На поклон к староверам

  Предисловие
       Некоторое время назад  до меня дошло печальное известие о кончине  моего  институтского друга, человека   с удивительной судьбой. О своей жизни он рассказывал мне урывками. Всегда предупреждал, чтобы я не трепался на эту тему.  Я обещал и выполнил его просьбу.  А теперь свободен  от этого обещания, навредить никому своим рассказом не смогу.  И излагаю всё,  что помню,   от его имени. Посетить его могилу не получится, поскольку она находится  в  Южной Америке.
            Я - чистокровный немец. Зовут меня Виктор, фамилия  Альт. Люди старшего поколения, наверняка, догадаются,  как немец очутился  в  Сибири и откуда. А очутились наши предки здесь по злой воле товарища Сталина, когда процветающую республику немцев Поволжья в одночасье в 1941 году разорили и отправили  тысячи людей в Сибирь и Казахстан.  Как не жутко об этом вспоминать, но  вспомнить всё же придётся. Мой отец  Леонид  родился в 1932 году, а мама  Берта  в 1935. Т. е,   в 1941 году это были  малые  дети. В папиной семье было ещё четверо детей, а в маминой  трое.  Мой дед, поскольку был инвалидом (в юности покалечил ногу и сильно хромал), не попал на трудовой фронт, как остальные трудоспособные немцы.  Поэтому он с семьёй сына оказался в Сибири. А отец мамы  пропал без вести, как и многие другие, которых заставили копать окопы. К концу войны в  семье Альтов  выжили старшая сестрёнка и   мой отец,  а в  маминой  только мама.  И воспитывалась мама после смерти родителей, сестёр и братьев в семье моего отца.  Сказать, что все наши родственники и все переселенцы умерли от голода, было бы не совсем правдой.     Как рассказывала мама (отец-то у нас был большим молчуном),    везли их
 в обычных товарных вагонах. И уже в пути,  а ехали они почти полтора месяца,  стали умирать в основном маленькие дети и старики. Их косила дизентерия. Медицинской помощи не было никакой.  Двадцать пять семей  оказались в небольшой деревушке недалеко от  села Колпашево (районный центр Томской области)  вверх  по течению Чулыма.  Местное население сначала приняло их враждебно, ведь пропаганда кричала, что это пособники Гитлера, которые хотели ударить в спину Красной Армии. И какой  только чуши про немцев  Поволжья  людям не преподносили.
          Прибыв на место, они с расписками о том, что они сдали  свой скот государству и должны его получить здесь,  обратились в колхоз. Им показали большую фигу.  Надвигалась сибирская зима.   На  отведённой на краю деревни площадке стали рыть землянки, заготавливать дрова, искать всякие материалы для изготовления буржуек. Самые проворные заставили женщин плести сети и бредни, меняя последние пожитки на нитки, инструменты. Дети собирали поздние грибы. И впервые местный народ  стал помогать   немцам обустроиться.   Если бы не местное население, то все немцы в суровую зиму с 1941-42 г.. не выжили бы. Помогали нашим семьям мукой, крупами, но больше всего делились овощами, особенно квашеной капустой.  Нам крепко помогали и Обь, и  Чулым. Тогда рыбы было много, мы заготавливали её на зиму. А в урожайные годы спасали  от голодухи  кедровый орех, грибы, ягоды.
      Подрастая, я часто просил  маму и отца рассказать о том,  как они выжили. Мать обычно замыкалась и молчала. А отец иногда откровенничал. Запомнился мне такой разговор.  – «Как же они могли нам не помочь. Они же сами от этой власти настрадались. Посмотри, кто здесь живёт. Наиболее обустроенные, хозяйственные мужики - это переселенцы по  столыпинской  реформе.  А основная  голытьба, жившая чуть лучше нас, это кулаки  с Украины, Белоруссии и прибалты». – «А почему же они все говорят по- русски?»    - «А ты глупее вопроса не можешь задать? Мы дома как говорим?»    - «На  родном»,  - «А в школе, на улице?   На  русском? Вот и они так же».    Эти разговоры обычно кончались тем, что отец мне и Марте, которая  часто вертелась рядом, внушал, что если  мы не хотим повторить    судьбу бабушки и дедушки, то должны  учиться не просто хорошо, а лучше всех.    К тому времени мы уже жили в Колпашево в небольшом бараке. У нас даже была корова, куры и хряк на откорме.  – «Ты вот не знаешь, а мы до 1953 года каждую неделю ходили в сельсовет отмечаться, что мы никуда не сбежали.  Мне повезло, что после окончания школы нам разрешили поступать в ВУЗы, но не во все. В Томский университет дорога была закрыта. И я подался в сельхозинститут в Новосибирск.  Поступил я без всяких проблем, потому что был в школе круглым отличником. Но, медали не получил  из-за того, что сцепился с одним хохлом, который обозвал меня фашистом». И в институте я учился хорошо. Там познакомился  с парнем  Мишкой,  с которым  дружу   по  сей день. Он научил меня охоте, и эта страсть не прошла до сих пор.  А мать твоя в тот же год поступила в пединститут и тоже училась хорошо. Заканчивая 5 курс, мы с  Бертой поженились, чтобы попасть в одно место при распределении. Я попросился в Томскую область,  и мы попали в колхоз «Заветы Ильича». Первая моя должность-механик по трудоёмким процессам.  А Берте негде было работать, так как  начальная школа была укомплектована кадрами, и ей предложили работать в конторе.     Трудоёмкие процессы  «находились»   в двух  коровниках.  Больше всего головной боли мне причиняли скребковые транспортёры, которые вечно ломались, и мужики во главе со мной,  стоя по колено в  жидком  навозе, пытались их чинить.   Дослужился я в этом колхозе до заведования мастерской, а Берта  до  заместителя главного бухгалтера.  Тут нам крепко повезло. Мне предложили  работать в «Сельхозтехнике» в Колпашево….  Потом у нас родилась твоя сестрёнка, затем ты.  А дальше, ты всё знаешь».
      Как-то раз, когда мы с отцом определились с моей профессией, он мне сказал: «Представляешь, какую дурь придумал Никита Хрущёв. Он же в одночасье разогнал все МТС, я ещё  одну застал. Так это же было грамотное инженерное предприятие. Ты должен знать, что когда были МТС,  вся техника им принадлежала, и они на ней выполняли все полевые работы. Они же её и ремонтировали. А что сделал Никита? Он у них технику отобрал, передал хозяйствам, ремонтировать её стала новая организация, в которой я и заканчиваю свой трудовой путь. Каких бы контролёров мы не ставили, но если ты ремонтируешь не для себя, то халтуры не избежать.  Запомни, сынок, на будущее, если партнёры ненадёжные, а ещё хуже, вороватые, то будешь рвать нервы, а толку никакого. Вот я, вроде бы, второе лицо в районной «Сельхозтехнике», но многие мои коллеги на меня косятся и считают дураком  из-за того, что я не  оскотинился и пытаюсь бескорыстно помогать хозяйствам».  Этот разговор я запомнил на всю жизнь. Стал уважать механизаторов, тех, которые  честно трудились иногда в неимоверно  трудных условиях. Они мне отвечают тем же.
        Отцова страсть к рыбалке и охоте постепенно перекочевала и в мою душу. Он купил мне  одноствольную курковку,  стал брать меня с собой на охоту. А рыбалкой я занимался самостоятельно. Со средины осени и до конца зимы мы добывали утку, северного гуся, постоянно тетеревов (косачей) и глухарей. Мама и сестрёнка очень любили  блюда из рябчиков и куропаток. Этих пернатых в нашей тайге было полно, стоит взять манок, сесть на пенёк, посвистеть,  и пара красавцев тут как тут.   С возрастом отец охладел к охоте. Но, зимнюю рыбалку не оставил.  Бывали такие удачные выезды, что мама не знала, кому ещё отдать судаков. Весь   охотничий арсенал, состоявший из  двух двуствольных ружей, (курковка и бескурковка), все приспособы, включая костюмы, болотники, надувную лодку, перекочевали ко мне.
        Если говорить о моей жизни, то я точь -в - точь повторил путь отца. Окончил тот же факультет. Марта окончила тот же институт, что и моя мама. Женились мы тоже на 5 курсе.  И распределились мы в тот же колхоз, только уже под другим названием.  Председатель тоже был другой. Теперешнее хозяйство было в три раза крупнее, и,  благодаря таланту и мудрости председателя,   твёрдо стояло на ногах.  Правда, мастерская имела убогий вид.  Вот в ней мне и предстояло командовать. Многие крестьяне ещё помнили моего отца и говорили: «Если Витька пойдёт по его стопам, то толк будет». Мы в  своей мастерской ремонтировали только сельхозинвентарь, а сложный ремонт двигателей и топливной аппаратуры   производила «Сельхозтехника». Она к тому моменту,  когда я начал работать,  будучи монополистом, научилась выкручивать руки хозяйствам.   Моя первая акция, как инженера, (её мне подсказал отец), сводилась к тому, что я заставил механизаторов при консервации техники поснимать все резиновые колёса и сложить в тёплом помещении при мастерской.   Председателю колхоза об этой моей «дури» доложили.  – «Ты что, Виктор Леонидович, заставляешь мужиков горбатиться зазря?»  - «Иван Михайлович, Вы же знаете, сколько стоит резина на комбайне. А наши морозы превращают её в труху. Два-три сезона, и ската нет».   Тот задумался, вызвал бухгалтера и главного инженера и сказал: «Вы, что до этого пацана сами не понимали,  в какую копеечку обходится нам покупка резины?  Подготовь мне справку, сколько денег было потрачено на покупку колёс в последние 2 года. А ты, главный, справочку, сколько резины ты списал за это время. На основании этих справок я выпишу премию Виктору Леонидовичу».  После этого главный инженер, видимо, подумал, что недолго ему сидеть на своём месте,  и стал  подыскивать работу в другом хозяйстве.    Наш председатель ловко приспособился к выполнению указаний сверху. Он не спешил их выполнять. Чаще всего, следующие указания отменяли предыдущие. Он и эти не  спешил выполнять. Приедет какой-нибудь инструктор райкома, он его попотчует  самогончиком, и дело не загубит, и начальство  не расстроит.   Спасало от оргвыводов ещё и то, что были мы на отшибе. 
       Через 2 года я уже стал главным инженером. А Марта успешно трудилась в школе. Жили мы в коттедже на двух хозяев, соседями  была семья  главного  агронома. Жалея жену, я не стал приобретать корову, хотя председатель предлагал выбрать любую стельную первотёлку.   Зато мы приобрели  двух козочек, и наша дочка, да и мы сами, стали  пить настоящее козье молоко. На дворе   крутились полтора десятка кур с двумя петухами (один топтун, другой певун). А  Марта  любит возиться в небольшом огородике с теплицей.  Мы ещё «на берегу» договорились, что коз будем доить по очереди. Так поначалу и было, но я всё чаще стал задерживаться на работе и пропускал дойку, за что меня штрафовали жена и дочь, которая  вовсю лепетала и бегала.  Штраф состоял иногда из флакончика  духов и тортика, иногда из букетика полевых цветов и конфет.
      На почве  рыбацкой и охотничьей страсти я крепко сдружился с соседом. Мы обзавелись лайками, карабинами. С открытием осенней охоты почти все воскресенья проводили в тайге. Отпуск мы брали только в марте и пропадали  то на Чулыме, то на Оби.  Однажды  Василий Васильевич мне сказал: «Слушай, Виктор, тут до меня дошли слухи, что в третьей бригаде  (самая дальняя деревушка вверх по Чулыму) живёт очень интересный старик. Он знаменит тем, что, будучи старовером,  воевал снайпером и имеет даже два ордена Славы.  Он бывший  охотник-промысловик и  был заядлым рыбаком».  В одно из воскресений,  собрав немного  деликатесного съестного, взяв новый бушлат, унты, пару  бутылочек спиртного, блок хороших сигарет, мы поехали по осенней слякоти в ту деревушку. Бригадир  привёл нас к небольшой хатке и, сказав, что здесь живёт этот бобыль  Макар Анисимович, удалился.  В хатке кроме русской печи, стола, лавки  и старинного комода ничего не было.  В  красном углу    находились несколько икон, почерневших от времени. На комоде лежала  огромная толстенная книга, перед которой на костылях стоял высокий, худой старик, с окладистой почти седой бородой.  Увидев нас, он не выразил никаких эмоций и спросил сурово: «Что надо?».  Василий представился и объяснил цель нашего прихода, которая сводилась к тому, что хотели бы услышать  профессионала - охотника.  Старик с большим трудом доковылял до лавки. Мы кинулись ему помогать, но он строго сказал: «Не надо».  От выпивки и сигарет он наотрез отказался, а халву и конфеты принял и сказал, что отдаст маленьким детям. Разговорили  мы его только тогда, когда попросили рассказать, как он воевал. На его счету, оказывается, более 200 убитых фашистов. Постепенно разговор перешёл к охотничьим делам. Мы спросили, где бы лучше поставить заимку, которую собирались срубить этой зимой.  Он попросил меня открыть верхний ящик комода и достать оттуда карту нашего района.  Поразмыслив над ней,  М. А.  показал одну точку на притоке Чулыма, на расстоянии 35 км от этой деревни и сказал: «Туда можете попасть только по большой воде или по зимнику. Но, там места нехоженые и дичи должно быть много».  Я спросил, кто же помогает ему в быту. – «Соседка и школьники, как ветерану войны (вот  для кого он взял сладости). Очень редко приезжают братья по вере и одаривают нас с соседкой  пушниной орехами и рыбой».   Я пообещал ещё раз приехать и спросил, что ему привезти.  Он подумал и отказался. Мы дружески распрощались.
    Следуя его совету, мы с Василием наняв двух рукастых мужичков, таки срубили добротное зимовье из лиственницы.  Даже успели обнести его  частоколом. Место было выбрано удивительно  красивое. Окружали его вековые кедры, а в 30 метрах протекала  речушка, на которую указал  нам Макар. Её  и в июльский дождь воробей мог пешком перейти. Но, хариуса в ней было много. В 5 км выше был  порог, под которым плескались даже таймени.
       Недели через две  я снова оказался по своим делам в этой бригаде. Макару Анисимовичу,  на сей раз,  я привёз портативный радиоприёмник, который мог работать и от сети, и от батареек.  Мы его включили, нашли несколько радиостанций. К моему удивлению эта штука ветерану очень понравилась.  На мой вопрос: «Вы так и придерживаетесь старой веры?» -  он утвердительно кивнул головой. – «Мне кто-то говорил, что в вашей деревне когда-то жили Ваши единоверцы. А куда они делись?»  -  «Да,  здесь жили семь семей. Когда нас опять  начала прессовать власть, три семьи,  побросав хаты, ушли по Чулыму вверх. Я знаю примерно, где они обитают, но никогда никому не скажу». – А почему Вы с ними не ушли?»   - «Я понимал, что буду им обузой, ведь за год до этого у меня отнялись ноги. А все мои близкие уже были на погосте.  Участковый меня не трогает, знает, что я заслуженный ветеран, орденоносец. И военкомат не даёт меня  обидеть. В родительский день бригадир пригоняет мне подводу, и местная пацанва сопровождает меня на погост. Там на краю кладбища  лежат все мои единоверцы. Ребятишки прибираются на могилках и отвозят меня домой ».  – «Объясните мне, Макар Анисимович, за что ваших единоверцев преследуют от царских и до нынешних времён?»  - «Мы же с крещения Руси не меняли своей веры, в отличие от  Никона, который  расколол православных.  Я много чего знаю, как преследовали нашу веру.   Особенно зверствовала советская власть. Ты знаешь, кто такая Крупская?»  - «Ну, как же, это же жена Ленина». – «Так вот, эта бабёнка  додумалась, всех    старообрядцев,  непьющих, некурящих, работящих объявить кулаками. А местная голытьба, облачившись в кожаные куртки, стала зверствовать. И только  в 1986 году были  вновь открыты  наши храмы, ослабили преследования. Тебе-то это зачем знать? Ты вроде  и не православный.  Бригадир говорил, что ты даже и не русский». – «Я  не русский, не православный. Я немец из Поволжья». – «О… Так и вам досталось от советской власти. В нашей деревне, правда, не было немцев. Но, в колхозе-то в 41 году их   появилось сразу много. Половину  в зиму не выжило. Я хоть и воевал против вашей нации, но уважаю немцев за порядок. И вояки они были приличные, ничуть не хуже наших».  – «А как Вы на фронт попали? Ваши единоверцы же  ни паспортов не имели, нигде не были прописаны. Их в армию не мобилизовывали, кажется»  - «У меня по промыслу был напарник Кузьма, он меня и уговорил пойти пострелять фашистов». – «Так Вы, что, добровольцем пошли?»   - «Ну да». – «А как же вера?»  - «А ты что думаешь, что мы не патриоты своей земли? Они же пришли убивать нас, значит, и мы должны их убивать. А Кузьма и до фронта не дошёл, раздолбали наш эшелон под Малоярославцем». – «А как Вы в снайперы попали?» Так я же сказал, что промысловик, меня сразу и направили на курсы снайперов. А учили нас тому, что я великолепно и без них знал. Стрелял точно, как белке в глаз. Но, главное в этом  деле - маскировка. А без маскировки в тайге и делать нечего. У немцев тоже были хорошие снайпера. Вот посмотри».  Он приподнял пальцами волосы на лбу, и я увидел шрам  сантиметров  в пять.  – «Если бы пару сантиметров ниже, то не было бы меня  уже тогда».  Я вдруг понял, что  старик относится ко мне не так, как  в тот раз. Видимо, я чем-то  ему  понравился.  Скорее всего,  тем, что мы тоже пострадали от власти без вины.  – «Скажи, Виктор, ты можешь держать язык за зубами?»   Я опешил.  И произнёс: «Жизнь нас научила этому. Так что не сомневайтесь. Если хотите мне что-то поведать, то это останется между нами».  – «Да тут такое дело,   Марфа (соседка, которая за ним ухаживает) недавно мне говорит, что шибко хотела бы покушать муксуна, ну, на худой конец – нельмы. До войны этой рыбы и в Чулыме, и в Оби было очень много, а теперь  почти перевелась. Марфа для меня много значит. Она меня кормит, ухаживает за мной. А у самой тоже большое хозяйство. Я знаю  две зимовальные ямы, где наверняка можно добыть муксуна. Ты, видимо, знаешь, что про зимовальные ямы не принято трепаться.  А тебе я могу сказать, если ты оставишь это в секрете».           – «Так я же один не рыбачу, я с Васькой всегда. – «Это,  агроном, который с тобой приезжал тогда».   – «Он самый».  – «Он вроде неплохой хлопец». Я подтвердил.    –  «Вот славно бы было, если бы к  Рождеству Христову наловили муксуна для Марфы. Да и я не прочь покушать этой  славной рыбки. Но, тут есть заковыка. Без меня вы эти ямы не найдёте. А  доставить меня  туда  целое дело».  – «Скажите, где примерно эти ямы?».   Снова пришлось достать карту из комода.  Он долго водил пальцем «по Чулыму» и,  наконец, показал примерно место. Я прикинул, что от деревни туда вёрст 7-8.  Мы договорились так, что как только  встанет река, я приеду к нему на машине. Марфе скажем, что я везу его в больничку на центральную усадьбу. Но мы свернём к реке, а там,  на «Буране» с санями нас будет ждать Василий. И мы с комфортом доставим   дядю Макара туда, куда он покажет.  Я был уверен, что Васька воспримет этот план с энтузиазмом. Знать секрет зимовальных  ям - большущая удача.  На этом мы и распрощались.  Задуманное мы осуществили как только река встала.
           Отец  в последние годы  крепко прихварывал, у него обнаружили сахарный диабет. Кто-то ему нашептал, что кардинально излечиться от этой болячки можно с помощью медвежьей желчи.              Нам с Васькой ничего не оставалось, как организовать охоту на мишку. До этого  мы с ним охотились в основном на мелкую дичь. Даже лосей не трогали, поскольку  говядины и свинины  у нас  всегда хватало,  мы получали мясо  в колхозе. Председатель никогда не отказывал.  А в тайге медведей хватало.  Но, медведи – звери серьёзные, нескольких мужиков-охотников они изувечили. У нас были карабины –  вполне подходящее оружие  для охоты на медведя.  Однако, медведя мы не добыли.  Находясь уже на заимке и готовясь к этой охоте, Васька нечаянно прямо в избе прострелил мне  мышцу  бедра.  К счастью, ни кость, ни крупные сосуды не были задеты.  Мы обратились к фельдшеру, уговорили его не выдавать нас.  Я  целый месяц  хромал, ходил на перевязки. Этот случай обернулся тем, что Васька поклялся завязать с охотой.    Меня один знакомый охотник  предупреждал, что у Васьки один раз в год ружьё само стреляет.   Василий сдержал своё слово, распрощался со всем охотничьим арсеналом, а его смышлёный кобелёк перекочевал на мою усадьбу на радость моей славной собачке.   Медвежью желчь мне пришлось добыть за большие деньги, и надо сказать, что она отцу крепко помогла.
              Тут случилось неожиданное. Все  немцы в нашей округе  в одночасье засобирались в Германию.  Миша Горбачёв крепко задружился  с Западом. О чём они договаривались, я описывать не буду. Отец, мама и сестрёнка твёрдо заявили, что поедут  на историческую родину.  Несколько раз возникал вопрос, что делать нам с Мартой. Ведь мы родились в Сибири, теперешняя жизнь нас вполне устраивала. Я не представлял, как буду жить без этих просторов, тайги, охоты, рыбалки, Васьки. Да и работа была мне по душе. Колхоз крепко стоял на ногах,  в этом я  осознавал  и  свою  заслугу.  Марта меня поддержала. Когда я сказал родителям, что пока мы  не поедем, а дальше видно будет, они согласились с нами.
