Ревизора не хватало!

                Лето 1980 года


     Каждое лето у Стрекачей входная дверь была нараспашку: одни гости приезжали, другие разъезжались по своим городам, значительно укрепив здоровье на свежем воздухе и на домашнем молочке.

     Вот и на сей раз Евгений, брат Авдотьи, прибыл почти на две недели насладиться жизнью пейзанина, которой ему в столице очень не хватало.

     Мария Ивановна, Супруга Евгения Николаевича, приезжала пореже: ей всё же ближе был отдых на черноморском побережье. Дама была горожанкой насквозь.

     Гость, как обычно, отшутился на вопрос родни о жене:

— Супруга — в Гаграх на шезлонге. Надеюсь, без Якина. Меня последнее время уже и не уговаривает поехать с ней: поняла, наконец, что у меня получается отдохнуть только на пуховых подушках моей Дусеньки, — жадно запивая простоквашей свежесваренную картошку, душевно делился эмоциями Евгений Николаевич.

— Ты давай ешь, не отвлекайся! — давала наставления младшая сестра. — А то нос один торчит. Домой не отпущу, пока не откормлю.
 
— Дусенька, я буду тебе только благодарен за то, что не отпустишь. Малые Лопушки — это моё место силы, — нежно целуя натруженные руки сестры, откровенничал родственник. — Я приезжаю к вам и начинаю оживать после городской пыли, суеты и перманентного напряжения. Только сбросив с себя костюм с галстуком, я понимаю, что вот она настоящая жизнь! Иногда сижу в своём кабинете, подпись ставлю, а сам думаю: вот бы лето поскорее! Да пройтись босиком по траве, с Тарасом рыбки половить, а вечером с сельскими мужиками в домино резануться… Машке моей деревня невкусно пахнет. А по мне, так милее нет запаха сена, картофельной ботвы и парной рисовой каши из вашей печи … До пенсии чуток уже осталось. Как только выйду на заслуженный отдых, сразу перекочую в Ждановичи. Товарищ мой Хлебосольский уже переехал с девчонками своими на дачу. Так что мне скучно не будет.

                ***

     В молодости Евгений Николаевич приезжал почти на весь отпуск со своими детьми, которые с огромной радостью рвались в Малые Лопухи. Тем более, все трое были почти ровесниками детей Авдотьи и Тараса. Тогда ещё и Мария Ивановна с радостью гостила у золовки. А Авдотья в свою очередь радушно встречала невестку и не обременяла ту сельской работой, дав снохе отдохнуть, выспаться как следует да набраться сил, необходимых для успешного преодоления стресса на работе.

     Позже дети выросли и пошли по стопам родителей: все выбрали журналистику в качестве нелёгкого хлеба. Затем уже и они создали свои семьи и разлетелись по разным странам да континентам.

     Поэтому сейчас Евгений Николаевич приезжал в Малые Лопухи самостоятельно, без своей свиты, чему был безмерно рад. Бюрократом он был творческим, поэтому витание в облаках на лоне природы мужчине доставляло неимоверное удовольствие.

     Авдотья хорошо знала своего брата, поэтому, увидев того с карандашиком в руках, старалась оградить своего Женика от внешних раздражителей, да и другим не позволяла докучать родному и дорогому человеку.

     Ветеран войны и труда всегда носил с собой небольшой блокнотик, куда постоянно что-то записывал. Пришла какая-нибудь удачная мысль, он её раз — и зафиксировал на бумаге. И хотя Евгений Николаевич уже давно занимал довольно взрослую должность, пацан-корреспондент в нём жил по-прежнему.

— Вы должны быть мусорщиками! — натаскивал он когда-то собственных детей и племянников премудростям выбранной профессии. — Стоишь ты на остановке или в очереди за колбасой, не теряй время — изучай всё вокруг, слушай самобытную, живую людскую речь. Спорят во дворе два собутыльника или муж с женой на лестничной площадке, начальник с подчинённым либо продавец с покупателем — ты улыбнулся про себя и пометочку сделал в блокноте. Потом сядешь писать фельетон, и у тебя уже в запасе есть готовая, прожитая тобой эмоция. Читателя не обманешь и не проведёшь. Он халтуру чует, не имея даже порой полного среднего образования. В университетской аудитории вы этому не научитесь… И красный диплом таким опытом вас не обеспечит…

                ***

     Через день после приезда Евгения Николаевича уже всё село знало, что на отдых к сестре прибыл брат Стрекачихи, которого местные жители часто видели по телевизору и слышали дающим интервью по радио.

     Ближе к обеду возле дома Авдотьи и Тараса остановилась «Волга» председателя колхоза «Заветы Ильича» Романа Романовича Хорошенького. Хозяйка как раз направлялась к колодцу.

