Пунктуальное создание

Утро было достаточно сырое для февраля. И слишком тёплое. Поэтому губернатор или губер, как его между собой звали журналисты, не стал облачаться в длинное и тёплое кашемировое пальто, а выехал на объект по-простому, в светло-сером
костюме. Объект – это звучит солидно, а на самом деле очередное разрытие лопнувшей трубы на окраине города.

Труба тепловой централи лопнула там в сто пятый, наверное, раз. Её чинили и при прежних губернаторах и немногие выезжали к этому прорыву. Да и не дело губернаторов таскаться на всякую мелочёвку. Но нынешнему новому надо было показать себя деловым и хозяйственным, поэтому он выехал. И с ним мчалась на объект бригада журналистов, горящих желанием снять эффектно и доказать, что они не даром хлеб с маслом едят.

С губером выехал его пожилой зам по строительству, Спец, который в сто раз лучше понимал, что и где сломалось и ещё сломается. Но фонды на ремонт сгнивших коммунальных сетей не резиновые. Подлатали, поменяли и вперёд, к следующим прорывам.

Наконец, газель запрыгала по ухабам и остановилась. Губер надел на лицо улыбку, потом передумал, нахмурился и выбрался на свет божий. Работа была в разгаре, несмотря на утро. Мощный жёлтый экскаватор Хитачи, завывая от натуги, таскал землю в кучу, расчищая широкую трубу теплоцентрали. Рядом с лопатами и в касках маячила бригада водопроводчиков. Маленькие домишки вокруг замерли, дожидаясь, когда пронесётся суматоха и можно будет погрустить в тишине окраины.

– Грязно тут у вас, – то ли пошутил, то ли посетовал губер, становясь блестящими ботинками на осклизлую от сырости землю. Спец по прорывам пожал плечами, мол, вижу и осуждаю, но пока есть как есть. К ним тут же подошёл бригадир водопроводчиков и солидно, почти без подобострастия, пожал белую руку губера и жилистую Спеца.

– Грязно, говорят у вас, Степан Ефимыч, – сказал Спец, прищуриваясь и сам себе кивая.
– Грязно? – переспросил бригадир, – Да не то слово! Землю вывозить некуда, подъехать еле смогли, в туалет, простите, не можем сходить!
– Ну, ну, ну, Ефимыч, – быстро сказал Спец, увидев, что губер морщится, – работа у нас такая! Как в песне... Надо будет, и по грязи будем лазить.

Степан Ефимыч, кивнув, отошёл к своим рабочим.

В это время журналисты расставили камеры и распутали провода.
Губер приосанился и поправил галстук. К нему лёгкой птахой подлетела шустрая девица с микрофоном и что-то быстро спросила.
– Да, – сказал губер веско, – Мы всё держим на контроле. Тепло нужно людям и их нужды для нас в приоритете!
Он ещё несколько минут произносил на камеру правильные слова, которых от него и ждали.

Потом журналисты ещё побегали вокруг разрытой ямы с камерой, сняли красавец-экскаватор и стали сворачиваться.

– Да, – вдруг поинтересовался губер, – А почему разрывы в трубе идут в одном месте? Мне говорили – каждый год раз по пять.
Спец в ответ только плечами пожал: «Может место такое? Какая-нибудь аномалия, разлом в земле, всё и проваливается...»
Губер задумчиво покачал головой, но больше не расспрашивал.
После этого все приехавшие загрузились по машинам, захлопали дверцы газелей и сиятельный кортеж укатил дальше свершать важные дела.

– А что Степан Ефимыч, будет нам премия? – поинтересовались рабочие у своего бригадира.
– Дал бы я вам премию, ёшкин пень, – отвечал бывалый бригадир, розовея от возмущения, – Второй день тут возимся и конца не видно. А по тридцатке каждому заплати!

– Ладно, Ефимыч, не гуди, – сказал самый старший и рассудительный работник Петрович, – Мы и так рвёмся, аж пар стоит. А на тридцатку не разгуляешься. Сам знаешь цены какие.

– А куда Фёдор Лямин пропал? – поинтересовался бригадир. – Он тут вчера полуживой с похмелья ползал. Вроде в большой колодец залезал, краны чинил. Вот работники, мудрит вас налево!