       Распродав своё имущество и оставив  себе деньги только на дорогу, родители  остальное отдали нам с Мартой.   Полгода спустя они оказались в небольшом городке под Мюнхеном. Получили 2-х комнатную квартиру и компенсацию за свои мытарства   в СССР, хорошую пенсию. Сестрёнка  устроилась на работу не по специальности, но вполне приличную и с неплохой зарплатой.  Она  сняла отдельное жильё, а года через 2 вышла  замуж за нашего  советского немца из Казахстана.
     Года через  два   в колхозе  появилась  супружеская пара, бывшие наши соседи, которые приехали на могилы родных из Германии.   Оба были одеты очень прилично, привезли подарки соседям. В беседах с нами они рассказывали, что живут в достатке, в магазинах всего полно. И не все деликатесы они успели перепробовать.  Однако,  в их  глазах  была  какая-то грусть. Мы с Мартой заметили это сразу. И наш отъезд отодвигался всё дальше и дальше.
       Васька отошёл от  шока и   продолжал вместе со мной рыбачить. Мы –таки  открыли одну зимовальную яму и обалдели от удачи. Попался кострюк (осётр весом  14 кг), добыли двух нельм, но муксун не клюнул. Тщательно  замаскировав следы вокруг ямы, мы подались  к дяде  Макару.  Он тоже удивился, когда увидел улов. Стал вспоминать, когда он последний раз поймал  осетра. Но не вспомнил. Давно это было.  Видать, всё же осетры из Оби заходят в Чулым.  Вся рыба  перекочевала  к Марфе, часа через 2 мы устроили богатое застолье.  Да так здорово погуляли, что пришлось заночевать.
         Ещё одно эпохальное событие свалилось на наши головы вскоре. На самом верху решили, что пора кончать с социализмом и возвращаться в проклятый капитализм. И началась вакханалия. Нет  чтобы оставить всё хорошее и исправить плохое. Так решили всех под одну гребёнку. Наш председатель начал было артачиться, но его быстро осадили.  Он плюнул на всё и уехал на свою родину  куда-то под Новосибирск.  Прибыла ликвидационная комиссия  из района и быстро раздербанила  колхоз на паи.  Нам с Мартой досталось полтора га земли.  Ваське с Аллой Степановной чуть больше. А я выторговал себе свеженькое самоходное шасси СШ-16, селекционный комбайн, который мы недавно  купили в Омске, и кое-какие сельхозорудия.   Народ ударился, кто во что горазд.  Пожилые колхозники сдавали  свою землю в аренду фермерам. Все нахватали кредитов.  А мы с Васькой  объединили свои клинья и посеяли ячмень. К третьему году развития по капиталистическому пути половина наших новоиспечённых фермеров и предпринимателей разорилась.  Молодёжь побежала  кто куда  (в Томск, Новосибирск и Омск).  Вся социалка  (детские сады, школа, клуб, библиотека, фельдшерский пункт) состояла на балансе колхоза. А теперь стала бесхозной. Горько было смотреть на полудюжину добротных коттеджей, оставленных хозяевами. А ведь сколько трудов мы положили, подводя к ним водопровод  и отопление от котельной,  в сооружении которой я принимал участие.   Буквально на глазах шустрые ребята поснимали у них двери, рамы, шифер с крыш. Выглядела эта улочка как после бомбёжки.
         Надо сказать, что  наше с Васькой предприятие не требовало много времени. Весной посев за 1,5 – 2 дня, а осенью  я на малюсеньком селекционном комбайне  собирал урожай с 5 га за 3-4 дня.  Всё остальное время мы проводили на нашей заимке. Васька снабжал нас хариусом из речушки, женщины заготавливали землянику, чернику, малину, бруснику, а ближе к осени клюкву и грибы. На второй год приватизации урожай кедрача был такой громадный, что у нас на две семьи оказалось 7 мешков чистого ореха.   По мешку мы оставили себе, остальное выгодно сбыли.  Так же мы продали излишки грибов и ягод.  Предпринимательский зуд возник даже у наших детей. Алла  умудрилась по особому рецепту засолить бочонок хариуса  (прекрасная закуска зимой после баньки). Я, конечно, не забывал и про охоту. Дичь, искусно приготовленная нашими дамами, не переводилась на столе.  Мы с Мартой всё чаще и чаще задавали себе вопрос: на хрена нам эта Германия с её чистотой, культурой, обилием жратвы, кучей автомобилей. А Васька с женой подтрунивали над нами и спрашивали, когда мы освободим зимовье.  Дескать, очень уж тесно здесь двум семьям.  Действительно,  было, тесновато.  И нам с Васькой приходилось ночевать в палатке, поскольку  мы рано вставали, он на рыбалку, а я на охоту. 
           Я  официально оформил охотничий участок. Он представлял  из  себя почти прямоугольник, полтора км вдоль Чулыма и  15 км вглубь тайги.  Соседний участок оформил один из  бывших механизаторов  Константин, который помогал нам рубить зимовье.  Хороший и надёжный человек. Он меня научил делать кулёмки, ставить капканы, устраивать солонцы и привады.  Была у меня одна мечта - добыть соболей и куниц  на шубы своим женщинам. В первый же сезон мне это удалось. Получилось так ловко, что  20 шкурок я даже сбыл за хорошую цену.  Но, эта работа физически меня выматывала.  Я   сделал   три путика  от Чулыма под самые сопки.  Капканы и кулёмки приходилось  объезжать на «Буране» зимой, а осенью обходить по 30 - 40 км за  день.  Я стал поджарым, выносливым. Все болячки, которые меня преследовали,  куда-то исчезли. В постоянном моём спутнике – рюкзаке был всегда термос с кипятком, заваренным чагой и листьями  брусники.
           У  моего соседа  по  участку дела шли ещё лучше.  Однажды он мне сообщил, что росомаха разоряет его кулёмки, а капканы умело обходит. Самое неприятное заключалось в том, что на наших участках появился медведь-шатун, который представляет реальную угрозу  людям.  Получалось так, что любой выход на путики  требовал постоянного внимания. Если я ходил с ружьём, охотясь на рябчиков,  крыльями которых  заряжал капканы,  то в одном стволе  всегда был патрон с жаканом. Мои лайки  были настолько смышлёными, что хорошо работали по глухарю и лосю.  Большого труда мне стоило отучить их от облаивания белок. Беличьи шкурки принимали за копейки, мне было не выгодно тратить на них патроны.
          Шатун-таки в начале октября разорил зимовье моего соседа.  Причём эта скотина не полез через дверь, которая даже не была на засове, а вышиб раму в окне, забрался в хату и устроил там подлинный погром. Он даже умудрился перевернуть буржуйку.  Перемял чайник, кастрюли, ведро и, в конце концов, посредине   навалил кучу. Его визит ко мне  можно было предвидеть. Но, сначала на мой участок пожаловала росомаха.  Я даже и не знал, что это такой коварный, хитрый, умный зверь. Даже волку она не по зубам.  И творит в тайге столько бед, что мишке и не снилось. 
        Как только выпадало много снега, собак на охоте использовать невозможно. И тут приходилось становиться на охотничьи лыжи и топать по следу зверя не один десяток километров. Не знаю, кто первый изобрёл снегоходы, кажется, канадцы. Но и наши подшустрили и стали выпускать  вполне надёжный, простой агрегат под названием «Буран». Мы обзавелись этими машинами  сразу. Представляете, какая прелесть. Я от своего посёлка по реке доезжал до зимовья за час 1- 1, 5. Население посёлка тешилось тем, что  когда я или какой-нибудь охотник вёз на прицепе сани, а в них восседали собачки. Мои лайки настолько привыкли кататься, что без всякой команды занимали своё место в санях. 
     Быки лося во время  гона становились очень опасными. Не знаю, какой ещё зверь, но лось точно, выбрасывает передние копыта вперёд как пику и запросто может переломать хребет волку, крепко поранить медведя, и человека не побоится, особенно если ранен.  Одного лося за сезон я  должен  был добывать для  своей и Васькиной   семьи.  Кроме того я делился с соседом, у которого была куча детишек. Иногда удача сопутствовала, и я легко добывал этого зверя, а иногда, пройдёшь на лыжах десятки км, а лось тебе покажет фигу.
             Росомаха продолжала гадить на моём участке, а какого-либо надёжного способа её подстрелить не было.  Зато на  шатуна мы всё же решили организовать коллективную охоту. Несколько ночей я и сосед провели на  засидке возле привады. Но, этот хитрюга не приходил.  Всё же  удача повернулась ко мне лицом. Я впервые в своей жизни добыл-таки  огромного медведя, который пришёл на рассвете. Мне пришлось стрелять из карабина три раза, прежде чем зверь успокоился и замер.  Не скрою, что страх был, руки дрожали, когда я целился ему в грудь.  Я ещё долго не слазил с засидки, вспоминая всякие рассказы о хитрости и коварстве этого зверя.   Его выделанная шкура  в конце концов   досталась Ваське, но об этом рассказ ниже.  Я позвал соседа, поскольку не умел разделывать тушу медведя. Надо сказать, что мы с ним обзавелись китайскими портативными рациями и всегда были на связи.   Медвежье мясо тоже поделили. Не забыли и про Марфу с Макаром Анисимовичем.  Ему досталось и некоторое количество медвежьей желчи.
                Стоит ли говорить о моих отношениях с Мартой?  Начиная с осени, и до самой середины февраля,  я практически не бывал дома. Наша  Хильда уже пошла в школу. Мы хотели родить ещё, но почему-то не получалось.  Моё влечение к жене, пока я работал инженером ,   постепенно как-то  ослабевало.  Да и она  была не из шибко темпераментных дам. А тут, вернувшись из тайги, я  млел от желания  встретиться с Мартой. Она тоже испытывала подобное чувство. Мы  с жадностью набрасывались  друг на друга. Раньше мы никогда не говорили  о любви, не произносили нежных и ласковых слов. Видимо, это свойство нации.  А теперь же она мне  нашёптывала такие слова, которые брали меня за душу.  Она понимала опасность моего промысла и боялась потерять. Это  обостряло наши чувства. Но, ни разу она мне не сказала, чтобы я изменил образ жизни.  Я так прикипел к этой работе, никто  не мог заставить меня отказаться от неё. И даже Марта.     Мы оба ощущали себя счастливыми.   Как оказалось, это было лучшее время нашей  жизни.
        На краю моего участка начиналось огромное болото. Кто   знает про Васюганские болота, тот поймёт, о чём  идет речь.   Осенью некоторые участки становились красного цвета из-за обилия клюквы. То,  сколько клюквы производит это болото, не поддаётся    подсчёту. Никто же ещё не придумал и вряд ли придумает,   как эту клюкву добыть.  Но соваться туда даже звери не решались. Зато птицам там было раздолье, особенно глухарям.  Однажды, когда начались приличные  морозы, я тропил лося. Собак не было, так как снегу навалило прилично. Лось почуял меня и, спасаясь, рванул на болото. Когда я вышел на кромку, он,  с трудом  передвигаясь с кочки на кочку,  уже был на расстоянии 120 метров от меня. И вдруг, издав трубный звук, исчез. Я попробовал на лыжах пройти по болоту, но во время одумался  и вернулся назад.  Но, человек, на то он и человек, чтобы  думать о том, как это болото «приручить». Вот и меня зациклило на этой мысли. Ладно, чёрт с ним, с этим болотом, но что там за ним? Если нельзя по нему перейти, то может быть, можно обойти? С этой идеей я обратился  к Макару. Он рассказал, что ещё до войны несколько охотников сгинуло в окрестностях этого болота. И что за ним, никто не знает. Он меня предупредил, что даже в 40 градусный мороз на этом болоте есть участки, которые не промерзают. – «Не суйся ты туда. И брось эту глупую мысль».  Но, я не остановился.  Дождавшись после оттепели, когда образовался крепкий наст, по нему  «Буран» шёл как по асфальту, я уговорил соседа. И мы организовали экспедицию, взяв моего кобеля  по кличке Разбой и запас бензина, двинулись вверх вдоль  кромки болота.  Проехав почти 50 км,  убедились, что болото кончилось, мы двинули в сторону сопок. Тайга становилась всё гуще. Преобладали кедры и лиственницы.  На насте следов зверья не было видно, но несколько раз мы пересекли явные звериные тропы. Зато пернатые попадались на каждом шагу.  Подъехав почти к самым сопкам, мы обнаружили речушку, закованную во льду.  На карте её не было.  Зато    через 15 км вверх сопки, поросшие лесом, кончались.  Исследовать эту местность дальше вверх по речушке мы не рискнули, запас бензина не позволял. Подстрелив по тройке глухарей, мы вернулись  на зимовье  соседа и  там переночевали.  Утром он мне говорит: «А как ты думаешь? Почему эта речушка не значится на картах? Ведь её, наверняка, видно с воздуха. Наши геологи всю тайгу облазили в поисках  нефти и золота. Что тут не так». – «А может это и не речушка вовсе, а просто низина? Мы же с тобой до воды не добрались. А если это речка, то берег  её  со стороны болота должен быть проходим».    Мы так и не поняли, в чём там загадка.
      Ровно через год ,  я повторил эту экспедицию  уже один. Сопровождал меня мой верный  Разбой.  Я прихватил ледобур и зимнюю удочку.  Теперь я поехал напрямую . Километров через 40  был  на том же месте.  Пробурив лунку (лёд был сантиметров 80),  я  обнаружил воду. Померил удочкой глубину,   оказалось метра полтора. Насадив на мормышку пару опарышей, я ради интереса, стал рыбачить.  Такой рыбалки, ни до, ни после у меня не было. За час с небольшим  я натягал  около полусотни крупных хариусов. Но,  ту т произошло следующее.   Вдруг мой пёс зарычал, шерсть на загривке стала дыбом, он кинулся по насту за поворот речушки и скрылся из вида. Я немного подождал. Посвистел, но его не было. Завёл «Буран» и поехал в ту сторону.   Метрах в ста  я увидел своего Разбоя, который крутился около   какой  собачонки. Эта собака  неопределённой породы вела себя как-то  странно. То огрызалась на пса, то повизгивала жалобно. Меня нисколько не испугалась и даже кинулась ко мне, как бы призывая меня куда-то. И тут я обнаружил капли крови на снегу.  Присмотрелся, и под берегом увидел следы медведя. Так вот на кого реагировал мой помощник.  А сука продолжала подвывать и бежала вниз по речке. Разбой бежал за ней. Я поехал за ними по следам  крови. Через  километр-полтора собаки свернули в тайгу. И ещё метров через 800 я увидел лежащего на снегу человека. Лицо его было в крови, а правая нога, видимо, сломана.   Толстая суконная тужурка  изодрана и окровавлена. Человек был в сознании. Собака, поскуливая, пыталась лизать его лицо. Немного в стороне валялись сломанные охотничьи лыжи и берданка. Ещё дальше лежало  растерзанное тело огромного  пса.  – «Что случилось?» - спросил я .  – «Медведь поломал. Откуда его чёрт принёс, я понять не могу. Берданка была дробью заряжена. Ну, он меня и подломил. Если бы не Шкурка, то он бы меня до смерти загрыз. Она   его осадила, я успел тесак воткнуть ему в бок».  Я увидел зажатый в его руке нож.   – «Что же делать?   Далеко твоя деревня? У меня тут  «Буран». Может, я отвезу тебя в наш посёлок? А оттуда вызовем вертолёт, тебя отвезут в больницу» . – «Нет. Туда я не поеду. Отвези меня к нашим».  После этих слов я догадался, что он старовер. – «А куда это?».  – «Отсюда км  15 за сопкой».  Я сбегал за «Бураном» и,  погрузив его  прямо на  улов, поехал в указанном им направлении.  Как только речушка повернула за сопку, я увидел, что в неё впадает ещё одна. По этому притоку мы с трудом поднялись  вверх.  Среди кедрача на высоком берегу стояло 5 хат. Как только я заехал на площадку, на  моего  Разбоя кинулась свора местных собак. Но, выскочивший в одном исподнем бородатый мужик, окриком их осадил. Увидев в санях раненого парня, он, крестясь,  что-то крикнул, и из дома выскочили две женщины. Они ловко подхватили парня и унесли в дом.  Пока я его вёз, я думал, почему Разбой не кинулся по кровавому следу за медведем, а вертелся около той собачки. И сообразил, что она была в охоте, а для Разбоя это важнее, чем преследование медведя.  Тут обнаружилось ещё одно, пока собаки бежали за нами по насту,  обе  до крови поранили себе лапы.   Какая-то молодуха дала мне  туесок  с барсучьим жиром и посоветовала помазать лапы моего Разбоя. Нас с ним поместили  в соседнем доме, где уже вовсю топилась печь. Но дом оказался нежилым. Тот мужик, который меня встретил, он назвался Савватием  Калистратовичем,  принёс мне  кусок вяленой лосятины, хлеба и чайник.  И спросил: « У тебя кружка есть?»  - «У меня и термос есть,  - ответил я.  – «Извиняй, парень, но у нас свои порядки. Нашу посуду мы  людям другой веры не даём, а если и даём, то потом выбрасываем. А ведь я тебя знаю. Ты же  с нашим Макаром в друзьях. И тебе спасибо за то, что ты его поддерживаешь. Бабы сказали, что рана у Нестора не тяжёлая, а ногу наша Авдотья ему вправит. Она у нас костоправ знатный. Вот что я думаю, если этот шатун выживет, то  он станет людоедом. Мы об этом будем помнить. А ты предупреди своих. Тебе хватит бензина  на обратную дорогу? Это же вёрст 70…  Давай так. Ты переночуй, а утром рано мы тебя проводим. Ещё к тебе просьба. Не рассказывай никому, что случилось,  что ты у нас был».  Я пообещал.  В  обед мне принесли чугунок наваристого борща с куском мяса. Не забыли и про Разбоя. Ближе к вечеру прибежала молодая девчонка и с порога сказала, что Нестор просит меня зайти. Он лежал на топчане около образов, накрытый медвежьей шкурой и выглядел вполне удовлетворительно.  К правой ноге была привязана самодельная шина.  Увидев меня, он сказал: «Через месяц встану на ноги. А тебе дай Бог здоровья и благополучия. Ты мне спас жизнь. Теперь я твой крестник. Даст Бог,  свидимся.  Спасибо тебе». Рано утром все  три семьи вышли меня проводить.  В дорогу мне дали мяса, хлеба. А термос я сам заполнил горячим чаем. Напоследок  староста мне говорит: « У Шкурки-то нашей прапрадед волком был, а теперь будем ждать помёта от твоего пса».  Когда я садился   за руль,  он протянул мне кожаный мешочек: «Это тебе благодарность, за спасение нашего единоверца». Когда мешочек оказался у меня на ладони, я понял, что там внутри. Тяжесть золота ни с чем не спутаешь. Поразмыслив пару секунд, я наотрез отказался взять со словами: «Оно вам самим пригодится». – «Не обижай, парень. Ты же спас человека. Ты помогаешь нашему Макару. И, вообще, видать,  ты настоящий охотник». И всё же я не взял золото. И в сопровождении своры собак покинул посёлок староверов. Ехал и думал: «Где-то староверы нашли россыпь золота и потихоньку его моют. Наверняка, сбывают какому-нибудь хитрому еврейчику. А тот за их счёт обогащается». Я много читал про старателей. И, как правило, их судьба была плачевна. Как бы и эти староверы не накликали на свою голову беду.  Половину привезённых хариусов я отдал Марфе. Какая-то часть попала в Васькину семью. И мы сами вволю их ели.  Не забыл я предупредить соседа насчёт шатуна.
    К концу зимы, когда мы уже закрывали свои путики, по рации сосед сообщил, что видимо, этот самый шатун разорил 3 или 4 хаты бобров. Он предложил мне  совместную охоту на него. Пока я собирался он мне передаёт:  «Виктор Леонидыч,  отбой! Этот паразит сегодня ночью решил полакомиться моим кобельком. Я поднялся до ветру и  услышал, что мой пёс  как-то странно повизгивает. Схватил карабин и прямо из форточки  двумя  выстрелами уложил зверюгу.  Когда разделывал утром,  увидел, что  он кем-то был ранен в лёгкое. Скорее всего,  это тот самый шатун, о котором ты говорил. Вот и всё».
       Только мы с Васькой отсеялись, а женщины  отковырялись  в огородах, произошло грандиозное событие. На площадку перед бывшей конторой колхоза приземлился вертолёт.  Такие машины изредка и раньше прилетали за тяжелобольными. А этот был какой-то особой конструкции, поменьше и окрашен в белый цвет.  Три мужика вышли из него и, раздавая пацанве конфеты, просили известить родителей. Чтобы те собрались у конторы  после обеда.  Большая часть взрослого населения пришла из любопытства. Красиво одетый мужик лет 40 предложил пройти в клуб, который уже пару лет не работал.  Когда все расселись, он   представился предпринимателем из Новосибирска  Виктором Васильевичем  Пикаловым  и сказал,  что принято решение  на территории колхоза организовать ферму  для откорма мясной породы скота.  Больше того, он заявил, что  владеет уже  третью частью   земли из 5 тысяч  га нашего  бывшего колхозного посевного клина. Мы открыли рты от удивления.  А предприниматель объяснил, что землёй владеет на законных основаниях, так  как скупил паи у бывших колхозников.  Мы поняли, у каких колхозников он скупил эти паи.  Это те, кто в первые годы после развала колхоза, убежали в города.  Ему стали задавать вопросы, что за ферма, во сколько голов.  И стало ясно, по крайней мере, нам с Васькой, что затея стоящая. Но, эту ферму с поголовьем в 300-500 голов могут обслужить 15-20 человек. Васька задал ему вопрос: «А как быть остальным?»    - « До этого же вы как-то жили? У селян преклонного возраста мы  можем брать земельные паи в аренду или купить по хорошей цене».  Этот психологический приём сработал. Одно дело раз в год получать пару-тройку тысяч за аренду, другое - получить в 10 раз больше и  сразу. А о том, что это  в последний раз,  любители выпить и не думали.  Виктор Васильевич попрощался с нами и  обещал прилететь через неделю, услышать  решение каждого из нас.  Неделя прошла в бурных дебатах. Мелкие предприниматели, не успевшие ещё разориться, сразу поняли, что пенсионеры  больше не будут сдавать им свои паи в аренду.  И срок их пребывания  в частном бизнесе подходит к концу. Только несколько человек, в том числе мы с  Василием и мой сосед по  охотничьим угодьям, решили не ввязываться в это дело. И жить так, как живём, не расставаясь со своими паями.
