Книга смерти

                ПРОЛОГ

В глубокую древность, во времена юности далёкого безымянного мира, когда буйные воды его кипели, а земля была пустынна, тогда этой планете и было суждено стать полем, на котором сущность, пришедшая в космические просторы из самых глубин бытия, решила посеять жизнь, чтобы позже пожинать разум и пожирать его.

Та ночь, тихо взирающая мириадами своих глаз, представлявших далёкие звёзды и созвездия, над бушующим кипящим океаном загорелся яркий свет, затмевающий даже местное светило, и в ядовитых облаках младой планеты показалось существо, размером с целую гору, видом своим напоминавшей звёздчатый икосаэдр, между лучами которого за чахлым мирком внимательно смотрело множество очей. Силой своей божественной мысли проникло оно в первородные кипящие воды, направив примитивные соединения на усложнение.

И вот, словно в утробе матери, в водах первобытного океана из примитивных веществ строилась сложная органическая материя, и безжизненная планета зачала от чудовища, явившегося к её лону. Пролетел целый миллиард лет, но что он значит для бессмертного существа? Органика, переплетаясь между собой в причудливые соединения, уже готова была стать полноценной жизнью. В бушующих водах белковые тела, заключённые в липидную капсулу, были готовы, но они всё ещё безвольно поддавались разрушительной силе природы, повинуясь её законам, разрушаясь и умирая.

Проникнув в саму суть вещества, сущность отдала маленькую толику своего разума, своей чистой энергии самой жизни, и так разрушение, приводящее к гибели, родило страх, ибо разрушение есть для жизни ни что иное, как сама смерть. О, чудо! Безвольные сгустки органической материи стали сопротивляться разрушения, стали бороться за своё существование с самой смертью, умножаясь в своём числе в слабой неосознанной надежде взять верх над окружающим миром количеством. Примитивная тактика, но она сработала, и сущность была довольна этим результатом.

Пролетело ещё пятьсот миллионов лет, и воды планеты остыли, но расплодившаяся жизнь истратила весь запас органических веществ и теперь чахла. Некоторые формы жизни научились, конечно, синтезировать себе пищу из неорганических соединений, используя для этого энергию местного светила, но разум не родиться от таких существ. Пришло время в истории этого мира, когда его лоно родит породит первого хищника, и произойдёт первое в истории убийство.

Сущность, вновь обратившее свой взор вглубь примитивной жизни, возбудило в ней агрессию, воззвав к первобытной злобе, ибо только так можно убить. И тогда появились те, кто питался водорослями, и те, кто стал пожирать ничтожных травоядных. Теперь, когда семя пало в утробу этого мира и пустило корни, оставалось только ждать, когда взойдёт разум, и его можно будет пожинать. Бог сего мира дал ему имя — Штир, и почил в отдыхе от трудов своих.

                I

Новый день порезал вены, разливая кроваво-красный рассвет над горизонтом мира, которому едва перевалило за три миллиарда лет. В лучах восходящего солнца показались пустынные берега суши, над которыми царственно и величаво возвышались строения, представлявшие из себя не то чудо инженерной мысли, не то живые организмы, вымахавшие до колоссальных размеров. То были клады, сотворённые силой мысли обитателей Штира, представлявших из себя синтех растения, животного и технологий. Широкие у основания, они сужались к своему концу, напоминая гладкую гору, три или четыре километра в основании.

Внутри клад, с началом нового дня, уже бурлила жизнь, ибо они служили и домом, и рабочим местом для жителей мира, с человеческой точки зрения видом своим показавшихся бы неказистыми и даже уродливыми, напоминавших больше огромных, почти два метра в длину, эмбрионов с тонкой кожей, сквозь которую просвечивались сосуды и капилляра, и парой маленьких отростков по бокам тела, то есть рудиментарными конечностями.

Этот фантасмагорический муравейник кипел, его обитатели, давно победившие гравитацию, левитировали над землёй, и у каждого была своя задача, ибо в улье нет лишних особей. Старший преобразователь природы, занимавшийся выведением и модификацией нужных живых организмов, поднялся на самый верх клады, к разуму улья. В его зале творец над жизнью вступил в мысленный контакт со старшим интеллектом, управлявшим жизнью клады, и оба существа, не имевших рта, как и вся их странная раса, принялись общаться языком мыслей и образов.

