Подлинники сборник

© Валерий Дроздов








П о д л и н н и к и







 






Москва












                Россия

Двунадесять языков здесь прошли
В искании земли не обетованной
И кажется им, в исступленье странном
Что им она осталась позади
Среди широт неласковой земли, что
Краем мира нарекли они в поверье
Беснованном. И Средимирие земли
Где сошлися все направленья. Про-
Валом истории нарекли. Сверзая
Всё во имоисступленье. Но не её
Оно. То безумье окраинного, что
Коснулся центр мира. И моленье
Превратили, как всегда, в проклятье,
Что так присуще сытой знати и ни-
Щите человеческой любви. И при-
Вычке. Замкнуть засов на прошлом
И заснуть, как древле, в исходном
Месте. И плотно наесться. И вкусить
Прохладный сладкий сон. Но не про
Нем. Не сдвинется народ сокровения
И в неге сладострастного кумирья, всё ж
Останется, чем был всегда: соедине-
Нием народов. И мира горестные
Всходы, и примиренье ненависти,
И тугость земных всходов. Сохоронил
Он вечно, навсегда. Как память и зрак
Народов.
То Русь...













Философский камень

Я согбен над прочтеньем книг
И пальцы мои пахнут ртутью
И серой отдает мой воротник
И тинктурой тайной пахнут груди
Но совершенья я искал, но только
Дьявола оскал в черепе мне улыбался
И олово стократно усмирялось.
Но золотом не стало. Как ни искал
Я камень философский. И тинктуру
Жизни вечной. И радости элексир.
Но вот, нуждою скоротечной, я
Пробирался площадью беспечной
И Узрел гетеры прекрасну простоту
Смеся, ласки свои превращала в
Золота желту драгоценность, и
Вожделением сияла твоя вечность
И смехом облистым сверкала радость
И вся она – что камня мудрости сладость
И прозрел я колб и тиглей всех тщету
И только об одном я зарился: стать, как
Она прекрасным, плодовитым и радостным
Науке всей в тщету. Но нет, не ту
Той нету В нету.
 




























Баллада

Я знал, мы не свидимся более
Но если даже сведет нас судьба
Её всесилие – не более. Чем
Закончившаяся мольба. И
Господство, в которых любовь
Я не ведал излучин событий
Их изменчивую скрыту перЕвязь
И свинца первитых Исидой
И столетий мгновенных вязь
И времен стальных событий
Сонмн3о встретились мы в заре
Метрошного столпотворенья
Совытий. И событье случилось
В толпе. Равнодушных попутчиков
Слитий в каждодневной их толчее
Но я руки тебе не протянул:
То предателство бывшего
Вскоре. И на горе себе не
Сказил. Я:»Прощай», бывшего
В скорее. И тогда не сказал я:

»Прощай!» И непрощенности
Баллада всё рифмует за мной —
Нету сладу.:»Мы встретились
В метро невзначай...»
Как было начало.



























 Рифма кисти
 
Наряжен елкою рождественской закат
И автомобили лаково скорей спешат
Занять своё теплёнько место в мире
И населяющий их народ, считает, что
Живет,когда изысканно кушает и пьёт
В ухоженном изящном ресторане и
Чаевые подает, не меря, просто от щедрот
И скрывается в духов дев младых дурмане
И, с созерцанием, этот народ, внимает
Сторбный хоровод властителей в тумане
И жалок, нищ поэт идет, одет в джинсу,
И не уход, но трепет не желудка, а нерва
Ищет в океане. Человечьих стОлетних
Забот. И в неизбежно наливающемся океане
Ночи. Что земных берет в крутой, неземный
Оборот. Свидания с собой, а не с деньгами
И света не хватает в мастерской. И кисти
Пересохли без олифы. И дневные сияния
Блещущей толпой. Переполняют свЯщенные
Рифмы. И люд ночной – страшнее, дневной
Но рифмы красок не обороть. И он берет
Скровенное людское, что те старались
Скрыть в беспокое, что шика отломиться
Скродь. И быстрые мазки, карандашны
Рифмы
Рассказывают то, что скрыть должны,
И блеск авто,
Меха, бокалов нимфы, пьяный гонор и извечный
Ужас тьмы. Что здесь же, за стеклом.

 


          















        Днем и ночью

Превратен сонм твоих днЕвных снов
И лишь в затмение готов он воплотиться
И пир истрепанных ветрами дерев
И плавный лет спешащей на земь птицы
Они стремятся к темному, к земле, к её
Груди, истомлены волненья, что их
Солнечное прозядновенье иссякнет.
Истина во тьме. В ней прочность мира
И золотые, гранитные кумиры сильны
Лишь темностью в толще, а так – позла-
Щены столпы. И речи ваши все томны
Прообещаньем видимых щедрот. Не тот
Щедр,кто обещает царства полна света,
Но, чья наивная навета. Вам обещает
Сладкий сон. И сновидений немота
Стораз прочнее, чем куда лишь брошенная
Явь
И яви жеский небосклон, и дел привычных
Полный сонм — лишь выраженье сновиденья
И цели, ставленой въяви. Ты предпочти
Сна окрыленные виденья. Им нет сомненья.
Они пребудут с тобой и в вечности ночи.
Но впрочем, и в сторозье полдня.





























                Везувий

Мне говорили:»Вы оба безумны
Сонмы сил против вас. И общего
Мнения глас».Но силы иные
Движут людьми, их вам не нарушить
Святость свободы, святость земли,
Святость любви – веет в души
И сотканенные, они, нерушимы,
Словно Везувий. Его раздразни-
Рухнет в огне и дыму ваше скудное
Счастье. Ну а для нас – просто не-
Настье, лишь доказательство силы
Державной. Святости как любви
Силы несправной – страсти людей
К делу, свободе и счастью.

 


































             Строка

Ты не позвонишь никогда
Космичная звездная сторось
Не тронута будет — напомнить
Что вместе мы были всегда
Ты не заговоришь никогда
И воздуха тонкая морось
Недвижной останется.
Зиянеьем чистой среды
Ты не подойдешь никогда
ИзЕмли святая упругость
Нас не свяжет рядостью
Друг другу. Как цветом
Травы
Ты не уйдешь никогда
И дальние тропы эти
Кружат и кружат по
Планете. Как осенней
Листвы.
И ты не уйдешь никогда
Что в Книге Судеб — не
Препишешь. Огненным
Страстным пером. Мы
Вписаны в строчке одной
И чтенье её роковое — ты
Слышишь?
























                Падение      
 
Сиянье солнечных невиннейших лучей
И сквозь сумрак туманный вдохновляет.
Но время неумолимо, как льдина, тает,
Пространности их раздельной и сильней
И умиленье праздных нежных недеяний
Как будто к дну неотвратиму наслаждений
Тянет. И камня, и металла, и стекла и почвы
Минуя жизненных ручительных тягот. Но то—
Оплот в сиянье, ввремени, в земле и в камне
Пребыть. И недвиженьем стодневном стенным не
Пробыть. И в похоти, и в алчбе, и в жаде пьяном...
Но только в осиянен одним священным дурманом —
Совместно с жизнию жизнь творить. Свершенья
Для преотворения Ладости, нужды и жажды.
И сотворенья высшей стражды, первее прочих,
Вечно не пре пребыть..А сытости – чрез час забыть.
Превыше падшести животности.


































                Всемирный потоп

Мы расставались, как Утреняя звезда,
Гонимы, повседневными делами облака,
И в спину, и в глаза нам пиризрачно светили
Чуженочедремные глаза. Тая сны свои дневные
Мы расставались ненодолго. В вечность струились
Наши дневны сны. И Повседневного конечность
Была лишь залогом тишины и тьмы. Не знают
Её иные. И в нежности болтливые, хотя глухие.
Несонья тайной музыке щедрот.
И мы расстались в времени. Чтоб не случилось.
Что тишина и темнота случайно прервались и
Разлучилась совершенства.И не обагрилось,
Что дано как заповедь.Чтобы среди безгрешности
Вседневных злодеяний людских Всемирного б
Потопа не случилось



































                Другое царство

Вступаю в царство иное, где нет царей.
И дуба тысячелетие иное — во мне
Рождает бессмерть. И клена трепетная
Пятипалость освобождает рук усталость
И вербы нежные лады. Пробуждают
Вечности нетленные весенние страды
И осененность светлой липы, вссияет
Сонм гроба сподлипного. И меда томные
Страды
И свечи светлые каштана светятся ти—
Хостью  стозванной и величавость
Гордых сосен. Предупреждает страсти
Зим. И немоты морозной И ели аромат
Неотразим. Как предсмертного дурмана
И кустарников пестрота. Рождает весе—
Лость полудня. И травы, подножье буд—
Ней ластят праведные шаги. И наги
Камышей жестоких листья. Как предуп—
Реждение воды. И к ней всё льнёт. Но и
С высот внимает влаги вожделенье. Так я
В жажде вдохновенной. Приникаю
Щедрот ручья. И вся вселенная —моя.
Венчает так меня другое царство.Из воды
Капель.




























