Друг на час

 
«Друг на час» - это роман в жанре магический реализм.
 В тексте описана обычная повседневная жизнь современных людей, за исключением того, что там появляется один персонаж из мистического мира, яблочный единорог. 


Аннотация
В канун Нового года молодой, талантливый, финансово состоятельный, но очень одинокий программист Сергей Хлебов, случайно наткнулся на рекламу агентства «Друг на час».

  Горожане, как и Хлебов, немало удивлены его работой, ведь, недавно созданное агентство, предлагало услуги друзей.  К примеру, есть муж на час. А это друг на час. Платишь деньги и дружишь, согласно тарифу. Теперь у каждого обеспеченного деньгами человека есть с кем сходить в кино, сыграть в приставку, отметить день рожденья.

«Хочешь найти «под ёлочкой» лучшего друга? – было написано в предновогоднем рекламном буклете, – оплати его уже сейчас!».

Ниже значились расценки.

Серёжа оформил заказ. Но встреча с другом отменилась по непонятной для молодого человека причине.

Администрация агентства с Хлебовым не объяснилась. 

Из-за потери возможности встретиться с платным другом Серёга впадает в отчаянье.  Ведь программисту казалось, что стоит оплатить назначенную сумму, ввести в адресную строку браузера уникальный адрес (имя) и друг твой. 

Оказалось, что это не так.


 
Глава 1
Яблочный Единорог


«Сегодня в нашем городе случилось два невероятных события, - ведущий новостного канала, очень юный, натужно морщивший лоб, чтобы казаться старше, вещал в телевизионную камеру, – общность между курьёзами пока не установлена. Но, возможно, они как-то связаны.

 В этом месте молодой человек нервозно поёрзал на стуле, видимо, в силу неопытности, но быстро «взял себя в руки» и продолжил сообщение.

«Ранним утром, в районе мега - маркета «Эгоист» местные жители, а также случайные прохожие заприметили, - здесь работник телевиденья сделал многозначительную паузу, - они повстречали Единорога!

 Диктор информационного канала крупными честными глазами, на пару-тройку секунд, вперился в экран. Как бы подтверждая, что он не лжёт, а потом возобновил рассказ.

  «Мифическое существо сначала разгуливало среди многоэтажек в живом и невредимом виде, - пояснил он, -  потом же, на глазах у поражённой публики поцокало копытцами к вывеске нового офиса «Друг на час».

«Забегая вперёд, отмечу, что открытие упомянутого заведения и есть вторая яркая новость этого выпуска, уточнил медийщик, - согласитесь, не каждый день открываются агентства, предлагающие взять напрокат платного друга. Впрочем, это новомодное явление мы обсудим позже, сейчас же поговорим об единороге. Наш корреспондент выходит на связь с очевидцем недавних событий, во отчую созерцавшим необычайную лошадку.

 В кадре немедленно появился репортёр, бойко затараторил.

«Там, за нашими спинами находится излюбленный местными жителями торговый центр «Эгоист», - с разбега нахлобучил он информацию на ошарашенных людей, находящихся по ту сторону экрана, – а рядом со мной стоит Николай Верхолазов. Он дворник, следит за порядком в данной округе. Николай готов рассказать о диковинке, которую он видел, когда заступил на пост.

 Теперь камера крупно выхватила лицо человека лет пятидесяти, аккуратно стриженного, в чёрном, ладном комбинезончике. Николай внешне смахивал не на блюстителя чистоты, а на сотрудника НИИ. На его лице, как бы, лежала тень глубоких раздумий, а фигура, маячившая на фоне грандиозного сооружения с яркими картинками парфюма, посуды и жареной курицы на фасадах, силой воображения превращалась в специализированный ангар, в котором Николай, вместе с коллегами, облачёнными в ту же униформу, якобы, разрабатывает важный проект для всего человечества. Допустим, суть которого -  разведение, селекция и генетика Единорогов. А деньги, вырученные за рекламу, можно предположить, идут на жутко дорогое вскармливание этих самых миминишных жеребяток.

Но, нет.

 Николай воткнул указательный палец в тяжёлую роговую оправу очков, забегал глазами по отдалённым предметам, не имеющим отношения к делу, неловко кашлянул.
 
Словом, сконфузился.

***
- Уважаемый Николай, расскажите пожалуйста, кого Вы видели сегодня утром? – учинил допрос репортёр.

- Так это… пони видел, - ещё больше оживился, закопошился дворник. – Ну, зоопарк же рядом. И цирк недалеко… думал, что сбежало.

- Вы видели пони? – округлил глаза журналист.

- Тьфу ты, какой нафиг пони? - виновато ослабился Николай, вмиг превратившись из учёного человека в работника менее интеллектуального труда (никому ни в обиду пусть будет сказано). Случаются ж столь досадные сиюминутные метаморфозы, которые сводятся к банальному умозаключению о том, что внешность обманчива.

- Так кого Вы видели? – тормошил новостник очевидца.

- Единорога? – Глупо вопросил тот.

- Полагаю, единорога! – с накатом, и даже с некоторой агрессией в голосе, предположил хроникёр.

- Да, Единорога, – твёрдо отчеканил уборщик.

- А почему Вы решили, что это Единорог?

- Ну, у него на морде… этот…

- Рог?

- Ну да, конечно, рог… Ну или не рог? – Николай вдруг сдулся и опустел, как быстро теряющий воздух воздушный шарик.
Повисла пауза. Растерянность и страх, овладели интервьюируемым. Казалось, он сейчас расплачется.

- Ну, ну, соберитесь… я понимаю, Вам тяжело…  от Вас зависит установление истины. Эта миссия сложна, но весьма почётна. Вы уже герой сегодняшнего дня. И мы Вас в любом случае поддержим… Просто расскажите, кого Вы видели, когда утром мели тротуар?  - наигранно миролюбиво похлопал по плечу свою «жертву» жадный до сенсаций репортёр.

- Вон, вон! – Николай вдруг резко сдёрнулся с места, и подался вперёд, тыча пальцем в пространство перед собой.
 
- В чём дело? – вцепившись в предплечье взволнованного собеседника, рассердился репортёр.

- Вон, у девочки Единорог! – уборщик подался телом в сторону малышки детсадовского возраста, с мультяшной картинкой на одёжке, шедшей за руку с ошарашенной от внезапно прилетевшего внимания, мамочкой. – Видите на футболке нарисован? У него рог вверх смотрит, а у моего, зелёного, рог вниз был опущен.

 Журналист нахмурил брови, стараясь вернуть раскоординированное тело Николая в исходное положение.

- Так вы утверждаете, что Единорог был зелёного цвета?  -  со всех сил старался быть объективным дотошный собеседник Николая, - и рог Единорога был опущен вниз? 

- Да! А хвост, как у льва! С кисточкой! – радостный, от того, что его наконец-то поняли, ликовал блюститель чистоты.
 Тележурналист никак не успел отреагировать. Как вдруг Николай, ни с того, ни с сего, хрястнул кулаком себя по лбу.

- Вот я дурак! -  взревел он, – что я стою оправдываюсь? Я ж его на телефон заснял.

 Дворник судорожно сунул руку в карман комбинезона, вытащил гаджет.

- Вот, смотрите!  - восторжествовал он. 

Репортёр недоверчиво и аккуратно покосился на включённое видео.

Ну, а минут через десять, короткий ролик выпорхнул, как воробушек в окно, в телевизионный эфир.

***
Николай, вероятно, забыл, что в годы его аскетичного детства этот нежный оттенок зелёного цвета именовался салатовым.

А может, карандаш такого колера и вовсе отсутствовал в коробке мальчика Коли?

 Или же отрок Николай Верхолазов терпеть не мог альбом, карандаши и краски, хватая «жирных лебедей» в свой дневник, напротив предмета «рисование».

 Однако, скорей всего, уборщик городского двора, был типичным мужчиной, и не отличал изумрудный цвет от малахитового, а фисташковый от мятного.

 Впрочем, женщины и эстеты Николая тотчас простили.

Оказалось, что Единорог был не зелёным, а нежно – салатовым.

 Его короткая шёрстка, как будто, подсвечивалась изнутри самим животворящим и великим солнцем. Казалось, что когда Творец задумывал сею зверюшку, то мысленно расплавил соцветья жёлтых одуванчиков с июньской молодой травой. Как будто взял за образец плоды антоновки, или атласные стручки кудрявого горошка.

«Яблочный Единорог, - именно так, в одночасье, горожане окрестили пришельца из сказочного мира, нежно - салатового единорога, озадачившего нас своим внезапным появлением!  –
 с таким откровением в каждый дом ввалилось местное ежевечернее шоу. Плоть и кровь этого постановочного зрелища, Павел Белочкин, в тот миг был взвинчен, как никогда.

 Паше казалось, что атмосфера в зале бурлит, как кипяток. И что если измеритель рейтинга популярности силой мысли превратить в ртутный градусник и окунуть головкой в самое жерло зрительного зала, то термометр лопнет. А взрывная волна запустит его Пашу Белочкина, прямо к космос. Водрузит, под номером 1 в шкале теле-небожителей.

 - А рог! Вы поглядите, каков у Единорога рог! – густой, тренированный голос шоумена интриговал, повелевал, правил, – зачем чудо-лошадке  такой длинный, опущенный в землю рог? Возможно, он его сломал? Или он печален? А, может, он на рог, как ёж на иголки, накалывает яблоки?

- Чушь, полная чушь! Вы что, советских добрых мультиков насмотрелись? – мужчина, тучный, потный, от сильно сковывающего его движения, пиджачного костюма, двумя руками теребил узел дорогого галстука, стараясь ослабить его алчную хватку. Как будто мучитель - атрибут был главный и более требовательный, в паре «он и его хозяин». Короче, типичная шмотка -  абьюзер, -   ежи только в сказках грибы и яблоки на иголках таскают. В природе они питаются червями, мышами и ящерицами.

 - Согласен с предыдущим оратором, - взял слово человек, внешний облик которого указывал на то, что он проповедник здорового образа жизни, завсегдатай занятий по йоге и любитель туристических походов, – я много лет посвятил исследованию мифических существ. Таких как пегасы, горгоны, гарпии, фениксы и другие животные, и с уверенностью могу сказать, что тот единорог, которого мы созерцали на видео - ролике, самый правильный единорог.
   Рог нужен ему, чтобы мёртвую воду превращать в живую, - продолжил рассказчик, -  поэтому рог вниз опущен. Воткнул рог в болото, глядь, а на месте вонючей топи, озеро зеркальное сияет!

- Так вы считаете, Единорог явился в наш город, чтобы спасти ручьи, реки, пруды от ядов, которые являются результатом нашей жизнедеятельности?  - жёстко вклинился Белочкин.

- Это всего лишь гипотеза, - аккуратно уточнил выступающий, – в видео – ролике не отображена картина, на которой единорог стоит с опущенным в речку, рогом.

- А вот это важно! Это очень важно! – выкрикнул Белочкин, – давайте ещё раз посмотрим на мифического пришельца!
 
 По необъятному экрану в студии в сотый раз запестрили кадры, предоставленные Николаем Верхолазовым.

 - Так, что мы здесь видим? – вопросил у публики Белочкин.
- Клумбу! – выкрикнул кто-то.
- Агентство услуг «Друг на час»! – последовал ещё один возглас.
- Ботинок Верхолазова! – хихикнул остряк, заприметив запечатлённую обувь оператора Николая, когда его телефонная камера только включилась.

 По залу прокатился смешок.

- Кто может прокомментировать эту уникальную картинку? – жестом руки указал на теле - экран шоумен.

- Я могу, - снова вызвался спец. по пегасам и горгонам, - питаются Единороги цветами, особенно любят цветки шиповника, либо розы, а пьют утреннею росу. Возможно, конь проголодался и поэтому он приблизился к клумбе.

 А по поводу «Друга на час», - тут выступающий как-то замялся, смутился, – это агентство ведь предлагает воспользоваться услугой платных друзей… почасовая оплата… Вносишь деньги и дружишь, согласно оплате… Понимаете, единороги очень избирательны в друзьях. Они максимально чуткие существа. Согласно средневековым легендам, приручить этого очаровательного зверька могла только девственница. У Рафаэля даже картина есть, «Дама с единорогом» называется. Там изображено, как на коленях у женщины Единорожек сидит. Думаю, не стоит сомневаться в целомудрии этой особы. Ведь обнимать, держать в руках диковинную коняшку могла только чистая душой и телом юная дева.

       Экран мгновенно ожил, сменил картинку, отобразив полотно Рафаэля.

- Какой милашка! – взвыл зал, созерцая пушистую мини-лошадку в руках у дамы.

- Постойте, что Вы ходите сказать? – дотошно сцепился в мифолога Белочкин, – единорог решил отыскать непорочную девушку на рынке продажных друзей?

- Я не знаю, – скиснув, сдался, вдруг, знаток единорогов, – я, правда, не знаю.

- Узнаем ли мы когда-нибудь правду? – от волнения вращая желваками, подвёл итог беседы, распалённый Белочкин, – ведь Яблочный Единорог растаял, испарился, исчез! Вернётся ли он когда-нибудь? А если вернётся, то зачем?
 В телевизоре изображение пришельца сначала помутнело, потом размылось, а, по конец, исчезло вовсе.

 Люди в зале ахнули.
 
А Белочкин, глядя в камеру, попрощался с не желающими прерывать «горячее» шоу на самом интересном месте, взвинченными телезрителями

Глава 2
Заколдованный программист

Серёжа Хлебов давно не выходил из дома.

Года два.
Бабка Серёги, коротко стриженная, тощая и юркая, как ящерка, описывала затворничество внука своим приятельницам так: «Застыл, будто статуя, из дома не вытуришь…  Жалко парня. Видно, сглаз».
 
И пенсионерка решительно выкатывала воображаемому виновнику Серёжиного самозаключения железобетонную угрожающую фигу.

Фига – первое средство от сглаза.

Бабулька эта, ЗОЖница - спортсменка, хулиганка, этакая старуха Шапокляк, с молодёжными взглядами на жизнь, культуру и быт -  в фигу свято верила.
 
А в Серёгино исцеление – уже нет.

«Ух, попадись ты мне! –
угрожающе трясла кулаком Шапокляк, обещая покарать пока не вычисленного внукого недоброжелателя с дурным чёрным глазом, – я тебе фигу -то к морде припечатаю!».

Подружки Шапокляк тревожно слушали, но в сглаз предательски не верили.

Вот только жалеть Серёгу не надо.

Затворничество -  его осознанный выбор. Не то чтоб этим выбором Сергей гордился… Да и не выбор это был. Скорее, следование судьбе. Покорное ей непротивление.
 
А строптивость, если она калёным железом не выжжена, нет – нет, да и поднимет голову. И Серёгино эго тоже порой восставало.

Но только не в бунт.

А в острую жалость к самому себе.

Легко, думаете, в двадцать с хвостиком лет, сидеть прикованным мысленными путами к компьютерному стулу?

Вот и сейчас, в эту самую минуту, у хозяина однокомнатной квартирки в спальном районе, был повод посочувствовать себе, потому что он томился ожиданием.

В дверь, наконец, позвонили.

Доставщик пиццы опоздал минут на двадцать. И это опоздание принесло заказчику большой острой «Дьяболы» с колбасками пепперони, с беконом и сыром Моцарелла, ощутимое неудобство.

Хлебов планировал за один вылаз из-за неудобного стола получить пиццу и сходить в туалет.
Но курьер прибыл позже обозначенного времени.

А мочевой пузырь у Хлебова  -  не резиновый!

И Сергею, облачённому в трусы – боксеры, в спортивную кофту, с мокрыми подмышками, пропахшую потом и самодельными бабкиными «кириешками» (она посыпала вынутые из духовки, ещё горячие сухарики, приправой «Магги») пришлось сползать с нагретого места дважды.
Второй раз осложнился засовыванием ног в тесные джинсы. А это было непросто, потому что Хлебов, согласно фамилии, внешне, и впрямь, был похож на рыхлый ноздреватый мякиш.

От постоянного сиденья, его тело обрюзгло и ослабло.

Килограмм двадцать лишнего веса некрасиво отяжеляли фигуру её приземистого владельца, давая людям возможность причислить его к толстякам.

А это обидно.

«Так зачем давать людям повод над собой надсмехаться?», – подумал Хлебов и замуровал себя в квартире.


***
- Привет! – разносчик пиццы подмигнул недовольному Хлебову.
 
 Молодой крепкий парень в одной руке держал мотоциклетный шлем, в другой –  «Дяболу». Его чёрный глаз слишком интимно блеснул в полутёмном облезлом подъезде. Наверняка, этим же самым глазом, красавчик -  мотоциклист подмигнул сегодня доброму десятку смазливых девиц.

Видела бы это Шапокляк!

Вот и Хлебов счел подмигивание оскорблением.

- Вы опоздали, – как можно твёрже сказал он.
Мотоциклист улыбнулся. Но не виновато. Скорее задорно, торжествующе, лучезарно.
Хлебов смутился.
Он начал ещё что-то бурчать, но уже неуверенно, скорее жалко.
- Я знаю, что опоздал, – перебил его красавчик, – я готов загладить свою вину. Вот вам подарок.

Поверх большой коробки с «Дьяболой» лежала маленькая нарядная коробочка.

- Это пончики, – пояснил доставщик пиццы, – горячие, с шоколадной глазурью. Приятного аппетита.

И парень снова подмигнул Хлебову!

***

Ел Серёжа перед экраном компьютера.
 
На его столе валялись потемневшие и уже подсохшие огрызки яблок, пластиковые бутылки, стояла влипшая тарелка из-под пельменей и гнила банановая кожура.

Упавшие на пол остатки пищи, забившись в щели и углы, почти что превратились в землю.

Вещи в комнате не знали своих мест.

И, конечно, в обиталище Сергея дурно пахло.
 Хлебов заволок пиццу и пончики в свой угол, рукой разгрёб воняющий хлам, и посреди него водрузил свежую, долгожданную, с трудом добытую, еду.
 
Уселся к кресло. «Растолкал» задремавший компьютер.
Надкусил «Дьяболу».
Уставился в экран.

«У моей любимой есть чувство юмора.
Она хихикает на похоронах…  – Мрачная песня на английском, похожая на сольный хорал, звучала тревожно.
Хлебов слушал эту мелодию тысячный раз.
Она утяжеляла и сгущала кровь в его слабом сердце. – Моей любимой знакомо всеобщее неодобрение… Мне нужно было воцерковить её раньше».

В экране над чёрным лесом висела луна.  Деревья корчились, как мученики в аду.

«Единственный рай для меня, это быть наедине с тобой», – пелось в песне.

От этих слов тьма опрокинулась.

Там, в лесной, чаще – она. Белый луч предварил ее появление.

«Возьми меня в церковь,
Я буду молиться, как пёс, у алтаря твоей лжи.
Я расскажу о своих грехах,
А ты пока точи ножи…».


Пространство взорвалось, рассыпав синие звёзды.

В кружевных серебристых трусиках, в бюстгальтере цвета голубой луны явилась она.

Её красота неземная.

За её спиной огромные крылья.

Она – Фея.

Она - модель бельевого шоу.  Она рекламирует известный всем бренд «Тайна пери».

***
 
У Хлебова тахикардия с эрекцией оживились одновременно. Он бросил кусок надгрызенной пиццы, запустил руку в трусы. Через минуту всё было кончено.
И зрелище.
И сперматозоидный взрыв.
 Хлебов хватился пончиков, а их нет. Он сожрал их во время шоу и даже не заметил. Хлебову стало обидно, что в тяжёлом эротическом угаре он не распробовал вкуса дармовых постряпушек.
Оставить это он просто так не мог.
И день спустя, Хлебов снова сделал заказ.

Благо, денег ему хватало. Серёжа слыл в специальных кругах дорогостоящим программистом.

- Вот пожалуйста, -
доставщик пиццы снова подмигнул Сергею и протянул ему, на этот раз, без промедления доставленный заказ,  – горячие пончики с шоколадной глазурью!

Серёжа принял коробку, решив, что больше никогда не посмотрит доставщику пиццы в глаза.
Он не девочка-давалка, чтобы тот ему подмигивал!   
Хлебов уже намеревался захлопнуть дверь перед носом у красавчика мотоциклиста.
- Постойте, – остановил его тот, – это вам.
Парень протянул Сергею красивый глянцевый листочек.

- Что это? – не понял Хлебов.
- Это реклама агентства услуг «Друг на час», – пояснил доставщик еды, – мы всем клиентам её раздаём.

- Ладно, – буркнул Сергей, и взял листок. Ему не терпелось выпроводить симпатягу.
 
Говорят, мы становимся информационными наркоманами, потому что наши предки были зверьми.

Они должны были вынюхивать, высматривать, изучать мир вокруг себя, чтобы выжить.
Вот и мы, читаем, смотрим, слушаем, а нам всё мало.

Хлебов жевал шоколадные пончики.

Они ему нравились.

Вот только интернет куда-то исчез. И Хлебову было некомфортно. Привычка пялится в экран во время поглощения пищи повелевала программистом.
Чтобы ослабить ломку, Серёжа уставился в подаренный красавчиком буклет. Хлебов уже знал, что в их городе открылся «Ценный друг». Это агентство, которое предлагает услуги друзей… Ну, есть же муж на час. А это друг на час. Платишь деньги и дружишь, согласно оплате.

«Хочешь найти «под ёлочкой» лучшего друга? – было написано в предновогоднем рекламном листочке, – закажи его уже сейчас!».
Ниже значились расценки.
Хлебов перестал жевать.
Его осенило! Внезапные прозрения ему были свойственны, ведь Серёжа Хлебов был, отнюдь, не  глупым человеком.
Напротив, он слыл в специальных кругах уже признанным талантом - самоучкой.
Да, внешне Сергей, и вправду, смахивал на толстого тюленя, который на берегу (читай, в быту) был неповоротлив, ластоног и вечно недоволен, но стоило ему погрузится в родную цифровую пучину, он тотчас превращался в проворного   пловца, который, как торпеда, рассекает ледяные волны. Словом, отсутствием интеллекта Хлебов не страдал, и потому мысль, которая внезапно навестила его голову, самому владельцу этой головы, конечно, показалась сумасшедшей.
Он от фантазии отмахнулся.
А та от хозяина-нет!
Наверное, задумка решила, что раз идея о том, чтобы забаррикадироваться в квартире, прижилась в голове у этого человека, то и она, эфирная вселенская странница, найдёт в ней свой приют.
А что она, рыжая?
Мысль оказалась, в общем-то права.
«Я только позвоню… Спрошу, – твердил себе Серёга, – пусть думают, что я псих на домашнем аресте... Психам всё можно!».
- Я хочу на Новый год заказать себе Фею,  –
позвонив в «Друга на час», произнёс Сергей Хлебов, ровно тем тоном, которым он заказывал пиццу, -  сколько стоит Фея?
- Вы хотите друга- Фею? - переспросила Сергея девушка -  администратор, изображение которой он видел на экране своего компьютера. На её лицо легла тень непонимания.
- Да, я хочу друга… Девушку Фею, которая представляет бельевой бренд «Тайна Пери» …Я хочу дружить с ней ровно час. Тридцать первого декабря, -  как можно подробнее изложил суть своего заказа, взволнованный глупостью администраторши, Сергей Хлебов, – так какова цена?
- Простите… но ваше желание мы исполнить не можем, – пожала плечиками девушка в экране.
Тут, согласно своему характеру, Сергей Хлебов должен был сдаться. Он ведь даже перед доставщиком еды робел.
Но дело вот в чём.
 Совсем недавно, в режиме видео - связи, Хлебов познакомился со своим отцом, который отставил семью, сразу после его рождения. И Серёже даже удалось наладить общение с родителем и сделать эту родственную связь неожиданно продуктивной. Однако, в реальности отец и сын не виделись никогда. Да и увидятся ли когда-нибудь? Поэтому для программиста образ родного отца стал схож с персонажем игры симс, имитирующем жизнь.
 Выходит, чего робеть? Кого бояться? Виртуальных людей, созданных геймдизайнером?
«Ну, ладно, не надо увиливать, люди там не виртуальные, - сам себя прищучил Серёга, – я сейчас   звоню живым людям, но и с ними можно хитрить».
Хлебов долго готовился к этому разговору, он упорно вжился в роль городского сумасшедшего. Иначе, эту беседу Сергей бы не вывез.
А придурошному человеку «море по колено».
- Так позовите вашу начальницу! – имитируя поведение «человека с загубленной кукушкой», грубо одёрнул ее Хлебов, – я готов подождать!
 Картинка на компьютере сменилась.
 Теперь перед Хлебовым сидела женщина с идеальным светлым каре, с   глазами - ледышками, обрамлёнными серебряными оправами дорогих очков. «Карина» - было написано на бейдже, элегантно приколотом на лацкане её делового белого пиджака.
- Так вы хотите, в качестве друга, пригласить к себе в новогоднюю ночь Фею из известной всем «Тайны Пери»? – поздоровавшись, уточнила Карина.
- Хочу!  – раздражённо подтвердил Хлебов. Он окончательно вошёл в раж, изображая сбрендившего чела.
- Простите, но я должна понять, что мы имеем ввиду одно и то же, – холодно и обстоятельно, ничуть не заискивающе, как это принято при общении с клиентами, сказала Карина.
- Разумеется, – как будто заразившись от собеседницы невозмутимостью, слегка снизив градус напряжения, более-менее спокойно согласился Сергей.   
- Итак, «Тайна Пери», -  это одна из самых известных компаний по продаже женского нижнего белья и купальников,  - Карина с вызовом смотрела Сергею в глаза, – а Феи - это наиболее успешные девушки-модели, представляющие продукцию компании… Моделей называют феями, потому что во время дефиле они традиционно выходят на подиум с крыльями за плечами. Эти крылья похожи на крылья бабочек, ангелов и птиц… Всё верно? Я всё правильно поняла?
Карина, сидящая в белом пиджаке, с платиновым цветом каре, с прозрачными глазами, отливающими разбавленной голубизной, как глыба льда вещала перед Хлебовым.
Как айсберг.
И он вдруг вспыхнул. Возмутился. Мысленно выпалил: «Да что ты можешь понимать о них? О жарких девушках с крыльями за спиной? Тебе ли рассуждать о них, баба ты снежная?
И этот взрыв, огненный камень -  оскорбление, сошёл бы психу с рук. Но проку в мучительном разговоре тогда не жди.
А Хлебову нужен ответ.
Поэтому он собрался.
Сосредоточился.
- Вы всё правильно понимаете, – скомкав чувства, спокойно ответил Хлебов, - абсолютно правильно.
- Вы хотите купить друга- Фею на час?
- Ровно на час.
- Вам это будет стоить столько…
Карина уверенно утопила пальцем кнопку табло, которое находилось перед ней. В правом нижнем углу Серёжиного компьютера вспыхнули цифры.
Хлебов непроизвольно охнул.
И смутился.
Да, он талантливый программист, но столько денег он ещё не заработал. Может быть, он заработает их скоро... очень скоро… ведь он занят серьёзным проектом…

- Оплатите заказ сейчас? – Хищно сузила глаза Карина.
- Нет, я просто хотел узнать цену, – сумасшедшая решительность Хлебова испарилась, – мне нужно подумать.
- Подумайте, – позволила Сергею собеседница. И он впервые за время беседы уловил в её голосе человеческие нотки. Нотки разочарования, – но имейте ввиду, в нашей картотеке есть куда более бюджетные варианты. А девушки внешне выглядят почти не хуже. Если не придираться, конечно…Подумаешь, крылышки. Вы подумайте, не торопитесь.
- Я подумал! Давайте вашу картотеку! – выпалил вдруг Сергей.
- Девушки на фото не в бикини, - уточнила Карина, – они ведь предлагают себя в качестве друга… Понимаете?
- Разумеется, - потух Хлебов. -  Вот только… Ну, а как же крылья?

Глава 2
Мадам Ку-ку

Светлая коляска, плотно закупоренная дерматиновым покрывалом, издали напоминает снежный сугроб.
В коляске – маленький Серёжа Хлебов.
У коляски – его мама, Юля Хлебова.
 Она уж час, как треплется с подругой, рыночной торговкой. Мелкие снежинки колкими телами залепляют прилавочное новогоднее барахло: Санта – клаусовы колпаки, пахучее мыло в виде шишек, мишуру.
Но за сына, замурованного в капсулу, внутри которой тот спокойно спит, Юля не волнуется, она его закаляет. После прогулки, недавно родившая женщина, подсунет Ёжика его бабуле, сама отправится по делам.
 Юля – розовощёкая сильная особа. Она в качалке тягает железо. Это хобби. Но и работа здесь же, в дорогом и модном фитнесс –зале, где Юлия арендует массажный кабинет.  Её клиенты – бизнесмены, внедрившие в обыденность ежевечерний спорт и модный ныне ЗОЖ.
 
У Юли проворные длинные пальцы и лёгкий, сговорчивый характер, поэтому на время сеанса, кабинет владелица запирает изнутри. Но это её, хозяйское, дело. Тем более, что с отцом Серёжи Юля рассталась.
 Случилось это не очень давно, поэтому над одинокой матерью ещё витал романтический флёр бывшей возлюбленной учёного-медика, якобы сбрендившего на полгода от её спортивно-подтянутых ног. Однако, по истечении упомянутого срока, любитель идеальных форм, внезапно одумался и вновь с головой погрузился в науку. За это был прозван беременной Юлей -  папашкой Ку-ку.  Вернее, Кокуем, если короче.
 Кокуй свалил «за бугор» с научно - просветительской миссией, едва его уже не любимая женщина разродилась приплодом, успев, однако дать ребёнку свою фамилию: Хлебов.
Что чувствовала мать дитя?
 Год спустя, неразборчивой Юле сильно нравились бизнесмены, пропитанные тёплым оливковым маслом, лежащие на её массажной столе.
Они заумничали меньше.
Однажды в Юлин кабинет вероломно ввалилась некрасивая бизнесменова жена, полезла в драку.
Директор фитнесс клуба, ставший невольным наблюдателем постыдной сцены, своими руками растащил в разные стороны пунцовощёких разъярённых женщин. После чего, начальник вежливо, но настойчиво рекомендовал Юлии, съехать из его помещения, во избежание неприятных инцидентов.
Так, в течение года, Юля лишилась не только Хлебова, но и хлебного места тоже.
Удивительно, что, казалось бы мелкое, проходное на фоне жизни событие, порой оказывается решающим, поворотным, судьбоносным. С момента драки в спортклубе, Юлина жизнь, как будто бы хрястнула, и сделала уклон.
Уклон пологий.
С такого катишься хоть медленно и еле-ощутимо, но всё-таки, на дно.
 
 ***
 А ведь Юля трудилась, барахталась лягушкой в молоке, чтобы сметанку сбить.
 Однако, другой арендованный ею кабинет не принёс дохода, вернее вверг её в долги. Для большинства прежних, годами прирученных клиентов, местоположение салона оказалось неудобным. Юлина гипотеза о том, что мужчины, влюблённые в её руки, поедут за их прикосновениями хоть на другой конец города, оказалась провальной.
 «Так что же делать?  Ждать, когда новые клиенты станут старыми? – стараясь не впасть в отчаянье, размышляла женщина, - Так я сама быстрее их бабкой сделаюсь».
 На этот, подкинутый жизнью вопрос, Юля сыскала –таки ответ. Она открыла разбухшую записную книжку с именами бывших кормильцев и решила, что не видит повода грустить. Вон их сколько, мужчин, страждущих осязать манипуляции её умелых рук!
И оптимистка решила обойтись без кабинета, намереваясь бегать по домам, чтобы ублажать дорогие тела первоклассным массажем. Правда сразу же стало ясно, что мужчины, коих среди клиентов было большинство, звать Юлию в дом категорически не были намерены. И её толстая записная книжка бахнула, как новогодняя хлопушка, пустив серпантином лететь в небо фамилии лучших благодетелей.

После двухчасового обзвона по телефону, соискательнице работы удалось договориться на массаж лишь с одним неважнецким заказчиком.
Она поехала по продиктованному адресу.
 Специалистку по мышцам встретил тучный мужчина, которого она, конечно, помнила, и который ей никогда не нравился. У толстяка, предположительно, были нездоровыми зубы, иначе откуда взялась аура гнилостного запаха, которая постоянно его сопровождала?
Вот и сегодня, этот человек, лежа на спине, отравлял молодую, румяную женщину ядовитым запахом изо рта.
Та, мнущая его толстые ноги, старалась не морщить лицо.

Потела. Мечтала выпорхнуть на воздух.
***
- Что вы мне даёте? – таксист резко развернувшись к Юле, злобно взглянул на пассажирку. В руках он держал тысячу, которой расплатился с ней пациент со зловонным дыханьем.
- Как что даю? – не поняла массажистка, благополучно доставленная до дома, – деньги даю!
- Это не деньги, – таксист сунул в руки Юле её бумажку, – это фантик!
Юля всмотрелась в купюру.
То была картинка из отдела приколов.
Так женщина поняла, что расположение большинства людей, которые нас окружают, столь же фальшиво, как тысяча рублей, купленная в магазине «Фикс прайс». И что её желание выйти замуж за одного из клиентов – иллюзия, её выдумка.
«Я нужна не для замужества, а для обслуживания», – осенило Юлю.
И всё же она не хотела сдаваться.
Шли годы, а Юля всё позорно сближалась и сближалась с женатыми мужчинами, то с одним, то с другим, то с третьим, но без толку.
Погружаясь в омут отчаянья, она всё чаще выпивала, теряя сына. Тот, будучи школьником, уже отлепился от бабушки и всё свободное время проводил за компьютером, сидя в наушниках, к матери спиной, в их однокомнатной квартире.
Серёжа Юлю раздражал.
Она, набегавшись по массажам, собакой срывалась на парня, но видя его отрешённость, погромче врубала телевизор. Парень запомнил, как однажды он обернулся и увидел вот что.
Мать спала на диване, под музыкальное голосистое шоу.

На полу стояла почти пустая полуторалитровая пластмассовая бутылка с пивом. А у храпящей матери изо рта торчал надкушенный кружочек копчёной колбаски.
Серёжа вынул колбасу.
А Юля не проснулась.
***
Бабуле было чем заняться. Она спасала дочь от пьянства. Две женщины грызлись отчаянно, не замечая повзрослевшего Серёжу.
 Когда тот закончил школу, Юля мечтала только об одном: выжить его из дома.
- Надоел. Все нервы вымотал, – при сыне жаловалась она матери, Серёжиной бабке, навещавшей их каждый день, – сиднем дома сидит. Из дома не выгонишь… Пусть на стройку идёт, кирпичи ворочать. Будет на что комнату снять.
- Какая ему стройка? – округляла бабка глаза. Потом обвивала руками шею Серёжи, который не отвлекаясь смотрел в экран компьютера, – он сглаженный, ему нельзя.
- Да кто его сглазил? – нетрезво орала Юля, – он же дома сидит, как вкопанный!
- Опять пила? – резко «переводила стрелки» её разъярённая созависимая, – отвечай, зачем пила?
- Хотела! – огрызалась Юля, – а что мне делать? Живу тут с вами, как мадам Ку -  ку!
- «Ку-ку!» - На зло родительнице противно кукукнул Серёжа.
- На тебе по «кукухе»! – врезала взрослому сыну знатную оплеуху его взбешённая мать.   

***
 В конце концов, Юля вынуждена была переехать в квартиру родительницы, потому что жить со взрослым сыном в однушке она не видела возможности.

 С уходом матери, бабкины налёты случались сильно реже. У Сергея быстро исчезла еда, чистая посуда и одежда.
Всё же раз в неделю, пенсионерка, сжалившись над непутёвым внуком, приезжала к нему.  И тогда на раскалённой сковородке шкварчали беляши, пыхтел пылесос, юзала по полу швабра, но звуки эти сливались для Серёги в тишину, ведь ругаться бабке было не с кем.
Домашнее склочничество, как и вечно включенный матерью телевизор, служили фоном к простой жизни Ёжика.
Без обыденной свистопляски юный Хлебов почувствовал тревогу и пустоту.
В Серёгу вползало одиночество. Тревожное и неприятное, как кусок копчёной колбасы во рту у спящей мамы.

 Поэтому как-то, само-собой, молодой человек всё чаще думал о своём отце, фигурировавшем в семейном кругу под именем Кокуй.
 У Серёги не было въедливых вопросов к Кокую.  Где он был? Почему оставил его с мамой? Кто теперь его семья?
 Нет, сын простил своего отца.
Хлебов искал человека, с которым можно, хоть изредка, но искренне поговорить.
 «Интересно, помнит он обо мне? Может быть, попробовать его найти?» – парень привычно прошёлся пальцами по кнопкам компьютерной клавиатуры.
Серёга обладал тремя фактами из жизни своего родителя.
Во-первых, его отец тоже Хлебов. Во-вторых, он – учёный. В-третьих, его специализация -  медицина.
***
Услужливый компьютер, не долго думая, выдал ценную инфу.

«Профессор Хлебов занимается исследованием мозга в одном из зарубежных университетов. Ведёт просветительскую деятельность, выступая с популярными лекциями перед слушателями, рассказывая об анатомии мозга, памяти, мышлении и сне.
А так же запросто общается с людьми, обсуждая интересные темы», – было написано в сводке.
«Я тоже человек, – подумал Серёга, – я тоже хочу общаться. И тема для разговора у меня найдётся».
На электронный адрес профессора Серёга отправил письмо, в котором прямо и просто изложил суть. В послании было сказано, что он – Серёжа Хлебов, его сын. Что он мечтает познакомиться с отцом. И очень надеется на отклик.


Глава 4
Отец Кокуй

Удивительно, но Кокуй откликнулся. И очень скоро! Уже на следующий день Серёга связался с ним по видео.
- Привет, сын мой! –
наигранно весело выкрикнул приветствие пока незнакомый Сергею человек и ткнул пальцем в экран, – рад тебя видеть!
Серёга офанарел от картинки в компьютере.
 Там он видел изящно одетого, с элегантно завязанным на шее шарфом, подтянутого мужчину. Волосы профессора, зачесанные назад, очень его молодили, делали похожим на свеженький хрустящий огурец с запахом весны и солнца.
А большие, но ничуть не выпуклые, светлые глаза, при разговоре так живописно играли на лице старшего Хлебова (вращались, прищуривались, округлялись) что, верно, женщины, слушающие даже самый примитивный его трёп, приходили в чувственный экстаз.
 Конкретно с Серёгой, его единокровный отец, ничуть не смущаясь двадцатилетней с хвостиком отлучки, общался с мощным энергичным посылом! Как коуч, «съевший собаку» на разного вида разговорчиках.

- Колись, чем занимаешься. Где работаешь?! – энерджайзил профессор, – за что тебе люди денежки платят?
- Работаю дома, – сильно стесняясь, признался Серёга, – я программист.
- Хороший программист? – ничуть не заметив душевного смятения сына, бодро рявкнул в экран, давно о нём забывший папа.
- Хороший, – стараясь не ударить в грязь лицом, сообщил Серёга, – по отзывам, даже талантливый…  Это правда.
- Талантливый, говоришь? – сильно обрадовался профессор, – так мне талантливый программист, позарез, как нужен! Как говориться, на ловца и зверь бежит!
И новоиспечённый папаша воодушевлённо хлопнул в ладоши.
***
- А ты про мозг что-нибудь знаешь? – внезапно прилетевшим вопросом, озадачил Серёгу Кокуй.
- Ну так, общие факты, -  Сергей начал судорожно вспоминать курс школьной анатомии, -  я уже ничего не помню… и наверняка, что-то путаю… Но, кажется, я читал о том, что в древнем Египте мозг не считался важным. Тогда знатных людей имели моду бальзамировать. Так вот, медики, которые бальзамировали трупы важных особ, вытягивали их мозг через ноздри специальным крючком.  И выбрасывали, потому что не считали его важным.  Зато другие органы, сердце, печень, лёгкие бальзамировали обязательно.
- Браво! – воскликнул профессор. И даже, к недоумению программиста, зааплодировал, – то, что ты отличаешь мозг от селезёнки, уже неплохо!
 - Ещё мозг не имеет нервных окончаний, и операцию на нём без анестезии можно делать, -  обрадованный одобрением, добавил младший Хлебов, – ещё мозг на много процентов состоит из жира… Кажется, на шестьдесят.
- Ух, молодец! – потёр друг о друга ладони, щедрый на вычурные слова, будущий Серёгин работодатель, – мы с тобой такие дела провернём, общественность обалдеет!
 Потом, после обмена ещё несколькими, не важными фразами, первый в жизни разговор между отцом и сыном, закончился.
Про Юлю Кокуй даже не спросил.
А Серёга ничего о ней не сказал.
В его голове образ пьющей, распущенной матери с обликом жизнелюбивого профессора никак не монтировался.

Глава
Лёгкая уродинка

***
А профессор- то не обманул. Он, действительно, вовлёк Серёгу (как спеца по искусственному интеллекту) в серьёзный медицинский проект, над которым тот трудился всё время, кроме сна.
Однако, в последнее время, кое-что отвлекло заколдованного программиста Хлебова. Серёжа сидел и пристально вглядывался в фото девушек, присланные сотрудниками агентства «Друг на час».
 Только снимки эти были компромиссом, бутафорской подделкой его мечты. Парень вспомнил, как будучи мальчишкой, он пошёл покупать какой-то кабель к своему компьютеру, и продавщица в отделе электроники задала ему вопрос: тебе оригинал или подделку?
И тогда, и сейчас Сергей хотел оригинал.
«Опять мне достанется подделка?» -  глядя перед сном в потолок, проклинал свою финансовую несостоятельность, горячо влюблённый в Фею Хлебов.
Он снова изучал её лицо.
«Её улыбка, – беззвучно размышлял Серёжа, – конечно же…  улыбка сбила меня с толку…  Эти её смуглые бархатом лоснящиеся скулы, как будто слегка великоватые, когда она смотрит чуть в профиль… этот её изъян, её помеха заземляет её, низвергает из Фей. И я повёлся! Я думал, что она земная, что она доступна, но это, конечно, неправда».
 Хлебов вспомнил недоумённый взгляд юной администраторши из «Друга на час», когда он вздумал заказать себе в подарок на Новый год, шестьдесят минут общения с моделью бренда «Тайна пери».

 Целых шестьдесят минут!
  Программист так разволновался, что начал шарить по столу рукой, как будто был слепой, как будто бы рука быстрее глаз могла отыскать кусок вчерашней пиццы, банан или печеньку.
Хлебов делал так всегда, блуждал рукой в поисках пищи, чтобы не отрывать взгляд от экрана. Но в этот раз он пустым взором уставился в окно (в настоящее, а не в windows) потому что вид компьютера напомнил ему неприятную встречу с сотрудницами агентства.
«Администраторша ещё молодая, - думал он, глядя, как стекло засевает мелкий муторный мелкий дождик, – она ещё не справляться с мускулами лица дотошно и правильно… Зато Карина, ледяная бездушная стерва, куда как в этом преуспела!».
Хлебов передёрнулся, как будто от холода. Он хотел к другой. К вышедшей из чёрной чащи, полунагой очеловеченной стрекозе, с изумрудными крыльями за спиной; снабжённой Творцом двумя ногами, упакованными в кружевные ботфорты цвета лунной синевы. К Фее.
В интернете про неё написано, что она -  Жасмин Драг, успешная модель.
«Интересно, фамилия Драг -   это сокращённое слово драгоценность? – думал Серёга, – скорее всего, так и есть.  Жасмин – драгоценность».
Да, образ девчонки из соседнего двора совсем не шёл Жасмин. Это хлопковые белые, в красно-синюю клетку трусики и бюстгальтеры для старшеклассниц удешевляли, грубо смазывали её красоту. Как будто бы она была подружкой пантоватого чувака из молодёжной американской комедии. А толстый слой розовых румян поверх смуглых скул (дабы придать милоты юному созданию) делал Жасмин похожей на шоколадный пудинг, политый земляничной глазурью.
«Фу-у-у! – критически морщил нос Сергей, – такая точно бы понравилась доставщику пиццы…Да на этих фотках Жасмин, как будто, не Жасмин!».
Нет, красивее женщины Хлебов не видел.
Даже в компьютере.   

Программист рассматривал фотографии девушек, присланные Кариной. Они ему нравились. У обладательниц кофейного оттенка бесконечных ног, имелись в наличии умные лица. Но все эти девушки были не то! И, никто, никто из них не назывался именем Жасмин. Хлебов злился на себя, на дерзкое своё желание заполучить «звезду» в свою однушку.
«Я точно псих, – твердил себе Серёга, – я очевидностей не одупляю».
***
Но «на хвосте» у Серёги сидела Карина.
Имитировала любезность.
- Вам понравились девушки? – Хлебов заметил и оценил улыбку сотрудницы «Друга на час». Пусть и искусственно созданную, – правда, хорошенькие? И, поверьте, они ещё и умницы… Так как они вам?
- Девушки прекрасны, – промямлил Хлебов, – но я откажусь от общения с ними.
Повисла пауза.
 Растянутый Каринин рот, как будто бы устав тянуться «за ниточки», мгновенно сжался до привычного размера. Эта выданная клиенту эмоция, недоумённого раздражения, была слишком не профессиональна для работницы высокого ранга.
Карина поняла, что Хлебов подловил её на этом. Поспешила его заговорить.
- Сергей, я понимаю, - теперь Карина играла в участливость, –
ох, как я вас понимаю… Поиск друга – непростое дело.  Люди годы тратят на то, чтобы найти в огромной Вселенной близкого по духу человека… А сколько разочарований приходиться преодолеть? Порой, приходиться быть в разлуке, ждать, изнашивать сердце. А сердце у человека одно. И сердце хочет дружить… Так не обманывайте сердце… Позвольте себе друга!
- Нет, – на это раз голос Хлебова звучал гораздо твёрже, – я отзываю заказ.
Карина на пару секунд оледенела.
- Сергей, вам вонзали в спину нож? – отрешённым голосом вдруг произнесла Карина.

- Нож? Какой ещё, к чёрту, нож? – как от зубной боли поморщился Хлебов, – я не понимаю.
- Вам повезло, что не вонзали, – театрально поникла головой собеседница Хлебова. – А вы знаете, кто чаще всего ранит в спину?
Теперь Карина во все глаза смотрела на Сергея, со всех сил нагнетая трагизма в разговор.
- Лучший друг! – не дожидаясь ответа, сама на свой вопрос ответила она, – Лучший друг метится в самое сердце; подкрадываясь сзади, и вонзает нож в спину друга.
- Я не понимаю, - уверенно перебил её Сергей.
- А я объясню, – по – лисьи услужливо улыбнулась хитрая женщина, – Чтобы обзавестись лучшим другом, вам понадобится много лет.  Допустим, вы его нашли. А где гарантия, что друг вас не предаст, не бросит в одиночестве, не спишет со счетов?
Хлебов недоумённо пожал плечами.
 - Во-о-от! – воодушевилась Карина, – нет такой гарантии. А с «Другом на час» вы не рискуете ничем. Вы просто платите деньги и выбираете красотку из присланного каталога… Так что, будете выбирать?
- Буду, – слегка помявшись, согласился-таки Сергей, нахлобученный впечатлением от монологом собеседницы.
- Вы абсолютно правы, – одобрительно воскликнула Карина. Окажись сейчас клиент рядом с ней, она бы хлопнула его по плечу, – может, есть кто на примете?
- А у вас есть девушка со скулами? – эта фраза вырвалась из Хлебова, неожиданно для него самого, - с широкими такими скулами. Не Жасмин Драг… другая девушка, но похожая на Жасмин.
Чтобы мысль была наглядной, Хлебов дотронулся до своих собственных щёк.
Но этот жест был излишним.
Карина поняла его.
- Может с этой красоткой хочешь поболтать? – на экране компьютера высветился снимок симпатичной, широколицей девчонки.
- Пожалуй… да, хочу! – радостный от того, что больше ничего не нужно объяснять, подтвердил Сергей.
- Вы уверены?
- Уверен.
- Отлично. На эту девушку действует, так называемый красный ценник, скидка 30%. Оплатите заказ сейчас?
- Да, сейчас оплачу.
Серёгина «подруга на час» запоминалась людям.
Она могла бы сыграть «Щелкунчика» до превращения в принца, в самодеятельном театре. На её трапециевидном, всегда бледноватом лице, излишне выпирали челюсти. Как будто бы, они мешали кровообращению. Заметив этот нюанс, Хлебов сам себе удивился. Девушка ему понравилась.
Очень.
Выходит, что не кофейный оттенок кожи так манила его в Жасмин, и не крылья, а челюстной изъян, по сути, лёгкое уродство, не очевидная безобразность.
Возможно, никто из заказчиков, не оценил дефект так высоко, как Хлебов, поэтому час дружбы с незнакомкой обошёлся ему совсем не дорого.
Но дело не в деньгах.
Будь стоимость, объявленная Кариной, была бы сильно выше, Хлебов выбрал бы именно её.
Именно эту девушку.

Глава 5
Звериная нора

 Однажды ночью квартира Серёги вздрогнула. Её хозяин лез на антресоль. Полутёмная комната, освещённая только мистически-синим светом компьютера, похожая на не любимую забитую жену, давным-давно забывшую про ласки, опешила, как будто бы, её хозяин лез ей под подол.
 Квартира охнула, распахнув десяток лет не тронутые, белой краской крашеные дверцы шкафчика под потолком, и осклабилась, затихла, стараясь в полной мере ощутить прикосновенья.
Серёга выволок с антресолей старый чемодан. Внутри него хранился новогодний хлам.
Да, это было то бездушное убогое барахло, которое валяется по всем базарам в декабре. Из темноты потайного нутра Хлебов вытянул гирлянду (которая при испытании оказалась не работающей) комья разноцветного дождя, заводного пластмассового Санту.

«Всё к чёрту! – Серёга бросил на прежнее место, взлохмаченный им сгусток старого дождя, – всё на помойку!».
Ёж захлопнул чемодан и, не одевшись в верхнюю одежду, в бабкой подаренной пижаме, вышел с ношей в подъезд.
 Квартира беззвучно всхлипнула, выдохом входной двери, сопроводив хозяина нутряным домашним теплом, и удивленно замолкла. Ей показалось, что Серёга, не надев скафандр, шагнул в открытый космос. Подъезд затёр Сергея чернотой.
Хлебов вышел на улицу, чтобы выбросить чемодан.
Для него это было важно.

*** 
До Нового года оставалось больше месяца. Ровно столько же до встречи с незнакомкой.
И Хлебов припомнил забытые чувства, он снова ощутил, что время движется с непостоянной скоростью, а замедляясь, ускоряясь.
И от этого наблюдения у него «сосало под ложечкой».

Хлебов волновался.

Он чувствовал, как внешний мир возвращается в его дом, как осьминог в расщелину скалы. Вот осьминог расправил одну щупальцу, и Хлебов почувствовал время. Теперь жизнь его измерялась секундами, минутами и часами. А не как прежде – отрезками от одной физиологической потребности до другой.
 Моллюск расправил вторую щупальцу – и Хлебов решил, что квартире нужен ремонт.
Третью- нужна новая мебель; четвёртую – занавески; пятую – одежда, шестую-подстричься, седьмую -  купить и украсить ёлку; восьмую – накрыть изящно новогодний стол.
Хлебов позвонил Карине. Та материализовалась перед ним, как всегда, в чём-то безупречном, гладком, лоснящемся, словно змеиная кожа.

- Что выбранная мною девушка предпочла бы на ужин? – спросил её Хлебов, – я сначала решил, заказать к нашей встрече рыбное меню, но потом подумал, что, возможно, она вегетарианка?  Или просто не любит рыбу?
- Я не скажу, – выскользнула змеюка, – смысл дружбы в том и заключается, чтоб узнавать друг друга получше.
- Я час оплатил… Я всё узнать не успею.
- Так оплатите два часа. Успеете в два раза больше.

***
Но Хлебов не продлил заказ.
 Общение с незнакомкой он представлял, как драгоценность, как маленькую жемчужинку, над которой усердно работало время. Как говорится, мал золотник да дорог, лучше меньше да лучше.

 Зато на пороге его квартиры ярко-рыжим пятном обозначилась другая юная особа.
- Дизайн квартиры заказывали? – спросила она Хлебова, и вытянув из кармана, пришпандоренного к пальто в виде большой морковки, узкую холодную ладошку, протянула её Серёге, – я –дизайнер. Приехала помочь Вам с обустройством дома.
- А я голодный заяц, – неумело пошутил Хлебов, намекая на то, что незнакомка, в своём оранжевом пальто смахивала на богатый каротином овощ.
На удивленье Хлебова, девушка шутку поняла. Хихикнув, она ловко скинула верхнюю одежду, нацепила её на крюк в прихожей и юркнула в гостиную. 
- Вот, – стесняясь своего неряшливого быта, развёл руками Хлебов, – хочу сделать ремонт и дизайн заодно.
- А что хотите? – ничуть не впечатлившись Серёгиным бардаком, и по-хозяйски раскрепощённо плюхнувшись на диван, начала изучать глазами пространство Морковка, – какой интерьер Вас прельщает?
 - Какой прельщает? – Серёга затоптался, не зная, как точно выразить свою мысль, – я нору хочу… или дупло.
Ха-а-а! -  подпрыгнула с дивана Морковка.
Подбоченясь, она стала прохаживаться вдоль стен, внимательно их разглядывая, жевала кончик красного карандаша и   что-то прикидывала в голове.
У Хлебова она ничгошеньки больше не спрашивала.
И тем самым даже пугала его.
- Я такую ткань видела! Тяжёлую… Тёмную… Мягкую, – наконец, произнесла девушка, вынув изо рта пожёванного бедолагу, – задрапируем ею стены, знатная нора получится!
Хлебов снова затоптался на месте.
- … и вот ещё что… - как будто извиняясь, выдавил он, – я хочу, чтобы нора понравилась девушке.

***
Почти две недели Хлебов горел в аду!
 Чтобы укрыться от строительно-декоративных работ, ему пришлось переселиться в убогую кухоньку.
У программиста затекала спина от многочасового просиживания на хлипкой белой табуретке. Всякий раз, когда Серёга возился, чтобы изменить положение тела, табуретка противно скрипела, видимо, ругалась и предупреждала, что она, как-никак женщина, и от перегруза в виде тяжеловесного седока, во-вот отбросит в стороны все четыре (в лак, будто в чулки одетые) измученные ноги.
 А в это время Серёгины локти съезжали с крохотной, старой столешницы, скользкой от впитавшегося жира, капнутого ненароком с курицы –гриль.
 Настенные часы, в виде целующихся белых голубков, слишком громко тикали.
 За окошком склочничали воробьи.
 На экран компьютера, то и дело, садилась муха.
Но, разумеется, не кухонная обстановка доводила Серёгу до частого биенья сердца. А люди. Они заполняли собой всё пространство. Трепались, гремели, смеялись, сморкались. 
 И Хлебов взглядом больного человека умолял часовых голубей, чтобы они магической силой взялись бы подогнать тягучее время, и освободили бы его от пришлых чужих людей.
***
В один из дней, в Серёгино в готовое жилище, прискакала бабка. И офанарела.
 Плюхнулась, обессиленная впечатлением, на бурый меховой, словно медвежий бок, вместительный диван. Притронулась носком ноги к пушистому, как мох, ковру. Щёлкнула включателем светильника из коряги. Подняла голову и увидела там люстру из сосновых шишек, свитых между собой в изящную композицию.

- Вот так нора! – обалдело простонала бабуля. – Звериная нора, ей Богу!
- Ну, а то! – радостный от того, что Морковка воплотила его замысел столь доходчиво, уселся рядом с бабулей внук, он обнял её и чмокнул в щёчку. – Тебе нравится?
- Нравится. Тепло и мягко… На полу можно спать, – и бабка снова потрогала ковёр. На этот раз рукой.
- Можно, – согласился Серёга, сполз с дивана, завалившись спиной на ковёр, раскинул руки.
И вдруг в квартире зазвучала птичья трель.
Чистое, простое, звонкое пение!
 Бабуля насторожилась. Как испуганная лисица, «удлинила» нос, повела им в сторону. 
- Господи Иисусе!  - нараспев простонала она, – а это кто?
- Щегол.
- Живой?
- Живой.
- Зачем?
- Чтобы нора понравился девушке.
И бабка тоже съехала с дивана, чтобы лежать бок о бок с расколдованным внуком. Она сделала переворот тощего тела, и упёршись глазами в люстру из природных материалов, с жаром во весь голос выпалила послание: «Слава Богу! Слава Богу за всё!».
А ведь в душе бабуля была комсомолкой.

***
А ещё неделю спустя, Ежу позвонила Карина.

- Я приношу извинения от имени администрации «Друг на час», но я вынуждена аннулировать ваш заказ, – сохраняя абсолютное спокойствие, сказала она Хлебову, – мне очень жаль.
- Что? – опешил Сергей, – я не понял… Что вы сказали? Повторите ещё раз. Я не понял!
Вы заказывали друга? – с ощутимым напором произнесла сотрудница агентства.
- Заказывал! – отчаянно выкрикнул Сергей.
- Ваш заказ не действителен… Дело в том, что «Друг на час» аннулирует ваш заказ. Но деньги будут возвращены вам полностью, плюс моральный ущерб. Таким образом, вы своё получите сполна.
- Сполна? – простонал Хлебов, – да тебе ли, ледяная кукла, знать, получу ли я всё сполна?
- Хлебов! Вы грубите, вы можете за это поплатиться, – предупредила Серёгу собеседница, – Впредь, думайте, что говорите… А сейчас прощайте.
И Карина исчезла.
***
Бабуля нашла Ёжика, лежащем на ковре. 
Щегол тревожно трещал. Но парню было всё равно. Он, закрыв глаза, одной ноздрёй уткнувшись в «мох», имитировал эмбриона.
- Сергунюшка, милый, – взмолилась бабуля, прикоснувшись к внуковым, так и неподстриженным к Новому году, засаленным волосам, – Ёжик, Ёжик, ты живой?
Хлебов открыл глаза.
Из них потекли «кровавые» слёзы. Из правого глаза слезинка повисла на носу. Из левого - скатилась в ковёр.
 Мох сглотнул солёную влагу.
Ковёр был дорогой и очень качественный.
***
Прошла неделя, но ничего не изменилось.

Заваленный горем на бок, вновь заколдованный программист, прижимал к груди подушку остывающими, от долгого лежания на полу, руками.

Как будто бы в груди у Хлебова была дыра.

 Пуча водянистые глаза сквозь клетку со щеглом, Хлебов был похож на умирающего поверженного Жабёныша, вокруг которого обеспокоенной вёрткой ящерицей, крутилась бабка.

Бабуля зорко следила за кухонными часами, целующимися голубками, которые Серёга не выбросил в угоду воображаемой девушке с широкими скулами. В фантазиях Хлебова, его платной подруге нравились птицы и, разумеется, поцелуи.

Строго по часам бабуля давала Серёге лекарства.

Ждала его исцеления.

***
Лекарства были куплены по рецепту, написанным доктором.

- У него депрессия, – кивнув на овощное тело Безвольного Ежика, констатировал приехавшей на скорой врач, – тяжёлая форма.

- Как депрессия? – остолбенела бабка.  Будь она, и впрямь, сейчас ящерицей, она бы отбросила хвост от животного страха приближающейся опасности, – Он жить не хочет? А вдруг он чё задумал?
 
- У него сил нет.  Чтобы пригнуть в окно, силы нужны, -  сказал доктор и что-то записал в своём блокноте.
 
 - Так у нас первый этаж, – вклинила глупость бабка, – как с него пригнешь?

 - С первого не пригнешь, – меланхолично согласился с бабкой врач. Он закончил писать рецепт, захлопнул чемоданчик, встал и направился к выходу – А голову в петлю сунуть, или вены резать – того хлопотнее… Не сможет он пока… Не справиться. А вы таблеточки ему давайте… Вовремя давайте. Силы, глядишь, появятся.
- Зачем?  Что-то я совсем запуталась? – заметалась глазами по лицу обернувшегося доктора, потерявшая разум «ящерица», – зачем ему силы?
 - Чтобы жить, уважаемая…  чтобы жить. – И доктор шагнул за порог.

***
Тогда, после ухода врача, бабуля подумала, чем же, кроме химозных бездушных таблеток, помочь обессиленному Ёжику?
Думала, думала – и придумала.
 Сначала, она поставила на плиту кастрюлю с жирным куском баранины, чтобы сварить любимый внуком харчо, приправленный хмели-сунели; потом - включила компьютер, загрузив в поисковую строчку слово «Смешарики».
 Этот мультик когда-то очень любил её внук.
Пока уютно булькал на плите вкусно пахнущий суп, бабка присела рядом с Серёгой.
Спиной упираясь в диван, тоже принялась глядеть в компьютер.
На экране мультяшная розовая свинка Нюша из «Смешариков» мохнатой цветной метелкой сметала пыль в библиотеке друга, Лосяша.
«Этой осенью снова в моду вошли зонтики, плащики и баклажановый цвет», - елейным голосом выдал мульт - радиоприемник важную для Нюши информацию.
Свинка блаженно прикрыла глаза, мысленно представив себя в обновке.
А бабка, поднялась с насиженного места и пустилась на кухню, чтоб проведать харчо.
Серёгин сдержанный всхлип заставил её обернуться.
 Внук некрасиво морщился, беззвучно льющиеся слёзы, превратили   лицо плачущего Ёжика в розовато-бледное мокрое месиво.
- Что ты, родимый? – вырубив комп, ящеркой кинулась к внуку бабка. Упала перед ним на колени, – кто тебя обидел?
Серёга неожиданно закопошился, выпустил из рук приросшую к нему подушку, сунул руку в карман «сопливого» атласного трико с лампасами.
Хлебов вытянул на свет бумажку, аккуратно сложенную вчетверо. Протянул бабуле рекламу «Друга на час». Та, затаив дыхание, расправила листочек. «Платный друг - лучший подарок себе к Новому году», – было написано там.
«Хотел подружиться с девушкой, – признался Серёга, – но она не придёт».
Бабка охнула и осела на ковёр.
 
Глава 6
Семнадцать лет назад
***
ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ ЗА 17 ЛЕТ, ДО ОПИСАННЫХ РАНЕЕ СОБЫТИЙ
- Уф-ф-ф … там чудовище привезли, – Августа Михайловна обречённо плюхнулась на стул перед психиатром Колтуновым.

Заслонила собой белый свет.

 Докторский кабинет был уютный, но маленький, в одно окно, да и то исхлёстанное апрельской метелью. А тут ещё Августа на фоне окна нарисовалась.

Сидела. Сгущала краски: «Натуральное чудовище!.. Конец рабочей смены.  Оно мне надо?».

 Колтунов оторвался от заполнения документов, поднял глаза на Августу, внутренне брезгливо передёрнулся.

Врача –педиатра, Августу Михайловну, он терпеть не мог.  Сильнее всего доктора раздражала манера коллеги выносить резкие оценочные суждения касательно других людей, так, как она это сделала только что.

Колтунов считал врачиху хабалкой.

И, для собственного утешения, предпочёл бы думать, что Августа - женщина глупая.

Но это было не так.   
Дело осложнялось ещё и тем, что педиатриня внешне напоминала Колтунову зрелого Ломоносова.

Именно в том виде, в каком учёного изобразил художник   на известном портрете: круглолицего, румяного и в белых буклях по бокам головы.

Вот и теперь, грузная Августа сидела перед Колтуновым, раздваивая его сознание, запыхавшаяся от быстрого шага, с раскрасневшимся потным лицом, впитавшим, как губка, пудру цвета спелого абрикоса, с копной пергидролем облондиненных сухих волос.

- Сергей Андреич, что с чудовищем делать будем? – вновь вопросила женщина.

 Августа Михайловна была та ещё командирша, любила власть и требовала к себе почтения. Так, как будто она, и впрямь, была Ломоносовым.

И Августа крайне болезненно реагировала на невнимательность к ней Колтунова. Чувствовала, что психиатр её не жалует.

А заставить его уважать себя - она не могла.

Женщина – «Ломоносов» чувствовала беспомощность. И каждый божий день скатывалась до несуразных душевных обид. Вот и сегодня повод нашёлся. Она принесла Колтунову экстренную новость.

А он сидит, куча кучей.

  –Сергей Андреич!  – влекомая волной нахлынувшего раздражения, тряхнула буклями Августа, – нас ждут в дошкольной группе, пойдём, посмотрим?
 - Чудовище говорите? – Колтунов, наконец, опомнился от бессмысленного блуждания глазами по обширному телу Августы, и вник в смысл её слов, – пойдём, посмотрим.

 Колтунов поспешно встал из-за стола.

 Шагая с Августой вдоль длинного казённого коридора, теперь он сосредоточенно вслушивался в рассказ мед. работницы о ребёнке, поступившем в дошкольную группу интерната для детей-сирот с задержкой психического развития.

Колтунов хмурился.

Сейчас, в момент сосредоточенности его большеротое, мужицкое лицо, перестало казаться простым.  В серых глазах блеснул металл, застилая ровным серым светом оттопыренные уши.

Колтунов в свои пятьдесят, выглядел очень уставшим от жизни человеком, но «металл» его ожесточал.

Омолаживал.

Преобразовывал из стареющего человека с ёжиком седых волос, в доктора с блестящим умом и опытом.

- Вот полюбуйтесь, – Августа остановилась, не заходя в помещение, где находились малыши 2-3 лет, жестом предложив взглянуть на происходящее через стеклянный проём в стене. Там, туда-сюда сновали ребятишки с заметными дефектами ума и внешности.

А в одной из зарешёченных кроваток, вцепившись за поручень, зарёванное и притихшее, стояло недавно поступившее трёхлетнее дитя.
- Так вот оно какое… Я представлял себе пень с корявым носом! – остолбенев, признался врачихе Колтунов, – это оно?

- Кто оно?

- Чудовище ваше.

- Почему моё? – резко вздёрнулась Августа, – оно ваше… Ему психиатр нужен. А не я.

***
- Так это ж девочка! И прехорошенькая! – войдя в группу, неподдельно оживился Колтунов, – здравствуй, красавица!

- Эта красавица всё здесь «на уши поставила», – хорошенькая, всегда «свеженькая», облачённая в белый, удачно скроенный халатик и косыночку, с красным крестиком во лбу, сестра милосердия Ниночка, беззлобно рассмеялась. – она из шкафов книги выбросила; цветок с подоконника уронила, скатерть с обедом на пол стянула… Короче, полный дебош учинила... Как пьяный мужик, ей богу.

И Ниночка в знак подтверждения своих слов указала на мусорную корзину.
 Там, вперемешку с землёй, ждали своей унылой участи черепки цветочного горшка, укокошенного дебоширкой.

- Но я девочку понимаю, - сестра милосердия, резко сменив весёлость на печаль, теперь участливо смотрела на подопечную, – она ведь мать потеряла.

Колтунов еле заметно поёжился: «Кто её мать?».

- Художница, кажется, – пожала плечиками Нина.
- Уличная! – Осуждающим тоном, как будто речь шла об уличной проститутке, резко вклинилась Августа. – Уличная художница!

- А почему девочка в шапочке? – увильнув от зыбкой темы, спросил Колтунов, имея ввиду, кокетливый красный беретик, который делал кроху похожей на куколку.

- Так не даёт снимать, дерётся. Сами попробуйте, если хотите, – оправдывалась Ниночка.

- Тебе к лицу эта красная шапочка, – заговорщицки подмигнул малышке доктор, вместо того, чтобы устраивать сцену с раздеванием, – носи на здоровье.
Тем временем, Колтунов, Августа Михайловна и Ниночка продолжали в упор пялиться на девочку. Та держалась, уже не плакала, хлопала ресничками, не просохшими от слёз.

