Дед Савелий и два шпиёна недоделанных

       Тёплая летняя ночь опустилась, наконец, на уставшую деревню. Устают люди в это время года. Шибко устают. Сенокосная пора ведь на дворе. Так напластаются за день мужики и бабоньки, что одни только мысли у них в головах к ночи и остаются. Скорей бы управиться со скотинкой домашней, да в кровать упасть. До утра. А утром всё по новой начнётся. Ребятишки, те тоже наравне со взрослыми работают. Бедняжки, день-деньской шоркаются на своих кобыленках в жару по алтайским косогорам. Но их то, в отличие от родителей, в постель сразу не уторкать, как не пытайся. Допоздна будут носиться по деревне, искать на свою … приключений. Кого то ни с того ни с сего вдруг потянет в чужой огород за огурцами залезть, когда этого добра у  самих ешь - не хочу.

       А вот кто постарше, тем уже стыдновато по чужим огородам ночами шастать.  То племя молодое, край любопытное, поздними вечерами всегда возле клуба отираются. Их пока мало интересуют всякие танцы-шманцы. В них вдруг другой интерес проснулся. Они ни с того ни с сего стали тайком подглядывать за влюблёнными парочками. Зачем? А будто настала вдруг пора опыта необходимого им набираться. Когда придёт их час, чтобы впросак не попасть. Ведь им самим в скором времени предстоит покорять сердца девичьи. А грамотёшки в таких делах пока у них нету-ти.

        Вот и приходится не просто подглядывать, а скрытно красться за выбранной парочкой до того самого места, где те остановятся и начнут… Да откуда же им знать, что будут делать эти влюблённые ночью то. Это днями у них всё как у людей, а вот ночами… Вот и хотят узнать юные деревенские сыщики, что почём. Как, для чего и почему. А уж если повезёт незаметно приблизиться близко к влюблённым, да увидеть и услышать ахи, охи с поцелуями, тут уж сердчишки шалопаев готовы прям таки выскочить наружу из груди от нахлынувших доселе неизвестных им чувств.

       Особенно нравилось юным следопытом вести тайную слежку за молодыми учительницами, коих каждый год откуда-то присылали им в школу взамен тех, кто приезжал раньше. Но те, ранешние, по разным причинам, надолго не задерживались. Или замуж выходили и парней деревенских с собой увозили в те края, откуда приехали. Или, если на них местные парни не позарились и замуж не захотели брать, всё равно покидали деревню, в которой всё не как у людей. И дома то здесь пониже, и асфальт пожиже.

    - Секи момент, пацаны! Вон наш физрук, молодой, кажись, хочет закадрить новенькую учителку, что токо на днях к нам в деревню приехала, младшие классы будет учить. Я даже узнал, как звать её – Зоя Михайловна. Ну и выбрал же наш Георгий Иванович себе подружку! Как мой дед говорит,  ни сиськи, ни письки и жопка с кулачок. К тому же еще и в очках! - это заявил Серёга, самый главный и опытный спец в делах таких. Следопытских.

    - Но делать нечего. Больше никого нам, подходящих, мы сегодня не наблюдаем. Надо идти. Хотя моё заднее место чует, что из этого роя не выйдет ничего хорошего. Кто со мной? Так, Стёпка, раз. А ты, Ефимка?

    - Я пас. Ты же сам видел, как я с кобылы своей сегодня навернулся. Нога в коленке распухла и болит.

    - Ладно, отдыхай. Ну чо, Степан, двигаем вдвоём на этот раз. Смотри, смотри, как он её шустренько подхватил. Прям сразу хоп и  под ручку. Может, нам сегодня повезет и чуток кина до шестнадцати увидим.

    -  Ага. Раскатал губки свои. Может машинку подогнать. Закаточную. Она же слепошарая, в очках своих ни хрена не видит. Вот он и ведёт её, где посуше. Видать, уже успела брюки ему захреначить грязью. Вишь, как вышагивает по лывам, только шлепоток стоит. Думает, по асфальту рассекает.