 

                Искушение

И в темной келье мага, и на духу
Скажу я, дух пытаемый тобой
Что связаны одной судьбой. Как
Солнце с тенью
Нетв твоём призванье правды, Как
Не кривлю и я душой. И грешников
Буяет. Ладанный запашок твой
И святых сияет кровавый запах пота
Тягаться только есть охота. А Так -
Что уголь ладана твоего, что жернь
Сковород - всё огнь. В огне мы
срывны. И только страданья не
Избывны
А Вонь от того и от сего равносится
К пределу уст$ Его. Но только здесь - есть
За что. А Там - в раю и с перевою
Ни за что с тобою. Не на что сровнять
Ад на земле лет в сорок пять




























                Обман
Выигрыш был что измена
Нежному чувству сразмена
Ласково губы прижав. Медленно
Тянется вальс.
Позже уж нечто не то.. Падает тихо
Пальто. Свечи угарно горят. Свет
Невпопад, невпопад. Розово светит
Луна. Но не тула, не туда.
Искренне зеркало светит: Вас уж
Ничто не приветит. Светло воркуют
Глаза.Это о прошлом слеза





































                Несносность

Я не приближался к ней ни шагу
Я не глядел на неё ни единый миг
Не касалсяпростости обшлага
Не соразился взглядом ни на крик
Я не взирал на её отраженье. В зер-
Калах лукавых и стеклах кривых
Я не сожалел — то было виденье
Безумств и пустых каверз земных
Ничто не предвещало сожаленье
Несовершенья таинства обид
И не обещанное откровенье
Вершало наше вечно несворбит
Напрасны были красота, ума
Утонченные стремья. И пелена
Неестства, наполненного незем-
Ным томленья. И крсота волос венца
Но подошла она сама – судьбы несносной
Искушенье

 
































            Градус Реомюра

Не говори ты мне:»Люблю!»
Любить ведь можно очень многих. 
Люби любых!
Но просто ладонию своей коснись
Моих плечей, совсем не строгих
И в исязании страстей, как мир
Открытый, очень земно грозных
Как сочетание солей свой по-
Целуй, один, совсемне многий
И в расставании согрей. Ладонь
Прощающим пожатьем. И чтоб
Тепло его лучей. Градусом тепла
Ни Реомюром, не измерялось
В приветствии же прошепчи
Всесветну мантру возлюблЕнных
Чтоб сочетанием с человечества
Стозвонным. Я ощутил любовь
Саму
И твою. Как ласку на всесветнОм
Ветру неограненном






























 

                Мрак

Светла твоя стезя,о, мир!
Рассветным маревом согрета
Даёт простор и всем пернатым
И лиственным задает пир

Светлы твои стогна, о солнце
И даже деве у колодца ты
Даришь несравненный мир
И полдень – у нее кумир.

Но древлю сказу не внимая,
Я ропщу — стезя иная. Мне
Приготовлена. И ради истины
Жнивья. Я тщусь во мраке
Бытия.































 


1 мин.  · 
               Игра без правил

В таинственной игре нет выигрыша
И проигрыш ничем незаменим.Не-
Броскость кости выпадает точно и
Высвет выигрыща с темностью томим
Нет ставки, нет условий, нет споруха
Лишь узкое хватает ухо. Биенье кости
И сердец. И выдыхания святой конец
И шепот смертный, что в тишине. Свер-
Шает славости в коне….
И ес ть в таинственной игре играль. Что
Ум наш посылает вдаль. Что близит сердце
К сердцу звонко. Что создает шаги ребенка
Что близит смерти вечну нашу даль
То всё надежды суеталь. Игры её не зная
Правил. Ты кон свой ей направил. И кинул
На кон всё. В таинственной мольбе. Хоть
Отыграться бы тебе. В игре сей нету правил
Ты проиграешь. Но прав, что поставил.





























 
             Дымка

И я смотрел в стекло...
Там дымкой всё заволокло
И дерево, что под окном,
И окна, что в дому напротив
И серый градский небосвод
И старчинку, парадного напротив
И гроздь машин, и голубей
Стаинку. И дворника мохнатую
Дубинку. И порабочийбыстроход.
И выхода моего нестройный ход
И индекса почтового сторбинку
И праздный пенсионный ход.
И вечности страстной краинку.
Что смотрится тебе в стекло
И временем всё заросло, и
Ищет страждущего крика
Чтоб и дерево, и окно,
и пенсионного стогно
И индекс твой не был
Поруганием его, задуманным
Навечно. Но – вот стекло
И дымка — вечность.
И ею всё поризросло.
И всё есть времени туман.
И всякий мог быть этим пьян
Но торжествует будней
Трезвость


93/



















   
                Падение

Готов к всевышнему святому бытию
И окрест вызрев его святы зиянья
И смочный зельнь дерев, и осень
Синеву. И человека тщетные деянья
Я вознестись к чистОте той готов,
Что проясняет оком неповинным
И стылый хлад ветров, и морязов
И крик людской, доселе зывный
И осудить в преддверии готов
И тщету строк сиих, и дЫханья
Страду. ИСон протяжный в
Сумраке видений. И яви смрад.
Но только погубясь, повинясь
Встртить я отважусь. Твоих
Глаголов чувственную страстность.
И покориться их святым смыслАм
Но... Но я в отчаянии зрину, сущест-
Вования повинну. Забыл в предгорье
Существованья
Кто я сам...






























              Непосещенный сад

Души твоей священной не коснусь
И тайных снов твоих не свижду
Лишь тело очарованное жизнью
Вижду. И в него, грешный, не вольюсь
Лишь очарование очей. Пребудет
Вечно предо мною. Как созерцание
Меня. Немою, сладкою тоскою.
Созываья сладкого людского бременя
И Ваше слово, что презрел закат,
Что ложе святится стократ любовью
Я перменю к своему изголовью
И зори опасятся всходить сторяд
Как непосещенный сад
































                Падение

Готов к всевышнему святому бытию
И окрест вызрев его святы зиянья
И смочный зельнь дерев, и осень
Синеву. И человека тщетные деянья
Я вознестись к чистОте той готов,
Что проясняет оком неповинным
И стылый хлад ветров, и морязов
И крик людской, доселе зывный
И осудить в преддверии готов
И тщету строк сиих, и дЫханья
Страду. ИСон протяжный в
Сумраке видений. И яви смрад.
Но только погубясь, повинясь
Встртить я отважусь. Твоих
Глаголов чувственную страстность.
И покориться их святым смыслам
Но... Но я в отчаянии зрину, сущест-
Вования повинну. Забыл в предгорье
Существованья
Кто я сам...

 





























*           *           *

Заговори меня на все четыре стороны
Благославенья кинжала не забудь
Направят вдаль меня твои седые вороны
Останется вдали твоя умирна будь
Останови меня у стертого нЕмого порога
Глазами немо за лобзанье шедро одари
Прощальный шаг – и вдаль, и всторону
И воздыханье сирости в целованной груди
Уйду, прибрежною любовью околдованный
Сатирья пляска ожидает в стане мне другом
И, ожиданьем несвершенья очарованный
Расстанусь я в вершине страсти гордо нем

























































                Надежда

Превышняя раз-вратница блуднаяЛуна
Спешит нас вожделеть всоединенье
И ночи сладким темном упоеньем.
Во тьме свершает стих своя незренье.
Но только Солнца тронут лучеса
Разбросанных сих тел. Как небеса
Свивают дневным утоленьем
Соединенные желаньем. Стофит
Стозирные глаза
И только памяти полуночь связует
Созные виденья. Проникновенья
Утоленья возвышивают хладну кровь.
Но только Венеры изумленье связует
Ночь и день, и вновь, соризненные виденья
Не нарушают пламени вседневну кровь
Но обещают стоны утоленья. Как
Призрачен навет томленья, так ненадежна
И любовь
 






















Лира

«Да, Зевс, я гордо признаю
Власть неземну, небесную твою,
Аида мрачного судьбы тяжбу,
И Посейдона склочну кутерьму,
Громов сумрачных торжественны
Раскаты.
Да, вы дриады звонко колеблите
Крон тенистых зелены скаты, и
Немф торжественный поток
Приносят нам струи прохлады
И Арес войны нам кровавые несет
В разлады.
Но сердца скорбную, человеию стезю
Постичь поныне в стыне не могу
И сумрачны богов кумиры. Пока
Не покорены мне вечны миры
И похотение моё.
Сверкающий Гефест сковал
Мне сердца пламенный кинжал
И все, вы, боги, сиры, пока
Не верую я, что в ваших руцех
Кровь моя. Дыханье своё
Немило
И предаю я вечности святой
Свои священны лиры. И в дока-
Зательство свято вонзаю яро
Я клинок. В стозвучий вечных
Средоточье.И вас лишаю лиры.
И ваше высшее стиховство
Умолкнет ссей стихиры.




















Праздник

И в сумраке комнаты своей
Ищу касанья тепла тех людей,
Что сотворяли мне земной уют
И солнце созарных древних рощ
Что в мебель превратились
Мне в повмочь. И горы, что
Стенами жизни прочно стали.
В тумане воздушного житья
Ищу я тех, чья мысль, летя
Мне предназначена издали
Их животворного книжного
Житья
И, в окруженности повседневья,
Ищу, чем отплатить могу. За
Столь роскошные дары. Их при-
Знанья вожделенный я человечест-
Ва ищу хвалу. Вне несмиренности
Вседневья, И в созиданье преодо-
Ленья их трудов. Как праздник им.
В котором я готов. Изыском одарить.
И праздника ответного ищу
В союзности человеческой судьбы.
И её божественного возвышенья.

 

























                Другое царство

Вступаю в царство иное, где нет царей.
И дуба тысячелетие иное — во мне
Рождает бессмерть. И клена трепетная
Пятипалость освобождает рук усталость
И вербы нежные лады. Пробуждают
Вечности нетленные весенние страды
И осененность светлой липы, вссияет
Сонм гроба сподлипного. И меда томные
Страды
И свечи светлые каштана светятся ти—
Хостью стозванной и величавость
Гордых сосен. Предупреждает страсти
Зим. И немоты морозной И ели аромат
Неотразим. Как предсмертного дурмана
И кустарников пестрота. Рождает весе—
Лость полудня. И травы, подножье буд—
Ней ластят праведные шаги. И наги
Камышей жестоких листья. Как предуп—
Реждение воды. И к ней всё льнёт. Но и
С высот внимает влаги вожделенье. Так я
В жажде вдохновенной. Приникаю
Щедрот ручья. И вся вселенная —моя.
Венчает так меня другое царство.Из воды
Капель.И ясно всё -то ясеня лукавство.