В разуме творца жизни проплывали видения: молодой, но уже умирающий мир, в котором не осталось тех видов зверей и растений, которые не служили бы их расе, медленно умирающей в экстазе самоуничтожения. Как только хозяева мира умрут, все их знания и технологии, основанные на жизни этой планеты, умрут вместе с ними. Те, кто владеет этим миром, смогли побороть саму смерть, выбраться за пределы бытия, и нашли там истинного Творца, посеявшего жизнь на этой глыбе камня, парящей в космическом холоде, Того, Кто подарил им разум.

Но от образа Творца явно исходила угроза, и ненависть пробуждалась в сознании ваятеля жизни, ибо Творец выращивал их, как скотину на убой, а теперь, когда вся славная раса, так преданно служившая Ему, поражена страшным недугом, принесённым из пространства смерти, Он отвернулся от них, перестал отвечать на их мольбы, и они медленно умирают, ибо чума из глубин бытия уничтожает их души, заставляя пожирать друг друга.

Образ надежды промелькнул в мысленном общении. Видения высокой башни, куда будет помещён идеальный, чистый представитель расы, чтобы там найти свою смерть, быть расщеплённым на составляющие, и в виде живительного дождя пролиться на землю, посеять новую жизнь. Такова была задача: сконструировать эталон тела и идеал чистоты души, чтобы тогда, когда скверна уничтожит всё живое на поверхности, жизнь снова смогла взойти на бесплодных землях, и в самих генах должна была быть прописана информация о произошедшем, что должно ускорить развитие жизни после вымирания, и передать знания будущему разуму о Боге, его деяниях и технологиях.

Эталону необходимо было также передать сияние всех чистых разумов, что сейчас имеются на планете, а потому нужно было сконструировать машину, которая убьёт всех незаражённых особей. Такова цена за непростительную глупость и слепое поклонение Тому, Кого называли Богом. Перед ваятелем жизни была поставлена задача, а потому он удалился из зала старшего интеллекта и поспешил начать выполнять порученную ему работу. Время поджимало, и никому не было известно, сколько ещё осталось им десятилетий, до полного вымирания.



                II

Ваятель жизни безотлагательно принялся выполнять поручение, возложенное на него старшим интеллектом, решив для начала спроектировать башню терраформации. Она должна была находиться в недоступном для любой сухопутной формы жизни месте, а потому возводить её придётся на глубинах океана. Когда исчезнут хозяева этого мира, вместе с ними исчезнут и все звери и растения, ибо не осталось никого, кто не был бы модифицирован под нужда расы, а без них они вымрут, будучи более не приспособленными для существования в диких условиях, а тех немногих, кто останется, заберёт чума, которую некронафты принесли с собой из пространства смерти.

Вода изолирует жизнь, содержащуюся в её лоне, чтобы через какое-то время снова родить на сушу семя живых существ. Ваятель плоти решил взять за основу материал клады, чтобы на его основе сделать башню. Чтобы выбрать место, ему пришлось обращаться к чтецам времени, и те, заглянув в далёкое будущее, показали ему карту мира, каким он будет спустя полтора миллиарда лет после вымирания, и ваятель узрел единый континент, который в большинстве своих территорий был покрыт пустынями и саваннами. Та географическая область, в которой находился сейчас он, в будущем уйдёт под воду, но возводить здесь башню было сопряжено с большим риском.

Сопоставляя мир сегодняшний и мир грядущий, ваятель жизни наконец нашёл область, которая никогда не возвысится над поверхностью океана, и именно там решено было заронить семя, из которого взрастёт башня и небольшая клада, в которой будут жить те, кто будет следить за башней. Теперь дело оставалось за малым — нужно создать эталон, для чего ваятелю вновь понадобилась помощь старшего интеллекта, который предоставил ему всю генетическую базу рода.

На проектировку ушло непростительно много — целых несколько лет, и теперь вся клада работала не на собственное выживание и распространение, а на выполнение великой миссии. За это время было выведено несколько подводных кораблей, напоминавших кальмаров гигантских размеров, и их сразу же стали снаряжать в экспедицию на дно океана. В их тела загрузили семена и около ста единиц расы, после чего биомеханические чудовища, испуская воздух из своих щупалец, исчезли в тёмных водах.

