Справедливость

Все имена  -  изменены.
Все совпадения  -  случайны.
Все события  -  случайны, но имели место.

 -    И почему бы тебе не воспользоваться рыночным спросом и не заработать лишний шекель?  -  спросила мама.
    Насчёт заработать у нас в семье  -  это мама. Ни у папы, ни у меня, ни у брата этой жилки нет, хотя она педиатр, а я ветеринар, и по логике вещей должно было быть совсем наоборот. Но что есть  -  то есть.
   Я тогда, давным-давно,  жила в большом южном израильском городе Беер-Шева, а родители  -  неподалёку, в маленьком городке Офаким. Для пенсионеров  -  самое то. А в него за последние годы хлынула большая волна евреев из бывшего СССР, и тихий городок сразу увеличился на треть. А у родителей там получилась амидаровская (государственная) квартира на первом этаже  и к ней  маленький дворик.  А у половины приехавших евреев  -  собаки и кошки.
-   Ты же хороший ветврач, поставь у нас стол с капельницей и принимай людей, все только спасибо скажут.
   В Офакиме я стала вести приём раз в неделю, по вечерам.  До меня такой роскоши, как ветеринар, там не было.
       Как и во времена студенчества, сначала ты работаешь на репутацию, а потом уже она на тебя. Сперва  клиенты ко мне приходили по одному, потом  -  двое за день, а потом  -  с переменным успехом, от  одного до восьми. В основном  -  русскоязычные репатрианты. К другим-то ветеринарам нужно было добираться в Беер-Шеву, с больным животным...  не самая приятная штука.
   Но однажды ко мне на приём  заявилась такая компания, что я натурально открыла рот. Семейная пара, и у них  -  двенадцать собак, тринадцатую только недавно подобрали.  То есть эти Люба с Гришей имели обыкновение подбирать брошенных собак и щенков, в Офакиме и в Беер-Шеве,  и потом пристраивать их в хорошие руки. Но если мелкие пёсики и декоративные красавчики проблем не доставляли, то крупные и серьёзные пристраивались с трудом и часто так и оставались у этих добрых людей дома. В смысле  -  во дворе.
    Что меня удивило  -  громадного Гришу эта свора слушалась буквально по движению брови, все вместе и по отдельности. Это надо уметь. Чувствовалось, что он у псов не просто хозяин, а Вожак. Альфа. Он упомянул, что служил раньше в каком-то спецназе, и знаете, верилось. Двигался он, как пантера.
-   И как они у вас, ладят? Не дерутся?  -  спросила я у полноватой светловолосой Любы, рассматривая пёструю разнохарактерную собачью банду в родительском дворике.
-   Нет, что вы! Это вполне сбитая и дружная рабочая стая! Вон тот колли, Фунт  -  у них мозговой центр.
   Дальше я услышала полный расклад:  Марка (немецкая овчарка)  -  главная по командам, Динар (местный борзой, салюки) и Крона (доберманша)  -  быстрое реагирование, Бакс (амстаф)  -  главный силовик, Рубль (дворняга загадочных кровей) и Шекель (ханаанская овчарка)  -  передовое охранение...
    Я обалдела, мягко говоря. То есть эта парочка юмористов  ещё и называет собак деньгами в соотвотствии с породой. Забавно. Валютчики какие.
   Собакам полагались прививки, глазные капли и прочая мелочь, но главным было не это. Люба недавно подобрала маленького щеночка  в ужасном состоянии. После отмывания и расчёсывания это оказался  очень мимишный померанский шпиц, просто игрушечка, поэтому назвали его Злотый. Но ему, видимо, крепко досталось: вялый, слабый, ссадины на лапах и на мордочке, а на животе, возле задних ног, большая выпуклость, похоже, что грыжа.
   Я посадила щенка на смотровой стол. Его ссадины мне сильно не понравились: щенка чем-то били. Проверила указанный живот. Ну, да, очень похоже на грыжу. Нужно оперировать, не откладывая, неизвестно, сколько времени щенок с ней мучается.
    Дело привычное, даю премедикацию, ввожу наркоз, выбриваю пузико,  рассекаю кожу и ...  Не приведи Господи никому сталкиваться с таким! В разрез выглядывал не выпавший кишечник, там была печень! И уже вся в белковых спайках, то есть почти приросшая к брюшным стенкам, почкам и мочевому пузырю!
    Чёрная злоба накатила на меня, как душная волна. Это же кем надо быть, чтобы так ударить ногой в живот  крошечного щенка, что у него печень оказалсь в тазовой полости! Она же чудом не оторвалась совсем. Будь моя воля, я бы этого нелюдя... 
   Но теперь мне работа предстояла  на грани жизни и смерти: если я при иссечении спаек хоть чуть-чуть задену печень или почки  -  я тут кровотечение не остановлю, мне нечем. У меня же тут даже не клиника, а помесь  прививочного пункта и  сельской "Скорой помощи".  А щенку сейчас много не надо, и так чуть живой.
    К счастью, дома у мамы как раз был мой почти взрослый сын, и я взяла его ассистировать, он с двенадцати лет мне помогает. В первый раз в жизни я была рада своей близорукости: глаза-микроскопы оказались очень кстати. Но семь потов с меня сошло.
   Мы умудрились провести операцию почти образцово. Поместили печень на её законное место, я выдохнула, зашила рану, наложила бандаж, велела Любе десять дней держать щенка под седативными таблетками, выписала антибиотики и вознесла Господу молитву о выздоровлении. Шансы у Злотого были неплохие.
    Через два месяца Люба пришла ко мне с Франком, белым  пиренейским овчаром:  умудрился на прогулке в пустыне найти стекло и сильно порезал лапу.