в] Версия для печати















*                *                * 
 

 И ненавистна птичья болтовня
Пока небес не сомкнутые вежды
Глоголят, что небес промежды
Не сохранны посреди вранья


Ненависти неизреченно слово
Душить в безмерности готово
Остервененьем пошлого вранья
И только я. В крушении словес


Не вожделею страсти пстоянной
Что в уничтоженьи рьяном
Сотвражит подлости права. На
Унижение людей. На право, что


Ты - злодей. На кровь по совести.
На прах всеяну. На оскорбленье
Естества. И горепроклятувсепьяну
По изнуренье мастерства


И оскорбленье падших жизней
• При жизни..
 
 


Днем и ночью
Превратен сонм твоих дневных снов
И лишь в затмение готов он воплотиться
И пир истрепанных ветрами дерев
И плавный лет спешащей на земь птицы
Они стремятся к темному, к земле, к её
Груди, истомлены волненья, что их
Солнечное прозядновенье иссякнет.
Истина во тьме. В ней прочность мира
И золотые, гранитные кумиры сильны
Лишь темностью в толще, а так – позла-
Щены столпы. И речи ваши все томны
Прообещаньем видимых щедрот. Не тот
Щедр,кто обещает царства полна света,
Но, чья наивная навета. Вам обещает
Сладкий сон. И сновидений немота
Сторазпрочнее, чем куда лишь брошенная
Явь
И яви жеский небосклон, и дел привычных
Полный сонм — лишь выраженье сновиденья
И цели, ставленой въяви. Ты предпочти
Сна окрыленные виденья. Им нет сомненья.
Они пребудут с тобой и в вечности ночи.
Но впрочем, и в сторозье полдня.


 


Всемирный потоп
Мы расставались, как Утреняя звезда,
Гонимы, повседневными делами облака,
И в спину, и в глаза нам пиризрачно светили
Чуженочедремные глаза. Тая сны свои дневные
Мы расставались ненодолго. В вечность струились
Наши дневны сны. И Повседневного конечность
Была лишь залогом тишины и тьмы. Не знают
Её иные. И в нежности болтливые, хотя глухие.
Несонья тайной музыке щедрот.
И мы расстались в времени. Чтоб не случилось.
Что тишина и темнота случайно прервались и
Разлучилась совершенства.И не обагрилось,
Что дано как заповедь.Чтобы среди безгрешности
Вседневных злодеяний людских Всемирного б
Потопа не случилось


 

Искушение
И в темной келье мага, и на духу
Скажу я, дух пытаемый тобой
Что связаны одной судьбой. Как
Солнце с тенью
Нетв твоём призванье правды, Как
Не кривлю и я душой. И грешников
Буяет. Ладанный запашок твой
И святых сияет кровавый запах пота
Тягаться только есть охота. А Так -
Что уголь ладана твоего, что жернь
Сковород - всё огнь. В огне мы
срывны. И только страданья не
Избывны
А Вонь от того и от сего равносится
К пределу уст$ Его. Но только здесь - есть
За что. А Там - в раю и с перевою
Ни за что с тобою. Не на что сровнять
Ад на земле лет в сорок пять
 

 
Валерий Дроздов
 




 
 





 


 

Лермонтову. Парус.

О,боги! Чтож, предаться мне
Гробовой этой вышней тишине.
Единству голубизны с лазурью
И созерцанью паруса белИзны,
Не разъяренного стихией?
И край до края, землю перейдя
Не обнаружил страсти для себя
Теперь и море мне бликует как
Миротворенного счастья струи?
Луч золотой мне обещает. До-
Вольства тихие склады, но только
Буря обещает мне неизбранные
Труды. И страсти, смертию вспо-
Енны. И я, стократ не усмиренный,
В них обретаю царственный покой.
Который от себя вам обещаю




Ночь
Дни вяжут вязь, в котрой нет основы
И торжествуют снов глазастых совы
И вертится, как заведенная, Земля
И сериться почасье одиноко бытия
Хожу один. Как древле Агасфер
Не смогший совладать прерывность
Сфер. И час, что надо бросить свою
Ношу. Подстависть человеку плечно
И до конца нести, нести его немыслимую
Ношу.
И день возник. Как пробужденье
Сна. И к полночи явилась мне она.
Что знал сто лет. Но не подставил плеч.
 Как искупление неосуществленных встреч
 Свршилось мимолетное извечное«Приди»,
Случилось тяжкноснове  в судьбе«Прости»
И разлетелась дней вех седина, чтоодна
Описывает сполна одинаковость людских
Дел
И наш удел — дойдти до края, до бездонья
Где мы связующем наитьем соньем поверх
Священного экстаза. Поймём всё разом.
И кривоходья стольких лет покроет пыль
Невиданных, златых комет. Что краю нет
Пока твориться космоса свершенье.И свяжет
Ночь дней бестолковую несвязь




                Москва
Идучи над медлительной рекой
И изредка слыша колокола. Сквозь
Шин прорезанной гудронной мостовой
И вспоминая прошлого нетленны века
Невольно взгляд встает на утлом дереве,
Пожухлом, станце мнголюдно мегаполиса
Тоска. И воссиянье превечно веждое в реке
Отыщется, как гривенник неведомый в руке
И восстояньем славна сворочь стокаменным,
Всесильем над градами среды земными,
Ты остаёщься, как прежде, бором стодеревым
Как вся Россия







Москва
Идучи над медлительной рекой
И изредка слыша колокола. Сквозь
Шин прорезанной гудронной мостовой
И вспоминая прошлого нетленны века
Невольно взгляд встает на утлом дереве,
Пожухлом, станце мнголюдно мегаполиса
Тоска. И воссиянье превечно веждое в реке
Отыщется,как гривенник неведомый в руке
И восстояньем славна сворочь стокаменным,
Всесильем над градами среды земными,
Ты остаёщься, как прежде, бором стодеревым
Как вся Россия


























. Дождь. Август
И непогоды несвода
И неводы столета. И облак всходы
И капли петистый упад. И сито
Солнечных нестрад. Недревно всё,
Как лета своды, сходящиеся вкруг
Дождей. Смеющиеся в синь ветвей
Играющие вызвенью всходы
Торжественных подоблак невода,
Сбирающих, не просинью всегда
Отточны небосвода воды, невода
Таящихся капель и мокреть утренних
Яблонь и георинов своды. И в конце
Смурных передряг. Всегда стоит стеной
Овраг. В который всё уйдет. И глины
Пластистый завод. Мне напоминанием
Сечет, что глин свершивных сходы
Прольются и на мою стезю. Но я,
Предгрешный, намолю августвоские
Грозы. И чисты ливни, синий свод
И я танцую среди капель и струй.
«то страх» то «персть»

И пробуждения чьего-то не-своевре
менные
Всходы.




Август. Дождь.
И непогоды несвода
И неводы столета. И облак всходы
И капли петистый упад. И сито
Солнечных нестрад. Недревно всё,
Как лета своды, сходящиеся вкруг
Дождей. Смеющиеся в синь ветвей
Играющие вызвенью всходы
Торжественных подоблак невода,
Сбирающих, не просинью всегда
Отточны небосвода воды, невода
Таящихся капель и мокреть утренних
Яблонь и георинов своды. И в конце
Смурных передряг. Всегда стоит стеной
Овраг. В который всё уйдет. И глины
Пластистый завод. Мне напоминанием
Сечет, что глин свершивных сходы
Прольются и на мою стезю. Но я,
Предгрешный, намолю августвоские
Грозы. И чисты ливни, синий свод.
И я танцую среди струй и капель.



И пробуждения чьего-то несвоевременные
Всходы.И в Овраге глин на сотню
Адамов в недород.




Венец
Нема при скерццио струна
Незаглушим крик Лаокоона
Неогорчительна улыбкою странна
Неведомых увеселийДжиоконда
И длань творящая уже не видна
Она ушла, покровы те закрылись
И вечно повторяет несонну выпись
Оригинала книга ся. Стотысячьем
Славна. Как размножение микроба
Но неограненный кристалл, в котором
Пушкин созерцал неясну даль туманного
Романа. Пошел на украшенье дам, И
Слов привычный караван. Тянется в
Хвале
Но прозерцания полет, надрывный
Первоход напряженного звука. Не
Поддаётся бубенцу веков. И только
Вещему готов. Открыть тайну. То
МУки седин божественных венцов.
Которми и обещали, невнемлющей
Душше. Уже-ль. Уже…..













Поединок
Готов стораз сквитаться с человеком
И с демонами черными сразиться
Но вот сквитаться с целым веком
Я не готов. В нем столько пряных
Снов.
И совершений совершенновечных
И незабвенной страстности любви
И герцоги, и короли, и предсказанья
Магов худосочных. Очарования земли
То вы, надменные мужья, и преломить
Хребтину я. Могу во гневе скоротечном
Сзываете всё «Темный век. Срази его,
Презренный человек во исступленье
Прозренья»
Так вас, предбудущи мужья, огласки
Громкой не тая ославят рабами знанья
И забвенья человечья. И век человеческий
Не то, что, вашей скоростью забот, ославлен
Мудростью беспечной
Но, что решимости храня, деянием свершаю
Я и совершаю подвиг для другого, что
За меня дерзать готовы. И мудрость эта –
Свыше ворожья словес. В ней – вечность
Человека. И благословение небес.





























