Изучение психологии секса
Том III
(выкладывается по мере перевода)
По всем вопросам и предложениям сотрудничества - @maximakimenko
Анализ сексуального импульса любви и боли
Сексуальный импульс у женщин
Хэвлок Эллис
Издание второе – пересмотренное и дополненное
Предисловие ко второй редакции
Этот том был тщательно переработан для настоящего издания и значительно расширен, чтобы сделать его более точным и наглядным, а также сделать его достаточно современным с точки зрения научных исследований. В Приложение также добавлено множество историй.
Не было признано необходимым изменять основные доктрины, сформулированные десять лет назад. В то же время, что касается первого исследования в томе, можно отметить, что наши знания о физиологическом механизме полового влечения за последние годы претерпели революцию. Это происходит благодаря проведенным исследованиям и сделанным выводам относительно роли гормонов, или желез внутренней секреции, в физическом проявлении полового инстинкта и вторичных половых признаков. Изложенная здесь концепция психологии сексуального влечения, хотя и коррелирует с терминами физического процесса набухания и детумесценции, можно сказать, что она не зависит от конечных физиологических истоков этого процесса. Но мы не можем не осознавать значение физиологической активности в этой области, а так же в учении о внутренней секреции, поскольку оно может пролить свет на многие сложные проблемы, связанные с половым инстинктом, представляющим для нас большой интерес.
ХЭВЛОК ЭЛЛИС.
Июнь 1913 года.
Предисловие к первой редакции
Настоящий том «Исследований» посвящен некоторым наиболее важным проблемам сексуальной психологии. Анализ сексуального импульса имеет фундаментальное значение. До тех пор, пока мы не поймем точный процесс, который скрывается за представленными нам изменчивыми и многообразными явлениями, мы никогда не сможем надеяться уловить в их истинном отношении каких-либо из нормальных или ненормальных проявлений этого инстинкта. Я не утверждаю, что изложенная здесь концепция процесса является новой или оригинальной. Действительно, даже с тех пор, как я начал ее разрабатывать несколько лет назад, различные исследователи в этих областях, особенно в Германии, лишили ее всякой новизны, которой она могла бы в противном случае обладать, и в то же время помогли мне прийти к более точному формулированию. Для меня это повод для радости. По столь фундаментальному вопросу мне было бы жаль обнаружить, что я склоняюсь к своеобразной и индивидуальной точке зрения. Для меня является источником удовлетворения то, что позиции, которых я достиг, являются теми, к которым тяготеют современные интеллектуальные и научные взгляды. Любая оригинальность в моем исследовании этой проблемы может заключаться только в объединении элементов из несколько разных областей. Я буду доволен, если обнаружится, что я достиг достаточно взвешенного, общего и обоснованного определения этих основных факторов полового инстинкта.
В исследовании «Любви и боли» я рассматривал источники тех отклонений, которые обычно, не совсем удачно, называются «садизмом» и «мазохизмом». Здесь мы предстаем перед самой крайней и, возможно, самой широко известной группой сексуальных извращений. Я рассматривал их с медико-юридической точки зрения, потому что это уже сделали другие писатели, чьи произведения доступны. Я предпочел показать, как можно объяснить эти отклонения; как они могут быть связаны с нормальными и фундаментальными аспектами сексуального влечения; и действительно, в своих элементарных формах они сами могут считаться нормальными. В той или иной степени они присутствуют в каждом случае на определенном этапе полового развития; их нити тонко вплетены во весь психологический процесс секса. Я не пытался свести их сложность к простоте, которая была бы ошибочной. Я надеюсь, что моя попытка распутать эти длинные и запутанные нити увенчалась успехом.
В третьем исследовании «Сексуального импульса у женщин» мы подходим к практическому вопросу прикладной сексуальной психологии, к вопросу первостепенной важности. Несомненно, сексуальное влечение у мужчин имеет большое значение с социальной точки зрения. Однако это вполне очевидно и вполне понятно. Импульс у женщин не только не менее важен, но и гораздо более неясен. Естественные трудности этого предмета усиливаются из-за предположения большинства авторов, затрагивавших его - по большей части случайно и поспешно, - что единственные различия, которые следует искать в сексуальном импульсе у мужчины и женщины, - это количественные различия. Я указал, что нам было бы более полезно искать качественные различия, и постарался указать те из этих различий, которые кажутся важными.
В приложении можно найти подборку историй более или менее нормального полового развития. Истории грубых сексуальных извращений, часто представленные в книгах, посвященных половому инстинкту; до сих пор не принято было исследовать, как образец нормального полового развития. Однако именно в отношении нормального полового развития наше невежество наиболее велико, и новшество едва ли нуждается в оправдании. Я включил эти истории не только потому, что многие из них весьма поучительны сами по себе, но и потому, что они раскрывают природу материала, на котором в основном основана моя работа.
Я в долгу перед многими корреспондентами, врачами и другими в различных частях мира, за очень ценную помощь. Когда они мне позволяли это сделать, я обычно упоминал их имена в тексте. Это оказалось невозможным в случае со многими подругами и корреспондентками, перед которыми, однако, я очень многим обязан. Природа возложила на женщин большую часть бремени полового размножения; следовательно, они стали высшими авторитетами во всех вопросах, в которых сексуальные эмоции подвергаются сомнению. Однако многие вполне очевидные обстоятельства мешают женщинам публично заявлять о мудрости и знаниях, которые в вопросах любви принес им жизненный опыт. Дамы, которые со всей серьезностью и искренностью пишут книги по этим вопросам, зачастую являются последними людьми, к которым нам следует обращаться как представителям их пола; те, кто знает больше всего, написали меньше всего. Поэтому я могу лишь еще раз выразить, как и в предыдущих томах, мою глубокую благодарность этим анонимным сотрудникам, которые помогли мне пролить свет на область человеческой жизни, которая имеет такое первостепенное социальное значение и в то же время так смутно видна.
ХЭВЛОК ЭЛЛИС.
Карбис Вотер
Лелант, Корнуолл, Англия.
;
Анализ сексуального импульса
Определение инстинкта — Сексуальный импульс является фактором сексуального инстинкта — Теория сексуального импульса как импульса эякуляции — Данные в поддержку этой теории недостаточны — Сексуальный импульс в некоторой степени не зависит от половых желез — Сексуальный импульс в Кастрированные животные и мужчины. Сексуальный импульс у кастрированных женщин, после менопаузы и у врожденных детей. Отсутствие половых желез — Внутренние секреции — Аналогия между половыми отношениями и отношениями кормящей матери и ее ребенка — Теория сексуального импульса как репродуктивного импульса — Эта теория несостоятельна — Определение Молла — Импульс детумесценции — Импульс Контректация – Предлагаемая модификация этой теории – Ее связь с дарвиновским половым отбором – Существенный элемент в Концепция Дарвина – Краткое изложение истории учения о половом отборе – Его психологический аспект – Половой отбор как часть естественного отбора – Фундаментальное значение тумесценции – Проиллюстрировано явлениями ухаживания у животных и человека – Целью ухаживания является Вызывают сексуальное возбуждение. Первоначальное значение танца у животных и человека. Танец является мощным средством для производства Тумесценция — Элемент истины в сравнении сексуального импульса с опорожнением, особенно мочевого пузыря — Оба по существу включают нервные взрывы — Их интимные, а иногда и опосредованные отношения — Аналогия между половым актом и эпилепсией — Аналогия сексуального импульса с голодом — Заключительное Объект импульсов тумесценции и детумесценции.
Можно сказать, что термин «половой инстинкт» охватывает весь нервно-психический феномен воспроизводства, который человек разделяет с низшими животными. Это правда, что было много дискуссий относительно правильного использования термина «инстинкт», и некоторые определения инстинктивного действия, по-видимому, исключают основной механизм процесса, посредством которого обеспечивается половое размножение. Такие определения вряд ли кажутся законными и, безусловно, неудачными. Определение инстинкта, данное Гербертом Спенсером, как «сложного рефлекторного действия», достаточно ясно и определенно для обычного использования.
Достаточно удовлетворительное определение инстинкта дано доктором и миссис Пекхэм в ходе их исследования «Инстинкты и привычки ос одиночек». «Под термином «инстинкт», — говорят они, — мы помещаем все сложные действия, которые совершаются до получения опыта и одинаковым образом всеми представителями одного и того же пола и расы, оставляя в стороне как несущественные на данный момент вопрос о том, сопровождаются ли они сознанием или нет». Это определение с одобрением цитируется Ллойдом Морганом, который модифицирует и развивает его («Поведение животных», 1900, стр. 21). «Различие между инстинктивным и рефлекторным поведением, — замечает он, — в значительной степени зависит от их относительной сложности», а инстинктивное поведение, заключает он, можно сказать, включает в себя «те сложные группы скоординированных действий, которые по своей природе первичны, независимо от опыта; способствующие благополучию индивидуума и сохранению рода, обусловленные взаимодействием внешних и внутренних стимулов, одинаково выполняемых всеми членами одного и того же рода; или менее ограниченной группа животных, но которые подлежат вариациям и последующим модификациям под руководством опыта». Такое определение ясно дает нам право говорить о «половом инстинкте». Можно добавить, что различные вопросы, связанные с определением полового влечения, подробно обсуждались Моллем в первых разделах его книги «Untersuchungen ;ber die Libido Sexualis».
В последние годы появилась тенденция избегать употребления термина «инстинкт» или, во всяком случае, воздерживаться от придания ему какого-либо серьезного научного смысла. Влияние Леба особенно усилило эту тенденцию. Таким образом, хотя Пьерон в интересном обсуждении этого вопроса («Les Probl;mes Actuels de l'Instinct», Revue Philosophique, октябрь 1908 г.) считает, что все же было бы удобно сохранить этот термин, придав ему философское значение, Жорж Бон, который посвящает главу понятию инстинкта («La Naissance de l'Intelligence», 1909), решительно выступает за исключение этого слова, поскольку оно является всего лишь наследием средневековой теологи и метафизики, служащих для сокрытия нашего невежества или отсутствия точного анализа.
Можно сказать, что вся задача, поставленная в этих исследованиях, на самом деле представляет собой попытку проанализировать то, что обычно называют половым инстинктом. Чтобы понять его, нам нужно разбить его на составные части. Ллойд Морган указывал, что можно рассматривать здесь четыре составляющих: во-первых, внутренние предпосылки, порождающие импульс; во-вторых, внешние раздражители, которые сопровождают импульс, воздействующий на нервные центры; в-третьих, активная реакция за счет согласованных исходящих разрядов; и, в-четвертых, сигналы от органов, участвующих в поведении, которые в дальнейшем влияют на центральную нервную систему.[1]
Что касается полового инстинкта, то нам предстоит наиболее полно обсудить первые два фактора. Внешними стимулами мы займемся в следующем томе (IV). Здесь мы можем ограничиться главным образом первым фактором: природой внутренних предпосылок, побуждающих к половому акту. Другими словами, мы можем попытаться проанализировать сексуальный импульс.
Первое определение сексуального импульса, с которым мы встречаемся, — это то, которое рассматривает его как импульс опорожнения. Таким образом, психологический элемент сведен к минимуму. Это правда, что, особенно в раннем возрасте, эмоции, вызванные вынужденным подавлением выделений, часто бывают массивными или в высшей степени острыми, и радость облегчения соответственно велика. Но во взрослой жизни в большинстве случаев эти желания могут быть в значительной степени отодвинуты на задний план сознания, частично благодаря тренировке, частично благодаря тому, что непроизвольная мышечная деятельность менее обязательна во взрослой жизни; так что идеальный элемент по отношению к обычным выделениям представляет собой почти ничтожное количество. Однако теория эвакуации полового инстинкта пользуется наибольшей популярностью, и циники с удовольствием выражают ее грубым языком. Эта точка зрения апеллирует к преступному сознанию, и на жаргоне французских преступников бордель — это le cloaque. Эту точку зрения безоговорочно разделяли средневековые писатели-аскеты, которые считали женщину «храмом, построенным над канализацией», и с совершенно другой точки зрения она была кратко изложена Монтенем, который, несомненно, внес большой вклад в поддержку этой точки зрения: «Я считаю, — сказал он, — что Венера, в конце концов, представляет собой не что иное, как удовольствие от опорожнения наших сосудов, точно так же, как природа делает приятными выделения из других частей».[2] Лютер, опять же, всегда сравнивал сексуальный импульс с экскреторным импульсом и говорил, что брак так же необходим, как и мочеиспускание. Сэр Томас Мор также во второй книге «Утопии», говоря об удовольствии от эякуляции, говорит об этом ощущении, «когда мы совершаем естественный сервитут или когда совершаем акт зарождения». Однако эта точка зрения вряд ли заслуживала бы серьезного рассмотрения, если бы различные выдающиеся исследователи, среди которых особо следует упомянуть Фере, не приняли ее как лучшее и наиболее точное определение сексуального влечения. «Генетическая потребность может рассматриваться, — пишет Фере, — как потребность в эякуляции; выбор определяется возбуждениями, которые делают эякуляцию более приятной».[3] Некоторые факты, наблюдаемые у низших животных, подтверждают эту точку зрения; поэтому необходимо, прежде всего, изложить основные результаты наблюдений по этому вопросу. Спалланцани показал, как самец лягушки во время коитуса претерпевает самые ужасные увечья, вплоть до обезглавливания, и тем не менее решительно продолжает половой акт, продолжающийся от четырех до десяти дней, сидя на спине самки и крепко обхватив ее передними лапами. Гольц подтвердил наблюдения Спалланцани и пролил новый свет на механизм полового влечения и полового акта у лягушки. Удалив различные части самки лягушки, Гольц обнаружил, что каждая часть самки была привлекательна для самца во время спаривания, и что ему не навязывались замены частей самца. Удалив у самца различные органы чувств, Гольц [4] обнаружил далее, что эта деятельность приводится в действие не каким-то особым органом, а всей его чувствительной системой. Однако если кожу рук и груди между ними снять, объятия не произойдет; так что сексуальные ощущения, казалось, проявлялись через этот аппарат. Когда яички были удалены, объятия все еще имели место. Едва ли можно сказать, что эти наблюдения продемонстрировали или каким-либо образом указали на то, что сексуальный импульс зависит от потребности в опорожнении. Однако профессор Тарчанов из Санкт-Петербурга провел эксперимент, который показался решающим. Он взял несколько сотен лягушек (Rana temporaria), почти все в процессе полового акта, и в первую очередь повторил опыты Гольца. Он удалил сердце; но это не привело к прямой или косвенной остановке полового акта, равно как и к удалению легких, частей печени, селезенки, кишечника, желудка или почек. Точно так же даже осторожное удаление обоих яичек не дало результата. Но при удалении семяприемников половой акт немедленно или через очень короткое время прекращался и не возобновлялся. Так, Тарханов пришел к выводу, что у лягушек, а, возможно, и у млекопитающих, семяприемники являются отправной точкой центростремительного импульса, который рефлекторным действием приводит в движение сложный аппарат половой деятельности.[5] Несколько лет спустя этот вопрос снова поднял Штайнах из Праги. Допуская достоверность опытов Тарчанова в отношении лягушки, Штейнах указывает, что мы все же можем задаться вопросом, связана ли у млекопитающих целостность семенных сосудов с сохранением половой возбудимости. Это нельзя считать само собой разумеющимся, как и мы не можем предполагать, что семяприемники лягушки гомологичны семенным пузырькам млекопитающих. Для проверки вопроса Штейнах выбрал белую крысу, обладающую крупными семенными пузырьками и очень развитым половым влечением. Он обнаружил, что удаление семенных мешочков не приводит к уменьшению интенсивности полового влечения; половой акт по-прежнему повторялся с той же частотой и той же энергией. Но эти сосуды, продолжал Штайнах, на самом деле содержат не семя, а особый секрет; анатомически они совершенно не похожи на семяприемники лягушки; таким образом, наблюдения Тарханова не подвергаются сомнению. Штейнах, однако, заметил, что вера несколько поколеблена тем фактом, что у Esculenta, которая в сексуальной жизни очень напоминает Rana temporaria, нет семяприемников. Поэтому он повторил эксперименты Тарчанова и обнаружил, что семяприемники были пусты перед коитусом и лишь постепенно заполнялись во время коитуса; следовательно, нельзя утверждать, что сексуальный импульс исходит из вместилищ. Затем он удалил семяприемники, насколько это было возможно, избегая кровотечения, и обнаружил, что в большинстве случаев, прооперированных таким образом, половой акт продолжался от пяти до семи дней, а в меньшинстве - дольше. Поэтому он вместе с Гольцем пришел к заключению, что импульс начинается именно от набухших яичек, а не от семеприемников. Сам Гольц указывал, что тот факт, что удаление яичек не остановило коитус, ни в коей мере не доказывает, что оно не начало его, ибо, однажды приведя в действие центральный нервный механизм, он может продолжаться даже тогда, когда возбуждающий раздражитель уже действует. Удалив яички за несколько месяцев до полового сезона, он обнаружил, что полового акта не произошло. В то же время и у этих лягушек еще сохранялась известная степень полового влечения и некоторая возбудимость, исчезавшая с окончанием половой эпохи.
По мнению большинства современных авторов, семенные пузырьки млекопитающих являются вместилищами собственного белкового секрета, функция которого неизвестна. Штейнах не смог обнаружить в этих «семенных» мешочках сперматозоидов и поэтому предложил использовать название Оуэна — железистые пузырьки. После удаления этих везикулярных желез у белой крысы возник типичный коитус. Но способность к деторождению была уменьшена, и экстирпация как желез везикулярных, так и желез простатических привела к исчезновению способности к деторождению. Штейнах пришел к выводу, что это происходит потому, что секреция этих желез придает сперматозоидам повышенную жизнеспособность, и указывает, что большая плодовитость и высокое развитие добавочных половых желез идут рука об руку.
Штайнах обнаружил, что когда кастрировали половозрелых белых крыс, хотя поначалу они оставались такими же мощными, как и всегда, их потенция постепенно снижалась; однако сексуальное возбуждение и сексуальная склонность всегда сохранялись. Затем он приступил к кастрации крыс до наступления половой зрелости и обнаружил весьма важный факт: у них также проявлялась весьма значительная степень полового влечения. Они следовали за самками, обнюхивали и облизывали их, как обычные самцы; и что это не было простым признаком любопытства, было показано тем фактом, что они предпринимали попытки полового акта, которые отличались от попыток полового акта у нормальных мужчин только отсутствием эрекции и эякуляции, хотя иногда и была несовершенная эрекция. Так продолжалось год, а затем их сексуальные наклонности стали снижаться, и у них появились признаки преждевременного старения. Эти проявления сексуального чувства Штайнах сравнивает с теми, которые наблюдались у человека в детстве.[6]
Генетические тенденции, таким образом, в определенной степени независимы от генеративных желез, хотя развитие этих желез служит для увеличения генетических способностей и создания импульса, необходимого для обеспечения продолжения рода, а также для обеспечения развития вторичных половых органов. характеры, вероятно, под влиянием секретов, вырабатываемых и выбрасываемых в организм из первичных половых желез.[7]
Хальбан («Die Entstehung der Geschlechtscharaktere», Archiv f;r Gyn;kologie, 1903, стр. 205–308) утверждает, что первичные половые железы не обязательно производят вторичные половые признаки и не подавляют развитие признаков, характерных для противоположного пола. Это действительно правило, но это не неизбежный результат. Сексуальные различия существуют с самого начала. Нуссбаум поставил опыты на лягушках (Rana fusca), у которых в период течки происходит годовой цикл вторичных половых изменений. Эти изменения прекращаются после кастрации, но, если семенники других лягушек вводятся под кожу кастрированных лягушек, Нуссбаум обнаружил, что они действуют так, как если бы лягушка не была кастрирована. Именно секреция семенников вызывает вторичные половые изменения. Но Нуссбаум обнаружил, что тестикулярный секрет не действует, если перерезать нервы вторичной половой области, и что прямого действия на организм секрет не оказывает. Пфлюгер, обсуждая эти эксперименты (Archiv f;r die Gesammte Physiologie, 1907, т. cxvi, части 5 и 6), оспаривает этот вывод и утверждает, что секреция не зависит от действия нервной системы и что поэтому вторичная половая персонажи независимы от нервной системы.
В более поздних экспериментах Штайнах также выступал против любого местного нервного влияния. Он обнаружил у Rana fusca и esculenta, что после осенней кастрации импульс схватить самку в некоторой степени сохраняется, а затем исчезает, однако в незначительной степени вновь появляясь каждую зиму в нормальный период половой активности. Но когда тестикулярное вещество активных лягушек было введено кастрированным лягушкам, оно оказывало избирательное действие на сексуальный рефлекс, иногда в течение нескольких часов, но это действие, заключает Штейнах, изначально доминирующее. Секрет лягушек, не являвшихся сексуально активными, не оказывал стимулирующего действия, но если лягушки были сексуально активными, инъекция вещества их центральной нервной системы была столь же эффективна, как и вещество их семенников. В любом случае, заключает Штейнах, происходит устранение торможения, действующего в периоды сексуального покоя.
Говоря вообще, Штейнах считает, что происходит процесс «эротизации» (Erotisieurung) нервного центра под влиянием внутреннего секретикулярного вещества и что он сохраняется даже тогда, когда первичный физический раздражитель удален.
Опыт ветеринарных хирургов также показывает, что половое влечение имеет тенденцию сохраняться у животных после кастрации. Таким образом, бык и мерин часто пытаются совокупиться с самками во время течки. В некоторых случаях, во всяком случае в случае с лошадьми, кастрированные животные остаются сильными и даже ненормально пылкими, хотя они и не могут оплодотворить самку.[8]
Результаты, полученные в научных экспериментах и ветеринарных опытах на низших животных, подтверждаются наблюдением за различными группами явлений у человека. Не может быть никаких сомнений в том, что кастрированные мужчины все еще могут обладать сексуальными импульсами. Это было отмечено наблюдателями в различных странах, в которых существует институт евнухов.[9]
Важно помнить, что существуют разные степени кастрации, поскольку в современном языке их редко различают. Римляне признавали четыре различных степени: 1. Истинные кастраты, у которых были удалены и яички, и пенис. 2. Спадоны, у которых были удалены только яички; это была самая распространенная практика. 3. Флибии, у которых яички не были удалены, а разрушены путем раздавливания; об этой практике упоминает Гиппократ. 4. Тласии, у которых просто перерезали семенной канатик. Миллан, из чьей парижской диссертации (Castration Criminelle et Maniaque, 1902) я взял эти определения, указывает, что было признано, что спадоны остаются пригодными для полового акта, если операция была выполнена после полового созревания - факт, который ценили многие римские дамы, ad seouras libidinationes , как заметил св. Иероним, в то время как Марциал (lib. IV) сказал о римской женщине, которая искала евнухов: «Vult futui Gallia, non парере». (См. также Миллан, Les Eunuques ; Travers les Ages, 1909 г., и статьи Липы Бея и Замбако, Sexual-Probleme, октябрь и декабрь 1911 г.)
В Китае Матиньон, бывший врач французской миссии в Пекине, говорит нам, что евнухи ни в коем случае не лишены сексуального чувства, что они ищут общества женщин и, как он полагает, удовлетворяют свои сексуальные желания такими методами, которые оставлены открытыми для них. {jnz их, поскольку половые органы полностью удалены. Казалось бы, чем раньше была проведена операция, тем менее выражены сексуальные желания, поскольку Матиньон упоминает, что мальчики, кастрированные до 10-летнего возраста, считаются китайцами особенно девственными и чистыми.[10] В Константинополе, где евнухи принадлежат к негритянской расе, кастрация обычно бывает полной и проводится до полового созревания, чтобы, насколько это возможно, устранить сексуальную потенцию и желание. Даже если кастрация проводится в младенчестве, сексуальное желание не обязательно становится невозможным. Так, Марье описал случай с безумным египетским евнухом, у которого в младенчестве были удалены пенис и мошонка; тем не менее, у него было частое и сильное сексуальное желание с эякуляцией слизи, и он считал, что невидимая принцесса прикасалась к нему и вызывала сладострастные ощущения. Хотя тело имело женский вид, простата была нормальной, а семенные пузырьки не атрофировались.[11] Можно добавить, что Ланкастер [12] цитирует следующее замечание, сделанное жителем этой страны в течение многих лет, относительно нубийских евнухов: «Насколько я могу судить, сексуальное чувство существует без изменений из-за отсутствия половых органов. Евнух отличается от мужчины не отсутствием сексуальной страсти, а только тем, что он не может полностью удовлетворить ее, насколько он может приблизиться к ее удовлетворению». В этой связи можно отметить, что (как цитирует Молл) Йегер объясняет предпочтение некоторых женщин – отмеченное в Древнем Риме и на Востоке – кастрированным мужчинам не только отсутствием риска зачатия при таком половом акте, но и более длительной продолжительности эрекции у кастрированных.
Когда кастрация проводится без удаления полового члена, говорят, что потенция сохраняется в течение по крайней мере десяти лет после этого, и Диссельхорст, который в своей книге «Die accessorischen Geschlechtsdr;sen der Wirbelthiere» придерживается той же точки зрения, что и здесь, упоминает, что, по словам Пеликана ( Das Skopzentum в России), те, кто кастрирован в период полового созревания, пригодны для полового акта гораздо позже. Когда кастрация проводится по хирургическим причинам в более позднем возрасте, вероятность того, что она повлияет на потенцию или изменит сексуальные ощущения, все равно меньше.[13] Гинар заключает, что сексуальное влечение после кастрации у человека относительно более стойкое, чем у низших животных, а иногда даже усиливается, вероятно, более зависимое от внешних раздражителей.[14]
За исключением Востока, кастрацию чаще проводят женщинам, чем мужчинам, и тогда данные о влиянии удаления яичников на сексуальные эмоции показывают разные результаты. Было обнаружено, что после кастрации сексуальное желание и сексуальное удовольствие от коитуса могут либо оставаться прежними, уменьшаться или угасать, либо увеличиваться. Некоторые приписывают это уменьшение самовнушению, поскольку женщина обычно убеждена, что больше не может быть такой, как другие женщины. Предполагается, что увеличение желания и удовольствия происходит благодаря устранению страха перед оплодотворением. Приходится, конечно, учитывать индивидуальные особенности, образ жизни и состояние здоровья.
Во Франции Джейль («Физиологические эффекты кастрации у женщин», Revue de Gyn;cologie, 1897, стр. 403–57) обнаружил, что среди 33 пациенток, которым была выполнена овариотомия, у 18 сексуальное влечение оставалось прежним, у 3 его уменьшили, у 8 исчезло, у 3 увеличилось; тогда как удовольствие от коитуса осталось прежним у 17, уменьшилось у 1, исчезло у 4 и увеличилось у 5, в 6 случаях половой акт был очень болезненным. В двух других группах случаев — в одной были удалены и яичники, и матка, а в другой — только матка, — результаты существенно не отличались.
В Германии Глевеке (Archiv f;r Gyn;kologie, Bd. xxxv, 1889) обнаружил, что желание сохранялось в 6 случаях, уменьшалось в 10 и исчезало в 11, тогда как удовольствие от полового акта сохранялось в 8, уменьшалось в 10 и пропадало в 8. Пфистер снова (Archiv f;r Gyn;kologie, Bd. lvi, 1898) исследовал этот момент у 99 кастрированных женщин. Он отмечает, что сексуальное желание и сексуальное удовольствие от полового акта обычно были связаны, и обнаружил, что первое не изменилось в 19 случаях, уменьшилось в 24, исчезло в 35, никогда не присутствовало в 21, тогда как последнее не изменилось в 18 случаях и уменьшилось или исчезло в 60 случаях. Кепплер (Международный медицинский конгресс, Берлин, 1890) установил, что у 46 кастрированных женщин сексуальное чувство ни в каком случае не было отменено. Адлер также, обсуждая этот вопрос (Die Mangelhafte Geschlechtsempfindung des Weibes, 1904, стр. 75 и след.), критикует высказывания Глевеке и приходит к выводу, что между половыми органами и сексуальными чувствами нет строгой связи. Киш, которому известно несколько случаев, когда ощущения оставались такими же, как и до операции, объединяет («Сексуальная жизнь женщин») различные мнения многочисленных авторов относительно влияния удаления яичников на сексуальный аппетит.
В Америке Блум (цитируется в Medical Standard, 1896, стр. 121) обнаружил, что ни в одном из обследованных женщин, которым была выполнена овариэктомия до 33 лет, сексуальный аппетит не был полностью утрачен; в большинстве из них оно существенно не уменьшилось, а в некоторых усилилось. Однако существует общее мнение, что нормальная вагинальная секреция во время коитуса значительно снижается. У женщин старше 33 лет, включая также гистерэктомию, чаще всего наблюдалось постепенное снижение сексуального чувства и желания. Доктор Изабель Давенпорт описывает два случая (описанных в Medical Standard, 1895, стр. 346) у женщин в возрасте от 30 до 35 лет, у которых эротические наклонности были крайними; яичники и трубы были удалены, в одном случае по болезни, в другом с целью устранения половых наклонностей; ни в одном случае не было никаких изменений. Лэпторн Смит («Медицинские записи», том xlviii) сообщил о случае незамужней женщины 24 лет, у которой семь лет назад были удалены яичники и трубы из-за боли и увеличения, а менструации исчезли на шесть лет; у нее был опыт полового акта, и она заявила, что никогда не чувствовала такого сильного сексуального возбуждения и удовольствия, как во время коитуса в конце этого времени.
В Англии Лоусон Тейт и Банток (Британский медицинский журнал, 14 октября 1899 г., стр. 975) отметили, что сексуальная страсть иногда усиливается даже после удаления яичников, труб и матки. Лоусон Тейт также заявил (Британский гинекологический журнал, февраль 1887 г., стр. 534), что после систематического и обширного исследования он не обнаружил ни одного случая, в котором, при условии, что сексуальный аппетит существовал до удаления придатков, он был бы устранен путем этой операции. Комитет по медицинскому расследованию, назначенный Ливерпульским медицинским институтом (там же, стр. 617), ранее сообщал, что значительное число пациентов заявили, что у них произошла явная потеря сексуального чувства. Лоусон Тейт, однако, ставит под сомнение достоверность результатов Комитета, основанных на заявлениях необразованных пациентов больницы.
Я могу процитировать следующие замечания из сообщения, присланного мне опытным врачом из Австралии: «Невозможно установить какое-либо правило в случаях, когда оба яичника удалены. Некоторые женщины говорят, что, хотя раньше они были страстными, с тех пор они стали совершенно безразличны, но я придерживаюсь мнения, что большинство женщин, имевших предшествующий сексуальный опыт, сохраняют желание и удовлетворение в такой же степени, как и до операции. Я знаю один случай, когда молодая девушка едва достигла 19-летнего возраста, наблюдавшаяся у врача примерно предыдущие двадцать месяцев, имела проблемы, которые потребовали удаления яичников и труб с обеих сторон. Она не только не потеряла всего своего желания или удовольствия, но они значительно усилились. Менструации полностью прекратились без потери женственности ни в характере, ни в поведении. Мне сказали, что во время полового акта происходило постоянное спазматическое сокращение различных частей влагалища и вульвы».
На независимость полового влечения от влияния половых желез указывает далее большая частота, с которой сексуальные ощущения, в слабой или даже сильной степени, испытываются в детстве, а иногда и в младенчестве, а также то, что они часто сохраняются. у женщин спустя долгое время после того, как половые железы прекращают свою функцию.
При изучении аутоэротизма в другом томе этих «Исследований» я собрал некоторые данные, показывающие, что даже у очень маленьких детей может возникнуть спонтанное самоиндуцированное сексуальное возбуждение с оргазмом. Действительно, с раннего возраста половые различия пронизывают всю нервную ткань. Я могу здесь процитировать высказывания опытного гинеколога: «Я смею думать, — сказал Брэкстон Хикс много лет назад, — что те, кто много внимания уделял детям, согласятся со мной, утверждая, что почти с колыбели изменения могут наблюдаться». Это изменение, конечно, ускоряется и усиливается в период полового созревания, но даже для обычного наблюдателя существует явная разница между полами с раннего младенчества, постепенно становясь более выраженными до полового созревания. То, что сексуальные чувства существуют (лучше сказать, могут существовать) с самого раннего детства, хорошо известно, и поэтому эта функция не зависит от полового созревания, хотя и усиливается им. Следовательно, не можем ли мы заключить, что прогресс в развитии не так резок, как обычно предполагалось. Все изменения полового созревания зависят от изначальной силы, которая, постепенно набирая силу, достигает кульминации в совершенстве как формы и половой системы, первичной и вторичной».
По-видимому, систематических наблюдений за сохранением сексуального влечения у женщин после менопаузы было немного. Киш, а также Левенфельд считают это довольно частым явлением (Sexualleben und Nervenleiden, стр. 29). В Америке Блум (цитируется в Medical Standard, 1896), расследовав четыреста случаев, обнаружил, что в некоторых случаях сексуальное влечение сохраняется до очень преклонного возраста, и упоминает случай 70-летней женщины, с менопаузой двадцатилетней давности,, которая долгое время была вдовой, но недавно вышла замуж и заявляла, что и желание, и удовлетворение были столь же велики, если не больше, чем до наступления менопаузы.
Наконец, можно упомянуть те случаи, в которых сексуальное влечение развилось, несмотря на отсутствие, подтвержденное или возможное, каких-либо половых желез вообще. В таких случаях сексуальное желание и сексуальное удовлетворение иногда даже сильнее, чем обычно. Колман описал случай, в котором ни яичники, ни матка не были обнаружены, а влагалище было слишком маленьким для коитуса, но приятное сношение происходило через прямую кишку, и сексуальное желание было порой настолько сильным, что почти доходило до нимфомании. Клара Баррус описала случай женщины, у которой было врожденное отсутствие матки и яичников, что впоследствии было доказано вскрытием, но сексуальное влечение было очень сильным, и у нее была внебрачная связь с любовником. Она страдала от рецидивирующей мании, а затем бесстыдно мастурбировала; когда была в здравом уме, она была привлекательно женственной. Макнотон-Джонс описывает случай женщины 32 лет с нормальными сексуальными чувствами и полностью развитыми грудью, клитором и половыми губами, но влагалище или внутренние половые органы не были обнаружены даже при самом тщательном обследовании. В случае Бриджмена, опять же, матка и яичники отсутствовали, а влагалище было маленьким, но коитус не был болезненным, а сладострастные ощущения были полными, а сексуальная страсть была сильной. В случае Коттерилла яичники и матка были крошечного размера и нефункциональными, а влагалище отсутствовало, но сексуальные чувства были нормальными, а клитор сохранял свою обычную чувствительность. Мунде записал два похожих случая, фотографии которых он представляет. Во всех этих случаях не только присутствовало сексуальное влечение в полной степени, но субъекты были женственными по характеру и имели нормальную женскую форму; в большинстве случаев внешние половые органы были правильно развиты.[15]
Фере (L'Instinct sexuel, стр. 241) пытался объяснить некоторые из этих явлений, поскольку они могут быть противопоставлены теории, что секреции и выделения половых желез являются единственным источником полового влечения. Сохранение половых чувств после кастрации может быть обусловлено, утверждает он, наличием нервов в рубцах, так же как у ампутированных людей возникает иллюзия, что отсутствующая конечность все еще на месте. Точно такое же объяснение было выдвинуто с тех пор Моллем, Medizinische Klinik, 1905, №№ 12 и 13. Точно так же наличие половых чувств после менопаузы может быть обусловлено аналогичным раздражением, определяемым дегенерацией во время инволюции желез. Раннее появление полового влечения в детстве он объяснил бы как вызванное аномалией развития половых органов. Фере не пытается объяснить наличие полового влечения врожденным отсутствием половых желез. Однако здесь Мюнде вмешивается с предположением, что в большинстве случаев может существовать «бесконечно малый след яичника», сохраняющий женственность, хотя и недостаточный для того, чтобы вызвать овуляцию или менструацию.
Уместно упомянуть эти остроумные аргументы. Однако они чисто гипотетические, очевидно, придуманные для поддержки теории. Едва ли можно сказать, что они убедительны. Мы скорее можем согласиться с Гинаром, что важность воспроизводства настолько велика, что природа умножила средства, с помощью которых осуществляется подготовка к соединению полов, и пути, по которым может прийти сексуальное возбуждение. Как говорит Хиршфельд в обсуждении этой темы (Sexual-Probleme, февраль 1912 г.), «Природа имеет несколько желез в огне».
В данной работе мы приходим к тому, что выводы, к которым мы пришли, косвенно подразумевают предположение, что спинномозговые нервные центры, через которые действует сексуальный механизм, недостаточны для объяснения всех явлений сексуального импульса. Нервная цепь имеет тенденцию включать церебральный элемент, который иногда может иметь доминирующее значение. Различные исследователи, начиная со времен Галля, пытались локализовать половой инстинкт в центре. Однако нельзя сказать, что такие попытки были успешными, хотя они, как правило, показывают, что существует реальная связь между мозгом и половыми органами. Так, Сени из Модены, экспериментируя на курах, утверждает, что доказал влияние корковых центров деторождения на способность к воспроизводству, поскольку он обнаружил, что поражения коры приводят к бесплодию, соответствующей по степени поражения; но поскольку эти результаты следовали даже независимо от какого-либо нарушения полового инстинкта, их значение не совсем ясно (Карло Сени, «L'Influenza dei Centri Corticali sui Fenomeni della Generazione», Revista Sperimentale di Freniatria, 1907, fasc. 2-3). В настоящее время, как справедливо заметили Обичи и Маркезини, все, что мы можем сделать, — это предположить существование как церебральных, так и спинальных сексуальных центров; церебральный сексуальный центр, в самом строгом смысле, остается чисто гипотетическим.
Хотя попытка Галля локализовать половой инстинкт в мозжечке — хорошо подкрепленная наблюдениями — больше не считается обоснованной, его обсуждение полового инстинкта имело большую ценность, намного опередив свое время и сопровождалась массой фактов, собранных из многих областей. Он утверждал, что половой инстинкт является функцией мозга, а не половых органов. Он боролся с господствовавшим в его время мнением, что место эротической мании следует искать в половых органах. Он подробно рассмотрел развитие полового инстинкта у многих детей до созревания половых желез, продление инстинкта в старости, его существование у кастрированных и при врожденном отсутствии половых желез; он указал, что даже при внешне здоровом и нормальном половом аппарате все еще могут возникать всевозможные психические патологические отклонения. Фактически, все линии аргументации, которые я кратко указал на предыдущих страницах — хотя, когда они были впервые написаны, этот факт был мне неизвестен — были полностью обсуждены этим замечательным человеком почти столетие назад. (Большая часть третьего тома «Sur les Fonctions du Cerveau» Галля в издании 1825 года посвящена этой теме. Хороший обзор по этой теме см. M;bius, «Ueber Gall's Specielle Organologie», Schmidt's Jahrb;cher der Medicin, 1900, т. cclxvii; также Ausgewahlte Werke, т. vii.)
Мы установим, что вопрос о природе полового влечения медленно трансформировался. Это больше не вопрос образования семени у мужчин, функции менструации у женщин. Он стал в значительной степени вопросом физиологической химии. Главные роли в драме секса, как на психическом, так и на физическом уровне, как предполагается, играют два таинственных главных героя, гормоны или внутренние секреции яичек и яичников. Даже роль, которую играет мозг, теперь часто рассматривается как химическая, мозг считается большой химической лабораторией. Более того, существует тенденция расширять сексуальную сферу, чтобы допустить влияние внутренних секреций других желез. Тимус, надпочечники, щитовидная железа, гипофиз, даже почки: возможно, что внутренние секреции всех этих желез могут объединиться, чтобы заполнить полную картину сексуальности, какой мы ее знаем у мужчин и женщин.[16] Тема, однако, настолько сложна и в настоящее время так мало изучена, что было бы рискованно, и для настоящей цели нет необходимости, пытаться изложить какие-либо выводы. Достаточно ясно, что на поверхности существует поразительная аналогия между сексуальным желанием и импульсом к опорожнению экскрементов, и что эта аналогия наблюдается не только у лягушки, но распространяется также на высших позвоночных. Однако совсем другое дело утверждать, что сексуальный импульс может быть адекватно определен как импульс к опорожнению. Чтобы полностью показать неадекватность этой концепции, потребовалось бы подробное рассмотрение фактов сексуальной жизни. Это, однако, излишне. Достаточно указать на некоторые соображения, которые сами по себе достаточны, чтобы опровергнуть эту точку зрения. Во-первых, следует отметить, что незначительное количество жидкости, выделяемой при половом акте, совершенно непропорционально эмоциям, вызванным актом, и его последующему воздействию на организм; древнее изречение omne animal post coitum triste может быть неточным, но несомненно, что воздействие коитуса на организм гораздо более глубокое, чем воздействие, оказываемое гораздо более обширным опорожнением мочевого пузыря или кишечника. Опять же, это определение оставляет необъясненными все те сложные предварительные действия, которые как у человека, так и у низших животных предшествуют половому акту, предварительные действия, которые у цивилизованных людей иногда сами по себе составляют частичное удовлетворение полового влечения. Следует также отметить, что, в отличие от обычных выделений, это выделение половых желез не всегда или не у каждого человека вообще необходимы. Более того, теория опорожнения сразу становится безнадежно неадекватной, когда мы применяем ее к женщинам; никто не рискнет утверждать, что адекватное психологическое объяснение полового влечения у женщины можно найти в желании вытолкнуть немного пресной слизи из крошечных желез полового тракта. Мы, несомненно, должны отвергнуть этот взгляд на половое влечение. Он имеет определенный элемент истины и допускает поучительную и полезную аналогию; но это все. Половой акт представляет много признаков, которые отсутствуют в обычном акте опорожнения, и, с другой стороны, ему не хватает особой характеристики собственно опорожнения, устранения отходов; семенная жидкость не является отходами, и ее задержка, в некоторой степени, может быть, скорее преимуществом, чем недостатком для организма.
Эдуард фон Гартманн давно заметил, что удовлетворение того, что мы называем половым инстинктом, посредством акта, осуществляемого с лицом противоположного пола, является весьма замечательным явлением. Однако нельзя сказать, что концепция полового акта как простого процесса опорожнения хоть как-то объясняет это чудо. Мы находимся, самое большее, в том же положении относительно успокоения нормального полового желания, в каком мы должны были бы быть относительно опорожнения мочевого пузыря, предположив, что любому полу было бы очень трудно удовлетворительно осуществить это без помощи части тела лица другого пола, выступающей в качестве катетера. В таком случае наши мысли и идеалы были бы сосредоточены вокруг лиц противоположного пола, и мы должны были бы добиваться их внимания и помогать им точно так же, как мы делаем это сейчас в случае наших сексуальных потребностей. Некоторые такие отношения действительно существуют в случае кормящей матери и ее младенца. Мать обязана ребенку приятным облегчением ее набухшей груди; и, в то время как в цивилизации более тонкие удовольствия и интеллектуальное размышление делают это массивное физическое удовлетворение сравнительно несущественным для акта сосания, в более примитивных условиях и среди животных потребность в этом приятном физическом удовлетворении является реальной связью между матерью и ее потомством. Аналогия действительно очень близка: эрегированный сосок соответствует эрегированному пенису, жаждущий водянистый рот младенца - влажному и пульсирующему влагалищу, жизненно необходимое белковое молоко - жизненно необходимое белковое семя.[17] Полное взаимное удовлетворение, физическое и психическое, матери и ребенка, при передаче от одного к другому драгоценной жидкости, является единственной истинной физиологической аналогией отношениям мужчины и женщины в кульминации полового акта. Однако даже эта близкая аналогия не охватывает всех фактов половой жизни.
Совсем иной взгляд представлен нам в определении полового инстинкта как репродуктивного импульса, желания потомства. Хегар, Эйленбург, Нэкке и Лёвенфельд приняли это как, во всяком случае, частичное определение.[18] Никто, действительно, не будет утверждать, что это полное определение, хотя некоторые авторы, по-видимому, утверждали, что иногда это так в отношении сексуального влечения у женщин. Однако существует значительная умственная путаница в попытке установить такое определение. Если мы определяем инстинкт как действие, приспособленное к цели, которое не присутствует в сознании, то совершенно верно, что половой инстинкт является инстинктом воспроизводства. Но мы неадекватно определяем половой инстинкт, просто указывая его конечную цель. Мы могли бы также сказать, что импульс, с помощью которого молодые животные захватывают пищу, является «инстинктом питания». Цель воспроизводства, безусловно, не составляет никакой части полового влечения ни у одного животного, кроме человека, и это обнаруживает отсутствие самого элементарного чувства биологической преемственности, чтобы утверждать, что у человека столь фундаментальный и непроизвольный процесс может внезапно быть революционизирован. Не может быть никаких сомнений в том, что половое влечение очень часто связано с сильным желанием иметь потомство, и у женщин тоска по ребенку — то есть тоска по выполнению тех функций, для которых созданы их тела — может стать настолько настоятельной и доминирующей, что мы можем считать ее едва ли менее важной, чем половое влечение. Но это не половое влечение, хотя оно тесно связано с ним в какой-то степени его объясняет. Инстинкт размножения может быть обнаружен у партеногенетических животных, но будет бессмысленным, потому что бесполым, нежели у организмов, размножающихся половым путем. Женщина может не хотеть любовника, но все же может хотеть ребенка. Это просто означает, что ее материнские инстинкты были возбуждены, в то время как ее половые инстинкты все еще латентны. Желание размножения, как только это желание становится инстинктивным, обязательно принимает форму полового влечения, поскольку нет другого инстинктивного механизма, посредством которого оно могло бы себя выразить. «Инстинкт размножения», помимо полового инстинкта и помимо материнского инстинкта, не может быть допущен; это было бы абсурдом. Даже у женщин, у которых материнские инстинкты сильны, можно обычно заметить, что, хотя до того, как женщина влюбится, а также на более поздних стадиях ее любви, осознанное желание ребенка может быть сильным, в то время, когда сексуальная страсть достигает своего пика, мысль о потомстве, при обычных счастливых условиях, имеет тенденцию отступать на задний план. Размножение является естественной целью и смыслом сексуального инстинкта, но утверждение, что оно является частью содержания сексуального импульса или может каким-либо образом использоваться для определения этого импульса, должно быть отклонено как совершенно неприемлемое. Действительно, хотя термин «репродуктивный инстинкт» часто используется, он редко используется в том смысле, который мы должны воспринимать серьезно; он неопределенно используется как эвфемизм теми, кто хочет скрыть факты сексуальной жизни; точнее, его используют в основном те, кто подсознательно охвачен суеверным отвращением к сексу.
Теперь я перехожу к гораздо более серьезной и сложной попытке определить конституцию сексуального влечения, к Моллу. Он находит, что оно состоит из двух отдельных компонентов, каждый из которых может рассматриваться как неконтролируемый импульс.[19] Один из них - это тот, посредством которого напряжение половых органов спазматически снимается; он называет его импульсом детумесценции,[20] и рассматривает его как первичный, напоминающий импульс опорожнить полный мочевой пузырь. Другой импульс - это "инстинкт приблизиться, коснуться и поцеловать другого человека, обычно противоположного пола"; он называет его импульсом сжатия, и он включает в этот заголовок не только тенденцию к общему физическому контакту, но и психическую склонность проявлять общий интерес к человеку противоположного пола. Каждый из этих первичных импульсов Молл рассматривает как составную часть сексуального инстинкта как у мужчин, так и у женщин. Мне кажется несомненно верным, что эти два импульса действительно соответствуют основным явлениям. Неуклюжей и неудовлетворительной частью анализа Молла является отношение одного к другому. Верно, что он прослеживает оба импульса обратно к половым железам, импульс детумесценции напрямую, импульс контректации косвенно; но, очевидно, он не считает их тесно связанными друг с другом; он настаивает на том факте, что они могут существовать отдельно друг от друга, что они не появляются синхронно в молодости: импульс контректации он считает вторичным; он, как он утверждает, является косвенным результатом работы половых желез, «который можно понять только по истории развития этих желез и цели, которой они служат»; то есть, что он связан с возникновением полового способа размножения и желательностью смешения двух полов в процессе деторождения, в то время как импульс детумесценции возник до появления полового способа размножения; таким образом, импульс контректации распространялся естественным отбором вместе с половым способом размножения. Импульс контректации является вторичным, и Молл даже рассматривает его как вторичный сексуальный признак.
Хотя, таким образом, этот анализ, по-видимому, включает все явления и заслуживает очень тщательного изучения как серьезная и детальная попытка представить адекватное психологическое определение сексуального влечения, мне кажется, что мы вряд ли можем принять его именно в той форме, в которой его представляет Молл. Я полагаю, однако, что, проанализировав процесс немного более подробно, мы обнаружим, что эти две составляющие сексуального влечения на самом деле гораздо более тесно связаны, чем кажется на первый взгляд, и что нам ни в коем случае не нужно возвращаться к тому времени, когда возник половой способ размножения, чтобы объяснить значение явлений, которые Молл включает в термин контректация.
Чтобы обнаружить истинное значение явлений у людей, необходимо внимательно наблюдать явления любви не только среди людей, но и среди животных, в которых импульс сокращения играет очень большую роль и требует огромных затрат энергии. Дарвин был первым, кто представил всеобъемлющий взгляд, во всяком случае на определенную группу явлений сокращения у животных; на своей интерпретации этих явлений он основал свою знаменитую теорию полового отбора. Мы не занимаемся в первую очередь этой теорией; но факты, на которых Дарвин основывал свою теорию, лежат в самых корнях нашего предмета, и мы обязаны рассмотреть их психологическое значение. Во-первых, поскольку эти явления особенно связаны с именем Дарвина, может быть, не будет неуместным спросить, что сам Дарвин считал их психологическим значением. Это довольно важный вопрос, даже для тех, кого в основном интересует обоснованность теории, которую Дарвин установил на этих фактах, но, насколько мне известно, до сих пор он не задавался. Я нахожу, что внимательное прочтение «Происхождения человека» обнаруживает присутствие в уме Дарвина двух совершенно различных теорий, ни одна из которых не была полностью разработана, относительно психологического значения фактов, которые он собирал. Две следующие группы отрывков послужат для того, чтобы показать это очень убедительно: «У низших животных есть чувство красоты», заявляет он, «способность различения и вкуса со стороны самки» (стр. 211[21]); «самки обычно или время от времени предпочитают более красивых самцов», «вполне вероятно, что самки насекомых ценят красоту в форме или цвете» (стр. 329); он говорит о птицах как о самых «эстетичных» из всех животных, за исключением человека, и добавляет, что у них «почти такой же вкус к прекрасному, как и у нас» (стр. 359); он замечает, что любое изменение в строении или цвете самца птицы «кажется, восхищало самку» (стр. 385). Он говорит о самке фазана Аргуса как об обладающей «почти человеческой степенью вкуса». Птицы, опять же, «кажется, имеют некоторый вкус к прекрасному как по цвету, так и по звуку», и «мы не должны быть слишком уверены, что самка не обращает внимания на каждую деталь красоты» (стр. 421). Новизна, говорит он, «восхищает птиц ради нее самой» (стр. 495). «Птицы обладают тонкими способностями различения, и в некоторых немногих случаях можно показать, что у них есть вкус к прекрасному» (стр. 496). «Эстетические способности» самок животных были улучшены благодаря упражнениям, так же как улучшился наш собственный вкус (стр. 616). С другой стороны, мы находим, что на протяжении всей книги мы встречаем совсем другую идею. О цикадах он говорит нам, что, вероятно, «как и самки птиц, их возбуждает или привлекает самец с самым привлекательным голосом» (стр. 282); и, переходя к Locustidae, он утверждает, что «все наблюдатели согласны, что звуки служат либо для призыва, либо для возбуждения немых самок» (стр. 283). О птицах он говорит: «Я склонен полагать, что самки предпочитают или больше всего возбуждаются более блестящими самцами» (стр. 316). Среди птиц самцы также «пытаются очаровать или возбудить своих самок любовными записками» и т. д., а «самки возбуждаются определенными самцами и, таким образом, бессознательно предпочитают их» (стр. 367), в то время как украшения всех видов «очевидно служат для возбуждения, привлечения или зачаровывания самки» (стр. 394). В дополнительном примечании, также написанном в 1876 году, через пять лет после первой публикации «Происхождения человека», и, следовательно, в позднем изложении своих взглядов, Дарвин замечает, что «ни один сторонник принципа полового отбора не верит, что самки выбирают определенные черты красоты в самцах; они просто возбуждаются или привлекаются в большей степени одним самцом, чем другим, и это, по-видимому, часто зависит, особенно у птиц, от яркой окраски» (стр. 623). Таким образом, с одной стороны, Дарвин интерпретирует явления как включающие реальный эстетический элемент, вкус к прекрасному; с другой стороны, он утверждает, без, по-видимому, ясного понимания того, что эти два взгляда совершенно различны, что цвета, звуки и другие характеристики самца не являются призывом к какому-либо эстетическому чувству самки, а призывом к ее сексуальным эмоциям, стимулом к сексуальному возбуждению, соблазном к сексуальному контакту. Согласно первой теории, самка восхищается красотой, сознательно или бессознательно, и выбирает самого красивого партнера[22]; Согласно второй теории, эстетический вопрос не затрагивается, но самка бессознательно находится под влиянием самого сильного или сложного органического стимула, которому она подвергается. Не может быть никаких сомнений в том, что мы имеем право принять именно вторую, а не первую из этих двух точек зрения. Дарвин, как следует помнить, не был психологом и жил до того, как начали разрабатываться методы сравнительной психологии; если бы он писал двадцать лет спустя, мы можем быть уверены, что он никогда бы не использовал так неосторожно некоторые из процитированных мною неопределенных и опасных выражений. Он, безусловно, нанес вред своей теории полового отбора, изложив ее на слишком антропоморфном языке, настаивая на «выборе», «предпочтении», «эстетическом чувстве» и т. д. Нет никакой необходимости отягощать любое утверждение о фактических фактах такими терминами, заимствованными из человеческой психологии. Самка реагирует на стимуляцию самца в нужный момент так же, как дерево реагирует на стимуляцию самых теплых дней весной. Мы должны лишь затемнить этот факт, заявив, что дерево «выбирает» самые прекрасные дни, в которые выпускает свои молодые побеги. При объяснении корреляции между отзывчивыми самками и совершенными самцами предположение об эстетическом выборе также не является необходимым. Однако интересно отметить, что хотя Дарвину не удалось увидеть, что любовные поединки, преследования, танцы и парады самцов служили методом стимуляции импульса сокращения — или, как было бы лучше это назвать, набухания — у самого самца[23], он в некоторой степени осознавал роль, которую это играло в возбуждении столь же необходимой активности набухания у самки.
Оправдание для использования термина «тумесценция», который я здесь предлагаю, следует искать в том факте, что сосудистая конгестия, особенно частей, связанных с воспроизведением, является существенным предварительным условием для острого полового влечения. Это ясно показано в тщательном исследовании Хепа «брачного периода» у млекопитающих. Хеап различает «про-эструм», или предварительный период конгестии, у самок животных и непосредственно следующий за ним «эструс», или период желания. Последний период является результатом первого, и, среди низших животных во всех случаях, половой акт происходит только во время эструса, а не во время про-эструма. Таким образом, тумесценция должна быть достигнута до того, как желание может стать острым, и ухаживание проходит pari passu с физиологическими процессами. «Нормальная течка», утверждает Хип, «происходит в сочетании с определенными изменениями в тканях матки, и это сопровождается застоем и стимуляцией или раздражением копулятивных органов... Застой всегда присутствует и является существенным условием... Первый признак проэструма, замеченный у низших млекопитающих, — это опухшая и переполненная кровью вульва и общее беспокойство, возбуждение или неусидчивость. Существуют и другие признаки, знакомые заводчикам различных млекопитающих, такие как переполненная кровью конъюнктива глаза кролика и опущенные уши свиньи. У многих обезьян наблюдается застой крови на морде и сосках, а также на ягодицах, бедрах и соседних частях; иногда они переполнены кровью в очень значительной степени, а у некоторых видов отек, иногда чудовищный, мягких тканей вокруг анального и полового отверстий, которые в это время также ярко переполнены кровью, указывает на прогресс проэструма... Рост стромальной ткани [в матке обезьян во время проэструма] быстро сопровождается увеличением числа и размера сосудов стромы; все становится богато снабжаемым кровью, а поверхность наливается кровью и становится очень васкуляризированной. Этот процесс продолжается до тех пор, пока вся внутренняя строма не станет напряженной и сильно накачанной кровью... Во всех существенных моментах менструация или проэструм человеческой самки идентична таковой у обезьян... Эструс возможен только после того, как изменения, вызванные проэструмом, произошли в матке. Волна возмущений, сначала очевидная во внешних половых органах, распространяется на матку, и после того, как в этом органе пройдут различные фазы проэструма, и возбуждение там стихнет, может показаться, что внешние органы получают новый стимул, и именно тогда наступает эструс... У всех исследованных животных самка не допускает соития до тех пор, пока не пройдет некоторое время после того, как впервые будут продемонстрированы отек и застой крови в вульве и окружающих тканях, а у тех животных, которые страдают от значительного выделения крови, основная часть этих выделений, если не все, будет эвакуировано до того, как будет разрешено половое сношение». (W. Heape, «The „Sexual Season“ of Mammals», Quarterly Journal of Microscopical Science, vol. xliv, Part I, 1900. Эструс с тех пор был полностью обсужден в работе Маршалла «Физиология размножения».) Это описание ясно выявляет фундаментально сосудистый характер процесса, который я назвал «тумесценцией». Однако следует добавить, что у человека нервные элементы в этом процессе имеют тенденцию становиться более заметными и более или менее стирают эти примитивные ограничения сексуального желания. (См. «Сексуальная периодичность» в первом томе этих исследований.)
Впоследствии Молл вновь изложил свою позицию со ссылкой на мой несколько иной анализ сексуального влечения, сохраняя при этом свою первоначальную точку зрения («Analyse des Geschlechtstriebes», Medizinische Klinik, №№ 12 и 13, 1905; также Geschlecht und Gesellschaft, vol. II, Nos. .9 и 10). Нума Преториус (Jahrbuch f;r Sexeuelle Zwischenstufen, 1904, стр. 592) принимает контрректацию, припухлость и детумесценцию как стадии одного и того же процесса, контрекцию, которую он определяет как сексуальное влечение к определенному индивидууму, идущему первым. Роберт Мюллер (Sexualbiologie, 1907, стр. 37) критикует Молла во многом в том же смысле, что и я, и считает, что контракцию и детумесценцию нельзя разделить, но что это два выражения одного и того же импульса; так же и Макс Катте, «Die Pr;liminarien des Geschlechtsaktes," Zeitschrift f;r Sexualwissenschaft, октябрь 1908 г., и G. Saint-Paul, L'Homosexualit; et les Types Homosexuels, 1910 г., стр. 390.
Хотя я и считаю анализ Молла ценным вкладом в разъяснение сексуального импульса, Я должен повторить, что я не могу считать его окончательным или полностью адекватным. Насколько я понимаю процесс, контректация является инцидентом в развитии тумесценции, действительно чрезвычайно важным инцидентом, но не абсолютно фундаментальной и примитивной его частью. Это также инцидент, весьма важный, хотя и не примитивный и фундаментальный, детумесценции. Контрекция, от начала до конца; обеспечивает наилучшие условия для осуществления полового процесса, но она не является абсолютно необходимой частью процесса и в на ранних стадиях зоологического развития его вообще не существовало. Тумесценция и детумесценция одинаково фундаментальны, примитивны и существенны; основывая половой импульс на этих обязательно связанных процессах, мы опираемся на прочную основу природы.
Более того, из двух процессов, тумесценция, которая со временем появляется первой, является, безусловно, самой важной, и почти вся сексуальная психология укоренена в ней. Утверждать, вместе с Моллом, что сексуальный процесс может быть проанализирован только на контректацию и детумесценцию, значит упускать самая существенная часть процесса. Это почти то же самое, что анализировать механизм пистолета на вероятный контакт с рукой и более или менее независимый выстрел, опуская все ссылки на заряжение пистолета. Существенными элементами являются погрузка и выгрузка. Контректация является частью заряжания, хотя и не обязательной частью, поскольку заряжание может быть осуществлено механически. Но чтобы понять процесс выстрела из ружья и постичь механизм разряда, мы должны настаивать на акте заряжания, а не просто на контакте руки. Так же и при анализе сексуального импульса. Контректация действительно очень важна, но она важна лишь постольку, поскольку она способствует набуханию, и поэтому может быть подчинена набуханию, точно так же, как она может быть подчинена к детумесценции. Именно тумесценция является действительно существенной частью процесса, и мы не можем позволить себе, как и Молл, полностью ее игнорировать.
Уоллес выступал против теории полового отбора Дарвина, но едва ли можно сказать, что его отношение к ней выдерживает критическую проверку. С одной стороны, как уже было отмечено, он видел только одну сторону этой теории, и несущественную сторону, а с другой стороны, его собственный взгляд действительно совпадал с более существенными элементами теории Дарвина. В своей «Тропической природе» он признал, что «настойчивость и энергия» самца побеждают, а также что эта «энергия и живость» самца обычно связаны с интенсивной окраской, тогда как двадцать лет спустя (в своем дарвинизме) он также признал, что весьма вероятно, что самка очарована или возбуждена демонстрацией самца. Но все, что действительно существенно в теории Дарвина, прямо или косвенно включено в эти признания.
Эспинас в 1878 году в своей наводящей на размышления книге «Des Soci;t;s Animales» описал запахи, цвета и формы, звуки, игры, парады и мнимые битвы животных, подходя к предмету в несколько более психологическом духе, чем Дарвин или Уоллес, и он несколько более ясно понял цель этих явлений в создании взаимного возбуждения и стимулировании опухания. Он отметил значение действия гермафродитных улиток, которые вставляют свои отростки в плоть друг друга около вульвы, чтобы вызвать предварительное возбуждение. Он замечает обо всей этой группе явлений: «Это предварительный этап полового союза, он составляет его первый акт. С его помощью образ самца запечатлевается в сознании самки и, в некотором роде, оплодотворяет ее, чтобы там, по мере того как эффекты этого представления спускаются в глубины организма, определить физиологические изменения, необходимые для оплодотворения». Бонис, опять же, в анализе сексуальных ощущений, склонялся к мысли, что танцы и парады самца предназначены исключительно для возбуждения самки, не понимая, однако, что они в то же время служат для дальнейшего возбуждения самца.[24]
Лучшее и более полное утверждение было достигнуто Тилье, который, можно сказать, в некоторой степени предвосхитил Грооса. Дарвин, как указал Тилье, недостаточно учел сосуществование битвы и ухаживания, ни порядок явлений. Ухаживание без боя, утверждал Тилье, встречается редко; «существует нормальное сосуществование боя и ухаживания».[25] Более того, продолжал он, сила является главным фактором в определении обладания самкой самцом, который у некоторых видов даже готов применить к ней силу; так что у самки мало возможностей для полового отбора, хотя она всегда присутствует в этих боях. Затем он подчеркнул важный факт, что ухаживание происходит спустя долгое время после того, как спаривание прекратилось, и вопрос отбора, таким образом, был устранен. Целью ухаживания, заключил он, является не половой отбор самкой, а сексуальное возбуждение как самца, так и самки, такое возбуждение, утверждал он, не только облегчает спаривание, но и благоприятствует оплодотворению. Скромность, также, как утверждал далее Тилье, снова предвосхищая Грооса, работает в том же направлении; она делает самца более пылким, и, задерживая спаривание, может также увеличить секрецию половых желез и способствовать шансам на воспроизводство.[26]
В очаровательном томе под названием «Натуралист в Ла-Плате» (1892) г-н У. Х. Хадсон включил замечательную главу «Музыка и танцы в природе». В этой главе он описал многие танцы, песни и любовные выходки птиц, но расценил все такие явления как просто «периодические приступы радости». Хотя, однако, мы вполне можем согласиться с г-ном Хадсоном, что осознанное сексуальное удовлетворение со стороны самки не является причиной музыкальных и танцевальных представлений у птиц, ни более ярких цветов и украшений, которые отличают самца, такое мнение никоим образом не исключает вывода о том, что эти явления являются в первую очередь сексуальными и тесно связаны с процессом опухания у обоих полов. Примечательно, что, согласно Г. Э. Говарду («О половом отборе у птиц», Zo;logist, ноябрь 1903 г.), окраска наиболее развита непосредственно перед спариванием, быстро становясь менее красивой — даже в течение нескольких часов — после этого, и наиболее красивый самец наиболее успешно получает пару. Тот факт, что, как указывает сам г-н Хадсон, эти проявления в основном, если не исключительно, появляются в период любви, и что главную роль в них играют более блестящие и высокоодаренные самцы, лишь подтверждает такой вывод. Спорить с г-ном Хадсоном, что они не могут быть сексуальными, потому что иногда происходят до появления самок, все равно, что утверждать, что выходки котенка с пером или катушкой не имеют никакого отношения к мышам. Птицы, которые раньше других начали практиковать свои достижения, вероятно, имели бы больше шансов на успех, когда появились самки. Сам Дарвин сказал, что нет ничего более обычного для животных, чем получать удовольствие от практики любого инстинкта, которому они следуют в другое время ради какой-то реальной пользы. Эти проявления в первую очередь направлены на создание полового возбуждения и не могли бы развиться до той высоты, которой они достигли, если бы они не были тесно связаны с размножением. То, что они могут, между прочим, служить для выражения «радости», не нужно чувствовать себя обязанным подвергать сомнению.
Другой наблюдатель за птицами, г-н Э. Селус, сделал наблюдения, которые представляют интерес в этой связи. Он обнаружил, что не все танцы птиц являются брачными, но что некоторые птицы — например, авдотка (или большая ржанка) — имеют различные виды танцев. Среди этих птиц он сделал наблюдение, очень важное с нашей нынешней точки зрения, что брачные танцы, в которых участвуют оба члена пары, немедленно сопровождаются соитием. Весной «все такие погони и преследования в это время являются лишь частью процесса спаривания, и сразу догадываешься, что такие отношения имеют сексуальный характер... Здесь мы имеем птицу с отчетливо выраженными брачными (сексуальными) и социальными (несексуальными) формами демонстрации или выходок, и первые, как и последние, одинаково популярны у обоих полов». (E. Selous, Bird Watching, стр. 15-20.)
Тот же автор (там же, стр. 79, 94) утверждает, что в драках двух самцов за одну самку — с бурными эмоциями с одной стороны и заинтересованным любопытством с другой — отношение первого «может постепенно превратиться в демонстрацию, сделанную исключительно для самки, а второго — в большую или меньшую степень приятного возбуждения, вызванного этим, с выбором в соответствии». С этой точки зрения интерес самки сначала был бы направлен не на оперение, а на неистовые действия и выходки самца. Из этих выходок у неукрашенных птиц постепенно разовьется интерес к размахиванию перьями и трепетанию крыльев. Такой танец может стать вполне формальным и не связанным с ухаживанием.
Наконец, мы обязаны профессору Хеккеру тем, что можно справедливо считать, во всех основных чертах, почти окончательным изложением вопроса. В своей книге Gesang der V;gel (1900) он дает очень ясное описание эволюции птичьего пения, которое он считает наиболее существенным элементом во всей этой группе проявлений, дающим также ключ к танцам и другим выходкам. Первоначально песня состоит только из призывных криков и опознавательных звуков. Под параллельным влиянием естественного отбора и полового отбора они становятся в период спаривания рефлексами возбуждения и, таким образом, развиваются в методы возбуждения, у самца — посредством требуемой мышечной энергии, а у самки — посредством уха; в конце концов они становятся игрой, хотя и здесь, вероятно, не исключается использование. Таким образом, что касается самца птицы, птичье пение имеет первичное предсвадебное значение для привлечения самки, вторичное брачное значение для возбуждения (стр. 48). Он также считает, что менее развитые голоса самок помогают в достижении той же цели (стр. 51). Наконец, пение птиц имеет третьестепенное внебрачное значение (включая игру-упражнение, выражение радости). В то же время Хэкер указывает, что поддержание некоторой степени сексуального возбуждения после времени спаривания может иметь ценность для сохранения вида в случае нарушения во время размножения и последующей необходимости начать размножение заново.
Такая теория, как эта, вполне совпадает с высказанными на предыдущих страницах взглядами, — взглядами, которые, как полагают, находятся в гармонии с общим направлением мысли сегодня, — поскольку она подчеркивает важность опухания и всего, что благоприятствует опуханию в половом процессе. Так называемый эстетический элемент в половом отборе имеет лишь косвенное значение. Красота самца на самом деле является символом его силы.
Видно, что это отношение к фактам опухания у птиц и других животных включает в себя признание танцев, песен и т. д. как выражений «радости». Как таковые, они близко сопоставимы с проявлениями искусства у человеческих рас. Здесь, как заметил Вейсман в своих Gedanken ;ber Musik, мы можем рассматривать художественную способность как побочный продукт: «Эта [музыкальная] способность является как бы ментальной рукой, которой мы играем на нашей собственной эмоциональной природе, рукой, не сформированной для этой цели, не из-за необходимости наслаждаться музыкой, но обязанной своим происхождением совершенно другим требованиям».
Психологическое значение этих фактов было тщательно изучено и превосходно развито Гроосом в его классических работах об игровом инстинкте у животных и у людей.[27] Идя дальше Уоллеса, Гроос отрицает сознательный половой отбор, но, как он указывает, это никоим образом не подразумевает отрицания бессознательного отбора в том смысле, что «самку легче всего завоевывает самец, который сильнее всего возбуждает ее половые инстинкты». Гроос далее цитирует содержательное обобщение Циглера: «У всех животных высокая степень возбуждения нервной системы необходима для деторождения, и поэтому мы находим возбужденную прелюдию к деторождению широко распространенной».[28] Такая стадия, действительно, как указывает Гроос, обычно необходима перед любым заметно страстным разрядом двигательной энергии, как можно наблюдать у разъяренных собак и гомеровских героев. В то время как, однако, в других двигательных порывах прелюдия может быть сведена к минимуму, в ухаживании она обнаруживается в весьма выраженной степени. Основная цель ухаживания, настаивает Гроос, состоит в том, чтобы вызвать сексуальное возбуждение.
Правда, основные положения Грооса ни в коем случае не были новыми. Таким образом, как я уже указывал, в большинстве пунктов его предвосхитил Тилье. Но Гроос развил аргументацию столь мастерски и с таким количеством обширных иллюстраций, что он внес убедительность там, где простое понимание других оставалось недостаточным. С тех пор как Дарвин написал «Происхождение человека», главный шаг в развитии теории полового отбора был сделан Гроосом, который в то же время ясно дал понять, что половой отбор в значительной степени является особым случаем естественного отбора.[29] Соединение полов рассматривается как цель, которая может быть достигнута только с большой борьбой; трудность достижения полового эретизма у обоих полов, трудность такой стимуляции такого эретизма у самки, чтобы ее инстинктивная скромность была преодолена, эти трудности могут быть наиболее легко преодолены лучшими и наиболее энергичными самцами,[30] наиболее приспособленными в других отношениях для продолжения рода. В этой связи мы можем отметить, что сказал Марро в другой связи, пытаясь ответить на вопрос, почему у дикарей ухаживание так часто становится делом, в котором убеждение принимает форму силы. Объяснение, замечает он, все же очень простое. Сила является основой мужественности, а ее психическое проявление — мужество. В борьбе за жизнь насилие — первая добродетель. Скромность женщин — в ее изначальной форме, заключающейся в физическом сопротивлении, активном или пассивном, нападкам самца — способствовала отбору, подвергая испытанию самое важное качество мужчины — силу. Таким образом, при выборе среди соперников для своей благосклонности женщина приписывает ценность насилию.[31] Таким образом, Марро независимо подтверждает результат, достигнутый Гроосом.
Дебаты, которые так много лет ведутся относительно обоснованности теории полового отбора, теперь можно сказать, что они завершены. Те, кто поддерживал Дарвина, и те, кто выступал против него, были, оба, отчасти правы, отчасти неправы, и теперь возможно объединить элементы истины с обеих сторон в связное целое. Это теперь начинает широко осознаваться; Ллойд Морган[32], например, скорректировал свою позицию относительно «инстинкта спаривания» в свете вклада Грооса в эту тему. «Гипотеза полового отбора», заключает он, «предполагает, что принятый самец — это тот, который адекватно вызывает импульс спаривания... Таким образом, ухаживание можно рассматривать с физиологической точки зрения как средство создания необходимого количества парного голода; стимуляции всей системы и облегчения общих и специальных сосудистых изменений; создания того состояния глубокой и взрывной раздражительности, которое имеет своим психологическим сопутствующим или предшествующим властным и непреодолимым желанием... Таким образом, ухаживание — это сильное и устойчивое сгибание лука, чтобы стрела могла найти свою цель в биологической цели высочайшей важности для выживания здоровой и энергичной расы».
Рассмотрев таким образом вопрос в целом, мы можем подробно рассмотреть несколько примеров процесса опухания у низших животных и человека, поскольку, как будет видно, процесс у обоих идентичен. Что касается ухаживания животных, то лучшим сокровищем фактов является Thierleben Брема, в то время как Liebe und Liebes-Leben in der Thierwelt Бюхнера является полезным резюме; восхитительное обсуждение танцев птиц и других форм ухаживания в Gesang der V;gel Хеккера, глава iv, также можно проконсультироваться. Что касается человека, Primitive Music Валлашека, глава vii, объединяет множество разрозненных материалов и тем более ценна, что автор отвергает любую форму полового отбора; Origins of Art Хирна, глава xvii, стоит прочитать, а Primitive Love and Love-stories Финка содержат большое количество разнообразной информации. Я предпочел не опираться ни на один из этих легкодоступных источников (за исключением того, что в одном или двух случаях я использовал ссылки, которые они предоставили), а здесь просто привожу иллюстрации, которые встречались мне в ходе моего собственного чтения.
Даже у гермафродитных слизней (Limax maximus) процесс ухаживания медленный и сложный. Он был описан Джеймсом Блэйдоном («Любовь слизняка [Limax cinereus]», Zo;logist, т. xv, 1857, стр. 6272). Он начинается около полуночи в душные летние ночи, один слизень медленно следует за другим, положив свой рот на то, что можно назвать хвостом первого, и следя за каждым его движением. Наконец они останавливаются и начинают ползать друг вокруг друга, выделяя большое количество слизи. Когда это образует массу достаточного размера и консистенции, они подвешивают себя к ней на шнуре слизи от девяти до пятнадцати дюймов в длину, продолжая оборачиваться друг вокруг друга, пока их тела не образуют конус. Затем органы размножения выступают из своего отверстия около рта и, свисая на небольшое расстояние, соприкасаются друг с другом. Затем они снова начинают то же самое спиральное движение, скручиваясь друг с другом, как двухжильный шнур, принимая различные и красивые формы, иногда как перевернутый агарик, или листоватый мурекс, или лист завитой петрушки, свет, падающий на постоянно меняющуюся поверхность половых органов, иногда производит радужную окраску. Только спустя значительное время органы раскручиваются и втягиваются, а тела разделяются, чтобы заползти вверх по подвесному шнуру и уйти.
У некоторых улиток есть специальный орган для создания сексуального возбуждения. Замечательной частью репродуктивной системы у многих настоящих Helicid; является так называемый дротик, Liebespfeil, или telum Veneris. Он состоит из прямого или изогнутого, иногда слегка скрученного, трубчатого стержня из карбоната кальция, сужающегося к тонкой точке вверху и постепенно, чаще несколько резко, расширяющегося к основанию. Бока стержня иногда снабжены двумя или более лопастями; они, по-видимому, не предназначены для резки, а просто для укрепления стебля. Дротик содержится в мешочке для дротика, который прикреплен как своего рода карман к влагалищу, на небольшом расстоянии от его отверстия. У Helix aspersa дротик имеет длину около пяти шестнадцатых дюйма и ширину в основании в одну восьмую дюйма. Кажется наиболее вероятным, что дротик используется как дополнение к половому акту. Помимо факта анатомического положения мешочка для дротика, мы обнаруживаем, что дротики вытягиваются и вонзаются в плоть непосредственно перед или во время акта совокупления. Таким образом, его можно рассматривать как орган, функции которого вызывают возбуждение, готовящее к половому акту. Это происходит только у хорошо подросших особей. (Преподобный Л. Х. Кук, «Моллюски», Cambridge Natural History, т. iii, стр. 143.)
Раковица показал, что у осьминога (Octopus vulgaris) ухаживание происходит с большой деликатностью, а не грубо, как предполагалось ранее. Самец нежно протягивает третью руку справа и ласкает самку этой конечностью, в конце концов пропуская ее в камеру, образованную мантией. Самка спазматически сокращается, но не пытается двигаться. Они остаются так около часа или больше, и в течение этого времени самец перемещает руку из одного яйцевода в другой. Наконец, он убирает руку, ласкает ее ею в течение нескольких мгновений, а затем заменяет ее другой рукой. (Э. Г. Раковица, в Archives de Zo;logie Exp;rimentale, цитируется в Natural Science, ноябрь, 1894.)
Явление ухаживания очень хорошо иллюстрируют пауки. Пекхэм, который тщательно их изучал, рассказывает нам о Saitis pulex: «24 мая мы нашли зрелую самку и поместили ее в один из больших ящиков, а на следующий день мы поместили туда же самца. Он увидел ее, когда она стояла совершенно неподвижно, в двенадцати дюймах от него; этот взгляд, казалось, возбудил его, и он тут же двинулся к ней; когда он оказался в четырех дюймах от нее, он остановился, а затем начал самые замечательные представления, которые влюбленный самец мог предложить восхищенной самке. Она жадно смотрела на него, время от времени меняя положение, чтобы он всегда был на виду. Он, подняв все свое тело с одной стороны, выпрямив ноги, и опустив его с другой, сложив первые две пары ног вверх и вниз, наклонился так далеко, что рисковал потерять равновесие, которое он сохранял, только быстро скользя к опущенной стороне. Щупик с этой стороны также был повернут назад, чтобы соответствовать направлению ног, ближайших к нему. Он двигался полукругом около двух дюймов, а затем мгновенно менял положение ног и кружился в противоположном направлении, постепенно приближаясь все ближе и ближе к самке. Теперь она бросается к нему, в то время как он, подняв свою первую пару ног, вытягивает их вверх и вперед, как будто чтобы удержать ее, но при этом медленно отступает. Снова и снова он кружит из стороны в сторону, она смотрит на него в более мягком настроении, очевидно, восхищаясь изяществом его выходок. Это повторяется, пока мы не насчитаем сто одиннадцать кругов, сделанных пылким маленьким самцом. Теперь он приближается все ближе и ближе, и когда почти в пределах досягаемости, безумно кружится вокруг нее, она присоединяется и кружится с ним в головокружительном лабиринте. Он снова падает назад и возобновляет свои полукруговые движения, наклонив свое тело; она, вся в волнении, опускает голову и поднимает свое тело так, что оно становится почти вертикальным; оба приближаются; она медленно движется под ним, он ползает по ее голове, и спаривание завершено».
Тот же автор так описывает ухаживание Dendryphantes elegans: «Находясь на расстоянии от трех до пяти дюймов от нее, он начинает махать своими перистыми передними ногами таким образом, что это напоминает мельницу. Она свирепо смотрит на него, и он долго держится на должном расстоянии. Если он приближается, она бросается на него, и он быстро отступает. Иногда он становится смелее, и когда он находится в дюйме, останавливается, вытянув перед собой передние ноги, а не подняв их, как это обычно бывает у других видов; щупики также жестко вытянуты вперед, кончики вместе. Она снова отгоняет его, и так игра продолжается. Теперь самец возбуждается, приближаясь к ней, и, все еще находясь в нескольких дюймах от нее, полностью кружится; останавливаясь, он подбегает ближе и начинает дрожать в области брюшка, когда он встает на цыпочки перед ней. Скача из стороны в сторону, он становится все смелее и смелее, в то время как она кажется менее свирепой, и, поддавшись возбуждению, поднимает свой великолепный переливающийся живот, держа его то вертикально, то боком к нему. Она больше не бросается на него, но немного отступает, когда он приближается. Наконец он приближается к ней, лежа плашмя, с вытянутыми и дрожащими передними ногами. Кончиками передних ног он нежно похлопывает ее; это, кажется, пробуждает старого демона сопротивления, и она отгоняет его назад. Снова и снова он похлопывает ее ласковым движением, постепенно подползая все ближе и ближе, что она теперь позволяет без сопротивления, пока он не переползает через ее голову к ее животу, достаточно далеко, чтобы достать эпигинум своим щупальцем». (G. W. Peckham, «Sexual Selection of Spiders», Occasional Papers of the Natural History Society of Wisconsin, 1889, цитируется в Nature, 21 августа 1890 г.)
Ухаживание другого паука, Agelena labyrinthica, было изучено Лекайоном («Les Instincts et les Psychismes des Araign;es», Revue Scientifique, 15 сентября 1906 г.). Самец проникает в паутину самки и может быть найден там примерно в середине июля. Когда ухаживание начинается, оно не прерывается самым пристальным наблюдением, даже под увеличительным стеклом. Сначала самец стремится к спариванию и преследует самку по ее паутине, пока она не согласится. Преследование может длиться несколько часов, самец своеобразно встряхивает своим брюшком, в то время как самка просто отступает на небольшое расстояние, не позволяя к себе приближаться. Наконец самка замирает полностью неподвижно, а затем самец приближается, хватает ее, кладет на бок, иногда перенося в более подходящую часть паутины. Затем один из его копулятивных аппаратов прикладывается к половому отверстию самки, и начинается совокупление. После завершения (в среднем около двух часов) самец убирает свой копулятивный щупальце и переворачивает самку, которая все еще неподвижна, на другую сторону, затем подносит свой второй копулятивный аппарат к женскому отверстию и начинает заново. Когда процесс окончательно завершен, самец покидает самку, внезапно отступая на небольшое расстояние. Самка, которая оставалась совершенно неподвижной в течение четырех часов, внезапно бежит за самцом. Но она преследует его только на коротком расстоянии, и два паука остаются вместе, не подвергая опасности ни одного из них. Лекайон не верит утверждению Романеса (в его «Интеллекте животных»), что самка съедает самца после копуляции. Но это, безусловно, иногда происходит среди насекомых, как иллюстрирует следующий пример, описанный таким внимательным наблюдателем насекомых, как Фабр.
Mantis religiosa описывается Фабром как долго созерцающий самку в состоянии экстаза. Она остается неподвижной и кажется равнодушной. Он маленький, а она большая. Наконец он приближается; расправляет крылья, которые судорожно дрожат; запрыгивает ей на спину и закрепляется там. Прелюдии длинные, а само совокупление иногда занимает пять или шесть часов. Затем они расстаются. Но в тот же день или на следующий день она хватает его и съедает маленькими кусками. Она позволяет целому ряду самцов заниматься с ней сексом, всегда съедая их сразу после этого. Фабр даже видел, как она съедает самца, все еще лежа на спине, его голова и шея отсутствуют, но его тело все еще прочно прикреплено. (J. H. Fabre, Souvenirs Entomologiques, пятая серия, стр. 307.) Фабр также очень подробно описывает (там же, девятая серия, гл. xxi-xxii) половые парады скорпиона Лангедока (Scorpio occitanus), паукообразного. Эти парады происходят на публике; для своего последующего совокупления пара ищет полного уединения, и самка в конце концов съедает самца.
Описано насекомое (вид Empis), которое возбуждает самку, манипулируя большим воздушным шаром. «Он имеет эллиптическую форму, около семи миллиметров в длину (почти вдвое длиннее мухи), полый и полностью состоит из одного слоя мелких пузырьков, почти одинаковых по размеру, расположенных правильными кругами, концентрическими с осью структуры. Красивая, блестящая белизна объекта, когда на него падает солнце, делает его очень заметным. Пузырьки были слегка липкими, и почти в каждом случае в передний конец шара была вдавлена маленькая муха, по-видимому, в качестве пищи для Empis. Во всех случаях они были мертвы. Шар, по-видимому, сделан, когда насекомое летало в воздухе. Те, кто летал выше, имели самые маленькие шарики. Пузырьки, вероятно, производятся в результате некоторой модификации анальных органов. Возможно, что пойманная муха служит ядром для начала создания шара. Один случай пойманной мухи, но не шара, наблюдался. После начала, вероятно, остальная часть структуры сделана путем вращения завершенной части между задними ногами и добавления большего количества пузырьков несколько по спирали. Задний конец шара остается более или менее открытым. Цель этой конструкции — привлечь самку. Когда многочисленные самцы летали вверх и вниз по дороге, несколько раз случалось, что самка приближалась к ним из цветков черемухи неподалеку. Самцы немедленно собрались на ее пути, и она без особых колебаний выбрала себе в партнеры того, у кого был самый большой шар, заняв позицию на его спине. После того, как спаривание началось, пара опускалась к земле, выбирала тихое место, и самка приземлялась, положив передние ноги на горизонтальную травинку, положив голову на травинку так, чтобы зафиксировать тело в нужном положении. Здесь она продолжала держать самца под собой некоторое время, пока процесс не заканчивался. Самец тем временем катал шар в разных положениях, жонглируя им, можно сказать. После того, как самец и самка расстались, самец немедленно бросал шар на землю, и его жадно хватали муравьи. Ни одна иллюстрация не могла бы должным образом показать красоту воздушного шара». (Олдрич и Терли, «Муха, делающая воздушные шары», American Naturalist, октябрь 1899 г.)
«У многих видов мотыльков самцы «собираются» вокруг только что вылупившейся самки, но никакого особого преимущества при раннем появлении, по-видимому, не наблюдается. Самка сидит, по-видимому, неподвижно, в то время как небольшая толпа женихов жужжит вокруг нее в течение нескольких минут. Внезапно и, насколько можно видеть, без какого-либо знака со стороны самки, один из самцов спаривается с ней, и все остальные немедленно исчезают. В этих случаях самцы не дерутся и не борются каким-либо образом, и, наблюдая за церемонией, возникает удивление относительно того, как определяется момент и почему спаривание не произошло раньше. Близость не решает вопроса, поскольку задолго до этого самцы часто садятся рядом с самкой и задевают ее трепещущими крыльями. Я наблюдал этот процесс точно так же, как я его описал, у обычной северной совы, оленьей моли (Char;ax graminis), и я видел то же самое среди жуков». (Э. Б. Поултон, «Цвета животных», 1890, стр. 391.) Этот автор упоминает, что среди некоторых бабочек самки принимают активное участие. Приведенный здесь пример ухаживания среди моли иллюстрирует, как явления, которые с трудом объяснимы теорией полового отбора в ее первоначальной форме, сразу становятся понятными, когда мы осознаем важность опухолевидного процесса в ухаживании.
О аргентинской коровьей птице (Molothrus bonariensis) Хадсон говорит (Argentine Ornithology, т. I, стр. 73): «Песня самца, особенно во время занятий любовью, сопровождается жестами и действиями, несколько похожими на те, что есть у домашнего голубя. Он раздувается, бьет крыльями по земле и издает ряд глубоких внутренних нот, за которыми следуют другие, громкие и ясные; и иногда, произнося их, он внезапно расправляет крылья и улетает прямо от самки на расстояние в пятьдесят ярдов и совершает широкий круг вокруг нее в воздухе, все время распевая. Домашний объект его страсти всегда кажется совершенно равнодушным к этому любопытному и красивому представлению; однако она должна быть еще более впечатлительной, чем большинство самок птиц, поскольку она продолжает разбрасывать свои паразитические и часто бесполезные яйца в течение четырех месяцев в году».
О птице-тиране (Pitangus Bolivianus) Хадсон пишет (Argentine Ornithology, т. I, стр. 148): «Хотя самец и самка очень привязаны друг к другу, они не выходят на охоту вместе, а разделяются, чтобы снова встретиться через определенные промежутки времени в течение дня. Одна из пары (например, самка) возвращается к деревьям, где они привыкли встречаться, и через некоторое время, став нетерпеливой или обеспокоенной задержкой своего супруга, издает очень длинный, ясный призывный звук. Он находится, возможно, в четверти мили от нее, высматривая лягушку у пруда или хлопая по зарослям чертополоха, но он слышит звук и тут же отвечает звуком такой же силы. Затем, возможно, в течение получаса, с интервалом в полминуты, птицы отвечают друг другу, хотя мощный призыв одного из них должен мешать его охоте. Наконец он возвращается; затем две птицы, сидящие близко друг к другу, с почти соприкасающимися желтыми грудями, гребни подняты, и, ударяя крыльями по ветке, они выкрикивают самые громкие ноты в унисон — сбивчивый ликующий шум, который разносится по всей плантации. Их радость при встрече очевидна, и их действия соответствуют теплым объятиям любящей человеческой пары».
О красногрудой болотной птице (Leistes superciliaris) Хадсон (Argentine Ornithology, т. I, стр. 100) пишет: «Эти птицы перелетные и появляются повсюду в восточной части Аргентины в начале октября, прилетая поодиночке, после чего каждый самец занимает позицию на поле или открытом пространстве, изобилующем грубой травой и злаками, где он проводит большую часть своего времени, сидя на вершине высокого стебля или сорняка, его светящаяся малиновая грудь видна издалека, как какой-то великолепный цветок над травой. С интервалом в две или три минуты он взлетает вертикально на высоту двадцати или двадцати пяти ярдов, чтобы произнести свою песню, состоящую из одной длинной, мощной и довольно музыкальной ноты, заканчивающуюся попыткой взмаха, во время которой птица порхает и кружится в воздухе; затем, словно обескураженная своей неудачей, он падает вниз, издавая резкие, гортанные щебетания, чтобы снова занять свое место. Тем временем самка невидима, она держится плотно спрятанной под высокой травой. Но в конце концов, привлеченная, возможно, яркой грудью и воздушной музыкой самца, она время от времени показывает себя на несколько мгновений, начиная дикий зигзагообразный полет, и, метнувшись туда и сюда, снова падает в траву. В тот момент, когда она появляется над травой, самец бросается в погоню, и они вместе исчезают из виду.
«Ухаживание за кряквой, — говорит Дж. Г. Милле («Естественная история британских уток», стр. 6), — по-видимому, происходит у представителей обоих полов, хотя обычно можно увидеть трех или четырех селезней, выставляющих себя напоказ, чтобы привлечь внимание одной утки. Плавая вокруг нее в застенчивой и полузастенчивой манере, они время от времени останавливаются совершенно неподвижно, кивают, кланяются и вытягивают шеи в знак своего восхищения и желания получить благоприятный ответ. Но самое интересное зрелище — это когда все селезни одновременно встают в воде и быстро проводят клювами по груди, одновременно издавая низкий одиночный звук, несколько похожий на первую половину крика, который издают чирок и шилохвост, когда «выставляются напоказ». В других случаях любовные утехи селезня кажутся скорее пассивными, чем активными. Хотя он любезно позволяет ухаживать за собой, он держит голову высоко с осознанной гордостью и принимает как должное любое внимание, которое может быть ему уделено. Он гордая птица, когда три или четыре утки проплывают рядом и вокруг него, издавая странный гортанный звук и в то же время быстро опуская клювы направо и налево. Он знает, что это значит, и ведет себя с еще большим достоинством, чем прежде. В конце концов, однако, он должен сдаться. В качестве последнего призыва одна из его любовниц может скромно опуститься в воду, пока не будет видна только верхняя часть ее спины, головы и шеи, и это такое завораживающее наступление, которому не может противостоять ни один селезень, обладающий хоть какой-то чувствительностью».
Ухаживание фазана Аргуса, известного чрезвычайной красотой оперения самца, наблюдал Х. О. Форбс на Суматре. Эта птица имеет привычку устраивать «большой цирк, около десяти или двенадцати футов в диаметре, в лесу, который она очищает от каждого листа, веточки и сучка, пока земля не будет идеально подметена и украшена. На краю этого цирка неизменно находится выступающая ветка или высоко изогнутый корень, на высоте нескольких футов над землей, на котором самка занимает свое место, в то время как на арене самец — только самцы обладают большим украшением — демонстрирует все свое великолепие для удовлетворения и удовольствия своей супруги и для того, чтобы возвыситься в ее глазах». (H. O. Forbes, A. Naturalist's Wanderings, 1885, стр. 131.)
«Все страусы, как взрослые, так и птенцы, имеют странную привычку, известную как „вальсирование“. Пробежав несколько сотен ярдов, они также останавливаются и, с поднятыми крыльями, быстро кружатся некоторое время, пока не закружится голова, когда иногда случается перелом ноги... Злобные самцы «катятся», когда бросают вызов на драку или когда ухаживают за самкой. Самец внезапно падает на колени (голеностопный сустав), раскрывает крылья, а затем попеременно качает ими вперед и назад, как будто на оси... Во время катания каждое перо по всему телу встает дыбом, а перья раскрыты, как большой белый веер. В это время птица видит очень несовершенно, если видит вообще; на самом деле, она кажется настолько занятой, что, если ее преследуют, можно часто подойти незамеченным. Перед самым катанием самец, особенно если он ухаживает за самкой, часто медленно и изящно бежит на кончиках пальцев ног, с слегка раздутой, прямой и жесткой шеей, полуопущенным хвостом и распушенными всеми перьями на теле; крылья подняты и расширены, внутренние края касаясь сторон шеи почти по всей ее длине, и перья видны отдельно, как раскрытый веер. Ни в какой другой позе великолепная красота его оперения не демонстрируется с таким преимуществом." (С. К. Кронрайт Шрайнер, "Страус", Зоолог, март 1897 г.)
Как можно видеть из приведенных выше довольно типичных примеров, явления ухаживания высоко развиты и наиболее тщательно изучены у животных, не относящихся к млекопитающим. Может показаться, что это большой скачок от птиц к человеку; однако, как будет видно, явления среди примитивных человеческих народов, если не среди многих цивилизованных народов, также очень похожи на те, что встречаются у птиц, хотя, к сожалению, они обычно не так тщательно изучались.
В Австралии, где танец доведен до высокой степени сложности, его связь с сексуальным импульсом тесна и несомненна. Так, г-н Самуэль Гасон (о котором говорят, что «ни один из живущих не был больше среди черных или не знал их обычаев») замечает относительно танца племени Диери: «В этом танце принимают участие только мужчины и женщины, в правильной форме и позе, отбивая великолепный ритм под грохот двух бумерангов; некоторые женщины отбивают ритм, хлопая руками между бедер; после танца следуют беспорядочные половые сношения; ревность запрещена». Опять же, на Мобири, или крысином урожае, «многонедельная подготовка перед началом танца; не допускаются никакие ссоры; беспорядочные половые сношения во время церемонии». Тот факт, что ревность запрещена на этих праздниках, ясно указывает на то, что половые сношения являются признанным и, вероятно, существенным элементом церемоний. Это еще больше подчеркивается тем фактом, что на других праздниках открытые половые сношения не допускаются. Так, на Миндари, или танце на празднике мира (когда собирается несколько племен), «существует большое ликование по поводу приближающегося праздника, который обычно проводится в полнолуние и продолжается всю ночь. Мужчины искусно украшены пухом и перьями, со всевозможными узорами. Пух и перья прикрепляются к их телам свежей кровью, взятой из их пениса; они также красиво раскрашены в разные цвета; пучки веток привязываются к их лодыжкам, чтобы создавать шум во время танца. Беспорядочные половые связи совершаются тайно; в это время происходит много ссор». (Журнал Антропологического института, т. xxiv, ноябрь 1894 г., стр. 174.)
В австралийских танцах иногда мужчины и женщины танцуют вместе, иногда мужчины танцуют в одиночку, иногда женщины. В одном танце, описанном Эйром: «Женщины являются главными исполнителями; их тела расписаны белыми полосами, а волосы украшены перьями какаду. Они держат в руках большие палки и выстраиваются в ряд впереди, в то время как мужчины с копьями становятся в ряд позади них. Затем все они начинают свои движения, но не смешиваясь, мужчины и женщины танцуют сами по себе. Женщины иногда танцуют по-другому, соединяя руки над головой, сжимая ступни и сводя колени. Затем ноги выбрасываются наружу от колена, в то время как ступни и руки остаются в исходном положении, и, быстро втягиваясь обратно, издают резкий звук от столкновения. Это также практикуется молодыми девушками в одиночку или несколькими вместе для собственного развлечения. Это также применяется, когда одну женщину ставят перед рядом танцоров-мужчин, чтобы возбудить их страсть». (Э. Дж. Эйр, Дневники экспедиций в Центральную Австралию, т. II, стр. 235.)
Очаровательная австралийская народная сказка о двух сестрах с крыльями, которые не любили мужчин, и об их ухаживании со стороны мужчины, ясно указывает, даже среди австралийцев (чьи занятия любовью обычно считаются несколько жестокими по своему характеру), на сознание того, что именно своей красотой, обаянием и мастерством в ухаживании мужчина завоевывает женщину. Унаханах, любовник, незаметно прокрался к реке, где купались девушки, и, наконец, показался небрежно сидящим на высоком дереве. Девушки были поражены, но посчитали, что будет безопасно развлечься, посмотрев на незваного гостя. "Молодой и с самой активной фигурой, но с силой, которая бросала вызов самому сильному эму, и даже позволяла ему противостоять "старому" кенгуру, он не имел себе равных в преследовании, и сознательная сила придавала его выражению достоинство, которое одним взглядом успокоило страхи двух девушек. Его большие блестящие глаза, оттененные густой бахромой мягких черных ресниц, смотрели на них с восхищением, а его густые черные волосы ниспадали вокруг его хорошо сформированного лица, гладкого и блестящего от жира эму, которым оно было обильно покрыто". Наконец он убедил их поговорить и вскоре убедил их называть его мужем. Затем они отправились с ним, не думая о бегстве в своих сердцах. («Австралийские фольклорные истории», собранные У. Данлопом, Журнал антропологического института, новая серия, т. i, 1898, стр. 33.)
О людях из Торресова пролива Хэддон пишет (Отчеты об антропологической экспедиции в Торресов пролив, т. v, стр. 222): «Именно во время светского танца, или Кап, девушки обычно теряли свои сердца в пользу молодых людей. Молодой человек, который был хорошим танцором, находил благосклонность в глазах девушек. Это может легко понять любой, кто видел активные, искусные и утомительные танцы этих людей. Молодой человек, который мог бы хорошо проявить себя в этих танцах, должен был обладать немалой силой и ловкостью, качествами, которые везде привлекают противоположный пол. Кроме того, он был украшен, согласно местному обычаю, всем тем, что делало его более внушительным в глазах зрителей. Как выразился бывший вождь Мабуиага, «В Англии, если у мужчины много денег, женщины хотят выйти за него замуж; так и здесь, если мужчина хорошо танцует, они тоже хотят его». В старые времена военный танец, который исполнялся после удачного набега, был самым сильным волнением для девушки, готовой к замужеству, особенно если молодой человек отличился настолько, что принес домой голову убитого им человека».
Среди племен, населяющих устье реки Ванигела, Новая Гвинея, «когда юноша восхищается девушкой, он не будет смотреть на нее, говорить с ней или приближаться к ней. Он, однако, показывает свою любовь атлетическими прыжками, позированием и преследованием, а также пронзанием копьем воображаемых врагов и т. д. перед ней, чтобы привлечь ее внимание. Если девушка отвечает ему взаимностью, она нанимает маленькую девочку, чтобы она передала ему ugauga gauna, или любовное приглашение, состоящее из ореха ареки, кожура которого была отмечена различными узорами, означающими ее желание ugauga. После наступления темноты ему сообщают место, где девушка ждет его; отправившись туда, он садится рядом с ней как можно ближе, и они взаимно разделяют потребление ореха бетеля». Это составляет помолвку; с этого момента он свободен посещать дом девушки и спать там. Браки обычно происходят на самом важном празднике года, капа, подготовка к которому ведется в течение трех предыдущих месяцев, чтобы обеспечить обильный и бесперебойный запас бананов. Много танцев происходит среди незамужних девушек, которых в это время также татуируют по всей передней части тела, особое внимание уделяется нижним частям, так как девушка, которая не татуирована должным образом, не имеет никакой привлекательности в глазах молодых людей. Замужним женщинам, вдовам и разведенным женщинам не запрещено принимать участие в этих танцах, но это было бы смешно, если бы они это делали. (R. E. Guise, "On the Tribes of the Wanigela River," Journal of the Anthropological Institute, new series, vol. i, 1899, pp. 209, 214 et seq.)
На острове Ниас в Малайском архипелаге Модильяни (главным образом, опираясь на превосходный авторитет миссионера Зундермана) утверждают, что на свадьбе «танцы и пение продолжаются в течение всего дня. Женщины, по две или три за раз, немного в стороне от мужчин, принимают участие в танце, который очень хорошо подходит для того, чтобы подчеркнуть изгибы бедер и груди, хотя в то же время дефекты их ног демонстрируются в этой серии ритмичных изгибов, которые составляют танец Ниас. Самое изящное движение, которое они выполняют, — это сладострастное волнообразное движение боков, в то время как лицо и грудь медленно обвиваются саронгом [разновидность юбки], который держат в руках, а затем снова открывают. Эти движения выполняются с помощью рывков запястья и изгибов боков, не всегда изящных, но которые вызывают восхищение зрителей, даже женщин, которые объединяются в группы, чтобы спеть хором комплимент, более или менее искренний, в котором они говорят: «Они танцуют с грацией птиц, когда летают. Они танцуют, как летит ястреб; это прекрасно». Они поют и танцуют как на свадьбах, так и на других праздниках». (Элио Модильяни, «Путешествие в Ниас», 1890, стр. 549.)
На Суматре Марсден утверждает, что целомудрие распространено, пожалуй, больше, чем среди любого другого народа: «Но их бракам предшествует мало явного ухаживания. Их манеры не допускают этого, буджонг и геддас (молодые люди каждого пола) тщательно держатся порознь, и последним редко доверяют выход из-под крыльев их матерей.... Возможности, которые есть у молодых людей, чтобы увидеться и поговорить друг с другом, предоставляются на бирнбангах или публичных праздниках. В этих случаях молодые люди встречаются вместе, танцуют и поют в компании. Мужчины, когда они решаются на это, обычно используют старую женщину в качестве своего агента, через которую они сообщают о своих чувствах и посылают подарки женщине по своему выбору. Затем вмешиваются родители, и, когда предварительные условия улажены, происходит birnbang. Молодые женщины идут в верхний конец balli (зала), где есть часть, отделенная для них занавеской. Они не всегда появляются перед обедом, в это время, перед второй или третьей трапезой, они отводятся для петушиных боев или других развлечений, свойственных мужчинам. Вечером происходят их другие развлечения, из которых главными являются танцы. Они исполняются либо поодиночке, либо двумя женщинами, двумя мужчинами или и теми, и другими вперемешку. Их движения и позы обычно медленные, часто приближающиеся к сладострастным. Они наклоняются вперед во время танца и обычно несут веер, который они закрывают и энергично ударяют им по локтям в определенных каденциях... Собрание редко расходится до рассвета, и эти birnbangs часто продолжаются в течение нескольких дней подряд. Молодые люди посещают их, чтобы присмотреть жену, а девушки, конечно, выставляют себя в лучшем свете. Они носят свои лучшие шелковые платья собственного плетения, столько украшений из филиграни, сколько у них есть, серебряные кольца на руках и ногах и серьги особой конструкции. Их волосы разнообразно украшены цветами и надушены маслом бенджамина. Циветта также пользуется популярностью, но больше используется мужчинами. Чтобы сделать кожу нежной, гладкой и мягкой, они используют белое косметическое средство, называемое пупур [смесь имбиря, листьев патиссона, кукурузы, сандалового дерева, хлопка фей и семян мушмулы на основе мелкого риса]». (У. Марсден, История Суматры, 1783, стр. 230.)
Альфуру из Серама на Молуккских островах, еще не избалованные иностранным влиянием, очень любят музыку и танцы. Их танцы маку, которые происходят ночью, были описаны Джоестом: «Огромные факелы из сухого бамбука и кучи горящих смолистых листьев освещают гигантские деревья до самых их вершин и открывают вдалеке маленькие хижины, которые альфуры построили в девственных лесах, а также черепа убитых. Женщины сидят на корточках у костра, производя оглушительный шум гонгами и барабанами, в то время как молодые девушки, богато украшенные жемчугом и благоухающими цветами, ждут начала танца. Затем появляются мужчины и юноши без оружия, но в полном военном костюме, на поясе которых недавно отмечено число убитых врагов. [У альфуров мужчина с наибольшим количеством голов показывает, у кого больше всего шансов завоевать объект своей любви.] Они держатся за руки и образуют круг, который, однако, не полностью замкнут. Начинается песня, и маленькими, медленными шагами это кольцо тел, как извиваясь, змея движется вбок, назад, закрывается, снова открывается, шаги становятся тяжелее, песни и барабаны громче, девушки входят в круг и с закрытыми глазами хватаются за пояс своих избранных юношей, которые обхватывают их за бедра и шеи, цепь становится все длиннее и длиннее, танец и песня все пылче, пока танцоры не устают и не исчезают во мраке леса». (W. Joest, Welt-Fahrten, 1895, Bd. ii, стр. 159.)
Женщины Новых Гебридских островов танцуют, или, скорее, покачиваясь, взад и вперед в середине круга, образованного мужчинами, с которыми они напрямую не смешиваются. Они прыгают, показывают мужчинам свои гениталии и имитируют движения коитуса. Тем временем мужчины одной рукой отстегивают ману (пенис-обертку) от своих поясов, другой рукой имитируя действие захвата женщины, и, возбужденные женщинами, также совершают имитацию совокупления. Иногда, как говорят, танцоры мастурбируют. Это происходит среди жалобных песен, прерываемых время от времени громкими криками и воплями. (Нетронутые поля антропологии, французского военного хирурга, 1898, т. ii, стр. 341.)
Среди горных племен индийских центральных гор можно проследить желание обеспечить общение с духом плодородия, воплощенным в растительности. Это проявляется, например, в танце дерева, который проводится в день, связанный не только с ростом урожая или со сбором урожая, но также с сезонным периодом бракосочетания и ежегодными Сатурналиями. (W. Crooke, "The Hill Tribes," Journal of the Anthropological Institute, new series, vol. i, 1899, p. 243.) Связь танцев с сезонными ритуальными праздниками генеративного характера, — из которых вышеприведенный является довольно типичным примером, — приводит нас к другому аспекту этих явлений, которого я уже касался в других разделах этих исследований (vol. i), когда обсуждал "Феномен периодичности".
