Кончаловский. Лермонтов

Художник помнит о войне,
Три года на немецком* фронте.
Артиллерист познал вполне
Смерть, холод, голод — нерв не троньте!

Кто ныне он? Седой старик,
Но на посту своём остался.
Нет, хорониться не привык,
Писать, как в мира дни, старался.

«Эвакуация?! Куда?!
Кому оставлю мастерскую?!
Нет, мой отъезд — позор, беда...
Спустя неделю затоскую...»

Зима берёт свои права,
Лют холод — краски замерзают.
Картина «Лермонтов» жива,
В квартиру вносит — люди знают.

В перчатках, в полушубке труд,
От холода и здесь не сладко.
Невзгоды память не сотрут,
Работает он жадно, гладко.

А встреча с публикой грядёт,
Дом Совинформбюро пригреет.
Сам «Лермонтов» туда введёт,
Он многих покорить сумеет.

В том доме продолжалась жизнь,
Писатели да музыканты.
Толстой**, Леонов, свет, держись!
Звучало иногда бельканто.

Литературы вечера,
Концерты, многое другое.
Рахманинов — его пора,
Прокофьев не даёт покоя.

Звучал Обуховой романс —
Волшебный знаменитый голос.
Природы русской чудный глас,
Как золотой пшеницы колос.

В зал Кончаловский приглашён.
Он «Лермонтова» взял с собою.
Успех картины предрешён,
Козловский***  с «парусом» — судьбою.

«Белеет парус...» — Он запел,
Слова поэта столь уместны.
Зал полон, каждый захмелел,
Слова о Родине прелестны.

Примечание:
*Три года фронта — Первая мировая война;
**Алексей Толстой;
***Иван Семёнович Козловский.