Стикс
И страшный сон нарядного заката
Устробного листа зелена шелеста
И половины страстного граната
И бедер пенных снежна нагота
И откровенье, высказанное строго
И ясность взоров, несказанье ниц
И вечер, пробирающийся убого
Сронди стосолнечно явленья теней
Лиц
Но ясности явление откровенно плоско,
Поверхность только несказанья Стикс
И немоты сна, свершение свободно и глубоко
Над полётом безтенных несказанных птиц

 




































Надорванное


Невыписуемость заповедных строк
Мне ранит до кости измученную душу
Но прорицанья древнего не нарушу:
Души раны гордо в мире нести зарок
И окровавлена последняя строфа
Надкушенной словьем губы наитья
Дыханья прерыванья перпутья
Она насквозь надорвана всегда
И выстукан неровьем сердца ход
Слов каменных, что не знаешь
Наперед. Их средостного слитья.
Но есть наитье, Выверенности хлод
Пресловных смыслов слитья
И их изломы.
 








































Навсегда
Не говори ты женщине:»Прощай!»
А молви тихо: «До свиданья...»
Когда-нибудь, у лавочки седанья
Ты встретишь Иную, и с ней
Свиданье
Как с торжеством женственности
Земной. И обещанием соитья
И душ таинственные слитья
И непрерывность жизни земной
Неодинокость навсегда. Обещана
Торжеством природы. И солнца
Царственные всходы. Соединены
С утомьем в томны светлы вечера
И человека судьбы слиты. С земной
Судьбой соединенья. И разобщенья
Не стосильны. «Прощай!» - ошибка
И свершенье всегдашнего земного
«Навсегда!»






























Падение

Готов к всевышнему святому бытию
И окрест вызрев его святы зиянья
И смочный зельнь дерев, и осень
Синеву. И человека тщетные деянья
Я вознестись к чистОте той готов,
Что проясняет оком неповинным
И стылый хлад ветров, и морязов
И крик людской, доселе зывный
И осудить в преддверии готов
И тщету строк сиих, и дЫханья
Страду. ИСон протяжный в
Сумраке видений. И яви смрад.
Но только погубясь, повинясь
Встртить я отважусь. Твоих
Глаголов чувственную страстность.
И покориться их святым смыслам
Но... Но я в отчаянии зрину, сущест-
Вования повинну. Забыл в предгорье
Существованья
Кто я сам...



























Деяние
...И слава Богу,что ещё я жив,
Что солнце поднимается нищенской котомкой
Что облака трепещут поднебесною позёмкой
Что ветер дышит, ваших вздохов вздышь.

И слава Богу, что уже не нем, и в мире сем
Назвать могу кота-котом, скота-скотом
И человеком – человека, если дано тому от
Века. И небытие проклясть стократным
Витием.

И слава Богу, что уже не слеп, и различаю
В выверенности тонкой. В подлеце-подлеца
И в мудреце – неведома для мира мудреца
В былинке тонкой – совершенье века.
И в лике скорбном – зиянье века.

И слава Богу, что уже не туп. И связности
Речей неветных витий не сиро внятен,
Мне ток правдивых вещей приятен, но
Не более, чем свершенье словных дел
То мудреца удел

И сомкнуты сведения своды. И тонки
Пдведения труды, И совершенье кузне
Трудно. Но надо совершать склады.
В деянье жизни многотрудном.






















                Автомат

«У меня в запасе тридцать семь жизней
Я в суровом, жестоком бою их урвал
Не мысли, ни творенья, не дети, но души
И в дыханьемногократно свободнее стал
И биение крови стократно стало чище
И взиранье сильнее, и нюх мой остольней
И желанья острее, чемроскошь царей
И соитье изверзистей нежитья пЫтью
И слова тридцать семь раз в значенье глубей
Только много мне жизни, себя я с ними
Низложу. Словно тридцать восьмой,
Неудачный в пробежке неумелый солдат.
И придет ко мне смерть, и ей я предложу,
Тот патрон, что на память оставил мне
Автомат»








































а


Первородство
Напрасно прикосновенье рук
Сколь противоречит им судьба
Она добра. Соприкосновенью
Душ. И сочетанию сверстых
Тел.
Напрасно соприкосеовенье душ,
Коль естество требует со-братства
И откровение миров. Свершается
В стихий свободных со-ратсво
Напрасно соприкосновенье тел,
Коль сердце требует слиянья
Всех кровеносных тех систем,
Что возвеличивает братство.
Но не напрасно каждое деянье
Слиянья пламенно живого огня
Что происходит от суровгоо меня
Соединенье с миром сродства
И ненасытно первородство.

 






















Битва

 Созерцаньем земным я объят
И вседелием устали узнан
Умилительно дверцы скрипят
У метро, у привычных пристань
Но сзывается вновь волшебство,
Нерассеянных, непроданных истин
И в мятежности их я несмено неистов
Как стоянье скал и натиск морей
Естество.
Сквозь прогубье ветров. И верховье
Облак. Пронесу совершеньия усталь:
Я, всвышнему брат и враг совершаю
Святую молитву:
«Знаю, в мелочах сих, и делах сто-
Земных. Я свершу свою земную
Битву. Но не скажет никто, что,
Покинув мир сей. Я себя сложил
На милости свою вытворь»
Несказанны слова в мелочах….



































               Тропики

И в Африке не были мы оба
Не гнался за нами носорог
Слонов величественного горба
Мы не коснулись — больно он
Далек
Изысканного жирафя пошеянья
Не созерцали возле волны Чад
Туземцы с бусин во сто ряд
Не совершали святого камланья
Всё это нам приснилось на двоих
И только чувственность нездешья
Стомила вместе жар наших нагих
Тел африканским неизбежьем





Проблеск
Ночь приносит глухое бесшумье
И, даже если скрипнет тормоз
То это – его мороз. Ночь – всегда
Зима. Хоть, может, без снегов
Тьма приносит раздумье. Далеки
Абрисы дел. Не шумит телефон
И это – вершины святого безделья.
Коль не затеял ты рукоделье. Иль
Блудство.
Мгла навевает печаль, как принято
Средь людей. Без дней-поводырей
Тычутся всяко в безумстве слепотства
И верят в пришествие светлого дня
Всегда
Нет ничего бессветнее наших дней
И порядок привычнийших дел и
Знаю одно лишь напутствие вечно:
Ведущее суровым проблеском мглы
И ущербность затменной луны

 
 











Посев и жатва Ван-Гогу. Жнец.


Соземья всех людей суетная страдость
Как колосов полей единая усталость
Свешает колошение своё. Жнец грядет
И жатвы неизбежность. Таит лишь
Посева щедрость. И то, изысканных
Зерен. Причудой высшей озарен
Он жизнь дает несевному, жалея
Изысконного для единственно себя,
Жнеца.
Страждущих жизни не жалея. И при-
Берегая роскошь пожнивья. Не ведая,
Что суростью своею. Плодит жестоких
И жадных. Но это – не его, Лишь злато
Обогатить жнущего богато, а остальное,—
Для жнивья земных...






























       Терние

Мы были и благи и боги,
Пока нас ничто не касалось
Но вот терепливы и скромны
И к сущему – тихая жалость
Мы были и боги и благи,
Пока нестерпимая милость
Нас нежно не коснулась
И стали мы сиры и наги
Мы были и сиры и наги,
Как истые,сущие боги
Пока у нас на пороге
Свершенье веков не
воссталось
И были мы века свершенье,
Рассудок свирепого люда,
Пока завершенье сужденья
Не выстрадалось в неосудье.
Касалось все это иного,
И снова — мы благи и боги
Лишь только терния рокового
Пророщены бледные всходы

































Тайны тишины
И сторазмерны тайны темной тишины.
Немотствовать пред ней торжеством должны
Чтоб не нарушить тайной вольного звука
Беззвучия всемирные поднебесные холмы
Немотствуя, как в духовном истИны
Замолкнуть полночью глухой должны
Во утвержденье вечности беззвучья
И не хрустнут под ногою древны сучья
Безгласно, будто бы в таинственный зарок
Воспеть беззвучием ты смог произведения
Семилучья. И немотою горлоты пред-
Шествуешь торжествно нехрипло ты
Предвосхищение безмолвья стоголосье
И, верный сомкнутым губам, причастия
Раскрытья не отдам. Как и еды стозовья
Зовущей неотлучно пиром смала нам
И тишины стозвонный луч, воительствует-
Неотлучь. И глаз закрытого храмовья.
Весь погружен во бытие, и тело трепетно
Твоё. Растоплено созывами природы
Но только знаю я одно: всё это вожделенно
Мира творительной угодой. И воззывоет
Ко тебе. Сказительной молве, движенью
Страстному усердий.
И безмолвны небосводы...























Бег
В назиданье не сорванных плодов познанья
Темнота вожделений тебе суждена сполна
И движенья твои не в согласье. С пробужде-
Ниями добра и зла. И с твоими соннЫми
Побужденьями.
И, как младенец в ночи, вожделеньем одни
Ведомы. Так в солнца сочи не молчи, но хоти
Исправленья столетьего в том. Что не познал
Различенья в очи зла и добра. Только древо
Жизни тебя горячит. Истекая столетьями тла
Исступление страстно жизни источит, Человечества
Сон золотой. Смерти привет иссушает тебя,
Человека нескромный покой. И златой утомления
Век.
Предсмертия су-дорожный бег...




































