Апологет коррупции

                Первый раз, смущаясь, примут,
                потом завтра попросят,
                послезавтра – потребуют. 

Когда мы с коллегами вошли в его кабинет, преодолев робкую попытку секретарши задержать нас в приёмной, он сидел за массивным антикварным столом, уставленным телефонами, курил и был, как мне показалось, абсолютно спокоен, даже слегка улыбался. Признаться, это сильно удивило меня, поскольку я был уверен, что с поста охраны о нашем приходе ему уже сообщили. Прежние мои “клиенты”, какое бы высокое положение они не занимали, вели себя абсолютно иначе: страх и растерянность возникали у них с первых минут.

– Воробцов Алексей Леонидович?

– Так точно! – ответил он (видимо сказывалось его давнее, хотя и не длинное армейское прошлое), продолжая сидеть.

Подойдя к столу, я достал из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение, развернул его и представился:

– Старший следователь Следственного Комитета при прокуратуре Российской Федерации Смирнов Виктор Владимирович.

Как мне показалось, на удостоверение Воробцов даже не взглянул, встал с кресла и по-прежнему спокойно, хотя уже и без улыбки, задал вопрос:

– Чем обязан?

Он был среднего роста, худощав, с редкими волосами и жиденькими усиками, в явно дорогом костюме и при галстуке. Было в его лице действительно что-то  птичье.

– Вы подозреваетесь в превышении должностных полномочий и получении взятки в особо крупном размере. Вот постановление о производстве обыска в вашем служебном кабинете и по месту жительства.

Мне показалось, что услышанное не только не заставило волноваться, но даже не удивило его.
 
– Проходите, господа. Чай, кофе? Он снова заулыбался.

Его предложение я оставил без ответа.

Взяв постановление, Воробцов сел в кресло, надел очки и несколько минут внимательно знакомился с текстом, делая какие-то пометки в блокноте. В это время я внимательно осматривал кабинет и всё, что в нём находилось. Ничего особо примечательного не просматривалось. Разве что огромный портрет Путина в рамке на стене за спиной подследственного, средней величины сейф слева от стола и большая карта строящегося космодрома “Восточный” над ним. Между окон с массивными шторами шкаф, забитый толстыми папками. На столе, кроме телефонов, ноутбук.

Вернув постановление Воробцов спросил:

– Позвольте поинтересоваться, а судебное решение на обыск по месту жительства также наличествует?

Ишь ты, как излагает, засранец? Юридически подкован, отметил я про себя; надо бы быть с ним повнимательнее.

– В исключительных случаях, когда производство обыска не терпит отлагательств, он может быть произведён на основании постановления следователя или дознавателя без получения судебного решения, – спокойно ответил я.
 
– Да, да, припоминаю такую правовую норму! – закивал Воробцов.

В душе я начал закипать, понимая, что он открыто ёрничает.

– Пригласите понятых, – обратился я к коллегам.

В комнату ввели секретаршу и личного водителя Воробцова. Оба были молодыми и явно напуганными людьми.

– Алексей Леонидович! Перед началом обыска должен разъяснить вам и другим участвующим лицам права, обязанности, ответственность, а также порядок производства обыска. Вы также можете связаться со своим адвокатом.

– Да в этом пока нет необходимости, Виктор Владимирович! Заверяю вас, что я всячески готов сотрудничать и откровенно ответить на любые вопросы следствия.

Закончив со всеми формальностями я обратился к присутствующим:

– Ну, что ж, тогда приступим. Алексей Леонидович, можете сообщить, что находится в сейфе?

– Да, безусловно: служебные документы и деньги.

– Деньги в каком количестве?

– Точно ответить не могу, не помню. Полагаю, что... несколько миллионов, в рублях конечно же, – нисколько не смутившись ответил он.

– Откройте, пожалуйста, сейф.

Увиденное даже у меня, видавшего многое, вызвало состояние шока. Из служебных документов была одна единственная, не слишком толстая папка, а в остальном он  был весь плотно забит пачками пятитысячных купюр в банковской упаковке. У секретарши и водителя от увиденного челюсти просто отвисли.

– Можете сообщить, кому принадлежат эти деньги?

– Мне конечно же. Большая часть из них заработана мной в процессе многолетней государственной службы во имя Отечества!

Я еле удержался, от того, чтобы съездить ему по морде после услышанного, но всё же сдержался и спросил:

– А меньшая?