- Ах, какие у тебя красивые ботиночки… чёрные лаковые!  – «умасливал» девочку доктор, имея ввиду пару обуви, стоящую под кроваткой.
-  У неё и пальтишко высший класс! – с пониманием дела одобрила гардероб новой воспитанницы модница и любительница шопинга, Ниночка. – По Парижу может идти гулять.

Вот оно как, -  озадаченно хмыкнул психиатр.
И задумался.

- А зовут тебя как? – подойдя вплотную к кроватке маленькой пациентки, Колтунов засюсюкал слащавым голосом, как это делают взрослые люди, при виде хорошенького ребёнка. Доктор слегка наклонился. Подался вперёд. – Эй, куколка… что молчишь?

Куколка не ответила.
Резким движением рванула вперёд.
Мёртвой хваткой вцепилась в воротник докторского белого халата. В голубых невинных глазах кукольной девочки взметнулся недобрый блеск.

- Тише, тише, малышка, -  запричитал тихонько доктор, – я свой.

Ну а малышка, ловко выудив сотовый телефон из нагрудного кармана психиатра, метнулась в дальний угол кроватки с украденной добычей в цепких руках.

- Эй, ты куда? – воспротивился потере доктор, – верни телефон!

Девочка крутила сотовый так и этак, норовила оживить экран, на врача внимания не обращала.

Доктор вознамерился силой выдрать у девочки сотовый. Он уж было выволок добычу из объятий маленькой хищницы, но неожиданно громко взвыл.

Это девочка укусила доктора за палец.

- А я вам говорила, – довольно хмыкнула Августа Михайловна, видя, как от боли подпрыгнул психиатр, – чудовище привезли.

- Чудовище Розой зовут, – раздражённо вклинилась Ниночка, – а Роза-то с шипами!

- С зубами! – сквозь слёзы пошутил укушенный доктор. И рукавом халата протёр глаза.

***
- Я знаю, что Лиля раков неоновых любила рисовать, –уличный художник демонстративно зажался. Подышал на пальцы и, не глядя на собеседника, начал водить мелком по мольберту, копируя портрет молодой женщины со старой, чёрно-белой фотографии, – это всё, что я знаю. Вы, извините, мне работать надо. Заказ срочный.

День был апрельский. Ветряный. Промозглый.
Людей на набережной было мало.
 Колтунов интуитивно ссутулился, понял, что трясти художника, как грушу – толку нет.

-  Каких таких раков? – всё же переспросил он.

- Неоновых раков, молодёжь частенько быстрой техникой рисования балуется, – художник сделал паузу, оценивающе вгляделся в неоформленные пока штрихи своего творения. И удовлетворившись содеянным, наконец, продолжил, – из баллончиков краска распыляется. А неоновые раки, они ж как межгалактическое небо с миллиардами мерцающих звёзд, или как тропический закат на фоне синего неба… Красиво, короче говоря, получается.

- Где же живут такие раки? В космосе что ли?

- Ну почему?.. В Индонезии, вроде бы живут.

Колтунов, поднял воротник, резко зашагал вдоль набережной.
Широкая река, ещё не согретая солнцем несла на песчаном хребте свинцовые воды. Она подействовала на Колтунова угнетающе.
 
«А где-то далеко, далеко, в Индонезии, в толще чёрной океанской воды живут неоновые раки, – подумал доктор, он нарочито прибавил шаг, чтоб поскорее проскочить унылое место, – а юная мать маленькой Розы мечтала их рисовать».

 На следующее утро Колтунов вошёл в кабинет к заведующей, Надежде Королёвой, чтобы поговорить о Розе.

Королёву он, по-приятельски, в шутку называл железной Надей.

 За время её руководства, интернат обзавёлся множеством спонсоров, а дети получили игрушки, необходимое оборудование для боксов, живой уголок и спортивный инвентарь.

 У Нади мужской холодный ум, и она не признаёт комплименты. Но Колтунов точно знал, что под железными латами бьётся горячее женское сердце.

- Надюша, всё цветешь, цветёшь, – Сергей Андреевич обнял и по-дружески расцеловал в обе щёчки, пышущую здоровьем и сладким парфюмом, приятно полноватую женщину в пиджачном костюме, тугая юбка которого выдавала в «железной Наде» абсолютную женщину, – это тебе, дорогая.

 Психиатр вынул из-за пазухи элегантного чёрного пальто маленький букетик первых подснежников.

Первоцветы сделали дело.

 - Ты меня балуешь, Колтунов, – пристраивая букетик в стакан с водой, Надя прикоснулась к натуральным русым волосам, сложенным на затылке в старомодную «корзиночку», – ладно уж, рассказывай…Зачем пришёл?

- Надюш, ты ж знаешь, к нам вчера девочку новенькую привезли, – приступил к делу Колтунов, – Розу Узорову… Девочка хорошенькая. Но нервная, о матери её хочу узнать подробней. Надюш, расскажешь?

 Надя встала из-за стола.

Достала папку из шкафа.

- Мать девочки - Лилия Узорова, – порывшись в бумагах, с листа зачитала Надя, – уличная художница, возраст – 20 лет. Одна воспитывала дочь, Розу Узорову, 3-х лет. Несколько дней назад в крайне возбужденном эмоциональном состоянии, Узорова попросила соседку по лестничной площадке присмотреть за дочкой.
 
Колтунов заинтересованно приподнял брови.

«…Час, якобы, не более того. Соседка согласилась.  И приютила девочку в своей квартире, - сухо, по – протокольному, продолжила читать Надя, –
на следующий день, так и не дождавшись мать девочки, женщина позвонила в полицию.
Так Роза оказалась у нас.
Такое вот дело».

Надя громко захлопнула папку.

- Лилию Узорову ищут?
 
- Пока не нашли.

- Аморальное поведение старшей Узоровой имело место быть?

-Нет. Никакой аморалки, - опровергла предположение Колтунова Надежда, –
соседи характеризуют молодую женщину исключительно положительно. Говорят, что Лилия была заботливая мать. Одевала дочку «с иголочки». Баловала, как могла. Короче, любила.

- А родственники есть?

- Слухи приписывают родство девочки с известной художницей Маргаритой Новиковой. Но сама Новикова от такого родства наотрез отказалась.   

- Художница значит…  И Узорова художница… уличная художница. Говорят, она раков неоновых любила рисовать, – Колтунов большой растопыренной лапищей взгрёб со лба короткую жёсткую щетину.
Щетина встала дыбом.
Доктор выдал свою уязвимость.
-  Опять свою граблю на сеновал закинул? – Надежда резко одёрнула Колтунова, имея ввиду жест, применяемый доктором, в минуты душевного раздрайва. За долгие годы совместной работы Колтунов стал Надежде уже старым добрым приятелем. Она могла себе позволить этот окрик, – сидишь, себя изводишь. Кто тебе эта девочка? Никто!  И звать её -  никак!

- Ну, как…  никак? Она моя пациентка. Роза Узорова.

- Вот именно! Пациентка! Не первая и не последняя, – Надя встала из-за стола, чтобы поставить папку на прежнее место, она посчитала разговор оконченным. – Колтунов, иди домой! Поешь, поспи. Утром человеком проснёшься.

***
Пять лет назад Колтунов купил дом.

Второпях, за бесценок, продал квартиру в новой высотке. А на вырученные деньги, к радости риелтора, не теряя времени на выбор, он согласился приобрести первый увиденный вариант жилья за городом.
Им оказался неприметный из белого кирпича, с черепичной красной крышей объект недвижимости, плюс земельный участок.

Колтунов вознамерился разбить цветник.

А въехав в дом, так и сделал.

Усердный физический труд стал спасением доктора от душевного отчаянья и одиночества, в которых тот увяз.

С покупки дома прошло пять лет и доктор превратился в заядлого цветовода.
Вот и сегодня у Колтунова были причины спешить домой.  Его ждал кот по фамилии Боярский, оголодавший за день, и пять ящиков цветочной рассады, ждущих полива.

Выйдя вечером из интерната, Колтунов сел в свою серую, изрядно подержанную «Ниву», и вырулил на загородную трассу.

Врачу, и впрямь, нужно было поесть и поспать.

Глава 7
Тельняшка под кроватью

***
На первом курсе художки Лиля Узорова влюбилась.

 Роковым увлечением девушки оказался веселый 18-летний мальчик из приличной семьи, Максим Новиков. Максиму нравилась «плюшевая» Лиля, которая, без зазрения совести, ходила на занятия в художественный колледж в матросской тельняшке.

 Голубоглазая, светловолосая студентка –первокурсница   была из тех девушек, про которых говорят: «Палец покажи – она хохочет».

Место базирования её группы можно было узнать по звенящему смеху-колокольчику Узоровой Лили.

Парни любят весёлых.

Вот и Макс Новиков, сам имея характер лёгкий и беззаботный, постоянно крутился рядом с хохотушкой, с крупными сочными губами.

Любил ли он?
Возможно.

Но свою старую толстовку с капюшоном, жёлтую резинку для скрепления длинных волос в хвостик на макушке, а также тусовки, суши, мольберт – он любил куда больше.

***
То был осенний капустник.
Сценка с участием студента (Максима Новикова) и его мозга (артистичного одногруппника) была продемонстрирована в актовом зале.
 
Макс (читает рэп):

«Пришёл на пару, стащил чужой мольберт».

Мозг (тоже читает рэп):
«Я ещё сплю. Я ещё сплю».

Макс:
«Сижу рисую, навык практикую».

Мозг:
«Я хочу жрать. Я хочу жрать».

Макс:
«Пришёл в столовую. Очереди нет. Чаёк, салатик… котлета даже есть».

Мозг:
«Я хочу пиво. Я хочу пиво».

Макс:
«После обеда снова пара. Будет обнажёнка».

Мозг:

«Уважаю обнажёнку… Уважаю обнажёнку» …

 Лиля хохотала так, что упала лицом на колени подруги, сидящей рядом. За что приятельница обозвала Узорову лесбиянкой.
Дескать, та использует любой повод (и даже тупые шутки) чтобы её потрогать.

Но Узорова не была лесбиянкой.

После капустника она приняла приглашение Максима пойти к нему домой.
Матросскую тельняшку в тот вечер ждало бесславное будущее. Через час она будет заброшена под кровать.

***
А вот нижнее бельё супругов Листопадовых потеряло крылатость.
Пять лет назад они сыграли пышную свадьбу, а вещи их уже ложилось в правильном месте, на нужных полочках.  Листопадовы же – по разные стороны, со вкусом выбранной, но опасно большой, двуспальной кровати.

Оля огорчалась.
И орошала подушку слезами.

Политик мелкого масштаба, её супруг Игорь, об этом не знал.
Каждый вечер, после череды утомительных общественных дел, он плавал в бассейне, поэтому крепко дрых зубами к стенке.

***
 Оле в ту ночь не спалось.
Она размышляла о прожитом дне.

Лежала на спине, с натянутым до подбородка жаккардовым пододеяльником, похожая на белую одомашненную мышь, сложившую безвольно лапки.
У Оли - умные, но не умеющие выдерживать чужой прямой взгляд, глазки.
 Две голубенькие «бусинки» на её лице и всегда красный маленький носик, приятно оттеняет светлая, но не богатая на волос, шевелюра.

Оля маленькая и слабая.
Того гляди, забьётся в норку. В ту, что кроется за стеллажами книжных полок.

Ольга Листопадова трудится в университетской библиотеке филологического университета.  В читальном зале выдаёт толстенные тома.

***

Ольга – папина дочка.

Единственная и очень любимая. Горожане, за спиной у Иваныча, зовут его «крупной шишкой». Так они определяют его значимость и влияние.
 Пётр Иваныч, внешне и по темпераменту похож на мужика. «Что хочу, то и ворочу» - вот девиз его жизни.

 Выдавая дочку замуж, самодур (для продления рода Листопадовых) взял обещанье с будущего зятя, что тот возьмёт его фамилию.

Зять фамилией будущего тестя не побрезговал.
И не прогадал. Заполучив в супруги Ольгу, Игорь оперился, расправил крылышки и подался в депутаты.

Прошло пять лет.

Молодая семья, по прихоти Иваныча, созвала толпу гостей к нему на дачу, чтобы отгулять «деревянную» свадьбу.


Те, поев и попив, как будто в отместку, дня на три, засадили в башку хозяев, песню Сердючки, «я попала, попала, попала, попала, на любо-о-о-овь…», а дом завалили всяким деревянным хламом: рамками, шкатулками, декоративным коромыслом.

 Наутро, после праздника, Иваныч коромысло, за ненадобностью, сжёг в камине.

И пошёл ловить рыбу.

***
 - Оля и так «не от мира сего, –
сидя, с удочкой, на берегу приусадебного прудика огорчался Иваныч.
Накрапывал дождик. На плечи Листопадова была наброшена, бог весть откуда взявшаяся, стёганая фуфайка, на крупные лапиши напялены болотные сапоги, поэтому он не мёрз, – дни напролёт торчит в своей библиотеке. А могла бы ого-го! ...  а тут ещё этот депутат недоделанный… Мозг девке пудрит!
 
- Петя, ты не прав, –
аккуратно воспротивилась резким суждениям, мягкая деликатная жена Петра Иваныча. Она стояла под зонтиком, легко одетая: в цветастое платьице и туфельках на босу ногу. Дрожала, – Игорь – человек хороший…   Он любит нашу Олю… иначе она бы сказала… пожаловалась бы нам… Но Оленька молчит.

-  Вот именно, молчит, – пуще прежнего кручинился Иваныч, – скажет хоть слово, я Игорёше все рога поотшибаю! Знать будет, в какую семью со свиным рылом влез.

- Да знает он, знает.
 
- Знает. Потому и женился на Ольге, – сумасброд в сердцах швыранул пустой рыболовный садок в камыши, – Почему она «в рот ему смотрит»?

- Так, гены.

- Какие, нахрен, гены?

- Мои гены.

***

Старые книги волшебно пахнут временем.

А студентки, метившие в учителя, - дешёвым парфюмом, свободным пагубным уличным воздухом и столовской невкусной едой.

Студенток Оля не уважает.

 Они мелькают перед нею пёстрой вереницей одинаково отштукатуренных неинтересных лиц.

Смотреть в них Ольге скучно.

Вот и сегодня, очередной, уникальный заявленный к выдаче экземпляр, библиотекарь сопроводила сдержанным вздохом.
Анамнез всхлипа Ольгиной души умело описал Крылов, в известной басне «Мартышка и очки».

 И только один студент филологического факультета удостоился когда-то Олиного уважения, но и тот позорно его потерял. Ольга мучительно вспоминала о выходке негодяя, с лёгкой подачи которого, Листопадова постыдно оконфузилась прямо на любимой работе, в тот самый момент, когда она приветливо ему улыбалась, посылая флюиды товарищеского участия из-за стойки читального зала.
   
А дело было так.

 Любимчик Оли, филолог Александров, положил перед ней квиток с заявкой на ценный, запрещённый к выносу из библиотеки, том с работой Юрия Лотмана о стихотворце Пушкине. Ольга, мгновенно смахнув глазами буквы с листа бумажки грубой выделки, в ту же секунду юркнула за стеллажи.

Ольге нравилось угождать Александрову, она его жалела. Студент выглядел так, как будто нёс лишения в чертоге. Был вечно мрачен, сильно хром, тщедушен. Словом, нуждался в женской заботе.

Лотман покорно лёг на библиотечную стойку.

 Ольга взялась заполнять формуляр. И тут ей на руку легла рука студента.
Ольга вздрогнула. Робко подняла глаза на филолога.
- Ольга Петровна, – пылко прошептал студент и оглянулся.

Повисла пауза. Всего на несколько секунд. Но Ольга умела быстро фантазировать.

 Ей представилось, что ещё чуть-чуть, и воздыхатель, соорудив из громоздкого нескладного тела, мифическую букву «Зю», перепадёт перед ней на оба колена.

Забормочет что-то невнятное.
И всё про любовь… всё про любовь.

- Ольга Петровна, – по – чахоточному полыхая щеками, прошептал Александров, – можно я Лотмана домой возьму?

- Зачем? – Как от пощёчины, вздрогнула Ольга.

- Дома лучше… Ковры, чай и кот, – сведя горячечный шёпот к интимно выведенному голосу, поведал Оле Александров, - кот у меня толстый ласковый... Можно мы с котом дома Лотмана почитаем?

- Нет, – на мелкие кусочки яростно распластала квиток Ольга, – вы – не Пушкин. И кот ваш не учёный, чтоб в компании Лотмана чаи гонять.

И Ольга, грохая каблуками, и прижимая бесценный том к груди, скрылась за беззвучно хихикающими над студентом книжными стеллажами.

Глава 8
Холодный муж


Ночью Ольга страдала, крутилась в постели.

Душевная драма библиотекарши, вызванная позорным провалом иллюзий, относительно читателя Александрова, отравляла её мозг, как блестящая чёрная ртуть.

«А ведь это он виноват, – зло глянула в сторону храпящего супруга сильно взволнованная Ольга, – у него то депутатство… то бассейн…  меня в упор не видит, тут не захочешь, да будешь от студента адюльтера ждать».

 В этом месте Ольгины ночные рассуждения неожиданно вырулили из мыслительного тупика, получив логично подогнанное резюме: «Завтра поговорю об этом с мужем… В любой проблеме виноваты двое».

Утром Ольга выглядела плохо.

 Её, и без того, невыразительное личико, ночь без сна изрядно потрепала.
Шёлковый, с китайским цветочным орнаментом халатик, конечно, обволакивал хозяйку аурой женской свежей манкости. Но не мощно. Через много лет Ольга поймет, что образ огорчённой домохозяйки не годен для важного разговора с мужчиной, но пока она об этом не знала.
 Оля сдобрила куски белой булки маслом и красной икрой, ведь Игорь любил такие бутерброды, считал, что сытно и полезно. Потом налила в нарядные чашечки кофе.

И подперев лицо ладонями, принялась ждать к завтраку мужа.

***
- Оля, ты почему до сих пор не одета? – фыркнул супруг, вернувшийся из душа, – давай, поторапливайся. Опоздаем.

Ольга боялась водить автомобиль. Ей мерещилось, что она не справится с управлением, угодит в опасное ДТП, поэтому каждое утро Игорь подбрасывал Ольгу на своей машине до университетской библиотеки.
Его раздражали долгие сборы жены.

- Мне нужно поговорить с тобой, Игорь, – игнорируя недовольство мужа, решительно приступила к задуманному разговору, взволнованная Ольга, – я глубоко разочаровалась в своей работе.

- Что так? – с агрессивной безжалостностью вгрызся в бутерброд голодный Игорь. Ужины он требовал от жены исключительно диетические. И, не смотря на свои же предъявы, частенько их игнорировал. Не любил.

А Ольга не любила Игорев вопрос: «Что так?».
Вернее, ненавидела.
Супруг совал его и к месту, и не к месту. Ольга считала супружеское «что так?» не вопросом вовсе, а сгустком словесного равнодушия.

- А так! – раздражённо вспыхнула восставшая Ольга, – единственный студент, которого я уважала, оказался недостоин моего хорошего к нему отношения.

- Что так? – снова повторил драконящую жену фразу, увлеченный едой Игорь.

У Ольги в груди взметнулся смерч. Ей пришлось глубоко дышать, для того, чтобы успокоиться.

- Он Лотмана с котом читает, - запоздало пояснила Ольга.

- Что с того?   - не удивился Игорь, – многие с котами даже выпивают.

- Я нет!

- На нет, и суда нет…  сдались тебе эти студенты… коты их…Ты бы лучше на курсы водительские записалась…Надоело каждое утро до библиотеки твоей крюк делать… Опять опоздаю.

***
Ольга решила изменить свою жизнь почти полностью.
В пику равнодушному супругу.

«Я ещё себя покажу, – склоняясь над чистым листом бумаги, решительно злопыхала Листопадова, – я тоже могу быть самостоятельной модной и успешной».

И библиотекарша составила план.

Согласно графику, ей срочно требовалось сменить работу, научиться ездить на авто и полностью обновить гардероб.

В этот же день, Ольга унесла заявление об увольнение в канцелярию университета, записалась на водительские курсы и купила журнал «Космополитен».

***
 Лилины встречи с Максом промаха не дали.

«Залетела?» - спросила она тест на беременность, и ожесточённо окунула его «головой» в кружку с утренней мочой.
«Залетела», – злобно, в отместку, констатировал тот.
За эту новость Лиля с определителем её будущего материнства яростно разделалась. Она бросила его на пол и растоптала босыми ногами, потом, по телефону записалась в поликлинику.
 На крыльце женской консультации, несмотря на осенний промозглый холод, в одном лишь белом халатике стояла эксцентричная дама.

Она курила.

При этом хищно зажимала сигарету багряными губами. Губы гармонировали с тоном прядей, ярким контрастом, проявленных на фоне коротко стриженой шевелюры цвета вороного крыла.
Дама отрешённо глянула на проходящую мимо Лилю. И выпустила изо рта кудрявый дым.

Совсем как паровоз, наряженный к празднику революции.

***
Отстояв огромную очередь в регистратуру, Лиля, наконец смогла присесть на стул перед кабинетом и осмотреться. Неподалёку от неё, напротив таблички «специалист по не вынашиванию беременности» сидела девушка.

Очень высокая, спортивно сложенная.

 Она напомнила Лиле баскетболистку, которая, наконец-таки решила изменить жизнь: стянуть с себя потную, пронумерованную футболку взамен купить красный лифчик и ещё серёжки, выйти замуж и родить ребёнка. С ребёнком, видимо, случился швах.

Баскетболистка сидела очень грустная.

***
 Настала очередь Лили пройти в кабинет. Её врачом оказалась дама с багровыми «перьями» в волосах.

- На что жалуемся? – сидя за письменным столом, спросила дама у Ольги.

- На беременность.

- Беременность не кусается. Что на неё жаловаться?

- А я жалуюсь! Да жалуюсь! Её чё, звали?  –
бравируя вспыхнула Лиля. Догорев уткнулась взглядом в собственные пальцы с голубым самодельным маникюром, успела заметить, что кое - где лак начал облупливаться, - я рожать не буду.

Врач встала из-за стола.

«Ну, раздевайся. Ложись на кресло», -  велела она.

Лиля быстро подчинилась.

- Вот если бы гинекологическое кресло умело говорить, –
Внедряясь медицинским инструментом в Ольгино нутро, произнесла женщина, – оно бы многое рассказало… Например, то, что срок твоей беременности – пятнадцать недель. Эмбриончик твой живой. Он плавает, улыбается. Когда ты ляжешь на кушетку, чтобы его убить, эмбрион это почувствует… Заработает «пылесос», а человечек твой начнёт заслоняться ручками, изворачиваться. Но «пылесос» его засосёт. Разорвёт на куски, а потом – в помои выплюнет.

- А не буду рожать, – сползая с кресла, буркнула Лиля.

Когда она вышла в коридор, то столкнулась с баскетболисткой. Та горько плакала.

***
Абортарий казался похожим на морг.
Его белые кафельные стены давили на мозг.

 Вместе с Лилей на аборт пришли ещё две пациентки. Первая была похожа на пенсионерку. Казалось, даже здесь она стеснялась своего положения. Её седые у корней волосы перехватывал дешёвый пластиковый ободок. Тёмно-бардовая немодная кофта тоже не красила женщину.

Другая пациентка абортария, напротив, выглядела молодой и ухоженной.

- У тебя сколько недель? – спросила она у Лили.

- Пятнадцать, – вздрогнув от звука собственного голоса, прозвучавшего в ледяных пустых стенах слишком высоко и громко, ответила девушка.

- А у меня семнадцать. Надоело уже всё, - брезгливо поморщилась беременная. – Утром проснёшься, сразу кушать хочется. Потом тошнит… Скорей бы уж со всем этим покончить.

Дверь процедурного кабинета распахнулась.

- Ну, кто первый? – устало спросила женщина-врач.

- Я! – резко вскочила с кушетки Лилина собеседница.

За стеной послышались нерезкие глухие звуки. Хрюканье и хлюпанье.
Звуки длились недолго. Вскоре дверь кабинета отпрянула от резкого толчка.
Открылась.

Двое женщин в белых халатах, под руки волокли из помещения упитанное и свободное от беременности тело пациентки абортария.

- Что с ней? – Лиля бросила испуганный резкий взгляд в сторону забившейся в угол пенсионерки.

- Наркоз. Сейчас очухается, – обречённо ответила та, поднялась со стула и проследовала в процедурный.

Квёлую женщину медики уложили на кушетку, а Лиля выбежала из
абортария.

***
Они встретились в «Макдональдсе».

- Вот тебе, – мать Максима выложила на столик, перед беременной Лилей Узоровой, толстый конверт, – спрячь немедленно. Ограбят!
 
Лиля поспешно сунула взятку в карман короткой куртки.
Куртка застёгивалась только на верхнюю пуговицу. Другие о встрече с петлями только мечтали.

Живот мешал.

- Что тебе заказать? – Максова родительница, Маргарита Витальевна, модная в городе художница, по слухам курившая трубку, говорила чуть хрипловато.
Но резко.
 Как будто принуждала смотреть ей в рот, по контуру обведённый алой помадой.

- Двойной гамбургер, картошку фри и колу, – уткнувшись взглядом в стол пробубнила под нос Лиля. Ей было невыносимо сидеть среди молодёжных развесёлых компашек. Не хотелось слышать, как гогочут её сверстники, «застёгнутые на все пуговицы».

- Господи… - простонала художница, – тебе же нельзя есть эту гадость! В меню есть молочный коктейль… Коктейль хочешь?

- Чё прицепилась? – как ядовитая змея, вдруг вскинулась, распустила «капюшон» и зашипела Лиля, – тебе-то какое дело?

На дешевую столешницу закапали слёзы.

- И правда… что это я? – непредсказуемо одумалась женщина. Чтобы восстановиться от выпада дрянной девчонки, она достала из сумочки зеркальце. Открыла, посмотрелась, поправила стильную чалму, – делай, что хочешь… но деньги расходуй правильно.  Я дала их не тебе. Я дала их твоему ребёнку.

- Это ребёнок и Макса тоже, – снова глядя в стол, еле слышно воспротивилась Лиля.

- Угомонись, – безжалостно добила её художница, – ты прекрасно знаешь, Максим знать тебя не хочет… так что веди себя разумно…сними квартиру… купи продукты… на первое время денег хватит. Родишь – позвони. Обеспечу ребёнка одеждой. На большее – не рассчитывай. Твёрдо запомни, что Максим ребёнку -  не отец. А я – не его добрая бабушка.

Глава 9
Девушка с монобровью

***
План Ольги Листопадовой, увы, хромал.

 Работа в университетской библиотеке, скоропалительно выпнутая из жизни, оставила в душе дыру.

Дыра зияла.

 Ольгины руки привыкли притрагиваться к книгам, как привыкают пальцы усердного пианиста ложиться на клавиши.  Лишившись таких касаний крутая революционерка сникла, она уже презирала свой личностный рост, к которому стремилась в бумажо – оформленном плане.
Над Ольгиной головой тучей голодных чаек кружились коучи, крича ей про деньги, бессмысленную потерю времени, успех.

Ольга кормила чаек деньгами мужа.
 
Да только счастье за деньги не купишь. И библиотечный чахлый цветок снился Листопадовой во сне.

***
Ольга второй раз пришла на курсы вождения.

Их преподаватель, пенсионер, Николай Васильевич, носил сильно поношенный классический коричневый костюм и упрямо ставил ударение в неправильном месте, в слове "раз".

- Два раЗА уже отзанимались, – ворчал он, – а толку мало… Вот ты, Триногин, так и будешь по городу на трёх ногах скакать… Раз знаки приоритета выучить не можешь.

Никто от шуток препода от смеха не покатывался. Но и не обижался.

- Так, кто у нас Сенчина? – рассеянно оглядывая аудиторию, вопрошает Николай Гаврилыч, – ещё и Людмилой поди зовут?

- Да Сечина я! Се-чи-на! Я Вас уже поправляла! – саботирует Сечина.

- А раз ты Сечина, то я и спрашивать тебя ни о чём не буду, – делает «финт ушами» весёлый пенсионер, – я может с самой Людмилой Сенчиной побеседовать хотел!  Помните артистку такую? Теперь таких не выпускают!

 Ольге было скучно слушать речи Николая Васильевича. Вместо них, её, без сомнения, сделало бы счастливее перечитывание книг Николая Васильевича.
Разумеется, Гоголя.

***
Зато шопинг Ольгу окрылял.

Она, как суетливая мышка, жадная до зерна, сновала из отдела в отдел с золотой мужниной денежкой в острых зубках.

Кредитная карта супруга делала чудеса.

Ольга открывала двери «пинком ногой» в самые дорогие отделы торгового молла.
Ей нравилось вглядываться в ювелирные витрины, поначалу ярким белым светом режущие глаз.
Но только поначалу!
Потом глаз привыкал.
Осваивался.
И наконец, по-хозяйски жадно ощупывал самые лакомые экземпляры.

***
 Теперь Олин номер мобильного был занесён в базу данных целой тучи магазинов. Все они сулили выгодные предложения.

- Ольга, добрый день, – вкрадчиво пленял мужской голос в телефонную трубку, – в наш отдел поступила новая коллекция. В том числе, так любимых вами платьев.

Ольга поехала.

Вцепилась взглядом в меховое манто. Оно было скроено из какого-то, видимо, мифического длинношерстого зверя, окрашенного в цвет фламинго.
Нежно-розовую палитру искусно разбавляли серебристо-жемчужные пряди.

- О этот розовый мех на фоне последнего апрельского снежка будет выглядеть просто шикарно. – Как ласковый змий, выполз откуда-то сбоку, красавец консультант. – И к тому же, Ольга этот оттенок розового очень идёт к вашим волосам.

  Вечером Ольга продемонстрировала манто мужу.

- За что-чебурашку-то укокошила? – хмыкнул Игорь.
***
Шло время.

В мае бывают такие дни, которые очаровывают. В парках наливными гроздьями пенится сирень.  Голуби лоснятся опереньем и ходят важно, точно графы. До самого позднего часа по городу толпами и вразнобой гуляют люди, не могут надышаться ароматами вызревшей весны.

Но Ольгу на улицу не тянуло, она вновь засобиралась на шопинг. И вдруг, абсолютно неожиданно, её мозг, будто тонкой иголочкой, кольнула мысль.

Мысль была явная, чётко оформленная, очевидная.

 Ольга в миг осознала, что она покупает новые вещи, для того, чтобы в новых вещах ходить в магазин за новыми вещами.

Бывшая библиотекарша сползла по стенке на пол, с одной, не надетой туфлей, в руках.

- Но я хочу пройтись по магазинам! – капризничал бесёнок на левом плече Оли.

- Лучше нам остаться дома, – встрял настороженный ангел, сидя на правом Ольгином плече.

Листопадова  выслушала обоих. Надела туфлю и вызвала такси.

«Последний раз на этой неделе», – утешила она себя, бессознательно радуясь, что сегодня – четверг.

***
Теперь доподлинно не известно, кто победил бы в борьбе за почти непорочную душу бывшей библиотекарши, бес или ангел. Но только в тот вечер, с Ольгой случилось вот что.

Набегавшись вволю по уйме отделов и отдельчиков, Ольга нагуляла волчий аппетит и решила зайти в продуктовый, чтобы купить там рукколы на ужин, а ещё пророщенных семян и кешью.

Сало! – Ольга сглотнула слюну перед роскошно оформленной витриной гастронома. – Там вальяжно возлежали всевозможные колбасные крутоны, индюшиные и куриные рулеты и даже холодец. А к краю поближе – шпик!

«Я что коза?» - вспомнив про рукколу, справедливо подумала Ольга и купила сало.

Дома Ольга, в тайне от мужа, который на ужин предпочитал исключительно здоровую пищу, священнодействовала над аппетитным куском в три пальца толщиной, с парой розовых мясных прослоек, сдобренный красным перцем и чесноком.

Она резала его тоненькими кусочками, укладывала на ломтики чёрного хлебушка и ела.

Приступ рвоты скрутил Ольгу быстро и уверенно.

Так проворная умелая домохозяйка выкручивает с изнанки носок перед стиркой.

Утром, в настенном шкафу, затерявшийся между коробок с чаем и сахаром, Ольга отыскала тест. Две багровые полоски выперли сразу, не заставив ждать заявленных инструкцией необходимых секунд.
***

- Я это сразу понял, –
 психиатр Колтунов яростно взбил рукой ёжик седых волос. Ещё больше сгорбился, сидя за домашним рабочим столом, –
 у Розы Узоровой информационная псевдо отсталось.

Врачу даже показалась, что старый абажур, стоящий рядом на длинной облупленной ноге, сея неясный жёлтый на страницу свежего медицинского журнала, внезапно одумался. Проявил акт своеволия. Стал вдруг светить резче и ярче.

Чтобы доктор утвердился в своём диагнозе.
Не взбрыкнул.
Сдался.

Колтунов пробежал глазами по сточкам сто первый бессмысленный раз.
«Информационный псевдо дебилизм, –
было написано в журнале, – это медицинский термин, означающий психическое расстройство, при котором человек проявляет признаки слабоумия в следствии чрезмерного потребления информации.
 Это приводит к сильному отставанию в развитии, ухудшению памяти, рассеянности, низкому уровню самоконтроля.
Информационный псевдо дебилизм – это деградация мозга под влиянием гаджетов.

 ***
- Чтобы сделать вывод о том, что у Розы Узоровой зависимость от гаджетов, неврологу Колтунову долго ломать голову не пришлось.

Во-первых, с прыткостью маниакально озадаченной обезьянки она «свистнула» у него сотовый.

И боролась за него, можно сказать, до первой (докторской) крови.
Во-вторых, Роза гиперактивна. Она рушит всё вокруг. За это Августа Михайловна нарекла её Чудовищем.

Ну, и, в-третьих, Роза не умеет говорить. А в её возрасте пора бы.

 Детей с зависимостью от гаджетов Колтунову приходилось наблюдать всё чаще. Совсем недавно, к нему на домашний приём записалась женщина, которая, едва переступив порог его кабинета, расплакалась навзрыд.

- Я же работаю, как лошадь, – слегка успокоившись, начала пояснять причину своего прихода посетительница, - с утра до вечера… я ж одна… а детей – двое… их кормить надо!

- Это правда, – поддержал расстроенную женщину Колтунов, – детям необходимо питание.

- И не только питание!

- Что ещё?

- Как что?.. Я деньги на море копила… На двух работах работала. А что в итоге?

- Что?

- Приехали мы в отель. Старшего, своего, ему недавно четырнадцать исполнилось, на пляж каждое утро на аркане волокла.

- На аркане?

- На аркане! Ему моё море нафиг  не сдалось! Придёт полчаса, на лежаке посидит, чтобы я не орала, и обратно в номер… Он ноутбук с собой привёз. Ему там интересно.

***
Вспомнив этот случай, Колтунов закурил. Стоял на домашнем крыльце в фланелевой старой рубахе. Ночь выдалась ясная, звёздная.

 От земли веяло холодом. К бесчисленным ногам дощатого забора по-раболепски припали последние снежные копи.  Как будто забор был в силах облегчить их участь.

А к ногам Колтунова припал тёплый кот. Урчал. Крутился рядом.

«Д-д-давай, уймись, Бояр-р-рский, – в припадке конвульсивной зубодробительной дрожи смирял кота доктор. И   думал, думал.

 Судьба сироты, с тяжёлой непоправимой зависимостью, пытала докторскую душу. Да, ему приходилось видеть детей с похожим диагнозом, но никогда результат исцеления так напрямую от него не зависел.

Доктор понимал, что дальнейшая жизнь маленькой Розы Узоровой всецело зависит от него, что он - вершитель её судьбы.
 
Колтунов левой рукой зажал боль.

***
 Колтунов последний раз затянулся поглубже.

Вогнал окурок в банку, испачкав сильно пальцы, пустил кота вперёд, потом вошёл и сам в пустой притихший дом.
Кабинет был убежищем Колтунова. Там два больших породистых, «бабушкиных» шкафа, как братья-близнецы стояли рядом. Бог весть, откуда они были родом. И кто вселил их в этот, в общем-то, безынтересный, случайно купленный когда-то Колтуновым дом.

Стол тоже был добротным.
Подстать «близнецам».
Справа -  окно с цветочной «весёленькой» занавеской.
Слева – входная дверь.

Вид полуразрушенной крепостной стены, кабинету придавали книги. Их были сотни.

Изначально толстые тома доктор укладывал аккуратными стопками прямо на пол. Но со временем башенки расползлись. Книги-кирпичики где-то обрушились. Так и лежали. Не поднятыми.
Постороннему глазу могло показаться, что кабинет захламлён.
Запылён.
И требует уборки.
Но «посторонний глаз» здесь не бывал.
А Колтунову так не казалось.

***
Доктор сел за рабочее место. Кот запрыгнул на стол, прошёлся по открытой книге.

«Вот, Боярский…Давай, поешь... Печеньице – то свежее», – и доктор раскрошил «Курабье» на чистый лист А4.

Беспородный мосластый широкомордый котэ, зачавкал, приподнимая голову с лакомством так, чтобы кусочек не выпал из пасти. Сглотнул угощение. Облизнулся. Запел.
Боярский сам пришёл к Колтунову пять лет назад. В первый же день, когда новый хозяин въехал в этот загородный дом.

Колтунов тогда остался один.

Ему нужно было с кем-то поговорить. Боярский подвернулся кстати.

***
А лет десять назад на приём к Колтунову, практикующему тогда психотерапевту, записалась Марина.

- Я считаю себя совершенством, – сразу заявила она, – потому что я умная образованная интеллигентная девушка.

Колтунов во все глаза наблюдал за Мариной. Она сидела напротив, в слегка расслабленной, но всё же в подобающей случаю, позе. Её мужская чёрная футболка, растянутые рваные джинсы, другой девушке послужили бы препятствием к громкому заявлению о собственной исключительности.

Но не Марине.
И доктор сразу внутренне с ней согласился.

Нет, большинство мужчин, нашли бы Марину неинтересной, слишком простой, неухоженной.

Возможно, даже распущенной.

И в том была правда. Марина, уже полненькая, пока не пресекла ту грань, когда женщину за спиной злопыхатели, обидно называют толстой. Но время ту грань, как правило, стирает.
Что касается лица, то тут тоже было к чему придраться. Крупным чертам не хватало ухода.

Но сколько в этом было шарма!

Полное отсутствие макияжа, и только природой оформленная, единая, летящая чайка-бровь, в глазах Колтунова делала девушку дерзкой.

***
- Я много лет занималась философией, – продолжила Марина, – на моей книжной полке навсегда поселились Фридрих Ницше, Кант и Шопенгауэр.

Колтунов заинтересовано слушал.

- Ещё я купила квартиру и сделала в ней ремонт… Короче, я идеальна. Я -  совершенство.

Тут девушка замолчала.

 А потом неожиданно спросила: «Но где мой радужный единорог?».

- Именно радужный? – Осторожно уточнил Колтунов.
 
- Возможно, розовый, -  пошла на уступку Марина, – но обязательно прирученный.

***
- А если серьёзно, - девушка грустно улыбнулась. Птица-бровь качнула крылами, – родители обещали мне счастье. Но не сейчас. Потом…

Марина снова улыбнулась.
«Потом, когда закончишь институт, - говорили мне они, – Когда найдёшь хорошую работу…  Когда обзаведёшься жильём… Теперь они говорят, что я буду счастлива, когда выйду замуж.

Но я не хочу больше бегать за радужным единорогом.

- Выходит, Вы не хотите замуж?

- Выходит, я не хочу жить.

- У Вас депрессия.

-А обещали единорога!

 
Глава 10
Дочка Ру

***
Замуж Марина всё-таки вышла.
За Колтунова.
В семье родилась дочка, сразу с густыми бровями. В мать.
И любопытная. Это в отца.

Когда девочке исполнилось три года, Марина предложила всем вместе поехать в Египет.

 Колтунов к отпуску готовился тщательно. Купил чемодан, три пары тапочек-кораллок, трикотажную красную шапочку – берет для дочки (вместо пресловутой бейсболки) и фотоаппарат с опцией подводной съёмки.

До Египта осталось два дня, когда он слёг с температурой тридцать девять. Жаропонижающие действовали слишком медленно. А время летело быстро.

Колтунову, бьющемуся в лихорадке, путешествие было не осилить.

Жена и дочка улетели без него.
***

- У нас тут рыбы – клоуны в кораллах плавают. Как в мультике про Немо, –
радостно, почти кричала в трубку Марина. Колтунов понимал, что она не смирилась с его отсутствием, но хорохорится, как только может.

- Дочке какие рыбы больше нравятся, мультяшные или живые? – у Колтунова схлынула волна ночного жара, и он был счастлив слышать голос жены.

- Мультяшные… она нырять боится, –вздохнула в трубку Марина. – Но я это дело просто так не оставлю! Мы отправляемся в плаванье на лодке с обзорным отсеком. Морское царство хотим обозреть!

-Когда едете?

- Рано утром.

- Вечером созвонимся?

- Конечно.

Но Марина больше не позвонила.

Автомобиль не доставил её и дочку к месту назначения, потому что туристический автобус, резко вильнув со своей полосы, выехал им навстречу.

Так жены и дочки у доктора не стало. Колтунову передали их тела, вещи и фотоаппарат.

На снимках смеялась девочка в подаренном им, красном берете.


***
- Сергей Андреич! Вы простынете! –
Ниночка, заливисто хохотала.

Она смеялась оттого, что долгожданное апрельское солнце залило, наконец, серый интернатский двор, и оттого что была счастлива видеть доктора, который стоял посреди двора, в белом халате и с непокрытой головой.

Такой взъерошенный. Одинокий.
Ниночка давно любила Колтунова.

- Сергей Андреич. Ну, вы же простынете, – снова, но уже укоризненно и серьёзно, повторила свои слова сестра милосердия и вплотную приблизилась к Колтунову, – Вам одеться нужно. Зачем Вы стоите без шапки?

- Я на РУ пришёл посмотреть.

- На кого!?

- На РУ…  На Розу Узорову… Так короче.

- Странно это.

- Стронно что?

- Ну, вы называете девочку РУ.

- Что с того?

- Я где-то читала, что особенные имена люди сочиняют тем, кого любят.

***
РУ тем временем возилась под кустом. Стоя на корточках, что – то рассматривала, ковыряла.

- Так как она? – Колтунов вопросом замял неудобную Ниночкину реплику про особенные имена для любимых.

- Мечется, плачет, жалко её, – по-женски вздохнула Ниночка, – бедная девочка… Она ведь даже не понимает, где её мать. И объяснить нельзя.

- А что это у неё в руках? – спохватился доктор.

Ниночка слегка прищурилась. Она всегда так делала, когда смотрела вдаль.

- Роза! – кинулась к девочке Нина, – боже! Брось эту гадость. Сергей Андреич, у неё мёртвая птица в руках. Отнимите вы. Я боюсь!

Доктор поспешил на помощь.

Роза двумя ручонками сжимала мёртвого воробья.  Птичья головка была свёрнута набок, а глазки затянуты голубоватой плёнкой.

- Отдай мне птичку, – присел перед девочкой доктор, – ну, пожалуйста.

Роза прижала находку к груди и бросилась наутёк.
Колтунов догнал девочку. Рухнул перед ней на корточки.
 
- Можешь отдать мне птицу? – глядя в глаза маленькой пациентке спросил он. Малышка пятилась. – А хочешь покажу, кто у меня есть?

Девочка не отвечала. Норовила улизнуть.
 
- Пойдём, покажу, – взял за руку девочку Колтунов, – тебе понравится.

***
«Морская черепашка, по имени Наташка…», –
 самоотверженно напевала песенку одна из сестёр милосердия, работающая в интернате. Она на инвалидной коляске привезла в живой уголок девочку с ДЦП.

 Та, коротко стриженная, со слюнявчиком на шее, тянула тощие немощные руки к аквариуму, в котором плавали две красноухие черепахи.
Сестра девочку поддерживала, уцепив нескладное тело поперёк живота.
Видно, что ей было тяжело. Возможно, поэтому она пела?

 Колтунов ввёл Розу, прижимающую к груди мёртвую птицу, в живой уголок. Ру вырвала ладошку из руки провожатого, кинулась к маленькому садовому водопадику, вмонтированному в угол комнаты, с визгом опустила в воду одну ладошку. Зашлёпала по воде громко-громко. Второй ручонкой Роза по-прежнему, сжимала воробья.

Колтунов помог усадить девочку с ДЦП в коляску.

- Удивлять привели? – кивнув на Розу, улыбнулась Колтунову сестра милосердия.

- Ага. Удивлять! – подтвердил доктор, – ещё пушистого кролика на околевшего воробья хочу выменять.

- Меняйся! Не думай! – заговорщицки подмигнула Розе сестра и укатила девочку в коляске.

- Ну что махнёмся не глядя? – доктор подвёл Ру к клетке с кроликом, – отдай мне птицу, получишь пушистого друга.

Увидев ушастое белоснежное существо Роза обомлела.
Ослабила хватку.

Доктор спокойно вынул из её ладошки охладевший трупик.

***
 Со дня похода в зоологический уголок прошло несколько дней. С тех пор Роза рвалась к своим новым друзьям.

- А вот любимчик Розочки, кролик Пух, – Ниночка охотно демонстрирует Колтунову, как её подопечная открывает дверцу с ушастым питомцем и начинает азартно тереть его ладошкой по шкуре, – Розочка, нежно гладь… ласково… с любовью.

Голос Нины звучит чарующе.

Она своей рукою нормализовывает взбалмошные движения маленькой Ру. Делает их плавными, ласкательными.

 Колтунов с лукавой улыбочкой глядит на эту сцену. Он знает, кому адресован интимный Ниночкин тон, «припорошённое словами» обещанье любви и ласки. Разумеется, ему, почти смертельно раненому судьбой, но всё же живому мужчине -  холостяку.

- Розочка, а теперь к черепашкам пойдём, поздороваемся, – закрывая клетку с кроликом на защёлку, молодая женщина, слегка подтолкнув вперёд, направила воспитанницу к аквариуму с красноухими пловчихами, – Розочка кто это? Это черепашки… сколько черепашек? Давай посчитаем…одна, две… две черепашки.

 Нина, по мнению Колтунова, не очень умна. Все её уловки «белыми нитками шиты». Сергей Андреевич понимает, что Нина использует Розу, чтобы влезть ему «под кожу», ведь она его любит.

 Колтунов всё понимает. Конечно, Нина почувствовала, что он выделил РУ среди всех своих пациенток, что она для него особенная.
 Почему так случилось, Ниночка понять не может. «Да какая, нафиг разница», - думает она.   
«Что плохого в том, что тобой интересуется хорошенькая женщина?», - думает он.
 
 И врач, повинуясь инстинкту, присматривается к Ниночке.
К её позе.
Та стоит, слегка оперевшись на высокую спинку стула, стоящего здесь для неходячих детей.
Она делает это осознанно, потому и эффект роскошный. Халатик, скроенный из полупрозрачной белой ткани, идеально подчёркивает изгибы красивого женского тела.

«Позвать Ниночку на шашлычник? – думает Колтунов, – первомайские «на носу».

Но сестра милосердия, к своему же несчастью, грубо сбивает Колтунова с романтического настроя.

- А где у нас рыбки? – с бухты -  барахты сорвавшись с места, тянет она за руку к следующему аквариуму девочку, – смори какая рыбка! «красная шапочка» называется.

Сказкой сплетённая фраза «красная шапочка» ударила доктора обухом по голове, почти убила. В его помутневшем сознании тот снимок всегда проявлялся не быстро, но очень настойчиво. На фотографии его мёртвая дочка смеётся, в съехавшем на глаза, маковом берете.

- Почему «красная шапочка»? – сдавленным голосом, врач поддерживает Ниночкин трёп, для того, чтобы справиться с наваждением.

- Так вы, Сергей Андреич, сами посмотрите! – не замечая перемены в настроении начальника, звенит голосом Ниночка, – Сама рыбка белая, а на головке – красное пятнышко. Как будто рыбка шапочку одела.

 -  Надела, - с игривой интонацией, чтобы не обидеть, поправляет Нину доктор, а про себя принимает решение, что звать на шашлычник он её не будет.

Глава 11
Влюблённая медсестричка

***
У Ниночки первомайские праздники не заладились.

 Утро в её двухкомнатной «хрущёвке» началось с семейного скандала. За завтраком тринадцатилетняя, не по годам нахрапистая дочка Саша, повела себя вызывающе.

Она, быстро разделавшись с фруктовым йогуртом, потянулась за стаканчиком отца. Бесцеремонно, без разрешения, сковырнув крышечку, Александра сунула ложку в не принадлежащую ей еду.

- Эй, аллё! – резко одёрнула её Ниночка, – это йогурт отца.

- Папа не хочет, – уверенно заявила Саша и отправила в рот ложку с лакомством.

- Как не хочет? – опешила от поведения наглючей отроковицы Нина, - а ты его спросила?
 
- Нет, – хладнокровно продолжала поглощать йогурт девочка, – я и так знаю.

 Во время перепалки, Ниночкин муж, тихий бессловесный мужчина, с немодной формой усов, всё это время присутствовал за столом, но ни словом не обмолвился. Жевал бутерброд с докторской дешёвой колбасой. Без интереса наблюдал за разыгравшейся драмой. Делал вид, что ничего не происходит.

- Он хочет! – Нина выхватила стаканчик из рук дочери и поставила недоеденный йогурт перед супругом.

- Да сдался ему этот йогурт! – взорвалась обиженная Саша, – а я на диете! Мне бутерброд нельзя, а папе всё равно!  Правда, папа?

 Отец молчал, разглядывал орнамент на столовой клеёнке.

- Всем приятного аппетита!  - сорвавшись с места, рявкнула Саша. Выбежала из кухни, грохнув дверью. Заперлась в своей комнате.

Ниночкин муж швыркнул чаем.

- Ты йогурт хочешь? – потребовала ответ разъярённая Ниночка. Она была намерена добраться до истины в поднятом вопросе, – Вот он, стоит перед тобой… давай ешь.

- Да, вроде я наелся, -  мужчина неопределённо пожал плечами, – мне пора уходить. Так я пошёл?

- Иди. – Обречённо буркнула Ниночка, мгновенно потухнув, как лампочка, лишённая электро тока.

 У мужа скоро должен был начаться его рабочий день, он мастер по установке пластиковых окон.

***
Ниночка негодовала.

Она осталась одна в тесном пространстве кухни и поддалась своим чувствам вволю.
«Что за человек? – размышляла она о супруге, – мнения не имеет… он даже не может решить, хочет ли йогурт…размазня… амёба».

Нина прошла в гостиную.
«А дочь?.. какова нахалка! – продолжала изводиться обиженная мать, – Зареву с ней скоро! Вот она-то точно знает, что хочет!».

 Ниночке стало жалко себя.
Ей казалось, она мечется между двух огней.
А где спасенье?

Молодая женщина приблизилась к зеркалу. На неё смотрела свеженькая, тоненькая, коротко стриженая красотка. На вид почти девочка.

«А он меня без белой косынки, наверно, не узнает, – думами о Колтунове рвала себе сердце, давно и тайно влюблённая в доктора Ниночка, – а если даже узнает… что с того»?

Несчастно влюблённая медсестричка прилегла на диван.   

По телевизору шла её любимая передача о моде.

«Какой прелестно летний оттенок синего цвета! – воскликнул ведущий, увидев переодетого в стильный прикид мужчину - персонажа с элегантно перекинутым через плечо василькового цвета шарфом, – восхитительно!».

Ниночка представила Колтунова в таком шарфе.

Она сама б его ему купила.
Но разве можно?

***

Колтунов же Ниночку использовал.
 Его эксперимент, который предполагал превращение Розы, страдающей инфо - зависимостью в девочку с нормальной здоровой психикой, тяжёлым грузом ложился на плечи медсестрички.

Роза, лишившись гаджетов, испытывала ломку.
 
 Девочка не находила места. Металась внутри помещений, и на улице, круша всё на своём пути.

Сила энергии, которую Роза когда-то тратила на просмотра видео в телефоне, впечатляла. Теперь она выливалась в двигательную активность. Роза вваливалась в игровую комнату, как «слон в посудную лавку», блоки для строения домиков, детские пластмассовые стулья и столы, со стоящими на них карандашницами – всё летело в тартарары.

И только одно лекарство было – животные в зоологическом уголке. Игра с кроликом, созерцание черепашек и рыбок действовали на Ру исцеляюще.

Она, наконец, обретала покой. И вела себя, как обычный ребёнок.

 Не смотря на загруженность, проказы подопечной, Нина сносила смиренно. Она понимала, что Ру важна для Колтунова. А значит, важна для неё.

Особое отношение доктора к Розе Узоровой Ниночка объясняла себе дотошливым профессиональным интересом. Доктор взялся исцелить девочку. Это его прямое назначение. Что в этом особенного?

  Колтунов ищет способ вернуть психику девочки в нормальное состояние. А миссия Ниночки доктору в этом помочь.
И всё же…
Любое дело - это костёр, который кормится поступками – дровами. Но без дуновенья Божьего, дровишки горят плохо.  Тлеют.
Ниночка, по долгу службы, должна подбрасывать дрова.

А вот дуть – не обязана.

И Колтунов нежным взглядом, добрым словом, осторожным прикосновением вдохновлял Ниночку дуть. Он делал это осознанно, зная, как та к нему относиться.

Сергею Андреевичу нужен был результат.

***
Перед Первомаем Колтунов пришёл в кабинет к заведующей интернатом, Надежде Королёвой. Та сидела в кресле, уже слегла расслабленная атмосферой весенних праздников, сулящими пикники на природе, комаров, шашлык и красное вино.

Надя из большой казённой кружки пила чай.

- Будешь? – Кивнув на коробку в пакетиками, спросила она Колтунова.

- Конечно, - осклабился в улыбке доктор.  Его большеротое лицо приобрело простое мужицкое выражение.

- Чем в праздники развлекать себя думаешь? – Надя поставила перед доктором наполненную кружку.

- Работай, Надюш… только работой, – Колтунов вновь растянул толстые губы.

- Всё лыбишься? – буркнула Надя, – слышь, Колтунов, давай я тебя с женщиной познакомлю. У меня такая подруга есть – обалдеешь!

-О, балдею, я балдею, – прищёлкивая пальцами, импровизируя на ходу, в шутку кривляясь, запел Колтунов. – От любви я заболею!

- Да ну тебя! – обречённо махнула рукой Надя, – как знаешь… всё  шутишь...  я же серьёзно.

- А если серьёзно, - Колтунов взбил шевелюру, – Надюш, я Розу Узорову на выходные взять хочу.

- Ты, правда, что ли обалдел? – вздёрнулась Надя, – умом тронулся? Зачем тебе это?

- Она на дочку мою похожа… Надюш, я как увидел девчонку эту, в красном беретике, и правда, умом тронулся. Моя-то дочка в таком же погибла.

Надежда наморщила лоб.

- Колтунов, тебе лечиться надо, ты - псих!

- Так, с кем поведёшься.

За эти слова Надежда резко запустила в Колтунова стирательной резинкой.

***
На следующее утро Колтунов вёз РУ к себе домой. Он заранее раздобыл детское кресло. И теперь, девочка, будучи в объятьях надёжных пут, смиренно дремала.

 Колтунов любил путь, который пролегал к его жилищу. Минуя городскую окраину, которая за последние пару лет расстроилась вспыхивающими в ночи электрическим светом, свечами-многоэтажками, доктор выруливал на дорогу, бегущую мимо полей и пролесков.

 Колтунов хотел поскорее добраться до дома, чтобы устроить Розе сюрприз.
Пришлая кошка родила в его бане котят. Малышей было пятеро. И все они, как и мать, были богатки.  Их чёрно-бело-рыжие шкурки копошились в коробке единым пёстрым месивом и вот уже вторую неделю радовали Колтуновский глаз.

Боярский ревновал.

 Но доктор его успокаивал. Говорил, что у него прописка в паспорте. А у богаток – нет. Так что беспокоиться Боярскому не о чем.

Однако, кота - домовладельца такой довод, ничуть, не успокаивал. И он, всякий раз, бросался под ноги Колтунову, юлил, путался и жалобно мяукал, когда хозяин нёс большую миску еды для многодетной матери.

Колтунов заходил с кормёжкой в баню. А Боярский оставался снаружи, подглядывал из-за угла деревянного сруба, пуча круглые глаза.

Но вчера ревнивец осмелел. Поджав смиренно хвост, проследовал за хозяином. 
 
Потом кот, вместе с доктором, долго смотрел, как недавно окотившаяся богатка с обвислым животом, истощённая бездомностью и пятью слепыми молокососиками, с животной жадностью заглатывает куски недоеденной им сардельки и мякиш, выдранный из булки белого хлеба, и всё ей простил.

Кот больше «не тянул на себя одеяло», и выглядел благодетелем.

***
Колтунов внёс спящую девочку в дом, положил её на диван.

Сам сварил вермишелевый молочный суп. В доме запахло так, как в приютской столовой. И этот запах, привычный и честный, совершенно успокоил Колтунова. Он вылил поварёшку молочного варева Боярскому, в его чашку, унёс полную миску цветастой кошке.
Проснулась Роза.

 Доктор, и его пациентка уселись за стол. Обед тёк гладко.  Дочка Ру супчик кушала проворно, то и дело озираясь по сторонам, ища возможность поскорей «свинтить» из-за стола.
Нахлебавшись досыта, Роза смахнула рукой молочные усы и сиганула отвоёвывать территории. Как Мамай вбегала она в комнаты Колтунова, круша всё на своём пути и ища чем бы ей поживиться.

И нашла-таки!

Под руку девочки, азартно блестящей глазами, попал до полусмерти перепалоханный Боярский.
Пришлось Колтунову за кота вступиться. Он вырвал жертву из объятий дочки Ру, надел на неё резиновые сапожки, купленные в «Детском мире» специально для этой поездки и повёл к реке.

Кот, позорно обесчещенный беспардонностью Розы, как дурашка, из-под тишка, потрусил рядом.

Он снова ревновал Колтунова!
 
***
Река издалека искрилась.

 Природа-мать купала в серых, ледяных пока водах, миллиарды задорных солнечных зайчиков, как любящая родительница. Под щебет неуёмных птиц, блики бесились, визжали и хохотали, это угадывалось по их неистовому бултыханию, толканию и подзуживанию друг другом.

До реки триста метров пути. Минут семь пешего, вразвалочку, хода.

Роза вырвала ручку из ладони Колтунова, бросилась навстречу золотом играющим, коварным водам.

Колтунов настиг беглянку. Остопорил, не без строгости. Ру накуксила мордочку. Но сдержалась.
Плакать не стала.

Берег в том месте не обжит. И пустынен почти всегда. Вот и сегодня ни одной живой человеческой души вокруг не было видно. Тем приятнее была прогулка.
 Колтунов отыскал в сухой траве крохотные цветочки мать-и –мачехи. Показал их девочке. Но дочка Ру к цветам интереса не проявила.

Её манила вода.

И тогда Колтунов придумал, вернее припомнил, увлекательное занятие. Он поднял гальку и швырнул её в воду. Роза повторила его действия без промедления.

Игра была, что надо!

Чего, чего, а азарта Розе было не занимать. Колтунов объяснил девочке, что камни нужно швырять как можно дальше. Ру поняла и увеличила дальность полёта.

А потом Колтунов, и РУ соревновались.

***
День уже клонился к вечеру.

 Закат топил в тревожном розовом свете дощатый забор, дом и семейство кошки –богатки, вывалившееся на банное крыльцо, чтобы понежиться в лучах заходящего солнца.

Роза возилась с котятами, гладила, перекладывала с места на место пёстрых, открывших глазки, малышей.

Колтунов минуты на две отлучился.

Он понёс в дом дрова, чтобы с наступлением темноты и прохлады, развести в камине огонь. Хотел порадовать котов и Розу теплом и жаркой пляской костра.
Когда он вышел во двор, то Розы на банном крылечке не оказалось.
Колтунов метнулся туда – сюда. Обежал вокруг дома, осмотрел огород. Но у Розы след простыл.

Колтунов со всех ног кинулся к реке.

Он увидел Ру издалека, в розовом потустороннем свете. Девочка стояла по колено в воде.

Колтунов успел.

  Он сгрёб в охапку дочку. Поднял над водой. Резиновые сапожки, наполненные до краёв, от тяжести плюхнулись в воду.
Колтунов не стал сапоги выуживать.

А Роза разревелась.


Глава 12
Сбитый лётчик
***
Произошло, однако, событие, которое напрочь, на время, выбило думу о девочке в красном берете из головы Колтунова.
Резко и аккуратно.
Так умелый официант ловким движением рук равнодушно выщёлкивает пробку из бутылки шампанского.

А случилось вот что.

- Серёжа, до дома подбросишь? –
Надя Королёва, в конце рабочей смены заглянула к Колтунову в кабинет. Устало приземлилась на стул, – я свою машину на ремонт поставила.

Психиатр внимательно посмотрел на приятельницу.

- Надюш, признавайся, куда румянец дела? –
Колтунов пошарил в ящике стола, – так… твоего румянца здесь нет… зато есть шоколадка… Давай баш на баш. Ты возвращаешь щечкам румянец, а я тебе дарю шоколадку…

- Отстань, Колтунов, – Надежда вырвала из рук врача «Алёнку», зашуршала фольгой.  Отломила от плитки кусочек, отправила его в рот, – без твоих шуточек тошно.

- Опять запой?

- Уже финишируем… Вчера врач на скорой приезжал, капельницу ставить.

- Твой согласился?

- Так, сдохнуть боится.

- Уже хорошо… инстинкт самосохранения есть.

- Он и у животных есть.

- Так очухалось твоё животное? Живое?

- А зомби живое? Глаза стеклянные. И агрессивный стал… К тебе меня ревнует.

- О, что-то новенькое.

- Ага. Новинкой удивил. Побаловал.

- Дура ты Надя.

- Знаю.

***
- Он носом что ли учуял? –
Надя тревожно глядела в лобовое, отчаянно дождём зарёванное, окно Колтуновского авто.

 Внезапно, под козырьком подъезда, мотыляясь на ветру, несвежим пятном нарисовался супруг Надюши, ещё не оклемавшийся от долгой пьянки.
Костя смотрел на машину в упор, он, конечно, засёк в ней Колтунова, а рядом с ним – Надю.
При виде жены, которую привёз их когда-то общий приятель, мутные зомбо – стекла в глазах ревнивца взорвались.

Глаза Константина заблестели.

- Надя, я тебя не отпущу, – вцепившись Надежде в локоть, решил воспрепятствовать встрече супругов Колтунов, – едем ко мне, он опасен.

- Всё будет нормально, Серёжа, – легонько отстранилась Надежда, – в первый раз что ли? Выкручусь.

И Надя выпрыгнула из машины прямо в лужу.

Она подбежала к мужу.

А тот ударом лба ударил её в переносицу.
Колтунов, сквозь пелену дождя, увидел, как Надино лицо вспыхнуло алым.
 
***
Мокрую до нитки, в окровавленном шелковом платье, Колтунов привёз Надежду к знакомому хирургу.

- Хорошо, что ко мне её привёз, –
сказал тот, – я шовчик красивенький сделаю.
 
- Ты уж постарайся, – держа за руку Надежду, лежащую на казённой кушетке, попросил обесточенный Колтунов.

По крупным бледным щекам «железной Нади» катились слезы.

- А знаете почему лбом бьют? – нарочно «подлил масла в огонь» безжалостный хирург.

- Нет, – всхлипнула пациентка.

- Во лбу самая прочная кость… Чтоб наверняка было.


***
Надин муж – «сбитый лётчик».

 С Константином Королёвым Колтунов познакомился лет десять назад.

 «Через пятое колено».

Практикующий психотерапевт Колтунов, тогда по уши влюблённый в Марину, которая вечно была озадачена решением проблем мирового масштаба, по её настоянию согласился пару часов в неделю заниматься благотворительностью.

 И потому Марина свела его, уже опытного психотерапевта, с молодой заведующей интернатом для детей-сирот, Надеждой Королёвой.

«Под крылом» Королёвой находили приют очень разные ребятишки. Некоторые из них нуждались в наблюдении психиатра. И Колтунов пришёлся кстати.

 Там Сергей Андреевич сдружился с Надеждой.

 Как женщина она была ему неинтересна. На фоне его возлюбленной, обладающей тонким изощрённым умом, Надя казалась Сергею слишком простой.

 Как чёрный хлеб.
 
Зато дружить с простым человеком приятно. Надежда была предсказуема в поступках, пряма, честна и решительна.

Она делала дело.

 Под её руководством интернат, казённое унылое учреждение, одомашнился, обзавёлся штатом молодых задорных волонтёров и множеством спонсоров.
Колтунов по праву считал Надю талантливым управленцем, уважал её и в шутку звал «железной Надей».

***
Две пары сошлись на какой-то вечеринке.
Они молодыми были тогда, Сергей и Марина, Костя и Надя.

Сначала сидели выпивали в баре, в большой разношёрстной компашке.  А когда общий разговор ни о чём, вконец запетлял, запутался, кто-то, сквозь сумбурное разноголосье и бьющую по мозгам, монотонную музыку, громко выкрикнул: «А поехали на дачу!».

Вдохновлённая толпа, расплатившись по счетам, дружно вывалилась на улицу, прямиком в обмытый июльским дождём тёмный дворик.
Потом, с толкотнёй и пересудами, о том, кто и с кем поедет, шумная братия расселась-таки по машинам такси.

И свалила за город.

***
Колтунов до сих пор помнит тихое тёмное озеро, окутанное туманом.

По пояс в воде, брезгливо морща живописное лицо, по красоте которое могло сравниться разве что с самим Дорианом Греем, стоит Константин и орёт в ночь: «Надя, здесь ил… Надя вытащи меня отсюда!».

 И стремительная Надя, мысленно накинув на плечи плащ супермена, но забыв снять платье, бросилась тогда в воду, чтобы ил не засосал с концом её возлюбленного.

Тот ещё долго ворчал, что ненавидит дачи, дикую природу и мышей, а любит одомашненный комфорт.

В утешение Надя кормила замёрзшего супруга дымящейся яичницей прямо из чугунной сковородки, и отпаивала тёплым вином.

Ночевали всей толпой на сеновале.
Константин негодовал.

 Бурчал, вздыхал и ворочался, нервируя, начинающих трезветь после купания в пруду, соседей по ночлежке.
Наутро решено было возвращаться в город на рейсовом автобусе, который пришлось ждать почти час, прямо на краю просёлочной дороги.
Когда тот, наконец, пыхнул у гуляк перед носом дверями-гармошками, стало ясно, что салон переполнен.

Ехали «как кильки в бочке».

Высоченный Константин, держась за потолочный поручень, безвольно колыхался из стороны в сторону, когда автобус проваливался в ямки или подпрыгивал на кочках.

Надя пугалась.

И с тревогой всматривалась в искусанный комарами, идеально красивый профиль Костиного лица.

***
 Несмотря на врождённую изнеженность и родительскую избалованность, Костя, как-то ненароком, в одночасье «попал в жилу» со своим малым бизнесом и разбогател.

Он хотел теперь ужинать исключительно в ресторанах.

И в Надиной заботе нуждался теперь значительно меньше. Потому что много времени проводил вне семьи. Жизнью общего сына Константин интересовался не охотно. А к работе жены относился и вовсе с брезгливостью.

 - Зачем возиться с бомжами? С их выродками, которых те кинули? –
искренне не понимал Константин.
 
- А что с ними делать? – риторически вопрошала Надежда.
 
- Стерилизовать! – охотно давал абсолютно конкретный, ответ Константин.

- Ладно, - исподволь соглашалась Надя, – бомжей стерилизуем… а с их детьми что делать?

-  Тем более стерилизовать… Заранее, чтоб не плодились, - ничуть не задумываясь, вершил суд её решительный супруг.