— Авдотья, это правда, что твой корреспондент на побывку явился? — предварительно поздоровавшись, завёл разговор председатель вышеупомянутого колхоза.
— Правда, а что? — бодро ответила Стрекачиха.
— На обед его хочу позвать. Как думаешь, согласится?
— Ох, Романыч, не знаю! Давай, может, ты лучше к нам?
— Нет, Авдотья, дело у меня к нему. В следующем году XXVI съезд КПСС. Не помешало бы нашему колхозу напомнить о себе накануне важного события пятилетки. Пусть бы статью добротную прогнал в своём издании про нас.
— Скажу тебе, Романыч, по секрету то, что знаю от его жены: Евгений мой мягкий и добрый только в кругу семьи. В рабочем кабинете превращается в зверя, и многие его побаиваются. Говорят, бескомпромиссный он во время принятия важных управленческих решений. И с ним тяжело договориться.
— Авдотья, не родился ещё тот зверь, с которым первый охотник нашего района Роман Хорошенький не нашёл бы общий язык.

                ***

     В тот же день Евгений Николаевич был приглашён на обед к председателю колхоза Хорошенькому. Мужчины за трапезой обсуждали проблемы сельского хозяйства, а также современные пути и способы их решения…

— Роман Романович, я вас прекрасно понимаю. Но прислушайтесь к совету опытного журналюги: оставьте эту затею со статьёй, голубчик. Поверьте, не вы один решили прибегнуть к такой уловке и накануне съезда захотели о себе громко заявить. Одно дело — просто напомнить о колхозе. И совсем другое — закричать с трибуны такого уровня. Я думаю, вам следует ограничиться полосой в местной газете. Ваша идея провальная.

— Ничего подобного, Николаевич! Нам есть чем гордиться! Наши показатели не стыдно предъявить на высоком уровне. Одни наши свиньи племенные чего стоят! Просто поверьте и помогите нам. Замолви, прошу тебя, словечко! Пусть даже малюсенькая статейка выйдет, но в приличном издании, а не в нашей брехалке «Красный крест Октября». Так как, поможешь? — не унимался захмелевший председатель, без предупреждения перешедший на «ты».

— Слово-то я замолвлю… Но лучше откажитесь от безумия. Могут прибыть с проверкой в «передовой» колхоз, прежде чем примутся прославлять, — напоследок предупредил столичный гость, но хозяин застолья его уже не слышал.

— Николаич, ты лучше закусывай и пошли покажу тебе свои охотничьи трофеи.

                ***

     Нагостившись вдоволь у сестры, Евгений Николаевич убыл к себе в столицу.

     А ещё через две недели в Малых Лопухах объявился интересный субъект: низкорослый, субтильный мужичонка в шляпе и брючках-клёш, судя по всему, доставшимся от кого-то покрупнее. Едкий, пронырливый взгляд делал мужичка похожим на почтальона Печкина. Мужчину доставила чёрная «Маруська», после чего скрылась в неизвестном направлении. Товарищ «Печкин» высадился и прямиком направился в сторону здания колхозной администрации, уверенно размахивая дипломатом.

     И надо же было случиться такому: на пути интересного мужчины в шляпе повстречались две обиженные на председателя кумушки. Клавдия Карманюк и Прасковья Лындина возвращались после смены на току.

— Мужчина, я смотрю — вы не из наших. Ищете кого? — бойко обратилась к «Печкину» Клавдия.

— Здравствуйте товарищи работницы! К председателю бы вашему попасть! — неприятным, с нотками женской истеричности, голосом заговорил незнакомец.

— А по какому такому вопросу? — тут же подключилась Прасковья Лындина.

— По личному: я молодой специалист. Прибыл по распределению на отработку. Говорят, мне повезло попасть в самый богатый колхоз региона. Так где же мне найти ваше руководство? — повторил свой вопрос мужичок.

— И кто вам такое сказал? Про богатство колхоза нашего? — удивилась Клавдия.

— Все говорят, что отзывы у вас положительные. Колхоз заслуживает попасть на страницы ведущих изданий не только страны, но и всего Союза в целом.

— Не верьте этим слухам! Наоборот, вам не повезло с распределением! — поддержала подругу Прасковья Лындина. — Хуже колхоза и не сыскать! Хотите знать правду, так послушайте нас: мы никогда не врём с Клавкой и вам истину откроем. Вы же бегите отсель и просите перераспределение. Здесь — гиблое место, а председатель — жулик и пьяница… Про племенных свиней он всем врёт: нет у нас таких! А те, что есть, все сплошь хворые и вялые.

— Девоньки, милые! Погодите, я только блокнот да ручку возьму. Записать надо бы, а то память больно неказистая досталась мне.