Для создания эталона понадобились лучшие гены рода, и вся клада, чувствуя, что ресурсы заканчивались, усиленно бились над выращиванием специального резервуара, который станет утробой для эталона, но время самоубийственного экстаза близилось. Прошло уже десять лет, и поверхность планеты стремительно истощалась. За это время была потеряна связь почти со всеми колониями на континенте, которые вымерли от чумы. Одинокими изолированными кострами, разбросанными по четырём современным континентам, горели жизнью от силы штук двадцать-тридцать, но и они скоро угаснут.

В один из дней работа значительно усложнилась, потому что на кладу было совершено нападение. Заражённые чумой собратья, пришедшие откуда-то с востока, сбившись в огромную толпу, бесцельно бродили по пустынному континенту, вторя завываниям ветра. Защитники, вышедшие на оборону за пределы клады, были ликвидированы, им запрещено было в возвращении, ибо они были заражены, а это стоило колонии пяти десятков единиц расы и несколько боевых экзоскелетов, которые теперь упокоились на веки вечные на своих трёх ногах, словно памятники великой скорби и близкой смерти. Гниющие на протяжении нескольких дней трупы ясно давали понять, что генетического материала из ближайших колоний ждать более не стоит.

Больше всего времени заняло проектирование вибрационной пушки. Ваятелю жизни пришлось плотно работать с корпусом смерти, изучая технологии и знания вне его компетенции, быстро требовалось от него узнать много незнакомых вещей и ещё быстрее вникать в них. Непростительно долгих шесть лет ушло на то, чтобы подобрать универсальную волну, способную убить всё живое. Её частота должна была убивать как микроорганизмы, так и многоклеточные структуры, но при этом она не должна была проникать в океан на глубину более ста метров и ни в коем случае не должна была повредить чрево с эталоном. И теперь, наконец, такая волна была получена и названа «Частотой Бога». Об одном сожалел ваятель — что подобное оружие не было изобретено раньше, тогда бы семя именно его колонии, его рода процветало на планете, и, быть может, цивилизация не прошла бы через тринадцать мировых колониальных войн и не увидела такого упадка… Сладкие мечты.



                III

Ваятель жизни не дожил до того, как его грандиозный и масштабный проект был реализован. Срок его службы своей расе подошёл к концу, и он умер, будучи переваренный кладой, за несколько месяцев до вымирания, когда шли последние приготовления. По воле старшего интеллекта он записал все свои знания на хронолит, наполнив его максимально доступными для понимания образами, чтобы в любой момент любая единица колонии смогла быстро переквалифицироваться. По злой иронии судьбы, та особь, которая с гордостью и самоотверженностью пронесла судьбу ваятеля жизни стала творцом смерти, но, чтобы жил кто-то один, кто-то другой должен был умереть.

Поверхность планеты к этому времени уже совсем стала не пригодна для жизни. По её пустынным фронтирам завывал одинокий ветер, более не сдерживаемый никакими лесами. Словно обезумев от своего одиночества, он взывал хоть к какой-нибудь живой душе, гоняя песок континентов, но никто ему не ответил, ибо чума забрала почти всё живое. Смолки те немногие колонии, которые ещё подавали признаки жизни, а уцелевшие их обитатели маленькими горстками добрались до последней обитаемой клады, чтобы присоединиться к вымиранию и отдать чистое сияние своего разума эталону.

Наконец, этот день настал. Набив битком центральный зал, остатки великой некогда расы застыли в ожидании, когда корпус смерти прикажет вибрационной пушке выстрелить чистейшей смертью, заключённой в звук. Старший интеллект, подключённый к капсуле с эталоном, должен был впитать всё сияние разума и передать его единственному и самому совершенному представителю расы.

Пошёл обратный отсчёт. Три. Два. Один. В доли секунды всю колонию наполнили невыносимые разрушительные вибрации, которые тут же выбрались за пределы клады и громогласным эхом прокатились по планете, стерилизуя её поверхность. Всё то немногое, что осталось в живых, в мгновение ока умерло, расщепилось, ни осталось ничего, и даже сама суть жизни, — разум, душа, — умерли, растворились, превратились в полное ничто. Жизнь на поверхности Штира канула в забвение, не осталось даже многоклеточных. Планета была полностью стерилизована.