Братство

Расставшись с равнодушною толпой
Я избрал грешный жребий мой
Не говорить её устами, не повторять
Прибытного словами. Угодными другому
Но лучше быть сказителю невольно нему
Чем людно доказывать избитутеорему
Всеобщего повального равенства углов
Признать их что во городе всяк из толпы готов.
Но несть иные слова тайны ремы
Сознанию площадному вопреки, они реки
Несбытного реки извивистые крены.
И лет пречудливый бессонны облаки
Не тайна – ход пищеваренья и дыханья
Охи не страхи. Но есть иное изволенье
Подземное дыхание души, что мы сиогли
Возвысить к бытию светлого вседневна
И отвечать придется нам, как тишину
Всесветных гам. О судьбе странницы
Нежнейшей. Нас возводящей в жизнь
И будет ли её бытие. Действительно
Житием вседнейшим?
Но мрачен повелитель строгий лик
Слугам покорственным своим он
Придал облик тёмно всеземнейший
И требы тела всенижейшей, ниц.
И повелитель сей – толпа. Предвзята
Совершенья мзда. И говорлив её язык
Как я-зва осуждать привык. И денег
Призрачный стозвон он неусердно
Окрылен.
Но есть то слово, что не слушает смычка
Оркестра бодрого, что есть толпа
Но в созерцанье погружено,советствует
Оно. Свершеньям вечным жития...
Ты — не его ли братия?












Пробуждение


В пустыне я был один
Да еще все бескрайнее небо
И еще — ни крошки хлеба
Только треснувший кувшин
И тени немерный аршин
Покорно ходивший за мною
Вдруг расстался с законной
Стезею. И молвило:»Паладин
Ты не исполнил обетованья
Отправится в пустыню одиноко
Вот я с тобою. И иногда невзорко
Оглядываешься ты на меня,
И солнце, мЕрило свободы....
А я — судьба недреманна твоя.
В конце станешь ты мною
Пока ж — признаньем обеспокою
Что здесь — ты добыча солонья.»
И солнце в небе заплясало
От кульбитов и склоней тени
И паладин, божественной соверни
Схватил его и тень за грудки.
«Ты—свобода. Ты— судьба моя.
Меж вами двух простерт я
И из свершающих глубин
Восторгну совершенство я один»
...И пал на землю паладин
Разбился треснувший кувшин
И истекли три капли влаги. Отваги.
Тень солнца свободы метнулась....
Повернулась в его тревожные
Глаза... И ночью пала в них роса.
И призадумалась на веках звезда...
И рука в пожатие сомкнулась



















          Дыхание

Есть те писания – «Апчхи!»
навет поветрия земного
И скорой любви неясно слово
И нагота прибрежных нимф
И есть писанияземли,
Не выветренный словом,
Но есть соединенье тайно
Дыхания прерывисты твои
С дыханьем духа
неземного














































                Пора

Неземные блаженства могил,
Мимолетности здешней остудья
Испытать нам придется сверх сил
Иль концом сестороннеего блудья
Предзакатных видений блаженство
Несравнимо с всевластьем травы
И хваленые ваши земные мольбы
Лишь уханье глухое полночной совы
Тьма ведь здесь, в упоении света
Там, сердечностью разогрета,
Начинает радуга свободного ветра
Раздувать пониманья костры
И быстры.
В постижении страны подземного
Совершенья старца седого, неземного
И светлы наши вечные чувства иного.
Отложите и их до поры



























                Дома

...И двери у меня скрипят
И стен не слышно соввсем
В окно не попал звездопад,
И угол прямой совсем.
СкважИна замочья верна
Любовным веленья ключа
И простынь всегда отдалась
Одеяла вечного ночного сна
И шкаф полон теней
Одеваний, раздетий, повесок
И стул сутул гордыней
Случайных задастых привесок
И люстра искриться огнем
Своего неземного сиянья
И раковина тянет бритьем
Своего умыванья
И газ знаменит Уренгоем,
Котлета кровью полна.
Уйду. Здесь чужой. Здесь
Чужое. Оставивши ключ
У окна. И дверью не скрип-
Нув. Выдохнув кладезь окон.
И лампочки свет отринув. Как
Искушенье времен
И на губах — тишина.
И в глазах — глубина
Несвершенных здамен.
Нескрипучих времен
И бетон соцветия сна.





















                Сказитель

Томленье тела по судьбе
Загадочно, как крик медузы
Игольным ушком, стоузым
Проийти представлено тебе

Напрасен звон копыт воителя
И скатывается вьюк тягот
Как только тело позовет тебя
Вечности стальные тесны узы

Но есть судьба. Она   владыка
Скоротечна дня. И ночи пове-
Литель. Томленья сердца по тебе,
Чувств моих высоких власитель

Но есть высшая стезя. Она крута
И нет поводыря. Здесь тело слепо
И судьба глуха. Но только лепо
И не для воронья полёт сей ход

То не зари восход, не гадов темный
Ход. И не покорность темну Богу.
Но мысли окрыленный лёт —
Всего высокого ты свершитель...

И тела, сердца и судьбы своей
Сказитель...


























Предчувствие

Как падает на землю лист,
Утомленный летом, так
Стынут и слова, попав
Под инистый мороз пера
И отходит эра, век зреет
Плодом смурным мельхиора
И зачинается новая игра

Она еще и правил не имеет,
Но от неё немеет всездешности
Игла, пронизывающая сердце
Чуду. Что я советьем имено-
Вать буду, и в нем – зрелос-
Ти человечества дневная пора
И совершенство здесь –

Не прелесть, не обман души,
Но возбудимость старых ран,
Что не нашли. Зарубцеванья
В изяществе унылом. И ветер,
Что вьюгой был у Пушкина,
У Солженицина – мЯтелью
Становится страстною пургой

Сметающей столетья. Для иной,
Полдневной вязи бытия

 




















Тени

Города наши строятся для ночей
Ночи наступают как царство теней
Приглушенны звуки огней. Лишь
Звезды  — законные зрители мглы

И мы разбегаемся ради огня, светляков
Пролетающих мимо тебя. И облаков
Наступающего сонма теней. Быстрей
Света заперты наши дома. И мгла.

Но недвижно стомленное солнцем
Вчера. Но неслышна склоненная
Светом ветла. Но немыслимо нашествие
Дня. Тени — всегдашняя пурга. Мглы

И тенями неслышно склоненная людь
Пытается реку безвремья прольнуть
Чтоб опять бесноваться под солнцем,
Рожденным для порождения мглы.

Стомленного света теней...




























                Слово

Предтвердие соленой земли+
Земного мне много знания
Дано. И совершенья только
Слово. Не ввеки суждено

И мира истого,всему иного
Не сиротливости искренней
Стезя. Ведет без бренности
Иного. Что высказать теперь
Нельзя

И вызванности насраженье
Предсказанного исхода лик
Нас поражает пробужденьем
К невозвращению судьбин

И ненавести земной слово
Проклято будет средь долин,
В которых мы свершать готовы
Судьбы своей скаженный крик
И ваш вседневный сердый

Лик. Но слово. Свершаед
Средность бытия.И лишь оно
Одно, багрово, спасти от
Серость бытия

И слово то- спаси меня!

























              Нехлодно

Мы были близки друг к другу,
Друг другу почти что, в горсти
Судьбы в нездешней недруге
В страсти нашей свойной свойсти

Но некуда деться от здешнего бренья
Тупых мишурных, зловредных зеркал
Где я – светозарно для самок виденье
А Вы – светосамье смерцал

И даны мы не извечья друг другу,
А сызмари на иных поклоненье,
И видено сразу – смятую нетугу,
А иным в невозможное преклоненье

И, в измарясь, прохлодный,
Я поклонюсь Вам в симый раз
В непреклонности нехлодной.


































Глагола час
...и распятье незаконное строки
Разверстой среди рук доски
Ловит всемирья сирый звон
Смиреньем сиродной тоски

...И свершен глас. Теперь лишь
Слово. Ловить за души нас
Готово. Воительствую против
Рас. И классов. И богатств

Униженное выше нас. Раз-
Верстые объятью руки.
Свершаются с казни муки
И совершенные для нас.

Так в тёмный час. Глагола
Звуки распятием плывут
Для муки не открывая вас.
Стенаньям не вверяя час

И казнь словесная, людская
Грядет, глаголы пресекая...

























Стопа поставлена. Здесь власти торжество
Царит всесердие оно. И Сесилосно, волшебство
Творит всемощиеодно. И крастоту всестала
И тайные ночные бредни, Ему все средни

И невозможно божество. Без дланей сущего
Его все средни скрытой естества. И не таит
Судьба ея. Спасительности тайны бредни
И только сущего естествоскромно бытие

Но стопы бытье бытие есть быстрое руки
Мое. Исступленность проворства. И более
Того, твоё, твое. о боже, бытие, в моей твердой
Руке, препсичика горбатой. И только вера во Тебя

Меня, неспешного, скорбя. Приводит к выве-
Ренности властной. Но если Я...!





































В полдень зажжем свои светильники,
Свои кадильницы, лучины, свечи, лучи
Когда закатится миллиардов лучильник
Подымем выше чаши святые свои

Когда всё объято тишины несведильником
Очистим перья, карандаши, клавиатуры свои
Чтоб завтра для них новым светлом взошло
Солнце любви. И неведомой жажды жизни.

Когда не минует тебя чаша сия. Не угаснет
Светоча твоего несравненный свет. И новым
Лучом воссияет. Новый, наивный рассвет
И мы обретем неофита, светлячком кружа

Он скажет последнее слово. Не за всех.
За себя.





































                Сказителю

Я — подлежащий. Ты — сказуемое
Гонимое словом, как времени пургой
И ветер, ласкаемый зыбко горлом, мной
Гонит тебя, как звуков вечно знаемое

Ты   прилагательного верный раб.
Не просто вещь, но чтоб «Ультра»
Качает шикарный шерстный шарф
На флагштоке твоего несытного горла.