       Следующий прилёт Виктора Васильевича  ознаменовался  созданием ООО  «Лимузин» (общество с ограниченной ответственностью). А «Лимузин», как оказалось,  было  название    мясной породы  КРС – крупного  рогатого скота. Встал вопрос  о членстве, структуре, уставе, проект которого В.В. Пикалов уже привёз. После всех бюрократических процедур   членов ООО оказалось 18 человек. Мы с Васькой и бывших зоотехник   были обозначены как бригадиры. Я отвечал за механизацию, Васька за полеводство, а зоотехник за содержание стада. Но, мы свои паи оставили за собой. Это наше решение не понравилось Виктору Васильевичу. А мы настояли на своём.   Среди 18 человек  работников было человек  семь, остальные  за эти годы успели разбаловаться. Со мной работал Костя и ещё два рукастых, надёжных мужика.  Мы сразу приступили к переоборудованию двух пустующих коровников под беспривязное содержание животных на сменяемой подстилке.  И оборудовали родильное отделение. По бизнес-плану (новое модное название технико-экономического обоснования), который мы втроём состряпали, получалось так,  что тот клин полей 4,5 тысячи га способен обеспечить кормами до 1000 голов. Замена зерновых на разнотравье не представляло особого труда, и мы ориентировались на кормление животных в основном  сенажом, приготовление  которого  обеспечивал заготовительный комплекс , придуманный итальянцами и  освоенный пермским заводом.  Прелесть этой технологии заключалась в том, что сенаж  в герметичной упаковке не терял своего качества.  Тюки этого сенажа подвозились к месту кормления,  и  таким образом создавалась надёжная база стабильной работы.
    Мы поражались тому, как быстро и слажено Виктор Васильевич и два его шустрых помощника организовали поставку нам этого комплекса, трёх новеньких тракторов, нескольких сельхозмашин для обработки полей, прицепов и трёх новых КАМазов.  А нам троим руководителям достались УАЗики. Перед самым концом навигации на барже прибыли 150 коров. Наша публика отродясь  не видела таких животных.   Одни тёлки были тёмно-вишнёвого окраса, другие - рыжего. Отличались они степенным поведением, и нам всем понравились.  Запарка началась под Новый год. Когда одна за  одной коровы  стали  телится. Выяснилось очень неприятное обстоятельство.  Плод  у этой породы большой, и коровы не могут родить самостоятельно.   Срочно было принимать в штат ветеринаров.  К  весне  поголовье увеличилось до 230. Во время массового отёла потеряли  два  десятка телят, за что зоотехник, который вообще-то не был виноват в этом, лишился премии.  Тут надо сказать, что условия оплаты нашего труда выглядели довольно своеобразно. Оклады были мизерные, а до приемлемого  для нас уровня действовала система премирования, которая привязывалась к  конечному результату.  Конечный результат ожидался не раньше, чем через год, когда подросших бычков превращали в дефицитное, качественное мясо. Мы это всё понимали и не роптали по поводу низкого заработка, надеясь на будущее.
       Первый крупный конфликт возник следующей весной.  Мы предлагали некруглогодичное содержание животных под крышей,  а выгульное. Причем  под выгулы мы практически не занимали полей под многолетними травами. Вокруг было полно заливных лугов.  Резон в этом был и немалый. Животные паслись, гуляли на солнышке и на воздухе.  Вторая точка зрения, принадлежащая Виктору Васильевичу и его помощникам,  сводилась к круглогодичному содержанию  в помещении. Такая технология тоже была известна. Победила наша точка зрения, Она-то и стала поводом для обвинения нас в  случившейся трагедии. А получилось вот что. Как только земля освободилась от снега и немного подсохла, один гурт выгнали на  луга.  А ночью волки порезали шесть телят и порвали двух коров, которых пришлось прирезать.    Волки в наших краях были всегда. И  мы с Костей несколько раз участвовали в их отстреле. Как правило,  они нас переигрывали. Это коварный зверь, умный и хитрый.  А здесь бандитствовали  не один и не два волка, а целая стая.  Пастухи, как выяснилось,  с вечера напились и  уснули, что и позволило волкам перерезать животных. Последующие события развивались так.  Наш шеф, забыв о том,  что мы его предупреждали насчёт некоторых недобросовестных работников, заявил, что виновата  в этой беде  наша троица, настоявшая на свободном выгуле. Заставил своих помощников посчитать убытки и вычесть   из наших премий  эту сумму. Тут-то мы и узнали, сколько стоят эти коровки. Оказалось, что тёлки закуплены по цене  132 тыс. рублей за голову. И мы  ещё раз задались таким вопросом, откуда у нашего хозяина столько денег на машины, на стадо коров, не говоря уже о вертолёте.  Когда ещё существовал колхоз, у нашего председателя была секретарша  Светлана  Владимировна, очень симпатичная,  деловая, добрая, одинокая женщина. Она была не из местных.  И откуда её наш председатель выписал, мы не знали. Он уехал, а она так и осталась в нашей деревне, но вероятно, с ним переписывалась. В самый разгар случившегося скандала она принесла мне письмо от председателя на моё имя. В этом письме он однозначно предупредил меня, что мы влезли в авантюрное и даже уголовное дело.  Прозрачно намекнул, что наш хозяин настоящий бандит, нажившийся на отъёме бизнеса у нескольких крупных предпринимателей. Он имеет собственный банк. Не верить нашему бывшему председателю я не мог. Собрал ребят и,  не показывая им письма,  просто сказал: «Как вы думаете,  откуда наш хозяин имеет столько денег, что практически  без труда реализовал всё, что было в бизнес-плане?»     - «Наверное, кредиты взял?»- предположил зоотехник.    – «А чем за кредиты будет рассчитываться?»  - «Как чем? Мясом!  - «Так мясо пойдёт только через год-полтора», - заявил Василий.  – «Вы не забыли, что наши премии и наша зарплата целиком зависят от прибыли? И тот мизер, который он сейчас платит,  тоже идёт за счёт кредита. А если условия кредитования будут нарушены, то банк, где он взят, по закону может пустить с молотка наше предприятие ».  Мы все надолго задумались. Потом Василий сказал: «Нам бы,  дуракам, прежде чем влазить в это дело, надо было бы узнать, что за фрукт свалился на наши головы. Но, то,  что он предъявил нам  лично претензию  в такой ультимативной форме, склоняет меня к мысли, что порядочности  у этого человека  очень немного. Был бы наш председатель сейчас здесь, он бы быстро разрулил ситуацию». Я едва удержался от того, чтобы рассказать им о письме.  Порешили на том, что зоотехник, у которого семья уже жила в Новосибирске, куда он собирался на несколько дней поехать, попробует узнать подробности об этом человеке.
            Ещё одна неприятность вскоре приключилась  у меня. Марфа передала, что Макар Анисимович шибко плох и просит меня приехать. Я кинулся в деревню и застал его  умирающим. Разговора как такового не получилось. Прощаясь, он протянул клочок бумаги и попросил передать его единоверцам. Спрашивать его, что это такое уже не имело смысла. На прощание, с трудом поднимая руку, он перекрестил меня двумя пальцами. Через два дня он покинул этот мир. Было ему 97 лет. Кому достались его боевые награды, я не знаю. Скорее всего,  внукам Марфы в качестве игрушек. Бумага представляла из  себя  подобие карты, на ней был  нанесён участок  русла  какой-то речушки  с двумя жирными точками. Никаких надписей или обозначений там не было.  Видимо, тот, кому он это посылал, должен был догадаться,  о каком месте идёт речь. У меня же не было никакого сомнения, что дело касается золота.
         Дальнейшие события развивались стремительно.  Зоотехник телеграммой вызвал меня на переговоры по телефону и сообщил, что  он больше не вернётся и советует нам сматывать удочки  побыстрее.   – «Я по телефону, Витька, не могу все подробности сказать, но это не только жулик, но и убийца». В тот же  вечер я переговорил  с Василием и Аллой,  рассказал им  эту новость. Алла не удержалась и ударилась в истерику. Марта сидела  молча с окаменевшим лицом.   Я знал, что некоторое время назад Василий вёл переговоры с директором ОПХ  где-то под Омском о переезде туда на работу. Ему обещали  сразу дать жильё.   Мы пришли к выводу, что, действительно, надо сматываться отсюда. Разгул бандитизма  в стране  просто пугал,  а для нас он стал реальностью. Уповать на защиту правоохранителей было наивно. Сколько историй говорили о том, что у этих новых русских всё кругом схвачено. И добиваться справедливости бесполезно. Мало того, мы  физически ощущали, что нам грозит смертельная опасность. Наш план сводился к тому, что Василий с женой и двумя детьми тайно  попробуют скрыться. У них  в посёлке жила  семья дальних родственников. И своё хозяйство  Василий поручил мне  передать им. А они, якобы, уехали в отпуск. Действительно, ему, как агроному, поздней осенью работы особой нет. Я на своей машине ночью отвёз их на пристань в Колпашево, а оттуда пароходом они должны были уехать в Новосибирск. А потом в Омск.
       Мы же с Мартой, дождавшись от них весточки, тоже  собрались уехать в Новосибирск и оформить эмиграцию в Германию.  Откровенно говоря, мне этот вариант изрядно  портил настроение. Если бы не эта история, я бы никогда не принял такого решения. Нам  здесь всё нравилось, люди, природа, тайга, река. Но, из-за какой-то скотины придётся всё бросать. А эта скотина была  не глупа. После отъезда Василия за нашим домом постоянно кто-то присматривал. Видимо, он нанял несколько человек следить  за нами.  Моим ребятам бывшим механизаторам я посоветовал уволиться.  Костя тоже подался на свой участок.   В очередной приезд нашего хозяина он вызвал меня и заявил: «Если ты думаешь, что меня можешь обхитрить, то крепко ошибаешься. Я знаю, что твои дружки смылись. Мне раз плюнуть найти их. Но, я этого делать не буду. Теперь весь долг за них будешь выплачивать ты.  А если вздумаешь вывернуться и сбежать, то я тебя из  под земли достану. И тогда разговор будет совсем другой. Я даю тебе три месяца. Не рассчитаешься - пеняй на себя».  – «Виктор Васильевич, из каких же шишей я могу с Вами рассчитаться? У меня всего  две козы и дюжина кур. Ну, ещё в наступившем охотничьем сезоне могу добыть лося, может быть, медведя, полтора - два десятка собольих шкурок. Вот и всё, что я могу. Но, работать на ферме я больше не буду. Хоть режьте меня». – «Резать мы тебя пока не будем, но если ты останешься на ферме и наладишь работу   гастарбайтеров,  которых я вынужден нанять вместо твоих друзей, разбежавшихся по тайге, то   часть долга я тебе спишу. От даров тайги я тоже не откажусь».  – «Но, Вы же знаете, что долг, который Вы на меня навесили, ко мне не имеет никакого отношения».  Он рассмеялся и заявил: «Бизнес есть бизнес. Тебе бы понять, либо в него вписываешься, либо становишься рабом». Я немного подумал и  сказал: «Вы меня загнали в угол. Я готов с Вами рассчитываться постепенно. Научу ваших новых работников  обращаться с механизмами после этого я всё равно уйду». А про себя подумал, я  не буду на тебя горбатиться. 
         Какое-то время спустя в посёлок привезли  шестерых таджиков, поселили их в клубе. Когда я  стал с ними разбираться, понял, что кроме вил и метлы они ничем владеть не могут. Сажать их на трактор и доверять электромоторы нельзя. Кто-то из них, наверняка, угробится.  И тут уже отвечать за это буду, конечно, я. Вся эта история на бедных животных отразилась постоянно нарастающим падежом. Шефу об этом постоянно сообщали. В очередной приезд он мне заявил, что если не вернутся на ферму старые работники, а они сбежали по моей наводке, то  я об этом  очень пожалею. Я и не думал просить ребят возвращаться. Неделю спустя, возвратившись поздно вечером домой, застал Марту в истерике. Хильда не вернулась из школы. Жена успела обегать всех подружек и соседей. Никто ничего не мог сказать.  Тут нужно оговориться, уже настали времена, когда почти все, уважающие себя начальники стали пользоваться сотовыми телефонами. В нашем посёлке тоже возвели вышку, и начальник привёз нам по сотовому телефону. Где-то около полуночи раздался звонок.  Звонил шеф и сказал, что наша дочь в безопасном месте и вернётся домой, как только я выполню все его требования. – «Верните Хильду. Я согласен выполнять все требования»  - «Хорошо. Завтра утром она будет дома. Но, если ты опять меня обманешь, то утюгом проедемся по заднице твоей жены. И учти, я не шучу». Он отключился. Марта с ужасом смотрела на меня    – «Витя, что же нам делать?»  А я не знал, что ей сказать. Попадись эта тварь мне в  тайге, у меня не дрогнула бы рука пристрелить его. Такую его вседозволенность допустило моё родное государство.  Ту  сумму, которую он на меня навесил, для него  была мелочью. Он хотел  другого - заиметь трёх рабов.  Вася и зоотехник вовремя выскользнули (имя этого человека я специально не называю, поскольку он ныне публичная фигура), а со мной ему это почти удалось.  – «Марта, ты понимаешь, наверняка, что уехать к родителям в Германию мы сейчас не сможем.  Как только он вернёт нам дочь, мы сбежим , но нужно некоторое время чтобы он успокоился. Есть у меня на примете один вариант, очень рискованный, но вполне реальный. Но лучше тебе пока о нём не знать. Я твёрдо тебе обещаю, что сделаю всё возможное и невозможное, чтобы у нас всё было хорошо.  Дороже вас с Хильдой  у меня никого нет».   Она немного успокоилась и ушла на кухню.  На следующее утро Хильда появилась дома. Она рассказала, что её не обижали, нормально кормили, держали в какой-то комнате без  окон, взаперти. Когда привезли и отпускали, завязывали глаза. Посадили на подводу и за два дома до нашего коттеджа высадили и уехали. Можно сделать вывод: у нашего бандита есть сообщники из местной публики. С того момента  Хильда перестала ходить в школу. Марта сама занималась с ней.  Я купил ей компьютер с большими трудностями и затратами. Это был  первый комп в округе. Они с Мартой так увлеклись, что когда появился интернет-провайдер , они быстро оседлали интернет, с помощью которого Хильда сдала экстерном  экзамены и перескочила через один класс.
         Я, порешав текущие дела по ферме  и кое-как приспособив гастарбайтеров к работе,  с разрешения шефа оправился в тайгу на промысел. Периодически приезжал домой и втихаря увозил на заимку прежде всего бензин и вещи, которые могут пригодиться там. Один раз я пробился к своим знакомым староверам. Они приняли меня очень радушно. Старосте я задал вопрос, примут ли они мою семью, если случится так, что больше нам некуда будет деться. Он подумал и сказал: «То, что ты спас моего сына, ни я,  ни мои единоверцы не забудут никогда, но принять вас в свою семью, наша вера не позволяет. Ты можешь жить рядом. Вон ту хат,  где  ты ночевал, мы можем тебе отдать. Она добротная и просторная, но общего хозяйства у нас не будет ». А скажи, мил человек, что случилось, почему ты решил жить отшельником». Я вкратце рассказал всю эту поганую историю и загадал, сделает ли он мне предложение, которое может способствовать реализации моего тайного плана.   Я угадал, это сработало. Начал он так: «Эти нелюди     не успокоятся. Никакой пушниной, лосятиной и медвежатиной ты от них не откупишься.    Дай мне немного подумать, а перед отъездом поговорим ещё».  Рано утром, когда я уже грел мотор снегохода, староста подошёл, протянул тот самый мешочек и сказал: «На это он клюнет, наверняка. Постарайся затащить его в наши края.  А тут мы  с ним разберёмся».  Мой план от его предложения отличался тем, что я хотел предложить шефу показать россыпь золота,  с  условием, что мы расстанемся с ним навсегда.
       Этот сезон оказался удачным. Нам с Костей и ещё двумя охотниками удалось разобраться со стаей волков. Мы добыли 8 шкур.   Добыли двух медведей, подняв их из берлог.   Лично я подстрелил в эту зиму двух лосей. Но, главная кладовая деликатеса находилась на той самой речушке, где хариуса можно было добыть сколько хочешь. Передавая добычу шефу, я понял, что он стал проявлять ко мне даже некоторую благосклонность, так нравились ему хариусы. Я всё искал момент, чтобы показать ему заветный мешочек и выторговать  свободу своей семье. Я постоянно следил за курсом валют и стоимостью золота. Получалось так, что то, что лежало в мешочке перекрывало мой долг в полтора раза.  Но, не без оснований,  мы с Мартой полагали, что эта сволочь проглотит и этот мешочек и нас не оставит в покое.  Я всё никак не решался на этот шаг. В переписке с нашими родственниками в Германии мы не сообщали,   в какую историю вляпались.  Тут Марта предложила такой вариант.  Надо сказать этому подонку, что родственники из Германии готовы собрать эту сумму и спрашивают на какой адрес её послать.   – «Спроси его, есть ли у него валютный счёт. Интересно будет, как он отреагирует».  Я с энтузиазмом принял её предложение. В очередной беседе по сотовому спросил его об этом.  – «У меня не один валютный счёт. Но, обсуждать это мы с тобой не будем по телефону. Недели через три я планирую к вам приехать. Тогда и поговорим. А сейчас ты мне ответь, почему падёж не прекращается».  – «Я же Вам докладывал, что вакцинацию молодняка не провели. Животные иногда не кормлены, не поены, стоят в грязи. Нанятые Вами рабочие всё делают из-под палки и отбрёхиваются русским матом, который они в первую очередь выучили».  – «А где твои помощники?»  - «Разбрелись по тайге. Ну, ладно, Вы нам троим перестали платить зарплату пока не будет прибыли, но рядовым-то надо было платить регулярно».  – «Тут ты в какой-то степени прав. Перегнул я слегка палку. Но, что будем делать?»   - «Во-первых, сроки вакцинации давно прошли, во-вторых, пропустили срок искусственного осеменения. Я же не мог это сделать, нужны специалисты. Я Вам об этом неоднократно напоминал».  – «Хвати меня тыкать носом в мои недостатки. Ты думаешь, у меня одна забота эта ферма? Тут тёрки почище пришлось разруливать. Я жду от тебя конкретных предложений по срокам и затратам».  Я пообещал не потому, что хотел спасти его деньги. Мне было жалко этих животных. Кормов заготовили хороших и предостаточно. Ржаной соломы на подстилку полно. Но, вот жадность его и наплевательское отношение к работникам привело  предприятие, которое сулило великолепную прибыль, почти к краху.
        В конце концов,  реакция хозяина на наше с Мартой предложение свелась  к следующему. Он примет валюту через своего представителя прямо в Германии, долг спишет мне, но при одном непременном условии, что я продолжу работать на него. Как только деньги окажутся у его представителя, он назначает мне вполне приличную зарплату  и разрешает  нанять местных работников на приемлемых  условиях. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. 