-  А как там мой крестник, Злотый,  -  интересуюсь между делом,  -  поправился?
-   О, ещё как! Он теперь деловой, хвост трубой, весёлый, никого не боится, даже всем разрешает себя гладить. В стаю вписался, как родной. Только немножко с послушанием проблемы, но это мы выправим, щенки быстро учатся.
   Ага, думаю, ваш Злотый  вам ещё себя покажет. С виду-то не скажешь, но померанских шпицев выводили  как прекрасных крысоловов,  это боевые собачки, в случае чего.
    Через месяц Люба пришла ко мне со Злотым на прививку, и огромные восклицательные знаки на её лице были просто нарисованы светящейся краской. Когда женщина с трудом удерживает себя за язык, это всегда заметно.
    Конечно, любопытство оказалось сильнее меня. От этой их компании можно было ожидать чего угодно.
-   А что это у вас Злотый такой возбуждённый? Что-то случилось? (Когда щенок приходит к ветеринару на процедуры, он, знаете ли,  всегда возбуждённый!).
    Люба села, и новости вырвались на свободу и ударили, как горящие камни.
-   Только вы никому-никому не говорите! Совсем-совсем никому, даже вашей маме!
    Оказывается, эта их рабочая собачья стая действительно подрабатывала. На охране. Старший сын Игоря и Любы, Дани, по ночам охранял отдалённую стоянку сельхозтехники и грузовиков и  брал с собой собак. Владельцы стоянки и хозяева техники были счастливы: всяких криминальных бедуинов, которые до этого могли что угодно украсть-поджечь-испортить,  как ветром сдуло, причём не только от стоянки, но вообще из окрестностей.
   Калитку на всякий случай Дани держал открытой, и поэтому до поздней ночи не спал. Обычно дисциплинированные собаки за периметр не выходили, но не в этот раз...
   В этот раз Дани услышал незнакомое рычание. Он знал, конечно, по голосам всех своих собак, поэтому выглянул из своего вагончика.
    Рычал Злотый. Он взыбил шерсть, превратившись в меховый шар, и на прямых напряжённых ногах выходил из калитки. Медленно. Кого-то он учуял. И рычал своим маленьким горлышком  на низких нотах  так, словно перед ним был враг всего собачьего рода.
   И тут Дани сильно изумился, потому что умнейший Фунт вдруг повернул голову, встал и последовал за Злотым. Шекель и Рубль встрепенулись, переглянулись и поспешили следом.
   Что такое?  Чтобы стая пошла за щенком?! Да где это видано?
   А она пошла вся, даже супер-отдрессированная Марка.
    Дани  растерянно окрикнул собак, скомандовал вернуться...  Ну, Гришу они, возможно, и послушали бы, а на него и ухом не повели. Дани выскочил из калитки и увидел, как  возле дальних кустов стая развернулась подковой и молча на кого-то бросилась. Послышался вскрик, звон, и на грунтовой дорожке  при свете фонарей Дани увидел велосипедиста. Тот гнал что есть духу по направлению к шоссе, спасая свою жизнь, а следом, сломав строй, мчались собаки. Без единого звука.
    До Дани дошло. Только одного человека на свете мог так ненавидеть маленький весёлый Злотый. Того, которого он запомнил. Того, который его убивал. И он как-то сумел донести это до своих старших в стае!
    Дани  бросило в холодный пот."Кирдык крысе. Всё, тушите свет."
    На велосипеде можно удрать от овчарок. И даже от добермана. Но невозможно уйти от борзой! Динар летел впереди всех, как яростный джинн пустыни, сокращая расстояние.  Велосипедист оглянулся, наддал ещё ходу, вылетел на шоссе...  как раз под разогнавшийся грузовик. Дани даже стука не услышал, только дикий визг тормозов.  Динар тоже затормозил, упал и покатился в песок, потом встал и отряхнулся. Если бы речь шла о человеке, то Дани сказал бы, что охотник сплюнул.
    Стая развернулась и порысила обратно  к стоянке. Опять же в полной тишине.  Только возбуждённый Злотый тихонько порыкивал, но он щенок, ему простительно. 
   Дани огляделся. Ему была издали видна суета на шоссе, стоящий наискось грузовик, но вокруг стоянки было пустынно и безлюдно. Поднявшийся ветерок  ерошил волосы и заносил песком следы.
   Утром Дани послушал по радио в местных новостях, кого это там ночью  в аварию влететь угораздило. Да, тело опознали, местный житель;  да, полиции известный,  наркотой приторговывал и сам употреблял, но в меру;  конечно, при нём кое-что нашли, но без уточнений. Как он ночью оказался на шоссе   -  все без понятия, у полиции одни догадки, без комментариев. Никого это происшествие особенно не заинтересовало.
    Гриша с Любой, услышав вечером от сына такие сверхъестественные новости с комментариями, сначала окаменели. Потом Гриша тремя выразительными словами приказал , чтобы  Дани молчал  об этом происшествии, как памятник Бен-Гуриону в центре города. То есть абсолютно и навечно. А собаки и так не проболтаются.
-   Люба, тебя это тоже касается, степень надёжности умножай на три!
    Люба пробормотала  про карму, перст Божий и высшую справедливость, и обещала  молчать. 
   Но женская природа  -  она такая природа! На некоторых женщин она влияет подобно приливам и лавинам: совладать совершенно невозможно. Хоть с кем-то Люба должна была поделиться. И теперь уже  мне обещала молчать совершенно точно, без сомнений, намертво и железно, навсегда.
      Вот так.  Справедливость, оказывается, и для собак существует. Как и для людей, не всегда она сбывается, не всегда мы её видим и не всегда понимаем, но... живёт же! Божьим промыслом.