Жизнь прожить гл 55 И всё таки он снова дома

Гл. 55                И ВСЕ ТАКИ ОН СНОВА ДОМА                06. 45г.
Все, что предстояло в ближайшие дни- разговоры и решения в райкоме, относительно восстановления его в должности председателя, и какие либо другие, важные для власти, связанные с ним вопросы, как и любые объяснения со своими колхозниками, Иван Пантелеевич считал делом, одними из главных. Но, для себя, сделал простой вывод- если его освободили из того ада, значит не нашлось силы, чтоб помешать этому, и значит, у него появилось право восстановиться, хотя бы в своем, ближайшем кругу, и не гнуть шею в поклонах, перед вышестоящей властью, в знак благодарности за освобождение. Не их эта заслуга. Он не ждал и извинения- знал, с кем имел дело,
хотя, вернулся оттуда не отсиживаться, а как подтвердил Авдеич, строить жизнь, с самыми близкими ему людьми.
Стр. 141
На утро следующего дня Иван Пантелеевич собирался в район. Только теперь, для Таи, этот рабочий, очередной поход мужа в кабинеты начальства, будет отдаваться болью в душе, так, как из памяти не вычеркнуть ни его арест, ни смерть сына соседки, ни все то, что было ею пережито в этот год.  Хотя, она старалась не показать виду, по- хозяйски суетилась у плиты. Вкусно пахло
картофельными  оладьями. Ночи им не хватило на разговоры. Поэтому, сегодня, она  старалась быть разговорчивой.
Иван Пантелеевич качал на руках Марусеньку и попутно расспрашивал:
-Тай, а почему Антонина Сергея- то послала в Германию, что своих незамужних баб мало? До уборочной, я думаю, они б вернулись.
-Вань, я не спрашивала, неудобно, но и сама не пойму, как- то она отнеслась к нему… - Тая пожала плечами.
-А что ж, Вовка её, так пьянствовать и не прекратил- на покосе- я его не видел.
Тая вздохнула:
-Вань, а может ты с ним поговоришь, так- то он не плохой мужик и Антонину жалко. Она, только кто о нем заикнется, просто из себя выходит, любит, по- моему, она его, а иногда кажется и нет… Наверное его пьянка виновата.  А может и не пьянка.
Последнюю фразу Иван Пантелеевич не понял, но и не посчитал нужным переспросить намек жены.
-Ну, с Вовкой то я обязательно поговорю, я понимаю и его и Тонино состояние, а вот, что он теперь перестанет пить- вопрос. Мне кажется, это жене  лучше знать, почему мужик запил. 
-Да, стыдно ему из за тебя, все понимают, и Тоня, конечно,- и принимая Марусеньку из рук мужа, тихо добавила, взглянув прямо в глаза-  а мне все еще не верится, что ты вернулся.
-За это, Тая, еще благодари вот, их- Иван Пантелеевич кивком указал на букет белоголовника в гильзе на краю стола- и еще кое- кого.
Наконец, сборы были закончены, он еще раз вслух перечитал справку об освобождении, специально, для Таи:
-… «освобожден за недоказанностью…»- как ловко отделались, а год на этой каторге отторчал, вроде, как, помог государству на прорыве.- И как по заказу в один момент вместе вздохнули.
-Ладно, ну, пошел я- Иван Пантелеевич,  аккуратно свернув справку, положил её в карман, нагнулся над колыбелькой, поцеловал в теплый носик дочку, затем осторожно глянул на жену- Тая опустила глаза и порозовела в щеках. Иван Пантелеевич сделал шаг к двери- Тая и тут, не сдвинулась с места, только тихо произнесла:
-Поосторожней…
-Да, да.