— В общем, пишите! — деловито завела шарманку Прасковья…

     В тот день улов агента «Печкина» был внушительных размеров…

     В бухгалтерии колхоза «Заветы Ильича» трудились сплошь воры и взяточники, которые за казённые деньги внаглую приобретали своим детям машины, обходя законную очередь на «колёса». Заставил вздрогнуть «молодого специалиста» и высокий процент падежа скота от ящура, которым ветеринары специально заражали молодняк. Как говорится, меньше четвероногого народа, больше кислорода. Немного меньше удивили пьяные скотники и ежегодно сокращающиеся надои молока у безответственных и леворуких доярок. Коровы от безысходности паслись прямо в кукурузе, в то время как пастухи со свинарками не стеснялись устраивать свидания прямо на глазах у голодного крупнорогатого скота и чумазых свиней, сплошь страдающих конъюнктивитом и чумкой. Не получалось собрать который год и урожая картошки по причине отсутствия денег на удобрения. А рубли, разумеется, умыкнул сам председатель на празднование свадьбы собственного сынка Иванушки в ресторане «Мимино». Затраты на данное мероприятие в разы превысили стоимость космодрома Байконур вкупе со всеми пусковыми установками. Были, конечно, и всякого рода мелочи наподобие разбитой техники, из-за которой посевную пришлось переносить на июль, а уборочную проводить в конце ноября. Также отличился и завсегдатай доски почёта Петька Лошкарёв, лучший бригадир колхоза. «Красный» работник целую неделю отмечал свой юбилей и в порыве рвущихся наружу эмоций нарисовал подгоревшей котлетой усы товарищу Брежневу, добродушно улыбающемуся от предвкушения очередного страстного поцелуя с портрета в вестибюле…

— Прасковья, ты забыла ещё рассказать про тракториста, который вылез голышом из своего транспорта, когда крупное руководство из области прибыло проверять работу механизаторов! — с видом общественницы-отличницы напомнила Клавдия Карманюк окрылённой доносчице Прасковье.

— Не помню такого! — резко ответила Прасковья и с видимой злостью посмотрела на товарку. — Наверное, это было давно.

— Да как же давно, если прошлой весной! Вспоминай быстро! Тракторист голый вылез из кабины, а тут местный репортёришка его щёлкнуть захотел. Хорошо, что наш председатель взятку сунул кому надо да срамоту эту не опубликовали в местной брехалке. Это же надо было додуматься до такого: раздеться догола, чтобы проверить глубину болота масляным щупом. Хорошо, хоть одежда утонула, а не сам клоун, — принялась анализировать резонансный случай Клавдия.

— Ничего смешного, соседка! Я за штаны эти отдала целых двадцать рублей. А за ботинками два часа в очереди проторчала в универмаге «Не берёзка». Думаешь, легко найти ботинки для мужика тридцать девятого размера? — сердито зыркнула на товарку Прасковья, игнорируя третьего лишнего.

— Ой, подружка… Прости, я и забыла, что это был твой Демьян! — с опозданием спохватилась несообразительная Клава. — Как неудобно получилось, однако…

     Тут возле тройки собеседников остановился проезжавший мимо конюх Савелий.

— Здрасте, уважаемый! Вас там уже заждались: стол накрыт, горилка стынет! — весело обратился Савелий к коротышке в шляпе.

     Почтальон «Печкин» тут же спрятал блокнот и быстро посеменил в сторону здания администрации.

— Девки, водитель нашего барина мне по секрету сказал, что с ревизией к нам едут. Все ждут, трясутся, а он, оказывается, обычный замухрышка. Я и то более видный да породистый.

— Кто замухрышка? — попыталась зашевелить онемевшим языком и спящими мозгами Клавдия.

— Да разведчик этот, с которым вы только что болтали тут. Почему-то эти ревизоры все такие мелкие, невзрачные, с ехидной ухмылочкой. И очень злые, потому как бабам не нравятся! Про наш колхоз статью писать будут, поэтому наверху хотят убедиться, что мы этого достойны. Абы кого на первые полосы не пускают. Вот и я еду на всякий случай переодеться в чистую рубаху: вдруг попаду в объектив.

     Подруги переглянулись.

— Вот кого нам не хватало, так это ревизора! — побелевшими губами прошептала  Карманюк.

— Пойду я, а то корова не доена у меня! — дрожащим голосом произнесла Прасковья и помчалась без оглядки в сторону дома, оставив соседку далеко позади.

                ***

     Не послушался Роман Хорошенький совета бывалого, о чём позже пожалел. На первые полосы главных союзных газет он со своим детищем не попал. На Евгения Николаевича было глупо обижаться хотя бы за то, что должность свою Хорошенький сумел благодаря брату Стрекачихи сохранить. Только лет через десять, когда председатель в захиревшем колхозе сменился, в журнале сатиры и юмора появился фельетон «Замухрышка».