Остаточные системы, защищённые от пагубных вибраций, пробудили эталон только спустя три года после вымирания. Из структуры, напоминающей огромную матку, к которой шло множество труп и проводов, вывалился единственный представитель расы. Склизкое эмбрионоподобное существо буквально светилось от переполнявшего его сияния, и именно оно позволило ему игнорировать все известные законы бытия и не умереть в тех условиях, в которых любое другое существо погибло в считанные секунды.

Эталон, осмотрев пространство вокруг себя, увидел лишь разрушающийся остов колонии, через огромные зияющие дыры в корпусе завывал ветер. Внезапно вся суть единственного живого существа на планете наполнилась невыносимо тяжёлым грузом одиночества. Взглянув в одну из дыр, сквозь сгнившие трубки и затвердевшие сухожилия, он увидел одни лишь бескрайние пустыни, тянувшиеся до самого горизонта. И, возможно, эталон предпочёл бы покончить с собой, чтобы завершить своё едва начавшееся, но такое бесславное существование, если бы его внимание не привлекла странная структура, излучавшая странное фиолетовое свечение и, словно магнит, притягивавшее к себе.

Едва соприкоснувшись с этой структурой, которой был единственный действующий на всей планете хронолит, перед эталоном, будто бы в кошмарном наваждении, пронеслись ужасающие видения безграничной жестокости. Он видел себе подобных, видел, как сила их мысли подчиняет себе зверей и травы, превращая тех в полезные инструменты, продолжение их собственного разума. И видел он бесконечные войны различных радов за право распространить свои гены и увековечить свой род во множестве колоний, пока последняя, самая разрушительная, война не поставила всю расу на грань вымирания. В то время великого отчаяния к тем, кто считал себя властителем этого мира, явился истинный властелин этой планеты, её творец, ваятель всей жизни.

Тогда-то вся раса и узрела истинного Бога, объективно существующего и безгранично могущественного, и, объединившись под знаменем единой веры, был заключён Ковенант между расой и Богом, после которого наступили золотые времена, пик власти и процветания. Землю живые забрали себе, а души усопших отдали Богу, и он пожирал их, пока множились колонии в мире живых. Так было, пока любопытство расы не привело их в пространство смерти, откуда первые некронафты принесли чуму, разрушающую саму душу. Тогда-то Бог и оставил расу умирать, стал глух к мольбам. Дальнейшая судьба открылась эталону в последних ведениях, из которых он узнал, для чего рождён, почему жив, когда все уже давно мертвы. Путь его был ясен, а его жертву сложно было переоценить. Тот, кто не выбирал своей участи, был приговорён к жертвоприношению во имя искупления грехов своих отцов.



                IV

Многие устройства и машины всё ещё работали, будучи больше продуктом механики, нежели биологии, и если они не функционировали, то это было связано со смертью клады. Благодаря этому эталон смог узнать координаты места, куда ему нужно было попасть, а также то, где он находился сейчас. Паря по пустынным овальным туннелям колонии с уже сгнившими стенами и отваливающимися кусками внешнего покрытия, сквозь которые выступали ребристые структуры остова, последний представитель своей расы даже не смог обнаружить ни единого трупа, ибо они, бывшие хозяева этой планеты, не имели скелета, и их мягкие склизкие тела давно разложились.

Добравшись до отсека с техникой, эталон обнаружил, что несколько десятков единиц трёхногих экзоскелетов законсервировали в больших бочкообразных резервуарах с бальзамирующей жидкостью. Почуяв приближение эталона, резервуары зашевелились, их поверхность покрылась мелкими пупырышками, и стоило только отдать приказ, как эти контейнеры разъели сами себя, выливая на пол густую и приятно пахнущую жижу. Экзоскелеты, пробудившиеся от трёхлетнего сна, покорно склонились, готовые принять внутрь себя хозяина.