Вышел из избушки, и огляделся- как этого хотелось там, в тайге, бараке. А ведь всего этого, тысячи раз виденного, исхоженного, раньше уже почти не замечал- в делах, в суете, на бегу. Дорога в район для него была, как один из инструментов у кузнеца на рабочем месте. Время пути- время порассуждать о делах, обдумать планы, расставить все на свои места. И неужто надо было обязательно побывать у черта на рогах, чтоб оценить родные места, свою деревню по- настоящему. А, ведь, как красивы, отливающие шелком, созревающие поля, просто умопомрачительны, не сравнимые ни с чем, сшибающие с ног, запахи сенокоса, а вон, словно по волшебству остановились в своем вечном колыхании волны морского прибоя и  превратились в овраги? А небо, небо…И в детские, и в юношеские годы, небо завораживало. Тогда только и слышалось кругом- покорители пятого океана, рекордные перелеты, герои- соколы страны Советов! Мечталось самому так же легко, свободно и гордо на «стальных птицах» парить  где- то меж облаков. Но проза жизни не превратила мечты в реальность. Все дети их большой семьи- пятеро братьев и две сестры отправились на Украину- кто на Донбасс, кто на Днепрогэс. Ему, как младшему, судьбой предназначалось оставаться и содержать родителей. Летчик из него не получился, зато получился из старшего брата. И брала безмерная гордость за него, когда он, ещё только учился в аэроклубе. А уж когда его штурмовик накрывал эрэсами  фашистские окопы и сметал с лица земли

Стр. 142
 «тигры» и  «пантеры»- казалось, это  он, сам, сержант пехоты, управлял теми ИЛами, а не брат. Но война есть война. С сорок первого нет и старшего, и еще двух братков, нет вестей и от сестер и брата- погодка. И родителей еще до войны похоронил. 
Деревенская жизнь Ивана Пантелеевича никогда не тяготила, тем более когда он понял, что в него верят, у него получается, на него надеются. А когда после ранения ему пришлось взвалить на себя руководство колхозом, было совсем не о мечтах- нужно было кормить фронт и заботиться о деревне. Все заслонили не заботы о красоте родной природы и небесных просторах, а простые житейские, земные проблемы. От него ждали то, что здесь не мог дать кто- то другой.
Напомни ему тогда о мечтах детства, просто отмахнулся бы- отстань, некогда, потом. И теперь проблем не убавилось, может больше стало, а вот проснулось что- то, как пелена с глаз упала.
 Обрати внимание на это тем, кто его в те леса упрятал- сказали б- мужик спятил, не в колхоз, а в психушку пора. Ему и самому пока не совсем верилось, что все это наяву, а не во сне. Все смешалось- с фронта возвращался и то не с таким чувством. Там, конечно знал, за что мог погибнуть- за свой дом, за страну, её народ, за правду. Даже немного было обидно, что другие остались воевать, а его лишили этого права. А тут обидно за другое…Обидели свои, отняли все…за неправду. Отняли? Ан- нет! Наоборот! Он- настоящий победитель! Оттуда, как и с войны, не каждый вернулся. А раз освободили до назначенного срока, значит по иному не могли! Теперь у него в руках такая могучая сила- он все сможет. Ему перепало второе дыхание.
 Вот- ты жив и дома- любуйся и торжествуй. Хотя вчера, заметил, на покосе иные бабы, особенно Антонина, были как- то растеряны и не знали огорчаться, за то, что с ним так поступили, или радоваться его возвращению. Но, теперь, и их сознание, только время поправит. А он- победитель. Хотелось бы теперь посмотреть в глаза райкомовского шефа- куда он их денет, когда его увидит. И не прошло желание обнять, как дорогих друзей- того молодого полковника и Сережку- крепко обнять! Да можно бы и Семеныча, хотя его и пожурить есть за что. И все же, без его поступка он мог бы там гнить до скончания своих дней.  А вот, вернулся к этим людям, полям, оврагам.
Эх, дорога, дорога! Хорошо быстро ехать, только идти- это ж целая философия- на фоне родных пейзажей раскрывается история твоей жизни. Иван Пантелеевич рассуждая, качал головой- его трудности- его уроки. Преодоление их- его достижения, его удачи. И вдруг… А скольким не повезло, кому все непреодоленные трудности по жизненной дороге станут или уже стали прямой дорогой в небытие. Из тех, даже, кого он знал- родных, близких и не очень. Эх, дороги, дороги… 
Солнышко было еще не высоко, но уже подогревало воздух. Он расстегнул гимнастерку- хорошо! Невдалеке, через поле, засвистел черной головой громыхающий состав, выпустив над собой улетающего ввысь и растворяющегося белого лебедя- ах, как красиво. Иван Пантелеевич морщился:
-Ну почему ж я раньше- то этого волшебства не замечал- а теперь, все так и не так. Ну ладно, этот лебедь растворился, вроде и не было. А вот это поле- то каким я видел, когда шел тот, последний раз? И вчера от вокзала несся этой же дорогой, почему- то не заметил, домой рвался. А оно- то вон каково. Этот лебедь никуда не улетит. Был гадким утенком, красовался непролазным бурьяном А теперь какие крылья распластал, пусть и реденькие,- это не то, что б уж, очень красиво- глаз не отведешь, но приятно! Молодцы соседи, осилили. Будет им и душе радость, и хлебушек какой- никакой.