Таитяне, когда их впервые обнаружили европейцы, по-видимому, были высокоцивилизованными в сексуальном плане и очень распущенными. Однако даже на Таити, когда его посетил Кук, строгая примитивная связь между танцами и ухаживанием все еще прослеживалась. Кук обнаружил "танец под названием Тимороди, который исполняют молодые девушки, когда их может собраться вместе восемь или десять, состоящий из движений и жестов, превосходящих воображение, в практике которого они воспитываются с самого раннего детства, сопровождаемый словами, которые, если бы это было возможно, более явно передавали бы те же идеи. Но практика, разрешенная девственнице, запрещена для женщины с того момента, как она применит эти обнадеживающие уроки на практике и осознает символы танца". Он добавил, однако, что среди особо привилегированного класса Ареои эти ограничения не соблюдались, поскольку он слышал, что этот танец иногда исполнялся ими в качестве подготовки к половому акту. (Хоксворт, Отчет о путешествиях и т. д., 1775, т. ii, стр. 54.)
У маркизцев на свадьбе женщины, даже высокопоставленной, она ложится головой на колени жениха, и все гости-мужчины приходят гуськом, поют и танцуют — сначала низшие классы, а потом великие вожди — и вступают в связь с женщиной. Часто бывает очень много гостей, и невеста иногда настолько изнурена в конце, что ей приходится проводить несколько дней в постели. (Tautain, "Etude sur le Mariage chez les Polyn;siens", L'Anthropologie, ноябрь-декабрь 1895 г., стр. 642.) Интересным моментом для нас здесь является то, что пение и танцы по-прежнему считаются предварительными к половому акту. Было отмечено, что в сексуальных вопросах полинезийцы, когда их впервые обнаружили европейцы, в значительной степени вышли за рамки примитивной стадии, и что это относится также к некоторым из их танцев. Таким образом, танец хула-хула, хотя и примитивный по происхождению, вероятно, можно сравнить скорее с цивилизованным, чем с примитивным танцем, поскольку он оторвался от реальной жизни. Точно так же, в то время как сексуальный танец-пантомима девушек племени азимба из Центральной Африки имеет прямое и признанное отношение к требованиям реальной жизни, несколько родственные ему danses du ventre хамитских народов Северной Африки являются всего лишь развлечением, игрой, более или менее основанной на сексуальном инстинкте. В то же время важно помнить, что нет жесткого различия между танцами, которые являются примитивными, и теми, которые не являются таковыми. Как справедливо отмечает Хэддон в книге, содержащей ценные подробные описания танцев, даже у дикарей танцы настолько развиты, что трудно проследить их происхождение, и в Торресовом проливе, замечает он, «определенно существуют игровые или светские танцы, танцы для чистого развлечения без какого-либо скрытого замысла». (A. C. Haddon, Head Hunters, стр. 233.) Когда мы вспоминаем, что танцы, вероятно, были высоко развиты задолго до появления человека на земле, эта трудность в определении точного происхождения человеческих танцев не может вызывать удивления.
Спикс и Мартиус описали, как бразильские мурас при лунном свете всю ночь занимались вакханическим танцем в большом кругу, рука об руку, мужчины с одной стороны, женщины с другой, все время выкрикивая: мужчины «Кто выйдет за меня замуж?», женщины: «Ты прекрасный дьявол; все женщины выйдут за тебя замуж» (Спикс и Мартиус, Reise in Brasilien, 1831, т. iii, стр. 1117.) Они также подробно описали танец бразильских пурис, исполняемый в состоянии полной наготы, мужчины в ряд, женщины в другом ряду позади них. Они танцевали взад и вперед, топая и распевая, сначала в медленном и меланхоличном стиле, но постепенно с возрастающей энергией и возбуждением. Затем женщины начали вращать тазом вперед и назад, а мужчины — выдвигать свое тело вперед, и танец стал пантомимическим изображением полового акта (там же, т. I, 1823, стр. 373-5).
У апинажей Бразилии женщины также стоят в ряд, почти неподвижно, в то время как мужчины танцуют и прыгают перед ними, и мужчины, и женщины одновременно поют. (Buscalioni, "Reise zu den Apinages", Zeitschrift f;r Ethnologie, 1899, ht. 6, p. 650.)
Среди гилас из Нью-Мексико, "когда молодой человек видит девушку, которую он желает взять в жены, он сначала пытается завоевать расположение родителей; достигнув этого, он начинает петь серенады своей возлюбленной и часто сидит часами, день за днем, возле ее дома, играя на своей флейте. Если девушка не появляется, это знак того, что она отвергает его; но если, с другой стороны, она выходит ему навстречу, он знает, что его предложение принято, и он берет ее к себе домой. Никакой церемонии бракосочетания не проводится."[33] (H. H. Bancroft, Native Races of the Pacific, vol. i, p. 549.)
"Среди миннетари, как говорят, иногда проводится необычный ночной танец. Во время этого развлечения скво предоставляется возможность выбрать своих фаворитов. Скво, танцуя, подходит к человеку, которым она очарована, либо из-за его личной привлекательности, либо из-за его славы в оружии; она хлопает его по плечу и немедленно выбегает из вигвама и отправляется в кусты, преследуемая фаворитом. Но если случится так, что он отдаст особое предпочтение другой, от которой он ожидает такой же благосклонности, или если он связан обетом, или уже пресыщен вниманием, он вежливо отклонит ее предложение, положив руку ей на грудь, после чего они возвращаются в собрание и снова присоединяются к танцу". Стоит отметить, что в языке омаха слово watche в равной степени относится и к развлечению танцами, и к половому акту. (С. Х. Лонг, Экспедиция в Скалистые горы, 1823, т. I, стр. 337.)
На свадьбе кафров «пение и танцы продолжаются до полуночи. Каждая сторона [невесты и жениха] танцует перед другой, но они не смешиваются вместе. С наступлением вечера дух и страсти всех становятся чрезвычайно возбужденными; и сила песни, демонстрация мускульных действий и жестикуляция танцоров и прыгунов представляют собой нечто необычайное. Манера, в которой в определенное время один мужчина или женщина, более возбужденные, чем остальные, выпрыгивают из рядов, подпрыгивают в воздух, подпрыгивают вперед и бросаются назад, не поддается описанию. Эти бурные упражнения обычно заканчиваются около полуночи, когда каждая сторона удаляется; как правило, каждый мужчина выбирает себе любовницу и, предаваясь сексуальному удовлетворению, проводит остаток ночи». (W. C. Holden, The Kaffir Race, 1866, стр. 192.)
При посвящении мальчиков-кафров в мужское достоинство, как описывает Холден, им делали обрезание. «Затем родители режут скот, а мальчиков обильно снабжают мясом; на этой стадии процесса также следует много танцев. Укут-шила заключается в том, чтобы надеть на себя листья дикого финика самым фантастическим образом; одетые таким образом, они по очереди посещают каждый из краалей, к которым они принадлежат, с целью танцев. Эти танцы являются самыми распущенными, какие только можно себе представить. Женщины играют в них видную роль и стараются возбудить страсти новичков, выполняя всевозможные непристойные жесты. Как только заживает болезненность, вызванная актом обрезания, мальчики, так сказать, выпускаются в общество и освобождаются почти от всех ограничений закона; так что если они даже украдут и зарежут скот своего соседа, они не будут наказаны; и у них есть особая привилегия захватить силой, если сила необходима, каждую незамужнюю женщину, которую они выберут, с целью удовлетворения своей страсти». Подобные празднества происходят при посвящении девушек. (W. C. Holden, The Kaffir Race, 1866, стр. 185.)
Преподобный Дж. Макдональд описал церемонии и обычаи, сопровождающие и следующие за обрядами посвящения молодой девушки в ее первую менструацию у зулусов между Тугелой и заливом Делагоа. В это время девушку называют интонджане. Животное убивают в качестве благодарственного приношения духам предков, пышное празднество длится несколько дней, а танцы и музыка продолжаются каждую ночь, пока все участники не истощатся или пока не наступит дневной свет. «Через несколько дней, когда танцы прекращаются, молодые люди и девушки собираются во внешнем помещении хижины и начинают петь, хлопать в ладоши и издавать хрюкающие звуки, чтобы показать свою радость. С наступлением ночи большинство молодых девушек, которые были спутницами интонжане, уходят в свои дома на ночь, чтобы вернуться следующим утром. После этого молодые люди и девушки, которые собрались в хижине днем, разделяются на пары и спят вместе в puris naturalibus, поскольку это строго предписано обычаем. Половые сношения не допускаются, но то, что известно как метша или укуметша, является единственной целью нового соглашения. Укуметша может быть определено как частичное сношение. Каждый мужчина, который спит таким образом с девушкой, должен послать отцу интонжане ассегай; если он привязался к своей партнерше по ночи и хочет оказать ей знаки внимания, он посылает двух ассегаев». (Преподобный Дж. Макдональд, «Манеры и т. д. южноафриканских племен», Журнал Антропологического института, т. xx, ноябрь 1890 г., стр. 117.)
Гонкур приводит рассказ французского офицера из Сенегала о танцах женщин: «танец, представляющий собой легкое колебание тела с постепенно нарастающим возбуждением, время от времени женщина выскакивает вперед из группы, чтобы встать перед своим возлюбленным, извиваясь, как будто в страстных объятиях, и, проводя рукой между бедер, показывает ее покрытой влагой любовного наслаждения». (Журнал, т. ix, стр. 79.) Танец, о котором здесь идет речь, вероятно, является танцем Бамбула у волофов, весенним праздником, который был описан Пьером Лоти в его «Романе об одной спани» и о котором различные подробности приводит французский военный хирург, знакомый с Сенегалом, в его «Нетронутых полях антропологии». Танец, как он описывается последним, происходит ночью во время полнолуния, танцоры, мужчины и женщины, начинают робко, но по мере того, как ритм там-тамов и ободряющие крики зрителей становятся громче, танец становится более яростным. Туземное название танца — anamalis fobil, «танец топчущего селезня». «Танцор в своих движениях имитирует совокупление большой индийской утки. У этого селезня член имеет форму штопора, и требуется особое движение, чтобы ввести его в утку. Женщина подбирает одежду и судорожно двигает нижней частью своего тела; она попеременно показывает своему партнеру свою вульву и скрывает ее от него регулярным движением тела вперед и назад». (Untrodden Fields of Anthropology, Париж, 1898, т. ii, стр. 112.)
Среди гуру Берега Слоновой Кости (Гвинейского залива), как замечает Эйсерик, танцы обычно проводятся ночью и в основном мужчинами, и в определенных случаях женщины не должны появляться, поскольку если они будут помогать в фетишистских танцах, «они умрут». При других обстоятельствах мужчины и женщины танцуют вместе с жаром, не образуя пар, а часто vis-;-vis: их движения сладострастны. Даже танцы после похорон, как правило, приобретают сексуальный характер. В конце обрядов, сопровождающих похороны сына вождя, все население начинало танцевать с постоянно растущим жаром; не было ничего ритуального или печального в этих изгибах, которые принимали характер сладострастного танца. Мужчины и женщины, мальчики и девочки, молодые и старые, стремились посоревноваться друг с другом в гибкости, и праздник стал радостным и всеобщим, как будто в честь бракосочетания или победы. (Эйссерик, «La C;te d'Ivoire», Nouvelles Archives des Missions Scientifiques, том ix, 1890, стр. 241-49.)
Госпожа Френч-Шелдон описала брачные обряды, которые она наблюдала в Тавете в Восточной Африке. «В это время молодые люди танцуют и кутят, и обычно веселятся и беспорядочно пьянеют, доводя избыток своего распутства до такой степени, что танцуют до тех пор, пока не упадут в своего рода эпилептическом припадке». Это привилегия четырех шаферов жениха — сначала насладиться невестой, а затем ее передают ее законному мужу. Этот народ, как мужчины, так и женщины, «великие танцоры и весельчаки; молодые люди собираются группами и танцуют, как будто соревнуясь друг с другом; один парень выбегает из круга своих товарищей, бросается в середину ограниченного пространства и кричит: «Ух ты, ух ты!» Другой следует за ним и кричит; затем третий делает то же самое. Эти мужчины танцуют, почти не сгибая колен, подпрыгивая в воздух, пока их возбуждение не станет очень сильным, а энергия почти судорожной, часто отрываясь от земли на три фута, когда они подпрыгивают в воздух. На некоторых из их праздников их танец доходит до такой степени, что я видел, как мускулы молодого человека дрожали с головы до ног, а его челюсти дрожали без какой-либо видимой способности с его стороны контролировать их, пока, с пеной у рта и закатывая глаза, он не падает в пароксизме на землю, чтобы его унесли его товарищи». Автор добавляет, что этот танец «кажется, исходит из разновидности сладострастия». (Г-жа Френч-Шелдон, «Обычаи среди коренных жителей Восточной Африки», Журнал Антропологического института, т. xxi, май 1892 г., стр. 366-67.) Можно добавить, что среди суахели танцы тесно связаны со свадьбами; танцы суахели были подробно описаны Вельтеном (Sitten und Gebra;che der Suaheli, стр. 144-175). Среди акамба Британской Восточной Африки, также, согласно Х. Р. Тейту (Журнал Антропологического института, январь-июнь 1904 г., стр. 137), за танцами следует связь между юношами и девушками, одобренная родителями.
Танцы фарерцев были описаны Раймоном Пиле («Rapport sur une Mission en Islande et aux lies F;ro;», Nouvelles Archives des Missions Scientifiques, том vii, 1897, стр. 285). Эти танцы, которые полностью благопристойны, включают поэзию, музыку и много подражания, особенно битвам. Иногда они длятся два дня и ночи подряд. «Танец — это просто разрешенный и сдержанный метод, с помощью которого молодые люди могут ухаживать за молодыми девушками. Островитянин входит в круг и становится рядом с девушкой, которой он желает показать свою привязанность; если он получает ее одобрение, она остается и продолжает танцевать рядом с ним; если нет, она покидает круг и появляется позже в другом месте».
Питре (Usi и др., del Popolo Siciliano, т. ii, стр. 24, как цитируется в Pubert; Марро) утверждает, что на Сицилии юноша, желающий жениться, стремится публично доказать свою доблесть и выставить себя напоказ. В Кьярамонте, в доказательство своей мужской силы, он несет в процессии штандарт какого-то братства, высокий и богато украшенный штандарт, древко которого сгибается в полукруг, такого огромного веса, что носителю приходится идти в мучительно согнутом положении, запрокинув голову и выставив ноги вперед. Достигнув дома своей невесты, он доказывает свою смелость и мастерство в обращении с этим чрезвычайно тяжелым штандартом, который в этот момент кажется игрушкой в его руках, но все же может оказаться для него смертельным из-за травмы поясницы или других частей тела.
Эта же тенденция, которую мы находим в столь развитой степени среди животных и примитивных человеческих народов, также универсальна среди детей даже самых цивилизованных человеческих рас, хотя и менее организованным и более запутанным образом. Она проявляется как «хвастовство». Сэнфорд Белл в своем исследовании эмоции любви у детей находит, что «хвастовство» является существенным элементом в любви детей на том, что он называет второй стадией (с восьмого по двенадцатый год у девочек и с четырнадцатого у мальчиков). «Она составляет один из главных пунктов в репертуаре любовных чар мальчика и не полностью отсутствует в репертуаре девочки. Наиболее распространенное зрелище — видеть, как мальчики напрягают свои ресурсы, изобретая способы продемонстрировать свои собственные совершенства, и часто делают самые нелепые и экстравагантные вещи. Бег, прыжки, танцы, скачки, спарринги, борьба, перевороты, кувырки, лазание, хождение по заборам, качание, издавание йодлей и криков, свист, имитация движений животных, «снятие людей», наваждение опасности, демонстрация храбрости — вот некоторые из ее обычных форм... Эта «хвастовство» у мальчика-любовника является предшественником искусных, целенаправленных и сложных средств самовыражения у взрослого мужчины и очаровательного кокетства у взрослой женщины в их любовных отношениях». (Сэнфорд Белл, «Эмоция любви между полами», American Journal Psychology, июль 1902 г.; ср. «Хвастовство и застенчивость», Pedagogical Seminary, июнь 1903 г.)
Если в свете предыдущего обсуждения мы рассмотрим такие факты, как те, что собраны здесь, мы можем легко проследить всюду постоянные действия одного и того же инстинкта. Везде инстинктивной целью самца, который очень редко бывает пассивным в процессе ухаживания, является обеспечение своей активностью в демонстрации, своей энергией или мастерством или красотой как своей собственной страсти, так и страсти самки. В природе половое совокупление происходит только после больших затрат энергии.[34] Мы обманываемся тем, что видим среди обильно откормленных домашних животных и среди ленивых классов человеческого общества, чьи сексуальные инстинкты одновременно и неестественно стимулируются, и неестественно подавляются, когда мы воображаем, что инстинкт детумесценции обычно всегда жаждет удовлетворения, и что в природе его всегда можно вызвать одним прикосновением, когда применяется стимул. Так что инстинкт тумесценции от природы не нуждается в подавлении, напротив, он должен быть подвергнут самым сложным и длительным процессам у любого пола, чтобы вызвать те состояния, которые облегчает детумесценция. Состояние тумесценции обычно не является постоянным, и тумесценция должна быть достигнута, прежде чем детумесценция станет возможной.[35] Вся цель ухаживания, взаимного сближения и ласк двух лиц противоположного пола заключается в том, чтобы создать состояние сексуальной тумесценции.
Видно, что наиболее распространенным методом достижения опухания — методом, встречающимся у самых разных видов животных, от насекомых и птиц до человека — является некая форма танца. Среди негритосов Филиппин танец описывается А. Б. Мейером как «прыжки по кругу вокруг девушки и топанье ногами»; как мы видели, такой танец, по сути, является формой ухаживания, широко распространенной среди животных. «Истинный кейк-уок», снова замечает Стэнли Холл, «как он виден на Юге, возможно, является чистейшим выражением этого импульса к ухаживанию, наблюдаемого у человека». [36] Мышечное движение, наивысшим и наиболее сложным выражением которого является танец, несомненно, является методом самоопьянения величайшей силы. Действительно, все энергичные движения имеют тенденцию вызывать активную застойную реакцию. Таким образом, по своему влиянию на мозг, сильные упражнения могут привести к состоянию опьянения, даже напоминающему безумие. Как замечает Лагранж, видимые эффекты упражнений — повышенный румянец, блестящие глаза, решительный вид и походка — являются эффектами легкого опьянения, и девушка, которая вальсировала в течение четверти часа, находится в том же состоянии, как если бы она выпила шампанского.[37] Гроос рассматривает танец, прежде всего, как опьяняющую игру движений, обладающую, как и другие методы опьянения, — и даже независимо от ее связи с боем и любовью, — очарованием способности вырвать нас из нашей повседневной жизни и увести в созданный нами самими мир сновидений.[38] То, что танец — это не только наркотик, но и мощный стимулятор, мы можем ясно понять из экспериментов, которые показывают, что этот эффект производится даже гораздо менее сложными видами мышечного движения. Это было ясно определено, например, Фере в ходе долгой и сложной серии экспериментов, касающихся различных влияний, которые изменяют работу, измеряемую эргографом Моссо. Этот исследователь обнаружил, что мышечное движение является наиболее эффективным из всех стимуляторов для увеличения мышечной силы.[39] Легко проследить эти приятные эффекты комбинированного наркотического и стимулирующего движения в повседневной жизни, и нет необходимости перечислять его проявления.[40]
Танец является таким мощным агентом для организма, как справедливо замечает Сержи (Les Emotions, стр. 288), потому что его возбуждение является общим, потому что оно касается каждого жизненно важного органа, высшие центры больше не доминируют. Первобытный танец очень сильно отличается от того цивилизованного вида танца — находящего свой крайний тип в балете — в котором энергия концентрируется в мышцах ниже колена. В самых тонких видах первобытного танца принимают участие все конечности, все тело. Например, «маркизские девушки», как заметил Герман Мелвилл в «Тайпи», «танцуют, так сказать, во всю длину; танцуют не только их ноги, но и их руки, кисти, пальцы, — да, даже их глаза, кажется, танцуют в их головах. По правде говоря, они так раскачивают свои парящие тела, выгибают шеи, вскидывают вверх свои обнаженные руки, скользят, плывут и кружатся» и т. д.
Если мы обратимся к совсем другому народу, то найдем эту характерную черту примитивного танца, превосходно проиллюстрированную миссионером Холденом в случае с танцами кафров. «Насколько я заметил», — утверждает он, «совершенство искусства или науки заключается в их способности приводить в движение каждую часть тела одновременно. И поскольку они обнажены, наблюдатель имеет хорошую возможность наблюдать весь процесс, который представляет собой удивительно странный и гротескный вид, — голова, туловище, руки, ноги, кисти, ступни, кости, мышцы, сухожилия, кожа, скальп и волосы, все и вся в движении одновременно, с развевающимися перьями, свисающими хвостами обезьян и диких зверей и ударами щитов, сопровождаемыми свистом, криками и прыжками. Создается впечатление, что вся конструкция подвешена на пружинящих проволоках или шнурах. Танцы пользуются большой репутацией, будучи естественным выражением радостных эмоций или создавая их при их отсутствии. Возможно, нет упражнения, которое бы больше соответствовало чувствам или настроениям варварского народа или более полно рассчитано на удовлетворение их диких и неуправляемых страстей». (У. К. Холден, «Раса кафров», 1866, стр. 274.)
Танец, как высшая и самая сложная форма мышечного движения, является наиболее мощным методом получения органического возбуждения, которое дает мышечное движение, и таким образом мы понимаем, как с самых ранних зоологических эпох он был поставлен на службу половому инстинкту как способ достижения опухания. Среди дикарей это использование танца работает гармонично с различными другими видами использования, которыми танец обладает в первобытные времена и которые заставляют его занимать столь большую и важную роль в жизни дикарей, что он, возможно, даже может влиять на организм до такой степени, что формирует кости; так что некоторые авторитеты связывают платикнемию с танцами. По мере развития цивилизации другие виды использования танца отпадают, но он все еще остается сексуальным стимулятором. Бертон в своей «Анатомии меланхолии» приводит ряд цитат из старых авторов, показывающих, что танец является побуждением к любви.[41]
Католические теологи (Дебрейн, M;chialogie, стр. 190-199) в большинстве своем осуждают танцы с большой строгостью. В протестантской Германии также считается, что танцевальные встречи и музыкальные собрания являются частыми случаями нецеломудрия. Так, в округе Лейпциг, когда девушку спрашивают: «Как ты упала?», она почти всегда отвечает: «На танцах». (Die Geschlechtlich-Sittliche Verh;ltnisse im Deutschen Reiche, т. I, стр. 196.) Это приводит так же часто, а без сомнения, и чаще к браку. Руссо защищал его по этому поводу (Nouvelle Helo;se, кн. IV, письмо X); танец, как он считал, является прекрасным предварительным этапом перед ухаживанием и лучшим способом для молодых людей раскрыть себя друг перед другом, в своей грации и благопристойности, своих качеств и недостатков, в то время как его публичность является его гарантией. В 1907 году в Барселоне состоялся Международный конгресс мастеров танца. В связи с этим конгрессом Жироде, президент Международной академии мастеров танца, провел опрос среди более 3000 преподавателей танцев по всему миру, чтобы выяснить, как часто танцы приводят к браку. Из более чем миллиона учеников танцев, как состоящих в браке, так и помолвленных, было обнаружено, что в большинстве стран более 50 процентов познакомились со своими партнерами по браку на танцах. Наименьшая доля была в Норвегии, всего 39 процентов, а самая высокая — в Германии, 97 процентов. Промежуточные показатели: Франция — 83 процента; Америка — 80 процентов; Италия — 70 процентов; Испания — 68 процентов; Голландия, Болгария и Англия — 65 процентов; Австралия и Румыния — 60 процентов и т. д. Из самих преподавателей 92 процента познакомились со своими партнерами на танцах. (Цитата из Figaro in Beiblatt "Sexualreform" в Geschlecht und Gesellschaft, 1907, стр. 175.)
В цивилизации, однако, танец не только побуждает к любви и является предпосылкой к ухаживанию, но часто является заменой нормального удовлетворения полового инстинкта, принося что-то вроде удовольствия и облегчения удовлетворенной любви. В отдельных ненормальных случаях это может осознаваться. Так, Садгер, который рассматривает радость танца как проявление «мускульной эротики», приводит случай замужней истеричной женщины 21 года с генитальной анестезией, но в остальном сильно развитой кожной эротикой, которая была страстной танцовщицей: «Я часто чувствовала, как будто я отдаюсь своему партнеру в танце», — сказала она, «и на самом деле занимаюсь с ним коитусом. У меня такое чувство, что во мне танец занимает место коитуса».[42] Обычно нечто подобное испытывают многие молодые женщины, которые тратят огромное количество энергии на танец, тем самым получая не усталость, а счастье и облегчение.[43] Примечательно, что после начала сексуальных отношений девушки, как правило, теряют большую часть своего пыла в танце. Даже наши современные танцы, это стоит отметить, часто имеют сексуальное происхождение; Таким образом, наиболее типичный из всех, вальс, изначально (как утверждает Шаллер, цитируемый Гроосом) был завершением сложного танца, который «представлял романтику любви, поиски и бегство, игривое недовольство и избегание и, наконец, ликование свадьбы».[44]
Не только движение само по себе является источником возбуждения, но даже зрелище движения имеет тенденцию производить тот же эффект. Удовольствие от наблюдения за движением, представленное его стимулирующим эффектом на мышечную систему, — поскольку состояния благополучия сопровождаются увеличением силы, — было обнаружено Фере, поддающимся точному измерению. Он показал, что наблюдение за цветным диском, находящимся в движении, вызывало более сильные мышечные сокращения, измеряемые динамометром, чем наблюдение за тем же диском, когда он неподвижен. Даже при отсутствии цвета было отмечено похожее влияние движения, а наблюдение за модифицированным метрономом вызывало большее увеличение работы с эргографом, чем при работе в ритме метронома без наблюдения за ним.[45] Этот психологический факт был независимо обнаружен рекламодателями, которые стремятся внушить публике ценность своих товаров с помощью приема объявления о них с помощью движущихся цветных огней. Удовольствие, доставляемое балетом, во многом зависит от того же самого факта. Не только танцы возбуждают, но и само зрелище танца возбуждает, и даже у дикарей танцы вызывают у публики почти такое же страстное возбуждение, как и сами танцоры.[46] Именно в силу этого эффекта танца и подобных движений, который мы так часто обнаруживаем как у низших животных, так и у дикаря, для получения возбуждения у обоих полов достаточно, чтобы только один пол, обычно самец, принимал активное участие. Этот момент привлек внимание Кулишера много лет назад, и он показал, как танцы мужчин у дикарей возбуждают женщин, которые пристально, хотя и ненавязчиво, наблюдают за ними и, таким образом, оказываются под влиянием при выборе своих любовников. Он был, вероятно, первым, кто настаивал на том, что у человека половой отбор происходил главным образом посредством танцев, игр и празднеств.[47]
Теперь ясно, почему эвакуационная теория полового влечения обязательно должна быть частичной и неадекватной. Он оставляет без внимания все явления, связанные с тумесценцией, а эти явления составляют самую продолжительную, самую важную, самую значительную стадию полового процесса. Именно во время тумесценции выстраивается вся психология полового влечения; именно как инцидент, возникающий во время тумесценции и влияющий на ее ход, мы, вероятно, должны рассматривать почти каждое половое отклонение. Аналогию с опорожнением можно провести только со второй стадией полового процесса, когда возникает инстинкт детумесценции. Даже здесь эта аналогия, хотя и реальна, не является полной, поскольку нервный элемент, вовлеченный в детумесценцию, совершенно не соответствует масштабу опорожнения. Однако типичный акт опорожнения является нервным процессом, и когда мы принимаем это во внимание, мы можем увидеть всю истинность, которой обладает теория опорожнения. Бони относит половое влечение к «потребностям активности», но под этим заголовком он координирует его с «потребностью мочеиспускания». То есть, оба они в равной степени являются нервными взрывами. Мочеиспускание, как и детумесценция, является судорожным актом и, как и детумесценция, оно, безусловно, связано с мозговыми процессами; таким образом, при эпилепсии выделение мочи, которое может иметь место (как у девочки, описанной Гоуэрсом с незначительными приступами, во время которых моча выделялась осознанно, но непроизвольно), на самом деле является частью процесса.[48]
Действительно, по-видимому, существует особая и тесная связь между взрывом сексуальной детумесценции и взрывной энергией мочевого пузыря; так что они могут усиливать друг друга и в ограниченной степени действовать опосредованно, снимая напряжение друг друга. Примечательно, что ночное и дневное недержание мочи, а также «заикание» мочевого пузыря особенно склонны начинаться или прекращаться в период полового созревания. У мужчин и даже младенцев растяжение мочевого пузыря способствует тумесценции, вызывая венозный застой, хотя в то же время оно действует как физическое препятствие для сексуальной детумесценции[49]; у женщин — вероятно, не только из-за давления, но и из-за рефлекторного нервного действия — полный мочевой пузырь усиливает как сексуальное возбуждение, так и удовольствие, и мне сообщили несколько женщин, что они независимо открыли этот факт для себя и действовали в соответствии с ним. Наоборот, сексуальное возбуждение увеличивает взрывную силу мочевого пузыря, возникает желание помочиться, и у женщин сексуальный оргазм, когда он очень острый и происходит с полным мочевым пузырем, иногда сопровождается, как в дикой, так и в цивилизованной жизни, непроизвольным, а иногда и полным и насильственным изгнанием мочи.[50] Желание помочиться, возможно, является, как уже было сказано, нормальным сопровождением сексуального возбуждения у женщин (так же, как это, как говорят, происходит у кобыл; так что арабы судят, что кобыла готова к жеребцу, когда она мочится немедленно, услышав его ржание). Эта ассоциация может даже составлять основу сексуальных навязчивых идей.[51] Я в другом месте показал, что из всех влияний, которые увеличивают выталкивающую силу мочевого пузыря, сексуальное возбуждение является самым сильным.[52] Оно может также иметь обратное влияние и подавлять сокращение мочевого пузыря, иногда в сочетании с застенчивостью, но также и независимо от застенчивости. Также есть основания предполагать, что нервная энергия, затрачиваемая на взрыв напряжения половых органов, иногда может облегчить мочевой пузырь; общепризнанно, что полный мочевой пузырь является фактором, вызывающим сексуальные выбросы во время сна, взрывная энергия мочевого пузыря подавляется и переходит в сексуальную сферу. Наоборот, кажется, что взрыв мочевого пузыря снимает сексуальное напряжение. Взрыв нервных центров, связанных с сокращением мочевого пузыря, снимает нервное напряжение в целом; существуют формы эпилепсии, при которых акт мочеиспускания составляет кульминацию, и Гоуэрс, имея дело с малой эпилепсией, подчеркивает частоту мочеиспускания, которая «может происходить со спазматической энергией, когда есть только малейшая общая скованность», особенно у женщин. Он добавляет важное замечание, что это «иногда, кажется, снимает мозговое напряжение»[53] и приводит случай девушки, у которой аура состояла в основном из желания помочиться; если она могла удовлетворить это, припадок прекращался; если нет, она теряла сознание, и следовал сильный припадок.
Если мочеиспускание может таким образом снимать нервное напряжение в целом, неудивительно, что оно должно снимать напряжение центров, с которыми оно наиболее тесно связано. Серье описывает случай девочки 12 лет, одержимой импульсом к мастурбации, который она не могла контролировать, хотя и стремилась победить его, которая находила облегчение только в акте мочеиспускания; это успокаивало ее и в некоторой степени удовлетворяло сексуальное возбуждение; когда импульс к мастурбации был сдержан, импульс к мочеиспусканию стал императивным; она вставала четыре или пять раз за ночь для этой цели и даже мочилась в постель или в одежду, чтобы получить желаемое сексуальное облегчение.[54] Я знакома с женщиной, у которой был похожий, но менее интенсивный опыт в детстве. Иногда, особенно у детей, акт мочеиспускания становится актом удовлетворения в кульминационный момент сексуального удовольствия, подражательным символом детумесценции. Так, Шульце-Малковски описывает маленькую девочку 7 лет, которая подкупала своих подруг маленькими подарками, чтобы они играли роль лошадей на четвереньках, пока она ездила на их шеях с голыми бедрами, чтобы получить приятное ощущение близкого контакта. С одной особенной подругой она ездила спиной вперед и, наклонившись вперед, чтобы импульсивно обнять свое тело, и в то же время тесно прижимая шею между бедрами, мочилась.[55] Фере записал интересный случай мужчины, который, всю свою жизнь после полового созревания подвергался ежемесячным приступам сексуального возбуждения, после 45 лет полностью утратил склонность к этим проявлениям, но обнаружил, что вместо них он подвергается ежемесячным приступам частого и обильного мочеиспускания, сопровождаемого сексуальными мечтами, но без генитального возбуждения.[56] Такой случай превосходно иллюстрирует компенсаторную связь сексуального и везикального возбуждения. Это взаимодействие легко понять, если вспомнить теснейшую нервную связь, существующую между механизмами половых органов и мочевого пузыря.
И такие отношения не ограничиваются этими двумя центрами; в меньшей степени также затрагиваются более отдаленные взрывные центры; все двигательные влияния могут распространяться на связанные мышцы; судорога смеха, например, кажется, часто связана с сексуальным центром, и Гроос предположил, что смех, который, особенно у сексуально настроенных людей, часто следует за намеками на генитальную сферу, является всего лишь попыткой рассеять зарождающееся сексуальное возбуждение путем высвобождения взрыва нервной энергии в другом направлении.[57] Нервные разряды имеют тенденцию распространяться или действовать опосредованно, потому что двигательные центры более или менее связаны.[58] Из всех физиологических двигательных взрывов сексуальный оргазм, или детумесценция, является самым массивным, мощным и подавляющим. Он настолько вулканичен, что древнегреческим философам он казался второстепенным видом эпилепсии. Облегчение детумесценции — это не просто облегчение эвакуации; это разряд, посредством самого мощного аппарата нервного взрыва в теле, энергии, накопленной и сохраненной в медленном процессе набухания, и этот разряд отражается во всех нервных центрах организма.
"Софист из Абдеры сказал, что коитус - это легкий припадок эпилепсии, оценив его как неизлечимую болезнь". (Климент Александрийский, P;dagogus, кн. ii, гл. x.) А Целий Аврелиан, один из главных врачей древности, сказал, что "коитус - это кратковременная эпилепсия". Фере указал, что обе эти формы нервной бури иногда сопровождаются похожими явлениями, например, субъективными ощущениями зрения или обоняния; и что два вида разряда могут даже сочетаться. (F;r;, Les Epileptiques, стр. 283-84; также "Exces V;n;riens et Epilepsie," Comptes-rendus de la Soci;t; de Biologie, 3 апреля 1897 г., и Instinct Sexuel того же автора, стр. 209, 221, и его "Priapisme Epileptique," La M;decine Moderne, 4 февраля 1899 г.) Эпилептическая конвульсия в некоторых случаях включает в себя сексуальный механизм, и примечательно, что эпилепсия имеет тенденцию появляться в период полового созревания. В наше время даже такой великий врач, как Бурхаав, сказал, что коитус - это "истинная эпилепсия", а совсем недавно Рубо, Хаммонд и Ковалевски подчеркнули сходство между коитусом и эпилепсией, хотя и не отождествляя эти два состояния. Некоторые специалисты считали, что коитус является причиной эпилепсии, но это отрицают Кристиан, Штрюмпель и Левенфельд. (L;wenfeld, Sexualleben und Nervenleiden, 1899, стр. 68.) Фере описал случай молодого человека, у которого принятие практики мастурбации несколько раз в день сопровождалось эпилептическими приступами, которые прекратились, когда мастурбация была прекращена. (Фере, Comptes-rendus de la Socit;t; de Biologie, 3 апреля 1897 г.)
В настоящее время кажется бесполезным пытаться более фундаментально проанализировать половой импульс. Бонис в уже цитированной работе смутно предполагает, что мы, возможно, должны связать половое возбуждение, которое заставляет самца искать самку, с химическим воздействием, либо осуществляемым непосредственно на протоплазму организма, либо косвенно через посредничество нервной системы, и особенно через обоняние у высших животных. Клевенджер, Шпицка, Кирнан и другие также рассматривали половой импульс как протоплазматический голод, прослеживая его до досексуальных времен, когда одна простейшая форма поглощала другую. Точно так же Джоанни Ру, настаивая на том, что половая потребность является потребностью всего организма и что «мы любим всем нашим телом», сравнивает половой инстинкт с голодом и различает «половой голод», влияющий на всю систему, и «половой аппетит» как более локализованное желание; он заключает, что половая потребность является аспектом пищевой потребности.[59] Эти взгляды полезны как протест против слишком грубого и узкого понимания роли, которую играет половое влечение, но они уводят нас в область спекуляций, где доказательство затруднено.
Теперь мы, однако, во всяком случае, находимся в лучшем положении, чтобы определить содержание полового влечения. Мы видим, что, как указал Молл, в этом влечения, безусловно, есть две составляющие; но вместо того, чтобы быть не связанными или только отдаленно связанными, мы видим, что они действительно так тесно связаны, что образуют две различные стадии в одном и том же процессе: первая стадия, на которой — обычно под параллельным влиянием внутренних и внешних стимулов — образы, желания и идеалы вырастают в уме, в то время как организм обычно заряжается энергией, а половой аппарат переполняется кровью; и вторая стадия, на которой половой аппарат разряжается на фоне глубокого сексуального возбуждения, за которым следует глубокое органическое облегчение. Первый процесс создает напряжение, которое снимает второй процесс. Кажется, лучше всего назвать первый импульс процессом тумесценции; второй — процессом детумесценции.[60] Первый, обычно принимающий более активную форму у самца, имеет двойную цель: привести самца в состояние, в котором разрядка становится обязательной, и в то же время вызвать у самки подобное пылкое состояние эмоционального возбуждения и сексуального влечения. Второй процесс имеет целью, непосредственно, разрядку таким образом произведенного напряжения и, косвенно, осуществление акта, посредством которого воспроизводится раса.
Мне кажется, что в настоящее время это наиболее удовлетворительный способ, которым мы можем попытаться определить половой импульс.
[1]
К. Ллойд Морган, «Инстинкт и интеллект у животных», Nature, 3 февраля 1898 г.
[2]
Essais, livre iii, ch. v.
[3]
Фере, «Предрасположенность к этиологии половых извращений», Revue de m;decine, 1898 г. В своей более поздней работе об эволюции и распаде полового инстинкта Фере, возможно, немного изменил свою позицию, заявив, что «половое влечение — это, прежде всего, общая потребность организма, основанная на ощущении полноты, своего рода потребность в опорожнении», L'Instinct sexuel, 1899 г., стр. 6. Левенфельд («Ueber die Sexuelle Konstitution», стр. 30) с оговорками принимает экскреторную теорию, как и Роледер («Die Zeugung beim Menschen», стр. 25).
[4]
Гольц, Centralblatt f;r die med. Виссеншафтен, 1865, № 19 и 1866, № 18; также Beitr;ge zur Lehre von den Funktionen des Frosches, Берлин, 1869, с. 20.
[5]
Дж. Тарханов, «Zur Physiologie des Geschlechtsapparatus des Frosches», Archiv f;r die Gesammte Physiologie, 1887, vol. хл, с. 330.
[6]
Э. Штайнах, «Untersuchungen zur vergleichenden Physiologie der m;nnlicher Geschlechtsorgane insbesondere der accessorischen Geschlechtsdr;sen», Archiv f;r die Gesammte Physiologie, vol. Льви, 1894, стр. 304-338.
[7]
См., например, Шатток и Селигманн, «Приобретение вторичных половых признаков», Proceedings of the Royal Society, vol. lxxiii, 1904, с. 49.
[8]
Факты, относящиеся к этому вопросу, см. в Guinard, ст. «Кастрация», Физиологический словарь Рише. Общие результаты кастрации подведены Робертом Мюллером в гл. vii его Sexualbiologie; также Ф. Х. А. Маршалл, The Physiology of Reproduction, ch, ix; см. также Э. Питтард, "Les Skoptzy," L'Anthropologie, 1903, стр. 463.
[9]
Древнее обсуждение этого вопроса см. у Шурига, Spermatologia, 1720, cap. ix.
[10]
Ж. Ж. Матиньон, Суеверия, преступления и страдания в Китае, «Les Eunuques du Palais Imp;rial de P;kin», 1901.
[11]
П. Мари, «Евнухизм и эротизм», Nouvelle Iconographie de la Salp;tri;re, 1906, № 5, и Progr;s m;dical, 26 января 1907 г.
[12]
Педагогическая семинария, июль 1897 г., с. 121.
[13]
См., например, случай, описанный в другом томе этих исследований («Сексуальная инверсия»), в котором кастрация была проведена на сексуально инвертированном человеке без каких-либо изменений.
[14]
Гинар, арт. «Кастрация», Dictionnaire de Physiologie.
[15]
M. A. Colman, Medical Standard, август 1895 г.; Clara Barrus, American Journal of Insanity, апрель 1895 г.; Macnaughton-Jones, British Gyn;cological Journal, август 1902 г.; W. G. Bridgman, Medical Standard, 1896 г.; J. M. Cotterill, British Medical Journal, 7 апреля 1900 г. (также частное сообщение); Paul F. Mund;, American Journal of Obstetrics, март 1899 г.
[16]
См. Swale Vincent, Internal Secretion and the Ductless Glands, 1912 г.; F. H. A. Marshall, The Physiology of Reproduction, 1910 г., гл. ix; Munzer, Berliner klinische Wochenschrift, ноябрь 1910 г.; C. Sajous, The Internal Secretions, т. i, 1911. Надпочечники были полностью и интересно изучены Глинном, Quarterly Journal of Medicine, январь 1912 г.; щитовидная железа — Эваном Уоллером, Practitioner, август 1912 г.; внутренняя секреция яичника — А. Луизой Макилрой, Proceedings Royal Society Medicine, июль 1912 г. Обсуждение на секции неврологии собрания Британской медицинской ассоциации в 1912 г. см. в British Medical Journal, 16 ноября 1912 г.
[17]
После того, как это было написано, я наткнулся на отрывок в Hampa (стр. 228) Рафаэля Салильяса, испанского социолога, который показывает, что аналогия была обнаружена народным сознанием и воплощена в народном языке: «Значительное анатомо-физиологическое соответствие предполагает сходство между ртом и половыми органами женщины, между коитусом и приемом пищи, а также между пищей, не требующей пережевывания, и семяизвержением; эти представления находят выражение в народном названии papo, данном женским половым органам. «Papo» — это зоб птиц, и происходит от «papar» (лат. papare), употреблять в пищу мягкую пищу, такую, которую мы называем pap. С этим представлением о детской пище связан термин leche [молоко], применяемый к эякулированной генитальной жидкости». Клеланд, можно добавить, в самом замечательном из английских эротических романов, «Мемуары Фанни Хилл», ссылается на «компрессионное высасывание, с которым чувствительный механизм этой части [влагалища] жадно втягивает и осушает сосок Любви», и продолжает сравнивать его с действием ребенка у груди. Кажется, что, по крайней мере, в некоторых частях животного мира существует реальная аналогия формирования между оральным и вагинальным концами туловища. Это особенно заметно у некоторых насекомых, и этот вопрос был подробно рассмотрен Уолтером Веше, «Гениталии обоих полов у двукрылых и их связь с арматурой рта», Труды Линнеевского общества, вторая серия, т. ix, Зоология, 1906.
[18]
Нэкке теперь высказывается очень сомнительно по этому вопросу; см., например, Archiv f;r Kriminal-Anthropologie, 1905, стр. 186.
[19]
Untersuchungen ;ber die Libido Sexualis, Берлин, 1897-98.
[20]
Молл принимает термин «импульс детумесценции» (Detumescenztrieb) вместо «импульса эякуляции», потому что у женщин либо нет эякуляции, либо ее нельзя считать существенной.
[21]
Я цитирую второе издание, выпущенное в 1881 году.
[22]
Это теория, которую многие видели только в «Происхождении человека» Дарвина. Таким образом, даже его друг Уоллес безоговорочно утверждает (Tropical Nature, стр. 193), что Дарвин принимал «добровольный или сознательный половой отбор», и, кажется, повторяет то же самое утверждение в Darwinism (1889), стр. 283. Ллойд Морган в своем обсуждении инстинкта спаривания в «Привычке и инстинкте» (1896), похоже, также видит только эту сторону утверждения Дарвина.
[23]
В своей работе «Изменение животных и растений при одомашнивании» Дарвин был озадачен тем фактом, что в неволе животные часто совокупляются, не зачатия, и не смог связать этот факт с процессами, лежащими в основе его собственной теории полового отбора.
[24]
Беуни, Sensations Internes, гл. v, «Besoins Sexuels», 1889. Можно отметить, что много лет назад Бурдах (в своей работе «Physiologie als Erfahrungswissenschaft», 1826) признал, что активность самца способствует деторождению, и что умственное и физическое возбуждение, по-видимому, оказывают тот же эффект и на самку.
[25]
Вряд ли нужно указывать, что это слишком крайняя позиция. Как замечает Дж. Г. Милле об утках (Естественная история британских уток, стр. 45), в ухаживании «успех в завоевании восхищения самки — это скорее вопрос постоянного и активного внимания, чем физической силы», хотя самцы иногда дерутся за самку. Турухтан (Machetes pugnax) — драчливая птица, как следует из его названия. Тем не менее, рив, самка этого вида, как показывает Э. Селус («Половой отбор у птиц», Zo;logist, февраль и май 1907 г.), является полной хозяйкой положения. «Она кажется простой и беззаботной маленькой хозяйкой многочисленного и красивого сераля, каждый член которого, как бы он ни метался и не подпрыгивал, может только ждать, когда его выберут». Любая драка между самцами носит лишь случайный характер и не является фактором отбора. Более того, как указывает Р. Мюллер (там же, стр. 290), драка обычно не достигает желаемой цели, поскольку, если самцы тратят свое время и силы в серьезном бою, они просто предоставляют третьему менее драчливому самцу лучшую возможность убежать с призом.
[26]
Л. Тилье, L'Instinct Sexuel, 1889, стр. 74, 118, 119, 124 и далее, 289.
[27]
К. Гроос, Die Spiele der Thiere, 1896; Die Spiele der Menschen, 1899; обе переведены на английский язык.
[28]
Проф. Х. Э. Циглер в частном письме профессору Гроосу, Spiele der Thiere, стр. 202.
[29]
Die Spiele der Thiere, стр. 244. На это кратко указывали и более ранние авторы. Так, Геккель (Gen. Morph., ii, стр. 244) заметил, что борьба за самок — это особый или модифицированный вид борьбы за существование, и что она действует на оба пола.
[30]
Можно добавить, что у человеческого вида, как замечает Брей («Le Beau dans la Nature», Revue Philosophique, октябрь 1901 г., стр. 403), «девственная плева, по-видимому, стремится к той же цели, как если бы природа хотела усилить естественным препятствием моральное ограничение скромности, так что только энергичный самец мог бы обеспечить свое воспроизводство». Не может быть никаких сомнений в том, что среди многих животных спаривание откладывается насколько это возможно до достижения зрелости. «Среди птиц существует строгое правило», замечает Ж. Г. Милле (op. cit., стр. 46), «что они не размножаются, пока оба пола не достигнут совершенного взрослого оперения». Пока этого не произойдет, кажется вероятным, условия для сексуального возбуждения не будут полностью установлены. Мы мало знаем, говорит Говард (Zo;logist, 1903, стр. 407), о возрасте, в котором птицы начинают размножаться, но известно, что «ежегодно появляется большое количество особей, которые не размножаются, и свидетельства, по-видимому, показывают, что такие особи незрелые».
[31]
А. Марро, La Pubert;, 1901, стр. 464.
[32]
Ллойд Морган, Animal Behavior, 1900, стр. 264-5. Можно добавить, что с эстетической стороны Хирн в своем исследовании (The Origins of Art, 1900) приходит к выводам, которые также, в основном, согласуются с выводами Грооса.
[33]
Можно отметить, что сама брачная церемония часто носит характер ухаживания, символического ухаживания, воплощающего метод достижения опухания. Как выразился Кроули, который выдвинул этот момент, «брачные обряды союза по сути идентичны любовным заклинаниям», и он ссылается в качестве иллюстрации на обычай австралийского племени арунта, у которого мужчина или женщина, играя на трещотке, заставляют человека противоположного пола ухаживать за ним или за ней, и таким образом брак завершается. (Э. Кроули, «Мистическая роза», стр. 318.)
[34]
Чем внимательнее наблюдают за животными, тем чаще это оказывается так, даже в отношении видов, которые не обладают очевидным и сложным процессом получения опухания. См., например, подробный и очень поучительный отчет — слишком длинный, чтобы цитировать его здесь — данный Э. Селусом о подготовительных действиях к совокуплению, практикуемых парой больших поганок во время строительства гнезда. Совокупление произошло только с большим трудом, после множества бесплодных приглашений, чаще даваемых самкой. ("Дневник наблюдений за привычками большой поганки", Z;ologist, сентябрь 1901 г.) Точно так же обстоит дело и с дикарями. Замечание Фоли (Bulletin de la Soci;t; d'Anthropologie de Paris, 6 ноября 1879 г.) о том, что у дикарей "сексуальный эретизм очень затруднен", имеет большое значение и, безусловно, соответствует фактам. Эта трудность эретизма является истинной причиной многих диких практик, которые цивилизованному человеку часто кажутся извращенными; например, женщины Каролинских островов, как описывает Финш, требуют, чтобы язык или даже зубы были приложены к клитору, или чтобы большой муравей был приложен, чтобы укусить эти части, чтобы вызвать оргазм. Вестермарк, процитировав замечание Маринера о женщинах Тонга, — «не следует полагать, что этих женщин всегда легко завоевать; иногда требуется величайшее внимание и самые пылкие домогательства, даже если на пути нет другого любовника», — добавляет, что эти слова «остаются верными для очень многих, если не сказать всех, диких и варварских рас, ныне существующих». (Human Marriage, стр. 163.) Однако старые представления о сексуальной распущенности народов, живущих в естественных условиях, едва ли еще исчезли. См. Приложение A; «Сексуальный инстинкт у дикарей».
[35]
У мужчин определенная степень возбуждения необходима, прежде чем коитус вообще может быть осуществлен; у женщин, хотя возбуждение не является необходимым для коитуса, оно необходимо для оргазма и сопутствующего ему физического и психического облегчения. Предпочтение, которое женщины часто испытывают к длительному коиту, не обусловлено, как можно было бы предположить, чувственностью, а имеет глубокую физиологическую основу.
[36]
Стэнли Холл, Подростковый возраст, т. I, стр. 223.
[37]
См. «Физиологию телесных упражнений» Лагранжа, особенно главу ii. Примечательно, что, как отмечает Сержи (Les Emotions, стр. 330), физиологические результаты танцев идентичны физиологическим результатам удовольствия.
[38]
Groos, Spiele der Menschen, стр. 112. У Змигродского (Die Mutter bei den Volkern des Arischen Stammes, стр. 414 и далее) есть интересный отрывок, описывающий танец — особенно русский танец — в его оргиастических аспектах.
[39]
Фере, «Влияние добровольного труда на мышечную активность других мышц», Nouvelles Iconographie de la Salp;tri;re, 1901.
[40]
«Ощущение движения», замечает Клайн («The Migratory Impulse», American Journal of Psychology, октябрь 1898 г., стр. 62), «еще мало изученное с точки зрения удовольствия-боли, несомненно, является ощущением, дающим удовольствие. Для Аристиппа целью жизни является удовольствие, которое он определяет как легкое движение. Материнство давно открыло свою добродетель, как дарованную колыбелью. Скакать в город на родительских коленях — приятное времяпрепровождение в каждой детской. Несколько разновидностей качелей, гамак, качели-балансир, летающая «Дженни», карусель, катание по желобам, парусный спорт, Катание накатом, гребля и катание на коньках, а также любовь детей к быстрому вращению на одном месте до головокружения и прыжкам с высоты — все это приспособления и виды спорта для стимуляции чувства движения. В большинстве этих способов движения тело пассивно или полупассивно, за исключением таких движений, как катание на коньках и вращение на ногах. Пассивность тела исключает какой-либо важный вклад стимулов из кинестетических источников. Стимулы, вероятно, предоставляются, как предполагают доктор Холл и другие, перераспределением давления жидкости (из-за необычных движений и положений тела) к внутренним стенкам нескольких сосудистых систем тела."
[41]
Анатомия меланхолии, часть iii., раздел ii, мем. ii, подпункты iv.
[42]
Садгер, "Haut-, Schleimhaut-, und Muskel-erotik," Jahrbuch f;r psychoanalytische Forschungen, Bd. iii, 1912, стр. 556.
[43]
У Марро (Pubert;, стр. 367 и далее) есть некоторые наблюдения по этому поводу. Именно понимание этого действия танца привело испанское духовенство восемнадцатого века к поощрению национального энтузиазма к танцу (как сообщает нам Баретти) в интересах морали.
[44]
Едва ли нужно отмечать, что примитивный танец, даже когда он связан с ухаживанием, не обязательно является сексуальной пантомимой; как замечает Валлашек в своем всеобъемлющем обзоре примитивных танцев, это чаще всего животная пантомима, но тем не менее связанная с половым инстинктом, разделение полов также не является доказательством обратного. (Валлашек, Примитивная музыка, стр. 211-13.) Гроссе (Anf;nge der Kunst, английский перевод, стр. 228) указал, что лучшим танцором был бы лучший боец и охотник, и что половой отбор и естественный отбор, таким образом, работали бы в гармонии.
[45]
Фере, "Le plaisir de la vue du Mouvement," Comptes-rendus de la Soci;t; de Biologie, 2 ноября 1901 г.; также Travail et Plaisir, гл. xxix.
[46]
Гроос неоднократно подчеркивает значение этого факта (Spiele der Menschen, стр. 81-9, 460 и далее); Гроссе (Anf;nge der Kunst, стр. 215) ранее сделал некоторые замечания по этому поводу.
47]
М. Кулишер, «Die Geschlechtliche Zuchtwahl bei den Menschen in der Urzeit», Zeitschrift f;r Ethnologie, 1876, с. 140 и последующие.
[48]
Сэр У. Р. Гауэрс, Эпилепсия, 2-е изд., 1901, стр. 61, 138.
[49]
Гийон, Le;ons Cliniques sur les Maladies des Voies Urinaires, 3-е изд., 1896, том. 2, с. 397.
[50]
См., например, F;r;, L'Instinct Sexuel, стр. 222-223: Брантом, вероятно, был первым писателем нового времени, который упомянул об этом явлении. Макгилликудди («Функциональные расстройства нервной системы у женщин», стр. 110) описывает случай женщины, у которой всегда возникало внезапное и неконтролируемое мочеиспускание, когда бы ее муж ни начинал совершать супружеский акт, из-за чего он в конце концов прекратил половые сношения с ней. ее. Кубари утверждает, что в Понапе (Западные Каролинские острова) мужчины привыкли щекотать вульву своих женщин языком до тех пор, пока возбуждение не станет настолько сильным, что произойдет непроизвольное выделение мочи; это считается подходящим моментом для полового акта.
[ 51]
Так, Питрес и Режис (Труды Международного медицинского конгресса, Москва, т. IV, стр. 19) описывают случай молодой девушки, жизнь которой в течение нескольких лет терзала беспричинный страх испытать непреодолимое желание помочиться.Эта одержимость возникла после того, как однажды она увидела в театре мужчину, который ей понравился, и ее охватило сексуальное чувство, сопровождавшееся таким сильным желанием помочиться, что ей пришлось покинуть театр. Точно такой же случай у молодой женщины эротического темперамента, но ханжеский, был зафиксирован Фрейдом (Zur Neurosenlehre, Bd. i, стр. 54). Болезненные обсессии скромности, затрагивающие мочеполовую сферу и появляющиеся в период полового созревания, очевидно, основаны на трансформированных сексуальных эмоциях. Такой случай был зафиксирован Марандоном де Монтьелем (Архивы неврологии, т. xii, 1901, стр. 36); эта дама, которая была несколько невропатического темперамента, начиная с пубертатного периода, для того, чтобы иметь возможность мочиться, считала необходимым не только быть в полном одиночестве, но и чувствовать себя заверили, что никто даже не знал, что происходит.
[52]
Х. Эллис, «Мочевой пузырь как динамометр», Американский журнал дерматологии, май 1902 г.
[53]
Сэр У. Гауэрс, «Малая эпилепсия», Британский медицинский журнал, 6 января 1900 г.; ib., Эпилепсия, 2-е изд., 1901, с. 106; см. также Х. Эллис, ст. «Мочевой пузырь, влияние разума на» в Словаре психологической медицины Тьюка.
[54]
S;rieux, Recherches Cliniques sur les Anomalies de l'Instinct Sexuel, p. 22.
[55]
Эмиль Шульце-Малковски, «Der Sexuelle Trieb в Kindesalter», Geschlecht und Gesellschaft, vol. ii, часть 8, стр. 372.
[56]
Фере, «Заметка о сексуальной периодике у человека», Comptes-rendus Soci;t; de Biologie, 23 июля 1904 г.
[57]
Известный факт, что у женщин иногда сильный взрыв смеха может распространяться на центр мочевого пузыря и вызывать мочеиспускание. «Она смеялась так, что чуть не обмочила пол», — я слышал, как сказала молодая женщина в деревне, очевидно, не задумываясь, используя знакомое реч. Профессор Бехтерев описал случай молодой замужней дамы, которая с детства, где бы она ни находилась — в домах друзей, на улице, в собственной гостиной — всегда испытывала непроизвольное и сильное мочеиспускание, который невозможно было остановить или контролировать, когда бы она ни смеялась; мочевой пузырь был совершенно здоров, и никакие мышечные усилия не приводили к тому же результату. (В. Бехтерев, «Neurologisches Centralblatt», 1899.) У женщин эти отношения легче всего наблюдать, отчасти потому, что у них взрывные центры легче разряжаются, а отчасти, вероятно, что касается мочевого пузыря, потому, что, хотя после смерти сопротивление испусканию мочи у женщин заметно меньше, в течение жизни обоим полам необходимо примерно одинаковое количество силы; так что большее количество энергии поступает в мочевой пузырь у женщин, и любая нервная буря или волнение поэтому особенно склонен влиять на мочевой пузырь.
[58]
«Каждая боль», замечает Мари де Манасейн, «вызывает ряд движений, которые, по-видимому, бесполезны: мы кричим, стонем, двигаем конечностями, бросаемся из стороны в сторону, и в основе своей все эти движения логичны, потому что, прерывая и нарушая наше внимание, они делают нас менее чувствительными к боли. Во времена до хлороформа искусные хирурги просили своих пациентов кричать во время операции, как нам рассказывает Грасиоле, который не мог объяснить столь странный факт, поскольку в его время антагонизм движений и внимания не осознавался». (Мари де Манасейн, Архивы итальянской биологии, 1894, стр. 250.) Этот антагонизм внимания движением — всего лишь еще один способ выражения замещающей связи двигательных разрядов.
[59]
Джоанни Ру, Psychologie de l'Instinct Sexuel, 1899, стр. 22-23. Спорный вопрос о том, локализуется ли голод во всем организме, и против этой точки зрения были выдвинуты весомые аргументы. (У. Кэннон, «Природа голода», Popular Science Monthly, сентябрь 1912 г.) Жажда обычно считается органической (А. Майер, La Soif, 1901 г.).
[60]
Если и есть какие-либо возражения против этих терминов, то в основном потому, что они относятся к сосудистому застою, а не к лежащему в основе нервному заряду и разряду, который является столь же фундаментальным и у человека более выраженным, чем сосудистые явления.
ЛЮБОВЬ И БОЛЬ.
I.
Главный ключ к взаимосвязи между любовью и болью, которую можно найти в ухаживаниях животных — Ухаживание как источник воинственности и жестокости — Человеческая игра в свете ухаживания животных — Частота преступлений против личности в подростковом возрасте — Брак путем захвата и его психологическая основа — Удовольствие мужчины от применения силы и удовольствие женщины от ее переживания — Сходство любви с болью даже во внешнем выражении — Укус любви — В каком смысле боль может быть приятной — Естественное противоречие в эмоциональном отношении женщин к мужчинам — Относительная нечувствительность к боли органической половой сферы у женщин — Значение использования ампалланга и подобных приспособлений при коитусе — Сексуальное подчинение женщин мужчинам отчасти объяснимо как необходимое условие сексуального удовольствия.
Отношение любви к боли — одна из самых сложных проблем, и в то же время одна из самых фундаментальных, во всем диапазоне сексуальной психологии. Почему любовь причиняет и даже стремится причинить боль? Почему любовь страдает от боли и даже стремится ее претерпеть? Отвечая на этот вопрос, мне кажется, мы должны пойти явно окольным путем, иногда выходя за пределы кажущихся границ пола; но если нам удастся ответить на него, мы очень близко подойдем к одной из величайших тайн любви. В то же время мы проясним нормальную основу, на которой покоятся крайние отклонения любви.
Главный ключ к отношению любви к боли можно найти, вернувшись к рассмотрению основных явлений ухаживания в животном мире в целом. Ухаживание — это игра, игра; даже его бои часто, в значительной степени, являются имитационными боями; но процесс, стоящий за ним, — это процесс ужасной серьезности, и игра может в любой момент стать смертельной. Ухаживание, как правило, включает в себя имитацию боя между самцами за обладание самкой, который в любой момент может перерасти в реальный бой; это преследование самцом самки, которое в любой момент может перерасти в своего рода преследование; так что, как замечает Колин Скотт, «Ухаживание можно рассматривать как утонченную и деликатную форму боя». Нота ухаживания, особенно среди млекопитающих, очень легко навязывается, и как только мы навязываем ее, мы достигаем боли.[61] Интимной и неизбежной связи в животном мире боя — боевых и охотничьих импульсов — с процессом ухаживания достаточно, чтобы связать любовь с болью.
Среди млекопитающих самец завоевывает самку в значительной степени демонстрацией силы. Причинение боли неизбежно должно быть частым косвенным результатом применения власти. Это даже больше; причинение боли самцом самке может само по себе быть удовлетворением импульса применить силу. Эту тенденцию всегда следует держать под контролем, поскольку суть ухаживания заключается в том, что самец должен завоевать самку, а завоевать ее можно только обещанием удовольствия. Тенденция самца причинять боль должна быть ограничена, насколько это касается самки, соображениями того, что доставляет ей удовольствие. Однако, чем тщательнее мы изучаем основные элементы ухаживания, тем яснее становится, что, какими бы игривыми эти проявления ни казались на первый взгляд, во всех направлениях они граничат с болью. Так происходит среди животных в целом; так происходит и у человека среди дикарей. «Именно союз удовольствия и боли», — писал физиолог Бурдах, — «составляет сладострастную эмоцию».
И это эмоциональное отношение не ограничивается исключительно самцом. Самка также во время ухаживания с удовольствием возбуждает в самце в высшей степени желание ее благосклонности и отказывает ему в этих благосклонностях, таким образом находя со своей стороны также наслаждение властью в жестокости. «Жестокость человека — это его сила», — говорит Милламент в книге Конгрива «Путь мира», — «и когда человек расстается со своей жестокостью, он расстается со своей силой».
Вначале, таким образом, импульс причинить боль привносится в ухаживание и в то же время представляется приятной идеей для женщины, потому что у первобытного человека, как и у его непосредственных предков, победителем в любви был самый храбрый и сильный, а не самый красивый или самый искусный. Пока он не умеет сражаться, его не считают мужчиной, и он не может надеяться завоевать женщину. Среди африканских масаев мужчина не должен жениться, пока не обагрит свое копье кровью, а в совершенно другой части света, среди даяков Борнео, не может быть никаких сомнений в том, что главным стимулом к охоте за головами является желание угодить женщинам, обладание головой, отрубленной им самим, является прекрасным способом завоевать расположение девушки.[62] Такие примеры слишком хорошо известны, чтобы нуждаться в умножении здесь, и они сохраняются в цивилизации, потому что даже среди нас, хотя ухаживания теперь в основном управляются совсем другими соображениями, большинство женщин в некоторой степени эмоционально подвержены силе и мужеству. Но прямым результатом этого является то, что группа явлений, с которыми жестокость и причинение боли неизбежно должны быть более или менее связаны, вводится в сферу ухаживания и делается приятной для женщин. Здесь, действительно, мы имеем источник той любви к жестокости, которую некоторые находят столь выраженной у женщин. Это фаза ухаживания, которая помогает нам понять, как получается, что, как мы увидим, идея боли, будучи связанной с сексуальными эмоциями, может быть приятной для женщин.
Таким образом, чтобы понять связь между любовью и болью, мы должны еще раз вернуться к рассмотрению, под несколько новым углом зрения, основных элементов сексуального импульса. Обсуждая «Эволюцию скромности», мы обнаружили, что первичная часть самки в ухаживании — это игривое, но серьезное принятие роли преследуемого животного, которое заманивает преследователя не с целью убежать, а с целью быть в конце концов пойманным. При рассмотрении «Анализа сексуального импульса» мы обнаружили, что основная роль самца в ухаживании заключается в демонстрации его энергии и умения захватить самку или вызвать в ней эмоциональное состояние, которое заставляет ее отдаться ему, причем этот процесс сам по себе в то же время усиливает его собственное возбуждение. При исполнении этих двух различных ролей и у самца, и у самки достигается тот заряд нервной энергии, та степень сосудистой припухлости, которая необходима для адекватной разрядки и детумесценции во взрыве, посредством которого сперматозоиды и зародышевые клетки объединяются для продолжения рода. Теперь нас интересует необходимое взаимодействие различных мужских и женских ролей в ухаживании и их случайные эмоциональные побочные продукты. И самец, и самка инстинктивно стремятся к одной и той же цели сексуального союза в момент наивысшего возбуждения. Поэтому не может быть настоящего конфликта.[63] Но есть видимость конфликта, кажущееся столкновение целей, видимость жестокости. Более того, — и это важный момент в процессе с нашей нынешней точки зрения, — когда есть соперники за обладание одной самкой, всегда есть возможность настоящей схватки, что имеет тенденцию вносить элемент реального насилия, неприкрытой жестокости, которую самец причиняет своему сопернику и которую самка смотрит с удовлетворением и восторгом от доблести успешного претендента. Здесь мы приближаемся к зоологическому корню связи между любовью и болью.[64]
В своей замечательной работе об игре в человеке Гроос подробно рассмотрел брачные игры (Kampfspiele), которые начинают развиваться еще в детстве и приобретают полную активность в подростковом возрасте; и он указывает, что, хотя импульс к такой игре, безусловно, имеет более широкое биологическое значение, он все же имеет отношение к сексуальной жизни и к соперничеству животных в ухаживании, о котором нельзя забывать.[65]
И не только в игре можно проследить связь между любовью и склонностью к агрессии. С эпохой первых сексуальных отношений, указывает Марро, пробуждается инстинкт жестокости, который побуждает юношу к поступкам, которые иногда находятся в полном противоречии с его предыдущим поведением, и заставляет его быть беспечным как к жизни других, так и к своей собственной жизни.[66] Марро представляет диаграмму, показывающую, как преступления против личности в Италии быстро растут с 16 до 20 лет и достигают кульминации между 21 и 25 годами. В Париже, утверждает Гамье, преступления, связанные с кровью, в шесть раз чаще случаются у подростков (в возрасте от 16 до 20 лет), чем у взрослых. То же самое происходит и в других местах.[67] Эта тенденция к преступному насилию в период ухаживания является побочным продуктом сексуального импульса, своего рода третичным сексуальным признаком.
В процессе того, что обычно называют «браком по захвату», мы имеем метод ухаживания, который очень напоминает наиболее типичную форму ухаживания у животных и все же встречается на всех, кроме самых высоких и самых искусственных стадий человеческого общества. Может быть неправдой, что, как утверждали Макленнан и другие, почти каждая раса людей прошла через реальную стадию брака по захвату, но рассматриваемые явления, безусловно, были чрезвычайно распространены и существуют в народном обычае даже среди самых высоких рас сегодня. Жорж Санд представила очаровательную картину такого обычая, существующего во Франции, в своей книге «Mare au Diable». Еще дальше, среди киргизов, молодую женщину преследуют все ее любовники, но она вооружена грозным хлыстом, который она не колеблется использовать, если ее настигнет любовник, к которому она не благосклонна. Среди малайцев, по словам ранних путешественников, ухаживание происходит в воде в каноэ с двухлопастными веслами; или, если поблизости нет воды, девица, раздетая догола, за исключением пояса, получает определенный старт и убегает пешком, преследуемая своим возлюбленным. Воан Стивенс в 1896 году сообщил, что это представление — всего лишь спорт; но Скит и Благден в своих более поздних и очень подробных исследованиях в малайских штатах обнаружили, что это обряд.
Даже если мы рассматриваем «брак по захвату» как просто примитивный человеческий институт, стимулируемый племенными потребностями и ранними социальными условиями, все же, когда мы вспоминаем его широко распространенный и устойчивый характер, его близкое сходство с наиболее общим методом ухаживания среди животных и эмоциональные тенденции, которые все еще сохраняются даже у самых цивилизованных мужчин и женщин, мы должны признать, что мы имеем дело с реальным психологическим импульсом, который не может не внести в свою практику некоторый элемент боли в любовь.
Однако существуют две принципиально разные теории относительно «брака по захвату». Согласно первой, теории Макленнана, которая до недавнего времени была очень широко принята и которой профессор Тайлор придал вес своего авторитета, в первобытном обществе действительно существовала признанная стадия, на которой браки осуществлялись путем захвата жены. Такое положение вещей Макленнан считал некогда всемирным. Не может быть никаких сомнений в том, что женщины очень часто захватывались таким образом среди первобытных народов. И, действительно, этот обычай не ограничивался дикарями. В Европе мы обнаруживаем, что даже до сравнительно недавних времен похищение женщин было не только очень распространено, но и часто более или менее признавалось. В Англии только во времена Генриха VII насильственное похищение женщины стало уголовным преступлением, и даже тогда закон ограничивался женщинами, владевшими землями и имуществом. Мужчина все еще мог увезти девушку, если она не была наследницей; но даже похищение наследниц продолжало быть обычным явлением, и в Ирландии оставалось таковым до конца восемнадцатого века. Но не так уж ясно, были ли такие набеги и похищения, даже если они не носили по-настоящему враждебный характер, когда-либо признанным и постоянным методом заключения брака.
Согласно второму набору теорий, захват не является реальным, а имитируется и может быть объяснен психологическими причинами. Фюстель де Куланж в La Cit; Antique[68], обсуждая имитацию брака путем захвата у римлян, упоминал мнение, что это был «символ скромности молодой девушки», но сам он считал это актом силы, символизирующим власть мужа. Возможно, он намекал на Герберта Спенсера, который предложил психологическое объяснение очевидной распространенности брака путем захвата, основанное на предположении, что, поскольку захват жены является доказательством храбрости, такой метод получения жены будет практиковаться самыми сильными мужчинами и вызывать восхищение, в то время как, с другой стороны, он считал, что «женская скромность» была «важным фактором» в установлении более формальных видов церемониала брака путем захвата.[69] Вестермарк, принимая истинный брак по захвату, считает, что утверждение Спенсера «едва ли может быть опровергнуто».[70] В своем ценном исследовании некоторых аспектов примитивного брака Кроули, развивая объяснение, отвергнутое Фюстелем де Куланжем, считает основополагающим фактом скромность женщин, которую необходимо нейтрализовать, и это делается «церемониальным применением силы, которое наполовину реально, а наполовину притворно». Таким образом, проявления не являются пережитками, а «возникают естественным образом из нормальных человеческих чувств. Это не племя, из которого похищают невесту, и, в первую очередь, не ее семья и род, а ее пол»; и ее «сексуальные черты робости, застенчивости и пассивности сочувственно преодолеваются притворными представлениями характерных мужских действий».[71]
Для настоящей цели не обязательно, чтобы какая-либо из этих двух противоположных теорий относительно происхождения обычаев и чувств, которые мы здесь рассматриваем, была окончательно отвергнута. Какая бы теория ни была принята, фундаментальный психический элемент, который здесь только и касается нас, все еще остается нетронутым.[72] Однако можно указать, что нам, вероятно, придется принять две группы таких явлений: одну, редко или никогда не существующую как единственную форму брака, в которой захват является реальным; и другую, в которой «захват» является более или менее церемониальным или игровым. Две группы сосуществуют среди туркмен, как описано Вамбери, которые постоянно захватывают и порабощают персов обоих полов, и, бок о бок с этим, имеют брачный обряд имитации захвата полностью игрового характера. В то же время эти две группы иногда пересекаются, как показывают случаи, в которых, в то время как «захват» кажется церемониальным, девушке все еще разрешается вообще сбежать, если она того пожелает. Трудность разделения двух групп показывает тот факт, что такой внимательный исследователь, как Вестермарк, приводит случаи реального захвата и имитации захвата вместе, не пытаясь провести различие между ними. С нашей нынешней точки зрения совершенно излишне пытаться провести такое различие. Независимо от того, является ли захват имитацией или реальным, мужчина все равно играет мужскую и агрессивную роль, свойственную самцу; женщина все равно играет женскую и оборонительную роль, свойственную самке. Всеобщая распространенность этих явлений объясняется тем, что проявления такого рода, реальные или притворные, предоставляют каждому полу наилучшую возможность сыграть свою надлежащую роль в ухаживании, и поэтому, даже когда сила реальна, она всегда должна удовлетворять глубокий инстинкт.
Нет необходимости цитировать примеры брака путем захвата из многочисленных и легкодоступных книг об эволюции брака. (Сэр А. Б. Эллис, разделяя точку зрения Макленнана, представил краткое изложение фактов в статье «Выживание после брака путем пленения», Popular Science Monthly, 1891, стр. 207.) Однако, возможно, стоит собрать из разрозненных источников несколько фактов, касающихся явлений этой группы и сопровождающего их эмоционального состояния, особенно в том, что касается связи любви с насилием, причиненным или причиненным.
В Новой Каледонии, замечает Фоли, удачливая кокетка уходит со своим возлюбленным в кусты. «Обычно случается так, что, когда ей это удается, она возвращается из своей экспедиции, упавшая, избитая, поцарапанная, даже укушенная в затылок и плечи, ее раны, таким образом, свидетельствуют о четвероногом положении, которое она приняла среди листвы». (Фоли, Бюллетень общества антропологии, Париж, 6 ноября 1879 г.)
О туземцах Нового Южного Уэльса Тернбулл заметил в начале девятнадцатого века, что «их способ ухаживания не лишен своей необычности. Когда молодой человек видит женщину, которая ему нравится, он сообщает ей, что она должна сопровождать его домой; дама отказывается; он не только заставляет ее подчиняться угрозами, но и ударами; таким образом, кавалер, согласно обычаю, никогда не терпит неудачу в победе и уносит усердного, хотя и борющегося кулачного бойца. Колонисты некоторое время придерживались идеи, что женщин принуждают и заставляют уйти против их наклонностей; но молодые дамы сообщили им, что этот способ галантности был обычаем и полностью соответствовал их вкусу» (Дж. Тернбулл, Путешествие вокруг света, 1813, стр. 98; ср. Бро Смит, Aborigines of Victoria, 1878, vol. i, p. 81.)
Что касается захвата женщин среди племен Центральной Австралии, Спенсер и Гиллен замечают: «Мы никогда не встречались ни в одном из этих центральных племен с чем-либо подобным, и часть истории о дубинках можно проигнорировать, поскольку это касается центральной области континента. Для случайного наблюдателя то, что выглядит как захват (мы, конечно, говорим только об этих племенах), на самом деле является побегом, в котором женщина является соучастником и соучастником». (Northern Tribes of Central Australia. p. 32.)
«Новозеландский метод ухаживания и брака является самым необычным. Мужчина видит женщину, которая, как он воображает, должна быть его женой; он просит согласия ее отца или, если она сирота, то ее ближайшего родственника, и если он его получает, то силой уводит свою невесту, которая сопротивляется изо всех сил, и, поскольку новозеландские девушки, как правило, довольно крепки, иногда происходит ужасная борьба; вскоре оба оказываются раздетыми догола, и иногда требуется несколько часов, чтобы унести заветную добычу на сто ярдов. Иногда случается, что она обеспечивает себе убежище в доме своего отца, и возлюбленный теряет все шансы когда-либо заполучить ее». (А. Эрл, Рассказы о месте жительства в Новой Зеландии, 1832, стр. 244.)
У эскимосов (вероятно, около залива Смит) «нет церемонии бракосочетания, которая шла бы дальше того, что от юноши требовалось силой утащить свою невесту, ибо даже у этих пожирателей жира женщина спасает свою скромность только демонстрацией сопротивления, хотя она знает за много лет, что ее судьба решена и что она станет женой мужчины, из объятий которого, когда наступит день бракосочетания, она обязана по неумолимому закону общественного мнения освободиться, если возможно, пинаясь и крича изо всех сил, пока она не окажется в безопасности в хижине своего будущего господина, где она очень охотно прекращает борьбу и вступает во владение своим новым жилищем. Помолвка часто происходит в очень раннем периоде жизни и в очень разном возрасте». Брак происходит только тогда, когда возлюбленный убьет своего первого тюленя; это испытание мужественности и зрелости. (Дж. Дж. Хейс, Open Polar Sea, 1867, стр. 432.)
Брак «по захвату» распространен во время войны и набегов в Центральной Африке. «Женщины, как правило, — говорит Джонстон, — не оказывают особого сопротивления в таких случаях. Это почти как игра. Женщина застигнута врасплох, когда идет за водой к ручью или когда она идет на плантацию или с нее. Мужчине нужно только показать ей, что она загнана в угол и что побег нелегок или не приятен, и она сдается, чтобы ее утащили. Как правило, они, кажется, очень радостно принимают эти резкие перемены в их супружеском существовании». (Сэр Х. Х. Джонстон, Британская Центральная Африка, стр. 412.)
Среди диких племен Малайского полуострова в одном из видов свадебного обряда жених должен пробежать семь раз вокруг искусственного кургана, украшенного цветами и символом религии народа. В случае, если жених не сможет поймать невесту, брак должен быть отложен. Среди оранг-лаут, или морских цыган, преследование иногда принимает форму гонки на каноэ; женщине дают хороший старт, и ее нужно обогнать, прежде чем она пройдет определенное расстояние. (У. У. Скит, Журнал антропологического института, январь-июнь 1902 г., стр. 134; Скит и Благден, Языческие расы малайцев, т. ii, стр. 69 и далее, полностью обсуждают церемонию вокруг кургана.
«Женщины калмыков ездят лучше мужчин. Мужчина-калмык на лошади выглядит так, будто он пьян, и может упасть в любой момент, хотя он никогда не теряет седла; но женщины сидят более непринужденно и ездят с необычайным мастерством. Церемония бракосочетания у калмыков проводится верхом. Сначала сажают девушку на лошадь, которая скачет во весь опор. Ее возлюбленный преследует ее, и если он ее догоняет, она становится его женой, и брак заключается на месте, после чего она возвращается с ним в его палатку. Но иногда случается, что женщина не желает выходить замуж за человека, который ее преследует, и в этом случае она не позволит ему догнать ее; и нас заверили, что не было ни одного случая, чтобы девушка-калмык была поймана таким образом, если только она не испытывает симпатии к своему преследователю. Если он ей не нравится, она скачет, выражаясь языком английских спортсменов, «шея или ничего», пока она полностью не убежит или пока лошадь преследователя не устанет, что дает ей свободу вернуться, чтобы затем быть преследуемой более благосклонным поклонником». (Э. Д. Кларк, Путешествия, 1810, т. I, стр. 333.)
У бедуинов брак заключается между возлюбленным и отцом девушки, часто без консультации с самой девушкой. «У арабов Синая молодая девушка возвращается домой вечером со скотом. Неподалеку от лагеря ее встречает будущий супруг и пара его молодых друзей и силой увозит в палатку ее отца. Если у нее возникают какие-либо подозрения относительно их замыслов, она защищается камнями и часто наносит раны молодым людям, даже если она не испытывает неприязни к возлюбленному, поскольку, согласно обычаю, чем больше она сопротивляется, кусается, пинается, кричит и бьет, тем больше ей аплодируют ее собственные товарищи». После того, как ее отводят в шатер ее отца, где один из родственников жениха набрасывает на нее мужской плащ, ее одевают в одежду, предоставленную ее будущим мужем, и сажают на верблюда, «все еще продолжая бороться самым неуправляемым образом, и удерживаемая друзьями жениха с обеих сторон». Затем ее помещают в нишу шатра мужа. Здесь брак окончательно совершается, «невеста все еще продолжает очень громко плакать. Иногда случается, что муж вынужден связать свою невесту и даже избить ее, прежде чем она сможет подчиниться его желаниям». Если, однако, ей действительно не нравится ее муж, она совершенно вольна уйти от него на следующее утро, и ее отец обязан принять ее обратно, хочет он того или нет. Вдове или разведенной женщине не подобает оказывать какое-либо сопротивление при вступлении в брак. (J. L. Burckhardt, Notes on the Bedouins and Wah;bys, 1830, p. 149 et seq.)
Среди туркмен набеги с целью захвата и порабощения их персидских соседей были когда-то обычным делом. Вамбери описывает их «брачный обряд, когда молодая девушка, одетая в свадебный костюм, садится на породистого скакуна, берет на колени тушу ягненка или козла и пускается вскачь, за ней следуют жених и другие молодые люди из партии, также верхом; она всегда должна стремиться ловкими поворотами и т. д. избегать своих преследователей, чтобы никто не приблизился достаточно близко, чтобы вырвать у нее ношу с ее колен. Эта игра, называемая k;kb;ri (зеленый волк), используется среди всех кочевников Центральной Азии». (A. Vambery, Travels in Central Asia, 1864, стр. 323.)
В Китае миссионер описывает, как, когда его призвали жениться на дочери китайского христианина, воспитанного в местных обычаях, он был вынужден ждать несколько часов, так как невеста отказывалась вставать и одеваться до тех пор, пока не наступило время, назначенное для свадебной церемонии, и то только силой. «Крайнее нежелание, неприязнь и страх — вот истинные признаки счастливой и оживленной свадьбы». (A. E. Moule, New China and Old, стр. 128.)
Интересно обнаружить, что в индийском искусстве любви своего рода шуточный бой, сопровождаемый ударами, является признанным и нормальным методом усиления возбуждения. У Ватьсьяяны есть глава «О различных способах нанесения ударов», и он одобряет, когда мужчина бьет женщину по спине, животу, бокам и ягодицам до и во время коитуса, как своего рода игру, усиливающуюся по мере усиления сексуального возбуждения, которое женщина криками и стонами притворяется, что просит мужчину прекратить. Упоминается, что, особенно в Южной Индии, для нанесения ударов используются различные инструменты (ножницы, иглы и т. д.), но эта практика осуждается как варварская и опасная. (Камасутра, французский перевод, iii, глава v.)
В истории об Алладине, в «Тысяче и одной ночи», невесту раздевает мать и другие женщины, которые кладут ее в постель жениха «как будто силой, и, согласно обычаю новобрачных, она притворяется, что сопротивляется, извиваясь во все стороны и пытаясь вырваться из их рук». (Les Mille Nuits, тр. Мардрус, том xi, стр. 253.)
Говорят, что в тех частях Германии, где предварительные п Proben;chte перед формальным браком являются правилом, не редкость для молодой женщины, прежде чем окончательно отдаться мужчине, спровоцировать его на физическую борьбу. Если она оказывается сильнее, она отстраняет его; если он сильнее, она добровольно отдается. (W. Henz, "Proben;chte," Sexual-Probleme, октябрь 1910 г., стр. 743.)
Среди южных славян Сербии и Болгарии, по словам Краусса, существует обычай завоевывать женщину, хватая ее за лодыжку и силой валяя на землю. Этот метод ухаживания по вкусу женщине, и они не приемлют никаких других методов. Обычай избивать или быть избитой перед коитусом также встречается среди южных славян. (;;;;;;;;;, т. vi, стр. 209.)
Раньше бурные ухаживания воспринимались с одобрением в европейском мире, даже среди аристократических кругов. Так, в средневековом Lai de Gra;lent Марии Французской этот бретонский рыцарь представлен как очень целомудренный, обладающий высоким идеалом любви и способный противостоять женским уловкам. Однажды, когда он охотился в лесу, он натыкается на обнаженную девицу, купающуюся вместе со своими служанками. Пораженный ее красотой, он хватает ее одежду на случай, если она испугается, но его убеждают отдать ее ей; затем он приступает к занятию любовью с ней. Она отвечает, что его любовь — оскорбление для женщины ее высокого происхождения. Найдя ее такой гордой, Gra;lent видит, что его молитвы тщетны. Он силой затаскивает ее в чащу леса, добивается своего и очень нежно умоляет ее не сердиться, обещая любить ее преданно и никогда не покидать ее. Девица увидела, что он хороший рыцарь, учтивый и мудрый. Она подумала про себя, что если она оставит его, то никогда не найдет лучшего друга.
Брантом упоминает даму, которая призналась, что ей нравится, когда ее муж «полупринуждает», и он замечает, что женщина, которая «немного упряма и сопротивляется», доставляет больше удовольствия и ее возлюбленному, чем та, которая сразу сдается, так же как тяжелая битва — более заметный триумф, чем легко одержанная победа. (Брантом, Vie des Dames Galantes, discurs i.) Рестиф де ла Бретонн, опять же, чей опыт был обширен, писал в своей «Анти-Жюстине», что «все женщины сильного темперамента любят своего рода грубость в половом акте и его аксессуарах».
Овидий сказал, что немного силы приятно женщине, и что она благодарна насильнику, с которым борется (Ars Amatoria, lib. i). Одна из пациенток Жане (Raymond and Janet, Les Obsessions et la Psychasth;nie, vol. ii, p. 406) жаловалась, что ее муж был слишком добр, слишком предан. «Он не знает, как заставить меня немного пострадать. Нельзя любить того, кто не заставляет тебя немного пострадать». Другая истеричная женщина (шелковая фетишистка, фригидная с мужчинами) видела сны о том, как мужчины и животные насиловали ее: «Я плакала от боли и была счастлива одновременно». (Cl;rambault, Archives d'Anthropologie Criminelle, June, 1908, p. 442.)
Говорят, что среди славян низшего класса жены чувствуют себя обиженными, если их не бьют мужья. Паулин в семнадцатом веке заметил, что русские женщины никогда не бывают более довольны и счастливы, чем когда их бьют мужья, и считают такое обращение доказательством любви. (См., например, К. Ф. фон Шлихтегролл, Sacher-Masoch und der Masochismus, стр. 69.) Крафт-Эбинг считает, что это верно и в настоящее время, и добавляет, что то же самое происходит в Венгрии, поскольку венгерский чиновник сообщил ему, что крестьянки из Сомогьерского комитата не считают, что их любят мужья, пока не получат первую пощечину. (Krafft-Ebing, Psychopathia Sexualis, английский перевод десятого издания, стр. 188.) Могу добавить, что русская пословица гласит: «Люби жену, как душу, и бей ее, как шубу»; и, согласно другой русской пословице, «удар дорогого не причиняет боли долго». В то же время было замечено, что господство мужчин над женщинами особенно часто встречается у славянских народов. (V. Schlichtegroll, op. cit., стр. 23.) Челлини в интересном отрывке из своей «Жизни» (книга ii, главы xxxiv-xxxv) описывает свое собственное жестокое обращение со своей моделью Катериной, которая также была его любовницей, и удовольствие, которое, к его удивлению, она от этого получала. Доктор Саймон Форман, также астролог, рассказывает в своей Автобиографии (стр. 7), как, будучи молодым и тщедушным подмастерьем чулочника, он подвергался избиениям, ругательствам и плохому обращению со стороны служанки, но через несколько лет такого обращения он напал на нее, избил ее до синяков, и с тех пор «Мэри делала для него все, что могла». То, что для мужчины бить свою возлюбленную — это знак любви, и знак, который очень ценят женщины, иллюстрируется эпизодом Карихарты и Реполидо в «Ринконете и Кортадильо», одном из образцовых романов Сервантеса. Индейские женщины Южной Америки чувствуют то же самое, и Мантегацца, путешествуя по Боливии, обнаружил, что они жаловались, когда их не били мужья, и что девушка гордилась, когда могла сказать: «Он очень любит меня, потому что он часто бьет меня». (Fisiologia della Donna, глава xiii.) То же самое чувство, очевидно, существовало и в классической античности, поскольку мы находим Лукиана в его «Диалогах куртизанок», который заставляет женщину говорить: «Тот, кто не осыпал ударами свою любовницу и не рвал ей волосы и одежду, еще не влюблен», в то время как Овидий советует влюбленным иногда сердиться на своих возлюбленных и рвать на них платья.
Среди итальянских каморристов, по словам Руссо, с женами обращаются очень плохо. Выражение этому факту дается в популярных песнях. Но женщины чувствуют себя нежно любимыми только тогда, когда с ними плохо обращаются их мужья; на мужчину, который их не бьет, они смотрят как на дурака. То же самое происходит и в восточной части Лондона. «Если у кого-то есть сомнения относительно жестокости, которой подвергают женщин мужчины», — пишет лондонский магистрат, — «пусть он посетит лондонскую больницу в субботу вечером. Его глазам предстанут ужасные картины. Иногда в приемном покое можно увидеть до двенадцати или четырнадцати женщин, сидящих в ожидании, когда их избитые и кровоточащие лица и тела будут обработаны. В девяти случаях из десяти травмы были нанесены жестокими и, возможно, пьяными мужьями. Однако медсестры говорят мне, что любые замечания, которые они могут сделать в адрес агрессоров, будут восприняты несчастными страдальцами с большим возмущением. Они определенно не услышат ни единого слова против трусливых негодяев. «Иногда», — сказала мне медсестра, — «когда я говорю женщине, что ее муж — скотина, она выпрямляется и отвечает: «Вы не лезьте в чужие дела, мисс. Мы находим налоги и сборы, и таким, как вы, платят за то, чтобы они нам прислуживали». (Монтегю Уильямс, «Вокруг Лондона», стр. 79.)
«Проститутка действительно любит своего сутенера, несмотря на все преследования, которые он ей причиняет. Их муки только увеличивают преданность бедных рабов своим «альфонсам». Паран-Дюшатле писал, что видел, как они приходили в больницу с выпученными глазами, окровавленными лицами и телами, израненными ударами пьяных любовников, но как только они выздоравливали, они возвращались к ним. Полицейские говорят нам, что очень трудно заставить проститутку признаться в чем-либо, касающемся ее сутенера. Так, Роза Л., которую ее «Альфонс» часто угрожал убить, даже приставив нож к ее горлу, ничего не говорила и все отрицала, когда ее допрашивал судья. Мария Р., на лице которой был ужасный шрам, нанесенный ее сутенером, все еще бережно хранила много лет спустя портрет агрессора, и когда мы попросили ее объяснить свою привязанность, она ответила: «Но он ранил меня, потому что любил меня». Жестокость сутенера только усиливает любовь женщины, подвергающейся жестокому обращению; унижение и рабство, в которых тонет душа женщины, питают ее любовь». (Niceforo, Il Gergo и т. д., 1897, стр. 128.)
В современном романе, написанном в автобиографической форме молодой австралийской леди, героиня представлена как ударяющая своего жениха кнутом, когда он просто пытается поцеловать ее. Позже ее поведение так уязвляет его, что его самообладание рушится, и он яростно хватает ее за руки. Впервые она понимает, что он любит ее. «Я рассмеялась радостным коротким смехом, говоря: «Хал, мы квиты»; когда, раздеваясь на ночь, я обнаружила на своих мягких белых плечах и руках — таких восприимчивых к синякам — множество отметин и черных пятен. Это был очень счастливый день для меня». (Майлз Франклин, Моя блестящая карьера.)
В значительной степени именно существование этого чувства влечения к насилию объясняет любовные письма, получаемые мужчинами, обвиняемыми в насильственных преступлениях. Так, в одном случае в Чикаго (как пишет мне доктор Кирнан) «мужчина, арестованный за сговор с целью совершения аборта, а также подозреваемый в садизме, получил множество предложений о браке и других менее скромных проявлений привязанности от неизвестных женщин. Судя по подписям, эти женщины принадлежали скорее к немцам и славянам, чем к англо-кельтам».
Нейропатические или дегенеративные состояния иногда служат для того, чтобы подчеркнуть или раскрыть наследственные черты, которые очень сильно укоренились в народе. В таких условиях тенденция находить удовольствие в подчинении и боли, которая часто слабо прослеживается даже у нормальных цивилизованных женщин, может стать более выраженной. Это можно увидеть в случае, описанном довольно подробно в Archivio di Psichiatria. Субъектом была молодая леди 19 лет, благородного итальянского происхождения, но родившаяся в Тунисе. По материнской линии у нее несколько невротическая наследственность, и она сама подвержена приступам истеро-эпилептоидного характера. Она была очень тщательно, но строго образована; она знает несколько языков, обладает выраженными интеллектуальными способностями и очень интересуется социальными и политическими вопросами, в которых она занимает социалистическую и революционную сторону. У нее привлекательная и симпатичная личность; по цвету лица она смуглая, с темными глазами и очень темными и густыми волосами; тонкий пушок на верхней губе и нижней части щек также сильно развит; челюсть большая, голова акроцефальная, а наружные половые органы нормального размера, но довольно асимметричные. С самого детства она любила работать и мечтать в одиночестве. Ее сны всегда были о любви, так как менструация началась еще в 10 лет, и сопровождались сильными сексуальными чувствами, хотя в том возрасте эти чувства оставались смутными и неопределенными; но в них желание удовольствия всегда сопровождалось желанием боли, желанием что-то укусить и разрушить и, так сказать, уничтожить себя. Она испытывала большое облегчение после периодов «эротических размышлений», и если эти размышления происходили ночью, она иногда мастурбировала, контакт с постельным бельем, как она говорила, давал ей иллюзию мужчины. Со временем эта смутная тоска по мужчине сменилась более определенными желаниями мужчины, который бы любил ее и, как она представляла, ударил бы ее. В конце концов она завела тайные отношения с двумя или тремя любовниками подряд, однако каждая из этих отношений была обнаружена ее семьей, что привело к безрезультатным попыткам самоубийства. Но связь боли с любовью, которая спонтанно развилась в ее одиноких снах, продолжалась и в ее реальных отношениях с любовниками. Во время коитуса она кусала и сжимала свои руки, пока ногти не впивались в плоть. Когда ее любовник спрашивал ее, почему в момент коитуса она яростно отталкивала его, она отвечала: «Потому что я хочу быть одержимой силой, чтобы мне было больно, чтобы меня душили, чтобы я была сброшена в борьбе». В другой раз она говорила: «Я хочу мужчину со всей его жизненной силой, чтобы он мог истязать и убивать мое тело». Здесь мы, кажется, ясно видим древний биологический характер ухаживания животных, желание самки быть насильственно подчиненной самцом. В этом случае оно было объединено с чувствительностью к сексуальному доминированию интеллектуального мужчины, и субъект также стремилась стимулировать интеллектуальные вкусы своих любовников. (Archivio di Psichiatria, т. xx, fasc. 5-6, стр. 528.)
Эта связь между любовью и болью все еще сохраняется даже среди самых нормальных цивилизованных мужчин и женщин, обладающих хорошо развитыми сексуальными импульсами. Мужская тенденция наслаждаться господством, женская тенденция наслаждаться подчинением все еще поддерживают древние традиции, когда самец преследовал самку. Явления «брака по захвату», в его реальных и симулированных формах, были прослежены к различным причинам. Но следует помнить, что эти причины могли действовать только при наличии благоприятной эмоциональной склонности, сформированной зоологической историей нашей расы и все еще прослеживаемой даже сегодня. Оказывать власть, как хорошо признают психологи, является одним из наших самых основных импульсов, и он всегда имеет тенденцию проявляться в отношении мужчины к женщине, которую он любит.[73]
Можно было бы утверждать, что примитивный элемент более или менее скрытой жестокости в ухаживании имеет тенденцию быть скорее более, чем менее выраженным у цивилизованного человека. В цивилизации возможность рассеивания избыточной энергии процесса ухаживания путем причинения боли соперникам обычно должна быть подавлена; таким образом, женщина, за которой ухаживают, имеет тенденцию становиться получателем всей этой энергии, как в ее аспектах, дающих удовольствие, так и в ее аспектах, дающих боль. Более того, естественный процесс ухаживания, как он существует среди животных и обычно среди низших человеческих рас, имеет тенденцию становиться замаскированным и искаженным в цивилизации, как экономическими условиями, так и общепринятыми социальными условиями и даже этическими предписаниями. Забывается, что удовольствие женщины является существенным элементом в процессе ухаживания. Женщину часто низводят до того, что она ищет мужчину ради содержания; ее учат, что удовольствие греховно или постыдно, что сексуальные отношения отвратительны и что обязанность женщины, а также ее лучшая политика, быть в подчинении у своего мужа. Таким образом, различные внешние ограничения, которые обычно препятствуют любому переходу мужской сексуальной энергии в жестокость, могут быть устранены.
Мы должны признать, что определенное удовольствие от проявления своей власти над женщиной путем причинения ей боли является результатом и пережитком примитивного процесса ухаживания и почти или вполне нормальной составляющей сексуального импульса у мужчины. Но следует сразу добавить, что у нормального уравновешенного и хорошо подготовленного мужчины эта составляющая сексуального импульса, когда она присутствует, всегда сдерживается. Когда нормальный мужчина причиняет или чувствует импульс причинить некоторую степень физической боли женщине, которую он любит, его вряд ли можно назвать движимым жестокостью. Он чувствует, более или менее смутно, что боль, которую он причиняет или желает причинить, на самом деле является частью его любви, и что, более того, она на самом деле не вызывает возмущения у женщины, к которой она применяется. Его чувство никоим образом не всегда соответствует знанию, но его следует принимать во внимание как существенную часть его эмоционального состояния. Физическая сила, поддразнивание и издевательства, которые он может проявить под воздействием сексуального возбуждения, как он обычно более или менее бессознательно убеждает себя, на самом деле не нежелательны для объекта своей любви.[74] Более того, мы должны иметь в виду тот факт — весьма существенный факт с более чем одной точки зрения — что нормальные проявления сексуального удовольствия женщины чрезвычайно похожи на проявления боли. «Внешние выражения боли», как очень верно пишет одна дама, — «слезы, крики и т. д., — которые подчеркиваются, чтобы доказать жестокость человека, причиняющего ее, не так уж отличаются от тех, которые испытывает женщина в экстазе страсти, когда она умоляет мужчину прекратить, хотя это на самом деле последнее, чего она желает».[75] Если мужчина убежден, что он причиняет настоящую и невыразимую боль, он сразу же раскаивается. Если это не так, то его следует либо считать радикально ненормальным человеком, либо увлеченным страстью до точки временного безумия.
Тесная связь любви с болью, ее тенденция приближаться к жестокости, видна в одном из самых распространенных случайных и несущественных проявлений сильной сексуальной эмоции, особенно у женщин, — в тенденции кусаться. Мы можем найти ссылки на любовные укусы в литературе как античной, так и современной, как на Востоке, так и на Западе. Плавт, Катулл, Проперций, Гораций, Овидий, Петроний и другие латинские писатели ссылаются на укусы как на связанные с поцелуями и обычно в губы. Плутарх говорит, что Флора, любовница Гнея Помпея, восхваляя своего возлюбленного, заметила, что он был настолько милым, что она никогда не могла уйти от него, не укусив его. В арабском «Саду благоухания» есть много ссылок на любовные укусы, в то время как в индийской Камасутре Ватьсьяяны этой теме посвящена глава. Укусы в любви также распространены среди южных славян.[76] Это явление действительно достаточно известно, чтобы Гейне в одном из своих Romancero описал те отметины, по которым древний летописец утверждает, что Эдит Сваннек узнала Гарольда после битвы при Гастингсе, как шрамы от укусов, которые она когда-то ему нанесла.
Было бы странно прослеживать эту тенденцию обратно к процессу пожирания, к которому половой акт на примитивных стадиях своей эволюции был сведен. Но мы, вероятно, можем найти один из зародышей любовного укуса в поведении многих млекопитающих во время или перед коитусом; при достижении крепкого захвата самки самец нередко (как можно наблюдать у осла) захватывает шею самки зубами. Жеребец иногда кусает кобылу перед коитусом, и говорят, что среди арабов, когда кобыла не склонна к коитусу, ее отправляют на пастбище с маленькой пылкой лошадью, которая возбуждает ее, играя с ней и кусая ее.[77] Можно также отметить, что собаки часто проявляют свою привязанность к своим хозяевам нежными укусами. Дети также, как указал Стэнли Холл, любят кусаться.
Возможно, еще более важным фактором является элемент борьбы в возбуждении, поскольку примитивные условия, связанные с возбуждением, обеспечивают резервуар эмоций, которые постоянно черпаются даже в сексуальном возбуждении людей, принадлежащих к цивилизации. Тенденция проявлять привязанность путем укусов, действительно, более распространена среди женщин, чем среди мужчин, и не только в цивилизации. Она была отмечена как среди девушек-идиоток, так и среди женщин различных диких рас. Таким образом, может быть, что консервативные инстинкты женщин сохранили примитивную тенденцию, которая в своем происхождении больше характерна для мужчин, чем для женщин. Но в любом случае тенденция укусов в кульминационный момент сексуального возбуждения настолько распространена и распространена, что ее следует рассматривать, когда она встречается у женщин, как входящую в нормальный диапазон вариаций в таких проявлениях. Градации имеют широкую протяженность; в то время как в своих легких формах она более или менее нормальна и является одним из источников поцелуя[78], в своих крайних формах она имеет тенденцию становиться одним из самых жестоких и антисоциальных сексуальных отклонений.
Корреспондент пишет о своем опыте кусания как им, так и его: «Я часто чувствовал желание укусить женщину, которую люблю, даже когда она не находится в состоянии коитуса или даже возбуждена. (Мне нравится делать это также с моим маленьким мальчиком, играя, как кошка с котятами.) Кажется, есть несколько причин для этого: (1) мышечный эффект приносит мне облегчение; (2) я представляю, что доставляю женщине удовольствие; (3) я, кажется, достигаю более интимного обладания любимым человеком. Я не могу вспомнить, когда я впервые почувствовал желание быть укушенным во время коитуса, или эта идея была впервые предложена мне. Меня познакомила с щипанием французская проститутка, которая однажды ущипнула меня за ягодицы во время коитуса, несомненно, по делу; это усилило мое удовольствие, возможно, стимулируя мышечные движения. Мне не приходит в голову просить, чтобы меня ущипнули, когда я уже очень возбужден, но только на более ранней стадии, несомненно, с целью вызвать возбуждение. Помимо сексуального возбуждения, быть ущипнутым мне неприятно. Мне не казалось, что женщины обычно любят, когда их кусают. Одна или две женщины кусали и сосали мою плоть. (Последнее меня не возбуждало.) Мне нравится, когда меня кусают, отчасти по той же причине, по которой мне нравится, когда меня щипают, потому что, если это спонтанно, это признак влюбленности моего партнера, и укус никогда не кажется слишком сильным. Женщинам обычно не нравится, когда их кусают, хотя есть исключения; «Я бы хотела укусить тебя, и я бы хотела, чтобы ты укусила меня», — сказала одна женщина; я сделала это так сильно, во время коитуса, и она не дрогнула». «Она особенно хочет съесть меня живьем», — пишет другой корреспондент, «и ничто не доставляет ей большего удовлетворения, чем разорвать мою одежду и впиться зубами в мою плоть, пока я не взмолюсь о пощаде. Однако мой опыт показывает, — продолжает тот же корреспондент, — «что эта жестокость обычно бессознательна. Женщина просто сходит с ума от желания сжать или укусить что-то, совершенно не осознавая, к какому результату это приведет у жертвы. Она изумляется, когда видит результат, и едва ли верит, что сделала это». Нет необходимости собирать доказательства тенденции, которая достаточно распространена, чтобы быть довольно известной, но можно привести одну или две цитаты, чтобы показать ее широкое распространение. В Камасутре мы читаем: «Если она очень экзальтирована, и если в экзальтации своих страстных порывов она начинает своего рода борьбу, то она берет своего возлюбленного за волосы, притягивает его голову к своей, целует его нижнюю губу, а затем в своем бреду кусает его по всему телу, закрывая глаза»; добавляется, что следами таких укусов влюбленные могут напоминать друг другу о своей привязанности, и что такая любовь будет длиться веками. В Японии девушка из расы айну испытывает тот же импульс. А. Х. Сэвидж Ландор (Alone with the Hairy Ainu, 1893, стр. 140) говорит о девушке айну: «Любовь и укусы шли вместе с ней. Она не могла делать одно без другого. Когда мы сидели на камне в сумерках, она начала с того, что нежно покусывала мои пальцы, не причиняя мне вреда, как это делают ласковые собаки своим хозяевам. Затем она укусила меня за руку, потом за плечо, а когда она дошла до страсти, то обвила руками мою шею и укусила меня за щеки. Это был, несомненно, любопытный способ заниматься любовью, и когда я был искусан по всему телу и изрядно устал от новых ощущений, мы разошлись по домам. Поцелуи, по-видимому, были для нее неведомым искусством».