Скомандовав одной из единиц, эталон скользнул внутрь распахнувшейся сферы, тут же закрывшийся, как только продолговатое туловище последнего из оставшихся в живых залезло внутрь, словно паразит. Сфера с плазменным орудием, расположившейся по правому борту, поднялась на своих длинных трёх ногах и понесла своего хозяина прочь из этой огромной братской усыпальницы. Мёртвый, но такой родной, дом отдалялся. Смерть становилась всё ближе. В какой-то момент у эталона скользнула мысль: а не положить ли ему начало своего рода, идеального, отчищенного, ведь его раса обладала уникальным даром, и даже одна особь могла возродить заново целую колонию. Вся планета принадлежала эталону, ему лишь одному. Но затем перед ним пронеслись видения жесточайших войн на истребление, общий упадок цивилизации и её такой бесславный конец. Нет, они, что называли себя хозяевами сего мира, погубили себя и свой дом, повторять историю было незачем. Шанс упущен, пора передавать эстафету.

Двое дней безостановочного пути потребовалось, чтобы добраться станции, которая, к счастью, была полностью автоматизирована и всё ещё работала. Экзоскелет, истощив все свои силы и запасы питания, высадил своего хозяина и перестал функционировать. Навсегда.

Станция находилась в отличном состоянии, если не считать умерших органических элементов, служившей внешним покровом. Теперь же она представляла из себя скелет с ребристыми и торчащими из земли, словно кости древнего и неведомого исполина, остовами. Машины послушно отзывались на команды эталона, чего не было в кладе. Запустив состав, представлявшей из себя одну большую сегментарную трубку со множеством ножек, эталон скомандовал транспорту впустить его, и одна из боковых панелей приподнялась, обнажая алое нутро, от которого хлынул пар на холодную поверхность планеты. Когда единственный за три года пассажир устроился внутри, панель плавно опустился. Состав тронулся, постепенно набирая всё больший ход, чего не ожидаешь от этого неказистого и неуклюжего на первый взгляд механизма.

Из любопытства эталон подключился к внешнему наблюдению, и снаружи из-под двух кожистых складок показалась тёмная сфера. Виды за бортом были удручающие. Куда ни глянь, кругом были сплошные пустоши, над которыми нависали тяжёлые серые облака. Один раз этот унылый однообразный пейзаж разбавил вид далёкой от магистрали умершей клады, уже частично обрушившейся и, судя по её виду, умершей ещё задолго до вымирания. Если увеличить изображение, то можно было рассмотреть застывшие на веки или лежащие на земле экзоскелеты, а земля была изъедена ямами-язвами от разрывавшихся здесь когда-то снарядов.

Через какое-то время состав прибыл на побережье, и теперь остаток пути эталону нужно было сделать самостоятельно. Когда взор выхватил океанские волны, облизывающие пустынный берег, уже смеркалось. Эталон не страшился холода, и ему не требовался отдых, поэтому он решил остаться здесь до рассвета. С каким-то неведомым восторгом и, одновременно, невыносимой печалью он наблюдал за закатом, догорающим погребальным костром на горизонте, с любопытством следил за звёздами, холодными и равнодушными огнями горевшими на небосклоне, такими далёкими и такими безразличными к драме, разыгрывающейся на этой планете. Паря над ночным пляжем, из разума эталона напрочь испарилось было величие и гордыня за свою могущественную расу, и впервые он по-настоящему почувствовал себя таким мелким, жалким и одиноким, покинутым всем, обречённой жертвой, которой быть он никогда не просил.

Может быть, где-то там, на другом краю космоса кто-то также смотрит в ночные небеса, и, быть может, у него всё хорошо, и его род живёт, его цивилизация развивается, чтобы однажды шагнуть за порог смерти и вернуться назад, поражённой чумой, от которой нет лекарства, и тот мир угаснет, чтобы через несколько миллиардов лет превратиться в пыль, которую разнесёт взорвавшаяся звезда, чтобы снова из этой звёздной пыли родился новый мир. Так и замыкается круг. Есть ли что-то, что остановит эту неотвратимость, или, быть может, жизнь, и разум в частности, есть ни что иное, как побочный продукт эволюции вселенной, её солома, шелуха жизни, пустая её оболочка, которую когда-то растили на сочных лугах, но потом убили, засушили, чтобы сделать из неё корм?