А вот уже мимо глаз Ивана Пантелеевича плыли серенькие постройки райцентра с редкими деревцами, на  пятачках приусадебных огородов. Знакомые места- вот и пришел. И начинало расти волнение в душе: так, о чем же, все- таки, нынче говорить с первым? А может и в самом деле не начинать эту тему- какой смысл, размениваться, на, теперь уже, бесполезные  разговоры. Они же, не принесут  выгоду делу. После драки кулаками махать, рвать ему, да и себе душу. Он бы, думается, может, и хотел помочь… Только, известно, хотел бы иметь вола, да задница гола. А вообщем, видно будет уже из того, как он себя раскроет.
Время было рано и в здании райкома пока, никого не было. Подошедшая через минуту- другую незнакомая пожилая уборщица к двери с ключом, ведром и тряпкой, не глядя на него, но, понятно, в его адрес, с нетерпением произнесла:

Стр. 143
-Никого. Помыть не дадут.- Иван Пантелеевич, видя, ее нежелание говорить, отошел в сторонку, осмотреться. Старый станционный поселок жил почти деревенской жизнью. Почти- потому что в нем проживало много рабочего люда- железнодорожников, работников МТС, крахмального завода. А до отправки его  в уральские леса, собирались восстанавливать и разбомбленный молокозавод. И конечно народ живёт не на много, но, чуть получше их, веселовских. Вон, и те- же козы, а может уже и коровы есть, куры- петухи орут с утречка, в Веселовке пока их нет и в помине. Да что говорить- неоккупированная, хоть и прифронтовая территория. Иван Пантелеевич все же улыбнулся- побогаче! А одеты, вон, так же- в драных юбчонках, да как я, в линялых гимнастерках в заплатках, как в картинках. Он глубоко вздохнул: "Но, когда- нибудь время придет, снимем и мы, и наши бабы эти картинки. Не зря победили".
 Долго ему ждать не пришлось- из- за угла сельмага появилась фигура, торопливо идущего мужчины, которого бы Иван Пантелеевич узнал в большой толпе- Хоркин, первый секретарь. Тот, залихватски, поправил рукой упавший от ветра чуб, и вдруг, эта рука повисла в воздухе. И сам он, словно о что- то споткнулся, увидев у двери райкома своего соратника, который, для него, как с неба свалился. Подошел, нерешительно подал руку. Глядя в глаза, помолчал. Иван Пантелеевич смотрел тоже молча. Наконец, секретарь, предложил:
-Пошли в кабинет.
Шли по коридору так же, молча. Уборщица, удивленно оторвалась от своего дела- с ней, даже, не поздоровались. Вода с тряпки, журча, стекала на пол- женщина растерянно проводила мужчин взглядом, пока не стукнула дверь кабинета и, только после этого, качнув в удивлении головой, продолжила своё занятие.
 Мужики вошли в кабинет, товарищ Хоркин указал на стул, Иван Пантелеевич сел.
Опять помолчали, хозяин кабинета заговорил первым:
-Я тебя понимаю. Можешь мне все высказать, можешь даже в морду дать- пойму. Но, Пантелеич, ты умный мужик, ты- то меня тоже поймёшь- что я мог? Подставить свою голову? Увезли б вместе с тобой. А дело б изменили? Да, я поступил гадко, шкуру сберег- так нельзя, не по- мужски- извини. Но, обещаю искупить вину перед тобой, в будущем, чем смогу- буду помогать.