Значение укусов и тесная связь, которую они, как будет указано ниже, обнаруживают с другими явлениями, могут быть проиллюстрированы некоторыми наблюдениями, сделанными Алонзи над крестьянками Сицилии. «Женщины из народа», замечает он, «особенно в районах, где распространены кровавые преступления, дают выход своей привязанности к своим малышам, целуя и посасывая их шею и руки, пока они не начинают судорожно плакать; все время они говорят: «Какие вы милые! Я укушу вас, я изгрызу вас всего», демонстрируя все проявления большого удовольствия. Если ребенок совершает какую-то небольшую провинность, они не прибегают к простым ударам, но преследуют его по улице и кусают его за лицо, уши и руки, пока не потечет кровь. В такие моменты лицо даже красивой женщины преображается, с налитыми кровью глазами, скрежещущими зубами и судорожным тремором. Среди мужчин и женщин очень распространенной угрозой является «Я выпью твою кровь». Очевидным свидетельством является то, что мужчина, убивший другого в ссоре, слизал горячую кровь с руки жертвы». (G. Alonzi, Archivio di Psichiatria, vol. vi, fasc. 4.) Несколько лет назад медсестра в Нью-Йорке была приговорена к тюремному заключению за жестокое обращение с ребенком, находящимся на ее попечении. Мать часто замечала, что ребенок испытывает боль, и наконец обнаружила следы зубов на его ногах. Девушка призналась, что кусала ребенка, потому что это действие доставляло ей сильное удовольствие. (Alienist and Neurologist, August, 1901, p. 558.) В свете таких наблюдений мы можем понять болезненное извращение привязанности, подобное тому, которое было зафиксировано в лондонских полицейских новостях несколько лет назад (1894). Мужчину 30 лет обвинили в жестоком обращении с незаконнорожденной дочерью своей жены, которой было 3 года, в течение многих месяцев; Ее губы, глаза и руки были искусаны и в синяках от сосания, а иногда ее передник был покрыт кровью. «Обвиняемый признал, что укусил ребенка, потому что любил его».
Неудивительно, что такие явления, как эти, иногда должны быть стимулятором и сопровождением полового акта. Ферриани так описывает такой случай словами любовницы молодого человека: «Он, конечно, странный, безумный юноша, хотя он любит меня и тратит на меня деньги, когда они у него есть. Он любит много половых сношений, но, по правде говоря, он истощил мое терпение, потому что перед нашими объятиями всегда происходят схватки, которые перерастают в нападения. Он говорит мне, что не получает удовольствия, кроме как когда видит, как я плачу из-за его укусов и сильных щипков. Недавно, как раз перед тем, как пойти со мной, когда я стонала от удовольствия, он бросился на меня и в момент семяизвержения яростно укусил мою правую щеку до крови. Затем он поцеловал меня и попросил прощения, но сделал бы это снова, если бы захотел». (Л. Ферриани, Archivio di Psicopatie Sessuale, т. I, вып. 7 и 8, 1896, стр. 107.)
В патологических случаях укусы могут даже стать заменой коитуса. Так, Молл (Die Kontr;re Sexualempfindung, второе издание, стр. 323) описывает случай истеричной женщины, которая была сексуально анестетичной, хотя она очень любила своего мужа. Ее главным удовольствием было кусать его до крови, и она была довольна, если вместо коитуса он кусал ее, а она его, хотя она огорчалась, если причиняла ему сильную боль. В других, еще более патологических случаях страх причинить боль более или менее устраняется.
Идеализированный взгляд на импульс любви, направленный на укус и пожирание, представлен в следующем отрывке из письма одной женщины, которая связывает этот импульс с идеей Тайной Вечери: «Ваши замечания о Вечере Господней в «Уитмене» делают для меня естественным высказать вам свои мысли об этом «главном таинстве христианства». Я не могу рассказать многим людям, потому что они не понимают, и один священник, мой очень близкий друг, когда я однажды рассказал ему, что я думал и чувствовал, сказал, что я плотской. Он не понимал божественности и силы человеческой любви, как я ее понимаю. Ну, когда кто-то очень любит кого-то, — ребенка, женщину или мужчину, — он любит все, что принадлежит ему: вещи, которые он носит, еще больше его руки и его лицо, каждую частичку его тела. Мы всегда хотим иметь его всего или часть как часть себя. Отсюда выражение: Я мог бы поглотить тебя, я так люблю тебя. Таким теплым, пожирающим образом Иисус Христос, я всегда чувствовал, любил каждое человеческое существо. Поэтому он взял эту тайну еды, которая, поедая, становилась частью нас, как символ самой сильной человеческой любви, самой сильной Божественной любви. Когда-нибудь, возможно, любовь будет так понята всеми, что это таинство перестанет быть суеверием, яблоком раздора, «статьей» церкви и стать, во всей простоте, символом чистой любви».
В то время как у мужчин можно проследить тенденцию причинять боль или симулякр боли женщинам, которых они любят, у женщин еще легче проследить наслаждение от переживания физической боли, причиняемой возлюбленным, и стремление подчиниться его воле. Такая тенденция, безусловно, нормальна. Отдаться возлюбленному, иметь возможность положиться на его физическую силу и умственную находчивость, быть выброшенной из себя и выйти за пределы контроля собственной воли, праздно дрейфовать в восхитительном подчинении другой, более сильной воле — это одно из самых распространенных стремлений в интимных любовных мечтах молодой женщины. В наше время эти стремления чаще всего находят свое выражение только в таких мечтах. В века, когда жизнь проживалась более открыто, а эмоции выражались более открыто, было легче проследить этот импульс. В тринадцатом веке мы обнаружили Марию Французскую — французскую поэтессу, жившую в Англии, которой приписывали «изысканное чувство великодушия и деликатности сердца», и чье творчество, безусловно, высоко ценилось в лучших кругах и среди наиболее образованного класса ее времени, — описывающую как совершенного, мудрого и учтивого рыцаря мужчину, который фактически совершает изнасилование женщины, отказавшейся иметь с ним что-либо общее, и, действуя таким образом, он завоевывает ее полную любовь. Дикая красота Новой Каледонии не дает лучшей иллюстрации очарования силы, поскольку она, во всяком случае, сделала все возможное, чтобы добиться насилия, которому она подвергается. В «Испанской цыганке» Миддлтона мы находим точно такой же эпизод, и несчастная португальская монахиня написала: «Люби меня вечно и заставь меня страдать еще больше». Легко найти в литературе более смягченные примеры той же тенденции. Шекспир, чье наблюдение так мало ускользнуло, редко изображал взрослую страсть взрослой женщины, но в пьесе, которую он в основном посвятил этой теме, он заставляет Клеопатру ссылаться на «любовные щипки», и она говорит в конце: «Удар смерти — как щипок любовника, который причиняет боль и является желанным». «Я думаю, сабинянке нравилось, когда ее так уносили», — заметила женщина перед «Похищением сабинянок» Рубенса, признавшись, что такой способ занятия любовью ей очень импонировал, и, вероятно, большинство женщин были бы готовы повторить это замечание.
Можно возразиить, что боль не может доставлять удовольствия, и что когда то, что обычно было бы болью, ощущается как удовольствие, это вообще не может считаться болью. Следует признать, что эмоциональное состояние часто бывает довольно сложным. Более того, женщины далеко не всегда соглашаются в изложении своего опыта. Однако примечательно, что даже когда приятность боли в любви отрицается, все равно признается, что при некоторых обстоятельствах боль или идея боли ощущаются как приятные. Я обязан одной даме за довольно подробное обсуждение этой темы, которое я могу здесь процитировать подробно: «Что касается физической боли, хотя идея о ней иногда возбуждает, я думаю, что реальность обратная. Совсем небольшое количество боли полностью уничтожает мое удовольствие. Так было со мной целый месяц после замужества и с тех пор. Когда боль иногда ассоциировалась со страстью, удовольствие заметно уменьшалось. Я могу себе представить, что при отсутствии чувствительности, так что нежный поцелуй или ласка могут не доставить удовольствия, желательны более сильные методы; но в этом случае то, что было бы болью для чувствительного человека, было бы только приятным возбуждением, и нельзя было бы по-настоящему сказать, что такие тупые люди любят боль, хотя они могут так казаться. Я не могу думать, что кто-то наслаждается тем, что является для него болью, хотя бы потому, что это отвлекает и рассеивает внимание. Однако это только мое собственное представление, почерпнутое из моего собственного негативного опыта. Ни одна женщина никогда не говорила мне, что хотела бы, чтобы ей причинили боль. С другой стороны, желание причинить боль, кажется, почти универсально среди мужчин. Я встречал только одного мужчину, у которого я никогда не мог его обнаружить. В то же время большинство мужчин избегают воплощать свои идеи в жизнь. Друг моего мужа находит свое главное удовольствие в том, чтобы представлять себе женщин, страдающих и подвергающихся жестокому обращению, но он слишком мягкосердечен, чтобы причинить им боль в реальности, даже когда они готовы подчиниться ей. Возможно, готовность женщины подчиниться боли, чтобы доставить удовольствие мужчине, иногда можно принять за удовольствие от нее. Даже когда женщинам нравится идея боли, я полагаю, это только потому, что она подразумевает подчинение мужчине, из ассоциации с тем фактом, что физическому удовольствию обязательно должно предшествовать подчинение его воле.
В последующем сообщении эта дама расширила и, возможно, несколько изменила свои заявления по этому поводу:
«Я не думаю, что то, что я сказала вам, было вполне правильным. Реальная боль не доставляет мне удовольствия, однако идея боли доставляет, если она причиняется посредством дисциплины и ради конечного блага человека, который ее терпит. Это существенно. Например, однажды я прочитала стихотворение, в котором дьявол и потерянные души в аду были представлены как осознающие, что они не могут быть хорошими, кроме как под пытками, но что, страдая от очищающего действия адского пламени, они так осознали красоту святости, что добровольно подчинились своим мучениям и восхваляли Бога за суровость его суда. Это стихотворение доставило мне определенное физическое удовольствие, однако я знаю, что если бы мою руку держали в огне в течение пяти минут, я бы не почувствовала ничего, кроме боли от горения. Чтобы получить чувство удовольствия, я должна на мгновение вернуться к своим старым религиозным убеждениям и моему старому представлению о том, что простое страдание имеет возвышающее влияние; Эмоции человека сильно изменяются в зависимости от его убеждений. Когда мне было около пятнадцати лет, я придумал игру, в которую играл с младшей сестрой, в которой мы должны были проходить процесс дисциплины и подготовки к небесам после смерти. Каждый человек должен был войти в это состояние после смерти и последовательно перейти под опеку разных ангелов, названных в честь особых добродетелей, которые они должны были прививать. Последний ангел был ангелом Любви, который управлял исключительно качеством, имя которого он носил. На низших ступенях мы находились под опекой ангела по имени Строгость, который готовил нас посредством крайней суровости и требуя безоговорочного повиновения произвольным приказам для приобретения более поздних добродетелей. Нашими обязанностями было наблюдать за погодой, рисовать восход и закат солнца и т. д., постоянная работа включала в себя тренировку нас в терпении и покорности. Физическое удовольствие приходило от придумывания и пересказа друг другу нашей дневной работы, наказаний и лишений, которым мы подвергались. Мы никогда не говорили друг другу, что получаем от этого какое-либо физическое удовольствие, и поэтому я не могу быть уверен, что моя сестра так делала; Я только предполагаю, что она так поступила, потому что она так искренне прониклась духом игры. Я мог бы получить столько же удовольствия, вообразив себя ангелом и причиняя боль в упомянутых условиях; но моей сестре это не очень понравилось, так как тогда у нее не было товарища по подчинению. Однако я не мог таким образом изменить свои чувства по отношению к мужчине, так как это показалось бы мне неестественным, и, кроме того, большая физическая сила необходима в превосходящей позиции. Однако я могу, воображая себя мужчиной, иногда получать удовольствие, представляя себя воспитывающим и дисциплинирующим женщину суровыми мерами. Однако в этой идее нет никакой настоящей жестокости, так как я всегда представляю, что ей это нравится.
«Я получаю удовольствие от идеи, что женщина подвергает себя боли и жестокости со стороны мужчины, которого она любит, только при выполнении следующих условий: 1. Она должна быть абсолютно уверена в любви мужчины. 2. Она должна быть абсолютно уверена в его суждениях. 3. Боль должна быть причинена намеренно, а не случайно. 4. Она должна быть причинена по доброте и для ее собственного удовольствия, а не в гневе или с какими-либо мстительными чувствами, поскольку это испортило бы ее идеал мужчины. 5. Боль не должна быть чрезмерной и должна быть тем, что мы в детстве называли «аккуратной» болью; т. е. не должно быть никаких увечий, порезов и т. д. 6. Наконец, нужно быть очень уверенным в своем собственном влиянии на мужчину. Вот и все об этой идее. Поскольку я никогда не испытывал боли при сочетании всех этих условий, я не имею права говорить, должен или не должен испытывать удовольствие от ее причинения в реальности».
Другая дама пишет: «Я вполне согласна с тем, что идея боли может быть приятной, но должна быть связана с чем-то, что можно получить с ее помощью. Мой опыт показывает, что это [коитус] часто причиняет боль в течение нескольких мгновений, но это проходит, и остальное легко; так что небольшая боль не является чем-то ужасным, но все же раздражает, хотя бы ради нескольких минут удовольствия, которых недостаточно. Я не знаю, как мой опыт сравнивается с опытом других женщин, но я уверена, что в моем случае необходимое время больше, чем обычно, и чем дольше, тем лучше. Что касается любви к боли — нет, мне она не очень нравится, хотя я могу очень хорошо переносить боль любого рода; но мне нравится чувствовать силу и крепость; это обычно, я думаю, женщины пассивны — или должны быть пассивны — в любви. Я не обнаружила, что «боль сразу убивает удовольствие».
Опять же, другая дама кратко заявляет, что для нее боль имеет умственное очарование, и что та боль, которую она испытала, ей нравилась, но что, если бы она была сильнее, удовольствие было бы уничтожено.
Таким образом, доказательства, похоже, указывают, с различными оттенками градации, на вывод о том, что идея или даже реальность боли в сексуальной эмоции приветствуется женщинами, при условии, что этот элемент боли невелик и подчинен удовольствию, которое должно за ним последовать. Если только коитус не является по сути удовольствием, элемент боли обязательно должен быть необлегченной болью, и тяга к боли, не связанная с большим удовлетворением, которое за ней следует, не может считаться нормальной.
В этой связи я могу сослаться на наводящую на размышления главу о «Наслаждении болью» в «Истоках искусства» Хирна. «Если мы примем во внимание, — говорит Хирн, — мощный стимулирующий эффект, который производит острая боль, мы легко поймем, почему люди подвергаются кратковременным неприятностям ради наслаждения последующим возбуждением. Этот мотив ведет к преднамеренному созданию не только болевых ощущений, но и эмоций, в которые боль входит как элемент. Бурная деятельность, которая вовлечена в реакцию против страха, и еще больше против гнева, дает нам ощущение приятного возбуждения, которое вполне стоит цены преходящей неприятности. Более того, общеизвестно, что некоторые люди развили своеобразное искусство делать первоначальную боль гнева настолько преходящей, что они могут наслаждаться активными элементами в ней с почти безраздельным удовольствием. Такое достижение гораздо труднее в случае печали... Создание болевых ощущений можно объяснить как отчаянный способ усиления интенсивности эмоционального состояния».
Отношение боли и удовольствия к эмоциям было тщательно обсуждено, я могу добавить, Г. Р. Маршаллом в его книге «Боль, удовольствие и эстетика». Он утверждает, что удовольствие и боль — это «общие качества, одно из которых должно, и любое из которых может принадлежать любому фиксированному элементу сознания». «Удовольствие», — считает он, — «испытывается всякий раз, когда физическая активность, совпадающая с психическим состоянием, к которому привязано удовольствие, включает использование избыточной накопленной силы». Поэтому мы можем видеть, как, если боль действует как стимулятор эмоций, она становится слугой удовольствия, снабжая его избыточной накопленной силой.
Таким образом, эта проблема боли является одной из проблем психической динамики. Если мы осознаем это, мы начнем понимать место жестокости в жизни. «Надо заново узнать о жестокости», — сказал Ницше (По ту сторону добра и зла, 229), «и открыть глаза. Почти все, что мы называем «высшей культурой», основано на одухотворении и усилении жестокости... Тогда, конечно, мы должны отказаться от обучения нелепой психологии прежних времен, которая могла учить о жестокости только тому, что она возникла при виде страданий других; есть обильное, сверхизобильное наслаждение даже в собственном страдании, в причинении себе страданий». Элемент парадокса исчезает из этого утверждения, если мы осознаем, что речь идет не о «жестокости», а о динамике боли. Камиль Бос в наводящем на размышления эссе («Du Plaisir de la Douleur», Revue Philosophique, июль 1902 г.) находит объяснение тайны в той сложности явлений, о которых я уже упоминал. И боль, и удовольствие являются сложными чувствами, результирующими различных компонентов, и мы называем этот результирующий в соответствии с природой самого сильного компонента. «Таким образом, мы даем complexus имя, которое строго принадлежит только одному из его факторов, и в боли не все болезненно». Когда боль становится желаемой целью, Камиль Бос рассматривает желание как обусловленное тремя причинами: (1) боль контрастирует с удовольствием и оживляет его, которое привычка грозит притупить; (2) боль, предшествуя удовольствию, подчеркивает положительный характер последнего; (3) боль на мгновение повышает пониженный уровень чувствительности и восстанавливает в организме на короткий период способность к наслаждению, которую он утратил.
Поэтому следует сказать, что, поскольку боль приятна, она таковой является лишь постольку, поскольку она осознается как прелюдия к удовольствию или же когда она является фактическим стимулом для нервов, передающих ощущение удовольствия. Нимфоманка, которая испытала оргазм в тот момент, когда нож прошел через ее клитор (как записал Мантегацца), и проститутка, которая испытала острое удовольствие, когда хирург удалил растительность из ее вульвы (как записал Фере), не получали удовольствия от боли, но в одном случае сильная тяга к сильным сексуальным эмоциям, а в другом — давно притупленные нервы удовольствия приветствовали ненормально сильный импульс; и боль от разреза, если она вообще ощущалась, немедленно поглощалась ощущением удовольствия. Молл замечает (Kontr;re Sexualempfindung, третье издание, стр. 278), что даже у мужчины след физической боли может обычно сочетаться с сексуальным удовольствием, когда влагалище сокращается на пенисе в момент эякуляции, причем боль, если она не слишком сильная, почти сразу же ощущается как удовольствие. То, что нет никакого удовольствия от реальной боли, даже при мазохизме, указывает следующее утверждение, которое Крафт-Эбинг приводит как представляющее опыт мазохиста (Psychopathia Sexualis английский перевод, стр. 201): «Отношение не имеет такой природы, что то, что вызывает физическую боль, просто воспринимается как физическое удовольствие, поскольку человек в состоянии мазохистского экстаза не чувствует боли, либо потому, что по причине его эмоционального состояния (как у солдата в бою) физическое воздействие на его кожные нервы не воспринимается, либо потому, что (как у религиозных мучеников и энтузиастов) в поглощенности сознания сексуальными эмоциями идея жестокого обращения остается просто символом, без своего качества боли. В определенной степени существует сверхкомпенсация физической боли в психическом удовольствии, и только избыток остается в сознании как психическая похоть. Это также претерпевает увеличение, поскольку либо через рефлекторное спинальное влияние, либо через особую окраску в сенсориуме сенсорных впечатления, имеет место своего рода галлюцинация телесного удовольствия, с неясной локализацией объективно проецируемого ощущения. В самоистязании религиозных энтузиастов (факиров, воющих дервишей, религиозных флагеллантов) наблюдается аналогичное состояние, только с разницей в качестве приятного чувства. Здесь концепция мученичества также воспринимается без боли, поскольку сознание наполнено приятно окрашенной идеей служения Богу, искупления грехов, заслуживания Рая и т. д. посредством мученичества». Нельзя сказать, что это утверждение полностью проясняет вопрос; но совершенно очевидно, что когда женщина говорит, что она находит удовольствие в боли, причиненной возлюбленным, она имеет в виду, что при особых обстоятельствах она находит удовольствие в обращении, которое в других случаях ощущалось бы как боль, или же что небольшая реальная испытываемая боль так быстро сменяется всепоглощающим удовольствием, что в памяти сама боль кажется удовольствием и может даже рассматриваться как символ удовольствия.
Существует особая разновидность физической боли, которую можно иметь в виду при рассмотрении явлений, рассматриваемых сейчас перед нами, поскольку она помогает объяснить терпимость, с которой воспринимается идея боли. Я имею в виду большую легкость, с которой физическая боль забывается, факт, хорошо известный всем матерям или всем, кто присутствовал при рождении ребенка. Как указывает профессор фон Чиш («Der Schmerz», Zeitschrift f;r Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane, Bd. xxvi, ht. 1 и 2, 1901), память может сохранять только впечатления в целом; физическая боль состоит из ощущения и чувства. Но память не может легко воспроизвести определенное ощущение боли, и поэтому все воспоминание распадается и быстро забывается. Совсем иначе обстоит дело с моральным страданием, которое сохраняется в памяти и оказывает гораздо большее влияние на поведение. Никто не желает испытывать моральную боль и не получает никакого удовольствия даже от мысли о том, чтобы ее испытать.
Именно наличие этой существенной тенденции приводит к определенному кажущемуся противоречию в эмоциях женщины. С одной стороны, коренясь в материнском инстинкте, мы находим жалость, нежность и сострадание; с другой стороны, коренясь в сексуальном инстинкте, мы находим наслаждение грубостью, насилием, болью и опасностью, иногда в себе, иногда также в других. Один импульс жаждет чего-то невинного и беспомощного, чтобы лелеять и защищать; другой наслаждается зрелищем безрассудства, дерзости, иногда даже наглости.[79] Женщина не может быть полностью счастлива со своим возлюбленным, если он не может дать хотя бы некоторое удовлетворение каждому из этих двух противоположных стремлений.
Психологическое удовлетворение, которое женщины склонны испытывать при определенной степени боли в любви, строго согласовано с физическим фактом. Женщины обладают незначительной степенью чувствительности в половой области. Этот факт не следует понимать неправильно. С одной стороны, это никоим образом не ставит вопрос о том, является ли чувствительность женщин в целом большей или меньшей, чем у мужчин; это спорный вопрос, и доказательства все еще несколько противоречивы.[80] С другой стороны, это также никоим образом не подразумевает меньшую степень специфического сексуального удовольствия у женщин, поскольку тактильная чувствительность половых органов не является показателем специфической сексуальной чувствительности этих органов в состоянии опухания. Реальное значение меньшей тактильной чувствительности генитальной области у женщин следует искать в родах и особой подверженности половой области у женщин травмам.[81] Женщины, которые менее чувствительны в этом отношении, будут лучше способны и более охотно переносить риски родов и, следовательно, будут стремиться вытеснять тех, кто более чувствителен. Но, как побочный продукт этой меньшей степени чувствительности, мы имеем состояние, при котором физическое раздражение, достигающее даже боли, может стать для нормальных женщин в состоянии крайней степени возбуждения источником приятного возбуждения, которое редко бывает у нормальных мужчин.
Кальману, по-видимому, принадлежат первые тщательно проведенные наблюдения, показывающие незначительную чувствительность полового тракта у женщин. (Адольф Кальман, "Sensibilit;tsprufungen am weiblicken Genitale nach forensichen Gesichtspunkten," Archiv f;r Gyn;kologie, 1898, стр. 454.) Он исследовал влагалище, уретру и анус у восемнадцати женщин и обнаружил значительное отсутствие чувствительности, наименее выраженное в анусе и наиболее выраженное во влагалище. [Это распределение нечувствительности само по себе указывает на то, что она обусловлена, как я предположил, естественным отбором.] Иногда палец во влагалище вообще не ощущался. Одна женщина, когда в задний проход был введен катетер, сказала, что это может быть влагалище или уретра, но определенно не задний проход. (Калманн замечает, что он старался задавать свои вопросы в понятной форме.) Женщины осознавали, что моча выводится, только когда слышали знакомый звук струи или когда мочевой пузырь был очень полон; если звук струи заглушался полотенцем, они совершенно не осознавали, что мочевой пузырь был опорожнен. [В подтверждение этого утверждения я заметил, что у женщины, чей растянутый мочевой пузырь пришлось опорожнять с помощью катетера незадолго до рождения ее первого ребенка, но которая действительно находилась отчасти под воздействием хлороформа, не было никакого осознания искусственного облегчения; она просто заметила, что, по ее мнению, теперь она может облегчиться.] Было некоторое чувство температуры, но чувство местоположения, тактильное чувство и оценка размера часто были в значительной степени ошибочными. Показательно, что девственницы были такими же нечувствительными, как замужние женщины или те, у кого были дети. Эксперименты Кальмана, по-видимому, подтверждаются экспериментами Марко Тревеса из Турина по термоэстезиометрии слизистых оболочек, о чем сообщалось на Туринском международном физиологическом конгрессе (и кратко упоминалось в Nature от 21 ноября 1901 г.). Тревес обнаружил, что чувствительность слизистых оболочек всегда ниже, чем у кожи. Слизистая оболочка уретры и шейки матки была совершенно неспособна к ощущениям тепла и холода, и даже прижигание вызывало лишь слабое, да и то болезненное, ощущение.
В качестве дополнительной иллюстрации этого момента можно сослаться на нередкие случаи, когда весь процесс родов и огромное растяжение тканей, которое он включает, протекают на протяжении почти или совершенно безболезненно. Достаточно сослаться на два случая, сообщенных в Париже Масе и кратко изложенных в British Medical Journal от 25 мая 1901 года. В первом случае пациентка была первородящей 20 лет, и до тех пор, пока не произошло полное раскрытие шейки матки и не начались усилия по изгнанию, сокращения матки были совершенно безболезненными. Во втором случае у матери, 25 лет, триродящей, ранее были очень быстрые роды; она проснулась среди ночи без болей, но во время мочеиспускания головка плода появилась в вульве и вскоре родилась.
Дальнейшие иллюстрации можно найти в тех случаях, когда в половом канале могут происходить тяжелые воспалительные процессы, оставаясь незамеченными. Так, Максвелл сообщает о случае молодой китайской женщины, безусловно, вполне нормальной, у которой после рождения ее первого ребенка влагалище стало почти полностью стертым, однако, за исключением легкой случайной боли, она не замечала ничего странного, пока муж не обнаружил, что проникновение невозможно (British Medical Journal, 11 января 1902 г., стр. 78). Нечувствительность влагалища и его контраст в этом отношении с пенисом — хотя мы имеем полное право считать пенис, как и органы особого чувства, относительно недостаточным в общей чувствительности — ярко представлены в таком инциденте, как следующий, описанный несколько лет назад в Америке доктором Г. У. Алленом в Boston Medical and Surgical Journal: Мужчина попал под наблюдение с отечным, воспаленным пенисом. Жена накануне вечером по совету друзей ввела чистую карболовую кислоту во влагалище непосредственно перед коитусом. Муж, не осознавая этого факта, испытывал неприятное жжение и резь во время и после коитуса, но не придал этому значения и вскоре уснул. На следующее утро на пенисе были большие волдыри, но он больше не был болезненным. Когда его осмотрел доктор Аллен, крайняя плоть была втянута и отекла, весь пенис был сильно опухшим, и по обе стороны головки были большие, совершенно необработанные поверхности.
В этой связи мы можем привести в соответствие замечательную группу явлений, относительно которых сейчас накоплено много доказательств. Я имею в виду использование различных приспособлений, закрепленных внутри или вокруг пениса, будь то постоянно или временно во время коитуса, такие приспособления использовались по настоянию женщины и исключительно для того, чтобы усилить ее возбуждение во время соития. Эти приспособления имеют свой большой центр среди индонезийских народов (на Борнео, Яве, Суматре, Малайском полуострове, Филиппинах и т. д.), оттуда в измененной форме распространившись по всему Китаю, чтобы стать, по-видимому, значительно распространенными в России; У меня также есть заметка об их появлении в Индии. У них есть другой широко распространенный центр, через который, однако, они более редко рассеяны, среди американских индейцев северного и, в особенности, южного континентов. Америго Веспуччи и другие ранние путешественники отметили существование некоторых из этих приспособлений, и с тех пор, как Миклучо-Маклей тщательно описал их использование на Борнео[82], их существование было общепризнанным. Обычно их считают просто этнологическими курьезами. Как таковые, они не будут нас здесь интересовать. Их реальное значение для нас состоит в том, что они иллюстрируют сравнительную нечувствительность полового канала у женщин, в то же время они показывают, что определенное количество того, что мы не можем не считать болезненной стимуляцией, жаждут женщины, чтобы усилить опухание и увеличить сексуальное удовольствие, даже если это может быть достигнуто только искусственными методами. Конечно, можно утверждать, что в этих случаях мы вообще не имеем дела с болью, а с сильной стимуляцией, которая ощущается как чисто приятное. Однако не может быть никаких сомнений в том, что при отсутствии сексуального возбуждения эта стимуляция ощущалась бы как чисто болезненная, и — в свете нашего предыдущего обсуждения — мы, пожалуй, справедливо можем считать ее болезненной стимуляцией, которая желательна не потому, что сама по себе приятна, а потому, что она усиливает весьма приятное состояние возбуждения.
Борнео, географический центр индонезийского мира, также, по-видимому, является районом, в котором эти инструменты наиболее популярны. Ампалланг, паланг, камбион или парусный рей, как его называют по-разному, представляет собой небольшой стержень из кости или металла длиной около двух дюймов, закругленный на концах, используемый кьянами и даяками Борнео. Перед коитусом он вставляется в поперечное отверстие в пенисе, сделанное болезненной и довольно опасной операцией и удерживаемое открытым с помощью пера. Иногда носят два или более таких инструмента. Иногда к каждому концу инструмента прикрепляют маленькие щеточки. Другой инструмент, используемый даяками, но, как говорят, заимствованный у малайцев, — это паланг анус, представляющий собой кольцо или воротник из плетеного пальмового волокна, снабженный парой жестких рогов из того же жесткого материала; он надевается на шейку головки и плотно прилегает к коже, чтобы не соскользнуть. (Брук Лоу, «Туземцы Борнео», Журнал Антропологического института, август и ноябрь 1892 г., стр. 45; ампалланг и подобные инструменты описаны Плоссом и Бартельсом, Das Weib, Bd. i, глава xvii; также в Untrodden Fields of Anthropology, французского военного хирурга, 1898 г., т. ii, стр. 135-141; также Мантегацца, Gli Amori degli Uomini, французский перевод, стр. 83 и далее). Ридель сообщил Миклухо-Маклею, что на островах Целебес альфурус скрепляют веки коз ресницами вокруг короны головки полового члена, а на Яве аналогичным образом используют кусок козьей шкуры, чтобы сформировать волосяной чехол (Zeitschrift f;r Ethnologie, 1876 г., стр. 135-141). стр. 22-25), в то время как среди батта, Суматры, Хаген обнаружил, что небольшие камни вставляются через надрез под кожу полового члена (Zeitschrift f;r Ethnologie, 1891, ht. 3, p. 351).
На Малайском полуострове Стивенс нашел инструменты, несколько похожие на ампалланг, которые все еще используются некоторыми племенами, а среди других использовались ранее. Он думает, что они были привезены с Борнео. (H. V. Stevens, Zeitschrift f;r Ethnologie, 1896, ht. 4, p. 181.) Блох, который приводит другие примеры подобных устройств (Beitr;ge zur ;tiologie der Psychopathia Sexualis, pp. 56-58), считает, что австралийская операция со слюдой может быть частично объяснена таким образом.
Однако такие инструменты не совсем неизвестны в Европе. Во Франции в восемнадцатом веке, по-видимому, кольца, иногда снабженные твердыми набалдашниками и называемые «помощниками», иногда использовались мужчинами для усиления удовольствия женщин во время полового акта. (D;hren, Marquis de Sade, 1901, стр. 130.) В России, по словам Вейссенберга из Елизаветграда, не редкость использовать эластичные кольца с маленькими зубцами; эти кольца закрепляются вокруг основания головки. (Weissenberg, Zeitschrift f;r Ethnologie, 1893, ht. 2, стр. 135.) Этот инструмент, должно быть, был привезен в Россию с Востока, поскольку Бертон (в примечаниях к своим «Тысяча и одна ночь») упоминает точно такой же инструмент, который используется в Китае. Несколько похож на «китайский ёж», венок из тонких, мягких перьев с иглами, прочно прикрепленными серебряной проволокой к кольцу из того же металла, которое надевается на головку. В Южной Америке арауканы Аргентины используют маленькую щеточку из конского волоса, закрепленную вокруг пениса; одна из них находится в музее в Ла-Плате; говорят, что этот обычай, возможно, был заимствован у патагонцев; эти инструменты, называемые гескелями, изготавливаются женщинами, и их работа очень тонка. (Lehmann-Nitsche, Zeitschrift f;r Ethnologie, 1900, ht. 6, p. 491.) Примечательно, что несколько похожий пучок из конского волоса также носят на Борнео. (Breitenstein, 21 Jahre in India, 1899, pt. i, p. 227.) Большинство отчетов утверждают, что женщины придают большое значение удовлетворению, которое дают такие инструменты. На Борнео скромная женщина символически указывает своему возлюбленному точную длину ампалланга, которую она предпочла бы, оставляя в определенном месте сигарету такой длины. Миклухо-Маклей считает, что эти инструменты были изобретены женщинами. Брук Лоу замечает, что «ни одна женщина, однажды привыкшая к его использованию, никогда не подумает позволить своему партнеру по постели прекратить практику его ношения», а Стивенс утверждает, что когда-то ни одна женщина не вышла бы замуж за мужчину, не снабженного таким приспособлением. Можно добавить, что очень похожее приспособление можно найти в европейских странах (особенно в Германии) в использовании презерватива, снабженного неровностями или оборкой, чтобы усилить возбуждение женщины. Не невозможно найти доказательство того, что в европейских странах, даже при отсутствии таких инструментов, желание, которое они удовлетворяют, все еще существует у женщин. Так, Мориак рассказывает о пациенте с вегетациями на головке, который откладывал лечение, потому что его любовница любила его больше всего (статья "V;g;tations", Dictionnaire de M;decine et Chirurgie pratique).
Может показаться, что такие импульсы и такие приспособления для их удовлетворения совершенно неестественны. Это не так. Они имеют зоологическую основу и у многих животных воплощены в анатомической структуре. Многие грызуны, жвачные и некоторые плотоядные демонстрируют естественное развитие пениса, очень напоминающее некоторые из тех, которые были искусственно приняты человеком. Так, морские свинки обладают двумя роговыми стилями, прикрепленными к пенису, в то время как головка пениса покрыта острыми шипами. У некоторых Caviid; также есть две острые роговые пилы по бокам пениса. Кошка, носорог, тапир и другие животные обладают выступающими структурами на пенисе, а некоторые виды жвачных, такие как овца, жираф и многие антилопы, имеют прикрепленные к пенису длинные нитевидные отростки, через которые проходит уретра. (F. H. A. Marshall, The Physiology of Reproduction, стр. 246-248.)
Мы находим, даже у таких нежных и эфирных существ, как бабочки, целый арсенал острого оружия для использования при коитусе. Они были подробно описаны в тщательно проработанном и полностью иллюстрированном мемуаре П. Х. Госсе («О сжимающих органах, вспомогательных для поколения в определенных группах чешуекрылых», Труды Линнеевского общества, вторая серия, т. ii, Зоология, 1882). Эти органы, которые Госсе называет арфами (или захватными железами), встречаются у Papilionid; и очень красивы и разнообразны, принимая форму выступающих когтей, крюков, пик, мечей, шишек и странных их комбинаций, обычно доведенных до острого края, а затем превращенных в острые зубы.
Вероятно, что все эти структуры служат для возбуждения полового аппарата самки и способствуют набуханию.
Невнимательному наблюдателю может показаться, что в таких проявлениях у человека есть что-то порочное или извращенное. Это мнение становится весьма сомнительным, когда мы рассматриваем, как эти тенденции проявляются у людей, живущих в естественных условиях в далеко отстоящих друг от друга частях света. Оно становится еще более несостоятельным, если мы оправданно верим, что предки мужчин обладали выступающими эпителиальными придатками, прикрепленными к пенису, и если мы принимаем открытие Фриденталем зачатка этих придатков на пенисе человеческого плода на ранней стадии (Фриденталь, «Особые формы человеческого развития», Sexual-Probleme, февраль 1912 г., стр. 129). В этом случае человеческая изобретательность просто стремилась бы восполнить орган, который природа перестала поставлять, хотя он все еще в некоторых случаях необходим, особенно среди народов, чья склонность к эретизму осталась на недочеловеческом уровне или упала до него.
На первый взгляд связь между любовью и болью — тенденция мужчин получать удовольствие от ее причинения, а женщин — от ее получения — кажется странной и необъяснимой. Кажется удивительным, что нежная и даже независимая женщина должна сохранять страстную привязанность к мужчине, который подвергает ее физическим и моральным оскорблениям, и что сильный мужчина, часто умный, рассудительный и даже добросердечный, должен желать подвергать таким оскорблениям женщину, которую он страстно любит и которая дала ему все последние доказательства своей страсти. Чтобы понять такие случаи, мы должны помнить, что только в определенных пределах женщина действительно наслаждается болью, дискомфортом или подчинением, которым она подчиняется. Небольшая боль, которую мужчина знает, что он может сам успокоить, небольшая боль, которую женщина с радостью принимает как знак и предвестник удовольствия, — эта степень боли входит в обычные рамки любви и коренится, как мы видели, в опыте расы. Но когда она выходит за эти рамки, хотя ее все еще можно переносить из-за поддержки, которую она получает от своей биологической основы, она больше не доставляет удовольствия. Естественная нота была слишком сильно затронута, и ритм любви перестал быть совершенным. Женщина может желать, чтобы ее принуждали, грубо принуждали, увлекали за пределы ее собственной воли. Но все время она желает только того, чтобы ее принуждали к тем вещам, которые по сути и глубоко приятны ей. Мужчина, который не понимает этого, мало продвинулся в искусстве любви. «Мне нравится, когда меня бьют и заставляют делать то, чего я не хочу», — сказала одна женщина, но призналась, когда ее расспросили, что не хотела бы, чтобы ей причиняли много боли, и что ей, возможно, не понравится, если ее заставят делать важные вещи, которые она не хочет делать. Историю о безграничной покорности Гризельды вряд ли можно назвать психологически верной, хотя ее художественная правильность как сложной фантазии на эту тему оправдана ее заключением.
Этот момент далее иллюстрируется следующим отрывком из письма, написанного одной дамой: «Подчинение воле мужчины все еще является и всегда должно быть прелюдией к удовольствию, и ассоциация идей, вероятно, всегда будет вызывать этот во многом неправильно понятый инстинкт. Теперь я нахожу, косвенно от других женщин и непосредственно из собственного опыта, что, когда спорный вопрос очень важен и мужчина проявляет свою власть, желание добиться своего полностью подавляет сексуальное чувство, в то время как, наоборот, в мелочах сексуальное чувство подавляет желание иметь свой собственный путь. Когда эти двое почти равны, между ними возникает конфликт, и я могу стоять в стороне и гадать, кто из них возьмет верх, хотя я поощряю сексуальное чувство, когда это возможно, поскольку, если побеждает другое, это оставляет чувство большого умственного раздражения и физического дискомфорта. Мужчина должен командовать в мелочах, так как в девяти случаях из десяти это вызывает возбуждение. Он должен давать советы в крупных вопросах, или он может обнаружить, что либо неспособен навязать свои приказы, либо что он вызывает чувство Он был далек от намерений вызвать неприязнь и раздражение. Женщины воображают, что мужчины должны быть сильнее их самих, чтобы возбудить их страсть. Я не согласен. У страстного мужчины больше шансов, потому что в нем сильны примитивные инстинкты. Желание подчинить женщину — одно из них, и в мелочах он будет проявлять свою власть, чтобы заставить ее почувствовать свою силу, в то время как она знает, что в вопросе действительной важности у нее есть хороший шанс добиться своего, воздействуя на его большую восприимчивость. Возможно, пример покажет, что я имею в виду. Я слушал оркестр, и девушка с женихом подошли, чтобы занять два места рядом со мной. Девушка опустилась на одно место, но по какой-то причине мужчина хотел, чтобы она заняла другое. Она отказалась. Он повторил свой приказ дважды, второй раз так настойчиво, что она поменялась местами, и я услышал, как он сказал: «Я не думаю, что ты слышала, что я сказал. Я не собираюсь отдавать приказ трижды». «Эта маленькая сцена заинтересовала меня, и я позже задал девушке следующие вопросы:—
«Была ли у вас какая-либо причина занять один стул чаще, чем другой?»
«Нет».
«Доставляло ли вам удовольствие настойчивое желание мистера —— переодеться?»
«Да» (после небольшого колебания).
«Почему?»
«Не знаю».
«Случилось бы это, если бы вы особенно хотели сесть в этот стул; например, если бы у вас был фурункул на щеке и вы хотели бы отвернуться от него этой стороной?»
«Нет, конечно, нет. Беспокойство от мысли, что он смотрит на него, заставило бы меня слишком разозлиться, чтобы почувствовать удовольствие».
«Это объясняет, что я имею в виду? Кстати, повод не обязательно должен быть действительно важным, но, как в этом воображаемом случае с фурункулом, если он покажется женщине важным, раздражение перевесит физическое ощущение».
Я прекрасно понимаю, что, утверждая таким образом определенную тенденцию женщин наслаждаться страданием от боли — какой бы осторожной и квалифицированной ни была моя позиция — многие достойные уважения люди будут кричать, что я унижаю целый пол и вообще поддерживаю «подчинение женщин». Но время академических дискуссий относительно «подчинения женщин» прошло. Тенденция, которую я стремился прояснить, слишком хорошо установлена опытом нормальных и типичных женщин — какими бы многочисленными ни были исключения — чтобы ее можно было подвергнуть сомнению. Я хотел бы указать тем, кто хотел бы осудить влияние таких фактов в отношении социального прогресса, что ничего не выигрывает, если рассматривать женщин просто как мужчин меньшего роста. Они не таковы; у них есть законы их собственной природы; их развитие должно идти по их собственным линиям, а не по мужским. Сейчас так же верно, как и во времена Бэкона, что мы учимся повелевать природой, только подчиняясь ей. Игнорировать факты — значит навлекать на себя разочарование в нашей мере прогресса. Конкретный факт, с которым мы здесь столкнулись, очень существенен и радикален, и весьма тонок в своем влиянии. Глупо его игнорировать; мы должны допустить его существование. Мы не сможем достичь ни здравого взгляда на жизнь, ни здравого социального законодательства жизни, если не будем обладать справедливым и точным знанием фундаментальных инстинктов, на которых строится жизнь.
[61]
Различные млекопитающие, увлеченные безрассудной яростью сексуального импульса, склонны плохо обращаться со своими самками (Р. Мюллер, Sexualbiologie, стр. 123). Однако такое обращение обычно является лишь эпизодом ухаживания, результатом избытка пыла. «Зяблики и рыжие вьюрки (Fringella и Sycalis) — очень грубые ухажеры», — говорит А. Г. Батлер (Zo;logist, 1902, стр. 241); «они громко поют и яростно преследуют своих кур, сбивая их с ног в полете, преследуя и жестоко клюя их даже на земле; но как только куры становятся покорными, самцы меняют свою тактику и становятся на время образцовыми мужьями, кормящими своих жен из своего зоба и помогающими в выращивании молодняка».
[62]
Ср. A. C. Haddon, Head Hunters, стр. 107.
[63]
Марро считает, что может иметь место перенос эмоций — импульс насилия, вызванный у мужчины его соперниками, направленный против его партнера, — согласно тенденции, отмеченной Салли и проиллюстрированной Рибо в его Psychology of the Emotions, часть I, глава XII.
[64]
Несколько авторов нашли в фактах ухаживания примитивных животных объяснение связи между любовью и болью. Так, Крафт-Эбинг (Psychopathia Sexualis, английский перевод десятого немецкого издания, стр. 80) кратко отмечает, что вспышки садизма, возможно, атавистичны. У Марро (La Pubert;, 1898, стр. 219 и далее) есть несколько страниц, наводящих на размышления по этому поводу. Похоже, что это объяснение было смутно изложено Йегером. Laserre, в тезисе Бордо, упомянутом F;r;, утверждал в том же смысле. F;r; (L'Instinct Sexuel, стр. 134), на основаниях, которые едва ли достаточны, считает это объяснение просто поверхностной аналогией. Но это, безусловно, не полное объяснение.
[65]
Шефер (Jahrb;cher f;r Psychologie, Bd. ii, стр. 128, цитируется Крафт-Эбингом в Psychopathia Sexualis) в связи со случаем, когда сексуальное возбуждение было вызвано видом сражений или их картин, замечает: «Удовольствие от битвы и убийства является настолько преобладающим атрибутом мужского пола во всем животном царстве, что не может быть никаких сомнений относительно тесной связи между этой стороной мужского характера и мужской сексуальностью. Я полагаю, что могу показать посредством наблюдения, что у мужчин, которые абсолютно нормальны, как умственно, так и физически, первые неопределенные и непостижимые предшественники сексуального возбуждения могут быть вызваны чтением захватывающих сцен погони и войны. Они вызывают бессознательные стремления к своего рода удовлетворению в воинственных играх (борьбе и т. д.), которые выражают фундаментальный сексуальный импульс к близкому и полному контакту с товарищем, с вторичной более или менее ясно выраженной мыслью о завоевании». Гроос (Spiele der Menschen, 1899, стр. 232) также считает, что в этом предположении о подсознательном сексуальном элементе в игривых поединках мальчиков есть доля правды. Фрейд считает (Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, стр. 49), что тенденция к сексуальному возбуждению посредством мышечной активности в борьбе и т. д. является одним из корней садизма. Мне рассказывали о нормальных мужчинах, которые испытывают осознанное удовольствие такого рода, когда их поднимают в играх, как это может случиться, например, в футболе. Можно добавить, что в некоторых частях света жених должен бросить девушку в поединке, чтобы заполучить ее руку.
[66]
Незначительным проявлением этой тенденции, появляющейся даже у вполне нормальных и хорошо подготовленных людей, является импульс среди мальчиков в период полового созревания и после него получать удовольствие от преследования и причинения вреда низшим животным или своим собственным молодым товарищам. Некоторые юноши проявляют дьявольское наслаждение и изобретательность в пытках чувствительных подростков, и даже мальчик, который в остальном добр и внимателен, может найти удовольствие в преднамеренном изуродовании лягушки. В некоторых случаях у мальчиков и юношей, которые не имеют истинного садистского импульса и обычно не жестоки, это применение пыток к низшему животному вызывает эрекцию, хотя и не обязательно какие-либо приятные сексуальные ощущения.
[67]
Марро, Пуберта, 1898, с. 223; Гарнье, «Несовершеннолетняя преступность», Comptes-rendus Congr;s Congr;s Internationale d'Anthropologie Criminelle, Амстердам, 1901, с. 296; Archivio di Psichiatria, 1899, фаск. в-ви, с. 572.
[68]
Бк. II, гл. ii.
[69]
Герберт Спенсер, Принципы социологии, 1876 г., т. 1, с. я, с. 651.
[70]
Вестермарк, «Человеческий брак», с. 388. Гросс придерживается того же мнения; он считает также, что мнимый захват часто является подражанием, вследствие восхищения, реальному захвату; он не считает, что последний когда-либо был формой брака, признанной обычаем и законом, а лишь «случайным и наказуемым актом насилия» (Die Formen der Familie, стр. 105-7). Эта позиция слишком крайняя .
[71]
Эрнест Кроули, Мистическая роза, 1902, стр. 350 и далее. Ван Геннеп справедливо замечает, что мы не можем правильно сказать, что женщина похищена из «ее пола», а только из ее «сексуального общества».
[72 ]
А. Ван Геннеп (Rites de Passage, 1909, стр. 175-186) выдвинул третью теорию, хотя также психологического характера, согласно которой «захват» — это обряд, указывающий на отделение молодой девушки от особые общества ее детства. Геннеп рассматривает этот обряд как один из обширной группы «обрядов перехода», которые вступают в действие всякий раз, когда человек меняет свою социальную или природную среду.
[73]
Фере (L'Instinct Sexuel, стр. 133), по-видимому, рассматривает удовлетворение , основанный на чувстве личной власти, которое может быть испытано в страдании и подчинении жертвы как адекватное объяснение связи боли с любовью. Это я едва ли могу допустить. Это фактор эмоционального отношения, но когда он существует только в сексуальной сфере, разумно основывать это отношение в значительной степени на еще более фундаментальном биологическом отношении самца к самке в процессе ухаживания. Фере рассматривает этот биологический элемент как всего лишь поверхностную аналогию, на том основании, что Акт жестокости может стать эквивалентом коитуса. Но сексуальное извращение довольно часто состоит из выбора и преувеличения одного момента в нормальном сексуальном процессе.
[74]
Процесс, однако, может быть вполне сознательным. Так, корреспондент сообщает мне, что он не только находит сексуальное удовольствие в жестокости по отношению к женщине, которую он любит, но и считает это существенным элементом. Он убежден, что это доставляет женщине удовольствие, и что это можно различить по жесту , интонация голоса и т. д., истерическое, предполагаемое или воображаемое чувство боли от настоящей боли. Он не хотел бы причинять настоящую боль и считал бы это садизмом.
[75]
Де Сад уже сделал то же самое замечание, в то время как Дюшенн из Булони указал, что выражения лиц сексуальной страсти и жестокости схожи.
[76]
;;;;;;;;;, т. vi, стр. 208.
[77]
Daumas, Chevaux de Sahara, стр. 49.
[78]
См. в т. iv этих исследований («Половой отбор у человека»), Приложение A, о «Происхождении поцелуя».
[79]
Де Стендаль (De l'Amour) упоминает, что когда он был в Лондоне, он был в дружеских отношениях с английской актрисой, которая была любовницей богатого полковника, но втайне имела другого любовника. Однажды полковник пришел, когда другой мужчина был там. «Этот джентльмен зашел по поводу пони, которого я хочу продать», — сказала актриса. «Я пришел совсем с другой целью», — сказал маленький человек, и таким образом пробудил любовь, которая начала угасать.
[80]
См. Хэвлок Эллис, «Мужчина и женщина», глава VI, «Чувства».
[81]
Эту ответственность подчеркивает Адлер, Die Mangelhafte Geschlechtsempfindung des Weibes, стр. 125.
[82]
Zeitschrift f;r Ethnologie, Bd. viii, 1876, стр. 22–28.
II.
Определение садизма — Де Сад — Мазохизм в некоторой степени нормальный — Захер-Мазох — Нет реальной линии разграничения между садизмом и мазохизмом — Алголагния включает обе группы проявлений — Любовный укус как мост от нормальных явлений к Алголагнии — Очарование крови — Самые крайние извращения связаны с нормальными явлениями.
Таким образом, мы видим, что здесь есть две отдельные группы чувств: одна, по мужской линии, которая наслаждается демонстрацией силы и часто причиняет боль или симулякр боли; другая, по женской линии, которая наслаждается подчинением этой силе и даже находит удовольствие в небольшом количестве боли или идее боли, когда она связана с переживаниями любви. Мы также видим, что эти две группы чувств являются взаимодополняющими. В пределах, соответствующих нормальной и здоровой жизни, то, что мужчины любят давать женщинам, те любят получать. Так что нам не нужно ни чрезмерно осуждать «жестокость» мужчин в этих пределах, ни чрезмерно сочувствовать женщинам, которые ей подвергаются.
Однако такой вывод, как мы также видели, справедлив только в тех нормальных пределах, попытки определить которые, здесь были предприняты. Рассматриваемые нами явления являются строго нормальными явлениями, имеющими свою основу в условиях тумесценции и детумесценции в ухаживании животных и примитивных людей. Однако в какой-то момент, обсуждая явления любовного укуса, я сослался на факты, которые указывают на то, как это чисто нормальное проявление все же незаметно переходит в область болезненного. Это пример, который позволяет нам осознать, как даже самые ужасные и отвратительные сексуальные извращения все еще демонстративно связаны с явлениями, которые в основе своей нормальны. Можно сказать, что любовный укус дает нам ключ к тому извращенному импульсу, который обычно называют садизмом.
Существует некоторое расхождение во мнениях относительно того, как лучше всего определить «садизм». Возможно, самое простое и обычное определение принадлежит Крафт-Эбингу, как сексуальная эмоция, связанная с желанием причинить боль и применить насилие, или, как он в другом месте выражается, «побуждение к жестокому и насильному обращению с противоположным полом и окрашивание идеи таких актов похотливым чувством».[83] Более полное определение принадлежит Моллу, который описывает садизм как состояние, при котором «сексуальное побуждение заключается в тенденции ударить, дурно обращаться и унижать любимого человека».[84] Это определение имеет то преимущество, что вносит элемент моральной боли. Дальнейшее расширение сделано в определении Фере как «потребность в ассоциации насилия и жестокости с сексуальным наслаждением, причем такое насилие или жестокость не обязательно проявляются самим человеком, который ищет сексуального удовольствия в этой ассоциации».[85] Определение Гарнье, хотя и включает все эти пункты, далее допускает тот факт, что определенная степень садизма может считаться нормальной. «Патологический садизм», утверждает он, «является импульсивным и навязчивым сексуальным извращением, характеризующимся тесной связью между причиненным или мысленно представленным страданием и сексуальным оргазмом, без этого необходимого и достаточного условия — фригидности, обычно остающейся абсолютной».[86] Следует добавить, что эти определения весьма неполны, если под «садизмом» мы должны понимать особые сексуальные извращения, которые показаны в романах Де Сада. Иван Блох («Эйген Дюрен») в своей книге о Де Саде попытался дать определение строго на этой основе, и, как будет видно, его необходимо сделать очень подробным: «Связь, намеренно искомая или предлагаемая случайно, сексуального возбуждения и сексуального наслаждения с реальной или только символической (идеальной, иллюзорной) видимостью страшных и шокирующих событий, разрушительных явлений и практик, которые угрожают или разрушают жизнь, здоровье и имущество человека и других живых существ, а также угрожают и прерывают непрерывность неодушевленных объектов, посредством чего лицо, которое от таких явлений получает сексуальное наслаждение, может либо само быть непосредственной причиной, либо вызывать их посредством других лиц, либо быть просто зрителем, или, наконец, быть, вольно или невольно, объектом, против которого направлены эти процессы». [87] Это определение садизма, встречающееся в работах Де Сада, является, таким образом, особенно в его заключительном предложении, гораздо более широкой концепцией, чем обычное определение.
Донасьен Альфонс Франсуа, маркиз де Сад, родился в 1740 году в Париже в доме великого Конде. Он принадлежал к очень знатной, древней и выдающейся провансальской семье; Лаура Петрарки, вышедшая замуж за де Сада, была одним из его предков, и семья успешно развивала как оружие, так и литературу. Он был, по словам Лакруа, «очаровательным юношей, чье изящно бледное и смуглое лицо, освещенное двумя большими черными [согласно другому источнику голубыми] глазами, уже носило томный отпечаток порока, который должен был развратить все его существо»; его голос был «протяжным и ласковым»; его походка имела «мягкую женственную грацию». К сожалению, нет его подлинного портрета. Его ранняя жизнь описана в письме iv его «Алины и Валькура». Покинув Коллеж Луи-ле-Гран, он стал кавалерийским офицером и прошел Семилетнюю войну в Германии. Не может быть никаких сомнений в том, что опыт его военной жизни, воздействуя на женственно порочный темперамент, имел большое значение для развития его извращенности. Он, по-видимому, попадал в многочисленные переделки, подробности которых неизвестны, и его отец пытался женить его на дочери своего аристократического друга, благородной и любезной девушке 20 лет. Так уж получилось, что когда молодой де Сад впервые пришел в дом своей будущей жены, дома была только ее младшая сестра, девушка 13 лет; он сразу же влюбился в нее, и его любовь была взаимной; они оба любили музыку, и у нее был прекрасный голос. Родители настояли на выполнении первоначального плана брака. Жена де Сада любила его и, несмотря ни на что, служила его интересам с преданностью Гризельды; она была, замечает Джинисти, в святой супружеской жизни; но ее любовь с самого начала была встречена только отвращением, презрением и подозрением. Однако были дети от этого брака; карьера старшего — достойного молодого человека, который пошел в армию и также обладал художественными способностями, но в остальном не имел общих вкусов со своим отцом — была обрисована Полем Джинисти, который также редактировал письма маркизы. Страсть де Сада к младшей сестре продолжалась (он идеализировал ее как Жюльетту), хотя она была помещена в монастырь вне его досягаемости, и гораздо позже он тайно сбежал с ней и провел, возможно, самый счастливый период своей жизни, вскоре прерванный ее смертью. Очевидно, что этот несчастливый брак был решающим в определении карьеры де Сада; он сразу же безрассудно бросился во все формы распутства, тратя свое здоровье и свое состояние иногда среди утонченно развратных дворян, а иногда среди грубо развратных лакеев. Однако он всегда был чем-то вроде художника, чем-то вроде студента, чем-то вроде философа и рано начал писать, по-видимому, в возрасте 23 лет. Именно в этом возрасте, всего через несколько месяцев после женитьбы, из-за некоторых излишеств он был на некоторое время заключен в Венсенне. Ему было суждено провести 27 лет своей жизни в тюрьмах, если считать 13 лет, которые он провел в старости в приюте в Шарантоне. Его реальные преступления были далеко не такими ужасными, как те, о которых он любил размышлять в воображении, и по большей части они были сильно преувеличены. Его самые крайние преступления были непристойным и насильственным бичеванием в 1768 году молодой женщины, Розы Келлер, которая обратилась к нему на улице за милостыней, и которую он обманом заставил прийти к нему домой, и угостил конфетами афродизиаками, как некоторых проституток в Марселе. Именно из-за того, что расцвет его мужественности прошел в тюрьмах, де Сад вернулся к мечтам, учебе и написанию романов. Отрезанный от реальной жизни, он утешал свое воображение извращенными видениями — в очень большой степени, однако, основанными на знании реальных фактов извращенной жизни его времени, — которые он записал в «Жюстине» (1781); «120 дней содомии или школы распутства» (1785); «Алина и Валькур или римская философия» (1788); «Жюльетта» (1796); «Философия в будуаре» (1795). Эти книги представляют собой своего рода энциклопедию сексуальных извращений, Psychopathia Sexualis восемнадцатого века, и воплощают в себе, в то же время, философию. Он был первым, замечает Блок, кто осознал огромную важность сексуального вопроса. Его общее отношение можно проиллюстрировать следующим отрывком (цитируемым Лакассанем): «Если в мире есть существа, чьи поступки шокируют все принятые предрассудки, мы не должны читать им проповеди или наказывать их... потому что их странные вкусы зависят от них не больше, чем от вас зависит, остроумны вы или глупы, хорошо сложены или горбаты... Что стало бы с вашими законами, вашей моралью, вашей религией, вашей виселицей, вашим раем, вашими богами, вашим адом, если бы было показано, что такие-то и такие-то жидкости, такие-то волокна или определенная резкость в крови или в животных духах сами по себе достаточны, чтобы сделать человека объектом ваших наказаний или ваших наград?» Он был чрезвычайно начитан, отмечает Блох, и его интерес распространялся на все области литературы: изящную словесность, философию, теологию, политику, социологию, этнологию, мифологию и историю. Возможно, его любимым чтением были путешествия. Он был досконально знаком с Библией, хотя его отношение было чрезвычайно критическим. Его любимым философом был Ламетри, которого он очень часто цитировал, и он внимательно изучал Макиавелли.
Де Сад предвидел Революцию; он был ярым поклонником Марата, и в этот период он вошел в общественную жизнь как мягкий, кроткий, довольно лысый и седой человек. Многие сцены Революции были воплощением в реальной жизни воображения де Сада; таковы, например, варварские пытки, которым по наущению Теруань де Мерикур подверглась La Belle Bouqueti;re. Однако де Сад играл очень мирную роль в событиях того времени, главным образом как филантроп, проводя большую часть своего времени в больницах. Он спас своих тестей от эшафота, хотя они всегда были враждебны к нему, и своей умеренностью возбудил подозрения революционной партии и снова был заключен в тюрьму. Позже он написал памфлет против Наполеона, который так и не простил его и заключил в Шарантон как сумасшедшего; В то время это был не необычный метод избавления от людей, которых желали убрать с дороги, и, несмотря на органически ненормальный темперамент Де Сада, нет никаких оснований считать его действительно сумасшедшим. Ройер-Коллар, выдающийся психиатр того периода, тогда возглавлявший Шарантон, объявил Де Сада вменяемым, и его подробный отчет сохранился до сих пор. Другие специалисты придерживались того же мнения. Блок, который цитирует эти мнения (Neue Forschungen и т. д., стр. 370), говорит, что единственно возможным выводом является то, что Де Сад был вменяемым, но неврастеником, и Эйленбург также заключает, что его нельзя считать сумасшедшим, хотя он был в высшей степени дегенеративным. В приюте он развлекался, организуя театр. Лакруа, много лет спустя, расспрашивая стариков, которые его знали, был удивлен, обнаружив, что даже в памяти самых добродетельных и почтенных людей он жил просто как «aimable mauvais sujet». Примечательно, что де Сад вызывал, в исключительной степени, любовь и преданность женщин, — независимо от того, можем ли мы считать это свидетельством очарования, которое оказывала на женщин жестокостью. Жанен замечает, что он видел много хорошеньких маленьких писем, написанных молодыми и очаровательными женщинами большого света, умоляющими об освобождении «бедного маркиза».
Сарду, драматург, заявил, что в 1855 году он посетил Бисетр и встретил старого садовника, который знал де Сада во время его затворничества там. Он рассказал, что одним из развлечений маркиза было приобретение корзин самых красивых и дорогих роз. Затем он садился на скамеечку для ног у грязного ручья, протекавшего через двор, и брал розы одну за другой, смотрел на них, вдыхал их запах с чувственным выражением, окунал их в мутную воду и выбрасывал, смеясь при этом. Он умер 2 декабря 1814 года в возрасте 74 лет. Он был почти слепым и долгое время страдал от подагры, астмы и болезни желудка. Он хотел, чтобы на его могиле посадили желуди, а память о нем стерли. Позднее его череп осмотрел френолог, который нашел его маленьким и хорошо сформированным; «сначала его можно было принять за женскую голову». Череп принадлежал доктору Лонду, но примерно в середине века его украл врач, который перевез его в Англию, где он, возможно, еще находится. [Вышеизложенный отчет в основном основан на Поле Лакруа, «Revue de Paris», 1837, и «Curiosit;s de l'Histoire de France», вторая серия, Proc;s C;l;bres, p. 225; Жанен, «Ревю де Пари», 1834 г.; Ойген Дюрен (Иван Блох), Der Marquis de Sade und Seine Zeit, третье издание, 1901 г.; там же, Neue Forschungen ;ber den Marquis de Sade und Seine Zeit, 1904; Лакассан, Vacher l'Eventreur et les Crimes Sadiques, 1899; Поль Джинисти, Маркиза де Сад, 1901 год.]
Попытка строго определить садизм и проникнуть в его корни в личном темпераменте де Сада обнаруживает определенную слабость в современной концепции этого сексуального извращения. Это не извращение, вызванное чрезмерной мужественностью, как мы могли бы заключить из определения, которое обычно дают, и из его вероятной биологической наследственности с первобытных времен. Сильный мужчина более склонен быть нежным, чем жестоким, или, во всяком случае, знает, как сдерживать в определенных рамках любое побуждение к жестокости; самые крайние и сложные формы садизма (оставляя в стороне те, которые связаны со значительной степенью слабоумия) более склонны быть связанными с несколько женственной организацией. Монтень, действительно, давно заметил, что жестокость обычно сопровождается женственной мягкостью.
Точно так же ошибочно полагать, что очень женственная женщина не способна на садистские наклонности. Даже если принять во внимание примитивные животные условия брачных игр, самец должен страдать и причинять боль, а самка должна не только испытывать подчинение самцу, но и разделять эмоции победы своего партнера над соперниками. В связи с этим я могу процитировать следующие замечания, написанные одной дамой: «Говорят, что чем слабее и женственнее женщина, тем большее подчинение она любит. Я не думаю, что это как-то связано с общим характером, а зависит исключительно от того, влияет ли на нее чувство стесненности и беспомощности сексуально. У мужчин я несколько раз замечал, что те, кто больше всего желал подчинения женщинам, которых любил, имели в обычной жизни очень сильный и решительный характер. Я знаю и других, которые с очень слабым характером очень властны по отношению к женщинам, о которых заботятся. Среди женщин я часто удивлялся, как сильная, решительная женщина уступает мужчине, которого любит, и как цепко может держаться за свои принципы хрупкое существо, которое в повседневной жизни, кажется, совершенно неспособно действовать своей волей. Некоторая доля пассивности, желание, чтобы на их эмоции воздействовали, кажется мне, насколько позволяет мой небольшой опыт, очень распространенным среди обычных, предположительно нормальных мужчин. Большое внимание уделяется женственности как привлекательному свойству женщины, и это может быть так по отношению к очень сильным натурам, но, насколько я видел, женщины, которые добиваются необычайной власти над мужчинами, — это те, у кого в характере и страстях есть определенная мужественность. Если же с этой мужественностью они сочетают хрупкость или детскость внешности, которая в то же время привлекает мужчину другим образом, они кажутся неотразимыми».
Я отметил некоторые женские черты в темпераменте и внешности Де Сада. То же самое часто можно заметить у садистов, чьи преступления были гораздо более серьезными и жестокими, чем преступления Де Сада. Мужчина, который резал женщин на улицах Сент-Луиса, был официантом с высоким, женственным голосом и мальчишеской внешностью. Рейдель, садист-убийца, был робким, скромным и деликатным; он был слишком застенчив, чтобы мочиться в присутствии других людей. Садист-зоофил, описанный А. Мари, который пытался задушить коллегу по работе, всегда был очень робким, с большой легкостью краснел, не мог смотреть в глаза даже детям, мочиться в присутствии другого человека или совершать сексуальные домогательства по отношению к женщинам.
Кирнан и Мойер склонны связывать скромность и робость садистов с отвращением к нормальному коитусу. Их вызвали для обследования замужней женщины, которая нанесла несколько сотен ран, в основном поверхностных, вилками, ножницами и т. д. на половые органы и другие части девочки, которую она удочерила из «дома». Эта женщина была очень видной в церковных и общественных делах в городе, в котором она жила, так что многие священнослужители и местные важные лица свидетельствовали о ее целомудренном, скромном и даже ханжеском характере; во время совершения актов она была признана вменяемой. (Мойер, психиатр и невролог, май 1907 г. и частное письмо доктора Кирнан.)
Таким образом, мы подходим к другому сексуальному извращению, которое обычно считается противоположностью садизма. Мазохизм обычно рассматривается как специфически женское сексуальное извращение, у женщин, действительно, как нормальное в некоторой степени, а у мужчин как своего рода инверсия нормального мужского эмоционального отношения, но этот взгляд на этот вопрос не совсем оправдан, поскольку определенный и выраженный мазохизм, по-видимому, встречается у женщин гораздо реже, чем садизм.[88] Крафт-Эбинг, чья трактовка этого явления является, возможно, его наиболее ценным и оригинальным вкладом в сексуальную психологию, очень полно рассмотрел этот вопрос и привел множество случаев. Он определяет это извращение следующим образом: «Под мазохизмом я понимаю своеобразное извращение психической vita sexualis, при котором затронутый индивид в сексуальных чувствах и мыслях находится под контролем идеи полного и безусловного подчинения воле лица противоположного пола, обращения с ним этого лица как с господином, унижения и оскорбления. Эта идея окрашена сексуальным чувством; мазохист живет в фантазиях, в которых он создает ситуации такого рода, и он часто пытается их реализовать».[89]
В незначительной степени, не доходящей до полного извращения сексуального инстинкта, это чувство отречения, желание быть даже физически подчиненным обожаемой женщине, не может считаться ненормальным. Более чем за два столетия до появления Крафт-Эбинга Роберт Бертон, который был неплохим психологом, распространялся о том, что любовь — это своего рода рабство. «Обычно они рабы», — писал он о любовниках, «пленники, добровольные слуги; amator amicae mancipium, как его называет Кастильо; слуга его госпожи, ее драдж, пленник, крепостной, кто нет?»[90] До времен Бертона легенда об эротическом рабстве Аристотеля была широко распространена в Европе, и существуют изображения почтенного философа на четвереньках, оседланного женщиной с хлыстом.[91] В классические времена различные мазохистские явления с одобрением отмечались Овидием. Молл[92] указывал, что следы мазохистских чувств есть в некоторых стихотворениях Гете, особенно в «Лилис Парк» и «Эрвин и Эльмира». Похожие следы были обнаружены в стихотворениях Гейне, Платена, Хамерлинга и многих других поэтов.[93] Говорят, что поэзия народа также содержит много таких следов. Действительно, можно сказать, что страсть в ее более лирических экзальтациях почти обязательно подразумевает обращение к мазохистскому выражению. Популярная писательница-женщина в романе, написанном много лет назад, представляет своего героя, крепкого солдата, умоляющего свою возлюбленную в момент страстного экзальтации растоптать его, безусловно, без всякого желания намекнуть на сексуальное извращение. Если верно, что «Сохранившаяся Венеция» Антонио Отвея является карикатурой на Шефтсбери, то, по-видимому, один из величайших английских государственных деятелей должен был демонстрировать весьма выраженные и характерные мазохистские наклонности; и в более поздние дни мазохистские выражения были отмечены как встречающиеся в любовных письмах такого подчеркнуто мужественного государственного деятеля, как Бисмарк.
Таким образом, можно сказать, что незначительная степень мазохистской тенденции довольно распространена, в то время как ее более выраженные проявления более обычны, чем выраженный садизм.[94] Она очень часто поражает людей с чувствительным, утонченным и артистичным темпераментом. Можно даже сказать, что эта тенденция находится в русле цивилизации. Крафт-Эбинг указывает, что некоторые из самых нежных и романтических любовных эпизодов Средних веков отчетливо окрашены мазохистскими эмоциями.[95] Растущая тенденция к мазохизму с ростом цивилизации становится объяснимой, если мы примем «вторичный закон ухаживания» Колина Скотта как дополнение к первичному закону, согласно которому мужчина активен, а женщина пассивна и с воображением внимательна к состояниям возбужденного мужчины. Согласно вторичному закону, «самка развивает сверхдополнительную активность, самец становится относительно пассивным и изобретательно внимательным к психическим и телесным состояниям самки».[96] Мы, вероятно, можем согласиться, что этот «вторичный закон ухаживания» действительно представляет собой тенденцию любви у людей сложной и чувствительной натуры, и результатом такого восприимчивого отношения со стороны самца, несомненно, в хорошо выраженных случаях является желание подчиниться воле самки и стремление испытать в какой-то физической или психической форме, не обязательно болезненной, проявления ее активности.
Когда мы переходим от неопределенных и невыраженных форм мазохистской тенденции к более определенным формам, в которых она становится несомненной сексуальной перверсией, мы находим весьма выдающийся и довольно типичный пример у Руссо, пример тем более интересный, что здесь субъект сам изобразил свою перверсию в своих знаменитых «Исповедях». Однако это имя менее выдающегося автора, австрийского романиста Захер-Мазоха, которое стало ассоциироваться с извращением благодаря тому факту, что Крафт-Эбинг закрепил его как удобный аналог термина «садизм». Именно на основании значительного числа своих романов и рассказов, особенно «Die Venus im Pelz», Крафт-Эбинг взял на себя едва ли оправданную вольность идентифицировать свое имя, еще при жизни, с сексуальным извращением.
Биография Захера-Мазоха была написана с глубоким знанием и большой откровенностью К. Ф. фон Шлихтегролем (Sacher-Masoch und der Masochismus, 1901) и, более косвенно, его первой женой Вандой фон Захер-Мазох в ее автобиографии (Meine Lebensbeichte, 1906; французский перевод, Confession de ma Vie, 1907). Книга Шлихтегролля написана с несколько необоснованной попыткой возвысить своего героя и приписать его несчастья его первой жене. Автобиография последней, однако, позволяет нам составить более полную картину жизни Захера-Мазоха, поскольку, хотя его жена ни в коем случае не щадит себя, она ясно показывает, что Захер-Мазох был жертвой своего собственного ненормального темперамента, и она представляет как чувствительные, утонченные, возвышенные и великодушные стороны его натуры, так и его болезненные, воображаемые, тщеславные стороны.
Леопольд фон Захер-Мазох родился в 1836 году в Лемберге в Галиции. Он был испанского, немецкого и, в особенности, славянского происхождения. Основателем семьи можно назвать некоего дона Маттиаса Захера, молодого испанского дворянина, в шестнадцатом веке обосновавшегося в Праге. Отец романиста был директором полиции в Лемберге и женился на Шарлотте фон Мазох, малороссийской даме благородного происхождения. Романист, старший ребенок этого союза, родился только через девять лет после замужества и в младенчестве был настолько слабым, что, как ожидалось, он не выживет. Однако он начал поправляться, когда мать отдала его на воспитание крепкой русской крестьянке, от которой, как он сказал позже, он получил не только здоровье, но и «свою душу»; от нее он узнал все странные и меланхоличные легенды ее народа и любовь к малороссиянам, которая никогда его не покидала. Еще ребенком молодой Захер-Мазох оказался в центре кровавых сцен революции, которая достигла кульминации в 1848 году. Когда ему было 12 лет, семья переехала в Прагу, и мальчик, хотя и был не по годам развит, тогда впервые выучил немецкий язык, которым он так хорошо овладел. В очень раннем возрасте он нашел атмосферу и даже некоторые из наиболее характерных элементов своеобразных типов, которые отмечают его творчество как романиста.
Интересно проследить зародышевые элементы тех особенностей, которые так сильно повлияли на его воображение в сексуальной сфере. В детстве его очень привлекали изображения жестокости; он любил смотреть на картины казней, легенды о мучениках были его любимым чтением, и с наступлением половой зрелости ему регулярно снилось, что он связан и находится во власти жестокой женщины, которая его истязает. Анонимный автор сказал, что женщины Галисии либо полностью управляют своими мужьями и делают их своими рабами, либо сами опускаются до положения самых жалких рабов. В возрасте 10 лет, согласно рассказу Шлихтегроля, ребенок Леопольд стал свидетелем сцены, в которой женщина высокого положения, некая графиня Ксенобия X., его родственница по отцовской линии, играла главную роль, и эта сцена оставила неизгладимое впечатление в его воображении. Графиня была прекрасным, но распутным созданием, и ребенок обожал ее, впечатленный как ее красотой, так и дорогими мехами, которые она носила. Она принимала его преданность и небольшие услуги и иногда позволяла ему помогать ей одеваться; однажды, когда он встал перед ней на колени, чтобы надеть ее горностаевые туфли, он поцеловал ее ноги; она улыбнулась и пнула его, что наполнило его удовольствием. Вскоре после этого произошел эпизод, который так глубоко поразил его воображение. Он играл с сестрами в прятки и тщательно спрятался за платьями на вешалке для одежды в спальне графини. В этот момент графиня внезапно вошла в дом и поднялась по лестнице, за ней последовал любовник, и ребенок, не осмеливавшийся выдать своего присутствия, увидел, как графиня опустилась на диван и начала ласкать своего возлюбленного. Но через несколько мгновений муж в сопровождении двух друзей ворвался в комнату. Однако прежде чем он успел решить, на кого из возлюбленных направить гнев, графиня вскочила и нанесла ему такой сильный удар кулаком в лицо, что он упал навзничь, истекая кровью. Затем она схватила хлыст, выгнала всех троих мужчин из комнаты, и в суматохе возлюбленный ускользнул. В этот момент вешалка для одежды упала, и ребенок, невольный свидетель сцены, открылся графине, которая теперь в гневе набросилась на него, бросила его на землю, надавила коленом на его плечо и безжалостно ударила его. Боль была велика, и все же он ощущал странное удовольствие. Пока продолжалось это наказание, граф вернулся, уже не в ярости, а кроткий и смиренный, как раб, и встал на колени перед ней, чтобы просить прощения. Когда мальчик убегал, он видел, как она пинала своего мужа. Ребенок не мог устоять перед искушением вернуться на то место; дверь была закрыта, и он ничего не видел, но слышал звук кнута и стоны графа под ударами жены.
Излишне настаивать на том, что в этой сцене, действующей на очень чувствительного и несколько своеобразного ребенка, мы имеем ключ к эмоциональному отношению, которое повлияло на большую часть творчества Захера-Мазоха. Как замечает его биограф, женщина стала для него, в течение значительной части его жизни, существом, которое можно было любить и ненавидеть, существом, чья красота и жестокость позволяли ей по своему желанию ставить ногу на шеи мужчин, и в героине его первого важного романа, Эмиссар, посвященного Польской революции, он воплотил противоречивую личность графини Ксенобии. Даже хлыст и меховые одежды, любимые эмоциональные символы Захера-Мазоха, находят свое объяснение в этом раннем эпизоде. Он привык говорить о привлекательной женщине: «Я хотел бы видеть ее в мехах», а о непривлекательной женщине: «Я не мог представить ее в мехах». Его писчая бумага одно время была украшена фигурой женщины в русском боярском костюме, в плаще, подбитом горностаем, и размахивающей плетью. На стенах он любил размещать картины женщин в мехах, из тех, что столь великолепный образец Рубенса находится в галерее в Мюнхене. Он даже держал женскую меховую накидку на пуфике в своем кабинете и время от времени гладил ее, обнаруживая, что его мозг таким образом получал ту же стимуляцию, которую Шиллер находил в запахе гнилых яблок.[97]
В возрасте 13 лет, во время революции 1848 года, молодой Захер-Мазох получил свое боевое крещение; увлеченный народным движением, он помогал защищать баррикады вместе с молодой дамой, родственницей его семьи, амазонкой с пистолетом за поясом, которую он позже любил изображать. Этот эпизод был, однако, лишь кратким перерывом в его образовании; он блестяще продолжил учебу, и в высшей степени его образованию способствовали эстетические вкусы его отца. Любительские спектакли пользовались особым почетом в его доме, и здесь даже ставились серьезные пьесы Гете и Гоголя, таким образом помогая воспитывать и направлять вкус мальчика. Возможно, однако, знаменательно, что это было трагическое событие, которое в возрасте 16 лет впервые принесло ему полное осознание жизни и сознание собственной силы. Это была внезапная смерть его любимой сестры. Он стал серьезным и тихим и всегда считал это горе поворотным моментом в своей жизни.
В университетах Праги и Граца он учился с таким рвением, что в возрасте всего 19 лет получил степень доктора права и вскоре стал приват-доцентом немецкой истории в Граце. Однако постепенно очарование литературы окончательно заявило о себе, и он вскоре отказался от преподавания. Однако он принял участие в войне 1866 года в Италии, и в битве при Сольферино был награжден на поле боя за храбрость в бою австрийским фельдмаршалом. Эти инциденты, однако, оказали мало тревожного влияния на литературную карьеру Захера-Мазоха, и он постепенно приобретал европейскую известность своими романами и рассказами.
Гораздо более серьезное тревожное влияние на его жизнь уже начала оказывать серия любовных эпизодов. Некоторые из них были легкого и мимолетного характера; некоторые были источником чистого счастья, тем более, если в нем был элемент экстравагантности, который апеллировал к его донкихотской натуре. Он всегда стремился придать своей жизни драматический и романтический характер, говорит его жена, и он провел несколько блаженных дней по случаю, когда он сбежал во Флоренцию с русской княгиней в качестве ее личного секретаря. Чаще всего эти эпизоды завершались обманом и несчастьем. Именно после отношений такого рода, от которых он не мог освободиться в течение четырех лет, он написал «Die Geschiedene Frau, Passionsgeschichte eines Idealisten», вложив в нее большую часть своей личной истории. Одно время он был помолвлен с милой и очаровательной молодой девушкой. Затем он встретил в Граце молодую женщину, Лауру Рюмелин, 27 лет, работавшую мастерицей по изготовлению перчаток и жившую со своей матерью. Несмотря на бедное происхождение и отсутствие знаний о мире, она обладала большими природными способностями и умом. Шлихтегроль представляет ее спонтанно вступающей в таинственную интригу с романистом. Ее собственный подробный рассказ делает обстоятельства более понятными. Она обратилась к Захер-Мазоху с письмом, взяв для маскировки имя его героини Ванды фон Дунаев, чтобы вернуть себе некоторые компрометирующие письма, которые были написаны ему в качестве шутки ее другом. Захер-Мазох настоял на встрече со своим корреспондентом, прежде чем возвращать письма, и с его неистовой жаждой романтических приключений он вообразил, что она была замужней женщиной из аристократического мира, вероятно, русской графиней, чей простой костюм был маскировкой. Не желая раскрывать прозаические факты, она потакала ему в его воображении, и таким образом образовалась паутина мистификации. С обеих сторон возникло сильное влечение, и хотя некоторое время Лаура Рюмелин поддерживала тайну и держалась от него в стороне, завязались отношения и родился ребенок. После этого, в 1893 году, они поженились. Однако вскоре с обеих сторон наступило разочарование. Она начала замечать болезненные, химерические и непрактичные стороны его характера, и он понял, что его жена не только не аристократка, но, что было для него важнее, она ни в коем случае не была властной героиней его мечтаний. Вскоре после женитьбы, в ходе невинной возни, в которой принимали участие все члены небольшого семейства, он попросил жену высечь его. Она отказалась, и тогда он предложил, чтобы это сделала служанка; жена не восприняла эту идею всерьез; но он ее привел в исполнение, с большим удовлетворением от суровости полученного наказания. Однако, когда жена объяснила ему, что после этого инцидента служанка не может оставаться, Захер-Мазох полностью согласился, и она была немедленно уволена. Но он постоянно находил удовольствие в том, чтобы ставить жену в неловкие или компрометирующие обстоятельства, удовольствие, которое она, будучи слишком нормальной, не могла разделить. Это неизбежно приводило к большому количеству домашних невзгод. Он убедил ее, против ее желания, хлестать его почти каждый день кнутами, которые он сам изобрел, с прикрепленными к ним гвоздями. Он нашел это стимулирующим фактором для своей литературной работы, и это позволило ему обойтись в своих романах без стереотипной героини, которая всегда занята подчинением мужчин, поскольку, как он объяснил своей жене, когда в его жизни была реальность, он больше не был одержим ею в своих воображаемых мечтах. Однако, не довольствуясь этим, он постоянно желал, чтобы его жена была неверна. Он даже поместил объявление в газете о том, что молодая и красивая женщина желает познакомиться с энергичным мужчиной. Жена, однако, хотя и хотела угодить своему мужу, не стремилась сделать это до такой степени. Она отправилась в отель по договоренности, чтобы встретиться с незнакомцем, который ответил на это объявление, но когда она объяснила ему положение дел, он благородно проводил ее домой. Прошло некоторое время, прежде чем Захер-Мазоху в конце концов удалось заставить свою жену изменить ему. Он уделил внимание мельчайшим деталям ее туалета в этот раз, и, прощаясь с ней у двери, воскликнул: «Как я ему завидую!» Этот эпизод полностью унизил жену, и с этого момента ее любовь к мужу превратилась в ненависть. Окончательное расставание было лишь вопросом времени. Захер-Мазох завязал отношения с Хульдой Мейстер, которая приехала, чтобы работать его секретарем и переводчицей, в то время как его жена привязалась к Розенталю, умному журналисту, позже известному читателям Figaro как «Жак Сен-Сер», который понимал ее болезненное положение и испытывал к ней сочувствие и привязанность. Она переехала жить к нему в Париж, и, отказавшись разводиться с мужем, он в конце концов добился развода с ней; однако она утверждает, что никогда не имела физических отношений с Розенталем, который был человеком хрупкой организации и здоровья. Захер-Мазох соединился с Хульдой Мейстер, которую первая жена описывает как чопорную и увядшую, но кокетливую старую деву, а биограф — как очень образованную и нежную женщину, которая заботилась о нем с почти материнской преданностью. Несомненно, в обоих описаниях есть доля правды. Следует отметить, что, как ясно показывает Ванда, помимо своего ненормального сексуального темперамента, Захер-Мазох был добрым и отзывчивым, и он был сильно привязан к своему старшему ребенку. Эйленбург также цитирует высказывание выдающейся австрийской писательницы, которая была с ним знакома, что «кроме своих сексуальных эксцентричностей он был любезным, простым и отзывчивым человеком с трогательно нежной любовью к своим детям». У него было очень мало потребностей, он не пил и не курил, и хотя ему нравилось облачать женщину, к которой он был привязан, в богатые меха и фантастически роскошные одежды, сам он одевался с крайней простотой. Его жена цитирует высказывание другой женщины, что он был прост, как ребенок, и непослушен, как обезьяна.
В 1883 году Захер-Мазох и Хульда Майстер поселились в Линдхайме, деревне в Германии недалеко от Таунуса, месте, к которому романист, по-видимому, был привязан, потому что на территории его маленького поместья находилась разрушенная башня с привидениями, связанная с трагическим средневековым эпизодом. Здесь, после многих юридических проволочек, Захер-Мазох смог узаконить свой союз с Хульдой Майстер; здесь со временем родились двое детей, и здесь романист провел оставшиеся годы своей жизни в сравнительном мире. Поначалу, как это обычно бывает, с подозрением относившийся к крестьянам, Захер-Мазох постепенно приобрел на них большое влияние; он стал своего рода Толстым в сельской жизни вокруг него, другом и доверенным лицом всех жителей деревни (что-то от коммунизма Толстого, как кажется, также можно увидеть в книгах, которые он писал в это время), в то время как театральные представления, которые он открывал, и в которых его жена принимала активное участие, распространяли славу о доме во многих соседних деревнях. Тем временем его здоровье начало ухудшаться; визит в Наухайм в 1894 году не принес никакой пользы, и он умер 9 марта 1895 года.
Можно сказать, что тщательное рассмотрение явлений садизма и мазохизма приводит нас к выводу, что не существует реальной линии разграничения. Даже сам де Сад не был чистым садистом, на что достаточно одного лишь тщательного определения Блоха; можно даже утверждать, что де Сад был на самом деле мазохистом; исследование историй садизма и мазохизма, даже тех, что даны Крафт-Эбингом (как, собственно, уже указали Колин Скотт и Фере), постоянно обнаруживает следы обеих групп явлений у одного и того же человека. Поэтому их нельзя считать противоположными проявлениями. Это чувствовали некоторые авторы, которые впоследствии предложили другие названия, более ясно указывающие на связь явлений. Фере говорит о сексуальной алгофилии[98]; он применяет этот термин только к мазохизму; его можно было бы с равным успехом применить и к садизму. Шренк-Нотцинг, чтобы охватить как садизм, так и мазохизм, изобрел термин алголагния (;;;;;, боль, и ;;;;;;, сексуально возбужденный), и называет первую активной, вторую пассивной алголагнией[99]. Эйленбург также подчеркнул тесную связь между этими группами извращенных сексуальных проявлений и принял те же термины, добавив еще одну группу идеальной (иллюзорной) алголагнии, чтобы охватить случаи, в которых простое аутосуггестивное представление боли, причиненной или пережитой, достаточно для получения сексуального удовлетворения.[100]
Краткое обсуждение терминов «садизм» и «мазохизм» навязалось нам в этом месте, потому что как только в любом исследовании взаимоотношений между любовью и болью мы переходим за пределы нормальных проявлений в область, которая является более или менее ненормальной, эти две концепции всегда предстают перед нами, и необходимо было показать, на каких основаниях они здесь отвергаются как опорные точки, вокруг которых должно вращаться обсуждение. Мы можем принять их как полезные термины для обозначения двух групп клинических явлений; но мы не можем считать их имеющими какую-либо реальную научную ценность. Достигнув этого результата, мы можем продолжить рассмотрение любовного укуса как нормального проявления связи между любовью и болью, которое самым естественным образом ведет нас через границу ненормального.
Результатом любовного укуса в его крайней степени является пролитие крови. Это нельзя считать прямой целью укуса в его обычных проявлениях, поскольку смешанные чувства тесного контакта, страстного хватания, символического пожирания, которые составляют эмоциональное сопровождение укуса, были бы слишком сильно нарушены реальным ранением и реальным пролитием крови. Однако у некоторых людей, возможно, особенно у женщин, любовный укус действительно связан с сознательным желанием, хотя и более или менее сдерживаемым, пустить кровь, настоящим наслаждением этим процессом, любовью к крови. Вероятно, это происходит только у людей, которые не абсолютно нормальны, но находятся на грани ненормальности. Мы должны признать, что это стремление имеет, однако, совершенно нормальную основу. Едва ли существует какой-либо естественный объект с таким глубоким эмоциональным эффектом, как кровь, и очень легко понять, почему это должно быть так.[101] Более того, кровь входит в сферу ухаживания в силу тех же условий, посредством которых туда входит жестокость; они оба являются случайностями брачных игра, а сам брачный период является самой сутью ухаживания животных и примитивных людей, безусловно, его наиболее частым сопровождением. Так что отталкивающее или притягивающее очарование крови можно рассматривать как побочный продукт нормального ухаживания, которое, как и другие подобные побочные продукты, может стать существенным элементом ненормального ухаживания.[102]
Обычно очарование крови, если оно вообще присутствует во время сексуального возбуждения, остается более или менее скрытым, либо потому, что оно слабое, либо потому, что сдерживающие его окружающие факторы неизбежно очень сильны. Иногда оно становится более явным, и это может произойти в раннем возрасте. Фере описывает случай мужчины англосаксонского происхождения, с хорошей наследственностью, насколько это можно было установить, и не имеющего явных признаков дегенерации, который впервые испытал сексуальные проявления в возрасте 5 лет, когда у двоюродного брата мальчика пошла кровь из носа. Это был первый раз, когда он увидел что-то подобное, и он испытал эрекцию и большое удовольствие от этого зрелища. Это повторилось в следующий раз, когда у кузена пошла кровь из носа, а также всякий раз, когда он был свидетелем каких-либо травм или ран, особенно у мужчин. Несколько лет спустя он начал находить удовольствие в щипании и ином причинении легких страданий. Однако этот садизм не получил дальнейшего развития, хотя тенденция к инверсии сохранилась.[103]
Несколько похожее могло быть источником влечения к крови в случае, о котором мне сообщили о юноше 17 лет, самом младшем из большой семьи, все из которых были очень сильными и совершенно нормальными. Сам он, однако, был хрупким, высоким, с узкой грудью, маленькой головой и детскими чертами лица, в то время как умственно он отставал, с очень дефектной памятью и скудными способностями к обучению. Он чрезвычайно нервный, сварливый и подвержен приступам детской ярости. Он испытывает сильные увлечения к лицам своего пола. Но у него, по-видимому, есть только один способ получить сексуальное возбуждение и удовлетворение. Он привык залезать в горячую ванну и там вызывать эрекцию и эякуляцию, не мастурбацией, а мыслями о текущей крови. Он не ассоциирует себя с причиной этого воображаемого потока крови; он просто пассивный, но довольный зритель. Он осознает свою особенность и пытается избавиться от нее, но его усилия получить нормальное удовольствие, думая о девушке, тщетны.
Р. Д., 25 лет, замужем, хорошего социального положения; она маленькая и смуглая женщина, беспокойная и внимательная в манерах. У нее один ребенок.
Она практиковала мастурбацию с раннего возраста — с тех пор, как себя помнит — методом внешнего трения и давления. С 17 лет она могла (и до сих пор может) вызывать оргазм почти без усилий, вызывая в памяти образ любого мужчины, который поразил ее воображение. Она часто делала это, сидя и разговаривая с таким мужчиной, даже когда он был почти незнакомцем; при этом, по ее словам, достаточно было напряжения мышц бедер и малейшего движения. Некрасивые мужчины (если не уродливые), а также мужчины с репутацией развратников, сильно возбуждают ее сексуально, особенно если они были хорошего социального положения, хотя это не обязательно.
В 18 лет она стала истеричной, вероятно, как она сама считает, вследствие сильного роста в то время потворства мастурбации. Врачи, очевидно, подозревая о ее привычках, уговаривали родителей рано выдать ее замуж. Она вышла замуж в 20 лет за мужчину примерно вдвое старше ее.
В детстве (и в меньшей степени) она очень любила смотреть собачьи бои. Это зрелище вызывало сильные сексуальные ощущения и обычно оргазм, особенно если во время драки проливалось много крови. Чистые порезы и раны очень привлекают ее, будь то на себе или на мужчине. Она часто слегка резала или царапала себя, «чтобы увидеть кровь», и любит сосать рану, думая, что ее вкус «вкусный». Это вызывает сильные сексуальные ощущения и часто оргазм, особенно если в это время она думает о каком-то привлекательном мужчине и воображает, что сосет его кровь. Вид ранения женщины действует на нее лишь очень слабо, и то, как она думает, только из-за непроизвольной ассоциации идей. Вид страданий в болезни также не имеет возбуждающих эффектов, только те, которые вызваны насилием, и когда есть видимая причина страдания, такая как порезы и раны. (Синяки, из-за отсутствия крови, оказывают лишь слабое воздействие.) Возбуждение усиливается, если она представляет, что сама нанесла травму. Ей нравится представлять, что мужчина хочет изнасиловать ее, и что она борется с ним, чтобы заставить его больше ценить ее благосклонность, тем самым раня его.
Безличные идеи пыток также возбуждают ее. Она считает Книгу мучеников Фокса «прекрасной», и чем ужаснее и кровавее описанные пытки, тем сильнее сексуальное возбуждение. Книга возбуждает ее с точки зрения мучителя, а не жертвы. Она часто мастурбировала, читая ее.
Насколько это было возможно, она стремилась осуществить эти идеи в своих отношениях с мужем. Она несколько раз кусала его до крови и сосала укус во время коитуса. Ей нравится кусать его так, чтобы он морщился. Удовольствие значительно усиливается, когда она думает о различных пытках, в основном о порезах. Ей нравится, когда муж говорит с ней, а она с ним обо всех пытках, которые они могли бы устроить друг другу. Однако она никогда на самом деле не пыталась осуществить эти пытки. Она хотела бы, но не смеет, так как уверена, что он не сможет их вынести. Она не желает, чтобы ее муж испытывал их на ней, хотя ей нравится слушать, как он говорит об этом.
В то же время она любит нормальный коитус, даже слишком. Ей нравится, чтобы ее муж оставался полностью пассивным во время совокупления, чтобы он мог долгое время находиться в состоянии сильной эрекции. Таким образом, она говорит, что может довольно легко доставить себе оргазм несколько раз подряд, даже девять или десять. Однажды она даже испытала оргазм двадцать шесть раз в течение примерно одного с четвертью часа, а ее муж за это время испытал два оргазма. (Она совершенно уверена в точности этого утверждения.) Во время этого подвига много говорили о пытках, и это произошло после месячной разлуки с мужем, во время которой она старалась не мастурбировать, чтобы иметь возможность «действительно хорошо провести время», когда он вернется. Она признает, что в тот раз она была «полной развалиной» в течение пары дней после этого, но утверждает, что обычно десять или дюжина оргазмов (или спазмов, как она их называет) только заставляют ее «чувствовать себя оживленной». Она становится неистовой от возбуждения во время полового акта и нечувствительной ко всему, кроме удовольствия от него.
Она никогда до сих пор не позволяла никому (кроме мужа после замужества) знать о своих садистских импульсах, и она не осуществляла их ни с кем, хотя она хотела бы, если бы осмелилась. Она также не позволяла ни одному мужчине, кроме мужа, иметь с ней связь или позволять себе какие-либо вольности.
Вспышки садизма могут происходить эпизодически у довольно нормальных людей. Так, Кутань описывает случай юноши 17 лет — всегда считавшегося вполне нормальным и без каких-либо признаков дегенерации, даже при тщательном осмотре, или каких-либо следов истерии или алкоголизма, хотя среди его кузенов были безумцы — который имел случайные сексуальные связи в течение года или двух, и однажды, находясь в состоянии эрекции, ударил девушку три раза по груди и животу кухонным ножом, купленным для этой цели. Он очень стыдился своего поступка сразу после этого, и, принимая во внимание все обстоятельства, он был оправдан судом.[104] Здесь мы, кажется, имеем неясное и скрытое очарование крови, которое почти нормально, на мгновение прорастающее в активный импульс, который явно ненормален, хотя он мало что дал, кроме тех надрезов, которые Ватьсьяяна не одобрял, но все же считал частью ухаживания. Еще один шаг, и мы оказываемся среди самых возмутительных и крайних из всех форм сексуального извращения: с героями романов Де Сада, которые, воплощая самые заветные идеалы своего автора, планируют сцены разврата, в которых течение крови является существенным элементом коитуса; с маршалом Жилем де Рэ и венгерской графиней Батори, чья похоть могла быть насыщена только смертью бесчисленных жертв.
Этот импульс нанести удар ножом — без желания убить или даже в большинстве случаев причинить боль, а только пустить кровь и таким образом либо стимулировать, либо полностью удовлетворить половой импульс — несомненно, является самой распространенной формой кровавого садизма. Эти колющие женщин, известны во Франции как пикеры уже около столетия, а в Германии их называют Stecher или Messerstecher (их изучал Нэкке, "Zur Psychologie der sadistischen Messerstecher," Archiv f;r Kriminal-Anthropologie, Bd. 35, 1909). Случай такого рода, когда мужчина ударил ножом девушек в живот, произошел в Париже в середине восемнадцатого века, а в 1819 или 1820 году в Париже, по-видимому, была эпидемия пикеров; как мы узнаем из письма Шарлотты фон Шиллер к Кнебелю; преступники (хотя, возможно, был только один) часто посещали Бульвары и Пале-Рояль и наносили удары ножом женщинам в ягодицы или бедра; их так и не поймали. Примерно в то же время подобные случаи, но в меньшей степени, произошли в Лондоне, Брюсселе, Гамбурге и Мюнхене.
Почти всегда нападающими являются мужчины, но случаи такого же извращения у женщин не являются чем-то необычным. Так, доктор Кирнан сообщает мне об ирландке в возрасте 40 лет, которая в начале менопаузы в Нью-Йорке в 1909 году заколола пятерых мужчин шляпной булавкой. Мотив был сексуальным, и она сказала одному из мужчин, что заколола его, потому что «любила».
Жиль де Рэ, сражавшийся рядом с Жанной д'Арк, является классическим примером садиста в его крайней форме, включающей убийство юношей и девушек. Бернелл считает, что есть доля правды в утверждении Гюисманса о том, что связь с Жанной д'Арк была предрасполагающей причиной в потере равновесия Жиля де Рэ. Другой причиной была его роскошная привычка к жизни. Сам он, несомненно, справедливо, придавал значение предположениям, полученным при чтении Светония. Судя по неясному отрывку в его признаниях, он, по-видимому, был сексуально развитым ребенком. Он был артистичным и ученым, любил книги, общество ученых людей и музыку. Бернель описывает его как «благочестивого воина, жестокого и проницательного художника, сладострастного убийцу, возвышенного мистика», который в то же время был неуравновешенным, выдающимся дегенератом и болезненно импульсивным. (Лучшие книги о Жиле де Рэ — это «Жиль де Рэ» аббата Боссара, в которой, однако, автор, будучи священником, относится к своему предмету как к вполне здравомыслящему и ненормально порочному; роман Гюисманса «La-Bas», который представляет собой подробное исследование Жиля де Рэ, и «Теза Парижская», «Психоз Жиля де Рэ» Ф. Х. Бернеля, 1910.)
Было высказано мнение, что история Жиля де Рэ — всего лишь легенда. Эта точка зрения не принимается, но не может быть никаких сомнений в том, что садистские проявления, которые имели место в Средние века, были смешаны с легендарными и фольклорными элементами. Эти элементы были сосредоточены на концепции оборотня, который, как предполагалось, был человеком, временно превращенным в волка с кровожадными импульсами. (См., например, статьи «Вервольф» и «Ликантропия» в Encyclopaedia Britannica.) Франция, в частности, кишела оборотнями в шестнадцатом веке. Однако в 1603 году в Бордо на суде с участием оборотня было решено, что ликантропия была всего лишь безумным заблуждением. Дюма («Les Loup-Garous», Journal de Psychologie Normale et Pathologique, май-июнь 1907 г.) утверждает, что средневековые оборотни были садистами, чьи преступления были в основном воображаемыми, хотя иногда и реальными, предшественниками современного Джека Потрошителя. Сложная природа элементов, составляющих веру в оборотня, подчеркивается Эрнестом Джонсом, Der Alptraum, 1912.
Связанный с оборотнем, но отличный от него, вампир, предположительно мертвый человек, который восстал из мертвых, чтобы сосать кровь живых во время сна. В качестве возмездия живые выкапывали, изгоняли и калечили предполагаемых вампиров. Это называлось вампиризмом. Затем имя вампира передавалось живому человеку, который таким образом обращался с трупом. Всякое осквернение трупа, независимо от его происхождения, теперь часто называется вампиризмом (Epaulow, Vampirisme, Th;se de Lyon, 1901; id., "Le Vampire du Muy," Archives d'Anthropologie Criminelle, Sept., 1903). Самое раннее определенное упоминание о некрофилии есть у Геродота, который рассказывает (кн. ii, гл. lxxxix) о египтянине, который имел связь с телом недавно умершей женщины. Эпаулов приводит различные старые случаи и, в полном объеме, случай, который он сам расследовал, Ардиссона, «вампира дю Мюи». У В. А. Ф. Брауна также есть интересная статья о «некрофилизме» (Journal of Mental Science, янв. 1875 г.), которую он считает атавистической. Когда, кроме того, происходит расчленение трупа, это состояние называется некросадизмом. Кажется, что обычно нет настоящего садизма ни в некросадизме, ни в некрофилизме. (См., однако, Bloch, Beitr;ge, т. ii, стр. 284 и след.)
Следует также сказать, что случаи изнасилования с последующим убийством довольно часто не являются садистскими. Тип таких случаев представлен Солейяном, который насиловал, а затем убивал детей. Он не проявлял никаких садистских извращений. Он просто убивал, чтобы не быть обнаруженным, как грабитель, которого прервали, может совершить убийство, чтобы скрыться. (Э. Дюпре, «L'Affaire Soleilland», Архивы криминальной антропологии, янв.-февр. 1910 г.)
Тщательное и подробное исследование полностью сформировавшегося садиста было проведено Лакассанем, Руссе и Папийоном («L'Affaire Reidal», Архивы криминальной антропологии, окт.-ноябрь 1907 г.). Рейдаль, юноша 18 лет, семинарист, был врожденным кровожадным садистом, который убил другого юношу и в конце концов был отправлен в психушку. С 4 лет у него были сладострастные идеи, связанные с кровью и убийством, и он любил играть в убийство с другими детьми. Он был инфантильного физического развития, с приятным детским выражением лица, очень религиозен и ненавидел непристойность и безнравственность. Но любовь к крови и убийству была непреодолимой одержимостью, и ее удовлетворение вызывало огромное эмоциональное облегчение.
Садизм в целом был особенно изучен Лакассанем, Vacher l'Eventreur et les Crimes Sadiques, 1899. Зоосадизм, или садизм по отношению к животным, рассматривался П. Томасом, "Le Sadisme sur les Animaux," Archives d'Anthropologie Criminelle, сентябрь, 1903. Аутосадизм, или "аутоэротическая жестокость", то есть травмы, нанесенные человеку им самим с сексуальными мотивами, исследовался Г. Бахом (Sexuelle Verrirungen des Menschen und der Nature, стр. 427); это состояние, однако, кажется формой алголагнии, более мазохистской, чем садистской по характеру.
Что касается медико-правовых аспектов, Кирнан («Ответственность за активную алгофилию», Medicine, апрель 1903 г.) излагает доводы в пользу полной и всеобъемлющей ответственности садистов, а Гарольд Мойер приходит к такому же выводу («Являются ли сексуальные извращения безумием?» Alienist and Neurologist, май 1907 г.). См. также «Медико-правовые аспекты моральных правонарушений» Туано (под редакцией Вейсса, 1911 г.), гл. xviii. Хотя мы, вероятно, имеем право считать садиста морально не безумным в техническом смысле, мы должны помнить, что он, по большей части, изначально в высшей степени ненормален. Как указывает Гаупп («Sexual-Probleme», октябрь 1909 г., стр. 797), мы не можем измерить влияния, которые создают садиста, и поэтому мы не должны пытаться «наказать» его, но мы обязаны поставить его в положение, в котором он не будет причинять вреда обществу.
Здесь достаточно подчеркнуть тот факт, что нет решения непрерывности в связях, которые связывают абсолютно нормальные проявления секса с самыми крайними нарушениями всех человеческих законов. Это настолько верно, что, говоря, что эти проявления являются нарушениями всех человеческих законов, мы не можем продолжать добавлять, что, казалось бы, довольно очевидно, что они являются также нарушениями всех естественных законов. Нам нужно лишь достаточно далеко уйти назад или достаточно далеко в сторону в различных зоологических рядах, чтобы обнаружить, что проявления, которые, с человеческой точки зрения, являются в крайней степени ненормально садистскими, здесь становятся фактически нормальными. Среди самых разных видов ранение и разрывание обычно происходят во время или сразу после коитуса; если мы вернемся к началу жизни животных в простейших, то само половое совокупление иногда обнаруживается как подобие, если не действительность, полного пожирания одного организма другим. На очень большой части природы, как было верно сказано, «только тонкая завеса отделяет любовь от смерти».[105]
В целом, действительно, есть точка различия. В этом ненормальном садизме, который время от времени появляется среди цивилизованных людей, жертвой самца почти всегда становится самка. Но в нормальном садизме, который встречается на большой части природы, жертвой самки почти всегда становится самец. Именно самец паука оплодотворяет самку, рискуя своей жизнью, и иногда погибает при попытке; именно самец пчелы после соития с королевой падает замертво от этих роковых объятий, оставляя ее отбрасывать его внутренности и спокойно продолжать свой путь.[106] Если кому-то покажется, что ход нашего исследования заставляет нас с невозмутимостью рассматривать как естественное явление некое подобие жестокости мужчины в его отношениях с женщиной, то они могут, если захотят, поразмыслить о том, что это явление является лишь очень слабым противовесом той жестокости, которая естественным образом проявлялась женщиной по отношению к мужчине задолго до того, как появился человек.
[83]
Krafft-Ebing, Psychopathia Sexualis, английский перевод десятого немецкого издания, стр. 80, 209. Следует добавить, что объектом садистского импульса не обязательно является лицо противоположного пола.
[84]
A. Moll, Die Kontr;re Sexualempfindung, третье издание, 1899, стр. 309.
[85]
F;r;, L'Instinct Sexuel, стр. 133.
