Год 1995-й, июль

Раздался обычный телефонный звонок, каких и счёт потерян.
- Меня зовут Ирина Вест и я представляю в России Всемирную фермерскую ассоциацию. Я много наслышана о фермерах в вашем районе и хотела бы познакомиться с их работой и жизнью лично. Вы не возражаете?
Конечно, я не возражал. Я к этому, как ни банально звучит, привык. В моей родной деревне место в реке, где вода, устраивая своеобразный водоворот, втягивает всё в свою воронку, называли виром. В силу сложившихся обстоятельств, некоего каприза истории, в эти годы наш заштатный городок стал таким своеобразным «виром». Вот и я, то ехал в Москву на торжественный приём в посольство Латвии, то принимал у себя в районе либо атташе по сельскому хозяйству посольства Швеции в Москве, либо руководителя генерального консульства Польши в Санкт-Петербурге, про регулярные встречи с консулом Латвии в Пскове и говорить не приходится.
Следуя долгу вежливости (дама всё-таки!), в условленный день я послал водителя, чтобы он встретил гостью у поезда и отвёз в гостиницу, а уже на другой день с утра мы с нею согласовывали график поездки. Понятное дело мне хотелось познакомить с нашими лучшими фермерами, но оказалось, что и у неё есть свои предпочтения, и они были в совершенно разных концах нашего вытянутого вдоль границы района. В итоге на наши переезды, встречи на месте, чаепития у гостеприимных хозяев, разговоры в пути, а в вопросах сельской жизни она разбиралась весьма грамотно, ушёл целый день. Провожать её на вокзал из чувства вежливости поехал сам вместе с водителем. После того, как поезд тронулся в сторону Санкт-Петербурга, мы пошли к машине, и тут водитель огорошил меня:
- Евгений Федорович, думаю, что вам будет интересно. У нашей гостьи два чемодана: один, маленький, она и тогда, когда я встречал, несла сама, ну а большой, как и сегодня, понятное дело – я. Так вот в первый вечер этот чемодан был просто неподъемным, а сегодня – пустой.
Что я мог сказать в ответ, только разве:
- Сергей, спасибо, за информацию, но не пойман – не вор.
И, понятное дело, не стал пересказывать ему содержание наших разговоров с представителем федеральной службы безопасности о самых разных «гостях» района. Да и он-то, в свою очередь, знал далеко не всё.
И вот как раз телефонный звонок ранним утром именно от этого капитана выходил за грани того, что казалось уже совсем привычным, приевшимся, повседневным.
- Как хорошо, что я застал вас на месте! Надо срочно посоветоваться по очень необычному делу.
Уже через несколько минут в моём кабинете он рассказывал и впрямь выходящую из ряда вон историю. Ему позвонили из областного управления ФСБ и сообщили о том, что, по достоверным сведениям, полученным из надёжного источника, в одном из сегодняшних грузовых составов, которые проследуют в Европу через нашу станцию будет четыре вагона контрабандной меди. И надо бы как-то эти вагоны притормозить.
- Так за чем дело стало? Взяли бы – и задержали.
— Вот тут-то вся загвоздка. Это не приказ о задержании. Это просьба моего руководства, что бывает хуже приказа. Но где я – капитан ФСБ и где железная дорога! В общем у меня одна надежда – на вас.
Ситуация и впрямь была странной, какой-то провокационной. Но не делать совсем ничего, зная, откуда исходит инициатива, тоже не получалось. И я опять поехал к Гусевой, благо и она оказалась в то утро на месте.
Такой озадаченной и озабоченной, как после моего предисловия, я её ещё не видел.
- Не нравится мне всё это. А как только представлю, сколько стоят четыре вагона меди, мне реально становится страшно. Не мне вам рассказывать, что творится вокруг. Евгений Фёдорович, у меня же семья, дети.
- Галина Ивановна, у меня тоже. Но, поверьте мне, на этот раз нам с вами точно ничего не угрожает. Я почему-то убеждён в этом. Мы просто пешки в какой-то большой игре. И я бы никогда не поставил на карту ни своих близких, ни ваших. Надеюсь, вы мне верите.
- Что мне с вами делать! Давайте номера вагонов.
Вернувшись на работу, стал ожидать продолжения, и оно заставило себя ждать. Как только состав ушёл дальше без злополучных вагонов, помощник сообщила мне о междугороднем звонке.   
- Здравствуйте! Мы собрали о вас необходимую информацию и поэтому без лишних предисловий сразу перехожу к делу. Что нужно от нас, чтобы «неисправные» вагоны отправились по назначению?
- Официальное разрешение на вывоз металла за границу, и мы не будем никак афишировать это.
- Хорошо.   
После обеда помощник сообщила, что ко мне гость по известному поводу.