Иван Пантелеевич ожидал от этого человека и такое. Они не были друзьями, но, в отношениях без свидетелей, давно были на «ты». И он не помнил, что бы первый когда- то, не только в его адрес, но и в адрес других, сподличал по- настоящему, сам. Вполне возможно, здесь он был бессилен. Потому, от такого разговора, на душе чуть отлегло. Его, даже, стало немного жаль- попал меж двух огней и не смог, точнее, испугался побороться, что б выкарабкаться по- нормальному из этой грязной ямы, в которую его сумели загнать. А он пустил на самотек- будь что будет. Хотя, теперь, говорит по- геройски. И все таки, это пока, слова. Жизнь покажет, чего они будут стоить.
Он несколько секунд помолчал, улыбаясь в пол, а подняв голову, спросил:
-Петрович, давай о деле, я могу приступать к работе?
Товарищ Хоркин с удовлетворением вздохнул, распрямил узкие плечи и деловито сощурил глаза:
-Да, Пантелеич,- с тебя ж судимость снята. Документы в ближайшее время будут готовы, и в партии мы тебя тоже восстановим, и потом, начинай как можно быстрее. Там, без тебя, канитель какая-то, разберись.
В дверь тихо постучали и, не дожидаясь ответа, в проем заглянула женская головка.
-Закройте дверь- недовольным голосом попросил хозяин кабинета.
-Извините, Алексей Петрович, тут только подписать- настойчиво спросила женщина.
Секретарь сердито ощетинился и подался вперед, повышая голос:
-Ну, я ж сказал, потом!- И изменившись в лице, глядя на собеседника, уже мягче добавил- извини, пожалуйста. Скажи, ты не в обиде?
-На обиженных воду возят- Иван Пантелеевич постарался улыбнуться- а нам силы беречь надо- другой работы полно.
-Я тебя всегда ценил, и за это тоже- начальник прижал палец к губам и полушепотом добавил- война закончилась, может и это когда- нибудь кончится, –  затем, многозначительно 
Стр.144
поморщившись, кивнул головой. Огорченно посмотрел в окно, перевел взгляд на потолок, и наконец, спросил:
-Может, какие просьбы есть?
-Да, есть- Иван Пантелеевич придвинул стул- дай указание, пусть твои работники с недельку- другую не заявляются с проверками, надо в хозяйстве разобраться, и еще- подкинь пару лошадок.
Хоркин сдвинул брови и вытер со лба пот:
-Первое гарантирую, второе- точно- нет. Пока. Но с фронта, я так думаю, будут кони - тебе первому.
И вдруг неожиданно поднял брови, видимо, найдя выход из положения:
-Слушай, Иван Пантелеич, а могу начать с маленького подарка, но, думаю, не лишнего.  Давай так, у тебя кошки есть?
Иван Пантелеевич выпятил глаза и чуть не рассмеялся, но сдержался и только хмыкнул:
-Сейчас не знаю, год прошел, но, когда забирали, не было  ни кошек, ни кобелей. Иной раз,самим жрать было нечего.
Первый сконфуженно угнулся:
-Ну, ладно, надеюсь, это в будущем поправимо, не посчитай за насмешку- хочу дать тебе котяток на завод- семь штук окотила, блудница. Жена изнылась, а ты передовикам вместо премии будешь выдавать- и расхохотался.
Иван Пантелеевич удивился лукавому ходу: всерьез ли тот?
-Поставь им на хвостах районную печать- от райкома- то почетней!
-Да не обижайся, Пантелеич, мышей у тебя там будут гонять, все равно когда- то придется заводить. Народ еще тебе за них спасибо скажет.
-Ну, дареному коню, то бишь, коту, в зубы не заглядывают- Иван Пантелеевич встал со стула.
-Ну вот и порешили, а теперь серьезно- с лица первого слетела улыбка- на днях заседание партактива- уборка на носу, а после нее заскочим ко мне, и я на машине тебя вместе с котятами подкину. Сам погляжу, как у тебя там- будет причина отказать в контроле.
Иван Пантелеевич подал руку и захромал к двери. В коридоре он вздохнул: «Молодец, хороший подарок- котятки. Только лошадей- то они не заменят.»  Он конечно, заранее знал, что вопрос о лошадях, пока, останется без ответа, но, очередь забил- и это уже неплохо. Хотя, гарантии никакой- вспомнился вагон с лесом после эвакуации.