      С этого момента началась игра, я ему периодически докладывал, что мои немцы приступили к сбору средств. Но, дело идёт медленно, среди них нет зажиточных. Однако мы недооценили  этого человека.  Месяца через три он примчался и устроил мне выволочку. Из его ругани вытекало, что я нагло обманываю, никакие немцы ничего не собирают. Теперь ждать от него жалости мне и моей семье не стоит. Отругавшись, в более спокойном тоне он сказал мне, как обнаружил обман.  А ларчик открывался просто. Кто-то из его помощников вёл переписку с одноклассницей. И надо же было случиться такому совпадению, что она жила в том же городишке, где и мои родители с сестрой.  Так   наш план рухнул. Он стал высчитывать, какие санкции  наложит на меня за этот наглый обман. Я не выдержал и предъявил ему кожаный мешочек с тремястами граммами золотого песка. Он сначала не понял, но высыпав золото на  стол,  остолбенел на несколько секунд.  А потом спросил: «Где ты это добыл?» Видимо, мой ответ и послужил причиной последующих событий.  – «Стоимость этого мешочка в полтора раза  больше чем  насчитанный Вами долг. Либо  Вы его берёте,  и я и моя семья свободны от всяких обязательств перед Вами, либо  я его сдаю государству, и оно меня накажет за незаконное старательство».  – «Так ты чего? Его сам намыл что ли?»  Не мог же я выдавать своих друзей-староверов и согласно кивнул головой. – «И где это?»   - «Отсюда ни на чём не добраться. Только зимой на снегоходе или ранней  весной  по большой воде».  – «А на вертолёте?»  - «На вертолёте можно, но надо готовить площадку для посадки. Там ему негде приземлиться».  – «Слушай, Виктор, ты же прекрасно понимаешь, что ты и твоя семья у меня в руках. Но, я всё могу забыть и простить, если ты мне поможешь организовать туда экспедицию. Я тебе больше скажу, я готов тебя взять в компаньоны и делить всё намытое пополам. И на хрен нам эта ферма. Одна головная боль от неё. А россыпь -то там богатая?»  - «Не знаю. Я намыл  это за месяц». Тот что-то прикинул в уме и сказал: «А зачем ты решил меня обманывать с этой валютой?»  - «А зачем Вы меня превращаете в раба и после этого предлагаете мне быть компаньоном? Я ещё не забыл сказку Ершова «Конёк-Горбунок». Он рассмеялся и сказал: «Я на полном серьёзе предлагаю тебе забыть старое и вместе заняться  этим прибыльным делом. До начала летнего сезона больше полугода. Подготовь мне список того, что нам нужно будет для работы. Я постараюсь всё добыть. Было бы здорово, если бы ты смог  оборудовать  площадку и балок для проживания. Все  затраты я  беру на себя».  – «А Вы представляете, что летом творится в тайге?  Я не один год  здесь охочусь и рыбачу.  Гнус до того донимает, что порой убегаешь не оглядываясь. Заживо сжирает. И  стоит ли привлекать для этой работы лишних людей?»  - «Как ты думаешь, сколько песка мы с тобой вдвоём  сможем намыть за месяц-полтора?»  - «Как повезёт, можно и с носом остаться, а можно и кг  2-3 добыть».   – «Давай не будем делить пока шкуру неубитого медведя. Я тебе по секрету скажу, что мне хватит 10 кг, чтобы открыть своё надёжное дело и не здесь в наших краях, а где-нибудь, где климат помягче,  и о гнусе никто не знает. Я на днях тебе пришлю помощника, пусть он присматривает за фермой. А ты займись подготовкой нашей экспедиции».  Я подготовил ему список всего того, что нужно. Причём замахнулся так, чтобы понять, всерьёз он    увлёкся этой идеей или опять задумал какую-нибудь пакость.  На первом месте в списке стоял  плоскодонный  самоходный  баркас с водомётом  грузоподъёмностью не меньше 3-х тонн.  Вторым шёл вездеход  типа «Каракат», который легко  ходит по болоту и даже плавает. Затем два японских снегохода, две импортные бензопилы, бензогенератор  мощностью  5 кВт и куча всякого барахла для промывки золота. Не считая продуктов, обуви, одежды, боеприпасов и радиоаппаратуры, включая дорогущий спутниковый телефон. Любой, ознакомившийся с этим списком не заподозрит, что я блефую и никак не собираюсь способствовать этому подонку стать магнатом.  – «Где я тебе такую баржу найду? И кто эти каракаты делает?»    - «Эти  самоходки вроде бы в Сормово делают. Их прелесть в том, что они спокойно ходят по мелководью. Я недавно в интернете видел документальный  ролик о них. А «Каракаты» и в Новосибирске делают. Мастера из института ядерной физики приноровились их изготавливать». – «Ладно. Разберёмся».  На этом  мы и расстались.
        Через несколько дней прибыл тот самый помощник, молодой, накачанный парень. Попросился ко мне на квартиру, пообещал нехилую оплату за то, что Марта будет готовить ему еду. И на пороге заявил, что в сельском хозяйстве он   «ни уха, ни рыла», но обучается легко.  Через день или  два Хильда мне тихонько говорит: «Папа, а у дяди Игоря пистолет есть. Я сама видела в щелку, как он в своей комнате с ним возился».  Стало ясно, что прислан не помощник, а надзиратель. Проявилось ещё одно свойство этого, вообще-то, симпатичного, парня.  Если мы обедали вместе, то он обязательно выпивал не менее стакана водки. И, видимо, готов был осушить всю бутылку. Но, поначалу стеснялся нас. А в субботу после бани он изрядно поддал и разоткровенничался. Оказалось, что он из профессиональных чекистов. Окончил в своё время  высшее училище в Минске, успел побывать в Чечне. И очень нелестно о тамошней публике отзывался.   – «Ты думаешь, Виктор, я сюда приехал сельское хозяйство изучать и тебе помогать? Формально так. А фактически хозяин послал следить за тобой, чтобы ненароком не смылся отсюда. Но, на нашего с тобой хозяина я имею зуб. За что, говорить не буду, но служить этой гниде не собираюсь».  Мы  с Мартой посоветовались  и решили относиться к нему с  уважением и по доброму, чтобы  на всякий случай  в его лице иметь не врага, а помощника. 
          Два шикарных  японских снегохода прибыли как раз вовремя. Опробовав их по первому снежку, я поразился,   насколько  далеко вперёд ушли японцы. Эти машины заводились в любой мороз, расходовали в два раза меньше горючки, чем наш «Буран». И за всю зиму ни один  ни разу не сломался.
      Как-то вечером после ужина Игорь, будучи трезвым,  мне сказал:  «Я что-то слабо верю, что наш шеф обозлился на тебя из-за этих коров.  Он же тебя обложил, как медведя в берлоге. И в Колпашево, и в Белово у него есть осведомители, которые ему тут же сообщат, если ты там покажешься. Я тебе больше скажу, у него всё схвачено и в правоохранительных структурах. Поэтому советую тебе, быть крайне осторожным. Можно лишиться не только своей жизни, но и жизней жены и дочки». – «А что это тебя подвинуло быть  со мной откровенным?»  - «Я тебе уже говорил, что имею на него зуб. Скажу немного больше. Он загубил моего лучшего друга, который спас мне жизнь в Чечне. Но это особая история, тебя она не касается». Я не сказал Марте об этом разговоре. Понял, что никакие планы сбежать за границу тут не помогут.
       На японском снегоходе я пару раз добрался до посёлка староверов и отправил туда некоторые  запасы оборудования. Игорь на мои походы  закрывал глаза. Про староверов он ничего не знал. Как только открылась навигация прибыл тот самый плоскодонный баркас. Мне он очень понравился. На нём стоял сорокасильный  дизелёк.  Я к его оснащению добавил  бак на 500 литров  солярки, как следует обкатал и, погрузив всё остальное оборудование, приготовился к длительному походу. Не удержался и погрузил своё любимое СШ-16, плуг, бороны, сажалку,  копалку и прочую мелочь. С Мартой  мы разработали единственно реальный план - сбежать к староверам и переждать пока этот мафиози не свернёт себе шею.     Мы предполагали, что  отшельничество может продлиться не один месяц. И морально  были    готовы к этому. Я был уверен, что Игорь нас не выдаст. Но, отправляться на баркасе всей семьёй не рискнул. Среди местных алкашей вполне мог быть доносчик, о котором Игорь мог и не знать. Поэтому решили так, я на баркасе отправляюсь один, а Марта с дочерью остаются  дома. Затем я возвращаюсь и забираю их сначала на заимку,  якобы  для заготовки брусники и клюквы, а оттуда  по первому снегу везу их на  снегоходе  в посёлок к староверам. 
      На баркасе  я добрался до первого порога. Мощности движка не хватило его преодолеть. Пришлось в одной заводи разгружаться, а дальше  здорово выручил «Каракат». В три приёма довёз всё снаряжение до посёлка. Я понимал, что двух бочек бензина мне надолго не хватит. Он в основном предназначался для снегоходов и бензопил. Использовать постоянно бензогенератор  не получится.  По спутниковому телефону  доложил  шефу, что расположился рядом с россыпью и приступаю к подготовке площадки. А на самом деле свалил несколько десятков лиственниц для зимовья, там, где староверы определили мой охотничий  участок.  Ещё в первый приезд в их посёлок я обратил внимание на то, что они для освещения используют керосиновые лампы. На этот раз я спросил старосту: «Где вы берёте керосин?»  Его ответ и удивил, и обрадовал меня.  – «Тут вверху  км в пяти есть заправка».  – «Какая ещё заправка?»  - «Я тебе дам Варфоломея (его младший  сын  - ровесник  моей Хильды), он покажет». Через пару дней мы с Варфоломеем пешком подались к этой «заправке».  Под скалой  в  широкой расщелине прикрытый  густым кустарником лежал разбитый вертолёт. Увидеть его с воздуха было невозможно. Я вспомнил, что года 3-4 назад искали вертолёт с геологами, но так и не нашли. Видимо, это он и был. Я огляделся и понял, что катастрофа произошла по вине лётчика. На краю скалы были видны две отметины, оставленные  лопастями. То ли из-за  тумана, то ли по другой причине вертолёт разбился.  Действительно, в одном баке было много керосина, второй оказался пустым.   Вернувшись в посёлок с двумя канистрами керосина, я спросил старосту: «Ведь там же были люди. Куда они девались?»  - «Было три полусгнивших трупа. Мы их захоронили под сухим кедром. На стволе сделали засечку в виде креста».  – «А были у них какие-нибудь документы?»  - «Были. Но, мы остереглись передать их в посёлок.  Кабы не огрести на свою голову беды».  – «Так они же до сих пор числятся без вести пропавшими. У них же наверняка остались семьи. Неправильно вы решили».  – «Как решили, так и решили. Не будем больше об этом говорить».  – «А что в вертолёте ещё было?»  - « Два баллона, которые мы притащили. Вон они в сараюшке стоят. Один попробовали открыть, так оттуда попёр  какой-то газ вонючий».  Я посмотрел  на эти 50 литровые  баллоны с надписью «пропан» и подумал, что зимой пригодится.  Зародилась другая мысль, надо попробовать использовать агрегаты вертолёта для обустройства нашего быта.   И первое, что мне пришло в голову - из дюралевой обшивки сделать спутниковую антенну. Если это удастся, то  Хильда будет обеспечена интернетом. У нас Мартой постоянно болела голова по поводу образования дочери. В этом медвежьем углу обучение может быть  только дистанционное. А обеспечить это без интернета невозможно.  В разгар лета я обратил внимание на  то, что дети староверов и женщины, а их было человек 17, большую часть дневного времени проводят на кромке речушки под косогором и спросил старосту, почему они там кучкуются. Тот ответил: «Так туда гнус не залетает».  – « А почему?»  - «А ты сходи  и сам поймёшь».  Сходил несколько раз и обнаружил какую-то природную аномалию. Там постоянно дул ветер то с севера на юг, то с юга на север. На косогоре в посёлке ветра нет, а там есть, да и нехилый. Родилась ещё одна великолепная  идея, поставить здесь ветряк.  Хвостовые лопасти вертолёта  при крушении не поломались и могли ещё послужить. Для ветряка нужен был генератор, его можно было снять с бензогенератора. Но, он был для ветряка слишком мощным. Я ходил несколько дней, гордясь сам собой. Когда  поменял полюса на электромоторе привода стеклоочистителя, получил почти киловаттный генератор. Но, обирать бедный вертолёт я не прекратил.    Споткнулся я на том, что бортовое напряжение в вертолёте составляло 28 вольт, а аккумуляторы,  имевшиеся у меня, были 12 вольтовые.  Путём всяческих ухищрений я всё же добился стыковки  ветряка с аккумуляторами.  Всю электропроводку я выдрал и смонтировал линию от ветряка до  дома, в котором я поселился.  Лампочка Ильича засияла в  моих окнах.  Я предложил моим соседям электрифицировать и их жильё по одной лампочке на каждое. Староста сказал: «Нам это не надо». Хотя молодая часть посёлка была за, но не осмелилась перечить старшим. С антенной я возился очень долго, в основном  по ночам. Ведь надо было создать  параболическую форму. Причём очень точно, иначе сигнал не поймаешь.    Формулу параболы я помнил наизусть.    И на  листе дюраля вычертил кривую в натуральную величину. У меня получился шаблон, по нему я и кроил дюралевые полоски.  Детектор я сварганил из бритвенных лезвий.  Всё же сигнал от спутника я поймал, и оказалось, что он около 4-х часов висел над нашей территорией, потом связь пропадала.  Экспериментируя, я  наткнулся на радиостанцию, которая специально вещала для таких, как мои соседи. Сказал об этом  Савватию  Калистратовичу, он сначала не поверил, идти  ко мне слушать приёмник  отказался.  Тогда я, настроив его на волну этой станции, предложил взять приёмник  к себе. Он,  поколебавшись, наконец, согласился. Что удивительно, проповеди  из приёмника они  все стали слушать  на вечерней молитве.   Однажды Калистратович мне говорит: «Мы ещё от Макара слышали, что вроде эта бесовская власть послабление сделала для нас, но тогда не поверили.  А тут  получается, что правда. И монастыри наши открыли.  И митрополита вернули.  Я вот думаю, как бы  наладить с нашими единоверцами связь.  А с другой стороны, опасаюсь. У нас в крови уже не верить никакой власти. Ты по этой своей бесовской машинке мог бы связаться с  патриархатом нашим?»  - «Можно попробовать».  – «Ладно, я ещё подумаю, потом тебе скажу».
         К осени  и  Чулым,  и наша речушка сильно обмелели, и надо было, успеть на  баркасе вернуться домой, к семье.  До этого мы совершили набег на «Каракате»  к тому самому  гиблому болоту,  в  котором когда-то на моих глазах утонул лось.  Заехали мы с Варфоломеем  (он ко мне привязался, всюду меня сопровождал и был весьма смышлёным пацаном.  Калистратович не противился нашей дружбе)  от речушки.  Пока я ловил хариуса, Варфоломей комбайном ( приспособление для сбора ягод) надрал чуть ли не полный мешок клюквы.  – «Дядя Витя, там глухарей полно. Можно бы силки поставить  в другой раз». Мы так и сделали.  Помимо мешка клюквы, почти  пуда хариусов, привезли  с десяток глухарей. Копалух  мы не трогали.  Били только самцов.  Мы стреляли по очереди из одного ружья.  Варфоломей  почти не мазал, в отличие от меня.  Охоту пришлось прервать,  на кромке болота появился хозяин тайги. Нам пришлось срочно ретироваться.
           По спутниковому телефону я доложил шефу, что через неделю возвращаюсь на баркасе и буду готовить в течение зимы задуманную экспедицию.  Наврал, что площадку для вертолёта почти закончил.  Я пригнал баркас в свой посёлок и занялся привычным делом.  Охотничий сезон на сей раз был не столь успешен. Пару раз с Костей мы попробовали добыть  медведя по первому снегу. Но, Разбой сплоховал и не нашёл на сей раз берлоги, хотя и был специалистом по медведям и лосям. А  Чуя  (моя  трёхлетняя сучка) была специалистом по соболям, косачам и глухарям. Вдвоём они не умели  работать.
     Сидя в непогоду на своей заимке я всё чаще я стал задумываться о своих отношениях с Мартой.  Других женщин я не знал, хотя  моментами засматривался на аппетитных бабёнок. Но почему-то всегда казалось,  что если  схожу налево, то Марта сразу почувствует. И это меня останавливало.    Мне как-то казалось, я даже  был  уверен, что Марта единственная женщина, которая ради меня сделает всё. И сам был готов  так же поступить. Что же получается? Это любовь или что? Единственный  вывод,  к которому  я приходил  и ранее, остаётся тем же. Причиной таких  ровных,  без особых эмоций, отношений является наша немецкая кровь. Появление дочери ещё больше укрепило нашу привязанность     друг к  другу.  Марта была далеко не красавица.  И фигура  не особо стройная.   Но, что меня поражало в ней так её физическая сила и выносливость. Иногда, когда мы застревали на снегоходе, благодаря ей мы выбирались из наледей и глубоких сугробов.  В огороде она могла возиться часами и не жаловалась на усталость и болезни как жена  Василия Алла. Она и выпить могла прилично, не теряя никогда разума.  Короче, с женой мне, несомненно,  повезло. И дочка, которой  исполнилось   уже 14 лет,  пошла вся в неё. Дома мы говорили только по-немецки, а  Хильде купили небольшую библиотечку классиков немецкой литературы на немецком языке.  И она их читала, а потом мы  вместе  обсуждали прочитанное  тоже на немецком. Иногда  даже возникали споры по некоторым сюжетам.
    В конце мая прилетел шеф. Мы стали готовиться к экспедиции. В первых числах июня  по высокой воде тронулись в поход на баркасе мы с шефом и Игорь.  Скорость баркаса была не выше 5 узлов, а порой и меньше. Я не рисковал идти ночью, поэтому в первый же вечер, пройдя вверх 70-80 км, мы пристали к берегу на ночёвку. Гнуса ещё не было, но комары уже зверствовали. Нас от них как-то спасал дым  костра. Я-то привыкший, а вот мои спутники шибко страдали. Насвистев трёх рябчиков, пока мои спутники разводили костёр и ставили палатку,  я ощипал и выпотрошил  их. Получилась знатная шурпа с привкусом дымка, которую Игорь и шеф сопровождали обильным возлиянием виски. Ещё на баркасе, когда Игорь ушёл на нос, я спросил Виктора Васильевича, знает ли Игорь цель нашей экспедиции.  – «А зачем ему это знать? Мы едем  поохотиться и пошишковать».  – «Так до шишкования ещё  три месяца». – «Ну и что?»  - «Его же надо будет в долю брать?»    -  «Надо    будет -  возьмём, не надо - не возьмём». Интересно, подумал я, как ты с моей долей поступишь. Без меня ты из тайги не выберешься.  А то, что ты решил избавиться от компаньонов, мне теперь совершенно ясно.   – «Хорошо. Поживём - увидим». Мы с Разбоем решили спать у костра, а эти двое улеглись в палатке. Я натаскал лапника, покрыл его одним спальным мешком и залез в другой. Разбой  расположился рядом. Проснувшись рано утром, как только забрезжил рассвет, я набросал сухих веток в тлеющий костёр, вскипятил чай и позвал публику на завтрак.  И что же я лицезрел, когда  они выбрались из палатки?  Лицо шефа  распухло,  покраснело, глаз совсем не было видно. Это была реакция на укусы комаров.  Игорь тоже был весь в укусах, но не опух, только чесался. Шеф жутко матерился на  жизнь, на нас, на комаров и потребовал стакан виски. Пошёл к Чулыму, умылся,  и опухоль немного спала.
     Второй день похода по Чулыму закончился чуть раньше, когда я, стоя  у штурвала , заметил впереди   жор нельмы. Мне захотелось покушать этой рыбки. Срочно причалив к берегу, я схватил спиннинг,  и на третьем забросе хватанула  нельма, которую я  едва выволок, весила она не меньше 6 кг. Вернувшись  к баркасу, я увидел, что мужики разожгли костёр, кипятят воду для чая.  Быстро разделав рыбину, мы с Игорем по всем правилам  пожарили её, а из головы и хвоста заварили уху. Ужин получился  обильный и вкусный и опять сопровождался приёмом виски. Но, комары нещадно  одолевали. И Виктор Васильевич, вспоминая вчерашнюю ночь, решил спать в рубке. Я же, как и  в прошлую ночь,  спал у костра, а Игорь в палатке. Где-то в первом часу ночи вдруг залаял Разбой. Но, как-то странно. На зверя он лаял по-другому. Я высунулся из спальника, схватил ружьё и опешил, увидев,  что рубка освещена огнём, а наш шеф в одних трусах прыгнул за борт, затем вылез на береги в панике стал бегать туда-сюда. Я схватил ведро и помчался к баркасу.  Игорь тоже проснулся и кинулся мне помогать. Не успели мы пару раз окатить рубку водой, как что-то внутри её взорвалось.  И пламя стало угасать. Как потом выяснилось, взорвался огнетушитель. И пена  погасила пламя. Но, огонь успел натворить бед. Вся электропроводка, тросы управления рулём и двигателем полопались. Слава Богу,  пламя не дошло до машинного отсека. Что могло загореться и так сильно внутри рубки?  Выпив и отойдя немного от стресса, Виктор Васильевич признался, что в рюкзаке у него были сигнальные ракеты.  – «Вы, конечно, Виктор Васильевич, перед сном покурили?»  - «Как обычно».  Дальше можно было не спрашивать. Пьяный человек забрался в мешок, закурил сигарету и заснул. Починить то,  что уничтожил  огонь,  мы самостоятельно не могли.  От посёлка нас отделяло уже 140-150 км. Самая большая неприятность состояла в том, что спутниковый телефон, оставленный  мной в рубке, тоже приказал долго жить. Это была самая большая потеря. Вызвать кого-нибудь на помощь мы не могли. Посовещавшись, решили сплавляться вниз по течению,  и за три-четыре дня Чулым принесёт назад в посёлок.  Что интересно, Виктор Васильевич все эти трое суток только выпивал, мало ел, не ругался и был задумчив. А нас с Игорем распирало любопытство, что он предпримет. А  поступил он так. Перво-наперво,  созвонился с Колпашево и с кем-то договорился о ремонте нашего судна, приказав мне сопровождать буксир, который потянет его в Колпашево. Я так и сделал. Вернувшись через двое суток домой, спросил у Игоря, что делал шеф эти дни.   – «Пьянствовал, а вчера приказал мне ликвидировать остатки нашей фермы». Раздав  коров местному населению,  он  приобрёл авторитет благодетеля. Эти коровки молока-то давали чуть больше хорошей козы, зато бычков они рожали что надо. Пару таких он приказал забить и погрузить в вертолёт.  Перед самым отлётом позвал меня и изложил план дальнейших действий: «Виктор, я убедился, что ты надёжный мужик. И окончательно решил, что   в этом проекте мы будем честными компаньонами на равных. Игорь так же остаётся тебе помощником для подготовки   экспедиции в следующем сезоне. Из  Колпашево  мне сообщили, что ремонт займёт месяца полтора. Этот сезон  у нас пропал. У меня к тебе просьба, добыть как можно больше соболя и обязательно медвежьей желчи. Один высокий чин попросил меня об этом, не выполнить его просьбу я не могу». – «Обещать не буду, но постараюсь». На этом мы и расстались.