Ты местоимений вечный дворянин.
Особенно умеешь говорить : «моё!»
И «Наше» - твой простолюдин
Постсытости праздное ненужное жнивье

Особенно ты любишь «я», когда
Судьба твоя вся завязана на «нате»,
Хотя такого местименья нет, его не
Худо бы завед. Для полноты картины

Сказуемого половины. Полны
Отверстоти телес. И им в отвес.
Важнейший несказаемый
Глагол. Он — цель творенья.

Ты же не прешел его конечной
Скучной ...гипотенузы.
Пора и из сказуемого стать нам,
ПроЕмля преддверия сквозняки

Проклятья, преодоляя самизной
Надлежащий строй. Сущим,
То есть собой. Сущее сказящим. .

Как этот град томится нами,
Как этот сад стремится нами
Как эта мысль содневна нами
Так соверши сказание стихами.

Хотя бы о себе. И о твоем
Несносном подлежащем







Температура ночи

И зубчатым краем тротуара
Иду к закату, тень – мне пара
Излученных остатков дня
Как бренных останков бытия.

И пес приблудный, чуя наготу
Поддевного человечьего сироту
Что с нами навсегда, как ни
Оденься. Преследует ту тень,

Что дневности черту пресекла
И скатывает фонарей нетуть
Рассеивающих ядовиту ртуть
Что к градуснику их стекла.

И время – тридцать шесть и шесть
И стрелок серебреных не превесть
К Кельвина абсолютному нулю
Другой для жизни температуры нет

Всё остальное — лихорадка. Для
Поиска людей невольных щедрот.
Но я, увы, совсем не сплошный тот.
И потому мне жить не сладко.

Но, внимая зубчатому краю тротуара,
Жалея песью верного вечну наготу
Ценя дареную ядовиту света ртуть
Слагаю жизни скрозны мадригалы.

Которой время – сорок два и два.
И тень мне — кельвина холодна
Пара.
















                Веберн

В черном платье муаровом
Презрев тон темноты. В тихе Веберна
Палевом . Проявились твои наготы
В стихе строго волнисто вуалевом
Я страданьями жег немоты, то побужденье
неявное, в котором незримо явилась
Мне ты. Из обрывистой тьмы черноты
Аккордом неявном синей мечты
В исступленье догадливом. Тьмой
Хотел вам помочь, только свечи сальево
В глаз глядело невмочь. И мужское
Немудраствие. Вам глядело в глаза.
И сомудрие вечное, доказало, скользя,
Это мудрое, вешнее, что превыше
«Нельзя». Нагота скороумная, Вся
В извивах стезя, показала мне Веберна
Вся в аккордах скользя.
И исступие мудрое, — вам слезинка,
Слеза. В тихом Веберна палевом
Нагота — немота.…Веберн
В черном платье муаровом
Презрев тон темноты. В тихе Веберна
Палевом . Проявились твои наготы
В стихе строго волнисто вуалевом
Я страданьями жег немоты, то побужденье
неявное, в котором незримо явилась
Мне ты. Из обрывистой тьмы черноты
Аккордом неявном синей мечты
В исступленье догадливом. Тьмой
Хотел вам помочь, только свечи сальево
В глаз глядело невмочь. И мужское
Немудраствие. Вам глядело в глаза.
И сомудрие вечное, доказало, скользя,
Это мудрое, вешнее, что превыше
«Нельзя». Нагота скороумная, Вся
В извивах стезя, показала мне Веберна
Вся в аккордах скользя.

И исступие мудрое, — вам слезинка,
Слеза. В тихом Веберна палевом
Нагота — немота.…





                Пятый день

Нашей близости было три дня
И скольженье в никуда на четвертый
Видно, сглажен завистливым чертом
Разноерчия слов не щадя

Я пришел, и сказал наодум:» Навсегда
Расстаёмся в четвертом. Видно, был
Я изрядным в проворстве, но теперь
Я себя позабыл. Но лишь до зари».

Мы касались друг друга во тьме,
Опасаясь прихода четверта рассвета,
И свершение медленно это. Означало
Лишь жизнь до предстоящей зари.

И свеошались свои невода, и торопилось
С кровью с сердца. Предстоять необуз-
Данной скерцо.Будто буйной простеди
Правда. Совединялась с правдою лета

А с рассветом, надев пиджак, я ушел,
Созвоняясь с обещанного звоном
И не будем мы страстью проклятым
То родился наш сегодняшний вечный –

Пятый.



 























Бремя

Надломлены в локтях
Излучины прямые рук
Надорвано лицо ртом
И губ изгиб порочен

Непрямы ног столпы,
Умягчен пищею живот
Кривы ушей всесущих
Раковины. Несносен

Двоенный нос. И сог-
Бена спина. И шеи узел
Перекручен. И вечно
Сонны жадные глаза.

И покоя мышцам нет,—
Всё движутся, воде
Подстать. И голова
Управиться неможет

Стоведьем дел. Но есть
Одно. Оно от века решено:
Хранить разумности печать
Что игу вечности подстать

И лишь оно легко,
Не телу в стать.
























Светла твоя стезя,о, мир!
Рассветным маревом согрета
Даёт простор и всем пернатым
И лиственным задает пир

Светлы твои стогна, о солнце
И даже деве у колодца ты
Даришь несравненный мир
И полдень – у нее кумир.

Но древлю сказу не внимая,
Я ропщу  — стезя иная. Мне
Приготовлена. И ради истины
Жнивья. Я тщусь во мраке
Бытия.
 

































Не тронута река руки
И мы всё так же высоки
Как в вешневом стремленье
Нашем. И не преукрашен
Стоитья губ смирение леки.
Нисмиренно стремленьегуб
Но возглас тот столетья груб
И ненавистен слуху нашу
Возвеличаясь поэтов труб
Созвездья наши далеки,
И, соизмеряя зов тоски,
Мы совершаем звезд полёт
Растапливая взаимный лед
Слиянье – как у двух реки
Соитья дном не обреки
Реки рукав и две руки
Дотронуты как две струи
Стремящиеся извивно.
Врозь
































          Цаство и изгнание
Свершилась тысяча времен
Сложилась тысяча имен
И сдвинулись небес громады
Закрыты и врата рая и тёмна ада
Но совершенье: человек царит,
Как прежде, и вовек ему царить
Награда. Но не владеет царствен-
Ным делом он. Всё больше властью
Жервы ймет и дань излитшню поимет
И пожинает чуждые земли наделы
Вторгаясь в нимные ему пределы
И упоенье страстью земной власти
Он брата своего рабски ймет
И ненависти взаимной хровод
Вершит избытком сладострастья.
Не снисхожденья и состраданья
Напрасно человечьей данью
К нему ближний зовет, не в ход
Она ему не,в сродныйввод
И будет то, что все цари испытывают
Ввеки: предстрашья полный хоровод
И несокрытие навеки, Их подлый
Земный плутовод.

































Слабы твои мышцы, человек!
Лишь только охранить себя тонны
Не поднимают и жалкой полутоны
Существующего в исприне вовек.
Слабы твои мозги, о человек!
И только обеспечить существованье
Но вовсе – не творенья званье
Не озарить тебя сомнение столет
Сладки твои о мысли, человек!
Не дальше чресел сладко упованья
Не зреют сладкого свиданья с бытием,
Что нам восславил божий слег
Мрачны твои надежды, человек!
И смертию одною марачно обязуясь
Твоей жизни всё бежишь, конца взыскуя
Упрямый гроба житель, серовек!
Но избранны зовы дурмана. И сердье
Счастливо обмана. С предвечным
Повенчаться невстолет. И всесилия
Достигнуть. И смерть из календарей
Изгнуть
И, соверша, руки жезлом и короною
Главы венцом. Предельного свершенья
Не взыскуя. Отправит жизни корабли
К пределам таинства земли. И жизнию
Рискуя




























       Светь
Нескромность солнечного всхода
Не обещает щедрость шумности грода
И средность вашей тщетной созари
Лишь бытописание мельтешенья земли

И сырость утреннего лика. Спасает ветвь
Дерев от крика , Неанависти тихой бытия
В прорезях пошлого немого существованья,
Что делает из человека – твердый камень

Желаний, похотей и сытия. Отрыжкой
Пахнущей духовной. Но верны – лишь
Одни оковы. Свершения сегодня дня.
И просветления стозовны, и падут, падут

Оковы, что от сегодняшнего только дня.
Откроется всевременность единой минуты
И каждая да будет не забуты. И Светь твоя.
 


































      Пределы


Расслюжена слюной поклонная луна
И соком желудочным, что не до сна
Звезда вечернаяя раплавлена.Венера
И кровью Марс. Никак не напьется
Юптера подкожный тужный ход
Сатурна лихой спиртью вьется и
Небосвод вращению танца тихо
Льтеся.
Сращение немотных и глухих!
Спорынью тихой лихой их
Упоены все пьяны карнавалы
Но сочетание звездей и органов
Светов мастей. Незряшны зовы
Орбит овалов. Средь звона бокалов
И их округлый тарелок стук. Отверзет
Вечный наш недуг –самолюбье тела
И Хомоса несущные всему пределы.
