[86]
P. Garnier, "Des Perversions Sexuelles", Тринадцатый международный медицинский конгресс, секция психиатрии, Париж, 1900.
[87]
E. D;hren, Der Marquis de Sade und Seine Zeit, третье издание, 1901, стр. 449.
[88]
См., например, «Beitr;ge zur ;tiologie der Psychopathia Sexualis» Блоха, часть II, с. 178.
[89]
Крафт-Эбинг, Psychopathia Sexualis, английский перевод десятого немецкого издания, стр. 115. Стефановский, который также обсуждал это состояние (Archives de l'Anthropologie Criminelle, май 1892 г., и перевод с примечаниями Кирнана, алиениста и невролога, октябрь 1892 г.), назвал его пассивизмом.
[90]
Анатомия меланхолии, часть III, раздел 2, мем. iii, замены, 1.
[91]
«Аристотель как мазохист», Geschlecht und Gesellschaft, Bd. ii, хт. 2.
[92]
Die Kontr;re Sexualempfindung, третье издание, стр. 277. Ср. C. F. von Schlichtegroll, Sacher-Masoch und der Masochismus, стр. 120.
[93]
См. C. F. von Schlichtegroll, loc. cit., стр. 124 et seq.
[94]
Иван Блох считает, что это самое распространенное из всех сексуальных извращений, более распространенное, чем даже гомосексуальность.
[95]
Это, несомненно, было заметно в более ранней цивилизации. Очень ярко выраженное мазохистское высказывание можно найти в древнеегипетской любовной песне, написанной около 1200 г. до н. э.: «О! Если бы я стал ее носильщиком, я бы заставил ее разгневаться на меня. И когда бы я только услышал ее голос, голос ее гнева, я бы стал ребенком от страха». (Видеманн, «Популярная литература Древнего Египта», стр. 9.) Активность и независимость египетских женщин того времени вполне могли предоставить множество возможностей древнеегипетским мазохистам.
[96]
Колин Скотт, «Секс и искусство», American Journal of Psychology, т. vii, № 2, стр. 208.
[97]
Не следует полагать, что влечение к меху или хлысту полностью объясняется таким случайным ранним опытом, который в случае Захера-Мазоха послужил для его возникновения. Хлыст нам придется кратко рассмотреть позже. Очарование, вызываемое мехом, независимо от того, проявляется ли оно как любовь или страх, по-видимому, очень распространено у многих детей и почти инстинктивно. Стэнли Холл в своем «Исследовании страхов» (American Journal of Psychology, т. viii, стр. 213) получил целых 111 хорошо развитых случаев страха перед мехом, или, как он это называет, дорафобии, в некоторых случаях появляющейся уже в возрасте 6 месяцев, и он приводит много примеров. Он замечает, что любовь к меху все еще более распространена, и заключает, что «и эта любовь, и страх настолько сильны и инстинктивны, что их вряд ли можно полностью объяснить, не обращаясь к тому времени, когда связь с животными была гораздо теснее, чем сейчас, или, возможно, когда наши далекие предки были волосатыми». (Ср. «Эротический символизм», iv, в пятом томе этих исследований.)
[98]
F;r;, L'Instinct Sexuel, стр. 138.
[99]
Schrenck-Notzing, Zeitschrift f;r Hypnotismus, Bd. ix, ht. 2, 1899.
[100]
Eulenburg, Sadismus und Masochismus, второе издание, 1911, стр. 5.
[101]
Я уже рассматривал этот момент в другом месте, обсуждая особый эмоциональный тон красного цвета (Хэвелок Эллис, «Психология красного», Popular Science Monthly, август и сентябрь 1900 г.).
[102]
Вероятно, мотивом сексуальных убийств почти всегда является пролитие крови, а не причинение смерти. Леппманн (Bulletin Internationale de Droit P;nal, т. VI, 1896, стр. 115) указывает, что такие убийства обычно совершаются путем ранения шеи или увечья живота, но никогда — путем ранения головы. Т. Клей Шоу, который называет жажду крови гемотимией, написал интересную и наводящую на размышления статью («A Prominent Motive in Murder», Lancet, 19 июня 1909 г.) о естественном очаровании крови. Блюмрёдер в 1830 году, по-видимому, был первым, кто определенно обратил внимание на связь между похотью и кровью.
[103]
F;r;, Revue de Chirurgie, 10 марта 1905 г.
[104]
H. Coutagne, «Cas de Perversion Sanguinaire de l'Instinct Sexuel», Annales M;dico-Psychologiques, июль и август 1893 г. D. S. Booth (Alienist and Neurologist, август 1906 г.) описывает случай мужчины с невротической наследственностью, который слегка ударил женщину перочинным ножом, когда шел к проститутке.
[105]
Кирнан, по-видимому, был первым, кто предположил связь этих фактов с садизмом, который он считал ненормальной человеческой формой явлений, которые можно обнаружить в самом начале жизни животных, как, по сути, пережиток или атавистическое повторное появление примитивного сексуального каннибализма. См. его «Психологические аспекты сексуального аппетита», Alienist and Neurologist, апрель 1891 г., и «Ответственность за сексуальные извращения», Chicago Medical Recorder, март 1892 г. Пента также независимо разработал концепцию биологической основы садизма и других сексуальных извращений (I Pervertimenti Sessuali, 1893 г.). Следует добавить, что, как указывает Реми де Гурмон (Promenades Philosophiques, 2-я серия, стр. 273), этот сексуальный каннибализм, совершаемый самкой, может не иметь, в первую очередь, никакого эротического значения: «Она съедает его, потому что голодна и потому что, когда он истощен, он становится легкой добычей».
[106]
В главе под названием «Le Vol Nuptial» своей очаровательной книги о жизни пчел Метерлинк дал несравненную картину трагического ухаживания этих насекомых.
III.
Бичевание как типичная иллюстрация алголагнии — Причины связи между сексуальными эмоциями и поркой — Физические причины — Психические причины, вероятно, более важные — Разнообразные эмоциональные ассоциации порки — Ее широкая распространенность.
Вся проблема любви и боли, в ее дополнительных садистских и мазохистских аспектах, представлена нам в связи с удовольствием, иногда испытываемым при порке, или при порке, или при наблюдении или размышлении о сценах порки. Связь сексуальных эмоций с кровопролитием является настолько крайним извращением, она так быстро опускается до фаз, которые явно жестоки, отвратительны и чудовищны в крайней степени, что она обязательно редка, и те, кто страдает от нее, часто более или менее слабоумны. С поркой все иначе. Порка всегда была признанным религиозным покаянием; она по-прежнему считается полезным и безвредным методом наказания; нет ничего обязательно жестокого, отвратительного или чудовищного в идее или реальности бичевания, и совершенно легко и естественно, что интерес к предмету может возникнуть у невинного и даже нормального ребенка и, таким образом, предоставить зародыш, вокруг которого, по крайней мере временно, могут кристаллизоваться сексуальные идеи. По этим причинам связь между любовью и болью может быть более отчетливо выявлена в связи с бичеванием, чем с кровью.
Нет, ни в коем случае, никакой необходимой связи между бичеванием и сексуальными эмоциями. Если бы она была, эта форма покаяния не была бы так долго одобрена или, по крайней мере, терпима Церковью.[107]
На самом деле, действительно, она не всегда была одобрена или даже терпима. Папа Адриан IV в восьмом веке запретил священникам бить своих кающихся, и во время эпидемии бичевания в тринадцатом веке, которая была высоко одобрена многими святыми людьми, злоупотребления были еще настолько часты, что Климент VI издал буллу против этих процессий. Все подобные папские запреты остались без эффекта. Связь религиозного бичевания с извращенными сексуальными мотивами показана в его осуждении в более поздние века инквизицией, которая привыкла преследовать священников, которые, предписывая бичевание как епитимью, применяли его лично или заставляли применять его к раздетому кающемуся в его присутствии, или заставляли кающуюся женщину дисциплинировать его, такие проступки считались формами «домогательства».[108] Кажется, даже есть некоторые основания предполагать, что религиозная мания бичевания, которая была столь распространена в позднее Средневековье, когда процессии кающихся, мужчин и женщин, ревностно секли себя и друг друга, могла иметь некоторое отношение к открытию эротического бичевания,[109] которое, во всяком случае в Европе, кажется, едва ли было известно до шестнадцатого века. В любом случае, это должно было способствовать созданию предрасположенности. Введение бичевания как определенно признанного сексуального стимулятора принадлежит Эйленбургу, в его интересной книге Sadismus und Masochismus, приписываемой арабским врачам. Похоже, что по совету арабского врача герцогиню Леонору Гонзагу из Мантуи мать высекла плетью, чтобы она могла более тепло отвечать на объятия мужа и зачать.
Каково бы ни было точное происхождение сексуального бичевания в Европе, не может быть никаких сомнений в том, что вскоре оно стало чрезвычайно распространенным, и таковым оно остается и по сей день. Те, кто обладает особыми знаниями в таких вопросах, заявляют, что сексуальное бичевание является наиболее распространенным из всех сексуальных извращений в Англии.[110] Это убеждение, как я знаю, разделяют многие люди как в Англии, так и за ее пределами. Как бы то ни было, тенденция, безусловно, распространена. Я сомневаюсь, что оно менее распространено в Германии, судя по большому количеству книг на тему бичевания, опубликованных на немецком языке. В каталоге «интересных книг» на эту и смежные темы, выпущенном немецким издателем и книготорговцем, я нахожу, что из пятидесяти пяти томов, целых семнадцать или восемнадцать, все на немецком языке, посвящены исключительно вопросу бичевания, в то время как многие другие книги, по-видимому, частично посвящены той же теме.[111] Несомненно, верно, что большая роль, которую розга играла в прошлой истории нашей цивилизации, оправдывает значительный научный интерес к теме бичевания, но ясно, что интерес к этим книгам далеко не всегда научный, а очень часто сексуальный.
Примечательно, что, хотя сексуальные ассоциации порки, будь то в легкой или в значительной степени, так часты в наше время, их, по-видимому, совсем нелегко проследить в древние времена. «Бичевание», как я обнаружил, было заявлено современным редактором Priapeia, «столь широко практикуемое в Англии как провокация к похоти, почти полностью не отмечено латинскими эротическими писателями, хотя в Satyricon Петрония (гл. cxxxviii) Энколпий, описывая шаги, предпринятые Энотеей для устранения временной импотенции, которой он был подвергнут, говорит: «Затем она смешала сок настурции с южным деревом и, омыв мои передние части, взяла пучок зеленой крапивы и нежно хлестала мой живот ниже пупка». Похоже также, что многие древние куртизанки посвящали Венере в качестве ex-votos хлыст, уздечку или шпору в знак своего мастерства в езде на своих любовниках. Хлыст иногда использовался в древности, но если он вызывал сексуальные эмоции, то, похоже, они оставались без внимания. «Мы, естественно, ничего не знаем», замечает Эйленбург (Sadismus und Masochismus, стр. 72), «о чувствах жрицы Артемиды при бичевании спартанских юношей; или какие эмоции вдохновляли жрицу сирийской богини при подобных обстоятельствах; или что чувствовал римский Pontifex Maximus, когда он бичевал обнаженное тело весталки (как описано Плутархом) за занавеской, а «plagosus Orbilius» практиковал только на детях».
Именно в эпоху Возрождения начали фиксироваться случаи ненормального сексуального удовольствия от бичевания. Самое раннее отчетливое упоминание о мазохистском бичевании, по-видимому, было сделано Пико делла Мирандола ближе к концу пятнадцатого века в его Disputationes Adversus Astrologiam Divinatricem, кн. iii, гл. xxvii. Целий Родигин в 1516 году снова рассказал случай с мужчиной, которого он знал, которому нравилось, когда его жестоко били плетью, и который считал это стимулятором коитуса. Отто Брунфельс в своем Onomasticon (1534), ст. «Coitus» ссылается на другой случай с мужчиной, который не мог иметь половой акт со своей женой, пока его не высекли. Затем, столетие спустя, в 1643 году, Мейбомиус написал De Usu Flagrorum in re Venerea, самый ранний трактат на эту тему, повествующий о различных случаях. Многочисленные старые случаи удовольствия от бичевания и уртикации были собраны Шуригом в 1720 году в его Spermatologia, стр. 253-258.
Самый ранний определенно описанный медицинский случай садистского удовольствия при виде активной порки, с которым я сам столкнулся, относится к 1672 году и встречается в письме, в котором Нестерус просит мнения Гарманна. Он близко знает, утверждает он, очень ученого человека, чье имя, ради чести, которую он ему оказывает, он воздерживается упоминать, который, когда в школе или в другом месте видит мальчика без штанов и высеченного розгами, и слышит его крики, сразу же обильно испускает семя без какой-либо эрекции, но с большим умственным волнением. Тот же самый случай часто случается с ним во время сна, сопровождаясь снами о порке. Нестерус продолжает упоминать, что этот «laudatus vir» был также чрезвычайно чувствителен к запаху клубники и других фруктов, которые вызывали тошноту. Он был, очевидно, невротическим субъектом. (L. C. F. Garmanni et Aliorum Virorum Clarissimorum, Epistolarum Centuria, Rostochi et Lipsi;, 1714.)
В Англии мы обнаруживаем, что к концу шестнадцатого века одна из эпиграмм Марло повествует о некоем Франкусе, который перед сношением со своей любовницей «посылает за розгами и раздевается догола», а к середине семнадцатого века существование связи между бичеванием и сексуальным удовольствием, похоже, стало общепризнанным. В 1661 году в вульгарной «трагикомедии» под названием «Пресвитерианская плеть» мы находим: «Я ручаюсь, что он думал, что щекотание ягодиц девицы розгой спровоцирует ее на разврат». То, что порка была хорошо известна как сексуальное возбуждающее средство в Англии в восемнадцатом веке, достаточно подтверждается тем фактом, что в одной из серий Хогарта, представляющей «Прогресс проститутки», над кроватью висит березовый прут. Распространенность сексуального бичевания в Англии в конце того века и начале девятнадцатого обсуждается Дюреном (Иваном Блохом) в его Geschlechtsleben in England (1901-3), особенно в т. ii, гл. vi.
Хотя, однако, свидетельства относительно сексуального бичевания редки, до недавнего времени порка как наказание была чрезвычайно распространена. Возможно даже, что сама ее распространенность и последующая близость, с которой ее считали, были неблагоприятны для развития любого таинственного эмоционального состояния, которое могло бы воздействовать на сексуальную сферу, за исключением явно невротичных субъектов. Таким образом, телесное наказание жен мужьями было обычным и разрешенным. Это было так не только в поговорке в Восточной Европе, но и на крайнем Западе и среди людей, чьи женщины пользовались большой свободой и почетом. Кимрийский закон позволял мужу наказывать свою жену за гневные речи, например, за то, что она называла его дворнягой; за раздачу имущества, которое она не имела права раздавать; или за то, что ее нашли скрывающейся с другим мужчиной. За первые два проступка она могла заплатить ему три коровы. Когда она принимала наказание, она должна была получить «три удара палкой длиной с предплечье ее мужа и толщиной с его длинный палец, и куда бы он ни пожелал, кроме головы»; так что она должна была страдать только от боли, а не от травм. (Р. Б. Холт, «Законы о браке и обычаи кимри», Журнал антропологического института, август-ноябрь 1898 г., стр. 162.)
«Закон Кимрика», пишет корреспондент, «кажется, сохранился в народном веровании в восточных и центральных штатах Соединенных Штатов. Например, в полицейских судах Нью-Йорка утверждалось, что мужчина имеет право бить свою жену палкой не толще своего большого пальца. В Пенсильвании были вынесены фактические оправдательные приговоры».
Во всех классах детей жестоко били родители и другие лица, имевшие над ними власть. Можно вспомнить, что в двенадцатом веке, когда Абеляр стал учителем Элоизы, которой тогда было около 18 лет, ее дядя разрешил ему бить ее, если она проявляла небрежность в учебе. Даже в шестнадцатом веке Жанна д'Альбер, которая стала матерью Генриха IV Французского, в возрасте 13; лет вышла замуж за герцога Клевского, и, чтобы преодолеть ее сопротивление этому союзу, королева, ее мать, приказала высечь ее до такой степени, что она думала, что умрет от этого. Однако кнут в этом случае был лишь частично успешным, поскольку герцогу так и не удалось осуществить брак, который, в результате, был аннулирован. (Кабанес собирает многочисленные факты относительно распространенности бичевания как наказания в древней Франции в интересной главе «La Flagellation a la Cour et ; la Ville» в его Indiscretions de l'Histoire, 1903.)
Что касается распространенности бичевания в Англии, то доказательства представлены Эндрюсом в главе «Whipping and Whipping Posts» в его книге о древних наказаниях. Оно существовало с самых ранних времен и применялось за самые разные правонарушения, как к мужчинам, так и к женщинам, за бродяжничество, за воровство, к отцам и матерям незаконнорожденных детей, за пьянство, за безумие, даже иногда за оспу. Одно время представителей обоих полов секли голыми, но со времен королевы Елизаветы только выше пояса. В 1791 году порка бродячих женщин была прекращена законом. (W. Andrews, Bygone Punishments, 1899.)
Однако следует отметить, что закон всегда сильно отстает от общественного чувства и обычаев, и бичевание как распространенное наказание вышло из употребления или стало очень формальным задолго до того, как в закон были внесены какие-либо изменения, хотя оно не полностью исчезло, даже по закону, сегодня. Существует даже невежественная и ретроградная тенденция возродить его. Таким образом, даже в суровые дни Содружества предполагаемая порка розгами служанки ее хозяином, хотя и без серьезных физических травм, вызвала большой общественный резонанс, как мы видим на примере дела преподобного Захари Крофтона, выдающегося лондонского священника, который был привлечен к ответственности в 1657 году по обвинению в порке своей служанки Мэри Кэдман за то, что она поздно утром легла в постель и украла сахар. Этот инцидент привел к появлению нескольких памфлетов. В сатире на Крофтона «Пресвитерианин, плетка или Ноктрофф'с Мейд Уипт» (1661) мы читаем: «Не только Евангелие противоречит, но и хорошие манеры — поднимать юбки девицы, блузку и все остальное»; а в виршах-балладе «Бо-Пип», которая также была написана на ту же тему, говорится, что Крофтон должен был оставить жену, чтобы отчитать служанку. Крофтон опубликовал два памфлета, один под своим именем, а другой под именем Алетиса Ноктроффа (1657), в которых он подробно разбирал обвинение как ложное и легкомысленное. В одном отрывке он предлагает квалифицированную защиту такого поступка: «Я не могу не сокрушаться о крайней грубости нашего времени, когда такое безрассудство преследуется как за какое-то высокое и печально известное преступление. Предположим, что это было бы правдой (а это не так), разве не может какой-нибудь выдающийся брат из конгрегации быть признан виновным в том же самом поступке? Разве это не намного меньше, чем выпить бокал за здоровье голым на дорожном знаке? Разве это не может быть так же теологически защищено, как и поучение мужа своей жены?» Этот отрывок и весь эпизод показывают, что чувства по отношению к этому вопросу в то время находились в состоянии перехода.
Бичевание как покаяние, налагаемое самим кающимся или другим лицом, также было чрезвычайно распространено в средние века и позднее. Согласно Уолсингему («Master of the Rolls' Collection», т. I, стр. 275), в Англии в середине четырнадцатого века кающиеся, иногда люди знатного происхождения, жестоко бичевали себя, даже до пролития крови, плача или распевая при этом; они использовали веревки с узлами, содержащими гвозди.
В более позднее время обычай религиозного бичевания более сохранялся в Испании. Графиня д'Ольнуа, посетившая Испанию в 1685 году, описала бичевания, практиковавшиеся публично в Мадриде. Описав одежду, которую носят эти бичеватели, которая соответствует той, которую носят в Испании на Страстной неделе в настоящее время члены Кофрадиас, лицо скрыто высоким головным убором в виде сахарной головы, она продолжает: «Они прикрепляют ленты к своим бичам, и обычно их хозяйки оказывают им честь своими милостями. Чтобы завоевать общественное восхищение, они не должны жестикулировать рукой, а только двигать запястьем и кистью; удары должны наноситься без спешки, и кровь не должна портить костюм. Они наносят себе ужасные раны на плечах, из которых кровь течет ручьями; они маршируют по улицам размеренным шагом; они проходят перед окнами своих хозяек, где они бичуют себя с изумительным терпением. Дама смотрит на это прекрасное зрелище через жалюзи своей комнаты и знаком поощряет его высечь себя и дает ему понять, как ей нравится этот вид галантности. Когда они встречают красивую женщину, они бьют себя так, что кровь переходит к ней; это большая честь, и благодарная дама благодарит их... Все это правда до последней буквы».
Графиня продолжает описывать других и более искренних кающихся, часто знатного происхождения, которых можно увидеть на улице голыми выше пояса и с босыми ногами на грубой и острой мостовой; у некоторых были мечи, пронзившие кожу их тела и рук, у других были тяжелые кресты, которые тяготили их. Она замечает, что папский нунций сказал ей, что он запретил исповедникам налагать такие епитимьи, и что они были обусловлены преданностью самих кающихся. (Relation du Voyage d'Espagne, 1692, vol. ii, pp. 158-164.)
Практика публичного самобичевания в церкви во время Великого поста существовала в Испании и Португалии вплоть до начала девятнадцатого века. Описания этого часто встречаются в старых томах путешествий. Так, я нахожу путешественника по Испании в 1786 году, описывающего, как, в Барселоне он присутствовал, когда в Великий пост на Miserere в монастырской церкви Сан-Фелипе Нери в пятницу вечером двери были закрыты, свет потушен, и в полной темноте все обнажили спины, распевая, пока бичевали себя, все громче и резче и с все большей яростью, пока через двадцать минут все не закончилось глубоким стоном. Упоминается, что в Малаге после такой сцены вся церковь была утром окроплена кровью. (Джозеф Таунсенд, Путешествие по Испании в 1786 году, т. I, стр. 122; т. III, стр. 15.)
Даже в наши дни религиозное самобичевание практикуется испанцами на Азорских островах в затемненных церквях во время Великого поста, и стены в это время часто бывают заляпаны кровью. (O. H. Howarth, «The Survival of Corporal Punishment», Journal Anthropological Institute, февраль 1889 г.) В отдаленных районах Испании (например, около Аро в Риохе) также есть братства, которые будут бичевать себя в Страстную пятницу, но не в церкви. (Dario de Regoyos, Espa;a Negra, 1899 г., стр. 72.)
Когда мы мельком взглянем на историю бичевания и поймем, что, хотя бичевание как наказание было очень распространено, были периоды и страны, не демонстрирующие четкого знания какой-либо сексуальной связи бичевания, становится ясно, что бичевание не обязательно является алголагническим проявлением. Кажется очевидным, что должны быть особые обстоятельства и, возможно, врожденная предрасположенность, чтобы определенно выявить связь бичевания с сексуальным импульсом. Так, Лёвенфельд считает, что только около 1 процента людей могут быть сексуально возбуждены бичеванием ягодиц,[112] и Нэкке также решительно придерживается мнения, что не может быть сексуального удовольствия от бичевания без предрасположенности, что встречается редко.[113] На этом основании многие считают, что физическое наказание, при условии, что оно умеренное, применяется редко и только к детям, которые достаточно здоровы и энергичны, не должно быть абсолютно запрещено.[114] Но как бы ни была редка и ненормальна сексуальная реакция на фактическое бичевание у взрослых, мы увидим, что общая сексуальная ассоциация бичевания в сознании детей, а часто и их старших, ни в коем случае не редка и едва ли ненормальна.
В чем причина связи между сексуальными эмоциями и бичеванием? Некоторые полагают, что очень простая физическая причина полностью объясняет эти явления. Известно, что сильная стимуляция ягодичной области может, особенно при предрасполагающих условиях, вызывать или усиливать сексуальное возбуждение, в силу того, что обе области снабжаются ветвями одного и того же нерва.
Есть еще одна причина, по которой порка должна оказывать сексуальное влияние. Как особенно отметил Фере, в умеренных количествах она оказывает тонизирующий эффект и, как таковая, имеет общий полезный результат в стимуляции всего тела. Этот факт, действительно, был признан классическими врачами, и Гален считал бичевание тонизирующим средством.[115] Таким образом, следует не только сказать, что порка, применяемая к ягодичной области, оказывает прямое влияние на стимуляцию половых органов, но и ее общее тонизирующее влияние должно естественным образом распространяться на половую систему.
Возможно, мы должны принять во внимание здесь биологический фактор, такой, который мы обнаружили в других формах садизма и мазохизма. В этой связи одна дама пишет мне: «Что касается теории, которая связывает желание порки с тем, как животные занимаются любовью, где удары или надавливание на задние конечности являются почти необходимым предварительным условием для удовольствия, вы когда-нибудь замечали, как ведут себя олени? Их самки кажутся такими же робкими, насколько возбудимыми являются самцы, и удары, наносимые им рогами их самок, чтобы заставить их покориться, должны быть, я думаю, точным эквивалентом избиения палкой».
Примечательно, что в некоторых случаях хлыст, по-видимому, даже оказывает психическое влияние, вызывая сексуальное возбуждение у животных, привыкших к его применению в качестве стимулятора действия. Так, профессор Корневен из Лиона описывает случай венгерского жеребца, в остальном довольно сильного, у которого эрекция могла возникнуть только в присутствии кобылы в течке, когда хлыст щелкал около него и время от времени нежно прикладывался к его ногам. (Корневен, Архивы криминальной антропологии, январь 1896 г.)
Здесь, несомненно, мы имеем определенную анатомическую и физиологическую связь, которая часто служит отправной точкой для поворота сексуальных чувств в этом направлении и иногда будет поддерживать извращение, когда оно возникло иным образом. Но эта связь, даже если мы будем рассматривать ее как довольно частый канал, посредством которого возбуждаются сексуальные эмоции, не будет достаточной для объяснения большинства или даже многих случаев, в которых порка вызывает сексуальное очарование. Во многих, если не в большинстве случаев, обнаруживается, что идея порки утверждает свое сексуальное значение совершенно независимо от любого личного опыта, даже у людей, которых никогда не пороли;[116] нередко также у людей, которых пороли и которые не чувствуют ничего, кроме отвращения к реальному исполнению, каким бы привлекательным оно ни было в воображении.
Очевидно, что мы должны искать объяснение этого явления в основном в психических причинах. Порка, нанесенная или перенесенная, имеет тенденцию возбуждать, смутно, но определенно, очень фундаментальные и примитивные эмоции гнева и страха, которые, как мы видели, всегда были связаны с ухаживанием, и она имеет тенденцию возбуждать их в возрасте, когда сексуальные эмоции еще не сформировались, и при обстоятельствах, которые, вероятно, создадут сексуальные ассоциации. С самых ранних лет детей приучают бояться порки, даже когда они на самом деле не подвергаются ей, и несправедливое наказание такого рода, налагаемое на них самих или на других, часто вызывает сильный гнев, нервное возбуждение или ужас в чувствительных умах детей.[117] Более того, как мне указала одна женщина, которая сама в раннем возрасте была затронута сексуальными ассоциациями порки, ребенок видит голое тело только тогда, когда его раскрывают для порки, и его сексуальное очарование может быть отчасти обусловлено этой причиной. Мы также должны отметить, что само зрелище страдания является, в некоторой степени и при некоторых обстоятельствах, стимулятором сексуальных эмоций. Очевидно, что ряд факторов способствуют тому, чтобы окружить порку в очень раннем возрасте мощными эмоциональными ассоциациями, и что эти ассоциации носят такой характер, что у предрасположенных субъектов они очень легко увлекаются в сексуальное русло.[118] Различные линии доказательств подтверждают этот вывод. Так, из нескольких надежных источников я узнал, что вид мальчика, которого бьют палкой в школе, может вызвать сексуальное возбуждение у мальчиков, которые это наблюдают. Связь сексуальных эмоций с поркой, опять же, очень часто проявляется у школьных учителей, и было зафиксировано много случаев, когда порка мальчиков под давлением этого импульса доходила до крайних пределов. Ранний и выдающийся пример представляет собой Юдалл, гуманист, в свое время директор Итона, который был известен своей привычкой часто применять телесные наказания по незначительной причине или без нее, и который признался в сексуальных практиках с мальчиками, находящимися под его опекой.[119]
Саниченко привлек внимание к случаю русского чиновника, школьного инспектора, в присутствии которого каждый день пороли около пятидесяти учеников, как к доказательству болезненного удовольствия от таких сцен. Даже когда нельзя четко проследить никакой сексуальный элемент, сцены порки иногда оказывают особое очарование на некоторых людей с чувствительным эмоциональным темпераментом. Один мой друг, священнослужитель, который прочитал много романов, рассказал мне, что он был поражен частотой, с которой романисты описывают такие сцены с большой роскошью деталей; его список включает романы известных религиозных писателей обоих полов. В некоторых из этих случаев есть основания полагать, что писатели чувствовали эту сексуальную связь порки.
Естественно, что интерес к порке должен развиваться в очень раннем детстве, и, действительно, она очень часто входит в игры маленьких детей и составляет очень приятный элемент таких игр, особенно среди девочек. Я знаю много случаев, когда молодые девушки в возрасте от 6 до 12 лет получали огромное удовольствие от игр, в которых главный смысл состоял в том, чтобы расстегивать панталоны друг у друга и шлепать друг друга, и некоторые из этих девушек, став старше, поняли, что в их играх есть элемент сексуального наслаждения. Действительно, кажется, всегда было детской игрой и даже развлечением взрослых людей играть в шлепки друг друга по ягодицам. В «Плети пресвитера» 1661 года молодая женщина представлена как утверждающая, что она делала это в детстве, и в древней Франции был привилегированный обычай в День невинных (28 декабря) шлепать всех молодых людей, найденных лежащими допоздна в постели; этот обычай, как свидетельствует Клеман Маро, был привлекателен для влюбленных.
Если обратиться к историям, которые я собрал в Приложении B, то мы найдем различные упоминания о порке, более или менее ясно связанной с рудиментарными сексуальными чувствами детства.
Я знаком с многочисленными случаями, в которых идея порки или импульс порки или быть высеченным отчетливо существуют, хотя обычно, сохраняясь во взрослой жизни, только в рудиментарной форме. История I в Приложении B представляет собой хорошо выраженный пример. Я могу процитировать замечания в другом случае одной женщины относительно ее ранних чувств: «В детстве мысль о порке возбуждала меня, но только в связи с человеком, которого я любила, и, более того, с тем, кто имел право меня поправлять. Однажды меня избили тыльной стороной щетки, и боль была достаточной, чтобы преодолеть любое возбуждение; так что с тех пор эта особая форма порки оставила меня нетронутой, хотя возбуждение все еще оставалось связанным с формами, с которыми я не сталкивался».
Другая дама утверждает, что когда она была маленькой девочкой 4 или 5 лет, слуги шлепали ее по ягодицам мягкой щеткой, чтобы развлечься (несомненно, как она теперь считает, это доставляло им своего рода сексуальное удовольствие); это не причиняло ей боли, но ей это не нравилось. Ее отец сильно хлестал ее по ягодицам в этом возрасте и далее до 13 лет, но это никогда не доставляло ей удовольствия. Однако, когда ей было около 9 лет, она начала во сне наяву представлять, что она кого-то хлещет, и заканчивала тем, что представляла, что ее саму хлещут. Она сочиняла истории, кульминацией которых была порка, и в то же время чувствовала приятное жжение в своих половых органах; она обычно продлевала вступление к истории, чтобы усилить кульминацию; она чувствовала больше удовольствия от мысли о том, что ее хлещут, чем от самой порки, хотя она никогда не испытывала никакого удовольствия от настоящей порки. Эти грезы были наиболее яркими, когда она училась в школе, в возрасте от 11 до 14 лет. Они начали исчезать с ростом привязанности к реальным людям. Но во сне, даже во взрослой жизни, она время от времени испытывала сексуальное возбуждение, сопровождавшееся образами шлепков.
Другой корреспондент, на этот раз мужчина, пишет: «Я ощутил связь между сексуальным возбуждением и поркой задолго до того, как узнал, что означает сексуальность, или имел какое-либо представление о функциях половых органов. То, что я теперь знаю как отчетливое сексуальное чувство, возникало всякий раз, когда возникала идея порки или упоминалось о порке таким образом, чтобы привлечь мое внимание. Я хорошо помню странное, таинственное очарование, которое это имело, даже помимо какого-либо реального физического возбуждения. Многие мужчины и несколько женщин говорили мне, что с ними было то же самое. Даже сейчас это чувство иногда возникает, особенно когда читаешь о порке». Следующее признание, которое я нашел записанным женой немецкого фабриканта, соответствует тем, которые я получил в Англии: «Когда мне было около 5 лет, я играл с маленькой девочкой в парке. Наши гувернантки сидели на скамейке и разговаривали. По какой-то причине — возможно, потому, что мы слишком далеко ушли и не услышали призыва вернуться — моя подруга вызвала гнев гувернантки, которая присматривала за ней. Поэтому эта молодая леди отвела ее в сторону, приподняла ее платье и сильно ударила ее плоской рукой. Я смотрел, завороженный и одержимый необъяснимым чувством, которому я наивно отдался. Впечатление было настолько глубоким, что сцена и вовлеченные в нее лица все еще ясно присутствуют в моем сознании, и я даже могу вспомнить мелкие детали нижнего белья моей спутницы». Когда сексуальные ассоциации постоянно включаются в игру через такой ранний инцидент, возможно, существует особая предрасположенность. (Gesellschaft und Geschlecht, Bd. ii, ht. 4, p. 120.)
Конечно, кажется, что мы должны рассматривать эту ассоциацию как вполне входящую в нормальный диапазон эмоциональной жизни в детстве, хотя после полового созревания, когда сексуальные чувства становятся ясно определенными, влечение к порке обычно имеет тенденцию оставаться позади как часть ребячества, сохраняясь только на заднем плане сознания, если вообще сохраняется, чтобы придать смутный сексуальный эмоциональный тон предмету порки, но не влияя на поведение, иногда появляясь только в эротических снах.
Это, однако, не всегда так у лиц, которые органически ненормальны. В таких случаях, и особенно, по-видимому, у высокочувствительных и эмоциональных детей, впечатление, оставленное фактом или образом порки, может быть настолько сильным, что оно влияет не только определенно, но и постоянно на весь последующий ход развития сексуального влечения. Режис записал случай, который хорошо иллюстрирует обстоятельства и наследственные условия, при которых идея порки может так прочно укорениться в сексуальной эмоциональной природе ребенка, что сохранится и во взрослой жизни; в то же время случай показывает, как сексуальное извращение может у умного человека принять интеллектуальный характер, и он также указывает на рациональный метод лечения.
Жюль П., 22 года, с хорошей наследственностью по отцовской линии, но плохой по материнской, которая очень истерична, в то время как его бабушка была очень импульсивной и иногда преследовала других женщин с ножом. У него есть один брат и одна сестра, которые несколько болезненны и оригинальны. Сам он здоров, умен, красив и приятен, хотя и со слегка болезненными особенностями. В возрасте 4 или 5 лет он внезапно открыл дверь и увидел свою сестру, тогда еще девочку 14 или 15 лет, стоящую на коленях, с поднятой одеждой и головой на коленях у гувернантки, в момент порки за какую-то провинность. Этот незначительный инцидент оставил глубокий след в его сознании, и он помнит каждую его деталь, особенно вид ягодиц своей сестры, — круглых, белых и огромных, какими они казались его детским глазам, — и это мимолетное видение дало постоянное направление всей его сексуальной жизни. После этого ему всегда хотелось потрогать и погладить ягодичные области сестры. Он делил с ней постель и, хотя был еще ребенком, приобрел большое мастерство в достижении своих целей, не привлекая ее внимания, приподнимая ее ночную рубашку, когда она спала, и нежно лаская ягодицы, а также умудряясь переворачивать ее на живот и затем делать подушку из ее бедер. Это продолжалось до 7 лет, когда он начал играть с двумя маленькими девочками из соседнего района, старшей из которых было 10 лет; он любил играть роль отца и хлестать их. Старшая девочка была крупной для своего возраста, и он раздвигал ее панталоны и шлепал ее с большим сладострастием; так что он часто искал возможности повторить опыт, которому девушка охотно поддалась, и они постоянно были вместе в темных углах, девушка сама открывала свои ящики, чтобы он мог ласкать ее бедра и ягодицы рукой, пока он не осознавал эрекцию. Иногда он нежно использовал хлыст. Однажды она спросила его, не хотел бы он теперь видеть ее перед собой, но он отказался.
Однажды, когда ему было 8 или 9 лет, он был с мальчиком-приятелем и наткнулся на изображение монаха, которого бичевали, и убедил своего приятеля позволить себя высечь; мальчику понравился этот опыт, который поэтому часто повторялся. Сам Жюль П., однако, никогда не получал ни малейшего удовольствия от пассивной роли. Эти практики продолжались даже после того, как его друг стал призывником, когда, однако, они стали очень редкими. Только один или два раза он делал что-то подобное с девушками, которые были ему незнакомы. Он также никогда не мастурбировал и не испытывал желания полового акта. Он довольствуется удовольствием от того, что иногда может стать свидетелем сцен порки в общественных местах — парках и садах — или мельком увидеть бедра и ягодицы молодых девушек или, если возможно, женщин.
Его главное наслаждение — воображение. С самого начала он любил придумывать истории, в которых порка была кульминацией, и в 13 лет такие истории вызвали первую спонтанную эякуляцию. Так, например, он представляет себе молодую девушку из деревни, которая приезжает в Париж на поезде; по дороге дама увлекается ею, проявляет к ней интерес, приводит ее домой на обед и, наконец, не может больше противиться искушению обнять девушку и любовно ее высечь. Он записывает эти сцены и иллюстрирует их рисунками, многие из которых воспроизводит Режис. Он даже написал комедии, в которых высечка играет важную роль. Более того, он искал в публичных библиотеках ссылки на бичевание, вставлял запросы в Interm;diare des Chercheurs et des Curieux и таким образом получил полную библиографию бичевания, которая имеет значительную ценность. Режис знаком с этими Архивами де ла Фессе и утверждает, что они ведутся с большой методичностью и тщательностью. Его особенно интересует бичевание женщин женщинами. Он считает, что удовольствие от порки всегда должно разделяться с тем, кого порют, и он несколько обеспокоен тем, что у него все больше появляется склонность воображать элемент жестокости в порке. Поллюции довольно часты. Согласно последним данным, ему намного лучше; он вступил в сексуальную связь с женщиной, которая очень его любит, и которой он поведал о своих странностях. С ее помощью и внушениями он смог вступить с ней в половую связь, в момент коитуса истязая ее безвредной резиновой трубкой. (E. R;gis, "Un Cas de Perversion Sexuelle, a forme Sadique", Archives d'Anthropologie Criminelles, июль 1899 г.)
В случае, также произошедшем с высокообразованным человеком (рассказанном Марандоном де Монтьелем), доктором права, блестящим интеллектуалом и принадлежащим к семье, в которой было некоторое безумие, когда в школе в возрасте 11 лет он впервые увидел, как его одноклассника хлестали по ягодицам, и испытал новое удовольствие и эмоции. Его самого никогда не хлестали в школе, но он придумывал игры со своими сестрами и товарищами по играм, в которых хлестки составляли существенную часть. В возрасте 13 лет он дразнил молодую женщину, кухарку, пока она не схватила его и не высекла. Он обнял ее и испытал свой первый сладострастный спазм секса. Любовь к бичеванию, однако, временно угасла и уступила место мастурбации, а позже и нормальному влечению к женщинам. Но в возрасте 32 лет старые идеи были вновь пробуждены историей, рассказанной ему его любовницей. Он страдал от различных навязчивых идей и в конце концов покончил с собой. (Марандон де Монтьель, «Обсессии и сексуальная жизнь», Архивы неврологии, октябрь 1904 г.)
В случае, о котором мне сообщили, сыграли свою роль несколько похожие идеи. Субъект — высокий, хорошо развитый мужчина 28 лет, в детстве болезненный, но сейчас в нормальном состоянии здоровья и физической форме, хотя и не увлекающийся спортом. Его умственные способности намного выше среднего, особенно в научных направлениях; он был воспитан в узких и строгих религиозных взглядах, но в раннем возрасте развил собственные агностические взгляды.
С 6 лет, а может быть и раньше, он практиковал мастурбацию почти каждую ночь. Это была привычка, которую он сохранял в полной невинности. Он утверждает, что это было таким же неизменным предварительным шагом перед сном, как и перед тем, как лечь, и в этот период он бы без колебаний рассказал об этом, если бы ему задали вопрос. В возрасте 12 или 13 лет он осознал, что эта привычка ненормальна, и страх насмешек заставил его хранить молчание и избегать наблюдения. Выполняя ее, он ложился на живот, направляя пенис вниз, а не вверх, и большой палец лежал на области над корнем пениса. После акта возникало желание помочиться, и когда оно удовлетворялось, наступал крепкий сон. Когда он понял, что эта привычка ненормальна, он начал прилагать усилия, чтобы прекратить ее, и эти усилия продолжаются до настоящего времени. Главным препятствием была трудность сна без выполнения этой практики. Впервые поллюции начались в возрасте 13 лет и поначалу вызывали некоторую тревогу. В течение последующих шести лет потакание было нерегулярным, иногда через ночь, а иногда с недельным перерывом. Затем в возрасте 19 лет эта привычка была нарушена на год, в течение которого ночные поллюции происходили во время сна примерно каждые три недели. С тех пор случались более короткие периоды непотакания, эти периоды всегда совпадали с необычным умственным или физическим напряжением, например, с экзаменами. У него есть некоторая степень влечения к женщинам; это сильнее всего во время прекращения мастурбации и имеет тенденцию исчезать, когда привычка возобновляется. Он никогда не имел половых сношений, потому что предпочитает свой собственный метод удовлетворения и испытывает большое отвращение к профессиональным проституткам; он не мог позволить себе жениться. Любая непристойность или безнравственность, за исключением (он наблюдает) его собственного разнообразия, вызывают у него отвращение.
В самый ранний период никакие ментальные образы не сопровождали акт мастурбации. Однако примерно в возрасте 8 лет сексуальное возбуждение стало постоянно ассоциироваться с мыслями о том, что его выпорют. В этом возрасте или вскоре после него только страх позора удерживал его от совершения серьезных детских проступков, которые, вероятно, наказывались хорошей поркой. Однако родители и хозяева, по-видимому, использовали телесные наказания очень скупо.
Сначала это было желание порки в целом, безотносительно к человеку. Однако вскоре после 10 лет он начал желать, чтобы этими людьми были определенные друзья-мальчики. Примерно в то же время возникло определенное желание более тесного контакта с этими друзьями, а позднее и определенных непристойных действий, которые, однако, субъект не смог уточнить; он, вероятно, имел в виду взаимную мастурбацию. Эти желания были под контролем, и страх насмешек, по-видимому, был главной сдерживающей причиной. Примерно в возрасте 15 лет он начал понимать, что такие действия могут считаться морально плохими и неправильными, и это привело к сдержанности и тщательному сокрытию. До 20 лет у него было четыре определенных привязанности к лицам его собственного пола. Иногда была тенденция рассматривать женщин как возможных истязателей, и это усилилось в 22 года, образы двух полов тогда смешивались в его мыслях о бичевании. В последнее время ментальные сопровождения мастурбации были менее личными, переходя в ментальную картину того, как его хлестал неизвестный и неопределенный кто-то. Когда это было определенно, это всегда был мужчина, и предпочтительно типа школьного учителя. Его желанием было наказание хлыстом, палкой или розгами, особенно по ягодицам. Он всегда съёживался от мысли о крови или синяках. Он желает, в ментальном созерцании, наказания достаточно сурового, чтобы остановить его, и все же не в состоянии остановить. Он также получает удовольствие от мысли, что его свяжут так, чтобы он не мог двигаться.
Иногда он предавался самобичеванию, не очень суровому.
В предыдущем случае мы видим тенденцию к эротическому самобичеванию, что в меньшей степени не является редкостью. Иногда она становится весьма развитой. Макс Маркузе представил такой случай в подробных деталях (Zeitschrift f;r die Gesamte Neurologie, 1912, ht. 3, полностью обобщено в Sexual-Probleme, Nov., 1912, pp. 815-820). Это случай католического священника с сильной невротической наследственностью, который спонтанно начал хлестать себя в возрасте 12 лет, это самобичевание продолжалось и сопровождалось мастурбацией после 15 лет. Другими сопутствующими извращениями были нарциссизм и фетишизм, а также гомосексуальные фантазии. Он испытывал определенное удовольствие (с эрекцией, а не семяизвержением), наказывая своих учеников-мальчиков. Нередко все формы эротического бичевания ассоциируются с гомосексуальным элементом. Я уже приводил случай такого рода (случай А. Ф., т. ii этих исследований).
Примечателен рассказ Руссо о происхождении его собственного мазохистского удовольствия от порки в возрасте 8 лет: «Мадемуазель Ламберсье проявляла ко мне материнскую привязанность и также материнский авторитет, который иногда заходил так далеко, что она подвергала нас обычному наказанию, когда мы его заслуживали. Долгое время она довольствовалась угрозой, и эта угроза наказания, которая была для меня совершенно новой, казалась очень ужасной; но после того, как она была приведена в исполнение, я находил опыт менее ужасным, чем ожидалось; и, как ни странно, это наказание усиливало мою привязанность к той, которая его наложила. Мне потребовалась вся моя привязанность и вся моя природная мягкость, чтобы удержаться от поиска возобновления того же обращения, заслужив его, поскольку я находил в боли и даже в стыде от этого элемент чувственности, который оставлял больше желания, чем страха снова получить опыт от тех же рук. Правда, что, поскольку во всем этом, несомненно, был примешан преждевременный сексуальный элемент, то же самое наказание, наложенное ее братом, не показалось бы таким приятным». Далее он говорит, что наказание было применено во второй раз, но что этот раз был последним, мадемуазель Ламберсье, по-видимому, заметила произведенный эффект, и с тех пор, вместо того чтобы спать в ее комнате, он был помещен в другую комнату и она обращалась с ним как с большим мальчиком. «Кто бы мог поверить», добавляет он, «что это детское наказание, полученное в возрасте 8 лет от руки молодой женщины 30 лет, определит мои вкусы, мои желания, мои страсти на всю оставшуюся жизнь?» Он замечает, что этот странный вкус почти сводил его с ума, но сохранял чистоту его нравов, и радости любви существовали для него главным образом в воображении. (Ж. Ж. Руссо, «Исповедь», часть I, книга I.) Мы увидим, как все благоприятные условия страха, стыда и ранней сексуальности присутствовали здесь у чрезвычайно чувствительного ребенка, которому суждено было стать величайшей эмоциональной силой своего века и который был восприимчив к влияниям, которые не оказали бы постоянного воздействия на любого обычного ребенка. (Когда, как это иногда случается, первые сексуальные чувства испытываются под воздействием порки у нормальных детей, то не обязательно следует постоянное извращение; Молл упоминает, что ему известны такие случаи, Zeitschrift f;r P;dagogie, Psychiatrie, und Pathologie, 1901.) Можно добавить, что, возможно, не будет преувеличением видеть определенную неизбежность в том факте, что в чрезвычайно чувствительном и восприимчивом темпераменте Руссо попал и дал плоды мазохистский зародыш, в то время как в субъекте Режиса, с его более импульсивными наследственными предшественниками, садистский зародыш нашел благоприятную почву.
Можно отметить, что в садистском случае Режиса маленькая девочка, которая была товарищем по играм мальчика, находила едва ли меньше удовольствия в пассивной части порки, чем он сам в активной. Существует достаточно доказательств, показывающих, что это очень часто так, и что привлекательность идеи быть выпоротой часто даже спонтанно возникает у детей. Ломброзо (La Donna Delinquente, стр. 404) упоминает девочку 7 лет, которая испытывала сладострастное удовольствие от высечения, а Хаммер (Monatschrift f;r Harnkrankheiten, 1906, стр. 398) говорит о молодой девушке, которая также испытывала удовольствие от наказания плетью. Крафт-Эбинг описывает случай девочки в возрасте от 6 до 8 лет, которая в то время никогда не подвергалась высечению и не видела, как кого-то еще высекали, и которая спонтанно приобрела — как именно, она не знала — желание быть выпоротой таким образом. Ей доставляло огромное удовольствие представлять, как ее подруга делает это с ней. Она никогда не желала, чтобы ее высек мужчина, хотя не было никаких следов инверсии, и она никогда не мастурбировала до 24 лет, когда помолвка была расторгнута. В возрасте 10 лет это желание прошло, прежде чем оно когда-либо было фактически реализовано. (Krafft-Ebing, Psychopathia Sexualis, восьмое издание, стр. 136.)
В случае другой молодой женщины, описанной Крафт-Эбингом, — где в семье была неврастения с другими незначительными болезненными состояниями, но сама девочка, по-видимому, была здоровой — желание быть высеченной существовало с очень раннего возраста. Она проследила это до того факта, что, когда ей было 5 лет, друг ее отца игриво посадил ее поперек своих колен и сделал вид, что высекает ее. С тех пор она всегда мечтала, чтобы ее высекли, но, к ее великому сожалению, это желание так и не осуществилось. Она мечтает стать рабыней мужчины, которого любит: «Лежа в воображении перед ним, он кладет одну ногу мне на шею, а я целую другую. Я наслаждаюсь мыслью о том, что он высекает меня, и представляю себе различные сцены, в которых он меня бьет. Я воспринимаю удары как многочисленные знаки любви; сначала он чрезвычайно добр и нежен, но затем, в избытке своей любви, он бьет меня. Я воображаю, что бить меня ради любви доставляет ему высшее удовольствие». Иногда она воображает, что она его рабыня, поскольку каждая женщина может быть рабыней своего мужа. Она горда и независима во всех других вопросах, и представление себя мужчиной, который соглашается быть рабом, дает ей более удовлетворяющее чувство унижения. Она не понимает, что эти проявления имеют сексуальную природу. (Krafft-Ebing, Psychopathia Sexualis, английский перевод десятого издания, стр. 189.)
Иногда женщина желает принять активное участие в порке. Так, Марандон де Монтьель описывает случай девушки 19 лет, наследственной невропатки (ее отец был алкоголиком), но очень умной и добросердечной, которую никогда не пороли и которая не видела, как кого-то пороли. Однако в этом возрасте она случайно навестила замужнюю подругу, которая как раз собиралась наказать мальчика 9 лет, отхлестав его мокрым полотенцем. Девушка-зрительница была очень заинтересована, и хотя мальчик кричал и сопротивлялся, она испытала новое ощущение, которое не могла определить. «С каждым ударом, — сказала она, — странная дрожь пробегала по всему моему телу от мозга до пяток». Она хотела бы сама высечь его и жалела, когда это закончилось. Она не могла забыть эту сцену и мечтала о том, как она высекает мальчика. Наконец желание стало непреодолимым, и она убедила мальчика 12 лет, которого она очень любила и который был очень привязан к ней, позволить ей высечь его по голым ягодицам. Она делала это так яростно, что он в конце концов потерял сознание. Ее охватило горе и раскаяние. (Марандон де Монтьель, Архивы криминальной антропологии, январь 1906 г., стр. 30.)
Хотя мазохизм в выраженной степени можно сказать, что редко встречается у женщин, любовь к активному бичеванию и садистские импульсы, как правило, не являются редкостью среди них. Блох считает, что они особенно распространены среди английских женщин. Время от времени происходят случаи крайней жестокости, жестокости, унизительного наказания и полуголодного состояния, которым подвергаются дети. Обвиняемыми чаще всего являются женщины, а когда обвиняются мужчина и женщина вместе, то, как правило, оказывается, что женщина играла более активную роль. Но в этих случаях редко доказывается, что проявленная жестокость имела определенное сексуальное происхождение. Например, нет ничего, что указывало бы на истинный садизм в известном английском деле восемнадцатого века миссис Браунригг (Bloch, Geschlechtsleben in England, vol. ii, p. 425). Однако вполне может быть, что во многих из этих случаев реальный мотив является сексуальным, хотя и скрытым и бессознательным. Нормальное сексуальное влечение у женщин часто скрыто и замаскировано, и не было бы удивительным, если бы извращенный инстинкт был таким же.
Примечательно, что страсть к порке может возникнуть при контакте с человеком, желающим, чтобы его высекли. Это иллюстрируется следующим случаем, который мне сообщили: «К. — еврей, около 40 лет, внешне нормальный. О его прошлом ничего не известно. Он фабрикант с несколькими магазинами. С., англичанка, 25 лет, поступила к нему на службу; она незаконнорожденная, предположительно, воспитывалась в публичном доме, который содержала ее мать, имеет привлекательную внешность. Поступив на службу к К., С. была постоянно небрежна и беспечна. Это так раззадорило К., что однажды он ударил ее. Она проявила большое удовольствие и призналась, что ее промах был преднамеренным, чтобы побудить его к физическому насилию. По ее предложению К. в конечном итоге согласился ее высечь. Эта операция происходила в кабинете К., С. для этого разделась, и была использована кожаная приводная лента от швейной машинки. С. проявляла несомненное удовольствие во время бичевания, а после него произошло соединение. Эти избиения повторялись с частыми интервалами, и К. обнаружил, растущий интерес к этому. Однажды, по предложению С., девочку 13 лет, работавшую на К., попеременно высекли и К., и С. Ребёнок пожаловался родителям, и К. заплатил им деньги, чтобы избежать скандала, родители согласились хранить молчание. Впоследствии он высек и других женщин (еврейских портних), работавших на К.. Он утверждает, что им это понравилось. Г-жа К., узнав о страсти мужа к С., начала бракоразводный процесс. С. согласилась покинуть страну по просьбе К., но почти сразу вернулась и скрывалась до вынесения постановления. Взаимная страсть К. и С. продолжается, хотя К. утверждает, что она ему нравится меньше, чем раньше. Однако теперь бичевание стало его страстью, хотя он заявляет, что эта практика была ему неизвестна до встречи с С. Его самый большой страх заключается в том, что он убьёт С. во время одной из таких операций. Он убежден, что С. — не единичный случай, и что все женщины получают удовольствие от бичевания. Он утверждает, что опыт многочисленных женщин, которых он теперь избил, подтверждает это мнение; одна из них — богатая женщина, которая развелась со своим мужем и теперь увлечена К."
Бичевание, особенно в его мазохистской форме, иногда ассоциируется с истинной инверсией. Молл приводит случай молодой инвертированной женщины 26 лет, которая, действительно, демонстрирует множество других незначительных сексуальных аномалий, которая сексуально возбуждается, когда ее бьют хлыстом. Кнут не подходит, и удары должны быть только по ягодицам; она не может представить, что ее бьет маленькая женщина. Ее часто таким образом бил друг, который должен был быть голым в это время, и должен был затем заниматься куннилингусом. (Молл, Kontr;re Sexualempfindung, третье издание, стр. 568.)
В предыдущем случае не было никаких мазохистских идей; вероятно, что в таком случае избиение желательно в основном из-за того чисто физического эффекта, на который уже было обращено внимание. Таким же образом иногда спонтанно обнаруживалось самобичевание хлыстом или кнутом, как метод самовозбуждения перед мастурбацией. Я знаком с одной дамой с большими интеллектуальными способностями, сексуально нормальной, которая сделала это открытие в возрасте 18 лет и практиковала его некоторое время. Профессор Реверден также рассказывает о случае молодой девушки, находящейся под его опекой, которая, исчерпав все ресурсы своего интеллекта, наконец обнаружила, что кульминация наслаждения лучше всего достигается яростным хлестаньем по собственным ягодицам и бедрам. Для этой цели она изобрела хлыст, состоящий из двенадцати шнуров, каждый из которых заканчивался большим каштановым репейником, снабженным шипами. (A. Reverden, Revue M;dicale de la Suisse Romande, 20 января 1888 г., стр. 17.)
[107]
Дисциплина или бич были классифицированы вместе с постом как метод овладения плотью и покаяния. См., например, Lea, History of Auricular Confession, т. ii, стр. 122. На протяжении многих столетий епископы и священники сами применяли дисциплину к своим кающимся. Сначала ее применяли к спине; позже, особенно в случае кающихся женщин, ее часто применяли к ягодицам. Более того, частичная или полная нагота стала часто требоваться, унижение, таким образом, было приятным в глазах Бога.
[108]
Dulaure, Des Divinit;s G;n;ratrices, гл. xv; Lea, History of Sacerdotal Celibacy, 3-е изд., т. ii, стр. 278; Кирнан, «Аскетизм как аутоэротизм», Alienist and Neurologist, август 1911 г.
[109]
Это мнение L;wenfeld, Ueber die Sexuelle Konstitution, стр. 43.
[110]
Так, Дюрен (Иван Блох) замечает (Der Marquis de Sade und Seine Zeit, 1901, стр. 211): «Хорошо известно, что Англия сегодня является классической страной сексуального бичевания». См. Geschlechtsleben in England того же автора, т. ii, гл. vi. В Америке это, по-видимому, также распространено, и Кирнан упоминает, что в рекламе чикагских «массажных салонов» часто появляется объявление: «Бичевание — специальность». Отчеты полицейских инспекторов во Франции восемнадцатого века показывают, насколько распространенным тогда было бичевание в Париже. Можно добавить, что различные люди выдающихся интеллектуальных способностей недавнего и более раннего времени, как сообщается, пристрастились к пассивному бичеванию; так было с Гельвецием.
[111]
Полная библиография бичевания включала бы много сотен статей. Наиболее важные работы по этой теме, в связи с сексуальным импульсом, перечислены Эйленбургом в его Sadismus und Masochismus. Подробная история бичевания в целом сейчас пишется Георгом Колласом, Geschichte des Flagellantismus, т. I, 1912.
[112]
L;wenfeld, Ueber die Sexuelle Konstitution, стр. 43.
[113]
Archiv f;r Kriminal-Anthropologie, 1909, стр. 361. Он приводит свидетельство надежного и культурного человека, который в свое время стремился получить удовольствие от пассивного сексуального бичевания. Но, несмотря на его ожидания и добрую волю, единственным результатом было рассеивание всех следов сексуального желания.
[114]
Например, Кифер, Zeitschrift f;r Sexualwissenschaft, август 1908 г.
[115]
Фере, Revue de M;decine, август 1900 г. В этой статье Фере собирает множество интересных фактов, касающихся бичевания в древние времена.
[116]
Шмидт-Хойерт (Monatschrift f;r Harnkrankheiten, 1906 г., ht. 7) утверждает, что не столько само использование розги, сколько игривые, угрожающие и таинственные намеки вокруг нее, в наши дни придают ей сексуальную привлекательность.
[117]
Молл («Untersuchungen ;ber die Libido Sexualis», Bd. 1, стр. 18) указывает, что этих эмоций часто бывает достаточно, чтобы вызвать сексуальную поллюцию у школьников.
[118]
Как справедливо отмечает Эйленбург, обстоятельства, сопутствующие порке женщины, могут быть сексуально привлекательными, даже при отсутствии какого-либо болезненного импульса. Такими обстоятельствами являются «вид обнаженных женских прелестей и особенно — в обычном режиме бичевания — тех частей, которые обладают для сексуального эпикурейца особой эстетической привлекательностью; идея обращения с любимым или, во всяком случае, желанным человеком как с ребенком, полного подчинения ее и возможности деспотически распоряжаться ею; и, наконец, непосредственные результаты порки: изменения цвета кожи, движения взад и вперед, которые имитируют или предвосхищают начальные явления коитуса». (Эйленбург, Sexuale Neuropathie, стр. 121.)
[119]
См. статью об Удалле в Словаре национальной биографии.
IV.
Импульс придушивания объекта сексуального желания — Желание быть задушенным — Нарушение дыхания — существенный элемент в этой группе явлений — Роль, которую играет дыхательное возбуждение в процессе ухаживания — Раскачивание и подвешивание — Влечение, оказываемое идеей быть закованным и связанным.
Есть еще один импульс, который, возможно, стоит кратко рассмотреть здесь, ради того света, который он проливает на связь между любовью и болью. Я имею в виду импульс придушить объект сексуального желания и соответствующее желание быть задушенным. Были зарегистрированы случаи, когда этот импульс был настолько сильным, что мужчины фактически душили женщин в момент коитуса.[120] Такие случаи редки; но, как простая идея, мысль об удушении женщины, по-видимому, нередко связана с сексуальными эмоциями. Мы, вероятно, должны рассматривать это вместе с другими вспомогательными элементами, — аспект физического захвата, господства и насильственного объятия женщины, который является одним из примитивных элементов ухаживания.[121]
Соответствующая идея — приятная связь мысли об удушении с сексуальной эмоцией — кажется, встречается еще чаще, возможно, особенно у женщин. Здесь мы, кажется, имеем, как и в случае с поркой, комбинацию физического с психическим элементом. Идея не только привлекательна, но, по сути, удушение или любая остановка дыхания, даже доведенная до степени, вызывающей смерть, может фактически спровоцировать поллюцию, как это наблюдается после смерти через повешение.[122] Примечательно, что, как замечает Эйленбург, метод лечения заболеваний спинного мозга путем подвешивания — метод, который был очень моден несколько лет назад — часто вызывал сексуальное возбуждение.[123] В публичных домах, как говорят, некоторые из клиентов желают, чтобы их подвешивали вертикально на шнуре, снабженном подушечками.[124] Игривая попытка задушить ее со стороны ее любовника часто воспринимается женщиной как удовольствие, хотя это не обязательно может вызвать определенное сексуальное возбуждение. Иногда, однако, это чувство становится настолько сильным, что его следует считать настоящим извращением, и мне рассказывали о женщине, которая безразлична к обычным сексуальным объятиям; ее главное желание — быть задушенной, и она сделает все, чтобы ее шея сжималась любовником до тех пор, пока ее глаза не вылезут из орбит.[125]
«Я думаю, если бы мне оставили мои нынешние чувства, — пишет одна дама, — и превратили бы меня в слабоумного мужчину, — то есть, наделенного мужской силой, но в значительной степени лишенного способности рассуждать, — я бы, скорее всего, действовала так, как они, по-видимому, жестоко. И это отчасти потому, что многие из их действий мне кажутся пассивными. Идея быть задушенной любимым человеком — да. Здесь сказывается большая чувствительность горла и шеи, а также потеря дыхания. Однажды, когда меня собирались разлучить с человеком, которого я любила, я положила его руки себе на горло и умоляла убить меня. Это был момент безумия, который помогает мне понять чувства человека, всегда находящегося в безумии. Даже сейчас, когда я хладнокровна и собрана, я знаю, что, если бы я была глубоко влюблена в человека, который, как я думала, собирается убить меня, особенно таким образом, я бы не стала прилагать никаких усилий, чтобы спасти себя, хотя, конечно, в последние мгновения природа заявила бы о себе помимо моей воли. Что делает такие случаи безумием, это то, что любовь остается за бортом. Но я думаю, что мне не труднее представить себе психическое состояние садиста-сумасшедшего, чем психическое состояние нормального мужчины, который получает удовольствие от женщин, к которым он не испытывает любви».
Воображаемое удовольствие от удушения любовником приводит нас к группе чувств, которые, по-видимому, не лишены связи с респираторными элементами. Я имею в виду приятное возбуждение, испытываемое некоторыми при подвешивании, раскачивании, ограничении и оковах. Удушение является крайним и наиболее определенным типом этой группы воображаемых или реальных ситуаций, во всех из которых нарушение дыхания, по-видимому, является существенным элементом.[126]
При объяснении этих явлений мы должны отметить, что респираторное возбуждение всегда было заметной частью всего процесса тумесценции и детумесценции, борьбы ухаживания и его кульминации, и что любое ограничение дыхания или, по сути, любое ограничение мышечной и эмоциональной активности в целом имеет тенденцию усиливать состояние сексуального возбуждения, связанного с такой активностью.
В другом месте, при изучении спонтанного одиночного проявления полового инстинкта (Аутоэротизм, в т. I этих исследований), я ссылался на приятные эмоциональные, а иногда и сексуальные эффекты раскачивания и подобных видов движения. Возможно, есть определенный смысл в частоте, с которой французские художники XVIII века, жившие в то время, когда изысканность сексуальных эмоций тщательно искалась, рисовали женщин в процессе качания. Фрагонар упоминает, что в 1763 году один джентльмен пригласил его в страну с просьбой нарисовать его любовницу, особо оговорив, что она должна быть изображена качающейся. Тот же мотив был распространен среди ведущих художников того времени. Можно сказать, что такое отношение было всего лишь предлогом, чтобы обеспечить видение лодыжек, но этот результат мог быть легко достигнут и без помощи качания.
Я могу здесь процитировать, как имеющее отношение к этому и смежным вопросам, довольно длинное сообщение от одной дамы, которой я обязан многими тонкими и наводящими на размышления замечаниями по поводу всей этой группы проявлений:
"Что касается связи между качанием и подвешиванием, возможно, физической основой этого является потеря дыхания. Временная потеря дыхания у меня вызывает возбуждение. Качание на высоте или падение с высоты вызвало бы потерю дыхания; в состоянии подвешивания воображение натолкнуло бы на мысль о падении и сопутствующей потере дыхания. Люди, страдающие заболеваниями легких, часто склонны к эротизму, а анестетики влияют на дыхание. Мужчинам также, кажется, нравится идея подвешивания, но с активной стороны. Один мужчина имел обыкновение сажать свою жену на высокую качающуюся полку, когда она ему не нравилась, и мой муж однажды сказал мне, что хотел бы подвесить меня к крану, за которым мы наблюдали на работе, хотя я никогда не высказывала ему своих собственных чувств по этому поводу. Подвешивание часто упоминается в описаниях пыток. Беатриче Ченчи была подвешена за волосы, и недавно убитая королева Кореи была обслужена так же. В произведении Толстого «Мой муж и я» девушка говорит, что хотела бы, чтобы муж держал ее над пропастью. Этот отрывок доставил мне огромное удовольствие.[127]
«Идея соскользнуть с наклонной плоскости вызывает у меня то же самое ощущение. Я всегда испытываю его, когда вижу «Ночь» Микеланджело, хотя соскальзывающее зрелище не нравится мне с художественной точки зрения. Я помню, что, когда я впервые увидела «Ночь», я действительно почувствовала волнение и раздражение, и мне показалось, что это было соскальзывающее зрелище; но я думаю, что теперь я меньше подвержена этой идее. Некоторые общие идеи, кажется, возбуждают, но конкретные формы, в которых они представлены, теряют свое воздействие и должны быть разнообразны. Предложение, упомянутое у Толстого, теперь оставляет меня совершенно равнодушной, но если бы я встретила ту же идею в другом месте, выраженную по-другому, то она бы меня возбудила. Я очень капризна в мелочах, и я думаю, что женщины склонны к этому больше, чем мужчины. Идея соскользнуть с доски раньше возбуждала меня; теперь она действует менее ярко, хотя идея потери дыхания все еще возбуждает. Идея доски теперь не действует на меня, если только нет определенного количества драпировки. Поэтому я думаю, что это чувство должно частично возникать из-за возможности того, что драпировка зацепится за какую-нибудь неровность поверхности склона и, таким образом, окажет давление на половые органы. Однако эффект все еще создается даже без одежды, если склон должен заканчиваться глубоким обрывом, так что идея падения будет сильно представлена. Я не могу вспомнить никаких ранних ассоциаций, которые могли бы объяснить эти чувства, за исключением того, что прыжки с высоты, которые я часто делала в детстве, имеют тенденцию вызывать волнение.
«У меня, могу добавить, первая стадия сексуального возбуждения наступает, когда я не могу выразить себя или пытаюсь понять то, что, как я чувствую, находится за пределами моего понимания. Например, я никогда не возбуждаюсь, размышляя над сексуальными вопросами, потому что мои идеи, правильные или неправильные, достаточно ясны и определенны. Но я часто чувствую сексуальное возбуждение по поводу вопроса о наследовании приобретенных признаков, не потому, что я не могу выбрать между двумя наборами доказательств, а потому, что я не уверена, что полностью поняла истинное значение того или другого. Это чувство недостатка власти, умственной или физической, всегда имеет один и тот же эффект. Я чувствую его, словно у меня завязаны глаза или связаны руки. Мне не нравится смотреть фото в Washington Post, в котором мужчина стоит позади женщины и держит ее за руки, по этой причине. Если бы он держал ее за запястья, чувство было бы сильнее, так как ее очевидная беспомощность усилилась бы. Нервная раздражительность, вызванная тем, что я нахожусь под контролем, кажется, проявляется таким образом, в то время как в случае умственной неполноценности возбуждение, которое должно течь по умственному каналу, будучи ограниченным, кажется вместо этого проходит по физическому пути.
"Возможно, это помогло бы объяснить мазохистские сексуальные чувства. Физическая причина, действующая в настоящем, была бы предпочтительнее в качестве объяснения психологической причины, которую можно проследить через наследственность до примитивных условий. Я считаю, что такие чувства очень распространены как у мужчин, так и у женщин, только люди, как правило, не хотят в них признаваться".
Идея быть закованным и скованным, по-видимому, не редко ассоциируется с приятными сексуальными чувствами, поскольку я встречался с многочисленными случаями как у мужчин, так и у женщин, и она нередко сосуществует с тенденцией к инверсии. Она часто возникает в очень раннем возрасте, и представляет значительный интерес, потому что мы не можем объяснить ее частоту какой-либо случайной ассоциацией или каким-либо реальным опытом. Это, по-видимому, чисто психическая фантазия, основанная на элементарном физическом факте, что ограничение эмоций, как и приостановка, вызывает усиление эмоций. В любом случае спонтанный характер таких идей и эмоций у детей обоих полов достаточен, чтобы показать, что они должны иметь вполне определенную органическую основу.
В одной из историй (X), содержащихся в Приложении B в конце настоящего тома, дама описывает, как в детстве она наслаждалась идеей быть закованной и подвергнутой пыткам, эти идеи, по-видимому, возникали спонтанно. В другом случае, в случае А. Н. (в основном воспроизведенном в "Эротическом символизме" в т. V этих исследований), чьи идеалы инвертированы и есть подверженность фетишизму обуви, идея оков очень привлекательна. В этом случае самовозбуждение было вызвано в очень раннем возрасте, без использования рук, путем связывания ног вместе. Мы, однако, вряд ли можем объяснить идею оков в этом случае просто как результат ранней ассоциации, поскольку можно с полным основанием утверждать, что эта идея привела к этому способу самовозбуждения. «Одна лишь мысль о кандалах, — пишет этот субъект, — вызывает сильнейшее возбуждение, а вид картинок, изображающих такие вещи, — искушение. Чтение книг о тюремной жизни и т. д., где бы ни шла речь о физическом ограничении, — искушение. Искушение усиливается, когда на картинке изображен человек в ботинках. Полагаю, все это усилилось в моем случае из-за моих детских привычек. Но почему шестилетний ребенок должен делать такие вещи, если это не его естественный инстинкт? Никто мне этого не показывал; я никогда никому не говорил об этом. Раньше я читал исторические романы ради удовольствия читать о людях, которых сажали в тюрьму, заковывали в кандалы и пытали, и всегда им завидовал. Теперь я чувствую, что хотел бы испытать это ощущение. Если бы я мог заставить кого-нибудь потакать мне, не теряя при этом самоуважения, я бы ухватился за эту возможность. Я был очень взволнован посещением старого австралийского каторжного судна, где показаны все средства связывания. Меня влекло к этому каждую ночь, я хотел, но не осмеливался попросить, чтобы мне позволили получить практический опыт».
Щербак из Варшавы записал случай, похожий на случай А. Н., но не было инверсии, и влечение к оковам было активным, а не пассивным; субъект желал сковывать, а не быть скованным. Возможно, что это различие не принципиально, хотя Щербак рассматривает этот случай как случай фетишизма садистского происхождения («Contribution ; l'Etude des Perversions Sexuelles», Archives de Neurologie, октябрь 1907 г.). Субъект был очень умным, хотя и неврастеничным юношей, который с 5 лет глубоко интересовался преступниками, которых сковывали и отправляли в тюрьму. Судьба сибирских заключенных была частым источником длительных размышлений. Его интересовали только оковы, и он проводил много времени, пытаясь представить чувства скованных заключенных, и часто воображал, что сам является заключенным в оковах. (Это, по-видимому, указывает на то, что импульс был по своему происхождению мазохистским в той же степени, что и садистским, и лучше описывать его как алголагнию, чем как садизм.) Он наслаждался историями и картинами скованных людей. В возрасте 15 лет пол скованного человека стал важен, и его интересовали главным образом скованные женщины. Также появился новый элемент; его привлекали хорошо одетые женщины, особенно те, которые носили элегантную обувь, и он с удовольствием представлял их скованными. Он сковывал свои собственные ноги цепями, пытаясь ходить по своей комнате в таком состоянии, но испытывал сравнительно мало удовольствия от этого. В возрасте 15 лет он встретил женщину на 10 лет старше себя и очень умную. Когда он начал узнавать ее более близко, она позволила ему вольности с ней; он связал ей руки за спиной, и это вызвало у него бурные, но восхитительные эмоции, которых он никогда раньше не испытывал. В следующий раз он сковывал ей ноги вместе, а также руки; когда он это делал, ее туфли слегка касались его половых органов; это вызвало эрекцию и эякуляцию, сопровождавшиеся самым острым сексуальным удовольствием, которое он когда-либо испытывал. У него не было желания видеть ее обнаженной или обнажаться, и пока длились эти отношения, у него не было ненормальных мыслей в другое время или в связи с другими людьми. Он никогда не мастурбировал, и его сексуальные сны были о связанных мужчинах или женщинах. Щербак подробно обсуждает этот случай и считает, что это по сути пример садизма, на том основании, что импульс к связыванию был вызван желанием унизить. Однако нет никаких доказательств такого желания, и, по сути, никакого унижения не было. Первичным и основным элементом в этом и подобных случаях является почти абстрактное сексуальное очарование идеей ограничения, будь то перенесенное, нанесенное или просто увиденное или воображаемое; Ноги становятся главным объектом этого увлечения и основой, на которой, как правило, возникает фетишизм ног или обуви, поскольку ограничение ног производит более выраженный эффект, чем ограничение рук.
[120]
Ослабленная и символическая форма этого импульса видна в желании задушить птиц с целью стимулирования или даже удовлетворения сексуального желания. Проститутки иногда знакомы с мужчинами, которые приносят с собой живого голубя, чтобы задушить его непосредственно перед половым актом. Ланфер из Сент-Луиса (Alienist and Neurologist, May, 1907, p. 204) знал женщину, которая научилась мастурбации в монастырской школе, которая была только возбуждена, но не удовлетворена половым актом с мужем, и должна была встать с постели, поймать и погладить цыпленка и, наконец, свернуть ему шею, после чего наступал оргазм.
[121]
Однако даже молодые девушки могут испытывать удовольствие от игривой попытки задушить. Так, одна дама, говоря о себе в период полового созревания, когда она имела привычку мастурбировать, пишет (Sexual-Probleme, август 1909 г., стр. 636): «У меня появилось желание хватать людей, особенно девушек, за горло, и мне нравилось, как они кричат».
[122]
Годар заметил, что когда животных кровопускают, валят, а также душат, часто наблюдается обильная эякуляция, богатая сперматозоидами, но без эрекции, хотя и сопровождающаяся теми же движениями хвоста, что и во время совокупления. Робин (статья «F;condation», Dictionnaire Encyclop;dique des Sciences M;dicales), цитирующий это наблюдение, делает следующие замечания по этому поводу: «Эякуляция, происходящая в момент остановки искусственно поддерживаемого кровообращения, является фактом, имеющим важное значение. Она показывает, как застойные состояния — или, наоборот, анемичные состояния — представляют собой органические состояния, достаточные для приведения в движение активности нервных центров, как это имеет место при мышечной сократимости... Все заставляет нас думать, что в момент, когда происходит двигательное нервное действие, соответствующие чувствительные центры также вступают в действие». Следует добавить, что Миновичи в своем подробном исследовании смерти через повешение («Etude sur la Pendaison», Archives d'Anthropologie Criminelle, 1905, особенно с. 791 и далее) приходит к выводу, что набухание пениса и выделение семенной жидкости (иногда только простатической секреции), обычно наблюдаемые в этих случаях, являются чисто пассивными и, как правило, хотя и не всегда, происходят посмертно. Следовательно, в смерти через повешение нет сексуального удовольствия, и люди, которых спасли в последний момент, не испытывали сладострастных ощущений. Это было так даже в случае, упомянутом Миновичи, с мужчиной, который повесился исключительно с целью получения сексуального удовольствия.
[123]
Eulenburg, Sexuale Neuropathie, с. 114.
[124]
Бернальдо де Кирос и Льянос Агиланьедо (La Mala Vida en Madrid, стр. 294) знали случай мужчины, который получал удовольствие, лежа на наклонной кушетке, в то время как проститутка позади него тянула за узел-скользяк, пока он почти не задохнулся; это был единственный способ, которым он мог достичь сексуального удовлетворения.
[125]
Можно отметить, что остановка дыхания может сопровождать сильное сексуальное возбуждение, как и некоторые другие эмоциональные состояния; можно вспомнить отрывки из «Тысячи и одной ночи», в которых нам рассказывают о дамах, которые при виде очень красивого юноши «чувствовали, что их рассудок покидает их, жаждали обнять чудесного юношу и прекращали дышать». Заторможенное дыхание действительно, как показывает Стивенс («Исследование внимания», American Journal of Psychology, октябрь 1905 г.), характерно для любого активного внимания.
[126]
Точная роль, которую играют дыхание и даже кровообращение в формировании эмоциональных состояний, до сих пор не ясна, хотя были проведены различные эксперименты; см., например, Angell and Thompson, "A Study of the Relations between Certain Organic Processes and Consciousness", Psychological Review, January, 1899. Краткое изложение связей дыхания и кровообращения с эмоциональными состояниями можно найти в «Очерках психологии» Кюльпе, часть I, раздел 2, § 37.
[127]
Слова, на которые ссылается мой корреспондент, следующие: «Мне нужна была борьба; мне нужно было, чтобы чувство руководило жизнью, а не чтобы жизнь руководила чувством. Я хотела пойти с ним к краю пропасти и сказать: «Вот шаг, и я брошусь вниз; вот движение, и я погибну»; и чтобы он, побледнев, схватил меня своими сильными руками, удерживал над ней, пока мое сердце не остынет во мне, а затем унес бы меня, куда ему вздумается». Весь отрывок, в котором встречаются эти строки, представляет значительный психологический интерес. В одном из переводов на английский язык рассказ называется «Семейное счастье».
V.
Боль, а не жестокость, существенный элемент садизма и мазохизма — Боль, ощущаемая как удовольствие — Отождествляет ли себя садист с чувствами своей жертвы? — Садист часто является замаскированным мазохистом — Зрелище боли или борьбы как сексуальный стимулятор.
В приведенном выше кратком обзоре большой группы проявлений, в которых сексуальные эмоции вступают в интимную связь с болью, стало довольно ясно, что обычное разделение на «садизм» и «мазохизм», какими бы удобными ни были эти термины, имеет очень слабое соответствие с фактами. Садизм и мазохизм можно рассматривать как взаимодополняющие эмоциональные состояния; их нельзя рассматривать как противоположные состояния.[128] Даже самого де Сада, как мы видели, вряд ли можно считать чистым садистом. Отрывок в одном из его произведений, выражающий сожаление о том, что садистские чувства редки среди женщин, а также его определенное признание того факта, что страдание от боли может вызывать сладострастные эмоции, показывает, что он не был нечувствителен к очарованию мазохистского опыта, и очевидно, что просто кровожадный вампир, в здравом уме или безумный, никогда не смог бы сохранить, как сохранил де Сад, неувядающую преданность двух женщин, столь превосходящих сердцем и интеллектом, как его жена и невестка. Если бы де Сад обладал какой-либо безудержной любовью к жестокости, она бы проявилась в дни Революции, когда для мужчины было безопаснее симулировать кровожадность, даже если он ее не чувствовал, чем проявлять гуманность. Но де Сад отличился в то время не только своей общей филантропической деятельностью, но и спасением от эшафота, с большим риском для себя, тех, кто причинил ему боль. Ясно, что, помимо органически болезненного поворота, посредством которого он получал сексуальное удовлетворение от боли своего партнера, — жажда, которая, по большей части, удовлетворялась только в воображаемых видениях, развившихся до нечеловеческой степени под влиянием одиночества, — Де Сад был просто, для тех, кто его знал, «un aimable mauvais sujet», одаренным исключительными интеллектуальными способностями. Если мы не осознаем этого, мы рискуем смешать Де Сада и ему подобных с людьми, из которых судья Джеффрис был зловещим типом.
Необходимо подчеркнуть этот момент, потому что не может быть никаких сомнений в том, что Де Сад действительно является типичным примером группы извращений, которые он представляет, и когда мы понимаем, что только боль, а не жестокость, является существенным в этой группе проявлений, мы начинаем приближаться к их объяснению. Мазохист желает испытывать боль, но он, как правило, желает, чтобы она была причинена в любви; садист желает причинить боль, но в некоторых случаях, если не в большинстве, он желает, чтобы это ощущалось как любовь. Насколько Де Сад сознательно желал, чтобы боль, которую он стремился причинить, ощущалась как удовольствие, сейчас, возможно, невозможно выяснить, за исключением косвенного вывода, признания садистов показывают, что такое желание довольно часто является существенным.
Я признателен одной женщине за следующее сообщение по предыдущему аспекту этого вопроса: «Я считаю, что, когда человек получает удовольствие от причинения боли, он или она воображает себя на месте жертвы. Это объясняет трансмутируемость двух наборов чувств. Это может быть особенно актуально в случае мужчин. Мужчина может не желать унижать свое достоинство и тщеславие, подчиняя себя женщине, и он может бояться, что она будет испытывать к нему презрение. Подчинив ее и подвергнув пассивному сдерживанию, он сохранит, даже усилит свою собственную силу и достоинство, в то же время получая отраженное удовольствие от того, что, как он воображал, она чувствует.
«Я думаю, что, когда я получаю удовольствие от мысли о подчинении другого, я получаю именно это отраженное удовольствие. И если это так, то можно было бы чувствовать себя более добрее к лицам, виновным в жестокости, которая до сих пор всегда казалась единственным непростительным грехом. Даже преступники, если правда, что они сами часто очень бесчувственны, могут в волнении момента вообразить, что они причиняют лишь пустяковую боль, как это было бы с ними, и что чувства их жертвы на самом деле приятны. Мужчины, которых я знал, наиболее склонные к причинению боли, все особенно мягкосердечны, когда их страсти не подвергаются сомнению. Я не могу понять, как (как в случае, упомянутом Крафт-Эбингом) мужчина мог получить какое-либо удовольствие, связывая руки девушки, если не воображать, что, по его мнению, она чувствует, хотя он, вероятно, не осознавал, что ставит себя на ее место.
«В детстве я пользовалась большой властью и влиянием над своей младшей сестрой. Мне доставляло большое удовольствие быть с ней несколько деспотичной и строгой, но, хотя я никогда не признавалась в этом ни себе, ни ей, я инстинктивно знала, что ей нравится мое обращение. Я давала ей детские уроки, на которых была очень строга. Я придумывала катехизисы и главы из Библии, в которых старшие сестры призывались держать младших в дисциплине, а младшим сестрам предписывалось оказывать безоговорочное подчинение и послушание. Некоторые части «Подражания» подходили для такого рода пародии, которая никогда не казалась мне непочтительной. Я отдавала ей деспотичные приказы «упражняться в послушании», как я ей говорила, и наказывала ее, если она меня не слушалась. Во всем этом я, хотя и наполовину сознательно, руководствовалась собственными чувствами относительно того, что мне понравилось бы на ее месте. Например, я заставляла ее отложить игрушки и прийти и повторить урок; но, хотя внешне она подчиняла свою волю моей, я всегда выбирала момент, когда предвидела, что она скоро устанет от игры. Было достаточно сопротивления, чтобы сделать сдерживание приятным, недостаточно, чтобы сделать его утомительным. В своих наказаниях я действовала по схожему принципу. Я обычно связывала ей руки за спиной (как мужчина в случае Крафт-Эбинга), но только на несколько мгновений; однажды я закрыла ее в своего рода шкафу, тоже на очень короткое время. Два или три раза я полностью раздела ее, заставила лечь на кровать, привязала ее руки и ноги к кровати и слегка выпорола. Я не хотела причинить ей боль, только ровно столько боли, чтобы вызвать желание двигаться или сопротивляться. Мое удовольствие, очень острое, исходило от воображаемого возбуждения, вызванного пресечением этого желания. (Не являются ли ваши собственные слова — что «эмоция» есть «движение в почти застывшшей форме» — эпиграммой всего этого, хотя и в несколько иной связи?) Я не раздевала ее, исходя из какой-либо связи наготы с сексуальным чувством, а просто для того, чтобы усилить ее чувство беспомощности и беззащитности под моими руками. Если бы я была мужчиной, а женщина, которую я любил, была бы непокорной, я бы раздевал ее, прежде чем придираться к ней. Платье женщины символизирует для нее защиту, которую цивилизация предоставляет слабым, и дает ей фиктивную силу. Обнаженная, она лицом к лицу с примитивными условиями, ее слабость противопоставлена силе мужчины. Кроме того, чувство стыда от того, что она обнажена перед глазами мужчины, который смотрит на нее с неудовольствием, стало бы оскорблением для нее и дало бы ему явное, хотя, возможно, и несправедливое, преимущество. Я использовала грубую сторону щетки, чтобы наказать ее, как можно суровее, но с наименьшей возможной болью. На самом деле, моя идея состояла в том, чтобы вызвать максимум эмоций с минимальным реальным дискомфортом.
«Однако вы не должны предполагать, что в то время я рассуждала об этом таким образом. Я очень любила ее и искренне верила, что делаю это для ее блага. Если бы я тогда поняла, как понимаю сейчас, что моей единственной целью и объектом было физическое удовольствие, я полагаю, что мое удовольствие прекратилось бы; в любом случае я не чувствовал бы себя вправе так с ней обращаться. Убеждаю ли я вас, что мое удовольствие было отражением ее удовольствия? Я думаю, это ясно из того факта, что я получала его только тогда, когда она была готова подчиниться. Любое реальное сопротивление или признаки того, что я перехожу границу удовольствия в ней и побуждаю к боли без возбуждения, заставляли меня воздержаться, а мое собственное удовольствие прекращалось.
«Я отказываюсь от всякого альтруизма в отношениях с моей сестрой. Мне кажется, что происходит следующее: ситуация привлекает воображение, и человек сразу же желает перенести ее в сферу фактов, став одним из главных действующих лиц. Если пассивная сторона привлекает человека, он предпочтет быть пассивным; но если это невозможно, то он берет на себя активную роль как лучшую. В любом случае, однако, именно реализация воображаемой ситуации дает удовольствие, а не удовольствие другого человека как таковое, хотя его или ее предполагаемое удовольствие создает данную ситуацию. Если бы я был мужчиной, мне доставляло бы огромное удовольствие удерживать женщину над пропастью, даже если ей это не нравится. Эта идея так сильно привлекает меня, что я не могу не вообразить ее удовольствие, хотя я могла бы знать, что она его не получает, и даже если она всячески демонстрировала страх и неприязнь. Ситуация, которую так часто воображают, стала бы фактом. Мне кажется, я должна сказать, что вещь существует и не существует одновремепнно, но путаница только на словах.
"Позвольте мне привести еще один пример: у меня есть ручной голубь, который очень привязан ко мне. Он сидит у меня на плече и приседает, расправив крылья, как это делают птицы во время ухаживания, клюет меня, чтобы я обратила на него внимание, и хлопает крыльями. Мне нравится держать его так, чтобы он не мог пошевелить крыльями, потому что я думаю, что это усиливает его возбуждение. Если он сопротивляется или ему не нравится, что я его держу, я отпускаю его.
"В ранней помолвке (впоследствии разорванной) мой жених с явным удовольствием рассказывал мне, как он накажет меня, если я ослушаюсь его, когда мы поженимся. Хотя у нас было мало общего в ментальном плане, меня часто поражало сходство его взглядов с моими собственными в отношении моей сестры. Он использовал свою власть надо мной самым капризным образом. Однажды он не позволил мне поужинать на танцах. В другой раз он возражал против того, чтобы я пила черный кофе. Ни дня не проходило без приказа или запрета по какому-нибудь пустяковому поводу. Однако, когда он видел, что мне действительно не нравится вмешательство или я решительно сопротивляюсь, что случалось очень редко, он сразу же позволял мне поступать по-своему. Я не могу не думать, когда вспоминаю различные обстоятельства, что он получал определенное удовольствие, как и я с сестрой, от почти бессознательного переноса моих чувств на него.
«Я также нахожу, что когда я хочу, чтобы мужчина сказал или сделал со мной то, что доставило бы мне удовольствие, а он меня не удовлетворяет, я чувствую сильное желание поменяться местами, быть мужчиной и заставить его, как женщину, чувствовать то, что я хочу чувствовать. К этому добавляется чувство раздражения от того, что я не удовлетворена, и желание наказать его за мое лишение, за его глупость, что он не сказал или не сделал то, что нужно. Я не чувствую никакого гнева на мужчину, который не заботится обо мне, а только за то, что он не угадывает мои чувства, когда он заботится.
«Теперь позвольте мне рассмотреть другой случай: случай мужчины, который раньше испытывал удовольствие, когда заставал писающую женщину. (Ср. Архивы криминальной антропологии, 15 ноября 1900 г.) Здесь смущение женщины, по-видимому, является фактором; но мне кажется, что должно быть что-то большее, поскольку замешательство может быть вызвано многими другими способами, например, если бы ее нашли купающейся или раздетой, хотя это может быть не так остро. В действительности, я полагаю, что ее бы остановили в том, что она делала, и что мужчина, возможно, бессознательно, вообразил эту проверку и вызванное ею возбуждение. То, что такая проверка иногда вызывает возбуждение, я знаю по опыту путешествий. Если мочевой пузырь не опорожняется перед сношением, удовольствие часто бывает более интенсивным. Задолго до того, как я вообще понял эти вещи, меня поразила эта цитата: «Cette volupt; que ressentent les bords de la mer, d';tre toujours pleins sans jamais d;border?» Какое воздействие окажет на мужчину внезапная проверка в наивысший момент сексуального наслаждения? В действительности, я полагаю, боль, так как нервы будут в полном напряжении и неспособны реагировать на дальнейшие стимулы; но в воображении нервы не находятся в наивысшем напряжении, и человек представляет себе усиление или, по крайней мере, продление приятных ощущений. Что-то из всего этого, некое смутное отражение возможных ощущений женщины, кажется, проникает в чувства мужчины, удивляя женщину. В любом случае его удовольствие от ее замешательства кажется мне отражением ее чувств, поскольку чувство стыда и смущения перед мужчиной очень возбуждает, и вдвойне возбуждает, если понимаешь, что мужчина наслаждается этим. Уида говорит о «сладком стыде», испытываемом «Folle Farine».
«Мне кажется, что всякий раз, когда на нас воздействуют чужие эмоции, мы практически, хотя и бессознательно, ставим себя на место другого; но мы не всегда способны точно оценить их интенсивность или учесть различия между нами и другим, а в случае боли это вдвойне труднее, поскольку мы никогда не можем вспомнить саму боль, а только ее ментальные эффекты. Мы даже не можем вспомнить ощущение жара, когда нам холодно, или наоборот, с какой-либо степенью яркости.
«Женщина рассказывает мне о мужчине, который часто спрашивает ее, не хочет ли она, чтобы он ее высек. Он очень разочарован, когда она говорит, что не получает от этого никакого удовольствия, так как ему это очень много дало бы. Он не может поверить, что она его не испытывает, потому что ему бы так нравилось, когда бы он был девушкой. В другом случае мужчина думает, что женщина, должно быть, наслаждается страданием, потому что он получает огромное удовольствие, причиняя его! Почему так происходит, если только ему не понравилось бы это, если бы это была женщина, и он путает в своем уме две личности? Все мужчины, которых я знаю, которые склонны к садизму, признают, что если бы они были женщинами, то хотели бы, чтобы с ними обращались грубо.
"Конечно, я вполне понимаю, что может быть много осложнений; может возникнуть естественный гнев мужчины на сопротивление, а также простое, не сексуальное, удовольствие от ударов и т. д. Я всегда чувствую желание раздавить что-нибудь очень мягкое или человека с очень красивыми густыми волосами, потереть друг о друга две блестящие поверхности, два куска атласа и т. д., помимо каких-либо чувств возбуждения. Мое объяснение относится только к той части садизма, которая является сексуальным наслаждением от боли другого".
То, что вышеизложенное мнение справедливо в отношении следов садизма, обнаруженных в нормальных пределах сексуальных эмоций, уже было сказано. Мы также можем полагать, что это верно во многих действительно извращенных случаях. В этой связи можно сослаться на интересный случай, описанный Моллом, замужней дамы 23 лет с ярко выраженными садистскими чувствами. Она принадлежит к нормальной семье и сама, по-видимому, вполне здорова, высокая и крепкого телосложения, женственной внешности, любит музыку и танцы, интеллекта выше среднего. Ее извращенные наклонности начались неясно около 14 лет, когда она начала поддаваться мысли о том, какое удовольствие было бы бить и пытать мужчину, но не были четко определены до 18 лет, в то время как в раннем возрасте она любила дразнить мужчин и противоречить им, хотя она никогда не испытывала того же импульса по отношению к женщинам. Она никогда, за исключением очень незначительной степени, фактически не воплощала свои идеи в жизнь, ни с мужем, ни с кем-либо еще, будучи сдержанной, как она говорит, чувством стыда. Коитус, хотя и практикуемый часто, не доставляет ей удовольствия, кажется ей, действительно, несколько отвратительным и никогда не вызывал оргазма. Ее собственные идеи, также, хотя и очень приятные для нее, не вызывали определенного сексуального возбуждения, за исключением двух или трех случаев, когда они сочетались с влиянием алкоголя. Она искренне сожалеет, что современные общественные отношения делают невозможным для нее найти сексуальное удовлетворение единственным способом, которым такое удовлетворение было бы для нее возможно.
Ее главным удовольствием было бы мучить мужчину, к которому она была привязана, всеми возможными способами; причинять физическую и душевную боль доставляло бы ей одинаковое удовольствие. «Я бы кусала его до крови, как я часто делала со своим мужем. В этот момент всякая симпатия к нему исчезла бы». Она часто отождествляет своего воображаемого любовника с реальным мужчиной, к которому, как она чувствует, ее может влечь гораздо больше, чем к мужу. Она воображает себе, что назначает свидания этому любовнику и что она приезжает на место встречи в своей карете, но только после того, как ее любовник очень долго ждет ее на холоде. Тогда он должен почувствовать всю ее власть, он должен быть ее рабом без собственной воли, и она будет пытать его различными орудиями, которые ей кажутся подходящими. Она будет использовать розгу, хлыст, связывать его и заковывать в цепи и так далее. Но следует отметить, что она заявляет: «Это могло бы, в общем, доставить мне удовольствие только в том случае, если бы мужчина переносил такую пытку с определенным удовольствием. Он должен, конечно, корчиться от боли, но в то же время находиться в состоянии сексуального экстаза, за которым следует удовлетворение». Однако его удовольствие не должно быть настолько большим, чтобы подавлять его боль; если бы это было так, ее собственное удовольствие исчезло бы, и она нашла остроумным своего мужа, что, когда, целуя его, ее укусы доставляли ему большое удовольствие, она сразу же воздержалась.
Далее следует отметить, что только боль, которую она сама причинила, доставляла ей удовольствие. Если любовник страдал от боли в результате несчастного случая или раны, она убеждена, что будет полна сочувствия к нему. За пределами ее особой сексуальной перверсии она сочувственна и очень щедра. (Moll, Kontr;re Sexualempfindung, 1899, стр. 507-510.)
Этот случай интересен как несложный пример почти чисто идеального садизма. Интересно отметить чувства садистского субъекта по отношению к чувствам ее воображаемого любовника. Вероятно, важно то, что, хотя его удовольствие считается существенным, его боль считается еще более существенным, и возникающая в результате кажущаяся путаница вполне может быть самой сутью всего явления. Удовольствие воображаемого любовника должно быть обеспечено, иначе проявление выходит за рамки сексуальной сферы; но его удовольствие должно быть, во что бы то ни стало, примирено с его болью, поскольку в глазах садиста боль жертвы стала замещающей формой сексуальной эмоции. То, что в то же время садист желает доставлять удовольствие, а не боль, находит подтверждение в том факте, что он часто настаивает на том, чтобы удовольствие было притворным, даже если оно не ощущается. Несколько лет назад богатый еврейский торговец прославился тем, что истязал девушек, с которыми он имел половые сношения; его выступления принесли ему прозвище «l'homme qui pique» и привели к его судебному преследованию. Он имел обыкновение проводить несколько часов, втыкая булавки в различные части тела девушки, но было необходимо, чтобы она носила улыбающееся лицо на протяжении всего процесса. (Hamon, La France Sociale et Politique, 1891, стр. 445 и далее)
Таким образом, мы должны признать, что садизм никоим образом не подразумевает никакой любви к причинению боли вне сферы сексуальных эмоций и даже совместим с высокой степенью общей мягкосердечности. Мы также должны признать, что даже в сексуальной сфере садист никоим образом не желает исключать удовольствие жертвы и может даже считать это удовольствие необходимым для своего собственного удовлетворения. Мы должны, далее, признать, что ввиду тесной связи между садизмом и мазохизмом весьма вероятно, что в некоторых случаях садист на самом деле является замаскированным мазохистом и наслаждается болью своей жертвы, поскольку он отождествляет себя с этой болью.
Но есть еще одна группа случаев, и очень важная группа, из-за света, который она проливает на сущность этих явлений, и это группа, в которой мысль или зрелище боли действуют как сексуальный стимулятор, без того, чтобы субъект четко идентифицировал себя либо с причинителем, либо с страдальцем боли. Такие случаи иногда классифицируются как садистские; но это неверно, поскольку их можно было бы с таким же успехом назвать мазохистскими. Термин алголагния мог бы быть применен к ним правильно (и Эйленбург теперь классифицирует их как «идеальную алголагнию»), поскольку они обнаруживают недифференцированную связь между сексуальным возбуждением и болью, не развившуюся ни в активное, ни в пассивное участие. Такие чувства могут возникать спорадически у лиц, о которых нельзя сказать, что существует садистское или мазохистское извращение, хотя они обычно появляются у лиц невротического темперамента. Казанова описывает пример этой ассоциации, который сразу же предстал перед его собственными глазами во время пыток и казни Дамьена в 1757 году.[129] У. Г. Стернс знал мужчину (мастурбировавшего и занимавшегося сексом слишком много), который желал, чтобы его жена родила ребенка, и в конце концов стал импотентом. Он был свидетелем многих родов и особенно получал сладострастное удовлетворение при родах первородящей, когда страдания были самыми сильными.[130] Однако, может быть, достаточно очень незначительного эпизода. В одном известном мне случае мужчина, не имевший ни садистских, ни мазохистских наклонностей, когда сидел и смотрел в окно, увидел, как паук вылез из своей норы, чтобы схватить и завернуть в паутину муху; наблюдая за процессом, он ощутил мощную эрекцию, явление, которое никогда не случалось при таких обстоятельствах раньше.[131] При благоприятных условиях какой-нибудь инцидент такого рода в раннем возрасте может оказать решающее влияние на половую жизнь. Тамброни из Феррары описывает случай с мальчиком 11 лет, который впервые испытал сладострастные эмоции, увидев в иллюстрированном журнале изображение мужчины, топчущего свою дочь; впоследствии он был вынужден вызывать этот образ во время мастурбации или коитуса.[132] Поучительный случай был описан Фере. В этом случае дама с невротической наследственностью, с одной стороны, и сама подверженная истерии, испытала свой первый сексуальный кризис в возрасте 13 лет, вскоре после того, как установилась менструация, и когда она только что оправилась от приступа хореи. У ее старой няни, которая оставалась на службе у семьи, был непутевый сын, который исчез на несколько лет и только что внезапно вернулся и бросился, плача и рыдая, на колени своей матери, которая оттолкнула его. Молодая девушка случайно стала свидетельницей этой сцены. Крики и рыдания вызвали в ней сексуальное возбуждение, которого она никогда раньше не испытывала. Она в удивлении бросилась в соседнюю комнату, где, однако, все еще слышала рыдания, и вскоре ее охватил сексуальный оргазм. Она была очень обеспокоена этим происшествием и влечением, которое она теперь испытывала к мужчине, которого никогда раньше не видела и на которого всегда смотрела как на никчемного бродягу. Вскоре после этого ей приснился эротический сон о мужчине, который рыдал у ее колен. Позже она снова увидела сына няни, но была приятно удивлена, обнаружив, что, хотя он и был красивым юношей, он больше не вызывал у нее никаких эмоций и исчез из ее сознания, хотя эротические сны о неизвестном рыдающем мужчине все еще случались довольно часто. В течение следующих десяти лет она страдала от различных расстройств более или менее истерического характера, и, хотя и не была против идеи замужества, она отказывалась от всех предложений, так как ни один мужчина ее не привлекал. В возрасте 23 лет, находясь в Пиренеях, она совершила экскурсию в Испанию и присутствовала на бое быков. Она была очень возбуждена атаками быка, особенно когда атака была внезапно остановлена.[133] Она не чувствовала никакого интереса ни к одному из мужчин, которые принимали участие в представлении или присутствовали; ни один мужчина не занимал ее воображение. Но она испытывала сексуальные ощущения и сопутствующее общее возбуждение, которые были весьма приятными. После того, как один бык атаковал последовательно несколько раз, наступал оргазм. Она считала все представление варварским, но не могла противиться желанию присутствовать на последующих боях быков, желанию, которое удовлетворялось несколько раз, всегда с теми же результатами, которые часто впоследствии повторялись во сне. С этого времени она начала интересоваться скачками, которые, как она теперь обнаружила, производили тот же эффект, хотя и не в той же степени, особенно когда происходило падение. Впоследствии она вышла замуж, но никогда не испытывала сексуального удовлетворения, кроме как при этих ненормальных обстоятельствах или во сне.[134]
Как показывает предыдущий случай, лошади, и особенно бегущие или борющиеся лошади, иногда оказывают тот же эффект на стимуляцию сексуальных эмоций, особенно у лиц, предрасположенных к невротической наследственности, каким, как мы обнаружили, обладает зрелище боли. Медицинский корреспондент в Новой Зеландии рассказал мне о своем пациенте, молодом плотнике 26 лет, не отличавшемся хорошим здоровьем, который никогда не мастурбировал и не имел связи с женщиной. Он жил в комнате с видом на двор конюшни, где среди других животных содержалась большая черная лошадь. Почти каждую ночь ему снился сон, в котором он, казалось, преследовал эту большую черную лошадь, и когда он ее ловил, что он неизменно делал, происходила обильная эякуляция. Отдых в деревне и тонизирующее лечение развеяли сны и сократили ночные эякуляции до нормальной частоты. Фере записал случай с мальчиком с невропатической наследственностью, который в возрасте 14 лет однажды собирался заняться взаимной мастурбацией с другим мальчиком своего возраста. Они сидели на склоне холма с видом на крутую дорогу, и в этот момент по дороге подъехала тяжелая повозка, запряженная четырьмя лошадьми, которые мучительно боролись, поощряемые криками и хлыстом возницы. Это зрелище усилило сексуальное возбуждение мальчика, которое достигло своего апогея, когда одна из лошадей внезапно упала. Он никогда раньше не испытывал такого сильного возбуждения, и всегда впоследствии подобное зрелище борющихся лошадей производило похожий эффект.[135]
В этой связи можно упомянуть частоту, с которой сны о борющихся лошадях возникают в связи с нарушением или болезнью сердца. В таких случаях ясно, что борющиеся лошади, по-видимому, являются сновидческим сознанием, чтобы олицетворять и объяснять учащенные схватки, которым подвергается сердце. Они становятся, так сказать, визуальным символом сердечного угнетения. По-видимому, во многом таким же образом под влиянием сексуального возбуждения, одним из главных составных элементов которого является нарушение сердечной деятельности, борющиеся лошади стали сексуальным символом, и, достигнув этого положения, они отныне одни способны вызывать сексуальное возбуждение.
[128]
Это мнение, по-видимому, согласуется с выводами Эйленбурга, который посвятил специальное исследование Де Саду и указывает, что обычное понятие «садизма» слишком узко. (Eulenburg, Sexuale Neuropathie, 1895, стр. 110 и далее)
[129]
Казанова, M;moires, т. viii, стр. 74-76. Гонкур в своем журнале, датированном апрелем 1862 года (т. ii, стр. 27), рассказывает историю об англичанине, который снял комнату с видом на эшафот, где должен был быть повешен убийца, предлагая взять с собой женщину и воспользоваться возбуждением, вызванным этой сценой. Этот план был сорван отменой смертной казни.
[130]
Alienist and Neurologist, май 1907 г., стр. 204.
[131]
Это зрелище паука и мухи, кажется, действительно особенно способно оказывать сексуальное влияние. Я слышал о точно таком же случае с мужчиной с выдающимся интеллектом, и о другом случае с дамой, которая однажды призналась в чувстве «изысканного удовольствия» при одном лишь звуке предсмертной агонии мухи в паутине.
[132]
Цитируется Обичи и Маркезини, Le Amicizie di Collegio, стр. 245.
[133]
Можно отметить, что мы уже несколько раз сталкивались с этим усилением возбуждения, вызванным остановкой движения. Эффект возникает независимо от того, наблюдается ли остановка или она действительно переживается. «Мужчина может усилить возбуждение женщины», — пишет одна дама, — «запретив ей каким-либо образом отвечать на его ласки. Невозможно оставаться совершенно пассивным дольше нескольких секунд, но в течение этих нескольких секунд возбуждение значительно усиливается». Подобным образом мне рассказывали о человеке с блестящими интеллектуальными способностями, который очень редко имел связь с женщиной, не заставив ее сжать рукой основание уретрального канала до такой степени, чтобы затруднить прохождение семени. При отдергивании руки происходит обильная эякуляция, но именно шок от остановки, вызванной сжатием, доставляет ему высшее удовольствие. Он практиковал этот метод годами без плохих результатов.
[134]
F;r;, "Le Sadisme aux Courses de Taureaux", Revue de m;decine, август 1900 г.