– А меньшая, точнее десять миллионов, – это взятка, полученная мной вчера поздно вечером, о чём я готов написать явку с повинной немедленно.

– Чуть позднее, после заключения под стражу, вам представится такая возможность, – раздраженно отреагировал я.

– Конечно, конечно, Виктор Владимирович! Согласен с вами, что явку с повинной можно написать на любой стадии следствия, хотя и не факт, что судом она будет признана, как смягчающее обстоятельство. Однако у меня есть веские основания полагать, что так оно и случится.

Нет, он явно не был напуган и уж точно нахально ёрничал.

Сам обыск длился обыденно и недолго, если не считать времени, которое занял пересчёт денег из сейфа, продлившийся до позднего вечера. Как и постановление протокол обыска Воробцов внимательно прочитал и подписал, не внеся в него никаких дополнений и уточнений. Видимо, напряжение всё же сказалось: после подписания протокола он заметно сник. После завершения всех процессуальных мероприятий Воробцов был извещен о помещении в один из следственных изоляторов УФСИН. Сразу после этого он всё же настоял и написал явку с повинной.

Не вдаваясь в подробности могу сказать, что в тот же день в его московской квартире и на его подмосковной даче в присутствии жены, Елены Владимировны, в результате обыска были изъяты деньги и другие материальные ценности. Общий вес только изъятых денег составил более ста килограмм.

Та самая единственная папка из сейфа в кабинете Воробцова, якобы с технической документацией, как оказалось, содержала тетрадь с сокращёнными фамилиями, датами и какими-то проставленными напротив них пометками. Вероятнее всего это была закодированная информация о фактах получения и дачи взяток на протяжении многих лет. Однако информация о возможных посредниках, как о важном звене между двумя лицами – взяткополучателе и взяткодателе – полностью отсутствовала. И это для следствия было плохо, поскольку посредник – такой же преступник, привлекающийся к  уголовной ответственности, причем санкции по этой статье большие. Этот список ещё предстояло внимательно проанализировать.

Практика показывает, что с тактической стороны Воробцова следовало бы допросить сразу же после задержания, чтобы не дать ему времени выработать стройную линию поведения, детально обдумать свои показания. Однако я решил не делать этого по нескольким причинам: во-первых, дождаться результатов обыска на московской квартире и даче; во-вторых, за окном не 37 год, чтобы проводить допросы ночью; наконец главное – многое пока было непонятно в поведении Воробцова как личности, без чего сложно установить и удерживать психологический контакт, активно вести допрос и получать достоверные данные для проведения расследования. Например, почему он так быстро признался в получении взятки? Поэтому для обеспечения эффективности допроса обвиняемого важнейшую роль играла предварительная подготовка.

Первичная информация о взяточничестве поступает в правоохранительные органы по разным каналам, в различной форме, в том числе в виде анонимных писем или звонков, которые не подлежат рассмотрению в официальном порядке, но в случаях очевидной достоверности следователи имеют возможность сами принимать решения по фактам, изложенным в сигнале о взяточничестве.

Именно такой анонимный звонок поступил по телефонной линии «Остановим коррупцию» (8-800-100-12-60#3) в Следственный комитет Российской Федерации, предназначенной для принятия сообщений о коррупционных проявлениях, за день до проведения обыска. Неизвестный сообщил, что на имя Воробцова Алексея Леонидовича по месту работы транспортной компанией СДЭК была отправлена посылка весом 2,5 килограмма, содержащая взятку в виде пятитысячных купюр. Оперативная проверка подтвердила факт отправки, но перехватить курьера с посылкой, к сожалению, не успели. К тому же я вспомнил, что ранее уже слышал фамилию Воробцов в связи с поиском средств, пропавших при реконструкции испытательного полигона в Ахтубинске по госконтракту, заключённому еще в 2014 году. Только вот дело было возбуждено лишь в 2022 году, через восемь лет.  А ведь полигон Ахтубинск – это основное учреждение российских ВВС, в котором перед поступлением на вооружение проходят испытания вся военная авиационная техника и средства авиационного вооружения. Расследование не закончено до сих пор.

Первый допрос Воробцова состоялся на следующий день около полудня в моём кабинете.

– Алексей Леонидович, прежде чем перейти к содержательной части допроса вынужден задать два вопроса: признаете ли вы себя виновным, и готовы ли дать показания по существу предъявленного обвинения?