       Обо всех этих разговорах  я рассказал Марте. Мы   пришли к окончательному выводу, что финалом всей этой истории  при благополучной добыче жёлтого металла будет расправа  с нашей   семьёй.  Выход просматривался один - выполнять задуманное. Решили так,   до того, как встал Чулым, я попросил у Кости «казанку», и мы  уехали на заимку, взяв с собой только документы,  одежду, собачек. Коз и кур  оставили на попечение Светланы Владимировны.   Игорю я сказал, что поехал выполнять задание шефа. По-моему,  он понял, куда и зачем  я собрался. Но, прощаясь, сказал: «Дураки мы с тобой. Надо было этого борова прикончить, когда он горел на баркасе. Ты не сомневайся, я ему не доложу».  Даст  , пока не стал Чулым.   7777С Костей по рации договорился, что «казанку» он заберёт на моей заимке. Прицепив к  японскому снегоходу двое саней, мы тронулись в путь.  Со мной  ехала Хильда, в первых санках  на куче одежды,  утвари и продуктов  в тёплой дохе расположилась Марта.  Собачкам, двум канистрам бензина  и классному инвертору с компьютером, завёрнутыми в шубу, досталось место во  вторых санях.   Наш караван  после двух ночёвок в тайге прибыл  в посёлок староверов  к полудню третьего дня.  Меня удивило, что Хильда,   никогда раньше не ночевавшая под открытым небом в глухой тайге,  совсем не боялась и вела себя  спокойно и деловито. Помогала собирать хворост для костра,  готовить еду. Так долго ехать пришлось из-за обильных снегов и большой перегрузки машины. Встретила нас, как всегда, свора собак. Среди них уже носились две псины точь в точь похожих на моего Разбоя. Была среди них и та собачка по кличке  Шкурка, которая участвовала в спасении  Нестора. Мы подъехали к «гостевому» дому и стали разгружаться. Местная публика издалека наблюдала за нами, но не подходила. Вскоре  пришёл  Калистратович,  поздоровался. Я обратился к нему:  «Мы с поклоном к вам и просьбой приютить нас на какое-то время. Так сложилось, что нам деваться некуда». Он  посмотрел на  наш обоз  и сказал: «Ты, видать,  надолго решил тут обосноваться. Мы непротив,  и, кажись, будем хорошими соседями. Но, прошу вас всех уважать наши обычаи и  не нарушать веками сложившийся  уклад. Я не буду запрещать нашим бабам общаться с твоей женой и дочкой. Но они не должны заходить в наши дома.  Ничего, постепенно привыкнем друг к  другу».
    Ближе к вечеру хата прогрелась, мы впервые на новом месте сели ужинать. На столе были солёный хариус, вяленая лосятина, хлеб, лук, чеснок, клюквенный морс, которые мы привезли с собой. До этого я успел сбегать под увал и, запустив ветряк, подключил инвертор,  220 вольт переменного тока,  полученные от него,  говорили о небольшой моей инженерной удаче. Этот успех означал, что все прибамбасы теперь можно было заряжать, а главное, компьютер может работать. Хильда тут же кинулась его включать, но я её немного разочаровал.  Сигнал антенна ловила только после полуночи, когда спутник висел над нами.  Хильде мы отдали комнату на южной стороне, а сами расположились в комнате за печкой. Собаки разместились в сенях, пока не построены будки.
         Промысловый  сезон был в самом разгаре, взрослые мужики сутками пропадали в тайге. Я же на своём участке успел прорубить   один путик, поэтому капканы и кулёмки оборудовал только на нём. Калистратович  снова прикрепил ко мне Варфоломея. Он крепко помогал мне во всём. За последний год он возмужал, заматерел. Однажды  у костра я спросил его: «Ты писать и читать умеешь?»   - «Тятя меня научил читать наши священные книги и считать немного могу».  – «Так ты рассчитываешь всю жизнь здесь прожить?» - «А где же ещё?»  - «Например в поехать в большой город, поступить куда-нибудь учиться».  – «Не, мне это не надо. Там сплошной блуд, как говорит тятя. Он обещает года через 2 привезти мне невесту». – «Это откуда?»  - «Я не знаю. Кажись, с Красноярского края».  – «И что? Ты её первый раз увидишь и возьмёшь в жёны?» - «Против воли отца и матери я не  пойду. Вера мне не позволяет». – «Значит, ты твёрдо решил посвятить себя жизни в этой глухомани?» - «А где ещё может быть лучше. Мне нравится».  – «Где ты будешь с новой женой жить?»  - «Сеструх-то моих младших, которые повадились ходить к Хильде,  скоро тоже отдадут замуж. А хата большая, будем жить с суженой вместе с родителями». – «Так у вас же ещё двое голопузых». – «Пока они вырастут, я может, свою хату срублю». Больше с ним  на эту тему я разговора не затевал. Вернувшись на пару дней из тайги с десятком соболиных шкурок,  я обратился к дочери: «Хильда, ты вот с двумя девчонками дружишь, чем вы занимаетесь?»   -«Они меня учат кружева плести, носки вязать, дают мне шерсть для этого, а я их втихаря грамоте учу и счёту. А ещё я им  из интернета читаю сказки Баженова. Очень они им нравятся. Одна из них,  Серафима, очень способная к математике, видимо. А старшая, Анастасия, - так себе. Но, тоже любопытная. Им родители разрешили со мной общаться».
     Надо сказать на всю деревню, состоящую из четырёх семей, включая нашу, насчитывалось 5 коров, несколько бычков и тёлок, два десятка овец и коз, старая кобыла, много кур. Собак никто не считал.  Мои, конечно, стали участвовать в собачьих свадьбах.  Чую никто не трогал. А Разбою иногда хорошенько доставалось. С первых же дней нашего пребывания здесь, Марта договорилась брать у Калистратовича по литру молока в день, масло и сметану по необходимости. Взамен они ничего не брали, ссылаясь на то, что я и так им   крепко помог. Но, скорее всего, их вера не позволяла им брать у нас что либо, кроме охотничьих припасов. Перед очередным уходом в тайгу  Варфоломей прибежал к нам и принёс приёмник со словами: «Тятя сказал, что он не работает».  – «Как ты думаешь, почему он не стал работать?»  - «А кто его знает?»  Я  объяснил  ему, что такое аккумулятор,  ветряк, электричество. Он внимательно всё это слушал, на его глазах поменял в приёмнике аккумулятор, включил и сказал: «Неси отцу и скажи, что сам поменял аккумулятор».   – «Не положено врать родителям, да и  другим тоже. А аккумуляторы я теперь смогу поменять, коли Вы  мне его дадите». Я тут же решил проверить это. Дал ему новый аккумулятор, их у меня был запас из 10 штук. Он всё правильно сделал, но спутал полярность. Пришлось ещё раз объяснять и предупредить, что ошибка с полярностью может привести даже к взрыву. Он молча кивал и сказал: «Теперь запомню». Только ушёл Варфоломей с приёмником, как явился сам Савватий Калистратович с таким вопросом: «Не ввёл ли ты меня и моих братьев и сестёр в большой грех, предложив слушать этот приёмник? Ведь в писании об этом не сказано».  – «Калистратыч, какой же это грех, если ты и твои единоверцы слушают своего  пастыря, единоверца? Он-то лучше вас знает, что грех, что не грех. А если это грех, так виноват он, а не вы».  Калистратыч  расплылся в улыбке, перекрестил меня и сказал: «Ну, отлегло, спасибо. А мой Варфоломей хвастается, что ты его кое-чему учишь. Я это одобряю, но про веру прошу с ним не говорить. Есть у меня  к тебе ещё одна просьба. Мои девки  через год будут на выданье, и время  искать женихов. До ледохода  надо бы посетить моих единоверцев в Красноярском крае. Там есть три посёлка, в которых я побывал года три назад.  Может быть,  мы с тобой съездим  туда на твоём добром снегоходе?» - «А как далеко это?»  - «Напрямую вёрст 200, а по реке все 250».  –«Съездить -то можно. Но бензина-то туда хватит, а обратно, где взять?»  - «Они где-то его добывают. А у меня есть тот самый песочек, который их заинтересует».  – «До ледохода  осталось не меньше месяца. Как я понимаю, весь маршрут идёт по реке?»  – «Да. Тайга там непроходимая». – «Мы за один день, если поедем вдвоём, не доберёмся. Придётся где-то заночевать. Наверное, надо взять помимо ружей и Разбоя».  – «Не, это лишнее. А по ружью с жаканами надо взять».  Договорились, что в конце марта  подадимся в путь.
       Мои девочки совсем не роптали насчёт комфорта в нашей усадьбе. Сортир на улице, бани нет, вода в колодце, печка дровяная, лампочки только в комнате Хильды и над столом в кухне, телевизора нет. Кроме радиоприёмника и Хильдиного компа никакой связи с внешним миром. Кто-то будет смеяться, но мылись  и парились без веника мы  в русской печи, а потом обмывались в корыте с тёплой водой. Я, правда, соорудил примитивную газовую горелку,  и иногда Марта готовила  на ней еду. Когда мороз завернул за минус 40 и держался полторы недели, то даже я не имел желания бежать до ветра на улицу и твёрдо решил, что летом   проведу воду и канализацию.
          Наш поход  к красноярским староверам  завершился вполне благополучно. Мы отсутствовали неделю. Посетили каждый посёлок. Я ночевал везде в гостевых домах и мало участвовал в их разговорах. Эти посёлки были    многолюднее, чем наш. В них было много скотины, особенно лошадей. На мой вопрос, зачем им столько лошадей, ответ был такой: «С казахами дружим».  Что касается цивилизации, то она была более заметна.  В одном посёлке даже работал дизель-генератор, но свет давали по 4 часа в сутки. Чувствовалось,  что эти староверы не так чураются чужаков, как наши.  На обратный путь  нам в сани загрузили канистры с бензином и хорошим машинным маслом. Я не стал спрашивать, где они это берут. А Калистратовича спросил, успешно ли он сговорился. – «Присмотрел двух парнишек. Семьи хорошие, но молодух  привезти некуда. Больно тесно. Договорились, что за 2 года за тот самый песочек срубят новые избы. Родители люди надёжные. Так что в этот сезон надо больше намывать». 
       Что касается намывать, у меня давно зрела мысль соорудить мини драгу. Для этой затеи вроде бы всё было, от остатков вертолёта имелись хорошие, лёгкие балки, несколько исправных сервомоторов, гидравлические цилиндры. А уж болтов и гаек… на любой вкус. А, главное, был пятикиловаттный генератор.  – «Надо бы  к вашим красноярцам  ещё разок съездить, пока зимник стоит, запастись горючим». – «К чему это? Тебе же и  этого надолго хватит».  – «Есть у меня задумка как ускорить намывку. И вам будет не лишне,  и мне нужно».  Я объяснил ему на пальцах устройство драги.  Он спросил меня, видел ли я водяную мельницу у второго порога, от неё можно  крутить эту драгу, тогда и горючку не надо палить.  Я её не видел, но знал про неё. Она работала на небольшом водопаде,  и её перед ледоставом приходилось снимать. – «Нет, Савватий Калистратович, она нам не поможет. Драгу-то надо постоянно перемещать по россыпи. А на спокойной воде ваше колесо не работает». Он понял и сказал: « Ладно. Знатная затея. В этом деле помощником тебе даю Варфоломея. Пусть мозгами пошевелит.  А за горючим  пошлём  Нестора и  какого- нибудь расторопного  парня.   
         Через несколько дней, срезав и выкрутив балки и уголки,   мы с  Варфоломеем  начали сооружать чудо-агрегат. И концу июня он был готов. Как только кончился паводок мы с помощью «Караката» отбуксировали неказистый с виду  аппарат к месту,  указанному Калистратычем. Мужики, которые до этого мыли песок в лотках,  подозрительно смотрели на нашу затею. Было сформировано  две бригады. Самая тяжёлая работа доставалась тем, кто таскал носилки с грунтом к драге. Физически тяжело было и тем, кто, стоя в воде лопатами нагружал эти носилки. Но, когда через 7 часов работы на суконном полотне собрали целую  пригоршню  отмытого золота, усталость у всех как рукой сняло. Такое количество металла намывал  при  удаче  один старатель за целый сезон.  А здесь за одну смену работы… Правда,  и бензогенератор, работая на полную мощность,  съедал бензина  довольно много, по литру в час. Но, оно того стоило.
         Отпраздновав наш успех обильным ужином, я вернулся  домой и чуть не описался от ужаса. На меня  из огорода смотрели две негритянки…  - «Вы что натворили? Немедленно смойте эту гадость с лица! Где вы взяли этот дёготь?»  - «Авдотья нам дала,- сказала Марта, - без него комары и гнус одолевают. Невозможно терпеть».   -  «Его же надо разбавлять! Хорошо, если только шкурка с ваших  личик слезет, а то и язвы можно получить».  Кожа на лице и на руках у них, действительно, зашелушилась, но до коросты дело не дошло.  В прошлом году Виктор Василич притащил с собой с десяток  баллончиков средства от комаров, репеллентов. Но они мало пугали таёжных кровопийц. А вот берёзовый дёготь испокон веков спасал  таёжных жителей от этих гнусных тварей. Об этом знал и я, постоянно, находясь в тайге, пользовался им, но  получал его от Кости. Он растворял его в льняном масле.
          Наша механизированная добыча драгоценного металла отвлекла мужиков посёлка от  повседневных забот. Упустить короткое лето, не посадив  и не посеяв основных культур, значило оставить семью без качественного пропитания.  Немного посовещавшись с Калистратычем, мы решили, что с двумя помощниками  я на своём СШ-16 вспашу, забороную и посажу картофель  всем селянам.  Договорились так, что десятая доля добытого  достаётся тем, кто пойдёт пахать и сеять.  Ещё раньше  я был влюблён в эту машину Харьковского тракторного завода, а тут и вовсе утвердился в том, что лучшего  и желать не надо.  Ведь на ней можно привезти и сено, и картофель,  и навоз. Всё, что угодно. Она спокойно тащит картофелесажалку и плуг, и бороны, и культиватор.   Одна беда, солярку  мы могли брать только через красноярских знакомых, и обходилась она, как бензин, втридорога. Ещё тогда, когда мы с Калистратовичем возвращались от его единоверцев, он на привале меня спросил: «А что твой ветряк, много электричества делает?»   - «Не очень, но  я же наладил накопление энергии в аккумуляторах. Зимой, вообще, не было проблемы ни с зарядкой компьютера, ни с лампочками, Я даже планирую сделать бойлер и лишней энергией греть воду в нём». – «А что это за штука такая?»  - «Ну, это типа бочки с водой, подогреваемой электричеством, чтобы мыться и стирать».  – «А сколько же электричества тратят мои единоверцы-красноярцы? Я их спросил, не вредят ли эти дела нашей вере, они  заявили,  что не вредят. Наоборот».  – «Слушай Калистратович, что ты водишь вокруг да около. Скажи прямо»  - «Сказать –то могу. Слаб глазами  я стал, Виктор. Святые книги читаю с большим трудом. А уж когда собираемся на молебен, то совсем  горько становится. Иногда Варфоломея заставляю читать. А вот если бы в молельной комнате лампочку повесить, так может быть и помогло бы».  – «Лампочку повесить не проблема. Можно даже в каждую избу по лампочке, раз уж вы решили, что это не грех. Но, хватит ли у меня проводов? К тому же,  если мы всё это сделаем, то лампочки  можно будет включать только на несколько часов. Мощности ветряка и аккумуляторов маловато».  – «Ну, хотя бы так и то ладно». 
          Только  мы  отсеялись и отсажались,  сразу же приступили с Варфоломеем к электрификации  посёлка. Я выдернул его от работы с драгой, которую пришлось временно остановить. А случилось вот что.  Одного парнишку прислали с  «прииска» с сообщением, что слышали гул  вертолёта или самолёта за сопкой. Скорее всего,  это был вертолёт. Ребята спрашивали, что делать. А делать что-то нужно было,  и немедленно.   С воздуха нашу драгу, стоящую в воде, легко увидеть, а  ещё легче понять по цвету воды в речушке, что идёт промывка. Мы с Калистратычем решили остановить работу драги, замаскировать её старым бреднем, как большой куст ивняка. Мужиков вернуть в посёлок. За полторы недели работы было намыто 4 кг золотого песка.  Площадка  пока не истощалась.    В мою семью пришло 500 граммов песка. Мастерства Хильды хватило на то,  чтобы сшить  из  забракованной шкурки соболя, испорченной  мышами, небольшой мешочек и украсить его вышивкой   бисером. Она преуспела не только в вышивании и вязании (зимой они с матерью носили очень лёгкие, тёплые шали из козьего пуха, который ей подарили её новые подружки), но  и в компьютерных  программах. За долгую зиму они с Мартой освоили все тесты  за  курс средней школы.  Дело доходило до того, что уходя на охоту, я брал с собой пособие по высшей математике и долгими вечерами  в заимке  вспоминал всё то, что когда-то хорошо знал. Возвратившись,  помогал дочери отвечать на тесты.  Ей предстояло сдать экзамен за среднюю школу и получить аттестат. Районный отдел образования не соглашался на дистанционную сдачу, опасаясь участия в этом процессе родителей. Они знали,  что  у нас обоих высшее образование.  Эти переговоры тянулись уже не один месяц.  Не получалось найти  какой-либо вариант без отправки Хильды в районный центр. Мы не забыли, что  Виктор Васильевич проглотив золотой крючок, непременно будет искать нас. Поэтому вся переписка по  электронной почте производилась следующим образом. Наши тексты шли в Германию к моей сестре, а та уже,  представляясь Хильдой, выходила  на отдел образования. Наверняка, Виктор Васильевич имеет сведения о том,  что  мы каким-то образом всё же смогли сбежать за рубеж. А если и не знает, то всё равно когда-то узнает.  Хильде шёл 16 год, и у нас ещё было  1 год – 1,5  и для получения аттестата.  Но, она не хотела ждать и списалась с  техническим университетом в Мюнхене. Когда я её спросил, почему она выбрала именно этот университет, то поразился хваткости моей дочери, заявившей, что хочет  из  даров тайги создать новые качественные продукты для людей. – «Что же это за продукты? - спросил я. Её ответ поразил меня ещё больше.  – «Скажи, отец, что будет, если экстракт клюквы объединить с кедровым орехом? Или лесную малину смешать с брусникой?»  - «Откуда же я знаю, что будет. Попробуем, тогда и узнаем». – «А вот Авдотья лечит местных своими секретными составами и обещает меня этому научить. Ты знаешь, папа, что  ни один ребёнок из здешних не умер, благодаря Авдотье?»   Я не знал, что ей ответить.  Спросил Марту, знает ли она о   мечте  дочери заняться знахарством. Для неё это тоже было новостью.  Но, то, что Хильда часто общается с Авдотьей, она заметила.  Следующая беседа с Хильдой  о её образовании ещё больше меня заинтриговала.  –«А зачем ты, Хильда, корпишь над тестами университета?»   - «Я хочу туда заочно поступить. Интересуют меня больше всего химические процессы для получения новых лекарств на основе натурального сырья. Немцы тут впереди всех, пожалуй. Но, они из-за своей индустриализации потеряли   огромные площади, где  могли  бы  получать  лекарственные  растения. А у нас-то здесь такие просторы, такое богатство  природных  даров…»  Я  был удивлён стремлением дочери помогать людям и её   осведомлённостью  по  этой теме. Поступит она в университет или нет, но ясно, что свой путь в жизни она уже выбрала без нашего участия.  Как-то ночью нам с Мартой не спалось, мы стали обсуждать  будущее дочки.  Марта была склонна через какое-то время пытаться вывезти Хильду  в Германию. Я же физически ощущал, что если дочь уйдёт из нашего дома,  жизнь станет невыносимо скучной.  Однако выдвигать аргументы против  доводов Марты я не стал.
      Мы таки с  Варфоломеем завершили электрификацию посёлка. Праздничные мероприятия по этому поводу не проводились. За  лето мне предстояло очень много сделать. И начал я с изготовления вибрационного насоса.  Поскольку  инвертор давал переменный ток, то объединить шток  гидроцилиндра с электромагнитом не представляло особого труда. Лучше бы, конечно, было иметь «ручеёк», но экспедиции в Красноярск в ближайшие месяцы не предвиделось. Самое смешное заключалось в том,  что ни у меня,  ни в посёлке не оказалось в наличии каких либо шлангов.  Огороды поливались вручную лейками, вода для бытовых нужд в доме стояла в вёдрах.        Кое-как  с помощью  медных и дюралевых  трубок,  выдранных сами догадайтесь  откуда,  я всё же провёл в дом воду.  А из  пустого газового  баллона соорудил  бойлер,  и теперь на кухне хоть и в небольшом количестве имелась тёплая и холодная вода.  Выгребную яму пришлось рыть очень объёмную, ведь коммунальную службу в посёлке не предполагалось заводить.  Для её рытья  Савватий  Калистратович выделил мне 2-х жилистых парнишек. Однако, не одобрил мою затею.  И заявил: «Баловать баб слишком не надо». Худо-бедно, но приличный клозет  мы соорудили. И договорились пользоваться им,  когда на улице сыро или холодно. О ванной речи не возникало, но душевую кабинку   я сварганил. Для этого  небольшое количество тёса мои соседи выделили.