                Луна


Луна, касаясь крыши, задымилась
В полночь позвоночье открылось
И вытряслись в прокурность лёгкие
И прочесть лишнего нутрия моя
И все мальчик взял в лопатку и
Пошел играть в творение на детскую
Площадку. Там прах и персть была.
И дуновенье утрия.













































Пурга
       (по-монгольски урга - любовь)

И было минус двадцать восемь—
Температура моргового мертвеца
И с стылого конца недалёкого земли
Тянуло дыханием мертвенно морозным.
И мертв был стылый мир, Под саваном
Стозвездным. Томилася вся окоченела плоть.
И вызвенье январского конца. Отзвалось
Бодрым словом: «Завтра тридцать»
Скончался мир. Лишь сзевное выверье
Снегов казалось голосом стозевным
И лишь надеждой безнадежной сыродевной
Конца зимы – что равно вечности конца.
И дома быть нельзя. Твое свершенье
Ныне  — науличное поклонение кумиру
Уж стынущего в сонье хладно миру
И несвершение узнобного конца
И температура тридцать шесть и девять
Казалась вызовом вселенскому морозу
И ветер выбивал студёны сладки слёзы
Как покаянное натужное плакальщиц вытье
И сонно забытье, Связало изморозью всё
И подвиг – расстегнуть пальто навстречу
Стуже. Казался вызовом несружим
И откровеньем тела на вытье. Пурги и
Спасенья мира торжество. И полно
Дышала грудь, насышая испариной
Сознанья грусти мира усыпанья
И кровь струилась, вечно молодая
Поперек морозных синих ветвий
И мир дышал моих стихов поветрий
Спасительными рифмами овеян..
...и отступил, наконец, пурга...














               МолВитва


Снегом занесет мои следы
Затопчат лужами безвремья
И исторического безбилетья
Не словят славы кондуктора
Но путь невыспрен одинокий
Что поддержал в живых я слово
Когда его,искренне сурово
Вели палачествовать – и не одно
И с ними удавить хотели значенье
И скрыть притенисто имели, что
Открывать на площади оно должно.
И их – в застенки смутного забвенья
Но живы средь народа те слова
Я – лишь поспешная молВитва
Чтоб не растаяла народная молва
И не настало во мне их конца
И сумрак унесет мои тени
И ветер ненависти разнесена
в небытности стихов стезя
Но – будет хоть на минуту
Спасена от наглости молва.
О сущности народа – его
Смыслодающие слова.

























                Солнечный сон


Сознатье солнечного сна
Вдруг побудило тела пробуждеье
И снов печальное затменье
Не высило светлого зНатменья
Пролуночны солнечно лучу
Цветы красивились в печальной вазе
И сотворения стезю, ковали в солнца
Одноразье..Как одинокое:»Хочу!»
Сказало гордое – «Бывайте»
И одноглазый хриплый хлода ход
Превысил дар сей выскоквыем
И раздразнил звезды восход
Печальным выкриком – «Слепые»
И тела глубизна объялась исступленьем
Снега. И цвета смиргла гозна истаяла
В порыве хледа. И он был сир.
Но стегна сознанья солнечного нега
Превозможет движенье снега
И он уляжется, стомир, у ног ее
Танцующей весны. И вечного сознанья
Солнечного созевна лета.
И вечного сознанья сна. И в этом снега
Голубизна.
И этим сумраком зима согрета.
Лелеять надо человечну жизнь
Стораз она тебе поруха дерзка
Но от стукот обыновинно ерзка
Слагает дерзновенну правду
В быль





















                С-лово


Словам кончено время
Настала пора чудес
Горгона вышла из затменья
И села на Олимп небес
Словеснейшее из заклятий
Заклятьейшее из слов мглы
Мы кричим в латах: «Этом-мы»
И страх летит в распятьях
Мы с Ним – одной братьи,
Не тем, что он – Господь
А тем, что страха лапы
Презрел, каки мы, Он
И синее и златое, презрев
Позолоты мглу в, зеленое,
Травяное, для всех отвоюем
Мы..Влатах, как зоревое.
В неисчислимых сраженьях
Нас поведет одно, немыслемое
Сравненье, что кровь наша
Вино. Для всех неслыханных
Судеб, наитьем прольётся оно.
Покачто, у края Грааля,
Иссушены наши рты
Но ветвь – любая –
о конченности суеты
Тогда,- лет черз тысячу,-
Настанет время словам,
И воин, как в рану, промолвит
Слово: «К богам и к вам».
Настанет время безбранное
Но тысячу острей и больней
Промолвится недыханое:
«Смерть всего сильней».
И снова, как древле, до одури
Будут скрипеть стальные перья,
Чтобы то словоталдычной сонности
Кануоло в вечности, что ей сродней
И вновь, у недреманной чаши жизни,
Словом врагов опрокинув»:Мы-сила»
Признаю – сильней бытияоно
Настало его творжество
Когда она не вытье. И не
тризна..
 


 



Словам кончено время
Настала пора чудес
Горгона вышла из затменья
И села на Олимп небес
Словеснейшее из заклятий
Заклятьейшее из слов мглы
Мы кричим в латах: «Этом-мы»
И страх летит в распятьях
Мы с Ним – одной братьи,
Не тем, что он – Господь
А тем, что страха лапы
Презрел, каки мы, Он
И синее и златое, презрев
Позолоты мглу в, зеленое,
Травяное, для всех отвоюем
Мы..Влатах, как зоревое.
В неисчислимых сраженьях
Нас поведет одно, немыслемое
Сравненье, что кровь наша
Вино. Для всех неслыханных
Судеб, наитьем прольётся оно.
Покачто, у края Грааля,
Иссушены наши рты
Но ветвь – любая –
о конченности суеты
Тогда,- лет черз тысячу,-
Настанет время словам,
И воин, как в рану, промолвит
Слово: «К богам и к вам».
Настанет время безбранное
Но тысячу острей и больней
Промолвится недыханое:
«Смерть всего сильней».
И снова, как древле, до одури
Будут скрипеть стальные перья,
Чтобы то словоталдычной сонности
Кануоло в вечности, что ей сродней
И вновь, у недреманной чаши жизни,
Словом врагов опрокинув»:Мы-сила»
Признаю – сильней бытияоно
Настало его творжество
Когда она не вытье. И не тризна..

 





Созвездья одиноких нет
Их свет – мерцающий рассвет
И толкотня в подземке душной
И разговор, всегда ненужный
О том, что сбылось с стаею
Комет. И темноты оледененье
И скучных вечеров томленье
И откровенье строф тех, кого
Теперь в помине нет. Но бред,
Что головой склоненной, согласно
Вышних волнам, бегущим
Меж быта не сто лет, достать
Отцовский пистолет. И глянуть
В дуло. Лихолетьем оно досель
Заряжено. И остаётся лишь одно-
Прибавленье двойной звезды
к созвездью одиноких.



































Созвездья одиноких нет
Их свет – мерцающий рассвет
И толкотня в подземке душной
И разговор, всегда ненужный
О том, что сбылось с стаею
Комет. И темноты оледененье
И скучных вечеров томленье
И откровенье строф тех, кого
Теперь в помине нет. Но бред,
Что головой склоненной, согласно
Вышних волнам, бегущим
Меж быта не сто лет, достать
Отцовский пистолет. И глянуть
В дуло. Лихолетьем оно досель
Заряжено. И остаётся лишь одно-
Прибавленье двойной звезды
к созвездью одиноких.

 


































Зрячий
Не вымучать подошвой
Тайн земли. И взгляда тщетно
Корабли бороздят затоны
Листв досенно непавших
Секреты певчих громогласны
Понятны лишь подругам их.
И весь цветок, земли комок
Слюдой полдневною промок
Корней иззевна тишина
Ветвей издревна прямизна
Листов неписана канцона
И в свете – мгла полсонна
Лишь человек послан вдаль
Изведать вьявь изгнанья гарь
Чтоб был недремный государь
Её несказанным секретам.
Но при условии – что он
Томиться будет, побежден
Любознайствия стрекалом
В полдневной вечной мгле
Сознанья.
И тем хранить секреты все.
Мирозданья.


 



























Зрячий
Не вымучать подошвой
Тайн земли. И взгляда тщетно
Корабли бороздят затоны
Листв досенно непавших
Секреты певчих громогласны
Понятны лишь подругам их.
И весь цветок, земли комок
Слюдой полдневною промок
Корней иззевна тишина
Ветвей издревна прямизна
Листов неписана канцона
И в свете – мгла полсонна
Лишь человек послан вдаль
Изведать вьявь изгнанья гарь
Чтоб был недремный государь
Её несказанным секретам.
Но при условии – что он
Томиться будет, побежден
Любознайствия стрекалом
В полдневной вечной мгле
Сознанья.
И тем хранить секреты все.
Мирозданья.







    
















        Печален...

Печален жребий мой
Лишь хладною душой
Касаться ткани мысли
Дерзкой нежно можно
И лишь уста, а не язык,
Что к людским дерзостям
Привык, слова нездешние
Целовать лишь нежно должно
И лишь перста, а не ладонь
Коснутся в стынущую донь
Разверстых бездн черной
Суровой чистоты клавиатуры
Лишь взмах ресниц. А не
Глазна ярь. Нам открывают
Тайный под мхами ход
Растущего в приволье бытия
Лишь слух тончайший,
Уху приказов врозь
Внимают незыблимости
Волнующую гроздь,
И мановение, не жест,
Живописует всё окрест,
Презрев грубятину
Засмызганных ладоней
Прикосновенье, не удар
Готовят нам открытья дар
Нездешнего сродства
Немыслимых досе явлений
И дуновение, не крик
Ложится солнцем в
Страстный тайный лик
Развернутого впредь листа


















 

Жребий. Цезарю. Рубикон.