– Я Федьку, вроде, вечером у пивнушки видел, – сказал, улыбаясь, молодой и крепкий Лёха, – Он днём всё на живот жаловался, говорит каких-то зелёненьких наелся, ходил кругами. А вечером, смотрю, у Пивка идёт. Еле-еле. Но темно было –  он, не он, непонятно.
– Найдите мне его, – велел бригадир, – спрошу, хочет работать –  пусть пьянку кидает, а не хочет – пусть увольняется нафиг.

Когда настало положенное время, то есть пять вечера, рабочие огородили яму сигнальной лентой, собрали инструмент, посидели полчасика в кунге ГАЗа 66  и уехали вместе с красавцем экскаватором, испортив воздух выхлопными газами.

На тихую улицу опустился вечер. Когда очертания предметов стали таять и расплываться, в разрытой яме послышалось хлюпанье и сопение. Толчки были такие мощные, что метровая труба сдвинулась с места. Сдвиг был небольшим, но этого хватило, чтобы свежий заваренный шов трубы опять лопнул и начал течь.

После этого подземное движение продолжилось в сторону от дороги. Земля тряслась мелкой дрожью, и на обочине в канаву упал куст.

А в одном из соседних дворов на огороде сидели под яблоней за столиком два не очень трезвых человека. Один из них был потерявшийся Фёдор Лямин, а другой – владелец этого частного дома Иван Иванович Китоврасов. Беседа была задушевной, тем более, что трёхлитровая банка пива опустела пока наполовину.

– И знаешь, – говорил Китоврасов, пытаясь собрать бутерброд из куска хлеба и зелени, – пять раз в год такое чудо. Представь, сижу я себе тихо... Как мышь в норе. И вдруг бах-бабах! Земля посреди огорода разверзается и оттуда земляная огромная гусеница! Не веришь?
Лямин, вообще не очень разговорчивый, что-то промурчал. Его больше интересовало оставшееся пиво.

– А напрасно, – укоризненно сказал Иван Иванович, – Значит, дальше вообще не поверишь... Приползает сюда эта гусеница и мне вот на этот самый стол ставит кривой кувшин с вином! Пять раз в год по календарю! И сегодня по числам сходится! Должно проявиться....

Как будто услышав его, земля под ними задвигалась, старые яблони задрожали, и вдруг посреди огорода вздулся холм. Из него медленно и, поблёскивая боками в свете луны, выбралась сегмент за сегментом огромнейшая тварь, похожая отдаленно на гусеницу. У неё были гибкие отростки, которыми она достала из-под земли округлую ёмкость размером почти с ведро и бережно поставила её на стол перед потрясёнными выпивохами.

– Что я говорил, – толкнул Китоврасов окаменевшего Лямина, – Пять раз в год! Наливай да пей!
В конце концов, разлитая по стаканам жидкость и правда походила на вино, так что застолье продолжилось под рассказы говорливого хозяина. Далеко за полночь Лямин просто заснул на крыльце, но заботливый хозяин с трудом вместе с ним добрался до веранды. Там они и улеглись. Наконец,  в доме всё затихло.

В тишине огромное существо, которое отдыхало посреди огорода, приподнялось и безошибочно нашло место к которому стремилось. На верхушке старого дерева, разросшегося до невероятной высоты, висели небольшие, никогда и никем не собираемые плоды. Они были похожи на яблоки, но созревали почему-то пять раз в году, также и в феврале, в одну из длинных ночей. Их мякотью и лакомилось необычное создание. 

Насытившись, земляная гусеница-монстр постояла вертикально, оглядывая окрестности, и как бы на время прощаясь. Светила луна через ветки яблонь, где-то в далёких дворах лаяла на луну собака, но на огороде всё было тихо.
Земляной монстр нырнул под землю, и она опять задрожала.

Расположившийся на веранде Иван Иваныч Китоврасов приподнялся с кровати и прислушался. Затем улыбнулся и тихо продолжал рассказывать сонному Лямину: «Продали мне дом и говорят, тут есть обременения участка, поэтому дешевле выйдет. Я говорю, какие мол? А они смеются и говорят: Поживёшь – узнаешь».

А в квартире Спеца горела настольная лампа, и он разложил на столе планы и справки. Спец ещё раз изучал место утреннего разрытия. В голове что-то не складывалось: «Пять раз в год, как по звонку, что бы это значило?»