Зайдя в кабинет, вежливый молодой человек положил на рабочий стол официальный документ с живой подписью одного из заместителей Председателя правительства, и я тут же позвонил на станцию сообщить, что «технические проблемы» у четырёх вагонов были устранены на месте и они могут продолжать движение. Дальнейшее развитие событий подтвердило мою правоту: в железнодорожном ведомстве никто об этой задержке даже не заикался. Полагаю также, что и инициаторы этой заварухи своих целей в результате тоже добились.

***
Цели и впрямь у разных людей бывали разные и добивались их тоже различными способами. Прошла отчётно-выборная конференция работников агропромышленного комплекса. Конечно, это собрался ещё старый костяк профсоюзного актива, понятное дело, что никакого предварительного обсуждения вопросов в первичках не было. При этом добрая половина делегатов или состояла, или тяготела по-прежнему к коммунистам, но их озабоченность, по большому счёту, была и обоснована, и оправдана. В целом всё держалось в рамках приличия, но, чтобы как-то заявить о себе, они приняли на конференции и опубликовали в районной газете открытое письмо в мой адрес с просьбой высказать моё отношение к целому перечню их требований. Что я и сделал, где, в свойственной мне манере, знакомой многим из авторов письма ещё по журналистской и депутатской работе, честно ответив на все пункты их обращения, не стараясь представить чёрное белым, заведомо не соглашаясь с теми обвинениями, что выглядели огульными и явно популистскими.
Естественно, я не мог своим распоряжением, к примеру, установить адекватные закупочные цены на продукцию сельского хозяйства и на горючее, но администрация района использовала любую возможность если не улучшить, то удержать ситуацию при наших очень скудных финансовых резервах. Ещё в феврале подписал распоряжение, согласно которому учителя, выезжавшие из города в сельские школы, получали компенсацию проезда. В июле вышло распоряжение, по которому наоборот работники медицины, которые соглашались, проживая в селе, работать в районной больнице, тоже получали право компенсировать проезд до места работы и обратно. Хотя граница, точнее, её притяжение оказывалась подчас сильнее нашего противодействия ей. Ведь и впрямь, пользуясь одесским жаргоном, это были две большие разницы. Одно дело сменная работа и стабильная зарплата в таможне и совсем другое – тогдашнее отношение в стране к системе образования. Как следствие, в Пыталовской школе не хватало уже 18 педагогов и, что самое страшное, под угрозой оказалось преподавание русского языка. Самыми извилистыми и неведомыми путями, Алексеевой удалось найти учительницу в Островском районе, согласную на переезд, и мы отдали ей единственную имевшуюся в нашем распоряжении свободную квартиру.
В любом случае для нас это был выбор без выбора, потому что денег по-прежнему не хватало катастрофически и, что тоже немаловажно, хронически. У многих учителей подходил к концу отпуск, а отпускные ещё не были получены, хотя обе стороны, и они, и мы, прекрасно понимали, что по трудовому законодательству отпуск начинается именно с момента получения денег. Земля, как известно, полнится слухами, дошло и до нас поветрие в виде обращения в суд бюджетников из-за задержки зарплат. Формально иски подавали сами учителя, хотя активно подстрекали к этому профсоюзы, а за ними маячили люди из партии, которая позиционировала себя главной защитницей рабочего люда и которая всего четыре года назад добровольно отдала всю полноту, казалось, неограниченной власти в стране. Отчаяние людей, не бросавших больницы и школы, было понятно, а вот это науськиванье их на конфликт с властью от новоявленных доброхотов выглядело и мелко, и подло. Настал день, когда меня пригласила на беседу председатель районного суда Наталья Иванова по иску учителей городской школы и из посёлка Белорусский.
- Евгений Федорович, я прекрасно понимаю, что вашей вины здесь нет, вон в соседнем здании милиция три месяца сидит без зарплаты, но не реагировать на иск я тоже не могу. О чём хочу переговорить с вами предварительно: я назначу рассмотрение на последний по возможности день в рамках отведённых законом сроков, понятное дело – приму решение в пользу истцов, вы, в конце отведённого на апелляцию срока, обращайтесь в областной суд, он оставит решение в силе, но удастся выиграть время. В любом случае решение носит разовый характер и, если сможете к этому сроку погасить задолженность, то дальше снова возможны задержки зарплаты и уже потребуется новый иск.