***
Деньги у Константина кончились так же стремительно, как появились.
Рестораны стали недоступны.
Меркантильные женщины -  тоже.
Костя вспомнил про Надю. Та его жалела, помогала «встать на ноги», подыскивая возможность заработать. Тот прогибаться не хотел. Всех вокруг считал виноватыми.

В конце концов, взял да запил.

Колтунов помнил случай, когда у ресторана, куда был приглашён на празднование дня рождения своего приятеля, он случайно наткнулся на выпившего Королёва.

Тот чрезвычайно обрадовался встрече, видя, что Колтунов направляется в тёплое местечко с едой и алкоголем.

Он вознамерился сесть доктору на хвост.

Но Колтунов прямо объяснил Константину, что в ресторане его никто не ждёт, и посоветовал ему отправиться домой, к Наде.
Королёв сделал вид, что пошёл, куда послали. А полчаса спустя, «под соусом» знакомства с Колтуновым, он впёрся-таки в ресторан. Вхлам набухавшись, он разжёг скандал из-за того, что дескать официант без должного уважения обслужил его персону.

Короче, Константин – «сбитый лётчик».
А Надя - его боевая подруга.

***
В ту ночь, когда Надежда оказалась в доме Колтунова с зашитой переносицей, доктор многое в себе самом успел понять. Он чётко осознал, что «деликатесами» уж сыт по горло. Он жаждет простоты и прямоты.

Он хочет чёрного хлеба.
И он его добудет.

Ранним утром Сергей Андреевич вошёл в цветник, чтобы собрать для Нади букет.  Любимые лилии тянули к нему свои нежные руки, смотрели открыто в глаза, они скучали.

Доктор задумался, какие цветы срезать для Нади?

На него бросали жгучие взгляды дикие азиатки, турецкие саранки выгибали изящно станы, розово - зефирными пышными платьями соблазняли Колтунова махровые лилии.

Но доктор решил, что чисто белые бутоны будут смотреться уместней.

***
Поставив вазу с цветами на стол, красиво расставив тарелки, в которых лежали помидоры, хлеб и сыр, доктор осторожно постучал в комнату Нади.

Та вышла.
«Хорошо, что не срезал азиаток», -  подумал он, глядя на Надю. Похожими красно-фиолетовыми рваными пятнами цвели синяки под её обоими глазами.
 
Вслух же хозяин спросил: «Кофе будешь?».

- Буду, – Надежда сидела в его махровом халате, боком к столу, обхватив себя руками, и смотрела в пол, наверняка, мечтая под него провалиться, от жгучего стыда и  отчаянья.

Наде  не было дела до белых лилий.

- Живи у меня сколько хочешь, – Колтунов поставил перед ней чашечку с кофе.

- Спасибо...  поживу... я в интернат позвоню, предупрежу, что на больничном.

***
Социальные игрища – штука мощная.

И Наде пришлось изжить из себя командиршу, растушеваться на фоне Колтунова, по-другому обозначиться. Сначала она хваталась за Сергея в дружеском обличье, будто за соломинку. Однако, спустя три недели, Надя соломинку отпустила. Погрузилась в волну его нежности бесстрашно, зная, что беспомощность – её спасение.
Надя, восстановившись у доктора, жила теперь в квартире взрослого сына.
Колтунов не давил, но надеялся, что его дом станет и Надиным домом тоже.
Эта мысль Сергея Андреевича окрыляла.

Он и знать не знал, что вписан в жизненные планы ещё одной женщины.

 Разумеется, Ниночки.

Глава 13
Ниночкина месть
***
В августе – месяце у Нины Мельниковой день рождения.

Молодой ещё женщине казалось, что дата хоть и не некруглая, тридцать пять, но она накатывает на неё, идущую под гору, с тяжестью огромного булыжника, который медленно, но верно сползает с вершины.

И Нина отважилась спасать себя.

Открыться Колтунову – вот что решила сделать Ниночка. Рассказать про тайную свою к нему любовь.
А потом -  будь, что будет.
Конечно, к такому поступку нужно было подготовиться. И морально и физически. Ведь задуманный шаг требовал от Ниночки смелости, и даже дерзости.

И Нина со всей серьёзностью взялась за дело.

***
Торжество, посвященное празднованию тридцати пятилетия, должно было включать два этапа.
Первый – ужин в кафе с родней и друзьями, с обязательными поздравительными речами, с церемонией принятия цветов и подарков.
Второй – скромное застолье в комнатке отдыха для персонала, работающего в интернате. В меню – колбаска, сырок, коробка конфет да пара бутылок шампанского. Но там будет Сергей Андреевич!
При мысли о семейном торжестве, у Нины опускались руки. Выбирать кафе не хотелось. Обзванивать, приглашать родню, приятелей – тем более.
На фоне этого настроения, Нину удивил поступок супруга Ивана.
- На, посмотри, – подсаживаясь вечером на край домашнего дивана, тот протянул жене глянцевый пёстренький листочек.

- Что это? Реклама? – брезгливо покосилась в сторону мужниного подношения Ниночка, – в подъезде с полу поднял?

- Тут про кафе написано… Ну, посмотри! – не отступал, обычно менее решительно настроенный, муж именинницы, – куча плюсов… рядом с домом... не дорого… И тортики там вкусные... я выбрал черничный.

- Черничный? – удивлённо выпятила глаза Нина.

- Черничный. – спокойно подтвердил тот. – там ещё клубничный и вишневый есть. Но я выбрал черничный.

- Ты вишню от клубники отличаешь?

- Да.

- Ладно, – сдалась-таки Нина, – черничный, так черничный.

Ниночка сунула листочек с рекламой кафе под диванную подушку.

- Завтра позвоню. – Пообещала она.
 А про себя подумала: «Странно это… мой –то тютя тортик выбрал. С чего бы это? Неужто что-то чувствует? Хотя, ну что он может чувствовать? Тугодум - то этакий».
 
Тем временем, Иван душевную измену Нины очень даже чувствовал, боялся потерять жену.

Ведь он её любил.

***
Впрочем, мимолётная мысль о мужниной чувствительности не долго витала в тесноватых просторах Нининой хорошенькой головки.
Её поганой метлой оттуда вытурили другие, куда более стойкие и здравые, с точки зрения хозяйки, практичные соображения.

Нине требовалось платье.

 Эта задача могла решиться хорошенькой женщиной, очень просто. Та могла часов на пять всецело погрузиться в магазинный рай, с перерывом на кофе или на свежевыжатый грейпфрутовый сок. Денег у Ниночки было не много. Но тем интереснее было дело – одеться модно и со вкусом.
Но в этот раз, случай предстоял совсем особенный, ведь Нина готовилась к любовному соблазнению.

В большом, прохладном отделе Ниночка выбрала летнее платье цвета  мороженого «бабл –гам». Ниночке казалось, что от него вкусно пахнет клубничной жевательной резинкой.
В примерочной Нина, глянув в своё отражение, одобрительно тряхнула белыми кудряшками.
Смотрелась Нина аппетитно.
Её хотелось съесть.
Платье открывало плечи и, как будто знать не знало, что бывает нижнее бельё.
«Глупое, глупое платье, -
с повадкой актриски жеманничала Нина, глядя в зеркало, -   надену его и буду вести себя так, как будто, у меня шарик мороженого, вместо головного мозга».

А потом оплатила покупку.

***
- Вот, посмотрите рисуночки, –
мастер дорогого салона эпиляции и интимных причёсок по имени Лера, протянула Нине глянцевый, вкусно пахнущий свежей типографской краской, журнал с эскизами бикини – дизайна, – Вы интимные причёсочки уже делали?

- Нет, – медленно листая странички, старалась не выдать своей неловкости, как можно спокойнее, произнесла Ниночка.

- Тогда придётся потерпеть, – приятно улыбнулась Лера. И ободряюще добавила, -  но это только в первый раз больно будет... со временем привыкнете… И пожалуйста, не стесняйтесь. Я несколько лет гинекологом проработала…всё видела. Так что удивить Вам меня не удастся.

- Может мне кошечку сделать? – вырулив взглядом из круговерти полуоткрытых губок, знаков вопросов и китайских иероглифов, в разных вариациях, представленных на страницах журнала, определилась Ниночка.

- Не советую, – забраковала выбор Лера, – быстро форму потеряет.

Лера забрала у Нины журнал. Нашла знакомую страницу.

- Вот! Зайчик плейбоевский неплохо смотрится! – ткнула наманикюренным пальцем в трафарет знаменитой зверюшки с элегантной бабочкой на шее, бывший гинеколог Лера, -   я ему вместо глаза стразик приклею. Красиво получится.

- Не хочу зайца, – припомнив кролика из интернатовского живого уголка, воспротивилась Нина, – только не зайца!

Тогда сердечко, – воодушевляющее среагировала Лера, – классика жанра!

Сердечко так сердечко, – согласилась Ниночка, разделась и покорна легла на стерильную кушетку.

Потолок был декорирован голубыми холодными звёздами.

Ниночка, чтобы не потерять силу духа, принялась их разглядывать.

- Щёчки надуйте! – ласково попросила её Лера, – будет немножечко больно.

Нина надула.

Ледяные звёзды на потолке разбились вдребезги. Их осколки омылись багровым тяжёлым цветом.

***
Наконец, черничный торт был заказан, испечён и даже съеден. Подарки от родни и друзей Ниночкой получены.

Тосты сказаны.
Близился час X.
Да, оставалось воплотить главную задумку, приуроченную к празднованию тридцати пятилетия – признаться Колтунову. Нина довела до совершенства свой план, углубила его и конкретизировала.

Вот его подробности.

 После посиделок, Нина попросит не пьющего на работе доктора (возвращение за рулём машины, домой, за город, того требовало) подвести её до подъезда.
Колтунов не сможет ей (имениннице!) отказать.
Нина сядет в машину, где и окажется с доктором тет-а-тет.
Вот там –то Ниночка всё и скажет.
«План, на первый взгляд, конечно, нормальный. – Стуча зубами от нервной дрожи, в день, накануне судьбоносного мероприятия, размышляла Ниночка. – Но форс-мажор всегда возможен».
И Нина решила ещё раз осмыслить каждую мелочь.

***
На следующий день, в комнате отдыха, Ниночка хлопотала, готовя нехитрое угощение.
«Я – головокружительная красотка… я точно -  секси-пэкси …  ещё бы, девушка, похожая на Мерлин Монро, для приятелей режет колбаску!». – орудуя ножом, убеждала себя Ниночка.
 Она храбрилась.
Хорохорилась.
И всё же волновалась. Да как ей было не нервничать?
К началу вечеринки уже подтянулось человек двенадцать самых близких Ниночкиных коллег. Шампанское остывало!

А Колтунов всё не шёл.

Нина делала вид, что суетилась. Она, как можно дольше раскладывала бумажные салфетки. Потом, тоже медленно, открывала коробку с шоколадными конфетами. Уходила мыть уже мытые фрукты на кухню.
А что ей было делать?
Пока Колтунов не сядет за стол, она не сможет занять правильное место. Ведь для полного созерцания красивой женщины нужен правильный ракурс. А где было Ниночке взять этот ракурс?

Без Колтунова.

***
 Приглушённый голос доктора звучащий, за дверями комнаты отдыха, именинница услышала сквозь гвалт и хохот собравшихся гостей.
Колтунов шёл по коридору, разговаривая с женщиной.
Голос спутницы Сергея Андреевича Нина тоже узнала. Он принадлежал Надежде Королёвой, заведующей интернатом.

«Опять вместе?» - сердечко Ниночки ёкнуло.

Новость о парном прибытии давнишних приятелей, сбило Ниночку с толку. Но уравновесить себя она не успела, дверь распахнулась.
Доктор держал в руках охапку чайных роз, стебли которых были изящно перехвачены белой атласной лентой.
«Ниночка! – Оторопев от впечатления, произведённого на него нарядной именинницей, нараспев произнёс он, – как ты хороша!».
Глядя на то, как стушевался доктор при виде её, то, какой сбивчивой стала вдруг его речь, Нина поняла, что Колтунов не актёрствует.

«Я нарочно для тебя вырастил эти розы, – протягивая Ниночке букет, продолжал Колтунов. – Но прелесть их тускла. Вся красота мира сейчас в тебе, милая, нежная, добрая Ниночка».
 Вслед за цветами, Колтунов протянул Нине маленький, подарочно упакованный свёрточек. Его, несмотря на сильное искушение развернуть немедленно, Нина положила на полку книжного шкафа.

После чего заняла-таки правильный ракурс.

***
Колтунов и Надежда в тот вечер были сосредоточены друг на друге. Они интимно шушукались, хихикали, забившись на край стола, делая Нине больно.
  А Нинины страдания, как шило в мешке, их не утаишь. И потому ей подыграл коллега. Он пригласил заведующую на медленный танец, а Ниночке – подмигнул. Дескать, успевай, охмуряй, пока танцуем.
 
Свято место пусто не бывает. И Ниночка тотчас подсела к Колтунову.
 
- Сергей Андреевич, подкинете до дома? – как можно небрежнее, озвучила она невинную просьбу, которую вынашивала в голове больше месяца, – имениннице, не откажете в одолжении?
- Разумеется, – галантно ответил Колтунов и даже поцеловал Ниночке ручку, - конечно, подвезу.
Тем временем, мелодия отзвучала. Надя увидев, что за столом её не ждут, попрощалась с коллективом, смело подмигнула Колтунову, она вышла за дверь.
 
Нина восторжествовала.
***
Под занавес празднования дня рождения явилась Августа Михайловна, пожаловала с подношением имениннице.
«Сама сделала, – самодовольно водрузила она на стол полуторалитровую бутыль, – её величество, рябиновка!».
 
Заключенный в копеечную пластиковую тару, напиток, дорогого пурпурного цвета смотрелся жалко, как разорившийся граф.

- На чём ягоду, уважаемая, настаивали? – поинтересовался Колтунов? – на водке?
- Вот ещё! – снисходительно фыркнула Августа, – на спирте, конечно… давайте пробовать!

Доктор на правах единственно оставшегося за столом мужчины, принялся раскупоривать рябиновку и разливать её по чуть-чуть, по глоточку. Налил и Нине.

- Мне? – настороженно вскинулась Ниночка, – это ж крепко… это ж водка!

- Да какая водка! – обиженно вступилась за напиток Августа. – говорю же, рябина на спирте настояна.
- Помилуйте, королева, - просиял Колтунов, к месту припомнив слова Булгакова, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт.

 Наречённая королевой Ниночка осмелела.

Ещё и Августа встряла. «Пригуби, Ниночка…пригуби, – благословила она именинницу, – я же для тебя старалась.

Королева пригубила.
Вся тяжесть последних дней, грузом лежавшая на её плечах, страх быть непонятой Колтуновым, ревность – всё притупилось.

«Сергей Андреевич, нам пора», – во всеуслышание заявила Нина.

***
Она так и села в машину.
Полуголая, с обнажёнными плечами, с открытыми коленями.
Уличный светофор тревожно и кратко пульсировал красным. Ехать было недалеко. И женщина решила действовать.
- Сергей Андреевич, – сосредоточенно глядя вперёд, на дорогу, начала она.
Но внезапно подкатившая волна озноба парализовала Ниночку. Зубы её не эстетично клацнули.
Но Нина справилась.
- Вы мне очень нравитесь, Сергей Андреевич, - оторвав взгляд от лобового стекла и подавшись всем корпусом влево, обвила она тонкими руками Колтунова, припав головой к его плечу, – нравитесь давно. С тех пор, как мы познакомились.

Доктор молча продолжал вести автомобиль.
 
- Нина, - произнёс наконец-таки он, – нежная, милая Ниночка… Ты сегодня немножко пьяна. Завтра ты о своём признании жалеть будешь.
- Я не пьяна! И я жалеть не буду! – Ниночка отпрянула от Колтуновского плеча, вгляделась в слегка размытый ночью докторский профиль, – я Вас люблю. Неужели Вам это не ясно?

Голос Нины звучал с надрывом.

Нотки истерики слышались в нём. Колтунов съехал на обочину.
***
- Послушай, Нинка... да ты ж мне в дочери почти годишься, – как можно беззаботнее, шутя-играя начал он, – на черта тебе старик-то нужен?
Доктор хотел, как маленькую девочку, погладить Ниночку по головке. Но передумал.
- Лечите меня? – вспыхнула Нина, – неужели Вы не видите, что со мной происходит? Я люблю вас!

И Ниночка впилась в губы доктора.

Колтунов отстранился, усадил на место взволнованную спутницу, завёл машину, нажал на кнопку блокировки двери. Раздался лёгкий щелчок, который будто послужил для Нины сигналом, сидеть смирно. Больше она никуда не рвалась.

В неловком молчании коллеги доехали до места.

- Вот, твой дом, – как ни в чём не бывало, вымолвил доктор, – проводить тебя до подъезда?
 
Ниночка выпрыгнула из машины.

- Я на тебя Августу натравлю, – ядовито выпалила она и с остервенением грохнула дверью.
***
Ниночкина месть была страшна, почти смертельна.
Как нож, всаженный в спину.

«Сядь, так вернее будет, – опустив церемонию приветствия, велела Колтунову Надежда, велевшая в его рабочий кабинет, – у меня плохая новость.

Колтунов покорно сел.

- Я по душу твою пришла, – объявила Королёва, – письменное заявление на тебя поступило. Я, как заведующая детским учреждением, должна немедленно среагировать, в полицию обратиться.

Психиатр выжидающе смотрел на коллегу.
Пока не понимал, куда та клонит.
- Короче, слушай, –
Королёва решила больше не испытывать терпение доктора, –
Я, Августа Михайловна Кузнецова, считаю своим долгом сообщить вам о своих наблюдениях по поводу поведения работника нашего интерната, Сергея Андреевича Колтунова.
Этот человек изменился с тех пор, как среди его пациентов оказалась Роза Узорова.
Врач переходит рамки дозволенного.
Он часто берёт девочку на руки, садит себе на колени и уделяет ей гораздо больше внимания, чем всем остальным пациентам.
Он даже увозил её домой.
Неужели такое поведение взрослого мужчины по отношению к маленькой девочке не кажется Вам странным?
Не потянуло ли душком педофилии в руководимом Вами заведении?
И не стал ли наш интернат тёплым местечком, где преступник на глазах у всех бесцеремонно проворачивает свои мерзкие делишки?
Вы должны принять меры.
Если этого не случиться, я сама обращусь в полицию. Закрывать глаза на сложившуюся ситуацию я не намерена. Так же как сестра милосердия, работающая непосредственно с Розой Узоровой, Нина Мельникова».
***
Дело это не получило огласку.
Но Королёвой пришлось выполнить весь список требований Августы Михайловны. Впрочем, список был коротким.
Та требовала увольнения Колтунова с передачей власти (как заместителя Королёвой) в её руки.
Ещё Кузнецова хотела занять кабинет психиатра.
И пойти в отпуск летом.
Вот, впрочем, и всё.
Тот факт, что преодолев гору бюрократических барьеров, Колтунову, с помощью Королёвой удалось – таки выбить опеку над Розой Узоровой и забрать её домой, Августу Михайловну отнюдь не беспокоил.
Она своё получила.
И Ниночка тоже. Того ли она хотела?
Уже не важно.
На память об этой любовно-драматической истории у Ниночки остался шейный шёлковый василькового цвета платок, который на день рождения ей подарил Колтунов.
 Ниночка сама мечтала преподнести возлюбленному шарф такого оттенка.

Но доктор её опередил.
***
Когда Колтунов привёз РУ домой, ему померещилось, что в саду, среди астр, гладиолусов и георгинов, словно сотканный из воздуха, моторизовался конь.
 Он был яблочного цвета, с длинным заострённым рогом, исходящем из золотого лба.

Впрочем, Сергей Андреевич в тот день был смертельно уставшим.

Он решил, что мифический конь, разумеется ему почудился. Колтунов протёр кулаками глаза, наваждение, и правда, исчезло.
   
Зато девочка осталась.


***
Глава 14
Пятнадцать лет спустя

***
- Я не умею читать и писать, –
 Роза сидела в роскошно обставленном кабинете, где массивные книжные шкафы были сделаны из натурального дерева, под ногами лежал пёстрый мягкий ковёр, в ворсе которого, как в лесном влажном мхе, утопала нога, а на стенах висели картины. Скорее всего, они были куплены за большие деньги. В живописи Роза разбиралась, – но мою безграмотность почти никто не замечает.

- Вы безграмотны? – женщина с безупречной стрижкой, слегка полноватая, одетая в белый деловой костюм, к лацкану воротника, которого был приколот бэйдж с надписью «Карина. Менеджер по персоналу», вскинула на Розу холодный взгляд. За стёклами в элегантных оправах, хищно блеснули глаза. – Но как такое возможно?

- В раннем детстве я пережила тяжёлую цифровую зависимость, –
Не теряя самообладания пояснила Роза, – мой приёмный отец, врач-психиатр, взялся лечить меня от неё. Отцу многое удалось… но поскольку я попала к нему в возрасте 3-х с половиной лет, то некоторые функции мозга были утрачены навсегда.

- Такое возможно?

- К сожалению.

***
- Так вы говорите ваша безграмотность незаметна окружающим? –
Карина вновь уколола девушка глазами-ледышками.

- Да, это так, – легонько выскользнув из-под прямого прицела «холодного оружия», решительно подтвердила Роза.

- Как вы думаете, почему?

- Большинство людей – плохо образованы, равнодушны, инертны. Им всё равно.

- А вам...? Каково вам, не уметь читать и писать?

- Нормально, – Раза задумалась, - в раннем детстве я сидела на инфо-игле.  Я была зависима о цифровой среды. Моя безграмотность – плата за дозу. Я это понимаю, и благодарна своему отцу за исцеление.
- Нет искушения соскочить?

- У меня есть противоядие.

- Какое?

- Моя жизнь.
***
- Вы не глупый человек.  Это видно, – Карина, слишком адекватная, чтобы высказывать ошибочные оценочные суждения, была уверена в том, что говорит, – но вы не умеете читать и писать. Как же вы учитесь?

- О, спасибо за такое восприятие меня, – слегка смутилась Роза, – учусь по- разному. Учусь, воспринимая информацию на слух…  учусь, наблюдая. Но самое ценное для меня – долгие разговоры с моим отцом, доктором Колтуновым. Этот человек для меня – Вселенная.

- Как вашему отцу-психиатру удалось избавить вас от зависимости?

- Пятнадцатилетним воздержанием от гаджетов.

- У вас нет гаджетов?

- Есть телефон. Кнопочный.

***

- Итак, посмотрим, что вы умеете, - Карина склонилась над Розиным резюме, – В списке умений вы указали, что способны выращивать растения, вязать одежду и аксессуары к ней, готовить еду, заваривать чай. Так ли это?

- Абсолютно так, –
Роза интуитивно потрогала белый кружевной воротничок, который она связала специально к синему приталенному платью, сшитому из натуральной шерсти, поэтому дорогому, – я могу делать любую работу по дому.

- Чем ещё вы можете быть полезной? – женщина внимательно посмотрела в анкету, которую Роза отправила ей для устройства на работу.

- Ещё я умею ухаживать за детьми… за больными.  За пожилыми людьми, – добавила Роза.

- Уже теплее, – одобрительно кивнула женщина, – но меня интересуют только исключительные навыки. Перечисленный вами список не достаточен для работы в уникальном агентстве «Друг на час».
- Я умею дружить, и я умею любить, – торжественно «достав козырь из рукава» просияла Роза, -  мой отец считал эти достижения моими главным достоинствами.

- Прекрасно, – аккуратно одобрила девушку Карина.
 
- Я исцелила любовью свою бабушку, – конкретизировала своё высказывание девушка, - она болела раком.

- Родную бабушку?

- Да.

- Ваш пример не годится, – в глазах Карины блеснул «лёд», – ваша бабушка – это кровная родственница. Не хочу тратить время на объяснения… любовь к ней – не факт, что вы сможете испытать подобное чувство по отношению к чужому вам человеку.

Карина говорила с Розой, резко твёрдо, но бесцветно, эмоционально не окрашено.

- Бабушка была мне чужой... до тех пор, пока не слегла, –
Спокойно пояснила Роза, – в детстве, после того, как я лишилась мамы, моя бабушка (мать отца) отреклась от меня. Доктор Колтунов, воспитал меня, как приёмную дочь. А с бабушкой я впервые увиделась, когда мне исполнилось пятнадцать… Но я смогла её полюбить… Я уверена, что смогу испытать любовь по отношению к не родному мне человеку.
- Вы уверены?

- Я уверена.

- И последний вопрос. Почему вы решили работать в нашей уникальном агентстве «Друг на час»?

- Мне нужны деньги. Я хочу разыскать родную мать. Я уверена, что она жива и она меня ждёт.


***
 - О, прошу прощения, у меня срочная встреча, - глядя в электронное устройство на столе, сообщила Розе Карина, - вы не против вместе со мной погрузиться в неё? Это касается вашей работы… заказчик щедро заплатит, в случае выполнения его заказа. А я в свою очередь, могу вас заверить: если справитесь, то место в уникальной компании «Друг на час» Вам обеспечено.

- Так вы готовы? – в глаза у Карины сверкнула искорка. Заметив это, Роза поняла, что женщина почуяла азарт и запах денег.

«Всё-таки она не робот. Человек», – подумала Роза.

А вслух ответила: «Конечно».

Карина нажала на кнопку.

***
Не покидая кабинета переговоров женщины, мгновенно оказались в виртуальных стенах ветеринарной клиники.

На скамеечке для посетителей, сцепив вытянутые руки в замок, ссутулив спину, глядя в пол, сидел мужчина.

- Что у вас случилось? – спросила его Карина.

- Мой любимый кот умирает.

- Ветеринар уверен в этом?
 
- Да, – у мужчины задрожали губы. Он сказал, что кот не выкарабкается, что надежды нет.

- Какой диагноз ветеринар поставил коту?

- Я точно не помню… – мужчина поёжился, – я загородом живу, в частном доме. А вчера вечером мне нужно было уехать по делам… кот остался снаружи, он часто в саду ночует… а бассейнщик… дебил! ... убью дегенерата этого…  он воду из бассейна не дослил… что-то там сломалось… кот в бассейн упал, сидел там по шею в воде… выбраться не мог… простыл… я только утром его вытащил… кот орал всю ночь, звал на помощь… но я его не слышал… В общем, у кота что-то с легкими. Доктор говорит, что он не выживет.

Мужчина решительно выпрямил спину.

- А мне кот нужен живым! – страшно сверкнул он глазами, – он мой единственный друг!

***
Мужчина снова опустился на место, закрыл лицо руками. Сквозь пальцы на его колени капали слёзы.

- Я не переживу одиночества, – захлебываясь в рыданиях, признался он, – я боюсь приходить в пустой дом. Панические атаки доведут меня до сума шествия.

- Пожалуйста, успокойтесь, –
Карина холодно и настойчиво воззвала клиента к терпению, – чем «Друг на час» может помочь вам?

- Мне нужен друг, чтобы пережить смерть кота.

- Но ваш кот пока жив, – мягко возразила Карина.

- Что с того? – мужчина насторожился, – что вы хотите этим сказать?

- Помощь сейчас нужнее вашему коту.

- Помощь в чём?! – клиент начинал злиться.

- В том, чтобы достойно отправиться в мир иной. Ну или, - Карина сделала паузу, - или всё-таки выкарабкаться, исцелиться и жить дальше.

- Вы рехнулись? – Мужчина в бешенстве соскочил со скамьи.  Злобными конвульсиями оскалился в экран, – кот безнадёжен! Зачем Вы отравляете меня надеждой?

- Так к вашему коту отправить «Друга»? – холодно уточнила Карина.
- … а, чёрт с вами, делайте что хотите, – мужчина обессиленно плюхнулся на скамью.

***
- Вы всё слышали?  -  теперь Карина обращалась снова к Розе, – вам понятна задача?

Роза напряглась.
Она сообразила, что вопрос не так прост, как кажется. Она поняла, куда клонит Карина.

- Я не могу исцелить кота, – аккуратно воспротивилась РУ, – я не господь Бог, у меня нет для воскрешения полномочий.

- Разумеется, – Карина ухмыльнулась, – но чудеса случаются, а ценник на чудо высок.

- Так я должна поехать к коту? – скептически уточнила Роза.

- Конечно, – улыбка Карины показалась Розе жуткой, – и со всех сил «вцпитесь коготочками в его шкуру», не отпускайте его в мир иной.

- А как же мужчина?

- Пусть пока поплачет.

- Но кот умирает. Зачем человеку давать надежду? Ему больно.

- Вся наша жизнь – это боль. Роза, прошу вас, постарайтесь продлить жизнь кота. И ценник на вашу услугу будет так высок, что покроет все ваши сомнения.

- Дело не в ценнике.

- Послушайте, Роза. –
Карина, на мгновение выказав нервозность, встала из-за стола, подошла к окну, задержала взгляд на панораме города. Потом обернулась к девушке.

- Послушайте Роза, – снова повторила Карина, – для уникальной компании «Друг на час» желание клиента – закон, на то мы и есть уникальная компания. Помните о чём молил наш клиент? О том, чтобы его кот остался в живых. Вы помните эту фразу?

- Да.

- Так идите и выполняйте заказ.

- Хорошо, я попробую.

- Вас уже ждёт машина.

- Спасибо. До встречи.

***
 Карина могла, наконец, расслабиться.

 Снабдив новенькую девушку работой, прошла в кабинет, оборудованный под комнату отдыха. Это было её личное, по –домашнему обустроенное пространство.

  Карина по-честному заслужила. Она была в вечном поиске особых людей с уникальными сердцами. Тех, которые способны искренне дружить и любить.
И это была нелёгкая работа.
 Внутреннее чутьё Карине подсказывало, что в новенькой девушке, Розе Узоровой, должен быть толк. Именно поэтому, она «тёртый калач» по сотрудничеству с персоналом, отправила её на невыполнимое задание. Ждала, чем дело кончиться.
 
Женщина сняла тесные нашпиленные туфли.
Босиком прошла к холодильнику, налила из бутылки в стакан ледяного лимонада. Присела на диван.

Она очень хотела, чтобы Роза Узорова спасла кота.

***
Спасать котов, собак, птичек и кроликов в последнее время стало очень выгодным предприятием. Их хозяева не мелочились.

«Эх мужик, - Карина с осуждением припомнила клиента, от которого она приняла последнюю заявку, – сидит… разнюнился… в соплях, в слезах весь. Да случись с его знакомым человеком, с коллегой, с соседом, подобное несчастье, не факт, что он пожертвовал бы сумму, которую готов отдать за попытку реанимировать кота. Кот дороже. Конечно, коты ведь не критикуют, не лезут с советами, не врут. То ли дело кот».

Карина нажала на кнопку пульта телевизора.

«Сегодня в нашем городе случилось два невероятных события, - ведущий новостного канала вещал в телевизионную камеру, – общность между курьёзами пока не установлена. Но, возможно, они как-то связаны. Ранним утром, в районе мега - маркета «Эгоист» местные жители, а также случайные прохожие заприметили…они повстречали Единорога! Мифическое существо сначала разгуливало среди многоэтажек в живом и невредимом виде, потом же, на глазах у поражённой публики поцокало копытцами к вывеске нового офиса «Друг на час».

 А теперь не переключайтесь!

Прямо сейчас в прямом эфире встреча с создателем комнании «Друг на час», будьте в курсе событий, смотрите теле - шоу Павла Белочкина «Нос по ветру»!

***
«Я уже горю от нетерпения! – шоумен Павел Белочкин, как всегда, был в ударе! Впрочем, сегодня его наэлектризованность зашкаливала, - наконец - то мы увидим человека, который первый в нашем городе придумал продавать дружбу за деньги. Поскорей бы его увидеть! Ведь у меня к основателю «Друга на час» тысяча вопросов!».

Зрители в зале неистово аплодировали.

«Сейчас учредитель компании «Друг на час» стоит за кулисами, – как бы украдкой, подмигнув, шепнул в камеру шоумен, – интересно, как он выглядит? Есть догадки?

В студии грянула громкая музыка.

Казалось, она нахлобучит с головой маленькую фигурку человека, неуверенно шагнувшего из-за занавеса в полутёмную студию.

Камера хищно нацелилась на добычу.

 Это был невысокий, средних лет и хилого телосложения очкастый брюнет с искусно выведенной бородкой, которая идеально смотрелась с безупречно сидящем на мужчине тёмно-синим, почти классическим костюмом.

***
Гость шоу «Нос по ветру» аккуратно присел на диванчик.

- Добро пожаловать к нам в студию. Так вы создатель компании «Друг на час»? -
немедленно вгрызся в собеседника Павел Белочкин.

- Нет, – очкастый брюнет выписал на лице ехидную улыбочку.

- Как нет?! - коршуном встрепенулся одураченный Белочкин, – а кто вы?

- Я его заместитель, Эдуард Себастьянов.

- Но где учредитель компании? Мы ждали именно его!

- Он занят более важными делами.

- Более важными? Извините… Встреча с людьми не является для создателя «Друга на час» важным делом?
 
- Важное дело для создателя – это помощь людям. А не посиделки с ними. Для разговора вполне сгожусь я.

- Самому учредителю прийти было стыдно?

- Стыдно? Помилуйте… Стыдно за что?  «Друг на час» предлагает своим клиентам дружбу только лучшего качества, самой высочайшей пробы.

- Предлагает за деньги.

- Разумеется.

- Но дружба и духовная любовь никогда не были предметами торговли. Люди всегда делились любовью бесплатно. Зачем в эту нишу встрял «Друг на час»?

- Люди разучились дружить… Теперь бескорыстные любовь и дружба, судя по всему, продукты не достаточно качественные, раз люди обращаются в наше агентство   за товаром высшей пробы… Поймите, фраза «любовь и дружбу за деньги не купишь», претерпела крах… Любовь и дружба продаются, и в этих энергиях заключена величайшая сила. Сила эта исцеляет больных, делает несчастных счастливыми, а желающих быть успешными – процветающими… Так почему бы не купить любовь? Доверьтесь нам, и «Друг на час» сделает Вас счастливым.

- Фу, звучит цинично.

- Вы привыкнете.

- Я не хочу привыкать!

- Искренне желаю, чтобы у Вас не было для этого повода.

***
- С первого взгляда работа «Друзей» вполне благообразна, – перекрывая голосом зрительский гул, продолжал ведущий, – вы предлагаете вполне невинные платные услуги. С «Другом» можно сходить в кино, или в кафе, чтобы не чувствовать себя одиноким… Пригласить его на свой день рождения… «Друг» может погулять с собакой, подежурить у постели больного… Короче, список услуг вашей компании вполне банален. Но вы называете себя уникальной корпорацией. Почему?

- Пригласите «Друга» на чашечку кофе, и он, как ломтик шоколада, в тёплых ладонях, растопит в Вашей душе своё сердце… На час, два или три, согласно оплате.  Но я гарантирую, что этого «Друга» Вы не уже забудете никогда.

- И всё-таки, звучит цинично.

- Вы привыкните.

- Кстати… некоторые эксперты предполагают, что услуги «Друга на час» могут вызывать зависимость.

- Любовь и дружба, разумеется, вызывают зависимость.
Глава 15
Старая карга Марго

***
 Роза вошла в ветлечебницу в тот вечерний тревожный час, когда почти все посетители со своими питомцами разошлись по домам.

Если кто-то остался – его дело дрянь.

 Флуоресцентные лампы цедили потусторонней синий свет сквозь запертые двери пустых стерильных кабинетов.
Персонал, ближе к ночи, всегда становится угрюмее.

- Здравствуйте, – поздоровалась Роза с мужчиной лет сорока, сидящим на скамеечке.

Он поднял на неё глаза.
 Сквозь мертвенно- бледную кожу его впалых щёк, притянувших к себе голубой кварцевый свет, проступал упрямый чёрный жёсткий волос, выпершая за ночь щетина. Её хозяин почувствовал Розин взгляд, интуитивно прикоснулся к подбородку.

- Здравствуйте, – Заторможено глядя на девушку, ответил он и встал на ноги.

- Я - «Друг», – Узорова первая протянула собеседнику руку для приветственного рукопожатия, – меня Роза зовут.

- Анатолий, – крепко вцепился в ладонь девушки её приободрившийся клиент.

- Как зовут кота?

- Одуванчик.

- Одуванчик?

- Да… вы видели эти жёлтенькие цветочки, до того, как они опушатся? У них в стебельке молоко.

- Видела. Конечно, видела.

- Мой кот такого цвета.

- Он рыжий?
- Нет… он светло – рыжий, почти жёлтый.

- Удивительно.

- Да, это редкий окрас… Сначала я хотел назвать кота Лимоном, но у меня от слова «лимон» во рту кисло.

- И у меня …  одуванчик звучит приятнее… думаю, не каждый кот может похвастаться шубой жёлтого цвета.

- Да, это так.

Роза взглянула на крошечный циферблат ручных часов.

-  Анатолий, пожалуйста, поезжайте домой и попробуйте уснуть. Вам будет трудно, но вы постарайтесь.
- Наверно, вы правы, – неожиданно быстро согласился мужчина, – я попробую.

- Утро вечера мудренее.

***
Роза шагнула за дверь с табличкой «Посторонним вход запрещён».
Там, за регистрационной стойкой, стояла красивая, модельной внешности, медицинская сестра в высоком белом колпаке.
Роза поздоровалась.
Протянула удостоверение «Друга».

 Сестра почти скептически фыркнула. Все мускулы её лица уже готовы были разъехаться по годами наезженным рельсам.
 Но сдержалась.
 Медичка лишь окатила холодным презрительным взглядом предоставленное удостоверение, старомодное синее платье Розы, с самосвязанным кружевным «бабушкиным» воротником и саму Розу.

«Бокс С», – как будто делая одолжение, выдавила она.

Роза не обратила никакого внимание на эмоциональный выплеск медички. Быстро и твёрдо прошагала вдоль коридора к указанной букве, думая на ходу: «С – это смерть?».

***
Кот сидел, вплотную прибившись к клетке, подобрав под себя лапы, вытянув хвост.
  В электрическом, приглушённом на ночь свете, его окрас и, вправду, казался особенным, почти жёлтым. Пушистая шерсть кота, согласно словам хозяина, делала его похожим на майский цветок одуванчика. А белый галстук на котовьей шее, был как будто вывязан из белых, уже окрылившихся парашютиков, и делал образ животного очень домашним, уютным.

***
Роза открыла клетку.

Вгляделась в котовьи глаза. Они были полуоткрыты... Так же, как и пасть. Из нее, как из разорённого дупла, вылетали всполошенные птицы – звуки: бульканье и клокотанье.  Кот сумасшедших «птиц» уже не пугался. Просто беспомощно скалил мелкие нижние зубы.

«Одуванчик», - шёпотом позвала кота Роза.
Тот даже не моргнул.

Тогда девушка протянула к животинке руку, прикоснулась к голове, затем принялась выволакивать его из клетки.
Одуванчик не сопротивлялся.
Тело его теряло гуттаперчивость.
Смерть проникала в него.

***
Даром воскрешать из мёртвых Роза, разумеется, не обладала.
Но она помнила историю, которую рассказал ей отец, когда будучи подростком, в разгар зимы она подхватила ОРВи и лежала дома с температурой тридцать девять, а Колтунов хлопотал вокруг с лекарствами и клюквенным морсом.
Вирус бродил в мозгу Розы, как раскалённая лава под коркой земли, озаряя пространство вокруг вспышками изумительно белого цвета. Эти абсолютно чистые лучи казались Розе маяками из другого призрачного мира.

- А умру? – Спросила отца Роза.

- Нет, – ответил он, – у меня есть лекарство.

- Какое?

- Любовь. Знаешь, говорят, что любая болезнь лечится любовью.

- И ОРВи?

- А ОРВи – тем более.

***
Потом, Колтунов, сидя в кресле, поведал юной Розе, что талантливый кардиохирург профессор Виноградов как –то сказал, что «сердце можно лечить только сердцем».
А на столе другого известного кардиохирурга Алмазова и вовсе стояла склянка с заспиртованным сердцем.

И вот почему.
В самом начале 50-х, когда Алмазов был ещё студентом медицинского института в Ленинграде, в клинику поступила девушка с тяжёлым сердечным недугом.

Девушка казалась обреченно больной.

У нее была температура под сорок, сердце отказывало. Девушку осматривали ведущие профессора, но безнадёжно разводили руками.
 Как водится, вереница интернов вилась у кровати больной девушки. В числе практикантов был один – талантливый и внимательный.
Нет, он не предложил революционного метода лечения. Он просто влюбился. Каждый день наведывался в палату, носил цветы.
Умирающая девушка тоже его полюбила и начала выздоравливать.
Студент и пациентка поженились. У них родились дети. А на свою серебряную свадьбу любящие супруги пригласили врачей.
Когда женщина умирала, она завещала своё сердце медицине.
Чтобы люди помнили – больное сердце лечится сердцем любящим.

«А уж ОРВИ – тем более», – завершил тогда свой рассказ Колтунов, а Розе стало легче.
***
 Роза встряхнула с себя воспоминания.
Они мешали исцелению кота.
Девушке нужно было сосредоточиться. Она присела на край медицинской кушетки.  Её поза, властная, но мягкая, по скоординированности не уступала позе каменного льва, с ядром под лапой.
Но Роза сидела с котом под сердцем.

Она намеревалась подсидеть саму смерть.
 
Однажды ей удалось это сделать.

***
Со своей бабушкой Роза познакомилась в пятнадцать. Её отец, Колтунов, предложил ей это сделать.

- Ру, Маргарита Витальевна больна. Её некому навестить в больнице, может быть, ты к ней съездишь? – предложил он дочери.

- Конечно, – не веря своим ушам, прошептала девушка, – где находится больница?

О своей «подноготной» Роза знала всё.
О том, что Колтунову она – приёмная дочь, а исчезнувшей Лиле Узоровой – дочь родная.
О том, что её единокровный отец Максим, давно и прочно застрял за границей.
А богемная дама Марго до сих пор не готова стать бабушкой.

Как всякий ребёнок, по воле обстоятельств, лишившийся кровных родственников, Роза мечтала о встрече с ними.
 
 Предложение встретиться с бабушкой озарило её жизнь новым смыслом.
 Роза впопыхах подвела губы красным. По рассказал отца этот цвет на губах обожала Марго.
Схватила папку с карандашными рисунками (пусть будет очень страшно) но она их покажет художнице.
Выволокла из холодильника пакет с черешней.
И выбежала из дома.

***
Роза нашла свою бабку в бессмысленном овощном состоянии, с бесстыдно задранной сорочкой, которая оголяла тощие ляжки, испачканные калом, засохшим плотной коричневой коркой, с всклокоченными седыми волосами, с запаршивленными гноем уголками глаз.

Убери! – увидев Розу, зло сверкнула глазами Марго, мгновенно вынырнув из зыби мутного сознания.
Роза в первый раз видела бабку. Вид её тела, раскоряченного болезнью в ворохе грязных простыней, её потряс.

Она не сразу сообразила, что требует Марго.

- Убрать? Кого убрать… меня?  Вы хотите, чтобы я ушла? – часто запричитала она, чтобы понять причину бабкиной ярости и устранить её немедленно.

Марго скрипнула зубами.

- Убери! – гаркнула она, – я живая!

Розу осенило.
Край Маргошиной кровати, в целях безопасности, был перегорожен обычной деревянной неокрашенной доской. К старухе никто не приходил, и санитарка подсуетилась, приладила к кровати бортик.
Марго, видно, чудилось: она лежит в гробу.
Роза с силой выдрала доску.
Марго же, будто снова очнувшись, вцепилась ей в руку.

- Ты кто? – больно царапнув запястье девушки огрызком ногтя, потребовала ответ старая карга.

- Я твоя внучка, – испуганно призналась Роза.

- Роза? – старуха впёрла в девушку взгляд. И, зачем-то, судорожно, словно пульсирующими глотками начала сжимать её кисть.

Розе казалось, что бабка пьёт из неё жизнь.

***
 Марго умирать не хотела.

Роза поняла это сразу, по алчной силе её хапка.

С трудом освободив кисть из цепких пальцев умирающий старухи, РУ выбежала из палаты, и слепо тыкаясь в каждую дверь, нарвалась –таки на закуток с надписью «женский туалет», внедрилась в его нечистоплотное пространство, рукой содрала с себя помаду, и слегка очухавшись, пошла искать санитарку.

Та дала ей утку, тряпку и таз.
Роза теплой водой отмыла Марго.

А утром старуха снова лежала обосранной.

***
Месяца через два Марго попросила купить ей детскую раскраску по номерам. Бывают такие. Роза не удивилась забаве художницы. Та всегда делала, что хотела. А уж сейчас – тем более.

- Что желаете раскрасить? – уточнила Роза. – Животное? Растение? Человека?

- Цветы. – не задумываясь ответила старуха.

В следующий свой визит Роза явилась в больницу с большой коробкой под мышкой. Вынула из неё холст и краски.

- Анютины глазки? – брезгливо хмыкнула Марго, взглянув на подарок. – Я думала ты розы любишь… Ну, или хотя бы лилии.
- Вы, конечно, имеете ввиду меня и мою мать? – у Розы от волнения дрогнули губы. – Розы и лилии я люблю. Вы их не любите!

-  Да, не люблю… А ты святая? – резко пошла в наступленье старуха, – ходишь за мной, за больной. Теперь молиться на тебя прикажешь?

- Не прикажу, – пообещала Роза, – я не святая.

- И всё-таки, - Роза уже взяла себя в руки, и голос её звучал, более-менее, ровно.

 Она присела на стул рядом с кроватью Марго, – я хочу поставить точку в нашем разговоре, – Маргарита Витальевна, почему вы так много лет не хотели видеть меня? Неужели у вас ни разу не ёкнуло сердце при мысли, что на земле живёт девочка, ваша кровная внучка, а вы ничего о ней не знаете? Неужели…

- Я знаю всё! – резко оборвала Розу бабка, – абсолютно всё!

- Обо мне?  - осеклась девушка, – От папы?

- От Колтунова, конечно.

- Вы с ним общались?

- Все годы, с того момента, как ты попала в интернат.

- А что отец Вам обо мне рассказывал?

- Что ты читать не умеешь.

- Это важно?

- Разумеется.

- Это мешает вам принять и полюбить меня?

- Безусловно.

- Ну почему?.. У Вас ведь была собака, которую Вы любили, а ведь она не умеет читать.
- Ты не собака.  А собака мне не внучка. Природа создала собаку отдельно от меня. Животное любить легко, оно мне не родня. Возможно, я смогла бы тебя полюбить, будь ты чужой девчонкой… Но ты, как бы, плод моей жизни… А я не желаю взращивать червивое яблоко.

  … К утру, обжигающие языки всполохов -  воспоминаний о бабке, поунялись.
Накуражились, устали.  Прошипев на прощание злыми змеями, потухли.

За дверью блока С, в ветеринарной клинике, отчётливо слышались буднично сдержанные голоса персонала, заступившего на смену.

А кот дышал уже ровнее.

***
Пару дней спустя, в офисе компании «Друг на час» Карина благодарила Розу за спасение, её первого клиента, кота Одуванчика.

- Вознаграждение вам уже перечислено, – просияла Карина, – трудным был случай?
- Почти безнадёжным… – Роза поёжилась от неприятных воспоминаний. – Творец милостив, он вдохнул в кота жизнь.

- Не умаляйте свою роль.

- Я бы хотела не умалять… Но я всего лишь всю ночь держала кота на руках.

- Клиент сам не смог бы.

-  Он просто не пробовал это сделать.

- Тогда пусть платит.

Глава 16
Синие розы

***
РУ предстояло позаботиться о новой клиентке.
 У Карины в кабинете, на экране возникла женщина, лет тридцати пяти. Вид её казался болезненным, щёки пылали, глаза лихорадочно блестели, запущенная стрижка выглядела смятой, как будто женщина только что встала с постели.

 Комната, в которой находилась клиентка, выглядела скромно. Роза почувствовала, как внутренне насторожилась Карина. Платёжеспособность человека волновала её в первую очередь.

- Как вас зовут? – поинтересовалась Карина, внешне никак не выказывая своего предположения о том, что у обратившейся за помощью заказчицы, возможно, нет денег, чтобы оплатить услугу агентства.
- Маша… меня зовут Маша… а это, – женщина аккуратно откатилась от монитора назад (видимо её стул был оборудован колёсиками) и в экран вписался ещё один человечек, малышка месяцев шести, которая гнездилась у матери на руках. – А это Ирочка.

- Что у вас случилась?

-Кажется, я заболела, у меня озноб, температура.

- Вам вызвать врача?

- Нет, врач мне не нужен, мне нужна няня. Я хочу выпить лекарства и поспать. Думаю, проснусь уже здоровой.

- Да, Мария, разумеется наше агентство готово помочь. Но я обязана предупредить Вас, что услуги «Друга на час» стоят недёшево, и, возможно, Вам лучше обратиться…

- У меня есть деньги, – резко оборвала Карину клиентка, – я заплачу, сколько нужно.

***
Автомобиль уже стоял у входа, когда юная Роза выпорхнула из офиса, чтобы поехать к заболевшей мамочке и её дочке Ирочке. Роза, как обычно, села на заднее сиденье.

- Вот люди, совсем с ума посходили, - пробурчал водитель такси, как только РУ хлопнула дверцей. – Недавно, вот на этом самом месте, где Вы только что стояли, Единорога ловили.

- Живого? – сильно удивилась пассажирка.
 Последнюю неделю исцеленье Одуванчика занимало все мысли девушки, и поток городских новостей протёк мимо её ушей.

-  Нет, блин, игрушечного, - грубо конкретизировал свой рассказ неделикатный шофёр.  - Конечно, живого! Яблочного цвета!

- Поймали?

Водитесь, отвлекшись от дороги, с удивлением уставился на РУ в зеркало заднего вида.

- Единорогов не существует, - назидательно и твёрдо заявил он. – И Дед Мороза тоже.

РУ, разумеется, не рассказала шофёру о том, что часто, на рассвете, в летнем саду отца, она боится спугнуть своим появлением золотисто – зелёного коня с витиеватым рогом.

Роза наблюдает за ним издалека.
А Единорог – за Розой.

Однако, любой случайный резкий звук, чья – то мелькнувшая фигура, пугают гостя яблочного цвета.

Он тает, будто вовсе не бывал.

***

Машина быстро доставила Розу по указанному адресу.

Дом клиентки казался обычным. Так, типовая серая обшарпанная девятиэтажка в спальном микрорайоне. Выйдя из авто, девушка осмотрелась.
 
Детская карусель у подъезда, всеми заброшенная, напоминала юлу – инвалидку, завалившуюся на бок, ржавую, уснувшую, но во сне мечтавшую кружиться.
 
 На пороге квартиры Розу встретила та самая Маша, которую несколько минут назад Роза видела на экране.

- Мне нужно просто поспать? Понимаете, – объяснила женщина и неожиданно, кажется даже для себя самой, горько расплакалась.

- Я заварю вам чаю, травяного, успокаивающего, – приобняв женщину за плечи, участливо пообещала Роза, – у меня с собой есть.  А Иришка, видимо, спит?

- Сопит в обе дырки. Закон подлости, Вы пришли, чтобы с ней поводиться, а она уснула, – огорчённо подтвердила женщина, присаживаясь к круглому кухонному столику.

- Маша, чем Вас в детстве мама вкусненьким кормила? – заливая кипяток в заварочный чайник, поинтересовалась Роза.

- Картошкой жареной.

- Я пожарю.

***
Маша проспала шесть часов. За это время Роза справилась по хозяйству и подружилась с Ирочкой.
 
- Сначала муж хотел ребёнка, –
большой ложкой поддевая из чугунной сковородки горячую картошку, и с умилением поглядывая, как её дочка потешно курлыкает на руках чужой тёти, с набитым ртом рассказывала женщина, – но Ирочка родилась, и муж в отцовстве разочаровался. Ему лень возиться с памперсами. Даже если он дома – толку мало… ведь есть компьютер, и можно погрузиться в виртуал. С той самой минуты ни меня, ни Ирочки, как будто нет…  Как будто мы не существуем.
 
Вдруг Маша резко отвлеклась от еды, похоже, озарённая, какой-то яркой мыслью, пытливо уставилась на Розу.

- Понимаешь? Единорог существует, его люди видели. А мы с дочкой -  нет, - потрясённая открытием, сделала вывод несчастная Маша.

***

От Маши и Ирочки РУ вернулась домой почти ночью.
 
 Размытое, нагретое долгим летним днём нутро семейного гнёздышка, мгновенно окутало плечи молодой хозяйки, как старое любимое одеяло.

 Отец уже спал, поэтому Роза сразу прошла на кухню, чтобы сварить себе какао. Вскоре запахло кипячёным молоком и шоколадом. Девушка вылила из крошечной кастрюльки в широкую глиняную кружку, с детства исцеляюще действующий на неё, излюбленный напиток. Потом она открыла жестяную нарядную коробочку, с крышки которого ей привычно улыбнулся рождественский ангелочек.

«Я только посмотрю», – шепнула она румяному мальчишке с нимбом.

И действительно, убедившись, что каждая печенька «Курабье» лежит на прежнем месте, девушка захлопнула коробку. Она бы с превеликим удовольствием приложила к какао песочный маслянистый «цветочек» с серединкой из плодового повидла, но её врождённая плюшевость, способность быстро поправляться даже от запаха вкусняшек, того и ждала. А Роза потакать ей не желала.

 Решительно захлопнув крышку и задвинув коробку с печеньем на полку шкафа, Роза, потушила всюду свет, и с кружкой какао в руках, уселась на диване в гостиной, подтянув под себя ноги.

«Опять ты за своё? – глядя в окно, где одноглазый очарованный ею фонарь, снова бросил на землю неровный жёлтый конверт с любовным признанием, мысленно, шутливо вопросила Роза, – я бы открыла конверт, прочла посланье. Но я ведь читать не умею. Забыл?».

***
 Роза включила телевизор.

Три дня она ждала этого мгновения. Но события последних дней не оставляли ей даже краткой часовой передышки.
А она заслужила, честно заработала свою награду!
 В меню, с пометкой «посмотреть позже» терпеливо дожидалось Розу шоу Павла Белочкина «Нос по ветру».

  Розе, было всё равно, о чём намерен вещать обаятельный красавец Паша. Любая тема, которая интересовала ведущего, была любопытна и ей, восторженной почитательнице его таланта, его давней фанатке.

 Пару лет назад, Ру крепко втюрилась в телевизионный образ Павла Белочкина.

 Вот и этой ночью, лицо девушки осветилось долгожданным счастьем, когда на экране возник ведущий. Внимание девушки, тем более, сгустилось, когда она поняла, что в студию к Павлу пришёл поговорить Эдуард Себастьянов, сотрудник агентства «Друг на час».

 Но радость Ру продлилось недолго.

 Негативный настрой обожаемого ею Паши к «Друзьям», ярко ощутимый с первых минут программы, больно кольнул её в самое сердце.

А ведь до того, как девушка начала смотреть передачу, она была горда собой.
 Помощь коту Одуванчику, сопереживание его одинокому хозяину Анатолию, сопричастность к выздоровлению мамы Маши и способность подружиться с маленькой Ирочкой – всё это вдохновляло её на новые свершения.

«Как теперь быть? – озадаченно думала Роза, – отец про новую работу тоже знать не знает».

Реакция Колтунова на её трудоустройство в «Друг на час», чрезвычайно волновала девушку.

***
Утром Роза вышла в цветник.
Колтунов, как всегда, приятно возбужденный, очень живой для своих шестидесяти пяти, недавно бросивший курить, обзаведшийся аккуратной седеющей бородкой, в белых джинсовых шортах, прямо их шланга поливал кусты обалденных этим летом чайных роз.

- Пап! – не приближаясь к отцу слишком близко чтобы, ради шутки,  не попасть под фейерверк сверкающих колючих брызг, издали крикнула Роза, – ну, как мои тёзки живут, поживают?

- О, дочка! – Колтунов бросил шланг на землю, поспешно закрутил кран и по-мужицки широко расставив огромные лапищи для объятий, направился к Розе, расцеловал её в обе щёки. – Как ты?

- По тебе соскучилась.

- Ну, тогда идём, я тебе кое –кого покажу.

Роза знала, куда тянет за руку Колтунов, охваченный не приятным для неё возбуждением.

К синим розам.

***
- Ру, ты знаешь, какого цвета роз на свете не бывает? – спросил как-то за ужином у дочки Колтунов.
С этого момента прошло два года, но Роза помнила тот разговор из слова в слово.

- Чёрных? – предположила Роза, и с вожделением накрутила на вилку спагетти. Ужин был воскресный, состоял из пасты в сливочном соусе, с морепродуктами и сыром пармезан. Роза её обожала.

- А, вот и нет! – азартно опроверг догадку дочери, вдохновлённый мыслью, витающей в голове, впечатлительный доктор. Он налил себе в бокал вина, а Розе – минералки, – чёрные розы бывают, они в Турции растут.

- А, каких не бывает? – девушка элегантно отпила из хрустального бокала маленький глоточек.

- Голубых! – Колтунов залпом выпил половину пино гриджо, – а знаешь почему?

- Почему?

- Потому что у розы нет гена, который отвечает за голубой и синий пигмент.

- Странно… Неужто Творец поскупился, не выдав розам синевы?

- Так и есть!

- Постой! Но я видела в цветочном магазине розы голубого цвета!

- Фальшивка!

- Крашеные?

- Разумеется.

- Человек снова «сунул нос не в свой вопрос».

- А «сунуть нос-то» очень хочется!

- Зачем?

- Голубая роза – это символ обладания недосягаемым.

***
Потом Колтунов поведал Розе, что дотошным японцам удалось-таки выявить ген, который отвечает за синюю окраску анютиных глазок и ввести её в структуру роз.

- Я хочу вырастить в своём цветнике голубую розу! – заключил Колтунов и до краёв наполнил свой бокал, – давай чокнемся за это.
 
Раздался мелодичный звон.

- Но роза будет фальшивкой, – пригубив минералку мягко возразила Роза.

- Что ты! – осуждающе зыркнул на дочь Колтунов, – как ты можешь так говорить? Я собираюсь обзавестись редким элитным сортом!

- Но природа не создала голубых роз! – вспыхнула девушка, пока не понимающая, почему невинная задумка отца-садовода так больно кольнула её в самое сердце, – можно, конечно, окунуть цветок в чернила или вколоть растению ген анютиных глазок! То и другое – подделка!
 
- Ру, ты в староверы подалась? – беззлобно пошутил Колтунов, – время не стоит на месте. Сам человек не существует в том виде, в каком его создал Бог. А роза – тем более.

- И правда, что я завелась? – спохватилась Роза. И встав из-за стола, принялась убирать посуду.

***

В ту ночь Роза долго не могла уснуть, задумка отца её больно ранила.
Под утро она поняла, почему.

Цветник Колтунов обновлял не часто. Однако в чёткой согласованности с теми событиями, которые людьми принято называть судьбоносными. Цветы Колтунова – это как у дерева кольца. Только отсчитывали они не годы, а жизненные отметины.   

 Проклюнулся из земли Колтуновский цветник всполохом ярких звёздочек -  астр. Астры любила его давно погибшая, жена Марина.
Узнав печальную историю странно пропавшей женщины Лилии, родной матери Розы, Колтунов обогатил цветник бесчисленными лилиями.

Крохотные ландыши любила Надя Королёва.

Ну, и с появленьем в доме Колтунова Розы, в цветнике получили прописку разнообразные сорта роз.

***
Цветник отца был для РУ благоухающим доказательством любви к ней.
«Розы для Розы», – любил повторять Колтунов гуляя с дочерью по саду. И та, благоговея перед преданностью великодушного отца, принимала дар.

 Колтунов объявил, что хочет вырастить в саду синюю розу. Сказал, что она нужна ему, как желание иметь нечто почти призрачное, трудно досягаемое. Ведь у самого Творца нет синей розы.

Тут РУ потеряла покой.

- Почему ты выбрал меня? –
Роза ворвалась в домашний кабинет Колтунова в тот день, когда она подарила почти оправившейся от болезни Марго раскраску   анютиных глазок, – в интернате была куча детей! Почему я?

Девушка вбежала к отцу прямо в весеннем синем лёгком пальто, узко приталенном и пущенном в пышную юбочку, с заигранными ветром, короткими волосами.
Колтунов живо представил себе, как его девочка, бежала к нему, перебегая городские дороги, не дожидаясь, когда светофоры, снисходительно, как будто «шубу с барского плеча» дадут зелёный. Как дочь вбежала в дом в мокрых ботиночках.

Не сняв перчаток, прошагала к нему.

Колтунов вышел из-за стола. Аккуратно снял с Розы пальто. Усадил её на стул. Сел напротив.

- Ты напомнила мне мою погибшую дочь, – откровенно признался доктор.

- Но я не она! – вскрикнула Роза и, громко зарыдав, закрыла лицо ладонями. Сквозь пальцы на подол её платья капали слёзы, – я никогда не буду такой, как она!

Роза вскочила на ноги.

- Твоя мёртвая дочь – образец для тебя, – продолжала кричать Роза, – ты «тянул меня за уши», чтобы я стала на неё похожа! А я не стала! И я – живая! Я –живая!

Почему Колтунов сказал Розе правду?
Он был уверен, что дочка знает правильный ответ.

 
***
С момента Розиной истерики прошла пара лет, но девушку по-прежнему не отпускало чувство, что она не дотягивает до выдуманного отцом идеала, до образа погибшей дочки, за которую доктор велел Розе взрослеть.

Отец подневольно, как будто внушал ей мысль, что её жизнь только копия другой, рано загубленной жизни.

Копия всегда фальшива, ведь есть оригинал.

И теперь, когда Колтунов решил вырастить синюю розу, она окончательно убедилась, что отец в поиске совершенства.
И совершенная роза будет расти в саду.
Она же – обычная Роза.
Как было Розе доказать Колтунову, что в его голове случился перевёртыш? Ведь она – живая девочка, а та, другая – мёртвая. Что синяя роза лишь подделка. А настоящая – она, Узорова Роза.

 Как бы то ни было, но с момента появления синей розы в цветнике отца, Ру почувствовала себя одинокой.

 Ещё и Марго от неё отреклась. Роза поклялась сама себе отыскать свою родную мать.

Девушке казалось, что она – то точно любит её, сидевшую в детстве на инфо-игле, так и не познавшую радости прочтения печатных книг.

Глава 17
Правдоруб
***
- Я вас на чистую воду-то выведу! –
телевизионный ведущий, создатель вечернего шоу «Нос по ветру», Павел Белочкин, сидел в своей городской квартире – студии, на 12 –м этаже, пересматривал программу с «Другом на час», яростно тряс кулаком и даже матерился. – Проходимцы! Самозванцы! Уроды моральные!
 
 Паша сидел с открытой бутылкой шампанского в руках, на белом пушистом синтетическом ковре, опираясь спиной на алый диван, а у его ног, постоянно меняющих положение, стояла тарелка с перезрелой бардовой черешней.

 Не смотря на крайнюю степень взволнованности, Паша тщательно следил за тем, чтоб не лягнуть случайно чашку с ягодами.

Павел, «как от огня» шарахался от пятен!

Страхи у людей бывают разные. Одни боятся жаб; другие – комочков в манной каше.

Паша опасался пятен.
 
С раннего детства Павел любит стерильную чистоту.  Возможно, поэтому в его холостяцкой квартире стены, ковры и посуда белого цвета.  И минимум вещей.

 Но Павел не зануда.

Он тридцатилетний бойкий мальчик, вёрткий и задиристый, с глубоким взглядом небольших кругленьких глаз.

***
Паша часто играет.

 Огромное панорамное окно, из которого с 12 –го этажа открывается вид на город, даёт возможность Павлу почувствовать себя пилотом пассажирского самолёта, который он ведёт на посадку.

Паша, состряпав важное лицо, тарахтит губами, разбрызгивая слюни, манипулирует невидимыми кнопками и рычагами, а совершив посадку, сам себе аплодирует.

Ещё Павел правдоруб.

И он относится к тому типу людей, у которых почти всегда приподнятое настроение. Портится оно у Белочкина только в том случае, если он видит проявления несправедливости, лжи и предательства. Эта троица действует на Пашу как винные пятна черешни на белом ворсистом ковре.

Они их боится и ненавидит.
Но Паша храбр.

Он бросается на врагов с отчаяньем воина. И, как правило, побеждает.

 Впрочем, полгода назад, случилось событие, которое буквально выщелкнуло Пашу Белочкина  из состояния постоянного лёгкого веселья,  но азарта, чтобы «махать шашкой», рубать зло, отнюдь не добавило.
Наоборот.
Паша дни напролёт ходил по квартире в одних трусах, страдал полным отсутствием аппетита, пил только воду, не брился и не хотел вести на посадку, не смотря на отчаянные требования пассажиров, пилотируемый самолёт.

Он дипрессировал.

***
А случилось вот что… хотя рассказывать эту историю нужно по порядку.
Родился Паша, прям, в малюсеньком городке.

Дом его «типовая серая панель» дружно «плечом к плечу» толпился с десятком пятиэтажных собратьев, пялясь окнами в тюремный сквер, граничащий с высоким бетонным забором, обнесённым колючей проволокой.

Увидеть то, что находилось за этим унылым ограждением, приличным людям, не было никакой возможности. Зато поражали открытостью разные надписи, которые корявыми жуками – буквами ползли по телу дома напротив. Если слегка «причесать» эти перлы, читаться они будут примерно так: «Слава я тебя дождусь», «Леха будь мужиком, береги жопу», «Падла я твою бабу…».

В народе этот дом прозвали «стеной плача». И автобусная остановка (не на официальном уровне) носила её имя.

***
Всё Пашино детство, и юность тоже, прошли в тюремном сквере.

 Пока отец с матерью усердно трудились на химическом заводе, махины-корпуса которого смахивали на подвыпивших великанов, которые лёжа на спине, курили длинные сигары, пуская дым в равнодушное небо, Паша научился пить пиво, драться и быстро убегать, если надо. Его особо бесшабашные дружки, достигнув возраста уголовной ответственности, узнали –таки что происходит за стеной бетонного забора.

Пашу сея участь миновала.

Его кровная тяга к справедливому и правильному устройству жизни гасила в нём позывы к хулиганству, живодёрству и бездумному употреблению спиртных напитков, которые естественным образом возникали в среде людей, самовоспитанных в тюремном сквере.
Со временем Паша понял, что ему скучно ввязываться в дворовые разборки, и куда интересней быть по другую сторону баррикад.


Паша понял, что любит порядок. Он захотел обличать и наказывать.

 Однако, кардинально «перекраситься», пойти на службу в полицию у Белочкина дерзости не хватило, и согласно стечению некоторых обстоятельств, Паша устроился корреспондентом в городскую газетёнку.

Оказалось, что к месту.

Репортёр развернулся. Да так лихо, что вскоре смог покинуть город с автобусной остановкой «стена плача».

 А лет через десять, он и вовсе сидел в своей белой квартире-студии на 12-м этаже, пил из бутылки шампанское, заедал его черешней, и грозя кулаком в экран, матерился пересматривая телешоу, где «в повторе» сцепились он сам и «скользкий типчик», Эдуард Себастьянов.

***
Эдуарду Себастьянову Паша сулил гореть в геенне огненной.
У него была к нему претензия, так сказать, личного плана.


Дело в том, что год назад Паша впервые в жизни, по-настоящему влюбился. До этого случая у известного шоумена было много девушек, но ни с одной из них он не знакомил свою маму.

А с этой – собирался.

 И не только познакомить. В мечтах у Паши рисовалась большая семья, деревянный дом в окружении высоких деревьев, и собака по имени Бимка (не давало покоя детская травма, полученная после просмотра кино «Белый Бим Чёрное ухо»).