[135]
F;r;, L'Instinct sexuel, стр. 255.
VI.
Почему боль является сексуальным стимулятором? — Это наиболее эффективный метод возбуждения эмоций — Гнев и страх — самые сильные эмоции — Их биологическое значение в ухаживании — Их общее и особое воздействие на стимулирование организма — Горе как сексуальный стимулятор — Физиологический механизм усталости делает боль приятной.
Мы видели, что различие между «садизмом» и «мазохизмом» уже не так выражено. Не только сам Де Сад был чем-то вроде мазохиста, а Захер-Мазох — чем-то вроде садиста, но между этими двумя крайними группами явлений есть центральная группа, в которой алголагния не является ни активной, ни пассивной. «Садизм» и «мазохизм» — это просто удобные клинические термины для классов проявлений, которые довольно часто встречаются у одного и того же человека. Мы также обнаружили, что — как можно было бы ожидать в связи с вышеизложенным результатом — едва ли правильно использовать слово «жестокость» в связи с явлениями, которые мы рассматривали. Лица, которые испытывают эти импульсы, обычно не проявляют любви к жестокости вне сферы сексуальных эмоций; они могут быть даже очень нетерпимы к жестокости. Даже когда их сексуальные импульсы вступают в игру, они все равно желают получить удовольствие от лиц, которые возбуждают их сексуальные эмоции, хотя может быть далеко не всегда верно, что люди, в отношении которых проявляются садистские или мазохистские склонности, сами в той или иной мере испытывают нечто подобное в ответ. Таким образом, мы увидели, что, когда мы проводим всесторонний обзор всех этих явлений, все можно свести к некой общей формуле. Наш вывод на данный момент должен быть таким, что при определенных ненормальных обстоятельствах боль, особенно ментальное представление боли, действует как мощный сексуальный стимулятор.
Однако читатель, который следил за обсуждением до этого момента, будет готов сделать следующий и последний шаг в нашем обсуждении и прийти к более определенному выводу. Естественно возникает вопрос: каким образом боль или ее ментальное представление действуют как сексуальный стимулятор? Ответ снова и снова предлагался фактами, представленными в этом исследовании. Боль действует как сексуальный стимулятор, потому что она является самым мощным из всех методов возбуждения эмоций.
Две эмоции, наиболее тесно связанные с болью, — это гнев и страх. Более мужественная и стеническая эмоция гнева, более пассивная и астеническая эмоция страха — это фундаментальные животные эмоции, через которые, с психической стороны, в значительной степени действует процесс естественного отбора. Каждое животное в какой-то степени обязано своим выживанием эмоциональной реакции гнева против более слабых соперников, эмоциональной реакции страха против более сильных соперников. Этой причине мы обязаны тем, что эти две эмоции так мощно и глубоко укоренены во всем зоологическом ряду, к которому мы принадлежим. Но гнев и страх не менее фундаментальны в сексуальной жизни. Ухаживание со стороны самца в значительной степени является проявлением воинственности, и даже те самые жесты, которыми самец стремится привлечь самку, часто являются жестами гневной враждебности, которыми он стремится запугать врагов. Ухаживание со стороны самки является искусной манипуляцией ее собственными страхами, и, как мы видели в другом месте, при изучении феномена скромности, эта фундаментальная позиция самки во время ухаживания есть не что иное, как скопление страхов.
Биологическое значение эмоций в настоящее время общепризнано. «В целом, — замечает один из самых проницательных авторов по психологии животных, — мы можем сказать, что эмоциональные состояния в естественных условиях тесно связаны с поведением живого организма — с тенденциями, которые полезны для самосохранения и сохранения расы — с действиями, которые способствуют выживанию, и особенно с поведением, которое группируется вокруг инстинктов спаривания и родительских инстинктов. Ценность эмоций у животных заключается в том, что они являются косвенным средством содействия выживанию». (Ллойд Морган, «Поведение животных», стр. 293.) Эмоциональные способности сохраняются не только в силу того, что они все еще полезны, но и потому, что когда-то они были таковыми; то есть они могут существовать как пережитки. В этой связи я могу процитировать наводящую на размышления статью Ф. Л. Берка «Поддразнивание и запугивание»; В заключение этого исследования, основанного на большом объеме данных, касающихся американских детей, автор задается вопросом: «Принимая на данный момент теории Спенсера и Рибо о передаче рудиментарных инстинктов, возможно ли, что движения, которые включают в себя главные элементы запугивания, дразнения и эгоистические импульсы в целом указанных классов — преследование, бросание, удары кулаком, битье, метание снарядов и т. д. — являются, с точки зрения сознания, сломанными неврологическими фрагментами, которые являются частями старых цепей деятельности, вовлеченных в преследование, борьбу, захват, пытки и убийство людей и врагов?... Разве эта гипотеза о переданных фрагментах инстинктов не согласуется с тем странно аномальным фактом, что дети в один момент кажутся жестокими, а в другой — ласковыми и добрыми, колеблясь, так сказать, между двумя мирами, эгоистичным и альтруистичным, без осознанного чувства несоответствия?» (Ф. Л. Берк, «Поддразнивание и запугивание», Педагогическая семинария, апрель 1897 г.)
Первобытная связь особых эмоций гнева и страха с сексуальным импульсом была хорошо выражена Колином Скоттом в его замечательном исследовании «Секс и искусство»: «Если высшие формы ухаживания основаны на борьбе, то среди самцов по крайней мере гнев должен быть тесно связан с любовью. А ниже обоих лежит возможность страха. В борьбе побеждает то животное, которое первым испугается. Соревновательная демонстрация доблести внушит менее способным птицам отпугивающий страх. Молодые тетерева и вальдшнепы не выходят на состязания со старшими птицами и поют очень тихо. То же самое происходит и с самыми старыми птицами. Одюбон говорит, что старые девы и холостяки канадской казарки уходят сами по себе во время ухаживания за молодыми птицами. Чтобы добиться успеха в любви, страх должен быть преодолен как у самца, так и у самки. Мужество — это основная мужская добродетель, любовь — ее результат и награда. Походка, кукареканье, танцы и пение самцов птиц и предварительные движения вообще животных должны обогатить нейромоторную и мышечную системы кровью и привести их в лучшую боевую форму. Влияние этого на чувства самого животного должно быть очень велико. Наследственные тенденции наполняют его сердце. Он испытывает «радость, которую испытывают воины». Он становится независим от опасности, а иногда почти не замечает своего окружения. Эта сильная страстность должна мощно реагировать на всю систему, и в частности на те части, которые способны, такие как мозг, использовать большой избыток крови, и на естественно эретические функции секса. Поток гнева или боевого инстинкта истощается сексуальными желаниями, антипатия самки преодолевается, и успешно наступает половой союз... Ухаживание и сражение переходят друг в друга, ухаживание имеет тенденцию занять место более базовой формы сражения. Страсти, которые таким образом оказываются связанными с любовью, — это страх и гнев, которые, возбуждая всю природу и стимулируя питательные источники, из которых они проистекают, увеличивают силу сексуальной страсти, к которой они ведут и в которой они достигают кульминации и поглощаются» (Колин Скотт, «Секс и искусство», Американский журнал психологии, т. vii, № 2, стр. 170 и 215.)
Следует помнить, что страх — это элемент, который может возникнуть во всех ухаживаниях с одной или другой стороны. Обычно он на стороне самки, но не всегда. Например, среди пауков страх обычно испытывает самец, и вполне обоснованно, поскольку он намного слабее самки. «Ухаживание самца паука», — говорит Т. Х. Монтгомери («Ухаживание арахнид», Американский натуралист, март 1910 г., стр. 166), — «происходит из-за сочетание состояния желания и страха перед самкой». Именно своими движениями страха он объявляет себя самке как самца, и именно этими движениями он бессознательно побуждается выставлять напоказ свои собственные украшения.
Таким образом, мы подходим к тем существенным фактам примитивного ухаживания, с которых мы начали. Но теперь мы можем более ясно понять, как чуждые эмоциональные состояния стали ненормально ассоциироваться с сексуальной жизнью. Обычно сексуальное влечение достаточно подкрепляется обычными активными энергиями организма, которые возбуждает само ухаживание, энергиями, которые, хотя они в конечном счете частично могут быть основаны на гневе и страхе, редко позволяют этим эмоциям быть чем-то иным, чем скрытыми. Движение, можно сказать, более заметно, чем эмоция.
Даже искусственная стимуляция эмоциональной деятельности приятна, так же, как и само движение. Оно может быть даже полезным, как давно заметил Эразм Дарвин; он рассказывает о своем друге, который, когда был сильно утомлен верховой ездой, вызывал в себе идеи, вызывающие негодование, и таким образом снимал усталость, увеличивая мышечную активность.[136]
Именно благодаря этому стимулирующему действию дискомфорт, даже боль, могут быть приветствуемы из-за вызываемых ими эмоциональных волн, потому что они «приводят в движение унылое спокойствие морской души» и производят то чередование боли и наслаждения, по которому тосковал Фауст. Гроос, который вспоминает этот отрывок в своем очень тщательном и глубоком обсуждении области, в которой трагедия имеет свои психологические корни, указывает, что нас привлекает именно подавляющая мощь самой бури, а не мир спокойствия после неё. Точно так же, замечает он, даже удивление и шок могут быть приятными, а страх, хотя и самое угнетающее из эмоциональных состояний, в силу радости, производимой сильными стимулами, ощущается как привлекательный; мы не только испытываем импульс удовольствия от господства над нашим окружением, но также получаем удовольствие от господства и беспомощности высшей силы.[137] У Хирна, опять же, в его работе об истоках искусства, есть интересная глава о «Наслаждении болью», феномене, который он объясняет его результирующими реакциями в увеличении внешней активности, двигательного возбуждения. Гнев, замечает он в другом месте, является «в своей активной стадии определенно приятной эмоцией. Страх, который на своей начальной стадии парализует и угнетает, часто изменяется со временем, когда первый шок снимается двигательной реакцией... Гнев, страх, печаль, несмотря на их отчетливо болезненную начальную стадию, часто не только не избегаются, но даже намеренно ищутся».[138]
Однако в обычном здоровом организме, хотя стимуляторы сильных эмоций могут быть смутно приятными, они не оказывают большего, чем общее действие на сексуальную сферу, и они не требуются для должного действия сексуального механизма. Но в слегка ненормальном организме — будь то аномалия из-за врожденного невропатического состояния, или возможно приобретенного неврастенического состояния, или просто физиологической неадекватности детства или старости — баланс нервной энергии менее благоприятен для адекватной игры обычных энергий в ухаживании. Сам половой импульс обычно слабее, даже когда, как это часто случается, его проявление не так сильно. Он стал необычайно чувствительным к необычным стимулам и также, возможно, — возможно, в результате этих условий — более подверженным атавистическим проявлениям. Организм в этом состоянии становится особенно склонным хвататься за автоматические источники энергии, генерируемые эмоциями. Иссохший половой инстинкт жадно выпивает и поглощает силу, которую он получает, применяя ненормальные стимулы к своему эмоциональному аппарату. Он становится в значительной степени, если не исключительно, зависимым от энергии, полученной таким образом. Ненормальный организм в этом отношении может стать таким же зависимым от гнева или страха, и по той же причине, как и в других отношениях он может стать зависимым от алкоголя.
Мы видим этот процесс очень хорошо проиллюстрированным случайным действием эмоции гнева. У животных связь между любовью и гневом настолько тесна, что даже в норме, как указывает Гроос, у некоторых птиц вид врага может вызвать жесты ухаживания.[139] Как замечает Крафт-Эбинг, и любовь, и гнев «ищут свой объект, пытаются завладеть им и, естественно, истощают себя в физическом воздействии на него; оба приводят психомоторную сферу в сильнейшее возбуждение и посредством этого возбуждения достигают своего нормального выражения».[140] Фере справедливо заметил, что нетерпение желания само по себе может рассматриваться как истинное состояние гнева, а Стэнли Холл в своем замечательном исследовании гнева отмечает, что «эретизм грудей или половых органов» был одним из физических проявлений гнева, наблюдавшихся в некоторых из его случаев, а в одном случае семяизвержение сопровождало каждую бурную вспышку.[141] Таким образом, гнев может быть использован для усиления слабого сексуального влечения, и были зафиксированы случаи, когда коитус мог быть осуществлен только тогда, когда мужчине удавалось довести себя до искусственного состояния гнева.[142] С другой стороны, Фере зафиксировал случай, в котором сексуальное возбуждение, сопровождающее отсроченный оргазм, всегда трансформировалось в гнев, хотя и без каких-либо настоящих садистских проявлений.[143]
Как ожидаемый дополнительный феномен к этой связи гнева и сексуальной эмоции у мужчины, иногда обнаруживается, что зрелище мужского гнева возбуждает приятные эмоции у женщин. Был зарегистрирован случай женщины, которая наслаждалась провоцированием гнева ради удовольствия, которое это ей доставляло, и которая посоветовала другой женщине последовать ее примеру и возбудить гнев ее мужа, поскольку нет ничего более приятного, чем видеть мужчину в ярости[144]; Ломброзо упоминает женщину, которая была в основном фригидной, но испытывала сексуальные чувства, когда слышала, как кто-то ругается; и мой друг-врач рассказал мне о даме значительно старше среднего возраста, которая испытала сексуальный эретизм после того, как выслушала жаркий спор между своим мужем и другом на религиозные темы. Был также зарегистрирован случай мазохиста, который находил сексуальное удовлетворение в мастурбации, в то время как женщина, по его указаниям, обращалась к нему в самых низких возможных выражениях оскорбления.[145] Такое чувство, несомненно, лежит в основе того удовольствия от поддразнивания мужчин, которое так распространено среди молодых женщин. Стэнли Холл, ссылаясь на почти болезненный страх стать свидетелем проявлений гнева, испытываемых многими женщинами, замечает: «У животных самки часто описываются как наблюдающие с самодовольством за борьбой соперничающих самцов за их обладание, и кажется вероятным, что сильный ужас этого состояния, о котором сообщают многие самки, более или менее бессознательно связан с сексуальной яростью, которая последовала за ним».[146] Страх вполне может ощущаться по крайней мере в той же степени, что и в отношении эмоционального состояния у них самих, как и у самцов.
Даже когда вызванная эмоция является отвращением, она все равно может действовать как сексуальный стимулятор. Щербак рассказал поучительный случай очень умной и элегантной замужней дамы довольно хрупкого телосложения, художницы с некоторым талантом, которая никогда не испытывала никакого удовольствия от полового акта, но с тех пор, как сексуальные чувства впервые начали проявляться (в возрасте 18 лет), испытывала их только по отношению к отвратительным вещам. Все, что отталкивает, как рвота и т. п., вызывает смутные, но приятные чувства, которые она постепенно осознала как сексуальные. Вид раздавленной лягушки вызывает вполне определенные сексуальные ощущения. У нее было много поклонников, и она заметила, что признание в любви от неприятного или даже отталкивающего мужчины сексуально возбуждает ее, хотя у нее нет желания заниматься с ним сексом.[147]
После всего сказанного ранее легко увидеть, как эмоция страха может действовать аналогично гневу. Так же, как гнев может усиливать активные формы сексуального импульса, с которым он связан, так и страх может усиливать пассивные формы этого импульса. Следующие наблюдения, написанные одной дамой, очень хорошо показывают, как мы можем таким образом объяснить сексуальную привлекательность порки: «Очарование порки, которое всегда меня очень озадачивало, кажется своего рода тоской по стимулу страха. В диком состоянии животные живут в постоянном страхе. В цивилизованной жизни человек редко его чувствует. Удовольствие женщины от страха перед мужем или любовником может быть эквивалентом любви мужчины к приключениям; а страх детей за своих родителей может быть зарождением любви к приключениям. У женщины это желание приключений получает серьезную проверку, когда она начинает осознавать, чему ее может подвергнуть мужчина, если она удовлетворит его. Чрезмерный страх деморализует, но мне кажется, что мысль о том, что ее высекут, дает чувство страха, которое не является чрезмерным. Это почти единственный вид боли (физической), который причиняют детям или женщинам люди, которых они могут любить и которым доверяют, и с моральной целью. Любой другой вид телесного жестокого обращения предполагает злобность и может вызывать негодование и, в крайних случаях, избыток страха, который выходит за пределы приятного возбуждения. Учитывая наследственное чувство такого рода, я думаю, что ему помогает отсутствие реального опыта, поскольку ассоциация с возбуждением освобождается от идеи боли как таковой». В своем очень ценном и наводящем на размышления исследовании страхов Стэнли Холл, признавая зло чрезмерного страха, подчеркивал эмоциональные и даже интеллектуальные преимущества страха и большую роль, которую страх играет в эволюции расы как «рудиментарный орган, от полного развития и последующего сокращения которого зависят многие из лучших вещей в душе». «Страхи, которые парализуют некоторые мозги», — замечает он, «являются хорошим тоником для других. В какой-то форме и степени все всегда нуждаются в нем. Без аппарата страха в нас, какое богатство мотивов было бы потеряно!»[148]
Именно на основе этого тонизирующего влияния страха у некоторых болезненно чувствительных натур страх действует как сексуальный стимулятор. Кюллер собрал ряд случаев как у мужчин, так и у женщин, в основном неврастеников, в которых приступы крайней тревоги и ужаса, иногда религиозного характера и часто у высокоморальных людей, заканчиваются спонтанным оргазмом или мастурбацией.[149]
Профессор Гурлитт упоминает, что его первая полная сексуальная эмиссия произошла на уроке в школе, когда он был поглощен написанием жизни Аристида и очень беспокоился, что не сможет закончить ее в установленное время.[150]
Страх и тревога не только возбуждают сексуальную эмоцию, но в более крайних болезненных случаях они могут подавлять и заменять ее. Ужас, говорит Флисс, это трансмутированный коитус, а Фрейд полагает, что невроз тревоги всегда имеет сексуальную причину, в то время как Балет, Капгра, Лёвенфельд и другие, хотя и не считают сексуальную травматизацию единственной причиной, все же считают ее частой.
Стоит отметить, что не только страх, но даже такая угнетающая эмоция, как горе, может действовать как сексуальный стимулятор, особенно у женщин. Этот факт недостаточно признан, хотя, вероятно, каждый может вспомнить примеры из своего личного опыта, такие случаи обычно считаются необъяснимыми. Однако не более удивительно, что горе должно трансформироваться в сексуальную эмоцию, чем то, что (как в случае, описанном Стэнли Холлом) оно должно проявляться как гнев. В любом случае мы должны иметь в виду частоту этой психологической трансформации при наличии случаев, которые в противном случае могли бы показаться требующими циничной интерпретации.
Был зарегистрирован случай английской леди из хорошего социального положения, которая влюбилась в гробовщика на похоронах своего отца и настояла на том, чтобы выйти за него замуж. Известно, что некоторые мужчины были настолько ненормально возбуждены похоронными атрибутами смерти, что только в такой обстановке они были способны совершить коитус. Был зарегистрирован случай врача безупречной морали, который не мог присутствовать на похоронах, даже своих собственных родственников, из-за сексуального возбуждения, вызванного этим. Похороны, трагедии в театре, картины мученичества, сцены казни и судебные процессы были сгруппированы вместе как вызывающие удовольствие у многих людей, особенно у женщин. (К. Ф. фон Шлихтегролл, Захер-Мазох и мазохизм, стр. 30-31.) Поминки и подобные праздники могут здесь найти свою психологическую основу, и похороны являются несомненным источником удовольствия у некоторых людей, особенно так называемой «кельтской» расы. Стимулирующая реакция после похорон хорошо известна многим, и Ли Хант ссылается на нее (в своей Автобиографии) как на воздействие искренне преданных друзей, которые только что кремировали Шелли.
Вполне возможно, как утверждал Кирнан (Alienist and Neurologist, 1891; ibid., 1902, p. 263), что при нарушении эмоционального равновесия, вызванном горем, примитивные инстинкты становятся особенно склонными реагировать на стимул, и что в абулии горя разум особенно склонен становиться жертвой навязчивых идей.
«Когда мой ребенок умер в возрасте 6 месяцев», — пишет корреспондент, — «у меня случился сильный приступ рыданий, и несколько дней я не мог есть. Когда я поцеловал мертвого мальчика в последний раз (я никогда раньше не видел трупа), я почувствовал, что достиг глубины страдания и никогда больше не смогу улыбаться или испытывать глубокие эмоции. Однако в ту ночь, хотя мои мысли не отклонялись к сексуальным темам с момента смерти ребенка, у меня случилась сильная эрекция. Мне было стыдно желать плотских вещей, когда мой мертвый ребенок все еще был в доме, и я объяснил это своей жене. Она отнеслась ко мне сочувственно, поскольку, по ее мнению, наше общее горе усилило мою любовь к ней. Однако я убежден, что мое желание было результатом стимула, распространенного на сексуальные центры из центров, затронутых моим горем, переноса моих эмоций с одного набора нервов на другой. Возможно, я не совсем ясно выражаю свою мысль».
Насколько эмоциональное влияние горя проявилось в следующем эпизоде, сказать невозможно, поскольку здесь, вероятно, мы в основном имеем дело с одним из тех почти непреодолимых импульсов, которые иногда одолевают девушек-подростков. Рассказ ведется от надежного свидетеля, железнодорожного кондуктора, который около тридцати лет назад, будучи юношей 18 лет, в Корнуолле остановился у мужчины и женщины, у которых была дочь его возраста. Несколько месяцев спустя, когда ему потребовался ночлег, он зашел в дом и был тепло встречен женщиной, которая сказала ему, что ее муж только что умер, и что она и ее дочь очень нервничают и будут рады, если он останется на ночь, но поскольку труп занимает другую спальню, ему придется разделить с ними постель («Мы не очень обсуждаем это между собой», — добавил мой информатор). Он согласился и пошел спать, а когда немного позже обе женщины тоже легли спать, девушка, по ее собственному предложению, легла рядом с юношей. Ночью ничего не произошло, но утром, когда мать спустилась вниз, чтобы разжечь огонь, дочь тут же сбросила с себя одеяло, обнажив свою наготу, и прежде, чем юноша понял, что происходит, она привлекла его к себе. Он был настолько удивлен, что ничего не произошло, но инцидент произвел на него впечатление на всю жизнь.
В этой связи можно сослаться на историю Эфесской матроны у Петрония; историю вдовы, охваченной горем, которая дежурит у гроба своего мужа и очень быстро падает в объятия солдата, стоящего на страже. Эта история, в самых разных формах, встречается в Китае и Индии и неоднократно встречалась в европейской литературе в течение последних двух тысяч лет. История странствий этой истории была рассказана Гризебахом (Eduard Grisebach, Die Treulose Witwe, третье издание, 1877). Однако маловероятно, что все истории этого типа действительно связаны; в любом случае, по-видимому, их жизненность обусловлена тем фактом, что они, как было обнаружено, демонстрируют реальное соответствие жизни; можно отметить, например, любопытный тон личных эмоций, с которым Джордж Чепмен трактовал эту тему в своей пьесе «Слезы вдовы».
Можно добавить, что при объяснении обращения к боли как эмоциональному стимулу мы должны принимать во внимание не только биологические и психологические соображения, выдвинутые здесь, но и ненормальные физиологические условия, при которых стимулы, обычно ощущаемые как болезненные, особенно приобретают сексуально возбуждающее влияние. Неврастенические и невропатические состояния можно рассматривать как состояния более или менее постоянной усталости. Верно, что при рассматриваемых нами условиях может быть чрезвычайная чувствительность к стимулам, обычно не ощущаемым как сексуального характера, своего рода гиперестезия; но гиперестезия, как было правильно сказано, есть не что иное, как начало анестезии.[151] Сержант Бертран, классический пример некрофилии,[152] начал мастурбировать в возрасте 9 лет, стимулируя сексуальное влечение, которое могло быть врожденно слабым, сопровождая его мыслями о жестоком обращении с женщинами. Только впоследствии он начал воображать, что женщины были трупами. Садистские мысли были лишь эпизодами в эмоциональной эволюции, и настоящей целью на протяжении всего времени было вызвать сильные эмоции, а не причинить жестокость. Некоторые наблюдения Фере относительно условий, которые влияют на объем мышечной работы, выполняемой с помощью эргографа, являются поучительными с настоящей точки зрения: «Хотя чувствительность уменьшается в ходе утомления», Фере обнаружил, что «существуют периоды, в течение которых возбудимость увеличивается, прежде чем она исчезает. По мере увеличения утомления восприятие интеркуррентного возбуждения задерживается; запах воспринимается как возбуждающий, прежде чем он воспринимается как дифференцированное ощущение; самые зловонные запахи вызывают чувство благополучия, прежде чем воспринимаются как запахи, и их болезненное качество проявляется только впоследствии или вообще не замечается». И после регистрации ряда результатов с помощью эргографа, полученных при действии неприятных запахов, он замечает: «Таким образом, мы поражены двумя фактами: уменьшением работы во время болезненного возбуждения и ее увеличением, когда возбуждение прекращается. Когда эффекты, следующие за возбуждением, исчезают, уменьшение происходит быстрее, чем в обычном состоянии. Когда усталость проявляется заметным уменьшением, если то же самое возбуждение приводится в действие снова, никакого уменьшения не происходит, но более или менее продолжительное увеличение, точно так же, как если бы имело место приятное возбуждение. Более того, стимул, который кажется болезненным в состоянии покоя, теряет этот болезненный характер частично или полностью, действуя на тот же предмет во все более и более утомленном состоянии». Фере определяет болезненный стимул как сильное возбуждение, вызывающее проявления энергии, которую воля не может использовать; когда в результате пониженной чувствительности возбуждающие вещества ослабевают, воля может использовать их, и поэтому боли нет.[153] Эти эксперименты не имели никакого отношения к половому инстинкту, но сразу станет ясно, что они имеют чрезвычайно важное значение для рассматриваемой нами темы, поскольку показывают нам механизм процесса, посредством которого в ненормальном организме боль становится сексуальным стимулятором.
[136]
Эразм Дарвин, Zo;nomia, т. I, стр. 496.
[137]
К. Гроос, Spiele der Menschen, стр. 200-210.
[138]
Хирн, Origins of Art, стр. 54. Здесь, возможно, следует упомянуть тот факт, что неприятные воспоминания сохраняются у женщин больше, чем у мужчин (American Journal of Psychology, 1899, стр. 244). На это уже указывал Кольридж. «Это замечание я делал много раз», мы находим его в одном из его фрагментов (Anima Poet;, стр. 89), «и много раз, я полагаю, повторю, что женщины бесконечно больше любят цепляться и колотить, висеть и поддерживать, и неохотно выпускать из рук любой печальный, болезненный или неприятный предмет, чем мужчины того же класса и ранга».
[139]
Гроос, Spiele der Thiere, с. 251. Медер (Jahrbuch f;r Psychoanalytische Forschungen, 1909, т. I, стр. 149) упоминает 22-летнюю девушку-эпилептику, которая мастурбирует, когда она на кого-то злится.
[140]
Краффт-Эбинг, Psychopathia Sexualis, английский перевод десятого издания, стр. 78.
[141]
Стэнли Холл, «Исследование гнева», Американский журнал психологии, июль 1899 г., стр. 549.
[142]
Крафт-Эбинг ссылается на такой случай, описанный Шульцем, Psychopathia Sexualis, стр. 78.
[143]
Фере, «Сексуальный инстинкт», с. 213.
[144]
К. Ф. фон Шлихтегролл, Sacher-Masoch und der Masochismus, стр. 31.
[145]
Archivio di Psichiatria, т. xv, стр. 120. Можно также упомянуть случаи (описанные как истерическая миксоскопия Кирнаном, психиатром и неврологом, май 1903 г.), в которых молодые женщины адресуют себе анонимные письма оскорбительного и отвратительного характера и показывают их другим.
[146]
Стэнли Холл, там же, стр. 587.
[147]
Archives de Neurologie, октябрь 1907 г.
[148]
Г. Стэнли Холл, «Исследование страхов», American Journal of Psychology, т. viii, № 2.
[149]
A. Cullerre, "De l'Excitation Sexuelle dans les Psychopathies Anxieuses", Archives de Neurologie, февраль 1905 г.
[150]
L. Gurlitt (Die Neue Generation, июль 1909 г.). Moll (Sexualleben des Kindes, стр. 84) также приводит примеры связи между тревогой и сексуальным возбуждением. Freud (Der Wahn und die Tra;me in Jensen's Gradiva, стр. 52) считает, что в толковании сновидений мы можем заменить "страх" на "сексуальное возбуждение". Отмечая общие сексуальные эффекты страха, нам не нужно строго разделять группу случаев, в которых сексуальные эффекты являются только физическими и не проходят через мозг.
[151]
См. статью Рудольфа Арндта «Неврастения» в «Словаре психологической медицины» Тьюка.
[152]
Люнье, «Медицинско-психологические Анналы», 1849, с. 153.
[153]
Фере, Comptes-rendus de la Soci;t; de Biologie, 15 и 22 декабря 1900 г.; там же, Ann;e Psychologique, седьмой год, 1901, стр. 82–129; в частности, «Travail et Plaisir» того же автора, 1904.
VII.
Выводы по достигнутым результатам — Радость эмоционального расширения — Удовлетворение жажды власти — Влияние неврастенических и невропатических состояний — Проблема боли в любви в значительной степени представляет собой особый случай эротического символизма.
Кому-то может показаться, что в нашем обсуждении взаимоотношений любви и боли мы охватили очень широкую область. Это было неизбежно. Предмет особенно труден и сложен, и, если мы хотим по-настоящему понять его природу, мы не должны пытаться заставить факты вписаться в какие-либо узкие и искусственные формулы нашей собственной конструкции. Тем не менее, поскольку мы распутали эту, казалось бы, запутанную массу явлений, от внимательного читателя не ускользнуло, что, по-видимому, разнообразные нити, которые мы распутали, идут параллельно и единообразно; все они имеют одинаковый источник и все сходятся к одинаковому результату. Мы увидели, что отправная точка всей группы проявлений должна быть найдена в существенных фактах ухаживания среди животных и примитивных человеческих обществ. Боль редко бывает очень далека от некоторых фаз примитивного ухаживания; но это не боль является существенным элементом ухаживания, это состояние сильной эмоции, опухания, с которым в любой момент, в той или иной форме, боль может быть, так или иначе, связана. Так что мы пришли к выводу, что во фразе «любовь и боль» мы должны понимать под «болью» состояние сильного эмоционального возбуждения, с которым боль в более строгом смысле может быть связана, но ни в коем случае не обязательно сопутствует. Это сильная эмоция, которая вызывает непреодолимое очарование у любовника, у его партнера или у обоих. Боль — это всего лишь средство для достижения этой цели. Это рычаг, который используется для того, чтобы направить эмоциональную силу на сексуальный импульс. Вопрос любви и боли — это в основном вопрос эмоциональной динамики.
При достижении этого взгляда на нашу тему мы узнали, что любой импульс истинной жестокости почти полностью находится вне поля зрения. Ошибка была действительно очевидной и неизбежной. Предположим, что каждый музыкальный инструмент чувствителен и что каждое музыкальное исполнение подразумевает причинение боли инструменту. Тогда было бы очень трудно понять, что удовольствие от музыки заключается вовсе не в причинении боли. Мы, безусловно, нашли бы людей, претендующих на звание ученых и аналитиков, готовых заявить, что удовольствие от музыки — это удовольствие причинять боль, и что эмоциональные эффекты музыки обусловлены болью, причиняемой таким образом. В алголагнии, как и в музыке, ищут не жестокость; а радость от погружения в волны того великого примитивного океана эмоций, который лежит в основе пестрого мира нашей повседневной жизни, а боль — боль, которая, как мы видели, часто лишена жестокости, насколько это возможно, хотя иногда очень тонкими и слабыми приемами — является всего лишь каналом, по которому этот океан достигается. Если мы попытаемся продолжить наше исследование за пределы той точки, которой мы были удовлетворены, и спросить себя, почему это эмоциональное опьянение оказывает столь непреодолимое очарование, мы могли бы найти окончательный ответ в объяснении Ницше, который считал этот вид опьянения имеющим большое значение как в жизни, так и в искусстве, что оно дает нам сознание энергии и удовлетворение нашей жажды власти.[154] Однако довести исследование до этой точки означало бы перенести его в несколько спекулятивную и метафизическую область, и мы, возможно, поступили правильно, не пытаясь далее анализировать радость эмоционального расширения. Мы должны довольствоваться тем, что рассматриваем глубокое удовлетворение эмоций как следствие широко распространенного двигательного возбуждения, элементы которого мы пока не можем полностью проанализировать.[155]
Именно потому, что радость эмоционального опьянения является действительно искомой целью, мы должны считать предполагаемое противопоставление «садизма» и «мазохизма» неважным и действительно вводящим в заблуждение. Эмоциональная ценность боли одинаково велика, независимо от того, причиняется ли боль, ощущается ли она, становится свидетелем или просто существует как ментальное воображение, и нет никаких причин, по которым она не могла бы сосуществовать во всех этих формах у одного и того же человека, как мы, на самом деле, часто и обнаруживаем.
Конкретные эмоции, которые боль вызывает для усиления сексуального влечения, — это, в частности, гнев и страх, и, как мы видели, эти две очень сильные и примитивные эмоции — на активной и пассивной сторонах соответственно — эмоции, которые наиболее постоянно задействуются в ухаживаниях животных и ранних людей; так что они, естественно, представляют собой эмоциональные резервуары, из которых сексуальное влечение может по-прежнему наиболее легко черпать. Нетрудно показать, что различные формы, в которых «боль» — как мы должны здесь понимать боль — используется на службе сексуального импульса, в основном являются проявлениями или трансформациями гнева или страха, либо в их простых, либо обычно более сложных формах, в некоторых из которых гнев и страх могут быть смешаны.
Таким образом, мы принимаем биологическое происхождение психологической связи между любовью и болью; оно прослеживается до явлений ухаживания животных. Мы не исключаем на этом основании более прямой физиологический фактор. Может показаться удивительным, что проявления, которые берут свое начало в первобытных формах ухаживания, во многих случаях должны совпадать с реальными ощущениями определенной анатомической основы сегодня, и еще более удивительным, что эти традиционные проявления и реальные ощущения должны так часто дополнять друг друга в своих активных и пассивных аспектах: то есть, что удовольствие от порки должно соответствовать удовольствию от порки, удовольствие от имитации удушения — удовольствию от того, что тебя так удушают, что причиненная боль не более желательна, чем боль, которую испытывают. Но такое совпадение составляет самую суть всей группы явлений. Проявления ухаживания изначально были обусловлены физиологическими фактами; неудивительно, что они всегда должны были идти pari passu с физиологическими фактами. Проявления, которые не нашли закрепления в физиологических отношениях, могли бы, скорее всего, исчезнуть. Даже при самых нормальных обстоятельствах, у здоровых людей со здоровой наследственностью, проявления, которые мы рассматривали, могут дать о себе знать. Однако при таких обстоятельствах они никогда не становятся первостепенными в сексуальном процессе; они часто представляют собой не более чем игру. Только при неврастенических или невропатических состояниях — то есть в организме, который по приобретенным или врожденным причинам, а обычно, возможно, и по тем, и по другим, стал ослабленным, раздражительным, «утомленным», — эти проявления могут бурно расцветать, выходить на передний план сексуального сознания и даже достигать такой серьезной неотложной важности, что они сами по себе могут составлять всю цель и задачу сексуального желания. При этих патологических состояниях боль, в широком и специальном смысле, в котором мы были вынуждены ее определить, становится желанным тоником и более или менее необходимым стимулятором для половой системы.
От внимательного читателя не ускользнет, что, следуя нашей теме, мы иногда сталкивались с проявлениями, которые, как кажется, едва ли подпадают под какое-либо определение боли. Это, несомненно, так, и ссылки на эти проявления не были случайными, поскольку они служат для указания на реальные направления нашей темы. Отношения любви и боли представляют собой одновременно предмет такой серьезности и такого психологического значения, что было бы целесообразно посвятить им специальное исследование. Но боль, как мы должны здесь ее понимать, в значительной степени представляет собой особый случай того, что мы позже научимся знать как эротический символизм: то есть психическое состояние, при котором часть сексуального процесса, отдельная идея или группа идей, имеет тенденцию приобретать необычайную важность или даже занимать все поле сексуального сознания, причем часть становится символом, представляющим целое. Когда мы приступим к обсуждению этой большой группы аномальных сексуальных проявлений, нам часто придется ссылаться на результаты, которых мы достигли при изучении сексуального значения боли.
[154]
См., например, раздел «Zur Physiologie der Kunst» в фрагментарном труде Ницше «Der Wille zur Macht», Werke, Bd. xv. Groos (Spiele der Menschen, стр. 89) ссылается на значение того факта, что почти все расы имеют особые методы получения опьянения. Ср. исследование Партриджа о психологии алкоголя (American Journal of Psychology, апрель 1900 г.). «Трудно представить», — замечает этот писатель об интоксикантах, «каким было бы религиозное или социальное сознание первобытного человека без них».
[155]
Мышечный элемент наиболее заметен в эмоциях, хотя невозможно, как хорошо указывает внимательный исследователь эмоций (H. R. Marshall, Pain, Pleasure, and ;sthetics, p. 84), «ограничить физическую активность, связанную с эмоциями, такими эффектами произвольной иннервации или изменения размера кровеносных сосудов или спазма органических мышц, которые, по-видимому, определяет Ланге; ни увеличением или уменьшением мышечной силы, как можно предположить из результатов Фере; ни такими изменениями в отношении размера капилляров, произвольной иннервации, дыхательной и сердечной деятельности, как заметил Леманн. Мне кажется, что эмоции являются совпадениями реакций всего организма, стремящихся к определенным результатам».
СЕКСУАЛЬНЫЙ ИМПУЛЬС У ЖЕНЩИН.
Специальное и подробное изучение нормальных характеристик сексуального импульса у мужчин кажется излишним. Я уже обсуждал различные аспекты мужского сексуального импульса, а другие оставлю для дальнейшего обсуждения. Но рассматривать его в целом кажется излишним, хотя бы потому, что он преимущественно открытый и агрессивный. Более того, поскольку конституция общества в значительной степени находилась в руках мужчин, природа сексуального импульса у мужчин в значительной степени была выражена в писаных и неписаных кодексах социального права. Сексуальный инстинкт у женщин гораздо более неуловим. Он, действительно, изначально вовлечен в органическую психологическую игру мужчины и женщины, проявляясь в феноменах скромности и ухаживания. Та же неуловимость, та же насмешливая таинственность встречаются нам повсюду, когда мы пытаемся исследовать проявления сексуального импульса у женщин. Нелегко также найти какое либо полное и аутентичное описание социального состояния, явно сформированного на сексуальных вопросах в отношении к женской природе.
Иллюстрацией нашего невежества и предвзятости в этих вопросах служит связь брака, безбрачия и развода с самоубийством у представителей обоих полов. Не может быть никаких сомнений в том, что сексуальные эмоции женщин оказывают глубокое влияние на определение самоубийства. На это указывает, среди прочих фактов, сравнение уровня самоубийств у представителей разных полов в зависимости от возраста; в то время как у мужчин частота самоубийств постепенно увеличивается на протяжении всей жизни, у женщин она останавливается после 30 лет, то есть, когда период наиболее интенсивных сексуальных эмоций уже прошел. Это явление наблюдается у таких непохожих друг на друга народов, как французы, пруссаки и итальянцы. Итак, как брак и развод влияют на сексуальную предрасположенность к самоубийству? Мы всегда привыкли говорить, что брак защищает женщин, и даже утверждается, что мужчины самоотверженно поддерживали институт брака в основном ради женщин. Однако профессор Дюркгейм, который подробно изучал самоубийства с социологической точки зрения, насколько это было возможно, устраняя заблуждения, в последние годы подверг значительному сомнению нынешнее предположение. Он показывает, что если взять за критерий склонность к самоубийству и исключить влияние детей, которые являются несомненной защитой для женщин, то не женщины, а мужчины защищены браком, и что защищенность женщин от самоубийства закономерно возрастает по мере увеличения числа разводов. После исчерпывающего обсуждения этих моментов «мы приходим к выводу», утверждает он, «значительно далекому от современного взгляда на брак и его роль. Он рассматривается как установленный ради жены и для защиты ее слабости от мужских капризов. Моногамия, в частности, очень часто представляется как жертва полигамных инстинктов мужчины, принесенная для того, чтобы улучшить положение женщины в браке. В действительности, каковы бы ни были исторические причины, определившие это ограничение, больше всего выиграл мужчина. Свобода, от которой он таким образом отказался, могла быть для него только источником мучений. У женщины не было тех же причин отказаться от свободы, и с этой точки зрения мы можем сказать, что, подчиняясь тому же правилу, именно она принесла жертву». (Э. Дюркгейм, Le Suicide, 1897, стр. 186-214, 289-311.)
Возможно, есть некое значение в различной частоте безумия среди неженатых мужчин и незамужних женщин по сравнению с женатыми. Например, в Эрлангене Хаген обнаружил, что среди сумасшедших женщин преобладание одиноких над женатыми далеко не так велико, как среди сумасшедших мужчин, брак, по-видимому, оказывает гораздо более выраженное профилактическое влияние в случае мужчин, чем женщин. (F. W. Hagen, Statistische Untersuchungen ;ber Geisteskrankheiten, 1876, стр. 153.) Однако здесь явления весьма сложны, и, как указывает сам Хаген, профилактическое влияние брака, хотя и весьма вероятно, не является единственным или даже главным действующим фактором.
Стоит отметить, что точно такое же половое различие можно проследить в Англии. Похоже, что по отношению к аналогичным группам населения в целом (беря годы 1876-1900 включительно) число обращений в приюты одинаково для обоих полов среди женатых людей (т. е. 8,5), но для одиноких оно больше среди мужчин (4,8 против 4,5), как и среди вдов (17,9 против 13,9) (Пятьдесят шестой ежегодный отчет комиссаров по безумию, Англия и Уэльс, 1902, стр. 141). Это, по-видимому, указывает на то, что при проживании отдельно от мужчин склонность к безумию у женщин меньше, но повышается до мужского уровня, когда полы живут вместе в браке.
Примерно то же самое, по-видимому, относится и к преступности. Хорсли давно заметил, что в Англии брак определенно увеличивает склонность к преступности у женщин, хотя он определенно снижает ее у мужчин. Принцинг показал (Zeitschrift f;r Sozialwissenschaft, Bd. ii, 1899), что это также имеет место в Германии.
Аналогичным образом брак уменьшает склонность мужчин становиться заядлыми пьяницами и увеличивает ее у женщин. Несмотря на тот факт, что средний возраст мужчин больше, чем у женщин, большинство мужчин, принятых в исправительные учреждения для пьяниц в соответствии с английскими законами об алкоголиках, являются холостыми; большинство женщин замужем; из 865 принятых таким образом женщин 32 процента были одинокими, 50 процентов — замужними и 18 процентов — вдовами. (British Medical Journal, 2 сентября 1911 г., стр. 518.)
Таким образом, даже элементарные черты сексуального влечения у женщин все еще вызывают, даже среди самых компетентных физиологических и медицинских авторитетов, — не в последнюю очередь, когда они сами являются женщинами, — самые разные мнения. Можно даже сказать, что само его существование поставлено под сомнение. В целом можно согласиться с тем, что у мужчин сила полового влечения варьируется в значительных пределах, но что оно очень редко полностью отсутствует, такое полное отсутствие является ненормальным и, вероятно, более или менее патологическим. Но если применить это утверждение к женщинам, то оно никоим образом не всегда принимается. Многие считают сексуальную анестезию естественной у женщин, некоторые даже заявляют, что любое другое мнение было бы унизительным для женщин; даже те, кто не придерживается этого мнения, полагают, что существует противоестественное преобладание половой фригидности среди цивилизованных женщин. На этих основаниях желательно рассмотреть в целом этот и другие элементарные вопросы смежного характера.
I.
Первобытный взгляд на женщин — Как на сверхъестественный элемент в жизни — Как на своеобразное воплощение полового инстинкта — Современная тенденция недооценивать половое влечение у женщин — Эта тенденция, ограниченная недавним временем — Сексуальная анестезия — Ее распространенность — Трудности в исследовании предмета — Некоторые попытки ее исследования — Половую анестезию следует считать ненормальной — Тенденция к спонтанным проявлениям полового влечения у молодых девушек в период полового созревания.
С самых ранних времен, кажется, можно проследить два течения мнений относительно женщин: с одной стороны, тенденция рассматривать женщин как сверхъестественный элемент в жизни, более или менее превосходящий мужчин, и, с другой стороны, тенденция рассматривать женщин как особенно воплощающих половой инстинкт и как особенно склонных к проявлению его.
В самых примитивных обществах, действительно, эти два взгляда, по-видимому, в некоторой степени слиты; или, скорее, их еще не дифференцировали; и поскольку в таких обществах принято почитать порождающий принцип природы и его воплощения в человеческом теле и в человеческих функциях, такая координация идей является вполне рациональной. Но с развитием культуры эта однородная концепция имеет тенденцию разделяться на две негармоничные тенденции. Даже помимо христианства и до его появления это можно отметить. Однако именно христианству и христианскому аскетическому духу мы обязаны полной дифференциацией и крайним развитием, которых достигли эти противоположные взгляды. Осуждение сексуальности включало в себя прославление девственницы; и безразличие, даже презрение, испытывалось к женщине, которая осуществляла сексуальные функции. Оставалось открытым для каждого, в соответствии со своим собственным темпераментом, отождествлять типичную среднюю женщину с тем или иным типом; весь фонд скрытых сексуальных эмоций, которые никакое аскетическое правило не может выдавить из человеческого сердца, обеспечил живописную идеализацию как ангельских, так и дьявольских типов женщины. Мы можем проследить то же влияние, тонко скрывающееся даже в самых якобы научных утверждениях антропологов и врачей сегодня.[156]
Возможно, не будет неуместным напомнить здесь еще раз тот факт, действительно довольно очевидный, что суждения мужчин относительно женщин очень редко являются предметом холодного научного наблюдения, но окрашены как их собственными сексуальными эмоциями, так и их собственным моральным отношением к сексуальному импульсу. Аскет, безуспешно борющийся со своими собственными плотскими импульсами, может (как и сластолюбец) не видеть в женщинах ничего, кроме воплощений сексуального импульса; аскет, подчинивший свои собственные плотские импульсы, может вообще не видеть в женщинах никаких элементов секса. Таким образом, мнения по этому вопросу окрашены не только элементами примитивной культуры, но и элементами индивидуального нрава. Высказывания о сексуальных импульсах женщин часто говорят нам не столько о женщинах, сколько о людях, которые их создают.
Любопытный способ, которым для мужчин женщины становятся воплощениями сексуального импульса, проявляется в тенденции как общих, так и личных имен женщин становиться применимыми только к проституткам. Это касается слов «garce» и «fille» во французском языке, «M;dchen» и «Dirne» в немецком языке, а также французского «catin» (Екатерина) и немецкого «Metze» (Матильда). (См., например, R. Kleinpaul, Die R;thsel der Sprache, 1890, стр. 197-198.)
В то же время, хотя мы должны признать наличие элементов, которые окрашивают и искажают различными способами суждения мужчин о женщинах, не следует поспешно предполагать, что эти элементы делают обсуждение этого вопроса совершенно бесполезным. В большинстве случаев такие предрассудки приводят главным образом к одностороннему пониманию фактов, против чего мы можем защититься.
Хотя, однако, эти два противоположных течения мнений имеют очень древнее происхождение, только в совсем недавние времена и только в двух или трех странах они привели к какому-либо заметному различию во мнениях относительно сексуальных способностей женщин. В древние времена мужчины обвиняли женщин в похотливости или хвалили их за целомудрие, но, похоже, только в девятнадцатом веке стали утверждать, что женщины склонны быть врожденно неспособными испытывать полное сексуальное удовлетворение и особенно подвержены сексуальной анестезии. Эта идея, по-видимому, была почти неизвестна в восемнадцатом веке. Однако в течение последнего столетия, и особенно в Англии, Германии и Италии, это мнение часто излагалось, иногда даже как нечто само собой разумеющееся, с оттенком презрения или жалости к любой женщине, страдающей от сексуальных эмоций. В трактате «О поколении» (глава V), который до недавнего времени обычно приписывался Гиппократу, утверждается, что мужчины получают больше удовольствия от коитуса, чем женщины, хотя удовольствие женщин длится дольше, и это мнение, хотя и не всегда принималось, с большим уважением относилось к авторам-медикам вплоть до конца XVII века. Так, А. Лаурентиус (Дю Лоренс) после долгого обсуждения приходит к выводу, что мужчины испытывают более сильное сексуальное желание и большее удовольствие от коитуса, чем женщины. (Historia Anatomica Humani Corporis, 1599, lib. viii, quest, ii и vii.)
Около полувека назад книга под названием «Функции и расстройства репродуктивных органов» хирурга У. Актона выдержала множество изданий и была широко признана стандартным авторитетом в вопросах, которые она затрагивает. Эта необычная книга посвящена почти исключительно мужчинам; автор, очевидно, считает функцию воспроизводства почти исключительно принадлежащей мужчинам. Женщины, если они «хорошо воспитаны», в Англии, как он утверждает, абсолютно невежественны и должны быть, по его мнению, абсолютно невежественны во всех вопросах, касающихся этого. «Я должен сказать», — снова замечает этот автор, — «что большинство женщин (к счастью для общества) не очень-то обеспокоены сексуальными чувствами любого рода». Предположение о том, что женщины обладают сексуальными чувствами, он считает «гнусным наветом».
В статье «Generation», содержащейся в другом медицинском труде середины девятнадцатого века — «Энциклопедии» Риза, — мы находим следующее утверждение: «Несомненно, что иногда при соитии из внутренних органов и влагалища выделяется слизистая жидкость; но это случается только у похотливых женщин или у тех, кто живет роскошно».
Галль решительно заявил, что сексуальные желания мужчин сильнее и настойчивее, чем у женщин. (Fonctions du Cerveau, 1825, т. iii, стр. 241-271.)
Рациборский заявил, что три четверти женщин просто терпят приближения мужчин. (De la Pubert; chez la Femme, 1844, стр. 486.)
«Когда вопрос тщательно и беспристрастно исследуется», — сказал Лоусон Тейт, «обнаруживается, что у женщин сексуальные аппетиты развиты гораздо меньше, чем у мужчин». (Лоусон Тейт, «Отдаленные последствия удаления придатков матки», Provincial Medical Journal, май 1891 г.) «Половой инстинкт очень силен у мужчин и сравнительно слаб у женщин», — утверждал он в другом месте (Bones of Women, 1889, стр. 60).
Хаммонд заявил, что, если не принимать во внимание проституток, сомнительно, что в одной десятой случаев полового акта они [женщины] испытывают хоть малейшее приятное ощущение от начала до конца (Хаммонд, Половая импотенция, стр. 300), и он считал (стр. 281), что это состояние иногда бывает врожденным.
Ломброзо и Ферреро считают, что сексуальная чувствительность, как и все другие формы чувствительности, менее выражена у женщин, и они приводят различные факты и мнения, которые, как им кажется, указывают в том же направлении. «Женщина естественно и органически фригидна». В то же время они считают, что, хотя эретизм меньше, сексуальность больше, чем у мужчин. (Lombroso и Ferrero, La Donna Delinquente, la Prostituta, e la Donna Normale, 1893, стр. 54-58.)
"Это совершенно ложная идея", - заявил Фелинг в своей ректорской речи в Базельском университете в 1891 году, - "что молодая женщина испытывает такое же сильное влечение к противоположному полу, как и молодой мужчина... Проявление сексуальной стороны в любви молодой девушки патологическое". (H. Fehling, Die Bestimmung der Frau, 1892, стр. 18.) В своей книге Lehrbuch der Frauenkrankheiten тот же авторитетный гинеколог утверждает, что половина всех женщин сексуально невозбудимы.
Крафт-Эбинг придерживался мнения, что женщины нуждаются в меньшем сексуальном удовлетворении, чем мужчины, поскольку они менее чувственны. (Krafft-Ebing, "Ueber Neurosen und Psychosen durch sexuelle Abstinenz", Jahrb;cher f;r Psychiatrie, 1888, Bd. viii, ht. I и 2.)
"У нормальной женщины, особенно из высших социальных слоев, - утверждает Виндшайд, - половой инстинкт приобретенный, а не врожденный; когда он врожденный или пробуждается сам по себе, наступает ненормальность. Поскольку женщины не знают этого инстинкта до замужества, они не скучают по нему, когда у них нет возможности в жизни узнать его". (Ф. Виндшайд, «Die Beziehungen zwischen Gyn;kologie und Neurologie», Zentralblatt f;r Gyn;kologie, 1896, № 22; цитируется по Моллю, Libido Sexualis, Bd. i, стр. 271.)
«Чувственность мужчин, — утверждает Молл, — по моему мнению, гораздо выше, чем у женщин». (А. Молл, Die Kontr;re Sexualempfindung, третье издание, 1899 г., стр. 592.)
«Женщины в целом менее чувственны, чем мужчины, — замечает Нэкке, — несмотря на предполагаемое большее нервное снабжение их половых органов». (П. Нэкке, «Kritisches zum Kapitel der Sexualit;t», Archiv f;r Psychiatrie, 1899, стр. 341.)
Лёвенфельд утверждает, что нормальным молодым девушкам специфически сексуальные чувства абсолютно неизвестны; так что желание не может существовать у них. Оставляя в стороне немалую долю женщин, у которых это отсутствие желания может сохраняться и быть постоянным, даже после начала сексуальных отношений, таким образом, составляя абсолютную фригидность, у еще большего числа желание остается крайне умеренным, составляя состояние относительной фригидности. Он добавляет, что не может безоговорочно поддержать точку зрения Фюрбрингера, который склонен приписывать сексуальную холодность большинству немецких замужних женщин. (Л. Лёвенфельд, Sexualleben und Nervenleiden, 1899, второе издание, стр. 11.)
Адлер, который обсуждает этот вопрос довольно подробно, решает, что сексуальные потребности женщин меньше, чем у мужчин, хотя в некоторых случаях оргазм по количеству и качеству значительно превосходит мужской. Он полагает, что не только сексуальное влечение у женщин абсолютно слабее, чем у мужчин, и требует более сильной стимуляции для его возбуждения, но и что оно страдает от латентности из-за торможения, которое действует как инородное тело в мозгу (аналогично психической травме Брейера и Фрейда при истерии), и требует большого мастерства от мужчины, который должен пробудить женщину к любви. (О. Адлер, Die Mangelhafte Geschlechtsempfindung des Weibes, 1904, стр. 47, 126 и далее; также дополненное второе издание, 1911; там же, "Die Frigide Frau", Sexual-Probleme, янв., 1912.)
Не следует, однако, предполагать, что этот взгляд на естественную склонность женщин к фригидности нашел повсеместное признание. Это мнение не только возникло совсем недавно, но и в целом ограничено несколькими странами.
«Обратитесь к истории», — писал Бриер де Буамон, — «и на каждой странице вы сможете распознать преобладание эротических идей у женщин». То же самое происходит и сегодня, добавляет он, и он объясняет это тем фактом, что мужчины легче способны удовлетворять свои сексуальные импульсы. (Des Hallucinations, 1862, стр. 431.)
Законы Ману приписывают женщинам похоть и гнев, любовь к постели и украшениям.
Евреи приписывали женщинам большее сексуальное желание, чем мужчинам. Это иллюстрируется, согласно Кнобелю (цитируемому Диллманном), Бытием, глава iii, ст. 16.
В античной Греции романтика и чувство любви в основном испытывались к лицам одного пола и были отделены от более чисто сексуальных чувств, испытываемых к лицам противоположного пола. Феогнис сравнивал брак со скотоводством. В любви между мужчинами и женщинами последние почти всегда рассматривались как принимающие более активное участие. Во всех греческих любовных историях раннего периода женщина влюбляется в мужчину, и никогда наоборот. Эсхил заставляет даже отца предполагать, что его дочери будут плохо себя вести, если их предоставить самим себе. Еврипид подчеркивал важность женщин; «Женщина Еврипида, которая «влюбляется», думает прежде всего: «Как мне соблазнить мужчину, которого я люблю?»» (Э. Ф. М. Бенеке, Антимах Колофонский и положение женщин в греческой поэзии, 1896, стр. 34, 54.)
Самый известный отрывок в латинской литературе относительно вопроса о том, мужчины или женщины получают больше удовольствия от полового акта, — это тот, в котором Овидий рассказывает легенду о Тиресии (Метаморфозы, iii, 317-333). Тиресий, будучи и мужчиной, и женщиной, решил в пользу женщин. Этот отрывок часто цитировался вплоть до восемнадцатого века.
В отрывке из утерянного труда Галена, процитированном арабским биографом Абу-ль-Фараджем, этот великий врач говорит о христианах, что «они практикуют целибат, что даже многие из их женщин делают это». Так что, по мнению Галена, женщине было труднее, чем мужчине, воздерживаться.
Такая же точка зрения широко распространена среди арабских авторов, и есть арабская поговорка, что «Страстное желание женщины по пенису сильнее, чем желание мужчины по вульве».
В Китае, замечает доктор Колтман, «когда ко мне пришел в гости один мой знакомый пожилой джентльмен, моя маленькая дочь, 5 лет, вбежала в комнату и, забравшись ко мне на колени, поцеловала меня. Мой гость выразил свое удивление и заметил: «Мы никогда не целуем наших дочерей, когда они такие большие; мы можем, когда они совсем маленькие, но не после того, как им исполняется 3 года», — сказал он, — «потому что это может вызвать у них плохие эмоции». (Колтман, «Китайцы», 1900, стр. 99.)
Ранние христианские отцы ясно показывают, что они считают женщин более склонными к сексуальному наслаждению, чем мужчин. Такого мнения придерживался, например, Тертуллиан (De Virginibus Velandis, глава x), и это явно подразумевается в некоторых посланиях святого Иеронима.
Несмотря на влияние христианства, среди энергичных варварских рас средневековой Европы существование сексуального влечения у женщин не считалось, как это стало позже, делом, которое следует скрывать или отрицать. Так, в 1068 году церковный историк Ордерикус Виталий (сам наполовину нормандец, наполовину англичанин) рассказывает, что жены нормандских рыцарей, сопровождавших Вильгельма Завоевателя в Англию двумя годами ранее, послали к своим мужьям сказать, что их поглощают яростные имена желания («s;va libidinis face urebantur»), и что если их мужья не вернутся в ближайшее время, они предлагают взять других мужей. Добавляется, что эта угроза вернула нескольких мужей к их распутным дамам («lascivis dominabus suis»).
В средневековый период в Европе, в значительной степени вследствие, несомненно, господства аскетических идеалов, созданных мужчинами, которые, естественно, считали женщину символом секса, учение о невоздержанности женщины прочно закрепилось, и нет необходимости и бесполезно приводить примеры. Достаточно упомянуть весьма исчерпывающее утверждение Жана де Менга (в Roman de la Rose, 9903):
"Toutes estes, ser;s, ou f;tes
De fait ou de volunt; putes."
Сатирик Жан де Менг был, однако, несколько крайним и нетипичным представителем своего века, а в четырнадцатом веке Иоганнес де Санкто Амандо (Жан де Сент-Аман) дает несколько более научно обоснованное мнение (цитируется Пагелем, Neue litterarische Beitr;ge zur Mittelalterlichen Medicin, 1896, стр. 30), что сексуальное желание у женщин сильнее, чем у мужчин.
Гуманизм и распространение движения Возрождения принесли дух, более сочувствующий женщинам. Вскоре после этого, особенно в Италии и Франции, мы начинаем находить попытки анализа сексуальных эмоций, которые не всегда лишены определенной тонкости. В семнадцатом веке книга такого рода была написана Венеттом. В вопросах любви, заявил Венетт, «мужчины — всего лишь дети по сравнению с женщинами. В этих вопросах у женщин более живое воображение, и у них обычно больше досуга, чтобы думать о любви. Женщины гораздо более похотливы и влюбчивы, чем мужчины». К такому выводу приходит глава, посвященная вопросу, мужчины или женщины более влюбчивы. В следующей главе, рассматривая вопрос о том, мужчины или женщины получают больше удовольствия от сексуальных объятий, Венетт заключает, признав большую сложность вопроса, что удовольствие мужчины больше, но у женщины оно длится дольше. (Н. Венетт, De la G;n;ration de l'Homme ou Tableau de l'Amour Conjugal, Амстердам, 1688.)
Однако гораздо раньше Монтень обсуждал этот вопрос с присущей ему мудростью и, указывая на то, что мужчины навязали женщинам свои правила жизни и свои идеалы и потребовали от них противоположных и противоречивых добродетелей, — утверждение, которое еще не устарело, — он утверждает, что женщины несравненно более склонны и более пылки в любви, чем мужчины, и что в этом вопросе они всегда знают гораздо больше, чем мужчины могут их научить, ибо «это дисциплина, которая рождается в их жилах». (Монтень, Essais, книга iii, глава v.)
Старые физиологи обычно упоминали появление сексуального желания у девочек как один из нормальных признаков полового созревания. Это можно увидеть в многочисленных цитатах, собранных Шуригом в его «Партенологии», гл. ii.
Длинный ряд выдающихся врачей на протяжении всего семнадцатого века более или менее подробно обсуждали относительное количество сексуального желания у мужчин и женщин и относительную степень их удовольствия от коитуса. Примечательно, что, хотя они обычно придают большое значение предполагаемому мнению Гиппократа в противоположном смысле, большинство из них решают, что и желание, и удовольствие больше у женщин.
Плаццонус решает, что у женщин больше источников удовольствия от коитуса, чем у мужчин, из-за большей площади возбуждаемой поверхности; и если бы это было не так, добавляет он, женщины не были бы вынуждены подвергаться болям и рискам беременности и родов. (Плаццонус, De Partibus Generationi Inservientibus, 1621, lib. ii, cap. xiii.)
«Без сомнения, — говорит Ферран, — женщина более страстна, чем мужчина, и чаще терзается злом любви». (Ферран, De la Maladie d'Amour, 1623, глава ii.)
Заккия, в основном на априорных основаниях, приходит к выводу, что женщины получают больше удовольствия от коитуса, чем мужчины. (Заккия, Qu;stiones Medico-legales, 1630, lib. iii, quest, vii.)
Синибальд, обсуждая, мужчины или женщины более сладострастны, решает в пользу женщин. (Дж. Б. Синибальд, Geneanthropeia, 1642, lib. ii, tract. ii, cap. v.)
Хорниус считал, что женщины получают больше сексуального удовольствия, чем мужчины, хотя в основном он подкреплял свое мнение авторитетом классических поэтов. (Хорниус, Historic Naturalis, 1670, lib. iii, cap. i.)
Нентер описывает то, что мы теперь можем назвать женской аффектацией, и считает, что она делает их более склонными к сексуальным эмоциям, чем мужчин, как показывает тот факт, что, несмотря на свою скромность, они иногда делают сексуальные предложения. Эта большая склонность женщин к сексуальному импульсу, замечает он, совершенно естественна и правильна, поскольку работа продолжения рода в основном выполняется женщинами, и любовь является ее основой: "generationis fundamentum est amor". (G. P. Nenter, Theoria Hominis Sani, 1714, cap. v, memb. ii.)
Вышеуказанные мнения врачей семнадцатого века цитируются из первоисточников. Шуриг в своей Gyn;cologia (стр. 46-50 и 71-81) цитирует ряд отрывков по этому вопросу из медицинских авторитетов того же периода, на которые я не опирался.
Сенанкур в своей прекрасной и многозначительной книге о любви, впервые опубликованной в 1806 году, спрашивает: «Имеет ли сексуальное удовольствие ту же силу над полом, который требует его менее громко? Во всяком случае, в некоторых отношениях оно имеет большую силу. Сама энергия и трудолюбие мужчин могут заставить их пренебречь любовью, но постоянные заботы о материнстве заставляют женщин чувствовать, насколько она должна быть важна для них. Мы должны также помнить, что у мужчин особые эмоции любви имеют только один фокус, в то время как у женщин органы лактации объединены с органами зачатия. Все наши чувства определяются этими материальными причинами». (Сенанкур, De l'Amour, четвертое издание, 1834, т. I, стр. 68.) Более поздний психолог любви, на этот раз женщина, Эллен Кей, утверждает, что эротические потребности женщины, хотя и более тихие, чем у мужчины, сильнее. (Эллен Кей, «О любви и любви», стр. 138.)
Майкл Райан считал, что сексуальное наслаждение «более восхитительно и продолжительно» у женщин, и приписывал это более чувствительной нервной системе, более тонкой и нежной коже, более острым чувствам и тому факту, что у женщин молочные железы являются местом яркой чувствительности в сочувствии с маткой. (М. Райан, «Философия брака», 1837, стр. 153.)
Буш был склонен думать, что женщины испытывают большее сексуальное удовольствие, чем мужчины. (Д. В. Х. Буш, «Жизнь матери», 1839, т. I, стр. 69.) Кобельт считал, что анатомическое строение половых органов у женщин приводит к выводу, что это должно быть так.
Гуттсейт, говоря о своем тридцатилетнем медицинском опыте в России, говорит: «В России во всяком случае, девушка, как мне признались очень многие, не может противостоять все более сильным импульсам секса после двадцати двух или двадцати трех лет. И если она не может сделать этого естественным путем, она принимает искусственные пути. Мнение, что женский пол чувствует стимул секса меньше, чем мужской, совершенно ложно». (Гутсейт, Dreissig Jahre Praxis, 1873, theil i, стр. 313.)
В Скандинавии, по словам Веделера, сексуальные эмоции у женщин по крайней мере так же сильны, как и у мужчин (Веделер, «De Impotentia Feminarum», Norsk Magazin for Laegevidenskaben, март 1894 г.). В Швеции доктор Эклунд из Стокгольма, отметив, что от 25 до 33 процентов. из рождений являются незаконными, добавляет: «Мы почти никогда не слышим, чтобы кто-то говорил о том, что женщину соблазнили, просто потому, что похоть сильнее всего у женщины, которая, как правило, является жертвой соболазнения». (Эклунд, Труды Американской ассоциации акушеров, Филадельфия, 1892, стр. 307.)
На противоположной стороне Балтики, в районе Кёнигсберга, было сделано то же самое наблюдение. Половая связь до брака является правилом в большинстве деревень этого сельскохозяйственного района, среди рабочих классов, с намерением или без намерения последующего брака; «девушки часто являются соблазняющими сторонами или, по крайней мере, очень охочи; они стремятся привязать к себе своих любовников и принудить их к браку». В районе Кёслин в Померании, где половая связь между девушками и юношами является обычным явлением, девушки приходят в комнаты юношей даже чаще, чем юноши в комнаты девушек. В некоторых районах Данцига девушки отдаются юношам и даже соблазняют их, иногда, но не всегда, с целью замужества. (Виттенберг, Die geschlechtsittlichen Verhalten der Landbewohner im Deutschen Reiche, 1895, Bd. i, стр. 47, 61, 83.)
Мантегацца уделял большое внимание этому моменту в нескольких работах, которые он опубликовал в течение пятидесяти лет, и был решительно убежден, что сексуальные эмоции у женщин гораздо сильнее, чем у мужчин, и что женщины получают гораздо больше удовольствия от полового акта. В своей Fisiologia del Piacere он поддерживает эту точку зрения и ссылается на большую сложность полового аппарата у женщин (а также на его большую поверхность и более защищенное положение), на то, что он считает более острой чувствительностью женщин в целом, на пассивность женщин и т. д.; и он считает, что сексуальное удовольствие становится более соблазнительным для женщин из-за тайны, в которой оно завуалировано для них скромностью и нашими социальными привычками. В более поздней работе (Fisiologia della Donna, гл. viii) Мантегацца возвращается к этой теме и замечает, что длительный опыт, хотя и подтверждает его раннее мнение, изменил его в той степени, что он теперь считает, что по сравнению с мужчинами сексуальные эмоции женщин варьируются в гораздо более широких пределах. Среди мужчин немногие совершенно нечувствительны к физическим удовольствиям любви, в то время как, с другой стороны, немногие впадают в состояние обморока или конвульсий от силы ее эмоциональных проявлений. Среди женщин, в то время как некоторые абсолютно нечувствительны, другие (как в случаях, с которыми он был знаком) так сильно возбуждаются раем физической любви, что после сексуальных объятий теряют сознание или впадают в каталептическое состояние на несколько часов.
"Физический секс является более важным фактором в жизни женщины... Если это верно для физического элемента, то это в равной степени верно и для ментального элемента". (Д-р Элизабет Блэквелл, "Человеческий элемент в сексе", пятое издание, 1894, стр. 47.)
"У женского пола", замечает Клустон, "воспроизводство является более доминирующей функцией организма, чем у мужского, и имеет гораздо большие, если не более интенсивные, отношения к чувству, суждению и воле". (Клустон, Неврозы развития, 1891.)
"Можно сказать", - утверждает Марро, "что у женщины висцеральная система реагирует, если не с большей интенсивностью, то, безусловно, более общим образом, на все впечатления, имеющие сексуальную основу, которые доминируют в жизни женщины, если не как сексуальные эмоции в собственном смысле слова, как родственные эмоции, тесно зависящие от репродуктивного инстинкта". (А. Марро, La Pubert;, 1898, стр. 233.)
Форель также считал (Die Sexuelle Frage, стр. 274), что женщины более эротичны, чем мужчины.
Гинеколог Киш утверждает, что "сексуальное влечение настолько сильно у женщин, что в определенные периоды жизни его примитивная сила доминирует над всей ее природой, и не остается места для разума, чтобы спорить о воспроизводстве; напротив, единение желательно даже при наличии страха воспроизводства или когда о нем не может быть и речи". Он считает отсутствие сексуального чувства у женщин патологическим. (Киш, Sterilit;t des Weibes, второе издание, стр. 205-206.) В своей более поздней работе (The Sexual Life of Woman) Киш снова утверждает, что сексуальное влечение всегда существует у зрелых женщин (при отсутствии органического полового дефекта и церебрального заболевания), хотя оно различается по силе и может быть подавлено. У девочек-подростков, однако, оно слабее, чем у юношей того же возраста. После того, как она испытала сексуальный опыт, утверждает Киш, сексуальные эмоции женщины столь же сильны, как и у мужчины, хотя у нее больше мотивов, чем у мужчины, контролировать их.
Эйленбург придерживается того же мнения, что и Киш, и резко критикует необоснованное утверждение некоторых авторитетов, которые высказались в противоположном смысле. (A. Eulenburg, Sexuale Neuropathie, стр. 88-90; тот же автор рассматривал этот вопрос в Zukunft, 2 декабря 1893 г.)
Коссманн утверждает, что мнение о широко распространенном существовании фригидности среди женщин является басней. (Kossmann, Allgemeine Gyn;cologie, 1903, стр. 362.)
Блох заключает, что «в большинстве случаев сексуальная холодность женщин на самом деле только кажущаяся, либо из-за сокрытия яркой сексуальности под вуалью внешней сдержанности, предписанной общепринятой моралью, либо из-за мужа, которому не удалось вызвать эротические ощущения, которые сложны и с трудом пробуждаются... Сексуальная чувствительность женщин, безусловно, отличается от мужской, но по силе она, по крайней мере, столь же велика». (Иван Блох, Das Sexualleben unserer Zeit 1907, гл. v.)
Нюстрём также, посвятив главу обсуждению причин сексуальной холодности у женщин, заключает: «Мое убеждение, основанное на опыте, состоит в том, что лишь небольшое число женщин остались бы без сексуального чувства, если бы в отношении сексуальной жизни преобладали здравые взгляды и учения, если бы должное внимание уделялось внутренней преданности и нежным ласкам как предварительным условиям любви в браке, и если бы пары, желающие избежать беременности, принимали разумные профилактические методы вместо прерывания полового акта». (А. Нюстрём, «Жизнь и его жизнь», восьмое издание, 1907 г., стр. 177.)
Таким образом, мы находим два широко распространенных мнения: одно, существующее во всем мире и почти повсеместно принятое в тех веках и центрах, где жизнь протекает наиболее открыто, согласно которому половой инстинкт сильнее у женщин, чем у мужчин; другое, ныне широко распространенное во многих странах, согласно которому половой инстинкт у женщин явно слабее, если, конечно, его нельзя считать вообще отсутствующим в норме. Возможна и третья точка зрения: можно утверждать, что никакой разницы нет. Эта точка зрения, ранее не очень широко распространенная, принадлежит французскому физиологу Бони, как и Винкелю; в то время как Роледер, который ранее считал, что половое чувство имеет тенденцию быть дефектным у женщин, теперь считает, что мужчины и женщины равны в половом влечении.
Однако в более ранний период Донат (De Medica Historia Mirabili, 1613, lib. iv, cap. xvii) придерживался той же точки зрения и заметил, что иногда мужчины, а иногда женщины более сладострастны, в зависимости от индивидуума. Рубо (De l'Impuissance, 1855, p. 38) утверждал, что этот вопрос настолько сложен, что неразрешим.
При рассмотрении характеристик сексуального влечения у женщин, как будет видно, мы должны учитывать распространенность у них того, что обычно называют (в его самых легких формах) фригидностью или гифедонией, и (в более полной форме) сексуальной анестезией или анафродизмом, или эротической слепотой, или ангедонией.[157]
Многие современные авторы ссылались на распространенность фригидности среди женщин. Шуфельдт полагает (Pacific Medical Journal, ноябрь 1907 г.), что 75 процентов замужних женщин в Нью-Йорке страдают сексуальной фригидностью, и что ее число растет; однако, добавляет он, это редкость среди еврейских женщин. Хегар приводит 50 процентов как долю сексуально анестетических женщин; Фюрбрингер говорит, что большинство женщин таковы. Эфферц (цитируемый Лёвенфельдом, Sexualleben und Nervenleiden, стр. 11, по-видимому, с одобрением) считает 10 процентов среди женщин в целом сексуально анестетически настроенными, но только 1 процент среди мужчин. Молль утверждает (Eulenburg's Encyclop;die, четвертое издание, статья «Geschlechtstrieb»), что распространенность сексуальной анестезии среди немецких женщин колеблется, по данным разных авторитетов, от 10 до 66 процентов. В другом месте Молль (Kontr;re Sexualempfindung, третье издание, 1890, стр. 510) подчеркивает утверждение, что «сексуальная анестезия у женщин встречается гораздо чаще, чем обычно предполагается». Он поясняет, что имеет в виду физический элемент удовольствия и удовлетворения в половом акте, а также желания полового акта. Он добавляет, что психическая сторона любви часто более заметна у женщин, чем у мужчин. Он не может согласиться с Солье, что этот вид сексуальной фригидности является симптомом истерии. Фере (L'Instinct Sexuel, второе издание, стр. 112), ссылаясь на большую частоту сексуальной анестезии у женщин, замечает, что она часто связана с невропатическими состояниями, а также с аномалиями половых органов или общими проблемами питания и обычно является приобретенной. Некоторые авторы придают большое значение аменорее в этой связи; один исследователь обнаружил, что в 4 из 14 случаев абсолютной аменореи сексуальное чувство отсутствовало. Левенфельд, снова (Sexualleben und Nervenleiden), ссылаясь на распространенное заблуждение, что нервное расстройство связано с повышенным половым желанием, указывает, что нервно дегенеративные женщины гораздо чаще демонстрируют фригидность, чем повышенное половое желание. В другом месте (Ueber die Sexuelle Konstitution) Левенфельд говорит, что только среди высших классов распространена сексуальная анестезия. Кэмпбелл Кларк также несколько лет назад показал, что у молодых женщин с тенденцией к хлорозу и предрасположенностью к безумию очень распространены дефекты развития таза и молочных желез. (Журнал психической науки, октябрь 1888 г.)
Что касается старых медицинских авторов, Шуриг (Spermatologia, 1720, стр. 243, и Gyn;cologia, 1730, стр. 81) собрал из литературы и из собственных знаний случаи женщин, которые не испытывали удовольствия от коитуса, а также некоторых мужчин, у которых были эрекции без удовольствия.
Однако существует большая неопределенность относительно того, что именно подразумевается под сексуальной фригидностью или анестезией. Все старые медицинские авторы тщательно различают жар сексуального желания и фактическое наличие удовольствия в коитусе; многие современные авторы также правильно разделяют либидо и волюптас, поскольку вполне возможно испытывать сексуальные желания и не иметь возможности получить их удовлетворение во время полового акта, и можно утверждать вместе с Мантегаццей, что женщины от природы имеют более сильные сексуальные импульсы, чем мужчины, но более подвержены, чем мужчины, сексуальной анестезии. Но гораздо труднее, чем большинство людей, по-видимому, полагают, получить совершенно точные и определенные данные относительно отсутствия волюптаса или либидо у женщины. Даже если мы примем утверждение женщины, которая утверждает, что у нее есть одно или оба, утверждение об их отсутствии никоим образом не является столь же убедительным и окончательным. Как признает даже Адлер, который подробно обсуждает этот вопрос и высказывает весьма выраженное мнение по этому поводу, есть женщины, которые решительно отрицают существование каких-либо сексуальных чувств, пока такие чувства не будут фактически обнаружены.[158] Более того, некоторые из наиболее выраженных характеристик сексуального импульса у женщин — его связь со скромностью, его сравнительно позднее развитие, его кажущаяся пассивность, его потребность в стимуляции — все это в совокупности затрудняет окончательное утверждение о том, что женщина сексуально фригидна. Наиболее существенным в этой связи является сложность полового аппарата у женщин и соответствующая психическая трудность — основанная на фундаментальном принципе полового отбора — найти подходящего партнера. Тот факт, что женщина холодна с одним мужчиной или даже с рядом мужчин, никоим образом не означает, что она не склонна испытывать сексуальные эмоции; это просто показывает, что эти мужчины не смогли их возбудить. «Я вспоминаю два очень поразительных случая», — писал мне выдающийся гинеколог, покойный доктор Энгельман из Бостона, — «очень привлекательных молодых замужних женщин — одна из них родила ребенка, другая — выкидыш, — которые обе были абсолютно холодны со своими мужьями, как мне рассказывали и муж, и жена. Они не могли понять желания или страсти и даже не верили, что они существуют. Тем не менее, обе эти женщины с другими мужчинами развили пылкую страсть, тем более сильную, возможно, потому, что она так долго была скрытой». В таких случаях едва ли нужно ссылаться на теорию Адлера о болезненном торможении или «инородном теле в сознании», которое необходимо преодолеть. Мы просто сталкиваемся с естественным фактом, что самка по своей природе не только требует много любви, но и обычно разборчива в выборе любовника. У человеческого вида этот естественный факт часто замаскирован и извращен. Женщины не всегда свободны выбирать мужчину, которого они хотели бы видеть в качестве любовника, и даже не свободны выяснить, подходит ли им предпочитаемый ими мужчина в сексуальном плане. Более того, они очень часто крайне невежественны во всем вопросе пола и являются жертвами предрассудков и ложных условностей, которым их научили. С одной стороны, они впадают в неестественную чопорность и строгость; с другой стороны, они возвращаются к столь же неестественной легкости или даже распущенности. Таким образом, мужчины, которые обнаруживают, что большое количество женщин не столь легкомысленны, как они сами, и как они обнаружили большое количество женщин, спешат прийти к выводу, что женщины склонны быть «сексуально анестетиками». Если мы хотим быть точными, то весьма сомнительно, что мы можем утверждать, что женщина когда-либо абсолютно лишена способности к сексуальному удовлетворению.[159] Она, несомненно, может не иметь никакого сознательного желания реального коитуса. Но если мы осознаем, в какой степени женщина является сексуальным организмом и насколько размытыми и даже бессознательными могут быть сексуальные импульсы, становится очень трудно утверждать, что она никогда не проявляла никаких проявлений сексуального импульса. Все, что мы можем утверждать с некоторой степенью уверенности в некоторых случаях, это то, что она не проявляла сексуального удовлетворения, в частности, как это показано возникновением оргазма, но это действительно далеко от того, чтобы оправдывать нас утверждением, что она никогда не испытает такого удовлетворения или еще меньше, что она органически неспособна его испытать.[160] Поэтому совершенно невозможно следовать Адлеру, когда он просит нас принять существование состояния, которое он торжественно называет an;sthesia sexualis completa idiopathica, при котором нет никаких механических затруднений в пути или психического торможения, но есть «абсолютное» отсутствие сексуальной чувствительности и полное отсутствие сексуального влечения.[161]
Поучительно отметить, что сам Адлер не знает ни одного «чистого» случая этого состояния. Чтобы найти такой случай, ему приходится вернуться почти на два столетия назад к мадам де Варанс, которой он посвящает целую главу. Более того, при написании этой главы он имел смелость полностью положиться на «Исповедь» Руссо, которая была написана почти на полвека позже, чем описанные в ней эпизоды, и поэтому полна неточностей, помимо того, что основана на несовершенном и ложном знании ранней жизни мадам де Варанс и написана человеком, который, без сомнения, не был способен возбуждать женские страсти. Адлер показывает себя совершенно невежественным в отношении исторических исследований Де Монте, Мюнье, Риттера и других, которые в последние годы пролили поток света на жизнь и характер мадам де Варанс, и даже не знаком с весьма существенным фактом, что она была истерична.[162] Это основа «факта», на котором нас просят принять an;sthesia sexualis completa idiopathica![163]
«В отношении предполагаемого отсутствия сексуального влечения», пишет хорошо информированный медицинский корреспондент из Америки, «нужно проявлять большую осторожность при принятии заявлений о его отсутствии, поскольку большинство женщин боятся своим допуском отнести себя к нечистой категории. Я также убежден, что приток женщин в университеты и т. д. часто обусловлен сексуальным влечением, вызывающим беспокойство, и что этот фактор находит выражение в похотливой ханжестве, столь часто проявляющемся у таких женщин, что мешает совместному обучению. Это становится особенно заметным в Чикагском университете, где ханжество мешает классическим, биологическим, социологическим и физиологическим обсуждениям в классе. Были жалобы таких женщин на то, что данный профессор не упустил эмбриологические факты, сами по себе никоим образом не подразумевающие бестактность. Мне даже сообщили, что это мнение часто высказывается в колледже общежития, что эмбриологические факты и обсуждения должны быть исключены из курса, предназначенного для обоих полов». Такая ханжеская манера поведения, как едва ли нужно отмечать, встречается ли она у женщин или мужчин, указывает на ум, который стал болезненно чувствительным к сексуальным впечатлениям. Для здорового ума эмбриологические и родственные факты не имеют эмоционально сексуального значения, и поэтому нет необходимости избегать их.
Колишер из Чикаго («Сексуальная фригидность у женщин», Американский журнал акушерства, сентябрь 1905 г.) указывает, что часто именно неспособность мужа вызвать сексуальное возбуждение у жены приводит к добровольному подавлению сексуальных ощущений с ее стороны или приобретенной сексуальной анестезии. «Сексуальное возбуждение, — замечает он, — не доведенное до своей естественной кульминации, оставляет женщину в очень неприятном состоянии, и повторные случаи такого рода могут даже привести к общим нервным расстройствам. Некоторые из этих несчастных женщин учатся подавлять свои сексуальные ощущения, чтобы избежать всех этих неприятных последствий. Такое положение дел не только прискорбно, потому что лишает партнершу ее естественных прав, но и достойно порицания, потому что оно практически низводит такую замужнюю женщину до уровня проститутки».
В качестве иллюстрации распространенности различных видов запретов, как внешних, так и внутренних, в подавлении или маскировке сексуальных чувств у женщин, я могу процитировать следующие наблюдения одной американки относительно ряда ее знакомых женщин:
«Г-жа А. Эта женщина красива и здорова. У нее никогда не было детей, к большому огорчению ее и ее мужа. Мужчина также красив и привлекателен. Г-жа А. однажды спросила меня, возникали ли когда-либо у меня с мужем любовные отношения. Я ответил, что так часто бывает, а не иначе, и она сказала, что в таком случае она не видит, как можно регулировать страсть между мужем и женой. Когда я же пояснила, что не стоит этого бояться и это норма, она сразу же попыталась внушить мне, что она не хочет, чтобы я думал, что она «не может возбудиться». Эта женщина несколько раз намекала, что в школе-интернате она узнала много не очень хорошего, и я всегда чувствовала, что при должном поощрении она бы рассказала много занимательных историй.
«Миссис Б. Эта женщина живет, чтобы угождать своему мужу, который избалован. Она родила ребенка вскоре после замужества, но несколько лет была инвалидом. Она сказала мне, что соитие всегда причиняло ей боль, и она сказала, что ей было плохо, когда она видела своего мужа голым. Поэтому я был удивлен, услышав, как спустя годы она сказала в ответ на замечание другого человека: «Да; женщины не только столь же страстны, как мужчины, я уверен, что они даже более страстны». Поэтому я усомнился в отсутствии страсти, в котором она открыто заявляла в прежних случаях, или же был убежден, что улучшение ее здоровья сделало половой акт приятным.
«Мисс К. Учительница. Она эмоциональна и легко впадает в истерику. Ее жизнь была полна самопожертвования, а ее воспитание было самым пуританским. Она сказала мне, что, по ее мнению, женщины не жаждут сексуального удовлетворения, если оно не возбуждается в них. Я считаю ее той, кто физически травмируется, не получая его.
"Миссис Д., прожив несколько лет в браке, эта женщина сказала мне, что она считает половой акт "ужасным". Однако через несколько лет после этого она влюбилась в мужчину, который не был ее мужем, что стало причиной их расставания. Она всегда представляла себе мужчин, влюбленных в нее, и она сказала мне, что они с мужем пытались жить без полового акта, опасаясь еще детей, но не смогли; она также рассказала о попытках воздержаться, с той же целью, до безопасных периодов менструального месяца, но это "было как раз то время, когда ее это меньше всего волновало". Эти замечания заставили меня усомниться в искренности первой.
"Миссис Э. сказала, что ей нравится половой акт так же, как и ее мужу, и она "не понимает, почему она не должна этого говорить". Эта же женщина, независимо от того, использовала ли она модную фразу или нет, впоследствии сказала, что ее муж "не очень часто ее беспокоил".
«Миссис Ф., мать нескольких детей, была замужем за мужчиной, которого она не любила и не уважала, но она сказала, что когда к ней прикасался незнакомый мужчина, она вся дрожала.
«Миссис Г., мать многих детей, развелась из-за беспутства, пьянства и прочего ее мужа. Она креолка, но крупная и почти отталкивающая. Она блестящая говорунья и зарабатывает себе на жизнь писательством. Она влюблялась в нескольких молодых людей, «дико, безумно, страстно», как сказал мне один из них, и я уверен, что она очень страдает от отсутствия удовлетворения. Она, несомненно, добилась бы его, если бы это было возможно.
«Я считаю», — заключает автор, — «женщины столь же страстны, как и мужчины, но вынужденная сдержанность лет, возможно, подавляет ее. Страх иметь детей и методы предотвращения зачатия, я уверен, являются мощными факторами в нанесении вреда эмоциям замужних женщин. Возможно, отсутствие полового акта действует на женщину менее пагубно из-за обновленного чувства, которое приходит после каждой менструации».
В качестве причин, которые привели к маскировке и неправильному толкованию сексуального импульса у женщин, я могу процитировать следующее сообщение от другой женщины:—
«Я действительно считаю, что холодность женщин сильно преувеличена. Теоретически идеальная женщина для мужчин (хотя на практике они не так уж заботятся об этом) бесстрастна, и женщины боятся признаться, что у них есть какое-либо желание сексуального удовольствия. Руссо, который не был очень прямолинеен, оправдывает поведение мадам де Варанс на том основании, что оно не было результатом страсти: скорее усугубление, чем смягчение преступления, если общество рассматривало его с точки зрения любого другого недостатка. Даже в современных романах, написанных «новой женщиной», тоска по материнству, всегда благородное чувство, втягивается, чтобы скрыть так называемое «низменное» желание. То, что некоторые женщины, во всяком случае, испытывают очень сильные страсти и что их подавление влечет за собой большие страдания, я уверен, недостаточно осознается даже самими женщинами.
«Помимо «бесстрастного идеала», который сдерживает их искренность, есть много причин, которые служат для маскировки чувства женщины к себе и заставляют ее казаться себе холоднее, чем она есть на самом деле. Вкратце они таковы:
"1. Нераспознанное заболевание репродуктивных органов, особенно после рождения детей. Одна моя подруга жаловалась мне на свою неспособность испытывать удовольствие, хотя она испытывала его до рождения своего ребенка, которому тогда было 3 года. С большим трудом я убедила ее обратиться к врачу, который сказал ей, что все репродуктивные органы серьезно забиты; так что в течение трех лет она жила в неведении и сожалении ради своего мужа и себя самой.
"2. Страх снова испытать все боли и неудобства деторождения, однажды их испытав.
"3. Даже когда приняты меры предосторожности, возникает много беспокойства и тревоги, что очень подавляет возбуждение.
"4. Тот факт, что мужчины никогда не потрудятся выяснить, что именно особенно возбуждает женщину. Женщина, как правило, прилагает некоторые усилия, чтобы узнать мелочи, которые особенно трогают мужчину, которого она любит, — это может быть речевая уловка, роза в волосах или что-то еще, — и она использует свои знания. Но знаете ли вы хоть одного мужчину, который потрудится так же? (Трудно определить, так как то, что нравится одному человеку, может не нравиться другому. Я считаю, что лично на меня действуют следующие вещи: [a] Восхищение умственными способностями мужчины иногда переходит в прямое физическое возбуждение. [b] Запахи белых цветов, таких как тубероза или сирень. [c] Вид светлячков. [d] Идея или реальность подвешивания. [e] Иногда абсолютная пассивность.)
"5. Тот факт, что многие женщины удовлетворяют своих мужей, когда сами не склонны. Это как есть варенье, когда оно вам не нравится, и имеет аналогичный эффект. По моему мнению, это большая ошибка, делать так, за исключением очень редких случаев. Мужчина, хотя, возможно, в данный момент и сердит, предпочитает, как я полагаю, удовлетворять себя несколько раз, когда это нравится женщине, чем много раз, когда ей это не нравится.
"6. Мазохистская тенденция женщин или их желание подчиняться мужчине, которого они любят. Я считаю, что ни один момент в этом вопросе не понимается так неправильно, как этот. Почти каждый мужчина воображает, что для того, чтобы завоевать любовь и уважение женщины, он должен предоставить ей свободу действий в малом и заставить ее повиноваться в большом. Каждый мужчина, желающий успеха у женщины, должен полностью перевернуть эту теорию».
Когда мы сталкиваемся с этими различными и часто противоречивыми утверждениями мнений, кажется необходимым получить, если возможно, определенную основу объективного факта. В любом случае было бы совершенно очевидно, и это становится неоспоримым в свете утверждений, которые я собрал, что наиболее информированные и наиболее проницательные клинические наблюдатели, давая мнение по очень сложному и неуловимому предмету, который они не изучали с каким-либо вниманием и методом, склонны делать неосторожные утверждения; иногда они также становятся жертвами этических или псевдоэтических предрассудков, так что на них легче всего повлиять тем классом случаев, который лучше всего соответствует их предубеждениям.[164] Для того, чтобы прийти к каким-либо выводам на разумной основе, необходимо взять ряд невыбранных лиц и тщательно выяснить состояние сексуального импульса у каждого.
Однако в настоящее время это крайне трудно сделать удовлетворительно, и совершенно невозможно, на самом деле, сделать так, чтобы получить абсолютно безупречные результаты. Тем не менее, было сделано несколько серий наблюдений. Так, доктор Гарри Кэмпбелл[165] приводит результат исследования, проведенного в его больничной практике, 52 замужних женщин из беднейшего класса; они не были пациентками, а обычными, здоровыми женщинами из рабочего класса, и опрос проводился не напрямую, а среди мужей, которые были пациентами. Было сказано, что половой инстинкт присутствовал в 12 случаях до брака и отсутствовал в 40; у 13 из 40 он вообще никогда не появлялся; так что он вообще появился у 39, или в соотношении более 75 процентов. Среди 12, у которых он существовал до брака, он, как было сказано, появился у большинства с половым созреванием; у 3, однако, за несколько лет до полового созревания и у 2 несколькими годами позже. У 2 из тех, у кого это проявилось до полового созревания, менструация началась поздно; у третьего она достигла почти нимфомании в день, предшествующий первой менструации. Почти во всех случаях желание, как было сказано, было сильнее у мужа, чем у жены; когда оно было сильнее у жены, муж был исключительно безразличен. Из 13, у кого желание отсутствовало после брака, 5 были женаты в течение периода менее двух лет, и Кэмпбелл замечает, что было бы неправильно делать вывод, что оно никогда не разовьется в этих случаях, поскольку в этой группе случаев появление полового инстинкта было иногда вопросом дней, иногда лет, после даты брака. В двух третях случаев наблюдалось уменьшение желания, обычно постепенное, в климактерический период; в оставшейся трети было либо отсутствие изменений, либо усиление желания. Самый важный общий результат, заключает Кэмпбелл, заключается в том, что «сексуальный инстинкт гораздо менее интенсивен у женщины, чем у мужчины», и к этому он в другом месте добавляет вывод, что «сексуальный инстинкт у цивилизованной женщины, я полагаю, имеет тенденцию к атрофии».
Выдающийся гинеколог, покойный доктор Мэтьюз Дункан, представил (в своей работе «Бесплодие у женщин») таблицу, которая, хотя и чужда этой теме, имеет определенное отношение к этому вопросу. Мэтьюз Дункан, полагая, что отсутствие сексуального желания и сексуального удовольствия от коитуса являются мощными факторами, работающими на бесплодие, отметил их наличие или отсутствие в ряде случаев и обнаружил, что среди 191 бесплодной женщины в возрасте от 15 до 45 лет 152, или 79 процентов, признали наличие сексуального желания; а среди 196 бесплодных женщин (в основном те же самые случаи) 134, или 68 процентов, признали наличие сексуального удовольствия от коитуса. Опуская случаи старше 35 лет, которых было сравнительно немного, наибольшая доля утвердительных ответов, как в отношении сексуального удовольствия, так и сексуального желания, была между 30 и 34 годами. Мэтьюз Дункан предполагает, что отсутствие сексуального желания и сексуального удовольствия у женщин является совершенно ненормальным.[166]
Английский немедицинский автор, в ходе вдумчивого обсуждения сексуальных явлений, обнаружив значительные знания и наблюдения,[167] посвятил главу этому предмету в другом его аспекте. Не пытаясь выяснить нормальную силу сексуального инстинкта у женщин, он кратко описывает 11 случаев «сексуальной анестезии» у женщин (в 2 или 3 из которых, однако, по-видимому, присутствует элемент скрытой гомосексуальности) из круга своих собственных друзей. Этот автор приходит к выводу, что сексуальная холодность очень распространена среди английских женщин и что она затрагивает вопросы большого социального и этического значения.
Я не встречал ни одной серии наблюдений, сделанных среди, казалось бы, здоровых и нормальных женщин в других странах; однако, есть различные серии нескольких ненормальных случаев, в которых этот момент был отмечен, и результаты не являются неинформативными. Так, в Вене в психиатрической клинике Крафт-Эбинга Гаттель (Ueber die sexuellen Ursachen der Neurasthenie und Angstneurose, 1898) тщательно исследовал случаи 42 женщин, в основном на пике половой жизни, т. е. в возрасте от 20 до 35 лет, которые страдали легкими нервными расстройствами, особенно неврастенией и легкой истерией, но ни одна из них не страдала от серьезного нервного или другого заболевания. Из этих 42, по крайней мере, 17 занимались мастурбацией, в то или иное время, либо до, либо после замужества, чтобы получить облегчение сексуальных чувств. В случае 4 утверждается, что они не получают сексуального удовлетворения в браке, но в этих случаях практикуется только coitus interruptus, и тот факт, что жаловались на отсутствие сексуального удовлетворения, кажется, указывает на склонность к его получению. Поэтому эти 4 случая вряд ли можно считать исключениями. Во всех других случаях всегда четко указывается сексуальное желание, сексуальное возбуждение или сексуальное удовлетворение, и в значительной части случаев отмечается, что сексуальное влечение очень сильно развито. Эта серия ценна, поскольку факты сексуальной жизни, насколько это возможно, зафиксированы с большой точностью. Значимость фактов, однако, варьируется в зависимости от точки зрения, принятой относительно причин неврастении и родственных состояний легкого нервного расстройства. Гаттель утверждает, что сексуальные нарушения являются особенно плодотворным, если не неизменным, источником таких расстройств; согласно более общепринятому мнению, это не так. Если мы примем более общепринятое мнение, эти женщины вполне соответствуют средним женщинам низшего класса; Однако, если мы примем точку зрения Гаттеля, то они могут обладать сексуальным инстинктом в более выраженной степени, чем среднестатистические женщины.
В серии из 116 немецких женщин, которым была проведена операция по удалению яичников, Пфистер обычно кратко отмечал, каким образом операция повлияла на сексуальное влечение («Die Wirkung der Castration auf den Weiblichen Organismus», Archiv f;r Gyn;kologie, 1898, стр. 583). В 13 случаях (все, кроме 3, не состоящих в браке) наличие сексуального желания в любое время отрицалось, и 2 из них выразили отвращение к сексуальным вопросам. В 12 случаях этот момент остается сомнительным. Во всех остальных случаях сексуальное желание когда-то присутствовало, и в 2 или 3 случаях оно было признано настолько сильным, что приближалось к нимфомании. Примерно в 30 из них (не включая тех, у которых он был ранее очень сильным) он был погашен кастрацией, в нескольких других он был уменьшен, а в остальных не затронут. Таким образом, когда мы исключаем 12 случаев, в которых этот момент, по-видимому, не был исследован, и 10 незамужних женщин, у которых он мог быть скрытым или непризнанным, мы обнаруживаем, что из 94 замужних женщин 91 женщина признала наличие сексуального желания и только 3 отрицали его.
Шретер, снова в Германии, исследовал проявления сексуального влечения у 402 душевнобольных женщин в приюте в Эйхберге в Рейнгау. («Wird bei jungen Unverheiratheten zur Zeit der Menstruation st;rkere sexuelle Erregheit beobaehtet?» Allgemeine Zeitschrift f;r Psychiatrie, vol. lvi, 1899, pp. 321-333.) Нет никаких оснований предполагать, что безумные представляют собой класс общества, особенно подверженный сексуальным эмоциям, хотя их проявления могут стать необузданными и заметными под влиянием безумия; и в то же время, хотя появление таких проявлений свидетельствует о склонности к сексуальным эмоциям, их отсутствие может быть обусловлено только болезнью, уединением или неповрежденной силой самоконтроля.
Из 402 женщин 166 были замужем, а 236 — незамужними. Шрётер разделил их на четыре группы: (1) моложе 20 лет; (2) от 20 до 30 лет; (3) от 30 до 40 лет; (4) от 40 до менопаузы. Пациенты включали лиц из низшего класса населения, и только около четверти из них можно было справедливо считать излечимыми. Таким образом, проявления сексуальности уменьшались, так как с прогрессированием психического заболевания сексуальные проявления прекращаются. Шрётер учитывал только те случаи, в которых сексуальные проявления были определенными и довольно постоянными в менструальный период; если они не проявлялись визуально, сексуальное чувство не принималось во внимание. Сексуальные явления сопровождали вступление в менструальную эпоху в 141 случае: т. е. в 20 (или в пропорции 72 процента) первой группы, состоящей исключительно из незамужних женщин; у 33 (или 28 процентов) второй группы; у 55 (или 35 процентов) третьей группы; и у 33 (или 33 процента) четвертой группы. Было обнаружено, что у 181 пациентки вообще не было никаких сексуальных явлений, тогда как у 80 сексуальные явления проявлялись часто между менструальными периодами, но только в слабой степени и совсем не проявлялись в течение периода. Во всех возрастах сексуальные проявления были более распространены среди незамужних, чем среди замужних, хотя эта разница регулярно и прогрессивно уменьшалась с возрастом.
Шретер склоняется к мысли, что сексуальное возбуждение чаще встречается у душевнобольных женщин, принадлежащих к низшим социальным классам, чем у тех, кто принадлежит к высшим классам. Из 184 женщин в частной лечебнице только у 13 (6,13 процента) наблюдалось очень выраженное и постоянное возбуждение в менструальные периоды. Он указывает, однако, что это может быть связано с большей способностью сдерживать проявления чувств.
Результаты Шрётера представляют определенный интерес, хотя их нельзя ставить в один ряд с исследованиями, проводимыми среди здравомыслящих людей; они лишь отражают распространенность самых грубых и сильных сексуальных проявлений, когда они освобождены от ограничений здравомыслия.
В качестве небольшого вклада в этот вопрос я выбрал серию из 12 случаев женщин, о сексуальном развитии которых у меня есть точная информация, со следующими результатами: в 2 случаях отчетливое сексуальное чувство испытывалось спонтанно в возрасте 7 и 8 лет, но полный оргазм наступал только через несколько лет после полового созревания; в 5 случаях сексуальное чувство появлялось спонтанно в течение нескольких месяцев или года после появления менструации, которая начиналась между 12 и 14 годами, обычно в 13 лет; в другом случае сексуальное чувство впервые появлялось вскоре после начала менструации, но не спонтанно, а было вызвано ухаживаниями любовника; в остальных 4 случаях сексуальные эмоции так и не стали определенными и осознанными до взрослой жизни (возраст 26, 27, 34, 35 лет), в 2 случаях через занятие любовью и в 2 случаях через самоманипуляцию из-за случайности или любопытства. Примечательно, что сексуальные чувства, впервые возникшие во взрослой жизни, обычно были такими же сильными, как и те, которые возникали в период полового созревания. Можно добавить, что из этих 12 женщин 9 в то или иное время мастурбировали (4 вскоре после полового созревания, 5 во взрослой жизни), но, за исключением 1 случая, редко и с перерывами. Все принадлежат к среднему классу, 2 или 3 ведут легкую, хотя и не праздную, жизнь, в то время как все остальные заняты профессиональными или другими увлечениями, часто связанными с тяжелым трудом. Они сильно различаются по характеру и умственным способностям; но, хотя 2 или 3 можно считать слегка ненормальными, все они довольно здоровы.
Я склонен полагать, что опыт предыдущей группы довольно типичен для социального класса, к которому они принадлежат. Однако я могу привести еще одну серию из 35 женщин, возраст которых варьировался от 18 до 40 лет (за исключением 2, все старше 25 лет), и во всех отношениях сопоставимых с меньшей группой, но относительно которых мои знания, хотя и надежные, обычно менее точны и подробны. В этой группе 5 заявляют, что они никогда не испытывали сексуальных эмоций, все они были незамужними и вели строго целомудренную жизнь; в 18 случаях сексуальный импульс можно описать как сильный, или так считает сама субъект; в 9 случаях он был только умеренным; в 3 он был очень слабым, когда вызывался, и вызывался с трудом, в 1 из них он появлялся только через два года после замужества, в другом истощение и беспокойство от домашних забот были отнесены за его сравнительное отсутствие. Примечательно, что все более высокоинтеллектуальные, энергичные женщины в серии появляются в группе тех, у кого были сильные сексуальные эмоции, а также что тяжелый умственный и физический труд, даже когда он был культивирован для этой цели, обычно оказывал малое или совсем не оказывал влияния на облегчение сексуальных эмоций.
Американский врач из штата Коннектикут прислал мне следующие заметки, касающиеся серии из 13 замужних женщин, взятых, по мере их поступления, из акушерской практики. Они во всех отношениях порядочные и нравственные женщины:
"Г-жа А. говорит, что ее муж не уделяет ей достаточного сексуального внимания, так как боится, что у них будет больше детей, чем он сможет должным образом заботиться. Г-жа Б. всегда наслаждается половым актом; то же самое делает и г-жа С. Г-жа Д. легко возбуждается и очень любит сексуальное внимание. Г-жа Е. любит половой акт, если ее муж осторожен, чтобы не причинить ей боль. Г-жа Ф. никогда не испытывала сексуального желания до второго брака, но сейчас оно временами очень сильное. Г-жа Г. не легко возбуждается, но никогда не возражала против внимания мужа. Г-жа Х. предпочла бы, чтобы ее муж проявлял больше внимания. Г-жа И. никогда не отказывала мужу, но он не слишком ее беспокоит. Г-жа Дж. считает, что три или четыре раза в неделю вполне достаточно, но не возражает против ночного полового акта. Г-жа К. не думает, что ее муж может дать ей больше, чем она хотела бы. Г-жа Л. предпочла бы жить с женщиной, если бы не половой акт. Г-жа М., 40 лет, говорит, что ее муж, 65 лет, настаивает на половом акте три раза за ночь, и что он держит ее уставшей и испытывает отвращение. Она каждый раз испытывает по крайней мере один оргазм и не возражает против разумного внимания".
Можно отметить, что, хотя эти результаты у английских женщин среднего класса находятся в хорошем соответствии с немецкими и австрийскими наблюдениями, которые я цитировал, они отличаются от результатов Кэмпбелла среди женщин рабочего класса в Лондоне. Это несоответствие, возможно, нетрудно объяснить. Хотя условия жизни высшего класса, возможно, особенно благоприятны для развития сексуальных эмоций, среди рабочих классов в Лондоне, где стресс борьбы за существование в плохих гигиенических условиях настолько суров, они могут быть особенно неблагоприятными. Таким образом, возможно, что действительно меньшее количество женщин, испытывающих сексуальные эмоции среди класса, рассматриваемого Кэмпбеллом, чем среди класса, к которому принадлежит моя серия.[168]
Более серьезное соображение — это метод исследования. Рабочий мужчина, который, возможно, неразумен вне своей собственной работы, и женатый на женщине, которая превосходит его по утонченности, возможно, способен пробудить сексуальные эмоции своей жены, а также способен понять, что это за эмоции, и быть готовым честно ответить на вопросы по этому поводу, насколько это в его силах, но он ни в коем случае не является свидетелем, чьи показания являются окончательными. Хотя, однако, факты Кэмпбелла могут быть не совсем бесспорными, я склонен согласиться с его выводом и выводом Мантегаццы о том, что существует очень большой диапазон вариаций в этом вопросе, и что нет такого возраста, в котором сексуальное влечение у женщин не может проявиться. Одна дама, которая получила доверие очень многих женщин, сказала мне, что она никогда не встречала женщину, которая была бы лишена сексуального чувства. Я сам склонен сказать, что чрезвычайно трудно найти женщину, которая не имеет склонности к сексуальным эмоциям, хотя большое разнообразие обстоятельств может препятствовать, временно или постоянно, развитию этой скрытой способности. Другими словами, в то время как скрытая сексуальная способность может всегда присутствовать, сексуальное влечение может быть дефектным, а склонность оставаться скрытой, с последующим дефицитом сексуальных эмоций и отсутствием сексуального удовлетворения.