Суд прошёл тихо и мирно. Возможно, инициаторы предполагали, что мы будем спорить и возражать и таким образом планировали ещё и решить попутные задачи. Правда, учителя, присутствовавшие в зале, по их собственному публичному признанию разочаровались в судье: они искренне полагали, что она будет нападать на меня и обвинять, а то ещё и как-то накажет за задержки зарплаты, а она просто реально стояла на земле и не стала скрывать это от учителей и как-то подыгрывать им, в отличие, увы, от многих.  Решение состоялось, и я поехал «бить челом» к Звонкову, поскольку повседневные финансовые рычаги находились в его надёжных руках и заручился тем, что, если денег не будет раньше, то к последнему сроку он всё равно их найдет. Так и получилось, а когда мы одновременно с отпускными учителям в тот же самый день погасили и задолженность, сложившуюся перед остальными бюджетниками, кроме органов управления, это как-то остудило пыл и судебных исков учителя больше не подавали. 
А тут ещё, неровен час, начались задержки с выплатами пенсий, что подтверждалось официальной телеграммой заместителя Туманова, направленной в районы и опубликованной нами в районке. Новость вышла болезненной вдвойне, поскольку многие молодые семьи поддерживали иногда именно родители-пенсионеры.

***
Июль можно условно назвать месяцем, посвящённым вопросам местного самоуправления. В начале его я был приглашён в МИД на совещание по вопросам приграничного сотрудничества с участием экспертов Совета Европы. И так получилось, что из двух приглашённых руководителей малых городов, второй, откуда-то с юга России, не смог принять участие, и я оказался единственным в этой категории.  В Печорах область провела большое совещание с участием всех глав пограничных волостей. Чуть позже мы с моим заместителем Афанасьевой, курировавшей до этого работу с населением, а теперь вопросы организации местного самоуправления, участвовали в семинаре в Обнинске Калужской области, под эгидой Миннаца. В районной газете вышло моё большое интервью, посвящённое проблемам реформы местного самоуправления. Этим же вопросам посвятили совещание в районе в, насколько позволял зал, расширенном составе. Основным докладчиком и стала Афанасьева, на плечи которой легла столь необходимая, но самая рутинная и, честно говоря, муторная работа – проведение сходов граждан.
На этом можно бы и не заострять особо внимание, на фоне только что обозначенных проблем, реальных, сегодняшних, болезненных, если бы не одно «но». В 1979 году в связи с предстоящей олимпиадой в СССР вышел мультфильм «Баба Яга против». Это название как нельзя лучше отражало ситуацию вокруг той повседневной работы, что предстояло провести. Возродить местное самоуправление требовали все политические силы в стране и в районе, включая наших оппонентов. Хотя «возрождать», собственно говоря, было особенно-то нечего. Так сложилось исторически, что Россия, в отличие от Европы, местного самоуправления в общепринятом виде не имела, и проведенная в своё время земская реформа решала эти вопросы только отчасти. В советские годы созданная в стране система местного самоуправления, хотя по формальным признакам и относилась к таковой, наряду с континентальной формой, характерной для центральной Европы и англосаксонской, на деле ею не была. Если брать низовое звено – сельский Совет, то даже самому отсталому человеку и то выглядело ясным, как Божий день, что не депутаты решают тот или иной вопрос, а руководитель хозяйства и райисполком. Даст район деньги – будет новый медпункт, захочет председатель колхоза – выделит место для пастбища поудобнее и т.д. и т.п.  Вот и теперь на сходы граждан, после того как главы волостей чуть не силком затаскивали туда людей, с трудом собирались единицы. Вот и шла та же Афанасьева на уловки, подгадывая свой приезд к тому часу, когда приходит автолавка в деревню, или люди собираются на выгоне разбирать коров по домам, чтобы оформить столь необходимые протоколы.
И это не было какой-то злой каверзой с моей стороны, что звучало тогда иногда в лицо, а чаще в спину. Сразу после октября 1993 года Москва объявила, что будет принят новый закон об МСУ, а после того, как область обзавелась областным Собранием, здесь также началась разработка аналогичного законопроекта и принятие федерального закона в 1995 году стало неминуемым, хотя лично мне больше нравился закон от 1991 года. Из всех предыдущих и последующих редакций он, на мой взгляд, лучше отражал реалии постсоветского времени, учитывая особенности бытовавшей до этого системы власти, ибо всякая разумная реформа должна опираться на лучший опыт из прошлого. Что касается моего личного участия, то всё просто. Мне всегда из двух предшественников на посту руководителя района больше импонировал Воробьёв. Антонов, если говорить только о работе, кажется, без особой нужды и приглашения даже не ездил в Псков, а Воробьёв стучался во все двери, какие только можно и даже нельзя. И, если по поговорке «ласковый телёнок двух маток сосёт», то Николай Николаевич полагал, что этих маток лучше иметь с десяток. Вот и я, грубо говоря, лез во все дыры только чтобы район чаще был на виду, чаще звучал, чаще привлекал к себе внимание. Да, и Воробьёв в своё время, и я набивали при этом шишки, не без этого, но то были наши лбы, и мы считали себя вправе распорядиться ими так, как полагали нужным для блага района.