– Да, пожалуй, формально признаю, но только формально! Поэтому, если позволите, мне хотелось бы изложить расширенную трактовку своей деятельности, поскольку я получал вознаграждения за правомерно осуществляемые действия, которые не связаны с занимаемым должностным положением. Что касается сотрудничества со следствием, то я, как вы знаете, написал явку с повинной, полностью готов содействовать следствию, и у меня признательная позиция.

Я уже начал понимать, что Воробцов относится к обвиняемым так называемого рационального, познавательного типа. Речь таких обвиняемых размеренна, нетороплива, голос негромкий, фразы логичны и закончены, они не испытывают затруднений с подбором понятий для точного выражения своих мыслей. Из следственной практики я знал, что свободный рассказ обвиняемых такого типа не стоит прерывать. Следует быть внимательным, исключить эмоциональные проявления, жесты, мимику, хождение по кабинету, разговоры по телефону.

– Хорошо, Алексей Леонидович, я вас внимательно слушаю.

– Спасибо! Но, прежде всего, позвольте поинтересоваться, как вы узнали о том, что я получу взятку?

Пока я обдумывал, как ответить, Воробцов продолжил:

– Я готов ответить за вас. Ведь это я сообщил в Следственный комитет по телефону, о получении взятки, донёс сам на себя, то есть фактически явка с повинной состоялась до обыска в моём кабинете.

Я заметил, что он внимательно смотрит на меня, пытаясь определить, какое впечатление произвели его слова. Если честно, это признание обескуражило меня, но я как мог попытался скрыть эмоции, пока промолчал и продолжил слушать.

– Теперь по сути. Многие чиновники убеждены, что они поставлены на должность, чтобы маниакально блюсти честность власти, а не ее эффективность, и все это не лучшим образом отражается на развитии экономики и вверенных им территорий. А ведь ещё лауреат Нобелевской премии по экономике Г. Мюрдаль считал, что коррупция подобна инфляции: ее небольшое присутствие возможно и выгодно, хотя, начиная с определенного уровня, она и начинает разрушать социально-экономическую систему. Взятка – это смазка для забуксовавшего государственно-административного механизма поскольку она позволяет сделать путь от проекта до его реализации значительно короче. Коррупция вносит в систему бюрократического администрирования элементы рыночного управления, устанавливает необходимый паритет спроса и предложения, выступает важнейшим экономическим мерилом эффективности производства. А подтверждением моих умозаключений является то, что избиратель готов прощать нечистому на руку чиновнику все его нетрудовые доходы – лишь бы из-под крана текла чистая вода, в доме было тепло и уютно, на улицах красиво и спокойно, а в магазинах – изобилие продуктов по приемлемым ценам. А сколько бабок он при этом отправил к себе в карман, избирателям наплевать. Однако – вы сейчас будете смеяться – коррупционеры бывают “хорошие” и “плохие”.
 
– Хороший коррупционер? Это оксюморон какой-то! – не выдержал я.

– А я сейчас поясню. Самые умные из наших честных, то есть “хороших коррупционеров” давно осознали, что жадность в тупом “освоении” бюджетных средств зачастую выходит боком, поэтому они действуют иначе. Занимая высокий пост, ты можешь заработать более законным и эффективным способом. Хорошие коррупционеры научились воровать по-другому: почти у каждого из них имеется свой бизнес, причем не связанный с его функциями в органах власти. Да, формально это коррупция, потому что чиновник не имеет права совмещать коммерческую и государственную деятельность. Но фактически это приносит пользу, поскольку чиновник реально заинтересован в развитии своей территории, поскольку вместе с ней развивается и его личный бизнес. Если в городе все тротуары выложены брусчаткой значит родственникам какого-то высокого чиновника в мэрии принадлежит заводик, который ее производит. А простой труженик только радуется, как хорошеет его родной город.

– Ну, что вы скажете, Виктор Владимирович? Не разделяете мои взгляды?

– Скажу, что моё мнение относительно ваших рассуждений не повлияет на решение суда. И даже если суд сочтёт вас “честным”, по вашей терминологии, коррупционером, это не спасёт вас от длительного срока!

– Ну, это вряд ли...

Он некоторое время  молчал. Лицо его стало печальным и, как мне показалось, на глазах появились слёзы.

