На пороге февраля...

   На пороге февраля в доме проснулась муха.  Не по злому умыслу или дурной примете, но из-за стоявшей третий уж день зимней особенной жары, когда ртуть плещется на донышке шведского термометра Цельсия, перевёрнутого с ног на голову его соотечественником Линнеем, оттепель за окном струится промеж сугробов, а в дому, по зимней привычке, не считаясь с расходом, жарко топятся печи.

   Так что хочешь не хочешь, но мухе пришлось продирать глаза, раздвигать занавесь паутины, пропущенную во время уборки хозяевами и заботливо задёрнутую пауком, да выбираться из щели промеж стеной и потолком.
Ну-таки, далее - всё, как по нотам: очевидно испорченный или заржавленный безделием, ослабший от того, завод мушиного механизма, прерванный стуком по оконному стеклу, позволил вскоре позабыть об сём недоразумении.

На дворе топтался перед уходом оконфузившийся оттепелью январь. Его словно и не было. Как ни старался он быть, запомниться, изумить собой, - всё насмарку. Прокатившись на каруселях приготовлений к праздникам, когда оказались позабыты тяготы поста, вкупе с предвкушением Сочельника и явью Рождества... Как тут заметить не то дни, но облетевшие с календаря седьмицы, а с ними и сам месяц. А тут ещё эта снежная каша под ногами, - так некстати, будто бы назло.

   Оставив попытки лететь, муха, что не смогла уж забраться также высоко, как прежде, заползла под вязанный половик на сундуке. Ну, не станут же трясти его прежде Великого поста, перед Пасхой?! А раньше мухе и не надо, ибо - зябок-с-з-з-з-з...