О, какая то была девушка! Выше Паши на полголовы, Златовласка!
 
Паша впервые увидел красотку у приятелей на даче, когда та сидя на качелях, тихонько пела, подыгрывая себе на гитаре. Два передних крупных зуба Златовласки слегка выдавались вперёд, легонько смазывая идеальность образа, и эта «перчинка» добила Пашу.

Торкнула! Он влюбился!
Решил познакомиться.

«Сразу не потащу её в постель, – решил он, – сначала познакомлю с мамой».

***
Но ко встрече с семьёй девушку надо было ещё подготовить.

 Сгорая от вожделения, Паша неделю потратил на конфетно-букетный период, водил Златовласку в кино, под одним зонтом гулял с ней по вечерним таинственным улицам, рассказал про Бимку и про то, что очень боится пятен.

Девушка с пониманием слушала.

В моменты обострённого внимания губки девушки размыкались, выказывая два крупных заячьих зуба.

И Паша понимал, что долго букетный период он не потянет.

***
- Ты чё баран? – уставился на Белочкина приятель, хозяин той самой дачи, где Паша сыскал Златовласку, – С мамой собрался рыжую знакомить? … ты чё не знаешь?

- А что такое? – Паша как будто ожёг получил. Резко вздёрнулся. Обозлился.

- Она же в фильмах для взрослых снимается.

- Не понял.

- В порно.

- Ты врёшь… Я видел одну порно - актрису. Знаешь какой у неё рот?

- Какой?

- Зубастый. Хищный. И верхняя губа дугой… Не рот, а воронка.

- У твоей - то зубы тоже «мама не горюй».

- … и то правда.

***
С того дня Паша месяц проходил в трусах.
 
«У-у-у…! Всё у тебя покупается и всё продаётся... А на-ка, выкуси, барыга! – теперь, спустя год, глядя своё телешоу, Паша состроил Себастьянову фигу, – думаешь любовь, и дружба продаются? Нет, их за деньги не купишь!».

Вспомнив Златовласку, Паша отряхнул пижаму, как будто на ней были пятна.

Я вашу «лавочку» -то прикрою, - глотнув из горлышка шампанского, желчно прошептал Паша, глядя в глаза экранному Севастьянову.

 
Глава 18
Жабёныш
 
Когда пятидесятилетний Игорь Листопадов вспоминал своё детство, его память воскрешала вот что.

Он стоит на вершине снежной горы.
Он – царь горы.
Ему шесть. И это самое яркое воспоминанье его детства.

«Я первый!» – орёт мальчишка во всё своё горло, вскарабкавшись на высокий сугроб, величественным взором изучает местность.

Ему кажется, что там, внизу, те, кто слабее. Они неудачники.

 Старательно меся снег, детсадовцы, жалкие людишки, прут вверх. Туда, где он уже победитель. И вот уже, кто-то из них, кулаком пихнул его в грудь.
Царь горы кувырком летит «к началу отсчёта», а тот, другой, кричит: «Я первый!».

Сверженный победитель лезет наверх, в ярости бросается на обидчика, но тот выворачивается, и горе-триумфатор снова летит «в тартарары».

***
 Мальчишка скатывается до половины склона. Ненависть и обида захлёстывают его. Детсадовец видит впереди что-то розовое, конечно, это девчонка. Он толкает её. Та летит, куда отправили. Обидчик удивляется тому, как просто это было сделать.

Ему сразу становится весело.

Как будто бы кто-то подзадоривает парня. Лиходей опять высматривает в толпе что-то красочное, яркое, приторное.

Такое находится быстро.

 Оголтелый детсадовец коршуном бросается на добычу. Валит её в снег, пинает в бок, пускает катиться колбаской по склону.
Сквозь гвалт, малиновые звёздочки в глазах, и озверин в ушах, мальчишка слышит, испуганный крик. «Игорь! – вопит воспитательница, – Игорь, прекрати немедленно!».

Игорю - плевать.

***
Рядом пальтишко в цветочек.
Хищник вцепляется намертво в цветочную спину.
 Но вдруг, от резко прерванного дыханья, злодей почти теряет сознанье. Кто-то очень сильный, стоя за спиной, вцепился ему в шарф и потянул назад. Туда, куда громила вообще не собирался.

«Это мой брат! Отпустите его», - истерично визжит испуганная Танька, Игорева сестра – двойняшка (брат и сестра не похожи. Игорь – копия отца, Танька – копия мать).

«А мне плевать, что брат! – это отец, одной из отколошмаченных девчонок, учинил расправу, всандалил плохишу пинок под зад.

Игорю больно и очень обидно. Жить он с этим не может, поэтому гадёныш разбегается, пихает Таньку с снег.

Танька финиширует спиной в сугроб.

Взрослые ахают, но плохишу мгновенно становится легче.

***
- Ваш Игорь - очень агрессивный ребёнок, я настоятельно рекомендую записать его на медико-психологическую комиссию, – советует воспитательница родительнице двойняшек, когда та пришла за детьми.

- Что случилось? – тревожно интересуется та.

- Игорь девочек с горки швырял.

- Послушайте, он просто с ними дурачился. Это же очевидно.

- От него и Танечке досталось.

- Как? Танечка в порядке?!

- Танечка – да, а Игорь – нет.

***
Отец двойняшек вернулся домой поздно вечером, надушенный, в дорогом пиджаке, в идеально отутюженной рубашке, он чиновник «средней руки». Дети сидели притихшие. Ждали разборок.

- Игорь сегодня девочек избивал, – сообщила гадкую новость его жена.

-  Избивал? – скептически хмыкнул отец их общих детей. И посмотрел на супругу так, как будто та ненормальная.

Игорь этот взгляд заметил, взбодрился.

- Да, избивал, – настаивала его мать.

Отец отмахнулся, прошёл в семейную спальню, чтобы переодеться. Но мать настойчиво шмыгнула за ним.

Игорь прижал к двери ухо.   

- Что ты молчишь? – В голосе родительницы слышилась паника.

-  А что я должен сказать? Это вертихвостки его довели. Все бабы интриганки.

- Ты не понял. Дети играли в «Царь - горы». Игорь пинками сбрасывал девчонок с ледяной вершины.

-  Послушай, - на выдохе полу-шепчет отец. Это явный признак того, что разборки ему надоели. Что он устал и хочет покоя, – смысл игры именно в том и заключается, чтобы сбрасывать соперников с горы. Игорь это и делал… Так от чего истерика?

- Но воспитательница жаловалась, - под мощным напором отца, мать уже мямлит что-то почти невнятное.

- Старческий маразм у твоей воспитательницы! – во всё горло орёт отец, – по ней пенсия плачет! Детям в снегу поваляться уже нельзя!.. Ладно эта старая маразматичка… а ты куда лезешь? У тебя, что уровень развития престарелой воспитки?  Сидишь дома, от безделья тупеешь.

- Но Игорь и Таню ударил!  – делает последний рывок униженная мать.

Дверь резко распаивается.

Перед Игорем нависает фигура отца.

- Ты Таню ударил?

- Она сама упала, – глядя родителю в глаза, бескомпромиссно заявляет ребёнок.

- Он тебя толкал? – глядя сверху вниз, орёт отец, глядя на Таню.
Та боится, растерянно жмёт плечами.

Отец с изнеможённым видом, плюхается на диван.

- Ну вот… отдохнул. Вечер «коту под хвост». Ты этого добивалась? – желчно смотрит он на свою жену.
 
Маска отвращения к происходящему застывает на отцовском лице.

Гадёныш торжествует.

***
Тот день из дошкольного детства научил гадёныша многому.

Да, Игорь был мал и не мог сформулировать это так, как делал позже, но детсадовец усёк расстановку людей в конкретной ситуации «Царь - горы», на первобытном животном интуитивном уровне.

 Гадёнышу позарез нужны были эти знания, и он впитал из в себя, как сухая губка, втягивает воду.
Во, первых, Игорь сообразил, что слабый соперник = побеждённый соперник. А если хочешь быть победителем, то зачем нарываться на силу?

Лучше крушить слабаков.
Ведь победителей не судят.

Во-вторых, силу нужно бояться. Если кто-то сзади, крепкой хваткой вцепится в твой шарф, то вскоре жди пинок под зад.
А это больно.   

И в -третьих, парень осознал, что истины не существует.
Всегда можно подогнать события и мнения под себя, сделать так, чтобы они тебе выгодно служили.
 
Игорю было у кого учиться.
С тех пор он стал копировать отца.

***
Скоро в 1 класс.

Игорю нужно учиться читать, нарабатывать скорость. Алфавит, с грехом пополам, он вызубрил. Но складывать буквы в слова у будущего школьника никак не получается. Буквы, как тараканы, расползаются по листу, наотрез отказываясь плести изящную нить словесных логических умозаключений.
Мать бьётся с сыном «как рыба об лёд».  Но толку мало.

Родительница печалится.
Игорю -  пофиг. Ему лень.

***
«Смотри, какую красивую книжку я тебе купила», – лебезя перед сынком, суетится его мать.

Игорь сидит на диване.  Родительница кладёт ему на колени яркую «Дюймовочку».

Книжка и, правда, красивая, с большими картинками. Листочки гладкие, гладкие. Пахнут хорошо, канцелярским магазином.

«Ну, давай, почитаем!», – наигранно весело, предлагает мать.

Первую минуту Игорю даже забавно, его палец продвигается по лощёности страницы слева направо, как конь-тяжеловоз, тянущий груз по мокрому стегу, хоть и с напряжением, но ровно.

К концу второй строки палец-конь споткнулся.
К середине третьей – упёрся мордой в ледяную глыбу.
 
***
- Эй, Игорёк! В чём дело?  – приторно – ласково, чтоб не отбить у ребёнка охоту читать, одёргивает его мать, – ты что буквы забыл?

- Не забыл я, – отваливается Игорёк от книги.  Строит «морду кирпичом». Пялится в стену.

- Что тогда?

- Устал.

- Ладно, давай я почитаю.

Мать читает до момента, когда Жабёныш возжелал жениться на Дюймовочке.

- Ну, теперь ты, -  женщина удобно подстраивает книгу на колени к отпрыску, предлагает ему продолжить чтение.

Парень не ожидал такого подвоха.

Чтение матери мальчику нравилось. Родительница его обнимала, чесала за ухом, сынок почти уснул. И вот…

- Нет, читать не хочу – Говорит он. И зевает.

-  Лень? – сердито спрашивает мать.

- Лень, – откровенно выдаёт плохиш.

- Так ты в Жабёныша превратишься, – грозит ему мать, – станешь толстым и глупым.
Женщина захлопывает книгу, небрежно бросает её на диван и резко выходит из комнаты, громко хлопая дверью.

«Это я-то Жабёныш?!», – в ярости вскакивает Игорь. Сон, как будто ветром сдуло! Ни в одном глазу!

Парень оскорблён!
Взбешён!

Он хватает «Дюймовочку». Выдирает из неё страницы, запихивает в мусорку.  Это книжка виновата в том, что мать обозвала Игорька жабёнышем.
 Пусть гниёт теперь на помойке!

***
Вот и школа.

Пророчество Игоревой матери сбылось, в класс он ввалился Жабёнышем, розовощёким вялым мальчиком, с хорошим аппетитом. Правда, без намеренья жениться.

 После куриных тефтелек, сладкого полуденного сна и других очень ценных возможностей, который даёт детский сад, школа показалась Игорьку сущим адом.

Ад явился местом, технически оснащённым.

Здесь имелись все его круги: дисциплина, соревновательность, ежедневный спрос.

Но главным орудием пыток в школьном аду являлись для Игорька оценки.

***
 Первый класс Игорь шаляй-валяй закончил, ведь отметки в начале школьного обучения не фиксируются в дневнике и носят словесно-относительный характер.
Слова учителя можно воспринять по –разному.
Что такое слова?
Вспорхнули как птицы, и улетели. Будто вовсе их не бывало.
Другое дело – конкретные цифры в дневнике.
С их появлением жизнь Игоря сильно ухудшилась.
 Отец, которому сын в «рот смотрел», «как с цепи сорвался». Раньше, в любой невыгодной ситуации, он своего отпрыска выгораживал. А теперь, глядя в сыновний дневник, он мгновенно зверел.

Комментируя успеваемость второклассника, родитель в выражениях не церемонился.
- Это чё?! – вспыхивал он, – по физ-ре трояк? Ты что, мальчик инвалид? Или баба?

Игорь пугался.

Слезы накатывали ему на глаза.
- … понятно! – уничижительно шипел отец, – всё-таки баба! Стоит разнюнился! Сопли распустил.

Игорь тёр кулаком лицо.
Но мужчина, при виде слёз, лишь распалялся.

- А ну, одевайся! В магазин пойдём! – орал он.

- Зачем? – мелко дрожа подбородком, спрашивал его сын.

- Юбку купим. Ты же баба. Завтра в юбке в школу пойдёшь!

***
Распускать нюни при отце запрещалось даже Таньке.

Слёзы - признак слабости.

Отец всем нутром не переваривал хлюпиков. И «распусканье соплей» его потомством вызывало в нём чувство ярости.
Плакать в его присутствии было себе дороже.

Однажды Игорь отступил от этого правила. Глаза у отца провалились, на их месте зазияли мёртвые пустые дыры. Как у зомби.

Удар кулаком в голову отрезвил хнычущего парня.
Тот мгновенно собрался.

Вытер слёзы.

Но глаз у отца по-прежнему не было. От ужаса по ноге у Игоря потекла горячая струйка.

Больше ни разу в жизни Игорь не плакал.
***
Парень очень боялся отца.

И после серии дневниковых разборок, он, волей-неволей, стал интересоваться учёбой. Игоревы старания были вознаграждены сполна!

Четвёрки и пятёрки в дневнике сделали дело.

Видя их, отец обрушивал на сына лавину родительской любви и обожания. Взамен хороших оценок отпрыск получал и одобрительные мужские похлопывания по плечу, и карманные деньги, и походы в кино.

Но стоило парню «скатиться» в учёбе, как он сразу терял хорошее расположение родителя.
Тот гневался, на Игореву голову сыпались оскорбления. Мальчик чувствовал себя виноватым, за то, что глупый, ленивый, плохой.  Обещал исправиться.

И исправлялся.

После этого любовь отца возвращалась в прежнее русло.

Вскоре отпрыск осознал, что нужно делать так, как говорит отец.
Нужно быть хорошим мальчиком.
Плохого мальчика отец любить не станет.

***
Однажды, летом Игорь и Таня поехали в лагерь.

В первый же день подросток заприметил девочку, поразившую его свой вульгарной расхристанностью. Короткая футболка незнакомки, не покрывала живот, не по –девичьи целлюлитный, обрюзгший.
 
Девочку звали Настя.

 Как выяснилось позже, она обожала вредную еду и газировки. Вот и теперь, стоя на «линейке» Настя, забившись в толпу, стояла, держа в руках упаковку печенья   и смачно покусывая сладко пахнущим «Юбилейным», снисходительно взирала на ровесников.

- У твоего отца «Жигуль»? – вопросительно шепнула Игорю Настя.

- Ну, да, – просиял тот, – откуда знаешь?

- Видела, как тебя на «Жигулях» привезли.

- Что с того?

- Ничего. Хорошая машина… печенье хочешь?

- Давай.

***
Настя проявляла к Игорю благосклонность, а в общении с педагогами дерзила, как маленькая баба.

Как хабалка.

 Особо Настя невзлюбила повариху. Та могла дать отпор, в то время, как воспитатели в общении с Настей интеллигентничали.

Настя и повариха были на равных. Подросток с интересом наблюдал: кто кого?

***
«У тебя глаза редкого цвета, – однажды сказала Игорю Настя, – изумрудного». Тот сильно засмущался, замялся, и, бочком бочком, оставив без ответа Настину любезность, сквозонул в туалет.

Там висело зеркало.

Парень всмотрелся в свои глаза, они были синие. Абсолютно точно.

«Наська втюрилась! – осенило его, – изумрудный цвет красивше».

С тех пор подростки жались в тёмные углы, издали наблюдая за сверстниками, сплетничали и хихикали. Эта новая жизнь Игорю очень нравилась. Он никогда ещё так себя не чувствовал, легко и свободно.

Но только вольготной жизни вскоре пришёл конец.

- О, да вы теперь одна шайка – лейка!.. Юбочник!  - заявила повариха, когда Игорь и Настя, во время общего обеда, демонстративно брякнули тарелками, полные вермишелевого супа, друг за другом водрузив их на стол, над которым висела табличка «грязная посуда».

- Эй, вы чё обзываетесь?! – по - щенячье тонко взвизгнул Игорь, мгновенно вспомнив выпады отца, где часто фигурировало уничижающее его слово «юбка».

Со всех сторон пялились любопытные.

- А чё ты за Наськину юбку держишься? – подъела подростка повариха.

- Не держится он. С чего вы взяли? – Вступилась за приятеля Настя.

- Не держусь я! – подтвердил Игорёк.

- Держишься, держишься, – докопалась повариха, – смотри, как бы плакать не пришлось.

- А чё мне плакать?  Это вы плачьте.

- Ишь ты какой… отчего же мне плакать?

- У вас суп противный. И сама Вы – противная!

- Вот так грубиян! Сейчас же расскажу про тебя директору, пусть твоему отцу позвонит, расскажет, какого сыночка он воспитал.
 
- Отцу?

- Отцу.

- Простите… я больше не буду.

Так печально закончилась история любви Игоря и Насти.  Зато парень понял, что дружить нужно с правильными людьми.

А любить – только хороших.

Глава 19
Роковая встреча

 ***
 Годы отрочества ничем не запомнились Игорю Листопадову. На их месте, в памяти парня, запечатлелась серая муть, как на экране лампового чёрно-белого телевизора, в котором закончилось вещание телепередач.
 Но Творец, вдруг, щёлкнул рычажком-переключателем. И картинка ожила, сюжетно развернулась.

 Тогда Игорь уже заканчивал экономический университет, подспудно думал, как денег заработать. Он был внимателен к жизням других людей, ворочал мозгами над их поступками, делал выводы.
  Молодость парня совпала с тем временем, когда на улицах города происходило много интересного.

Однажды летом, он возвращался домой довольно поздно.
Студент широко шагал по тенистой алее, где на скамеечках сидели люди, расслабленные атмосферой свободного тёплого вечера. То были влюбленные парочки; компашки развесёлых молодых людей, ржущих по любому поводу; женщина с маленькой собачкой на руках, мужик с букетом ромашек...

 Игорь услышал звук торопливых шагов за спиной. Он ещё не видел человека, но уже чувствовал его запах. То была смесь сигаретного дыма, дешёвого алкоголя, затхлого помещения и чего-то ещё.
 Игорь сам себе не мог объяснить, что его цепануло, но он, как волк, почувствовавший запах крови, втянул ноздрями воздух и навострил уши. Как будто в нахлынувшем запахе был зашифрован верный код.

Игорь замедлил шаг.

***
Его обогнал парень.
На фоне мирно отдыхающих людей, энергетика, которой он был заряжён, напоминала тучу, залетевшую невесть откуда на просторы беззаботно синеющего летнего неба и бьющую градом.

Незнакомец держал в руке сигарету. Он то и дело резкими прерывистыми движениями подносил её ко рту, жадно втягивая очередную порцию никотина.
Чёрная кожаная куртка, в которую был одет этот случайный прохожий, намекала, на то, что её хозяин намеренно утеплился, поскольку эту ночь он предполагал провести не в кровати под одеялом, а совсем в другом месте.

Игорь захотел увидеть это место, отправился следом за парнем.

Незнакомец привёл его к казино.
К одному из тех, что напичканы разными аппаратами, которые алчно вращая глазами-экранами, соблазняют азартных людей, рубануться на деньги.
Незнакомец, щелчком пульнул сигарету, горящую красной тревожной точкой. Та красной кометой попала в пункт назначения. А парень занырнул внутрь помещения.

Игорь остался стоять на улице.

***
- Он был одержим! Шёл напропалую. Как обезумевший боец в атаку, – не скрывая эмоций, Игорь рассказывал о казиношном игроке своему жестокому, но умному отцу, – думаю, этот парень уже не остановиться, пока…пока…

- пока не продаст душу дьяволу? Он уже её продал, – спокойно заметил тот.
 
- Интересно, за сколько? – подумал Игорь, но вслух ничего не сказал.

- Грех соблазнителен, – как будто прочёл его мысль отец, – но лучше не поддаваться соблазну. Иначе, откуп дорого встанет.

- Значит всё-таки дорого? – в голове у Игоря зарождалась идея. – И это значит, что есть продавец, и что есть покупатель. Выходит, что грех можно продать и можно купить?

***
Игорь первый раз в жизни отправился в церковь. Он никогда близко не видел священника и представлял его примерно так: «Жил-был поп, толоконный лоб. Пошёл поп по базару, посмотреть кой-какого товару».

Впрочем, Игорь тоже отправился за товаром. Его интересовали церковные книги, источник знаний о грехах.

Игорь разузнал, что в церквях и храмах работаю церковные лавки, и поэтому решил наведаться в ближайшую к своему дому духовную обитель. Студенту повезло, потому что в ней имелась целая библиотека.
 Из-за библиотечной стойки на Игоря глянула светловолосая девушка в светлой плетёной шляпке, украшенной синим бантом в крупный горох.

- Ты чё поповская дочка? – пялясь на барышню, напропалую ринулся Игорь, сразу прикинув, что общение с потомством священника сулит ему выгоду.

- Почему поповская? – обиженно хмыкнула девчонка, – я на библиотекаря учусь, практику здесь отрабатываю.

- А чё тогда в шляпу вырядилась? – разочаровано оглядывая романтично одетую практикантку, напирал её бесцеремонный собеседник.   

- Это дресс – код такой…церковный. Здесь нельзя с непокрытой головой находиться.
 
- А если шляпку снимешь, согрешишь? – лукаво зыркнул глазом Игорёк.

- Не знаю, - как от въедливой мухи отмахнулась юная библиотекарша от назойливого посетителя.

- Эх, ты! Стоишь тут дни напролёт и ничего не знаешь, - нравоучительно вздохнул студент. – А книга о грехах здесь есть?

- Есть. Много.

- Неси.

Девушка скрылась за стеллажами, после чего выложила на стойку брошюрку в мягкой обложке.
Игорю в тот миг почудилось, что библиотекарша похожа на белую одомашненную мышку и что скоро она станет его женой.

***
Игорь почти сутки не спал. Он много читал и думал.

Книжица, такая незатейливая снаружи, оказалась чрезвычайно любопытнейшей внутри. Студент подробно исследовал грехи, и, выписав их себе в тетрадку, начал думать, из какого предосудительного дела можно выжать максимум пользы.

Гордыня, зависть, гнев и уныние показались Игорю грехами эфемерными. Что с ними делать? Поди, разберись.

«А вот алчность, чревоугодие и похоть - вполне полезные грехи, – подумал он, – тут будет чем поживиться».

Книжный отрывок про похоть особенно привлёк внимание молодого человека. В нем рассказывалось о страданиях грешника, увязшего в блуде.
«Блудника никто не любит, – было написано там, -
блудник прыгает из одной постели в другую. Но не находит себя.
За спиной блудника череда пожарищ: поломанные жизни, развалившиеся семьи. Но он несчастлив. Жизнь ему не мила… Когда такой человек состариться, никто не позаботится о нём… Напротив, многие будут стыдиться, вспомнив о блуде с ним».

 Усвоив этот кусочек текста, Игорь решил, что блудить нехорошо, что нужно вовремя жениться. И он снова вспомнил о девушке в шляпке. Ещё миг и вот ему уже мерещились его семейные пасторали. Большой, красивый дом в лесу, на берегу реки. В тени раскидистых деревьев – беседка для чтения мудрых книг.
Сынишка со взлохмаченной головой, листает медленно страницы.
«Знаешь, сынок, что насмерть губит человека?», – назидательно вопрошает его Игорь.

Тот поднимает умную головку, с подобострастьем смотрит папочке в глаза.

«Гордость, зависть, чревоугодие, блуд, гнев, алчность и уныние, – доверительно сообщает ему отец, – не водись с этими грехами, они тебя со свету сживут».

Супруга, оторвавшись от чтения, глядит на Игоря с одобрением.

А её синий бант в крупный горох, окаймляющий шляпку, ласково треплет ветер.

***
Игорь сбился с ног, ища подельника. Вернее, инвестора. Студенту нужны были деньги для открытия бизнеса.

 С трудом, но компаньон нашёлся!

 Вдвоём деловары открыли видео - салон эротической направленности, в котором, крутили взрослое, откровенно-интимное кино. И вскоре Игорев карман познал всю мощь и тяжесть «любовного киноискусства».

Ещё партнёры сколотили «фирму» по оказанию первичных медицинских услуг. А именно – по выведению страждущих из запоя.
 Сделать это было просто.
Бизнесмены составили список врачей, способных в любое время суток сорваться с места и приехать к алкоголику, поставить ему капельницу. Вот тебе и вся несложная система заработка.

Эпогеем же стало открытие сауны. Игорь лично ездил по окрестным сёлам, чтобы разнюхивать сплетни, разведывать тайны.

 Прибыв в очередную деревеньку, обаятельный студент втирался в доверие к какой-нибудь скучающей девахе, и если их виденье картины мира совпадало, он предлагал новой знакомой карьеру банной проститутки.

***
То был будний день, понедельник. Библиотечной работнице Ольге нужно было попасть к окулисту, получить рецепт очков.

 Поздняя осень, как неухоженная, растрепанная домохозяйка, издерганная ежедневными утомительными хлопотами, нервозно нахлобучила тогда на шпиль телевизионной башни туманную облачность.

 Обычно, к изрядно обшарпанному, кирпичного цвета зданию районной поликлиники к восьми утра подтягивался народ. И очередь, еще до открытия казенного учреждения уже завивалась, заматывалась в «клубок» на больничном крылечке.

 Но то ли понедельник – день тяжелый. То ли – плохая погода была тому виной, но поликлиника в восемь утра пустовала.
***
- Здрасьте, -
обратилась Ольга к бабульке из регистрационной кабинки, которая сидела, как сова в дупле, нахохленная и развернутая к окошку боком.

Сова не ответила.

Сидела, являя свой профиль, невозмутимо молча.
   
«Может, спит?», – мелькнула мысль у посетительницы в голове, -  совы спят по утрам.

- Извините, - прикрикнула Ольга на сову, сунув голову в «дупло» и, пытаясь рассмотреть, открыты ли у бабушки глаза. - Скажите, пожалуйста, в каком кабинете окулист принимает?!

Сова встрепенулась.

- В тридцать первый идите! – ухнула она.

Видимо, все-таки дрыхла, – решила Ольга и пошла, куда Сова послала.

 ***
Странно, но табличка с надписью «окулист» висела на двух кабинетных дверях сразу, на кабинете номер тридцать, и на кабинете тридцать один.

Этот факт Ольгу существенно смутил.
 
 - В тридцатый, к окулисту будешь? –
развязная девица прокуренным голосом с приблатненной интонацией резко пресекла её сомнения насчет кабинетной нумерации.
 
- Буду, – откликнулась Листопадова.

Девица казалась весьма колоритным персонажем.

Ее наигранная надменность, намеренная хорохористось, манера произносить слова отрывисто и четко – всё это выдавало очевидность того, что у себя на районе она королева.

 Короны, венца монархини, при королеве не оказалось.

 Зато на её шее висела цепь, золотая и толстая; джинсы были потёрты, а запястье - татуировано.  Всё это явные атрибуты коронованной особы дворового пошиба в масштабах их городка.

***
Пришла бабулька.
Тучная, с отдышкой.

- Вот балда! Забыла спросить, куда к окулисту…
Лицо у пенсионерки напоминало масляный блин. Было понятно, что хоть в сердцах она и ругнула себя «балдой», но сделала это шутя – любя, не нарочно.

- В тридцатый! – В один голос заголосили Ольга и королева.

Бабуля плюхнулась на стул, крякнула и замерла.

Повисла тишина.

 - Вчера бортч варила, –
решив разогнать тоску, перекинувшись словечком вс девчатами, словно труба, забасила бабуля, – вкусный бортч получился!

 При слове «бортч» ее вместительная утроба, как будто бы вспомнив вчерашнюю вкусность борща, непроизвольно испустила резкий и долгий звук.

  О подобном звуке, несколькими годами позже, был снят фильм «Титаник».
Случился он, когда громадная стальная махина, парализованная объятьем ледяных бездонных вод, в агонии мигнула электричеством, вздохнула, почувствовав неизбежность, булькнула, квакнула, чавкнула и захлебнулась.
 
Бабулька смутилась.

Нарочно скрипнула стулом, закашлялась. И замолчала.

***
 Тем временем набежал народ.
Очередь на глазах удлинялась, словно змея раздваивала жало, к кабинету тридцать и к кабинету тридцать один.

На последние свободные места, оставшиеся на обтянутой коричневым дерматином кушетке, плюхнулась троица, беременная школьница, её парень и их общая подруга.

    Беременная старшеклассница, в силу своего положения, выглядела взрослее и приличнее остальных.

Одетая в ладно скроенный красный сарафан в синюю клетку, она смущенно улыбалась, оголяя зубные брекеты, и чувствуя перед окружающими неловкость за нелепые шутки своих компаньонов.

- Юля, я писать хочу, -
упала лицом на колени к девушке в «интересном положении» ее подруга, – Писать хочу, писать хочу, писать хочу!

- Чё орешь? –
осек девицу будущий папаша, – люди так-то смотрят смотрят… писать она хочет… в туалет сходи!

- Я не хочу в туалет! Там всегда занято, еще и воняет! – в конец раскапризничалась школьница.

Какое-то время она сидела молча, картинно надув губы.

 Однако, секунду спустя, она вдруг отпрянула от Юлиного живота в состоянии глубокой задумчивости.

Но недолго.

-  Слушай, -
без печати мысли на юном челе, и широко распахнув глаза, девица дёрнула за штанину парня, с любопытством изучающего диспансерную книжку подруги. – Так скучно! А давай на перилах покатаемся!

 - Где ты здесь перила-то видела? –
 с досадой в голосе недовольно возразил будущий папаша.

- Точно перил здесь нет, -
согласилась его собеседница. – Что за больница? Туалета нормального нет, перил нет!

- Туалет здесь есть. И я туда иду. Ты со мной? – Психонула-таки Юля.

- Нет.

Беременная ушла.

***
 - Слушай, а у тебя дома сыр есть? –
Спросила у парня любительница покататься на перилах.

- А чё? – Мигом отвлекся от диспансерной книжки ее дружок.

- Я кушать хочу, – не моргнув глазом, сообщила подружка, – школу все равно прогуляли.

- Сыр, вроде, есть.

- Покормишь?

- Ладно. Только Юльку сначала проводим.

И закадычные кореша дали друг другу «пятюню».

«Во халда»! -  надменно хмыкнула, подслушавшая разговор, королева. Будь она на улице – она бы сквозь зубы сплюнула.

 Бабулька с «бартчом» слегка осуждающе гоготнула, колыхнув большим телом. Но не сильно. Поосторожничала. Боялась прослыть «Титаником».

***
В кабинет номер тридцать один пришла врач. И уж долго длился её прием.

 А в тридцатый доктор всё не шел.

Очередь заволновалась.
«Нужно узнать…», «Нужно спросить в чем дело…», - сердились пациенты.

- В тридцатом кабинете приём после обеда начнётся, - коротко и сурово прояснила ситуацию «холодная» тетенька в белом халате, случайно шагавшая мимо.

***
- Твою мать! –
первой сорвалась королева. – Ну, регистраторша! Ну, бабуля – божий одуван!!! За ней реально косяк за косяком! Сначала она сидит, в упор тебя не видит. Потом посылает куда подальше!
 
«Как же так?.. что же делать?». – Всколыхнулась толпа.

- Цыц! –  Пресекла народную смуту не коронованная королева, – тут по справедливости рулить надо. Щас всё решим, как положено.
 
Народ замер.

Большая муха тупо билась в стекло, извергая отчаянье. Все глаза были направлены на королеву.
Очередники тридцатого   – с надеждой.

Очередники тридцать первого – с раздражением.

***
- Так, ты мать, -
в приказном тоне обратилась королева к высокой, ширококостной, стриженной «под каре», одетой во все чёрное, брюнетке. – Сейчас пропустишь вот эту.

Королева ткнула пальцем в Ольгу.

- С какой стати, стесняюсь спросить, я должна ее пропускать? –
взбрыкнула брюнетка, – я никого пропускать не собираюсь.

В знак твердости своих намерений она заслонила вход в кабинет своим громоздким телом.   

С такой стати, дорогуша, -
поднырнула под брюнетку королева, макушкой заслонив табличку с надписью «окулист». – Она гораздо раньше тебя пришла.

- И что?
 
- А то! Заходить к врачу согласно купленным билетам, ни у кого не получится! Потому что врач один, а очереди две, –
Вошла в раж королева, - заходим через одного. Пациенты   тридцать первого  кабинета вежливо и культурно пропускают людей  из тридцатого. Всем ясно? Или особо не понятливым повторить?

 Ситуация с завоеванием коридорной власти казалась уже киношной.

Все ошарашено следили за развитием сюжета фильма про мафию.

***
  В этот момент дверь тридцать первого кабинета распахнулась.

 Обследованная пациентка лоб в лоб столкнулась с брюнеткой, бронетранспортером прущей вперед.

Но королева изловчилась, подскочила и заслонила собой проход. Алые пятна, как кристаллики марганцовки в воде, хищно расползались по ее шее.

 Брюнетке сохранить спокойствие не удалось.

- А ну, пошла вон! Шалава подзаборная! –
бешено взвилась она на дыбы, -  у себя на районе командовать будешь.

***
Возник затор.

Из-за стола поднялся усталый доктор лет сорока, стянул очки, резко потер красивыми длинными пальцами покрасневшую переносицу.
 
- Так, дамы, в чем дело? –
голосом измученного бессонницей человека, обратился к пациенткам врач.

«…бабуля из регистратуры все перепутала», «разобраться не можем», «лезут без очереди», «а что нам делать?». - Перебивая друг друга, только усугубляли ситуацию посетители поликлиники.
 
- Так, милые дамы, вы не на базаре, –
Пытался образумить толпу окулист. – Давайте решим, что делать будем.

- Очереди надо перетасовать, и заходить к вам через одного, –
Королева вновь подхватила бразды правления в свои руки.

- Вот, вот… Дамочка правильно мыслит, –
согласился доктор, – так, что, уважаемые, поступайте так, как она вам советует, и всё образуется.

Посчитав инцидент исчерпанным, окулист проследовал к себе.

***
Королева уставилась на Ольгу, слегка кивнула головой. Дескать, иди. Никого не бойся.

Оля протиснулась в щель за её спиной.

 А когда осмотр был завершен, и «галочка» в графе «окулист» наконец-то поставлена, Ольга, выйдя из кабинета, нарочно долго рылась в сумке, праздно любопытствуя: перетасовывается ли очередь.

 Очередь перетасовывалась.      

***
Ольга выпрыгнула из поликлиники, как из угарной бани. Библиотекарша привыкла к тишине в читальном зале, а бунт в стенах больничного коридора чрезвычайно её взвинтил.  Ольга испытала стресс и ей хотелось дышать, дышать.

 Девушка даже шапку не надела, хотела проветрить голову.

 Тем временем, Творец затеял посыпать первым снежком макушки бредущих по городу горожан, и пустил лететь по ветру ледяные микроскопические звёзды.

  Ольга топала по тротуару, вдоль дороги, к своей автобусной остановке. Вдруг рядом с ней затормозило авто.

- Эй, практикантка, привет, -  из окна машины, расплывшись в улыбке, на Ольгу пялился молодой человек, лицо, которого девушка узнала сразу. Он наведывался в церковную библиотеку, чтобы разжиться книгой о грехах.
 
- Вы брошюру в библиотеку не вернули, - не здороваясь, напомнила, Ольга о должке парню, который в прошлый раз произвёл на неё впечатление пренеприятнейшего типа.

- Так я, как раз, везу книженцию в библиотеку, - нагло соврал задолжник, и порывшись в бардачке выудил оттуда брошюру, которую всегда таскал с собой, потряс ею перед Ольгой. – Садись, я и тебя туда отвезу.

- Зачем? Я давно в другой библиотеке работаю, при филологическом факультете, - не без гордости сообщила Ольга.

- Да-а -а, ты редкая штучка, - очень искренне, уверенно и немного нараспев, произнёс Олин новый знакомый.

И отчего –то разом приуныл.

 И эта фраза резко, с ног на голову, перевернула представление девушки о нём. Парень сразу показался ей обаятельным и очень симпатичным.

- Мне домой нужно, - намекнула Ольга.

- Домой, так домой, - вынырнув из машины, и открыв дверцу перед пассажиркой, покорно согласился её смиренный водитель.


Глава 20
«Дар» и кеды

По дороге к дому, сидя в машине Игоря, Ольга, неожиданно для самой себя, вдруг оживилась, без умолку защебетала.

Она в красках, и даже на разные голоса, поведала Игорю (молодые люди, наконец –то друг другу представились) про администраторшу -  сову, про беременную школьницу и про то, как ей оказала покровительство сама дворовая королева.

- А, ты зачем к врачу-то ходила? – Игорь заинтересовано покосился на пассажирку, - на больную, вроде, не похожа.

- У окулиста была, - пояснила Оля свою потребность в докторе, - он мне рецепт очков выписал.

- Люблю очкастых, - по-дурацки выщелкнулся Игорь, - а хочешь я тебе оправу подарю? Дорогую, импортную?

- Нет, конечно, - буркнула Ольга, мгновенно расстроенная присвоенной ей общностью с другими очкариками. Пять минут назад говорил, что она редкость, а теперь…

Молодой человек мгновенно поймал изменение в настроении своей попутчицы, тот час принял меры.

- Ну, извини, - как будто прочтя её мысли покаялся в сказанном Игорь, - Просто я до сих пор не нашёл свою единственную.

- В чём проблема?

- А где её взять? Такую, как ты?

- Какую?

- Начитанную. Ты вот…на умную мышку похожа. Можно я очки тебе подарю?

Оля покорно достала из сумки рецепт.

Оказалось, что дом, в котором проживает Умная Мышка, находится в самом центре города, во дворе со шлагбаумом.

Игорь, про себя, одобрительно хмыкнул, когда его спутница, неумело «вильнув хвостиком», пошустрила в сторону важного здания, увенчанного мрачной башней.

«Интересно, кто её родители?», - подумал он.

***
У Игоря, как у зверя, был развит инстинкт самосохранения.

Он понимал, что токсичная аура любителей эротических фильмов, алкоголиков и дешёвых проституток может проникнуть в него, нарушить ментальные границы, испачкать так, что потом не отмоешься.
 Игорь нуждался в бункере, в убежище, куда не проникнет тлетворное влияние греховных людей.

 «Этим укрытием будет мой дом, жена и дети», - пришёл к выводу бизнесмен, решивший зарабатывать на человеческих пороках.

Оля рисовалась ему чистой девушкой.  Она закрывала его потребность, и скороспело вызревший делец захотел ей обладать.

«А что, у меня вон… денег куры не клюют, а много ли ей надо? – думал об Ольге деляга. – За очки моей будет».
 
Игорь позвонил на Олин домашний.

- Листопадов слушает, - рявкнуло в трубке. Игорь опешил. Стоял, молчал.
И фамилия, и голос были ему знакомы. Да и не только ему, а каждому человеку в городе.  О Петре Листопадове только глухой здесь не слышал.

- Кого надо? – снова гаркнуло на том конце провода.

Игорь опомнился.

- Олю, - робко вымолвил он.

***

«Хочешь войти в мою семью? –
Пётр Иваныч, зараз наколол на вилку кусок солёной селёдки, ломтик варёной картошки и ещё полоску маринованного лука намотал, въедливо вгляделся в Игоря, претендующего на место зятя. – Тогда ты должен взять мою фамилию. Фамилию – Листопадов».

 Оля, пригласившая Игоря в дом, чтобы познакомить его с родителям, нервозно потеребила душку очков, подаренных женихом. Такого закидона от любимого папочки она не ожидала. Умная Мышка кинула свой встревоженный взор на мать, в поисках защиты и справедливости, ведь она не хотела лишиться Игоря из-за фантазийного требования отца, но её родительница молча отвела глаза.
 
 Иваныч отправил собранную «экибану» в рот, принялся жевать. Знал, что в этом месте случиться заминка. Сам Пётр Иваныч никогда б на такое условие не согласился.  «Отнять у мужика его фамилию – это ж как лишить его яиц», - размышлял Листопадов.
 Не то что б Листопадову нужен был выхолощенный зять. Нет, конечно.
Но как быть с семейной империей, которую день за днём, «не жалея живота своего» воздвигал Листопадов? Как продолжить династию о которой мечтал жёсткий, порой жестокий, но сентиментальный Иваныч?  Оля – его единственная дочь, его наследница. Она обязана продолжить род Листопадовых, а её жених -  взять их фамилию.

 Пока Пётр Иваныч дожёвывал свою селёдку, Игорь лихорадочно «кубатурил». Как наяву, нарисовался, вдруг, в его памяти рабочий кабинет Иваныча, в особняке прошлого века, с лежащими у входа львами; загородный деревянный дом с жаркой баней, с карасёвым прудом и, по-дворянски пышным садом; пригрезился он сам, в будущем важный и уважаемый человек, сопричастный к достоянию семьи Листопадовых, приближённый к добру, на протяжении несколько десятков лет рачительно, по крупицам, собранному.

«Я согласен», - уверенно заявил Олин разумный жених.

***
Однако, женившись на Оле, Игорь Листопадов заскучал.

Ему быстро обрыдла его пресная жена с нескончаемыми книжными романами в руках. Порою, глядя на Умную Мышку, которую он мысленно уже переименовал в Серую Мышь, Игорь беспричинно злился на её вечно красненький маленький носик, белокурые кудельки жидких волос и недоумевал, почему эта скучная, блеклая женщина, и этой ночью тоже, снова ложиться в его постель?

Как так случилось, что Серая Мышь понесла от него ребёнка?
 
 Игорю снились деревенские проститутки, косматые, как ведьмы, громко хохочущие, не любящие читать.  Во сне он видел жриц любви танцующими голыми в пещерах, голодными до ласк, первобытными, как животные.  А значит, настоящими, тёплыми, живыми.
 Но идти к блудницам Игорь опасался.
Он страшился греха и расплаты за порочные деяния, поэтому шёл к Ивановичу и требовал, требовал, требовал.

 Тесть был щедр.

 За пять лет супружества Игорь разжился стабильным «чистым» бизнесом, за который не было стыдно, заимел много связей с влиятельными людьми и подался в городские депутаты.
И уже запестрили в городе билборды с рекламным изображением его лица.
Как, вдруг, случилось страшное.

Иваныч умер.

***

Кончина Петра Иваныча Листопадова произошла при странных обстоятельствах и носила скандальный характер.

Последние часы жизни покойного описывались примерно так. Дескать, Пётр Иваныч, будучи в загородном доме один, в состоянии сильного алкогольного опьянения, оправился в баню, качнулся, ударился о косяк, упал и испустил дух.
Так смерть близкого человека тяжёлым бременем легла на плечи его жены и беременной, когда-то горячо любимой дочки.
 
Но если бы только смерть!
У Иваныча обнаружились великие долги.

За полгода всё имущество Листопадовых «корова языком слизнула». Ольгина мать, верно от горя, взялась вести себя как маленькая девочка, как будто в детство впала, требовала неустанной заботы и сильно капризничала, учась жить в однушке.
 Просторную квартиру супругов Листопадовых, подаренную Иванычем на свадьбу, тоже пришлось продать, и купить размером поменьше.  Такие дела.

Каждый наступающий день давался Ольге с великим трудом, она пыталась выжить.

Умную Мышку спас Набоков.

***
 Беременная Ольга вплыла в книжный, чтобы купить «Дар» Набокова.

 Дешёвый томик из газетной бумаги, в мягкой обложке нашёлся тотчас, и Ольга, прижимая его к серому широкому пальто с капюшоном, шла мимо полок, с вжатыми в друг в друга книжными телами.

Ольге было жаль эти книги.

Годами, стоящими на полках, никем нечитанные, не любимые, ни для кого не важные.

 У поздравительных открыток, фасадом наружу, выставленных на объёмную вертушку, участь и то была получше. Их вращали туда – сюда безыдейные щедрые люди, готовые за третьесортный стоковый стишок –поздравлялку выложить монетку, которой на букет подснежников для именинника купить можно.

Но люди вращали вертушку, подошла к ней и Ольга.

Среди других, стояло фото с чёрно-белым изображением пары кед, с красными, сросшимися друг с другом, шнурками, образующими контур сердца.
Ольге понравилась открытка.
Она купила «Дар» и кеды.
Она уподобилась людям, которые хотят удивить близкого человека, но не знают как.

***
Ольга и правда не знала, как удивить собой мужа Игоря.

Всё возможное она уже сделала, она забеременела, она вот-вот родит их первенца, а толку ноль.

Игорь не забаловал её вниманием. Поэтому перед уходом супруга на работу, Ольга сунула в карман его пиджака открытку с кедами, подписанную ею так: «Люблю. Уже скучаю. Ольга».

Она представила, как муж нащупав картинку в кармане, сначала тактильно удивиться, а вытянув её на свет, и поднеся к глазам -  удивиться зрительно, прочтя – удивиться сердцем и сразу же ей позвонит.

День прошёл в ожиданье звонка.

Но даже вечер звонком не порадовал.

***
- Я подготовила тебе сюрприз, - наполняя глаза слезами, во время позднего ужина, с накатом промолвила Ольга, - …а ты… а ты…

- Сюрприз? Какой сюрприз? – не дослушав невнятное Олино мычание, встревоженно вздёрнулся Игорь, -  Оля, ты рожаешь?

- Нет.

- Ты хорошо подумала?

- Я не рожаю.

- Точно? Может, давай я тебя сейчас в роддом отвезу. А то мне ночью «в лом» подрываться.

Листопадовы легли спать.

И как только Ольга услышала ровный Игорев храп, ей почудилось – она рожает. После разговора за ужином, будить мужа, которому было «в лом подрываться», ей было противно.

Она вызвала скорою и уехала в ночь, не потревожив супруга.

***
- Как воды отошли?! – резко одёрнула работница приёмного отделения роддома Ольгин сбивчивый лепет про то, что, кажется, её околоплодный пузырь уже лопнул, что, вроде бы, она вот-вот родит, и что, в конце концов, ей просто страшно. – У вас даже прокладки в трусах нет. А вы говорите воды отошли!

- Откуда вам знать, что у меня в трусах есть, а чего нет? – решила умничать Ольга. Голос её окреп, зазвучал с напором.

- Так на вас и трусов нет, – спокойно парировала медичка, портняжным сантиметром обмеривая беременный Ольгин живот.

Ольга резким движеньем руки проверила наличие нижнего белья. Взглядом, в её положении, этот простой, казалось бы, маневр, сделать было трудно.

Рука трусов не обнаружила.

Ольга сконфузилась.

***
- Ну что, пациентка Листопадова, схватки через сколько минут? – подсаживаясь к письменному столу, продолжала словесно пытать Ольгу желчная приёмщица.

- Нет схваток.

- Ну как? – настаивала приёмщица, – зачем ночью в роддом ехать, если рожать не собираетесь? Всхрапнуть что ли?

Ольга обиделась.

Глянула в залитое «чернилами» окно.
Там машина скорой помощи осанисто закряхтела, жёлтыми столбами, растущими из фар, порезала густую темноту на несколько кусочков.

Часы показывали начало третьего ночи.

***
Потом приёмщица долго заполняла документы, медленно выводя жукообразные буквы левой рукой с серебряным колечком   на большом пальце. На кольце читалась надпись.

«Спаси и сохрани» было выгравировано там.

Видно это изречение, попавшее теперь в зону постоянного виденья приёмщицы, сделало её смиреннее. Она больше не раздражалась на Ольгу.
Наоборот, сидела, квёлая, одурманенная ночью. Зевала, не в силах преодолеть липучую дрёму.

Наконец, можно было пройти в отделение.

Ольга по-утиному, неуклюже, вползала вверх по лестнице.
Восхождение было утомительным и долгим, и Ольга, неожиданно для себя самой, припомнила вспомнила случай из прошлого.

***
В педагогическом университете, в библиотеке которого до беременности работала Ольга, группа студенток из Коми-пермяцкого округа получала высшее образование.

Девушки из маленьких деревушек набирались на филологический факультет нарочно для того, чтобы, впоследствии можно было заполнить дефицит педагогических кадров на их малой родине.

И вот однажды, в библиотеке, состоялся коллоквиум по русскому фольклору.
Обсуждались обычаи и традиции.

Одна беременная студентка коми-пермячка, коренастая и приземистая, как усердный землепашец, подготовила доклад о традициях погребения.
Изъяснялась девушка не очень ловко.
Сначала речь её текла более – менее плавно. Потом, всё сбивчивей. Казалось, что студентка не доклад читает, а гружёную тележку катит. И чем дальше, тем ухабистей становится её нелёгкий путь.

Сокурсники, хоть и скучали, но слушали молча. Пока, наконец, докладчица не выдала перл.

«Когда усопшего хоронили, то его могилку обкладывали дерьмом», – выдала она.

Тут аудиторию прорвало.
 Хохот накрыл зал.

Несчастная беременная студентка непонимающе хлопала глазами до тех пор, пока кто-то сердобольный не выкрикнул: «Дерном! Надо говорить «дерном»!

***
Со дня коллоквиума прошёл примерно месяц.
И вот Ольга Листопадова увидела докладчицу, стоящую с подружкой в очереди в университетскую раздевалку.

Беременного живота у студентки уже не было!

Ольга прибилась к девушкам. Ей тоже нужно было взять плащ.

- Больно рожать? – Спросила приятельница у коми-пермячки.
- А… - Горько отмахнулась та. – ****ься – смеяться, рожать-локти кусать».

Воспоминание это отняло у Ольги последние силы.

Она, вскарабкавшись, наконец по лестнице, стояла посреди полутёмного коридора и уныло ждала своей участи, той самой минуты, когда придётся локти кусать.

***

- Жди меня здесь, – велела Ольге вовремя догнавшая её приёмщица. – Пойду, узнаю, где дежурный врач.

Ольга осталась стоять посреди коридора.

А приёмщица нахраписто внедрялась в один кабинет, за другим.  Ольге стало совестно, что она своим ночным внеурочным приездом в роддом беспокоит, наверняка уставший персонал.

А животу её было хоть бы хны! Он совсем успокоился. Молчал себе в тряпочку. Притворщик!

- Женщина! – окликнула Ольгу приёмщица. – Сюда идите.

Ольга поплелась как «агнец на закланье».

У неё пузырь цел. – Констатировал осмотревший Листопадову мужчина- врач.

- Значит, я сейчас не рожу? – осторожно уточнила Ольга.

- Ни сейчас, ни через час, – ответил доктор и, потеряв к пациентке всякий интерес, стянул с рук резиновые перчатки.

- А я говорила! – впилась- таки «заноза» приёмщица. – Она всхрапнуть сюда прикатила.

***
Не включая в палате свет, Ольга улеглась на указанную приёмщицей кровать. Укрывшись лёгким зелёным одеялом в белую клеточку, она безмятежно уснула.

Настало утро.

- Женщина. Попой ко мне повернитесь, – аппетитно побрякивая карамелькой во рту, велела Ольге молоденькая медсестра в бирюзовом спец костюмчике.

Ольга, ещё не отошедшая ото сна, не сразу осознала её просьбу.

- Клизму буду ставить, – пояснила медичка. – А то какашку родите.

Потом, уже в родильном боксе, женщина – врач, держа в руках иглу (тем самым похожая на дирижёра, державшего в руках дирижёрскую палочку) вскрыла Ольге околоплодный пузырь.
 
И закрутилось. Схватки начались.

Ольге было больно, она шлёпала голыми ногами по полу, меряя пространство стерильного бокса из угла в угол, потому что таскать на себе шлёпанцы не было сил.
И всё же Листопадова сильно удивилась, когда пришедшая и осмотревшая её врач сказала, что пора.

Тужилась Ольга недолго. Скоро младенец взвизгнул в докторских руках.

Ольге показалось, что роды прошли слишком легко.
Как будто понарошку.

«Да ну, её в баню! – глядя на окровавленного синего мальчика, поднятого над её головой, подумала Ольга. – Коми-пермячку эту!».

***
В день выписки из роддома, Ольга много часов простояла у окна палаты в ожиданье супруга.
Он приехал, когда начали сгущаться сумерки. Зимой, конечно, темнеет рано. Но всё же…

- Вы домой? –
Удивлённо уставилась на Ольгу дежурная медсестра, сквозь распахнутую дверцу стеклянного шкафчика с медикаментами, стоящего в процедурном кабинете.

- Да... За мной приехал муж, – старалась сохранять спокойствие, несмотря на напористый тон медички, ответила Ольга.

 – Как странно… обычно рожениц с детьми всегда с утра, после обхода доктора забирают, – где ваш папаша гулял?

Ольгу слово «папаша», а тем более в сочетании со словом «гулял» больно ранило.
Но мстить за боль она не стала. Она молча взяла из рук обидчицы протянутую ей выписку и вышла из кабинета.

***
Торжественная фотосессия родителей с младенцем на руках; раздача благодарственных букетов, предназначенных для персонала; встреча растроганных родственников у дверей роддома - этой обязательной для других рожениц программы у Ольги не было.

- Почему так долго за нами не ехал? – садясь в машину, дорого пахнущую свеженькими кожаными сиденьями, спросила мужа Ольга.

- Занят был, – протягивая ей нарядный сверток, внутри которого ёжился новенький мальчик, ответил Игорь, – на мойке долго простоял. Не в грязной же машине сына везти.

Поехали домой на чистой.

- Так я пошёл? – не раздеваясь, положив малыша поперёк супружеской кровати, замялся Игорь.

- Уже? – оторопела Ольга, – куда?

- Да так,  - отмахнулся её муж, - у меня ещё сегодня бассейн.
***
 Через месяц, примерно, в жизни Ольги воцарилась ясность.

Она, ничего не знающая про деньги, вместе с сыном была выселена в маленькую квартирку, типичную для отдалённого района любого городка.

Дешёвые занавески в новом Ольгином жилище были нанизаны на тонкую проволоку. На кухне стоял обшарпанный белый буфет, который узнал бы любой человек, заставший советские интерьеры.

Зато входная дверь была стальная, мощная, как будто прятала полцарства.

Ольга попыталась найти какой-нибудь плюс в таком пристанище.
И нашла его.
Вид из окна был весёленьким.

Со второго этажа хорошо просматривался оживлённый перекрёсток, утыканный высокими тополями, детская полу-раздолбанная площадка тулилась прямо к её подъезду, а напротив дома располагался магазин с вывеской «Булочная».

Узрев мир таким, Ольга немного успокоилась.
Да и что ей было делать?

Её супружеская квартира в центре была записана на имя Игоря, теперь в ней проживала другая женщина.

Видно Игорь не побоялся – таки греха.

А Ольга решила, что сын и Набоков – хорошая компания. И что жить с ними можно.
Глава 21
На коротком поводке
***
От мужа Ольга получала алименты.

Их на многое хватало: на книги, на вещи, на еду.

В «Булочной» Ольга быстро примелькалась. Стоящая за прилавком, всё понимающая про своих покупателей продавщица, у которой кружевной козырёк сидел верхом на ворохе взбитых в бело-жёлтую пену густых волос, давала Листопадовой полезные советы про то, как выжить с малым количеством денег.

- Дайте, пожалуйста, гречку, – прижимая к телу свёрток с сыном Марком (названным в честь художника Шагала), просила Ольга.

- Какую именно? – корректно уточняла продавщица.

- Ту, – не опытная покупательница устремляла взгляд в яркую коробочку.

- Что вы! – пугалась выбору клиентки участливая торговка. - Эта гречка стоит как паровоз! Пусть её буржуи кушают… А вы эту попробуйте.

И продавщица совала Ольге под нос рекомендуемый экземпляр, крупу в прозрачном пакете.

- Вот, – говорила она. – Купите эту  вкусную гречку. А на разницу с «буржуйской» – кекс шоколадный с орешками. Свеженький. Только что из пекарни… Или всё-таки молочка поллитровочку?

- Кекс.

- Ну, и правильно. Кекс вкуснейший. Завтра ещё попросите.
И продавщица, довольная Ольгиной сговорчивостью, ловко орудовала проворными пальчиками, украшенными самодельным перламутровым маникюром по кнопкам калькулятора.

***
 Однажды Ольга привезла Марка в коляске в детскую поликлинику.

До начала приёма у педиатра оставалось ещё несколько минут, и у дверей его кабинета, не считая Ольги с Марком, собрались три мамы с малышами.

Ольга наблюдала, как одна из них, пока её сын спал на пеленальном столике, внимательно изучала «историю развития ребёнка», этакий талмуд, в который доктора вписывают свои умозаключения.

Ольга подумала: «Бедный мальчик, слава Богу, он ещё ничего о себе не знает».

 А подумала она так, потому что на талмуде, в строчке «фамилия, имя», было вписано: «Воробьёв Орёл».

***
Двое других мамаш «трещали» между собой.

Одна из них, с русой «культяпкой» на голове, в очках с толстыми линзами, решительно стянула со своего пухлого карапуза, месяцев семи, голубые ползуночки. Положила парня бревнышком между своих впечатляющих объёмностью ног.

«П-с-с –с…» - велела она ему.
И дрессированный парень послушался. Сразу выполнил команду. Напряг «петушок», выпустил в воздух тугую дугу.

Как в цирке.
 
«Ну вы даёте!», – поражённо выдохнула собеседница дрессировщицы.
Ольге от циркового номера стало не по себе.  Она испытала испанский стыд за увиденное.

В момент этого краткого смущения Ольгин взгляд притянул больничный подоконник. Она подошла к нему, и глядя в глаза воробью, возможно по фамилии Орлов, торжественно поклялась, что никогда не уподобится этим бабам.

А Марка воспитает умным, тонким, интеллигентным человеком.

***
А вот Лилия Узорова, родившая Розу Узорову, лет на пять позже, чем     Ольга, никаких клятв себе не давала.

И давать не хотела.

Лиля знала про то, что нестерпимо хочет вернуться в художку, она мечтала о том, чтобы стрельнуть у девок в курилке сигаретку, а потом – говорить, говорить, говорить…

«Обсуждать чьи-то новые шмотки, хохотать, сплетничать, на шару материться, – вот оно счастье.  – Тоскливо думала Лиля, глядя в кухонное окно, убого меблированной однушки, арендованной Марго.
Но даже для того, чтобы разглядеть с высоты десятого этажа, укутанные в зимнее, передвигающиеся по тротуару, человеческие фигуры, нужно было свеситься через подоконник.

«Хоть волком вой, – подумала Лиля, разглядывая людей-тараканов, ползающих внизу. – Не жизнь, а тюремное заключение. Прыгнуть что ли?».

Лиле на днях исполнилось восемнадцать.

В день рождения ей хотелось суши, пиво, новые джинсы и, чтобы было с кем пойти на дискотеку.

Из списка желаний почти сбылось «чтобы было с кем пойти…», потому что от тоски и безысходности Лиля позвонила приятельнице, с которой во время учёбы в колледже была очень близка, и рассказала ей про одиночество и про тягу к суициду.

«А иди ты в жопу со своим суицидом! – бывшая подружка была категорична. – О ребёнке подумай. Психуй меньше – молоко пропадёт».

«С кем идти? – Закончив телефонный разговор, Лиля по - театральному, вслух сама себя спросила. И согласно полученным рекомендациям сама же ответила. – Со своим суицидом!».

«А куда идти? – Тут Лиля, как бы слегка задумывалась.  – Ах, да! Правильно!  В жопу».

***
Вместо списка: «суши, пиво, дискотека», в день рождения Лиля получила дочкин стоматит, с волдырями на дёснах и с температурой.

- Девочка палец сосёт, –
заметила участковая тётенька – врач и с осуждением посмотрела на Лилю, зацепившись взглядом, за неряшливо выплывшее из «дородовых» ещё джинсов, как дрожжевое тесто из кастрюли, бледное пузико девушки.

- Сосёт! Так что с того? – Резко взбрыкнула девушка, в ответ на высокомерный тон.

- Ты ручки дочке мой почаще, –
смягчилась врач, поняв, что «читать мораль» надо бы аккуратней. – Говори с ней, обнимай, смейся, играй. … Не бойся, не избалуешь».

Врачиха ушла, а Лиля зло, с ожесточением опустила жалобно хныкающую, шестимесячную девочку на дно зарешёченной кроватки.

***
Лиля помнила тот день отчётливо.

Она, расстелив на кухонном полу, лист ватмана пробовала распылять на нём краску из разноцветных баллончиков. Хотела освоить новую технику рисования, потому что утренней сиреневой рассеянной дымкой над городом вознамерился заявлять о себе март.

Весна, конечно, выманит людей на городскую набережную, что для свободной художницы Лили – раздолье. Знай, хватай заказы, «греби лапками».

Уже целый год, из тех средств, которые ей жертвовала Марго, Лиля копила деньги на няню.

Как скряга считала она копеечки.
Каждую свободную монеточку прятала в кубышку.
Ждала момента, чтобы купить часы свободы.

Марго о том, что Лиля может строить план «побега из курятника» теоретически, предполагала. И урезала содержанье несостоявшейся невестке, как могла, стараясь не давать «живые» деньги Лиле в руки. Марго оплачивала съём жилья, гасила коммуналку, из магазинов требовала чеки.
Но скупердяйкой Марго не была.
Она боялась Лилиной свободы.
 А так, «короткий поводок» зависимости от Маргариты, лишал самозванку главного – воли.
Без воли Макса не видать.
Сам Макс активности не проявлял, он прятался за спину мамы.

***

Лиля обожала быстрый результат.
Скорость в движении – вот что будоражило девушку.

И она нашла для себя беспрецедентно быстрый способ, решив, что прямо на улице, на глазах у зрителей будет создавать фантастические миры и сюрреалистические пейзажи, ловко орудуя флаконами с аэрозольной краской.

Формат мини –шоу – то, что было нужно любящей быть на виду, изголодавшейся по вниманию, замученной ранним материнством, порывистой девушке.

«Заработаю денег на няньку и да здравствует свобода! – мечтала возбуждённая Лиля. – Сами все идите в жопу».

Под словом «все», Лилия подразумевала Макса, которого она бесповоротно разлюбила; в том же направлении девушка отправляла саму Марго, которую ненавидела больше всех людей на земле; туда же отправлялись и подруги, которым в статусе брошенки и матери-одиночки бывшая разнузданная хохотушка, была ничуть не интересна, и все те, кто не видел в ней живого человека.


***
«Неоновые раки! В толще тёмной океанской воды! – Беря в руки баллон с аэрозольной краской, азартно подумала Лилия. – Вот кого я буду рисовать».

 Она, сидя на корточках, на кухонном полу, опасно взволнованная яркой зрелищной идеей, уже решительно давила пальцем на удобную ложбинку в «голом черепе» пульверизатора, брызжущего тёмно-синей, грозовой, почти чёрной слюной.

За стеной послышалось сначала барахтанье, затем жалобные всхлипывания.
Дочка проснулась.

«Нет! Розка, только не сейчас! – вслух взмолилась Лиля. – Кайф ломаешь!».

Но девочка, заслышав голос матери, забеспокоилась ещё больше.

«Чёрт! – Громко грохнув баллончик об пол, взбеленилась Лиля. – Зачем под руку – то орать?».

Лиля, с чернильными пальцами агрессивно впёрлась в комнату к дочке. Та сидела на попе, в мокрых ползуночках и обиженно тёрла покрасневший носик.

«Фу, и тут воняет! – Лиля тестирующе втянула токсичный, отравленный жидкой краской, комнатный воздух. – Проветрить надо». Лиля, взяв дочку на руки, распахнула окно, пустив в жилище весенний ветер, и вышла на кухню.

***
Стало ясно, что в квартире оттачивать мастерство в технике «spray art» не получится.

Надо выходить на улицу.
А это морока.

Пока оденешь Розу, пока возьмёшь весь нужный реквизит – вдохновение улетучится.
Лиля, глядя на ватман, так живо вобравший грозовой синий цвет, сидела на кухонной табуретке   насупленная, с притихшей дочкой на колене.
Пока художница возилась с бытовухой, «огонь погас».
Азарт рассеялся.
И новую искру теперь не высечь.
Роза к яркому пятну, воплотившемуся на ватмане, тянула ручки. И Лиле, опустошённой прерванным творческим актом, хотелось сдастся, отдать недо-картину девочке на изученье.

Но трезвость материнского ума возобладала.

«Чернил налижется, - уныло думала Лиля, догадываясь о Розином намеренье. – Стоматит снова схватит. Опять эту кобру – врачиху звать придётся».
И Лиля, одной рукой поперёк сцепив вертлявое тельце малышки, другой – за кончик уцепив, отяжелевший влажный лист, выволокла его на занесённый снегом балкон.

«Вот где раки –то зимуют», – горько подумала Лиля и капнула слезу на дочкину макушку.


Глава 22
Триумфаторша

***
Но даже за самой тёмной ночью наступает рассвет.
И Лиля решила не сдаваться.

 Она «вхлам рассабачилась» с подъездной уборщицей, в сердцах обозвала её хабалкой, хотя «косяк», без сомнения, был за Лилей.
 Дело в том, что художница решила «набивать руку» на лестничной площадке. Она застелила пол в подъезде рекламными бесплатными газетами, но особо «безбашеные» брызги аэрозольной краски о месте приземления разрешения не спрашивали.

- Чё творишь? – грубо одёрнула Лилю техничка, неслышно поднявшаяся по лестнице, у художницы за спиной и узрев на стене алую свежую пятнистую россыпь. – Совсем башка не варит?

- Ох! Зачем так пугать! – схватилась за сердце оторопелая Лиля. – Женщина, идите мимо.

- Ага, щас пойду, – хмыкнула блюстительница чистоты. – Только руки тебе повыдираю!

- Не на ту напала, хабалка! – Дала волю чувствам разъярённая Лиля. – Я те спуску не дам.

Не известно, чем закончилась бы эта грызня, но из квартиры высунулся Лилин сосед со словами: «Заткнитесь обе! Не то в полицию позвоню!».

***
А в один из дней, к Лиле, без предупреждения нагрянула квартирная хозяйка, тучная баба с одышкой.

- Дальше тут жить думаешь? – поинтересовалась она, приземлившись на табуретку, рядом с кухонной плитой. Сунула нос в пустую духовку.  Приоткрыла крышку на кастрюльке с супом.

- Эй, чё вы делаете? – возмутилась Лиля, – мне этим супом ребёнка кормить.

- Я чё его съела? – фыркнула в ответ хозяйка. – Корми… мне жалко, что ли?

- Спасибо, – съехидничала квартирантка. – А Вы зачем пришли? Вы деньги разве от Марго не получали?

- Я пришла порядок проверить… И поговорить, – последнее слово хозяйка произнесла отчётливей предыдущих. И эта интонация не сулила ничего хорошего.

- О чём? – тревожно вскинулась Лиля.

- Я цену поднимаю. – Глядя прямо девушке прямо в глаза, сообщила тётя.

- Но почему? У вас даже телевизор не работает.

- Телевизор починю. И цену повысю.

***
Так в квартире Лили и Розы Узоровых появился телевизор.

Серое, с беловатой пыльной поволокой, бельмо допотопного лампового телевизора ожило, заговорило на разные голоса, запело – на диво самому реанимированному, успевшему повидать тот свет, возрождённому хозяину.

Телек сразу провозгласил себя в доме главным.
Сглотнул не жалеючи, годами скопленное, не ждавшее вероломного нападения, для дум свободное пространство.
 
