Звёздочка упала в Лужу у Крыльца

Всегда мечтал о теле девочки, в котором у меня будут лишь кости. Эти кости... У меня возник интерес к женскому телу ещё с детства. Я видел этих прекрасных дам, их непостижимую красоту. Ох, эта изящная худоба — ротовая полость обильно наполняется слюной, а сознание содрогается от одного вида этих прекрасных бабочек.

Я решил стать девочкой, несмотря ни на что — сквозь тернии и мрак к вселенскому масштабу. Для начала я надевал мамины туфли, платья, красил лицо как получалось — а выходило, конечно, безобразно, — но с каждым разом я только оттачивал свой навык и постигал все тонкости девичьего макияжа.

А вот женское нижнее бельё, если говорить совершенно откровенно — трусишки, бюстгальтеры и остальная, незаметная никому, кроме меня, мишура, — меня не интересовало. Но, глядя на себя в зеркало, я восхищался собой: юбочки, чулочки, алые губы, крутые ботфорты, вострые, как нож, глаза. Я чувствовал, что наконец-то становлюсь тем, кем всегда мечтал быть.

Каждый день своего бренного существования я наблюдал в интернете за красивыми, худыми, феерическими, фантасмагорическими девочками-волшебницами. Их талия, их скулы, их изгибы тела, их плоские животики — это умопомрачительное нечто!

Однажды произошёл поистине смешной, но оттого не менее потрясающий случай: у меня хлынула кровь из носа. А я не дурак — не растерялся и ею накрасил губы. Какое же это было блаженство! Просто внеземная благодать!

И спустя какое-то время самостоятельного погружения и попыток обрести себя я начал смотреть видеоинструкции о том, как достичь такого идеального базиса. А энтропия моего эскапистского сознания вовсю растёт! Меня не заботили возможные последствия — я лишь хотел кости. Кости!

Попробовал я было пить бисакодил — сладкие, приятные на вкус таблеточки. И как следствие — всю ночь не сходил с унитаза. Но я-то знал, я всё знал: это ради великой цели — быть собой и быть любимым.

На ум пришла забавная мысль для реализации, а именно: накраситься и принарядиться в школу. Просидел около часа у своего дамского туалетного столика, выбирал, примерял и наконец остановился, избрав лучший наряд для своего невероятного театрального представления. Как же горько осознавать это, но люди меня не поняли, не приняли меня настоящего.

Одноклассники, завидев меня в таком виде, начали извергать из своих грязных ртов смех — но даже не смех, а дикое конское ржание. Мне стало так противно и тошно от всего этого. Вмиг я почувствовал, как мир вокруг меня замер, незамедлительно разрушаясь, и только боль осталась. А кто-то даже имел наглость одарить меня парочкой ударов — да такими сокрушительными, что я в мгновение ока потерял почву из-под ног и, упав, потерял сознание, а значит, и самого себя.

Очнулся я в полнейшем недоумении и нейропаралитическом шоке. Открыл свои сомкнутые негой глаза навстречу северной авроре лишь в больнице — весь в бинтах и синяках, с парочкой сотрясений, сломанных рёбер и потерей чести и достоинства.

Пробудившись той ночью, я мало что помнил из произошедшего и мало что понимал из происходящего... Проклятые твари! Но они всего лишь люди — просто оступились, словно споткнулись о камень на мостовой. Куда им до моего сверхчеловеческого восприятия реальности?

А после всего я купил воздушных шариков — полечу на них над расчудесной страной: буду пух глотать, буду в землю нырять и на все вопросы отвечать: «Всегда живой!»

А что родители? Моим родителям до того случая было в большей степени всё равно. Немного попереживали, но ничего делать и выяснять не стали. У них работа первостепеннее, чем здоровье и вообще состояние ребёнка — меня — физическое, психическое или любое другое. Каждая копеечка вложена с толком!

Они мне своими устами изрекли, чтобы я больше такой ерундой не занимался — и не будет у меня проблем. Проблем, значит, не будет. Интересно: они моё счастье нарекли проблемой. Юродивые холдеи! Они глупы, они ничтожны в миропонимании. А ведь и я — ваша девочка — тоже когда-то была подвержена ошибкам сознания, глупостям человеческим.

Я из пучины бед — был мёртв и чудом стал живой! Был слеп и вижу свет! Ведь я — прекрасная, по-своему многообразию миросозерцания, нимфетка, запертая в теле мальчика. Какой же это ужас! Но это меня не остановило. Я уверенно шёл к своей цели.

Затем, после окончания антракта, на сцену вышел фуросемид. Мне он понравился настолько, что я ходил по-маленькому в туалет каждые полчаса. Неплохое времяпровождение. А вы как считаете?

Бывали моменты, когда я категорически ограничивал себя в еде — изволил трапезничать, как буржуй и дворянин, лишь одним сгнившим яблочком из Мира Богов Смерти раз в неделю, бесконечно глотая только воду. Как итог таких голодовок: я падал в обмороки, и меня увозили в больницу на скорой, где я уже стал постоянным обывателем. Но мне было всё равно. Я знал, что люди ничтожны в своих суждениях, касающихся меня, а не проходят параллельно. Никогда людская масса не поймёт меня.

А знаете, как приятно бывает поесть после двух недель голода? Но подождите! Не это вызывало у меня небывалый восторг и ментальный гедонизм, а то, что следовало потом: вызывать рвоту — два пальца в рот и избавление от всего непотребства моего желудка. В конечном итоге, после всех этих спекуляций над своей мясной избушкой, где умирала душа, меня увезли на скорой в психиатрическую больницу, где я пробыл полгода — только потому, что отказывался есть местную еду и устраивал эксгибиционистские, по меркам психиатрических лечебниц, развлечения в туалете.

А я всего-то сплёвывал таблетки в унитаз — ну и не только таблетки, но это само собой разумеется. Но это мне удавалось, к сожалению, не всегда — всё ради путеводного света истины, всё ради свободы от треволнений человеческого метастаза.

Задавался порой вопросом: мне было интересно, понравлюсь ли я кому-нибудь таким? Хотя меня по большому счёту это не беспокоило — я хотел только любви от самого себя.

Спустя годы лишений и невзгод, всех страданий и сознательной боли, я скорбь души излил в слезах. На данный момент я вешу около тридцати килограммов, но ведь и бесконечность не предел? И я продолжаю страдать ради себя, ради любви.

И каждый раз, стоя перед зеркалом и разглядывая своё прекрасное естество, я начинаю нравиться себе всё больше и больше с каждым сброшенным килограммом.