Это не только указывает на значительную долю моих случаев, в которых есть только умеренное или слабое сексуальное чувство. У меня есть достаточно доказательств того, что во многих случаях элемент боли, который можно сказать почти нормальным в установлении сексуальной функции, никогда не сливается, как это обычно бывает, с приятными ощущениями при полном установлении сексуальных отношений. Иногда, без сомнения, это может быть связано с диспареунией. Иногда может быть абсолютная сексуальная анестезия, будь то врожденного или истерического происхождения. Мне рассказали о случае замужней дамы, которая никогда не могла получить сексуального удовольствия, хотя у нее были отношения с несколькими мужчинами, отчасти чтобы попробовать, может ли она получить опыт, а отчасти чтобы доставить им удовольствие; сам факт того, что мотивы для сексуальных отношений возникли из-за отсутствия более сильного импульса, сам по себе указывает на врожденный дефект как с психической, так и с физической стороны. Однако, как правило, сексуальная анестезия не абсолютна, а заключается в нежелании полового акта, вызванном различными причинами, в недостатке сильного полового влечения и неспособности к половому оргазму.
Я признателен одной даме, которая много писала о женском вопросе и сама является матерью многочисленного семейства, за несколько писем относительно распространенности среди женщин сексуальной холодности, состояния, которое она считает ни в коем случае не достойным сожаления. Она считает, что у всех ее собственных детей сексуальное влечение развито очень слабо, мальчики безразличны к женщинам, девочки холодны к мужчинам и не желают выходить замуж, хотя все они умны и ласковы, причем девочки демонстрируют очень утонченную красоту. (Большой выбор фотографий сопровождал это сообщение.) Говорят, что нечто подобное свойственно и племенам, из которых происходит эта семья, и они, как говорят, отличаются долголетием, здоровьем и нежеланием излишеств любого рода. Едва ли нужно говорить, что мать, какой бы умной она ни была, ни в коем случае не является непогрешимым судьей относительно наличия или отсутствия у ее детей столь застенчивого, тонкого и неуловимого импульса, как половой. В то же время я никоим образом не склонен подвергать сомнению существование у отдельных лиц, и даже в семьях или племенах, относительно слабого сексуального импульса, который, хотя и позволяет производить потомство, не сопровождается сильным влечением к противоположному полу и не имеет выраженной склонности к браку. (Адлер, цит. соч., стр. 168, обнаружил, что такое состояние передается от матери к дочери.) Такие люди часто обладают тонким типом красоты. Однако даже при хорошем здоровье обычно наблюдается некоторая нехватка жизненной силы.
Мне кажется, что состояние сексуальной анестезии, относительной или абсолютной, нельзя считать чем-то иным, кроме как ненормальным. Если взять даже самый низкий уровень, удовлетворение репродуктивной функции должно быть по крайней мере таким же удовлетворяющим, как опорожнение кишечника или мочевого пузыря; в то время как, если мы возьмем, как мы, безусловно, должны, более высокую почву, чем эта, акт, который одновременно является высшим фактом и символом любви и высшим творческим актом, не может в нормальных условиях быть иным, чем самым приятным из всех актов, или он будет находиться в яростном противоречии со всем, что мы находим в природе.
Насколько естественным является половой импульс у женщин, какие бы трудности ни возникали в отношении его полного удовлетворения, ясно видно, когда мы начинаем рассматривать частоту, с которой у молодых женщин мы наблюдаем его более или менее инстинктивные проявления. Такие проявления могут происходить особенно ярко в годы, следующие сразу за установлением половой зрелости, и становятся более впечатляющими, когда мы вспоминаем сравнительно пассивную роль, которую играет самка в целом в игре ухаживания, и огромную социальную силу, действующую на женщин, чтобы заставить их даже неестественно расширить эту пассивную роль. Проявления, на которые я намекаю, не только встречаются чаще всего у молодых девушек, но, вопреки распространенному мнению, они, по-видимому, происходят главным образом у невинных и неизвращенных девушек. Более порочные достаточно искусны, чтобы избегать необходимости любых таких открытых проявлений. Мы должны иметь это в виду, когда сталкиваемся с вопиющими сексуальными явлениями у молодых девушек.
«Молодая девушка, — говорит Хаммер («Ueber die Sinnlichkeit gesunder Jungfrauen», Die Neue Generation, август 1911 г.), — которая ранее не использовала никаких методов самоудовлетворения, испытывает в начале полового созревания, примерно во время первой менструации и прорастания лобковых волос, при отсутствии какой-либо стимуляции со стороны мужчины, спонтанные сексуальные тенденции как локального, так и психического характера. С психической стороны есть чувство пустоты и неудовлетворенности, потребность в подчинении и служении, и, если до сих пор не было возможности, жажда увидеть мужскую наготу и узнать факты деторождения. Наряду с этими желаниями существуют в то же время сдерживающие желания, такие как желание сохранить себя чистой, либо для мужчины, которого она представляет себе как «идеал», либо для своих родителей, которые не должны беспокоиться, или как представительница избранного народа, в котором духом она должна жить и умереть, или из любви к Иисусу или к какому-то святому. С физической стороны есть чувство свежей силы и энергии, предприимчивости; приятное напряжение генитальных областей, которые легко становятся влажными. Затем есть чувство чрезмерной раздражительности и избытка напряжения, и потребность снять напряжение с помощью щипков, ударов, тугого шнурования и т. д. Если девушка остается невинной в сексуальном удовлетворении, во время сна происходит, с регулярными интервалами около трех дней, более или менее облегчение и выделение напряженных желез, не соответствующее менструальному периоду, а половому акту, и служащее лучше, чем сексуальное наставление, для представления ей явлений полового акта. Если в этот период происходит фактическое половое сношение, оно, как правило, безболезненно, как и введение зеркала. Без какого-либо соблазнения извне целомудренная девушка теперь часто находит способ снять чрезмерное напряжение без помощи мужчины. Именно самонасилие постепенно приводит к возникновению боли при дефлорации. Менструальные явления соответствуют рождению; самоудовлетворение или облегчение во время сна — половому акту». Такое утверждение несколько слишком абсолютно и безоговорочно. В искусственных условиях цивилизации тормозящее влияние обучения быстро и более или менее успешно действует, изгоняя сексуальные явления в подсознание, иногда вызывая там все то зло, которое Фрейд им приписывает. Следует также сказать (как я указал при обсуждении аутоэротизма в другом томе), что сексуальные сны, по-видимому, являются скорее исключением, чем правилом у невинных девушек. Остается верным, что сексуальные явления у девушек в период полового созревания не следует считать болезненными или неестественными. Также есть очень веские основания полагать (даже помимо свидетельства такого опытного гинеколога, как Хаммер), что с физической стороны сексуальные процессы, как правило, совершаются с легкостью, которая часто утрачивается в более поздние годы при длительном целомудрии. Это справедливо как для полового акта, так и для деторождения. (См. том vi этих исследований, гл. xii.)
Даже в случае взрослых активная роль, которую играют женщины в реальной жизни в вопросах любви, никоим образом не соответствует общепринятым представлениям об этих предметах. Несомненно, почти каждая женщина получает свое сексуальное посвящение от более взрослого и опытного мужчины. Но, с другой стороны, почти каждый мужчина получает свое первое посвящение через активные и продуманные шаги, предпринимаемые более взрослой и опытной женщиной. Слишком часто те, кто пишет на эти темы, забывают, что мужчина, соблазняющий женщину, обычно сам в первую очередь был «соблазнен» женщиной.
Известный врач из Чикаго рассказал мне, что при опросе 25 женатых мужчин среднего класса подряд выяснилось, что 16 из них впервые были соблазнены женщиной. Офицер индийской медицинской службы пишет мне следующее: «Однажды в клубе в Бирме нас было около 25 человек за столом, и зашла речь о первом половом акте. Всех сбили с пути слуги, за исключением двоих, которых инициировали гувернантки их сестер. Мы все были мужчинами на «службе», поэтому факты можно считать типичными для того, что происходит в нашем слое общества. У всех были сексуальные отношения с порядочными незамужними девушками, и большинство с женами мужчин, известных их отцам, в некоторых случаях они были достаточно взрослыми, чтобы быть матерями их любовников. По-видимому, до 17 лет никто не осмеливался делать первые предложения, однако с 13 лет у всех были широкие возможности для удовлетворения своих сексуальных инстинктов с женщинами. Хотя все они учились в государственных школах, где, как известно, имел место гомосексуальность, тем не менее (как я могу утверждать на основе интимных знаний) никто не проявлял признаков извращения или извращения в Бирме».
В России Членов, исследовавший половую жизнь более 2000 московских студентов высшего и среднего класса (Archives d'Anthropologie Criminelle, октябрь-ноябрь 1908 г.), обнаружил, что у половины из них первый коитус произошел в возрасте от 14 до 17 лет; у 41 процента — с проститутками, у 39 процентов — со служанками и у 10 процентов — с замужними женщинами. У 41 процента юноша заявил, что проявил инициативу, у 25 процентов — женщины, а у 23 процентов — подстрекательство исходило от товарища.
Истории, которые я записал в Приложении B (а также в двух следующих томах этих Исследований), очень хорошо иллюстрируют тенденцию молодых девушек проявлять сексуальные импульсы, когда они освобождены от стеснения, которое они чувствуют в присутствии взрослых мужчин, и от страха последствий. Эти истории показывают, в частности, как часто няньки и служанки осуществляют сексуальную инициацию молодых мальчиков, доверенных им. Насколько распространен этот импульс среди девушек-подростков из низшего социального класса, показывает тот факт, что, безусловно, большинство мужчин среднего класса могут вспомнить примеры из своего собственного детства. (Я здесь не принимаю во внимание широко распространенную практику среди медсестер успокаивать очень маленьких детей, находящихся на их попечении, манипулируя половыми органами.)
Медицинский корреспондент, подчеркивая этот момент, пишет, что «многие мальчики скажут вам, что если няне девушке разрешается спать с ними в одной комнате, она попытается заняться сексуальными манипуляциями. Либо девушка ложится в постель к мальчику и, притянув его к себе, щекочет пенис и вставляет его в вульву, заставляя мальчика имитировать сексуальные движения, либо она просто мастурбирует ребенка, чтобы возбудить и заинтересовать его, часто показывая ему женское половое отверстие у себя или у его сестер, обучая его ощупывать его. Фактически, няня девушка может испортить мальчика, главным образом, я думаю, потому, что ее воспитали считать половые органы тайной, и она находится в полном неведении о них. Таким образом, она пользуется возможностью исследовать пенис мальчика, чтобы узнать, как он работает и т. д., чтобы удовлетворить свое любопытство. Я знаю случай в котором медсестра в модном саду на Лондонской площади собирала всех мальчиков и девочек (детей джентльменов) в летнем домике, когда становилось темно, и, задрав нижние юбки, приглашала всех мальчиков посмотреть и пощупать ее вульву, а также подстрекала старших мальчиков 12 или 14 лет к половому акту с ней. Девочки боятся беременности, поэтому не допускается использовать взрослый мужской член. Я думаю, что люди должны нанимать гораздо более высокий класс медсестер, чем они это делают».
«Детям никогда и ни при каких обстоятельствах не следует позволять спать со слугами», — писал Лоусон Тейт (Заболевания женщин, 1889, стр. 62). «В каждом случае, когда я находил несколько детей, страдающих [мастурбацией], начало её было связано с слугой». Фрейд обнаружил (Neurologisches Centralblatt, № 10, 1896), что в случаях тяжелой юношеской истерии отправной точкой часто можно считать сексуальные манипуляции со стороны слуг, нянек и гувернанток.
«Когда мне было около 8 или 9 лет», — пишет мой друг, «служанка нашей семьи, которая выносила свечу из моей спальни, часто стягивала одеяло и осматривала мои органы. Однажды ночью она положила пенис себе в рот. Когда я спросил ее, зачем она это сделала, она ответила, что «сосание маленькой подвески мальчика» излечило ее от болей в животе. Она сказала, что делала это с другими маленькими мальчиками, и заявила, что ей это нравится. Этой девочке было около 16 лет; недавно она «обратилась». Другая служанка в нашей семье горячо целовала меня в голый живот, когда я был маленьким мальчиком. Но она никогда не делала больше этого. Я слышал о различных случаях, когда служанки приставали к мальчикам до наступления половой зрелости, возбуждая пенис до эрекции путем манипуляций, сосания и контакта с собственными частями». Такая чрезмерная стимуляция обязательно должна в некоторых случаях оказывать пагубное влияние на незрелую нервную систему мальчика. Так, Хатчинсон (Archives of Surgery, vol. iv, p. 200) описывает случай амблиопии у мальчика, развившейся после того, как его поместили спать в комнату служанки.
Молл (Kontr;re Sexualempfindung, third edition, 1899, p. 325) ссылается на частоту, с которой служанки (в возрасте от 18 до 30 лет) занимаются сексуальными практиками с молодыми мальчиками (в возрасте от 5 до 13 лет), отданными на их попечение. Более чем за столетие до этого Тиссо в своей знаменитой работе об онанизме ссылался на частоту, с которой служанки развращают мальчиков, обучая их мастурбировать; а еще раньше, в Англии, автор Onania привел множество таких случаев. Мы можем, действительно, вернуться ко временам Рабле, который (как напоминает мне доктор Кирнан) представляет гувернанток Гаргантюа, когда он был ребенком, как получающих удовольствие от игры с его пенисом, пока он не станет мокрым, и шутящих друг с другом по этому поводу. (Гаргантюа, книга I, глава IX.)
Распространенность таких проявлений среди служанок свидетельствует об их распространенности среди девушек низшего класса в целом. При оценке таких действий, даже когда они кажутся очень преднамеренными, важно помнить, что в этом возрасте неразумный инстинкт играет очень большую роль в проявлениях сексуального влечения. Это ясно показывают явления, наблюдаемые у душевнобольных. Так, как мы видели (стр. 214), Шрётер обнаружил, что среди девушек низшего социального класса в возрасте до 20 лет спонтанные периодические сексуальные проявления в менструальные периоды имели место в такой большой пропорции, как 72 процента. Среди девушек из более высокого социального положения эти импульсы подавляются или, во всяком случае, изменяются хорошим вкусом или хорошим чувством, влиянием традиций или воспитания; только последним следует доверять детей.
Гош упоминает случай, когда мужчина был обвинен в том, что неоднократно демонстрировал свои половые органы служанке в доме; она наслаждалась этим зрелищем (Neurologisches Centralblatt, 1896, № 2). Вполне возможно, что в некоторых случаях самовыставления у преступника есть веские основания, на основании предыдущего опыта, думать, что он доставляет удовольствие. «Когда мы ходили купаться, пока я учился в школе», — пишет корреспондент, «девушки из бедного квартала нижнего города (некоторым было совсем 16) часто следовали за нами и стояли, наблюдая примерно в ста ярдах от реки. Они обычно «хихикали» и «отпускали замечания». Я видел девушек этого класса, подглядывающих через щели частокола вокруг купальни на Темзе». Корреспондент, уделивший этому вопросу особое внимание, рассказал мне о большом интересе, проявляемом молодыми девушками в Италии к половым органам мужчин.
Любопытство — будь то в форме стремления к знаниям или стремления к ощущениям — конечно, не ограничивается молодыми девушками и женщинами низших социальных слоев, хотя у них оно реже сдерживается мотивами самоуважения и добрых чувств. «В возрасте 8 лет, — пишет корреспондент, — я однажды играл в свободной комнате с девочкой лет 12 или 13. Она дала мне ручку и, присев на четвереньки, задом ко мне, предложила мне ввести инструмент в вульву. Это был первый раз, когда я увидел женские части, и, поскольку я, казалось, был несколько отвращен, она уговорила меня выполнить ее желание. Я сделал, как она сказала, и она сказала, что это доставляет ей удовольствие. Несколько раз после этого я повторил то же самое действие по ее просьбе. Один мой друг рассказал мне, что когда ему было 10 лет, 16-летняя девочка попросила его зашнуровать ее ботинки. Когда он стоял на коленях у ее ног, его рука коснулась ее лодыжки. Она попросила его поднять руку выше и повторяла «Выше, выше», пока он не коснулся половых органов, и, наконец, по ее просьбе, вставил палец в преддверие. Эта девочка была очень красивой и любезной, и любимицей матери мальчика. Никто не подозревал об этой склонности». Опять же, корреспондент (человек науки) рассказывает мне о друге, который недавно, обедая вне дома, познакомился с девушкой, дочерью сельского викария; он не был к ней особенно расположен и не уделял ей особого внимания. «Несколько дней спустя он был удивлен, что она нанесла ему визит (хотя его адрес не удалось узнать ни из одного известного источника). Она села к нему как можно ближе, положила руку ему на бедро и т. д., разговаривая на разные темы и попивая чай. Затем без всяких словесных прелюдий она попросила его вступить с ней в связь. Хотя он и не совсем пуританин, он не тот человек, который ухватится бы за такое предложение от женщины, в которую не влюблен, поэтому, убедившись, что девушка virgo integrity, он отказался, и она ушла. Примерно через две недели он получил от нее письмо из деревни, в котором она не упоминала о том, что произошло, но рассказывала о своей работе в классе воскресной школы. Он не ответил, а затем пришла краткая записка с просьбой вернуть ее письмо. Мой друг уверен, что она была увлечена аутоэротическими представлениями, но, увлекшись ими, пришла к выводу, что хотела бы попробовать нормальный половой акт».
Вольбарст, изучая распространенность гонореи среди мальчиков в Нью-Йорке (особенно, как представляется, в кварталах, где много иностранцев — в основном русских евреев и южных итальянцев), утверждает: «В ходе моего исследования этого вопроса было отмечено 3 случая гонорейного уретрита у мальчиков в возрасте соответственно 4, 10 и 12 лет, которые были приобретены обычным образом от девочек в возрасте от 10 до 12 лет. В каждом случае, согласно истории, рассказанной жертвой, девочка делала первые попытки, а в случае с 4-летним мальчиком акт был завершен в форме нападения 12-летней девочкой, в ходе которого ребенку угрожали травмой, если он не выполнит свою часть работы». (A. L. Wolbarst, Journal of the American Medical Association, 28 сентября 1901 г.) В дальнейшей серии случаев (Medical Record, 29 октября 1910 г.) Wolbarst получил схожие результаты, хотя он также признает частоту ранней сексуальности у самих мальчиков.
Гибб утверждает относительно нападений на детей со стороны женщин: «Неоспоримо, что они происходят гораздо чаще, чем обычно предполагается, хотя лишь немногие из случаев доводятся до сведения общественности из-за сложности доказательства обвинения». (W. T. Gibb, статья «Непристойные нападения на детей» в «Системе юридической медицины» А. Маклейна Гамильтона, т. I, стр. 651.) Мнение Гибба имеет вес, поскольку он является медицинским консультантом Нью-Йоркского общества защиты детей и вынужден тщательно проверять доказательства в таких случаях.
Следует отметить, что, в то время как сексуальное любопытство, проявляемое к детям младшего возраста, у девочек в возрасте полового созревания является плохо регулируемым, но едва ли болезненным проявлением, у женщин постарше оно может иметь патологическое происхождение. Так, Киш описывает случай утонченной и образованной дамы 30 лет, которая была замужем в течение девяти лет, но никогда не испытывала сексуального удовольствия от коитуса. Однако в течение долгого времени она чувствовала сильное желание играть с половыми органами детей любого пола, что доставляло ей сексуальное удовольствие. Она старалась сопротивляться этому импульсу насколько возможно, но во время менструации он часто был непреодолимым. Осмотр показал увеличенную и ретрофлексированную матку и анестезию влагалища. (Киш, «Стерилитация влагалища», 1886, стр. 103.) Психологический механизм, посредством которого анестезированное влагалище вызывает чувство отвращения к нормальному коитусу и нормальным половым органам и направляет сексуальные чувства к более инфантильным формам сексуальности, здесь проследить нетрудно.
Нечасто сексуальные покушения девушек и молодых женщин на мальчиков — несмотря на их несомненную частоту — становятся предметом судебно-медицинского интереса. Во Франции в течение десяти лет (с 1874 по 1884) только 181 женщина, в основном в возрасте от 20 до 30 лет, были фактически осуждены за сексуальные покушения на детей младше 15 лет. (Поль Бернар, «Viols et attentats a la Pudeur», Архивы криминальной антропологии, 1887.) Лоп («Attentats ; la Pudeur commis par des Femmes sur des Petits Enfants», там же, август 1896) объединяет ряд случаев, совершенных в основном девушками в возрасте от 18 до 20 лет. В Англии такие обвинения против молодой женщины или девушки можно легко обойти. Если ей меньше 16 лет, она защищена Законом о внесении поправок в уголовное законодательство и не может быть наказана. В любом случае, когда это будет обнаружено, она всегда может легко привлечь сочувствие на свою сторону, заявив, что она не агрессор, а жертва. Случаи насильственного сексуального насилия над девочками, замечает Лоусон Тейт, хотя они, несомненно, случаются, гораздо реже, чем частота, с которой выдвигаются обвинения, заставляет нас подозревать. В свое время, по договоренности с властями, Лоусону Тейту было последовательно предъявлено 70 таких обвинений в Бирмингеме. Все эти обвинения были предъявлены в соответствии с Законом о внесении поправок в уголовное законодательство. Только в 6 из этих случаев он смог дать совет по обвинению, и во всех этих случаях был вынесен обвинительный приговор. В 7 других случаях, по которым полиция решила возбудить уголовное преследование, либо не было вынесено никакого обвинительного приговора, либо был вынесен очень мягкий приговор. По крайней мере в 26 случаях обвинение было явно сфабриковано. Средний возраст этих девочек составлял 12 лет. «Ни один сексуальный жаргон, который когда-либо достигал моих ушей», — замечает г-н Тейт, «не был использован этими детьми в описаниях того, что с ними делали; и они, кроме того, ввели совершенно новый словарь по этой теме. Подробные и подробные описания полового акта, данные 10- и 11-летними девочками, сделали бы честь страницам Мирабо. На первый взгляд, непонятно, как дети в столь юном возрасте получают эту информацию». «Относительно использования слова «соблазненный», — замечает тот же автор, — «я хочу сказать, что класс женщин, из среды которых взята большая часть этих случаев, похоже, использует его в смысле, совершенно отличном от того, который обычно используется. Для них это не процесс, в котором мужская подлость с помощью различных уловок преуспевает в преодолении женской добродетели и нежелания, а просто дата, когда в их жизни впервые происходит событие; и, согласно их использованию этой фразы, древняя легенда Священного Писания, если бы она закончилась более обычным и привычным образом добродетелью Иосифа, поддавшегося предложенному искушению, должна была бы читаться как запись соблазнения миссис Потифар».
Ссылаясь на наблюдение Лоусона Тейта о том, что случаи насилия в отношении женщин, хотя они и случаются гораздо реже, чем заставляет нас думать частота, с которой такие обвинения предъявляются, можно отметить, что многие авторитеты в области судебной медицины придерживаются того же мнения. (См., например, «Трактат о медицинской юриспруденции» Г. Вивиана Пура, 1901, стр. 325. Этот автор также замечает: «Я твердо убежден, что женщина может изнасиловать мужчину так же, как мужчина может изнасиловать женщину».) Не может быть никаких сомнений в том, что женщины очень часто прибегают к оправданию силой как к самому легкому доступному оружию защиты, когда раскрывается ее связь с мужчиной. Она настолько прониклась современным представлением о том, что ни одна «порядочная» женщина не может иметь никаких собственных сексуальных побуждений для удовлетворения, что, чтобы скрыть то, что она считает совершенно постыдным и безнравственным, а также глупым поступком, она заявляет, что это никогда не происходило по ее собственной воле. «Итак, я спрашиваю вас, джентльмены», — однажды я услышал, как опытный адвокат обратился к присяжным по уголовному делу, — «как люди мира, вы когда-нибудь знали или слышали о женщине, одинокой женщине, которая призналась бы в том, что у нее была сексуальная связь, и не заявила бы, что была применена сила, чтобы принудить ее к такой связи?» Заявление немного огульное, но в этом вопросе есть некоторая доля истины во мнении «человека мира». Можно сослаться на историю (рассказанную Этьеном де Бурбоном, Франсиско де Осуной в религиозном произведении и Сервантесом в «Дон Кихоте», часть ii, гл. xlv) о магистрате, который, когда девушка пришла к нему с жалобой на изнасилование, приказал обвиняемому молодому человеку либо жениться на ней, либо заплатить ей определенную сумму денег. Штраф был уплачен, и тогда магистрат приказал мужчине последовать за девушкой и силой отобрать у нее деньги; мужчина повиновался, но девушка защищалась так энергично, что он не смог получить деньги. Затем судья, снова вызвав стороны к себе, приказал вернуть штраф: «Если бы вы защищали свое целомудрие так же хорошо, как вы защищали свои деньги, их нельзя было бы у вас отнять». В большинстве случаев «изнасилования», в случае взрослых, вероятно, имела место некоторая степень согласия, хотя это частичное согласие могло быть подло обеспечено обращением только к низшим нервным центрам, без участия интеллекта и воли. Фрейд (Zur Psychopathologie des Alltagslebens, стр. 87) считает, что на этом основании решение судьи в «Дон Кихоте» «психологически несправедливо», потому что в таком случае сила женщины парализована тем фактом, что бессознательный инстинкт в ней самой принимает сторону нападавшего против ее собственного сознательного сопротивления. Но следует помнить, что фактор инстинкта играет большую роль даже тогда, когда не предпринимается никаких попыток насилия.
Такие факты и соображения, как эти, как правило, показывают, что сексуальное влечение у женщин отнюдь не так слабо, как многие хотели бы заставить нас думать. Похоже, что в то время как в более ранние века в целом существовала тенденция приписывать женщинам неоправданно большую долю сексуального влечения, в настоящее время существует тенденция неоправданно преуменьшать сексуальное влечение у женщин.
[156]
У меня была возможность сослаться на историческую эволюцию мужского мнения относительно женщин в предыдущих томах, например, в «Мужчине и женщине», глава I, и в приложении «Влияние менструации на положение женщин» в первом томе этих исследований.
[157]
Терминология, предложенная Циехном («Zur Lehre von den psychopathischen Konstitutionen», Charit; Annalen, т. xxxxiii, 1909), следующая: для отсутствия сексуального чувства — ангедония; для уменьшения того же — гифедония; для избытка сексуального чувства — гипергедония; для качественных сексуальных извращений — паргедония. «Эротическая слепота» была предложена Нарделли.
[158]
О. Адлер, Die Mangelhafte Geschlechtsempfindung des Weibes, 1904, стр. 146.
[159]
Один корреспондент рассказал мне, что знает женщину, которая занимается проституцией с 15 лет, но никогда не испытывала сексуального удовольствия и настоящего, не симулированного оргазма до 23 лет; с тех пор она стала очень чувственной. В других подобных случаях доселе равнодушная проститутка, найдя мужчину, который ей подходит, оставляет свою профессию, хотя из-за этого она вынуждена жить в крайней нищете. «Бессмысленная женщина», как давно заметил Лабрюйер в главе «Des Femmes», «это просто та, которая еще не видела мужчину, которого она должна полюбить».
[160]
Гутцейт (Dreissig Jahre Praxis, т. I, стр. 416) указал, что наличие или отсутствие оргазма является единственным фактором в «сексуальной анестезии», о котором мы можем говорить определенно; и он считал, что анафродизм, в смысле отсутствия сексуального импульса, вообще никогда не встречается, многие женщины признались ему, что у них были сексуальные желания, хотя эти желания не были удовлетворены коитусом.
[161]
Op. cit., стр. 164.
[162]
Havelock Ellis, «Madame de Warens», The Venture, 1903.
[163]
Интересно отметить, что в конце концов даже Адлер признает (op. cit., стр. 155), что не существует такого явления, как врожденное отсутствие способности к сексуальной чувствительности.
[164]
«Я не полностью удовлетворен показаниями относительно предполагаемой сексуальной анестезии», — пишет медицинский корреспондент. «Тот же принцип, который делает молодую блудницу старой святой, делает раскаявшегося повесу верующим в сексуальную анестезию. Большинство врачей, которые верят или заявляют, что верят, что сексуальная анестезия так распространена, делают это либо для того, чтобы польстить своим истеричным пациентам, либо потому, что у них менталитет Гиацинта из Парижа Золя».
[165]
Различия в нервной организации мужчины и женщины, 1891; глава xiii, «Сравнение сексуального инстинкта у мужчин и женщин».
[166]
Мэтьюз Дункан считал, что «здоровое выполнение функций деторождения, несомненно, связано с хорошо регулируемым состоянием желания и удовольствия». «Желание и удовольствие, — добавляет он, — могут быть чрезмерными, яростными, непреодолимыми, не переводя женщину в класс маньяков; они могут быть временными, здоровыми и умеренными; они могут отсутствовать или быть тусклыми». (Мэтьюз Дункан, «Лекции Гулстона о бесплодии у женщин», стр. 91, 121.)
[167]
Джеффри Мортимер, «Главы о человеческой любви», 1898, гл. xvi.
[168]
Однако я не придаю большого значения этой возможности. Сексуальный инстинкт среди низших социальных классов повсюду подвержен сравнительно слабому торможению, и Лёвенфельд, вероятно, прав, полагая, что женщины низшего класса не страдают от сексуальной анестезии в той же степени, что и женщины высшего класса. В Англии большинство женщин рабочего класса, по-видимому, имели половые сношения в какой-то момент своей жизни, несмотря на риски беременности, и если беременность случается, они спокойно относятся к этому как к «несчастному случаю», за который они не могут нести ответственности; «Ну, я ничего не могла с этим поделать», — заметила я как-то молодая вдова, когда ее мягко упрекнули за существование ее незаконнорожденного ребенка. Опять же, среди американских негритянок, по-видимому, нет недостатка в сексуальной страсти, и говорят, что большинство негритянок в южных штатах содержат не только своих детей, но и своих любовников и мужей.
II.
Особенности сексуального импульса у женщин — Более пассивная роль, которую играют женщины в ухаживании — Эта пассивность только кажущаяся — Физический механизм сексуального процесса у женщин более сложный — Более медленное развитие оргазма у женщин — Сексуальный импульс у женщин чаще нуждается в активном возбуждении — Пик сексуальной энергии у женщин наступает позже, чем у мужчин — Сексуальный пыл у женщин усиливается после установления сексуальных отношений — Женщины переносят сексуальные излишества лучше, чем мужчины — Сексуальная сфера у женщин больше и более рассеяна — Сексуальный импульс у женщин проявляет большую тенденцию к периодичности и более широкий диапазон вариаций.
До сих пор я обсуждал вопрос о сексуальном импульсе у женщин на той основе, на которой его обычно ставили предыдущие авторы. То есть, этот вопрос обычно представлялся им как вопрос относительно силы импульса у мужчин и женщин. Если рассматривать это так, не поспешно и предвзято, как это часто бывает, а с искренним желанием добраться до реальных фактов во всех их аспектах, то нет никаких оснований, как мы видели, делать вывод, что в целом половое влечение у женщин не обладает достаточной силой.
Но мы должны продвинуть наше исследование вопроса дальше. В действительности вопрос о том, сильнее или нет половое влечение у одного пола, чем у другого, является несколько грубым. Ставить вопрос в такой форме — значит обнаруживать незнание реальных фактов. И в такой форме, кроме того, нельзя дать действительно определенного и удовлетворительного ответа.
Необходимо поставить вопрос на другую почву. Вместо того чтобы рассматривать более или менее неразрешимые вопросы о силе полового влечения у двух полов, более полезно рассмотреть его различия. Каковы особые черты полового влечения у женщин?
Конечно, есть одно чисто естественное половое различие фундаментального характера, которое лежит в основе любой истины в утверждении, что женщины не восприимчивы к сексуальным эмоциям. Как можно увидеть при рассмотрении феномена скромности, роль, которую играет самка в ухаживании в природе, обычно отличается от той, которую играет самец, и в некоторых отношениях является более трудной и сложной ролью. За исключением случаев, когда самец не может сыграть свою роль должным образом, она обычно сравнительно пассивна; при надлежащем исполнении своей роли она должна делать вид, что избегает самца, убегает от его приближений — даже фактически отталкивает их.[169]
Ухаживание действительно очень похоже на драму или игру; и агрессивность самца, застенчивость самки одинаково бессознательно принимаются для того, чтобы наиболее эффективным образом осуществить окончательное единение полов. Кажущееся нежелание самки не предназначено для подавления сексуальной активности ни у самца, ни у нее самой, но для ее усиления у обоих. Пассивность женщины, таким образом, не является реальной, а только кажущейся пассивностью, и это справедливо как для нашего собственного вида, так и для низших животных. «Женщины подобны тонко настроенным перегонным кубам», — сказал автор семнадцатого века. «Снаружи не видно огня, но если вы заглянете под перегонный куб, если вы положите руку на сердца женщин, в обоих местах вы найдете большую печь». [170] Или, как тонко выразился Марро, пассивность влюбленных женщин — это пассивность магнита, который своей кажущейся неподвижностью притягивает к себе железо. За такой пассивностью скрывается интенсивная энергия, поглощенная озабоченность, которая в конечном итоге должна быть достигнута.
Тард, исполняя обязанности судьи, однажды должен был расследовать дело, в котором молодой человек обвинялся в убийстве. Допрашивая девушку 18 лет, пастушку, которая предстала перед ним в качестве свидетеля, она рассказала ему, что на следующее утро после преступления она видела следы обвиняемого до определенного момента. Он спросил, как она их узнала, и она ответила, простодушно, но с уверенностью, что она могла бы узнать следы любого молодого человека в округе, даже на вспаханном поле.[171] Лучшей иллюстрации реального значения сексуальной пассивности женщин, даже в ее самой отрицательной точке, и привести нельзя.
«Женщины, которых я знал», — пишет корреспондент, — «не выражают свои ощущения и чувства так, как я. Я также не видел женщин, которые обычно стремятся практиковать «роскошь». Они редко занимаются фелляцией ; я знал только одну женщину, которая предложила сделать фелляцию, потому что ей это нравилось. И они, как правило, не хотят мастурбировать мужчину; то есть, они не очень хотят наслаждаться созерцанием возбуждения другого человека. (Для меня видеть возбужденную женщину означает даже больше, чем мое собственное удовольствие.) Они обычно сопротивляются куннилингусу , хотя он им нравится. Кажется, они не так сильно хотят прикасаться или смотреть на части тела мужчины, как он на их части. И они, кажется, не любят поцелуй с языком, если только они не чувствуют себя очень сексуальными или действительно не любят мужчину». Мой корреспондент признает, что его отношения были многочисленными и поверхностными, в то время как его эротические потребности также имеют тенденцию отклоняться от нормального пути. При таких обстоятельствах, которые случаются нередко, страсти женщины не достигают глубокого размаха, и она сохраняет свою обычную позицию относительной пассивности.
Именно из-за того, что сексуальная пассивность женщин является лишь кажущейся, а не реальной пассивностью, женщины склонны страдать, как и мужчины, от длительного полового воздержания. Это, действительно, отрицалось, но вряд ли можно сказать, что это допускает сомнения. Единственный вопрос заключается в относительном количестве таких страданий, что, безусловно, является очень сложным вопросом. Еще в четырнадцатом веке Иоганнес де Санкто Амандо утверждал, что женщины больше мужчин страдают от полового воздержания. В наше время Модсли считает, что женщины «страдают больше мужчин от полного лишения полового акта» («Отношения между телом и разумом», Lancet , 28 мая 1870 г.). Некоторые считали, что эта причина может вызывать настоящую болезнь. Так, Тилт, выдающийся гинеколог середины XIX века, обсуждая этот вопрос, писал: «Когда мы принимаем во внимание, какую большую часть жизни женщины занимают различные фазы процесса воспроизводства и как часто ужасен конфликт внутри нее между импульсом страсти и требованиями долга, можно легко понять, как такой конфликт влияет на органы половой экономики у небеременной женщины, и главным образом на яичники, вызывая оргазм, который, если его часто повторять, может, возможно, привести к подострому оварииту». (Тилт, «О воспалении матки и яичников » , 1862, стр. 309-310.) Задолго до Тилта Галлер, по-видимому, сказал, что женщины особенно подвержены страданиям от лишения половых сношений, к которым они привыкли, и ссылался на хлороз, истерию, нимфоманию и простую манию, излечиваемую половым актом. Хегар считает, что у женщин пагубный результат следует за неудовлетворением полового влечения и «идеальных чувств», и что таким образом возникают симптомы (бледность, потеря плоти, кардиалгия, недомогание, бессонница, нарушения менструального цикла), которые диагностируются как «хлороз». (Хегар, « Сочетание заболеваний, связанных с нервными расстройствами», Лейден , 1885, стр. 45.) Фрейд, как и Гаттель, обнаружил, что состояния тревоги ( Angstzust;nde ) вызываются половым воздержанием. Левенфельд, тщательно изучив свои собственные случаи, смог подтвердить эту связь у обоих полов. Он особенно заметил это у молодых женщин, выходящих замуж за пожилых мужей. Левенфельд полагает, однако, что в целом здоровые незамужние женщины переносят половое воздержание лучше, чем мужчины. Если, однако, они имеют хоть какую-то невропатическую предрасположенность, неудовлетворенные половые эмоции могут легко привести к различным болезненным состояниям, особенно истеронейрастенического характера. (L;wenfeld, Sexualleben und Nervenleiden , второе издание, 1899, стр. 44, 47, 54-60.) Боллс-Хедли считает, что неудовлетворенные сексуальные желания у женщин могут привести к следующим состояниям: общая атрофия, анемия, невралгия и истерия, нерегулярные менструации, бели, атрофия половых органов. Он также ссылается на частоту миомы матки среди тех, кто не беременел или давно перестал рожать детей. (Боллс-Хедли, статья "Этиология заболеваний женских половых органов", Оллбатт и Плейфэр, Система гинекологии , 1896, стр. 141.) Однако нельзя сказать, что он приводит существенные доказательства в пользу этих убеждений. Можно добавить, что в Америке за последние годы ведущие гинекологи зафиксировали ряд случаев, когда у вдов, повторно вступивших в брак, наблюдалось заметное улучшение состояния матки и органов малого таза.
Вопрос о том, мужчины или женщины больше страдают от полового воздержания, а также вопрос о том, вызываются ли определенные болезненные состояния таким воздержанием, остается, однако, неясной и спорной проблемой. Имеющиеся данные не позволяют нам ответить на него окончательно. Это один из тех тонких и сложных вопросов, которые может должным образом исследовать только гинеколог, который также является психологом. Между прочим, однако, мы встречались и будем иметь возможность встретиться с доказательствами, касающимися этого вопроса. Достаточно здесь кратко сказать, что невозможно поверить, даже если бы не было никаких доказательств, что осуществление или не осуществление столь чрезвычайно важного функция не может иметь никакого значения для организма в целом. Что касается доказательств, то можно сказать, что они указывают на то, что результаты приостановки сексуальных функций у здоровых женщин, у которых сексуальные эмоции никогда определенно не возбуждались, имеют тенденцию быть рассеянными и бессознательными, как часто бывает само сексуальное влечение, но что у женщин, у которых сексуальные эмоции определенно возбуждались и удовлетворялись, результаты сексуального воздержания имеют тенденцию быть острыми и сознательными.
Эти острые результаты в настоящее время очень часто являются следствием преждевременной эякуляции у нервных или неврастеничных мужей, быстрота, с которой детумесценция достигается у мужа, не оставляя достаточно времени для тумесценции у жены, которая, следовательно, не достигает оргазма. В последнее время на это часто указывалось. Так, Кафеманн ( Sexual-Probleme , март 1910 г., стр. 194 и далее ) подчеркивает распространенность сексуальной некомпетентности у мужчин. Ференци из Будапешта ( Zentralblatt f;r Psychoanalyse , 1910 г., гл. 1 и 2, стр. 75) считает, что сочетание неврастеничных мужей с нервными в результате женами является чрезвычайно распространенным; даже оставив в стороне неврастеников, он считает, что можно сказать, что весь мужской пол по отношению к женщинам страдает от преждевременной эякуляции. Он добавляет, что часто трудно сказать, не является ли отсутствие гармонии следствием замедленного оргазма у женщины. Он рассматривает влияние мастурбации в раннем возрасте как тенденцию к ускорению оргазма у мужчины, в то время как при занятиях другим полом она имеет тенденцию к замедлению оргазма и, таким образом, увеличивает дисгармонию. Однако он считает, что главная причина кроется в образовании женщин с его акцентом на сексуальном подавлении; это работает слишком хорошо, и результатом является то, что когда внешние препятствия сексуальному импульсу устранены, импульс становится неспособным к нормальному действию. Порош ( British Medical Journal , 1 апреля 1911 г.) привел случаи серьезных нервных расстройств у женщин, которые были рассеяны, когда половая слабость и преждевременная эякуляция мужа были излечены.
Истинная природа пассивности самки раскрывается в той легкости, с которой она сбрасывается, особенно когда самец отказывается принять его призыв. Или, если мы предпочитаем принять аналогию игры, мы можем сказать, что в игре ухаживания первый ход принадлежит самцу, но если он не играет, то очередь играть переходит к самке.
У многих птиц самцы во время спаривания впадают в состояние сексуального безумия, но не самки. «Я не могу припомнить ни одного случая», — утверждает авторитет по птицам (HE Howard, Zo;logist , 1902, стр. 146), «когда бы я видел что-либо, приближающееся к безумию у самки любого вида во время спаривания».
Другой большой авторитет в области птиц, очень терпеливый и искусный наблюдатель, г-н Эдмунд Селус, однако, описывая ухаживания турухтанов и рифов ( Machetes pugnax ), замечает, что, несмотря на пассивность самок до этого, их движения во время и после коитуса показывают, что они получают по крайней мере столько же удовольствия, сколько и самцы. (Э. Селус, «Отбор у птиц», Zo;logist , февраль и май 1907 г.)
Тот же наблюдатель, говоря о великой красоте самца гаги, продолжает: «Эти прославленные самцы — их было, возможно, дюжина, на шесть или семь самок — плавали близко к последним, но больше прислуживая им, чем активно преследуя их, поскольку самки, казалось, сами были почти такими же активными участниками в игре ухаживания, как и их возлюбленные, ухаживающие за ними. Самец сначала опускал голову так, что его клюв едва касался воды, затем снова поднимал ее скованно и напряженно — странное жесткое движение, столь частое в брачных выходках птиц, — в то же время издавая свой странный навязчивый звук. Воздух наполнялся им; каждую минуту та или иная из птиц — иногда несколько вместе — с поднятым клювом тихонько смеялась или восклицала, и пока самцы делали это, самки, возбужденно поворачиваясь и с небольшими нетерпеливыми демонстрациями от одной к другой, продолжали опускать и вытягивать вперед голову и шею в направлении каждой из них в свою очередь... Я заметил, что самка часто приближалась к самцу, положив голову и шею на воду, как будто в очень «привлекательном» расположении духа, и что самец отклонял ее ухаживания. Это, взятое в сочетании с действиями самки, когда самец ухаживал за ней, как мне кажется, вызывает сомнения относительно универсального применения закона, согласно которому в природе самец, ухаживая, нетерпелив, а самка застенчива. Здесь, судя по всему, ухаживание продолжалось, и птицы еще не спаривались. Однако самки гаги — во всяком случае, некоторые из них — казались какими угодно, но не застенчивыми». ( Bird Watching , стр. 144-146.)
Среди куропаток и больших поганок иногда встречается то, что Селус называет «функциональным гермафродитизмом», когда самки играют роль самцов по отношению к своим самцам-компаньонам, а затем повторяют половой акт, возвращаясь к нормальному порядку, к полному удовлетворению обеих сторон. (Э. Селус, Зоолог , 1902, стр. 196.)
Не только среди птиц самка иногда принимает активное участие, но и среди млекопитающих. Например, среди белых крыс самцы исключительно ревностны. Штейнах, который провел много ценных экспериментов над этими животными ( Archiv f;r die Gesammte Physiologie , Bd. lvi, 1894, стр. 319), рассказывает нам, что, когда самку белой крысы помещают в клетку к самцу, он сразу же прекращает есть или что-либо еще делать, становится безразличным к шумам или любому другому источнику отвлечения, и посвящает себя ей полностью. Однако, если его вводят в ее клетку, новая обстановка делает его нервным и подозрительным, и тогда она принимает активное участие, пытаясь привлечь его всеми способами. Порывистость во время течки самок животных разных видов, когда их наконец допускают к самцу, действительно хорошо известна всем, кто знаком с животными.
Я упомянул о частоте, с которой у человеческого вида, — и очень заметно в раннем подростковом возрасте, когда половое влечение в высокой степени бессознательно и безудержно инстинктивно, — можно часто заметить подобные проявления. Мы должны признать, что они не обязательно ненормальны и еще менее патологически. Они просто представляют собой несвоевременное проявление тенденции, которая в должном подчинении подразумевается в фазах ухаживания во всем животном мире. У некоторых народов и на некоторых стадиях культуры, стремящихся отдалить мужчин от женщин и мыслей о женщинах, эта фаза ухаживания и это отношение приобретают выдающееся значение, что абсолютно нормально. Литература Средних веков представляет состояние общества, в котором мужчины были преданы войне и воинственным видам спорта, в то время как женщины принимали более активное участие в занятиях любовью. Средневековые поэты представляют женщин как активно поощряющих отсталых любовников и как с удовольствием предлагающих великим героям целомудрие, которое они сохранили, иногда входя в их спальни ночью. Шульц ( Das H;fische Leben , Bd. i, стр. 594-598) считает, что эти представления не преувеличены. См. Краббс, Die Frau im Altfranz;sischen Karls-Epos , 1884, с. 20 и далее. ; и М. А. Поттер, Сохраб и Рустем , 1902, стр. 152–163.
Среди дикарей и варварских рас в различных частях света общепризнанным обычаем, противоречащим более обычному методу, является то, что девушка берет на себя инициативу в ухаживании. Это особенно касается Новой Гвинеи. Здесь девушки почти всегда берут на себя инициативу и, как следствие, занимают очень независимое положение. Женщины всегда считаются соблазнительницами: «Женщины крадут мужчин». Юноша, сделавший предложение девушке, выставил бы себя на посмешище, был бы назван женщиной и стал бы объектом насмешек со стороны девушек. Обычный метод, с помощью которого девушка делает предложение, заключается в том, чтобы послать юноше подарок через третье лицо, сопровождаемый повторными дарами еды; молодой человек иногда ждет месяц или два, постоянно получая подарки, чтобы убедиться в постоянстве девушки, прежде чем решительно принять ее ухаживания. (AC Haddon, Cambridge Expedition to Torres Straits , т. v, гл. viii; id. , «Western Tribes of Torres Straits», Journal of the Anthropological Institute , т. xix, февраль 1890 г., стр. 314, 356, 394, 395, 411, 413; id. , Head Hunters , стр. 158-164; RE Guise, «Tribes of the Wanigela River», Journal of the Anthropological Institute , новая серия, т. i, февраль-май 1899 г., стр. 209.) Вестермарк приводит примеры рас, среди которых женщины берут на себя инициативу в ухаживании. (История брака , стр. 158; также Финк, «Первобытная любовь и любовные истории» , 1899, стр. 109 и далее ; а относительно кельтских женщин см. Рис и Бринмор Джонс, «Валлийский народ» ).
Есть еще одна важная характеристика, по которой сексуальное влечение у женщин отличается от мужского: совершенно иной характер физического механизма, вовлеченного в процесс коитуса. Учитывая, насколько очевидно это различие, странно, что его фундаментальное значение так часто недооценивается. У мужчины процесс тумесценции и детумесценции прост. У женщин он сложен. У мужчины мы имеем более или менее спонтанно эрегированный пенис, которому нужны лишь очень простые условия для обеспечения эякуляции, приносящей облегчение. У женщин мы имеем в клиторе соответствующий аппарат в небольшом масштабе, но за ним развился гораздо более обширный механизм, который также требует удовлетворения и требует для этого удовлетворения наличия различных условий, которые почти антагонистичны. Естественно, чем сложнее механизм, тем легче его нарушить. Это разница, грубо говоря, между замком и ключом. Эта аналогия далека от указания всех связанных с этим трудностей. Мы должны представить себе замок, который не только требует ключа, чтобы подойти к нему, но должен быть открыт только в нужный момент, и, в наилучших условиях, может быть приспособлен к ключу только при длительном использовании. Тот факт, что мужчина принимает более активное участие в коитусе, увеличил эти трудности; женщину слишком часто учат верить, что вся эта функция низка и нечиста, и подчиняться ей можно только по воле ее мужа и ради него, а мужчина не имеет надлежащего знания о задействованном механизме и о наилучшем способе обращения с ним. Таким образом, самая грубая жестокость может быть, и нередко так и происходит, осуществлена в полной невинности невежественным мужем, который просто верит, что он выполняет свои «супружеские обязанности». Для женщины осуществление этой физической жестокости по отношению к мужчине с трудом возможно; приятное возбуждение мужчины обычно является необходимым условием сексуального удовлетворения женщины. Но обратное не имеет места, и, если мужчина достаточно невежественен или достаточно груб, чтобы удовлетвориться покорностью женщины, он может легко стать для нее, при всей ее невинности, причиной пыток.
Для мужчины коитус должен быть в некоторой степени приятным, иначе он вообще не может иметь места. Для женщины тот же самый акт, который при некоторых обстоятельствах, в возбуждаемом им желании и удовлетворении, которое он дает, заставит всю вселенную съежиться в ничто, при других обстоятельствах будет источником мучений, физических и умственных. Это так в некоторой степени даже в присутствии правильного и подходящего мужчины. Не может быть никаких сомнений в том, что слизь, которая так обильно изливается на внешние половые органы женщины во время возбуждения сексуального желания, имеет своей целью смазывание частей и облегчение прохождения эрегированного органа. Самый поверхностный осмотр холодной, сжатой, сухой вульвы в ее обычном виде и той же самой, когда она растянута, горяча и влажна, достаточен, чтобы показать, какое состояние подходит, а какое нет для полового акта, и пока не будет достигнуто надлежащее состояние, несомненно, что коитус не следует пытаться совершать.
Различная чувствительность женских частей тела снова создает трудности. Сексуальные отношения у женщин в начале почти неизбежно болезненны; и в некоторой степени тот же самый опыт может повторяться при каждом акте коитуса. Обычная тактильная чувствительность в женской мочеполовой области заметно притупляется, но в начале полового акта обычно наблюдается гиперестезия, которая может быть болезненной или приятной по мере того, как возбуждение достигает кульминации, переходя в кажущуюся анестезию, которая даже жаждет грубого контакта; так что в сексуальном возбуждении женщина обычно демонстрирует в быстрой последовательности то же самое качество чувствительности к поверхностному давлению и нечувствительности к глубокому давлению, которое истеричная женщина демонстрирует одновременно.
Таким образом, мы видим, что из большей сложности полового аппарата у женщин и большей трудности, с которой он возбуждается, вытекает весьма важный практический результат. При коитусе оргазм у женщин имеет тенденцию наступать медленнее, чем у мужчин. Легко может случиться, что весь процесс детумесценциизавершается в мужчине прежде, чем начинается в его партнерше, которая остается либо холодной, либо неудовлетворенной. Это одно из тех отношений, в которых женщины остаются ближе, чем мужчины, к примитивной стадии человечества.
В трактате Гиппократа « О поколении » утверждается, что, хотя женщина получает меньше удовольствия от коитуса, чем мужчина, ее удовольствие длится дольше. ( ;uvres d'Hippocrate , издание Littr;, т. vii, стр. 477.)
Бонис считает, что более медленное развитие оргазма у женщин является единственным существенным различием в сексуальном процессе у мужчин и женщин. (Бонис, Les Sensations Internes , 1889, стр. 151.) Эта характеристика сексуального импульса у женщин, хотя и признанная в течение столь долгого периода, все еще слишком часто игнорируется или неизвестна. Существует даже суеверие, что могут последовать вредные результаты, если мужской оргазм не достигается как можно быстрее. То, что это не так, показывает опыт общины онейда в Америке, которые в своей системе сексуальных отношений доводили продолжительный половой акт без эякуляции до крайней степени. Не может быть никаких сомнений в том, что очень продолжительный половой акт дает женщине максимальное количество удовольствия и облегчения. Это не только очень определенное мнение женщин, которые это испытали, но на это также указывает общепризнанный факт, что женщина, которая повторяет половой акт несколько раз подряд, часто испытывает более интенсивный оргазм и удовольствие с каждым повторением.
Этот момент гораздо лучше понят на Востоке, чем на Западе. Продление возбуждения мужчины, чтобы дать женщине время для оргазма, как замечает сэр Ричард Бертон ( Тысяча и одна ночь , т. V, стр. 76), много изучается мусульманами, а также индусами, которые по этой причине во время оргазма стремятся избежать перенапряжения мышц и занять мозг. Во время коитуса они пьют шербет, жуют орех бетеля и даже курят. Европейцы не уделяют этому вопросу никакого внимания, а индусские женщины, которым требуется около двадцати минут для завершения акта, презрительно называют их «деревенскими петухами». Я получил подтверждение утверждений Бертона по этому вопросу от медицинских корреспондентов в Индии.
В то время как европеец желает совершить как можно больше половых актов за одну ночь, замечает Брайтенштейн, малаец, как и еще больше яванский, желает не повторять акт много раз, а продлить его. Его цель — оставаться во влагалище около четверти часа. В отличие от европейца, он также хвастается удовольствием, которое он доставил своей партнерше, гораздо больше, чем своим собственным удовольствием. (Брайтенштейн, 21 Jahre in India , theil i, "Borneo", стр. 228.)
Егер ( Entdeckung der Seele , второе издание, т. I, 1884, стр. 203), цитируемый Моллем, объясняет предпочтение некоторых женщин кастрированным мужчин, как следствие, не только отсутствия риска оплодотворения, но и длительная эрекция, которая имеет место у кастрированных. Али-Бельфадель замечает ( Archivio di Psichiatria , 1903, стр. 117), что он знает женщин, которые предпочитают пожилых мужчин в коитусе просто из-за их задержки в эякуляции, что дает женщинам больше времени, чтобы возбудиться.
Русский корреспондент, проживающий в Италии, сообщает мне, что неаполитанская девушка 17 лет, которая только недавно перестала быть девственницей, объяснила ему, что предпочитает coitus in ore vulv; реальному половому акту, потому что последний заканчивается до того, как она успевает получить оргазм (или, как она выразилась, «большая птица улетает из клетки, и я остаюсь в беде»), тогда как в другом случае она может испытать оргазм дважды, прежде чем ее партнер достигает кульминации. «Это напоминает мне, — продолжает мой корреспондент, — что одна миланская кокотка однажды сказала мне, что ей очень нравится заниматься сексом с евреями, потому что из-за того, что обрезанный пенис менее чувствителен к прикосновению, они эякулируют медленнее, чем христианский. «С христианами, — сказала она, — постоянно случается, что я остаюсь неудовлетворенной, потому что они эякулируют раньше меня, тогда как во время коитуса с евреями я иногда эякулирую дважды, прежде чем у моего партнера наступает оргазм, или, скорее, я сдерживаю второй оргазм, пока он не будет готов». «Это подтверждается», — продолжает мой корреспондент, — «тем, что мне рассказал русский еврей, студент Цюрихского политехнического института, у которого жил русский товарищ с любовницей, тоже русской студенткой или псевдостуденткой. Однажды еврей, отправившийся рано утром к другу, услышал женский голос и увидел любовницу друга одну и в рубашке у кровати. Он собирался лечь спать, но молодая женщина велела ему остаться, и через несколько минут он уже был с ней в постели. Она сказала ему, что ее любовник только что ушел и что она никогда не получала от него сексуального удовлетворения, потому что он всегда слишком рано эякулировал. В то утро он оставил ее такой возбужденной и такой неудовлетворенной, что она как раз собиралась заняться мастурбацией — что она делала редко, потому что от этого у нее болела голова, — когда услышала голос еврея, и, зная, что евреи медленнее в коитусе, чем христиане, она внезапно решила отдаться ему».
Мне сообщили, что сексуальная сила негров и более медленная эякуляция (см. Приложение А) являются причиной благосклонности, с которой они пользуются у некоторых белых женщин с сильными сексуальными страстями в Америке и у многих проституток. Одно время в Нью-Йорке был специальный дом, куда белые женщины прибегали за этими «любителями оленей»; женщины приходили в густо закутанных вуалью лицах и осматривали пенисы мужчин, прежде чем сделать свой выбор.
Таким образом, именно сложность сексуального механизма у женщин обусловливает то, что все отношение женщины к сексу может быть сильно снижено отсутствием у мужа умения или внимания к посвящению ее в эту интимную тайну. Обычно стадия явного отвращения и пассивности, часто связанная с большой чувствительностью, физической и моральной, переходит в стадию активного участия и помощи в завершении полового акта. Но если по какой-либо причине происходит частичная задержка со стороны женщины в этой эволюции в процессе ухаживания, если ее подчинение является просто умственным и преднамеренным актом воли, а не инстинктивным и импульсивным участием, то имеет место неизбежный недостаток сексуального облегчения и удовлетворения. Когда мы обнаруживаем, что женщина проявляет определенную степень безразличия в сексуальных отношениях и недостаток полного удовлетворения, мы должны признать, что вина, возможно, кроется не в ней, а в несовершенном умении любовника, который не знал, как успешно играть в сложную и тонкую игру ухаживания. Сексуальная холодность из-за потрясения и страданий первой брачной ночи — явление, которое встречается слишком часто.[172] Поэтому многие женщины могут никогда не испытать сексуального удовлетворения и облегчения, не из-за недостатка с их стороны, а из-за неспособности мужа понять роль любовника. Мы проводим ложную аналогию, когда сравниваем ухаживания животных исключительно с нашими собственными ухаживаниями до брака. Ухаживание, правильно понимаемое, это процесс, посредством которого и самец, и самка приходят в состояние сексуального возбуждения, которое является более или менее необходимым условием для полового акта. Поэтому игру ухаживания нельзя считать окончательно завершенной церемонией бракосочетания; ее правильнее рассматривать как естественную предварительную подготовку к каждому акту коитуса.
Тумесценция не просто более или менее существенное условие для правильного полового акта. Она, вероятно, имеет более фундаментальное значение как одно из благоприятствующих условий оплодотворения. Это,действительно, давно признано. Ван Свитен, когда к нему обратилась бездетная Мария Тереза, высказал мнение «Ego vero censeo, vulvam Sacratissim; Majestatis ante coitum diutius esse titillandam», и с тех пор у нее было много детей. «Я думаю, это почти наверняка», — писал Мэтьюз Дункан ( Goulstonian Lectures on Sterility in Woman , 1884, стр. 96), «что желание и удовольствие в должной или умеренной степени являются очень важными вспомогательными средствами или предрасполагающими причинами плодовитости», поскольку приводят в действие сложные процессы оплодотворения. Херст ( Text-book of Obstetrics , 1899, стр. 67) упоминает случай бездетной замужней женщины, которая в течение шести лет не испытывала оргазма во время полового акта; затем он произошел одновременно с половым актом, и наступила беременность.
Киш решительно придерживается того же мнения и считает, что распространенное мнение по этому вопросу полностью оправдано. Фактом является то, утверждает он, что неверная жена с большей вероятностью забеременеет от своего любовника, чем от своего мужа, и он заключает, что, каким бы ни был точный механизм, «сексуальное возбуждение со стороны женщины является необходимым звеном в цепи условий, вызывающих оплодотворение». (EH Kisch, Die Sterilit;t des Weibes , 1886, стр. 99.) Киш полагает (стр. 103), что у большинства женщин сексуальное удовольствие появляется только постепенно, после первого сожительства, а затем развивается прогрессивно, и что первое зачатие обычно совпадает с его полным пробуждением. В 556 случаях, описанных им самим, наиболее частая эпоха первого оплодотворения была обнаружена между десятью и пятнадцатью месяцами после брака.
Таким образом, устранение сексуальной фригидности становится делом определенной важности. В некоторых случаях это устранение может быть осуществлено путем лечения через мужа, но этот курс не всегда осуществим. Доктор Дуглас Брайан из Лестера сообщает мне, что в нескольких случаях ему удалось устранить сексуальную холодность и физическое отвращение у жены с помощью гипнотического внушения. Пациентке внушают, что «все ее женские естественные чувства будут быстро и удовлетворительно развиты во время коитуса; что она не будет испытывать чувства отвращения и тошноты, не будет бояться, что оргазм не разовьется; что не будет невольного сопротивления с ее стороны». Тот факт, что такие внушения могут быть эффективными на постоянной основе, показывает, насколько поверхностной обычно бывает сексуальная «нечувствительность» женщин.
Не только, следовательно, аппарат сексуального возбуждения у женщин более сложен, чем у мужчин, но — отчасти, возможно, в результате этой большей сложности — он гораздо чаще требует активного возбуждения. У мужчин набухание имеет тенденцию происходить почти спонтанно или под простым влиянием накопленной спермы. У женщин также, особенно у тех, кто живет естественной и здоровой жизнью сексуальное возбуждение также имеет тенденцию возникать спонтанно, но ни в коем случае не так часто, как у мужчин. Сравнительная редкость сексуальных снов у женщин, у которых не было только сексуальных отношений, служит указанием на это половое различие. У очень большого числа женщин сексуальное влечение остается латентным, пока не будет возбуждено ласками любовника. Юноша спонтанно становится мужчиной; но девушка — как было сказано — «должна быть поцелована, чтобы стать женщиной».
Одним из результатов этой характеристики является то, что, особенно когда любовь неоправданно задерживается после первой юности, этот сложный аппарат испытывает трудности в реагировании на непривычные требования сексуального возбуждения. Более того, отсроченные нормальные сексуальные отношения, когда сексуальное влечение не является абсолютно латентным, имеют тенденцию вызывать все степени извращенного или ненормального сексуального удовлетворения, и физический механизм, обученный реагировать другими способами, часто не реагирует нормально, когда, наконец, представляются нормальные условия реагирования. Всеми этими способами в супружеских отношениях могут возникать пассивность и даже отвращение. Тот факт, что возбуждать женщину почти обычно является функцией мужчины, и что большая сложность сексуального механизма у женщин приводит к более частому нарушению этого механизма, производит симуляцию органической сексуальной холодности, которая обманула многих.
Поучительное исследование случаев, в которых сексуальное влечение было таким образом извращено, представлено Смитом Бейкером («Нейропсихический элемент в супружеском отвращении», Журнал нервных и психических заболеваний , т. xvii, сентябрь 1892 г.). Рэймонд и Джанет, которые считают, что сексуальная холодность чрезвычайно часто встречается в браке и что она играет важную роль в возникновении физических и моральных проблем, находят, что чаще всего это происходит из-за мастурбации. ( Les Obsessions , т. ii, стр. 307.) Адлер, обсудив сложность женского сексуального механизма и трудности, с которыми женщины сталкиваются в получении сексуального удовлетворения при нормальном коитусе, приходит к выводу, что «мастурбация является частой, возможно, самой частой причиной дефектной сексуальной чувствительности у женщин». ( Указ. соч. , стр. 119.) Он отмечает, что у женщин мастурбация обычно имеет меньше сходства с нормальным коитусом, чем у мужчин, и очень часто включает в себя особое возбуждение частей, которые не являются главным центром возбуждения при коитусе, так что коитус не удается.для обеспечения возбуждения, которое стало привычным (стр. 113-116). При обсуждении «Аутоэротизма» в первом томе этих исследований я уже упоминал о разрыве между физической и идеальной сторонами любви, который может, особенно у женщин, быть вызван мастурбацией.
Была выдвинута еще одна причина подавленного сексуального чувства. Замужняя дама с нормальным сексуальным импульсом утверждает ( Sexual-Probleme , апрель 1912 г., стр. 290), что она не может испытывать оргазм и сексуальное удовлетворение, когда половой акт не направлен на зачатие. Это психическое торможение, независимое от какого-либо нарушения, вызванного процессом предотвращения. Она знает других женщин, которые подвержены такому же воздействию. Такое торможение следует считать искусственным и ненормальным, поскольку конечный результат полового акта в естественных и нормальных условиях не образует существенной составляющей психического процесса полового акта.
В результате того, что у женщин сексуальные эмоции, как правило, не развивают большой интенсивности, пока не подвергнутся мощной стимуляции, мы обнаруживаем, что максимальный пик сексуальных эмоций имеет тенденцию приходиться на несколько более поздний период жизни женщины, чем у мужчины. Среди животных вообще, по-видимому, часто прослеживается тенденция к тому, что сексуальная активность самца развивается в несколько более раннем возрасте, чем у самки. У человеческого вида мы, безусловно, можем проследить ту же тенденцию. Как указал великий физиолог Бурдах, во всей природе с завершением полового акта участие самца в работе по рождению заканчивается; но этот акт представляет собой только начало генеративной деятельности женщины.
Юноша в 20 лет часто может демонстрировать страстный пыл в любви, который очень редко встречается у женщин моложе 25 лет. Редко бывает, чтобы женщина, даже если ее сексуальные эмоции могут пробудиться в период полового созревания или раньше, испытывала величайшую страсть своей жизни до тех пор, пока не минует 25-летний возраст. В подтверждение этого утверждения, которое подтверждается ежедневными наблюдениями, можно указать, что почти все самые страстные любовные письма женщин, а также их самые страстные преданности исходили от женщин, которые уже прошли, иногда давно прошли, свою первую юность. Когда Элоиза написала Абеляру первое из дошедших до нас писем, ей было по крайней мере 32 года. Отношения мадемуазель Эссе с кавалером начались, когда ей было32, и когда она умерла шесть лет спустя, страсть каждого из них была на пике. Мэри Уолстонкрафт было 34, когда она начала писать любовные письма Имлею, а ее ребенок родился в следующем году. Мадемуазель де Леспинасс было 43, когда она начала писать свои письма г-ну де Гиберу. В некоторых случаях сексуальное влечение может даже не проявиться, пока не пройдет период менопаузы.[173]
Во времена Римской империи Овидий заметил ( Ars Amatoria , lib. ii), что женщина не понимает искусства любви, пока не достигнет 35 лет. «Девушка 18 лет», — сказал Стендаль ( De l'Amour , ch. viii), «не имеет силы кристаллизовать свои эмоции; она формирует желания, которые слишком ограничены отсутствием опыта в вещах жизни, чтобы быть способной любить с такой страстью, как женщина 28 лет». «Сексуальные потребности», — сказал Рестиф де ла Бретонн ( Monsieur Nicolas , vol. xi, p. 221), «часто появляются у молодых женщин только в возрасте от 26 до 27 лет; по крайней мере, так я заметил».
Эрб утверждает, что примерно в середине двадцатых годов женщины начинают физически, морально и интеллектуально страдать от своих сексуальных потребностей. Нистрём ( Das Geschlechtsleben , стр. 163) считает, что женщина впервые начинает осознавать сексуальные потребности примерно в возрасте 30 лет. В случае Адлера ( op. cit. , стр. 141) сексуальные чувства впервые появились после рождения третьего ребенка, в возрасте 30 лет. Форель ( Die Sexuelle Frage , 1906, стр. 219) считает, что сексуальное желание у женщины часто сильнее всего в возрасте от 30 до 40 лет. Лейт Напье ( Menopause , стр. 94) замечает, что от 28 до 30 лет часто является важным возрастом для женщин, сохранивших девственность, тогда эротизм появляется с полной зрелостью нервной системы. Yellowlees (статья «Мастурбация», Dictionary of Psychological Medicine ) снова утверждает, что в возрасте около 33 лет некоторые женщины испытывают сильную сексуальную раздражительность, часто приводящую к мастурбации. Audiffrent ( Archives d'Anthropologie Criminelle , 15 января 1902 г., стр. 3) считает, что именно к 30 годам женщина достигает своего полного морального и физического развития, и что в этот период ее эмоциональные и идеализирующие импульсы достигают такой степени интенсивности, которая иногда неотразима. Уже упоминалось, что тщательные исследования Мэтьюса Дункана показали, что именно в возрасте от 30 до 34 лет наибольшая доля женщин испытывает сексуальное желание и сексуальное удовольствие. Можно также отметить, что в то время, как типичные английские романисты, которые обычно старались избегать касаться более глубоких и сложных аспектов страсти, часто выбирали очень юных героинь, французские романисты, которые часто имели пристрастие к проблемам страсти, часто выбирали героинь, приближающихся к 30-летнему возрасту.
Хиршфельд ( Von Wesen der Liebe , стр. 26) консультировался с дамой, которая, не имея никаких сексуальных желаний или чувств, вышла замуж за извращенца, чтобы жить с ним жизнью простого товарищества. Однако в течение шести месяцев она сильно влюбилась в своего мужа, с полным проявлением сексуальных чувств и сопутствующими эмоциями ревности. Однако при всех обстоятельствах она не вступала в сексуальные отношения со своим мужем, и пытки, которые она переносила, стали настолько острыми, что она пожелала, чтобы ее кастрировали. В этой связи я также могу упомянуть случай, который был сообщен мне из Глазго, о девушке — сильной и здоровой, регулярно менструирующей с 17 лет — которая была соблазнена в возрасте 20 лет без какого-либо сексуального желания с ее стороны, родив ребенка девять месяцев спустя. Впоследствии она стала проституткой на три года, и в течение этого периода не имела ни малейшего сексуального желания или удовольствия от сексуальной связи. После этого она встретила бедного парня, с которым она испытывает полное сексуальное желание и сексуальное удовольствие, в результате чего она отказывается встречаться с любым другим мужчиной и, следовательно, почти каждую неделю по несколько дней остается без еды.
Позднее наступление пика сексуальной эмоции у женщин указывается тенденцией к нервным и психическим расстройствам в возрасте от 25 до 33 лет, что было независимо отмечено различными психиатрами (хотя можно отметить, что 25–30 лет — не необычный возраст для первых приступов безумия и у мужчин). Так, Крафт-Эбинг утверждает, что взрослые незамужние женщины в возрасте от 25 до 30 лет часто проявляют нервные симптомы и особенности. (Krafft-Ebing, "Ueber Neurosen und Psychosen durch Sexuelle Abstinenz," Jahrb;cher f;r Psychiatrie , Bd. viii, ht. 1-4, 1888.) Питрес и Режис также обнаружили ( Comptes-rendus XIIe Congr;s International de M;decine , Москва, 1897, т. iv, стр. 45), что навязчивые идеи, которые чаще встречаются у женщин, чем у мужчин, и обычно связаны в своей причинности с сильными моральными эмоциями, возникают у женщин в основном в возрасте от 26 до 30 лет, хотя у мужчин гораздо раньше. Средний возраст, в котором в Англии женщины-пьяницы начинают пить сверх меры, составляет 26 лет. ( British Medical Journal , 2 сентября 1911 г., стр. 518.)
Случай, описанный Серье, поучителен в отношении развития полового влечения, хотя он относится к сфере психического расстройства. Женщина 32 лет с плохой наследственностью в детстве имела слабое здоровье и стала застенчивой, молчаливой, любила уединение, ее дразнили товарищи, и она находила утешение в тяжелой работе. Хотя она была очень эмоциональной, она никогда, даже в самой смутной форме, не испытывала ни одного из тех чувств и стремлений, которые обнаруживают наличие полового влечения. Она не любила танцевать и была равнодушна к любым объятиям, которые ей могли доставить молодые люди. Она никогда не мастурбировала и не проявляла извращенных чувств. В возрасте 23 лет она вышла замуж. Однако она все еще не испытывала никаких сексуальных чувств; только дважды она чувствовала слабое ощущение удовольствия. Родился ребенок, но ее дом был несчастлив из-за пьяных привычек ее мужа. Он умер, и она много работала, чтобы прокормить себя и свою мать. Затем в возрасте 31 года в ее жизни наступает новый этап: она влюбляется в хозяина своей мастерской. Сначала это была чисто психическая привязанность, без какой-либо примеси физических элементов; достаточно было его видеть, и она дрожала, когда прикасалась к чему-либо, что принадлежало ему. Она постоянно думала о нем; она любила его за его глаза, которые казались ей глазами ее собственного ребенка, и особенно за его интеллект. Постепенно, однако, низшие нервные центры начали принимать участие в этих эмоциях; однажды, проходя мимо нее, хозяин случайно коснулся ее плеча; этого контакта было достаточно, чтобы вызвать сексуальное возбуждение. Она начала мастурбировать ежедневно, думая о своем хозяине, и впервые в жизни она возжелала коитуса. Она вызывала образ своего хозяина так постоянно и ярко, что в конце концов появились галлюцинации зрения, осязания и слуха, и ей казалось, что он присутствует. Эти галлюцинации рассеивались с трудом. (P. S;rieux, Les Anomalies de L'Instinct Sexuel , 1888, стр. 50.) Этот случай представляет в безумной форме явление, которое, безусловно, отнюдь не редкость и является весьма значимым. До 31 года мы, безусловно, были бы вынуждены заключить, что эта женщина была сексуально анестезирована почти в абсолютной степени. В действительности мы видим, что это было совсем не так. Слабое здоровье, тяжелая работа и жестокий муж продлили латентность сексуальных эмоций; но они были там, готовые взорваться даже с безумной интенсивностью (это было обусловлено нездоровой наследственностью) в присутствии мужчины, который апеллировал к этим эмоциям.
В связи с поздней эволюцией сексуальных эмоций у женщин можно упомянуть то, что обычно называют «безумием старой девы», состояние, не встречающееся у мужчин. В этих случаях, которые, действительно, не являются обычными, одинокие женщины, которые вели сурово строгую и добродетельную жизнь, посвящая себя религиозной или интеллектуальной работе, и тщательно подавляя в себе животную сторону своей натуры, наконец, перед самым климаксом, они испытывают пробуждение эротического импульса; они влюбляются в какого-нибудь несчастного мужчину, часто священника, преследуют его своими знаками внимания и часто страдают от заблуждения, что он отвечает им взаимностью.
При должном возбуждении обычно не может быть никаких сомнений относительно силы сексуального импульса у нормальных и здоровых женщин. Однако, по-видимому, в этом отношении также существует отчетливое различие между полами. Перед половым сношением мужчина, как правило, более пылок; после полового сношения более пылкой становится женщина. Сексуальная энергия женщин при этих обстоятельствах, по-видимому, больше из-за длительного периода, в течение которого она была в состоянии покоя.
Синибальд в семнадцатом веке в своей «Генеантропии» утверждал, что, хотя женщины сначала холодны и возбуждаются с большим трудом и большей медлительностью, чем мужчины, пламя страсти распространяется в них позже, так же как железо по природе холодно, но при нагревании дает большую степень тепла. Аналогично Мандевиль сказал о женщинах, что «их страсти не так легко возбуждаются и не так внезапно фиксируются на каком-либо определенном объекте; но когда эта страсть однажды укореняется в женщинах, она гораздо сильнее и долговечнее, чем в мужчинах, и скорее увеличивается, чем уменьшается от наслаждения личностью любимого человека». ( Скромная защита общественных рагу , 1724, стр. 34.) Бурдах считал, что женщины получают полное наслаждение своей общей силой только после замужества и беременности, в то время как именно до брака мужчины обладают наибольшей энергией. Шопенгауэр также сказал, что любовь мужчины уменьшается с наслаждением, а женщины увеличивается. А Эллен Кей заметила ( «Любовь и брак» ), что «там, где нет примеси южной крови, требуется много времени, иногда даже годы после замужества, чтобы чувства северных женщин пробудились к сознанию».
Даже среди животных эта тенденция, кажется, проявляется. Эдмунд Селус ( Bird Watching , стр. 112) замечает относительно чаек: «Всегда или почти всегда одна из птиц — и я полагаю, что это самка — более нетерпелива, имеет более зазывающие манеры и нежный просящий взгляд, чем другая. Именно она, как правило, привлекает самца. Она нежно смотрит на него и, подняв свой клюв к его, как будто умоляя о поцелуе, только касается им, поднимая перья на горле — действие легкое, но полное ласки. И во всех отношениях она показывает себя наиболее желанной, и, фактически, так беспокоит и донимает бедного самца чайки, что часто, чтобы избежать ее назойливости, он улетает. Это может показаться странным, но я видел и другие примеры этого. Без сомнения,В реальном ухаживании, до того как пары образуют пары, самец обычно самый нетерпеливый, но после свадьбы самка часто становится поклонником. Я видел несколько ярких примеров этого». Селус упоминает, в частности, ржанку, пустельгу и грача.
В связи с тем фактом, что женщины склонны проявлять увеличение сексуального пыла после того, как сексуальные отношения уже установлены, можно отметить, вероятно, связанный с этим факт, что половой акт, несомненно, менее вреден для женщин, чем для мужчин. При прочих равных условиях, то есть порог излишества преодолевается мужчиной гораздо раньше, чем женщиной. На это давно указал Монтень. Древнее изречение « Omne animal post coitum triste » в лучшем случае имеет ограниченное применение, но, безусловно, мало относится к женщинам.[174] Скорее, живость, чем вялость, как справедливо заметил Робин,[175] отмечает женщину после коитуса, или, как сказал один мой друг-врач, женщина затем ходит по дому и поет.[176] Действительно, только после полового акта с женщиной, к которой он на самом деле испытывает презрение, мужчина испытывает то отвращение чувств, которое описал Шекспир (сонет cxxix). Такой отрывок не следует цитировать, как его иногда цитировали, как представление нормального явления. Но, при равном удовлетворении с обеих сторон, остается верным, что, хотя после одного коитуса мужчина может испытывать не неприятную усталость и готовность ко сну, это редко случается с его партнершей, для которой один коитус часто является лишь приятным стимулом, а кульминация удовлетворения достигается только во втором или последующем акте полового акта. «Излишество в похоти», которое, справедливо или нет, считается причиной стольких зол у мужчин, действительно редко появляется в связи с женщинами, хотя в каждом акте похоти женщина принимала участие.[177]
То, что женщины переносят сексуальные излишества лучше, чем мужчины, отмечалось Кабанисом и другими ранними писателями. Психиатры часто ссылаются на тот факт, что женщины менее подвержены безумию после таких излишеств. (См., например , Модсли, «Отношения между телом и разумом», Lancet , 28 мая 1870 г.; и Г. Сэвидж, статья «Брак и безумие» в Словаре психологической медицины .) Труссо отметил тот факт, что женщины не истощаются повторными актами коитуса в течение короткого периода, несмотря на то, что нервное возбуждение в их случае столь же велико, если не больше, и он считал, что это показывает, что потеря семени является причиной истощения у мужчин. L;wenfeld ( Sexualleben und Nervenleiden , стр. 74, 153) утверждает, что не может быть никаких сомнений в том, что нервная система у женщин меньше подвержена влиянию последствий коитуса, чем у мужчин. Он замечает, что проститутки не только очень мало подвержены нервному перевозбуждению, а неврастения и истерия, когда они у них случаются, легко могут быть отнесены к другим причинам, но и «здоровые женщины, которые не склонны к проституции, когда они предаются очень частым половым сношениям, при условии, что это практикуется нормально, не испытывают ни малейшего вредного эффекта. Я видел много молодых супружеских пар, где муж был доведен до жалкого состояния нервной прострации и общего дискомфорта рвением, с которым он выполнял свои супружеские обязанности, в то время как жена получала пользу и непрерывно наслаждалась наилучшим здоровьем». Такой опыт отнюдь не является чем-то необычным.
Корреспондент пишет: «Совершенно верно, что порог эксцесса труднее достигается женщинами, чем мужчинами. Я обнаружил, что женщины могут достигать оргазма гораздо чаще, чем мужчины. Возьмем обычный случай. Я провожу два часа с ——. Я испытываю оргазм 3 раза, с трудом; она испытывает его 6 или 8, или даже 10 или 12 раз. Женщины также могут испытывать его второй или третий раз подряд, без какого-либо интервала между ними. Иногда сам факт осознания того, что мужчина испытывает оргазм, заставляет женщину также его испытать, хотя верно, что женщине обычно требуется столько же минут, чтобы развить оргазм, сколько мужчине — секунд». Я могу также сослаться на случай, описанный в другой части этого тома, в котором жена испытывала оргазм 26 раз, а ее муж — дважды.
Хатчинсон под названием постбрачная амблиопия ( Архивы хирургии , т. iv, стр. 200) описал состояние, возникающее у здоровых мужчин, которые вскоре после женитьбы становятся почти слепыми, но выздоравливают, как только устраняется причина. Он не упоминает ни одного случая у женщиниз-за коитуса, но обнаружил, что у женщин может возникнуть некоторая потеря зрения после родов.
Нэкке утверждает, что, по его опыту, хотя мастурбация, по-видимому, более распространена среди безумных мужчин, чем среди безумных женщин, мастурбация, повторяющаяся несколько раз в день, гораздо более распространена среди женщин. (П. Нэкке, «Die Sexuellen Perversit;ten in der Irrenanstalt», Psychiatrische Bladen , 1899, № 2.)
Большие излишества в мастурбации, по-видимому, также более распространены среди женщин, которых можно назвать здравомыслящими, чем среди мужчин. Так, Блох ( New Orleans Medical Journal , 1896) описывает случай молодой замужней женщины 25 лет с плохой наследственностью, которая страдала почти пожизненной сексуальной гиперестезией и мастурбировала четырнадцать раз в день во время менструальных периодов.
Что касается эксцессов в коитусе, можно упомянуть случай с деревенской девушкой 17 лет, живущей в сельском районе в Северной Каролине, где проституция была неизвестна, которая сожительствовала с мужчинами почти открыто. В одно воскресенье она пошла в уединенное здание школы и позволила трем или четырем мужчинам измотать себя, сожительствуя с ней. В другой раз, ночью, в поле, она позволила любому, кто хотел, совершить половой акт, и 25 мужчин и мальчиков затем вступили с ней в половую связь. Когда ее видели, она была очень изможденной и со склонностью к спазмам, но вполне разумной. Впоследствии она вышла замуж, и приступы такого рода стали редкими.
Г-н Лоусон сделал «заверенное заявление» о том, что он наблюдал среди женщин Маркизских островов. «Он упоминает один случай, когда он слышал, как группа мальчиков на следующее утро пересчитала и назвала 103 мужчин, которые ночью имели половые сношения с одной женщиной». ( Medico-Chirurgical Review , 1871, vol. ii, p. 360, по-видимому, цитируя Chevers.) Это заявление кажется спорным, но, если оно достоверно, оно представляет собой случай, который должен быть уникальным.
Есть еще одно важное различие, хотя и тесно связанное с некоторыми из уже упомянутых различий, между сексуальным влечением у женщин и у мужчин. У женщин оно одновременно больше и более рассеяно. Как давно сказал Синибальд, сексуальное удовольствие мужчин интенсивно, у женщин — обширно. У мужчин сексуальный импульс как бы сосредоточен в одной точке. Это необходимо, поскольку вся существенно необходимая часть мужчины в процессе человеческого деторождения ограничивается эякуляцией семени во влагалище. Но у женщин, главным образом из-за того, что женщины являются детородными органами, вместо одного первичного сексуального центра и одного первичного эрогенногообласти, есть по крайней мере три таких сексуальных центра и эрогенных области: клитор (соответствующий пенису), вагинальный проход до матки и сосок. У обоих полов есть и другие вторичные и рефлекторные центры, но есть веские основания полагать, что они более многочисленны и более распространены у женщин, чем у мужчин.[178] Насколько многочисленны могут быть вторичные половые центры у женщин, показывает случай женщины, упомянутый Моральей, которая хвасталась, что знает четырнадцать различных способов мастурбации.
Эта большая диффузия сексуального импульса и эмоций у женщин видна как на психическом, так и на физическом уровне. Женщина может найти сексуальное удовлетворение множеством способов, которые не включают в себя собственно половой акт, и множеством способов, которые, по-видимому, вообще не являются физическими, просто потому, что их физическая основа рассеяна или находится в одной из внешних сексуальных зон.
Более того, именно из-за размытого характера сексуальных эмоций у женщин так часто случается, что эмоция, действительно имеющая сексуальное происхождение, не осознается как таковая даже самой женщиной. Возможно, что большая распространенность у женщин религиозного эмоционального состояния «бури и натиска», отмеченного профессором Старбаком,[179] в значительной степени обусловлено неиспользованным сексуальным импульсом. Таким и подобным образом случается, что величина сексуальной сферы женщины не осознается беспечным наблюдателем.
Ряд сходящихся фактов указывают на то, что половая сфера больше и сильнее по своему влиянию на организм у женщин, чем у мужчин. Похоже, что среди самцов и самок низших животных можно обнаружить ту же разницу. Утверждается, что у птиц наблюдается больший приток крови к яичникам, чем к яичкам.
У женщин система в целом больше подвержена нарушениям в сексуальной сфере, чем у мужчин. Похоже, это касается и глаз. «Влияние сексуальной системы на глаза у мужчины, — утверждает Пауэр, — гораздо менее сильное, и связь, следовательно, гораздо менее легко прослеживается, чем у женщины». (H. Power, «Relation of Ophthalmic Disease to the Sexual Organs», Lancet , 26 ноября 1887 г.)
Большее преобладание сексуальной системы у женщин на психической уровне ясно проявляется в состояниях безумия. Хорошо известно, что, в то время как сатириазис встречается редко, нимфомания встречается сравнительно часто. Эти состояния, вероятно, часто являются формами мании, а при мании, в то время как сексуальные симптомы обычны у мужчин, они часто считаются правилом у женщин (см., например , Krafft-Ebing, Psychopathia Sexualis , десятое издание, английский перевод, стр. 465). Бушеро, отмечая эту разницу в распространенности сексуальных проявлений во время безумия, замечает, что это отчасти связано с естественно большей зависимостью женщин от органов воспроизведения, а отчасти с более активной, независимой и трудолюбивой жизнью мужчин; по его мнению, сатириазис особенно склонен развиваться у мужчин, ведущих жизнь, напоминающую жизнь женщин. (Бушеро, статья «Сатириазис», «Энциклопедия медицинских наук » .) Опять же, постконнубиальное безумие гораздо чаще встречается у женщин, чем у мужчин, что может указывать на более преобладающую роль сексуальной сферы у женщин. (Сэвидж, статья «Брак и безумие», « Словарь психологической медицины » .)
Безумие имеет тенденцию устранять искусственные тормозящие влияния, которые господствуют в обычной жизни, и поэтому имеет значение такой факт, как то, что половое влечение часто усиливается при общем параличе и в значительной степени у женщин. (Пакте и Колин, « Иностранцы, идущие к правосудию» , 1902, стр. 122.)
Нэкке, основываясь на своем опыте среди душевнобольных, делает интересное и, возможно, обоснованное различие относительно характера сексуальных проявлений у двух полов. У мужчин он находит эти проявления более рефлекторными и чисто спинальными по своей природе и проявляющимися главным образом в мастурбации; у женщин он находит их более церебральными по характеру и проявляющимися главным образом в эротических жестах, сладострастных разговорах и т. д. Таким образом, сексуальное влечение имеет тенденцию в большей степени вовлекать высшую психическую область у женщин, чем у мужчин.
Форель ( Die Sexuelle Frage , 1906, стр. 276), отмечая гораздо большую распространенность эротических проявлений среди безумных женщин, чем среди безумных мужчин (и указывая, что это никоим образом не связано только с присутствием врача-мужчины, поскольку ситуация остается той же, когда врачом является женщина), считает, что это доказывает, что у женщин сексуальное влечение сильнее выражено в высших нервных центрах, а у мужчин — в низших. (Что касается большой распространенности эротических проявлений среди женщин, страдающих психическим расстройством, я могу также сослаться на интересные наблюдения Клэя Шоу «Полы в безумии», St. Bartholomew's Hospital Reports , vol. xxiv, 1888; также цитируется в Havelock Ellis, Man and Woman , p. 370 et seq. ) Независимо от того, принимаем ли мы интерпретацию фактов Нэкке и Фореля, которая по меньшей мере сомнительна, не может быть никаких сомнений в том, что сексуальное влечение более фундаментально у женщин. На это указывает наблюдение Нэкке, что среди идиотов сексуальные проявления чаще встречаются у женщин, чем у мужчин. Из 16 идиоток-девушек в возрасте 16 лет и младше 15 определенно мастурбировали, иногда даже четырнадцать раз в день, в то время как оставшаяся девушка, вероятно, мастурбировала; но из 25 молодых идиотов-мужчин только 1 играл со своим пенисом. (P. N;cke, «Die Sexuellen Perversit;ten in der Irrenanstalt», Psychiatrische Bladen , 1899, № 2, стр. 9, 12.) С физической стороны Бурневиль и Солье обнаружили ( Progr;s m;dical , 1888), что половое созревание значительно задерживается у идиотов и слабоумных мальчиков, в то время как J. Voisin ( Annales d'Hygi;ne Publique , июнь 1894) обнаружил, что у идиотов и слабоумных девочек, напротив, нет недостатка в полном половом развитии или задержки полового созревания, в то время как мастурбация является обычным явлением. У женщин, можно добавить, как указал Болл ( Folie ;rotique , стр. 40), особенно распространены сексуальные галлюцинации, тогда как под влиянием анестетиков эротические проявления и чувства часты у женщин, но редки у мужчин. (Хэвелок Эллис, Мужчина и женщина , стр. 256.)
Тот факт, что первый коитус имеет гораздо более глубокое моральное и психическое влияние на женщину, чем на мужчину, также, по-видимому, указывает на то, насколько более фундаментальной является половая область у женщин. Факт можно считать несомненным. (На него ссылается Марро, La Pubert; , стр. 460.) Один лишь физический факт, что, в то время как у мужчин коитус остается лишь внешним контактом, у женщин он предполагает проникновение в чувствительную и девственную внутреннюю часть тела, сам по себе указывает на это различие.
Нам говорят, что на Востоке когда-то жила женщина по имени Моарбеда, которая была философом и считалась мудрейшей женщиной своего времени. Когда Моарбеду однажды спросили: «В какой части тела женщины находится ее разум?», она ответила: «Между ее бедер». Для многих женщин, — возможно, действительно,мы могли бы даже сказать большинству женщин, — в определенной степени может быть применено — и не в оскорбительном смысле — изречение мудрой женщины Востока; в определенном смысле их мозг находится в их утробе. Иногда их умственная деятельность может казаться ограниченной; может казаться, что они проходят по жизни всегда в довольно инертном или мечтательном состоянии; но, когда затронуты их сексуальные эмоции, тогда они сразу же оживают; они становятся бдительными, находчивыми, смелыми, неутомимыми. «Но когда я не влюблена, я ничто!» воскликнула женщина, упрекнутая французским судьей за то, что она живет с вором. Есть много женщин, которые действительно могли бы сказать то же самое, но не так много мужчин. Это чувство, которое, как можно было бы сказать, часто лишает мужчину мужества, впервые делает женщину по-настоящему самой собой.
«Женщины больше заняты любовью, чем мужчины», — писал де Сенанкур ( De l'Amour , т. II, стр. 59); «она проявляется во всех их движениях, оживляет их взгляды, придает их жестам изящество, которое всегда ново, их улыбкам и голосам — невыразимое очарование; они живут ради любви, в то время как многие мужчины, повинуясь любви, чувствуют, что забывают себя».
Рестиф де ла Бретонн ( Господин Николя , т. VI, стр. 223) цитирует молодую девушку, которая хорошо описывает разницу, которую любовь делает с женщиной: «Раньше я прозябала; теперь все мои действия имеют мотив, цель; они стали важными. Когда я просыпаюсь, моя первая мысль: «Кто-то занят мной и желает меня». Я больше не одинока, как прежде; другой чувствует мое существование и дорожит им» и т. д.
«На юге удивляешься, — замечает Бонштеттен в своей вызывающей размышления книге « Человек юга и человек севера» (1824), — и это замечание ни в коем случае не относится только к югу, — как любовь наделяет интеллектом даже тех, кто крайне лишен идей. Влюбленная итальянка неистощима в многообразии своих чувств, вся подчиненная высшей эмоции, которая ею владеет. Ее идеи следуют одна за другой с поразительной быстротой и производят сверкающую игру, которую питает только ее сердце. Если она перестает любить, ее разум становится просто шлаком лавы, которая вчера была такой яркой».
Кабанис уже сделал несколько наблюдений примерно того же рода. Говоря о годах полового созревания, следующих за половой зрелостью, он замечает: «Я очень часто видел, как у девушек этого возраста внезапно развивалась величайшая плодовитость идей, самое блестящее воображение, исключительная склонность к искусствам, чтобы вскоре после этого уступить место самой абсолютной умственной посредственности». (Кабанис, «О влиянии полов» и т. д., Rapports du Physique et du Morale de l'Homme .)
Этот феномен, по-видимому, является одним из указаний на огромное органическое значение сексуальных отношений. Роль женщины в мире менее навязчиво активна, чем роль мужчины, но есть момент, когда природа не может обойтись без энергии и умственной силы у женщин, и это происходит в репродуктивный период. Самая вялая женщина должна быть живой, когда ее сексуальные эмоции глубоко возбуждены. Люди часто удивляются увлечению, которое мужчины проявляют к женщинам, которые в глазах всего мира кажутся обыденными и скучными. Это не всегда, как мы обычно предполагаем, полностью объясняется пресловутой слепотой любви. Для мужчины, которого она любит, такая женщина часто жива и преображена. Он видит женщину, которая скрыта от всего мира. Он испытывает нечто вроде того удивления и благоговения, которые чувствовал Достоевский, когда, казалось бы, скучные и грубые преступники Сибири внезапно демонстрировали проблески изысканной чувствительности.
У женщин, следует далее сказать, половое влечение показывает гораздо более выраженную тенденцию к периодичности, чем у мужчин; оно не только менее склонно появляться спонтанно, но его спонтанные проявления весьма выраженным образом коррелируют с менструацией. Женщина, которая может испытывать почти непреодолимое половое влечение непосредственно перед, во время или после месячного периода, может оставаться совершенно спокойной и выдержанной в течение остальной части месяца. У мужчин такие нерегулярности полового влечения гораздо менее выражены. Таким образом, женщина может часто казаться капризной, необъяснимой или холодной просто потому, что ее моменты сильных эмоций были физиологически ограничены ограниченным периодом. В один день она может быть способна на дерзости, о которых в другой раз, казалось бы, даже память о них покинула ее.
Не только интенсивность сексуального импульса у женщин, по сравнению с мужчинами, более подвержена изменению изо дня в день или из недели в неделю, но та же большая изменчивость отмечается, когда мы сравниваем весь цикл жизни у женщин с циклом у мужчин. Стресс ранней женственности, когда репродуктивные функции находятся в полной активности, и поздней женственности, когдаони прекращаются, производит глубокое органическое брожение, психическое и физическое, которое не имеет параллелей в жизни мужчин. Эта большая изменчивость в цикле жизни женщины по сравнению с мужчиной очень тонко и точно обозначена различной частотой безумия и ясно видна на диаграмме, подготовленной Марро, показывающей относительную подверженность психическим заболеваниям у двух полов в зависимости от возраста.[180] В возрасте 20 лет частота безумия у обоих полов одинакова; с этого возраста кривая у мужчин движется постепенно и равномерно, лишь с небольшими колебаниями, вплоть до старости. Но у женщин кривая крайне нерегулярна; она остается высокой в течение всех лет с 20 до 30, вместо того чтобы падать, как мужская кривая; затем она быстро падает значительно ниже мужской кривой, снова значительно поднимаясь выше мужского уровня в климактерические годы с 40 до 50, после чего оба пола остаются довольно близко друг к другу до конца жизни. Таким образом, как измерено с помощью теста на безумие, кривая жизни женщины, при внезапном подъеме и внезапном падении ее сексуального кризиса, отличается от кривой жизни мужчины и очень напоминает малую кривую ее менструального цикла.
Общая тенденция этого различия в половой жизни и импульсе заключается в том, чтобы показать больший диапазон вариаций у женщин, чем у мужчин. Довольно единообразный, в целом, у мужчин вообще и у одного и того же мужчины в течение зрелой жизни, половой импульс широко варьируется между женщинами и даже у одной и той же женщины в разные периоды.
[169]
Овидий замечает ( Ars Amatoria , кн. I), что если бы мужчины молчали, то женщины принимали бы активное и просительное участие.
[170]
Ферран, De la Maladie d'Amour , 1623, гл. ii.
[171]
Tarde, Archives d'Anthropologie Criminelle , 15 мая 1897 г. Марро, цитирующий это наблюдение ( Pubert; , стр. 467; во французском издании, стр. 61), замечает, что его собственные свидетельства в некоторой степени подтверждают вывод Ломброзо о том, что в обычных обстоятельствах острота чувств у женщин ниже, чем у мужчин. Однако он склонен приписывать это дефектному вниманию; в сексуальной сфере внимание женщин становится сконцентрированным, и их чувственные восприятия тогда выходят далеко за рамки мужских. Вероятно, в этом тонком наблюдении есть значительная доля истины.
[172]
Известный гинеколог пишет из Америки: «Отвращение из-за страданий в первую ночь я наблюдал неоднократно. Один очень яркий случай — это случай прекрасной женственной молодой женщины с великолепной фигурой; она очень хорошая женщина и восхищается своим мужем, но, хотя она и пытается развить желание и страсть, ей это не удается. Я боюсь, что однажды появится мужчина, который сможет развить скрытые чувства».
[173]
Любопытно, что, хотя сексуальное влечение у женщин имеет тенденцию развиваться в позднем возрасте чаще, чем у мужчин, оно также, по-видимому, развивается чаще в очень раннем возрасте, чем у другого пола. Большинство случаев преждевременного полового развития, по-видимому, приходится на девочек. W. Roger Williams («Precocious Sexual Development», British Gyn;cological Journal , май 1902 г.) обнаруживает, что 80 таких случаев были зарегистрированы у девочек и только 20 у мальчиков, и, хотя 13 лет — это самый ранний возраст, в котором мальчики оказывались мужественными, девочки, как известно, зачинали в 8 лет.
[174]
Я нахожу то же самое замечание, сделанное Плаццоном в семнадцатом веке.
[175]
Искусство. «Фекондация», Энциклопедический словарь медицинских наук .
[176]
Это также древнее замечание, поскольку в раннем трактате De Secretis Mulierum , когда-то приписываемом Майклу Скоту, говорится о женщине, которая находит удовольствие в коитусе, «cantat libenter».
[177]
Едва ли нужно добавлять, что проститутки могут предоставить мало доказательств в ту или иную сторону. Проститутки не только могут отказаться участвовать в сексуальном оргазме, но и зло в жизни проститутки, очевидно, связано с причинами, совершенно иными, чем просто избыток сексуального удовлетворения.
[178]
Об этом, например, свидетельствуют эксперименты Гуалино относительно сексуальной чувствительности губ ( Archivio di Psichiatria , 1904, fasc. 3). Он обнаружил, что механическое раздражение, приложенное к губам, вызывало более или менее сексуальное чувство у 12 из 20 женщин, но только у 10 из 25 мужчин, т. е . у трех пятых женщин и двух пятых мужчин.
[179]
«Юность для женщин — это в первую очередь период бурь и стрессов, тогда как для мужчин это в высшем смысле период сомнений» (Старбак, Психология религии , стр. 241.) Интересно отметить, что в религиозной сфере эмоции женщин также более рассеяны, чем у мужчин; Старбак подтверждает вывод профессора Коу о том, что, хотя у женщин религиозных эмоций по крайней мере столько же, сколько у мужчин, у них они более всепроникающие, и они испытывают меньше борьбы и острых кризисов. ( Там же , стр. 80.)
[180]
Марро, La Pubert; , стр. 233. Эта таблица охватывает все те случаи, почти 3000, пациентов, поступивших в Туринскую психиатрическую лечебницу с 1886 по 1895 год, в которых был известен возраст первого проявления безумия.
III.
Общие выводы
В заключение, возможно, стоит подытожить основные моменты, высказанные в этом кратком обсуждении очень большого вопроса. Мы увидели, что существуют два течения мнений относительно силы сексуального влечения у мужчин и женщин: одни склонны считать его более сильным у мужчин, другие — более сильным у женщин. Мы пришли к выводу, что, поскольку в поддержку любой точки зрения можно привести большой массив фактов, мы можем справедливо утверждать, что, грубо говоря, распределение сексуального влечения между двумя полами довольно сбалансировано.
Однако мы далее увидели, что явления в действительности слишком сложны, чтобы их можно было разрешить обычным грубым методом попытки обнаружить количественные различия в сексуальном влечении. Мы ближе подходим к сути вопроса более аналитическим методом, разбивая нашу массу фактов на группы. Таким образом, мы обнаруживаем, что существуют определенные хорошо выраженные характеристики, которыми сексуальное влечении у женщин отличается от того же самого влечении у мужчин: 1. Оно проявляет большую кажущуюся пассивность. 2. Оно более сложное, менее склонное к спонтанному проявлению и чаще нуждающееся в возбуждении, в то время как сексуальный оргазм развивается медленнее, чем у мужчин. 3. Оно имеет тенденцию становиться сильнее после установления сексуальных отношений. 4. Порог избытка достигается менее легко, чем у мужчин. 5. Сексуальная сфера больше и более размыта. 6. Существует более выраженная тенденция к периодичности в спонтанных проявлениях сексуального желания. 7. Во многом в результате этих характеристик половое влечение демонстрирует больший диапазон вариаций у женщин, чем у мужчин, как между женщинами, так и у одной и той же женщины в разные периоды.
Можно добавить, что правильное понимание этих сексуальных различий у мужчин и женщин имеет большое значение как для практического соблюдения сексуальной гигиены, так и для понимания тех более широких психологических характеристик, которыми женщины отличаются от мужчин.
ПРИЛОЖЕНИЯ.
ПРИЛОЖЕНИЕ А.
СЕКСУАЛЬНЫЙ ИНСТИНКТ У ДИКАРЕЙ.
I.
В восемнадцатом веке, когда дикие племена в разных частях света впервые начали посещать, широко распространились экстравагантно романтические взгляды на простую и идиллическую жизнь, которую вели примитивные народы. В течение большей части девятнадцатого века тенденция общественного мнения была противоположной, и стало обычным настаивать на деградировавших и распущенных нравах дикарей.[181]
В действительности, однако, жизнь дикаря — это столь же мало затянувшийся разврат, как и затянувшаяся идиллия. Исследования таких писателей, как Вестермарк, Фрэзер и Кроули, стремятся ввести более здравую концепцию фактических, часто весьма сложных, условий примитивной жизни в ее отношениях к половому инстинкту.
В то же время нетрудно объяснить широко распространенную в девятнадцатом веке веру в необузданную распущенность дикарей. Во-первых, учение об эволюции неизбежно создавало предубеждение в пользу такого взгляда. Предполагалось, что скромность, целомудрие и сдержанность были лучшими и высшими цветами нравственного развития; поэтому в начале цивилизации мы должны были ожидать найти противоположность этим вещам. Однако, помимо любого простого предубеждения такого рода, поверхностное наблюдение реальных фактов неизбежно приводило к большому недоразумению. Так же, как нагота многих диких народов приводила к вере в то, что они были лишенны скромности, хотя, по сути, скромность более развита в дикой жизни, чем в цивилизации,[182] поэтому отсутствие наших европейских правил сексуального поведения среди дикарей привело к выводу, что они были предоставлены разврату. Широко распространенный обычай давать жену взаймы при определенных обстоятельствах особенно рассматривался как указание на грубую распущенность. Более того, даже когда было обнаружено, что половые сношения были свободными до брака, едва ли какой-либо исследователь пытался выяснить, какое количество половых сношений эта свобода подразумевала. Не было ясно понято, что такая свобода ни в коем случае не должна обязательно предполагать очень частые половые сношения. Опять же, часто случалось, что не проводилось четкого различия между народами, загрязненными связью с цивилизацией, и народами, не столь загрязненными. Например, когда проституция приписывается дикарям, мы обычно должны предполагать, что была допущена ошибка, или что рассматриваемые люди были унижены сношением с белыми людьми, поскольку среди неиспорченных дикарей обычаи, которые можно было бы правильно назвать проституцией, редко преобладают. И, действительно, они не соответствовали бы условиям первобытной жизни.
Серьёзно утверждалось, что целомудрие дикарей, если оно вообще существует, обусловлено европейской цивилизацией. Несомненно, это верно, что так обстоит дело с отдельными людьми и племенами, но есть достаточно свидетельств из разных частей света, показывающих, что это ни в коем случае не правило. И, действительно, можно сказать — не пренебрегая энергией и искренностью миссионерских усилий — что так быть не может. Новая система верований и практик, какой бы превосходной она ни была сама по себе, никогда не сможет обладать той же строгой и неоспоримой силой, как система, в которой человек и его предки всегда жили и в обоснованности которой они никогда не сомневались. То, что это так, мы можем наблюдать среди себе подобных. Христианские учителя подвергают сомнению целесообразность привлечения молодых людей под влияние свободомыслия, потому что, хотя они и не отрицают мораль свободомыслящих, они считают, что выбивание из колеи молодежи может иметь катастрофические последствия не только для веры, но и для поведения. Однако этот опасный выбивающий из колеи процесс был применен миссионерами в массовом масштабе к расам, которые в некотором отношении часто являются немногим более чем детьми. Поэтому, когда мы рассматриваем целомудрие дикарей, мы не должны принимать во внимание те народы, которые имели тесный контакт с европейцами.