Телевизор звонко защебетал, зазвенел колокольчиком –смехом мультяшных девочек и мальчиков.  По его экрану заметался всклокоченный космический пришелец.

Роза, как глупая рыбка, проглотила крючок.

Лиля заметила, как навострились дочкины ушки, как сфокусировались её глазки на ярком, не оставляющим ей шансов отвести глаза, магнетическом зрелище.

Лиле это понравилось.

Она поняла, что телек сулит ей недолгую, но регулярную свободу. Молодая мать осмелела, метнулась в ближайший магазин, расположенный от её жилья через дорогу, купила сушек, пачку чая, молока. Вернулась – дочка в той же позе смотрит теле- перипетии несуществующих зверей.

***
Лиля подумала, подумала и день спустя, купила в видеосалоне диск с мультфильмами. Удобная вещь.

Ведь к телевизору прилагалась аппаратура для его просмотра.

А уже неделю спустя, благодаря умелому теле –няню, Лиля умудрялась в первый раз выбежать во двор, чтобы «набить руку» в исполнении неоновых раков.

С того момента молодая мама нашла опору в жизни.

Ею неожиданно оказался преданный заботливый телевизор. Он ничего не просил в замен. Только дочкино внимание. А у Лили его – хоть лопатой греби.
Забирай хоть всё.
Не жалко.
И телек брал всё.
Их троих: Лилю, Розу и телевизор – такая делёжка вполне устраивала.
Так и жили долгих два с половиной года.

***
 На трёхлетие Розы наведалась Марго.

 Вкатилась в полутёмную прихожую многоцветным сложносочинённым комом, в чём-то ярко - балахонистом, с алой помадой на губах, пропитанная ароматом тропических цветов, с огромным брендовым пакетом из детского бутика.

- Зачем так себя маете? – выдирая из Марго увесистую ношу, съязвила Лиля, - белых ручек не жалея, зачем тяжесть волочёте?

- Молчи, иждивенка, -  как бы шутливым, но, в то же время, резким командирским тоном пресекла выпад неудобной невестки, благостно настроенная покровительница.

- Где именинница? – не разуваясь, гостья прогрохала увесистыми каблуками прямиком в гостиную.

Роза сидела перед телевизором, загипнотизированная болтовнёй большеротого заграничного лягушонка с микрофоном в лапе.

 На приход Марго, похожей на клубок пёстрых ниток, девочка не обратила ни малейшего внимания.

- Эй, а почему она квёлая? Заболела что ли? – с порога комнаты наблюдая за неугодной внучкой, заподозрила неладное Максова мать.

- С чего Вы взяли? Здорова она.
 
- Да как здорова? Сидит молчит, меня не замечает.

Заслышав перепалку женщин, Роза покосилась в их сторону, но сразу отвела взгляд на прежнее место, на неумолкающего жабёныша.

- Вот, опять она за своё!

- Простите, Ваше Величество, что Розу кланяться не научила… Вы появляетесь раз в полгода… чего Вы хотите? Она Вас знать не знает. Вы для неё чужой человек.

Марго ничего не ответила.

Пропустив тираду Лилии мимо ушей, приблизилась к малышке, принялась выдирать её из прочных объятий пухлого кресла. Та цеплялась взглядом за экранное мелькание, на пришлую тётю ей было плевать.

Марго не любила детей. И она мало что понимала в их повадках.

Однако, поведение Розы её насторожило.
Как ни крути, она являлась её единокровной бабушкой.

- Хочешь покажу, что я тебе принесла? – Маргарита старалась заинтриговать малышку.
Но Роза, как шустрая обезьянка, выпуталась из объятий женщины и плюхнулась на прежнее место.

- Да выключи ты телевизор! – потеряв самообладание, рявкнула Марго, и, не дожидаясь пока Лилия сдвинется с места, вцепилась в шнур, выдрала вилку из розетки.

Роза захныкала.
- Гляди, какой беретик я тебе купила, - напялила обновку на головку девочке её бабушка. – А пальтишечко, смотри какое, а ботиночки!

Роза уворачивалась от приторной, липкой заботы, норовя улизнуть.

- Да оставьте Вы её в покое! – вмешалась Лиля, – она не обязана Вас любить.

Марго сдалась.

- Ладно, - решила она, видя тщетность своих потуг, – я для Розы место в детском саду организовала, новую одежду вон купила. Проходи с девчонкой мед. комиссию, и устраивайся на работу. Больше кормить вас не хочу, надоело.

***
 Лиля ликовала.

 Наступившая весна сулила ей свободу. Правда, было пока не понятно, как быть с арендой квартиры, с ежемесячными выплатами за садик, хватит ли заработанных Лилей денег на еду, одежду, лекарства.
Но и эти, мимолётно пролетающие мысли в голове у молодой, изголодавшейся по личной жизни женщины, не могли испортить её прекрасного настроения.

Она сварила Розе кашу, накормила дочку, одела её во всё новенькое, дарованное Марго, и, усадив в коляску, вывезла на улицу.

 Коляска то и дело увязала в осевших сугробах, а проходящие авто бесстыдно норовили окатить мать и дочь дорожной жижей.

Это немного снизило градус Лилиного счастья, но не сильно.

Вырулив, наконец-таки, на тротуар, недоступный для машинных брызг, она успокоилась и зашагала размеренней.

***
Вдруг, кто-то, пока невидимый, сзади вцепился Лилии в предплечье.

- Лилейник, стой! – велел ей, до стона в сердце, знакомый голос.
 
А в следующее мгновенье материализовался он сам, Макс Новиков, отец Розы.
Восстал перед Лилией собственной персоной.

Та фыркнула, взбунтовалась, выдернула руку. Но Макс уже пёр коляску вперёд, туда, где парк, где есть скамейка.

- Лилейник, надо поговорить, – потребовал Новиков.

И Лиля, как коза, короткими шажками, едва поспевая, запрыгала за Максом.

***
- Лилейник, я денег раздобыл, – выдал, вспотевший Макс и плюхнулся на лавочку. Заграбастал в свои лапищи Лилины ладони.

- У матери украл? – изображая предельное равнодушие, холодной глыбой нависала над бывшим возлюбленным, не простившая его женщина.

- Какая разница? Это наши с тобой, общие деньги. Давай уедем?

- Что? – брезгливо скуксилась Узорова, - ты рехнулся что ли? Я тебя давно забыла!

- А я тебя нет, - потянул к себе бывшую подружку, ухмыльнувшийся Макс, - Лилька, я не виноват. Я хотел быть с тобой. Но мать моя тебя ненавидит.

- А ты?

- А я люблю.

Лилия осела на скамейку, сидела куча кучей. Макс скомкал её, за плечи развернул к себе.

- Роза в садик скоро пойдёт, - мечтательно произнесла Лиля, надеясь, что Макс вспомнит о дочке, как-то обмолвится и о её судьбе.

И Макс обмолвился.

- Вот и хорошо, что в садик пойдёт, – решил он, – ты пока оставь ребёнка, мы через год за ним вернёмся… А пока оставь.

- Ты сказочный дебил? – разъярилась Лиля. – Мне некому оставить дочь!

- Соседке оставь, - присоветовал Макс, – мы за ребёнком скоро вернёмся… а пока оставь… давай решайся… ты ведь говорила, что любишь меня… давай уедем сегодня.

- Да куда нам ехать? – вспыхнула Лиля, вскочила со скамейки, требуя ответа. – Куда?

- А куда ты хочешь? – крепко –крепко скрутил её в охапку поднявшийся Макс, приблизил к её лицу свои губы.

- Ну, не знаю… туда, где водятся неоновые раки.

***

Мир опрокинулся, перевернулся.

Детский сад, независимость от Марго, мечта стать свободной художницей, и уже наступившей весной выдавать перформансы на городской людной набережной – всё это «накрылось медным тазом» скоропалительно и навсегда.

 Перед Лилей не долго стоял вопрос, бежать ли с Максом? Конечно, бежать!

Лиля, брошенная беременной, растившая дочку три года одна, наконец, ликовала. Сам Макс провозгласил её триумфаторшей, стоял перед ней виновато понурив голову, с деньгами в кармане, украденными у матери, по-родительски извращённо его опекающей.

То была месть ненавистной Марго!  Но как быть теперь с маленькой Розой?

Лиля решила ненадолго «осчастливить» ею бабушку. Мать девочки успокаивала себя тем, что через год, когда страсти улягутся, когда их с Максом любовь окрепнет, они вернутся за Розой, чтобы создать семью.
 Сначала Лиля планировала привезти дочь на порог квартиры Марго, позвонить в дверь и удрать.

Но Макс запретил ей так поступать.

- Так нас сразу же словят, - резонно предположил он, выплюнув раздражение в телефонную трубку. Покупка билетов легла на его плечи, и вопросы, касающиеся ребёнка, раскачивали его состояние, как волны утлую лодочку.
 Лиля всё поняла, она решила оставить дочку соседке, якобы, часика на два, а самой вместе с Максом, тем временем, «сделать ноги».

Девушка уселась за стол, написала записку. Потом сложив листочек вчетверо, она вложила его в кармашек новенького Розиного пальто, так, чтобы полоска бумаги сразу бросалась в глаза.

***
По соседству с Лилей проживала бабушка Сима, очень простая в общении, добрая старушка.

- Ишь ты, у девчушки -то бородавка выросла, - однажды встретившись на лестничной площадке с Лилей и её дочкой, искренне обеспокоилась баба Сима глядя на ручку малышки, сидящей в коляске, – а ты чё бородавку – то не выведешь?

- Сама отвалится, - отмахнулась молодая мать.
На том и расстались.

Однако, в тот же день, Сима проволока для Розы флакон «Тройного одеколона», отвинтила крышечку. Прозрачная бледно – жёлтая жидкость выперла наружу резкий алкогольный дух.

- Вот, каждый день примочки делай, - велела Сима и собственноручно, достав из кармана цветного халата, комочек ваты, капнула на него дурно пахнущую водичку и приложила к Розиной папилломе. Спиртное амбре расплылось по комнате.

- Фу, – поморщилась Лиля, - что это?
 
- Золотой ус, растение такое, целебное, на самогоне настоянное, – назидательно объяснила Сима. – Я за самогоном нарочно к родне, в деревню ездила, чтоб лекарство сделать… ты смазывай бородавочку… не ленись.

От скуки Лиля, согласно Симиной инструкции, пользовала фито-самогон. И бородавка исчезла!

Узнав о чудесном избавлении малышки от уродливого нароста, милосердная пенсионерка взялась подкидывать Лиле всякие лекарственные средства, то чёрную редьку, то лепестки подсолнуха, а однажды и вовсе водрузила на кухонный стол трёхлитровую банку с чайным грибом, похожим на нечистоплотную медузу.

 Лиле нравилась Сима.

Ей было уютно оттого, что вместо «пельмени» бабулька говорила «пельмяни», продуктовый магазин называла «лавочкой» и знала надёжное средство защиты от бродячих собак.
«Когда увидишь стаю, нужно прошептать слова, - научила Лилю Сима. - Господь со мной, а собаки от меня».   
 
Лилия придумала оставить Розу Симе. Но, к огорчению беглянки, старушки не оказалось дома. И тут её сердце в первый раз тревожно ёкнуло.
«Что я делаю?», - подумала она.

***
- Здравствуйте! – внезапно, как чёрт из табакерки, выпрыгнула из квартиры напротив, экстравагантная девица с фиолетовой челкой, пятнадцатилетняя соседка Лера.

- Как у вас дела? – поинтересовалась она у Лилии, и, не дожидаясь ответа, высунула язык. – А я пирсинг недавно сделала. Мама сказала, что по мне племя папуасов плачет. А Вы что думаете?

 - Клёво! – как можно задорнее, выпалила Лиля, - а сейчас ещё в пупочке проколы делать модно, лето скоро… слушай, Лерчик, может часика два с дочкой моей посидишь? А я тебе денежек дам.

- Сколько? – заинтересовалась предложением Лерчик.

- На вот, - Лиля вытянула из сумки купюру, - возьми, себя побалуй.

Лера прикинула, денег с лихвой хватало, чтоб проколоть пупок в дворовом маникюрном салоне.

- Так я же в школу иду, во вторую смену! – заколебалась Лера.

- А ты пропусти! – настойчиво порекомендовала ей Лиля.

- Ладно, - быстренько сдалась девица.

И сделка состоялась.

«Ты телевизор ей включи, - вслед прогульщице, заволакивающей коляску с Розой в свою квартиру, крикнула Лиля.

 Когда три часа спустя, родительница Леры вернулась домой, то она застала такую картину.
Лера сладко дрыхла на диване, а соседская девчонка, сидя у неё в ногах, увлечённо созерцала телепередачу Николая Дроздова «В мире животных».

К наступлению ночи женщина позвонила в милицию.

Приехавший сотрудник, осмотрев вещи оставленной матерью девочки, обнаружил записку.
«У Розы есть бабушка, Маргарита Новикова, - было написано на альбомном листочке, - отдайте дочку ей».
Ниже сообщался адрес.

«Наше родство не доказано», - заявила Новикова в телефонную трубку и категорически отказалась принять девочку до выяснения обстоятельств пропажи её матери.

 Милиционер посадил Розу в служебный УАЗик, повёз в приют.

- Эй, кто это? – крикнул он водителю, когда машина направлялась к пункту назначения– Гляди, гляди!

Параллельно с дорогой, наперекор мартовской метели, вдоль аллеи, свернув шею в УАЗа, скакал яблочного цвета, живой единорог.

- Так это ж пони, - чуть притормозив, рассудил шофёр, как будто бы, со знаньем дела. – Девчонки – подростки ребятишек катают… удрал, наверное.

- Гляди, у него рог!

- Так рог девчонки прилепили, чтоб клиентов привлечь… так денег больше платят.

И водитель надавил на газ.

Спустя месяц, Маргарита Новикова навестила администрацию в детском приюте. В медицинском обследовании девочки значился диагноз: «информационный псевдо – дебилизм». Марго, написав отказную, от встречи с внучкой отказалась.

Глава 23
Так себе, жених.

- Шеф вами очень доволен, - 
Карина наконец-то улыбнулась. Роза впервые видела такой приветливой эту женщину, заведующую персоналом в уникальной компании «Друг на час». – Исцеление кота потрясло нас всех.

Роза поблагодарила. Взяла в руки чашечку принесённого для неё, чёрного не сладкого кофе.

- Как вам удалось выволочь кота с того света? – в глазах Карины вспыхнула искра любопытства. 

- Я тут ни причём, – пожала плечами Роза, – это случайность.

- Редкая желанная случайность, как раз, и называется чудом, – Карина пригубила кофе, – не так ли?

- Возможно, так, – поёжилась Роза, она не любила высоких словоформ.

- Вы сотворили чудо.

Роза ничего не ответила, дав тем самым Карине понять, что разговор ей не очень приятен, и даром воскрешения она не обладает.

- Роза, не секрет, что в обществе есть моралисты, которые дурно думают о «Друзьях».  Как Вы с этим справляетесь?  - повернула беседу в другое русло проницательная Карина.

- Меня волнует только мнение моего отца, –
в этом месте девушка запнулась, вспомнив о шоумене Белочкине, в которого была по уши влюблена, и добавила, -   ну и ещё одного человека… Папа до сих пор не знает, что я у вас работаю, он «человек старой закалки». И ему будет непросто осознать тот факт, что дружба покупается и продаётся. Но уже сегодня папа узнает всё… я готова с ним объясниться. 
 
- Что ж, похвально, – кивнула Карина. – Вы ведь устроились работать в «Друг на час», потому что Вам нужны деньги.

- Да.

- Как я помню, для поиска матери?

- Вы правы, я хочу разыскать свою мать. Пятнадцать лет назад, когда мне было три, она вышла из дома, да так и не вернулась. Просить деньги на это дело у папы я не хочу… он меня не поймёт… я сделаю ему очень больно. Но и отказаться от желания встретиться с матерью – я тоже не могу.

- А если она мертва?

- Она жива… я чувствую сердцем… она жива.

- А что вы намерены делать, будь у вас деньги?

- Моя мама была художницей. Я знаю, что она любила рисовать неоновых раков. Мне папа об этом рассказал, он говорил с её приятелем…Как только я заработаю достаточно денег, я отправлюсь в путешествие. Буду ездить по местам обитания неоновых раков.

Роза сильно смутилась.
И даже покраснела.

- Я знаю, что звучит абсурдно, – сконфуженно промолвила девушка, – но я должна это сделать. Иначе -  не могу.

- Ну почему же? Ваша задумка отнюдь не абсурдна, – не согласилась Карина, – напротив, звучит очень трогательно…И знаете что? Я могу помочь вам поскорее скопить нужную сумму. Дело в том, что есть срочный заказ. Одной деловой уважаемой одинокой женщине требуется помощь. Правда, придётся поехать к ней домой. А дом её находится далеко, на берегу моря. Ну и дело это займёт не день, ни два, а месяца три… возможно даже полгода.  Что скажете, Роза?

- У меня есть время подумать?

- Время есть. До завтрашнего утра.

- Мне хватит.

- Отлично, жду.

***
Разговор с отцом намечался непростой.
И Роза спешила домой, чтобы подстроиться под настроение любимого и любящего человека, «нащупать» нужный момент и, использовав его, посвятить Колтунова в свои планы. 

Роза уже представляла себе растерянное лицо отца, обескураженное предстоящей долгой разлукой с дочерью, и девушке было заранее жаль Колтунова.

Но Ру всё же решила, она обязательно отправится в долгую командировку, предложенную Кариной.
 
За этими рассуждениями, Роза добралась-таки до дома и поняла, что запланированная беседа и вовсе может не состояться, поскольку у папы гостила старая добрая приятельница, Надя Королёва. Обычно Надежда задерживалась в их доме надолго.

Роза знала, что её отца и Надежду связывает не только общее прошлое, многолетняя работа в детском приюте, но и нежные чувства друг к другу. Скорее всего, это были лишь тлеющие угольки на месте яркой пылающей когда-то страсти.

Но уголёчки грели их обоих. 
Эти двое нуждались друг в друге.

***
 Колтунов и не скрывал, что с Надей Королёвой у него роман.

«Надя – замужняя женщина, – пояснил отец Розино непонимание: почему они не вместе, – и муж её – человек сложный. Развестись с ним Надя не может».

Но в этот день Надежда неожиданно быстро засобиралась домой.

Роза почувствовала, что между ней и отцом «проскочила чёрная кошка». Но «масла подливать в огонь» ненужными расспросами не стала.

Лёгкий шелест автомобильных шин по гравийной дорожке Надиной машины, послужили для Розы сигналом к началу разговора. 

- Пап, в кабинет не уходи, – споласкивая чашки после чаепития, попросила Колтунова Роза, – мне нужно с тобой поговорить.

- Конечно, – доктор, пять минут назад, срезал для Нади цветы, и теперь, расстроенный расставанием, зачем-то рассматривал свои, слегка дрожащие пальцы, озеленённые сочными стеблями астр. – Конечно, я только ножницы в кладовку отнесу.

***
- Может всё-таки в кабинете поговорим? – Колтунов смотрел на Розу растерянно.

Розе стало жалко отца.

Она понимала, что он чувствует важность наступающего момента, и боится его.

Страх - это возрастное.

Отцу шестьдесят пять. Конечно, он ещё очень силён в свои годы, и мыслит трезво. Но режим «ранняя осень» в его жизни уже запущен.

Роза наблюдала за тем, как в последнее время Колтунов, в неудобных ситуациях посчитал удобным применять тактику страуса: прятать голову в песок.

 Вот и теперь, он просится в кабинет, чтобы огородиться от жизненных обстоятельств тесными стенами своего убежища и усилив значимость своей персоны восседанием в старом потёртом кресле и присутствием рядом кота. 
 
- Да, конечно, - кивнула Роза, – поговорим в кабинете.

***
Колтунов сидел за столом, и крошил песочное печенье прямо на страницы открытой перед ним книги. 

 Султан, кот, с белым нежным девичьим «личиком», и с серебристо-серой «чалмой» ушей на голове, с достоинством, аккуратно брал кусочки лакомства, не торопясь ел их, довольный вниманием хозяина, и с холодным презрительным равнодушием, игнорируя появление в кабинете Розы.

Роза присела в кресле напротив отца.

Без «прелюдии» выдала первую «порцию» сообщения, решив, что хватит «катать вату». Она рассказала отцу, что работает в «Друге на час».

- Ты работаешь в «Друге на час»? – Колтунов взбил на макушке щетину седых волос. Надя Королёва непременно сказала бы: «Опять граблю на сеновал закинул?!». Но Нади здесь не было. И жест Колтунова остался без комментария. – Поверить не могу… А мне вчера шоумен Белочкин позвонил… позвал на передачу…  Спросил: «Сергей Андреич, вы можете «Друга на час» в пух и прах разнести?». «С великим удовольствием», – ответил я… Так что же мне делать?

Роза вздрогнула об упоминании о Белочкине.

- Откажись, – стараясь выглядеть, как можно равнодушнее, пожала плечами Роза.

- Да, да… конечно. Я непременно откажусь.

***
Колтунов, как-то разом стих, поник плечами, ссутулился.

- Так ты торгуешь чувствами? Тем, что я пестовал в тебе как дар Божий, вы выставила на продажу? – как будто, вынырнул из затуманенного состояния доктор. Он как будто ожил. Прозрел.
- Каждый даром Божьим торгует, – спокойно возразила Роза, – взять хоть тебя. Ты деньги за свои психотерапевтические сеансы берёшь.  В том числе, Белочкин, конечно же, тебе заплатит. И никто тебя за это не осудит.

- Я -  ремесленник!  Я делаю дело! Я – врачеватель! – взбеленился Колтунов.
Султан узрев хозяина в ярости, трусливо «стёк» под стол.  – А любовь и дружба – материи высшего порядка. Любовь и дружба во все времена славились бескорыстием!.. то что ты делаешь – духовная проституция. Истинное имя вашей организации «Продажный друг» !.. Так было бы честнее её назвать.

Роза закрыла ладонями глаза.

- А если человек влюбиться в тебя?  - Колтунов выскочил из-за стола. Туда-сюда зашагал по комнате. Кот кинулся к выходу. Носом упёрся в узкую щель прикрытой двери.  – Что если он влюбиться искренне? Ведь и в продажных женщин влюбляются?!

- Я думала об этом, – стараясь замять боль, причинённую отцом, который «одним росчерком пера» занёс её в списки продажных женщин, распрямила спину, положив руки на подлокотники, парировала Ру. – И знаешь, что я поняла?  Жизнь так устроена, что кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить… кто-то влюбляется без взаимности… но не каждому человеку в ответ суждено получить любовь…

 Роза сделала паузу, вспомнив о Белочкине, и его отношению к «Другу на час». 

Потом встала с кресла. Выпустила Султана.

- И знаешь, что? – девушка громко хлопнула дверью, закрывая её за котом,– человеку будет не так больно получить отказ от меня, ведь он будет знать, что я взяла его деньги.

- А если влюбишься ты?

- В ближайшие полгода я в клиента точно не влюблюсь, – Роза, как можно безмятежнее, опустилась в кресло, – я буду работать помощницей у одной одинокой женщины.

- Ты будешь ей «Другом на час»? Будете на пару гулять на вечеринках?

- Это совсем другая работа, - уверенно отреклась от догадки отца его дочь. – я буду хлопотать по хозяйству. Мыть, стирать, готовить пищу.

- Женщина больна? 

- Нет, не больна. Просто очень занята, поэтому я займусь её бытом.

- А вот это похвально! – мгновенно оправившись от только что пережитых волнительных минут, счастливо взметнулся Колтунов. 

- Правда, до работы добираться далековато, - Роза сжалась внутри, морально готовилась к тому, что снова огорчит своего любимого папочку.

- Я могу возить тебя на машине.

- Не нужно, па.

- Почему?

- На машине не наездимся... самолётом надо лететь.

Колтунов обречённо рухнул в кресло.

- А когда вернёшься? – побледнев, спросил он.

- Через полгода. Полгода – это максимум.

***
А лет пятнадцать назад, в тот день, в декабре – месяце, того года, когда Августа Михайловна, с лёгкой руки коллеги Ниночки, накатала жалобу о профессиональной непригодности Колтунова, о его нездоровом, якобы, интересе к пациентке Узоровой, по роковому стечению обстоятельств сплелись два события. У Ниночки случился жар, и Сергей Андреевич сделал предложенье Наде.

 Середина дня распустилась в приюте по - необычному суетно, к ребятишкам наведались спонсоры. Разгружали легковушки, деловито тащили подарки под нарочно наряженную ёлку в приёмной. Работники учреждения таких дарителей называли умеренными.

Вообще в словаре воспитателей, нянечек, врачей значилось три категории людей с дарами.

 Меценаты – это те благотворители, которые сами приезжали на люксовых лакированных авто, а компьютеры, инвалидные кресла и манго доставляли на мини-автобусах, для этой цели предназначенных. Умеренные покровители везли в багажниках своих натруженных машин большие упаковки подгузников, апельсины, иногда тушёнку, сахар, гречку. Сами всё выкладывали, перетаскивали в вестибюль.

И третья категория – единокровки, полу - пьяные матери, реже отцы, детей – отказников. Эти прикатывали на маршрутках. И часто ограничивались чупа - чупсом.  Зато многие горе-родители при встрече с дитём, а порой и несколькими подкидышами, обильно ревели, размазывая слёзы кулаками по нетрезвому лицу.

Хорошо, что в тот раз нагрянули не единокровки, с которыми хлопот не оберёшься, потому что у Нины Мельниковой с самого утра разболелась голова. Её, внезапно захворавшую, даже эти, чинно-благородные умеренные гости незаслуженно раздражали.

 Посетителей было трое.
Две женщины и мужчина.

 Они изъявили желание заглянуть в группу к самым маленьким ребятишкам. Там они нарочито ласково улюлюкали с малышами, тискали их, совали под нос игрушки. А самая неприятная, по мнению Ниночки, вездесущая мадам заглянула под памперс лежачему мальчику Ванечке с целью проверки его наполненности. Медсестричка своими руками переодела Ваню час назад и внедрение чужачки под Ванины ползуночки посчитала личным оскорблением. За это она наградила коротко стриженную, худую, как палка, благотворительницу, в жутком (опять же,  по мнению Ниночки) чёрном обтягивающем платье с белыми геометрическими фигурами, презрительным взглядом.

 Словом, Нина намаялась.

И как только делегация ступила за порог, она кинулась в кабинет к врачу Августе Михайловне.  Та сидела, большая и выцветши-рыжая, как сенная копёнка.

- Градусник, дай, - выпалила Ниночка, и не дожидаясь, что педиатриня снимется с места, сама выудила из стеклянного шкафчика термометр, сунула под мышку, со вздохом опустилась на кушетку.

- Заболела что ль? – подозрительным тоном, как будто обвиняя коллегу с притворстве, всколыхнулась Августа. Ей Ниночкин недуг был абсолютно не с руки. Если та и, правда, хоть слегка, температурит, ей придётся отпустить сотрудницу домой, а самой занять её место до конца рабочей смены. Нужно будет наведаться с наблюдением в каждую группу. А это (Августа Михайловна покосилась на настенные часы) ещё битых три часа! Вставать со стула педиатрине было лень. И она, пока грелся градусник, чистосердечно желала Ниночке здоровья.

 Но тщетно молилась Михайловна.

Нина вытянула из-под халатика градусник и округлила глаза.
«Почти тридцать восемь», - выпалила она.

***
А для Сергея Андреевича Колтунова этот же самый день был совершенно особенным.

Пока Ниночка мерила температуру, он мчался за рулём своего старенького внедорожника, прямиком к приюту. Опьянённый счастьем мужчина, намеревался «похитить» вечно занятую директрису, Надежду Королёву, увезти её в ресторан и сделать предложенье выйти за него замуж.

 Колтунов припас для Надюши и колечко, и особые слова, и комплементы.

 Надя обожала ландыши и очарованный ею доктор, любя подсуетился. По его индивидуальному эскизу, лучший в городе ювелир сваял шедевр, обручалочку из белого золота, обвитую, словно лепестками россыпью изумрудов, и соцветием лунных крохотных венчиков.

 Сергей Андреевич заранее договорился с Надей, что остановит машину чуть поодаль от проходной интерната, несмотря на то, что в это время все сотрудники приюта заняты делом, и вероятность столкнуться с ними на улице, была мала.

 Конечно, тот скандал, который разожгла педиатриня, в отношении Колтунова, не мешал ему появляться у стен родного ему детского учреждения с высоко поднятой головой.

Но Надя!   Своим присутствием рядом с ней, он мог запятнать её честное имя.

 Поэтому Колтунов поостерегся, припарковался, не доезжая до приютского забора.

 И вот уж Надюша, розовощёкая, в песцовой лохматой лапке, сладко пахнущая до боли знакомым Колтунову парфюмом, смешно переваливаясь, боясь поскользнуться или оступиться, вся меховая и тёплая, катилась ему навстречу.

 А он, от нетерпения сгрести её в охапку, стоял на дороге широко расставив руки.

 И тут, как чёрт из табакерки, из –за поворота, взбудораженная жаром, резко выпрыгнула Ниночка. И охолонула, как вкопанная, встала. Блестящими от горячки глазами вцепилась в парочку.

 Те, испуганно скомкав встречу, поспешили сесть в машину, сделав вид, что не видели Нину.

Но Ниночка видела всё.

- Закон подлости, - буркнул Колтунов и завёл мотор.
 Как только внедорожник рыкнул и слился с дорожным потоком, Нина опомнилась и сиганула назад, к педиатрине.

- Августа Михайловна, Августа Михайловна, - ворвавшись в группу, где вместо неё осталась врач, как обиженная девочка, залепетала Нина. – Я Колтунова видела. Только что! Сейчас!

- Да что ты бегаешь?  Горишь вон вся! – сердито зыркнула на внезапно появившуюся, расхристанную медсестричку, обиженная на неё Августа. – Ну, видела. Так что?

- Он Надежду забрал. Она к нему в машину села.

Педиатриня отодрала присоску стетоскопа от пузика младенчика, тот дёрнул ручками, завсхлипывал.

- А вот это новость, - оживилась копёнка.

***
- Выходи за меня, -
в алом бархатном ресторанном нутре, наполненном звуками джаза, которые перед вылетом из саксофона, как еда в микроволновке, были разогреты душой заядлого музыканта, предложил доктор Наде.
Он достал из кармана кольцо, предварительно бережно завёрнутое в салфеточку, положил его на стол перед избранницей.

 Колтунов застал её врасплох.

Вернее, Надя опасалась этого поступка. Ждала, что Колтунов поймёт её, одумается в своём желании создать семью и жить в одном доме. Это как садишься в полу - пустой автобус, почти с полной уверенностью, что на соседнее сиденье никто не позариться. Нет, теоретически, конечно, может. Но зачем?
 И вот, откуда –то, из-за спины, пока что видимый только боковым периферийным зрением, кто-то тяжело обрушивается рядом, и волна негодования на попранную свободу подкатывает, хватает за горло.   

 Надя хотела развидеть кольцо.
Однако, Колтунов сосредоточенно ждал её ответа.

- Красивое, - взяв двумя пальчиками обручалку, покрутила её Надежда. – Колтунов, я подумаю. Я, правда, подумаю. А сейчас отвези меня домой.

 Дома Надю ждал её «сбитый лётчик». Он встретил её не сильно «скомканный» средней дозой алкоголя, стоял улыбался жене, как тогда, давным-давно, как будто в прошлой жизни.

- Опять пил? – по-доброму, в порыве нахлынувшей нежности, буркнула Надя.

- Пил, - довольно расплылся в улыбке Костя. – Вкусненько было.

А ночью Надя, и правда, думала о Колтунове.

«Этот хоть и алкоголик, - повернула она голову в сторону «зубами дрыхнущего к стенке», мужу, но с ним понятно всё. Я работаю, он пьёт. Сын взрослый. А что с Колтуновым, который консультирует пациентов на дому, с ним что делать? Если принять кольцо, придётся уволиться. А где деньги брать? Ещё девчонка эта, Роза Узорова. Я в няньки к ней не нанималась».

Надя вытянула из-под подушки подарок.

Ландыши аккуратненько и тревожно серебрились в темноте.

«Так себе жених», - резюмировала Надя.

Утром Августа Михайловна ввалилась в кабинет Королёвой.

- Вы встречаетесь с Колтуновым? -  сразу после приветствия, приступила к делу она.

- Вам Ниночка рассказала? – Вопросом на вопрос накатила Надежда.

- Да, Нина Мельникова вас видела.

- На моё, директорское место метите? – Резко, без обиняков предположила Королёва. – Уймитесь. Мы с Колтуновым не вместе. И вместе никогда не будем.

Глава 24
Человеку нужен человек

«А вы на море поезжайте. Дельфины таким детишкам помогают», –

предложила Колтунову работница конного двора, куда, на следующий день, после разговора с Надей, он повёз дочку покататься на лошадке.
Малышка сидела в седле по-хорошему оживлённая. Так что наставница по верховой езде, тоже слегка расхристанная от часовой прогулки по зимнему лесу, по-видимому, для того чтобы растормошить отрешённого отца малышки, переложила к их услугам терпеливые дельфиньи спины.

«Мы поедем…конечно, поедем, – покорно кивнул доктор, беря Розу на руки, и мысленно тысячный раз прокручивая в голове события вчерашнего вечера.
- Не надела кольцо, – думал он о своём провальном намерении жениться, – отказалась.

 Сергей Андреевич всё понимал. Он знал, что Надя – со зависимая жена своего мужа – алкоголика, что ей в мире пьющего супруга давно всё привычно и ясно. То, что Надежда – прожжённый хозяйственник, и без работы она захиреет. Предполагал Колтунов и то, что Роза будет для Королёвой обуза.

И всё же, он надеялся.

«Оставь Надежду», - сам себе велел Колтунов и улыбнулся на ходу придуманному каламбуру.

«Поехали знакомиться с няней!» - усаживая РУ в автомобильное кресло, морально встряхнулся Колтунов.

***

- В прошлом году, на научно-исследовательской конференции, преподавателей школы порадовал доклад моих второклассников о разведении чёрных страусов, –
сидя в кресле, напротив хозяина, рекламировала себя соискательница на должность няни, почти пенсионерка, но ещё школьная учительница, Тамара Федоровна. – Представляете, в наших краях люди занимаются вскармливанием этих теплолюбивых птиц! Доклад делал Женечка Смирнов. Он всё лето жил на страусиной ферме, у родственников. Проводил наблюдение за птенцами, делал ежедневные записи, фотографировал. В общем, собрал целую папку документации. А в сентябре с огромным успехом выступил!

- Послушайте, - резко, но не зло, оборвал речь претендентки Колтунов, – моя дочка ещё очень маленькая, чтобы писать доклады. Утром она каталась на лошадке, устала и сейчас сладко спит. Тамара Федоровна, моей Розе нужен не заслуженный педагог, ей нужна добрая тётя. Вы добрая?

Тамара Фёдоровна смутилась.

- Я тридцать шесть лет проработала в школе, - заметно обиженным тоном, заявила и замолкла она, видимо, посчитав, что этой фразой всё сказано.

Колтунов обескураженно, своей большой лапищей, взбил волосы на макушке (никак не мог отучить себя от этого жеста). Тамара Фёдоровна ему сильно не нравилась. Между тем, оставить Розу было не с кем, а ситуация того требовала.

- Тамара Фёдоровна, у меня есть одно железное правило, -  наконец, вымолвил он. – В моём доме запрещено включать телевизор. Вы меня понимаете?

- Разумеется, понимаю, - пуще прежнего разобиделась «добрая тётя».

У Колтунова обитал неуклюжий ламповый Самсунг, он достался Сергею Андреевичу от прежнего владельца. Иногда хозяин оживлял этого раскоряжистого теле-динозавра, «в полглаза» смотрел новости или кино. Но теперь, с появлением РУ, на просмотр передач было наложено табу.

 Так вот когда, поздно вечером, Сергей Андреевич подъезжал на машине к дому, то, в не зашторенное окно, увидел, как на экране мелькают картинки турецкого сериала.   

 А Тамара Фёдоровна, заслышав звук мотора, немедля вырубила телевизор. И поэтому, когда взбешённый Колтунов ворвался в дом, он услышал лишь ор разъярённой РУ, которая требовала продолжения «банкета».

«Эх, Надя, Надя», - не столько осуждающе, сколько с воззванием о помощи к любимой женщине, внутренне простонал Колтунов.

***
И всё же, несколько лет спустя, когда Роза уже превратилась в подростка, а Колтунов не просто «твёрдо стоял на ногах», а обрёл репутацию опытного, всем известного в городе «врачевателя душ», Надя постучалась в дверь его дома.
 Не предупредив, она, как залётная птица, опустилась на крыльцо Сергея Андреича субботним зимним утром, стояла румяная, с личиком, мило обрамлённым шалью - паутинкой.

- Я к тебе со всеми пожитками, – кивнула гостья на чемодан, стоящий рядом.
Тот уже был обильно засыпан снежинками, из чего Колтунов сделал вывод, что на крыльце Надежда простояла долго. Видимо, всё не решалась нажать на кнопку звонка.

- Так заходи, - уверенно потянул её за рукав пальто, ошеломлённый доктор.

Сутки спустя, Колтунов, напустив в дом студёной морозной свежести, волок в дом охапку пахнущих смолой, еловых дров, чтоб развести в камине огонь.
Надя, сидя на диване в цветастом халате, в валенках, выданных Колтуновым, смотрела телевизор, толстенькими пальчиками, один из которых был увенчан обручальным колечком с соцветием ландышей, выуживала из чашечки, а потом громко щёлкала подсолнечные семечки сорта «Пузанок».

- Теперь –то ноги не мёрзнут? – поджигая спичкой бересту, кивнул в сторону Надиной обувки Колтунов.

Надя ничего не успела ответить. У неё зазвонил телефон. Женщина долго молча слушала человека, который так грубо вторгшегося в семейную идиллию доктора Колтунова.

- Костя с балкона упал, – отведя от уха трубку, наконец, произнесла Надежда.

***
Константин остался жив.

Он пьяный прыгнул с третьего этажа, приземлившись в сугроб.  Не отказав себе в театральности момента, самоубийца оставил на столе записку, обвинив жену в предательстве и объявив её причиной такого печального его жизненного исхода.

Записку прочли Костины родственники. Прокляли Надю, предали анафеме. Что, впрочем, не помещало им возложить на неверную жену полномочия по уходу за искалечившим себя супругом.

Константин повредил позвоночник, приковал себя к инвалидной коляске.

А Надежду – к себе.

И вот, в очередной раз, после семилетнего служения сиделкой, Костя напомнил Надежде, что это её нечистоплотная интрижка виною тому, что он теперь «овощ».
 Теперь уже Надя мечтала сойтись с Колтуновым. Но овощ «на помойку выбросить» рука не поднималась.

В тот день, когда РУ сообщила отцу о долгой командировке в другой город, Колтунов убеждал Надежду расстаться с мучителем, а та – ни в какую. 

А тут ещё этот телефонный звонок.

В опустевшем без Розы доме, он прозвучал пугающе резко. Номер был незнакомый. Отвечать Сергею Андреевичу не хотелось.
Колтунов уже занёс палец, чтобы отключить телефон, как на экране высветился тот самый номер, который несколько минут назад доктор проигнорировал.

- Чёрт! Нет покоя человеку, -  вслух выругался доктор. И поднёс к уху трубку. – Добрый день. Кому я понадобился?

- Вы меня не знаете. – после недолгой паузы, прозвучал очень тихий и неуверенный голос мужчины.  – Мы с вами никогда не встречались… Я просто хотел сказать… Ниночка умирает.

До Колтунова не сразу дошёл смысл сказанных незнакомцем слов.
На несколько секунд повисло тяжёлое молчание.

- Ниночка умирает? – наконец глухо, как клочья скомканной ваты, выдавил из горла слова Колтунов. Его озарило в секунду. Он вспомнил всё: весёлую свежую Ниночку в тесном медицинском халатике, её льняные кукольные кудряшки, вечно падающие на глаза; её слова про любовь к нему.

- Нина тяжело больна. Она при смерти, – обречённо пояснил мужчина. – Она звала вас… Вы приедете?

- Конечно. – Скоропалительно взвинтился Колтунов. – Куда нужно ехать?
 
- Я вам сейчас объясню.

- Простите, а Вы кто? Как Вас зовут?

- Я Ниночкин муж. Иван.

***
Колтунов приехал в больницу.
Ниночка лежала, туго запелёнатая в постельное бельё и напоминала кокон бабочки. Её бледное личико, уже заострённое, лишенное бровей и ресниц, казалось просветлённым. Казалось ещё чуть –чуть и бабочка вспорхнёт в небеса.

Рядом, на неудобном стуле сидел мужчина, по - некрасивому худой, невзрачно и безвкусно одетый, про таких слабовольных, не очень умных, говорят: «неудачник». При виде Колтунова он, как будто испугавшись и обрадовавшись одновременно, соскочил со стула.

- Вы пришли? – раболепно произнёс он. – Ниночка как раз не спит… Поговорите. Я выйду.

И мужчина торопливо юркнул за дверь.

- Ты пришёл, – тяжело шевеля губами произнесла бестелесная Ниночка Колтунову, когда тот вплотную приблизился к кровати. – Я знала ты придёшь.

- Я буду сидеть с тобою рядом, - пообещал доктор, беря в руку Ниночкину ладонь, и садясь на Иваново место.

Больная закрыла глаза.  Доктор прощупал её пульс.
 Нина была ещё жива.

***
Примерно через час, отпустив руку Ниночки, Колтунов вышел в коридор. Иван смотрел в окно, услышав шаги за спиной, он обернулся.

- Нина спит, – сказал Колтунов, – Спасибо, что позвали попрощаться.

- Она Вас любила. – Тонко взвизгнул Иван. Мускулы его лица судорожно исказились. – Вы это знали?

- Знал.

- Говнопсихолог! – ещё пронзительней вскрикнул Иван. - Ты знал, что Нина тебя любит!  Почему ты ей не помог? Где твои сраные трюки? Разговорчики твои…  Бла-бла-бла…   пустой трёп за деньги.  Раз ты такой умный, помог бы ей! Разгипнотизировал! Снял свою порчу! Это твоя нелюбовь убила её! Ты – убийца!

***
В кармане пиджака, как ожившая зверюшка, завозился, застонал треклятый сотовый.

Колтунов, по-стариковски поникший плечами, широко шагавший по больничному коридору, взбил седую шевелюру.

Телефон всё скулил.

Колтунов, не глядя на экран, поднёс его у уху.

- Сергей Андреич, добрый день… Это Белочкин. Вы не забыли? Сегодня Вы мой экспертный гость в передаче про «Друга на час», – телеведущий говорил бодро и радостно. Носом чуял, что программа сделает рейтинг. – Через час жду вас в студии.

- Я не приеду, – вынырнув, наконец, из больничного душного пространства, глубоко вдохнул уличный воздух психотерапевт Колтунов.

- Что такое?   Что случилось?
 
- Моя коллега умирает.

- Послушайте, Сергей Андреич, – твёрдым примиряющим тоном старался говорить шоумен, – я вас понимаю…  и искренне соболезную… но и вы меня поймите, пожалуйста. У меня прямой эфир, Вы обещали приехать. Тема заявлена. Зрители ждут… Вы не можете не приехать.

- Я не приеду.

- Послушайте, Сергей Андреич… дорогой… не мне вам объяснять, что работа – лучший врачеватель. Часовое общение со зрителями пойдёт вам на пользу. Боль притупиться. На час – гарантирую. Так как? Вы приедете?

- Хорошо, Вы меня убедили. Я приеду… Не люблю испытывать боль.

***
«Друг на час», – вот новомодная тенденция, которая набирает популярность в нашем обществе», – Белочкин чеканил слова с упорным напряжением, да так что желваки «гуляли».

Густая пульсирующая энергетика заряжала толпу. Публика мгновенно ожила, как улей, загудела.

«Так почём теперь друг? И за что мы платим другу?» - задал вектор спора шоумен.

Колтунов уже сидел на студийном диванчике, готовый к въедливым вопросам интервьюера. Он «взял себя в руки». А боль, действительно, притупилась.

«Сегодня у нас в гостях эксперт по вопросам взаимоотношения людей, известный врач - психотерапевт, Сергей Андреич Колтунов», - жестом руки указал на доктора Белочкин.

Тот привстал и галантно раскланялся.

-  Сергей Андреич, а Вы купили бы часок чьей-то дружбы? –
 Резко начал раскручивать тему, не желающий примириться с существованием «Друга на час», искатель истины, Павел Белочкин. – Или, возможно, уже покупали?

- Не покупал, -  нисколько не смутившись желчным выплеском ведущего, ответил доктор. – Слава Богу, бесплатным общением, благодаря своей профессии, я обеспечен. Вот и сегодня, в тяжёлый для меня день утраты бывшей коллеги, которая умирает сейчас в больничной палате, я предпочёл прийти сюда, к вам. А не в пустой дом. У меня был выбор. И я его сделал. Однако, случаются ситуации, когда человеку некуда, или не к кому пойти. Думаю, поэтому он становится потенциальным клиентом «Другом на час».

- Но почему?

- Потому что общение с живым человеком исцеляет. Даже очень короткий разговор с приятным собеседником несёт терапевтический эффект.

Только подумайте, когда мужчина проходит мимо любой женщины (красивой или уродливой; молодой или старой; худой или толстой) уровень его тестостерона поднимается. То же самое происходит с кортизолом. С адреналином. Наш гормональный фон регулируется благодаря общению с другими людьми.

- Да, общение всем необходимо. Но почему тогда не пообщаться даром?

- Люди разучились дружить. Семьи распадаются, потому что постоянно находиться рядом с другим человеком слишком сложно. Тем не менее многие из нас, даже пережив неудачный брак, готовы снова искать человека для отношений. Почему? А давайте спросим об этом людей в студии.

Толпа опять загудела.
«Одному жить скучно!». – Громко выкрикнул кто-то.

***
- Скука!  Вот ответ большинства людей, которые ищут дружбу либо любовь, – Прокомментировал ответ Колтунов, – а это потребительство.

- Поясните.

- Как будто дружба и любовь – нечто материальное… Как будто потребив чью-то любовь, вы получите взамен другое настроение. Мы массово низводим любовь к опыту, переживанию, которое мы должны употребить, использовать. Как новую обувь, зонт или сумку. Мы все потребители любви. Нас так учили. Маркетинг нас убеждает, что эксплуатация любви возможна. Но будьте крайне осторожны с таким использованием продажных чувств.

- Так Вы считаете, что продажные любовь и дружба опасны?
 
-  Да, продажные любовь и дружба опасны. Это американские горки. Потребляя отношения человек скачет от пика счастья к глубокому унынию. Он, как наркоман, которому всегда нужна доза.
Происходит эмоциональная разрегуляция. Это опасно для здоровья.

- Но если правда скучно?

- Не надо эту проблему решать за счёт другого человека. Возможно, человеку скучно, потому что он плывёт по течению. Возможно, человек не использовал данный ему при рождении потенциал. В его жизни нет испытаний. А люди рождены, чтобы сталкиваться с угрозами. Человек должен испытывать боль и, в результате, закаляться.

- Хотите сказать, что Вы не создаёте «тепличных условий» для своей дочери?

- Никогда.

- Сергей Андреич, а как вы относитесь к виртуальным друзьям? Это плохо?

- Сейчас в соц. сетях наблюдается жесточайшая конкуренция. Людей слишком много. Человеку слишком трудно выделиться из толпы. Каждый мечтает, чтобы его заметили, признали. Не у каждого человека это получается. Трудно быть замеченным. Человек уже не чувствует себя живым. Люди, как будто документируют своё существование, делясь фоточками в контакте. Если у фото мало лайков человек чувствует себя ничего не значащим, униженным, ничтожным…Люди подошли к такому моменту, когда они не уверены, что существуют…Лучший способ убедиться в том, что ты жив – посидеть у костра с живыми друзьями. Человеку нужен человек!

- А нет друзей?

- Ищите!

- А если не получается?

- Нужно стараться.

- Виртуальные друзья – тоже живые люди! – громко выкрикнула бабулька, сидящая в зрительном зале.  – У меня много друзей в соц. сетях и я их очень люблю! А вы просто старый ворчун!

- О, попрошу вас обойтись без оскорблений! – остепенил Белочкин языкастую бабку. -  Действительно, чем плохи виртуальные друзья?

- Сети – это состязание. Там ты – победитель или жертва. В интернете каждый против всех. И все против тебя. Человек обязан поразить! Впечатлить, создать эффект интересного себя. Иначе – он проиграет. Внимание будет перетянуто более успешными друзьями. А проигравший человек окажется в жертвах.

- А если не драматизировать? – встрял в монолог, разгорячённый Белочкин. – Если проще к данному вопросу относиться?

- Я уже объяснял, – стоял на своём Колтунов, – при живом общении обе стороны выигрывают. Наш гормональный фон регулируется благодаря взаимодействию с другими людьми. Нарушение гормонального баланса ведёт к нарушению здоровья, психологического и физического. Каждому из нас нужен друг.

- Даже если это платный друг?

- Лучше, если друг бесплатный. Если в вагоне поезда вам хочется поговорить, а ваш сосед охотно идёт на сближенье, не отказывайте себе в удовольствии пообщаться. Беседа пойдёт вам на пользу. Исцеление души случится бесплатно.

- Сергей Андреич, Вы – отец восемнадцатилетней дочери, – Белочкин ехидно прищурился, – а умеет ли она дружить?

- Да, Роза умеет дружить. В противном случае, я посчитал бы свою жизнь напрасно прожитой. Ведь главное, чему я учил свою Ру – это дружить и любить.
 Колтунов поднял было руку, чтобы притронуться к волосам. Но вовремя одумался. Остепенился.

- Я, честно говоря, очарован вашими словами о дочери, – искренне вдохновился Белочкин, -  Я бы хотел с ней подружиться… Кстати, каким родом деятельности занимается Роза, обладая такими ценными навыками?

- Роза помогает людям. Она может быть помощницей по дому, няней, сиделкой.

- А о чём мечтает Роза?

- Она мечтает увидеть ночной океан, где живут неоновые раки.

***

После шоу позвонил Иван, сказал, что Ниночка скончалась.

 
Глава 25
Поздно?
***
Когда Ольге Листопадовой исполнилось сорок девять, у неё случилась личная драма. Она нашла на лобке седой волосок.

Новоявленный, едва успевший пробиться сквозь кожу, он белой вороной смотрелся на фоне других щетинок.

Сначала Ольга глазам не поверила. Но присмотревшись с максимальной внимательностью, Ольга поняла: глаза не врут.
Она поняла –это конец её иллюзий.

Их позорный провал под наряженную шариками сцену в затянутый паутиной, сырой подвал… в тартарары… в оркестровую яму.
В её жизни уже не будет мужчин.
Всё. Поздно.
***
Предыдущие сорок девять лет Ольгиной жизни мелькнули стремительно.
Сначала - долгие ночи в холодной постели с нелюбимым - не любящим мужем.
Потом -  воспитание сына Марка, домашние хлопоты.
И, наконец, её собственный бизнес.

Все эти годы Ольга мечтала встретить мужчину, которому она понравится. Ждала, что ещё чуть –чуть, и он в неё влюбиться по уши, преданно, самозабвенно.
Ольге очень этого хотелось. Любимой и любящей женщиной она ещё не была.
Ну, а теперь уже поздно.
Ту – ту, поезд ушёл. Плачь, ори, заламывай руки… толку мало.
Седой волосок торчал и куражился.
***
Ольга учинила расправу.
Она схватила бритву, с отвращением глядя на белесый волос, похожий на гельминта, резанула его по тонкой шее.
Закончив казнь, Ольга стала думать, чем забить душевный вопль, сопровождающий позорное фиаско. Ей ничего не хотелось. Косметические процедуры, фитнесс, красивые платья теперь не имели силы.

Всё казалось Ольге бессмысленным.
«Надо выйти на улицу, подышать», – решила женщина.

***
Ранняя дряная осень, как неухоженная, растрёпанная домохозяйка, издерганная ежедневными утомительными хлопотами, нервозно нахлобучила на шпиль телевизионной башни туманную облачность.

 Сначала Ольга шла по глянцевой, размалеванной рекламой, модно одетыми людьми, пряничной улице.
- Я  чё те, Люся ? – визжа, как ошпаренная кошка, выскочила из тщеславного Порше, взбешённая блондинка.

Её спутник, ни слова, ни говоря, вышел из машины, захлопнул, оставленную распахнутой девушкой дверь, сел за руль и умчался, видимо окрыленный мыслью «баба с воза кобыле легче».

  Затем Ольга свернула во двор.

Картинка мира сменилась. Серые приземистые хрущевки повернулись к городу передом, к Ольге задом.

 В подъездах таких пятиэтажек часто пахнет простой и сытной едой, жареной картошкой и вермишелевым супом с тушёнкой. Вот и сейчас запах съестного желая покинуть тесные кухни, стремился во двор, «шевеля» чуткие ноздри, потерявшей гордость, беспринципной собаки. Та юлила в ногах у прохожих, «ковром стелилась», бессовестно клянча подачку.   

 Сухонькая старушка в пуховой шали, фуфайке и старомодных войлочных бурках высаживала сиреневые коротенькие цветочки-бутончики в клумбу, усыпанную уже подопревшими от ноябрьской сырости, листьями.

 Молодой парень любовно драил водой из пластмассового синего ведра свою чёрную «девятку» прямо у двери подъезда.

 Чуть поодаль, в кустах облезлой акации, на лысой резине «всмятку», стояла ещё одна девятка. Давно кем-то брошенная. Бесхозная. Пронырливый бомж «состряпал» из неё самодельный домик, натянув на полые глазницы «мутную» тепличную пленку, прикрыв прогнившую крышу дощатым настилом. И сейчас бродяга сидел в авто очень довольный. По-ангельски непорочно лыбился в ответ на пытливые взгляды прохожих, пялясь усатой физиономией в переднее боковое, на две трети приспущенное, уцелевшее стекло.   
 
 Пара чумазых сотоварищей счастливого обладателя самодельной квартирки, трапезничала рядом, на свежем воздухе. Эти, надо полагать, менее обеспеченные люди (ведь у них не имелось рукотворных «девяток») грязными пальцвми ковыряли алую мякоть, на рваные куски расколотого, зрелого арбуза, очевидно, «свистнутого» у зазевавшейся продавщицы.

 Ольге почему –то, вдруг представился Новый год. В окнах квартир гирлянды светятся, стрелка часов к двенадцати спешит.  И вот сидит эта троица у костра, разведённого рядом с помойкой, харчуется, чем Бог послал. А один из этих вонючек вдруг вежливо так просит: «Дед Мороз, подари мне машину, пожалуйста».
 Двое других: «гы –гы - гы».

А Творец в затылке почесал, подумал и решил: «Да, на тебе!».

 И вот сидит теперь человек дерзнувший, в собственном авто. А те, кто ржал над ним – снаружи.

«Может быть, и мне попросить?  Любовь попросить?», – с бухты барахты придумала Ольга. Но тут же окстилась, - поздно».

***   
 Путь Ольги пролегал мимо магазина, в который она забегала однажды, примерно, двадцать лет назад.
Это теперь в комоде у удручённой личной драмой женщины хранится шкатулочка с ювелирными украшениями, среди которых есть и с уникальными бриллиантами; в её гардеробе томятся стильные платья; ждут своего часа модные туфли, ботинки, сапоги.

А тогда.

 - Дайте мне, пожалуйста, конфетки. Самые вкусные, –
Листопадова стояла у прилавка одного из близлежащих к дому магазинов, нервно выискивая глазами самую красивую коробку.
 Близился Новый год, и ей хотелось отблагодарить участковую докторшу, которая ежедневно забегала к ней в квартиру, чтобы осмотреть её захворавшего маленького сына Марка.

 Подарочный сертификат на приобретение косметических благовонных снадобий, купленный на скопленные деньги, уже имелся. Но Ольге хотелось вложить его в нарядный конверт, с нарисованным на нём, пурпурным стеклянным шаром; и дополнить конфетками в золотой фольге. Потому она и выскочила за покупками, на пять минут, как только Марк уснул.

  Магазин был отвратительным, с бездомным чесоточным человеком, греющимся в проеме между двумя стеклянными дверями, с анти-покупательской планировкой, кем-то задуманной на несуразно-неуклюжий лад. Если тебе нужно купить батон, колбасу и кефир, то нужно отстоять три очереди в разные отделы.

 Задуманных Ольгой золотых конфет в продаже не было. Разномастные коробки были выставлены «лицом» к покупателю, рядом с широким ассортиментом самых разнообразных цветов и оттенков газированных вод в пластиковой таре.

 Ольге приглянулась одна из наиболее презентабельных коробок, по принципу максимальной дороговизны выставленная на самую высокую полку. Листопадова решила купить её.

 Продавщица нехотя приволокла из подсобки деревянную табуретку, взобралась на неё с ногами и вытянула нужную коробку. Смахнув с предполагаемого презента пыль рукавом, она передала её Ольге.

  Та уже пожалела, что ввязалась, в историю с покупкой труднодосягаемых конфет (сладости, возможно, были просрочены), однако проверять срок годности Ольга постеснялась.

  Посредине магазина громоздилось прямоугольное скопище стеклянных витрин с разной запыленной сувенирной дрянью: пузатыми китайскими болванчиками, дешевыми шариковыми ручками, кружками с именами мужскими и женскими, резинками для волос и облепиховыми кремами.

 Ольга подошла к прилавку за конвертом. Озвучила просьбу.

- Знаете, девушка, - доверительно промурлыкала, укутанная в пуховую серую шаль, приятная тетенька за прилавком. – Дешевые конвертики уже разобрали. Дорогие остались.

 Ольга ничего не успела ответить.

-  Да вы не мучайтесь, - продолжала сердобольная продавщица, углядев у Кати под мышкой конфетную коробку. Вы сделайте так. Возьмите бритвочку, аккуратненько прорежьте на коробке плёночку. У вас получиться карман. В этот кармашек вы поздравление и вложите. Зачем вам на дорогущий конверт тратиться?

  Ольга стояла обескураженная.

Впервые, после рождения ребенка, она подумала о том, как выглядит со стороны. Мгновенно вспомнилось, как в порыве сильного раздражения, она пыталась прибрать волосы. Пряди падали на лицо, навязчиво щекотали нос и щеки. Заколки же куда-то «в воду канули». Ольга в нервозном запале сообразила, что нужно сделать.

 Она схватила с батареи в ванной комнате чёрный носок, полосонула ножом вдоль резинки. Получившейся кругляшкой скрутила волосы.

  И тогда Ольга стояла перед продавщицей конвертиков с этой самой резинкой в волосах, дешёвом грязно-белом беретике, купленном на уличном развале, во время колясочной прогулки с сыном, в раздутом чёрном пуховике и растоптанных ботинках.

Ольга отошла от прилавка с пустыми руками.

В тот день молодая мать сама себе поклялась, что не будет бедной.  И обещанье сдержала.
Вот только время… время утекло.   

«Поздно, слишком поздно, - пронырливый Ольгин мозг вырыл из памяти, когда-то казавшийся ей чужим, а ныне по - родному, понятный подзабытый хит.
   
***
Ольга вернулась в пустую квартиру. Марку двадцать один. Уже три года он живём отдельно.
 
А когда он только родился, Ольга хотела дать ему всё самое лучшее.
Однажды (к тому времени сыну уже исполнился месяц) Ольга включила телевизор. Показывали смешную передачу, где команды поочерёдно острили. Участники одной из них разыгрывали номер «Звонок в дежурную часть».
- Здравствуйте, вы вчера присылали наряд по адресу Ленина, 3, кв. 47?

- Да, имели место нарушения общественного спокойствия, громкая музыка.

- Слушайте, передайте, пожалуйста, ребятам, пусть ещё раз заедут, забыли они тут фуражку, пистолет, да и фотки посмотрят, прикольные получились!

Зрительный зал в эфире взорвался смехом и аплодисментами. Ольга тоже улыбнулась. Она давним – давно не смеялась. Последний год жизни женщины ознаменовался тем, что отец её, Пётр Иваныч, в результате несчастного случая, скоропостижно умер. Его жена, Ольгина мать, после кончины супруга, вела себя, как маленькая капризная девочка, а отец Марка расстался с ним и Ольгой, как только та родила… Такое кино.

 Во время рекламной паузы, телеведущий энергично выдал: «Все дети – гении. О том, как развить умственные способности младенца, читайте в книге американского врача и педагога, Глена Домана».

Ольга хмыкнула.

«А, ведь, наверное, чертовски приятно сидеть в чёрном бархатном платье, томно поблескивая бриллиантами, на церемонии вручения Нобелевской премии взрослому сыну. Вот твой одарённый отпрыск шагнул на сцену, приблизился к микрофону. «Спасибо моей маме», - с душераздирающей искренностью, наконец, произнёс он. А ты, не забывая о фото, и видеокамерах, постараешься не заплакать. Ведь ты -  сильная женщина. Ты родила и воспитала гения!» - подумала она.

***   
Малышу исполнилось три месяца, когда заказ нашёл адресата.

 В почтовом отделении Ольге выдали тяжеленную коробку. В ней оказалось пять томов. По разноцветным ярким обложкам книг скакал нарисованный вороненок.

 Птица то была наряжена в шапочку магистра, то в очки с огромными, круглыми линзами. Автор сразу «брал быка за рога». «Гениальность – это не дар господа, - писал он, – и уж тем более, не дар слепого случая. Это врожденное свойство каждого младенца. Просто нужно создать условия, чтобы «зерно» проросло и принесло плоды. Лучше начать это делать с первых месяцев жизни человека».

Далее американец предлагал план действий для ошарашенных пап и мам.

 ***
В то время про американца почти никто не слышал, у кого было спросить совета? Поэтому Ольга, на свой страх и риск, решила действовать.

Методика вкратце такова. Белый картон режется на полоски. Ширина полоски 10 сантиметров. На них жирным красным фломастером пишутся слова. Любые. Получаются карточки. Чётко считывая текст вслух, их нужно показывать крохе каждый день. Количество карточек – пять. Количество показов – девять. Картотека ежесуточно пополняется. Все!

Ольга хотела спать. Всегда. Но каждый вечер, когда мальчонка засыпал она садилась писать карточки. Ольга похудела. Вес стремился к рекордной для её тела отметке – сорок пять килограммов. Но Листопадова этого не знала, ведь в её квартире не было весов.
 Заглядывали приятельницы «на огонёк». Смотрели на Ольгу с сожалением, крутили пальцем у виска. Суть дружеских бесед сводилась к следующему.

- Зачем у тебя на кастрюле табличка наклеена?

- Как зачем? – это ты уже выучила, что она большая и оранжевая. А Марк – нет. Он маленький.

- Ты бы ещё к половнику бумажку привязала.

- А я привязала, – отвечала Ольга и вытаскивала черпак. К нему бельевой резинкой крепилась надпись: «Поварешка. Стальная».

- Как им суп наливать?

- Так табличка съёмная.
 
***
 
В тот год, когда Марку стукнуло два, весна в их городе никак не могла собраться с силами. Ольге новоявленный май запомнился чёрными «тучами» мокрых унылых людей, толпящихся у автобусных остановок и противным хлюпаньем сырых детских ботинок.

 Марк захворал. Да так сильно, что пришлось вызвать скорую.

- В стационар нужно ехать, - сказал врач, складывая в чемоданчик нехитрые медицинские принадлежности. – Дома оставлять ребёнка я не советую.

Ольга собралась в ту же минуту, потряслась с пылающим сынишкой на руках в белой спешащей машине 03.

 Ночь воплотилась в кошмар.

Жар скрутил ребёнка судорогой. Ольга молилась богу ни в лад, ни в впопад, как придётся. К утру бог молитвы услышал.

 Листопадова с облегчением уснула со взмокшим от пота маленьким сыном на неудобной, сильно продавленной панцирной сетке, а днём сын оклемался.

 Воспрял.

Покачиваясь, он вышел в коридор, и придерживаясь стеночки, побрёл по своим исследовательским делам.

Через пару дней Марку наскучили больничные плакаты, изображающие чесоточных клещей, радостных гельминтов, обедающих с помощью ножа и вилки в животе у карапуза, который наклонив голову, удрученно наблюдал за пиром весёлых червей в собственной утробе. Надоел «задремавший» подъёмный кран в проеме беззановесочного окна, чаепития и дневной «липкий» сон.

Нужно было как-то скрашивать досуг. Ольга решилась позвонить бывшему мужу, Игорю.

- Привези нам детские книжки, – попросила она.

И на следующий день мать и сын обогатились килограммом черешни, упаковочкой халвы, и книгой. Книга была одна, зато толстая, называлась «Большая энциклопедия дошкольника».

Ольга сунула энциклопедию в тумбочку, сама пошла мыть черешню. К двум годам, обучение по методике Глена Домана, безусловно, принесло плоды. Марк находил, что чтение мамой книг - очень занимательное времяпрепровождение. Часами мальчик бился над соединением замочков-паззлов, играл в шашки.  Но энциклопедии пока не штудировал.

 Однако, вернувшись с блюдом бардовых спелых ягод, Ольга застала сына сидящим на полу и листающим, преждевременный, как показалось ей, подарок отца.

 Ни халва, ни черешня соблазнительного воздействия не сыграли. Марка от книги можно было разве что «за уши оттащить». Информацию про вулканы, пузырьки в газировке и объяснение про то, что ноги, под водой кажутся короче, мозг ребёнка поглощал за милу душу. Как горячие пирожки.

  Дней через десять Листопадовых выписали.

С тех пор Ольга просыпалась по утрам под один и тот же звук, под грохот падающих книг. Это означало, что сынишка проснулся, тёпленький выполз из постельки, подобрался к шкафу и потянул нужный том, роняя рядком стоящих толстых бумажный собратьев.

 Когда Марку исполнилось три года, он умел читать не просто «тыча в книжку пальчик», а бегло, уверенно.  Тогда она приняла решение отдать ребёнка в детский сад, а самой устроиться на работу.
 Библиотекарям платили очень мало, поэтому Листопадова решила подработать в семье уборщицей.

***
Элитная высотка, куда Ольга пришла устраиваться домработницей, располагалась в центре города.

Сонный охранник в камуфляжном комбинезоне брезгливо взглянул на немодную коричневую сумку женщины. На её саму и смотреть не стал. Равнодушно мотнул головой в сторону лифта и уставился в телефон.

- Здравствуйте, я Оля. Это я вам вчера звонила. – Представилась Листопадова, когда дверь перед ней распахнулась. – А Вы Милана?

- А… домработница, – бесцветно встретила уборщицу хозяйка, пропустив её в квартиру.

Ольга в Милане увидела совершенство.
 
Та стояла в лазурном «текучем» халате, с летящими рукавами, с широким поясом.  Тяжёлые тёмные волосы Миланы, собранные в клубок, оголяли стыдливо белеющую в полумраке прихожей, «скульптурную» шею.

- Пройдемте сюда, – рукой указала на дверь владелица квартиры, – здесь у нас столовая.

***
- Какая просторная у вас кухня, и стол симпатичный, и стулья, -
бог весть, что забормотала Оля, смущенная красотой хозяйки и её дома.

- Правда, нравятся? – снисходительно улыбнулась Милана, – столовая выполнена в традиционном баварском стиле… Впрочем, Вам это знать не обязательно. Давайте поскорей приступим к делу.

И Милана выдала Ольге ведро и швабру.

 Выяснилось, что в обязанности домработницы входит наведение чистоты во всем доме и уборка за котами.