                V

На рассвете беспокойный океан облизывал безжизненную землю, когда эталон добрался до станции хранения подводных аппаратов. В отличие от всех остальных построек, возведённых расой, эта была полностью рукотворной. Вход на станцию представлял из себя дверной портал, собранный из огромных и массивных каменных блоков, уводящий с пляжа куда-то вниз, в сам океан.

Дав тьме портала поглотить себя, эталон начал спуск вниз, паря над гладким полом. За стенами этой циклопической постройки шумел океан, но, чем ниже был спуск, тем более он стихал, пока вокруг не стало совсем тихо. Тишь сияние разума, распиравшее эталон изнутри, служило небольшим источником света. Проход, через который он вошёл в этот, казалось, бесконечный коридор, уже давно потух позади. Эталон чувствовал, как глубина постепенно всё больше давит на его мягкое, лишённое костей, тело. Судя по ощущениям, он уже был метрах в ста под поверхностью, или того больше.

Наконец, утомительный и слишком долгий спуск закончился, и эталон оказался в просторном помещении, освещённым мягким голубоватым светом, испускаемых красивыми на вид и пышными флуоресцентными цветами. Если бы подобное зрелище увидел человек, то ему показалось, что он оказался внутри древней египетской усыпальнице, в которой проросли диковинные растения. Весь зал был украшен орнаментом, различными барельефами и письменами, которые все вместе рассказывали историю цивилизации, её кровавые войны, поклонение Богу, относительно небольшой период величия и процветания, за которым последовало страшное падение.

Эталон, конечно, понимал, зачем единственную постройку на планете сделали по примитивным технологиям строительства из неорганических материалов, ведь так она выстоит какое-то время, а не разрушиться, сгниёт, как всё остальное на планете, но вот предназначение этих надписей он никак не мог разуметь. Не уж-то кто-то из архитекторов сего ансамбля думал, что через какое-то время новая цивилизация, которая в будущем примет во владение эту планету, найдёт эту постройку и узнает, что здесь происходило? Эталон тихо про себя усмехнулся, находя забавным подобный отчаянный шаг, продиктованный страхом перед исчезновением и слабой надеждой, что после останется хоть какой-то след.

Станция оказалось достаточно маленькой, в ней не было ни единого лишнего угла, ни одно ненужной комнатки. Из центрального зала эталон сразу же попал в ещё большие покои с бассейном по середине, на дне которого покоилось три таких же резервуаров, как и в кладе, но гигантских размеров. Приказав резервуарам раскрыться, эталон заставил их исторгнуть из своего чрева три кальмарообразных аппарата. Один из них служил транспортом, двое других, чуть меньших размеров, были эскортом, и даже в таком слабом освещении можно было разглядеть их плазменные орудия.

Живое судно всплыло и перекинуло треть своей туши на пол, после чего верхняя часть его продолговатого тела, словно крышка гроба, открылась. Эталон, угнездившись в мягком и тёплом теле, приказал закрыть крышку, а после стал дожидаться, пока его разум полностью синхронизируется с механизмом. Управление морским аппаратом сильно отличалось от пилотирования наземными машинами, но ощущения и та палитра новых впечатлений приятно возбудила эталон, и огромный спрут, почувствовав это, ответил крупной дрожь.

Судно, нырнув обратно в бассейн, опустилось ближе ко дну и направилось к порталу в стене, который вёл в открытые воды. Двое сопровождающих аппаратов, выстроившись по бокам от основного судна, не отставали. В нервной системе механизма, которым управлял эталон, нашлись координаты терраформационной башни, воспринимавшиеся так, словно эталон сам лично помнил, где она находится.

Открытые воды казались одной большой непроницаемой бездной, и куда не взгляни, была одна лишь непроглядная тьма. Оказавшись в незнакомой среде, эталон даже впервые познал страх, который отразился на поведении машин. Двое боевых дронов, почуяв это, прижались ближе к основному судну и взвели свои орудия, думая, что где-то поблизости находится враг. Океанская тьма была настолько густой, что осветительные приборы, пробивающие мрак на пятьдесят метров вперёд, казалось, светят лишь прямо перед собой. Иногда в этих водах в лучах света, в которых плясал морской снег, появлялись уродливые на вид твари, с огромными пастями и длиннющими острыми зубами, но они были слишком мелкими, чтобы представлять какую-то угрозу.