         Подходил сезон сбора малины,  земляники, черники, брусники и грибов. Меня поражало, как буйствовали растения в огороде. За 2,5 летних месяца вырастало и поспевало буквально всё: и помидоры,  и огурцы. А уж о таких овощах как лук, чеснок, морковь, свекла, капуста уж и говорить нечего. У святой Авдотьи даже арбузы вызревали.  В первых  походах на «Каракате»  за  земляникой и малиной участвовал  я сам.   Обязательно с собой у нас было два ружья. Во всех поездках нас сопровождали  мой верный Разбой и Варфоломеева лайка.  Надо же было не забывать, что плантации этих чудных ароматных ягод посещают и хозяева тайги. В следующих поездках я участвовать не мог, занявшись драгой. Да и у взрослого народа времени на это не было. Так получилось, что  в сборах дикоросов участвовала только молодёжь.  Мой Разбой Хильду признавал за хозяйку и  во всех походах сопровождал её.  Дочка же после каждой экспедиции  развешивала у печки  пучки, букетики, мешочки с ягодами и травами.  Она строго вела в компьютере учёт всего, что, когда и где добыла. Её никто к этому не обязывал, чувствовалось, что  это была её духовная потребность, неподдельный интерес. Любопытно было видеть, как она общается с Авдотьей. Иногда её вопросы к этой пожилой женщине приводили последнюю в тупик.   И ответ был всегда один:  «Это доченька от Бога». У Авдотьи Прокопьевны было ещё две ученицы, но не такие усердные, способные как наша  Хильда.  Мы с Мартой  были рады  её благородному увлечению. Ей  это наверняка пригодится в жизни.
       Для работы драги у нас оставалось мало бензина, и мы работали   до тех пор, пока он ещё у нас был.  На этом нынешний сезон добычи золота завершился. И в нашу копилку поступило ещё 600 граммов золотого песка.  Теперь возобновить промывку мы могли только в следующем сезоне, когда сможем раздобыть  ГСМ.
       Как-то дочка меня спросила: «А у дяди Игоря какая фамилия?» - «Вроде, Ерилов».  – «Так вот же я нашла его электронную почту. Может быть, ты хочешь с ним  поговорить?»  Я задумался.  Поговорить было о чём. Во-первых, хотелось выяснить, чем дышит наш шеф. Во-вторых, страсть как хотелось заполучить тот самый баркас, который позволил бы нам в летний сезон плавать по Чулыму вплоть до  Назарово, а, главное, к нашим знакомым староверам. После некоторых колебаний я решил с ним поговорить. Судя по предыдущему общению,  Игорь был вполне приличным мужиком, и вряд ли выдаст меня шефу. А то, что шеф должен нас искать, не вызывало у меня сомнений.  Мы с Мартой сомневались, стоит ли говорить Игорю всю правду, где мы находимся и чем занимаемся.  Если Виктор Васильевич не оставил идею обогатиться  за наш счёт, а потом  с нами расправиться, то связь с Игорем оказалась бы рискованной. Да и сам Игорь за прошедшее время  мог изменить свою позицию в худшую для нас сторону.  Но, знать планы нашего врага тоже  было заманчиво.  После  небольшого обмена  любезностями  в первых письмах он сказал, что знает, где я нахожусь. – «Откуда ты это знаешь?»  - «Служба Виктора Василича  работает. Ему сразу доложили из Колпашево, что твоя дочь собирается получить аттестат. Но, меня удивила не эта ваша неосторожность. Удивило то, что осведомители не обнаружили, когда, где и как вы  убежали за границу.  Шеф после полученной информации приказал мне разыскать тебя и подтвердить, что  последняя договорённость остаётся в силе и не будет  им нарушена. Он видимо, крепко завяз в идее богатеньким  смыться за рубеж. А сделать это можно только с помощью неучтённого никем капитала». Я предполагал, что Игорь обязательно поинтересуется, как нам удалось бежать из страны, и приготовил  ответ.  – «Поскольку ты предупредил нас, что и в Новосибирске, и в Томске, и в Колпашево  отслеживают наши передвижения, то нам пришлось  спуститься до устья Чулыма на лодке и,  не появляясь в Колпашево, мы за приличную мзду с помощью  местных рыбаков сплавились до Каргосока. Там дождались парохода до Сургута, а оттуда самолётом до Москвы, где нас спрятали  в германском посольстве. Затем самолётом в Киев, а оттуда с помощью посольства в Германию. Тут мы  пока не работаем, живём у отца. Хильда  подала документы на технологический  факультет местного университета».  – «А какие планы на будущее?»  - «Никаких особых перспектив у нас здесь нет. Разве только для Хильды. Дадут нам квартирку небольшую. Пособие мы получаем. Возможно, устроюсь куда-нибудь слесарить. Диплом мой  здесь не действителен, его надо подтверждать. Знаешь, Игорь, что больше всего меня здесь угнетает? Это чистота и порядок  во всём. Любой шаг регламентирован.  Взял удочку в руки - купи лицензию на отлов. Взял ружьё - вступай в клуб. Чуть не каждую ночь снится мне Чулым, тайга, заимка, мои собачки, с которыми пришлось расстаться. Вообще, радости мало. Если наш шеф  не поменял планы, и ты тоже, то я готов вернуться. Ни тебе. ни мне не помешают 2-3 кг того, о чём мы так часто и много говорили».  – «Если ты не возражаешь, то я шефу доложу, что путём неимоверных усилий и больших затрат, я отыскал тебя и жду его дальнейших указаний».  – «Игорь, я совершенно честно говорю, что готов содействовать обогащению нашего шефа, благодаря которому эта гнида покинет Россию. А мы  с тобой  получим возможность стать независимыми и состоятельными». На этом наша первая беседа закончилась. Договорились, как только он переговорит с шефом, вызовет меня на связь.
        Хильда,  которая печатала нашу переписку, после завершения сеанса сказала: «Папа, а обманывать –то нехорошо. Ведь ты вроде с дядей Игорем дружил. И что же получается?  Что Германия нам в ближайшие годы не светит?» - «Дочка, обманывать, действительно, нехорошо. Я вынужден это делать, чтобы обезопасить тебя и мать. Я не уверен на сто процентов, что Игорь тот человек, на которого можно  положиться. А ты мне скажи прямо, что тебе для души лучше? Остаться в Сибири, ещё точнее,   среди этой публики или поехать учиться и осесть в Германии?»    То, что с ней произошло после моих слов,  меня поначалу даже испугало. Моя дочка смутилась,  покраснела, отвернулась и ничего не сказала.  У меня хватило такта больше не приставать к ней с вопросами.  Вечером мы обсудили этот разговор с Мартой.  Вырисовывалась  такая картина. Если Виктор Васильевич, от своих планов не отказался, то на их осуществление придётся затратить, как минимум, 2-3 сезона. Отпускать Хильду одну из дома мы категорически не хотели. Если же у шефа  все планы поменялись, то у нас остаётся выбор либо продолжать жить так, как мы живём, либо уезжать в Германию. Марта мне тут же призналась, что никакая Германия её не прельщает, но ради будущего дочери, видимо, придётся эмигрировать. Я был ещё более категоричен, расставаться с тайгой, с этими честными, суровыми людьми мне совсем не хотелось. Мы договорились пока не терзать  себя планами и жить по-прежнему.
         Недели через полторы Игорь вышел на связь и сообщил любопытные новости. Оказывается, наш шеф подался в политику, собирается стать депутатом областного заксобрания.  Создал штаб, ездит по районам, раздаёт печенюшки, обещает биться за права рядовых граждан и так далее. Что касается нашего дела, он просил передать, что  его интерес к проекту не пропал, но в  предстоящем  сезоне  личное участие принять не сможет. Если я соглашусь приехать и продолжить начатое, то он  выделит небольшие суммы  для работы.  - "Мне он сказал, чтобы я  поговорил с тобой по-человечески, что он понимает, почему  ты  сбежал за границу, что зла на тебя не имеет. Если ты приедешь, то мне он поручает быть твоим помощником, как и прежде».  – «Игорь, ты веришь в искренность его слов. Я лично не верю. Но,  согласился бы с таким вариантом, когда он за все понесённые им затраты, получит от меня  в 5 раз большую сумму. Передай ему. Согласится ли он на такие условия? И ещё … То враньё, которое он от меня получал по поводу подготовки вертолётной площадки, надо закончить заявлением, что россыпь, на которую я рассчитывал, не оправдала себя. Я планирую разрабатывать другую, но уже в Красноярском крае. Твоё участие в этом мероприятии  может заключаться в одном-в  покупке  необходимого оборудования, горючего и других мелочей. Лезть в тайгу тебе необязательно. Но об этом шефу можно не говорить. И последнее… Что с тем злополучным баркасом?»  - « Баркас давно починили, стоит он в Колпашево. Какой-то местный  деятель за ним присматривает. Я предложил его продать, но Василич запретил, мудро предположив, что мы тебя ещё найдём».  – «Тогда так Игорёк,  найди Костю, он наверняка  ещё в посёлке, найми его за хорошие деньги в нашу команду,  и пусть он  до ледостава перегонит баркас в свой посёлок и дожидается дальнейших указаний.  Жду ответа».  Я  намеренно не стал говорить Игорю  подробности  добычи золота  и моих планов. Никуда я не собирался перебазироваться.   Единственное, что, возможно, придётся сделать, так это осваивать вторую точку, указанную Макаром, расположенную выше по ручью. Но добраться туда будет большой проблемой. 
            Приближалась самая горячая пора –осенняя страда. Чуть зазеваешься с уборкой урожая, можно попасть под белые мухи и  всё потерять . В это лето мои соседи  заготовили с помощью  СШ-16 и механической   косилки  в избытке  хорошего сена. Два  стога притащили и ко мне в усадьбу.  А молодёжь с помощью «Караката» заготовила столько  ягод и грибов, кедровых орехов,  что   русские печки не справлялись с сушкой.  В самый разгар заготовки клюквы случилось то, что изменило  нашу жизнь  коренным образом.
           Поздним вечером, вызвав меня во двор, Калистратович  на мой вопрос, что случилось, произнёс: «Беда» и замолчал, отвернувшись. «Неужто кого медведь задрал?» - спросил я .   – «Хуже. На исповеди мой Варфоломей признался, что совершил страшный грех, и община за это должна  его выгнать. А ты знаешь, кто его на этот грех навёл? Твоя Хильда».      Я сначала не сообразил, что это за грех, а  когда до меня дошло, ноги меня перестали держать, я грохнулся на скамейку. Так мы просидели   минут  5  молча. Потом я спросил:  «Что же нам делать?»  - «Если они милы друг другу, а не просто греховодники, то твоя дочь, наверняка, уйдёт вместе с моим сыном. А  дальше я не знаю, что будет». – «Калистратыч, повремени с решением, я поговорю с дочерью, а потом будем решать вместе». Он согласился и пошёл восвояси.  Вернувшись в дом, я застал Марту, хлопочущую у печки.  Она,  увидев мой пристальный взгляд, села рядом и приобняла меня за плечо и тихо сказала: «Я сама тебе хотела поведать, но всё не решалась. Я не знаю, что тебе говорил Калистратыч, но я скажу так…  Ещё неделю  Хильда сказала  мне о  беременности.    Я испугалась,  понимая, как  это меняет  нашу жизнь , что  и подумать страшно. Сказать что наша дочка  тихоня, нельзя. Но и предположить, что она это устроит,  я тоже не могла. Слишком много свободы мы ей дали.  Понадеялись на религиозную мораль староверов. И,  скорее всего, она было  инициатором этого грехопадения».  Я долго молчал, не зная, что ответить, а потом спросил: «Она тебе что-нибудь говорила об  их планах?»   -    Сказала, что если  Варфоломея выгонят из общины, она уйдёт с ним, ни за что его не бросит, потому что любит его, так же, как он её».  В это время   отворилась дверь и появилась Хильда, посмотрела на нас внимательно и произнесла: «Папа, извини, что так случилось, но я   не жалею, потому что  у нас  с ним  всё  по настоящему, серьёзно. У меня к вам просьба, попробуйте уговорить   Савватия Калистратовича  принять меня в их веру и обвенчать нас.  Варфоломей сказал, что это почти невозможно, хотя   к твоему  мнению Савватий Калистратович прислушивается, уважает  тебя и помнит, ведь  ты для них сделал много хорошего».    – «Доченька, а ты представляешь, что значит принять их веру? Это же рушит все твои планы по поводу учёбы. Ведь у них женщина на полурабском положении. И ты готова это всё принять?» - «Да, я готова, потому что Варфоломей никому и никогда не даст меня в обиду. А соблюдать их правила и порядки я вполне смогу». Мы посидели несколько минут в гнетущей  тишине, потом я сказал: «Дочь, тебе недавно исполнилось 16 лет. До совершеннолетия ещё два гола. По гражданским законам ваш брак могут зарегистрировать  из-за беременности. Но, ведь Варфоломею не позволят пойти в ЗАГС. Что же тогда? Мы-то тебя не бросим ни при каких обстоятельствах. А с Калистратовичем я, конечно, поговорю. А пока  встреться с Варфоломеем и пригласи его  тайком уехать на нашу заимку и поживите там, пока мы тут не придём к какому-нибудь решению».   Она поцеловала нас и  ушла в свою комнату.  Марта мне сказала: «Как же так быстро наша дочь стала взрослой? Ты заметил, что она ни грамма не сожалеет о случившемся. И в 16 лет готова стать матерью. Откуда это?»  - «Оттуда, от нашей  немецкой породы, а ещё и от того, дорогая моя Марта, что любовь никто не отменял. Так что готовься стать бабушкой».
            Варфоломей согласился с нашим вариантом. И они в сопровождении  Разбоя по первому снежку уехали в тайгу на снегоходе.  На другое утро я пошёл к Калистратовичу, но никого из мужчин не застал дома.  Первая мысль:  «Кинулись преследовать беглецов». Оказалось всё  проще - подались  на рыбалку по первому льду. Вечером наш разговор всё же состоялся. Я к нему как мог подготовился. И первый мой вопрос был такой: «Скажи, Калистратыч, Бог для всех един?»   - «Для всех»,  -  подтвердил он.  – «А у разных вер есть свои пророки. Ты и твои единоверцы живёте по божьим заповедям?»  - «Да».  – «А вам Бог запрещал бриться, учиться  грамоте, молиться через порог и многое другое?  А ты не знаешь, что из вашей среды вышли очень успешные и знаменитые люди. Например, Савва Морозов,  Рябушинский,  Гучков?  Они постигли грамоту, выучили детей, много помогали верующим и простым людям».   Калистратович надолго задумался, а я продолжил: «Все эти запреты придумали люди в разные времена. А в вашей вере эти запреты играют важную роль после раскола православной церкви. И направлены  на то,  чтобы сохранить стержень вашей веры. Но нет же  запрета  вводить в обиход  другие  правила. Например, крестить человека,  добровольно согласившегося  принять вашу  веру. Если с этим согласиться, то грех Варфоломея вашей волей можно считать не таким большим. И не изгонять его из общины.   В твоей  власти их обвенчать по вашим  канонам. Тогда получится, что два единоверца образовали семью и рожают детишек по воле божьей».   – «Много чего интересного ты мне сказал. Сам  на твои вопросы ответить  не могу. И решиться на  крещение твоей дочери   и венчание  не в моей власти. Буду советоваться с нашими. А до того хочу поговорить с Хильдой. Хотя и этот мой шаг  против  нашей веры».    Пришлось нам с ним ехать на заимку. Их разговор длился около часа. Глядя на Хильду, на выражение её лица, я понял, что Калистратыч поселил в неё луч надежды на  счастливый исход этой истории. Подробности беседы ни тот, ни другая  не захотели мне  рассказать. А Варфоломей пока мы были на заимке,  два дня ходил хмурый и подавленный и всячески избегал встречи с отцом.  Надежду на положительное решение  давал  и тот факт, что Калистратыч предложил поохотиться на глухаря.  Я давно не брал ружьё в руки , потому мазал безбожно. А Калистратыч и подавно. Когда мы уезжали, Варфоломей положил в санки мешок с 6 глухарями и впервые за два дня, прощаясь,  улыбнулся мне. Мы вернулись домой и стали ждать,  что решит община. А тут настали такие холода, что в тайге как будто стреляли орудия. Так  лопались деревья от мороза.  Печь приходилось топить круглые сутки. Пару ночей старушку Чую оставляли на кухне. Самое неприятное заключалось в том, что наш кормилец энергией –ветряк отказался работать.  Безветрие было абсолютное, чего в предыдущих  два  года не наблюдалось. Долгими вечерами, когда опасно высовывать на улицу нос, Марта всё выспрашивала меня, как  там молодые  общаются. – « А их  ни разу вместе и не видел. Кормила нас Хильда, причём одета была очень скромно, платок до лба, вопросов никаких не задавала. Но, кратко и уважительно отвечала. Что-то в ней  изменилось, непонятно что… Возможно, она уже готовится  серьёзно   принять их веру».  Марта только вздыхала и в ответ ничего не говорила. – «Послушай, Марта, что ты терзаешься? Разве плохо, если наша дочь, находясь в их вере, будет счастлива? Ни этого ли мы ей  хотели?»  Марта смотрела на меня, не отвечая, но чувствовалось, что душа её не спокойна.
      Наконец нам сообщили решение общины: покрестить нашу дочь и считать её после этого членом общины, потребовав соблюдать все правила и устои, обвенчать  их с Варфоломеем. Временно определить место проживания нашу избу.   Я помчался на заимку  и вернулся  с молодыми. У Хильды уже  отчётливо был виден животик.  После  таинственных обрядов,  в которых мы с Мартой не могли участвовать, у Хильды на груди появился серебряный   крестик.  Она   готовилась ??тать матерью.  К этому  событию  её готовила Авдотья, а мы почему-то не сомневались, что её опыта и знаний  достаточно для благополучного исхода. Недели за три до родов она нам твёрдо сказала, что будет девка, и предупредила меня, чтобы я держал наготове тёплую воду. Какое задание она дала Марте и Варфоломею, я не знаю.
         Прожив без  энергии ветряка двое суток и использовав всю  энергию аккумуляторов, посёлок вернулся к керосину, который  ещё оставался в наличии. К концу февраля морозы спали, ветряк заработал. Марта включила компьютер и увидела сообщение Игоря, которое гласило: «В.В. согласился с твоими предложениями. Он уже носит значок депутата заксобрания. Поменял гардероб, обзаводится новыми друзьями, поумерил потребление алкоголя.  Просит составить список необходимого оборудования для новой экспедиции.  Разрешил передать баркас в твоё распоряжение.  Приказал мне сразу же сообщить, когда ты вернёшься на родину.  С Костей я договорился. Он в нашей команде. Гони скорее список, чтобы успеть   до  ледохода всё приобрести».  Послать  список    мне не составило труда.  Впервые я поместил туда 5 китайских двухкиловаттных ветряков,  1,5 км медного кабеля разного диаметра, два десятка щелочных аккумуляторов большой ёмкости,  несколько  бухт  шлангов, канализационных труб, погружных водяных насосов,  всевозможных ёмкостей пластмассовых и металлических. Не забыл заказать и 4 спутниковых  телефона.  И, конечно, как можно больше ГСМ в расчёте на работу драги в течение  всего летнего сезона и  на нужды охоты и рыбалки. Несколько солнечных электростанций.  Прикинул, получилось, что по действующим ценам Виктору Васильевичу придётся на 1,5-2 млн рублей «похудеть».  Игоря я предупредил, чтобы о номенклатуре  оборудования  он не докладывал шефу, иначе тот  догадается, что мы его водим  за нос.
      Нам с Калистратовичем   надо было срочно до начала ледохода заготовить лиственницу на сруб  дома для молодых. И вывезти  пока есть возможность. С этой работой  мужики посёлка справились за неделю.  Предполагалось, что изба будет размером 6 на 8,  двухэтажная. Такие избы они рубить умели. А на мою голову свалилась задача добиться полного комфорта в этом жилье. По моим прикидкам  организовать это  можно при  доступности к 10 кВт энергии . Мой ветеран-ветряк, отработавший уже 3 года, для этого не годился. Мощный дизель-генератор пожирал бы столько горючего и так тарахтел бы зимой, что  никто бы не обрадовался такому.  Заказывая всё оборудование, я планировал   электрификацию посёлка  разделить по усадьбам. Чтобы каждая семья  отвечала за снабжение своей усадьбы , эксплуатировала собственный ветряк, линии передачи и прочее.  Как обеспечить энергией новый дом, я пока не придумал.
   Детский визг,  раздавшийся ранним утром,   известил нас о том, что мы стали дедом и бабкой. Авдотья до самого рассвета  гоняла нас по всяким неотложным делам, а потом вынесла напоказ завёрнутую в одеяльце внучку. Та подрёмывала, была похожа на  красный сморщенный комочек со светлыми  волосиками. Хильда, увидев нас, улыбнулась и прослезилась. Варфоломей сидел у её изголовья и  нежно гладил её правую руку.  По святцам  Калистратыч предложил  нам  на выбор несколько имён.  Мы выбрали  Ефросинью.    На восьмой день  Савватий  Калистратович провёл обряд крещения.   Крёстным  взяли Нестора - старшего брата Варфоломея, спасённого когда-то  мною. Хильда оправилась от родов  и встала с постели на третий день. Тут же сообщила в Германию бабушке, дедушке и тётке о случившемся. Ответ пришёл мгновенно и свидетельствовал об изумлении и восхищении. Они сокрушались по поводу того, что теперь поездка Хильды   к ним откладывается на неопределённый срок.