«Ну и так, по мелочи, – уточнила Милана, - купить по дороге продуктов, заскочить в химчистку, помочь на кухне – если надо… Скоро вернётся мой муж Валерий. Он дополнит список Ваших дел».

Вскоре Милана, переодетая в брючный деловой костюм, расторопно цокая каблучками, выпорхнула за дверь, оставив Ольгу одну.

 Однако, минуту спустя, объявился Валерий. Он, худой, высокий, бородатый в рябом вязаном свитере, с курительной трубкой в зубах, был похож на геолога из советских фильмов. Ну, или на отца дяди Фёдора из мультика про «Простоквашино».

 Кондиционер, притаившийся под потолком столовой, почуяв запах дорогого табачного дыма, как майский жук, раскрыл стальные крылышки, настроил на хозяина «волшебный глаз».

***

- Добрый день, уважаемая Ольга! - неожиданно громко гаркнул Валерий, испугав уборщицу. – Я супруг Миланы.  Я здесь живу. Будем знакомы!

 Получив ответное здравствуйте, мужчина с шумом вытянул грузный ящик кухонного комода, вынул оттуда свернутый бумажный лист, расположил его на столе, сосредоточенно вгляделся.

Так смотрит золотоискатель на заветную карту сокровищ.

- Уф-ф-ф, – наконец, выдохнул он, – ну, вот, уважаемая, эту важную бумагу я предлагаю вам изучить. Её незатейливое содержимое усвоить легко. Не сомневаюсь, что вы справитесь с моей просьбой и будете действовать в содружестве с данной инструкцией.

 Ольга насторожилась от столь серьёзного Валериного заявления, с дрожью в коленях, склонилась над судьбоносной бумагой.

Хозяин впихнул под растерявшуюся домработницу баварский стул.

  На бумаге был план хозяйской кухни: нутро всех комодов, шкафов и шкафчиков, а также холодильника и всевозможных полок. Кастрюльки, чашки, поварёшки - всё имело свое законное место.

- Вот, уважаемая…В математике от перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Но данный закон к моей кухне не применим, – пояснил Валерий, -  вся домашняя утварь живет в своём домике. Как говорится, каждый сверчок, знай свой шесток! И не будет знать Федора горя!

- Ох..., - засомневалась в себе не опытная в таком деле Ольга, – я, поди, не управлюсь.

- Да бросьте, уважаемая, - как старую приятельницу хлопнул по плечу Листопадову, любитель порядка, Валера, – шкафоведение – наука точная, но не сложная!

***
После посвящения в шкафоведы, Ольга отправилась освежать паркет.
Гостиная по величине равнялась шести её квартиркам. На стенах висели картины.
Подивившись их обилию, Ольга подумала: «Ну, прям, Третьяковка какая-то».
Потом, не удержавшись от соблазна разглядеть поближе одно из полотен, отложила швабру в сторону, и, вплотную приблизившись в художественному творению, с прищуром, начала доскональный осмотр.

«Не то гора, не то рудник какой…Небо серое-серое, и вода под горою такая же серая.  Глядишь, и выть хочется, - никак не получая удовольствия от унылой работы мастера, думала Листопадова.

«Что вы там высматриваете, уважаемая? – резко одернул домработницу Валерий, заставший её врасплох, – вам ещё за кошками убирать!».

***
Кошек было трое.

Чёрный кот Воланд, белый кот Мастер и белая же, кошечка Марго.
Вся троица -  породы мейн кун.

Мэйн куны удивили Ольгу размером. Они шныряли меж голых древесных стволов, на нарочно для них обустроенной лоджии, словно карлики - лисы.

«Через тридцать два дня Маргоша котиться вознамерена, –
Любуясь на «лис», объявил дату рождения на свет их потомства скрупулёзный Валера, заглянувший в кошачью обитель. – Уважаю слепышей с сухими пуповинами. От них молочком мамкиным пахнет!».

Коты, не взглянув на Валеру, сыто щурили глаза. Кажется, они его не уважали. А Ольгу – подавно.
Но Ольгино дело – домохозяйское.

Делала, что требовали.

***
Уборка была закончена Ольгой в срок.
Вернулась Милана.
И не одна. Вместе с нею, в прихожую, шумно ввалились гости, одурманенные аурой дорогих ароматов, разгоряченные в преддверии приятного вечера, еды и вина.

 Навстречу друзьям выбежал Валера.

 Он кричал, выражая искреннее радушие. Звонко чмокал в холёные щеки пришедших женщин, жал руки мужчинам.
 Милана, молча, дала Ольге знак, дескать, можно идти домой. И та, серой мышкой, проскочила к выходу. Кажется, никто её и не заметил.
 
 ***
На следующее утро Ольга вновь приступила к своим домохозяйским обязанностям.

Расстелив на столе большое «вафельное» полотенце, по полотну которого, горделиво выхаживал, красным крестиком вышитый петушок, тщательно мыла тарелки.

Но осеклась.
Спиной почувствовала взгляд.

Листопадова обернулась. Перед ней стоял мальчик. Лет двенадцати.
Уборщица уставилась на него, как змея на факира.

Она не могла отвести глаз: мальчик был по - редкостному красив. Сначала Ольге даже померещилось, что перед нею предстал вдруг ангел, ведь люди земные, столь живописными, почти никогда не бывают.

 Но тут же сообразила, что парень -  не ангел. Скорее наоборот, что-то в обличье ребёнка от дьявола чудилось. Стоять рядом с ним было зябко, как будто за спиной гулял сквозняк.

Однако, хотелось на парня смотреть и смотреть. Его кудрявые волосы не пушились на голове густой нечёсаной шапкой, а глянцевыми локонами, струились вниз.

 Поражали глаза. Голубые, прозрачные, словно ледышки. Наверное, такие глаза были у Кая, зачарованного Снежной Королевой, прекрасные, холодные и пустые.

***
Мальчик первым сдвинулся с места.

Ни слова ни говоря, прошёл к холодильнику, попутно случайно толкнул Ольгу плечом, достал торт, несъёденный вчера гостями, оттяпал ножом огромный кусок, водрузил его на тарелку, и молча вышел из кухни со сладкой добычей в руках.   

Уборщица стояла ошарашенная.

- Ольга, вы с Германом уже познакомились? – всколыхнула женщину Милана, внезапно появившаяся в столовой.

- Да вроде бы, - неуверенно промямлила та, – мельком познакомились. Он очень тихо на кухню вошел. Я даже испугалась.

- Да, у сына «кошачьи лапы», – согласилась Милана, – и хитрость кошачья.

***
Но на следующий день приход Германа из школы не остался для Ольги незамеченным.

- Здрасьте, - буркнул парень и прошлепал мимо неё по свеженатёртому паркету гостиной.

Тем временем, сукотная Марго, бежала по своим житейским делам. В один момент траектории передвижения беременной животинки и уставшего от школы подростка случайно совпали.

Герман споткнулся о запутавшуюся в ногах кошку, и в знак отместки с ожесточением пнул её в самое брюхо.

 Кошка утробно мяукнула, часто задышала и поплелась в укрытие.

- Что это с ней? – Герман настроил на Ольгу свои «ледышки».

- За что ты её?  У нее же котёночки в животе! Камень ты бессердечный! – выронила из рук швабру потрясённая женщина.

- Я её не трогал, – спокойно и твердо возразил мальчик, -  она сама мне под ноги бросилась.

  Ольга ничего не ответила. Поспешила на помощь Маргоше.

***
 Забившись в угол лоджии, Марго судорожно извивала тело, тужа из него утробный вопль, ну, и котёнка – заодно.

«Рожает!». -  вскрикнула Ольга и бросилась к сумке с телефоном.

Герман преградил уборщице путь.

- Вы ведь не соврёте отцу? – хладнокровно глядя домработнице прямо в глаза, спросил Герман.

- Чего не совру? – не поняла та.

- Будто я виноват, что Марго стало плохо, – уставившись на женщину холодными глазами, объяснил парень.

- Герман, это ты пнул Марго, – не слыша собственный голос, из-за дроби в висках, Ольга вытянула из сумки сотовый.

Но парень вырвал у женщины телефон.

- Я скажу отцу, что это ты пнула Марго. Как думаешь, кому быстрее поверят? Родному сыну или прислуге?

Через несколько минут Маргоша родила троих котят.

 Все были мёртвые.

Ольга тогда покинула дом, не дождавшись хозяев, не попросив расчета.

-Вы, почему ушли? – ничего не понимая, по телефону спросила её Милана.

- Да, так…  боюсь, шкафоведенье не осилю.  – Ответила Ольга.

Глава 26
Розыгрыш
 
Ольга думала и думала о пережитом потрясении. Время выскользнуло у неё из- под сердца холодной скользкой змеёй, предательски быстро, оставив в груди сквозную дыру.
«Нелюбимая», – кончиком хвоста застопорив стрелки на женских Олиных часах, любезно брызнула яда, скользящая за горизонт, спешащая гадюка.
С этим нужно было жить.
Но как?

***
В тот вечер начинался дождь. Ольга решила заглянуть  в кафе.

Сев за маленький столик, она заказала красивому официанту чашечку экспрессо и крохотное панье с черникой. Песочная корзиночка с синевато –чёрными, восковыми, вересковыми ягодами оказалась изумительно вкусна, но воспоминания не отпусками Ольгу, даже во время поедания лакомства, сидели на стульчиках рядом. Хозяйка мысленно шикнула на них. «Т-ш-ш», - зашипела.
 Но воспоминания талдычили ей о своём, о том, как после ухода из семьи шкафоведов, она двадцать лет расплачивалась за собственное дело (а далее список лишений всех тех, кто осваивал малый бизнес) испорченными нервами, потерянными средствами, бессонными ночами…и – ву а ля, у Ольги есть «Сердечный друг», созданное ею агентство домработниц, сиделок и нянь.
А женского счастья – нет. И, видимо, уже не будет.

Чтобы отделаться от сюжетов из прошлого, Листопадова сообразила, что нужно от них совсем отвлечься, переключиться. Поэтому она принялась, «краем глаза» понаблюдать за парой, сидящей рядом.

 Мужчина и женщина, явно супруги, точно не были друг в друга влюблены. Они, с обыденным видом, молча, думая, по-видимому, каждый о своем, ели пиццу. Просто потому что хотели есть.

Романтикой там даже не пахло.

***
«Живут же как-то эти двое, – печально резюмировала Ольга, – так чего же я переживаю?».

«Да, как женщина, я не любила, – продолжила размышление философски настроенная бывшая библиотекарша, а ныне бизнесменша, – и меня ни один мужчина, похоже, не любил. Ну и что? Не умерла ведь!  А что это значит?
А это значит, что любовь – «опция» необязательная. А дополнительная!»

 Ольга задумалась.

«Вот взять, к примеру, искусство, – время от времени всё ещё бросая взгляд на жующую супружескую пару, углубляла мысль уже воодушевлённая Ольга, – теоретически все люди могут творит. Но творят единицы. Поэты, художники всякие. Почему? Потому что творчество – опция необязательная. Хочешь – твори. Хочешь –нет. Не многие творить соглашаются, потому что риски большие. Вложился, а взамен – кукиш с маслом.

 С опцией «любовь» люди обходятся развязнее.
Тут природа – мать людей «подпинывает», размножаться велит. Словишь случайно эффект «бабочек в животе», поведёшься, а потом сиди, жуй пиццу, расплачивайся. Ипотеку гаси, за школьные экскурсии плату вноси, «с языком на плече» на модный университет раскошеливайся. А зачем? Чтобы в день рождения не остаться одному? А не слишком ли дорого человек за это платит?

***

Чтобы уж совсем упросить ассоциативный ряд, Ольга снизошла до примитивных рассуждений.

«Допустим, купил человек стиральную машину, – оттачивала она свою мысль, как карандаш, до нужной остроты, -  и пользуется функцией «основной режим». На стиралке есть отметинка «шёлк». Но нет у человека в доме ткани, плетения тутового шелкопряда.

Или есть, но человек вручную её полощет.
Вот и застаивается функция «шёлк». В конце концов, уйдёт в утиль, никем не познанная и не оцененная.

  Так и с людьми, вот женятся они и каждый свою потребность полирует. Она хочет, чтоб он ребёнка хоть раз в неделю на прогулку выводил. А в него не вмонтирована функция «отец». И живут эти двое, маются, ругаются. Отпрыск страдает, плачет, радости не знает.  А самое главное –все трое жизнями расплачиваются. А можно было просто няню для малыша нанять.

***
Прошло несколько дней, после того, как Ольга пила в кафе эспрессо.
За это время она окончательно убедила себя, что любовь – чувство, слишком переоценённое. Люди предают ему гораздо большее значение, чем оно того заслуживает.

Сам собой возник вопрос: если мы переплачиваем. То какова его цена? Причём цена конкретная. Выраженная в купюрах.

- Как так? – мог бы спросить у Ольги условно взятый, придуманный ею собеседник
.
- А так, – ответила бы оппоненту Ольга. – Что такое любовь?
 
- Забота о любимом человеке.

- Правильно, забота! Но забота продаётся. Если ты, например, нанимаешь сиделку своей парализованной матери, ты платишь за заботу. Так?

- Так.

- А если тебе предстоит тоскливый вечер. И ты хочешь с другом сходить в кино, потому что тебе о-о-очень надо, а друга нет. Тогда, возможно, ты заплатить человеку за то, чтобы он этим вечером о вас позаботился, став твоим другом?

- Нет.

- Почему?

- Потому что друг продажный получается.

- А если нет настоящего?

- … хм… а сколько стоит друг?

***
Ольга приехала в ресторан.

- Ваш столик на двоих готов, –управляющий жестом пригласил её пройти вглубь зала. – Спутник ждёт вас.

Её сын, Марк, действительно, сидел за столом, но Ольгу пока не видел. У любящей матери была возможность несколько мгновений лицезреть своё творенье издалека, со стороны.

 Двадцати двух летний, очень худенький, с «иконописным личиком» в чёрной элегантной рубашке с закатанными по локоть рукавами, он сидел со стаканом воды в руках, и рассеянно, но не скучающе, изучал «начинку» ресторана, вслушивался в смесь обрывочных разговоров, смешков, покашливаний, в бряцанье посуды.

Ольга отметила про себя, что туманный взгляд её сына всегда чуть-чуть отрешён.

Как будто он всегда, немножечко не здесь.

Вот и сегодня, Марк не сразу заметил мать, зато когда Ольга подошла вплотную, сразу вскочил с места, обнял родительницу и помог присесть ей за столик.

***
- У меня к тебе разговор, – взволнованно сообщила Ольга, жадно припав к минералке.

- Жду не дождусь, – театрально потер руки Марк, – Так о чём беседа?

- Меня осенила идея! – понизив голос до шёпота, видимо, для того, чтобы максимально заинтриговать своего взрослого сына, медлила женщина, –блестящая идея!

- Хм-м-м, – физиономия Марка, как по щелчку, исказились, выразив крайнюю степень удивления и здорового скептицизма, -   изощрённо.

- Весьма! -  Ольга грохнула о стол опустошённый бокал из тяжёлого мозаичного цветного стекла.

- Так в чём идея?  - Марк элегантно ковырнул принесённую официантом рыбу. – Ее томи, рассказывай.

-  Я открываю новый бизнес. Назову своё дело «Друг на час».  – Ольга, легонько дрожа, со всех сил старалась держать баланс, чтобы устоять на тонкой верёвочке, над пропастью, натянутой между «можно-нельзя». – Иначе как назвать человека, которому ты платишь за то, что он в твой день рождения прикинется лучшим другом?

- Куда ты клонишь?

 - Ну, если назвать моё начинание «Лучший друг», «Старый друг» или «Преданный друг», то это будет звучать цинично, –
быстро, быстро кинулась в объяснения Ольга, пока Марк, на эмоциональной волне, «попался» на крючок разговора, – как можно платить преданному другу за то, что тот согласился с чипсами и пивом поиграть с тобой в приставку? Конечно, это «ту матч». А если девушка согласна провести с тобой отпуск и вести себя там, как паинька, прыгать с тобой на тарзанке, пить до утра в прокуренном баре, а потом жрать хот-дог с сосиской, майонезом и кетчупом – то она самый настоящий продажный друг. Нужно отнестись к миссии девушки с юмором и оплатить её труд.

- Ты собралась предоставлять услуги друзей?

- Начну с друзей… а потом и до женихов с невестами доберусь.

- Звучит аморально.

- Да нет же, нет! Новое – это хорошо забытое старое. Припомни сватовство. Да и мысль о платном друге только поначалу воспринимается непривычно. Люди привыкнут, как привыкли к «мужу на час».  К другу «на час» тоже привыкнут.

- Допустим, - тряхнул головой Марк, – но к невесте, предложенной за деньги разве можно привыкнуть?

- Конечно! – торжествующе хмыкнула Ольга, – выражение «брачный рынок» давным-давно существует.

- Ладно. Но, ма, зачем тебе это надо? – примирительно почти что закруглил беседу Марк.

- Одну теорию хочу сама себе доказать, - чувствуя, что убедила сына, окрылилась его мать.

***
Марк слегка разочаровывал свою любящую, вырастившую его в одиночку, тяжело работающую мать.

 Их жизненные взгляды разошлись.

 В детстве Марка (как и Ольгу, когда-то) воспитывал благоразумный книжный шкаф. Однако, со временем, родительница стала замечать, что сын увлекается не тем, чем, по её мнению, следует интересоваться. Марк зависал в интернете, просматривая ролики, в которых в затемнённом пабе, стоя на сцене, какой-то мужик (не молодой, сильно потрёпанный жизнью, в вечно мятой рубахе, с крысиным неопрятным хвостиком на затылке) в микрофон, на английском, чесал какую-то (на Ольгин вкус) несусветную чушь, а публика над его словами хохотала.

- Что ты слушаешь? –
 подкравшись из-за спины, к тогда ещё юному, пятнадцатилетнему Марку, спросила Ольга.

- Стендап, – вздрогнув от неожиданности, признался парень.

 Ольга знала, что такое стендап. Но всё же отойдя от подростка, она тотчас полезла за справкой в электронную википедию.

«Стендап-комедия (стендап) – это комедийное искусство, в котором комик выступает перед живой аудиторией, обычно напрямую говоря со зрителем. Выступающий называется стендап-комиком или стендапером», – выдала поисковая система.

И хотя интернет – энциклопедия именовала стендап «искусством», ответ Ольге сильно не понравился.

Вернее то, что Марк увязает в так контенте.

***
- Ты хочешь смешить людей? Хочешь быть клоуном?  Нет, я тебя не понимаю, – резко выпалила Ольга, когда шестнадцатилетний Марк признался ей, что сочинил монолог и собирается выступить с ним в каком-то кафе.

 - Я всё – равно пойду, – парень мягко, без напряга, без надрыва, но всё же стоял на своём.

- Шут гороховый! - неожиданно для себя самой, на высокой скандальной ноте, с вызовом взвизгнула Ольга. Она сию же секунду пожалела о выкрике, но «слово не воробей, вылетит – не поймаешь».

- Я безгороховый! У меня и гороха-то нет, – как будто даже не обидевшись, вывернул наизнанку карманы штанов, весёлый Марк, потом накинул куртку и ушёл на первое в своей жизни стендап - выступление.
 
А Ольга, сгорая в собственном  гневе, опять нырнула в википедию.

«Шут гороховый, - было написано там, -  носил полосатый жёлто-зелёный костюм, на голове шапочку с ослиными ушами, а в руке держал погремушку — палочку с привязанным к ней бычьим пузырем, в который насыпали горох».

***
 С того вечера прошло пять лет, Марк заканчивал финансовый университет, но по-прежнему мечтал стать комиком.

А Ольга желала другого.

Она надеялась, что наследник будет ей «правой рукой» в её бизнесс - проектах.  Но
и сына «ломать» она категорически не желала, поэтому решила предложить ему дело по силам. Листопадова долго готовилась к трудному разговору, и, наконец, пригласила Марка в кафе.

- Я написала сценарий бомбического шоу, – Ольга откинулась на спинку стула, интуитивно приняв позу хозяйки ситуации.

И такое откровенно самонадеянное заявление, и впрямь, подействовала на Марка гипнотически. Ольга заметила, как в глазах сына взметнулась искра любопытства.

- Стендап –шоу? – Легонько «подколол» Марк свою, ненавидящую комический жанр, оживлённую новой идеей, мать.
- Почти, – одержимость свежей мыслью, вдохновляла Ольгу, потому говорила она хоть и порывисто, но уверенно -  Весёленькое шоу должно получиться, думаю бомбануть с ним в вечернем реалити у Паши Белочкина.   

- В чём суть инфо-взрыва?

- Та- да –да –дам, та дам, - имитируя барабанную дробь пропела Ольга, - возможность выбрать по каталогу друга – это не всё, что я хочу предложить своим клиентам.  Я расширяю спектр услуг!  Теперь не только дружбу, но и любовь возможно получить за деньги. Я выхожу на брачный рынок, буду сводить женихов и невест.

- Работорговлей попахивает, – Марк завозился на стуле, давая матери понять, что тема беседы ему неприятна.

- Нет, конечно. Это норма сегодняшнего дня.

- А где термометр?  Чтобы измерить, что есть норма?

- Термометр – это деньги. Если люди будут платить за эту услугу, значит она нужна.

- Так люди платят за табак, алкоголь и наркотики. Думаешь, они нужны?

- Мне не нужны, поэтому я их не покупаю. Видишь, сижу, минералочку пью.  – Гнула свою линию Ольга. – Я прошу тебя    меня дослушать.

- Конечно, мама, – с безобидной иронией в голосе, покорился сын.

- В штат «Друзей» недавно была принята девушка. Чудная невеста! Правда, о своей роли в моём деле она пока не знает. Но я её уговорю, морально подготовлю.

 Марк с минуту сидел ошарашенный. Любая абсурдная мысль должна в голове отлежаться. Как зёрнышко в земле.  И там, либо сгнить, либо прорасти в замысел, запускающий действие.

- Так что за девушка? – очень аккуратно, чтобы мать не обрушилась на него разом, поинтересовался Марк. – Та, которая станет чьей-то невестой?

Ольга была готова к этому вопросу.

- Вот, – бизнесменша полезла в сумочку, вытянула фото. – Её зовут Роза Узорова.

Марк хмыкнул, над способностью матери подсуетиться вовремя и взял в руки снимок.

- Что жених с такой делать будет? – Марк небрежно кинул снимок на стол. -  Шали вязать?

Выпад молодого человека казался понятным. РУ не попадала под текущие стандарты красоты. Она, девушка с кружевным воротником, поверх глухого синего платья, могла понравиться, отнюдь, не всем.

-  Я согласна, – не противилась Ольга. На первый взгляд девушка устроена примитивно, шьёт, готовит, убирает.  Да, она даже читать не умеет!

- Чего?

- Говорит, что в детстве страдала цифровой зависимость. У неё больше пятнадцати лет воздержания от гаджетов.

- Чего, чего?

-  Зато она умеет вживую общаться с людьми. Она, как никто, умеет дружить и умеет любить. Представь, себе, я еду к морю. В качестве помощницы беру с собой Розу. Там я сообщаю ей о её миссии. Ведь, возможно, у неё есть возлюбленный, от которого ей придётся отказаться.

- Отказаться ради чего?

- Ради денег, конечно! Я такого богатого женишка ей раздобуду – все обзавидуются!

- Какое коварство! – отшутился Марк.

- Ты не дослушал! Я закажу эфир у Павла Белочкина. Там я представлю Розу в качестве уникальной невесты. И брошу клич среди женихов, чтобы те возжелали воссоединиться крепкими узами брака с редкой девушкой, с истиной драгоценностью.
 
Ольга интригующе замолчала.

- Но, ты, сыночек, должен мне помочь, - глядя в стол, собралась-таки с духом, женщина. – Ты должен появиться на шоу, как влюблённый претендент на её руку и сердце.

- Я?!

- Это розыгрыш! Постановочное шоу. Девушка тебе откажет. Но ты, представ перед народом, дашь понять, что пользуешься услугами семейного агентства «Друг на час». Сынок, да такую рекламу ни за какие деньги не купишь! Ещё и вызовем ажиотаж вокруг девушки.
 
- Ма, кто в это поверит?!

- Люди очень доверчивы, сыночек.

- Твоя уловка притянута за уши.

- Зато эффективна. – Ольга, сделав короткую паузу, решила бить «тяжёлой артиллерией». – В конце концов, тебя покажут по телевизору, в самом горячем шоу Павла Белочкина. Интерес к тебе, как к стендап-комику сильно повысится.

- Так себе, реклама.

- Любое упоминание, кроме некролога, -  это реклама. Согласен?

- Согласен.

- Так по рукам?

- По рукам.
 
***
Ольге сразу понравился этот дом.

Цвета бледной недозрелой земляники, он приятно охлаждал своими стенами взор и тело в полуденный зной.

А сад, очень маленький, подступающий к самым окнам, заквашивал тёплый воздух на запахе цветов жасмина, мелкими белыми звёздочками, вспыхивающего в бурной зелени, и тоже дарил ощущение прохлады.

Одинокая пальма, маяком, прямым и суровым, торчащая над кровлей, смотрелась очень по-местному и вносила свой колорит.

Дом стоял в череде всяких-разных построек, образующих деревенскую улицу, один конец которой, ручейком катясь с пологой зелёной горки, впадал в самое море.

Напротив, «земляничного» домика мостилась белокаменная развалюха, окружённая, однако большим и щедрым плодовым садом. Там, роясь в сухой траве и поклёвывая лежащий на земле перезрелый инжир, упавший с деревьев, по-хозяйски клокотали куры.
Среди суетливых наседок, поджарый и потрёпанный, полу - приседая на длинные лапы, бдил за порядком петух.

Ольге пришлась по душе соседство с курятником, близость моря и сам «земляничный» дом, и она поспешила в него вселиться.

***
- Здесь давно не жил никто, - сказала девушка, агент по аренде жилья, и вложила в Ольгину ладонь большой, на вид, совсем сказочный, изъеденный ржавчиной ключ. – Помочь вам с уборкой?

- Нет, нет, - воспротивилась Ольга, – ко мне уже едет помощница.

 Риэлторша фыркнула за калиткой автомобильным мотором и скрылась из поля зрения.

А гостья, провернув ключ в замочной скважине, вошла в своё временно приютившее её жилище. С замиранием сердца, предвкушая грядущие события, прошлась она по комнатам, по-хозяйски пожаловала на кухню, как водится, заглянула в холодильник.
 Там имелась лишь форма для заморозки льда, сделанную в виде прямоугольных пластмассовых ячеек. Женщина вознамерилась вынуть её, чтобы наполнить водой. А та, как в голливудском фильме про время, рассыпалась в руках на голубые разные корявые кусочки.

Вот так, вопрос о скоротечности времени, снова воспрял в Ольгиной голове, как будто бы, ни с того, ни с сего. Вновь напомнил женщине о её возрасте, о невозможности влюбиться.

Она уж было загрустила, но ненадолго. Ей очень хотелось есть.
 
***
За кассой рыбного магазина, будто на троне, восседала местная девушка размером с бегемотиху Глорию из мультика про «Мадагаскар», бездонные глаза которой, украшали нагло задранные вверх, искусственные ресницы.

А запястье левой руки - татушка  «queen». (Королева).
«Так вот какие в этих краях водятся королевы!», - шутя - любя, подумала Ольга, отступив шаг назад. Потому что если смотреть на Глорию вблизи, то всё королевское величество в обзор не помещалось.

 Ольге, женщине, считавшей себя обыкновенной: не низкой, не высокой; ни худой, ни толстой; всегда облачённой в узкие юбки и водолазки; тяжело уставшей от городской правильности, где бегемотихам (пусть даже с такими красивыми глазами) королевами быть не велено, необузданность Глории, её сочная демократичность была по душе. И если б Ольга хоть слово знала на местном восточном языке, то она бы Глории обязательно с восхищением об этом рассказала.

Но приезд Ольги в эту страну случился внезапно, нужных слов она не знала,
поэтому просто улыбнулась.

 Глория сдержанно, с королевским достоинством улыбнулась в ответ, жалобно пискнула кассовым аппаратом и услужливо шлепнула рыбину, упакованную в пакет, прямиком Ольге в руки.   

Выйдя из магазина, женщина села в арендованный автомобильчик. И поехала, в земляничный домик, готовить на ужин дораду.

***
Ольга поднажала на газ и машина, стреляя щебёнкой из-под колёс, нехотя полезла в гору.

Женщина торопилась.
 Хотела добраться до своей деревушки, ещё до того момента, когда солнце начнёт клониться к горизонту, даря такой короткий предвечерний час. В этот момент, прежде, чем запечь дораду, Ольга намеревалась выйти на крохотную терраску своего домика, издали напоминающую пурпурное сердце (так тесно обнимают её ветви-руки пышущей цветами бугенвиллии, внизу начинающейся тонким стебельком, вокруг которого постепенно сбивается всеми оттенками алого, полыхающая ароматная пена) и продолжить читать, начатую накануне, книгу.

От мысли о красоте грядущего вечера у Ольги застучало сердце. Сначала она старалась не обращать внимания на учащённое дыхание и дрожь в руках.

Однако нехватка воздуха ощущалась всё сильнее. «Дымовая шашка» внезапно вскинулась в её, в тот миг потерявшей ориентацию голове.

«Паническая атака, - подумала Ольга и резко свернув на обочину, остановила машину.

Дорада, кося мёртвым глазом, удивленно пялилась сквозь пакет.

***
Когда Ольга вернулась домой, зыбкий вечерний свет был упущен. Ужинать не хотелось.

И рыбина, словно в изгнание, плюхнулась в холодильник.

Ольга, по-сиротски съёжившись, лежала на диване, под лоскутным «бабушкиным» одеялом, раздавленная нежданно-негаданным приступом болезни и жалела себя. Да, психика, истерзанная вечными проблемами и женским одиночеством, всё чаще мстила проблемами.

Боль физическая воплотилась в боль душевную. Но от этого Ольге было не легче. Стихи выплыли из подсознания сами.

***
Я достану простыни из шкафа
Штук пять.
Эмбрионом корявым залягу
В кровать.
И возьмётся душа алой лужею
Подтекать.
Я – дыру простынями белыми
Затыкать.



Глава 27
Плата по счетам

- Я выкуплю тебя из рабства, –
пообещал Сергей Андреевич Колтунов Наде Королёвой.

Надежда, удивилась, но не сильно, просто приподняла лоснящиеся собольи брови, коими природа обычно наделяет дородных статных женщин, и приняла из рук старого преданного друга бокал с красным вином.

 Она ничего не ответила.

  В этот момент дунул холодный северный ветер. И на деревянный стол в уличной беседке, удачно расположенной в цветнике Колтунова, легла целая стайка берёзовых листьев. Выбрав самый красивый, Надя повертела его за сухой комелёк, посмотрела в небо, затянутое тучами, и произнесла философскую фразу: «Похолодало. Зима скоро».

Колтунов внезапно понял, почему Надя «не трясёт его как грушу», не мучает расспросами о том, как он придумал добыть для неё свободу. Надя в него не верит. Она уже с участью своей давно смирилась.
 «Побег из рабства невозможен», – словно прочтя Колтуновские мысли, сказала она и пустила лететь по ветру берёзовый лист.

 Сергей Андреевич приподнялся, накинул на плечи Надежды клетчатый плед.

«Ты права, – не выдавая взрывную эмоцию, спокойно сказал он, усаживаясь напротив, – побег из рабства невозможен, я тебя из рабства выкуплю».

- Что? Выкупишь? – Надя тотчас оживилась, повелась на претензионное заявление влюблённого в него мужчины. – Ладно, Колтунов!  Давай, рассказывай!
Тут же, рядом с беседкой, на уличной печи, выложенной из красного кирпича, томился плов с бараниной. Уже пахло хорошо разваренным мясом. Уже тёплый плед согрел слегка озябшие Надины полные плечи. Уже глоток вина дурманил голову Нади. И она желала только одного: слушать и слушать Колтунова, что бы он ни говорил, каким бы сумасбродным и безжизненным был бы  его план.

Наде было всё равно.
Она хотела слышать голос родного человека.

***
- Надюш, а что любил твой Константин, пока не угодил в инвалидное кресло? – Издали начал Колтунов.

- Ох, Серёж… ну всё ты знаешь, – недовольно сморщила носик Надя, – первый день мы что ли знакомы? Баб любил… красивую жизнь «на широкую ногу» с барами и ресторанами любил… ловить восхищённые взгляды любил… себя красивого любил. 

- Вот именно!  - не замечая лёгкого раздражения Наденьки, торжествующе хлопнул ладонью по столу довольный доктор, – тебя - то в списке Костиных любовей не было!

- Допустим, – заметно обиделась Надя, Колтунов ненароком задел её самолюбие. И ей это не понравилось. – Не понимаю, к чему ты клонишь?

 - Ну это же очевидно! – доктор взбил шевелюру, – как мы раньше до этого не додумались? Я дам Константину красивых женщин, комфорт и рестораны. А Константин даст мне тебя. Это будет моя с ним сделка.

Надя, заинтриговано следила за мыслью доктора. 
 

- Разумеется, твой Костик даром никому не нужен, – продолжал гнуть свою линию Колтунов.  А за деньги нужен!

- Вот мой план, –
заявил тот, – мы предлагает Константину достойное обслуживание. А именно, наймём ему в сиделки симпатичную девицу. Пусть она его развлекает, катает в инвалидном кресле по паркам и выставочным залам. Или, что он любит? ... В конце концов, есть достойные пансионаты для инвалидов, где твой Константин «как сыр в масле кататься» будет.  А взамен пусть он освободит тебя из неволи.

- Ты согласен оплачивать утехи Константина до конца его дней?

- Боюсь, что он меня переживёт, –
Колтунов задумался, -  знаешь, Надя… это детали. Финансовая сторона вопроса, бесспорно, нуждается в глубоком осмыслении… Но как тебе сама концепция?

- Согласно твоей концепции, следует вывод, что ты меня, действительно, любишь, –
Надя восхищённо, и в то же время растерянно, смотрела на Колтунова. – Правда, любишь?

- Ты сомневаешься? –
доктор, встал чтобы проверить на готовность допревающий плов. Разговоры с выяснением отношений с близкими людьми он не жаловал. Такие беседы он считал привилегией пациентов.

- Нет, не сомневаюсь! – вдогонку крикнула ему Надя,  – никогда не сомневалась!

Потом, торопясь, чтобы кусочки баранины, коими был сдобрен плов, не остыли, Надя и Колтунов дули на полные ложки с обжигающим варевом; одобрительно кивали друг другу, дескать, плов удался, кушанье – то что надо.

Неожиданно Надя перестала есть.

- Слушай, Серёжа, – как будто прозрела она, – выходит, что ты меня у Кости выкупить собираешься. Так получается?

- Ну, формулировки разными бывают, – пожал плечами доктор, – тебе нравится эта?

- Не знаю, –
Надя снова принялась за плов. Ложкой растормошила в тарелке целиком запечённую чесноковину, – просто я подумала о том, что ты всегда был против покупки друзей… Я имею ввиду твои выступления на шоу Белочкина, где ты осуждал позицию «Друга на час» … Уже не осуждаешь?

- Чёрт, Надя! – рассердился Колтунов. – Я просто хочу жить с тобой… Причём здесь «Друг на час»? Мне кажется ты нарочно «притянула его за уши», чтобы пойти напопятную; чтобы у тебя остался повод всё оставить, как есть.

Надя поняла, что «перегнула палку».

Что её излияния насчёт нравственной позиции   Колтунова в такой романтический момент – полное жлобство, и что, возможно, он прав: она просто трусит. 

- Колтунов прости, – Надя встав, подошла к Колтунову, села рядом, обняла его за плечи. – Ты меня простишь?
 
- Разумеется, – примирительно вздохнул Колтунов.

***
Выкупить Надю из неволи было непросто.
Её свободу за деньги не купишь.
Тут душу вынь да положь.

Константин, за свой неудачный прыжок из окна, хотел многого. И Надя всё ему давала.
Она считала себя виноватой.

 Идея Колтунова о том, чтобы пристроить постылого мужа в отличный пансионат, с ресторанным питанием, с вином за ужином, с юными горничными в кружевных передничках, нешуточно вдохновляла Надю.

На шик-блеск Костя был падок.

 В молодости, сразу после женитьбы на Наде, несмотря на врождённую инфантильность и избалованность родителями, Костя, как-то ненароком, в одночасье «попал в жилу» со своим малым бизнесом, и разбогател. Костя моментально освоил замашки человека, на которого с неба свалилось богатство. Он веселился, гулял, ни в чём себе не отказывая. Деньги закончились так же внезапно, как появились.
А замашки - то остались!
Только теперь они стали другими, прогнулись под жизнь, трансформировались. Вот и сегодня Надя вернулась домой и увидела, что весь коридор в их квартире завален арбузами.

- Что это? Зачем? –
ахнула Надя, – аккуратно ставя ноги между брюхатыми полосатыми ягодами. Путь её от порога не сильно продвинулся. Ступать было некуда. Мешала зелёная гора.

 - Как что? – кресло с Константином выплыло из кухни, – это арбузы, я по телефону заказал. Привезли.

- Зачем? – Как спичка, вспыхнула Надя.

 - Зачем? Ты так и не поняла? – в голосе Константина крайняя степень обиды мешалась с укоризной. – Я очень люблю арбузы.

- Зачем столько? – обвела глазами гору Надежда.

- Так осень… Сезон… арбузы дешёвые… скоро закончатся.

 - Где я хранить – то их буду?

- Подумай! Моё дело – еду добыть. Твоё – сохранить и приготовить.

 Ладно, – зло брызнула Надя и попыталась продраться к платяному шкафу.
 
***
Про таких, как Костя говорят: «в холодильнике хранился».

Не смотря на внутренние повреждения, тело его, со временем, мало изнашивалось, не ветшало. Вот и сейчас, если притушить на кухне свет, подретушировав тем самым морщинки на коже Константина, где он сидел в коляске, у кухонного стола, то можно было заметить, что сухой и длинный профиль его фигуры смотрелся вызывающе моложаво.
 
Костя не старел, как Дима Маликов.

- Что на ужин? – спросил он у Нади.
 Вместо того, чтобы ответить и поспешить к кастрюлям, плошкам, поварёшкам, Надя многозначительно, с женской сумочкой в руках, опустилась на табуретку, прямо напротив мужниного кресла.

Так, чтоб глаза в глаза.
 Костя насторожился. Испугался.

 - Что такое? – непонимающе вскинулся он.

Надя сунулась в сумочку, вынула рекламный буклет. Протянула его Константину.

- Что это? – недоумённо взял он протянутую женой, нарядную глянцевую книжицу. – Зачем это?

- Выбирай, – железобетонно уверенно велела Косте Надя, – в буклете собраны пансионаты… комфортабельные… с хорошим питанием… с обслуживанием… И не упрямься. Упрёшься рогом в землю – в дураках останешься… Я тебе предлагаю возможность пожить, как достойному человеку. А упрёшься – до конца дней проторчишь со мной на этой убогой кухне… Зачем я тебе, уже старая, вечно усталая, не модно одетая?.. Ты подумай… не торопись. Подумай.

Костя с хладным благоговением открыл буклет.

А Надя, больше ни слова не говоря, с замиранием сердца, принялась жарить котлеты.

***
Ольга Листопадова проснулась на рассвете.
 
Едва наступившее утро наполнило комнату фиолетовым светом и запахом кофе.

Женщине потребовалось время, чтобы понять, что происходит. Вчера, впечатанная болезнью в диван, она соображала неуклюже и всё вокруг, чужое помещение, с растушёванными ускользающей темнотой, пугающими очертаниями; всхлипывание кур за окном, нависшим над самой её головой; а особенно, запах (в доме явно пахло кофе) – всё это было новым, не обжитым и неожиданным. Ужас пропитал всё Ольгино тело, она оцепенела. Лежала, боясь дышать.

 Но всё же, постепенно, по мере того, как мозг выкручивался из пут, нахлобученных страхом, к Ольге потихоньку возвращалась способность мыслить. Она восстановила цепь событий, произошедших накануне и, конечно, вспомнила о Розе.

 «Девчонка прилетела», - эти два слова, как две яркие маленькие лампочки, включились и погасли в бедной Ольгиной голове, и она сейчас же расслабилась телом, окрепла духом, и принялась расправлять затекшие конечности.
 Потом, осторожно, на цыпочках, Ольга приблизилась к дверному проёму. Она хотела застать девушку врасплох. Ничем не замутнённое, свежее впечатление – вот что было важно! О том, как при первом знакомстве раскроется её человеко –проект, думала бизнесшенша.

 Роза стояла у полу - тёмного окна, спиной к подкравшейся Ольге.

 Средненькая, ничем не примечательная фигурка восемнадцатилетней девушки, не требовала, не принуждала интересоваться ею посторонний чей-то глаз. «Всё идёт по плану», - напомнила себе деловая леди, чтобы не дать возможности в Узоровой разочароваться.

- Эй, привет, - тихонько, чтоб не напугать незнакомку, прошептала Ольга.

- Доброе утро, - плавно обернулась та, ничуть не смутившись приветствию из засады. 

Состояние, которое снизошло на Ольгу теперь, было простым и в то же время сложным, потому что разложить его на слова было весьма затруднительно.
 Ольге тогда померещилось, что ей снова двадцать пять, она стоит за книжной стойкой в родной университетской библиотеке и ищет нужный том. Благодать, как вата, пролегла между расхлябанными неврозами Ольгиными извилинами. В присутствии Розы ей, ни с того, ни с сего, стало легко и спокойно. Бог весть, откуда, Ольге вдруг показалось, что Роза, отнюдь, не девушка, а старая добрая бабушка с гладеньким бледным прозрачным личиком. Старая душа в юном теле, - сформулировала – таки мысль впечатлённая Ольга.

- На кур смотрела? – кивнула бизнес - леди в сторону окна.

- На единорога.

- На такого, как в шоу у Белочкина?

- Точно такого.

- На яблочного?

- На яблочного.

«Прохвост твой Белочкин, - подумала Ольга, - эгоист и врушка».

- Какая ж ты ещё маленькая, – вслух сказала она.

- Я не маленькая, - срываясь с места, улыбнулась девушка, - я уже кофе варить умею. Хотите?

- Хочу! Вари! – предвкушая удовольствие от пития любимого напитка, велела Ольга.

***
«Здесь церквушка есть неподалёку, сходите, погуляйте, -  после обеда, запечённой в духовке дорадой, предложила Роза Ольге, - а я отмою дом».

- Про церковь откуда знаешь?

- Я знала, куда еду.  Подготовилась. 

Ольге ответ подопечной очень понравился и она, в хорошем расположении духа, отправилась исследовать, ещё не обжитое место. Через полчаса женщина уже стояла посреди деревенской площади, рядом с крохотной церковью, запертой на замок. В записке, прилаженной на дверь, на двух языках сообщалось, что храм, по требованию прихожан или туристов, возможно открыть, и что ключ находится у хранительницы. Но где искать саму хранительницу, Ольга понять не могла.

Завидев местную тётушку в длинной юбке, замотанную в платок на восточный манер, Ольга на плохом английском, но, в большей степени, жестами, начала ей талдычить про то, что ей нужен ключ.

Тётушка Листопадову не понимала.
Та волновалась.

- Что случилось? Вам помочь? – голос незнакомца, смесь вопросительной и добродушной интонаций, заставил Ольгу обернуться.

К ней на чисто русском языке обращался молодой мужчина с внешностью человека, который что бы ни делал – всегда будет казаться умным.

Особенно бабам.

Вот и сейчас он стоял, как бы, расслабленный, небрежно сунув одну руку в карман, во второй держа скрученную в трубочку газету, вперив в Ольгу свои синие глазища, нырнуть глубоко в которые было страшно; гасил в тёмной небритости, норовившей воплотиться в бородку, неявную, еле уловимую улыбочку. Всё это, конечно, никак не характеризовало возможности его интеллекта. И всё же Оля стушевалась, подумав о том, что, наверное, не очень выигрышно смотрится со стороны, она не хотела казаться красавчику глупенькой.

- Я хранительницу ищу, - с независимым видом сообщила Ольга.

- Понял, - проникся проблемой собеседницы, симпатяшка. - Она рядом, в кафе Вас проводить?

Ольга не сразу, но согласилась.  Оказалось, что её спутника зовут Эмин.

***

Уютное помещение кафе, на шесть круглых столиков, покрытых льняными, скатертями, встретило пару прохладой. Откуда-то сбоку, выплыла дородная румяная хранительница, выдала ключ.

- В этом кафе самый вкусный в мире лимонад, с мятой, с капелькой мёда. – не спешил расставаться с Ольгой Эмин, - пропустим за знакомство по стаканчику?

- Пожалуй, - не устояла перед соблазном очарованная приятным знакомством женщина.

Ледяной, янтарного цвета напиток, оказался восхитительно освежающим.

- А ты в местной церкви бывал? – чтобы завязать разговор, спросила Ольга.


- Дважды. В первый раз зашёл в церковь, чтобы попросить Бога о помощи. Второй – чтобы поблагодарить.

- Любопытно, можешь рассказать?

- Я решил купить дом. Ходил, смотрел, один мне очень понравился. Большой, светлый. Знаешь, у него стены были такого приятного   ментолового освежающего оттенка, я очень захотел купить этот дои. Хоть и был он мне «не по карману». Но я думал, что как-нибудь выкручусь.
 И вот иду я однажды мимо церквушки, гляжу – открыта.
Дай думаю, Бога попрошу, чтоб помог.
Зашёл внутрь, а, там женщина стоит.  В платке мятно - ментолового цвета! Точь-в-точь, как тот дом, который мне понравился! «Ну, всё. Бог знак мне дал! Дом будет моим», - решил я.

 Но прошло несколько месяцев, и сделка по разным причинам расстроилась.

Тогда я подумал, что это к лучшему. В результате, я купил более скромный дом. И это было правильно! Я захотел поблагодарить Бога за то, что не дал мне влезть в долги.

 Зашёл в церковь, а там та самая женщина, в мятном платочке стоит! «Нет, - думаю, – то не знак мне был. Я ведь дом ментоловый не купил…И тут, Ольга, ты не поверишь, у женщины с головы платок сполз, и я увидел её волосы!

 Знаешь, некоторые чопорные седые тётушки подкрашивают седину чем-то вроде синьки. Так оттенок волос у этой женщины был размыто-фиалковым, нежным… ровно таким, как стены в моём новом доме.
Я подумал тогда, что мои завышенные амбиции облупились и сползли, как тот ментоловый платок с головы женщины… Такая вот моя история».

- Ольга, а ты веришь в знаки? – умело подытожил монолог Эмин.

- Верю, - охотно кивнула Ольга, мысленно поставив парню «плюсик» за искренний живой рассказ.

Всё дальнейшее общение приятелей сводилось к обмену фразами, в произношении которых большее значение имеет интонация, нежели смысл.
Разговор крутился вокруг природы и погоды. Впрочем, тона разговора были нежнейшие. Лимонад -  вкуснейшим. А день казался Ольге прекраснейшим.

***
Константин неделю смотрел на жену бука букой, супился, «как мышь на крупу», однако разборок с вытряхиванием Надиной души, до которых был так охоч, супруге не устраивал.

Потом Костя выбрал санаторий, выделил красным маркером его название.

 Пансионат, на который Королёв положил свой глаз, находился рядышком, под боком у города. Так, пара часов на машине.
Надежда подозревала, что муж нарочно далеко не уезжает, чтоб она была под боком. «Короткий поводок» в руках, захотел – взял да и дёрнул.

 Надю удивило то, что Костя выбрал очень камерный, уединённый мини - отель, который прятался в глуши елового леса, и стоил дорого.

Костино предпочтение озадачило супругу, потому что будучи молодым и здоровым, он увлекался шумными вечеринками и всевозможными сборищами, а не одиночеством и возможностью побыть в лесу, на природе.

 «Да он ненавидел природу, с её комарами и крапивой, - злилась Надя. – Неужели, правда, старость подкралась?».

Надя была уверена, что Костя выбрал авантажный пансионат назло, чтобы её свобода Колтунову подороже стоила. Но, так или иначе, Константин от Надиного предложения переехать жить в санаторий, отнюдь не отказывался. Напротив, после озвучивания своего решения, Костя, как будто помолодел, повеселел, порозовел лицом.

Уже близился декабрь.

Сергей Андреич просил, чтобы Надя уладила дело с размещением Константина в санаторий до наступления Нового года. Да она и сама об этом мечтала, тем более, что Костя был «за».

 В буклете имелась пометка, о том, что все праздники для постояльцев проходят в уютном каминном зале. И перспектива оказаться там, Константина заметно окрыляла.

Надежда собрала Костины вещи, усадила в машину самого Константина, и сев за руль, тронулась в путь.  Сначала дорога, и впрямь (это указывалось в буклете) долго тянулась в гору, заросшую лесом. Но после усмирилась, сдалась. И, вдруг, совсем неожиданно, перед путниками тяжело взгромоздилось здание санатория.

Двухэтажное строение, напоминавшее графский дом, почти не просматривалось сквозь лес, потому что было окрашено в тёмно-зелёный мрачноватый цвет.

Уже заканчивался день, близился вечер, но электричество ещё не было зажжено, и очертания санатория растушёвывались сгущающимися сумерками и хвойными тёмными юбками столетних елей.

 Надя остановила машину.

Ей мечталось увидеть сейчас перед собой заведение иного толка, с искрящимися баннерами, с шумом разномастной толпы, с бряцаньем тарелок – что-то типа хорошего турецкого отеля.

«Ты точно сюда хочешь? – на всякий случай, уточнила она у Константина.

- Точно, – уверенно ответил тот.

И Надя нажала на газ.

***
Впрочем, вскоре выяснилось, что опасения Надежды были напрасны. Внутри пансионат смотрелся живенько, а персонал оказался вышколенным и в меру, без слащавости, любезным.

 Константин тотчас был выужен из нутра автомобиля ловкими руками санитаров и перемещён в комфортное инвалидное кресло. Тут же к новичку была приставлена молоденькая девушка, облачённая в форму, напоминающую одеяние медицинских работниц из прошлого, в белый халат на завязочках и в косыночку.

Медсестричка сначала вкатила коляску с Константином в каминный зал, потом -  в столовую, в библиотеку, в бассейн, и на уличную террасу.

Надежде экскурсия понравилась.

Совершив обзор, супруги очутились, наконец, в комнате, предназначенной для проживания. Помещенье это, хоть и была небольшим, но выглядело, как томный уголок для уставшего от жизни философа. Тяжёлые темно-зелёные портеры (в цвет самого дома) в сочетании с натуральным деревянным паркетом, действовали умиротворяюще на самый встревоженный человеческий ум.

Тем более, что вид из окна был восхитителен.

Обосновавшись на горе, мини-отель свысока взирал на кромку далёкого города, своими очертаниями напоминающего рану на теле земли. Но лес бурный, витальный, зелёный затягивал её, заглушал, исцелял. Получалось красиво.

- Тебе нравится? – Спросила Надя у мужа.

 - Да, – не отрываясь от окна, скупо ответил тот.

- Тогда я иду всё оплачивать…  Костя, ты звони, если что нужно будет.

И Надя вышла из комнаты, чтобы воздать по счетам и пуститься в обратный путь.

Глава 28
Благие намеренья

«Я привязалась к этой девочке.  Но как так вышло? Как вообще такое могло случиться»?  – Ольга задумалась.

 Она сидела на затемнённой террасе земляничного домика, казавшимся уже обжитым, за проведённую в нём неделю, и записывала мысли в школьную тетрадку. Ведение дневника стало спасательным методом в сложившейся ситуации, потому что Ольгина голова грозила лопнуть от скопившихся в ней, идей и новых мыслей. Разматывание слов по терпящей всё, милосердной бумаге, помогало путешественнице поймать равновесие, зафиксироваться, и, наконец, успокоиться.

 «Я не знаю, откуда взялось это ощущение, что мы сто лет знакомы с Розой, - продолжала записывать Ольга, - Роза похожа на маленькую старушку. Она смотрит в самую душу. Я чувствую себя рядом с ней несуразной девчонкой, «наломавшей кучу дров». А ведь я бизнесмен- вумен, меня уважают.
Ольга интуитивно расправила плечи, при упоминании о своих заслугах.
 
«Вчера мы сидели с Розой за этим же столиком, -  продолжила фиксировать события Ольга, – и пили белое вино... Да, да! Мы пили с ней вино! У меня «развязался язык» и когда Роза спросила меня о личном, я рассказала ей всю подноготную», как будто она моя попутчица в купе поезда дальнего следования, у нас вся ночь впереди и мне не хотелось ни юлить, ни лукавить».

***
- Вы были замужем? – спросила Роза, катапультировав меня в события двадцатилетней давности.

- Была, – ответила я, без особой охоты, ворошить прошлое я никогда не любила, - но мы в разводе.

- Почему?
- Развод не я придумала. Муж так хотел.   

- Почему муж развод захотел? – вгрызалась в меня настырная девчонка.

- Ну как почему? – что – то невнятное промямлила я в ответ. Но чуть-чуть, подумав, сама себя вслух спросила: «А правда, почему?».

 Чтобы продолжить разговор, мне потребовался глоток вина, потому что я, сама не поняв почему, разволновалась.   

 - Тогда причина была для меня понятной.  У Игоря появилась другая женщина, - стала я припоминать события тех дней. - Очевидно, она была моложе, умнее и ярче меня. Так мне тогда казалось.

-  А Вы не были молодой и красивой двадцать лет назад?  - допытывалась Роза.

Признаюсь, что в первую секунду этот вопрос показался мне раздражающе примитивным.

- Конечно, нет! – вспылила я.

- Нет? – упёрлась Роза. Видимо, выпитый бокал вина подействовал и на неё. Она стала настырней, – а какой Вы были?
 
- Ну, какой? – продолжала сердиться я, – я была «серой мышью»! Я работала в библиотеке и в холодные зимние дни, когда в читальном зале было прохладно, я любила накинуть на плечи пуховую шаль.

- А у вас есть фотографии?

- Фотографии?

- Да, фотографии того времени.

- Фотографии в ту пору, Розочка, были бумажными… Представляете?

-Могу себе представить…  Так они у вас есть?

- Есть парочка. Самые дорогие из них я таскаю всегда с собой. Вместе с документами, - неудачно пошутила я.

- Так покажите! – приняла за чистую монету мой ответ неуёмная девчонка.

И тут я вспомнила, что в компьютере у меня есть «древние» снимки, я показала их Розе.

***
- Актриса!   – Разглядывая снимок, чрезмерно восхитилась Роза, чем невероятно взбесила меня. Я заподозрила девчонку в неискренности. А враньё я люто ненавижу. 

- Чего? Какая актриса? – психовала я.

- Голливудская, – возвращая мне фото, невозмутимо вела себя Роза, – сами смотрите.

Я вгляделась в снимок.

Неумелый фотограф  запечатлел меня на берегу Чёрного моря, в открытом купальнике, загорелую и незамужнюю.
Фигурка, упакованная в маленькие трусики и модный, по тем временам, тоже маленький, хитро сплетённый на спине тонкими вязочками, не благонадёжный лифчик, действительно, делал меня похожей на девушку с обложки.
А белоснежный конский хвост волос, лежащий на плече, намекал, что это обложка дорогого известного журнала.

- Ольга, Вы же были красавицей, а говорите, были мышью.

- Странно, - в недоумении прошептала я, – когда я вспоминаю примерно то время, воображение рисует мне унылую библиотекаршу.

- У вас правда была шаль?

- Да что ты! Я так, для «красного словца» взболтнула!

***
- На этом снимке я два года спустя, – я протянула Розе другое фото, – я уже  замужем.

- Здесь вы другая, – заметила девушка.

- Какая?

- Бесхвостая.

- Да хвост отвалился, как только я замуж вышла.

- Отвалился? Как так отвалился?

- Волосы сечься стали, обламывались посредине, пришлось отрезать, - я снова уставилась в фото, -   а тут, я, и правда, похожа на белую мышку, с красными круглыми глазками… Ведь правда, вылитая мышь!

- Тут не поспоришь, - откровенно подтвердила неприятное для меня сходство с мелким грызуном, не совсем трезвая Роза.

-   Откуда к Вам пришло слово «мышь»? Вы так часто его повторяете.

- Мой муж называл меня мышью.

***
К началу заката, мы с Розой бредём к кромке моря.

Много отдыхающих, местных и приезжих людей, спешат сюда, чтобы взглянуть, какую сегодня картину представит Творец.
И знаете, что?
Пока ещё не было двух похожих картин. Каждая – уникальна. Всякий раз, мы натыкаемся на одного и того же, примелькавшегося нам мужчину. Он неторопливо бродит туда-сюда, время от времени, наблюдая за тем, как солнце тонет в море.

- Повадки местных мужчин меня смешат, – хихикнула Роза. – Ольга, вы видите во-о-н того импозантного красавца?

- Конечно, вижу. Он каждый вечер здесь юлит.

- Не сегодня, завтра, он подойдёт, чтоб познакомиться.

- Думаешь?

- Уверена.
 
- Он стар для тебя.

- Для меня – пожалуй да… Но я ему не интересна.

- А кто ему интересен?

- Разумеется, Вы.

- Что? – Как от боли вскрикнула я, – о чём ты? Перестань. Мне поздно!

 В этот момент Роза незаметно кивнула в сторону. Конечно, там был он – примелькавшийся незнакомец.

- На Вас украдкой смотрит, – довольно лыбясь, дразнила меня Роза. – Так что про поздно Вы неправду сказали.

- Нет, это правда! -  грубо осадила я её, я седой волос у себя нашла!

- Один волос?

- Один.

- Вы его выдрали?

- Выдрала.

- Больше не найдёте.

- Почему?

- Ему не с кем было размножаться.

*** 

- Ольга, вы смотрели фильм «Газовый свет»?

- … что-то не припомню.

- Обязательно посмотрите! Этот фильм про Вас и про Вашего бывшего мужа.

- О чём он?

- О семейной паре. Грегори убеждает жену Полу в том, чего на самом деле не было, давая ей понять, что та не в себе. Газлайтинг – так называют эту форму психологического насилия. Название происходит от английского словосочетания «Газовый свет». Суть в том, что обидчик контролирует жертву, искажая её чувство реальности. Цель манипулятора – выставить жертву дефективной, ненормальной.
 
- Не пойму… Куда ты клонишь?

- Муж убедил Вас в том, что Вы - «библиотечная мышь». А Вы – красавица!

- Чёрт! Где ты этого нахваталась?

- У себя дома. Мой отец – психотерапевт, он на дому принимал пациентов. Зря что ли я всё детство просидела в углу, за дверью отцовского кабинета, выслушивая исповеди людей?.. Ваш муж – психологический насильник.
- Допустим, но двадцать лет прошло.

- Ну, а каков эффект!
***
- Привет! – В телефонной трубке звучал голос Эмина, – в прошлый раз ты совсем вскружила мне голову, поэтому я подготовил для тебя сюрприз!

- Ты подготовил для меня сюрприз? – удивилась Ольга, стараясь пропустить «мимо ушей» слова про Эминовы головокружения, - сто лет не получала от мужчин сюрпризов.

- Пришла пора разрушить вековую несправедливость, - иронично провозгласил новый Ольгин приятель, - не уплывай из вида, тебя ждёт море сюрпризов!

- Ладно, считай, что рыбка попалась на крючок. Я очень любопытна. И не смогу не узнать, что ты задумал.

- Так я жду тебя в нашем ресторанчике?

- Ждать тебе не придётся. Я пунктуальна и прибуду вовремя. А ты?

- Я точен, как часы. Увидимся!

***
Собираясь на свидание, Ольга надела самое простое, асексуальное платье. Она не хотела нравиться Эмину.

«Да что этому парню от меня всё-таки нужно? – раздражённо думала она, напористо шагая в сторону ресторана, – а вдруг он альфонс? Распотрошит меня, как тряпичную куклу, денежки вынет, и на помойку выбросит… О боже, боже, как же страшно жить».

Эмин был на месте.

Ольга увидела его сразу, он сидел в за тем же столиком, что и в первый день их знакомства. 
На столе горела свеча.
Заметив приятельницу, мужчина приподнялся, всколыхнув волну воздуха, опоённого цветами, помог Ольге присесть.

- Давно ждёшь? – спросила она его, чтоб как-то начать разговор.

- Конечно! С того момента, когда в наших стаканах закончился лимонад.

- Остроумно. Давно ты эту шутку на женщинах обкатываешь? –
всерьёз разозлилась Ольга, -  ответ собеседника, от которого пахнуло дешёвым подхалимажем, неприятно «царапнул» ей ухо. Но женщина вовремя спохватилась, она понимала, что перебарщивать не стоит, ей вообще-то обещан сюрприз, и чтобы его получить, нужно быть терпимей. Поэтому, не дождавшись реакции Эмина, она тут же сменила гнев на милость, и придав голосу более расслабленную игривую интонацию торжественно провозгласила, - так пусть не иссякает в наших стаканах лимонад!  Закажем кувшинчик?

Подошёл официант. Пара попросила принести лимонад, белое вино и лёгкий ужин.
Однако, Эмин всё-таки считал Ольгину агрессивность, направленную на него в начале встречи. И завёл неожиданный для собеседницы, сложный разговор. 

-  Нам нужно поговорить, - подвигая к Ольге бокал, наполненный вином, как –то очень официально сказал Эмин, - я вижу, что ты, как будто бы напряжена, как будто бы не доверяешь мне? Я прав?

- Ага, к таким красавчикам как ты, у меня никогда не было и нет доверия, - несерьёзно о серьёзном прощебетала рассекреченная Ольга, - но честно говоря, я думала, что это незаметно.

- Заметно, ещё как заметно, - грустно вздохнул Эмин, - поэтому я хочу тебе всё объяснить. Объяснить то, почему я на тебя запал. Хочешь откровенность?

Такой поворот, тем более, заинтриговал, впечатлённую Ольгу. Она насторожилась, приготовилась слушать.

- Дело в том, -  что я очень люблю старое чёрно-белое кино.  И ты, мне очень сильно напомнила актрису, в которую я с детства влюблён. Понимаешь?
 
- Понимаю, - не зная, как относиться к полученной информации, кивнула Ольга.

- Когда я увидел тебя, я был потрясён, я захотел поближе познакомиться.

- Ты хочешь быть с актрисой. Не со мной, - горько констатировала обиженная Ольга.

- Ты не права! – решительно опроверг её слова собеседник, - знаешь, многие мужчины женятся на женщинах, похожих на их маму. Это не говорит о том, что они хотят жениться на мамах. Тут другое… Я обратил на тебя внимание  из-за внешнего сходства, но на этом точка. Дальше мне открылась ты.

- И какая я?

- Обычная, но мне с тобой легко и спокойно.

- Чёрт, ты говоришь такие вещи… непривычные и неудобные для уха. Я сбита с толку.

- Я говорю, как есть.

- Кто хоть она, твоя актриса?

- Ингрид Бергман. Она снималась в фильмах «Касабланка», «Дурная слава», «Газовый свет».

- Что? – почти что взвизгнула Ольга, - «Газовый свет»? 

 Эмин окаменел от Ольгиного выпада, он испугался, замешкался.

- Да, наконец, таки вымолвил он.

- Просто вчера, с приятельницей мы обсуждали «Газовый свет». Вы с ней случайно не в сговоре?

- С кем? – ошалело смотрел на неё Эмин.

- Ладно, забудь. Видимо, показалось. Случайное совпадение, - махнула рукой, вконец, расстроенная, подозрительная Ольга.

Оба сидели расхристанные, исхлёстанные чувствами. Стало понятно, что вечер не удался.
 
- Давай покажу сюрприз? – слегка просветлев, предложил Эмин.

- Давай, гони, сюрприз, - охотно согласилась Ольга.

Тот углубился в затемнённое нутро ресторанного зала. Там стоял рояль. Эмин прикоснулся к клавишам, зазвучала музыка Шопена.
 Эмин играл больше чувственно, чем хорошо. И у Ольги, переполненной странным состоянием, в два ручья хлынули слёзы. 

***
Однажды утром, покинув «земляничный» домик, из праздного интереса Ольга ринулась в гущу людской суеты, в центр близлежащего города.
 
 То был старый восточный город.  Ольге казалось, что в одной из его бесчисленных лавочек, обязательно отыщется лампа Алладина.
Чтобы немного отдышаться и прийти в себя, путешественница занырнула в магазинчик торгующей сувенирами и одеждой.

Там, и правда, было прохладно.

Двое темнокожих людей, мужчина и женщина, бурно обсуждали, обычную рубашку. А их кучерявый малыш, цвета горького шоколада, стоял близко-близко к уличной витрине и завороженно смотрел на муху.

Та егозилась, шныряя туда-сюда по пыльному витринному стеклу, жужжала - верещала, как заведённая игрушка, злорадно тёрла лапки.

Ольга тоже уставилась на живописное насекомое.

В вдруг, там, на улице, на фоне тонкой фигурки «шоколадного» малыша, она увидела его.  Эмина.
Ноги сами понесли её. Ольга выбежала на улицу.  Догнала его, дотронулась до плеча. Тот обернулся, а Ольга смутилась, как девочка.

Такого сильного порыва она давно в себе не ощущала.

***

- Я – флорист, – Эмин, объясняя своё присутствие в этом месте, указал в сторону озеленённой витрины, - я держу цветочный магазинчик.

- Флорист? – удивилась Ольга. Она поняла, что до сих пор толком не знает, чем занимается Эмин.

- Да, флорист, пойдём, посмотришь, - и торговец уверенно потянул Ольгу за руку.

Мужчина, который любит цветы, кажется особенным. Особенно нежным, особенно романтичным.

И Ольге флорист таким казался, особенно внутри своей терпко пахнущей растениями, с тончайшим вкусом обустроенной лавочки.  Здесь не было букетов. Не было загубленных цветов.

Магазинчик наполняли исключительно цветы живые. Те, которые собой готовы надолго украсить жилище и сад.

Подумав об этом, Ольга прониклось ещё и уважением к Эмину.

- Красивые, – произнесла она, обводя восхищённым взглядом цветочное пространство.

- Красивые, но самый красивый на свете цветок – это ты, – заверил её флорист.

- А, вдруг это правда? – подумала Ольга.

- Это правда, - уверенно, вслух произнёс Эмин.

***
Роза предложила Ольге поговорить с её отцом. Листопадова согласилась.
 
- У вашего бывшего мужа, Игоря, нарциссическое расстройство личности, – сообщил Ольге доктор Колтунов, подводя итог видео-консультации по поводу её бывшего супруга, Игоря, - он перверзный нарцисс. Это психопатология, исправить которую невозможно. 

- Что? Кто?..  простите. Я не поняла, - Ольга заёрзала на месте, заволновалась, -  он нарцисс?

- Вот именно.

- Нет, ну что Вы… Вы не поняли. Мой бывший муж – народный депутат, он успешный политик.

- Политик? О, это только подтверждает мой диагноз. Ваш бывший муж – типичнейший нарцисс.

 - Но Вы, так же, сказали, что у него патология личности? – Ольга, наконец, оправилась от первого впечатления, произведённого на неё доктором Колтуновым, начала вникать в смысл его слов, – Что это за нарушение? 

- Перверзный нарцисс – это человек, убеждённый в своей уникальности и превосходстве над другими людьми.  Лжив. Искажает факты с выгодой для себя. Нарцисс напрочь лишён эмпатии. Он не способен чувствовать боль даже родных ему людей.
Зато к своим переживаниям очень чувствителен. Нарцисс огорчается, если что-то пошло не так. Очень обидчив!
Нарцисс уверен, что мир крутится вокруг него. А если – нет, то это задевает нарцисса за живое. Нарцисс мстителен.  Считает людей инструментами. И они должны срабатывать вовремя, чтобы нарцисс двигался к своим целям.

