de omnibus dubitandum 33. 613

    ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ (1668-1670)

    Глава 33.613. КОПИЯ С ПИСЬМА, ПИСАННОГО В ГОРОДЕ ИСФАГАНЕ ДАВИДОМ БУТЛЕРОМ…

    25-го мы, писал, прикрываясь именем Якова Бутлера, Ян Янсен Стрейс, дошли до Бойнака (Буйнакска), городка, где были пойманы наши немцы; мы отослали черкесского проводника с письмом к нашим с дружественным наставлением и просьбой оставаться стойкими, если будут покушаться на христианскую веру, а также уверением, что я приложу все возможные усилия к тому, чтобы освободить их.

    Посланный больше не возвращался, так что мы не получили ответа, ибо ему заплатили вперед деньги.

    Я написал пленным, чтобы мне отвечали на Дербент, на что не последовало ни строчки. В городе Дербенте я встретил бывшего канонира Корнелиса де Фриза, еще одного матроса, Питера Арентса из Схефенинга, которые пробыли два месяца в неволе у калмыцких татар и рассказали мне следующее.

    После того как они выехали на шлюпке из Астрахани и через десять дней достигли дагестанского берега, поднялся сильный ветер, и голод вынудил их пристать к берегу и сойти.

    Мое имущество и одежду хирурга они зарыли в песок и бросили шлюпку, затем вышли, полагая добраться до Дербента, причем они говорили, что к вечеру уже завидели город. Ночью они отдохнули, а утром пошли дальше. Тогда на них напали 22 или 23 калмыцких татарина верхом на лошадях.

    Главарем калмыков был брат шамхала по имени Али Султан, которому подчинен город Бойнак (Буйнакск). Их всех взяли в плен, ограбили и, привязав сзади к лошадям, потащили две-три мили, так жестоко обошлись с ними.

    Татары изнасиловали жену Корнелиса Брака, которая везла с собою грудного ребенка шести месяцев, в присутствии мужа, подвергли пыткам и почти всех раздели донага, после чего эти разбойники ускакали и оставили их раздетыми.

    Однако казалось, что Али Султан раскаялся в том, что оставил их на свободе, вследствие чего он опять преследовал их и снова ограбил, взяв все, что оставил им перед тем. Женщину и ребенка раздели догола, так что один из матросов дал из сострадания женщине пару льняных подштанников, которые у него остались, чтобы она могла прикрыть срам.

    Татары поделили между собой обращенных в рабство, а именно: штурмана Виллема Барентса, канонира, блочного мастера Мейндерта Мейндерса, Питера Арентса из Схефенинга, Корнелиса Брака из Нейендама с женой и ребенком отправили в Бойнак (Буйнакск), где канонир и Питер Арентс пробыли в течение двух месяцев. Штурмана Яна Альбертса, старшего боцмана Питера Бартельса, Антона Мюнстера, шлифовальщика алмазов, Вигерда Поппеса, матроса, Даниила Корнелиса, матроса, отвели в другую деревню, откуда от них до сих пор нет никаких вестей.

    Парусный мастер Ян Стрейс, Эльс Питерс, матрос, и Якоб Шрам, мой толмач, попали в руки татар Усмия, у которых свой князь, чьи владения простираются до города Дербента. Канонир и Питер Арентс рассказали мне, что все находящиеся в плену в Бойнаке (Буйнакске) хотели бежать и что в тот день увели штурмана Виллема Барентса и матроса Мейндерта Мейндерса, после чего они спросили блочного мастера, пойдет ли он с ними, но он ответил, что нет.

    Корнелис Брак сказал, что он не может покинуть жену и ребенка, и они наконец решили бежать одни, что и сделали, и через три дня они пришли в Дербент, где их вдоволь накормили купцы-баньяны. Обо мне они слышали только, что в Астрахани меня повесили за ноги на нашем корабле. Они также сообщили, что парусного мастера Я.Я. Стрейса продали сначала за лошадь, а потом за 125 абасов, примерно 100 гульденов, и что помянутый парусный мастер отправился со своим новым хозяином в город Шемаху.

    Мы попросили султана в Дербенте освободить наших матросов, тот отправил двух нарочных к калмыцкому князю, но из этого ничего не вышло. Я, видя, что мои попытки напрасны и в Дербенте удастся сделать немного или совсем ничего, попросил у султана восемь лошадей, чтобы продолжать путешествие, на что он дал распоряжение способствовать моему отъезду.

    Но так как мы не могли достать столько лошадей, то решили примкнуть к купеческому каравану, который отправлялся в Шемаху. Матросов я отправил пешком с караваном, снабдив их хлебом, и мы обещали последовать за ними в случае, если мы не достанем лошадей, на что мы мало рассчитывали.

    Мы решили пойти пешком и нанять лошадей на полдороге в Шаберан. Мы их там нашли, как только туда прибыли.

    25 октября мы — хирург Ян фан-Термунде, Людовик Фабрициус, лейтенант и прапорщик, который один из всего отряда подполковника остался в живых, Карстен Бранд, Корнелис де-Фриз и Питер Арентс — прибыли, наконец, в город Шемаху. Здесь в Шемахе встретили мы парусного мастера Яна Стрейса, которого выкупил один посол польского короля, грузин родом. Незадолго до того послу нанесли 17 ран его соотечественники, и по неизвестной мне причине посол велел предательским образом убить польского дворянина Мартина Эдана (Martin Eudan), называемого обычно Ян Грос (Jan Gros).

    Я передал прошение послу с покорнейшей просьбой поддержать меня перед ханом, чтобы освободили пленных. Хотя он и пообещал, но на деле нимало не постарался. Казалось, он не внушал уважения к себе и также не был повидимому честолюбив. Меня выслушал сам хан, я принес жалобу, что калмыцкие татары не только ограбили наших матросов, жестоко пытали и обесчестили, но и обратили в неволю. Он сказал, что велит расследовать это дело.

    Так как я видел, что в Шемахе немногого можно добиться для освобождения нашего народа, то я решил ехать в Исфаган. Мы заняли у одного купца из баньян 75 абасов с обещанием по приезде в Исфаган отдать за них сто, причем хирург остался заложником, а если сотня абасов не будет возвращена в Исфагане, то, придется отдать в Шемахе 125. Я подсчитал все с хирургом и подарил ему 127 гульденов 10 стейверов, которые я ему переплатил в Астрахани за его шелк и меха; но он дал мне взаймы 135 гульденов, причем я ему выдал расписку в том, что также уплачу эти деньги, ибо он, мне тем помог, в крайней нужде и несчастьи.