– Полагаю, что вам хорошо известны нормы, регламентирующие основания и порядок освобождения от наказания в связи с болезнью согласно статьи 81 УК РФ?

Внезапно на его лице появилось подобие улыбки:

– У меня онкология... Про себя смеюсь, как по поговорке – “кишка оказалась тонка”, то есть у меня неоперабельный рак прямой кишки четвёртой степени.

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Мне вдруг стало его жалко. Я не знал, как следовало бы реагировать на услышанное?

– Ну, хорошо, Алексей Леонидович. Если вы закончили подводить теоретическую базу оправдания философии  коррупции, я хотел бы задать вам конкретные вопросы.

– Я весь внимание, Виктор Владимирович!

– Почему о взятке вы сообщили столь экзотическим способом?

– Будете смеяться – просто захотелось похулиганить!

Он явно наслаждался своим ответом.

– Шучу! Потому что сейчас, если антикоррупционное законодательство до буковки соблюдать, то сажать можно всех — начиная от главы поселка и до кого сами знаете. И все министерства, ведомства и госкорпорации скопом. Как говорится, если вы еще не сидите, это не ваша заслуга, а наша недоработка. Вот я и решил исправить вашу недоработку! Сдал себя сам.
 
– Хорошо, ответ принимается. А с какой целью?

– Видите ли, я уже давно знаю, что жена изменяет мне. Началось это буквально сразу после свадьбы. То ли я был недостаточно хорош в постели, а может она, как пошло говорят в народе просто “на передок слаба”? Вы знаете, я ведь даже со многими своими друзьями, кто знал или мог знать о её наклонностях, прекратил все связи. Ладно, опустим мои страдания. Через какое-то время я смирился, но не так давно я случайно узнал, что уже длительное время её любовником является мой старый друг и партнер по бизнесу. Совершенно случайно узнал, что после моей смерти они планируют пожениться. Это буквально взбесило меня! Взятка, кстати, от него; я могу доказать это –  есть подтверждающая видеозапись. Детей у нас нет. Ну не оставлять же всё нажитое своей блудливой жене и бывшему партнеру после кончины. Лучше как бы покаяться и всё вернуть государству.

– Как бы? – удивленно переспросил я.

– Да, именно так, “как бы”! Мне всегда было непонятно, почему при зарплате, например, всего в двести тысяч рублей человек должен нести ответственность за принятие решений на миллионы? Может быть вы понимаете и сможете мне объяснить это?

– Следующий вопрос: в тетради, изъятой при обыске из вашего сейфа имеется список сокращений фамилий с проставленными символами плюс, минус и восклицательный знак. Можете пояснить ваши записи?

– Да всё очень просто: плюсом помечены те, от кого я получал взятки, минусом – кому давал, восклицательным знаком – с кем договориться не удалось. Если заметите, плюсов гораздо меньше, чем минусов. Взятки берут люди, которые могут воспользоваться своим должностным положением, но этого положения еще нужно достичь. Взятку я брал в исключительных случаях, чтобы иметь возможность дать её потом для достижения своих целей.
 
– Можете расшифровать фамилии?

– Ну, что вы? Эти люди, фактически такие же, как и я, не сделали мне ничего плохого! Зачем же я буду подводить их под монастырь?

– Хорошо, Алексей Леонидович, пожалуй на сегодня закончим. - Я вызвал конвой.

Уже в дверях он обернулся:

– А знаете, Виктор Владимирович, вы, как мне представляется, – хороший человек и мне симпатичны. И я, если представится такая возможность, после завершения моего дела был бы рад поблагодарить вас.

В тот момент я не придал его словам никакого значения.

Согласно Постановлению Правительства РФ №3 от 14.01.2011 года Воробцову мера пресечения в виде заключения под стражу была заменена на домашний арест, как только было получено медицинское заключение о наличии у него онкологического заболевания.

Позднее мной проводились и другие допросы, во время которых он продолжал выступать последовательным апологетом коррупции. До суда Воробцов Алексей Леонидович не дожил всего сутки.
 
На следующий день после его смерти я получил извещение от службы доставки СДЭК об отправке на мой адрес посылки.  Отправитель – Воробцов Алексей Леонидович, содержимое – бумага листовая для офисной техники SvetoCopy, вес – 2,5 килограмма. Доставка посылки была оплачена отправителем.

– Вот, гадёныш, все-таки поставил меня перед выбором! – растерянно подумал я.


12.01.2025 г.