-  Ольга, как вёл себя Игорь, когда вы только познакомились?

- Игорь водил меня по книжным магазинам, которые я обожала.  Он покупал мне книги. Мы обсуждали прочитанное… Короче, он вскружил мне голову. Я влюбилась.

- Да, перверзные нарциссы могут очаровывать. Кстати, термин «перверзный» происходит от pervertere, что значит вывернуть, извратить, перевернуть.

Но нарцисс мил и изощрен в ухаживании только в начале любовного романа, потом он матёро берётся за дело, разрушая личность партнёра. Выжимает из него всё нужное, а потом избавляется от ноши, просто выбросив её на помойку.

- Да, так и было.

- Мне жаль.

- И про «выворот» вы правду сказали… В нашей семье такой случай был. Он произошёл вскоре после того, как я Марка родила, только приехала из роддома, а через несколько дней Игорь не явился ночевать. «Где ты был?» - спросила я. «Какая разница, дома я ночую или нет? – ощетинился муж. – Ты же ночью спишь. Так какая тебе разница, где ночую я»? Он говорил это серьёзно. Настолько серьёзно, что я была шокирована. 
Абсолютно бесполезно, говорить с моим бывшим – это как «об стену горох».
... Вы говорили, что нарцисс лишён эмпатии. Он лишен чувств. А любовь?
Он может любить?

- Нет.

- Никого?

- Никого. Только себя.

- Обидно.

- Согласен, обидно.

***
По вечерам к земляничному домику повадился прибегать соседский котёнок. Роза всегда старалась накормить его повкуснее.

Шустрая серая кошечка, месяцев отроду, примерно пяти, гипнотизировала её своими тёмными глазищами.

 «Назову тебя Гюзель, ты ж вылитая турчанка! – теребя за бархатный загривок припозднившуюся гостью, решила Роза», – глаза-то чёрные!»

И Гюзель, как будто подтверждая эти слова, с горячей экспрессией восточной хищницы, поймала её за руку лапкой, с распущенными веером коготками.   

Ночью кошка смотрит вдаль, в самую бездну чернильной темноты.
«Ты шкурку-то побереги, - говорит ей Роза, – сова в горы утащит».
Но Гюзель, похоже, как раз-таки горы гипнотизируют. Даже сова ей нипочём.

Вон один из «зубов» лесистой горы, как гигантская спичка вспыхивает вдруг мистически – голубоватым светом. Горит ровно. Торжественно. Это замок Святого Иллариона. Древняя обитель королей.
Дух захватывающее место.

- Какая тёплая компашка, - выходя на террасу, умилилась Ольга, - не прогоните?

- Заходи, - сияет Роза, - другом будешь.

- Другом?

- Другом.

- Что ж, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей.

- Это точно.

И женщины, видимо, от переизбытка чувств, от атмосферы тёплого вечера, от приятного присутствия лопоухой серой кошечки, дружно рассмеялись.
 
- Знаешь, Роза, я вот что хочу тебе рассказать, - Ольга накинула на плечи плед, опустилась в кресло, -  Ты знаешь, что у меня есть Марк. Дело в том, что я начала учить сына читать, когда ему было три месяца. Правда, правда. Я не шучу. Есть методика американского учёного Глена Домана. Он считает, что все дети рождаются гениями. И сразу, после рождения, человек способен учиться. И Марк научился говорить и читать почти одновременно.  Но, не в этом суть… Я хочу предложить тебе попробовать поработать по этой методике, я хочу научить тебя читать.

- Вы серьёзно? 

- Абсолютно серьёзно.

На террасе было темно. Но факелы королевского замка горели ярко. И Ольга заметила, как у Розы в глазах блеснули слёзы.

- Так завтра начнём?

- Конечно.

Гюзель доела котлету, вильнула хвостом и, юркнув в расщелину в заборе, упрыгала домой.

- И нам спать пора, - сказала Ольга, - на свежую голову учиться легче.

- Да, утро вечера мудреней, - поддакнула ей Роза.
 
И подруги покинули террасу.



Глава 29
Предсказание единорога

Зарождающийся день сулил быть особенным. Все приметы раннего утра к тому сводились.

Роза проснулась на заре.
Там, за окном, фиолетово-розовым треугольником, нависшим над её кроватью, бледнела полу - тьма, и звуки, доносящиеся из сада, осторожные, но чёткие, навели в душе девушки смуту. Она всей кожею ощущала, что там, за стеною, снаружи, кто-то есть.

 Некто тихонечко копошился, раздвигая ветви кустарника, те шелестели листвой, как будто волновались, оттого,  что чужак касается их плотно-зелёных узких длинных тел. Сухие бронзовые полураскрытые «свитки» винограда, устилавшие землю, под чьей-то тяжестью, с легоньким хрустом, рассыпались в труху.

«Кто там?», - оцепеневшая Роза, не в силах приподнять тяжёлую, наполненную смесью любопытства и страха, голову от подушки, вздрогнула от лёгкого удара в стену.
 И тот, кто топтался в саду, волшебным образом считавший вопрос, направленный в небо напуганной Розой, издал сдавленный, тихий, сразу распознанный девушкой зов, напоминающий ржание.

 Роза сдёрнула одеяло, в светлой ночной рубашке выпрыгнула за дверь. Прямо у крыльца, переливаясь золотисто – салатовой шкуркой в тёплых лучах едва проснувшегося солнца тянул к Розе голову совсем осмелевший Яблочный Единорог.

 Роза протянула обе руки вперёд, чтобы дотронуться до светящейся нежной шкурки, сказочный зверь не отпрянул, не убежал. Стоял, смотрел на девушку очеловеченными глазами.
Поймав, связь с магическим пришельцем, Роза уже её не отпускала.

Гипнотическая волна, накрыла девушку, и поэтому без слов, которыми обмениваются люди, Роза сразу всё поняла. «Будь осторожна, береги себя. В ответ на любовь ты можешь получить предательство», - телепортировал Единорог.

«Ольга?», - мысленно спросила Роза.

 Единорог ничего не ответил, сильно поблек, размылся и, воплотившись в воздух, исчез.

 Девушка вернулась в померкнувший дом.

***
- Вот, смотри, что я для тебя приготовила! – Ольга, воодушевлённая и сияющая вывалила на стол ворох альбомных листов, ножницы, краски, - Роза, я так тебе благодарна, я ж свою молодость вспомнила, Марка маленького вспомнила! И знаешь, что я поняла? Мы ж тогда счастливы были, и всё у нас было тогда впереди!

- У Вас и сейчас всё впереди, - как муха из паутины, старалась выпутаться из предсказания Единорога, бедная Роза, стараясь быть приветливой тем утром. Но мысль о том, что человек, с которым она подружилась, может оказаться не тем, за кого выдаёт, не давала ей покоя.
 
- А у тебя тем более! – Ольга, деловито присев за стол, взяв в руки простой карандаш и линейку, принялась расчерчивать лист, – ты ж начинаешь учиться читать! Знаешь, обучение по методике Глена Домана – это просто! Бумага режется на полоски. На них жирным красным фломастером пишутся слова. Любые. Получаются карточки. Чётко считывая текст, я буду показывать их тебе каждый день. Количество карточек – пять. Количество показов – девять. Картотека ежесуточно пополняется. Все!

Розу обидно царапнули слова про лёгкость обучения. И хоть она, со всех сил старалась не выплеснуть обиду на подругу, взявшуюся научить её грамоте, всё же не вписалась в эмоциональный поворот, и  повернула разговор в друге, ещё более опасное, русло.

- Но мой папа, любящий меня всем сердцем, не смог научить меня читать, - хлёстко возразила она, - как же Вы это сможете сделать?

Ольга уронила карандаш, внимательно посмотрела на Розу.

- Наверное, ты права, обречённо согласилась она, - я слишком многое о себе возомнила.

У Ольги зазвонил телефон, она поднесла его к уху.

«Приезжаешь сегодня? – сильно удивилась она словам собеседника, - но я не думала, что ты такой шустрый… думала, что у меня есть время, чтобы всё обмозговать, как следует… через час тебя встречать в аэропорту? Ну, ты даёшь!».

- Роза, собирайся в аэропорт, пожалуйста. Вызывай такси, - велела ошарашенная Ольга. – Я должна подготовиться к важному разговору, поэтому в аэропорт поедешь ты. Самолёт через час приземлится. Тебе нужно встретить человека.

- А кто прилетает?

- Телеведущий Белочкин. Его вечернее шоу смотрела?

- Паша Белочкин?

- Летит, чтобы взять у меня интервью.
 
***
 Сердечко Розы едва не лопнуло в тот день.

 Сначала она говорила с Единорогом, который предостерёг её об опасности; потом – с Ольгой, беседа с которой напоила допьяна обидой их обеих; и, наконец, приезд Паши Белочкина, телевизионный, бесплотный образ которого в тайне от мира, Роза давно и безответно любила.
 Приехав в аэропорт, она сразу выцепила в толпе невысокую, невзрачную фигурку непримиримого врага «Друга на час», главное лицо телевизионного экрана, Павела Белочкина. Он шёл ей навстречу, разведя для объятий руки, и широко улыбаясь.

- Вы меня знаете? – сильно удивилась Роза, когда тот с бесцеремонным чмоком, влепил поцелуй в её щёку.

- Я  с отцом твоим знаком, – Белочкин  слегка приобнял, вконец, оробевшую девушку, – иногда Сергей Андреевич в качестве эксперта выступает в моём вечернем шоу.  Он рассказал мне о тебе и даже фото твоё показал.

- Вот ещё, – как глупышка, взбрыкнула девушка, – зачем только папа фото моё всем показывает?

- Не всем. Я его сам попросил.

- Зачем?

- Зачем, зачем… понравилась!

 
***

Роза, ошарашенная, сидела, забившись в самый уголок «земляничного домика» и слушала интервью, которое Павел записывал с Ольгой для показа по телевиденью.

- Так вы хотите прекратить работу агентства «Друг на час»?

- Да, я это твёрдо решила.

- Но почему? Ведь «Друг на час» коммерчески успешный проект. Он приносит Вам завидный доход.

- Да, вы правы. В нашем недружелюбном городе «Другу на час» обеспечен успех. И, следовательно, я могу за счёт него обогатиться. Но я не буду этого делать.

- Вы отказываетесь от денег?

- Да.

- Но почему?

- За последний месяц я познала дружбу, - Ольга кивнула в сторону Розы. Потом слегка задумалась, вспомнив об Эмине, - я познала любовь… И знаете, что я поняла? Дружба и любовь не продаются.

- На что же Вы будете жить?

- Моё агентство по-прежнему будет оказывать услуги. В штате сохранятся вакансии нянь, сиделок, домработниц… Вот только штат друзей будет упразднён.

- И как Вы назовёте это агентство?

- «Сердечный друг».

Паша Белочкин записал интервью, официально заверив условие: он пустит его в эфир только тогда, когда Ольга посчитает нужным это сделать.

***
Роза возвращалась к отцу.

 Блеклой светло – розовой точкой ещё пульсировал в её сознании домик цвета невызревшей земляники, когда она, сидя в кресле самолёта, проваливаясь в сон, нехотя теряла энергетическую связь с красивой стюардессой, с малышом, который опрокинул на неё стакан воды и с экипажем воздушного судна.   

Пятно цвета рассветного неба в Розиной голове становилось всё размытее.

И, наконец, потухло.

Зато белым песцовым хвостом мелькнула в иллюминаторе кромка берёзовой рощицы, вдоль вспаханного по осени чёрного –белого, рябого поля; голубоватой слабой венкой по - родному вплеталась в тело земли остывшая река; серые многоэтажки, с привычного ракурса, мрачные и угрюмые, благословенно осветились вдруг под углом сверкнувшим солнцем, и очеловечились, задышали.

Самолёт шёл на посадку.

Его шасси уже прикасались к недружелюбной твёрдости асфальта, тот противился, распаляясь выпадами резкой брани, не давался.
Но самолёт подмял под себя, наконец, непокорную взлётную полосу.
«Вот я и дома», – подумала Роза.

***
- Ру домой вернулась! –
Колтунов побежал навстречу дочке, загрёб её в охапку, – Ру домой вернулась!

- Пахнешь –то как приятно, –
уловив аромат нового парфюма, с наслаждением уткнулась в гладко выбритую щёку отца его приёмная дочь, – Надя одеколон подарила?

- Точно! – довольно поддакнул Колтунов, – Да не просто так, мы ж пожениться, наконец –то, решили… ну и это дело отпраздновали.  Надя с подарком пришла.

- Вы поженитесь?   -  охнула Роза, - ушам своим не верю.

- Поверь, дочка, поверь, - подхватив чемодан, поволок его к машине доктор, - отныне жить тебе с мачехой.

- Она в зимний лес за подснежниками меня не отправит? – засеменила за широко шагающим папой Ру.

- Не, только за дровами, -  запихнул Розу в машину довольный отец, захлопнул дверцу, - сейчас Надя закругляется с последними делами. А к Новому году въедет в наш дом… так что дровишки нам не пригодятся!

***
Роза лежала на родном диване, в отчем доме, блаженно вытянув ноги, и с насмешкой поглядывала на кота Султана.

Султан был приручен два года назад.

За окном хлестал осенний ливень, когда Колтунов услышал настойчивое кошачье мяуканье за дверью. Доктор вышел на улицу. Там, на нижней ступеньке крыльца, встрепенулся котёнок.
 
Султан – беспородное дитя улицы, поразил Колтунова выразительностью взгляда. Тонкое, почти девичье котовье личико, на которое нахлобучивалась жемчужного оттенка «чалма» Султановых ушей, не оставила доктора безучастным.

Он взял приблудившееся животное, испуганно глядящего на него, принёс в дом. Отогрел, откормил.

Султан платил благодетелю преданностью.

А Розу недолюбливал.
 Возможно, он ревновал её к Колтунову.

Вот и теперь Султан смотрел на Розу исподволь. Сердился, что она заняла Колтуновский диван. Розу такое поведение смешило. Она нарочно дразнила кота, демонстративно делая вид, что вставать с нагретого места она, отнюдь, не намерена.

Но, к радости Султана, в сумочке Розы зазвонил телефон.

И ей пришлось – таки покинуть хранимую котом территорию, чтобы ответить абоненту.
 
***
- Ру привет! –
Роза услышала уже знакомый, всегда весёлый голос шоумена Белочкина, и «сердце её упало в пятки» сразу от всего. От тайной любви к скандальному ведущему; от его манеры называть её Ру, ведь это являлось привилегией   самого близкого, родного человека, её папы; от внезапного проникновения Павла в её жизнь. Но девушка «взяла себя в руки» и вежливо с ним поздоровалась.


- Ру, я хочу предложить тебе работу, – без обиняков приступил к делу Белочкин, – на три дня.

- Я свободна, сразу попалась на крючок влюблённая девушка, - а что за работа?

- Мне нужен друг, – пояснил Белочкин, – оплата, согласно расценкам «Друга на час».

- Но «Друг на час» упразднён, – напомнила ведущему Роза. – Тебе ли этого не знать?

- Я знаю… разумеется, знаю… Но ты могла бы помочь мне в индивидуальном порядке?  Так сказать, камерно… Без покровительства «Друга» … зачем он нам?

- Но ты всегда был против платных друзей! Ты что поменял своё мнение? «Перекрасился»?

- Нет, своё мнение я не изменил. Я до сих пор не верю в дружбу за деньги… Впрочем, всё возможно. Вдруг ты меня «перекрасишь»?

- А что нужно делать?

- Нужно поехать к моим родителям. Мои отец и мать – старенькие, больные люди… Они переживают, что умрут раньше, чем я женюсь… Ты согласишься три дня побыть моей фиктивной невестой? Я хочу, чтобы родители были спокойны… Давай, решайся. Три дня всего!

- Три дня?.. Для первого знакомства и трёх часов много будет.

- Мои родители живут далеко… Мы поедем с тобой на машине. Один день мы потратим на дорогу туда; второй день пробудем у отца с матерью; в третий день вернёмся обратно… Так ты согласна?

Роза, горячо увлечённая Павлом, потеряла разум от озвученной им программы. Она получила головокружительное предложение.

- Ты уверен, что мы всё делаем правильно?

- Уверен.

- Я согласна.

Окрылённая Ру уже намеревалась попрощаться с шоуменом, как вдруг спохватилась.

- Слушай, Белочкин… А что твои родители любят? – спросила она.

- Что любят? – задумался телеведущий, – мама шоу моё любит смотреть, сериалы тоже любит… а отцу рыбалка нравится, особенно, зимняя.
 
- Ага. Поняла, -  вполне удовлетворилась ответом Роза, – когда встречаемся?
 
- Завтра, – обговорив детали поездки Павел, «повесил трубку».

Ру ударилась в сборы.
 
 - Так я ж наохаться, наахаться на тебя не успел, –
Колтунов аж присел, обескураженный новостью о том, что Роза снова уезжает, – куда на этот раз, беглянка Ру?
 
- Пап, я ненадолго, –
приобняв отца, увильнула от ответа Роза, – на три дня всего. Давай, не скучай без меня. Позаботься лучше о Наде.

***
Настало утро следующего дня.

Роза взглянула на наручные часики, до встречи с Белочкиным оставались считанные минуты. Пора была расставаться с отцом. Отец и дочь обнялись.

Кот Султан, наблюдая эту сцену, коварно ухмылялся в пушистые усы.

- Так, всё-таки, куда ты едешь?  -
уже в спину крикнул уходящей Розе Колтунов.

- Я еду помочь одной пожилой супружеской паре, – отделавшись шаблонным ответом, дабы не открывать истинный мотив своего дела и не расстраивать отца ролью фиктивной невесты, выкрутилась Роза.

- Чем помочь? – стоял на своём, въедливый Колтунов.   

 - Разговорами… душевными разговорами, – отбрыкнулась Роза и поспешила выйти из дома.

***

- Ого, вот это баул у тебя! –
Белочкин кинулся открывать дверцу своего элегантного авто для Розы, вышедшей из машины такси, пока водитель волок к его багажнику сумку доставленной пассажирки, – что у тебя там?

- Секрет... Пока не скажу, –
Роза сильно смутилась, собственной мысли о том, какое впечатление она произвела на Павла. Уж не похожа ли она на заезженную тётку, обременённую хозяйственными хлопотами, которой приволочь пузатую сумку – раз плюнуть?

Влюблённая Роза хотела быть другой в глазах Паши. Она мечтала стать его другом, тем человеком, которому можно доверять. Со стороны Ру эта поездка являлась искренним душевным порывом помочь Белочкину. Она хотела утешить его родителей. Дать им возможность спокойно смотреть по телевизору его шоу, зная, что рядом с сыном находится любящая девушка, которая заботится о нём.

«Заинтриговала! – двумя руками легонько хлопнул по рулю авто Паша, глядя в зеркало заднего вида, как таксист захлопнул над баулом дверцу его багажника, – эффектное начало!».

***

Но как-то сразу всё пошло не так.
Машина тронулась.
И ей бы скользить над поверхностью асфальта серебристым изящным телом, как летучей рыбе, над серебром океана, легко и свободно, лишь иногда ныряя в поток, чтоб осмотреться, ослабиться.
Но нет, авто пришлось в то утро не парить, а париться.
Не быть одинокой крылатой рыбой, а плыть в потоке, носом тычась в хвост стальной попутчице, с трудом   отвоёвывая пространство.
 
Паша дёргался.

Вихлялся в потоке, излишне драматизируя обстоятельства. Роза сидела «как на иголках», почему-то чувствуя вину за пробку, за свой неказистый баул, за тайные мысли обрести в Паше друга.

Белочкин словно забыл про  Ру.

Крутил рычажок приёмника, ни на чём не останавливаясь.
Приёмник глотал слова, блеял, шипел.
А Паша злился.

***
Наконец, машина вырулила на загородную трассу. Здесь было свободно.
Круглоглазый Белочкин, прыткий, как мальчишка, азартно глянул на Розу и поддал газу. Затарахтел губами-шлёпанцами согласно мотору, чем развеселил-таки Розу и отвлёк её от самоедства.

- Как тебе интервью с Ольгой? Считаешь, оно получилось? –
чтобы как –то начать разговор и «подкормить сладеньким» нервного собеседника, спросила Роза, - ты ведь мечтал разнести «в пух и перьях» агентство… и вот, ты первый объявишь о его закрытии.

- Честно, говоря, не понимаю тебя, –
Паша снова легонечко ударил раскрытой ладонью по рулю, – ты ведь была сотрудницей «Друга на час», ты помогала его создательнице, Ольге в её делах. И теперь ты говоришь о крахе агентства так спокойно и даже весело, как будто ты хамелеон… Как так? Кто ты? Где твоё место?

- Моё место рядом с человеком, который во мне нуждается, – стараясь держать удар в спину, твёрдо ответила Роза, – вне зависимости от того, существует в мире «Друг на час» или нет… Мой отец учил меня этому…  помогать людям.

- Помогать за деньги, – колко уточнил Павел.

- Разумеется. Если это работа, – нарочито уверенно подтвердила Роза, - ровно так же, как помогают людям врачи, учёные, ведущие теле – шоу… Ты ведь не снимаешь шоу бесплатно?

- Ну ты сравнила!  - сердито глянул на Розу синими буравчиками задетый за живое шоумен Белочкин, -  я предлагаю людям зрелище… А ты предлагаешь дружбу. Большая разница!

И пока Роза соображала, что ответить, он произнёс ещё более откровенное признание.

- А я ведь заочно почти в тебя влюбился, – сказал он, – твой отец несколько раз снимался в моей передаче и много рассказывал мне о тебе. О том, что ты помогаешь людям, заботишься о них… что ты умеешь любить.

- Так ты во мне разочарован? –
едва сдерживая эмоции, перебила его Роза.

- Как тебе объяснить, - замялся Белочкин, – понимаешь, однажды я влюбился в девушку, все тайны ей про себя рассказал. О том, что боюсь грязь и мечтаю о собаке. А девушка оказалась продажной. Она в фильмах для взрослых снималась.


***
Роза внимательно вгляделась в отражение в зеркале.

 Это дешёвое яйцеобразное зеркало висело над раковиной, в ванной комнате родителей Павла.
«Как же стыдно!» – Ру с отвращением отпрянула от «яйца».


- Ру, ты нашла полотенце? –
Павел деликатно брякнул костяшками пальцев в дверь ванной комнаты, обеспокоенный долгим отсутствием Ру, счёл нужным прийти на помощь, – там на крючке висит полотенце.

- Оно свежее! – донёсся из гостиной бодрый голос матери Павла, – с розами! Я нарочно для тебя его купила. Увидела вчера в магазине, дай думаю куплю. Будет у моей Розочки полотенце с розочками!

- Спасибо, Наталья Степановна! – выйдя, наконец, из укрытия, Ру легонько приобняла за плечи будущую, якобы свекровь, – у меня тоже для вас подарок есть.

Наталья Степановна мгновенно «навострила ушки».

Роза, чтоб подогреть чувство женщины, не торопясь отправилась в коридор.
Вернее, в коридорчик.
Он казался непривычно тесным и тёмным. В углу притулилось её пузатая сумка - баул.  Подхватив её за ручки, спотыкаясь о чьи-то тапочки, Ру больно ударившись плечом в стену, выволокла ношу в гостиную.

Паша, что же ты не поможешь? –
с не сердитым упрёком, обратилась к сыну мать, – помоги Розе с сумкой!
 
Паша немедля подскочил к фиктивной невесте.

- Открывать? –
Заинтригованно уставился он на Розу.
 
- Я не знаю, что там! – глядя на мать, развёл он руками. – Правда, не знаю…  Ру не сказала… Секрет!

Звонок в дверь прервал церемонию открывания баула.

- Это Петя! –
всплеснула руками Наталья Степановна, – мы ж про Петю забыли!.. Пусть тоже смотрит, как ты подарок мне будешь дарить!

С прыткостью молодой козы, Розина не настоящая свекровь поскакала открывать супругу дверь.

Пётр Иваныч, судя по его рассказам, со вчерашнего вечера, нарочно для будущей навестки, варил холодец.
И только, когда уже все вместе начали накрывать на стол, спохватился, что горчицы - то к холодцу дома нет.
«Холодец без горчицы, как маша без масла! –
торопливо напяливая на голову шапку, сказал он и отправился в магазин.

   И вот теперь, румяный от быстрого шага, вытянув из кармана тёплой куртки заветную баночку с горчицей, при виде которой у Розы защипало и запокалывало в носу, Пётр Иваныч, открыв рот, смотрел на Розину «раскормленную» сумку, вольготно возлежащую посреди скромной, не модно меблированной, гостиной.
 
- Я подарки привезла, –
Объяснила Ру Петру такое по-хозяйски развязное поведение своей поклажи, – Вы позволите?

- Пожалуйста, – галантно позволил тот.

***
Роза открыла сумку.
Выволокла из неё шубу.
Накинула на плечи Натальи Степановны. Та уставилась на неё непонимающе. «Язык проглотила».

А Ру под непонимающим взглядом Павла стало неловко. Она почувствовала себя проституткой из старого фильма, про интердевочку. Та тоже приволокла в подарок матери, школьной учительнице, роскошную шубу.

- А это вам, –
протянув Петру Иванычу меховую шапку –ушанку, сказала Роза, – на зимнюю рыбалку ходить, у проруби сидеть.

- Ну как… ну зачем? – залепетали, запричитали старики.

- Не волнуйтесь, – успокоила их поддельная невестка, – я хорошо зарабатываю.

***
- Натах! Тащи из серванта суповницу! – Пётр Иваныч первым вышел из состояния ступора.

- Суповницу? – до Натахи не сразу дошла его команда.

- Суповницу!  В суповнице грибовницу на стол подавай! –
продолжал командирствовать Пётр, – из кастрюли что ли суп разливать станешь? Не культурно!

- С каких пор ты культурным стал? – не снимая шубы, метнулась к серванту Натаха.

- С сегодняшнего дня!  – решительно провозгласил своё решение воодушевлённый Пётр.

***
Наталья Степановна уволокла суповницу на кухню, дабы наполнить её вкусно пахнущим на весь дом куриным грибным варевом, а Пётр Иваныч, обращаясь к Розе, на свой нехитрый лад взялся пояснять причину своего внезапного окультуривания.

- Мы ж сповницу ни разу из серванта не доставали! –
издали начал он, – я её по страшному дефициту вместе с тарелками купил… Нам на завод тогда посуду привезли. Мужики суповницу не брали. А я взял! Думал, вдруг пригодится… Вдруг придётся с культурными людьми за одним столом сидеть, супчик хлебать…  И вот пригодилась!.. А Павлику тогда три года было!
 
- Чё трындишь? –
Грубо, но не зло, одёрнула его супруга, – гостей за стол приглашай… И не три года Павлику тогда было, а все пять!

- Нет, три! – не соглашался Петр.

- Пять, я тебе говорю! –
стояла на своём Наталья, пристраивая среди тарелок с холодцом, солёными огурцами, перчёным салом, и другими не менее аппетитными закусками брюхатую, с яркими цветами на выпирающих боках, наполненную, наконец, суповницу.

- Давайте считать, что мне четыре года было, – предложил примиряющее решение Павел. -  Чтоб ни вам, ни нам! И прекращайте спорить. Вы же культурные теперь!

- А то! –
охотно поддакнул Пётр, разливая мужчинам в стопки водочку, а женщинам – в хрустальные бокалы «Игристое» шампанское.

- Слава Богу, вы пожениться решили! –
спустя час, от переизбытка чувств и от выпитого «Иристого» растроганно запричитала Наталья Степановна, – я уж думала, что внуков не дождусь. А вы – молодцы, взяли да приехали!
 
 ***
На следующее утро у Розы с Павлом случился разговор.

- Ру, ну зачем эти мещанские штучки? – призвал к ответу девушку Паша, недовольно скукожив носик, и оттого показавшийся девушке очень милым.

Гости остались в квартире одни и могли говорить откровенно.

– Зачем шубу приволокла дорогущую? Шапку отцу купила зачем?

 - Так мех искусственный.

  - Ага… дизайнерский!

- Ну и пусть… Что с того? – совсем сникла Роза.

- Я внесу стоимость   подарков в оплату твоей работы, решительно продолжил раздосадованный Павел.

- Паша, ты не понял… - резко возразила Роза, – я очень хотела понравиться твоим родителям.

- Почему?

- Потому что я тебя люблю.

***
Ру смотрела в вагонное окно скорого поезда. Она «сгорала от стыда», вспоминая позорные сцены, произошедшие несколько часов назад.
Хорошо, что вагон был почти пуст, и Ру могла спрятать лицо за высокими элегантными спинками синих кресел.

«Ещё шуба эта дорогая…  дизайнерская!  – продолжала терзать себя Роза. – Пропади она пропадом! Шуба эта!».

Теперь поступок с преподнесением богатого презента чужой женщине, казался Розе чудовищно неуместным.

«Чёрт дёрнул меня купить эту шкуру!», – пытаясь разобраться в себе, и понять мотив своего неразумного поведенья, старалась подключить логику бедная Ру.

А мотив был простым. Она любила  Белочкина.

И тут её осенило!

 Так вот о чём предупреждал её Единорог, о предательстве Паши Белочкина!
А совсем не о коварстве Ольги.

***
«Вот я вляпался! –
шоумен стоял посредине своей белой городской квартиры-студии, босыми ногами на белом пушистом ковре и истерично одёргивая, осматривал рукава и штанины своей свежей, только что одетой после душа, слегка пахнущей парфюмерными отдушками, светлой пижамы. – Опять угораздило!

В этот момент Паша вспомнил, что сегодня в его квартиру приходила уборщица, которую он тестировал год на качество проделанной ею уборки, и наконец, утвердил.

Белочкин провёл рукой по поверхности шкафа, по стеклянной прозрачности столика.
Нигде – ни пылинки!

Этот факт слегка успокоил, чистюлю и ненавистника пятен, бедолагу Белочкина. И он присел – таки на диван. За окном играл огнями вечер.
И Белочкин подумывал о том, чтобы представить себя пилотом, завести мотор воображаемого самолёта и взмыть над городом.

Но не стал этого делать.
Пилотировать самолёт ему совсем не хотелось.


Глава 30
Бывший

Ольга Листопадова вернулась в свой город, чтобы утрясти дела агентства, и поскорей вернуться в объятья любимого.
Но этот трудный разговор она не планировала.

***
…Он увидел Ольгу ещё до того, как она увидела его.  Он сидел в полутёмном кафе, у окна, ударяясь в которое, насмерть убивались острые снежинки.

Она – выходила из такси.
Красные электрические буквы рекламы отражались в заледеневшем асфальте размытыми бликами.
 Ему показалось, что она, когда –то принадлежащая ему, элегантная блондинка, с ярко-красными губами, слаженно управляющая телом, упакованным в чёрный пальто, подошвами лакированных чёрных сапог ступает на кровавые лепестки багряных роз.
Ольга цокала каблучками.
А в его груди тревожно бухало сердце.
Беседа обещала быть не лёгкой.

***
- Ты похорошела, –
 сказал он ей, помогая стянуть с плеч пальто, – ты сказочно похорошела.
Ольга кокетливо поправила локон волос, ниспадающий на лоб. Он успел рассмотреть изгибы её тела, обтянутые чёрным.

- А о тебе, депутат Листопадов, такого не скажешь, –
присаживаясь за столик, бесцеремонно заявила Ольга, – потолстел. Обрюзг. Пьёшь что ли много?

- Не пью. Бывает мясо на ночь ем… Иначе уснуть не могу, -
начал оправдываться за свой внешний вид бывший Ольгин супруг, – работа нервная, постоянно на взводе. 

- Мясо на ночь ешь?  -
вопрошающе хмыкнула Ольга, – помнится, лет двадцать назад ты предпочитал на ужин рукколу, пророщенные семена пшеницы и горстку орешек кешью. 

- Да, так и было! –
охотно согласился Игорь, прихлебнувший из чашки ароматный чай, распустившийся в прозрачном чайнике светло-розовой   хризантемой. – Это потому что ты была моей женой. Ты заботилась о моём здоровье, холила, лелеяла.

- Не могу поверить своим ушам! –
грубо прервала собеседника Ольга, нервно сдвигая к локтям рукава водолазки и обнажая тонкие запястья, – ты покаянным тоном вспоминаешь вдруг о том, что между нами было? Окстись! Ты выкинул нас Марком из своей ценной жизни, как только умер мой всемогущий отец.

- Бес попутал! –
не моргнув глазом, вывернулся Игорь, – да видно поздно каяться… просить прощения. Или не поздно? Ольга, я могу надеяться на твоё прощение?

Ольга рассмеялась.

- Не бес попутал, – уточнила она, – а дьяволица.

***
- Кто хоть она, твоя дьяволица? – снисходительно вздохнула Ольга.

- А так… Была у меня одна, – неопределённо пожал плечами Игорь.

- Была? – в который раз за время беседы, удивилась Ольга.

- Ну, и сейчас, правда есть… Но я её не люблю.  Она – пустоголовая, ленивая, неряшливая баба! Не могу с ней больше жить, – сказал, как отрезал, народный слуга Листопадов.

- А дети есть?

- Двое. Да я тебе всех сейчас покажу! – метнулся из-за столика Игорь.

Листопадов приволок из тёмного угла кафе глянцевый журнал. В таких журналах бизнесмены размещают за деньги рекламу.

Игорь положил журнал перед Ольгой, отыскал нужную страницу. Фото отображало семейную идиллию политика Игоря Листопадова. Он, его супруга и двое совместных потомка слащаво лыбились в камеру.

- Её лицо мне кажется знакомым, - 
Ольга ткнула пальцем в слегка полноватую, симпатичную, как ей показалось, со вкусом одетую, запечатлённую на снимке женщину.  – Где я могла её видеть?

- Понятия не имею, – захлопнул журнал Игорь, – ладно, давай не будем о ней. Забудь!

- Я вспомнила! – воскликнула Ольга, бурным эмоциональным всплеском, напугав, не желающего этим вечером неприятных сюрпризов, бывшего мужа Игоря.

Листопадов выжидательно набычился.

А Ольга, вглядываясь в лепестки чайной хризантемы, вспомнила всё.

***
Ещё был жив её влиятельный отец, Иваныч. Ольга только-только забеременела Марком. Понимая, что вскоре родившийся на свет ребёнок, сильно ограничит её свободу, Ольга предложила Игорю отправится в путешествие.

«С грудным младенцем дома сидеть придётся, – констатировала она, – гульнём, пока молодые беззаботные?».
Игорь «со скрипом», но согласился. За Ольгиной спиной маячил силуэт Иванича, мощный и грозный.

 Так, на двенадцатой неделе беременности Ольга оказалась пред «вратами» восьмого чуда света, перед дворцом Эль – Хазне, что находится в древнем городе Петра, в Иордании.
 Весь город высечен из скал. Путь на главную площадь пролегает вдоль извилистого ущелья. Туристы долго петляют, топча дорогу каньона, томимые сорокаградусной жарой.
Но вот скалы, словно кулисы расступаются и, словно мираж, в раскалённом воздухе, материализуется он – дворец Эль – Хазне.
Обратный путь того утомительней!

Здоровым мужчинам брести по пустыне не просто, а беременной, измученной токсикозом Ольге – и вовсе было мучительно. Хорошо, что местные бедуины всегда готовы услужить иностранцам.

Время от времени низкорослые лошадки, запряжённые в кибитки, резво скакали с миссией спасения страждущих людей в обмен на евро.

Но лошадок на всех не хватало.

Нерасторопный Игорь «считал ворон». А более проворные туристы то и дело уводили у него из-под носа свободные повозки. Наконец, Игорь поймал-таки удачу за хвост. Ольга восславила небеса. Да только рано!
 
Она на минуту замешкалась, Игорь её опередил.
«Девушка, садитесь, –
со сладкой улыбкой, он коснулся рукой плеча незнакомой симпатичной попутчицы, которая всё время брела где-то рядом, – садитесь, садитесь. Я для вас лошадку остановил».

Девушка непонимающе посмотрела на Игоря. Потом на Ольгу. Но от услуги не отказалась. Красотка уселась в арбу. Лошадка поскакала. Только Ольга с Игорем её и видели.

***
Все трое случайно встретились в аэропорту.

Во время вылета в Россию.

Незнакомка, так участливо спасённая Игорем от полуденной жары, без зазрения совести, не обращая внимания на Ольгу, которая стояла тут же, решительно устремилась к своему герою.

«Позвони», –
 велела она ему.

И протянула листочек.

***
- Так ты со своей женой в Иордании познакомился? – уточнила Ольга. – Я помню, как всё было.

- Было да прошло. Быльём поросло, –

 по-хитренькому вывернулся Игорь. – Брось! Давай лучше о нас с тобой поговорим.

- О нас с тобой? – искренне удивилась Ольга, – о чём именно?

- О нашем общем сыне, – невозмутимо парировал Игорь, – о твоей работе, о «Друге на час».

- Так, так, а разговор становится интересным, –
оживилась Ольга, – говоря про интерес к нашему сыну – ты лукавишь.  Зато интерес к «Другу на час» мне понятен… Но ты «на чужой каравай рот не разевай».  Тем более, что «Друга на час» больше нет. Я его упразднила! Точка.

- Как упразднила? Это ошибка, Оля! –
вскинулся Игорь, – вопиющая ошибка! Ты должна сохранить «Друга на час»!

Игорь так распалился, что на него стали оборачиваться посетители кофейни.
Внимание политика не смущало.
Напротив, подзадоривало.

- Ольга, я всё придумал! –
Продолжал свой пылкий монолог Ольгин бывший, - мы вместе займёмся «Другом на час» и выведем его на новый, международный уровень.

- Да что ты несёшь!  - грубо осадила бывшего Ольга, – мне надоело. Я ухожу.

Ольга поднялась из-за стола.

- Ольга, у «Друга на час» огромный потенциал! –
кричал и кричал возбуждённый Игорь, пока Ольга накидывала на себя пальто, – люди изголодались по дружбе… изголодались по любви.
Они готовы платить!.. Ольга я тебе позвоню! Я тебя найду. Обязательно!
Последние фразы Ольга уже не слышала.
Она бежала по улице с непокрытой головой.

***
Наутро, юное круглолицее солнце, трое суток продрыхшее в пушистых снежных тучах, невинно таращило круглый жёлтый глаз на прохожих, довольных его милостью.

Ольга с Марком шли по парку.

- Твой отец объявился, – как бы невзначай, обронила Ольга и наклонилась за причудливой веткой, подняла её, чтобы рассмотреть повнимательней.
 
- Когда успел? – с циничным равнодушием хмыкнул Марк, – ты три дня, как вернулась.

- Успел, – Ольга крутила в руках поднятую ветку. Присматривалась к ней, и так, и этак, – Марк, он и до тебя доберётся.

- Наконец – то увидимся! – делано обрадовался Марк, – интересно будет познакомиться.

- Марк, будь с ним осторожней. Твой отец – опасный человек, – присела на скамейку Ольга.

- Он что меня съест? – не принял всерьёз опасения матери сын.

- Съест и не подавится, – убеждённо ответила Ольга.

***
- На скрипичный ключ похожа, – решила, наконец, Ольга, и протянула ветку Марку.

- И, правда, похожа, – подтвердил тот.

- А ты, когда в первый класс пошёл, –

окунулась в приятные воспоминания женщина, – то учительница музыки, сказала, что у тебя способности есть, и что нужно тебя на хор записать.

Но ты петь наотрез отказался.

Пятками тормозил, когда я тебя на первое занятие за руку волокла. Но я приволокла! В класс впихнула. Через пять минут учительница тебя в коридор вывела.

«Почему ваш сын хрюкает?  – сердито спросила она меня, – все дети поют, а ваш хрюкает! Будто он не ребёнок, а поросёнок!».

«С тех пор на пение я тебя не водила», - подытожила рассказ ностальгически настроенная Ольга.

«Представь, позовёт меня отец поговорить, а я захрюкаю! –
На ходу придумал Марк. – Он позвонит тебе и скажет: «Это не ребёнок, а поросёнок».

- Хрюкай, сынок, – позволила ему Ольга, – правда, хрюкай!

***
На душе у Ольги было муторно.
Чувство неопределённости, пугающее и тоскливое, как болото, наполняло её сознание.

«А вдруг он прав?  –
спрашивала она себя, вспоминая разговор с бывшим мужем. – А вдруг, я правда, поторопилась, поставив крест на «Друге»?

Червь сомнения вгрызался в Ольгин мозг.

Да, совсем недавно, Листопадова жила у моря. Волны ласкали её слух. Зелёные лесистые горы ублажали её взор. А лёгкое белое вино кружило ей голову.

И вот итог - она влюбилась во флориста, красивого и молодого, который сказал ей, что она «самый восхитительный на свете цветок».

«Ветер в голове», - подумав о себе, вздохнула женщина.

Да и сеансы с психотерапевтом Колтуновым, считавшим продажную дружбу злом, сыграли свою роль.

«Уж не ведусь ли я, как бычок за верёвочку? – гладя из окна офиса на городской индустриальный пейзаж, думала бизнесс-леди, –
там свечами, зажжёнными прощальным лучиком зимнего солнца, полыхали стеклянно-зеркально-бетонные высотки.

Дымили городские трубы. 
Как гончие псы, с хрипом в груди и пеной у рта, клацая стальными челюстями, перегоняя друг друга, мчались за добычей крутые авто.
Это город.
Здесь кто успел – тот и съел.

Сейчас, спустя несколько дней, жизнь в земляничном домике казалась Ольге мультяшной.

Контраст «резал глаз».

Там, в далёкой стране у моря, Ольга была милой, справедливой Кнопочкой, жительницей Солнечного города, плодом фантазии писателя Носова.
А Буковка, Кубик, Карасик -  всего лишь кукольные человечки, добрые персонажи далёкой солнечной страны.
Но Солнечный город поблек. Так и бывает, когда захлопываешь книжку.

А город индустриальный воспрял. Стоял, буровил небо. И требовал, требовал, требовал.

***

Это было провальное выступление.
В тот вечер Марк выступал в кальянной.

 Кальянная – не самое лучшее место для комика. Люди, утопая в пуфиках, весьма расслаблены, они не расположены смеяться. Они взирают на стендапера скептически, дескать, ну давай, работай, а я, пока посижу, покурю.

 Итак, под бурление ненавистных кальянов, Марк вышел на сцену.

Начал выступление. В этот момент нетрезвый бородач через весь зал затребовал официантку, и легкая, полупрозрачная, как привидение, от желания казаться невидимой, любимая Маркова работница этого заведения, скользила туда-сюда в угоду клиенту. И чем больше девушка старалась быть невидимой, тем больше злился на бородача ранимый Марк.

 После пары не сработавших шуток, стендапер подумал о том, что после смерти он, возможно, прямиком отправится в ад. Его адом будет кальянная, где он будет вечно рассказывать шутки, над которыми никто не смеётся.
Закончил Марк под жидкие аплодисменты. Их скудность была унизительней публичного освистания. Спендаперу было стыдно.

Простившись с публикой, Марк юркнул в гримёрку.

- Ну, ну…  забей! - Хлопнула его по плечу девушка-приведение. И поставила перед ним тарелку на которой лежал мясной стейк с картошкой фри, поставила бутылочку воды. – Поешь давай… сегодня не лучший вечер.

Девушка присборила штанину и Марк увидел её разбитое колено.

- Вот, оступилась на лестнице, – улыбнулась официантка, возвращая джинсы в исходное положение, – не только тебе сегодня не везёт. Сейчас мне нужно идти, но если хочешь, когда-нибудь поболтаем. Меня Маша, кстати, зовут.

Не дав возможности Марку что-либо ответить, привидение метнулось в тёмный зал, чтобы скользить меж пуфиков, как по волшебству, воплощая заказы. 
 Тронутый таким поворотом событий, Марк приложился к бутылке и залпом выпил почти треть. Когда он поднял глаза, перед ним материализовался незнакомец.

«Кто вы? – Напрямую спросил мужчину Марк. – Что вам здесь нужно?».
 
***
- Я видел твоё выступление, – вместо ответа заявил незнакомец.

- Вам было смешно? Вы смеялись? – грубовато напёр на мужчину Марк.

- Нет, вернее, я не слышал, о чём ты говорил, – юлил мужчина.

 - Где вы сидели? Вам не было слышно? – докапывался Марк.

- Я сидел на хорошем месте. Дело не в этом… Я тебя не слышал, потому что не слушал, – витиевато пояснил незнакомец.

Марк, совсем запутавшись, мрачнел над остывающей свининой.  Он въелся в незнакомца недружелюбным изучающим взглядом, пытаясь понятия к чему тот клонит.
Мужчина этот смахивал на сытого филина. Эта птица с седым пуховым опереньем и круглыми глазами напоминает мягкую игрушку.
Такого хочется потискать, приласкать, но стоит помнить, что пять минут назад, этот плюшевый увалень мозжил клювом мышиные черепа, тянул у них из брюха красную связку кишок.

Примоднёный, слегка расхристанный прикид, не молодого незнакомца, которому явно было не меньше пятидесяти, по задумке владельца, должен был втирать его в молодёжную аудиторию вполне естественно. Люди подобного типа склонны молодиться. Однако со стороны, даже в компаниях тех, кому за тридцать, такие люди выглядят подозрительно.

- Так что вам надо? – снова спросил Марк, – я устал и хочу поужинать.

- Может быть, позволишь мне присоединиться?

- Зачем?

- Хочу побыть с тобой.

- Чёрт… Вы что, меня клеите?

- Нет, Боже упаси! Марк, ты не понял. Я твой отец!

***
Я где-то читал, что крысы умеют смеяться. Они хихикают! –
отец Марка, Игорь Листопадов с похвальным аппетитом поглощал истекающие жиром сардельки –гриль с квашеной капустой, запивая обильный ужин густым тёмным пивом, – только мы их не слышим.  Крысы издают короткие ультразвуковые попискивания. Человеческое ухо их не ловит… Да, ещё обезьяны смеются!

Марк не удивлялся, что отец, ни разу в жизни его не видевший, с набитым ртом несёт чушь про хохочущих крыс. Мать рассказывала про хищную природу этого человека, про его изощрённую изворотливость и коварство и с любопытством ждал, куда заведёт сегодняшний разговор отца с ним.

- А я считаю, не только крысы и приматы смеются, – на этом месте Листопадов -старший прервал свой монолог, потому что в тёмном проёме двери мелькнула официантка Маша.

Увидев её, Игорь призывно замахал рукой, и не дожидаясь приближения девушки, выкрикнул в её сторону. – Эй, красавица!.. Слышь? Принеси мне ещё кружку тёмного пива… И хлеба!

Маша кивнула.

- Хочу хлебушко в жир помокать! – уточнил Листопадов и подмигнул напряжённому сыну.

 - Так вот, я хочу сказать, что смех нужен всем, – тут Листопадов сделал последний глоток из опустевшей кружки, – смех нужен тебе… смех нужен мне… смех нужен всем людям. И ты сынок – красавчик! Ты – молодец! Ты нужным делом занимаешься! Ты спасаешь людей от уныния, от скуки, от депрессии. Респект тебе и уважуха. У тебя талант! Да, определённо есть талант!

И Игорь обильно запил пивом свою речь из принесённой расторопливой официанткой полной кружки.

***
Марк отлично понимал, что выступление его отца – «чистой воды» провокация, что тот гнёт свою линию, нужную ему.
И тем не мене…
Мать никогда не поддерживала его в занятии стендапом, даже осуждала, ждала, когда сын одумается, повзрослеет.

Более того, Ольга настаивала, чтобы Марк всецело занимался делами «Друга на час», потому что агенство кормит их обоих (весьма сытно, к слову говоря), а от стендапа денег – кот наплакал.
А самое главное – мать внушала ему, что в комедии он не добьётся успеха, проживёт жизнь в душевных мучениях и раньше времени постареет, прослыв неудачником.

А отец сказал, что Марк талантлив. «С чего он так решил? – мысленно кубатурил парень, - он ведь сказал, что сегодняшнее выступление не слушал. Может он видел меня в интернете?».

Марк очень хотел верить отцу, его глаза оживлённо заблестели.

***
А блудный папаша всё щеголял панибратством.

Марк выслушивая «трель» отца, решил не «лезть в бутылку». Не стал расспрашивать родителя, не стал вымучивать ответы на вопросы: «А где ты раньше был? С кем жил? Что делал?».

 Марк этого не сделал по простой причине, отец ему был нужен. И Марк нужен отцу, но не для отечески - сыновьих наигранных и приторных объятий.  А для дела.

Парень догадался, что эта встреча – попытка восстановить семью. Что алчный папаша, узнав про финансово-успешный Ольгин проект «Друг на час», не смог пройти мимо. 
Да, намеренья Листопадова старшего – были «белыми нитками шиты».  Но и Марк «не лыком шит». Ему нужен отец, чтоб обрести свободу. Марк возложит свои полномочия по управлению агенством на плечи отца, чего тот жаждет. А взамен получит время, истинную драгоценность, которую Марк за деньги не купит.

Так они с отцом будут они квиты.
Как говорится, рука руку моет.

Вот только мать… Она посчитает поступок сына предательством. На мысленные Марковы весы легли, чтоб потягаться, доверие матери и личная свобода.

Стрелка весов всё колыхалась, медлила определиться.

- Так крысы умеют смеяться? – чтоб выиграть время для размышления, переспросил отца Марк.

- Ага, хохочут! – угоднически уточнил Листопадов – старший, – они щекотки боятся. 

- Крысы умные. Знают, что делают… Давай выпьем за умных, – приняв решение, сказал Марк, приподняв бутылку с водой.

- Охотно! – правильно считав сигнал, с силой вдарил в Маркову тару родитель.

Пена из кружки Игоря подпрыгнула и расплескалась. Он выпрыгнул из-за стола, чтобы обняться с сыном.

***

- Сынок, вот зачем тебе влезать в подобострастные делишки других людей? –
Раскололся –таки Игорь. – «Друг на час» - это ж торговля дружбой за деньги. Она прикрывает человеческую лень, уныние, зависть… зачем тебе пачкать руки? Помоги мне помириться с мамой. А я взвалю на себя всю грязную работёнку. Я всё вывезу. Всё смогу. Деньги поделим, согласно договору… Ну как? Что скажешь, сын?
 
- Я подумаю, – неопределённо ответил Марк.

- Подумай, сынок. Подумай… А мама тебе обо мне рассказывала?

- Рассказывала.

- Что?

- То, что ты её в однажды в ванной с шампанским искупал.

- Было дело! Да, женщины о таких подарках долго помнят!

Глава 31
Неудачники

Часа полтора прошло с тех пор, как Марк проснулся. Но парень не спешил подниматься, он пытался осмыслить произошедшее.

Знакомство с отцом, свершившееся в кальянной, то окрыляло его, то низвергало в пучину отчаянья.

Чтобы привести мысли в порядок, Марк вылез-таки из-под одеяла, прошёл на кухню, чтобы сварить себе кофе. Квартирка – студия, в которой жил Листопадов, была залита в то утро зимним солнечным светом, склоняя Марка к позитивному мышлению, поэтому он решил отметить все плюсы сложившегося положения.

С чашечкой кофе, он присел на высокий одноногий барный стул и принялся размышлять.

***
«Ну, во-первых, встреча с блудным папашей сулит мне свободу, –
подумал он, – я, наконец-то сложу с себя полномочия в «Друге» и всецело займусь стендапом».

Воодушевленный этой мыслью, Марк резко крутанулся на стуле.
Сделал «фуэте».

Студия промелькнула перед ним по-детски весело, азартно, как будто он сидел на карусели.
У Листопадова скакнуло настроение.

«Во-вторых, мать получит свободу, –
продолжал подсчитывать плюсы воодушевлённый Марк, – и уедет, наконец, к своему любовнику, свесив на отца весь груз ответственности… Нужно только всё, как следует, рассчитать... Сделать так, чтобы каждый получил по заслугам. Посадить папашу на небольшой процент от совершённых сделок, тот, который устроит всех, остальное должна получать мать. Я сам себе на жизнь заработаю. Художник должен быть голодным».

Додумав последнюю мысль, Листопадов осмотрел своё квартирное пространство.
И остался доволен.

Его квартира чиста и аскетична. Единственное, чем баловал себя Марк – это уборщица, приходящая дважды в неделю.
«Если дела со стендапом пойдут плохо, уборщицу придётся уволить», -  жертвенно вздохнул Марк.

Парень задумался, ища третий аргумент.

«Ну, и в-третьих, - сообразил-таки он. – Отец получит, то что желает, власть в агентстве «Друг на час».

Однако, был один довод, который грозовой мрачной тучей нависал над хлипким мысленным домиком, сложенном Марком будто из спичек.
«А что скажет мать? –
пробовал представить Марк, и спичечный дом вспыхивал, как факел, воспламенённый молнией, ниспосланной тяжёлой тучей.
 И только дом сгорел дотла, как Марку позвонил отец.

- Встретимся, поговорим?  - предложил он, – я не наговорился вчера. Можно я приеду?

- Приезжай. Я дома,– сразу согласился Марк.

***
- Ты маме говорил о нашей встрече? –
двумя несуразными толстыми пальцами держа крохотную кофейную чашечку, первым делом спросил у сына Игорь, - сказал ей, что нам нужно помириться?

- Нет ещё, – сразу помрачнел Марк, – к этому разговору надо подготовиться. То, что ты клеишься в компаньоны, матери, не понравится.

- Понимаю, сын, понимаю. Тут надо действовать с умом. Но ничего, мы прорвёмся. – Завозился на стуле гость. – Ты ведь хочешь быть комиком, а не сводником? Так сынок? Бросай работёнку папе на плечи, и я её вывезу!.. Кстати, а у тебя еда в доме есть? Сыр, хлеб? Я жрать хочу.

- Могу сделать яичницу, – заглянув в холодильник, предложил Марк. – Ну, или омлет.

 - Яичницу давай, – выбрал Игорь, - ты мне, сынок, про «Друга» расскажи. Как дела в агенстве?

- «Друг» в тартарары летит, – взявшись за приготовление еды, удивил отца Марк.

- Да, слышал уже, - поник  тот.

- Мама решила закрыть «Друга на час». Шоумен Белочкин интервью записал с её участием. В интервью мама заявила, что желает упразднить агентство, потому что за последние пару месяцев она познала дружбу и познала любовь. И поняла, что эти чувства платными не бывают.

- У Оли любовник?

- Любовник.

-  Вот подлец! Она из-за него закрывает агентство?

- Хочет закрыть. Интервью записано Белочкиным, но в эфир пока не выпущено. У мамы с шоуменом договор, что передача выйдет на экраны только тогда, когда она попросит это сделать.

- Но это же глупость, из-за мужика лишиться дела!

- У мамы на этот счёт есть магическая теория. Она думает, что если будет за деньги предлагать людям дружбу, то Вселенная заберёт у неё Эмина. Ведь Вселенная дала его даром, бесплатно. Короче, мама помешана на Эмине.

-  А чем жить мама будет?

- Она будет жить на доходы от «Сердечного друга». Она оставит штат домработниц и нянь.

- «Сердечный друг» - не то пальто. Надо Ольгу образумить.

- Ну, а что мы можем сделать? – Марк выложил на тарелку и поставил перед гостем на скорую руку приготовленное блюдо.

- Надо вдвоём вцепиться в «Друга».

- Это как?

- А у вас с мамой план по развитию агентства был?

- Был.

- Какой?

- О, это был хитрый план.

И Марк поведал отцу, как Ольга задумывала шоу с фиктивной женитьбой Марка на девушке из «Друга».

- Мама рассчитывала, что наша помолвка в прямом эфире подстегнёт клиентов обращаться в агентство не только за друзьями, но и за женихами-невестами.

- Крутая идея! – чуть не поперхнувшись яичницей, подпрыгнул на стуле гость.

- Нет! Я точно пас! – в знак протеста скрестил на груди руки, рассерженный Марк, – я наигрался, я передумал! Ты, как лис к курятнику, крадёшься к агентству, вот и креативь, как знаешь!

 - Зря, сынок! Засветиться на шоу у Белочкина – это выгодно, разумно и дальновидно, - всколыхнулся папаша. – А что за девушка?

- Роза Узорова, сотрудница агентство. Для этой цели мама на море её вывозила, под предлогом того, что девушка будет помогать по хозяйству. Внезапно на море должен был появиться я, якобы влюбиться и сделать предложение. Мама тогда считала, что у моря романтические истории особенно красиво и слезливо выходят. И что удивительно, эта Роза Узорова - приёмная дочка доктора Колтунова.

- Ба! Того самого? Это он во всех интервью вопит, что «Друг на час» - детище дьявола?

- Он.

- Да как так -то? Как он дочку «клювом прощёлкал»?

- Точно не знаю. Кажется, они тогда поссорились.

- Интересненько… А давай-ка мы эту Розу рекламным лицом агентства сделаем, заткнём навсегда рот Колтунову! Посмотрим, как он спляшет! Его сторонники от стыда под пол провалятся, - Листопадов азартно потёр ладони друг о друга.

- Не получится. Мама Розу в обиду не даст. Она с ней подружилась. И с Колтуновым тоже.

- Твоя мать рехнулась! Надо её от дел легонько оттирать. Сынок, убеди её к любовнику уехать, а дела мне передать… Ну, пожалуйста! Пока Оля глупостей не натворила.

***
- Так где отыскать эту крошку? – Имея ввиду Розу Узорову, вцепился в Марка отец.

- В базе данных «Друга».

- Можешь сейчас базу открыть?

- Могу, – Марк потыкал к экран телефона, – вот её анкета.

- А вот и крючок... На крючок мы рыбку и поймаем, –
быстро пробежав глазами текст, обрадовался старший Листопадов. – На вопрос «почему вы хотите работать в агентстве», девушка ответила, что хочет заработать денег для поиска матери, которая оставила её, когда той было три года.

- Мать ещё не нашлась? – азартно блеснул глазами Листопадов.

- Не знаю. Кажется, нет, – пожал плечами Марк.

- Надеюсь, не нашлась... Так Розу получить не сложно будет… Чики-пуки всё закрутим. Устроим встречу дочери с мамашей в прямом эфире! Зрители будут рыдать… Ещё бы, несчастная сиротка обретёт блудную мать под крылом «Друга на час»! Как мило!.. А в наш карман посыплются денежки, потому что за друзьями люди кинутся к нам. Ведь мы своих не бросаем.

- Как тебе идея? – Закончил свой монолог воодушевлённый делец.

 - Бессовестно, но круто. Кстати Колтунов зовёт приёмную дочь – дочка Ру. По начальным буквам имени и фамилии, Роза Узорова. В рекламе можно звать её крошкой Ру. Это запоминающе и до противного сентиментально.

- Так что, за крошку Ру? – и старший Листопадов поднял чашку с недопитым кофе.

- За крошку Ру, – ударил в неё своей кружкой, повеселевший Марк.

***

Вскоре Ольга Листопадова получила письмо.

«Над горами нависли тяжёлые тёмные тучи. Как в фильме про Кинг Конга. Зима, –
написал Ольге Эмин, – в Новый год я хочу быть с тобой. А ты?».

Ольга медлила с ответом.

Она пристальнее всмотрелась в присланное фото.
Горы, как огромные великаны, завалившись спиной на землю и запрокинув головы, смотрели в мрачное небо. Казалось, что тучи – это пар, нагнанный их мощным дыханием, повисший в холодном декабрьском небе.

- Мой отъезд зависит от Марка, –
подумала Ольга и отошла от компьютера, оставив послание Эмина пока без ответа. – Нужно с ним поговорить. Если Марк возьмётся контролировать дела в агентстве, я уеду немедленно.

 Конечно, Ольге страстно хотелось вернуться к Эмину.

Притронуться к его коже, охлаждённой дыханием зимы. И это мысленное прикосновение, до сих пор неизведанное для неё (ведь Ольга касалась тела  Эмина лишь тёплой осенью) сводило её с ума, снова делало неразумной и молодой.

Ольга засуетилась.
 Набрала телефонный номер Марка.

«Есть разговор. Встретимся? Поговорим? – предложила она сыну, – заранее предупреждаю, что разговор тебя удивит. Приготовься».

***
- Я познакомился с отцом, – признался Марк, когда встретился с Ольгой в ближайшей к её дому кофейне.

- Я так и знала! – по-змеиному раздраженно дёрнула острыми плечиками, успевшая продрогнуть во время недолгой пешей прогулки, ещё не согревшаяся Ольга. – О чём поговорили?
 
- Не буду вилять, - Марк был настроен решительно. – Мы говорили о «Друге».

- Вот как?! – Ольга не ожидала столь прямого ответа. – Кровь отхлынула от её лица, оно сделалось совсем бледным. – То есть ни о тебе, его родном сыне. Ни обо мне, матери его сына. Вы говорили о «Друге»! Узнаю твоего отца. О чём именно вы говорили?

- Отец предлагает помощь в управлении «Другом» - пустился было в объяснения Марк.

- Я намерена объявить о закрытии «Друга», – грубо одёрнула сына мать.

- Я знаю! Но это нужно делать осторожно. Постепенно, – теперь уже распалился Марк, – подумай о людях! Клиенты будут считать, что мы их кинули!

 - Агентство вернёт клиентам все предварительные платежи. Вернёт с лихвой. С учётом морального ущерба.

- Дело не в деньгах! Огромное количество людей пользуется услугами платных друзей. Им так удобно! Бесплатные друзья – морально дороги! В них нужно вкладывать время и душу. Ни каждый человек может это себе позволить. «Друг на час» для многих был выходом из положения. И что их ждёт теперь? Виртуальное общение и одиночество? Люди готовы платить за разговор с живым человеком. Так почему бы им не предоставить такую возможность?

 - Раньше ты считал по- другому, -  снизила градус накала в разговоре с сыном, усмирённая его доводами Ольга.

- Я изменил своё мнение.

- После разговора с отцом?
 
- Нет, сам додумался…У отца есть шкурный интерес. Прибрать к рукам часть доходов «Друга», – даже не пытаясь окутать встречу с родителем иллюзией интереса к нему и к его бывшей жене, цинично ответил Марк. – И он может вести работу агенства. У него есть опыт в подобных делах. Он деловит и жаждет денег. Так почему бы нам не воспользоваться его услугами?

- А мы? Ты и я?  - Ольга растеряно смотрела на сына. – Ты что, в нас с тобой больше не веришь?

- Мама, ты хочешь к Эмину. Я хочу стать комиком. А отец хочет управлять делами «Друга», – холодно и логично рассудил успокоившийся Марк, – что плохого в том, что каждый будет делать то, что ему хочется?

Ольга, ничего не ответив, посмотрела в окно.

- Мам, давай дадим отцу шанс, – По сыновьи, совсем уж просительным голосом предложил Ольге Марк, – его денежное вознаграждение за работу – обсудим. Найдём компромисс.  У тебя и у меня будет свобода. Что может быть желаннее и ценнее свободы? Давай её себе позволим. Ты заслужила. Давай до Нового года ничего не будем решать. А после – сама скажешь, чем ты хочешь владеть «Другом на час» или «Сердечным другом».

- Ладно, давай, – сдавшись, вздохнула Ольга и протянула Марку обе руки. - Так я покупаю билет?
 
- Имеешь право.

***
Ольга уехала к Эмину. А шоумен Белочкин, желая подогреть предновогоднее настроение телезрителей, нарушил обещание, данное Листопадовой и пустил в эфир интервью о роспуске «Друга на час».

Марк узнал об этом ночью.

А утром, одетый в белую рубашку с закатанными по локоть рукавами и в простые джинсы, он взволнованно взад-вперёд ходил по офису, в ожидании коллег.

Марк ждал Карину.
.
Так же в офис намеривался приехать Эдуард Себастьянов, незаменимый помощник абсолютно во всех насущных делах агенства.

И Карина, и Эдуард, производили на Марка впечатление здравомыслящих людей.

Холодный конструктивный взгляд – вот чего, по мнению Марка, в последнее время лишилась «Друг».

***

- Хаос! - вот как можно одним словом описать дела «Друга» на этот час, –
не смотря на сказанное, Карина, сидя за офисным столом, выглядела невозмутимо. – Вернее, дела «Сердечного друга» … Простите, я путаюсь. Как теперь правильно называть наше агентство?

- А не просите прощения, –
противно хихикнул Себастьянов. А он умел противно хихикать! – Все путаются.

 Марк недружелюбно посмотрел в сторону своего помощника. Тот, хилый очкарик, выпендрился в пижонский, тесно приталенный серый костюм, в бледно-розовую клетку, и на взгляд Листопадова, выглядел слишком расфуфыренно для данного случая.

- Что по-вашему, значит «хаос»? – переведя взгляд на Карину, уточнил Марк.

- Хаос – это неразбериха, бардак, чёрт ногу сломит, -
холодно вещала Карина, – после телевизионного шоу Белочкина, где в своем интервью Ольга Листопадова заявила об упразднении «Друга» мне позвонили сотни клиентов... Все в недоумении! В растерянности! Многие из них уже спланировали выходные, отпуска и вечеринки с привлечением «Друзей» … И что делать теперь? Отменять заказы? Но это не по-человечески! Не гуманно! И финансово невыгодно. Агентство ждёт крах. Финансовая кабала, долги, провал.

- Согласен, это крах! Провал! –
всплеснул кукольной ручонкой Себастьянов. После чего снова прижал её к своему маленькому тщедушному телу. – Пора сматывать удочки!

Марку захотелось дать Себастьянову в лоб.

Он с трудом взял себя в руки.   

- Допустим, «Друг» в яме, -  констатировал Марк. – Но можем ли мы его оттуда вытянуть?

- «На сердечных друзьях» нам не выехать, –
Эдуард Себастьянов, наконец, начал говорить конструктивно, – Ольга предложила переименовать корпорацию в «Сердечный друг», оставив в штате обслуживающий персонал. Но няни, сиделки, домработницы – не тот масштаб. Не тот размах. Не те деньги… Людям нужны друзья. И точка.

- Так есть способ спасти агентство? – спросил о главном Марк.

- Есть, –
Карина высказалась первой. – Ольге нужно дать на телевиденье опровержение ранее сказанного. Пусть Листопадова откажется от своих слов. Покается. Поплачется… Признается в своём эгоизме. Расскажет, что была занята своей любовью, а о людях думать забыла… В то время, как каждому человеку нужен друг… Ну и провозгласит возвращение «Друга».

- Неужто клиенты вернутся? – удивлённо произнёс Марк.

- Вернутся! Как миленькие, вернутся, -
вклинился Себастьянов. – Признание Ольги в своём эгоизме только поддаст жару. Люди обожают, когда перед ними каются и просят прощения. Они простят!

- Если подать шоу красиво, -
поддержала Эдуарда Карина, – так, как умеет делать Белочкин, то люди с аппетитом скушают это горячее, вкусно приготовленное блюдо. И попросят добавки… Добавки «Друзей». У агенства заказов будет больше прежнего!

- Думаете? – вдохновлённый словами помощников, Марк почувствовал, как жизненная энергия возвращается к нему.

- Уверена, – кивнула Карина.

- Согласен, – зачем-то хихикнул Севастьянов.
 
 - И вот ещё что, -
Карина встряла в почти законченный разговор. – Есть у меня один клиент, Сергей Хлебов… Впрочем, его имя вам ни о чём не скажет. И в данном случае, это не важно. Так вот… Он заказал девушку – друга к себе в Новогоднюю ночь. Заказ пришлось отменить… Так этот Хлебов, по словам его бабки, впал в тяжёлую депрессию, и та боится, что он покончит с собой. Бабка угрожает судом и другими напастями.  Надо Хлебову помочь в рекламных целях. И рассказать об этой помощи людям. Пусть знают, что мы своих в беде не бросаем.

- Это правильный ход, – подтвердил Себастьянов, – благотворительность – прибыльное дело.