     Гоша, тот, что Георгий Иванович, видимо и сам уже понял, что фланировать с этой девушкой по грязной улице получается себе дороже. И парочка, свернув с дороги, совсем неожиданно для пацанов, начала подниматься на небольшую горку, совершенно лысую, без всяких деревьев и кустиков на ней.

     - Вот те раз. Здесь, на горе, наш физрук сразу заметит слежку, если попрёмся вслед за ними. Придется нам, Стёпка, обогнуть гору сбоку и ложком встретить их на вершине в листвяшке. Бежим скорей! Надо успеть опередить их.

     Как говорится, охота пуще неволи. Мальчишки, будто и не было усталости за день чуть ли не бегом влетели почти в самую вершину ложка.

     - Серый, давай передохнём малость. У меня, кажись, счас селезёнка оторвётся. Всю дорогу ёкала.

     - Дурень ты Стёпка. Как есть дурень. Это у коней селезёнка ёкает, а у человека она молчит. А где же наша парочка? Неуж еще выше забрались?

     - Ага, выше. Глянь, видишь внизу одинокую листвяшку? А под ней кто, по твоему, стоит?

     - Ни хрена себе! Вот мы упороли с тобой, так упороли! Чуть в вершину лога не упёрлись. Давай потихоньку вниз спускаться. Хотя что толку близко не подкрасться, голым-голо возле листвяшки этой. Ну и выбрали место наши, даже боюсь назвать кто.

     Верно сказал наш деревенский сыщик по имени Серёга. Ловить им абсолютно нечего на этот раз хоть совсем рядышком бы парнишки находились. Светила луна во всю мощь свою, мириады звезд перемигивались меж собой на ночном небосводе. Девушка, задрав голову, блестя своими большими очками, тыкала ручкой тоненькой в небесную высь. То в одну, то в другую сторону, вероятно никак не могла знакомую звезду отыскать. Её попутчик,  устав слушать её  щебетание, предложил ей спуститься с небес на грешную землю. Видимо, совсем не любил астрономию в школе наш учитель физкультуры. Взяв девушку под руку, юные педагоги пошли к своим домам в другой конец деревни.

       А мальчишки что же? Спустившись с горы, они заметили, как в одной ограде костерок горит.  Блики от огня причудливо пляшут на стенах дома и сарая, на кронах деревьев, что в ограде к забору прижались. Искры от головешек еще долго не могут потухнуть, кружась яркими точками в небе ночном. Здесь в большом котле над таганом картошку прошлогоднюю свиньям и другой живности варят. Главным истопником здесь всегда дед Савелий, длинный худой старик.

        Возраста вроде как уж больно почтенного, если мельком глянуть на него.  Для деревенской мелюзги так он вообще пережиток прошлого, чуть ли не ровесник вымерших динозавров и мамонтов. Но когда дед, ежели, в ударе, начнет рассказывать бесконечные истории из жизни своей длинной, с живой непосредственностью и молодецким задором, то у слушателей  всегда возникает странное чувство. Будто это вовсе и не старик, а совсем молодой человек, искусно загримированный под древнего старикана.

      - Здравствуй, дедушка Савелий. Можно мы посидим с тобой рядышком. У огня немножко погреемся. Пока от клуба шли, замерзли малость. Наверное, перегрелись днем на солнцепёке.

      - Ну, отчего же не обогреть. Присаживайтесь, места много. Только вот врать то не надо мне. Вы ведь, касатики мои, околеть соизволили не по дороге из клуба, а вон на той горке. Шпиёны из вас, скажу не в лоб, а прямо в глаз, совсем никудышные.

    - Дед, ты чо! Мы и правда…

    - Цыц, щеня! Я сказал ведь давеча, что врать нехорошо, а мне так особливо. Ты думаешь, дед Савелий такой старый и слепой, что его запросто можно объегорить? Фигушки вам с маслом. Обоим. Хотите, я расскажу вам, как дело было?

    - Вот сижу я у костерка своего, гляжу, парочка наспротив дома моего в горку зачала подниматься. Парня то я сразу узнал, это Гошка был, сын Ивана Евсеевича Куренева. А вот девку не признал, видать новенькая.