        Засевшая  в моей головушке мысль  о кардинальном решении  проблемы с электричеством подспудно зрела и превратилась в навязчивую идею.   Используя опыт местной публики по эксплуатации  водяной мельницы, соорудить у этого же порога миниГЭС кВт на 50 круглогодичной работы. Чтобы это сделать,  нужно перевернуть сотни тонн   валунов и булыжников.  Вручную это не получиться,  а бульдозера у нас нет. Этими мыслями я поделился с Калистратовичем и Варфоломеем. Они стали расспрашивать подробности и  засомневались,  что изменение русла речушки, которое необходимо будет сделать  с помощью дамбы,   удастся, а дамбу  не снесёт  в весенний ледоход.    Потом Калистратыч, поразмыслив, сказал: «Слушай, Виктор, а в трёх верстах выше есть порог, который можно  ловчее приспособить    для  исполнения твоей задумки. Он  в три раза выше,  у  него   есть подземное русло, по которому идёт основной поток воды. Мы к этому месту боимся подходить, потому что иногда  выплёскивается такой фонтан, что страшно смотреть.  Но нам, так или иначе,   нужно поразведать  места выше этого порога. Ведь  вторая точка, которую указал Макар, находится именно там».  – «Я не  очень представляю то, о чём ты сказал, но при первой же возможности надо это проверить. Если это место подойдёт для  строительства миниГЭС, то мы решим сразу две задачи: обеспечим драгу энергией, а линию электропередачи до посёлка  соорудить хотя и дорого, но возможно. Представляете, как будет здорово, если наш посёлок круглый год будет обеспечен энергией. Ветряки мы демонтировать не будем, они ещё послужат».
        Между тем, Костя  по большой воде доставил всё  оборудование на перевалочную базу, которую мы  устроили на Чулыме. А  мы  оттуда мелкими партиями перевезли всё  в посёлок. С Костей мы не виделись  почти  два года. Он расспросил меня о наших планах и о своём участии в них. Я от этого парня ничего не скрывал. Его надёжность проверена  годами. Было сказано, что помимо той зарплаты, которую ему  назначил Игорь, в случае успеха, он получит определённую долю  добытого песка.  Мы с ним договорились, как только он прибудет в свой посёлок, то известит Игоря о моём  якобы прилёте  в Красноярск.   Что  он, Костя,  будет ждать звонка  от меня  по спутниковому телефону с  прииска.
      Как только все  прилады  для канализации и водоснабжения прибыли , мы  с Варфоломеем   выкопали выгребную  яму за пределами усадьбы с дренажной системой.  Прорыли траншею и проложили  трубы    от будущего дома   до выгребной ямы. Ручным буром   пробурили скважину до водного горизонта.  Установили погружной насос.  Можно было бы собирать сруб, но настал  сезон золотодобычи.  И, конечно, в две смены мы  начали мыть золотой песок,  решив,  отложить  стройку избы до ранней осени, когда  в нашем ручье будет мало воды. Это  лето было засушливым и мелководным. И добыли мы ровно половину того,  что добывали за то же время прежде. По общей договорённости полтора кг песка пойдёт   за всё полученное оборудование, материалы и горючее. Каждому участнику досталось по 200 граммов. Молодёжь посёлка без предводительства Варфоломея и Хильды из-за  засухи  тоже  собрала гораздо меньше ягод, грибов и орехов.
    Свернув работы на прииске и снова замаскировав драгу, мы разделились на две бригады. Одна пошла строить избу для Варфоломея, а другая стала монтировать  китайские ветряки.  Нестор, несмотря на возражения отца, и шибко любя свою жену и двух дочек, провёл  водопровод в дом, опустив   вибронасос  в колодец,  обрадовав этим своих женщин. Но огорчил отца, который считал, что староверам  совсем не надо баловать баб.  В пуске  этого водопровода  пришлось поработать  и мне,  подключив и настроив инвертор. 
    Ещё до белых мух молодожёны справили новоселье, которое праздновал весь посёлок. С трёх изб староверов  ребятам подарили много разной утвари, льняных простыней, скатертей, полотенец, вязаных ковриков. Из нашего дома Хильда забрала все лечебные припасы, компьютер. Я, всё время наблюдая за дочерью, отметил, что ей, кажется, нравилось выполнять все каноны и правила староверов. Долго разыгрывать  такое поведение нельзя, значит, она искренне  согласилась с той судьбой, которую выбрала. Как только Фрося стала на ножки в кроватке, которую соорудил ей Нестор, так Марта  сказала мне по секрету, что Хильда опять понесла.  Сказать, что я испугался, не могу.  Однако, плодовитость этой пары меня озадачила. Я подумал, пусть  рожают, изба просторная,  и золотой запас  кое-какой имеется. Авдотья  на этот раз шибко сомневалась и говорила: «Надо подождать», а потом  всех ошарашила, что будет двойня. Марта не удержалась и воскликнула: «Так девчонки или парни?»  - «Кажись, два парня»,- заявила Авдотья, - Может, одна и девка, но точно не две девки».  Хильда, поглаживая живот, произнесла: «Кого  Бог пошлёт». А Варфоломей только светился радостью.
           Настала пора давать отчёт за сезон шефу. Я  позвонил Игорю и сообщил, что готов  передать часть оговоренной суммы в виде 1,2 кг песка.      Тот пообещал сообщить решения шефа и рассказал новости.       Оказывается, шеф то ли с дуру, то ли по предложению «друзей» решил избираться мэром города. Буквально через месяц «ещё более лучшие  друзья»  завели на него уголовное дело, по какому поводу пока неясно, но то, что  папочки на новых русских  у соответствующих органов  имеются, известно всем. – « Ему этот песочек очень пригодится. Адвокаты стоят дорого. Расчёт золотом гораздо эффективнее, чем рублями». Я  немного удивился этой информации, проскользнула такая подленькая мыслишка, если его осудят, то мы избавимся  от всех неприятностей, ещё и сэкономим  денежки. Но, поразмыслив, решил не нарушать договорённости.   Мы с Игорем  условились, что за увесистым мешочком он приедет в посёлок сам.  А  туда доставит посылку Костя.  Так мы  и сделали.   В следующий раз при  телефонном разговоре Игорь попросился посмотреть, как  живут староверы.  Его приезд надо было согласовать с Калистратовичем. Тот сначала наотрез отказал, но недели через  две подробно расспросив об Игоре, узнав,  что Игорь  мне помогал,  нехотя   согласился.   
        До ледостава я решил разведать то место, где предполагалось  соорудить миниГЭС. Там бывал только однажды  несколько лет назад  Нестор. С ним мы и отправились в экспедицию. До того  водопада добрались только на вторые сутки.  Воды в речке было мало. Под небольшим водопадом вода бурлила. Явно было видно, что   внизу воды больше, чем падало сверху. Поднявшись вверх ещё метров на 200, мы увидели небольшую  промоину, куда устремлялись потоки воды. Стало ясно, что по неведомой причине часть воды уходит какой-то тоннель. И если удастся  в этом тоннеле установить водяное колесо, то   миниГЭС сможет работать круглый год.  Однако, дел предстояло много.  Самое главное, получится ли на какое-то время   перекрыть промоину, с тем,  чтобы установить в тоннеле агрегат.  В этот раз я попытался собрать минимальные  исходные данные,  скорость потока воды, её дебет. Нестор хотя и не понимал, что я  делаю, усердно мне помогал.  Вернувшись  домой,  я засел за расчёты, и тут меня поджидал сюрприз.  Одна из подружек Хильды, видя, что я занят решением  дифференциального уравнения,   сказала: «Дядя Витя, Вы тут неправильно подставили величину». Я вскинул на неё недоумённый взгляд, ведь ещё  позапрошлой зимой эта девчонка не умела ни читать, ни считать. В прошлую зиму я ей бегло изложил 5 правил решения этих уравнений. А теперь она мне указывает на мою ошибку.  – «На, Серафима, реши это уравнение, а я посмотрю». Она уселась за стол, взяла карандаш в рот и задумалась, а через 15 минут выдала мне решение. Я был ошарашен. На другой день побежал к Калистратовичу и заявил ему, что Серафима  -  самородок.  – «И вы совершите большой грех, если  своими правилами загубите её талант. Она прирождённый математик. Может принести большую пользу науке и прославиться на весь мир». На что Калистратович  среагировал следующим образом: «Так через год же мы её выдаём замуж , и она уедет отсюда под Красноярск. Там её уже ждёт жених».  Я настаивал на том, что девчонку надо учить. – «Давай, Савватий Калистратович, с ней поговорим». Он с большой неохотой согласился.  Испуганная Серафима пришла в горницу и села с нами за стол. – «Скажи, Серафима, ты приданное  уже собрала?»  - «А что там, тятенька, собирать? Самое дорогое - шкура медведя, да так всякая мелочь».  – «Ну, положим, и золотишка тебе выделим. А скажи-ка нам, замуж –то ты хочешь?»  - «Хочу. Но, ещё больше, тятенька, хочу учиться». – «А ты разве забыла, что по нашей вере учиться не положено? Я и так из-за этого Виктора Леонидовича  много послаблений всем вам тут дал. И придётся мне за это перед Богом отвечать».  – «Серафима, год назад я   дал тебе книгу по математике, показал основные правила исчислений, а теперь убедился, что ты знаешь больше меня - дипломированного инженера. Как это у тебя получилось?»    - «Я сама не знаю. У меня в голове сами по себе возникают картинки. Они крутятся, соединяются, расходятся, как-то само собой получается решение».  – «Ты хочешь  этим заниматься?»  - «Ой, как, дядя Витя, хочу!»  Отец её отправил  восвояси.  – «Ну, и как тебе, Калистратович, это нравится?» - « Мне это совсем не  по душе. Не  бабье это дело. Ты не раз уже вводил меня в грех.  И опять придумал невесть что»    - «Калистратович, хорошо подумай. Ещё больший грех загубить такой талантище,  и девке жизнь покажется  неинтересной, неполной, скучной и напрасной».    Старик неодобрительно глянул на меня, ничего не сказал и ушёл.
         Как только встал Чулым, Костя привёз Игоря в посёлок староверов.  Мы встретились как старые друзья.  Костю староверы уже знали и относились к нему  доброжелательно, а к Игорю  присматривались   враждебно. В нашей хате устроили  ужин, пригласили Хильду  с дочерью               (Варфоломей отказался).  Игорь тепло поздоровался с Хильдой, напомнил ей, как она наябедничала на него, увидев пистолет.  -  «Так я же в щелку подсмотрела. А Вы-то как узнали об этом?»  -  «Хильда, милая, у меня же профессия такая. Если бы в своё время меня не загребли в органы, я бы точно стал  химиком или биологом».  – «Так наша дочка-то почти уже химик, да и ботаник», - воскликнула Марта, - она скоро станет главной знахаршей в посёлке. Авдотья-то совсем старенькая».  – «Ничего не понимаю, - сказал Игорь,- объясните лучше, в чём дело».   – «А дело в том, что в посёлке нет ни  фельдшера, ни аптеки, а есть Авдотья-травница. Она и роды принимает, и  всех врачует. А Хильда поначалу записалась к ней в ассистенты,  теперь постепенно переходит на самостоятельную дорожку».  – « Мне ещё многому надо научиться у Авдотьи,- скромно пояснила Хильда,  - но это, действительно, очень интересно. Такие старушки, как Авдотья, знают так много. И обидно будет, если они, уходя, не передадут веками  накопленный опыт. Вот у Вас, дядя Игорь, какие болячки есть?»  - «Больше всего стала мучать гипертония». – «Я Вам дам с собой снадобье, не сомневаюсь, что оно Вам поможет». – «Я, Хильда, перепробовал всякие лекарства, мало что помогает».  – «Скажите-ка мне правду, как часто Вы теперь выпиваете?»  - «Я завязал с полгода назад». – «Ну, и зря. Рюмочку  правильного самогона надо выпивать на сон грядущий каждый день».  – «А что же ты отцу не советуешь так поступать? А твой Варфоломей, вообще, не знает даже запаха  самогона или водки». – «Мама, я знаю, что говорю. Дяде Игорю нужно постепенно-постепенно чистить организм, а потом уже становиться трезвенником».       К нашему с Мартой удивлению  Игорь  отказался от выпивки.  Хильда  с дочкой ушли к себе, а он стал рассказывать, что происходит с шефом. В уголовном производстве  фигурировали  «мокрые дела». И Виктору Васильевичу  корячился приговор вплоть до пожизненного.  Но, следователь оказался дураком, представил свидетеля, который уже трижды сидел. Адвокаты выкопали, что одна из его коротких отсидок  была результатом лжесвидетельствования. И судья, может быть купленный, а может, и нет, отвёл этого ханурика  как свидетеля, и дело рассыпалось. Но, за другие, доказанные эпизоды, Виктор Васильевич отхватил 6 лет. Перед поездкой к нам Игорь навестил шефа в колонии,  за небольшую взятку ему разрешили свидание.  Выглядел В.В. вполне удовлетворительно.  От сигарет, которые Игорь ему привёз, он отказался, заявив, что курит только Мальборо,  и греют его в зоне очень неплохо.  Он подтвердил все наши договорённости, распорядился, кому и сколько отвесить песка.   Спокойно и уверенно он сказал, что выйдя на волю,  отомстит всем, кто его посадил. В этом списке фигурировали очень высокие чины.  Он хотел, чтобы Игорь  собрал компромат на каждого из них.  Но Игорь отказался и  согласился только на передачу новых партий песка, если они будут.  Во время беседы я рассказал про  Серафиму-математика и пожалел, что отец не позволит ей учиться.  Игорь выдвинул интересную идею. – «Я где-то слышал, что у этой публики есть свой митрополит. Надо его отыскать и напрямую спросить, грех ли это - талант человека  губить».  Но больше всего он нас с Мартой удивил следующим.  Заявил, что надоела ему такая жизнь, и он всерьёз подумывает податься в монахи…  – « В монахи я всерьёз планировал податься. Есть одно «но», которое меня сдерживает. У меня есть женщина, спасшая мне жизнь ценою своего здоровья.  Если я постригусь, вряд ли смогу ей помогать. Скажите, Виктор и Марта, есть ли какая-нибудь возможность  мне обосноваться здесь около вас.  Отсюда я смогу обеспечивать её, если мы продолжим работать на прииске». Я задумался, а потом сказал: «Прецедент есть. Ведь наша дочка добровольно вошла в семью староверов. Крестилась и живёт по их канонам. Не знаю, как отнесётся община к тому, что ещё один иноверец поселится рядом с ними? Нам твоё общество не повредит, а наоборот. Поговори с Хильдой,  она  разумная, может повлиять на  мнение Калистратовича и других членов общины».
       На другой день мы решили  реализовать план Игоря и стали искать в интернете координаты митрополита староверов.  Через радиостанцию, которую слушали регулярно сподвижники Калистратыча, узнали его адрес.  И тут же сочинили письмо, следующего содержания.  «Владыка, Вам пишет семья единоверцев  Варфоломея и Хильды из посёлка К., что стоит на Чулыме.  У нас к Вам такой вопрос: как должны поступить  единоверцы, если узнают, что у одной из них проявились очень большие  способности  к  математике и желание заниматься ею. Этой девочке идёт шестнадцатый год. И через год или два её выдадут замуж. И тогда она уже не сможет заниматься любимым делом. Ослушаться решения общины она не может. А община не знает, какое принять решение. Дайте нам совет. Помогите».  На удивление дня через три по электронной почте пришёл ответ.  «Единоверцы, раз вы пользуетесь электронной почтой, значит, уже отступили от наших канонов. Раз мы пользуемся ею, значит, и мы грешны в этом.  Вы знаете, что по нашим правилам женщины не должны учить грамоту. Но, это правило принято много-много лет назад.  Оно касалось тех времён, когда только физический труд давал возможность не умереть от голода и холода.  Теперь другие времена. Как бы мы не сторонились светской жизни, выход один – жить с властью в мире. И решение в каждой общине принимать  разумные и справедливые. Мы не можем вам  указывать,  как поступить  в этом конкретном случае . Но, если эта девочка на первое место ставит учёбу, а потом всё остальное, то мы бы её поддержали. Бог нас рассудит».  Это письмо сначала прочитала Хильда и сильно разволновалась. Прочла его мужу. Он схватил листок с распечаткой и помчался к отцу.  Его долго не было, вернулся он с Серафимой. И рассказал, что после того, как прочёл отцу это письмо, тот тут же позвал  Симку и говорит: «Выбирай, или замуж или учиться. А возьмёт ли тебя жених после учёбы, я не знаю. И учиться тебе надо пойти на ветеринара».  – «Что ты ему ответила?» - спросила Марта Серафиму.  – «Хочу учиться математике!»  Мы все были восхищены мудростью и митрополита, и Калистратыча,  и Серафимы.  Дальше события развивались так.  Хильда и Марта (Хильда урывками) стали готовить Серафиму к экзаменам за среднюю школу.  Мы с Игорем подключились  к этим занятиям, нажимая на физику и химию, поскольку в математике  она нас перещеголяла. Игорь не переставал удивляться её способностям.  Она так легко всё понимала и запоминала с первого раза.  Природа наградила её такими  исключительными способностями.   Калистратыч  за всеми нашими делами пристально наблюдал, но не вмешивался.  Однажды он меня спросил: «А что это твой друг тут засиделся?»  - «А ты его сам спроси. Я же не могу гостя спрашивать, когда он уедет».    После беседы Калистратовича с Игорем Игорь сказал мне: «Мудрый этот старик, но уж больно консервативный.  На мой вопрос, могу ли я здесь поселиться, он ответил:  «Один уже тут поселился. Так хлопот от него столько. Теперь постоянно головная боль от его затей. Правда, много хорошего и он, и Марта, и Хильда  для нас сделали. А ты подумай,  как следует, стоит ли тебе порывать со светской жизнью. Но, если решишься, то, может, и пригреем тебя.  Я теперь могу посоветоваться с Владыкой и   не согрешить  ненароком».   Я посоветовал Игорю не спешить с таким решением до того как  реализуем  наш план.
       Конец зимы мы с Игорем провели на заимке, охотясь ради удовольствия.    Надо сказать, что успех профессионального охотника во многом зависит от таланта собаки.  Как показывает практика и рассказы бывалых охотников, очень редко  встречаются  такие экземпляры, сообразительность которых удивляет. Вот взять моего Разбоя. Он  у меня медвежатник и лосятник.   Лосей он в одиночку заставляет остановиться. А на медведя один не идёт, ему нужны в этом случае ассистенты. Его поиск больше чем на километр  - полтора не бывает. Он  каким-то образом чует, что я не иду за ним, и  сразу прекращает поиск.  По привязанности  он у меня на третьем месте после Марты и Хильды.  А вот Чуя-специалист по тетеревам и глухарям. Я долго отучал её не реагировать на белок. В конце-концов  мне это удалось. Она уже  пару раз ощенилась в поселке староверов и тихо отошла в мир иной.   Я уже говорил, что Разбой был очень привязан к Хильде. Но когда Хильда заселилась в свой дом,   Разбою там места не нашлось. У Варфоломея   самого  было  две неплохих собаки. Мой Разбой после собачьих свадеб возвращался  с большими  ранами. Последний  раз  ему перекусили сухожилие на задней лапе, и нам пришлось отправить его на инвалидность. Ему  уже 11 лет, он почти оглох, очень ослаб.  Пора заводить нового  помощника, рука не поднимается при живом Разбое, который служил мне верой и правдой  столько лет, взять в  усадьбу нового компаньона. Я уверен, что лучше Разбоя ни одной собаки уже не будет. Придётся забыть на какое-то время  охоту на медведя. Разве только с Варфоломеем и его  помощниками? Раз уж я начал разговор о собаках, то не могу не вспомнить ряд историй, когда мужики ради хорошей охотничьей собаки шли на обман, разбой и даже жён гнали из дома, если те  покушались на  четвероногих друзей охотника.  В наших краях  кроме сибирской лайки  и её помеси с волками другие породы не очень  уживаются.  Ещё Сабанеев в своих рассказах о собаках высоко оценил  эту породу.  Сибирские охотники ею дорожат.
        Однажды  после охоты  мы мылись в баньке, и  я увидел у Игоря два  безобразных  шрама, видимо, от рваных ран, на правой выше  колена, на - левой ниже,  и поинтересовался, откуда они взялись.   – «Это подарок от чеченцев, - ответил он, - мы попали в засаду.  Сержанта разорвало в клочья, а осколок достался мне. На правой порвало мышцы и одну вену,  эту рану заштопали быстро,  а вот на левой раздробило кость и порвало сухожилия. Молодые хирурги, которых пригнали из  Военно-медицинской академии, знают только одно - отрезать. Для меня уже приготовили стол, но я категорически заявил, что не дам отрезать ногу. Тогда пришла  зав. отделением, посмотрела на рану и сказала: «Попробую сохранить ногу». Она возилась со мной часов 6 и таки спасла, как видишь, мне конечность»  - «А почему же ты говоришь, что она тебе жизнь спасла?» Так от гангрены бы подох, если бы не отрезали ногу. Вера Александровна не одного меня спасла, за что ей эти звери крепко отомстили.  Она поехала в отпуск в Ялту после окончания войны.  Её там подкараулили, увезли в горы и на правой руке отрезали по две фаланги с каждого пальца. После чего оперировать она уже не могла. Вот ведь судьба какая. Мужа потеряла в Афгане, тоже был врач-хирург, детей нет, родных никого. Я эту левую ногу с полгода разрабатывал. У меня ступня как тряпка болталась.   На  этом история не кончилась. Пятеро спецназовцев, в том числе и я, поехали на вторую чеченскую добровольно и отомстили за Веру Александровну сполна. Она не нуждается, пенсия у неё хорошая. Но, вот двухкомнатную квартиру мы ей помогли приобрести».
     В наше отсутствие Хильда родила двух пацанов, о чём нам тут же по спутниковому телефону сообщили. К нашему приезду  эта парочка  уже  была окрещена  и получила имена Борислава  и Всеволода. Стал  собираться в дорогу Игорь. Но, согласился немного отсрочить отъезд и сопровождать Марту и Серафиму по первой воде в Колпашево, получать паспорт и сдавать экзамен экстерном.  В случае удачи Игорь забирает Серафиму в Новосибирск и готовит к экзаменам в  университет. Кроме того, в летние месяцы можно было поступить в ФМШ при НГУ.   