Чтобы понять сексуальные привычки дикарей в целом, следует всегда иметь в виду два момента, которые имеют первостепенное значение: (1) ограничения, сдерживающие половые сношения среди дикарей, особенно в отношении времени и сезона, столь многочисленны, а санкции, поддерживающие эти ограничения, столь строги, что сексуальные излишества не могут преобладать в той же степени, как в цивилизации; (2) даже при отсутствии таких ограничений та трудность достижения полового эретизма, которая, как было отмечено, столь распространена среди дикарей, если она не преодолевается стимулирующими влияниями, преобладающими в особые времена и сезоны, и которая, вероятно, в значительной степени зависит от тяжелых условий жизни, а также от нечувствительного качества нервной ткани, все еще остается важным фактором, способствующим возникновению естественного целомудрия. Есть и третье соображение, которое, хотя с настоящей точки зрения и является второстепенным, не лишено отношения к нашему представлению о целомудрии у дикарей: важность, даже священность, деторождения гораздо более общепризнана дикарями, чем цивилизованными народами, и также определенное символическое значение часто придается человеческому деторождению в связи с естественной плодовитостью вообще; так что примитивная сексуальная оргия, вместо того чтобы быть простым проявлением распущенности, может иметь ритуальное значение как магическое средство вызывания плодородия полей и стад.[183]
Когда дикарь практикует внебрачную половую связь, этот акт часто не является, как это принято считать в цивилизации, безнравственным или, по крайней мере, незаконным излишеством; это полезный и вполне оправданный акт, приносящий определенные выгоды, способствующий как космическому, так и социальному порядку, хотя эти выгоды не всегда таковы, какими мы, представители цивилизации, считаем их причиняемые этим актом. Так, говоря о северных племенах центральной Австралии, Спенсер и Гиллен замечают: «Среди всех племен весьма распространено допускать значительную вольность во время проведения некоторых церемоний, когда собирается большое количество туземцев, некоторые из которых часто приезжают из отдаленных мест, — фактически, в таких случаях все обычные брачные правила, кажется, на время более или менее отменяются. Каждый день в некоторых племенах отсылают одну или нескольких женщин, чья обязанность — присутствовать на месте проведения корробори, — иногда только днем, иногда ночью, — и все мужчины, за исключением отцов, старших и младших братьев и сыновей, имеют к ним доступ... Идея заключается в том, что половой акт каким-то образом способствует надлежащему проведению церемонии, заставляя все проходить гладко и не давая украшениям упасть».[184]
В значительной степени именно этот священный характер полового акта — тот факт, что он относится к вещам, которые одновременно являются «божественными» и «нечистыми», поскольку эти два понятия не различаются в примитивном мышлении, — приводит к тому, с какой частотой в дикой жизни на его осуществление накладывается табу. Робертсон Смит добавил приложение к своей «Религии семитов» о «Табу на половое сношение».[185] Вестермарк собрал доказательства, показывающие, с какой частотой эта и родственные ей причины влияли на целомудрие дикарей.[186] Фрейзер весьма ярко изложил всю примитивную концепцию полового акта и показал, как она влияет на целомудрие.[187] Воины часто должны быть целомудренными; мужчины, отправляющиеся на охоту или в другую экспедицию, должны быть целомудренными, чтобы добиться успеха; женщины, остающиеся, должны быть строго целомудренными; иногда даже все остающиеся люди, и на длительные периоды, должны быть целомудренными, чтобы обеспечить успех экспедиции. Губерт и Маус затронули тот же вопрос в своем подробном эссе о жертвоприношении, указав, как часто сексуальные отношения запрещаются во время любой церемонии.[188] Кроули, разрабатывая примитивную концепцию табу, полностью рассмотрел ритуальные и традиционные влияния, способствующие целомудрию среди дикарей. Он приводит, например, ряд случаев из разных частей света, в которых половой акт должен быть отложен на дни, недели, даже месяцы после брака. Он считает, что половое воздержание, распространенное среди дикарей, в значительной степени обусловлено верой в расслабляющее действие коитуса; полы настолько опасны друг для друга, что, как он указывает, даже сейчас половое разделение полов обычно имеет место.[189]
Таким образом, в жизни дикаря существует множество постоянно повторяющихся случаев, когда воздержание должно соблюдаться и когда, как твердо убеждены, его нарушение сопряжено с ужасными опасностями: во время войны, после победы, после праздников, во время траура, в путешествиях, на охоте и рыбалке, во многих сельскохозяйственных и промышленных занятиях.
Можно было бы справедливо утверждать, что легкость, с которой дикарь устанавливает эти ограничения на половой акт, сама по себе свидетельствует о слабости полового влечения. Доказательство другого порядка, которое, по-видимому, указывает на неразвитое состояние полового влечения у дикарей, можно найти в сравнительно неразвитом состоянии их половых органов, состоянии не, конечно, никоим образом не постоянно, но очень часто отмечается. Что касается женщин, то во многих частях света это было замечено как правило, и данные, которые собрали Плосс и Бартельс, как мне кажется, в целом ясно указывают в этом направлении.[190]
В другом месте, также, можно заметить, отвращение между полами и ограничения в половом акте могут быть связаны со слабым сексуальным импульсом. Не исключено, что определенный ужас перед половыми органами может быть естественным чувством, которое угасает в опьянении желанием, но все же имеет физиологическую основу, которая делает половые органы — замаскированные и минимизированные условностью и художественным изображением — более или менее отвратительными при отсутствии эротических эмоций.[191] И это, вероятно, более заметно в случаях, когда половой инстинкт конституционно слаб. Дама, у которой не было выраженных сексуальных желаний, и которая считала благовоспитанным быть безразличной к таким вопросам, впервые в жизни, осмотрев свои половые органы в зеркале, была потрясена и возмущена этим зрелищем. Конечно, многие женщины могли бы записать похожий опыт, когда к ним впервые приблизился мужчина, хотя художественные условности представляют мужскую форму с большей правдой, чем женскую. Более того, — и вот в чем существенный момент, — это чувство никоим образом не ограничивается утонченными и культурными. «Работая у Микеланджело, — писал корреспондент из Италии, — мой верхний гондольер имел обыкновение видеть фотографии и статуэтки всех работ этого человека. Остановившись однажды перед Ночью и Рассветом Сан-Лоренцо, раскинувшимися обнаженными женщинами, он воскликнул: «Какие они отвратительные!' Я надавил на него, чтобы он объяснился. Он продолжил: 'Самый уродливый голый мужчина красивее, чем самая прекрасная голая женщина. У женщин кривые ноги, а их половые органы воняют. Я видел голую женщину только один раз. Это было в борделе, когда мне было 18. Вид ее "натуры" заставил меня выйти и блевать в канал. Вы знаете, я был дважды женат, но я никогда не видел ни одну из своих жен без одежды.' Об очень вонючем сыре он однажды сказал: 'Puzza come la natura d'una donna''. Этот человек, добавил мой корреспондент, был совершенно нормальным и здоровым, но, казалось, считал половой акт простой дефекацией, поскольку половой инстинкт, по-видимому, был не слишком силен.
Кажется возможным, что если бы полового влечения не существовало, все мужчины относились бы к женщинам с этим ужасом femin; . Однако, как обстоят дела, во всяком случае в цивилизации, сексуальные эмоции начинают развиваться даже раньше, чем начинается знакомство с органами другого пола; так что это отвращение подавляется. Если, однако, у дикарей половое влечение обычно слабо и возбуждается только под воздействием мощных стимулов, часто действующих периодически, то мы должны ожидать, что ужас будет фактором значительной важности.
Слабость физического сексуального влечения у дикарей отражается в психической сфере. Многие писатели указывали, что любовь играет лишь малую роль в их жизни. Они практикуют мало ласк; они часто целуют только детей (Вестермарк отмечает, что половая любовь гораздо менее сильна, чем родительская любовь); любовные поэмы у некоторых примитивных народов немногочисленны (в основном они исходят от женщин), и их литература часто уделяет мало или совсем не уделяет внимания страсти.[192] Однако привязанность и преданность часто бывают сильными, особенно у диких женщин.
Неудивительно, что ревность часто, хотя и не всегда, должна отсутствовать как среди мужчин, так и среди женщин. У дикарей это, несомненно, является доказательством слабости полового влечения. Спенсер и Гиллен отмечают сравнительное отсутствие ревности у мужчин среди изученных ими племен Центральной Австралии.[193] Негритянки, как говорит французский военный хирург в своей книге «Нетронутые поля антропологии», не знают, что такое ревность, и первая жена даже занимает деньги, чтобы купить вторую жену. Среди гораздо более высокой расы женщины в корейском доме, как говорят, живут вместе счастливо, как почти неизменное правило, хотя, по-видимому, это не всегда было так среди полигамного народа европейской расы, мормонов.
Склонность полового инстинкта у дикарей к периодичности, к сезонным проявлениям я здесь не обсуждаю, так как я рассмотрел ее в первом томе этих « Исследований» .[194] Однако это имеет очень важное значение для данного предмета. Периодичность сексуальных проявлений, действительно, менее абсолютна у примитивного человека, чем у большинства животных, но она все еще очень часто довольно четко обозначена. В значительной степени возникновение этих сильных случайных вспышек полового инстинкта — во время которых органический импульс к опуханию становится настолько сильным, что внешние стимулы больше не нужны — привело к вере в особую силу импульса у дикарей.[195]
[181]
Так, Лаббок (лорд Эйвбери) в « Происхождении цивилизации» (пятое издание, 1889) приводит ряд ссылок в подтверждение этой веры. Совсем недавно Финк в своей «Первобытной любви» (1899) стремится собрать данные в пользу безграничной распущенности дикарей. Однако он признает, что взгляд на этот вопрос, противоположный его собственному, теперь имеет тенденцию к преобладанию.
[182]
См. «Эволюцию скромности» в первом томе этих исследований .
[183]
Священность сексуальных отношений часто применима и к индивидуальному браку. Так, Скит в своей «Малайской магии » показывает, что невеста и жених определенно признаются священными, в том же смысле, что и король, а в малайских государствах король — очень священная персона. См. также, относительно священного характера коитуса, будь то индивидуальный или коллективный, A. Van Gennep, Rites de Passage, passim .
[184]
Спенсер и Гиллен, Северные племена Центральной Австралии , стр. 136.
[185]
Религия семитов , второе издание, 1894, стр. 454 и след.
[186]
История брака , стр. 66-70, 150-156 и т.д.
[187]
Golden Bough , третье издание, часть ii, Табу и опасности души . Фрейзер обсуждал табу в целом. Более краткое описание табу см. в статье «Табу» Норткота Томаса в Encyclopaedia Britannica , одиннадцатое издание, 1911. Недавно Фрейд ( Imago , 1912) предпринял попытку объяснить происхождение табу психологически, сравнив его с невротическими навязчивыми идеями. Табу, по мнению Фрейда, берет свое начало в запрещенном действии, к совершению которого существует сильная бессознательная тенденция; таким образом устанавливается амбивалентное отношение, то есть сочетание противоположных тенденций. Таким образом, Фрейд объяснил бы тот факт, что табуированные люди и вещи являются одновременно священными и нечистыми.
[188]
«Essai sur le Sacrifice», L'Ann;e Sociologique , 1899, стр. 50–51.
[189]
Мистическая роза , 1902, стр. 187 и след. , 215 и след. , 342 и след.
[190]
Das Weib , т. i, раздел 6.
[191]
Это утверждение было подвергнуто сомнению. Однако должно быть совершенно очевидно, что половые органы у обоих полов при близком рассмотрении едва ли могут считаться красивыми, за исключением глаз человека противоположного пола, который находится в состоянии сексуального возбуждения, и они не всегда привлекательны даже тогда. Более того, следует помнить, что змееподобная способность пениса входить в состояние эрекции без контроля воли ставит его в иную категорию, чем любой другой орган тела, и не могла не привлечь внимание примитивных народов, так легко пугаемых необычными проявлениями. Мы находим даже в ранние века христианства, что Святой Августин придавал огромное значение этой тревожной способности пениса как признаку греховного и дегенеративного состояния человека.
[192]
Лаббок, «Происхождение цивилизации» , пятое издание, стр. 69, 73; Вестермарк, « История брака» , стр. 357; Гроссе, «Anf;nge der Kunst» , стр. 236; Герберт Спенсер, «Происхождение музыки», Mind , октябрь 1890 г.
[193]
Спенсер и Гиллен, Коренные племена Центральной Австралии , стр. 99; ср. Финк, Первобытная любовь и любовные истории , стр. 89 и след.
[194]
"Феномен половой периодичности". Этот вопрос также недавно обсуждался Уолтером Хипом, "Сексуальный сезон млекопитающих", Quarterly Journal of Microscopical Science , т. xliv, 1900. См. также FHA Marshall, The Physiology of Reproduction , 1910.
[195]
Эта точка зрения находит запоздалого сторонника в лице Макса Маркузе («Geschlechtstrieb des Urmenschens», Sexual-Probleme , октябрь 1909 г.), который на основаниях, которые я не могу считать обоснованными, пытается поддержать мнение, что половой инстинкт более развит у дикарей, чем у цивилизованных народов.
II.
Факты, таким образом, как будто указывают на то, что среди примитивных народов, в то время как магические, церемониальные и традиционные ограничения половых сношений весьма многочисленны, широко распространены и почти всегда очень строги, в основе этого преобладания ограничений половых сношений лежит фундаментальная слабость полового инстинкта, который жаждет меньше и жаждет реже, чем это имеет место среди цивилизованных народов, но склонен мощно проявляться в особые сезоны. Совершенно верно, что среди дикарей, как утверждает Сазерленд, «нет идеала, который делает целомудрие вещью прекрасной само по себе»; но когда тот же автор продолжает утверждать, что «неверно, что в половой распущенности дикарю приходится всему учиться», мы должны требовать большей точности в высказываниях.[196] Путешественники, а также слишком часто писатели, претендующие на звание ученых, были настолько поражены отсутствием у дикарей цивилизованного идеала целомудрия и частой свободой половых сношений, что они не останавливались, чтобы более тщательно исследовать эти явления или поставить себя на примитивную точку зрения, но предполагали, что свобода здесь означает все то же, что она значила бы у европейского населения.
Чтобы проиллюстрировать реальные обстоятельства жизни дикарей в этом отношении на основе скудных свидетельств, предоставленных самыми внимательными наблюдателями, я собрал из разрозненных источников несколько утверждений, касающихся примитивных народов в самых разных частях света.[197]
Портман, хорошо знающий их, говорит, что у андаманцев сексуальное желание весьма умеренное; у мужчин оно появляется в возрасте 18 лет, но, поскольку «их любовь к спорту сильнее страстей, они не удовлетворяются в значительной степени до брака, который редко заключается до достижения мужчиной возраста около 26 лет».[198]
Хотя целомудрие не в почете у огнеземельцев, а девственность теряется в очень раннем возрасте, тем не менее и мужчины, и женщины крайне умеренны в сексуальных излишествах.[199]
По словам доктора Ф. Кука, у эскимосов на другом конце американского континента сексуальные страсти подавляются во время долгой зимней темноты, как и менструальная функция, а большинство детей рождается через девять месяцев после появления солнца.[200]
Среди индейцев Северной Америки во многих племенах существует обычай воздерживаться от половых сношений в течение всего периода лактации, то же самое, как обнаружил Д'Орбиньи, имело место и среди южноамериканских индейцев, хотя кормление грудью продолжалось более трех лет.[201] Многие индейские племена теперь стали распущенными из-за контакта с цивилизацией. В первобытном состоянии их обычаи были совершенно иными. Доктор Холдер, который хорошо знает многие племена североамериканских индейцев, подробно разбирал этот вопрос. «Некоторые добродетели, — утверждает он, — и среди них целомудрие, более верно соблюдались индейской расой до вторжения с Востока, чем эти же добродетели соблюдаются белой расой в наши дни... Эта раса менее похотлива, чем негры или белая раса... Я полностью убежден, что женщины некоторых племен теперь более осторожны в своей добродетели, чем женщины любой другой общины, историю которой я знаю».[202] Половое воздержание навязывается не только женщинам.у некоторых ветвей индейцев племени салиш в Британской Колумбии молодой вдовец должен воздерживаться от половых отношений в течение года, а иногда и вовсе жить отдельно в течение этого периода.[203]
Во многих частях Полинезии, хотя половой импульс, по-видимому, часто был высоко развит до прибытия европейцев, весьма сомнительно, чтобы распущенность, в европейском смысле, вообще преобладала. Маркизцы, которых иногда считали особенно распущенными, особенно упоминаются Фоли как иллюстрация его утверждения о том, что половой эретизм с трудом достигается примитивными народами, за исключением сексуальных сезонов.[204] Подробный отчет Германа Мелвилла в Typee о Маркизцах (несомненно, несколько идеализированный) не раскрывает ничего, что можно было бы справедливо назвать распущенностью. На Ротуме, замечает Дж. Стэнли Гардинер, до прихода миссионеров половые сношения до брака были свободны, но грубая безнравственность, проституция и прелюбодеяние были неизвестны. Сейчас дела обстоят гораздо хуже.[205] Маори Новой Зеландии в старые времена, по словам одного из тех, кто жил среди них, были более целомудренными, чем англичане, и, хотя вождь мог одолжить свою жену другу в знак чести, отнять ее было очень трудно ( частное сообщение ).[206] Капитан Кук также представлял этих людей как скромных и добродетельных.
Среди папуасов Новой Гвинеи и Торресова пролива, хотя половая связь до брака свободна, она ни в коем случае не является необузданной и не доводится до крайности. Существует много обстоятельств ограничивающих половые сношения. Таким образом, неженатые мужчины не должны заниматься этим в октябре и ноябре в Торресовом проливе. Также общим правилом является то, что не должно быть никаких половых сношений во время беременности, пока ребенок находится на грудном вскармливании (что продолжается три или четыре года), или даже пока он не сможет говорить или ходить.[207] По словам Вахнесса, в заливе Астролябия, Новая Гвинея, молодая пара должна воздерживаться от половых отношений в течение нескольких недель после свадьбы, и нарушать это правило было бы позором.[208]
Что касается Австралии, Бро Смит писал: «Беспорядочные половые связи не практикуются аборигенами, и их законы по этому вопросу, особенно законы Нового Южного Уэльса, очень строги. Когда они находятся в лагере, все молодые неженатые мужчины располагаются сами по себе на самом краю, в то время как женатые мужчины, каждый со своей семьей, занимают центр. Разговоры между холостыми мужчинами и девушками или замужними женщинами не допускаются. Нарушения этих законов карались наказанием; ... пять или шесть воинов со сравнительно короткого расстояния бросали в него [нарушителя] несколько копий. Мужчина часто получал тяжелые ранения, а иногда и погибал».[209] Этот автор упоминает, что чернокожая женщина, как известно, убила белого мужчину, который пытался вступить с ней в половую связь силой. Тем не менее, оба пола имеют случайные половые связи с раннего возраста. После брака в различных частях Австралии существуют многочисленные ограничения на половые связи, которые запрещены не только во время менструации, но и во время последней части беременности и в течение одной луны после родов.[210]
Относительно жителей Малайского полуострова Хрольф Воган Стивенс утверждает: «Сексуальное влечение у беленда развито лишь в незначительной степени; они нечувственны, и муж вступает в половую связь со своей женой не чаще трех раз в месяц. Женщины также не пылки...Оранг Лаут более чувственны, чем даяки, которые, однако, более склонны к непристойным шуткам, чем их соседи... У беленда в сексуальных отношениях мало или совсем нет любовных игр».[211] Скит также сообщает нам, что среди малайцев во время войны в частоколе должно соблюдаться строгое целомудрие, иначе пули гарнизона потеряют свою силу.[212]
Распространено мнение, что негры и негроидные расы Африки особенно склонны к сексуальному потворству. Это мнение не поддерживается теми, кто имел самые близкие знания об этих народах. Вероятно, оно получило распространение отчасти из-за открытого и экспансивного темперамента негров, а отчасти из-за чрезвычайно сексуального характера многих африканских оргий и фестивалей, хотя их можно было бы с таким же основанием считать свидетельством трудностей в достижении сексуального эретизма.
Французский военный хирург, исходя из знаний о черных расах в различных французских колониях, утверждает в своей книге «Нетронутые поля антропологии» , что ошибочно полагать, будто негритянка очень влюбчива. Она довольно холодна и безразлична к тонкостям любви, в этом отношении она очень отличается от мулатки. Белый мужчина обычно не в силах возбудить ее, отчасти из-за своего маленького пениса, отчасти из-за своей быстроты поллюции; черному мужчине, из-за его более тупой нервной системы, требуется в три раза больше времени, чтобы достичь поллюции, чем белому мужчине. Среди мусульманских народов Западной Африки, замечает Даниэль, а также в Центральной и Северной Африке, принято кормить ребенка грудью в течение двух или более лет. С того времени, как становится очевидной беременность, и до конца отнятия от груди половых сношений не происходит. Считается, что это подвергнет младенца большой опасности, если не погубит его. Это означает, что для каждого ребенка женщина, во всяком случае, должна воздерживаться около трех лет.[213] Сэр Х. Х. Джонстон, пишущий о народах из Центральной Африки, замечает, что мужчина также должен оставаться целомудренным в течение этих периодов. Так, среди атонга жена оставляет мужа на шестом месяце беременности и не возобновляет отношений с ним до пяти или шести месяцев после рождения ребенка. Если в этот период он вступает в отношения с любой другой женщиной, считается, что его жена непременно умрет. «Негр очень редко бывает порочным», — говорит Джонстон, — «после того, как достигает возраста половой зрелости. Он лишь более или менее женоненавистнический. Дети порочны, как и большинство рас человечества, мальчики — возмутительно. Что касается маленьких девочек почти во всей Британской Центральной Африке, целомудрие до половой зрелости — неизвестное состояние, за исключением, возможно, а-ньянджа. До того, как девочка становится женщиной, совершенно безразлично, что она делает, и едва ли какая-либо девочка остается девственницей после примерно 5 лет».[214] У бангала, живущих в Верхнем Конго, женщина кормит грудью своего ребенка от шести до восемнадцати месяцев, и в течение всего этого периода муж не имеет половых отношений с женой, поскольку считается, что это убьет ребенка.[215]
А. Б. Эллис отмечает, что у народа йоруба в Западной Африке кормление грудью длится три года, и в течение всего этого периода жена не должна сожительствовать со своим мужем.[216]
Хотя целомудрие до брака, как правило, не считается в Африке, это не всегда так. В некоторых частях Западной Африки девушка, во всяком случае, если она знатного происхождения, если ее признают виновной в нецеломудрии, может быть наказана введением во влагалище птичьего перца, разновидности перца, измельченного в кашицу; это вызывает сильную боль и такое острое воспаление, что канал может даже быть забит.[217]
У дагомейских женщин коитус отсутствует во время беременности и кормления грудью, которые длятся около трех лет.То же самое происходит и среди джекри и других племен Нигера, где считается, что качество молока ухудшается, если половой акт происходит во время лактации.[218]
В другой части Африки, среди суахели, даже после заключения брака вначале допускается лишь неполный коитус, а после рождения ребенка половые сношения не допускаются в течение года.[219]
Дальше на юг, среди Ба Венда в северном Трансваале, говорит преподобный Р. Вессман, хотя молодым людям разрешено «играть» с молодыми девушками до брака, половые сношения не допускаются. Если видно, что половые губы девушки раздвинуты, когда она садится на камень, ее ругают или даже наказывают, как виновную в половом сношении.[220]
Среди высших рас в Индии половой инстинкт очень развит, и половой акт культивируется как искусство, возможно, более тщательно, чем где-либо еще. Здесь, однако, мы далеки от примитивных условий и находимся среди народа, тесно связанного с европейцами. Дальше на восток, как среди камбоджийцев, кажется, преобладает строгое целомудрие, и если мы пересечем Гималаи на севере, мы окажемся среди диких людей, которым неизвестна сексуальная распущенность. Так, среди туркмен, даже через несколько дней после празднования свадьбы, молодая пара разлучается на целый год.[221]
Все великие организованные религии ухватились за эту ценность полового воздержания, уже освященную примитивной магией и религией, и воплотили ее в своей системе. Так было в Древнем Египте. Так, согласно Диодору, после смерти царя все население Египта воздерживалось от половых сношений в течение семидесяти двух дней. Персы, опять же, придавали большое значение половой чистоте, как и всем другим видам чистоты. Даже непроизвольные семенные выделения строго наказывались. Лежать с менструирующейСогласно Вендидаду , женщина была таким же серьезным делом, как осквернение священного огня, а возлежание с беременной женщиной каралось штрафом в 2000 ударов. Среди современных парсов мужчина не должен возлежать со своей женой после того, как она будет беременна четыре месяца и десять дней. Магометанство нельзя назвать аскетической религией, однако предписываются длительные и частые периоды полового воздержания. Не должно быть половых сношений в течение всей беременности, во время кормления грудью, во время менструации (и в течение восьми дней до и после), а также в течение тридцати дней поста Рамадан. Предписаны также другие периоды полового воздержания; так, среди мусульман-езидов Мардина в северной Месопотамии не должно быть половых сношений по средам и пятницам.[222]
В ранней христианской церкви все еще действовало множество правил сексуального воздержания, подобных тем, что были приняты у дикарей, хотя и не на столь длительные периоды. В «Покаянии» Эгберта, относящемся к девятому веку, говорится, что женщина должна воздерживаться от половых сношений с мужем в течение трех месяцев после зачатия и в течение сорока дней после родов. Было и несколько других случаев, включая Великий пост, когда муж не должен был знать свою жену.[223] «Некоторые канонисты говорят», замечает Джереми Тейлор, «что Церковь запрещает взаимные соития супружеских пар в праздничные дни... Собор Элибериса повелел воздерживаться от супружеских прав в течение трех, четырех или семи дней перед причастием. Папа Либерий повелел делать то же самое в течение всего времени Великого поста, предполагая, что пост оскверняется такими соитиями».[224]
[196]
А. Сазерленд, Происхождение и рост морального инстинкта , т. I, стр. 8, 187. Как показал, например, доктор Иван Блох ( Beitr;ge zur ;tiologie der Psychopathia Sexualis , Erster Theil, 1902), каждая извращенная сексуальная практика может быть обнаружена где-то среди дикарей или варваров; но, как остроумно указывает тот же автор (стр. 58), эти приемы свидетельствуют о необходимости преодоления фригидности, а не о силе сексуального влечения.
[197]
Плосс и Бартельс собрали в Das Weib большое количество фактов в том же смысле, особенно под заголовками Abstinenz-Vorschriften и Die Fernhaltung der Schwangeren . Я не пользовался их подборкой.
[198]
Журнал Антропологического института , май 1896 г., стр. 369.
[199]
Гиады и Деникер, Mission Scientifique du Cap Horn , vol. VII, с. 188.
[200]
Ф. Кук, Нью-Йоркский журнал гинекологии и акушерства , 1894.
[201]
А. д'Орбиньи, L'Homme Am;ricain , 1839, вып. я, с. 47.
[202]
А. Б. Холдер, «Гинекологические заметки среди американских индейцев», Американский журнал акушерства , 1892, т. xxvi, № 1.
[203]
Журнал Антропологического института , 1905, стр. 139.
[204]
Фоли, Бюллетень общества антропологии , Париж, 6 ноября 1879 г.
[205]
Дж. С. Гардинер, Журнал Антропологического института , февраль 1898 г., стр. 409.
[206]
Что касается современных маори, медицинский корреспондент в Новой Зеландии пишет: «Ничего страшного, если представители обоих полов живут в одной комнате, а отец и дочь или брат и сестра занимаются беспорядочной половой связью. Женщины маори, которые проявляют большую скромность в присутствии мужчин-маори, открыто просят незнакомых европейцев вступить с ними в половую связь, и без всякого желания получить вознаграждение. Мужчины, однако, по-видимому, предпочитают своих собственных женщин, и даже оставаясь в городах, где они могут найти проституток, они сохраняют воздержание до тех пор, пока не вернутся домой, что может занять около месяца».
[207]
Schellong, Zeitschrift f;r Ethnologie , 1889, i, стр. 17, 19; Haddon, Journal of the Anthropological Institute , февраль 1890 г., стр. 316, 397; Guise, ib. , февраль и май 1899 г., стр. 207; Seligmann, ib. , 1902 г., стр. 298, 301-302; Reports Cambridge Expedition , т. v, стр. 199-200, 275.
[208]
Zeitschrift f;r Ethnologie , 1900, ht. в, с. 414.
[209]
Р. Бро Смит, Аборигены Виктории , т. ii, стр. 318.
[210]
Журнал Антропологического института , 1894, стр. 170, 177, 187.
[211]
Zeitschrift f;r Ethnologie , 1896, iv, стр. 180–181.
[212]
WW Скит, Малайская магия , стр. 524.
[213]
У. Ф. Даниэль, Медицинская топография Гвинейского залива , 1849, стр. 55.
[214]
Сэр Х. Х. Джонстон, Британская Центральная Африка , 1899, стр. 409, 414.
[215]
Преподобный Дж. Х. Уикс, Журнал Антропологического института , 1910, стр. 418.
[216]
Сэр А. Б. Эллис, Народы, говорящие на языке йоруба , стр. 185.
[217]
У. Ф. Даниэль, там же , стр. 36.
[218]
Журнал Антропологического института , август и ноябрь 1898 г., стр. 106.
[219]
Zeitschrift f;r Ethnologie , 1899, ii и iii, с. 84; Фельтен, Sitten und Gebra;che der Suaheli , с. 12.
[220]
Zeitschrift f;r Ethnologie , 1896, с. 364.
[221]
Вамбери, Путешествия по Центральной Азии , 1864, стр. 323.
[222]
Heard, Journal of the Anthropological Institute , январь-июнь 1911 г., стр. 210. Это же правило соблюдается и христианами этого района.
[223]
Хэддон и Стаббс, Соборы и церковные документы , т. iii, стр. 423.
[224]
Джереми Тейлор, Правило совести , кн. iii, гл. iv, правило xx.
III.
Таким образом, представляется вероятным, что, вопреки широко распространенному мнению, половой инстинкт скорее увеличился, чем уменьшился с ростом цивилизации. Этот факт был ясен для проницательности Лукреция, хотя с тех пор его часто теряли из виду.[225] Однако даже наблюдение за животными могло бы подсказать истинное значение фактов. Говорят, что высшие породы скота чаще нуждаются в самце, чем низшие породы.[226] Чистокровные лошади быстро достигают половой зрелости, и я понимаю, что с тех пор, как были предприняты усилия по улучшению ломовых лошадей, половые инстинкты кобыл стали менее надежными. Конечно, нет никаких сомнений, что у наших домашних животных вообще, которые живут в так называемых цивилизованных условиях, половая система и половые потребности более развиты, чем у диких видов, наиболее близкородственных им.[227] Все наблюдатели, похоже, согласны в этом, и достаточно сослаться на превосходное резюме вопроса, представленное Хипом в исследовании «The „Sexual Season“ of Mammals», на которое уже была сделана ссылка. Он замечает, кроме того, что «хотя сексуальная активность домашних и диких животных в неволе может проявляться чаще, она не столь сильна, как у животных в диком состоянии».[228] Так что, по-видимому, большая периодичность инстинкта в диком состоянии, как у животных, так и у человека, связана с большей силой проявлений, когда они появляются.Некоторые грызуны, такие как крыса и мышь, как известно, обладают как большой репродуктивной силой, так и выраженными сексуальными наклонностями. Хип предполагает, что это также «из-за преимуществ, получаемых от их близких отношений с роскошью цивилизации». Хип признает, что в отношении репродуктивной силы то же самое развитие можно проследить у человека: «Казалось бы весьма вероятным, что репродуктивная сила человека возросла с цивилизацией, точно так же, как она может быть увеличена у низших животных путем одомашнивания; что эффект регулярного снабжения хорошей пищей, вместе со всеми другими стимулирующими факторами, доступными и применяемыми в современных цивилизованных сообществах, привел к такой большой активности генеративных органов и такому большому увеличению запаса репродуктивных элементов, что зачатие у здоровой человеческой самки, можно сказать, возможно почти в любое время в течение репродуктивного периода».
«Люди здравомыслящие и рассудительные более всего склонны к сильным и постоянным страстям, — писала Мэри Уолстонкрафт, — и становятся их жертвами».[229] Именно этот факт приводит к большей важности сексуальных явлений среди цивилизованных по сравнению с дикарями. Условия цивилизации усиливают половой инстинкт, который, следовательно, имеет тенденцию быть более тесно связанным с моральными чувствами. Мораль связана с развитием полового инстинкта. Более случайный и периодический характер импульса у животных, поскольку он подразумевает большее сексуальное безразличие, имеет тенденцию благоприятствовать слабой связи между полами и, следовательно, не благоприятствует развитию морали, как мы ее понимаем. У человека постоянно присутствующий импульс пола, идеализирующий каждый пол по отношению к другому полу, сближает мужчин и женщин и удерживает их вместе. Глупые и невежественные люди могут сетовать на полное развитие, которого половой инстинкт достиг у цивилизованного человека; к более тонкому пониманию того, что развитие рассматривается как неразрывно связанное со всем самым острым и самым трудным, действительно, но также и со всем лучшим в человеческой жизни, какой мы ее знаем.
[225]
De Rerum Natur; , т. 1016.
[226]
Рациборски ( Trait; de la Menstruation , стр. 43) приводит по этому поводу наблюдение опытного заводчика отборного скота.
[227]
«Органы, которые в диком состоянии», как замечает Адлерц ( Biologisches Centralblatt , № 4, 1902; цитируется в Science , 16 мая 1902), «постоянно упражняются в суровой борьбе за существование, при одомашнивании не конкурируют так тесно друг с другом за менее необходимое питание. Следовательно, органы, подобные репродуктивным железам, которые не так непосредственно вовлечены в самосохранение, способны использовать больше пищи».
[228]
Ежеквартальный журнал микроскопической науки , т. Xliv, 1900, стр. 12, 31, 39.
[229]
«Любовь» в книге «Мысли о воспитании дочерей » .
ПРИЛОЖЕНИЕ Б.
РАЗВИТИЕ ПОЛОВОГО ИНСТИНКТА.
Весьма примечательным фактом является то, что, хотя в течение многих лет предпринимались серьезные попытки прояснить психологию сексуальных извращений, мало или совсем не предпринималось попыток изучить развитие нормальных сексуальных эмоций. Почти каждый писатель, кажется, либо считает само собой разумеющимся, что он и его читатели настолько знакомы со всеми фактами нормальной сексуальной психологии, что любое подробное заявление совершенно излишне, либо он довольствуется написанием нескольких фрагментарных замечаний, в основном составленных из разрозненных выдержек из анатомических, философских и исторических трудов.
Однако здесь так же неразумно принимать нормальные явления как должное, как и в любой другой области науки. Знание таких явлений здесь так же необходимо, как физиология для патологии или анатомия для хирургии. Пока факты нормального полового развития, сексуальных эмоций и сексуальных потребностей далеки от единообразия и постоянства, как полагают те, кто считает их обсуждение ненужным, диапазон вариаций в пределах нормы огромен, и невозможно встретить двух людей, чьи записи почти идентичны.
Есть две основные причины, по которым следует стремиться получить широкую базу ясной информации по этому вопросу. Во-первых, нормальные явления дают ключ к ненормальным явлениям, и большинство сексуальных извращений, включая даже самые отвратительные, являются лишь преувеличениями инстинктов и эмоций, которые зарождаются у нормальных людей. Во-вторых, мы даже не можем знать, что является нормальным, пока не познакомимся с сексуальной жизнью большого числа здоровых людей. И пока мы не узнаем пределы нормальной сексуальности, мы не в состоянии установить какие-либо разумные правила сексуальной гигиены.
На этом основании я в течение некоторого времени стремился получить сексуальные истории, и в особенности ранние истории, мужчин и женщин, которые на первый взгляд могут справедливо считаться или, по крайней мере, считаются самими собой и другими людьми обычно здоровыми и нормальными.
В такой задаче есть много трудностей, которые достаточно очевидны. Прежде всего, есть естественная сдержанность в раскрытии фактов столь интимно личного характера. Есть преобладающее невежество и неинтеллигентность, которые приводят к тому, что явления остаются неясными для самого субъекта. Когда первая трудность преодолена, а вторая отсутствует, все еще отсутствует достаточно сильный мотив для того, чтобы заняться записью, а также неспособность осознать ценность таких записей. Однако я получил большое количество таких историй, по большей части предложенных спонтанно с разрешением провести такие дополнительные исследования, которые я счел желательными. Некоторые из этих историй чрезвычайно интересны и поучительны. В настоящем Приложении и в соответствующем Приложении к двум следующим томам этих Исследований я привожу разнообразный выбор этих рассказов. В нескольких случаях, как будет видно, субъекты находятся, мягко говоря, на грани ненормальности, но они не предстают перед нами как пациенты, желающие лечения. Они играют свою, обычно активную, иногда даже выдающуюся, роль в мире, который ничего не знает об их интимной истории.
ИСТОРИЯ I.— ET (Я воспроизвожу эту историю, написанную от третьего лица, в том виде, в каком она попала ко мне в руки.) Самые ранние воспоминания Т. об идеях сексуального характера смутно связаны с мыслями о порке, которой подвергали товарищей их родители, а иногда и его самого. Около 7 лет Т. время от времени представлял себе вид голых ягодиц и гениталий мальчиков во время бичевания. Размышления о порке вызывали легкие любопытные ощущения в основании живота и в нервах половой системы. Вид мальчика, которого хлестали по голым ягодицам, вызывал эрекцию до 9 лет. Он не может объяснить эти возбуждения, так как в то время он не знал даже самых элементарных фактов о сексе. Зрелище наготы мальчика не привлекало его, в то время как порка вызывала у него негодование против того, кто ее применял. Т. знал мальчика и девочку примерно его возраста, чье воображение несколько болезненно зависело от порки. Эти трое обычно говорили друг с другом о таком наказании, и маленькая девочка любила читать «истории, в которых были порки». Никто из этих детей не наслаждался жестокостью; очарование темы наказания, казалось, заключалось в воображении зрелища обнаженных ягодиц, хотя реальное наблюдение за поркой в то время злило их.
Привыкший наблюдать за купанием младшей сестры, Т. не проявлял особого интереса к различиям в полах до 9 лет. Примерно в это время он спросил отца, откуда берутся дети, и ему сказали замолчать. Когда он продолжал расспрашивать, отец пригрозил надрать ему уши. Впоследствии его мать рассказала ему, что врачи приносят детей матерям. Он поверил этой истории настолько, что внимательно наблюдал за врачом, который пришел, когда его мать «собиралась родить нового ребенка», в надежде увидеть сверток в его руке. Т. было 9 лет, когда он расспрашивал 16-летнюю служанку о детях и их происхождении. Она рассмеялась и сказала, что однажды расскажет ему, как появляются дети. Однажды в воскресенье эта служанка взяла Т. на прогулку по сельской местности и посвятила его в половую связь, сказав, что он слишком мал, чтобы быть отцом, но именно так и появляются дети. Девушка отвела его в поле, сказав, что покажет ему, как сделать что-то, что заставит его «почувствовать себя на небесах», сообщив ему, что она часто делала это с молодыми людьми. Затем ей удалось вызвать эрекцию, и она объяснила ему, как действовать. В тот момент он испытывал отвращение; вид и запах женских гениталий вызывали у него отвращение. Однако впоследствии он захотел повторить этот опыт с девочками своего возраста. Обнаружив, что мальчик не реагирует, девочка приняла мужскую позу и обняла его с большой страстью. Т. помнит выражение лица девочки, испарину на ее лбу и прошептанный вопрос, нравится ли ему это. Объятие длилось около десяти минут, пока девочка не сказала, что это «пошло ей на пользу». Позже в тот же день они встретили двоюродную сестру этой служанки, которой было около 10 или 12 лет. Все трое отправились в уединенное место на берегу моря. Там служанка предложила Т. повторить этот акт с маленькой девочкой. Т. был слишком застенчив, хотя девочка казалась вполне охотной и опытной. Старшая девочка велела младшей наблюдать в нескольких ярдах от нее, пока она снова совершает половой акт таким же образом. Служанка велела Т. никому не рассказывать. С того дня связь со служанкой больше не повторялась; из стыда он хранил обещание много лет.
После этого эпизода Т. начал размышлять о сексуальных вопросах и наблюдать за совокуплением собак с вновь приобретенным интересом. В 10 лет он часто лежал без сна, слушая, как женщина 25 лет поет под фортепиано аккомпанемент. Голос женщины казался очень красивым и так сильно его впечатлил, что он влюбился в нее и жаждал обнять ее сексуально. Эта тайная привязанность была гораздо более романтичной, чем чувственной, хотя идея обнять женщину казалась Т. естественной частью романтики. Он начал наделять секс ангельскими качествами. Мысль о его приключении со служанкой больше не вызывала отвращения, а скорее удовольствия. Он подумал, что если бы он мог встретиться с девушкой сейчас, то мог бы очень полюбить ее и лучше понять вещи. В то время он не мастурбировал и даже не слышал об этой практике. Однажды, играя с девушкой своего возраста, ему удалось преодолеть ее застенчивость и побудить ее обнажиться, в то же время обнажив свои собственные половые органы. В этот раз и еще один раз после этого ему удалось проникнуть в вульву. И он, и девушка испытали несовершенное наслаждение.
В школе-интернате, куда его отправили в возрасте 10 лет, Т. выучил вульгарные выражения для обозначения половых органов и половых актов и приобрел привычку к умеренной мастурбации. Грубые разговоры и непристойные шутки о противоположном поле были обычными развлечениями в игровой комнате и спальнях. Сначала непристойные разговоры были очень неприятны; позже он привык к ним, но считал странным, что половая близость должна быть предметом насмешек и шуток.
Он начал читать любовные истории и много думать о девушках. В то же время он узнал природу «греха блуда» и задался вопросом, почему его следует считать таким отвратительным. Части Библии, осуждающие половые сношения между неженатыми, встревожили его. Будучи человеком серьезным, а также эмоциональным и влюбчивым, он обратился в евангельскую веру. Его мать предупредила его остерегаться нечистых товарищей в школе. Он старался вести себя как христианин и думать только о чистых мыслях о женщинах. Однако разговоры всегда были о девушках и о том, как быть влюбленным. Его ум часто был поглощен любовными идеями поэтического, чувственного характера, его сексуальные переживания прочно удерживали его воображение, в то время как они давали ему приятную уверенность в действительном знании относительно вещей, которые большинство его товарищей просто воображали.
Он отличался крепким здоровьем, с удовольствием играл в подвижные игры, преуспевал в дерзких и школьных проказах.
В 12 лет он влюбился в девушку соответствующего возраста. Он никогда не испытывал сильного сексуального желания к своей возлюбленной и никогда не пытался ничего, кроме поцелуев и благопристойных ласк. Ему нравилось гулять и сидеть с девушкой, держать ее за руку и гладить ее мягкие волосы. Он испытывал настоящую скорбь, когда расставался с ней. Его мысли о ней редко были чувственными. Примерно через год у него была временная страсть к женщине лет 30, которая флиртовала с ним и позволяла целоваться. Т. считал ее похожей на королеву и очень милой и хотел быть ее рыцарем.
Однажды он увидел на мгновение в доме друга смуглую, серьезного вида девочку лет 13, которая произвела на него очень глубокое впечатление, и хотя он не обменялся с ней ни словом, он часто думал о ней впоследствии. Пять лет спустя он снова встретил смуглую девушку, и пара была взаимно привлечена друг к другу. Он сделал предложение и признался в самой отчаянной страсти. Отказ под предлогом молодости причинил ему глубочайшее горе. Примерно через восемь лет Т. женился на девушке, и брак оказался очень счастливым для обоих.
Когда ему было 15 лет, Т. познакомился с симпатичной блондинкой того же возраста. Она была жизнерадостной девчонкой. Вскоре они стали близкими друзьями, а позже любовниками. Они написали друг другу несколько писем, обменялись локонами и подарками. Их разговоры о любви были откровенными. Однажды она сказала Т., что ее сексуально обнял бывший любовник, юноша 16 лет, намекнув очень ясно, что она хотела бы, чтобы Т. обнял ее. Эта любовь длилась около шести месяцев. У влюбленных было много возможностей для тайных сношений. Они обычно удовлетворяли свою страсть в части леса, которую они называли «беседкой». Время от времени один из них испытывал угрызения совести, но они были слишком страстно привязаны друг к другу, чтобы разорвать близость. Наконец девушка начала бояться риска зачатия, и сношение прекратилось. Оглядываясь назад на этот эпизод, Т. утверждает, что привязанность и ее физическое выражение казались вполне естественными, поэтичными и прекрасными, хотя порой его религиозные принципы осуждали его поведение. Теперь он думает, что этот опыт ни в коем случае не должен вызывать сожалений ни у девушки, ни у него самого. Это была здоровая юношеская страсть, столь же невинная, как спаривание птиц, и понимание, которое она давала обоим скрытым эмоциям человеческой природы, было морально выгодно в загробной жизни.
Т. считает, что его ранняя зрелость была обусловлена ранним пробуждением полового чувства служанкой. Но он также считает, что любовная страсть проявилась бы рано в любом случае, поскольку он унаследовал сильный темперамент, имел эректильную силу задолго до полового созревания и обладал значительной семенной емкостью. Внимательно наблюдая за последствиями подавления нормальных эмоций и желаний в юности в период полового созревания, он утверждает, что такое подавление губительно, вызывает нездоровые мысли и приводит к формированию привычки к мастурбации, которая может сохраняться на протяжении всей жизни. Он считает, что временная половая близость между мальчиками и девочками до 20 лет с периода полового созревания была бы гораздо менее вредной, чем разделение полов до брака с его последствиями: мастурбацией, истерией, подавленными и нарушенными функциями у молодых женщин, соблазнением, проституцией, венерическими привязанностями и многими другими пороками.
ИСТОРИЯ II. — Следующий рассказ был написан замужней дамой: «Моя мать (сама очень страстная и привлекательная женщина) осознавала, как трудно английским девушкам удачно выйти замуж, и решила, если возможно, оградить нас от разочарования, направив наши мысли в другое русло. Теоретически идея, возможно, была хороша, но на практике она оказалась бесполезной. Естественные желания были налицо. Разочарование и крушение иллюзий последовали за их подавлением, тем не менее, несомненно, из-за изменения их естественной формы. Я думаю, что любовь, которую я питала к своей матери, была почти сексуальной, поскольку быть с ней было острым удовольствием, а быть долго вдали от нее — почти невыносимой болью. Она много говорила с нами на самые разные темы, но никогда не беспокоилась об образовании в обычном смысле. Когда мне было 9 лет, меня ничему не научили, кроме чтения и письма. Она никогда не запрещала нам что-либо читать, но, если случайно нам попадалась книга, которую она не одобряла, она обычно говорила: «Я думаю, что это довольно глупая история, не так ли? Мы так стремились соответствовать ее стандартам вкуса, что сразу же вообразили, что тоже считаем это глупым. Точно так же она отговаривала от идей о любви или браке, не намекая, что в них есть что-то неправильное или неприличное, а подразумевая большое презрение к девушкам, которые думают о любовниках и т. д. До 20 лет у меня было смутное общее впечатление, что любовь очень хороша для обычных женщин, но гораздо ниже достоинства несколько более высокого человека, такого как я. Чтобы показать, как мало это приходило мне в голову, я могу добавить, что до 17 лет я представляла себе, что женщина получает ребенка, будучи поцелованной в губы мужчиной. Отсюда вся эта суета в романах о поцелуе в губы.
«Когда мне было 9 лет, я начала чувствовать большую тягу к научным знаниям. «Руководство по науке для детей», которое я обнаружила в букинистическом киоске (и которое, между прочим, сообщало мне, что тепло возникает из-за вещества, называемого теплородом), стало моим постоянным спутником. Чтобы узнать о свете и тяготении, я накопила денег и заказала (из всех книг) «Начала» Ньютона, проливая горькие слезы, когда обнаружила, что не могу понять ни слова из них. В то же время мне было ужасно стыдно за это стремление к знаниям. Я тайком доставала столько книг, сколько могла, и прятала их в разных углах. Почему, я не могу себе представить, поскольку никто бы не возражал, но, наоборот, мне должны были помочь с подходящими книгами.
«Мы с сестрами были яростными спорщиками, но все наши ссоры были на отвлеченные темы. Мы мало виделись с другими детьми и не заводили дружеских отношений, предпочитая общество друг друга обществу посторонних. Когда мне было около 10 лет, к нам на несколько дней приехала девочка того же возраста. Когда мы легли спать в первую ночь, она спросила меня, играл ли я когда-нибудь сам с собой, после чего я ее очень невзлюбил. Нет, меня не посещали сексуальные идеи или чувств. Однако, когда я был еще совсем ребенком, у меня были чувства возбуждения, которые я теперь признаю сексуальными. Такие чувства всегда приходили ко мне в постели (по крайней мере, я не могу вспомнить их в другое время) и обычно сопровождались постепенно усиливающимся желанием помочиться. Долгое время я не решался встать с кровати из-за страха быть отруганным за то, что не сплю, и делал это только тогда, когда меня действительно заставляли. Тем временем сексуальное возбуждение также усиливалось, и я думаю, что я думал, что последнее было результатом первого, или, скорее, что оба были одним и тем же. (Это было, когда мне было около 7 или 8 лет.) Насколько я могу припомнить, возбуждение не повторялось, когда желание помочиться было удовлетворено. Кажется, я помнил, что задавался вопросом, почему мысли о некоторых вещах (не могу вспомнить, о каких именно) должны вызывать желание помочиться. (В более позднем возрасте я обнаружил, что, если мочевой пузырь не опорожняется перед коитусом, удовольствие часто бывает более интенсивным.) Были также чувства, которые я теперь осознаю, как сексуальные, связанные с идеями порки.
«В детстве и юности у меня были очень сильные религиозные чувства (они были бы у меня сейчас, если бы я могла верить в реальность религии), которые отсутствовали у моих сестер. Эти чувства были во многом такими же, какие я испытывала позже в сексуальном плане; я чувствовала по отношению к Богу то, что, как я представляла, хотела бы чувствовать по отношению к своему мужу, если бы вышла замуж. Мне кажется, это обычно и происходит. В 14 лет я пошла в школу-интернат, где училось семьдесят девочек в возрасте от 7 до 19 лет. Я думаю, это показывает, что среди английских девочек очень мало раннего сексуального развития, так как за три года, что я там прожила, я ни разу не слышала ни слова, против которого возразила бы даже самая строгая мать. Одна или две старшие девочки иногда были немного сентиментальны, но ни разу я не слышала, чтобы кто-то затрагивал физическую сторону вещей. Я думаю, это отчасти связано с количеством упражнений, которые мы делали. Когда я представляю себе свое детство, я всегда вижу себя бегающей, прыгающей по стенам, лазающей по деревьям. Во Франции и Италии меня поразила большая уравновешенность детей с континента. Наше представление о непослушании состояло главным образом в том, чтобы ужинать в своих спальнях и съезжать по перилам после того, как нас отправляли спать. Первое удовлетворяло наш естественный аппетит, тогда как второе давало необходимое волнение в страхе быть пойманными.
«Я не заводила бурных дружеских отношений с другими девочками, но я очень привязалась к французской гувернантке. Ей было 30 лет, и она была прирожденным учителем, очень строгой со всеми нами, а со мной — вдвойне, опасаясь проявить фаворитизм. Но она никогда не была несправедлива, и я гордилась ее строгостью и получала определенное удовольствие от того, что она меня наказывала, причем наказание всегда принимало форму заучивания наизусть, что мне даже нравилось делать. Так что у меня были свои волнение, волнение, я не совсем знаю,как бы это назвать, без особых неудобств для меня. Как раз перед окончанием школы половой инстинкт начал проявляться в энтузиазме к искусству с большой буквы, в основном благодаря романам Уиды. Мы с сестрой решили, что проведем жизнь, путешествуя по Франции, Италии и континенту, в основном ; la Tricotrin , со скрипкой в одном кармане и Atravante Dante в другом. Чтобы сделать это удовлетворительно для себя, мы должны быть художниками, и я решил заняться музыкой и стать вторым Листом. Когда мой отец предложил отвезти нас в Италию, Мекку художников, на пару лет, мы были вне себя от восторга. Мы поехали, и началось разочарование. Возможно, это покажется абсурдным, но мы остро страдали в то первое лето. Наша вилла находилась совсем на берегу моря, самый нижний из ее лестничных пролетов омывался Средиземным морем. Позади были земли, которые казались раем. Длинные аллеи, покрытые виноградными лозами и устланные длинной травой и маками, травянистые склоны, усеянные оливами и падубом, розы повсюду, и почти все цветы в изобилии, а ночью — светлячки и тяжелые ароматы сирени и цветков апельсина. Среди всех возможных возбуждений для чувств чего-то не хватало, и мы не знали, чего именно.
«Мы приписывали наше беспокойство и неудовлетворенность медленному прогрессу в нашем художественном образовании и утешали себя мыслью, что, как только мы овладеем техническими трудностями, мы почувствуем себя хорошо. И, конечно, мы получали настоящее удовольствие от всех красот искусства и природы, которыми изобилует Италия.
«Мне кажется, однако, что увлечение искусством — это одна из современных фаз сексуальной жизни женщины. Когда мы были в Италии, крупные центры страны были просто переполнены девушками, изучающими искусство, большинство из которых обладали очень небольшим талантом, но которые ошибочно принимали беспокойство, вызванное первым пробуждением сексуального инстинкта, за божественное пламя гения. В нашем случае это не имело значения, поскольку мы не зависели от собственных усилий. Но девушкам, которые сожгли свои лодки и выбрали искусство в качестве карьеры, должно было быть ужасно тяжело добавлять к подавлению своих естественных желаний горечь осознания того, что на избранном ими жизненном пути они были неудачниками. Результаты в плане работы могли бы быть не такими уж плохими, если бы страсти, как у мужчин, иногда удовлетворялись. Именно постоянная рутина в сочетании с разочарованием и осознанием того, что одно искусство не удовлетворяет, так парализует. Кроме того, сексуальное удовлетворение всегда сопровождается возвышением умственных способностей, и, по моему опыту, никакой угнетающей реакции, такой как следующая, не было удовольствие, вызываемое исключительно психическими причинами.
«Однажды, живя на вилле, я встретила мужчину лет 45, который мне очень понравился. Я упоминаю об этом, потому что это меня разбудило; никаких эмоций я не испытала, но я впервые осознала (должно быть, почти в 20), что я уже не ребенок, и что мужчина может думать обо мне в связи с любовью. Только после этого, и не сразу, мужское общество стало представлять для меня интерес, и я начала думать, что любовь мужчины — это все-таки приятно.
«Половой инстинкт, во всяком случае, в том, что касается сознания, развивался таким образом медленно и, как я полагаю, в весьма обычной последовательности: религия, восхищение пожилой женщиной и искусство. Я не уверена, что достаточно рассказала о первом, но не знаю, что еще можно сказать. Со всем этим были связаны очень сильные физические чувства, которые были идентичны тем, которые теперь связаны со страстью, но они были полностью удовлетворены ментальной идеей, которая их возбуждала.
«Впервые я, насколько помню, испытала острое физическое удовольствие, когда мне было 7–8 лет. Я не могу вспомнить причину, но помню, как лежала совершенно неподвижно в своей маленькой кроватке, держась за железные поручни наверху. Можно сказать, что это едва ли можно назвать медленным развитием, но я имею в виду медленное развитие в отношении (1) любой связи идеи с мужчиной или (2) любых физических средств возбуждения.
"Я подчеркивала свое стремление к знаниям, поскольку, как мне кажется, мои сексуальные чувства были затронуты этим. Большая часть моих чувств к матери была обусловлена запасами информации, которыми она, как мне казалось, обладала. Всеведение Бога было для меня его самым поразительным качеством. Способности моей учительницы французского были ее главным очарованием. Когда, будучи девушкой, я думала о замужестве, я желала мужчину, который "мог бы мне все объяснить". Позже человек учится жить своей умственной и сексуальной жизнью в значительной степени раздельно. Но в 20 лет я не могла этого сделать; при возможности я бы совершила ошибку Доротеи в Миддлмарче .
«Я говорил о гнетущих последствиях удовольствия, вызванных чисто ментальной причиной, но я не думаю, что это имеет место в детстве и ранней юности. (Возможно, некоторые женщины не испытывают такой депрессии впоследствии, и это может объяснять их холодность по отношению к мужчинам.) Это, возможно, объясняется тем, что это случается гораздо реже, а также, возможно, это естественный процесс до полного развития половых органов, и поэтому он не вреден.
«Мне всегда было трудно выразить даже себе самой различные степени физического возбуждения, хотя я точно знаю, что я чувствовала. В детстве, со времени уже упомянутого раннего опыта (примерно в возрасте 7 или 8 лет), и в юности, вторая стадия (секреция слизи) все было достижимо. Количество секреции всегда было чрезмерным, но сначала секреция длилась недолго; позже она стала длиться несколько часов, а иногда даже всю ночь, если естественное удовлетворение удерживалось в течение длительного времени (скажем, три месяца). Я не помню, чтобы когда-либо чувствовал третью стадию (полный оргазм), пока не увидела первого мужчину, который, как мне показалось, мне понравился. Я не думаю, что одни только ментальные причины когда-либо вызывали больше, чем первые две стадии (общее рассеянное возбуждение и секреция). Иногда я задавалась вопросом, смогу ли я вызвать третью механически, но у меня есть странное необоснованное отвращение к попытке эксперимента; это, кажется, слишком материализует его. Будучи ребенком и девочкой, я была довольна достижением второй стадии, возможно, потому, что я не осознавала, что есть какая-то другая, и, возможно, именно поэтому я не испытала никаких плохих результатов.
«В сновидениях третья стадия, кажется, наступает внезапно, без какой-либо подготовки, ни умственной, ни физической, которую я осознаю. Однако я не помню, чтобы у меня были такие сны до того, как я была помолвлена. Они приходили в более поздний период; даже тогда, когда испытывалось большое удовольствие, оно приходило, как правило, внезапно и резко, без каких-либо снов, предшествующих ему. Сны обычно принимают печальную форму (дело Эванджелины и Гавриила), когда человек тщетно ищет человека, который ускользает от него. Однако у меня иногда были приятные сны о мужчинах, которые были совершенно безразличны ко мне и о которых я никогда не думала наяву. Впечатление при пробуждении настолько сильное, что можно было бы вообразить, будто я в него влюблена. Я вполне могу понять, как влюбиться в человека, увидев его во сне таким образом.
«Впервые я помню, что испытала третью стадию в бодрствующие моменты на пикнике, когда мужчина, которого я ранее называла первым, кто, как мне казалось, мне нравился, случайно прислонился ко мне, передавая тарелку или блюдо; но я уже была в состоянии сильного возбуждения от того, что была с ним. Между нами не могло быть ничего возможного, поскольку он был женат. Если он и догадывался о моих чувствах, то никогда не признавался в этом, поскольку я делала все возможное, чтобы их скрыть. Я никогда не испытывала этого, за исключением прикосновений к кому-то, кого я любила. (Я думаю, что поговорка о женщине, «желающей желанием мужчины», примерно так же верна, как и большинство эпиграмм. На меня влияет только личность мужчины. Его чувства ко мне — я собирался сказать — безразличны, но, во всяком случае, совершенно второстепенны, и удовлетворение моего собственного тщеславия не имеет никакого значения в таких отношениях.)
«Как правило, чтобы достичь даже второй стадии, возбуждающие идеи должны быть связаны с каким-то конкретным человеком, за исключением случая рассказа, где человек отождествляет себя с одним из персонажей. В детстве и ранней юности, в случае религии, именно идея Бога, присутствие и личность Бога вызывали у меня чувства и всегда казались мне очень яркими. В случае с моей гувернанткой мои чувства возбуждались точно так же, как позже они будутвозлюбленным. В увлечении искусством я довольно смутно представляю, как это произошло, но я думаю, что, как правило, скорее была тяга к удовольствию, чем само удовольствие. Я не помню, чтобы когда-либо много думал о физическом ощущении. Казалось столь же естественным, что приятная эмоция должна вызывать приятные физические эффекты, как болезненная должна вызывать слезы. В детстве человек принимает так много как должное, и позже мой разум был так занят беспокойством об истинности религии, что я едва ли думал о чем-то еще, чтобы тщательно это проанализировать.
«Я могу суммировать свои собственные чувства следующим образом: во-первых, одни только возбуждающие идеи вызывают, как правило, только первую стадию сексуального возбуждения. Во-вторых, те же самые идеи, связанные с определенным человеком, вызовут вторую стадию. В-третьих, то же самое можно сказать и о присутствии любимого человека. В-четвертых, для третьей стадии, по-видимому, необходим реальный контакт. Если достигнута только первая стадия, ощущение в действительности не является приятным или не было бы приятным, если бы не ассоциация. Если оно вызвано, как я иногда обнаруживал, чувством умственной неспособности, оно определенно неприятно, особенно если человек чувствует, что энергия, которая могла бы быть использована для преодоления трудности, таким образом рассеивается. Если оно вызвано, как это может быть, в результате физического или умственного ограничения, оно также неприятно, если только ограничение не наложено на человека любимым человеком. Тогда, однако, вторая стадия, вероятно, будет достигнута, но это будет во многом зависеть от его настроения. Если бы была достигнута только первая стадия, я думаю, это было бы неприятно; это означало бы конфликт между волей и сексуальным чувством. Возможно, женщины, которые испытывают настоящее отвращение к половому акту с любимым мужчиной, никогда не выходили за пределы первой стадии, когда их неприязнь к нему была бы мне вполне понятна.
«Через некоторое время после того, как жизнь в Италии подошла к концу, я обручилась. Были значительные трудности в браке, но мы много виделись. Мой жених часто обедал с нами, и мы встречались каждый день. Результатом столь частых встреч с ним было то, что я постоянно находилась в состоянии сильного, но подавленного сексуального возбуждения. Это было особенно заметно, когда мы встречались вечером и вместе бродили по залитому лунным светом саду. Когда это продолжалось около трех месяцев, я начала испытывать чувство дискомфорта после каждого его визита. Живот, казалось, раздувался от чувства полноты и застоя; но, хотя эти ощущения были тесно связаны с физическим возбуждением, они не были достаточно болезненными, чтобы вызвать у меня какую-либо тревогу или заставить меня попытаться избежать их приятной причины. Однако симптомы ухудшились и больше не проходили так быстро, как вначале. Опухоль увеличивалась; сильная боль и ощущение тяги вниз возникали в тот момент, когда я пыталась пройти хотя бы на короткие расстояния. Меня беспокоило постоянное несварение желудка, тяжесть в груди, боль в голове и глазах и постоянная легкая диарея. Это продолжалось около девяти месяцев, а затем моего жениха вызвали из окрестностей. После его отъезда мне стало немного лучше, но симптомы остались, хотя и в менее острой форме. Несколько месяцев спустя помолвка была разорвана, и в течение нескольких недель я тяжело болела гриппом и лежала на спине несколько недель. Когда я смогла немного подвигаться, хотя и очень слабая, все отеки прошли, но боль возвращалась всякий раз, когда я пыталась ходить или долго стоять. Несварение желудка и диарея также были очень неприятными. Меня лечил от обоих заболеваний врач, но безуспешно. В следующем году я обручилась со своим мужем и вскоре вышла замуж. Несварение желудка и диарея вскоре исчезли. Боль и тянущее чувство в животе сильно беспокоили меня при ходьбе или любых упражнениях. Однажды я наткнулась на медицинскую работу «Элементы социальной науки» , в которой я нашла описания симптомов, подобных тем, от которых я страдала, приписываемых заболеванию матки. Я снова обратилась к врачу, сказав ему, что, по-моему, есть смещение и, возможно, застой. Он подтвердил мое мнение и сказал мне носить пессарий. Он приписал смещение расслабляющему климату и сказал, что не думает, что я когда-нибудь снова поправлюсь. После того, как пессарий был установлен на место, все следы боли и т. д. у меня исчезли. Год спустя я подумала, что попробую обойтись без пессария, и к моему большому удовлетворению ни одно из старых испытаний не возобновилось после его удаления, несмотря на множество хлопот, тревогу, больничный уход и усталость. Я приписываю расстройство исключительно сильному сексуальному возбуждению, которому не позволяли получить естественное удовлетворение и облегчение.
«У меня есть основания полагать, что подавление действует очень пагубно на умственные способности женщины. Когда возбуждение естественным образом ослабевает, ум сам по себе переключается на другой предмет, но когда его подавляют, он не может этого сделать. Лично я в последнем случае испытываю величайшие трудности с концентрацией мыслей, и умственное усилие становится болезненным. Другие женщины жаловались мне на те же трудности. Я пробовала механическую умственную работу, такую как решение арифметических или алгебраических задач, но это не приносит пользы; на самом деле, кажется, что это только усиливает возбуждение. (Здесь я могу отметить, что мои чувства всегда очень сильны не только до и после месячных, но и в течение самого времени; к большому сожалению, поскольку, конечно, они не могут быть тогда удовлетворены. Это относится только к желанию изнутри, поскольку я сильно восприимчива к влияниям извне в любое время.) Кажется, ничего не остается, кроме как склониться перед бурей, пока она не пройдет. Все, что я делаю в то время, когда она длится, даже работа по дому, делается плохо. Мозг, кажется, на время затуманился,в то время как после удовлетворения желания она, по-видимому, приобретает дополнительную быстроту и сообразительность. Возможно, эта причина способствует малому количеству интеллектуальной и художественной работы, выполняемой женщинами, признавая их естественную неполноценность по сравнению с мужчинами в художественном импульсе. У женщины, чьи страсти удовлетворены, материнство обычно истощает ее силы, в то время как ее внимание отвлекается от абстрактных идей на ее детей».
ИСТОРИЯ III. — Б. утверждает, что его первые сексуальные мысли и действия были странным образом связаны с поркой. В 12 лет он и другой мальчик били друг друга битой для крикета по голым ягодицам, а затем предавались взаимной мастурбации. Он не может вспомнить начало своих сексуальных размышлений в детстве, ни то, как он научился мастурбации. Когда ему было 13 лет, он обсуждал эротические вопросы со школьным товарищем, который имел привычку заниматься вульварным сексом с девушкой его возраста. Секс практиковался по дороге домой из школы и в позе стоя. Б. обнимал девушку таким же образом. Его не интересуют психологические аспекты сексуальных эмоций. Хотя его сексуальная страсть рано вспыхнула, он никогда не имел дел с проститутками. Он думает, что его юношеский опыт не оказал на него плохого воздействия ни морально, ни умственно, ни физически. Он умеренно занимался мастурбацией, пока не женился в возрасте 31 года.
ИСТОРИЯ IV. — «Я помню» (пишет субъект) «как я, будучи мальчишкой лет пяти, убежал с другим мальчиком, чтобы «посмотреть на ноги девочки»; идея исходила от другого мальчика, но я был смутно заинтересован. Как или где мы собирались увидеть рассматриваемый объект, я не помню, и ничего, кроме намерения. Когда мне было 6 или 7, я помню, как меня уложили спать с няней, и я ощупывал ее голую руку с несомненным сексуальным возбуждением; я также помню, как постепенно очень осторожно ощупывал ее руку, опасаясь, что девочка проснется, и был горько разочарован, обнаружив, что это была всего лишь рука. Я почти уверен, что тогда я не имел никакого представления о сексе, но разочарование было реальным.
«Это единственные ранние переживания такого рода, которые я могу вспомнить. Когда мне было около 9, у меня были другие. На побережье северной Англии, где тогда было очень мало посетителей и которое казалось мне очень далеким, я жил в фермерском доме и помогал девушкам на ферме ухаживать за молодым скотом. Эти девушки, безусловно, прививали мне сексуальные идеи, хотя я не осознавал их с точностью. Они говорили о вещах, многие из которых, как я теперь вижу, я тогда не понимал так, как они. Мне нравилось смотреть, как эти девушки бродят, подоткнув платья. Примерно в это же время я страстно влюбился в свою кузину, но не помню, чтобы у меня были какие-либо чувственные идеи по отношению к ней. Я не могу сказать, что эти ранние переживания оказали какое-либо влияние на мое последующее сексуальное развитие, насколько я осознаю. Я всегда вспоминал их смутно, никогда с сексуальным возбуждением.
«Сексуальные сны появились впервые примерно в возрасте 13 лет; затем были эякуляция и ощущения во сне. Они, однако, не были сильно связаны с отчетливо сексуальными снами. Все, что я помню после них, это ощущения, которые, однако, я даже тогда не мог точно локализовать. Мастурбация, несомненно, была прямым результатом этих снов. Сначала это было сделано осторожно, из любопытства, чтобы определить, можно ли воспроизвести ощущение сна. Сексуальные сны, такие как я описал, случались часто, хотя я не могу сказать, с каким интервалом. Я никогда не испытывал ни малейшего влечения к своему полу».
ИСТОРИЯ V. — «Мой дедушка по материнской линии» (пишет субъект этой истории) «был мелким фермером, державшим несколько гончих и борзых для охоты на зайцев. У него было три дочери, одна из которых стала моей матерью. Один из его товарищей по спорту, врач с распутными привычками и пьяница, соблазнил мою мать в возрасте 20 лет. Когда ее состояние было обнаружено, ей пришлось бежать от насилия своего отца, и я родился в некотором отдалении от ее дома. После смерти моего дедушки меня воспитывала моя бабушка, и я не видел свою мать, пока мне не исполнилось 16 лет; она покинула страну со стыдом и позором.
«Я считаю, что в моей наследственности передача идет в основном от моей матери, которой сейчас 58 лет. Хотя ее жизнь была безупречна во всех отношениях с момента ее юношеской неосмотрительности, она так и не оправилась от этого. Я чувствую в своем характере отражение ее перенапряженного состояния во время беременности.
«Я отчетливо помню себя с 9 лет и уверен, что до 13 лет у меня не было никаких сексуальных чувств, хотя всегда в компании девочек. У меня было много мальчишеских страстей к девочкам, всегда старше меня, но они никогда не сопровождались сексуальными желаниями. Я обожествлял всех своих возлюбленных и был доволен, если получал цветок, носовой платок или даже лоскут одежды моей возлюбленной на время. Эти вещи вызывали у меня странные идеалистические эмоции, но не вызывали сексуального желания или эрекции.
«В 13 лет 26-летняя сестра моего приятеля-мальчика однажды села на сноп кукурузы так, чтобы обнажить лобок, и соблазнила меня на совокупление. Была легкая эрекция, а после того, как акт продолжался некоторое время, приятное ощущение эякуляции, но без истинного семяизвержения. После этого у меня были частые сношения с этой женщиной.
«Примерно в это время служанка соседа научила меня мастурбации. Хозяйка фермы, худая, стройная, смуглая женщина, мать нескольких детей, обращалась со мной с такой фамильярностью, что однажды даже помочилась в моем присутствии, так что я увидел ее очень волосатый лобок Венеры. С этого момента я воспылал к ней большой страстью и привыкзадрожал, как только увидел ее. Я стал хорошо развитым и мужественным, но, хотя я думаю, что она была похотливой женщиной, я никогда не осмеливался прикоснуться к ней. Я находил крайний экстаз в мастурбации, глядя на какой-нибудь предмет ее одежды. Это давало мне гораздо большее сексуальное удовольствие, чем фактическая связь с вечно послушной сестрой моего школьного товарища. Я думаю, что я любил замужнюю женщину больше, потому что лобок Венеры был более покрыт волосами.
«Это всегда имело для меня особую привлекательность. Позже, когда ко мне приставали проститутки, я никогда не шел с ними, пока не был уверен, что лобок Венеры очень волосат. Никогда не будучи большим любителем мастурбации, я не получал от нее большого удовольствия, если у меня не было волос или части одежды женщины, с которой я предавался психическому коитусу.
«В 16 лет я бросил школу и отправился в большой город, чтобы изучить бизнес. В то время сексуальный аппетит был очень силен. Я часто занимался сексом с тремя женщинами за один вечер.
«У меня было всего несколько сладострастных снов. В них призрачным партнером почти всегда была мертвая женщина. (Когда мне было около 8 лет, я увидела мертвое тело тети, которая умерла в 24 года.)
«В 20 лет я поехал в Лондон и получал все удовольствия, которые мне попадались. Меня интересовал только обычный коитус. Предложения другого типа вызывали отвращение. Однажды я позволил женщине истощить меня сексуально орально, но чувствовал себя униженным из-за этого. Женщины, с которыми я был очень близок, часто уговаривали меня заняться куннилингусом, но я не мог этого сделать. Я практиковал межгрудной коитус очень мало раз.
«В 26 лет я женился на чистой, кроткой женщине, после того как до женитьбы в течение десяти месяцев вел жизнь безбрачия. Моя жена умерла, когда мне было 30, и около восьми месяцев я жил безбрачным. Иногда мне снились сладострастные сны, но я неизменно просыпался до эякуляции. В конце концов я поддался желаниям своей сильной сексуальной натуры, но никогда не желал ничего выходящего за рамки обычного, кроме полового акта сзади. Женщина с выраженным развитием ягодиц очень привлекала меня. Одинокая мастурбация на некоторое время прекратилась, но обнаженная женщина, занимающаяся мастурбацией спиной ко мне, доставляет мне огромное удовольствие. Я так же силен в сексуальном плане в 38 лет, как и в 20, только я никогда не хочу женщин, пока не вступаю с ними в непосредственный контакт, а они волосатые и с большим развитием таза. Я в отличном здравии. Гениталии хорошо развиты, и я покрыт волосами от подбородка до гениталий. Мой череп долихоцефал. Я вспыльчивый и упорный по характеру, легковозбудимый, быстрый в мыслях и действиях. Пищеварение хорошее, но есть склонность к запорам. Иногда у меня бывают приступы боли ниже затылочной области.
«Мои ранние взгляды на женщин изменились; я больше не обожествляю их, хотя и изучаю их. Я знал очень чувственных женщин, живущих дома в респектабельном обществе среднего класса. Одна, в частности, девушка 18 лет, после коитуса возбуждала меня лингвально. У меня была возлюбленная, которая оставалась virgo integrity . Если бы я соблазнил ее, как я мог бы сделать, я бы потерял к ней всякий интерес. Я никогда не мог выносить присутствия голых мужчин и никогда не пошел бы в общественную купальню по этой причине. Я считаю себя мужчиной с ненормально сильными, но, в целом, здоровыми и полезными сексуальными чувствами. Как правило, я занимаюсь коитусом два или чаще в неделю и практикую воздержание. Я полный трезвенник и никогда не смог бы обнять женщину, от которой пахнет спиртным».
ИСТОРИЯ VI.— Автор следующих строк — литератор, женатый человек. «Довольно рано я помню странный и романтический интерес к женскому началу. Конечно, до того, как мне исполнилось 9 лет, у меня была сильная привязанность к маленькой девочке, которая играла со мной; наша семья потеряла ее из виду, и я ничего не видел и не слышал о ней в течение шестнадцати лет; затем, услышав, что она приезжает в город, я испытал настоящий трепет сердца, настолько сильным было впечатление, произведенное даже в раннем возрасте нашего знакомства. Не то чтобы я хочу сказать, что я никогда не колебался между ними! На протяжении всего моего детства я помню постоянный романтический интерес к девочкам и женщинам, чьи гладкие, красивые лица и нежные голоса всегда оказывали на меня тонкое притяжение. До того, как мне исполнилось 12, я выбирал свою «будущую жену» по крайней мере дюжину раз! (Каждый раз, конечно, другую!) Любопытство относительно физических подробностей пола и рождения у меня совершенно отсутствовало. Возможно, это было отчасти связано с тем, что единственный младший член нашей семьи родился, когда мне было всего 4 года. Серьезный, застенчивый и сдержанный, я никогда не принимал участия в советах похотливых одноклассников. Я не знал, что между ними была такая дискуссия, хотя, полагаю, маловероятно, что наша школа была освобождена от нее. Я был большим читателем, и когда мне было около 12 или 13 лет, я наткнулся на ссылку на незаконнорожденного ребенка, которая меня озадачила. Вскоре, однако, в моем случайном и обширном чтении я наткнулся на книгу, которая касалась фаллизма, и я узнал, что существуют мужские и женские органы деторождения. Я не испытывал ни стыда, ни любопытства; я пришел к выводу, что во время близких ласк каким-то образом от мужчины исходит тонкий аромат, оплодотворяющий женщину; на этом я оставил эту тему, удовлетворенный и не имея ни малейшего представления о настоящей интимности объятий.
«Мне было около 14 лет, я, сильно заинтересовавшись Брэдло, купил брошюру Ноултона и книгу миссис Безант о народонаселении. Физические подробности, изложенные научным языком, показались мне настолько скучными, что я не смог их вникнуть. Читая аргументированные отрывки, я узнал, что каким-то образом (я не знал, как) дети могут рождаться или не рождаться по желанию и на этой стадии дела мне показалось настолько замечательным, что я задался вопросом, к чему могут быть придирки.
«Примерно в этом возрасте мой старший брат считал своим долгом рассказать мне секреты секса; я помню, как он разговаривал со мной, пока я, скучая и не проявляя интереса, думал о чем-то другом. Когда он закончил, я ничего не услышал. Помню, я не чувствовал никакого стыда по этому поводу — вообще никакого. Мне было просто скучно. Я приписываю это двум вещам: во-первых, моему преобладающему интересу к романтической стороне вещей; во-вторых (и это несет в себе сильную мораль), чувство, что знание всегда было в пределах моей досягаемости, удерживало меня от того любопытства, которое так часто пожирает тех, кто думает, что оно скрыто от них.
«Изменения полового созревания произошли естественно и не поразили меня. Даже факт поллюций, которые происходили во время сна с перерывами, не сопровождаясь сновидениями или какой-либо физической прострацией после этого, не оставил в моей памяти никаких воспоминаний об удивлении; я знал, что это как-то связано с деторождением, но у меня не было никаких физических проблем, и я совершенно уверен, что больше не беспокоился об этом. Лучшим возможным доказательством этого является тот факт, что моя память является пробелом в этом вопросе. В возрасте 21 года (я беру это из дневника, поэтому я знаю, что это правильно) я все еще не знал о внутреннем факте. Затем я взял себя в руки и почувствовал, что настало время узнать настоящие подробности этого вопроса. Я пошел к своему умному другу и попросил его рассказать мне все об этом. Он выразил удивление моим незнанием; и он очень стеснялся рассказывать мне. Фактически, мне пришлось вытягивать из него факты с помощью настоящего перекрестного допроса, во время которого он настойчиво удивлялся моему невежество. Хотя у него было много ложного стыда по этому поводу, у меня его не было вообще. Его откровения значительно удивили меня, потому что я понятия не имел, что была настоящая интромиссия. Когда я начал размышлять над тем, что я узнал, факт этой тесной физической близости показался мне весьма поэтичным и прекрасным между двумя любовниками; и с тех пор у меня не было причин менять свое мнение.
« Резюме. —
1. Романтический интерес к девушкам и женщинам, возникающий рано и сохраняющийся на протяжении длительного времени.
«2. Знание до наступления половой зрелости того факта, что этот интерес основан на важнейшем процессе воспроизводства.
«3. Отсутствие дальнейшего физического любопытства даже в период полового созревания.
"4. Знания, в конечном счете, приобретаются без потрясений.
«Физическое в сексе никогда не было для меня проблемой, и я никогда не беспокоился об этом. Я признавал это, честно говоря, и не вижу, почему я не должен этого делать, но мое бесстыдное признание, вероятно, было связано с тем, что чисто физическое поглощает меня меньше, чем большинство. Умственный и эмоциональный интерес к страсти поглощал меня в значительной степени, ночисто физическое погрузилось в то, что я называю его естественным местом подчинения. Природа добра. Это наш «заговор молчания», который имеет тенденцию подчеркивать физические детали».
ИСТОРИЯ VII. — Г. Д., врач и ученый, пишет: «По отцовской линии имеется сильная история подагры. История алкоголя, туберкулеза, проблем с мозгом или артропатий отсутствует. Есть некоторые основания полагать, что две мои тети по материнской линии были сексуально фригидны, и, возможно, это было верно в меньшей степени в отношении моей матери, у которой был узкий таз, что потребовало индукции родов на восьмом месяце беременности.
«Примерно в возрасте 7 лет мной занялась немецкая гувернантка Б., и вскоре я привязался к ней. Я был тогда хрупким ребенком и часто страдала от кошмаров, просыпалась с криком и весь в поту. Когда это случалось, Б. иногда брала меня к себе в постель и успокаивала поцелуями и т. д. Я отвечал ей тем же и помню, что мне особенно нравилось целовать ее грудь.
«Примерно в это время кузина А., примерно на год старше меня, была одной из моих самых частых подруг по играм. Я пытался монополизировать ее компанию и внимание и по этой причине часто ссорился с С., кузеном, который был моложе меня, и который с тех пор рассказывал мне, что тогда был «влюблен» в А. и «ревновал» меня. Я думаю, что в то время я действительно ревновал и любил, но не могу вспомнить, чтобы между А. и мной происходило что-то вроде ласк.
«Некоторое время спустя, вероятно, когда мне было около 9 лет, что-то привело к тому, что Б. сказала, что она не такая, как я, что у нее нет пениса и т. д. (Я не могу вспомнить, как в детстве называли пенис). Я отнесся к этому с недоверием и потребовал, чтобы мне разрешили посмотреть, правда ли это; мне было отказано, и я придумал множество планов, чтобы удовлетворить свое любопытство, например, проскользнул в ее комнату, когда она одевалась, наклонил стул, на котором она сидела, и попытался внезапно засунуть руку ей под юбку. Мне это не удалось выяснить, но с тех пор я думаю, что, хотя она и не позволила мне достичь цели моих усилий, последующая игра вызвала у нее приятные ощущения. Я считаю, что эти усилия были вызваны исключительно любопытством; у меня не было никаких ощущений тепла или раздражения гениталий, и я, конечно, никогда не манипулировал ими, и, насколько я могу судить, я не был необычайно похотливым маленьким мальчиком. Б. ушел, когда мне было около 10 лет, когда я пошел в подготовительную школу.
«В 12,5 лет меня отправили в государственную школу, а затем мой отец рассказал мне основные факты о сексе и предупредил избегать мастурбации. Моя первая поллюция случилась, когда мне было 14. Еще до этого я начал страдать от тяжелой перемежающейся невралгии яичек, которая практически не поддавалась никакому лечению и продолжалась с перерывами в течение четырех или пяти лет, приступы постепенно становились все реже и менее выраженными.
«Когда мне было 15, обстоятельства вынудили меня оставить школу и прожить два года на берегу моря без товарищей моего возраста. Однако я имел в своем распоряжении богатую библиотеку и усердно ловил рыбу и собирал насекомых.
«В 16 лет я занимался любовью с дипломированной медсестрой, ухаживавшей за моей матерью, но, как мне кажется, больше из-за своей робости, чем из-за строгости ее добродетели, не продвинулся дальше поцелуев. Примерно в это же время поллюции стали неприятно частыми; они случались три или четыре раза в неделю и не поддавались стандартным средствам. В 17 лет мне посоветовали попробовать связь. Я так и сделал, но не нашел в этом большого удовольствия, поскольку возникло сильное эстетическое возражение против «любви, которая не дает спать ради соблазна».
«Примерно в это время я нашел в Фармакопее Соединенных Штатов средство от моих поллюций, которые, однако, всегда оставались гораздо более частыми, чем у среднестатистического человека, судя по опыту моих друзей. Поллюции обычно сопровождаются сладострастными снами, но иногда случаются, когда мне снится, что я спешу на поезд или хочу помочиться, не дожидаясь времени.
«В последние годы (замечено было только после 20 лет) я заметил, что сон, сопровождающий поллюцию, стал короче; так, например, до 21 года я обычно совершал весь физиологический акт с моим заклинателем снов, а теперь я почти всегда совершаю поллюцию и просыпаюсь до того, как происходит интромиссия. Не было никаких изменений, сравнимых с этим, в выполнении акта во время бодрствования.
«Что касается моей физической формы, то я должен отметить, что все мои рефлексы очень быстры, хотя я лишь слегка боюсь щекотки в обычном смысле этого слова. Я легко потею и очень застенчив, не только с женщинами, но и с любыми незнакомцами. Однако я приучил себя не показывать этого. Я должен сказать, что я в меру страстен и крайне критичен, когда дело касается женщин, причем последнее качество часто позволяет мне сохранять целомудрие в течение месяцев».
ИСТОРИЯ VIII. — «Когда мне было около 8 лет» (заявляет дама, которая является объектом настоящего наблюдения) «я помню, что с несколькими другими детьми мы играли в старом саду в отца и мать, расстегивая наши панталоны и сводя половые органы вместе, как мы представляли себе, что делают женатые люди, но никаких сексуальных чувств не возникало, и у мальчиков не было эрекций». Когда ей было около 10 лет, она начала ощущать приятное ощущение, связанное с запахом кожи, которое с тех пор сохраняется. В этом возрасте ее иногда оставляли ждать в офисе оптового торгового дома, полном бухгалтерских книг в кожаных переплетах. Тогда она не замечала этого ощущения особенно и, конечно, не осознавала никакой связи с сексуальными эмоциями. Менструация установилась в 13; лет. Отчетливые сексуальные чувства впервые проявились несколько месяцев спустя. «Первые чувства любви, которые я когда-либо испытывала, были в возрасте 14 лет к милому, мужественному мальчику моего возраста, который часто приходил к нам домой. Я ему нравилась, но он не был влюблен в меня. Очень редко он садился рядом со мной и держал меня за руку, как я и хотела. Так продолжалось до тех пор, пока мне не исполнилось 17 лет, когда он поступил в университет. После своего первого семестра он вернулся и тогда увлекся мной; но, хотя я очень его любила, я была слишком горда, чтобы показать это. Когда он попытался поцеловать меня, я сопротивлялась, хотя и жаждала этого. Думая, что я сильно оскорблена, он извинился, что только разозлило меня. Все эти годы я поклонялась его святыне и смешивала его со всеми своими представлениями о жизни». Всякий раз, когда она была рядом с ним, она испытывала физические ощущения с увлажнением вульвы. Это продолжалось до тех пор, пока ей не исполнилось около 20 лет, но объект этих эмоций больше никогда не пытался делать никаких попыток.
В 19 лет она обручилась с другим. Сначала она была физически безразлична к своему возлюбленному, но когда он впервые поцеловал ее, она сильно возбудилась. Помолвка, однако, вскоре была разорвана из-за отсутствия сильной привязанности с обеих сторон и, главным образом, как кажется, из-за охлаждения пыла возлюбленного. Она думает, что он был бы сильнее привязан к ней, если бы она была к нему холоднее или притворялась таковой, вместо того чтобы отвечать простотой и откровенностью.
В течение следующих нескольких лет мало что происходило. Она много работала, и ее развлечения, по ее словам, в основном считались довольно детскими. Она очень любила танцевать и всегда была рада, когда кто-то обращал на нее внимание. Она часто осознавала сексуальные чувства, иногда мучаясь ими, и она считала это чем-то, чего следовало стыдиться. Постоянное желание любви мало или совсем не затрагивалось тяжелой работой. «Примерно в это время я очень любила предаваться мечтам. Я была очень рада, если могла вытащить всех из дома и лечь в мягкое кресло или на кровать. Особенно мне нравилось читать стихи, тем более, если я их не совсем понимала. Это приводило меня к разного рода мечтам о любви, которые, однако, никогда не выходили за рамки предисловий к настоящей любви — поскольку это было все, что я тогда знала о любви». Единственная кульминация ее мечты о любви была основана на информации, добровольно предоставленной замужней женщиной много лет назад, когда ей было около 12 лет. Эта дама — очевидно, соглашаясь с Руссо (который в «Эмиле» похвалил ответ матери на вопрос ребенка, откуда берутся дети: «Les femmes les pissent, mon enfant, avec des grands douleurs»), что неизвестное должно быть сначала объяснено молодым в терминах известного, — сказала ей, что муж мочится в жену. Поэтому она привыкла представлять себе любовника, который унесет ее в лес и сделает это с ней, когда она будет лежать у подножия дерева. (Позже она случайно обнаружила, что полный мочевой пузырь, как правило, усиливает сексуальные ощущения, и иногда прибегала к этой физической мере усиления возбуждения.) Все физические ощущения сексуального желания вызывались этими грезами, с обильной секрецией, но никогда не оргазмом. Ее грезы никогда не приводили к мастурбации или к связанным с ней проявлениям, которые никогда не имели места. Такой метод облегчения, действительно, никогда не предлагал ей никакого искушения, и она сомневается даже в его возможности в ее случае. (Однако в более поздний период жизни, в возрасте 31 года, она начала мастурбировать и практиковалась с перерывами.) В то же время она замечает, что, хотя никакого оргазма (о котором она тогда, действительно, не знала) никогда не происходило, сексуальное возбуждение, вызванное грезами, было достаточно сильным, чтобы вызвать чувство облегчения впоследствии. Эти грезы были единственным способом разрядки сексуального эретизма. Она не может вспомнить, чтобы у нее были эротические сны или какие-либо сексуальные проявления во время сна.
Спонтанное сексуальное возбуждение присутствовало за несколько дней до менструации и было довольно выраженным во время и сразу после менструации. Оно также имело тенденцию повторяться в середине межменструального периода.
Приятное ощущение, связанное с запахом кожи, стало более выраженным по мере приближения ее к взрослому возрасту. Оно было особенно выражено около 24 лет, и сексуальная эмоция, которую оно вызывало (с увлажнением вульвы), тогда была ясно осознанной. Никакой другой запах не вызывал этого эффекта в такой выраженной степени. Он часто ассоциировался с кожаными сумками, но не с ботинками, хотя при трении кожи обуви она обнаружила, что этот запах исходил. Она не может объяснить его происхождение и не связывает с ним никаких ассоциаций. Он никогда не влиял на ее поведение и не приводил к фетишистским привычкам.
Некоторые другие запахи действуют на нее таким же образом, хотя и не в такой степени, как кожа. Это особенно касается некоторых цветов, особенно белых цветов с тяжелыми запахами, таких как гардении. Многие цветы, с другой стороны, такие как примулы, кажутся скорее противоположными сексуальному эффекту, слишком свежими, хотя и стимулирующими для ума. Некоторые искусственные ароматы также имеют тенденцию вызывать сексуальные эффекты. Личные запахи не оказывают такого влияния. (В более поздний период сексуальное влияние личных запахов иногда испытывалось, но настоящая история касается только периода до брака.)
Она полагает, что большинство красивых вещей, хотя и не связанных с сексом, имеют тенденцию вызывать отчетливо выраженные сексуальные чувства в слабой степени, хотя иногда и более выраженные, с секрецией. Она, однако, никогда не испытывала гомосексуальных чувств и, по первому размышлению, была склонна полагать, что вид красивой женщины не имел на нее сексуального воздействия, хотя она вполне могла понять такое воздействие.Впоследствии, вспоминая и наблюдая свои переживания более тщательно, она обнаружила, что прекрасное женское лицо и фигура (особенно однажды очень грациозная фигура прекрасной феи в балете) вызывали отчетливые сексуальные ощущения (со слизистым выделением). Музыка, однако, оказывает на нее сильное эмоциональное воздействие, и она не может вспомнить, чтобы когда-либо чувствовала столь же сильное влияние такого рода без музыки.
Оглядываясь назад на развитие своих чувств, она обнаруживает, что, хотя в некоторых отношениях они могли быть медленными, они были простыми, естественными, спонтанными и соответствовали «зарождению и прогрессу, которые происходят в развитии каждой девушки. Пока это происходит на самом деле, девушка не знает и не беспокоит себя попытками понять это. Впоследствии это кажется совершенно ясным и простым. Полная занятость мозга и рук тоже, хотя и не устраняет желания, является большой помощью и гарантией для растущей девушки, когда сочетается с надлежащей информацией о себе и своем отношении к человеку-животному, так что она может осознать, где она находится и как выбрать правильного мужчину, — хотя в самых лучших условиях может произойти неудача».
ИСТОРИЯ IX. — Субъект принадлежит к большой семье, в которой были некоторые невротики; она провела свою раннюю жизнь на большой ферме. Она энергична и полна сил, имеет интеллектуальные вкусы и привыкла думать самостоятельно, с нетрадиционных точек зрения, по многим вопросам. Ее родители были очень религиозны и, как она думает, не чувственного темперамента. Ее собственная ранняя жизнь была свободна от ассоциаций сексуального характера, и она не может вспомнить ничего, что сейчас кажется существенным в этом отношении. Она помнит, что в детстве и некоторое время спустя она верила, что дети рождаются через пупок. Ее деятельность в основном имела гуманитарное и утопическое направление, и она лелеяла идеи большой, здоровой, свободной жизни, не стесненной цивилизацией. Она считает себя очень страстной, но ее сексуальные эмоции, по-видимому, развивались очень медленно и были несколько интеллектуализированы. После достижения взрослой жизни она сформировала несколько последовательных отношений с мужчинами, к которым ее привлекала схожесть темперамента, интеллектуальных взглядов и вкусов. За этими отношениями обычно следовала некоторая степень разочарования, и поэтому они были расторгнуты. Она не верит в законный брак, хотя при подходящих обстоятельствах она бы очень хотела иметь ребенка.
Она никогда не мастурбировала до 27 лет. В то время замужняя подруга сказала ей, что это можно делать. Она обнаружила, что это доставляет ей определенное удовольствие, на самом деле, большее, чем коитус когда-либо давал ей, за исключением одного мужчины. Она никогда не практиковала это чрезмерно, только в редких случаях, и придерживается мнения, что это определенно полезно, когда так умеренно предаваешься. Она иногда обнаруживала, например, что,После умственного возбуждения, вызванного чтением лекции, сон был бы невозможен, если бы не прибегали к мастурбации как к успокоительному средству для снятия напряжения.
Спонтанное сексуальное возбуждение наиболее сильно перед месячными.
Определенных сексуальных сновидений и сексуального возбуждения во время сна не наблюдалось, за исключением, возможно, одного или двух случаев.
С детства она переживала эротические грезы, воображая любовные истории, героиней которых была она сама; кульминация этих историй развивалась по мере того, как росли ее собственные познания в сексуальных вопросах.
Она не инвертирована и никогда не была влюблена в женщину. Однако она находит, что красивая женщина — это определенно сексуальное возбуждение, вызывающее определенные физические проявления сексуальной эмоции. Она объясняет это тем, что думает, что инстинктивно ставит себя на место мужчины и чувствует то, что, как ей кажется, чувствовал бы мужчина.
Она считает, что музыка возбуждает сексуальные эмоции, как и многие запахи, будь то цветы, личный запах любимого человека или искусственные духи.
ИСТОРИЯ X.— Субъект немецкого происхождения с обеих сторон. Отец обладает ярко выраженными интеллектуальными вкусами, как и она сама. Насколько ей известно, в семье нет нездорового напряжения, хотя у всех очень сильные страсти. Она хорошо развита, здорова, энергична и атлетична, любые неприятности, которым она подвержена, в основном связаны с переутомлением.
Оглядываясь на свое детство, она теперь может видеть различные сексуальные проявления, происходящие в период, когда она была совершенно невежественна в вопросах секса. «Самое первое, — пишет она, — было в возрасте 6 лет. Я помню, как однажды сидела верхом на перилах, пока мои родители ждали меня снаружи. Я отчетливо помню приятное ощущение — вероятно, отчасти из-за физического чувства — при мысли о том, чтобы остаться там, когда я знала, что должна была бежать к ним. С того года и до 10 лет я просто наслаждалась идеей пыток. Я с радостью ложилась спать каждую ночь, чтобы представить себя рабыней, закованной в цепи, избитой, заставленной носить тяжести и выполнять позорную работу. Я помню, что одним из моих представлений было то, что я прикована к гниющему скелету». По мере того, как она становилась старше, эти фантазии прекращались. В то же время в этом был и след садистских наклонностей: «Я имел обыкновение пугать и дразнить маленького ребенка, движимый к этому непреодолимым импульсом, и испытывал при этом определенное приятное чувство. Но это, я рад сказать, было редкостью, так как я ненавижу всякую жестокость».
Одним из ее любимых представлений в детстве было то, что она была мальчиком, и особенно то, что она была рыцарем, спасающим девушек, попавших в беду. Она не любила женских занятий и всегда питала к женщинам какие-то рыцарские чувства.
«Когда я впервые услышала о половом акте, — пишет она, — он показался мне настолько абсурдным, что я не обратила на него особого внимания. Где-то в возрасте 10 лет я много обсуждала его с другими девочками, и мы играли в по-детски непристойные игры — из чистого озорства, а не из-за какого-то определенного физического ощущения».
Примерно через год после установления менструации она случайно открыла для себя акт мастурбации, наклонившись над столом. «Я открыла его естественным образом; никто меня этому не учил; и сама естественность импульса, который привел меня к этому, часто заставляла меня в последующие годы сомневаться в его вредности». Обе ее сестры занимались мастурбацией с самого раннего возраста, но, насколько ей известно, ее брат — нет. Практика мастурбации продолжалась. «В течение многих лет, проникнутый старыми идеями морали, я тщетно боролся с ней. Вид совокупляющихся животных, прочтение различных книг (Шекспира, Рабле, «Мадемуазель де Мопен» Готье и т. д.), вид обнаженной натуры на некоторых вакхических картинах (например, Рубенса) — все это возбуждало страсть. Одновременно с этим — возможно (хотя я сомневаюсь) из-за этого — возникло отвращение к нормальному половому акту. Я влюбилась и наслаждался поцелуями и т. д., но одна мысль о чем-либо большем вызывала у меня отвращение. Если бы мой возлюбленный предложил мне что-то подобное, я бы потерял к нему всякую любовь. Но все это время я продолжал мастурбировать, хотя и как можно реже и не думая о своем возлюбленном. Любовь была для меня чем-то идеальным и совершенно отличным от похоти, и я все еще думаю, что неверно пытаться связать эти два понятия. Я боюсь, что даже сейчас, если бы я влюбился, половой акт был бы разрушьте чары. В 18 лет я наткнулась на «Крейцерову сонату» Толстого и была вне себя от радости, обнаружив, что все мои мысли записаны там. Постепенно, увидев, что мой друг счастливо женат, я перешел к более нормальному взгляду на вещи. Я очень критичен к мужчинам и никогда не встречал ни одного либерально настроенного и достаточно приятного мне. Возможно, если бы я это сделал, я бы мог иметь совершенно здоровый взгляд на вещи».
Со временем были приняты различные приспособления для усиления сексуального возбуждения при мастурбации. Так, например, она обнаружила, что эффекты сексуального возбуждения усиливаются при поддержании мочевого пузыря полным. Но главный метод, который она придумала для усиления и продления предварительного возбуждения, состоял в ношении тугого корсета (как правило, она носит свободный корсет) и в раскрашивании лица. Она сама не может этого объяснить. Самовозбуждение завершается трением или иногда введением куска дерева во влагалище. Она обнаруживает, что чем чаще она мастурбирует, тем легче она возбуждается. Спонтанное сексуальное чувство сильнее всего до и после менструального периода; не так сильно во время менструации.
Можно предположить, что в истории сексуального развития этого субъекта есть различные слабые следы гомосексуальности. Недавно они достигли кульминации в формировании гомосексуальных отношений с подругой. Эти отношения принесли ей огромное удовольствие и удовлетворение. Однако она не считает себя действительно инвертированной личностью.
Яркие сексуальные сны с 17 лет (очевидно, о периоде отношений с любовником). Однако эти сны не имели особой связи с лицами того или иного пола.
Помимо уже упомянутого влияния книг и картин, она отмечает, что на нее сексуально влияет запах любимого человека, но никакие другие запахи не оказывают на нее сознательного воздействия.
ИСТОРИЯ XI. — Вдовец, 40 лет. Хирург. «Мой опыт в сексуальных вопросах начался рано. Когда мне было около 10 лет, мой друг, который гостил у нас, рассказал мне, что его сестра заставила его обнажить свое тело, играла с ним и поощряла его делать то же самое для нее. Он сказал, что это было очень весело, и предложил нам отвести двух моих сестер в старый амбар и повторить его опыт с ними. Мы так и сделали и изо всех сил старались наладить с ними связь; они не были против и делали все возможное, чтобы помочь нам, но ничего не вышло, и я не испытал от этого никакого удовольствия.
«Когда я вернулся в школу, я привлек внимание одного из больших мальчиков, которые спали со мной в одной комнате; он проник ко мне в кровать и начал играть с моим членом, говоря, что это обычное дело и доставит мне удовольствие. Я не чувствовал никакого удовольствия, но мне нравилось внимание, и мне даже нравилось играть с его членом, который был большого размера и окружен густыми лобковыми волосами. После того, как я поиграл с ним некоторое время, я был удивлен, увидев, что у него выделяется липкое вещество. После этого он снова потер меня, сказав, что если я позволю ему делать это достаточно долго, он произведет то же самое вещество из меня. Однако ему это не удалось, хотя он долго и часто растирал меня в этом и во многих других случаях. Я был очень разочарован тем, что не смог получить поллюцию, и при каждом удобном случае я старался возбудить себя до такой степени, чтобы это осуществить. Я обычно просился из школы два или три раза в день и удалялся в чулан, где практиковался на себе очень усердно, но безуспешно, в Хотя в то время я начал испытывать приятные эмоции во время этого акта.
«Когда я приехал домой на каникулы, я проявил большой интерес к одной из служанок моего отца, чьи ноги я чувствовал, когда она однажды взбежала наверх. Я очень боялся, что она пожалуется на то, что я сделал, но был рад обнаружить, что она ничего подобного не сделала; напротив, она принялась целовать и ласкать меня, называя меня своим возлюбленным и говоря, что я сообразительный мальчик. Это меня очень воодушевило, иЯ не замедлил вступить с ней в более близкие отношения. Однажды, когда мы были одни в доме, она была полураздета, она позвала меня в свою комнату, положила меня на кровать и легла на меня, страстно целуя меня в губы. Затем она расстегнула мои брюки, ласкала и целовала мой член, и направила мою руку к своим интимным местам. Я очень возбудился и сильно задрожал, но смог сделать для нее то, что она хотела, в плане мастурбации, пока она не стала мокрой. После этого у нас было много встреч, на которых мы обнимались, и она позволяла мне вводить мой член, пока она не удовлетворила себя, хотя я был слишком мал, чтобы иметь поллюцию.
«По возвращении в школу я практиковал взаимную мастурбацию с несколькими своими одноклассниками, и, наконец, в возрасте 14 лет у меня случилась первая настоящая эякуляция. Я был этим очень доволен и, благодаря этому и росту волос, которые начали появляться на моем лобке, начал чувствовать себя вполне мужчиной. Мне нравилось лежать в объятиях другого мальчика, прижиматься к его телу, ласкать его и получать ласку от него в ответ. Мы всегда заканчивали взаимной мастурбацией. Мы никогда не предавались никаким противоестественным связям.
«После окончания школы у меня не было возможности вступать в отношения с представителями своего пола, да я и не желал этого, так как стал рабом чар противоположного пола и проводил большую часть времени, наслаждаясь или планируя насладиться любовными утехами с ними.
«Вид женских конечностей или бюста, особенно если они частично скрыты красивым нижним бельем, и тем более, если их видят украдкой, был достаточен, чтобы вызвать похотливое чувство и сильную эрекцию, сопровождаемую сердцебиением и пульсацией в голове.
«В 17 лет у меня были частые половые сношения, а также регулярная мастурбация. Мне нравилось заниматься мастурбацией с девушкой, даже больше, чем иметь с ней связь; и это было особенно заметно в случае с девушками, с которыми никогда раньше не практиковали мастурбацию; мне нравилось видеть выражение удивленного удовольствия на их лицах, когда они испытывали восхитительное и новое ощущение.
«Чтобы удовлетворить это желание, я убедил десятки девушек позволить мне позволить себе вольности с ними, и вы удивитесь, узнав, какое количество девушек, многие из которых занимали хорошее общественное положение, позволяли мне вольность, которую я желал, хотя предложение никогда не соответствовало моим требованиям.
«Желая расширить свои возможности, я занялся изучением медицины как профессии и наслаждался возможностью завязать близкие сексуальные отношения со многими людьми, которые в противном случае были бы для меня недосягаемы.
«В возрасте 25 лет я женился на дочери офицера, красивой девушке с полностью развитой фигурой и влюбчивым нравом. Будучи помолвленными, мы проводили часы в объятиях друг друга, практикуя взаимную мастурбацию, или я страстно целовал ее в губы, вводя свой язык в ее рот с интервалами, с неизменным результатом, что у меня была эмиссия, и она стонала и дрожала. После свадьбы мы практиковали все виды причудливых coitus, coitus reservatus и т. д., и редко проводили двадцать четыре часа без двух соединений, пока она не заходила далеко в семейном плане, и наша игра должна была прекратиться на некоторое время.
«В это время я отправился в дом старого школьного товарища, который был одним из моих любовников прошлых дней. Случилось так, что из-за количества гостей, останавливавшихся в доме, спальных мест было немного, и я согласился разделить спальню моего друга. Вид его обнаженного тела, когда он раздевался, вызвал во мне похотливые чувства; и когда он выключил свет, я прокрался к его кровати и лег рядом с ним. Он не возражал, и мы провели ночь во взаимной мастурбации и объятиях, coitus inter femora и т. д. Я был удивлен, обнаружив, насколько я предпочитаю такое положение дел коитусу с моей женой, и решил в полной мере насладиться этим случаем. Мы провели вместе две недели таким образом, и, хотя я потом вернулся и выполнил свой долг по отношению к жене, я больше никогда не получал от нее того же удовольствия, и когда она умерла пять лет спустя, я не чувствовал желания вступать в новый брак, но посвятил себя всей душой и сердцем моему старому школьному другу, с с которым я продолжал нежные отношения до его смерти в результате несчастного случая в прошлом году. С тех пор я потерял всякий интерес к жизни».
«Пациент, — пишет известный психиатр, которому я обязан вышеприведенной историей, — недавно обратился ко мне на консультацию. Я нашел его довольно здоровым на вид человеком, страдающим некоторой неврастенией и склонностью к меланхолии. Половые органы большие, одно яичко несколько атрофировано, лобковые волосы обильны, форма тела отчетливо мужественная; темперамент невротический. Он поправился под воздействием лечения и, посетив меня три раза и записав вышеприведенную историю, больше не приходил».
ИСТОРИЯ XII. — Г-жа Б., 32 года. Семья отца нормальная; семья матери умная, эксцентричная, несколько невропатичная. Сама она нормальная, красивая, обычно здоровая, очень умная и с большими практическими способностями, хотя в некоторые периоды жизни, и особенно в детстве, она в некоторой степени разделяла легковозбудимый и сверхчувствительный темперамент семьи своей матери. В детстве ее иногда баловали, а иногда подкалывали, и она страдала от нервозности. Однако она приобрела большую меру самообладания.
