Выжить

Тяжёлая судьба  у моего дедушки Вани. Как люди в те времена выживали - только диву даёшься. Было это в городе Днепропетровске в годы войны. Он в то время был двенадцатилетним мальчиком. Русские воины жестоко дрались с врагами, но оставили город. Фашисты хозяйничали  в нём так, что на улицу нельзя было носа показать, хватали и расстреливали, будь это женщина, старик или ребёнок – никого не щадили. Отца у Ванюшки, так его называла мать,  не было, он погиб на финской войне. А мать, вышедшую на улицу поискать пропитания,  немцы так  избили, что она лежала и не могла встать от побоев, хорошо, хоть не расстреляли. На её лице запеклась кровь, вся в синяках и кровоподтёках, опухшая, отёкшая, всё стонала от боли  и  только пить просила.  В это  вот  время и ворвались фашисты в комнату, приказали мальчику одеться  и погнали неизвестно куда. На улице построили всех, кого выгнали, и  повели на железнодорожную станцию, посадили  в душные дощатые  вагоны и повезли в Германию хуже скота всякого. В этих вагонах наверняка лошадей возили. Смрад, вонь от  конского  пота – дышать тяжело. Сколько ехали, не знают, время долго тянется. Не кормили и пить  не давали.  Люди лежали вповалку на наскоро  сколоченных деревянных  нарах, сидели на полу вагона.  Тут-то и оказался рядом такого же возраста мальчишка Федя. Познакомились, разговорились. Рассказал он, что тоже, как и Ванюшка,  не смог вслед за  русскими бойцами уйти из города, враги сильно обстреливали улицы. На какой – то станции поезд остановился. Были уже сумерки, когда со скрежетом  открылась дверь, а заросший щетиной немец стволом автомата указал на Ваню, Федю и девочку, чтобы те спрыгнули из вагона. Ване в руки был дан немецкий  бидон  и жестом приказано налить воду из колонки. Парни осмотрелись. Рядом стояли такие же, как и они, дети и женщины с бидонами. Видно,  много людей фашисты гнали в Германию. Конвоиров было трое. Они стояли и тихонько разговаривали о своём. Когда те отвернулись, Ваня отдал бидон девочке  и шепнул, что отойдут до ветра, и,  не сговариваясь, пригибаясь, они с Федей метнулись к бочкам, которые стояли неподалёку у забора. Укрылись за ними, упали, вжались в землю, лежали, дрожали  и дышали парами мазута, который был в бочках,  молясь про себя, чтобы их не заметили. Пронесло.  Стемнело.  Их поезд двинулся дальше. И тут началось такое, что и спасло жизнь детям. В небе раздался гул самолётов, а на земле завыли сирены, включились прожекторы, стали стрелять зенитки.  Поняли мальчишки, что это русские самолёты атакуют немцев. Под эту неразбериху парни выползли со станции к ближайшему лесочку, там и укрылись.  Долго бродили по лесам, питались ягодами, сырыми грибами, пили дождевую воду из луж, к дорогам даже не подходили, боялись, что их опять немцы схватят. Спали в логах под деревьями  или  под вывернутыми корягами. Наломают веток, погуще положат на землю, лягут на них, прижмутся друг к другу спинами  и спят - не спят, какой тут сон, лишь бы забыться да отдохнуть.
  И ведь посчастливилось детям - они набрели  на лесную деревеньку  из пяти покосившихся домиков. Оказывается, до войны здесь лес рубили и грибы с ягодами заготавливали.  Вот для лесорубов и заготовителей  были построены эти маломальские домишки. В одном из них была русская печка,  в этом –то домике и жила старушка, которая  приютила ребят. Её в мирное время  приставили домики стеречь да обед работникам  готовить. А зачем  теперь стеречь, кому варить - кругом война. Так и осталась тут старушка, думая, будь,  что будет в этой Богом забытой глуши.
 Как зиму пережили, сразу и не рассказать. Хоть и были у старушки топоры и пилы, а нельзя было ими работать, боялись, вдруг фашисты услышат стук  да придут и их обнаружат. Так возле деревеньки весь хворост вытаскали, весь лес вычистили, ведь надо было чем-то печку топить. Днём хворост таскали, сухие коряги выволакивали и воду из ручья носили. Сучья  руками ломали, топором на плахе разрубали, из избы-то стука почти не слышно,  и в угол возле печки складывали подсушиться. А воду только в двух вёдрах держали, больше –то и не в чем было.   А ночью печку топили да есть варили. Почему ночью? Да чтобы дым не было видно.  А какая еда? Научила их Софья Ильинична, так звали старушку, силки ставить. Попадались в них лесные голуби да мелкие птахи. Их ошипывали, потрошили и варили в чугуне. Ни соли, ни хлеба  не было.  Чай из трав и шиповника  заваривали.   Да ведь и это пища, если ничего нет. Собирали перемёрзшие  рябину и яблочки с  диких яблонь – они  даже лучше довоенных конфет казались ребятам.  Вот и ели один раз в сутки ночью. Спичек не было,  их негде было взять. Научила  парней  Ильинична искры камнями высекать  и сухой мох поджигать. Бывало,  все руки собьют, пока искорка появится, и мох загорит. После  научились хранить угли в печке в старом чугунном утюге без ручки. Один – два уголька всё равно до следующего розжига останутся, а от них и костерок в печке появится. 
 А в зимние ночи  всё  из избы выдувало. Пока печку топили, было тепло. Потом  втроём залезут на печь, укроются чем ни попадя, жмутся друг к другу, чтобы согреться, уснут. А утром встанут, аж изо рта пар, всё тепло из избушки повыдуло. Трут руку об руку,  дуют на руки, приседают и опять за дело принимаются.
В одном из домиков нашли одежду лесорубов. Это были робы. Так в них и одевались. Рукава и штаны подворачивали, а в поясе верёвкой  подвязывали да проволокой закрепляли,  чтобы штаны с худых тел не скатывались. Бани не было. Пока жили тут, ни разу и не мылись, только в ручье лицо и руки споласкивали.
Рассказала им  Ильинична, что в десяти километрах есть  её родное село, пояснила, как его найти. Решили ребята туда наведаться, может,  еды какой раздобудут. Подошли поближе, а там одни печные  трубы из сожжённых домов торчат. Уничтожили фашисты село, а куда жители девались, дети и не поняли. 
Так и вернулись обратно  и жили до тех пор, пока не услыхали взрывы и гул от снарядов. Это уже русские фашистов гнали. А когда  фронт далеко от них ушёл, отправились  ребята наших   искать. Нашли. Рассказали, как дело было. Тощих, оголодавших, но выживших в этом аду детей отправили   обратно в освобождённый Днепропетровск. Надолго запомнил Ванюшка, как это не жить, а выживать и всё время говорил: «Врагу не пожелаю того, что мы испытали. Пусть война никогда не вернётся в наши края.»