    - Дед Савелий, да как же ты их мог разглядеть? Ночь ведь на дворе. Да и далековато до горы то.

    - Э, милок! А луна на что? Смотри, как светло кругом, если приглядеться. А зрение у меня куды с добром ишшо. Всё вижу. И далеко, и нитку в иголку без очков вдеваю. Да их отродясь не было у меня, очков то.

    - Ну, понятно. Дело молодое, ночка тёплая, отчего не прогуляться. Постояли у листвяшки, покрутились самую малость и спускаться с горки зачали. Вдруг из-за мыска выскакивают два чёртика из табакерки. А им то чего понадобилось на этой горе? Потом дошурупил. Коли я не видал, что они на гору подымались, значит, они ложком туда пробрались. А что приспичило им ночью делать там? Правильно. Слежку устроили за парочкой.

     - А теперича, я полюбопытствую у вас. За каким лядом вам  надо было переться туда?  Это, значится, такая игра в шпиёнов у вас теперича? Али, как?

     - Раз врать тебе дедушка совсем непозволительно, то скажем правду. Подглядывая за парочками, я со Стёпкой и Ефимкой, вроде как опыта хотим набраться, как с девчонками вести себя, когда подрастём.

     Дед Савелий вдруг зашелся старческим смехом. Смеялся долго, то и дело смахивая рукой слёзы с глаз своих. То ли от смеха выступили они, то ли дым от костра попал в них.

    - Ну, касатики, рассмешили меня старика своим признанием. Глупые вы еще. Как есть несмышлёныши. Бросьте вы это занятие, помяните моё слово, когда придет пора вам влюбляться, у вас всё само собой и так образуется. И у каждого это будет по своему. И по разному.

   - Дед Савелий, а ты хоть помнишь себя молодым? У тебя то как происходило? Как ты сам поженился?

   - Это, касатики мои, очень давно было. Я ведь целых десять лет еще века прошлого захватил. И достались мне на мой век целых четыре войны: первая мировая, гражданская, финская и Отечественная. И во всех я принимал участие. И самое удивительное, во всех этих войнах меня ни разу не ранило, не царапнуло. Хотя всегда был на передовой. А вот трёх моих сыновей война не пощадила. Все покоятся в земле на чужой сторонушке.

   - Спрашиваете, как женился я? Любили мы с Пелагеюшкой друг друга давно. А время еще это до революции было. Я жил в бедной семье, перебивались с хлеба на квас. А тут нагрянули к Пелагеиным родителям сваты из соседней деревни. Сватать за какого-то плюгавенького, но богатого мужичка. А матери ее сразу платок дорогой пуховый преподнесли, чтобы посговорчивей была. А Пелагея им всем заявила тогда, что если вы меня отдадите, то я в тот же день руки на себя наложу.

    Побоялись родичи ее такого конца, отказали сватам. И платок вернули. А Пелагеюшка, не дожидаясь других сватов, убёгом убежала ко мне жить. Вот так и поженились. И прожили всю жизнь в мире и согласии. Вот только не дожила Пелагеюшка до наших дней. Скосили её друг за дружкой пришедшие похоронки на сыночков. Хорошо дочка младшая Арина осталась. Вот с ней и живем. Да с мужем её и детками.

    Притихли Сережка со Стёпкой, переваривая в своих черепушках услышанный дедов рассказ. Вот ведь он какой, дедушка Савелий. Целых четыре войны у него за его плечами, и не подумаешь сроду, что перед тобой настоящий герой сидит.

      Огонь под таганом давно погас. Стало сразу неуютно и холодно.

    - Задержал я вас, парнишки, своими воспоминаниями. А вам веть завтра снова на покос с раннего утра ехать. Бегите домой, шалопаи. Шпиёны недоделанные.

    - Спасибо, дедушка Савелий, за рассказ твой. Пожалуй, и вправду  надо завязывать нам со своими играми шпионскими. Побежали мы, поспим хоть немножко перед работой. Вон и луна куда-то исчезла. Тоже, знать, на покой отправилась. Спокойной ночи, дед Савелий! И вообще, ты самый классный дед в деревне нашей!