Первые ощущения, которые она теперь осознает как сексуальные, испытала в возрасте 3 лет, когда мать сделала ей клизму; после этого она заявила, что не может опорожнять кишечник естественным путем, чтобы добиться повторения этого опыта, который повторялся несколько раз. В возрасте 7 лет мужчина преследовал ее, оказывая знаки внимания и пытаясь позволить себе вольности, но она в страхе отвергла его ухаживания; четыре года спустя другой мужчина попытался напасть на нее, но она яростно сопротивлялась, ударила его и сбежала. Ни одна из этих сексуальных попыток, по-видимому, не оставила серьезного постоянного впечатления в сознании ребенка.
В возрасте 11 лет, когда мать купала ее, ощущение прикосновения пальцев матери к ее интимным местам вызывало у нее то, что она теперь знает как сексуальные ощущения, а год спустя, принимая ванну, она поливала горячую воду на половые органы, чтобы вызвать эти ощущения; это не приводило к мастурбации, но у нее было смутное представление, что это «неправильно».
В возрасте 12 лет начались менструации; она очень сильно страдала от дисменореи, менструация иногда длилась десять дней, и боли часто были невыносимыми. Ее не лечили от этого состояния, ее мать считала, что она перерастет это. С 14 или 15 лет до 23 лет, или примерно до периода ее замужества, она страдала анемией.
Она не проявляла особого интереса к сексуальным вопросам; ее мать хотела, чтобы она всегда приходила к ней за информацией о вещах, с которыми она познакомилась, относительно общих фактов секса; однако она не знала наверняка фактов совокупления до своего замужества. Она ничего не знала об эрекции или семени и думала, что когда мужчина и женщина соединяют свои органы, получается ребенок. Она ненавидела говорить на эти темы непристойно и не слушала сексуальные разговоры своих школьных товарищей. Она никогда не чувствовала никакого гомосексуального влечения. Однажды другая девушка была сильно влюблена в нее, но она презирала и не любила ее ухаживаний; снова, когда девушка намного старше ее, подруга ее матери, переспала с ней и сделала ей предложение, она оттолкнула ее и отказалась спать с ней снова.
Она всегда хорошо ладила с мужчинами, и мужчины к ней тянулись. Она была прямой и искренней, без излишней скромности. Но она никогда не позволяла мужчинам прикасаться к ней или целовать ее. Она была хорошей танцовщицей и любила танцевать, но отрицает, что это когда-либо приводило к сексуальным чувствам. Она никогда не чувствовала никакого сексуального влечения к мужчине, пока в возрасте 20 лет не влюбилась в своего будущего мужа за пять или более лет до замужества.
В этот период она начала ощущать смутный дискомфорт, который, как она знала, локализовался около ее половых органов. Она смутно осознавала, что это было связано с ее любовью и имело сексуальную природу. Но не было определенной идеи о половом акте. Она чувствовала себя нервной и подавленной. Если бы ее попросили назвать то, что принесло бы ей облегчение, она могла бы сказать только присутствие и нежность Б. Несколькими днями ранееон признался в любви, она испытала самое близкое приближение к сексуальному чувству, которое когда-либо испытывала. Это было лето, и вместе с Б. и некоторыми членами ее семьи она отправилась в небольшую экспедицию. Однажды вечером в поезде после дневной экскурсии Б. взял ее за руку (незамеченную остальными) и держал ее некоторое время. Это вызвало в ней сильнейшие эмоции; она закрыла глаза, и, хотя в тот момент она не осознавала, что ее ощущения были локализованы в ее половых органах, она думает, в свете последующих знаний, что тогда она испытала оргазм.
Во время помолвки, которая длилась от двух до трех лет, обстоятельства не позволяли им встречаться часто. Б. целовал ее, сосал ее соски, которые становились твердыми, и лежал на ней. Она позволяла ему пользоваться этими вольности, чувствуя, что, если она откажет ему во всем удовлетворении, он может иметь отношения с другими женщинами. Она все еще не чувствовала определенного желания контакта половых органов. Она скорее жаждала, чтобы ее обнимали и целовали, и лежала в объятиях своего любовника всю ночь. Однако за несколько месяцев до замужества она время от времени мастурбировала, как раз перед или сразу после менструации, представляя, что она находится в объятиях своего любовника. За этим актом обычно следовало тошнотворное чувство. Незадолго до замужества она перенесла операцию по облегчению дисменореи. Она была несколько шокирована и испытывала отвращение от переживаний первой брачной ночи. Ей казалось, что ее муж приближается к ней с жестокостью животного, и было некоторое затруднение с осуществлением входа. Коитус, хотя и неполный, произошел около семи раз в эту первую ночь. Кровотечение из-за разрыва девственной плевы продолжалось, так что в течение двух дней ей пришлось носить полотенце. В течение двух месяцев после этого она испытывала сильную боль во время полового акта, хотя она подавляла признаки этого.
В этом браке родилось несколько детей, и в течение нескольких лет она в целом счастливо жила со своим мужем, несмотря на различные трудности и невзгоды, а также некоторую несовместимость характеров.
Что касается ее сексуальных чувств, то она считает, исходя из того, что ей говорили другие женщины, что ее чувства, если что, сильнее среднего. Однако оргазм не был полностью развит до примерно пяти лет после замужества. Сексуальное чувство наиболее выражено до, во время и после менструального периода, особенно до и около третьего дня (период обычно длится от пяти до семи дней). Во время беременности сексуальное желание сильнее, чем в любое другое время. Она никогда не отказывала мужу в нормальном половом акте, но любой ненормальный или извращенный метод сексуального удовлетворения отвращает ее. Однажды ночью около третьего месяца беременности ее разбудил муж, вставив свой пенис в вульву; ребенок родился с дефектом неба, и она сама склонна полагать, что этот инцидент был причиной дефекта. Хотя она желает нормального полового акта, она редко получала полное удовлетворение. Долгое время ей не нравилось видеть или прикасаться к пенису, а ощущение, и особенно запах, спермы вызывали тошноту и даже рвоту. (У нее очень тонкое обоняние, а также вкус; хотя она любит запах цветов, никаких сексуальных чувств это не вызывает.) Прерывание полового акта и использование презервативов не приносят ей удовлетворения, а взаимная мастурбация не приносит облегчения и вызывает головную боль. Чувства дружбы к ее мужу были наиболее сильными в возбуждении сексуальных эмоций, и она получала наибольшее удовольствие от полового акта после дня, проведенного вместе на велосипеде. Она много месяцев не имела половых контактов, и в такие периоды сильно страдала от головной боли; однако теперь она полностью преодолела это. В конце концов она обнаружила, что воздержание ее мужа от супружеских отношений было вызвано неверностью. Это привело к определенному расставанию. Она все еще иногда испытывает сексуальное желание, но не имеет склонности к мастурбации. Ее жизнь полна и занята, предоставляя достаточно места для ее энергии и интеллекта; более того, у нее есть дети, которых нужно воспитывать и обучать. Она сама считает, что ее сексуальная жизнь подошла к концу.
ИСТОРИЯ XIII.— ГР, армейский офицер. «Мне 35 лет. Мои родители поженились в возрасте 38 и 25 лет, и моему отцу сейчас 84, а моей матери 71; оба они особенно сильны и здоровы телом и умом. Я принадлежу к древнему роду с обеих сторон и не знаю ни одной болезни, дефекта или ненормальности среди моих предков или родственников, за исключением того, что семья моей матери имеет легкую склонность к выпивке и излишествам, а нынешние члены семьи считаются эксцентричными. У меня есть один брат и одна сестра (брат не женат, сестра с несколькими детьми), и я самый младший из семьи из пяти человек. Мой брат ненормальный, но я точно не знаю, в чем именно и по какой причине. У меня есть сильное подозрение, что он чрезмерно мастурбирует. Мой отец художник, а моя мать музыкальна. У меня нет способностей ни к тому, ни к другому, но я чрезвычайно ценю оба, хотя и не так давно, около десяти лет. Я в основном читаю религию, науку и философию, а также иногда стандартный роман или современный роман «неподходящего» типа в качестве релаксация. Я стал убежденным и воинствующим рационалистом около пяти лет назад, но был неверующим с тех пор, как окончил школу. Я был анемичным и мне угрожали кишечные расстройства в возрасте 7 лет, и в результате меня увезли за границу для лечения. Сейчас я сильный и энергичный, с большой выносливостью и наслаждаюсь всеми видами спорта и упражнений, особенно охотой и поло. Я много пью и никогда не бываю в лучшей форме, чем когда ем, пью и занимаюсь тем, что большинство людей назвали бы излишеством. В Англии требуется больше алкоголя, чем я могу выпить, чтобы опьянеть; но на Востоке это не так. Мне говорили, что я очень хорошо выгляжу.
«Когда мне было около 4 или 5 лет, мои старшие товарищи постоянно подшучивали надо мной из-за того, что я засовывал руку в штаны и играл с моими интимными местами. Я не помню, чтобы у меня была эрекция, и в каком возрасте это впервые произошло со мной. Одно время мы с братом играли с нижним бельем моей сестры и получали от этого огромное удовольствие, но мы никогда не видели ее гениталий. Она рассказала нам, что однажды, внимательно осмотрев себя, была рада обнаружить, что у нее маленький пенис, как у мальчиков, — несомненно, клитор. Когда я был во Франции, в возрасте от 8 до 10 лет, я начал замечать половые органы животных и очень хотел узнать, что кобылы держат между задними ногами. Позже я с большим удовольствием ощупывал соски ослицы, а сам — пенис осла, как я видел у французских конюхов; но я не проявлял никакого интереса к своему собственному пенису. Я засовывал палец как можно глубже в анус и получал смутное удовлетворение от этого. Я пошел в маленькую частную школу в возрасте 11 лет, предварительно осведомленный своей матерью о способе рождения людей и животных, о котором я был совершенно не осведомлен до того времени. Она не упомянула о роли, которую играл отец, и я никогда не думал об этом. Даже тогда у меня осталось впечатление, что человек рождается через пупок. Я был посвящен в школе и привык трогать пенис мальчика, который это показал. Несколько раз я делал минет для него, и мне это нравилось, но он никогда не предлагал сделать то же самое для меня, и я не думаю, что он получал от этого большое удовлетворение. Вскоре после этого я начал ощущать приятные вещи, когда лежал на животе с эрекцией, и время от времени удовлетворял себя таким образом, мало заботясь о школьной традиции, что это «порочно» и плохо для человека. Однажды, когда я разговаривал ночью с другим мальчиком, мы сравнили наши органы, оба в эрекции, и тогда я впервые подумал о том, чтобы попробовать то, о чем я слышал смутное упоминание, а именно, двух мальчиков, играющих в мужчину и женщину. Я лег на него, положив свой член ему на живот, и почти сразу же получил оргазм с эякуляцией и испытал острое удовольствие, хотя и он, и я предположили, что я непроизвольно помочился. Мне было 13, когда это произошло. Я сделал это еще раз с ним, прежде чем уйти, на этот раз наоборот, чтобы избавить его от неприятностей. Мне нравилось целовать и обнимать мальчиков помладше, и у меня был острый глаз на красивую внешность. Когда я ехал домой на каникулы, я мастурбировал рукой из любопытства, чтобы увидеть, что произойдет, когда наступит оргазм, и только тогда я полностью понял природу этого акта. После этого суета и странности большой государственной школы отвлекли мое внимание, но я слышал о мокрых снах, мастурбации и гомосексуализме от других мальчиков и вскоре полностью посвятил себя этому. Я считаю, что тон моего дома, если не всей школы, был исключительно плохим; хотя, возможно, я видел больше этого, потому что меня это привлекало, и что другие школы на самом деле одно и то же. Вещи, влекущие за собой определенное изгнание, если бы их обнаружили, совершались более или менее публично, и я сам открыто ложился в постель или мастурбировал с другими мальчиками, и не раз помогал насильно мастурбировать маленьким мальчикам или удерживал их, пока другие имели с ними связь, идея последних двух актов заключалась в том, что мальчик таким образом соблазнялся и становился доступным для гомосексуализма и желал его совершать. До того, как я стал достаточно большим, чтобы иметь мальчиков, я часто мастурбировал (один раз три раза в день), и неизменно лежа на животе без использования рук. Вступая в связь с другими мальчиками, я делал это между бедрами или на животе, и я никогда не слышал о каком-либо другом способе в той школе. P;dicatio было бы мне отвратительно, и, более того, лишило бы меня главного удовольствия от полового акта, а именно, ощущения лежания лицом к лицу и животом к животу. Конечно, удовлетворение было взаимным, но, хотя я и был хорош собой, я никогда не был пассивной стороной, как некоторые маленькие мальчики, которых можно было бы назвать профессионалами, и которым я платил за их услуги. Я вернулся после того, как ушел, и имел мальчика в темноте, которого я никогда раньше не видел, так как мне сказали, что с ним все в порядке. Я имел очень искреннюю привязанность к любому участнику моего удовольствия, хотя мне нравилось мучить одного в частности, но по какой причине я не могу сказать. К одному мальчику я развил глубокую любовь, которая продолжалась долгое время после того, как мы закончили школу и прекратили всякую сексуальную связь. Эта любовь была такой же сильной, как все, что я когда-либо чувствовал с тех пор.
«Я не помню, было ли это во время учебы в школе или позже, когда я снова начал проявлять сексуальный интерес к животным. Я много мастурбировал и всегда пытался найти новые способы делать это и новые объекты, на которых можно было бы лежать. Именно когда я ощупывал вульву молодой кобылы, мне пришла в голову блестящая мысль попробовать совокупиться с ней и таким образом получить преимущество мягкого влагалища. Это доставило мне огромное удовлетворение, и у меня случилась эякуляция, хотя ни тогда, ни когда-либо еще с любым другим животным мне не удалось проникнуть как следует. Впоследствии я делал то же самое с другими кобылами и с одной коровой, когда у меня была безопасная возможность, что случалось не так часто, как мне бы хотелось. Я не имел связи с животными около десяти лет, но не возражал бы против этого и уверен, что теперь смогу выполнить этот акт как следует. После того, как я окончил школу в 17 лет, у меня иногда возникало желание заниматься мальчиками, но это было исключением, а не правилом. Я продолжал мастурбировать, но не чрезмерно. Раньше я безуспешно пытался остановить это, но мне никогда не удавалось надолго. Когда меня конфирмовали в возрасте 15 лет, я стал очень религиозным и так раскаивался в своем первом отступлении от добродетели, что обжег ногу раскаленной кочергой, и этот шрам я ношу до сих пор. По окончании школы я отправился в Германию, и там у меня был первый коитус с женщиной, толстой старой немкой, которая принесла мне очень мало удовлетворения. Моя следующая, еврейка, дала мне больше, чем я просил, в виде мягкого шанкра. По своему невежеству я никогда его не лечил, но он, должно быть, был очень мягким, потому что он исчез сам по себе. Когда я учился в Англии, я иногда ходил домой с проституткой, но не слишком заботился о них и не мог позволить себе хороших. Однажды я был импотентом. Возможно, это было из-за выпивки, но это вызывало у меня отвращение к себе. Мне нравилось видеть женщин голыми, и я всегда настаивал, чтобы они раздевались, особенно грудь, которая мне нравилась большой и полной. Я не научился целоваться в губы и не имел желания целовать тело, за исключением груди, на что я обычно был слишком застенчив. Но поскольку я почти всегда носил презерватив и находил проникновение трудным, я не получал особого удовольствия от самого коитуса. Я полностью убежден, что если бы женщины были более доступны, если бы я не считал себя обязанным использовать предохраняющие средства в целях самообороны, и если бы на этот акт не смотрели с таким неодобрением те, кто имел надо мной власть, я бы мастурбировал меньше или вообще не мастурбировал и не поддавался бы искушению заняться скотоложством. Когда мне было 22 года, у меня впервые был коитус с девушкой, которая не была проституткой. Я был сильно возбужден и наслаждался этим больше, чем чем-либо, что я когда-либо испытывал, несмотря на то, что она не раздевалась и настаивала на прерванном половом акте перед эякуляцией. Только один раз у меня был коитус с непрофессиональной незамужней женщиной. Вскоре после этого я подхватил сифилис от уличной девушки. Мне сделали обрезание, и я пролежал в частной больнице шесть недель. Он так и не вышел за пределы первичной стадии, и я не чувствовал никаких болезненных последствий, за исключением того, что у меня появилось гидроцеле в правом яичке. Конечно, этот инцидент потребовал использования презерватива в каждом случае, и это сильно испортило мне удовольствие. Примерно в это время ко мне приставал мой собрат-офицер старше меня. Он сравнивал меня с греческой статуей и хотел поцеловать меня. Я не хотел иметь с ним ничего общего, но был рад его признаниям в гомосексуализме и несколько удивился, узнав, что он не один в полку. После этого я влюбился в его сестру, а он женился и имел детей. Он был бисексуалом в своих наклонностях, но был действительно влюблен в меня в течение короткого времени.
«Я мало общался с профессионалами, пока не поехал в Южную Африку, и хотя я любил женское общество и нравился дамам, я смотрел на них как на нечто особенное, особенно на замужних женщин, и никогда не пытался позволять себе вольности с ними; хотя я делал это с продавщицами и т. д. в дни моей подготовки и часто был влюблен. В Южной Африке я впервые начал по-настоящему наслаждаться коитусом и, отправившись в Индию, продолжал это делать; на самом деле, я не думал ни о чем другом в сексуальном плане и редко мастурбировал — возможно, раз в три недели. Я ходил в публичные дома, где бы они ни были, в Дурбане, Кейптауне, Коломбо, Калькутта, Бомбей, и одно время предпочитал черных женщин белым. Я имел обыкновение устраивать ужасные оргии с моими братьями-офицерами, и однажды я заказал шесть женщин в моем бунгало, чтобы отпраздновать мой день рождения, и сделал подарок пятерым моим друзьям после обеда. В течение этого периода и до того, как я вернулся домой, я редко разговаривал с дамой, главным исключением была № 1, жена брата-офицера, в которую я начал влюбляться.
«Вскоре после Южноафриканской войны я страстно влюбился в молодого брата-офицера, «З». Это было похоже на страсть, и мне пришлось сделать ему предложение. Он не понял, будучи несведущим в гомосексуализме и довольно мужественным, и не хотел иметь со мной ничего общего, хотя он был очень мил. Это продолжалось около года, а затем, несомненно, решив, что ему лучше прекратить это, так как я действительно выставлял себя очень смешным и был безумен от любви, он вообще меня выгнал. Я был очень несчастен некоторое время, а затем я пришел в себя, и мы помирились, и теперь мы верные друзья. Я все еще хочу целовать и гладить его, когда вижу его голым, но ничего больше не хочу делать. Я вернулся домой через Японию после нескольких лет отсутствия дома, забирая женщин из восточных портов, пока не заразился гонореей в Токио Ёсивара. Я не мог избавиться от этого и прибыл домой в таком состоянии, будучи лишенным удовольствия попробовать несколько новых рас по пути в результате. В Англии я бросился в общество, которое я покинул на других условиях, и оно приняло меня с распростертыми объятиями. Я очень скоро начал флиртовать с замужней женщиной, и она завершила мое обучение поцелуям, которое было начато японскими шлюхами. Я как раз подходил к делу с этой женщиной, когда снова встретил № 1, и моя любовь к ней сразу же возобновилась. Я сказал ей об этом, но я знал, что она не ответила мне взаимностью. Затем меня привлекла № 2, девушка старше меня, которую я знал всю свою жизнь. Я поцеловал ее и погладил ее грудь; но она не позволяла ничего другого, пока однажды ночью, когда я ехал с ней в поезде, я не опустил руку ниже, чем она намеревалась. Это закончилось тем, что я сначала сделал ей куннилингус, а затем получил удовлетворение между ее бедер — большой шаг после прежних ограничений. До этого я несколько раз получал поллюцию, не желая этого, лежа на ней полностью одетым. Она знала о моей болезни, которая к тому времени перешла в уретру и никак не беспокоила меня. С того времени и до моего возвращения в Индию мы проделывали то же самое представление, когда это было возможно, я мастурбировал ее иногда пальцем, иногда языком, и имел связь с различными частями ее тела, включая грудь, но всегда с презервативом из-за моей болезни. Она раздевалась для моего удовольствя, и мы часто проводили ночь в одной постели. Меня привлекал ее ум, но не очень физическое тело; то есть, если бы обстоятельства не свели нас вместе, я бы никогда не выделил ее из других девушек, как сексуально привлекательную для меня. Я вернулся в Индию и к № 1, хотя я хранил верность № 2 словом и делом в течение пяти месяцев, но постепенно всепоглощающее влияние № 1 снова заявило о себе надо мной. А затем я встретил № 3. Нас потянуло друг к другу с первого знакомства, и влечение было умственным и сексуальным. Она была замужем и любила другого мужчину, но это не мешало ей целовать меня. Я трогал ее груди, мастурбировал ее и имел поллюции, лежа на ней, но она провела черту в одном, а именно, поцелуях в губы; а я провел ее в коитусе. Мы договорились о поездке вместе, во время которой я лег с ней в постель, но никогда не имел коитуса, хотя мы оба часто испытывали оргазмы другими способами. Перед тем, как отправиться в эту поездку, я думал, что больше не увижу № 1, и она позволила мне поцеловать себя, к моей невыразимой радости. Однако обстоятельства вмешались, и я пошел прямо к № 1 после расставания с № 3, рассказал ей обо всем, что я сделал, а затем снова поцеловал ее, оставив ее как раз перед тем, как прибыл ее настоящий возлюбленный, с которым она тогда жила. Позже я снова вернулся к № 1, теперь уже в тайне от ее возлюбленного. Несмотря на это, мы прожили вместе три ночи. Затем она уехала домой, а у меня не было связи ни с одной женщиной в течение двух лет, кроме одной чернокожей женщины, поглощенной любовью и поклонением № 1. Я много бывал в обществе, но никогда не имел удачи. В конце этого времени я путешествовал однажды ночью с молодым офицером ('X'), хрупким и женоподобным и предпочитавшим мужчин женщинам, с которым я до этого был в дружеских, но не интимных отношениях. Я наблюдал, как он раздевается и ложится спать, а затем, раздевшись сам, подошел к его койке и засунул руку ему под одежду. Он тут же ответил, и я залез к нему в постель, мы оба были в неистовстве страсти и удивления. Но я был достаточно уверен в своих силах, иначе я бы не осмелился рисковать. После этого я часто ложился к нему в постель, и однажды имел совокупление с девушкой на стуле на балу, а на следующую ночь — с моим молодым офицером. Я едва знал девушку и сейчас не знаю ее имени, но я оценил ее, возбудил ее манипуляциями и поцелуями, а затем получил ее согласие. Я не причинил ей вреда, даже если бы я был первым, потому что оргазм наступил до того, как я проник за пределы губ. X удивил меня, рассказав, что у него была связь с тремя другими офицерами в моем полку, а также с несколькими другими в той же станции. Он не назвал мне их имен, но я довольно легко догадался. Он много пил, и однажды я залез к нему в постель, когда он был в пьяном угаре, и некоторое время он даже не замечал моего присутствия там. Я сам в это время слишком много пил и часто напивался перед ужином. В последовавшую жаркую погоду у меня была одна оргия в Бомбее, которая длилась три ночи. Я начал на греке и поляке и закончил с японцем, меня сопровождали два брата-офицера. После этого я был в течение дня один в своем бунгало и становился одержимым сильным желанием. Я иногда мастурбировал, но к этому времени получал от этого мало удовольствия, всегда жаждая влажной человеческой вагины. Я часто слышал и сам цитировал патанскую пословицу «Женщины для размножения; мальчики для удовольствия; дыни для наслаждения», и однажды, когда я искал чего-то нового, чтобы мастурбировать, и мой взгляд привлекла дыня, приготовленная для меня, мне пришло в голову проверить, верна ли эта пословица в какой-либо мере. Я нашел ее наиболее удовлетворительной и практиковал ее несколько раз после этого, пепита (папайе или папайя) была ближайшим приближением к человеческой вагине. Однако своевременное появление довольно красивой женщины положило конец этой форме наслаждения, предоставив мне то, что я хотел. Вскоре после этого я снова отправился домой, забрав с собой по пути японцев из Бомбея.
«Я поддерживал переписку с № 1 все это время, но мы заключили договор, что все, что каждый из них сделает до нашей новой встречи, не будет учитываться, и я знал, что у нее была по крайней мере одна связь с тех пор, как мы расстались, и она была в полном неведении относительно состояния ее чувств ко мне. Поэтому, пытаясь договориться о встрече с ней, я воспользовался первым, что подкинул мне случай, думая, что лучше синица в руках, чем маловероятный шанс лучшей в кустах. Это была № 4, с которой я провел три дня на берегу моря после того, как впервые имел с ней половой акт у себя дома, когда у нее были месячные. Сразу же после расставания с ней я пришел домой, чтобы принять № 1. В первый раз, когда мы остались одни, она поцеловала меня, и за этим последовали взаимные признания и половой акт, хотя сначала она сказала, что мой роман был слишком недавним. Я согласился больше не иметь связи с № 4 и продолжал это делать, пока, снова оставшись с ней в одном доме, я не был искушен сверх моих сил; и я могу добавить, что она не оказывала икакой помощи в выполнении этого обещания, о котором она была полностью осведомлена. Я тут же написал и признался № 1, и она, естественно, не захотела больше иметь со мной ничего общего. Но мне удалось помириться с ней, и мы потом жили вместе три дня в деревне, а также в Лондоне и в ее собственном доме. Тем временем № 5 делала мне авансы, от которых я не мог отказаться, будучи очень старой подругой. № 4 и 5 однажды гостили вместе у меня дома, как раз после того, как я изменил № 1 с № 4. Я не мог спать с ними обеими, поэтому по настоятельной просьбе № 4 я сначала пошел к ней в комнату, рассказал ей о причинах, по которым не имею с ней связи, оставил ее в слезах, а затем пошел и переспал с № 5. Это единственная сделка, которую я когда-либо скрывал от № 1; но № 5 знает всю мою историю и принимает положение, пока я даю ей удовлетворение всякий раз, когда возможно. Примерно в это время я снова встретился с № 3, поцеловал ее и мастурбировал в такси, но она не позволила мне пойти с ней домой. По настоянию № 1 я теперь окончательно порвал с № 4, к великому огорчению и удивлению моей сестры, чьей подругой она была. Вскоре после этого я снова вернулся в Индию, где безнадежно поссорился с № 1, и я до сих пор не знаю, в чем была моя вина, кроме того, что она устала от меня. Однако ее влияние на меня слишком велико, чтобы его можно было так легко прекратить, и я бы вернулся к ней завтра, если бы она пошевелила пальцем в знак примирения. В последовавшую жаркую погоду я медленно, но верно, хотя и совершенно бессознательно, приобрел влияние на № 6, и это закончилось тем, что она отчаянно влюбилась в меня и позволила мне делать то, что мне нравится. Я не любил ее и рассказал ей о № 1, чей образ всегда оставался в глубине моей памяти, что бы я ни делал. Она также приняла ситуацию, и я не думаю, что у нее есть какие-либо претензии ко мне. Со своей стороны, я не имею ничего, кроме благодарности и признательности и всей любви, которую я способен дать ей, и всем другим женщинам, с которыми у меня были какие-либо сексуальные отношения. Ниже приводится краткий отчет о вышеупомянутых женщинах:
«№ 1. До замужества имела половой акт по любви и с полным пониманием сути акта. Соглашение с мужем не допускать строгого соблюдения половой верности обоими. После замужества имела связь с пятью другими мужчинами. Очень страстная, но чудаковатая и разборчивая. Медленно достигает оргазма. Любит лежать в постели голой, и однажды я ей понравился, потому что поцеловал ее в лобок. Худая, с неразвитой грудью. Блестящая, красивая. Артистичная и высокоинтеллектуальная. Никогда не мастурбировала и не знала о гомосексуализме среди женщин; очень чувствительна к прикосновению к половым органам.
«№ 2. Имела сексуальные отношения, но никогда не занималась сексом, со многими мужчинами. Взаимно мастурбировала с одним мужчиной. Онанировала сама часто и долго не могла достичь оргазма, даже с куннилингусом, что доставляло ей огромное удовольствие. После этого она наклонялась и страстно целовала меня в губы. Любила продолжительные поцелуи, во время которых язык играл видную роль. Высокая и полностью развитая, но без внешности. Умная, мужественная натура и сильная физически. Умело скрывала свою страстную натуру, которая, однако, долго развивалась и долго сдерживалась девичьей скромностью.
«№ 3. Невинна до замужества и ненавидела своего жениха даже за то, что он к ней прикасался, и это чувство до сих пор сохраняется. Имела связи со многими мужчинами и несколько выкидышей, один законный, другие внебрачные, и одного внебрачного ребенка. Сама не мастурбирует, но легко поддается соблазну, когда это делают другие. Самая страстная женщина, которую я когда-либо встречал. Хорошая, типичная, женственная фигура, но худая и слабая. Не очень красивая, но очень привлекательная для мужчин. Умная и интеллектуальная.
«№ 4. Коитус только с мужем до меня. Не очень страстный. Я ничего не знаю о мастурбации или гомосексуализме в ее случае. Очень широкие бедра, большая грудь и хорошо развитые ягодицы. Брошена мужем. Детей нет. Довольно глупая и слабоумная. Проникновение затруднено из-за длинных больших половых губ.
«№ 5. Знает все о гомосексуальности обоих полов и хочет знать обо всем больше. Вероятно, мастурбирует. Несколько детей. Сначала была влюблена в своего мужа, но теперь устала от него и стала встречаться с другими мужчинами для разнообразия и потому, что муж перестал доставлять ей сексуальное удовольствие. Очень страстная; испытывает медленный оргазм; любит наготу и контакт с телом. Очень большое влагалище. Широкие бедра и полная грудь. Интеллектуальна, но не такова по натуре. Артистична и очень музыкальна.
«№ 6. Абсолютно невинна до замужества. Была практически изнасилована мужем в первую брачную ночь. Это вызвало у нее отвращение ко всему происходящему, и она не могла выносить ласки мужа. Во время беременности она была напугана, потому что не знала, что произойдет, т. е . как родится ребенок; и никто не просветил ее — ни врач, ни медсестра, ни мать. Не знала значения слов «сексуальное чувство» и вообще никогда не думала о сексуальных вопросах до замужества. Я пробудил в ней страсть, представил все в истинном свете, заставил ее испытать оргазм и сказал ей, что это значит. Сначала оргазмы заставляли ее плакать и почти терять сознание, а затем она стала очень страстной. Очень возбуждалась от куннилингуса, который я практиковал на ней не раз. Она призналась, что оргазм был сильнее и полнее во время коитуса, чем во время мастурбации, что успокоило меня. Она вызвалась раздеться догола и совсем немного стесняется меня. Пока не может выносить своего мужа. Она признается что была только наполовину женщиной до того, как узнала меня, но теперь жалеет о своем замужестве. Низкорослая, худая и хрупкая, с узкими бедрами и без груди. Быстрое женское остроумие, но не интеллектуальное.
«Из всех проституток, которых я знал, а их около 60, пальму первенства легко забирают японки. Они безупречно чисты, обладают очаровательными манерами и красивыми телами и проявляют разумный интерес к происходящему. Кроме того, они не всегда думают о деньгах. Возможно, далее идут кашмирцы, хотя китайцы их очень близко опережают. Некоторые из самых дорогих лондонских женщин терпимы, но они такие блудницы! Белые женщины на Востоке невыносимы, и неудивительно, ведь они состоят из отбросов европейского и американского рынков. В мой список входят англичанки, француженки, немки, итальянки, испано-американки, американки, бенгалки, пенджабки, кашмирки, кафрки, сингалки, тамилки, бирманки, малайки, японки, китаянки, гречанки и полячки.
«Я, естественно, предпочитаю довольствоваться женщиной, другом и дамой моего собственного класса; но за неимением лучшего я с радостью принимаю следующее по доступности, вниз по шкале от леди, которая мне не нравится, до проституток всех классов и цветов, мужчин, мальчиков, животных, дынь и мастурбации. Я бы с таким же удовольствием имел связь со своей сестрой или любой другой родственницей. У меня часто бывают эротические сны о самых необычных предметах — отношениях между мужчинами и женщинами, случайных знакомых обоих полов и животных. Когда у меня есть интрига с женщиной, у меня нет желания мастурбировать, и я часто сдерживаю себя, когда знаю, что вскоре получу доступ к проституткам. После коитуса проходит много времени, прежде чем я готов к следующему, иногда два часа; и первый всегда очень быстрый, почти всегда слишком быстрый для женщины. С незнакомой женщиной у меня возникают трудности с поддержанием эрекции в момент проникновения, и это часто доставляло мне неприятности.
«Я знаю, что большинству женщин нравится, и лишь немногим не нравится, когда я их трогаю. Мои любимые цвета — зеленый и красный, и я умею неплохо свистеть.
«Я был бы очень рад узнать, можно ли считать меня сексуально нормальным или нет, но я не желаю никакого мнения о нравственности моих поступков по той простой причине, что, не зная всех обстоятельств, судить будет невозможно. Но я не могу не сказать, что я не считаю ничего из того, что я сделал, неправильным само по себе, и я совершенно уверен, что я никогда не причинил вреда ни одной из дам, с которыми у меня были отношения. Я уверен, если бы я дал обещания, которые, как я знал, не смогу выполнить, я бы женился на одной из них. Но результатом было бы большое несчастье для обоих, ссоры и окончательное расставание или развод — и она понимала это так же хорошо, как и я. Я могу показаться эгоистичным в своем отношении и уверенности в отношении дам, но я говорю только чистую правду; и я знаю, что № 6, например, может только поблагодарить меня и преклониться передо мной за то, что я открыл ей глаза. Я заставил ее пообещать вступить в половую связь с ее мужем, как только она сможет это вынести, и я убедился, что не направил ее на путь сексуальных извращений. Вот такое самообъяснение. Могу добавить, что я не ищу намеренно «affaires de coeur» и что, когда они встречаются мне, я делаю все возможное, чтобы проявить все свое уважение к даме, думая, как я это делаю, что я должен им гораздо больший долг, чем я когда-либо смогу выплатить».
ИСТОРИЯ XIV — Д.Е., мужчина-профессионал, 32 года. Образование в государственной школе и университете, в котором он преуспел. С 6 или 7 лет имел сильные сексуальные эмоции, а с 9 лет сексуально приятные сны, хотя никаких поллюций до 12 или 13 лет. Он помнит связь сексуального возбуждения с поркой, либо при виде, либо в воображении, и это чувство, безусловно, разделяли мальчики в возрасте от 9 до 12 лет в его частной школе-интернате, а позже и другие в государственной школе. Его няня придумывала оправдания для того, чтобы бить его по ягодицам длинным графитовым карандашом, когда он былВ возрасте около 7 лет он время от времени видел, как его порют, снимая с него одежду в детской комнате.
Когда ему было около 16 лет, его посвятили в мастурбацию, что сразу же совпало с быстрым умственным развитием и успехами в школе. С тех пор он практиковал ее при тех же условиях и ограничениях, что и супружеские отношения. Религия никогда не действовала как какое-либо ограничение, и лучшим ограничением для всех молодых людей, по его мнению, является предостережение их по гигиеническим соображениям. (Он стал вольнодумцем в 17 лет, отчасти наблюдая непоследовательность религиозных людей в этом отношении. На него дважды нападали католики, когда ему было 16, которые пытались заниматься взаимной мастурбацией.) Он смутно помнит, что когда он был совсем маленьким, его мать дала ему такое предупреждение.
Никаких половых сношений с женщинами до 19 лет, хотя сильные гомосексуальные чувства от 10 и старше, связанные с женственными юношами. Эти чувства были совершенно отличны от чувств привязанности и дружбы для более мужественных юношей. Приступ гонореи в 21 год сопровождался операцией по обрезанию, которая имела благоприятные последствия, но не предотвратила приступ сифилиса в возрасте 23 лет, пойманного в приличном государственном учреждении во Франции. Половые сношения почти всегда с проститутками, по благоразумным и мирским соображениям, хотя то, что он одобряет, было бы большей распущенностью между мальчиками и девочками, с надлежащими мерами предосторожности против нежелательного потомства. Сейчас он счастливо женат. Он балуется мастурбацией только тогда, когда половой акт невозможен (например, роды). Тогда это практикуется один или два раза в неделю рано утром; ночью это вызывает беспокойный сон, мозговую активность и запор. Это кажется более желательным с этической точки зрения, если только жена не будет мириться с физической неверностью, чего она не сделает, и даже тогда могут быть риски венерических заболеваний. Его общее здоровье и работоспособность во всех отношениях превосходны, поскольку венерические заболевания были быстро и полностью вылечены. Гомосексуальные чувства полностью исчезли после женитьбы.
ИСТОРИЯ XV.— ГД - англичанин; 60 лет. «Мои самые ранние очерки юношеского порока были вызваны не столько неосторожностью, сколько неуправляемым невежеством. Я поскользнулся там, где мои естественные защитники не подозревали никакой опасности, и я упал, потому что меня никогда не предупреждали о предательской природе земли. До или вскоре после того, как мне исполнилось 7 лет, пример старшего брата, который недавно начал ходить в школу в качестве дневного прислужника, посвятил меня в тайны мастурбации, которые казались мне тогда столь же безобидными, сколь и увлекательными; и новое удовольствие предавалось мне почти ежедневно, после того как я приобрел достаточную ловкость, чтобы совершить этот акт в разумные сроки, без угрызений совести, как в компании брата, так и в одиночестве. Приличия требовали секретности в удовлетворении того, что вскоре стало властным желанием, и предварительные операции включали, почти с самого начала, взаимную фелляцию и сближение возбужденных органов; но подобная конфиденциальность была очень правильной во время выполнения других телесных действий, связанных с этими «менее почетными членами», и мне казалось совершенно естественным и правильным для нас развлекаться вместе таким образом, как для супружеской пары скрывать свои самые интимные объятия от наблюдения других. На самом деле, я пошел дальше этого и даже пришел к тому, что отсутствие всякого стыда между нами было сродни первобытной невинности, которую Адам и Ева демонстрировали до грехопадения. Я долго верил, что мы двое были особенно привилегированными и обладали особым чувством, которое было отказано другим мальчикам, потому что я никогда не слышал о мастурбации, пока не узнал, не слово на самом деле, а само дело.
«Мое любопытство относительно истинной природы полового союза у людей заставило мой интеллект поработать над этой интересной проблемой, и, тщательно изучая определенные части Библии, классические и другие словари Лемприера, а также постоянно наблюдая, когда мог, за любовными похождениями домашних животных, я узнал достаточно, чтобы сделать его наиболее заметные черты довольно ясными еще до того, как мне исполнилось 11 лет. Тогда я был полон желания иметь возможность осмотреть вблизи гениталии женщин или молодых девушек, и пребывание на берегу моря в 12 лет сделало последнее, по крайней мере, осуществимым. Когда берег был почти безлюден, между 13:00 и 14:00, дочери рыбаков осаждали купальни и резвились в воде, купаясь и плавая в разных стадиях наготы. Я делал вид, что все мое внимание было сосредоточено на создании миниатюрных туннелей в песке, в то время как я все время украдкой подглядывал за тем, что мне больше всего хотелось увидеть, будь то спереди или сзади, когда танцующие девицы стояли прямо или наклонялись так, что их бедра были выше голов. Я уже где-то читал что-то о клиторе и особенно хотел его увидеть, но неясные проблески были всем, что я мог получить; и только когда я посетил анатомический музей, который тогда существовал наверху Хеймаркета в Лондоне, я узнал, много лет спустя, из нескольких выставленных там моделей в натуральную величину, характерные особенности этой части, а также ненормальные изменения, которым она подвержена, либо врожденные, либо вследствие распутных привычек. Мне было 15, я думаю, когда я впервые узнал, что девочки могут мастурбировать так же, как и мальчики.
«Еще долгое время после того, как я понял, почему термины «мужской» и «женский» так различаются, мое воображение было занято возможными позами, в которых акт совокупления может быть совершен мужчиной и женщиной; от Горация, Лукреция, Марциала, Аристофана и, прежде всего, из « Искусства любви» Овидия я почерпнул много, хотя и не всегда очень ясной, информации, еще будучи школьником. Позже она была дополнена фотографическими снимками из помпейских публичных домов и фотографиями с натуры, купленными во Флоренции и просмотренные однажды ночью, во время двукратной мастурбации, а затем уничтоженные в порыве стыда.
«Но продолжая практиковать самоистязание (действительно с определенной степенью сдержанности, но редко реже одного или даже двух раз в неделю), после того как я полностью осознал его опасности благодаря тревожным комментариям доктора Адама Кларка к Книге Бытия 38, 9, когда мне было около 12 или 13 лет, я никогда не имел связи с женщиной, пока не женился довольно поздно. Это воздержание было вызвано не какой-либо холодностью нрава, а благоразумными и религиозными мотивами, и, в некоторой степени, возможно, несовершенным, но подлинным удовлетворением, которое доставляло уединенное потворство. Моему воображению, как и воображению молодого Дж. Дж. Руссо, изложенному в его «Исповеди» , было предоставлено свободное пространство для его проявления, но на практике я ограничивал себя тем, что казалось мне сравнительно невинным по сравнению с блудом. Я никогда не был безоговорочным «эксгибиционистом», как Руссо, но я не раз поворачивался к изгороди и делал вид, что помочиться, когда мимо меня на дороге прошла девушка, показывая turgens cauda , если она случайно из любопытства оглянется, как однажды, по крайней мере, случилось.
«Я с интересом наблюдал за первыми признаками половой зрелости у себя. Я, конечно, видел лобковые волосы у многих представителей моего пола, но мне было 17, когда я впервые увидел голую женщину. Она стояла у двери своей машины, выжимая купальный костюм, когда я проплывал мимо, а ее лицо было скрыто тентом, который тогда использовался, так что она не могла меня видеть. Небольшое истечение прозрачной слизи стало характерным для оргазма в возрасте 12 или 13 лет (до того, как произошло какое-либо семяизвержение), такое же, как выделялось позже из уретры , когда сладострастное возбуждение достигало определенной высоты, даже если конечный кульминационный момент мог быть отложен или вообще предотвращен. Я считал изысканной роскошью продлевать период набухания насколько это возможно, часто проверяя слишком быстрое продвижение к цели. С помощью этой практики повторной остановки, когда оргазм был неизбежен, и умственного разврата, который был его привычным сопровождением, я считаю, что нанес своей нервной системе больше вреда, чем чем-либо другим — даже в раннем возрасте, когда опасное потворство стало установлено. Ночные поллюции (продолжение сладострастных снов) начались, когда мне было около 15 лет, в этом возрасте у меня был первый опыт непроизвольного разряда наяву, под влиянием чисто умственных эмоций; но этот последний способ случался нечасто, а позже и вовсе прекратился. Моя мышечная сила не была ослаблена слишком частым потворством, и я приобрел некоторую спортивную доблесть на футбольном поле и на беговой дорожке, как в детстве, так и в юности. Пешие прогулки долгое время были моим любимым развлечением, даже после того, как велосипед стал моим увлечением. Мое здоровье, однако, страдало и другими способами от слишком постоянного погружения в сладострастные мысли, которые находили выход в эротических стихах и рассказах, обычно уничтожавшихся вскоре после того, как они были написаны. Я был подвержен с детства более или менее продолжительным приступам умственной депрессии. Насколько я унаследовал эту склонность (мой отец и его отец оба были женаты на двоюродных сестрах, и невротический диатез был характерен для нашей семьи), или насколько она была усугублена пагубными привычками, я не могу сказать; причина и следствие, несомненно, действовали и противодействовали друг другу.
«По мере того, как я приближался к подростковому возрасту, я стремился сделать самоистязание как можно более близкой имитацией полового акта такими методами, которые можно легко вообразить. Мои биологические исследования (я выиграл стипендию и получил диплом с отличием в своем университете) были направлены с самым явным пристрастием к репродуктивной системе, в частности к модификациям копулятивных органов у разных животных и различным способам их использования. Половой инстинкт, будь то в его нормальных или ненормальных проявлениях, является предметом, который всегда имел для меня сильное притяжение, и он не утратил своей привлекательности ни с годами (сейчас мне 60), ни из-за конкуренции других интересов.
«Мой весьма ограниченный опыт изучения половой системы у женщин привел бы меня к мысли, что клитор — единственная особенно чувствительная часть женских гениталий , и что соитие не доставляет удовольствия, если одновременно не манипулировать «спусковым крючком любви», как это можно сделать, когда интромиссия осуществляется a tergo; что разум обычно здоровой девушки совершенно свободен от сексуального возбуждения физического рода, и что она мало интересуется точным modus operandi супружеского соития; но, тем не менее, у меня есть веские основания полагать, что этот тип, если и не необычный, то ни в коем случае не единственный из существующих.
«Что касается сексуальной инверсии, то мой личный опыт ограничивался двумя или тремя большими страстями к мальчикам, первая из которых овладела мной в возрасте от 16 до 18 лет и включала в себя, когда мне было 17, самые сильные душевные эмоции романтического рода, окрашенные острой ревностью и досадой на сравнительную холодность по отношению ко мне. Эти любовные эпизоды никогда не приводили меня к неделикатному поведению (мне самому однажды угрожал таким обращением незнакомец, с которым я познакомился однажды в Британском музее, когда мне было 15 лет. Он отвел меня в свою спальню в гостинице, запер дверь и показал мне коллекцию монет, дав мне несколько монет, и, делая это, пытался позволить себе непристойные вольности; но я притворился, что должен сесть на определенный поезд, отпер дверь и поспешно сбежал), и не искал никакого удовлетворения, кроме случайных поцелуев и других невинных ласк, хотя такие ласки иногда вызывали эрекцию, которую я тщательно скрывал. Эти любовные Однако это не было результатом извращенного инстинкта,и они не были препятствием для фантазий по отношению к противоположному полу, которые влияли скорее на мое воображение, чем на мое сердце».
ИСТОРИЯ XVI.— Эта история приводится со слов самого субъекта: АН, 34 года, выпускник университета, преданный учебе и интересующийся философией и теологией. Он счастливо женат и является отцом единственной дочери. С момента полового созревания он отличается отменным здоровьем.
«Оглядываясь назад, он находит зачатки сексуального чувства неясными. Это чувство никоим образом не тождественно в своем развитии знанию явлений пола вообще. Последнее он приобрел следующим образом: его мать рассказала ему в очень раннем возрасте очертания явлений рождения и объяснила ему (возможно, в то время излишне), что половые органы маленьких девочек отличаются от его собственных. Это знание привело к тому, что он, когда ему было 9 лет, попросил маленькую девочку, которая переехала жить в семью (он был единственным ребенком) и делила с ним постель, показать ему ее гениталии. Она с готовностью это сделала и также пригласила его на коитус, который она описала как «милую игру». Он подчинился, но, конечно, без всякого чувства удовольствия или понимания природы того, что он делал. Вскоре после этого он пошел в дневную школу, где среди чрезвычайно грубой болтовни мальчиков он был посвящен во все более очевидные явления секса. Но все же это было только вопросом интеллектуального любопытства. Как таковое, это имело для него странное очарование, и по сей день он помнит многие непристойные слова и фразы, как, например, набор непристойных стихов, начинающихся со слов «Уильям, молочник, сидел под деревом», описывающих коитус, хотя некоторые детали были все еще неправильно поняты им. То, что до его десятого или одиннадцатого года не пробудилось никакого настоящего сексуального желания, ясно из того факта, что не было никакого желания повторить попытки коитуса со своей кузиной, хотя он действительно, опять же из любопытства, иногда трогал ее гениталии, о чем она, став, очевидно, более брезгливой, сообщила его матери, которая серьезно отчитала его, сказав, что это было «началом всего зла».
"Желание пробуждалось постепенно и, как я уже сказал, неявно. Не только в школе, но и среди его собственных кузенов, особенно двух девочек (кроме упомянутой выше) и мальчика, разговор был крайне сладострастным, хотя слова никогда не переходили в дела, как между мальчиками и девочками. Однако вскоре, около пятнадцати лет, насколько он помнит, он приобщился к практике мастурбации, сначала, переспав со своим кузеном, они оба играли в "мужа и жену", а затем, более непосредственно, сосед, тяжелый, чувственный тип мальчика, отвел его в сторону однажды и, вытащив свой собственный пенис, спросил его, "не знает ли он, как сделать немного пахты". Сначала из любопытства, а затем, чтобы получить новое и сладострастное ощущение,он начал усердно практиковать этот порок, который, как он узнал впоследствии, был очень распространен, если не всеобщ, вокруг него. О том, что это было морально предосудительно, он в то время не имел ни малейшего представления; он считал, что это относится только к категории «грязного». Его отец совершенно пренебрег этим развитием, веря, я полагаю, в суеверие «детской невинности».
«Эта практика мастурбации продолжалась усердно до его шестнадцати лет, когда ее истинная природа и опасность были раскрыты ему добрым священником, который подготовил его к конфирмации. К этому времени он зашел далеко, как в одиночном пороке, так и в пороке «; deux» со своим кузеном, с которым он практиковал даже «fellatio» и «intromissio in anum». Но теперь он начал бороться с этим и добился некоторого прогресса, но так и не избавился от этого полностью до своей женитьбы в 26 лет, настолько глубоко укоренилась эта власть над ним. Особенно в период между сном и бодрствованием или когда он лежал без сна ночью — когда монахи молились «ne polluantur corpora» — ее атаки коварно нападали на него. Он боролся неделями, а затем наступал рецидив. Однажды он спал с молодым дядей, который развлекался, думая, что он спит, играя с его пенисом, пока у него не случалось семяизвержение. АН приветствовал это событие с острой радостью — он язвительно утверждал, что испытывает удовольствие, не будучи виновным в его возникновении! Затем, «придя в себя», он мучился из-за своего порока, вспоминая, например, что, в то время как он радовался тому, что было сделано, тот самый кузен, который некоторое время назад имел обыкновение разделять его грех, был искренне раздражен вниманием того же дяди, когда это он страдал от него.
«Оглядываясь на весь период своей юности, он может проследить психологический эффект того, что происходило тайно, в его отношениях с девушками и женщинами. Одним словом, эти отношения были только сентиментальными. Он часто воображал себя влюбленным; но это было только воображение. Он был влюблен в призрак, а не в девушку из плоти и крови. Он не решался относиться в сексуальном плане к любой девушке, о которой был высокого мнения; сексуальное желание и «любовь» казались ему обитателями разных миров, и было бы осквернением сводить их вместе. В часы отдыха от очень тяжелой интеллектуальной работы, которой он в то время занимался в школе и университете, он был вполне доволен обществом совсем юных девушек или даже детей, тогда как большинство его друзей искали бы женщин своего возраста. Ничто не могло быть дальше от его желаний или намерений, чем любой похотливый или, по сути, непристойный поступок по отношению к любой женщине, в чьей компании он мог оказаться: ни одна мать не колебалась бы доверить свою дочь его обществу. Я твердо верю, что дисциплина той же постели, которую так воспевает Гиббон ( «Упадок и падение» , изд. Бери, т. ii, стр. 37), могла быбыли вынесены им без труда. Его внешнее поведение было во всех этих отношениях самым благопристойным и благопристойным, однако ночь за ночью он мог мастурбировать, его воображение пылало видениями женской наготы.
«Как ни странно, единственной женщиной, к которой он испытывал какое-либо желание в более ранний период (в возрасте от 14 до 16 лет), стала кузина, жившая в доме. Один раз он коснулся ее груди, другой раз — ее обнаженных бедер — и это было все! Когда она достигла половой зрелости, она позволила бы себе гораздо больше вольностей, но он довольствовался тем, что время от времени, когда мог, бросал лукавый взгляд на ее набухшую грудь. Страх сделать ее беременной был достаточным, чтобы удерживать его подальше от ее постели. Позже даже вышеизложенное больше не случалось, и, как я уже сказал, его внешняя жизнь стала абсолютно благопристойной.
«Следовательно, ему не грозила опасность иметь дело с проститутками. Предисловия, разговоры таких женщин, особенно их привычки к выпивке, были бы для него крайне отвратительны и отталкивающи. Он бы избегал возможности подхватить венерическую болезнь, как чуму. Но он никогда не был свободен от порока одиночества; он тайно завидовал тем, у кого были случаи для коитуса, который я могу назвать приличным и чистым образом, друзьям в деревне с фермерскими девушками и т. д., о которых он слышал. Он также предавался сладострастному чтению, непристойному, когда он мог его раздобыть, а не просто намекающему, которое никогда не было ему по вкусу. Он был знаком с довольно большим количеством латинских и греческих непристойных отрывков, знал более обширные вирши Кентерберийских рассказов и Декамерона , а позже «contes» Лафонтена и Faceti; Поджо. Как говорит Сент-Бёв Гиббон, я думаю, таким образом приобрел «эрудированный и холодный» облик.
«Все это, конечно, только одна половина, и далеко не всегда доминирующая, его натуры. Он часто раскаивался в этих проступках, и был искренне религиозен. Он также любил серьезно учиться и умудрился получить первоклассный университетский диплом. Однако время от времени глубоко чувственная сторона его натуры давала о себе знать. Ее можно было подавить на время, но убить — никогда.
«И все же я не думаю, что можно сказать, что у него был сексуальный инстинкт в какой-либо действительно высокой степени. Он был больше похож на маленькую муху, которая производит больше жужжания, чем реальных движений. У него был товарищ в то время, о котором такое замечание еще более справедливо. Ум этого человека был полон всевозможных рискованных историй, всевозможных сексуальных подробностей. Он совершал длительные прогулки с девушками легкого поведения, разговаривал с проститутками дома и за границей, и все же, я полагаю, он никогда не прибегал к коитусу.
«Таков был предмет этого уведомления вплоть до его женитьбы. Двое мужчин, можно сказать, в одной коже. Один ученый, другой просто непристойный; один образец благопристойности, другой — самоосквернитель.
«В сексуальном плане он был как тот, кто знает все, что только можно знать, — и при этом не знает ничего. Подобно мальчику-герою в «Фрюлинге» Ведекинда , он долго жил в Египте, но так и не увидел пирамид. Он начал мучить себя вопросами о том, способен ли он на это; не нанес ли ему постоянный вред его повторяющийся порок; не сделал ли он себя непригодным для брака. Он был настолько застенчив и сдержан в отношении своей тайны, что никогда не смог бы заставить себя рассказать о ней врачу. «Что! он! добрый, религиозный! совершенно нравственный и благопристойный!» (такова была, действительно, его репутация среди друзей); «он, жертва столь черного порока!» Нет, нет! « Secretum meum mihi », — воскликнул он.
«Однако судьба была к нему благосклонна. Он был в раннем возрасте свободен от финансовых забот, которые едва не раздавили его в начале карьеры, и со временем познакомился с семьей, из которой выбрал себе прекрасную жену.
«Общество, в котором он жил, состояло из всех английских классов, я полагаю, наиболее сдержанных в вопросах секса — респектабельный, низший средний класс; торговцы и тому подобное, с традицией домашней религии и добродетели. Классы, стоявшие немного выше по шкале (к которым, кстати, принадлежала его мать), могли бы гораздо лучше сочувствовать человеку в его положении. Ну, семья его будущей жены была из более высокого класса и, что гораздо важнее, иностранного происхождения, для которой не существует большого количества наших английских «условий». Для них секс был откровенно признан фактором жизни, и мать этого семейства, по мере того как он становился более близким, затронула темы, которые он никогда, таким образом, не обсуждал прежде. Нет необходимости приводить здесь какую-либо общую историю его отношений с этим семейством, поскольку они не имеют никакого отношения к рассматриваемому вопросу. Через некоторое время он обручился с младшей дочерью, которая была на два года старше его, женщиной замечательной красоты и великолепного развития, которая привлекала его, как никто другой, как из-за ее интеллектуальные и социальные качества, а также ее физическая красота (до сих пор он отчаялся найти сочетание этих двух качеств в одном человеке), поскольку она, безусловно, самая красивая женщина, с которой он когда-либо был знаком.
«Теперь он начал заводить практическое знакомство с женщиной — и той, которая по порывам, характеру, манерам и образу мыслей отличалась toto c;lo от девушек, которых он знал в своем старом доме. Ее сексуальная натура была зрелой и развитой, и повезло, что помолвка была недолгой, иначе напряжение и ожидание того времени могли бы быть вредны для здоровья обоих. Как обычно, в его отношениях к женщинам, так и к своей невесте , он был готов только к целомудренным ласкам. Однако этого было недостаточно для ее горячей и страстной натуры. Они заходили так далеко, как только возможно, до настоящего коитуса.
«Однако через несколько месяцев свадьба состоялась, и поначалу это принесло ему горькое разочарование и, казалось, подтвердило его худшие опасения. Он обнаружил, что совершенно не способен получить удовольствие или удовлетворительный коитус; совершенно неспособен, с какой бы эрекцией он ни начинал, ввести свой хорошо развитый пенис в чрезвычайно узкое и сжатое влагалище своей жены. Однако примерно через две недели после свадьбы, вернувшись из их короткого свадебного тура, он почувствовал себя намного сильнее и совокуплялся с ней, особенно по утрам, так удовлетворительно, что она вскоре обнаружила, что носит ребенка. Коитус теперь стал для него гораздо более приятным, но для его жены все еще сопровождался болью.
«После девяти месяцев супружеской жизни родился ребенок, единственный отпрыск брака, здоровая девочка. Стресс этого времени, расстройство здоровья жены, ее нервный срыв и, как следствие, неустойчивый характер, казалось, в течение почти двух лет эффективно подавляли любое сексуальное желание у мужа, и этот период, возможно, является самым целомудренным в его жизни. Желание, казалось, было единственным, чего не было. Отвращение к чувствам у его жены было огромным. Бывшая влюбчивая невеста, которая с трудом могла дождаться свадьбы, чтобы испытать своего возлюбленного, теперь стала женой и матерью, которая едва ли желала, чтобы муж прикасался к ней.
«Однако ее здоровье постепенно улучшилось, и установилось более нормальное положение дел, которое продолжается и по сей день, нарушаемое только периодами воздержания, вызванными в основном приступами анемии и менструальными нарушениями, от которых его жена страдает время от времени. Обычно он наслаждается коитусом один или два раза в месяц, едва ли чаще, переходя из месяца в месяц. Одно время он сам был примером поговорки omne animal post coitum triste , но теперь, к счастью, это упадок духа ощущается редко. Иногда он чувствовал упадок духа, общее недовольство, прежде чем испытывал сильную эрекцию; в этих случаях коитус очищал его дух. Он, естественно, рассматривал коитус как опорожнение, хотя и признавал несовершенство этого взгляда. Во-первых, он постоянно сожалеет, а именно, что этот акт не доставляет удовольствия его жене, и что он никогда не мог вызвать у нее оргазм обычными средствами. При таком положении дел, зная, что 'apr;s coup' она все еще не была удовлетворена, он перешел к практике потирания клитора пальцами до тех пор, пока не произойдет эмиссия. Для этого они принимают положение 'ille sub, illa super'. Из своего ограниченного супружеского опыта он никогда не мог понять истории женщин, которые мастурбируют несколько раз в день, так как его жена физически неспособна (так он считает) на что-либо подобное, и легко достигает оргазма при любых обстоятельствах в течение первых нескольких дней после прекращения менструации. Короче говоря, хотя теоретически он соглашается с сэром Ричардом Бертоном и другими, что восточный стиль коитуса (направленный на удовольствие вашей партнерши) является правильным, одно из его постоянных сожалений заключается в том, что он не может практиковать его. Вместо двадцати минут, требуемых женщинами Индии (согласно Бертону), он счастлив, если может дать две или максимум три, как бы он ни хотел продлить удовольствие, столь же острое для себя, как он мог бы желать, чтобы оно было для его дорогой и превосходной супруги.
ИСТОРИЯ XVII.— Р. Л., американец; 43 года; рост 5 футов 7 дюймов; вес около 145 фунтов; профессия — учитель; несколько невротичен; легкая миопия в сочетании с острым астигматизмом и мышечной слабостью глаз, вызывающая склонность к мигрени. Диатез мочевой кислоты, вызывающий иногда сильную невралгию, особенно в кишечнике. Эти симптомы были более или менее постоянными с самого раннего детства. Общее состояние здоровья очень хорошее. Не склонен заниматься атлетическими видами спорта, но предпочитает сидячие занятия и отдых.
«Мои ранние представления о сексуальных вещах не очень ясны в воспоминаниях. Я думаю, что когда мне было 7 или 8 лет, я знал общепринятые или вульгарные термины для обозначения полового акта и половых органов. Мальчики моего возраста и немного старше обсуждали сексуальные отношения, и у меня были общие знания о том, что, каким-то образом связанные с половым актом, «делаются дети». Мы время от времени рассказывали непристойные истории и несколько раз пытались заниматься сексом друг с другом. Только после полового созревания я когда-либо пытался мастурбировать. Мне было, должно быть, 9 или 10 лет, когда я узнал, что есть разница в половых органах мальчиков и девочек. До этого времени я предполагал, что половой акт был per anum. Я посещал государственную школу с обоими полами. Разговоры среди моих товарищей-мальчиков часто были непристойными и касались полового акта с девочками. Примерно в 12 лет у меня начали появляться эротические грезы. Я всегда испытывал сентиментальную привязанность к какой-нибудь знакомой девушке, которую я идеализировал и с которой представлял себе сексуальные отношения. На самом деле, никаких настоящих сексуальных чувств по этому поводу не было. Поскольку я был очень застенчивым и робким от природы, я никогда не делал никаких авансов ни одной из них, и они были совершенно не в курсе каких-либо чувств привязанности во мне.
«Пубертальные изменения начались, как я полагаю, около 13 с половиной лет. Я отношу это к этому периоду по следующим обстоятельствам, которые очень прочно запечатлелись в моей памяти: в детстве у меня был сопрано, которое очень хвалили старшие друзья, и о котором я был необычайно самонадеян; мне очень нравилось участвовать в опереттах, кантатах,и т. д. Драматический инстинкт, если его можно так назвать, всегда был отмечен во мне, и любительские драматические постановки по-прежнему являются моим главным развлечением. Когда мне было около вышеупомянутого возраста, мой голос изменился довольно быстро, к большому огорчению моего ума, так как я был вынужден отказаться от роли, на которую меня отвели в школьном представлении. Воспоминание об этом разочаровании все еще остро. Другие изменения, такие как появление пубертатных волос, должно быть, не произвели никакого впечатления на мой разум, так как я не могу вспомнить ничего, связанного с этим. Никаких непроизвольных поллюций не происходило. Действительно, в периоды воздержания в более позднем возрасте, когда сексуальное напряжение было очень сильным, у меня было очень мало таких поллюций.
«В возрасте 11 или 12 лет я часто слышал намеки на мастурбацию от других мальчиков, которые были старше, но всегда с презрением. Однако сейчас у меня нет сомнений, что эта практика была очень распространенной. Я думаю, мне было около 15 лет, когда я решил попробовать этот акт. Я думаю, что в этом решении было мало сексуального импульса. Движущей силой было скорее любопытство. Мне удалось вызвать полный оргазм, и я нашел его приятным, хотя был значительный шок от удивления при эякуляции семени. Насколько я могу судить по своим воспоминаниям о событии столь же давнего прошлого, это было началом определенной сексуальной чувствительности во мне. Однако я не могу не верить, что рано или поздно она бы пробудилась каким-то другим образом. После этого я представлял себя обнимающим некоторых из подруг, о которых я упоминал выше, и, когда возбуждался, мастурбировал. Этот акт в каждом случае был психическим сношением. Некоторое время я не знал, что эта практика считается вредной. Я баловал себя всякий раз, когда чувствовал склонность. Иногда это случалось довольно часто; опять же, только со значительными интервалами. Я знал, что это считалось не мужским, и никогда не признавался, за исключением, может быть, двух или трех друзей-парней, что я когда-либо баловал себя. С этими мальчиками я несколько раз практиковал взаимную мастурбацию. Ни у кого из нас не было гомосексуальных чувств, связанных с этими актами. Просто нормальный метод удовлетворения наших желаний был недоступен. Я знаю последующую историю каждого из этих мальчиков, и не было ничего, что указывало бы на какой-либо извращенный инстинкт у кого-либо из них. Около 16 лет я услышал речь о сексуальных вопросах странствующего евангелиста, который изобразил последствия мастурбации в страшных красках. Теперь я понимаю, что он был невежественным, хотя и благонамеренным человеком; но общее воздействие его речи на меня было плохим. Одним из результатов этой привычки, согласно его утверждениям, было безумие. Поэтому я ожидал, что в любой момент потеряю рассудок. Я чувствовал, что должен немедленно прекратить эту практику, но это стало такой навязчивой идеей, что я снова и снова нарушал свои решения исправиться. Я занялся упражнениями, диетой, чтением серьезной литературы: все это я видел в книгах, упоминаемых как методы уменьшения сексуального желания. Цель этих дисциплинарных практик всегда была тем, что больше всего занимало мое внимание, и поэтому они были бесполезны. К счастью, я поступил в колледж немного позже, и дела школьной жизни постепенно заняли главенствующее место в моих мыслях, и практика не была так много на уме. Однако я не порвал с ней полностью почти до времени моего замужества. Если бы нынешнее отношение научного медицинского мира к этому предмету было мне известно, я не думаю, что какое-либо зло пришло бы ко мне от этой практики. В более поздний период моей жизни, скажем, между 21 и 24 годами, я бы не потакал этой привычке в течение значительного промежутка времени. Временами я не замечал присутствия или отсутствия желания. Но затем наступали периоды, когда я находился под сильным сексуальным напряжением. Это было отмечено сильной нервозностью, неспособностью сосредоточить свое внимание на чем-либо одном и огромным желанием заняться сексом. Акт мастурбации в такое время обычно приносил облегчение. Однако, когда я поддавался этой форме облегчения, всегда следовали чувства глубокого упрека и отвращения к себе. Если бы у меня были ночные поллюции, они могли бы принести мне облегчение; но, как я уже говорил, они случались очень редко. Когда, редко, они случались, я был очень напуган, поскольку у меня было старое ошибочное представление, что они означают серьезную слабость, и я всегда приписывал их своей дурной привычке. То, что моя привычка к мастурбации имела какое-либо отношение к редкости непроизвольных поллюций, было бы, конечно, вопросом чистой догадки. Переходя от обсуждения личной мастурбации, я хочу сказать, что мои связи с мальчиками как ученика и как учителя привели меня к мысли, что эта практика практически универсальна. Обсуждая гигиенические пороки проституции с мальчиками-учениками, я заметил, что, хотя мальчик нередко добровольно заявляет, что никогда не занимался сексом, всегда наступает многозначительное молчание, когда упоминается мастурбация. Я никогда не слышал, чтобы мальчик отрицал, прямо или косвенно, что он занимался этим. Но это редко было извращением. Скорее, как в моем случае, это было доступным средством для удовлетворения сексуального влечения.
«Во время учебы в колледже я общался со многими мальчиками, у которых были более или менее регулярные сексуальные отношения с проститутками или с девочками, которые не были добродетельными. Их отношение к этой практике было безнравственным. Этический аспект нерегулярных сексуальных отношений никогда их не волновал. Меня он, конечно, не волновал. То, что я узнал из разговоров на эту тему с моими учениками, делает для меня очевидным, что это общее чувство большинства мальчиков подросткового периода. Я думаю о двух вещах, которые сильно мешали мне вступать в сексуальные отношения с девочками в этот период моей жизни. Одной из них было эстетическое отвращение к среднестатистической проститутке. Эти женщины, наиболее легко доступные для молодежи, чьи сексуальные желания развиты. Я не помню, чтобы когда-либо видел откровенную проститутку, которая не казалась бы мне отталкивающей. Я признаюсь в склонности к педантизму. Я предпочитал общаться с людьми, которых я называл «милыми людьми». Мне повезло, что я попал в общество довольно грубой толпы молодежи, которая выбила из меня большую часть этого снобизма. Но это помешало мне обратиться к проституции. Вторым предупредительным фактором была моя природная робость в заигрываниях с людьми. Это была черта, которую я так и не смог полностью преодолеть. В моей профессиональной жизни это нанесло определенный ущерб моему продвижению. В вопросе сексуальных отношений это, как правило, мешало мне извлекать выгоду из общения и даже заигрываний с девушками, которые, не будучи проститутками, тем не менее не были добродетельными. В городе и районе, где я жил, было много таких, и я, несомненно, мог бы иметь с ними сексуальные отношения, если бы только смог преодолеть свою застенчивость. Желание было достаточно настойчивым. Я действительно жаждал совокупления с ними. Это было просто из трусости. Была одна девушка, которую я очень хорошо знал, с которой я был в дружеских отношениях, и которая, как я знал, имела сексуальные отношения с другими мальчиками. Она временами выказывала мне явное предпочтение, и я уверен, приветствовала бы любые авансы, которые я бы сделал. Несколько раз я искал ее компании с намерением предложить совокупление, но мое решение всегда терпело неудачу.
«В течение всего моего обучения в колледже я много времени проводил в обществе девушек. Мы были вместе в классе, очень свободно общались в обществе, часто учились вместе. Это самое обычное положение вещей в западной части нашей страны. Но они были просто товарищами: мысли о сексе никогда не возникали в связи с таким общением. И я совершенно уверен, что таково было общее отношение других юношей. Хотя разговоры среди студентов-мальчиков порой очень откровенно и грубо касались сексуальных отношений, ни одно дуновение скандала не коснулось ни одной из девушек колледжа. Опять же, мой опыт как учителя и студента приводит меня к выводу, что совместное обучение полов не влияет, так или иначе, на строго сексуальную жизнь студента-мужчины. Один очень близкий друг, у которого был разнообразный опыт работы в школе, недавно сказал мне, что его выводы такие же.
«Когда мне было около 20 лет, я познакомился с очень красивой девушкой, которая была на четыре года моложе меня. Наше знакомство очень быстро переросло в более глубокую привязанность, и примерно через пять лет мы поженились. За все это время в нашу привязанность вошло очень мало физических аспектов любви. Моя возлюбленная обладала такой же застенчивостью, которая была так ярко выражена в моем характере. В течение нескольких лет, думаю, что мысль о браке никогда не присутствовала отчетливо в наших умах. Официальное обручение между нами состоялось только через полтора года после нашей свадьбы. Тем не менее, каждый из нас очень отчетливо понимал чувства другого. Но до нашей помолвки не было даже тех самых невинных выражений нежности, которые, как я полагаю, свойственны всем влюбленным. Я уверен, что в этот период нашей привязанности ни одна мысль о физических отношениях между нами не возникала у меня в голове; или, во всяком случае, она быстро изгонялась, если возникала. Тем не менее, все это время мои сексуальные желания были очень сильны и временами становились навязчивой идеей. Однако они никогда не были направлены на мою возлюбленную. В первый раз, когда мы занимались нежностями и ласками, дозволенными влюбленным, я осознал, спустя некоторое время, состояние сексуального возбуждения. Я испытал эрекцию. Это было абсолютно рефлекторно; никакая мысль не вошла в это. Меня сразу же охватило чувство стыда. Я чувствовал, что совершил немыслимую непристойность по отношению к своей невесте. Затем возник страх, что это может быть замечено. (Мужчины в то время носили отвратительно тесную одежду.) На самом деле, теперь я знаю, что не было никакой реальной опасности, так как она была абсолютно несведуща в природе мужских половых органов. Но я нашел предлог, чтобы выйти из комнаты, и попытался поправить свою одежду так, чтобы не произошло никакого разоблачения. Я боялся снова приблизиться к ней, чтобы не произошло повторения этого чувства. На самом деле это случалось несколько раз, но мой здравый смысл в конце концов подсказал объяснение, и через некоторое время это перестало меня беспокоить. Мысль была скрыта в моем уме, что сексуальное возбуждение обязательно было более или менее непристойным во все времена, и я не мог примирить его проявление с чистой любовью.
«Я сказал, что мое сексуальное желание было сильным. До момента женитьбы оно никогда не удовлетворялось обычным образом. Мое эстетическое отвращение к проституткам продолжало препятствовать его удовлетворению. Никакой другой возможности не предоставлялось. Я уверен, что моральные соображения вообще не имели значения. Теперь я думаю, что было странно, что мысль о том, что было бы нелояльно по отношению к моей обещанной жене иметь связь с другими женщинами, не повлияла на меня. Но я уверен, что это не так. Я склонен думать, что добросовестные соображения о предполагаемых сексуальных отношениях очень редко входят в рассуждения среднестатистического молодого человека.
«По мере приближения времени моей женитьбы мысли о физических отношениях мужа и жены становились, конечно, все более настойчивыми. Мысль об установлении сексуальных отношений была совсем не из приятных. Я боялся этого как испытания. Я задавался вопросом, сможем ли мы сохранить ту же любовь и привязанность друг к другу после того, как будут установлены такие близкие отношения. Это было повторение ошибочного представления о том, что в сексуальных вещах есть что-то изначально непристойное. Я надеюсь, что другие идеи заменят эту неправильную в умах молодого поколения в результате более здравого и откровенного обсуждения секса. Большим усилием я практически перестал мастурбировать. Временами я чувствовал себя почти безумным от желания. Но никогда перспектива брака не казалась желанной с этой точки зрения. До самого дня нашей свадьбы моя привязанность к моей невесте казалась свободной от сексуального желания. Но мое физическое существо жаждало сексуального общения.
«Теоретически я знал очень много о природе полового акта. Практически я был абсолютно невежественен. В некоторых отношениях я был лучше информирован о вопросах, которые должен знать молодой муж, чем среднестатистический мужчина, вступающий в супружескую жизнь. В моем распоряжении была библиотека врача, и я довольно много читал о физиологии и гигиене. Выбранные мной направления обучения дали мне основательные теоретические знания об анатомии женских половых органов. Я немного знал о физиологии воспроизводства и гораздо меньше о половом акте. К счастью, в ходе чтения я узнал, что первые сексуальные сближения, вероятно, будут весьма болезненными для женщины, и что в это время следует проявлять большую осторожность. Я попытался применить на практике то немногое, что я узнал в теории, и я полагаю, что мы прошли вводные попытки с меньшими трудностями, чем в среднем. Наши первые попытки не удовлетворили ни одного из нас. Моя жена была абсолютно не готова, насколько это касалось каких-либо определенных знаний об этом акте. Я искренне надеюсь, что ханжеские представления прошлых поколений уступят место более разумным взглядам в будущем, и что девушка, становящаяся женой, будет столь же целомудренной, но более мудрой в вопросах, столь важных для ее счастья. Я предполагаю, что моя робость была ценным активом в то время; поскольку я боялась форсировать события каким-либо образом, и время и повторные попытки в конце концов преодолели наши трудности. И когда наши сексуальные отношения однажды установились, весь тон моей жизни изменился. Все прежние сексуальные беспокойства исчезли. Мои прежние чувства к сексуальным отношениям изменились. Они больше не казались тем, что, хотя и было очень желанным, все же обязательно было неприличным. К счастью, после первых нескольких недель они стали вполне приятными для моей жены. Я уверен, что наша сексуальная жизнь после замужества была большим фактором в углублении любви, которая сделала нашу супружескую жизнь идеальной. Оглядываясь на первый год брака, я удивляюсь, как мы так хорошо его пережили. Мои знания о сексуальной гигиене представляли собой странную смесь фактов и бессмыслицы. Если частота половых актов, которую пропагандируют некоторые авторитетные источники, с которыми я недавно ознакомился, верна, то мы, должно быть, перешли границы умеренность. Но несомненно, что наше общее состояние здоровья очень хорошее: в обоих случаях лучше, чем до брака.
«При рассмотрении этих фаз развития моей сексуальной жизни мне кажется, что один или два вывода были особенно подчеркнуты. К сожалению, настоящее сексуальное желание возникло так рано и таким образом. Можно ли было бы предотвратить это более определенным образованием в области гигиены и цели этой функции, я могу только предполагать. Я считаю, что мой опыт был и остается общим для мальчиков. Я решительно придерживаюсь мнения, что необходимо давать инструкции по анатомии половых органов и гигиене полового акта, и это вскоре после того, как юноша достигнет половой зрелости. Как это сделать — серьезный вопрос. Это потребует такта и знаний, которыми не обладает средний учитель и родитель. Как бы это ни было сделано, это должно быть честно, откровенно и свободно от набожности.
«Я уверен, что в моем случае довольно частые половые сношения определенно полезны. Любое длительное воздержание всегда вызывает те же нервные расстройства, о которых я говорил выше. Мне повезло, что это повторение акта удовлетворяет обоих».
ИСТОРИЯ XVIII.— Е.У., дантист, 32 года, пуритан из Новой Англии. Рост 5 футов 10; дюймов; вес 144 фунта. Худощавый и активный, нервного темперамента.
«Мое самое раннее воспоминание о том, как меня наказали за «игру с самим собой», когда мне было не больше 3 или 4 лет. Я отчетливо помню свое ликование, когда обнаружил, что могу возбуждаться (когда мои руки были связаны за спиной в качестве наказания), потирая свой маленький, но эрегированный пенис о ковер, лежа на животе. В то время, конечно, я ничего не знал о сексе или о том, что делаю. Я делал то, что подсказывали мне мои желания и инстинкты в то время. Однако наказания и лекции не смогли полностью сломать эту привычку, и, хотя я всегда желал и старался добросовестно подчиняться своим родителям, вскоре я стал спокойно предаваться этому в постели, когда, как считалось, я сплю. Видимо, мои родители забыли об этом, как только перестали замечать меня за этим занятием, и сочли это забытым. Теперь я вполне уверен, что это раннее развитие было вызвано приросшей крайней плотью, которая плотно закрывала головку почти до самого отверстия и таким образом поддерживала постоянное раздражение.
«Я не помню, чтобы кто-то когда-либо учил меня этой привычке, и знаю без сомнения, что никто никогда не узнал об этой привычке или даже ни слова о возможности самовозбуждения от меня. Я помню ощущения, что был короткий период возбуждения, обычно от трения, которое было не особенно, а часто и совсем приятным, а за ним следовал одиночный трепет удовольствия. что распространялось по всему моему маленькому телу. Однако любопытно было то, что, казалось, не было предела количеству раз, когда я мог раз за разом вызывать это ощущение. Мои воспоминания совершенно ясны, как я лежал в постели утром и таким образом возбуждал себя раз за разом. По мере того, как я становился старше, это состояние, конечно, менялось. Мастурбация не была для меня всепоглощающей страстью ни в то, ни в другое время. Я наслаждался ею и чувствовал, что в ней у меня есть средство развлечения, когда других источников удовольствия не было под рукой.
«К тому времени, как мне исполнилось 6 или 7 лет, я уже понял разницу в половой принадлежности у животных и заподозрил, что «не все так, как должно быть» в некоторых частях анатомии девочки. Это подозрение внезапно подтвердилось одним незабываемым утром, когда я заставил свою самую дорогую подругу по играм, маленькую девочку, помочиться в моем присутствии. Я был скорее ошеломлен, чем взволнован этим открытием, и оно не привело ни к каким другим результатам, и мы больше никогда не раскрывались друг перед другом. В это время я начал учиться у старших мальчиков жалким, детским пошлостям и общепринятым терминам секса, а также придумывать и обмениваться стишками и историями, которые были жалкими в своих попытках быть вульгарными.
«В возрасте 11 лет пышнотелая служанка сделала мне несколько неопределенных намеков, — я был очень высок для своего возраста, — и пыталась склонить меня к вольности с ней, по крайней мере, к рассказу своих вульгарных историй, но я не поддался соблазну. Я полагаю, что меня сдерживал страх быть обнаруженным моими родителями и последующее унижение. Незадолго до этого мой отец просветил меня относительно средств и способов воспроизводства и поощрял меня говорить на такие темы с ним и моей матерью, а не с кем-либо еще. Я думаю, это оказало большое влияние на меня, так как заставило меня почувствовать, что у меня есть некоторые авторитетные знания и что мои родители доверяют мне. Моя решимость не оказаться совершенно недостойным их доверия была тем якорем, который выдержал все бури и искушения юности и молодости.
«Примерно в возрасте полового созревания я начал тосковать по более реалистичным переживаниям и в течение года или около того пытался проводить отвратительные эксперименты по совокуплению с животными, используя для этой цели кур и корову. Подробности не имеют значения, и я избавляю себя от их повторения. Моя лучшая натура или общее умственное развитие вскоре преодолели мои желания в этом направлении, и эта практика была оставлена.
«С развитием способности к оргазму я заметил, что сращенная крайняя плоть, о которой я упоминал ранее и которую никогда не осматривали все эти годы (так как я обнаружил, что отличаюсь от других мальчиков, и поэтому стеснялся обнажать себя), начала беспокоить меня, причиняя боль во время эрекции. Соответственно, я взял крючок и разорвал все спайки. Очень болезненная, но в конечном итоге полностью удовлетворительная операция!
«(В этой связи я могу упомянуть, что у моих двух сыновей крайняя плоть была настолько сращена, что потребовалось обрезание через несколько дней после рождения, чтобы полностью восстановить функцию мочеиспускания.)
«По мере того, как мои способности развивались, у меня был первый поллюционный сон, примерно в возрасте 15 лет, и я был очень удивлен этим. Однако мой отец сказал мне не тревожиться и успокоил мои тревожные страхи, которые легко возбуждались моим чувством вины из-за моей привычки мастурбировать, которой я все еще предавался от одного до трех раз в неделю.
«В возрасте от 12 до 17 лет мой отец проявил благоразумие, требуя от меня большого количества активного труда на открытом воздухе, а также отправляя меня в прекрасные школы. Определенные виды обучения оказали отчетливое воздействие на половые органы, а именно, сложные латинские и немецкие переводы и задачи на дроби. В то время я считал, что это было потому, что мой ум отвлекался от предмета, который я изучал. Теперь я совершенно уверен, что это было потому, что мой ум был сосредоточен на предмете, который я изучал. Во всяком случае, факт существовал, и когда я был один в своей комнате, борясь с запутанной проблемой, я почти как правило поддерживал себя в состоянии самой сильной эрекции в течение длительных периодов — около часа — иногда заканчивавшихся поллюцией, но чаще я заставлял себя воздерживаться от этого кульминационного момента из-за страха переесть. В эти годы мое любопытство относительно точной природы женских органов было чем-то ужасным, и я тратил много часов и много изобретательности, пытаясь тайно удовлетворить его. Моя настойчивость перед лицом Неудача в этом направлении, несомненно, была достойна более благородной цели.
«В эти годы и до 19 лет я много времени проводил в обществе девушек своего возраста или старше. Я находил в них острое, совершенно чистое и полезное наслаждение, совершенно отдельное и не имеющее ничего общего с желаниями и потворствами, которые я описывал. Мне никогда не нравилась ни одна девушка, которая была «развязной» или в каком-либо смысле неподобающего поведения, и мысль о том, чтобы позволить себе какие-либо чрезмерные вольности с любой из моих юных возлюбленных, была так же далека от моих мыслей, как путешествие на Луну. Возможно, я смогу выразить это лучше и яснее, заявив, что был бы совершенно готов к тому, чтобы моя жена знала, а мои мальчики повторяли, любые действия, которые я когда-либо совершал с любой женщиной.
«Я проводил свободное время в их обществе и щедро тратил на своих подружек каждый цент, который мог себе позволить, но не думал о немедленном сексуальном желании или удовлетворении. В возрасте 17 лет я пошел учеником в мою нынешнюю профессию стоматолога. Всякий раз, когда мне было нужно, помогая в операционном кресле, прикоснуться к волосам или лицу женщины, меня охватывало крайнее смущение, и я с трудом мог контролировать свои руки от дрожи. Это вскоре прошло, когда я пришел к пониманию истинного профессионального духа и отношения ко всем пациентам, и, само собой разумеется, теперь это стало для меня делом крайне безразличным.
«С 19 до 22 лет я училась в профессиональной школе в большом городе, далеком от моего дома, где была совершенно чужой. В эти годы я с большим усердием посвятила себя профессиональным занятиям и музыке. Я принимала активное участие во всей студенческой жизни и проблемах, за исключением одной — «вечной женственности».
«Часто я выходил с толпой «мальчиков», направлявшихся в бордель, и был единственным, кто поворачивал назад или оставался на тротуаре, когда дверь закрывалась за моим последним спутником. Я говорю это не для самовосхваления, а в том же духе точности, который побудил меня записать все, что касается этой величайшей тайны нашей природы, как я ее пережил и разгадал.
«Именно в течение этих трех лет в школе я наложил на себя самые строгие и эффективные ограничения своей сексуальной натуры. Я как-то никогда не мог «получить собственного согласия» пойти в публичный дом или остаться с «грязной голубкой», поскольку к тому времени твердо решил, что принесу своей жене, кем бы она ни оказалась, по крайней мере чистое тело. Я ограничивал себя в своем самовозбуждении одной поллюцией в неделю и в одном или двух случаях обходился без поллюции в течение двух недель. Спонтанные ночные поллюции были довольно распространенным явлением в эти годы. Я не могу сказать, насколько часто они случались, но, возможно, одна в неделю была бы справедливым средним показателем.
«Вскоре после окончания университета, в возрасте 22 лет, я обручился с женщиной, которая теперь является моей женой. (На момент нашей помолвки ей было 17 лет, она была брюнеткой, хорошо развитой, обладала мудростью и обаянием, которые держали меня в плену на протяжении десяти лет, не оставляя никаких шансов на побег!)
«С нашей помолвкой для каждого из нас началось это божественное и таинственное раскрытие природы отношений. Наша помолвка длилась два с половиной года, и, несмотря на наше невежество, я уверен, что это было не так уж долго. Никогда не забуду удивления, которое я испытал, — не говоря уже о восторге, — когда обнаружил, что моя возлюбленная так же жаждет узнать обо мне все подробности, как я жажду исследовать божественную тайну ее сладостного тела.
«Мы жили в разных городах, и я проводил воскресенья у нее дома. Я спал в комнате, смежной с той, которую занимали моя невеста и друг. Над дверью, соединявшей эти две комнаты, была фрамуга с прозрачным стеклом, и встать на ногу кровати и смотреть через эту фрамугу было бы самым легким делом на свете, и это была такая возможность, за которую я отдал бы годы своей жизни в юности; но теперь, когда мне предоставилась возможность свободно шпионить за комнатой моей будущей невесты, моя душа возмутилась, ибо во мне было чувство, что буду готов к этому только в правильным момент. Я также не был разочарован, потому что постепенно мы познакомились с телами друг друга, и это постепенное раскрытие друг перед другом привело в последние месяцы нашей помолвки к взаимным ручным манипуляциям, возбуждению и удовлетворению. Половой акт не состоялся до второй ночи после нашей свадьбы, и наш первый ребенок родился через девять месяцев и три дня после нашей свадьбы, хотя во время моего первого проникновения, прошло уже десять дней завершения менструального цикла у жены.
«После женитьбы я поставил себе в первую очередь задачу изучить наклонности и желания моей жены в отношении наших сексуальных отношений и могу сказать, что теперь, после семи лет супружеской жизни и после того, как она родила мне двух сыновей, мы наслаждаемся полнотой счастья, которую ни один из нас не считал возможной в первый год нашей супружеской жизни.
«Я обнаружил, что женщина должна полностью контролировать время и количество подходов в неделю или месяц, и что если она по какой-либо причине не склонна к половому акту, муж должен держаться подальше, независимо от того, как он к этому относится. Кроме того, мужчина должен быть уверен, что его жена достигает оргазма или находится на грани этого, прежде чем он позволит себе «спустить».
«В среднем мы встречались восемь или девять раз в месяц. В последние месяцы беременности их было ноль, а в месяц после вынужденной разлуки на несколько недель их было четырнадцать. Мы никогда не пытались и не испытывали ни малейшего любопытства узнать, насколько далеко мы можем зайти.
«Для себя я, кажется, требую удовлетворения сексуального желания гораздо чаще, чем моя жена, и когда я чувствую, что не могу хорошо выспаться ночью, не освободившись сначала от своего семенного бремени, в то время как моя жена в то же время не склонна к половому акту, я заставляю ее выполнять ручные манипуляции, пока не наступит облегчение. Я говорю облегчение, потому что эякуляция доставляет мне очень мало удовольствия при таких обстоятельствах, но она действительно приносит облегчение . При моем нынешнем здоровье я обнаруживаю, что не могу хорошо спать, если у меня проходит более двух ночей без эякуляции. Моя жена понимает мое состояние и полностью готова помочь мне таким образом, когда чувствует, что не может дать мне удовлетворение, которого я жажду. Мы пришли к тому, чтобы видеть сексуальные вопросы такими, какие они есть, и уважение и почтение заняли место невежества и страха.
«Подводя итог, можно сказать, что из-за отсутствия обрезания половой инстинкт развился слишком рано и непропорционально в течение моей ранней юности. Я не вижу, чтобы мастурбация когда-либо имела хоть малейшее плохое влияние на мое здоровье или психическое состояние (за исключением того, что я постоянно ненавидел себя за то, что не мог ее прекратить).
«Муж должен подчиняться жене, чтобы достичь высшего блага и удовольствия для обоих.
«Я всегда добивался успеха в своих начинаниях. Был первым в классе в школе, а в профессиональной деятельности закончил ее с отличием. У меня такая память на прозу и стихи, что это вызывает зависть у многих моих друзей. Факты, изложенные здесь, записаны в интересах продвижения исследований по этой важнейшей, но забытой и игнорируемой области. Я искренне верю, что они были записаны правдиво, без предвзятости к черному или светлому по белому».
ИСТОРИЯ XIX. — Э.Б. Родители здоровые; крепкого телосложения у матери, умеренного у отца; энергичный и здоровый, но утонченного характера. Грудное молоко в течение шести месяцев.
« Возраст 4–5 лет . Получал огромное удовольствие от внимания к своим органам. За это его сурово наказывали. Интерес к деталям от этого болезненно возрастал.
" Возраст 5 лет . Самое раннее воспоминание о «контрэрекции» — пенис напряженно сжимался, вызывая локальный и общий дискомфорт. Это было результатом определенных видов mauvaise-honte — необходимости целовать пожилых людей, иметь помощь при мочеиспускании, купании, одевании и т. д., что вызывало своего рода физическое отвращение. К половому созреванию этот опыт стал редким. Один такой случай был примерно в восемнадцать лет, когда меня на улице соблазнила проститутка. Сама идея гомосексуальных отношений отвращает его. Это, по-видимому, является мощной защитой от беспорядочных половых связей. Я встречал двух мужчин, подверженных тому же, и слышал об одной женщине, подверженной чему-то аналогичному. Это можно было бы назвать тошнотой «нижнего сердца» по выражению Георга Хирта.
«Возраст 6-7 лет . Самое раннее воспоминание об эрекции. Сначала неспровоцированная. Склонность наказать орган и удовлетворение от этого. С этого времени эрекция возникала всякий раз, когда о ней думали.
" Возраст 10 лет . Присутствовал на обсуждении на детской площадке лучшего способа полового акта, о котором услышал впервые. За этим последовало просветление относительно источника детей. Пришел к выводу, что это должно быть очень болезненно для обеих сторон. "Наоборот", - сказали мне. Но идея боли в половых органах была "интересной" для меня. Боль, которую чувствовал другой пол, была "интересной". Болезненные взгляды пленили меня - мне нравилось представлять себе какие-то таинственные неприятности; и, по мере того как я узнавал больше, "женские жалобы" очень интересовали меня в их предметах. Я почувствовал "благодарную боль" в подложечной области при этой мысли, но не эрекцию и не наоборот. Это гипогастральное чувство продолжало ассоциироваться с определенными сексуальными впечатлениями. Мысль о женщине, умерщвляющей себя, позже возбуждала меня сексуально. Однажды, потянув за шнурок для развлечения (моя жена никогда не зашнуровывала), я получил мощную и довольно неожиданную эрекцию.
" Возраст 12 лет . Девочка-гостья того же возраста завела меня на разговор о гениталиях, а перед сном пришла и предложила заняться сексом. У нас ничего не получилось. Вульва отодвинула крайнюю плоть, что было сладострастным ощущением; затем мы были чем-то встревожены и разошлись. Я больше ее не видел. Ей тоже нравилось «наказывать» свою вульву. Она положила туда целый перец и посоветовала мне использовать то же самое. Я продолжал сильно возбуждаться, когда она ушла; рука полетела к фаллосу и потерла его, и оргазм наступил сразу — детский оргазм, состоящий из хорошо разнесенных спазмов эякуляторов, без острого предварительного нисуса взрослого оргазма. Не было никакой реакции или депрессии, за исключением того, что фаллос — который не утих сразу — был болезненным для прикосновения. Примерно через неделю я попробовал снова, но не смог. Месяц спустя, будучи более возбужденным, я добился успеха. Я обнаружил, что могу охватить его только один раз из трех недели. Не было никаких выбросов. У меня возникал спонтанный мысленный образ небольшого греческого храма в солнечном парке, который меня очаровывал, и у меня не было никаких угрызений совести.
« Возраст 12-13 лет . Мастурбировал один или два раза в месяц.
" Возраст 13-14 лет . Был отправлен в небольшую государственную школу, где, как оказалось, преобладал очень хороший тон. Я узнал, что мастурбация - это дурной тон и немужественно. Правильным было бы беречь себя для женщин - около 18 лет. Я легко отказался от этой практики, несмотря на то, что потакал своему воображению о коитусе. Я думал о посвящении с проститутками в 18 лет, со смешанными чувствами, которые даже самый воинственный солдат должен был бы отнести к драке. Возникало вышеупомянутое гипогастральное чувство - которое мне нравилось и не нравилось одновременно. Первый случай, когда я помню это чувство, был, когда мне поставили первые брекеты. Все, что навязывало мне секс, вызывало его. Каждый раз, когда я принимал причастие, которое меня заставили сделать очень молодым, я раскаивался в своем намерении заниматься проституцией в 18 лет - как мужчина "должен" делать - и впоследствии я возвращался к ожиданию. Религия была для меня великой реальностью, но она не производила радикального эффект, который позже оказало развитие романтических чувств. (И я, и моя жена стали свободомыслящими примерно в 30 лет.)
" Возраст 15-17 лет. Читал поэзию и романы. Придумал высокий идеал верности и постоянства. Какая насмешка вся эта верность, сказал я себе, если мужчина заранее ее обесценил. Это было не просто строительство замка. Я не понимал, что имел в виду, когда ожидал, что буду блудить. Критические чувства теперь пробуждались, и то, что они вызвали, было отвращение к злоупотреблению сексом, которое становилось сильнее с каждым годом. Стало ясно, что для меня не будет блуда или чего-то подобного; я был слишком горд и брезглив. Я пренебрегал своими задачами, которые были мне не по душе, и много читал анатомии и физиологии, что сослужило мне хорошую службу позже. Когда я поднялся в школе, я был удивлен, обнаружив, что тон стал хуже, но совсем наверху он был лучше, и с моими последними товарищами секс даже не упоминался. В 14 лет у меня был друг, который приставал ко мне, чтобы я легл к нему в постель, но я никогда не забирался под его одеяло, потому что мужской пол сильно отталкивает меня в личном контакте; он начал говорить о мастурбации, и теперь я могу понять, к чему он стремился. Но мои грезы о нимфах и дриадах держали меня в состоянии постоянного напряжения, и эрекция была очень частой. Раннее болезненное восхищение нежными женщинами сменилось восхищением здоровьем и силой в сочетании с изяществом.
" Возраст 17-18 лет . Мне дали кабинку, в которой мой сосед справа шумно мастурбировал два или три раза в неделю, а тот, что слева, каждую ночь, используя прерывистое трение, чтобы растянуть это сильнее. Однажды ночью, стоя на коленях у своей кровати, произнося молитвы, мое внимание было разделено между ними и занятием моего соседа, когда, после того как я не мастурбировал в течение четырех лет, — критических лет развития, — рука взлетела к фаллосу и
«пульсация, проходящая через ладони и дрожь, охватывающая пальцы»
"достигла, выражаясь языком Уолта Уитмена,
«здорового облегчения, покоя, удовлетворения».
«Я хорошо спал и испытывал чувство восторга от доказательства своей мужественности, поскольку мы, мальчики, беспокоились о том, выделяем ли мы семя или нет. Сексуальная одержимость смягчилась, и примерно через три недели у меня произошло первое «поллюция» — «ангел ночи», как называет его Мантегацца, имеющий больше здравого смысла. С этого времени у меня были поллюции каждые две или три недели, со снами, иногда о мастурбации или нимфах, или о совершенно не относящихся к делу вещах. На какое-то время это приносило мне полное облегчение; затем моя «dilectatio morosa» снова начала расти, и фаллос становился настолько чувствительным, что работа с животом высвобождала оргазм.
« Возраст 18-19 лет . Я продолжал убеждать себя, что не мастурбирую, избегая использования руки, но теперь я отбросил это притворство и откровенно признался себе в необходимости. Я покончил с этим безапелляционным образом и больше не думал об этом. У меня не было никаких плохих последствий, моральных или физических, и моя мать часто хвалила меня за мою яркую внешность на следующее утро. В то время аппетит созревал каждые семь-десять дней, и, хотя я страшился мысли о рабстве у порока, было бы очень трудно отказаться от него. Головные боли, которые начали мучить меня с полового созревания, стали реже. Поллюции случались между ними, но были менее эффективными. До этого момента я принимал побочное удовольствие как своего рода протест; но теперь я преодолел и это и позволил тому, что я предпочел бы назвать идиоэротизмом (а не аутоэротизмом), всегда представляя себе прекрасных нимф. Окружение природной красоты побудило меня к такого рода мечтам, отчасти, возможно, потому, что я когда-то тайно наблюдал за парнемнежась голышом на песчаном пляже и играя с собой. Воспоминание для меня совершенно незапятнано. Однажды, когда я случайно проверил стимуляцию примерно на две трети пути к оргазму, я испытал миниатюрный оргазм, похожий на детский, но без снижения набухания, и я смог повторить этот маневр несколько раз до полного оргазма. Позже я практиковал это в Coitus prolongatus — давая партнеру время подняться. Я уже привык к тому, как уравновешивать чувство в его кульминации. Рефлекс эякулятора, привыкнув к этому, кажется, включается пульсациями, когда маневр имитируется, хотя семя еще не излилось в луковичную часть, на которую могли бы воздействовать эякуляторы. Если эта игра прерывается до критического спазма — как в американской «Karezza» и т. д. — никакой ощутимой реакции не возникает, хотя остается неудовлетворенное чувство. Но когда акт переходит в эякуляцию и наступает острое скрытое течение чувства, которое предвещает эякуляцию и может длиться всего две-пять секунд, это имеет решающее значение, и появляются конституциональные признаки — потоотделение и т. д. Это приводит к вопросу, не задействует ли критическое ощущение специально симпатическую нервную систему? До этого момента процесс находится под контролем, но затем становится автоматическим.
«Наблюдение, имевшее для меня практическое значение в то время, было следующим: я проснулся утром после ночного осквернения с острой головной болью определенного рода и эрекцией. Это случалось и раньше, после осквернения, и эрекция подсказала мне, не окажется ли полезным «погладить собаку, которая меня укусила». По мере того, как возбуждение продолжалось, боль в голове сразу же уходила, как будто я ее вытягивал. Другие боли также временно облегчались, например, невралгия, но вскоре возвращались с процентами. Это, однако, было конкретной и чистой пользой. В следующий раз, когда у меня была сильная головная боль такого характера, без предшествующего осквернения, я попробовал средство около 10 утра. Семя было обильным и водянистым, и облегчение было заметным, но через час головная боль вернулась. Я никогда не повторял этот акт с коротким интервалом, т. е ., пока органы находились под влиянием предыдущего акта, и теперь я попробовал эффект этого. Второе испускание также было обильным, но гораздо гуще, а облегчение гораздо сильнее. Примерно через три часа головная боль, однако, снова стала невыносимой, и, поскольку связь теперь была ясна, я рискнул на третий акт, который оказался самым сладострастным из всех, что я когда-либо испытывал, nisus был гораздо более интенсивным. Сперма была обильной, но густой и тягучей, с комками размером с горошину, которые едва можно было раздавить пальцем, желтого цвета и с отвратительным запахом. После этого я был совершенно здоров и оставался таким. (Мочеиспускательный канал был заблокирован, так что я с трудом мог выдавливать массы.) Позже я исследовал такую сперму под микроскопом и обнаружил, что сперматозоиды мертвы и распадаются. Мой период в мои лучшие годы — с 21 по 48 — был дважды в неделю, нечетное число было неудобством, и с тех пор я старался избегать накоплений, опорожняя сосуды на четвертый день, когда я вспоминал интервал, даже если органы не напоминали мне. На пятый день иначе появилась бы головная боль и, возможно, потребовалось бы два акта, или, если я забывал об этом на неделю, три акта подряд. То, что я не злоупотреблял функцией, доказывает тот факт, что каждый год я забывал об этом два-три раза и должен был прибегать к этому радикальному способу.[230] Но есть совсем другая головная боль, которая следует за потворством во время выздоровления или когда система иным образом сильно ослаблена. Путешествие по железной дороге значительно усиливает эту потребность у меня; также верховая езда. Девушки не вызывали никакого физического желания, хотя я в основном искал их общества, и даже после того, как генитальное напряжение было столь выражено, до 20 лет, меня беспокоил тот факт, что женщины не влияли на меня сексуально. Примерно в это время пышногрудая девушка, которая мне нравилась и которой нравился я, яростно положила свою руку мне на руку, пытаясь убедить меня отказаться от стрельбы. Фаллос одновременно подпрыгнул. Это был мой первый сексуальный опыт — доказательство того, что связь была установлена между генитальным механизмом и комплексом чувств, которые мы называем сексуальными.
«Возраст 24 года . В этом возрасте я переехала в дом, где жили две очень красивые девушки. Я сразу же влюбился в старшую, Л. Б., как и она в меня (крепкое телосложение, но утонченная натура; родители здоровые; воспитана в деревне; грудное молоко с одиннадцати месяцев). «Какая мать из нее выйдет», — сказал я себе. Теперь началось время духовного и физического общения, которое я себе представлял...
«Мне сейчас 60, ей 57. Мы все еще как любовники. Нет; не как любовники; мы влюбленные. Конечно, я не хочу сказать, что сексуальные впечатления преобладали в нашей жизни, как это происходит в этом рассказе. Совсем наоборот. Мы оба сильны и, по всем свидетельствам, необычайно хорошо сохранились. Мы очень воздержаны. С 48 лет я замечаю постепенное снижение эротической склонности. Теперь раз в пять или семь дней. После менопаузы ее склонность заметно снизилась, но не исчезла, и она так же, как и прежде, радует меня. У нее начались менструации в 12 лет, были регулярными до 17; затем в течение нескольких месяцев она была хлоротичной, вскоре выздоровела, хотя менструации часто были нерегулярными, но никогда не болезненными. Сексуальный опыт начался в 25. Я часто задавался вопросом, не обучила ли бы ее половую сферу умеренная самогимнастика, в смысле Вентури, и не сделала бы ее еще лучшим товарищем — исключив периоды нерегулярности и фригидности. Стадия латентности была слишком затянутой. Мы часто замечали, что, когда менструация должна была наступить или почти наступила, за длительными любовными играми перед сном следовала менструация утром. Мы никогда не разлучались дольше, чем на три месяца, и в тот раз, когда менструация задерживалась, она попробовала, что можно сделать с помощью мастурбации, чтобы определить ее, и с положительным результатом. Моя потребность, хотя и меньше, столь же настоятельна, как и всегда. Головные боли от семенной жидкости — как я бы их назвал — прекратились с 50 лет; накопление только вызывает путаницу. Но я не страдал накоплением в течение десяти или максимум двенадцати дней. Количество семени также уменьшилось. Чувствительность corpora значительно снизилась; чувствительность головки не нарушена. Эрекция хорошая. Оргазм вызывается за две-четыре минуты, против сорока-пятидесяти секунд в молодости; в некоторых отношениях он даже более приятен — возможно, менее интенсивен, но гораздо более продолжительен. У меня нет реакции на потворство. Но я никогда не давлю на него; он всегда давит на меня. Для перенакопления, с головной болью или путаницей, рука жены более эффективна, чем вульва. Даже самый яркий сон о коитусе теперь не может охватить оргазм. Периферийный стимул необходим.
«В нашем случае физическая и психическая интенсивность эмоций идут рука об руку. Я стал специализироваться на одной женщине, несмотря на эротический дар, который, безусловно, не был скудным. Всепроникающий аромат заставляет обожать весь пол, но моя жена не интерпретирует это почтение в сексуально беспорядочном смысле. Мы оба согласны в принципе, что если один не может удержать привязанность другого, то на нее нет права. Тард говорит, что постоянство в любви редко бывает чем-то иным, кроме как путешествием открытий вокруг любимого объекта. Я постоянно совершаю новые открытия. Но ее постоянство, я имею в виду высокий уровень ее страсти, не зависит от открытий».
[230]
«Практический вопрос, вытекающий из вышесказанного, заключается в том, следует ли помещать такую сперму во влагалище? Ее присутствие известно мне по конституциональным симптомам (токсичность). Она выбрасывается последней, и ее дегенерированные зародышевые клетки не имеют никаких шансов против клеток нормальной жидкости, отложенной в предыдущих актах, если предположить, что она удерживается. Но вполне может случиться, что предыдущие выбросы достигают только мешочка, тогда как последний впрыскивается в саму матку. У меня часто возникало ощущение, что отверстия наружного отверстия и шейки матки совпадают напрямую, особенно когда у нее был сильный оргазм (включая два зачатия), и что сперма высасывается из меня, а не закупоривается на выходе, как это тоже случается, требуя от меня немного ослабить позыв. В 18–19 лет сперма «загрязнения» оставляет нежные красные пятна там, где она высыхает на соседней коже, и глубокие пятна соломенного цвета на белье».
III том - Изучение психологии секса - Х. Эллис
© Copyright: Дмитрий Туманный, 2025
Свидетельство о публикации №225011201539
Свидетельство о публикации №225011201539
Рецензии