Наконец столбы света, испускаемых машинами, коснулись дна, а где-то вдалеке показалось свечение. Эталон был близок к своей цели. Проплывая над песчаными землями подводного царства, он заметил, как множество достаточно больших, закованных в панцири, существ объедают кости некоего существа, которое, если судить по останкам, было раза в два-три больше его основного судна. Некогда этот гигант бороздил океан, но теперь, умерев, его труп спустился на дно и теперь кормит придонных падальщиков.

Силуэт башни уже отчётливо вырисовывался перед эталоном, словно бриллиант, сияющий в ночи. Станция обслуживания башни имела такой же «вход», как и та, где хранились подводные аппараты. Занырнув в портал, машины оказались в бассейне. Пора была спешиваться. Выплюнув своего пассажира на твёрдую поверхность, судно скрылось под водой, замерев на дне бассейна, покорно ожидая своей участи — медленной смерти от нехватки питательных веществ. Эталон же направился дальше. Вся эта станция станет усыпальницей, где умрут последние остатки некогда великой расы.

Сама станция также была создана из каменных блоков, в которых врастали привычные взору эталона органические строения, разрастаясь ризоидами вдоль камней. За всё время, что отсутствовали хозяева этих сооружений, башня успела значительно прорасти, и своими щупальцами, больше напоминавших вены и артерии, хаотично разраставшихся в поисках питательной среды, уже кое-где начала разрушать стыки плит, так что внутри станции царила сырость, где-то в её глубинах было слышно, как струится вода

Толстые кожистые складки, напоминавшие губы, раскрылись, обдав эталон приятным запахом тёплым воздухом. Последний живой организм суши оказался внутри высокой круглой полости, стены которой покоились на розоватых ребристых остовах. Там, наверху, его путь кончался. Во всех смыслах. Это был конец его жизни, его путешествия, его миссии. Силой мысли он поднял свое тело высоко над поверхностью, паря по этому вертикальному проводу, оказался на вершине башни. Конструкция, получив приказ закрыть шлюз, плотно сомкнула свои врата-сфинктер, полностью изолировав эталон, который, после этого, инициировал запуск программы дезинтеграции.

Всё это время сложенные структуры башни, словно распрямившиеся паучьи лапы, устремились к телу эталона, после чего из них в мягкое тело вонзилось множество игл, принявшихся откачивать кровь и другие жизненные соки. Эталон чувствовал, как жизнь постепенно покидает его бренную смертную оболочку, как гаснет его сияние разума. Раздался электрический разряд, а затем ещё один и ещё один. Башня била током эталон, и его тело, начавшееся обугливаться, вскоре стало расщепляться на составляющие.

Потоки энергии невиданной мощности проходились по всей башне, электризуя воды вокруг себя, и, когда тело эталона было полностью растворено, конструкция выкинула в океан терраформационный эякулят, чтобы он, спустя десятки или сотни миллионов лет впитался средой, проник в каждый живой организм, принялся модифицировать его и ускорять эволюцию, и однажды жизнь снова выйдет на сушу, возьмёт её в своё владение и на земле снова будет процветать разум. Предусмотрительные хозяева этого мира позаботились, чтобы башня вплела информацию, все накопленные знание в ДНК живых существ, и когда на Штире вновь появится разум, он уже инстинктивно будет знать, что делать. Возможно он, будущий владелец сего мира, посчитает это за вдохновение, божественное провидение, разбудившее внутри дух созидания, но это будет просто наука и действие сил, навсегда сгинувших в потоках истории, растворившись в ней, как сахар в воде.

Закончив своё дело, башня, не выдержав такого сильного напряжения, разрушилась, и тёмные глубины океана похоронили труд всей жизни целой цивилизации. Померк огонь, и вновь наступила тьма, а остатки башни послужат кормом донным обитателям океана, которые, собравшись на пир, впитают в себя семя новой жизни и разнесут его дальше.

Над безжизненной поверхностью Штира собираются грозовые тучи, идущие с моря, и первые за несколько лет капли дождя увлажняют растрескавшуюся землю, только одно не понятно: то ли сама природа оплакивает гибель своего творения, то ли это слёзы радости, из которых взрастут цветущие луга, полные жизни.