***
Тем временем, Ру «зализывала раны».

Нехорошее приключение с телеведущим, аукнулось ей душевным мучением. «Мало того, что я представилась невестой Белочкина, так ещё и шубу злосчастную приволокла его матери в подарок!».
Почему –то именно мысль о дизайнерской искусственной шубе низвергала несчастную Ру на самое дно отчаянья.
«Дура! Безмозглая дура!», – вытянувшись на диване в доме отца, и глядя в янтарного цвета дощатый потолок, кляла себя Роза. Кот Султан, совершенно безучастный к страданиям девушки, сидел тем временем на подоконнике и вглядывался в окно.

Уже смеркалось.

Слегка наискосок летели снежинки. Кот ждал, когда фары хозяйского авто, взрежут, наконец, темнеющее пространство, облучив снопами света случайных снежных танцовщиц, и можно будет спрыгнуть, кувырком, с насиженного места, броситься к двери, издать приветственное: «Мяу-у-у».

Зазвонил телефон. Роза приложила трубку к уху.

- Роза! Добрый вечер, Роза, - голос Ольги Листопадовой звучал слишком глухо, как –то заторможено – развязно.

- Ольга, что случилось? – мигом соскочила Ру, - где Вы?

- Я в земляничном домике.

- Вы в порядке?

- Нет. Эмин исчез.

- Как исчез? Куда исчез?

- Да, чёрт его знает.

- Ольга, нужно подождать.

- Я жду. Роза, милая, ты новость о закрытии «Друга» слышала? Белочкин объявил.

- Нет.

- Он объявил. Есть пострадавший, Сергей Хлебов. Роза, парню нужна помощь психолога. Надо чтоб Сергей Андреевич к нему поехал. Дозвониться ему не могу. Передашь информацию? Давай, записывай.

 Роза всё рассказала отцу, когда тот вернулся домой. И, конечно, Колтунов отправился на помощь. А Роза «пятый угол искала», думая о разговоре с Ольгой.

- Пап, а какой он, тот парень? – спросила Ру, когда её отец вернулся, – тот, к которому ты ездил?

- Какой тот парень? –
задумчиво переспросил Колтунов. – Его зовут Сергей Хлебов. Он программист двадцать с чем-то лет… Когда я сегодня увидел его, он показался мне похожим на огромную мягкую игрушку… на плюшевого медведя. Знаешь, если бы ты родилась немного раньше, ты бы застала те времена, когда в «Детском мире» продавались такие игрушищи, размером с семилетнего ребёнка. У них внутри не было ни электронного, никакого другого механического устройства. Чтобы играть с таким увальнем, ребёнку нужно было самому вдохнуть в него душу. Поэтому каждый малыш был творецом.

-  Так, что… в Хлебова нужно вдохнуть душу?

- У Хлебова есть душа. Просто она устала… «уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу».

- Всё равно его не брошу

- потому что он хороший.

***
Утром Колтунов снова засобирался к пациенту Хлебову. Роза, истерзанная думами об Ольге, напросилась ехать с ним.

- Ладно, дочка. Давай вместе поедем, – сразу согласился Колтунов, решив что Ру пойдут на пользу хлопоты о немощном Хлебове.

- Что вы здесь делаете? Зачем сюда пришли? –
завидев вошедших в квартиру врачевателей душевных, рассерженно натянув до подбородка одеяло, рявкнул Хлебов. – Бабуля, что им надо?
 
- Серёжа, это ж доктор Колтунов с дочкой! – успокоила внука бабка, – твоя группа поддержки. Они тебе плохого не сделают.

- Сердишься, значит, выздоравливаешь, - глядя на пациента, констатировал Колтунов. – На сердитость силы нужны. Выходит, они у тебя есть.

Серёга хотел ещё что-нибудь пробурчать.
Но передумал.

 А через час психиатр Колтунов уже мирно похрапывал на кухонном топчане; пенсионерка, измученная страданиями внука, вырвавшись на свободу, обегала магазины; а молодые люди вели неспешную беседу.

- Ты, конечно, знаешь, из-за чего я лежу? – сильно смущаясь, спросил Хлебов Розу. – Бабуля, наверно, наговорила всякого.

- Бабуля у тебя, что надо, - старясь быть осторожной в суждениях, ответила Роза, – а про крах твоих планов я, и правда, знаю. Ты мечтал с девушкой из «Друга на час» подружиться. Но не вышло.

- Так и есть, – признался Хлебов. Он по-прежнему сидел в кровати. А Роза – рядом, на стуле.  - Ты меня осуждаешь? Думаешь, я неудачник?
 
- Вот ещё! – вспыхнула Роза, – ты понятия не имеешь, какая я неудачница!

- Ты неудачница?

- Ещё какая!

-  Почему?

- Потому что я не умею читать.

- Так не бывает.

- Бывает. В раннем детстве я пережила тяжёлую цифровую зависимость. Доктор Колтунов удочерил меня, после того, как моя мать однажды вышла из дома и не вернулась… Про родного отца, вообще, ничего не знаю.  Приёмному папе многое удалось исправить. Но поскольку я попала к нему в возрасте трёх с половиной лет, то многие функции мозга были утрачены навсегда.

- Сожалею.

- Ничего, я привыкла.
 

Глава 32
Сытый щегол
 
Я разыскиваю Эмина, - Ольга пришла в ресторанчик, где когда-то встречалась с любимым, обратилась с вопросом к человеку, стоящему за барной стойкой, – вы не видели Эмина?

 Парень пожал плечами.

- Я видел Эмина, - толстый бородач, сидящий неподалёку, агрессивно воткнул окурок в пепельницу, - вчера он дал задаток за дом моего приятеля.

- Дал задаток за дом? За какой- такой дом?

- Дом дорогой. Приятель всем рассказывал, что этот дом мятного цвета.  А по мне так он просто зелёный.
 
- Его дом, примерно, такого цвета? – Ольга ткнула пальцем в сторону занавески.

- Да, кажется такого, - согласился с ней толстяк.

Услышав это, Ольга рухнула на стул. Увидев посетительницу на грани потери сознания, расторопный официант подбежал к ней со стаканом лимонада.

- Только не лимонад, - взвыла Ольга, - простой воды налейте.

***
Вечером сыскался Эмин. Он позвонил Листопадовой.
- Ольга, прости. Я был в больнице, - начал было он.

- Ты был в коме?

- Нет, не то чтобы в коме…

- Ты был не в коме. Ты был в мятном доме! – истерично расхохоталась Ольга, на ходу придуманному стиху.

Эмин замер.

- Ладно уж, признавайся. Тебе Игорь Листопадов деньги на дом дал?

Мужчина молчал.

- Он дал их за меня, - продолжала Ольга, - чтобы ты выволок меня сюда, и развязал его руки?

Эмин пыхтел в трубку.

- Милый, ты не справился с заданием, горько вздохнула Ольга.

- Он немного денег дал, - прорезался вдруг голос у её возлюбленного, -  мне пришлось свой дом продать, добавить деньги Игоря, чтобы мятный дом купить. Оля, что в этом такого? Я люблю тебя. Твой бывший улучшил наши жилищные условия. Мы проживём с тобой долго и счастливо сто лет.

- Мой вчерашний день был, как сто лет. Длинным – предлинным. Что ж ты на звонок – то мой не отвечал?

- Ольга, я запутался. Я думал… 

- Думал, брать тебе деньги или не брать? Об этом думал?

- Да.

- Дурачок ты, парень. Дурачок. Я б тебе больше дала. 

***
 
Ольга, возвращайся домой, - взмолилась Роза, услышав рассказ Листопадовой о предательстве Эмина, - Христом Богом тебя прошу, возвращайся.

- Прилечу, малышка. Прилечу, - пообещала ей Ольга.

- Меня Карина в «Друг на час» вызывает.

- Зачем?

- Не объяснила. Сказала, что при встрече всё расскажет.

- А ты сходи.

- Схожу.

- А ты прилетай.

- Прилечу.

***
Роза осмотрелась.
Помещение, в котором она впервые оказалась больше года назад, совсем не изменилось. Это был роскошно обставленный кабинет, в котором стояли массивные шкафы из ценной породы дерева, а под ногами лежал пёстрый мягкий ковёр.

Роза едва успела отстраниться от каких-либо наблюдений и лишних, в эту минуту мыслей, как в кабинет вошли четыре человека.

Давно знакомая ей Карина, так же известный ей Эдуард Себастьянов, Марк Листопадов и новенький в этом кругу, зрелый мужчина.

Все четверо поочерёдно пожали Розе руку.

А незнакомец ещё и представился. «Я – Игорь Листопадов, – сообщил он, – бывший супруг Ольги Листопадовой, отец Марка Листопадова и один из управляющих агентства «Друг на час».

Роза удивилась, но виду не подала.

Собравшиеся расселись за столом, и Марк начал разговор.

«Я сразу возьму «быка за рога», - сообщил он. – Роза, наша команда, несмотря на принятое Ольгой решение, не готова отказаться от агентства «Друг на час». Оно продолжит свою работу. Я от лица нашего рабочего коллектива предлагаю тебе стать рекламным лицом «Друга». За оказанную услугу агентство готово предложить тебе щедрое денежное вознаграждение. Если ты не против, то мы готовы обсудить детали.

Все четверо выжидательно уставились на Розу.

Та сидела с полминуты не шелохнувшись, было видно, как кровь постепенно приливает к её лицу, сбиваясь в пунцовые пятна на щеках.

- Это неожиданно. Но почему я? – наконец, собравшись, спросила Роза, – что вы нашли во мне такого? ... такого особенного?

- Ну как что? Ты очень усердная и красивая девушка, – первой пустилась в объяснения Карина, – ты умна, дисциплинирована. При голосовании большинство голосов получила твоя кандидатура. Так ты согласна?

- Прошу прощения за оказанное доверие, но я скажу «нет». Я не готова, – обретя уверенность, ответила Роза.

- Милая Роза, – своим фирменным вкрадчивым говорком замурлыкал Эдуард Себастьянов, – но ведь мы даже не обсудили гонорар за Вашу услугу.  Может, пора обратиться к цифрам?

- Меня не интересуют деньги, – воспротивилась Роза.

- Простите, - встряла Карина, – что значит, Вас не интересуют деньги? Я прекрасно помню первое интервью при устройстве Вас на работу. Вот, у меня всё записано.

Тут Роза увидела, как Карина открыла анкету с её данными.

- Ну вот же, - стояла на своём «заноза» Карина, – как говорится, «чёрным по белому» … год назад ты, Роза, утверждала, что причиной твоего трудоустройства в «Друге на час» является желание заработать побольше денег, чтобы отправиться на поиски матери. Так?

- Но с тех пор многое изменилось, –
не согласилась Роза, – тогда, год назад, я поссорилась с отцом. Я хотела уехать от него, хотела разыскать родную мать. Всё это верно. Но на сегодняшний день мы живём «душа в душу» с профессором Колтуновым. Я не намерена «бросаться в омут с головой». Стало быть, деньги мне ни к чему.

- А как же твоя мать? – осуждающе уставился на Ру старший Листопадов, – неужели тебе безразлична судьба этой женщины?

- Нет, не безразлична, –
 эло вскинулась Роза, – но у всего есть своя цена. Тогда год назад, я повздорила со своим отцом из-за пустяка. Назло ему устроилась на работу в «Друг на час», зная, как папа относится к дружбе за деньги. Но теперь я на его стороне. Я считаю, что дружить за деньги – безнравственно.

 - А если в обмен за предложенную услугу мы сами разыщем твою мать? Как тебе такое предложение? – Встрял вдруг Игорь Листопадов.

Роза замерла.

- Мне нужно посоветоваться с Ольгой, – предположила девушка.

- Все полномочия по ведению дел в «Друге на час» переданы Ольгой мне, - заявил её бывший муж, - Ольгино слово больше ничего не значит.

***

Утром, когда доктор Колтунов и его дочка Роза ушли домой, а бабуля ещё не вернулась, Хлебов выбрался из-под одеяла.

Включил компьютер.
На экране возник Кукун.

Серёге показалось, что в комнате запахло свежим огурцом. Настолько его отец был свеж «хрустящ» и молод.

- Куда ты пропал? – сразу разбушевался Кукун. Но не сердито, а энергично-покровительственно, – я звонил тебе, я волновался!

Серёга замялся, ругая себя за то, что мысленно не отрепетировал встречу с отцом. Рассказывать о болезни, пышущему здоровьем отцу, Ёжику не хотелось.

- Да так, промямлил он, – я занят был.

- А наш проект? Ты что забыл? Решил забросить? – Кукун пулял вопросами в сонного Хлебова, будто пластмассовыми пульками из игрушечного пистолета. Серёге было не больно. Так, неприятно, – а кто алгоритмы для исследования мозга писать будет?

 - Я, как раз, про мозг хочу поговорить, – пытаясь придать своей помятой физиономии бодрости, растянул непослушные губы в улыбке младший Хлебов, – хочу задать тебе вопрос.

- Ах, всё-таки есть вопрос по проекту! – обрадовался Кукун, – значит ты над проектом всё-таки работаешь!

- Я работаю над его практической частью, – аккуратно подбирая слова, не очень уверенно отозвался Сергей.

- Х-м-м… А что за вопрос? – ткнул указательным пальцем в экран, заинтересованный Кукун. – Практика – самое важное в нашей работе! 

***
- Я познакомился с девушкой, - начал было Серёга.

- Во даёшь! Где познакомился? – с подковыристой ухмылочкой, нетерпеливо перебил его отец, – и кто она? Небось, красотка!

Ёжик снова поругал себя за то, что заранее не подготовился к разговору с Кукуном, и теперь приходиться позорно мычать что-то невнятное.

- Это не то, что ты думаешь, – произнёс-таки он, – дело в другом.

 - А именно? – поняв, что сын не расположен поддерживать его около амурные предположения, сделался, наконец, серьёзным.

- Так вот… эта девушка, о которой я тебе сказал… она не умеет читать, – добрался-таки до сути вопроса младший Хлебов.

- Она что Маугли? – поражённо вскинулся Кукун.

- Какая Маугли? – Не сразу понял Серёга.

- Ну есть такие дети, которые живут среди зверей, – пояснил своё высказывание Кукун, – сказку про Маугли читал?

- Фу, нет! Она не Маугли! Пожалуйста, не драматизируй!  – замахал руками Хлебов, – она приёмная докторская дочка. Умная. Добрая. Только читать не умеет.

- Почему? – выкатил огромные красивые глаза старший Хлебов.

- Говорит, что в детстве страдала цифровой зависимостью… До того, как её доктор удочерил.

- Х-м-м, интересный медицинский случай!

- Она – не случай! Она… она – моя подруга!


***
- Ты хочешь помочь этой девушке? Этой Розе? – глаза Кукуна вновь затянулись сентиментальной поволокой.

- Да, я хочу ей помочь, – стараясь не обращать внимание на желание отца придать этому делу ауру романтизма, ответил Сергей.

- Что ж, способа два.  –
Резко сменив тон на деловой, перешёл к решению вопроса старший Хлебов. – Честно говоря, не понимаю, почему проблема девушки осталась до сих пор не решённой. Впрочем, это уже не важно… Итак, способ первый. Мы можем вживить твоей приятельнице под кожу специальный чип.

- Что за чип?

- Это программируемый модуль, другими словами -  примитивный микрокомпьютер, реализующий ряд операций.

- Что даст такой чип?

- О, я постараюсь говорить образно… Представь, что некоторые зоны мозга твоей подружки мертвы. Мертвы, как невспаханное поле, на котором ничего не растёт. Надо это поле оживить. Что мы делаем? Допустим, мы вживляем чип…

 - Допустим.

- Как следствие, процессы в мозгу ускоряются. Память, логика, внимание – многократно улучшаются. И твоя подружка, уже обладая новыми возможностями, обучается читать.

 - Побочные эффекты есть? 

- Конечно! Как без них? Возможны последствия психологического плана. Люди с вживлённым чипом очень быстро начинают осознавать своё умственное превосходство над другими людьми. Думают, что они «пуп земли».  У таких людей портится характер.

- Ясно. Но ты сказал, что есть два способа решения проблемы, – настороженный побочными эффектами чипирования, допытывался Хлебов.

- А второй путь примитивный, - предупредил старший Хлебов, – пахать «поле» вручную. Брать плуг и пахать до седьмого пота.

- Где «плуг» брать?

- Есть у меня методики работы с не читающими людьми. Только вот беда – они стары, как мир. И плуг по - прежнему тяжёл.

- Понял.

- Так что выбираешь? Чип или плуг?

- Плуг.

***

Ольга яростно бросала вещи в кучу, для того, чтобы успеть на ближайший рейс, когда снова позвонил Эмин.

- Оля, приедь ко мне, пожалуйста, - сдавленным голосом попросил он.

- Да где ты, чёрт возьми? – рассвирепела Ольга, с психу защемив себе руку чемоданной замком.

- Я больнице.

 Раненый палец Листопадовой, который в тот момент находился у неё во рту, мигом вывалился оттуда.

- Ты правда в больнице?

- Правда.

- Ладно, жди. Я приеду.

Эмин перенёс инфаркт, - сообщила Ольге девушка-администратор из-за стеклянной перегородки, в вестибюле медицинского стационара, -  состояние больного улучшилось, но ему, ни в коем случае, нельзя волноваться.

- Его можно увидеть?

- Пять минут у Вас есть.

- Нам хватит. Спасибо.

Эмин не спал. Его взмокшие волосы прилипли ко лбу золотистыми колечками.

- Оля, - потянулся телом к Листопадовой Эмин.

- Тш-ш-ш, - успокоила его посетительница, - лежи, я рядом сяду.

- Оля, я всё объясню… Игорь сказал, что хочет сделать нам на свадьбу подарок. Я подумал, что это нормально. Куплю для нас дом. Конечно, мне было неловко взять деньги у твоего бывшего. Я думал, брать – не брать. Тут инфаркт меня и торкнул, я сознанье потерял. Хорошо, что люди рядом были. Оля, я не мог тебе позвонить.

- Почему ты не сказал, что в больнице лежишь?

- Я говорил, но ты не слышала.

- А ведь Игорь нарочно денег на дом добавил, чтоб я здесь, с тобой жила и чтобы ему не мешала.

- Это плохо?

- Нормально.

- Ты меня осуждаешь?

- Я тебя прощаю.

***
Хлебов всё придумал.

По-хитрому спланировал свой предстоящий разговор с не умеющей читать, но с очень симпатичной, докторской дочкой.

Он пригласил её в свою нору, съесть пиццу.
Роза не отказалась.
 
 Однако, как только девушка шагнула в его квартиру, Серёга засомневался в том, что для уловки подходит именно этот день.

Роза, хоть и привычно улыбнулась ему, однако улыбка эта показалось Сергею не безусловно открытой, как было всегда, а словно маскировала более глубокое, запрятанное внутрь девушки чувство, более сложное, чем радость от встречи с ним.

- Я помогу, – предложил Ёж, подойдя к Розе со спины, и потянул за рукава холодное, чуть влажное от мокрого снега, синее Розино пальтишко, элегантно приталенное, с распушенным подолом, как полураскрытый бутон. Лёгкий беретик и вовсе был одет не по сезону, Хлебов заметил, что мочки Розиных ушей покраснели.

«Холодные, наверное», – подумал Хлебов и внезапно ощутил, что ему нестерпимо хочется прижаться к левой Розиной мочке тёплой щекой. Испугавшись своего порыва, Хлебов немедленно от него отмахнулся.

«Что ж ты уши - то не бережёшь?», – только и буркнул он.

***
Пицца была ещё обжигающе горячей и Хлебову нравилось смотреть как Роза, словно аккуратная кошечка, церемонно надкусывает «маргариту», опасаясь обжечь губы.

 - День был сложным? –
Как будто мимоходом спросил её Серёга, развязно потянувшись уже за вторым кусочком пиццы, пытаясь продемонстрировать этим жестом, что он задал вопрос просто так, мимоходом.

- Пожалуй, – кивнула Роза, – агентство «Друг на час» предлагает стать их рекламным лицом.

- Вот –те раз! – по - бабулькиному «крякнул» Хлебов. – А ты?
 
- Я не согласилась, – выковыряв из «Маргариты» маленький кружочек помидорки и отправив его себе в рот, ответила Роза.

- Ну, почему? – перестал жевать Хлебов, – людям нужны друзья.

Тут вся череда событий, связанная с «Другом» мысленно промелькнула в голове у Сергея. Он смутился от собственных мыслей и покраснел.

- Я подумаю, – пообещала Ру, – а работа мне действительно нужна.

- Вот –те раз! – совершенно некстати, второй раз за обед, крякнул Хлебов и заметив это, вновь застыдился. Но всё-таки собрался с силами и продолжил. – У меня для тебя работа есть.

- У тебя есть работа? – удивлённо вскинула на него глаза заинтригованная девушка, - какая работа?

- Ну, разумеется не такая гламурная, как в «Друге». Но всё же, – в этот момент Серёга совсем отрёкся от пиццы, – ты могла бы приходить кормить щегла?

Роза прыснула к кулачок, а потом расхохоталась. Смеялся и Хлебов. Парень и девушка упали в «мох», гомерически гогоча, поджимая колени и обхватывая животы.

- И вот ещё что, - когда истерика закончилась, заполыхал Серёга щеками, – я хочу попробовать научить тебя читать.

Парень метнулся к полочке, выложил перед Розой самодельные карточки. Девушка с недоумением взяла их в руки, перелистала. На каждой из них ярко-красным маркером   было написано слово.

- Господи, – просветлённо прошептала Роза, - откуда ты знал?

- Что?

- Что я уже знаю про эту методику.

- Ты уже училась читать по карточкам?

- Ещё нет.

- Так попробуй сделать это со мной. Ты согласна учиться читать?

- Согласна. А ты согласен каждый вечер со мной гулять?

- Согласен.

- А как же щегол?

- Вместе покормим!

Друзья опять расхохотались.

Глава 33
Руки в красном

***
Утром, войдя в квартиру своего нового приятеля, Роза застала Серёгу в приподнятом настроении.

Хлебов с энтузиазмом принялся стаскивать с плеч девушки пальтишко, и она заметила, что его пальцы перепачканы чем-то красным.

 - Ты рисовал?  Все руки в краске! Как у маленького! – хихикнула Роза.

- Да, я рисовал, – тоном учителя, у которого ученики спросили о том, проверил ли он их контрольные работы, ответил Хлебов, – сейчас сама всё увидишь.

И Хлебов, церемонно поддерживая Ру за локоток, провёл её в самое сердце норы, а именно к дивану, напоминающему медвежий всклокоченный бок.
 
- Садись, – торжественно велел Розе Хлебов.  И подождав, когда та примоститься между лохм косматого дивана, выдвинул встроенный шкафчик своего рабочего стола и вынул оттуда карточки, на которых ярко-красным фломастером были выведены слова.

- Внимательно вглядывайся в карточки и повторяй за мной, – велел Хлебов, – процесс понятен?

- Да, – с послушанием ученицы, кивнула девушка.

- Роза, – произнёс Хлебов. И поднял карточку на которой этой ночью им усердно было выведено слово «Роза».

Ру повторила.
- Сергей, – теперь Хлебов поднял вторую карточку.

Роза незамедлительно повторила за приятелем.

На третьей карточке было написано слово «любовь», на четвёртой – «дружба», на третьей – «жизнь».

Минутное дело было сделано.

- Так вот откуда у тебя на пальцах кляксы! – улыбнулась Роза, – но есть же принтер. Зачем маялся?

- Принтер есть. Но у принтера нет души, – серьёзно ответил Хлебов, – я карточки с душой писал.

- Как красиво ты сказал. Я, прям, представила, сидишь ты, а рядом твоя душа, – растаяла Роза, – урок закончен?

- Да, первый урок закончен. Но будет ещё восемь. Девять уроков в день… и на вот, съешь таблеточку, – Хлебов преподнёс на блюдце Розе маленькую розовую пилюльку и стакан с водой.

- Что это? – Спросила Роза.

- Это вспомогательное средство для закрепления результата. Глотай, не бойся, – назидательно велел Серёжа, – таблетки эти мой отец рекомендовал. Он учёный, медик, исследованием мозга занимается. Так что ты таблетку проглоти. Не бойся. Хуже –то не будет.

- На сердечко похожа, – аккуратно подцепив двумя пальчиками «вспомогательное средство», заметила Роза.
- Глотай, не сентиментальничай, – притворяясь серьёзным и сердитым, скомандовал Хлебов.

 Роза повиновалась.

***
 Приятели обедали картофельным пюре и паровой тефтелькой, приготовленными Ру, когда в дверь позвонили.

- Извини, я на минутку, – с лёгкостью, неожиданной для девушки, Хлебов выпрыгнул из-за стола и метнулся в коридор.

По голосам, доносящимся из прихожей, Роза поняла, что Сергею доставили заказ.

Минуту спустя Хлебов стоял перед Розой с огромным пакетом в руках.

- Ну вот… - сильно смущаясь и тряся поклажей, вымолвил он. – Может вместе откроем?

- Давай! – заинтригованно кивнула Роза. – Открывай скорее!

 Серёга сунулся в пакет.

Выволок оттуда дутый зимний пуховик, по капюшону отороченный искусственным мехом, добротные сапоги, так же набитые мехом, шапку и варежки.

- Вот это да! – восторженно взвизгнула Роза. – Давай, одевайся! Гулять пойдём!

***
 Прогулка была недолгой.

Серёга смог добрести лишь до подъездной лавочки. У него закружилась голова и сбилось дыхание.

- Сколько лет ты не был на улице? – спросила Роза у Сергея, когда они опустились на скамейку.

Серёга задумался, невидящим взглядом уставившись в голые кусты, в глубине которых висела ниточка с нанизанными на неё кусочками сала. Возле лакомства бойко прыгали синички, переговаривались о чём-то и даже ссорились.

- Почти три года, – признался, наконец, Серёга, – если не считать одного ночного выхода к мусорке. Мне тогда этот выход важным казался, поэтому я осмелился.

- Что ты чувствуешь сейчас?

 - Я чувствую, что живой.

***
У Розы от такого признанья защипало в носу.
Но она сдержалась.

Чтобы поддержать уязвимого в эту минуту Хлебова, она стянула с его руки варежку и сжала его ладонь.

- Красный фломастер так и не отмылся, – чтобы сгладить минуту Серёгиной мужской неловкости, сказала Ру, первое что пришло ей на ум, – знаешь, я думаю, у моей мамы руки всегда были перепачканы краской… Она была художницей.


- Больше ты о матери ничего не знаешь?

- Почти ничего. Мой приёмный отец, Сергей Андреевич, рассказывал, что он расспрашивал её знакомых, тоже художников, они сказали, что мать на набережной любила рисовать. Она прохожим продавала свои картины. Самым любимым её сюжетом были неоновые раки.

- Неоновые раки?

- Да, неоновые раки! Знаешь, в те времена молодёжь быстрой техникой рисования увлекалась. Из баллончиков краска распылялась… А неоновые раки, они ж как межгалактическое небо с миллиардами мерцающих звёзд… Красиво, короче говоря, получается.

- Красиво… А кто твой родной отец?

- Тоже художник. Мои родители на первом курсе «художки» познакомились. Это мне Марго, моя бабушка, рассказала.

***
Вернувшись домой поздно вечером, Игорь Листопадов, вскользь поздоровавшись с домочадцами (на фото с которыми он красовался в глянцевом журнале) и отговорившись тем, что у него в портфеле есть работа, прошмыгнул в свой кабинет.

Там, плюхнув ношу на стол, налив себе коньяка, и ослабив галстук, он тяжело опустился в кресло.

Щёлкнув замочком, он вытянул из портфеля стопку бумаг.

- Мне нужна эта Роза Узорова! –
подумал он, хищно вглядываясь в снимок девушки, который прилагался к её анкете, заполненной при устройстве на работу в агентство «Друг на час», –
и нужна немедленно! Скоро Новый год, а значит, людям чудо «на блюдечке с голубой каёмочкой» подавай! Надо шоу замутить! Зрелище! И чтоб эта Роза Узорова под дудочку мою плясала. А доктор Колтунов, со своими тошнотворными идейками про бескорыстную дружбу, лежал на лопатках! Я заткну ему рот. И «Друг на час», как птица Феникс воспарит в небеса!
Игорь встал и подошёл в кабинетному бару за второй порцией спиртного.
«Только вот как это сделать? – рассуждал он, – как сделать непримиримыми врагами отца и дочь?».

Листопадов задумался.

«Может и, вправда, провернуть аферу с матерью – потеряшкой? Роза, вроде, клюнула, когда во время встречи речь зашла о поиске её мамаши. Может быть, найти мать и предоставить её истосковавшейся дочери в обмен на услугу стать рекламным лицом «Друга»? Вдруг проканает? Только до Нового года времени «с Гулькин нос» остаётся. Где искать по белу свету беспутную бабу? Да и жива ли она? Может, уж кости сгнили».

Листопадов поставил пустой стакан на край стола.
 И уставился в анкету.

Спустя минуту, свет торжества озарил его лицо.

«Крошка Ру не умеет читать?» – вслух вопросил он, не отрывая взгляда от анкеты.

 Листопадов поднёс листок ближе к глазам.

«Ну вот же, чёрном по – белому написано… «в раннем детстве девочка перенесла тяжёлую цифровую зависимость… некоторые функции мозга были утрачены навсегда».

***
Игорь нервно заходил взад-вперёд по кабинету.
 «Вот оно… я нащупал идею! –
мысленно ликовал он, – я использую «подсадную утку». Надо под самый Новый год заказать шоу Белочкину. На это шоу приволочь любую тётку, якобы мать Розы… Конечно, публика потребует доказательств. Но мы сделаем экспертизу! Роза вскроет конверт с результатом, но что толку? Она ничего не поймёт, ведь крошка Ру не умеет читать! А признаться в этом публике ей будет стыдно.

Листопадов налил третью порцию виски.

«Так, -
дёргано думал он, а если крошка Ру не стесняется своей бестолковости? И обратится за помощью к кому-то ещё? Что тогда? Все узнают правду? Нет, я этого не допущу. Я подкуплю экспертов. Они напишут то, что мне нужно!».

***
- Игорь Дмитрич, с экспертами не удалось договориться, –
спустя день, доложила Листопадову Карина, – не желают эксперты «пачкать руки» фальшивой экспертизой.

- Вот дебилы! – желчно выругался бизнесмен, – что ж, используем план Б.

- План Б? – удивлённо вскинула брови Карина, – вы меня в план Б не посвящали.

- Надо дать взятку Белочкину, – пояснил Листопадов, – если во время шоу, Розе потребуется помощь в прочтении результата экспертизы, то логично, что она обратится к человеку, стоящему рядом… Рядом с Розой в эту секунду должен стоять Белочкин. И он должен прочитать заключение так, как хочу того я. Так что, Карина, предложите Белочкину денежную сумму, от которой он не сможет отказаться.

- Белочкин откажется, он взяток не берёт. Он честный.

- В этот раз возьмёт.

- Почему Вы в этом уверены?

- Он очень любит своё шоу! Он жаждет чуда в своём шоу! А встреча девушки с потерянной матерью – это и есть настоящее чудо, новогодняя сказка, поэтому Белочкин согласится.

- Договорились, – Карина что-то чиркнула ручкой в блокноте.

- И вот ещё что… пишите вот что, -
повелительным жестом ткнул пальцем в блокнот подчинённой, разгорячённый Листопадов, – надо найти «подсадную утку», которая изобразит исчезнувшую тётку!

***

- Пап, моя мама нашлось! – Роза влетела с улицы в дом, впуская в широко распахнутую дверь бурлящие воздушные клубы, – я только что узнала!

- Где она?  – Колтунова дочкина новость застала врасплох. Он стоял с картонной коробкой в руках, которую только что вынес из кладовки, чтобы вынуть наружу новогодние украшения, томившиеся в заточении целый год.

- Я не знаю, – Роза скинула короткую шубку, упираясь носками в пятку, стянула меховые уги. – Но мамочка нашлась!

- Так как же, как ты узнала? – поставил-таки на пол коробку Колтунов.

- Мне позвонили!

- Да кто позвонил?!
 
- Мне Игорь Листопадов позвонил… Он в «Друге» сейчас, вроде бы, главный.

***
В дом ёлку никогда не ставили.
Ёлка росла во дворе. И считалась новогодней.

Однако ежегодно, в предпраздничную пору Колтунов и Роза занимались украшательством камина, оконных проёмов и стен. В пыльных коробках хранились совместно созданные ими «сокровища».

Самой древней драгоценностью являлся узорный ремешок, усердно сплетённый из конфетных фантиков непослушными тонкими пальчиками семилетней Ру.

К вещах, подлежащим бережному использованию, относилась так же цепь, звенья которой были вырезаны из цветной бумаги. Гирлянда несколько раз реставрировалась, после чего неизменно украшала собою каминную полочку.

Кроме того, Колтунов и Ру каждый год покупали по одной дорогой ёлочной игрушке. Так в их коллекции появился развесёлый Петрушка, верхом на свинье, с нашейным колокольчиком; эскимосик в белой шубке и большой пучеглазой рыбиной в руках; старик Хоттабыч, готовый выдрать для Вольки волосок из своей длинной седой бороды.

- Что-то, дочка, я не понимаю…  – Колтунов растерянно вынул из коробки советского жёлтого цыплёнка на прищепке. – При чём здесь «Друг»? При чём здесь Игорь Листопадов?

- Я, как раз хотела об этом с тобой поговорить, – Роза опустилась на диван, – Пап, оставь пока коробку. Присядь рядом.

Колтунов повиновался.

- Листопадов пообещал, что устроит мне встречу с мамой, если я стану рекламным лицом «Друга».

- Он тебя шантажирует?

- Он даёт мне выбор.

- Игорь Листопадов -  лживый злой человек. Я консультировал его бывшую супругу, Ольгу Листопадову, я его, как облупленного, знаю. Хоть и не видел никогда. Он тебя обманет!

- Не обманет! Он не сможет этого сделать. Моя встреча с мамой состоится на вечернем шоу Белочкина «Нос по ветру». Листопадов не может обдурить весь народ!

- Господи, - обречённо простонал Колтунов, - так что ты решила?

Роза молчала.

- Я помогу тебе, – отец вывел разговор в неожиданную для Розы сторону, – Соглашайся. Соглашайся быть рекламным лицом «Друга на час».

- А ты не будешь считать меня предательницей? – робко взглянула в глаза любимого папы его дочка Ру, – ты ведь всегда говорил, что платных друзей не бывает, что дружба за деньги безнравственна, что «Друг на час» -абсолютное зло.

- Я передумал, – прикоснулся к руке дочери доктор.

- Ты передумал? – Розе показалось она ослышалась, – не могу поверить своим ушам. Ты считаешь, что можно купить себе друга?

- Да, друга можно купить, – подтвердил Колтунов. – Бесплатных друзей не бывает. За дружбу одних мы платим временем и любовью; за дружбу других – деньгами. Одному человеку решать, какой монетой платить, другому – какую монету принять… Вот и вся теория.

- Ты правда так считаешь? – Роза потрясённо смотрела на отца.

Тот ничего не ответил. Вместо этого он полез во внутренний карман своей стёганной душегрейки.

- Вот, - Колтунов держал на раскрытой ладони красную бархатную коробочку. В таких дарят ювелирные украшения.

Роза бережно открыла крышечку.
Внутри лежало кольцо.

- Для Нади? – просияла Роза.
- Однажды я уже дарил Наде кольцо, но она его вернула. Это моя вторая попытка, – Колтунов сильно смутился. Неуверенной рукой сбил на голове шевелюру, – за это мне пришлось отдать все свои деньги… все свои деньги, которые я копил много лет.

- Кому отдать?  Наде?  - Розу слова отца сбили с толку.

- Да, Наде… этих денег будет достаточно, чтобы её муж получал достойное обслуживание в хорошем пансионате до конца своих дней, – подтвердил доктор, -  только так он согласился на развод.

- Папа, ты всё правильно сделал, – Роза крепко обняла отца.

- Да, но выходит, что я заплатил, чтобы быть рядом с Надей. Заплатил за дружбу и любовь.
 
Глава 34
Шоу «Нос по ветру»

***
Делец Листопадов мечтал увидеть «распятого Колтунова». Хотел, чтоб тот стоял перед публикой телевизионного шоу опозоренный предательством дочери, поправшей его идею, его отцовство, его человеческую суть.

Бизнесмен мечтал превратить Колтунова в живой труп, который послужит ему хорошим компостом для укоренения его денежного древа.

«Посмотри кто кого! – ухмылялся Листопадов, – у меня есть козырь в кармане. Ну, а в твоём кармане кукиш».

«Козырем в кармане» Игорь называл, разумеется, Розу, которая согласилась стать рекламным лицом «Друга на час».

А «кукишем в кармане» - Надю. Ведь она, своим появлением в жизни Колтунова, сделала его бессребреником, а значит, тютей.

О Наде Листопадов знал всё.
Доложили.
***
И вот день шоу «Нос по ветру» настал.

Публика в зале, разогретая многократным «впрыскиванием» в мозг доз рекламы, бурлила, как в римском Колизее.

Жаждала крови.

- Ита-а-ак, справедливые зрители! – Белочкин, принаряженный в пошлый черный пиджак «с искрой», с блестящими от геля волосами, всецело напрягся, казалось, что изо рта у него валятся не слова, а тяжёлые камни. – Поприветствуйте!

Музыканты в студии грянули туш.

На ринге сегодня встретятся, - продолжать рвать жилы торжествующий шоумен. – Уважаемый нами психиатр, почитатель бескорыстных человеческих отношений, стало быть бесплатной дружбы Сергей Андреевич Колтунов!

Грянули аплодисменты.

В этот момент из-за кулис в центр зала решительно шагнул напряжённый доктор. Встал на указанное Белочкиным место, не заискивая, не улыбаясь публике, нашёл глазами Надю, сидящую в зале.

- А теперь пригласим сюда, -  жестом дал старт к началу аплодисментов разгоряченный ведущий, - бывшего депутата, а ныне бизнесмена, одного из управляющих «Друга», а так же почитателя платной дружбы, старшего Листопадова!

Зал, рукоплеща, взорвался.

На сцену вальяжно выплыл объявленный оппонент Колтунова, заранее победоносно блеща сытыми, столь гладко выбритыми щеками, что казалось они поблёскивают в разноцветье софитов, как чешуя зеркального карпа.

Противники оказались стоящими друг против друга, одновременно стараясь наладить контакт с довольной началом зрелища публикой.

Колтунов, наконец, слегка «разморозился». Смог настроить лицо на полуулыбку, ободряюще сжав кулак и подняв его вверх, уверил в собственной силе своих фанатов.

Старший Листопадов благолепно расшаркивался, то прижимая крест-накрест руки к груди, то разводя их во всеобъемлющем любезном жесте.
- Пора тянуть жребий! – скомандовал Белочкин. – Ведь нам надо определить очерёдность… Сделаем это старым дедовским способом, а именно: предложим нашим оппонентам вытянуть спичку. - Итак начнём…
  На глазах у зрителей Белочкин с элегантностью фокусника распахнул полу блестящего смокинга и вынул из внутреннего кармана допотопный спичечный коробок.

Двумя пальцами он вынул пару спичек (театрально зашвырнув коробку себе за спину) одну из спичек надломил.

- Прошу, - призвал к себе шоумен Листопадова и Колтунова. – Тяните спички.

Противники повиновались.

В руках у Листопадова оказалась длинная спичка, у Колтунова – короткая.
- Вам начинать! – Скомандовал Белочкин, обращаясь к управляющему «Другом».

Зал взревел.

***
- Я не люблю говорить длинные речи. Я люблю дело делать, – жеманно приосанившись, начал Листопадов, – я привык помогать людям… помните песенку о дружбе?.. «друг в беде не бросит, лишнего не спросит… вот что значит, настоящий, верный друг».

Оркестр тотчас подхватил знакомую всем мелодию. И люди, мгновенно поддавшись эффекту толпы, начали дружно подпевать Игорю Листопадову, раскачиваясь, то вправо, то влево, пуская по рядам «волну».

- Так вот! - выступающий дождался, когда его слушатели вволю напоются и, наконец, замолкнут. - В этот предновогодний вечер я решил побыть Дедом Морозом.

Зрители восторженно захлопали в ладоши.

- Агентство «Друг на час» ввело традицию, в канун Нового года исполнять желания своих друзей… А теперь представьте себе, что одна юная особа отправила нам по почте просьбу, помочь разыскать её мать. Родительница девушки, при странных обстоятельствах, исчезла из дома около двадцати лет назад, с тех пор мать и дочь не виделись… Одним словом, душераздирающая история.

Игорь Листопадов прикоснулся рукой к груди, чуть поморщившись, как будто от боли. Этот жест означал, что у бизнесмена кольнуло сердце.

- Вам плохо? – всколыхнулся Белочкин. И крикнул в сторону персонала. – Воды! Срочно принесите воды.

- Не нужно воды, – встряхнулся бизнесмен, – мне уже лучше… Павел, я думаю, пора пригласить на сцену героиню моей истории. Сейчас самое время.

- Что ж! - торжественно выпалил в микрофон Белочкин, – встречайте!.. Прекрасная! Юная! Милая! Роза Узорова!   

 Из-за кулис выпорхнула Ру.

Она напоминала маленькую птичку, скворушка с лоснящимся тёмным опереньем. Просто скроенное чёрное платье Розы, с её любимым подолом – цветочным бутончиком, подчёркивало её романтичность, жизнелюбие.

Листопадов кинулся к Розе и галантно поцеловал её руку.

- Милая Роза. Мы нашли твою маму, – торжественно заявил он. – Она находится за кулисами и очень волнуется.

 Бизнесмен нарочно сделал паузу, якобы пристально вглядываясь в зал. На самом деле, он дал возможность Белочкину устроиться подле Розы, а персоналу подготовить диадему, которую он наденет девушке на голову, сразу после объявления её рекламным лицом «Друга на час».

- Разумеется, мы заранее провели экспертизу, которая должна подтвердить ваше родство. Результат готов. И во избежание ошибки, я прошу предоставить его сейчас в зал.

Оркестр заиграл что-то весёлое, на сцену вышла серьёзная женщина в очках и с пышной причёской с конвертом в руках.

Эксперт передала конверт в руки Розы.

Девушка открыла конверт, всмотрелась в документ. Белочкин подскочил к Розе вплотную.

«Это не моя мать, – побледнев, сказала девушка. – Здесь так написано».

Среди аудитории воцарилась тишина.

***
Игорю Листопадову пришлось извиняться, клясться, расшаркивая ножкой, что всё исправит.

- Произошло чудовищное недоразумение, - заламывая руки, стенал он. – Но я обещаю, ошибка будет исправлена, виновные понесут наказание.

Игорь незаметно подмигнул потрясённому Белочкину, предвидевшему провал телешоу, чтобы тот уводил со сцены расстроенную Розу.

О провозглашении её рекламным лицом, с надеванием на её голову диадемы, не могло быть и речи.

Публика разочарованно подвывала, кто-то вызывающе громко свистнул, а кто-то потребовал принести помидоры, чтобы закидать ими Игоря Листопадова
.
Сцена под бизнесменом «трещала».
Это был позорный облом.

***
Колтунов остановил уходящую со сцены Розы. Приобнял её.

- Я уверен, что многие зрители узнали в этой девушке мою приёмную дочь, – сказал доктор. – Мою дочку Ру… Иногда, я так её называю.

Колтунов и Роза продолжали стоять, обнявшись.

- Ещё месяц назад моя девочка не умела читать, – продолжил доктор. – Да, не удивляйтесь, такое бывает. Я был уверен, что Ру останется безграмотной навсегда.

Однако, только что, на ваших глазах произошло чудо. Вы, уважаемые зрители, стали свидетелями того, что Роза прочла очень важный в своей жизни документ… Да Роза чрезвычайно расстроена, что женщина, сидящая сейчас за кулисами – не её мать. Но я попрошу её и вас сейчас отстраниться от этого факта, а сосредоточиться на том обстоятельстве, что будучи взрослой, моя дочь научилась читать.

Зрители захлопали.

- Кто научил её этому? – Колтунов взбил на голове шевелюру. – Розу научил читать её друг, Серёжа Хлебов… Я не смог. А Серёжа смог.

Публика заволновалась. «Кто этот парень? – выкрикнул кто-то. – Покажите нам его!».

Прожектор тотчас выхватил из первого ряда мешковатое тело смущённого Хлебова. Тот привстал. Обернувшись, робко поклонился, и вновь втемяшился в кресло.

- Роза познакомилась с этим парнем, когда помогала ему оправиться от болезни, – продолжил Колтунов, – Сергей вошёл в состоянии депрессии, после того, как «Друг» прервал с ним контракт о предоставлении «друга на час».

Люди в студии осуждающе взвыли, затопали ногами.

- У этой истории счастливый конец, – Колтунов жестом велел публике замолчать. – Роза помогла Сергею поправиться, а он научил Ру читать. И они теперь друзья.

- Нет, не друзья! – раздался крик из зала.

Прожектор ожил. Забегал по рядам, ища несогласного. Выхватил бледное лицо Серёги Хлебова.

- Вернее, мы не только друзья, – подтвердил тот, – мы жених и невеста.

Хлебов поднялся, подошёл к Розе и выволок из кармана связанного бабушкой кардигана коробочку, вынул из неё кольцо.

- Роза, ты согласна стать моей женой? – опустившись на одно колено, спросил у Розы Хлебов.

- Согласна, – сентиментально всхлипнула Роза.

Шквал рукоплесканий заглушил музыку Генделя.

***
В новогоднюю ночь в доме доктора Колтунова было людно.

Во-первых, на правах хозяйки, туда заехала Надя Королёва, которая почти до боя курантов кашеварила на кухне, запекала в духовке гуся, рубила оливье, чистила мандарины.

Во-вторых, Ру пригласила в гости Сергея, и тот конечно же, пришёл, теперь сильно стесняясь, сидел в уютном свитере, вжавшись в кресло, не сводил глаз с невесты, сервирующей стол.

И, в – третьих, под самый конец уходящего года, в дверь постучали, как будто в колокольчик позвонили. Серёжа первым поднялся, побежал открывать.

- Там пони, - с опущенными, как плети руками, вернувшись в гостиную, сам не веря своим словам, произнёс он. – потерялся, наверное.

Замешательство, произведённое этим сообщением, длилось недолго. Из коридора послышалось цоканье копытец и в гостиную вплыла мини-лошадка.

- Так это же Единорог, - кинулась к гостю Роза, приопустившись на колени, обняла его за шею. – Сам пришёл!

- Какой красивый! – ахнула Надя.

- Яблочный! – уточнил Колтунов, – это ж его по телевизору показывали. Говорили, что он бродит по городу, друзей ищет.

- Ты нашёл друзей! – поцеловав единорога в лоб, заверила его Ру, - оставайся с нами!

- А где он жить будет? – забеспокоилась Надя. – Он же лошадь!

- Он волшебная лошадь, - уточнила девушка, - он сам решит, где ему жить. Зимой он может спать у камина, летом -  построим ему беседку, среди цветов в саду. Соседям соврём, что пони купили.
Придумка понравилась, все дружно рассмеялись.
Единорог восторженно заржал.

***
Хлебов поговорил с семьёй по телефону. Его бабуля организовала безалкогольное застолье с дочкой Юлей. Серёгина мама, собравшись с силами, бросала пить.

 Надин бывший супруг, тем временем, сидел в каминном зале, выбранного им самим, в лесу затерянного пансионата. Держал в руке хрустальный бокал с шампанским и ни о чём не сожалел.

 Ольга Листопадова, позвонила, чтобы всю компанию, собравшуюся в доме Колтунова, разом поздравить. Рассказала, что встречает Новый год с Эмином, в мятном доме. Что Марк подружился с официанткой из кальянной, по имени Маша, что кажется её сынок влюблён и даже собирается жениться.

- Что будет с «Другом»? – спросила её Роза.

- Отныне он «Сердечный друг». Мы будем предоставлять услуги домработниц, сиделок и нянь. Однако, в агентство, по-прежнему, может обратиться человек, которому не с кем отпраздновать днюху.

Потом, собравшиеся у доктора, родные ему люди, смеясь, вспоминали своё участие в шоу Белочкина «Нос по ветру».

Единорог, тем временем, мирно дремал у огня, разведённого в камине.

 ***
Спор в телевизионной студии понаделало много шуму. Зрители ещё долго обсуждали детали того жаркого диспута. Однако, спустя некоторое время, стало ясно, что победила дружба.

«Дружба – это близкие отношения, основанные на взаимном доверии, привязанности, общности интересов», – написал в толковом словаре Владимир Даль.

Выходит, если человек желает и умеет доверять, привязываться, интересоваться – у него есть друзья.

Не умеет – друзей нет.

«Думайте сами, решайте сами. Иметь или не иметь», – сочинил всем известные строчки Александр Аронов.

Как говорится, в точку!
В самое яблочко.

Что касается «Друга на час» - он жив. И приносит владельцам доход, поскольку не все люди готовы доверять, привязываться, интересоваться. А поболтать с живым человеком им тоже хочется.

Потому что человеку нужен человек.

 Глава 35

Постскриптум (P.S. Латинское слово scriptum – «после написанного»).

Тайна Розиной бабушки, безупречной Марго.

***
Маргарита заканчивала десятый.

Хочешь, не хочешь – подумаешь о будущем.  Марго, однако, о жизни размышлять не приходилось.

За Маргариту думали родители.

 Она, шестнадцатилетняя, блестяще воспитанная, девочка из семьи грузинского профессора с кафедры общей физики Тамаза Гогуа, была похожа на картинку из советского учебника про братство народных республик.

  Маргариту смело можно было отправлять демонстрировать красоту, ум и достоинство Советской Грузии. Девушка удивляла огромными глазами цвета чёрной смородины, тяжёлыми смоляными косами до пояса, тонким изящным станом, и, разумеется, интеллектом.   

 Мать Риты, Нателла, была домохозяйкой. Это считалось тунеядством. Но Тамаз был непреклонен в своем убеждении: женщина должна хранить огонь домашнего очага, заботиться о семье и чтить традиции предков.
Из уважения к профессорским заслугам, бдительная общественность на самодурство Тамаза закрывала глаза.

 ***
 В Маргариту Гогуа влюбился хулиган. Пэтэушник Олег Волков. Попросту Волк.
 Волк обожал кому-нибудь «нахлобучить пофиг за что»; любил «отмочить» на дискотеке нижний брейк, модные штаны свои, голубые «бананы» в клетку любил; и четвертый день любил Риту.

«Да, чувачок, я так-о-ое дельце провернул… Сам офигел, - посасывая из бутылки «Жигулевское» за углом шиномонтажки, откровенничал с будущим коллегой по слесарному делу, взбудораженный Волк. – Но я только начал!».      

А за пару дней до этого разговора, в доме Гогуа происходило вот что.

- Супруга моя Нателла и доченька моя Рита, девочки мои дорогие. Я люблю вас, – эту речь, словно слова молитвы, Тамаз произносил ежедневно за ужином. Что бы ни случилось. Всегда. Сказал их и сегодня, – а теперь новости. Завтра я веду вас в кино! Иностранцы фильм сняли. Сегодня товарищи с кафедры, делились впечатлениями. Говорят, на фильм непременно сходить нужно. Не буду заранее открывать вам замысел сценаристов, скажу лишь одно: главный герой – огромная обезьяна. Фильм «Кинг-Конг» называется.

Нателла с Маргаритой оживились.

- И самое главное, Риточка, - бархатно мурлыча, подмигивая и с удовольствием подкладывая дочке в тарелку лучший кусок баранины, заканчивал с новостями Тамаз. – Лирическая линия в фильме тоже присутствует!

 На следующий день женщины в семье Гогуа сбились с ног.
Через час начинался сеанс, а Рита была не одета.

Купленную недавно «из-под полы» тёмно-синюю юбку - «плиссировку» Тамаз забраковал.
Сказал так: «Все девушки в них сейчас ходят! Будто глупые павлинихи распускают «хвосты» и ходят!  Моя дочь не павлиниха. Юбку снять и выбросить. Вместо неё надеть красивую».

   Нателла вытянула из шкафа беспроигрышный вариант, безупречную белую блузу с длинным рукавом, в устье маленького воротничка таившую круглую брошь с профилем Анны Ахматовой, и узкую прямую чёрную юбку ниже колена.

Тамаз комплект одобрил.

Когда уже отперли дверь, Гогуа спохватился.

-А где же сменная обувь?! – строго спросил он, – разве можно пойти в театр, обитель искусства, без сменной обуви? Или вы утверждаете, что киноискусство совсем не искусство?               
- Нет-нет, - замотали головами женщины. – Не утверждаем!

- Тогда скорей берите обувь! – приказал им Тамаз. – И идём на встречу с обезьяной.

***
Когда, наконец, семья Гогуа правильно одетая и переобутая, величественно воссела на последнем ряду, до начала сеанса оставались считанные секунды.

Но и их Тамазу было достаточно.
Он огляделся.

С неприкрытым презрением глянул на Риточкиного соседа слева, на развязного молодого парня в голубых клетчатых брюках, что-то смачно жующего и гогочущего с себе подобным.

Тамаз захотел поменяться с дочкой местами. И непременно бы поменялся!
 Но экран вдруг ожил, свет погас, поплыли титры.

***
Волк не смог не заметить уничижительного взгляда грузина. В колючих глазах, под длинною, обесцвеченной в парикмахерской «Улыбка» челкой, затаил созревшую злобу.

Кинг-Конг впечатлял.

 Крушил американские высотки, растаптывал автомобили, откручивал людям головы.

Советские люди подобных зрелищ не видели.
Сидели ошарашенные.

 Волк «Конга» смотрел вчера, сегодня пошёл за компанию с дружком по шиномонтажке, и потому с впечатлениями уже справлялся.

Волк о другом задумался.

 Едким осадком залёг в душу парню пренебрежительный тяжёлый взгляд.   
Волк заерзал на стуле. С интересом вгляделся в девчонку справа. Мгновенно смекнул, что к чему.

- Одета, как лохушка. Зато красивая, - подумал Волк.

***
И тут парня осенило.

Сначала самого «по башке торкнуло» от дерзости задуманного, но мгновенье спустя, Волк решился.
Он положил тяжёлую потную руку на поясницу Риты, замер, затаил дыхание.

Девушка окаменела.

Её мозг, как компьютер, столкнувшийся с нечитаемым алгоритмом, дал сбой.

Рита понимала, что если она поддастся панике, начнет истерить и дёргаться – будет хуже. Отец спуску не даст. Устроит скандал с криками во весь голос, с рукоприкладством, с включением света, и с вызовом милиции, конечно.

Но и парень, видимо, не отступит. Не уберёт с её спины свою руку.

***
Рита не двигалась и молчала.

Волк осмелел пуще прежнего, вытянул блузку, заправленную под юбку, ожёг ладонью поясницу. Там рука лежала до конца художественного фильма.
 Когда забрезжил конец, Волк аккуратно заправил под юбку блузку.

 Дали свет.

Рита на ватных ногах, словно помешенная, шла за родителями. Тамаз списал дочкину бледность на редкую впечатлительность.

- Ничего, деточка, - нараспев успокаивал Гогуа дочку, – придешь домой, тёплого молочка с мёдом попьёшь, под одеялко уляжешься… Баю-бай, баю-бай… Страх пройдет, и ты уснёшь.

- Какой страх? – вздрогнула Рита. – Ты о чем?

- Об обезьяне, конечно милая. Об обезьяне, – в ответ замурлыкал Тамаз, – как же она тебя напугала!
 
***
  В тот вечер Волк выследил Гогуа.

 Узнал, где живет красивая девушка. Всю ночь он пластал в парке белые лилии. Где-то прослышал, что белый цвет – знак непорочности. А в том, что Рита девочка непорочная, Волк был уверен.

На следующее утро Гогуа сидели на кухне, завтракали, когда в дверь позвонили.

- Слышь, наука, моей Зинке стирать надо, а ты её ванну тырнул.

Тамаз смотрел на пьяницу-мужа их подъездной уборщицы, щеголяющего в майке-алкоголичке, в растянутых трениках, и ничего понять не мог.

- Как тырнул?

- Так тырнул! А если не тырнул, так ты веник- то свой забери!
 
- Какой веник? – снова не понял Тамаз.

- Какой веник?!  Вот этот веник! – для лучшего рассмотрения объекта обсуждения, сосед распахнул дверь пошире.

В трехведёрной титановой ванне клонили друг к другу головки усталые лилии.

Штук сто.
Тамаз всё понял, догадался, что у дочки объявился поклонник. 

Профессор взвился.
 Разом возненавидел тайного Верочкиного воздыхателя.

Подаренные цветы, полузавядшие, выдранные с корнем, либо просто неряшливо сломленные, с комками грязи на лепестках, напомнили профессору Гогуа пьяных падших усталых женщин не первой молодости.

***
 В мечтах дочкино будущее Тамаз видел ясно, Рита закончит университет, выйдет замуж за достойного человека, народит детишек и будет их воспитывать.

 Гогуа представлял себе их просторный дом, окруженный фруктовым садом; деревянный стол, изъеденный жучками, притулившийся под старой айвой; летний тёплый вечер, уютный, как старое кашемировое пальто, подаренное молодой Нателлой.

  Представлял, что он, уважаемый человек, Тамаз Гогуа, с любимым зятем жарит бараний шашлык, куском домашнего горячего лаваша они снимают сочное мясо с горячего шампура. Потом пьют молодое вино, не спешно беседуют о том, да о сём.

 Озорные голодные внуки, мальчик и девочка, мчатся к обеду. Девочка с кудрявой головою, в голубом коротком платьице взбирается к Тамазу на колени. Он «топит» нос в её тёмных волосах, закрывает глаза, и с «перехваченным» от счастья горлом, начинает раскатисто-глухо петь: «Я могилу милой искал. Но её найти нелегко. Долго я томил-и-ился и искал. Где же ты моя Сулико?». 
 
*** 
 Да только какой-то мерзкий шакал гулял рядом с домом!
 Тамаз хотел перегрызть ему горло!
Всё думал, как подстеречь гадливое животное.

Представил «пред очи» Нателлу, повелел, чтоб та глаз с дочки не спускала, до школы и обратно за руку водила. Иначе обеим несдобровать.
Нателла указания добросовестно исполняла.

***
Тем временем, в школе у Риточки близился выпускной.
Лучшему портному в городе было заказано платье. Из золотой парчи.

- Зачем мне красивое платье? – рассеянно поворачиваясь перед зеркалом во время примерки, с тоской размышляла Маргарита, - ведь ОН меня в нём не увидит.
Рита не знала имени парня из кинотеатра. И про себя она назвала его – Кинг Конг.
Таинственный незнакомец казался ей таким же сильным и бесстрашным, как герой фантастического фильма.

Странно, но родители, которых Риточка так обожала, после встречи с Конгом, начали её раздражать.

Риту тошнило от их заботы, от приторно-ласковых слов, от их дорогих подарков.

Она заподозрила родителей в душевной неискренности. Маргарите стало мерещиться, что отец и мать любили её такую, удобную для себя, отличницу в школе и примерную исполнительницу их велений, а неудобную – любить не станут. Что если, вдруг, она пойдёт в художницы, а не в адвокаты, родители осуждающе покачают головами и скажут: «Мы-то думали, что хорошую дочь воспитали, а ты оказалась…».

Тогда, в темноте кинозала, под горячей ладонью незнакомого парня, милая Риточка растаяла.

Зато возродилась Марго.

***
Настал день выпускного.
Нарядная семья Гогуа собралась на торжество.

- Ты у меня Жар-птица, – не мог оторвать умиленного взгляда от повзрослевшей дочки растроганный папочка. Что было, в общем-то, неудивительно.

Над тяжёлыми смоляными волосами девушки часа два корпел, вызванный на дом, пожилой парикмахер-еврей.
Он так и эдак выкладывал прядь за прядью, следуя мудрёному своему замыслу, причмокивал губами, тёр усталые пальцы о кипельно-белый передник.

Когда локоны, наконец, были сложены в витиевато скрученный, роскошный «гребень», обнажающий голую лебединую девичью шею, восторженный мастер всплеснул руками.
 Прямое длинное золотое платье закончило дело. 

Марго вдруг «встала на крыло».

***
Запах цветов, женских духов, резких мужских ароматов - всё это вскружило Рите голову сразу, как только она шагнула за школьный порог.

- Риточка, когда усядемся за столы, прочтёшь своё стихотворение, - впопыхах подскочила к ней классная руководительница. -  И не волнуйся! Ты здесь лучшая!

 Рита слова собственного стихотворения прекрасно помнила. С вдохновением продекламировала первую строчку:
Школа любимая наша, прощай…

В окне, напротив, метнулся Конг. 

Ритина речь «угасла» на полуслове. Выпускница как будто привидение увидела. По шее поползли багровые жаркие пятна.

Рита обессилено «сползла» на стул. Кто-то подал ей стакан воды.

- Сколько раз я себе говорил! Девочке нельзя волноваться! – мысленно «посыпал себе голову пеплом» встревоженный Тамаз. – Она у меня такая впечатлительная.

***
 Полчаса спустя, приятельница Риты, принесла записку.

- Это тебе, – впихнула она в руки Марго клочок замызганной в «клетку» бумажки.
Девушка дрожащими пальцами расковыряла неопрятный комок.

«Приходи за школу». – Было написано там.

 Далее события разворачивались стремительно. Марго выскочила во двор, завернула за угол.

Конг ждал.
 Он схватил девочку за руку. Поволок в кусты.

Голодною хищной пастью впился в губы. Кусал их. Мешал дышать. Стянул с себя куртку, бросил на землю, повалил Марго на спину, грубо раздвинул ей ноги.
 Потом истерично дергался и возился, тихонько поскуливая. Вскоре замер.
Капля его тягучей слюны сползла Марго на щеку.

***
В тот вечер девушка забеременела.
До поры, до времени ничего не подозревала. Даже когда, живот начал упрямо расти, наивно надеялась, что всё само собой рассосётся.

Не рассосалось.

В голове у Марго крутилась пошлый дворовой мотивчик, подцепленный ею случайно, как вирус детской «свинки»: «Вот и всё, а ты боялась. Только юбочка помялась, да животик стал побольше».

Конга с весенним призывом забрали служить.

Он слал из армии письма Марго, на её вкус придурковатые. В каждом слове про любовь, и каждое - с ошибкой.

Однажды её осенило, что Конг – вульгарная тупая обезьяна.

 Тамаз, выслушав от Нателлы  Риточкину новость, всю ночь прорыдал, как младенец.
 Отказался пить валерьянку.
Швыранул в супругу рюмку с утешительным коньяком.

***
У Марго родился мальчик, Максим.

Тамаз перевез семейство на другое место жительства, чтобы «рецидивист» не объявился.

Молодая женщина не упрямилась. Наоборот, вздохнула с облегчением.
 Гогуа из города исчезли, как в воду канули.

Вскоре Марго вышла замуж за приличного человека. Он дал жене и приёмному сыну Максиму свою фамилию. Новиковы сплотились в дружную семью.

Маргарита родила супругу ещё и дочку. 

Тамаз Гогуа часто жарил с любимым зятем бараний шашлык, куском домашнего горячего лаваша они снимали сочное мясо с горячего шампура. Потом пили молодое вино, не спешно беседуя о том, да о сём.

 Озорные голодные внуки, мальчик и девочка, мчались к обеду. Девочка с кудрявой головою, в голубом коротком платьице взбиралась к Тамазу на колени. Он «топил» нос в её тёмных волосах, закрывал глаза, и с «перехваченным» от счастья горлом, начинал раскатисто-глухо петь: «Я могилу милой искал. Но её найти нелегко. Долго я томи-и-ился и искал. Где же ты моя Сулико?».   

А Кинг Конг Марго любил.
О ней он долго помнил.

Когда становилось слишком тошно, отверженный влюблённый больно колотил себя кулаками в грудь и орал истошно, в полный голос: «Кинг-Конг жив!»
***

Нагулянный мальчик в воспитании был непрост. «Что поделаешь? Гены, - замечая в своём ребёнке разрушительную силу, обречённо вздыхала Марго, - то ли волк, а то ли обезьяна».

 Парень рос на фоне благополучной сестры, и этот контраст «резал глаз». Марго, конечно, делала всё возможное, чтобы воспитать из Макса человека.
Она приучала его к чтению, водила в театр, вложила в его руку кисть, помогла поступить в художку. Марго не озлобилась в тот момент, когда после случайной интрижки с Лилей Узоровой, от юной пары родилась дочка Роза. Новоиспечённая бабушка снабжала Лилю деньгами.

 Но когда Максим украл у Марго деньги и уехал на край света, прихватив с собою Лилю, но бросив Розу, - женщина решила, что так тому и быть. Она потеряла связь с сыном.

 Судьба, то ли в отместку за безразличие, то ли просто так, «вильнула хвостом», разрушив правильный мирок Марго. От неё ушёл муж, у оставленной женщины врачи обнаружили онкологию, а её дочь отказалась сидеть у больничной кровати  больной матери.

Рядом с Марго сидела Роза.

***

А тогда, почти пятнадцать лет назад, Лилия Узорова с Максом Новиковым рванули на Гоа.

И, кстати, водятся ли там неоновые раки? Этого они тогда не знали.

В свой медовый месяц, по следу потерявшихся людей, поехали молодожёны Хлебовы.

Несколько часов, Сергей и Роза, сидя на мопеде, мотыляли между хлипкими конструкциями. Наконец –таки добрались до Арт – поселения, где в условиях общины проживал не один десяток свободных художников и людей, жаждущих духовного просветления. 
 
У входа в коммуну Хлебовых встретила светловолосая женщина с тату Будды на полноватом правом плече. И худосочный мужик в одних шортах, неопрятная козлиная борода которого была заплетена в косичку.

Хлебовы видели фото этих людей, во время переписки Розы с предполагаемой матерью, та оправляла ей свои с супругом снимки. Сомнения не оставалось, перед молодожёнами стояли Лилия и Макс.

Все четверо чувствовали себя скованно, мялись с ноги на ногу, не знали о чём говорить. Наконец, прошли в дощатое сооружение, напоминающее клетушку.
 
- Вот… кружки недавно купили, - предложив гостям чаю и присесть на напольные подушки, сказала Лиля. – Хорошие кружки… не только чай, но и  кофе из них можно пить.

- Да, хорошие кружки. – Поддакнул её супруг. – Железные… ну или не железные… не знаю из чего они там сделаны.

- Не разобьются, – уточнила Лиля.

- Да, не разобьются, – повторил Макс.

***
- Мама, я спросить тебя хотела, - когда зелёный чай, наконец, был налит в хорошие новые кружки, приступила к главному Роза. – Почему ты меня оставила?

- Я вернуться хотела, – смутилась Лиля, – но здесь время быстро летит.

- Да, время здесь очень быстро летит, – подтвердил Макс. – Очень быстро!

- Ты росла… мне было страшно возвращаться, – оправдывалась Лиля.

- Но если любишь – то делаешь, – возразила Роза, – ты не вернулась. Выходит, ты меня не любила?

- Не знаю, – неопределённо пожала плечами мать. Она могла бы, конечно, соврать, но двадцать лет духовного просветления, не позволяли ей это сделать. – Выходит, что не любила.

- Выходит, что не любила. – Согласно тряхнул сплетённой бородкой Макс, - нет, Лилейник тебя не любила.

- Здесь, на Гоа, хотя бы раки есть? – приобняв потрясённую Розу, сердито спросил Серёга.

- Раки? Какие раки? – не поняла Лилейник.

- Неоновые раки, – уже направляясь к выходу, уточнил Серёжа Хлебов.

- Понятия не имеем, – недоумённо пожала плечами Розина родительница.

- Не имеем, – вслед уходящей паре, по - козлиному проблеял Макс.