       Марта, приехав домой,  рассказала, как экзаменовали Серафиму в Колпашево.  История адаптации в свете у Серафимы началась с получения паспорта.  – «Надо отдать должное руководству района, - говорила Марта, - которое нарушило определённые инструкции, пошли на то, чтобы без метрик выдать паспорт». Курьёз случился в момент его получения. – «Серафима повернулась ко мне и шёпотом  заявила: «Я не буду брать эту бесовскую бумажку».  На что я ей тихо ответила: «Бери её и отдай мне, а потом помоешь руки, и никакого греха в этом не будет. Иначе не получится учиться. Тебя же отец благословил. И митрополит был не против».
    На экзамены собрались чуть ли не все педагоги.  Первый экзамен был по литературе, Серафима удивила всех, прочтя наизусть «Слово о полку  Игореве», цитировала отрывки из Л. Толстого, Горького,  Чехова  и современных Шолохова и Симонова. Получила за это пять с минусом (год рождения Горького забыла).  Поразила  она учителей и на истории. Ей задали около тридцати вопросов о событиях, начиная  с Древней Греции и кончая современностью.  На все она ответила без запинки. Математику и физику она тоже сдала «на ура». А вот с иностранным языком произошла заминка. Мы слишком поздно спохватились,   с ней занимались немецким всего полгода. Больше четвёрки ей не смогли поставить. Все педагоги единодушно заявили, что Серафима,  несомненно,  талантливая девочка и восхитились решением староверов послать её  учиться вопреки вере.
        Игорь, приехав в Новосибирск, договорился  с Верой Александровной (той самой женщиной, которая спасла ему жизнь), что Серафима  поживёт у неё.  Такой вариант устраивал всех. Девочка могла помогать хозяйке по дому и избежала жизни в общаге, что было  противно  её вере. 
                Игорь  за приличную плату договорился   с репетиторами   по немецкому языку и по физике.  А в августе Серафима  прошла конкурс на бесплатное  зачисление на трёхнедельную  программу по математике и физике.   После этого обучения два кандидата  физмат наук, преподававшие в  этой школе, представили ректору  НГУ    официальную докладную с просьбой зачислить  Серафиму  вне конкурса, как  человека выдающихся математических способностей. И с первого сентября она стала студенткой НГУ.
         Игорю, когда он уезжал, я передал свои чертежи гидроагрегата и попросил найти подходы к мастерам с турбогенераторного завода, не жалея денег. Объяснил ему, что генератор на одном валу с колесом и должен быть абсолютно герметичен, чтобы работать под водой. Я не сомневался, что мастера смогут это сделать, если их хорошо простимулировать. Кроме того, я попросил его приобрести два акваланга, поскольку сомневался, что мы сможем перекрыть провал. Вероятнее всего,  монтаж придётся производить в сплошном потоке ледяной воды. Если эта затея с гидростанцией удастся, то ко всему прочему нужно два трансформатора и  всё для сооружения линии передач.  Пускать её по тайге заманчиво, но опасно из-за постоянных буреломов. Придётся вести её вдоль реки в бронированных кабелях, что  обойдётся в приличную копейку. Зато посёлок  получит достаточно энергии, чтобы жить не хуже, чем городские жители. Избыток энергии, который  обеспечат ветряки, можно пустить на подогрев помещений и воды.
            Как незаметно летит время, Ефросинья-наша первая внучка, уже во всю лопочет. Хильда и Марта разговаривают с ней на русском и немецком одинаково часто.  Учат её и читать ,и считать. А два блондина оказались молчунами. Мало плакали, много кушали  и пошли, в отличие от сестры, не в 9 месяцев, а  в полтора года. – «Что-то Хильда временит? Она же набрала довольно приличный темп в деторождении,-  спросил я Марту.  – «Я этим вопросом тоже интересовалась.  Тут,  оказывается,  процессом руководит Авдотья. Она научила Хильду определять  опасные дни для зачатия. И Хильда строго следует её рекомендациям. А когда я поговорила с дочкой, то поняла, что они с Варфоломеем остановятся на цифре 5».  – «А  как же она планирует  учёбу?»   - «Ты спроси её сам».  Мысль о поступлении в университет Хильда не оставила, ждёт когда ребята подрастут. И даже рассказала, что у Нестора подрастает дочка, которая очень хочет нянчиться с детьми, а заодно и поучиться грамоте.
       Начало сезона  добычи золота  оказалось успешным. Мы немного усовершенствовали драгу. В самый разгар работ дал дуба бензогенератор. Он отработал  всего два  с половиной сезона, что для китайского изделия вполне сносно.  Однако мне надо было заранее подумать и иметь резерв.  В лучшем случае новый генератор придёт к концу лета.  Пришлось опять тащить драгу в тайгу, маскировать от посторонних глаз. Добыча этого года составила для моей семьи всего 300 граммов. Шефу предполагалось около 900 граммов.
      Неожиданно пришло печальное сообщение из Германии. Отец сильно заболел. На мой вопрос, нужна ли медвежья желчь, сестра ответила: «Витя, приготовься  к худшему, отцу уже ничего не поможет». И, действительно, через полтора месяца отца не стало. Буквально недели через две после его похорон, мама заявила, что хотела бы повидать нас всех, внуков и  правнуков.  Марта деликатно ей сообщила, что Хильда и её дети живут в общине староверов. И эта жизнь очень отличается от светской.  Даже мы, встречаясь каждый день со староверами, вынуждены постоянно помнить  об их правилах и ни в коем случае их не нарушать. Однако, мама была непреклонна.  И к концу лета прилетела в Москву. Игорь  вызвался её сопровождать и привёз  в Колпашево, где она задержалась на пару дней, чтобы встретиться с друзьями и одарить   их   кое-какими   необычными  мелочами из Германии.  От  Колпашево до перевалочной базы их доставил Костя на нашем баркасе, а дальше  «с комфортом» она  прибыла на «Каракте»  в посёлок.  Первое знакомство  с правнуками  произошло в нашем доме. Путь в дом Хильды  маме был заказан.  И,  несмотря на наши опасения, она это восприняла спокойно.  Хильда  настояла, чтобы бабушка  пообщалась с Авдотьей на предмет  оценки здоровья.  Мама сначала удивилась, но когда  Хильда рассказала ей о своей аптеке, о том, какие болячки  Авдотья может лечить травами, она с неохотой согласилась.  Авдотья пришла к нам  в праздничном наряде, чинно поздоровалась и пригласила Берту к окну, они уселись друг против друга  и стали тихо беседовать.  Примерно через час  Авдотья огласила  «диагноз»: «Тебе, милая, не надо обращать внимание на всякие колики, прострелы. Твой организм совершенно здоров, единственное, что надо делать, укреплять, как говорит Хильда, иммунитет. Для того попей пару недель настой из девясила. У Хильды эта травка есть, она знает, как её заваривать».   – «Так у меня через неделю обратный билет».   – «Берта  Генриховна, а куда Вам спешить?  Ну, потеряем мы каких-нибудь триста евро, как- нибудь переживём. Зато всё лето проведёте на природе с правнуками».  К удивлению, мама не сопротивлялась. Действительно, с разрешения Калистратовича прожила всё лето с нами. И, когда решился вопрос, на какое число заказывать билет, она на радость нам всем заявила, что никуда она отсюда не поедет. Дочь там устроена, а тут с нами ей гораздо  интереснее. Видимо, простого общения, тем более с родными людьми, ей там очень не хватало. В одну из поездок на наше знаменитое болото  за клюквой  Варфоломей  позвал с собой Берту и пообещал научить её ловить хариуса.  Она так увлеклась этим процессом, что обеспечила  на зиму две семьи великолепной рыбой.   А вот собирать клюкву ей не понравилось.  Я поздней осенью брал её пару раз на заимку. Она  кормила меня там так вкусно, что количество глухарей, доставленных домой,   было ниже запланированного. Забегая вперед, скажу, что мама прожила с нами почти 10 лет до самой кончины.  За это время не было ни одной ссоры ни с Мартой, ни с Хильдой, ни с кем из посёлка. Староверы уважали её за   скромность, доброту и трудолюбие.
   Неожиданно позвонила Серафима,  пришло извещение о том, что  заказанный гидрогенератор надо забирать.  Игорю пришлось срочно ехать  в город. Заказ потребовал отсыпать 200 граммов песка.  Игорь удивил нас тем, что накануне отъезда он обратился  к Калистратовичу с просьбой покрестить  его в староверы.  Они долго беседовали, и  Калистратович  заявил, что будет думать.               Если Игорь быстро сможет доставить генератор и гидрокостюмы, то мы вполне успеем установить агрегат до ледостава.  А если совсем повезёт, то сможем проложить и кабель к посёлку.  В таком случае будет решено две важных проблемы: электрификация посёлка стационарной сетью и обеспечение  работы  драги на следующие сезоны.    
           Гидрогенератор, конечно, был сделан не в заводском цехе, а в чьём-то частном гараже. Однако, детали, из которых он состоял, были идеально подогнаны друг другу. Никакого паспорта , инструкции , либо какой-то другой официальной бумаги нам не передали. Зато мастера, а это были, несомненно, мастера своего дела, написали, что все уплотнения изготовлены из чистого каучука, якобы напрямую  прибывшего  из Африки для этих целей.  То ли они были юмористами, то ли на самом деле, но в конце письма заявлено, что уплотнение при самых жёстких условиях прослужит не менее полутора десятков лет.
         Сколько мы затратили сил и энергии при установке агрегата,  сколько здоровья потеряли, возясь в ледяной воде, я описывать не буду.  Но, наконец, дело было сделано. И  успех его обеспечил, прежде всего, конечно, Игорь.
       К началу зимы до нас светских дошли слухи, что в общине намечаются перемены.  Савватий Калистратович подтвердил их. Речь шла о  необходимости  замены старосты  по возрасту.  –«Калистратыч, так с возрастом человек становится мудрее, а это так важно в вашей среде. И кому же ты хочешь передать   власть?». – «Два соседа мои одногодки, слабоваты и духом, и телом.  Любому из них трудно будет управлять общиной».  – «Погоди, женщины же у вас не решают, кому быть старостой».   -  «Не решают, но на мужиков влияют. У нас  получается выбирать -то не из кого.  В зрелом возрасте один Нестор.  Вот  его и надо  бы поставить. Когда я заговорил с ним об этом, то он даже испугался. И знаешь, что мне сказал: Ты, тятя, нашу веру исказил. Перечить тебе я не могу, но знаю, что в нашей общине грех завёлся. Если я стану старостой, то постараюсь избавить всех нас от этого греха». Как? - спросил я сына. Он ответил, что отлучит от общины Варфоломея с Хильдой и детьми, вернёт или отлучит Серафиму. И все эти прилады  в виде электричества и моторов ликвидирует».  – «Он что  у тебя такой дремучий оказался. Разреши мне с ним поговорить на эту тему. И давай обратимся к Владыке, пусть он поможет нам». – «А… Хуже не будет. Давай».  Об этом разговоре я рассказал дома. Хильда   предложила написать владыке от своего имени о сложившейся ситуации. Мы согласились. И несколько вечеров посвятили написанию этого послания. Даже мама кинула несколько свежих мыслей.  «Владыка, вам пишет член общины из посёлка К., что стоит на Чулыме.  Я три года назад добровольно приняла крещение в  вашу веру с Вашего благословения, вышла замуж за члена общины, родила троих детей. Являюсь  примерной женой и матерью по всем правилам нашей веры.  Выяснилось, что один из членов общины, который должен заменить нашего старосту, и он достоин занять это место,  считает, что прежний староста совершил большой грех, приняв меня в общину и отпустив нашу Серафиму учиться в университет математике. На что тоже было Ваше благословение. Став старостой он собирается исправить эти  «ошибки» прежнего старосты.  Я отчаиваюсь, неужели нам с мужем и детьми придётся уходить из общины. Напишите,  Христа ради,  что нам делать».  Ответ владыки  пришёл недели через две и был настолько пространным, что здесь я только кратко   перескажу его.  Суть ответа сводилась к тому, что  строгость правил изначально ограждала приверженцев настоящей веры от попыток  отступников завоевать наши души, истинно верующих  православных. Если бы государство не поддержало отступников и в угоду им не стало бы преследовать истинно верующих, то  не было бы и таких жёстких правил нашего бытия. Мы  без государства прожили и прожить сможем. А государство без нас  прожить не сможет. «Мы должны понимать, что в жизнь людей всё равно проникают   разные  полезные    не грешные  новины, которым не надо противиться, если  они  делают жизнь осмысленней,  интересней и  легче.  Единственное, что ни в коем случае не следует нарушать, это господние заповеди.  Вот вы там в своей общине и поразмышляйте, грех ли это достойных людей привлекать на свою сторону. И грех ли самородок зарывать в землю. Аминь». Письмо распечатали, и  Варфоломей отнес его  Нестору. А тот кое-как мог читать только церковные книги. Пришлось Варфоломею ему трижды озвучить полученный текст.     – «Так что же мне делать? Коль  наставник не осуждает   тятю  за отступление от нашей веры»  - «Решай, как тебе подсказывает твоя совесть. Но я  отца не осуждаю.  Он не разрушил моё счастье. Я научился читать, писать. Виктор научил меня многому, что пошло нам на пользу. А у тебя вот это письмо может быть охранной грамотой. И не сомневайся, что сделаешь ты правильно, если отцовы замыслы и решения сохранишь».
        Между тем, Игорь сообщил две новости. Приятную новость - Серафима  отучившись 2, 5 семестра, представила работу, которая всех местных математиков загнала в тупик. Она математически доказала возможность ускорения и замедления времени. Если это действительно так, то её работа тянула на открытие. Со всеми вытекающими последствиями вплоть до Нобелевской премии, если бы  сам Нобель не запретил премию своего имени давать  математикам.  Математики из трёх стран не нашли ошибок в её расчётах. Но, поскольку  не знали, как подтвердить  это экспериментально, то ограничились присвоением ей степени доктора физмат наук.  Калифорнийский  университет  предложил ей большой грант и бесплатно прислал современный сверхмощный компьютер для продолжения работы в области  развития искусственного интеллекта. Серафима суть  своей работы объяснила Игорю так,  что возможно будет управлять гравитацией в различных устройствах.  Меня потрясло это сообщение. Я тут же вспомнил, что совсем недавно наткнулся на воспоминания ветерана войны, который утверждал, что  мгновения  в момент опасности реальной смерти он видел полёт снаряда в свою сторону, что означало замедление времени. Никто этому фронтовику не мог объяснить случившееся. Неужели наша Серафима нашла решение. Это же грандиозно. И как должны ею гордиться её единоверцы. Да и мы тоже  можем гордиться, что  способствовали этому. 
             Вторая новость искренне опечалила нас.  Виктор Васильевич скончался в  заключении  от отравления грибами. Казалось бы, мне, Марте и Хильде  надо было бы радоваться, что судьба избавила нас от этого человека. Но  радости мы не испытывали. Да, он  в какой-то степени исковеркал нашу жизнь на определённом этапе.  Однако,  дальнейшее его поведение совершенно   не характеризовало его как последнего подонка. Было в нём что-то такое, что в других  условиях  могло принести большую пользу людям.  Тому, что он на каком-то этапе стал  бандитом,   причиной стала обстановка в стране, созданная гайдаровской кликой. Семья Виктора Васильевича передала Игорю список из пяти  фамилий, написанный рукой шефа, видимо, уже сильно больного, с просьбой наказать  этих людей. Игорь попросил моего совета, что  делать.  Мы с Мартой и мамой  посоветовали ему поступить так. Если даже  он  и его друзья  выполнят просьбу Виктора  Васильевича, то последнего из  могилы  это  не вытащит, а крови  и горя на земле прибавится.    – «Верни этот список назад вместе с последней порцией песочка. И  давай забудем эту историю».
      Калистратович не разрешил Серафиме размещать в их избе компьютер и другие  современные прилады. А она  не могла без него обойтись.  Игорь нашёл оригинальное решение. Он купил    двухэтажный канадский  сборный домик и поставил его на нашей усадьбе.   Он был хорош тем, что  в нём была своя котельная и все коммуникации, обеспечивающие комфорт.  Стены были утеплены стекловолокном,  и дом не боялся  трескучих морозов.  Мы его подключили  к нашей канализации, к антенне. И Серафима ходила счастливая. Ей шёл уже 19 год. Она расцвела то ли от того, что занимается любимым делом, то ли от чего-то другого, но когда ей напомнили, что её ждёт жених, то категорически заявила, что она уже замужем за математикой. Калистратович не стал настаивать на  свадьбе, тем боле, что вскоре предстояли перевыборы.  А Нестор после письма Владыки отнёсся к этому спокойно. Зато Игорь добровольно решил  ограждать Серафиму от бытовых  проблем и всяческих неурядиц. Научился с помощью Марты и Берты  готовить еду. Слухи о том, что он не просто  отирается около Серафимы, а, возможно, даже с ней живёт,                повитали  в посёлке и стихли.  Серафиму,  действительно, казалось, ничего не интересовало, кроме формул.  Одержимость её   точными науками    постепенно набирала силу.
 
      Окольными путями пришли   вести, красноярские староверы решили посетить наш посёлок.  Какова цель их визита мы узнали чуть позже. Формально они подыскивали невест, а фактически, видимо, хотели ознакомиться с новшествами нашего быта.  Хотя сами-то они уже давно пользовались и тракторами, и другими машинами. А в одном посёлке, как я уже говорил, работал дизель-генератор.  Однако, мы ошиблись. Эту делегацию интересовал совсем иной вопрос - золотой песочек.  Не знаю, кто проговорился, но они узнали, что мы добываем золота значительно больше, чем в предыдущие годы.  Нестор, пообщавшись с ними, позвал меня и спросил, говорить ли красноярцам, что мы используем драгу.  В их краях не было   найдено золото, но они в нём очень нуждались. Беда заключалась в том, что и в тайге, и  в реках  стали гораздо меньше добывать   традиционных продуктов ? для пропитания.  Причин было две. Любителей вырезать древесину становилось всё больше, они уже подступили к тем местам, где жили староверы. Лес валили в основном  вдоль рек, отчего речушки прямо на глазах мелели, рыба уходила.  Главная причина крылась в незаметной заразе - шелкопряде, который пожирал  в основном   кедры  - главных кормильцев таёжных жителей.   Мудрые старики понимали,  чтобы нормально жить, надо найти новый источник доходов, и обратились в нашу сторону.  Они предложили на сезон промывки золота  прислать бригаду из пяти молодых парней.  Их интересовало, сколько парни могли бы заработать за лето. Нестор и Калистратыч   искренне хотели помочь единоверцам, но понимали, что без моего согласия дать положительный ответ они не могут.  Я, конечно, согласился. Предположительно, при удачном сезоне на модернизированной драге  в три смены  мы могли намыть  кг 8  песка. Третью часть его можно было отдать  новой бригаде.  К тому же надо было учитывать, что мы через наших соседей  имели возможность приобретать многие продукты и  товары, за которые  рассчитывались песочком. Договор, скреплённый честным словом, состоялся.
       Настал период обмена невестами и женихами. Из нашего посёлка на выданьи  было три девицы. Среди них сестра Серафимы и Нестора, а у нас  невест ожидали тоже три хлопца, которые два сезона работали на драге и крепко накачали мышцы.   Серафима для своей сестрёнки  выделила в приданое  солидную сумму из полученного гранта.  Помогла и остальным двум девочкам. А наши женихи, посмотрев на дом Серафимы, заявили, что  поставят такие же. Это было реально, поскольку они за два сезона хорошо заработали.  Получалось так, что посёлок начал расти.
      Выше я описал события,  совершившиеся на протяжении примерно 10 лет.  Пожалуй, пора завершать моё повествование.  Прежде чем это сделать хочу  ещё раз вернуться  к  его истокам.
     Если бы советская власть не отнеслась к немцам, проживавшим в России столь зверски, то я бы не взялся за перо. Ведь по сути меня и мою семью репрессии не задели.  Нам позволили  и учиться, и приобретать профессию,  и чувствовать себя равными со всеми другими. А та история, которая  с нами случилась в   90-ые, не касалась нашей национальности. Нечто подобное происходило и со староверами.  Пусть верующие поссорились. Такое бывает, но зачем нужно было государству преследовать столь упорно и так же по-зверски относиться к ним.   Ну, понятно, что в дремучие времена нечто подобное можно как-то оправдать, но в   20-то веке, можно  уже было поступать по- человечески.  Я задаю себе вопрос, почему, как только стало возможным, евреи побежали из страны. А следом за ними и немцы.  И нарастает поток бегущих  из страны  хорошо образованных молодых россиян. Ответ напрашивается один - не верили  и не верят власть предержащим.  С другой стороны,  цивильный Запад в попытке найти себе бесплатную прислугу переусердствовал и теперь пожинает плоды такой политики.
       В том  месте, где мы живём, сами добывая   средства для существования,  можем ли мы прожить без государства? Староверы это неоднократно доказали. Мы своими стараниями   улучшили их быт, выявили талантливую девочку, помогли ей встать на ноги, живём в уважении  друг к другу. И спрашивается, неужели люди не могут обойтись без конфликтов, неужели свои права надо отстаивать с оружием в руках. Нельзя ли, в конце концов, прекратить всякие войны и репрессии.  Возможно, мы ещё проживём не один десяток лет в этом месте, и я решусь об этом написать. На то воля божья.
    Последние слова я хотел бы произнести следующим образом для  сильных  мира сего: не мешайте людям жить!
 13.01.2025 г. Минск