Там, впереди, за глухою речкою
Там Рим раскинулся беспечный,
Его вскормивший героизмом
И пламенной любви к отчизне
Его я именем десяток лет ковал
Победу за победой над кельтами.
И ими возгордясь, полубезумный
На родину я меч воителя поднял
Он выхватил кинжал и трепетной
Рукою. Напротив сердца направлял
И чувствовал свободный крови ток
Дыханье, легче тоги юношеской ткани
Свбодно дух парил,, превыше горной выси
И сталь с плотию казались вместе в мысли…
Но, освободясь от дум – Жребий брошен!
Кинжал заклятия дерзкого отбросил
И первый. «Дерзкий» легион чрез
Рубикон поднял брызги маршировки
И был в истерике велиречивыый Цицерон,
Республиканцы все пропали, и на поклон
Пришли седые юности его наставники.
Но кто те юные, что, помня грозны былы
Славы отцов и дедов, тайный заговор
Плетут сурово, о них слух и там и тут
И нешутейные злобные граждан доносы
Вот – день настал, когда тирана плоть
Предстала пред сенатом покорным
Но юности нестройная и бойкая толпа
Окружа, вонзила сталь на месте горнем
«Нам жребий выпал!» — радуясь, вскричал
Зачинщик бунта, юный и брутальный Брут
И заложил за пояс тоги кровью испятненной
Кинжал тот самый, кровию свободы напоённый.
Её священным соком и святой водой —
не с Рубикона ль?




 









Жребий

Там, впереди, за глухою речкою
Там Рим раскинулся беспечный,
Его вскормивший героизмом
И пламенной любви к отчизне
Его я именем десяток лет ковал
Победу за победой над кельтами.
И ими возгордясь, полубезумный
На родину я меч воителя поднял
Он выхватил кинжал и трепетной
Рукою. Напротив сердца направлял
И чувствовал свободный крови ток
Дыханье, легче тогиюношеской ткани
Свбодно дух парил,, превыше горной выси
И сталь с плотию казались вместе в мысли…
Но, освободясь от дум – Жребий брошен!
Кинжал заклятия дерзкого отбросил
И первый. «Дерзкий» легион чрез
Рубикон поднял брызги маршировки
И был в истерике велиречивыый Цицерон,
Республиканцы все пропали, и на поклон
Пришли седые юности его наставники.
Но кто те юные, что, помня грозны былы
Славы отцов и дедов, тайный заговор
Плетут сурово, о них слух и там и тут
И нешутейные злобные граждан доносы
Вот – день настал, когда тирана плоть
Предстала пред сенатом покорным
Но юности нестройная и бойкая толпа
Окружа, вонзила сталь на месте горнем
«Нам жребий выпал!» — радуясь, вскричал
Зачинщик бунта, юный и брутальный Брут
И заложил за пояс тоги кровью испятненной
Кинжал тот самый, кровию свободы напоённый.
Её священным соком и святой водой —
не с Рубикона ль?



 











Жребий

Там, впереди, за глухою речкою
Там Рим раскинулся беспечный,
Его вскормивший героизмом
И пламенной любви к отчизне
Его я именем десяток лет ковал
Победу за победой над кельтами.
И ими возгордясь, полубезумный
На родину я меч воителя поднял
Он выхватил кинжал и трепетной
Рукою. Напротив сердца направлял
И чувствовал свободный крови ток
Молитвенную каплю крови. Исторг.  Восторг-
Без переторжки!»
Дыханье, легче тогиюношеской ткани
Свбодно дух парил,, превыше горной выси
И сталь с плотию казались вместе в мысли…
Но, освободясь от дум – Жребий брошен!
Кинжал заклятия дерзкого отбросил
И первый. «Дерзкий» легион чрез
Рубикон поднял брызги маршировки
И был в истерике велиречивыый Цицерон,
Республиканцы все пропали, и на поклон
Пришли седые юности его наставники.
Но кто те юные, что, помня грозны былы
Славы отцов и дедов, тайный заговор
Плетут сурово, о них слух и там и тут
И нешутейные злобные граждан доносы
Вот – день настал, когда тирана плоть
Предстала пред сенатом покорным
Но юности нестройная и бойкая толпа
Окружа, вонзила сталь на месте горнем
«Нам жребий выпал!» — радуясь, вскричал
Зачинщик бунта, юный и брутальный Брут
И заложил за пояс тоги кровью испятненной
Кинжал тот самый, кровию свободы напоённый.
Её священным соком и святой водой —
не с Рубикона ль?













 
Смерть земли
«Привет тебе, о дебютант мира вечного загробья
От тебя всё веет аромат и тризны, и присловья
И морга вечна холода, и гроба тленна новизна
И воспоминаний недавних неустыьло злобье
Ещё не умерен твой скрозный пыл, ты не простил
Скончанья скорбной муки и близости разлуки
С сияньем небосвода хладного, ты, хладный, не отстыл
Хоть стал всем ближним в тайности постыл
Здесь – вечное пристанище, и вот, освободясь земных
Тягот.. Мы внемлем небу в мирозданье. Всех обольщений,
Ты пристыл, мы ж держим откровенный тыл: Всё всем
Позволено. И более того, что пожелает нутрие его.
Свершать мы должны, тут непреложна связь, всё что
Другому, торопясь, невстыдно. Но, дивясь себе, всё делаем,
Не только о себе, и вседозволенность в сем есть краю,
Не знаю уж, иль в аде, иль раю, мы не порицаем.
Всё сделать и для всех! Толь не успех всей человечены
Но только вот заглох наш свежий грустненький мертох.
«Возьмите нож, и я готов изгинуть, желанье за собой унесть
Его я жертвой был, и в плоть за мной услал он свой кинжал.
И желаю быть
Пронзенный острием его, его собой унесть в жизнь ненеземную,
Откуда нету всхода делам земным, и их соблазнам, кровяным
Желая быть желания взаимного последней смерти струду
Уж повозделывать её найдётся много хмурых мудрецов,но буду
Смертию всей жеающей земли. Чтобы больше не могли
Её к желанию телесному призвать. Опять.»


         




















                Нож
Заломлены руки у немочного рассвета
Потушен членом вожделенья ранний глас
Настало повно время: пробужденья газ
Разбужен спичкою куриного омлета
Без крови.
И день встёт, привычен и обычен, как
Оргазм кокотки индевелой. И в смущенье
Страз оказвается бриллиантом целым.
Изысканнм, без помутненья
Не всякому дано сей день прожить, взыскуя
Искренности нежной.За поволокою небрежной.
Призрачной любви. Он разглядел бриллиант
Целый.
И день отдан неиствству днивья, но ночен
Лепет рокового. Свершенья судеб – Ты и Я
И нежность – только наволока крови, Иных
Судеб. И искренности Я.И по велению Тебя.
Но он пришел. Вершитель сладких встречей,
Собою как бы в потьмах, незамечен..И владыка
Острия. Ножа. И нежность – только паволока
Крови владела им. И крови сладкой испил нож.
Кровь исстари в цене. И ей защита –верность
И нежность только стонет из крови, как дерзость.



























Уйдены ногами города, увезены машинами мосты,
Настал тот час. Что издревле всегда и сех разлучает нас.
Усопшее давнишнее вино, разлива ново-древнего,
Одно. Способно развязать ото лжи вседневошней
Язык.
Итак – одно. Куда девалось естество полночных кленов.
И гортанный крик. Предутренних галок. Я привык
Их слушать уж давно.
Рассеянное в лужах казино. Полночное. Сулит оно
Лишь выигрыш. И вечное везенье. Но зайду с тобой
я проиграться.
Лишь в лужах мне везло, и лишь, судьбе назло не
Выдалось мне в аварии машинной кувыркаться.
Но сонм звезд комне привык. И кажет дерзкий свой язык
Любителю земных вопросов. Но вот и звездное одно:
Навечно ль им и суждено вбезмолвиитемном скитаться?
Есть и ответ, ив нем семь бед, трагичных, которых не минуешь:
Лишь я словом наделен, лишь я светом напоен
И в этом умысле прямом несносно всяко похваленье
Земных забот, кривых острот, и городов убогий ход
И возвышение машин до трона, что дремлет властелин
Отбросим в строну стакан, он нам лишь на минуту дан,
Откроем правды изволенье и лесов ночных томительно
Мученье....
...Здесь, за третьим «Кюр-да_мюль», заметил трезвый их
Патруль. И попросил не потревожить звдезд и луны томленье,
И леса тёмное мученье. И заодно -покой граждан.
И шорох первый от дворов, уже установить готов совершенье
Своё среди звезд. И средь лесов торжественный незабытый устов.

 



 


Уйдены ногами города, увезены машинами мосты,
Настал тот час. Что издревле всегда и сех разлучает нас.
Усопшее давнишнее вино, разлива ново-древнего,
Одно. Способно развязать ото лжи вседневошней
Язык.
Итак – одно. Куда девалось естество полночных кленов.
И гортанный крик. Предутренних галок. Я привык
Их слушать уж давно.
Рассеянное в лужах казино. Полночное. Сулит оно
Лишь выигрыш. И вечное везенье. Но зайду с тобой
я проиграться.
Лишь в лужах мне везло, и лишь, судьбе назло не
Выдалось мне в аварии машинной кувыркаться.
Но сонм звезд комне привык. И кажет дерзкий свой язык
Любителю земных вопросов. Но вот и звездное одно:
Навечно ль им и суждено вбезмолвиитемном скитаться?
Есть и ответ, ив нем семь бед, трагичных, которых не минуешь:
Лишь я словом наделен, лишь я светом напоен
И в этом умысле прямом несносно всяко похваленье
Земных забот, кривых острот, и городов убогий ход
И возвышение машин до трона, что дремлет властелин
Отбросим в строну стакан, он нам лишь на минуту дан,
Откроем правды изволенье и лесов ночных томительно
Мученье....
...Здесь, за третьим «Кюр-да_мюль», заметил трезвый их
Патруль. И попросил не потревожить звдезд и луны томленье,
И леса тёмное мученье. И заодно -покой граждан.
И шорох первый от дворов, уже установить готов совершенье
Своё среди звезд. И средь лесов торжественный незабытый устов.




































               

   Ловец рыб

...неправедны народные суждения судьбы
И вот, изгнанниками сирыми несемся мы
Куда укажет прихотливый посвист волн
И утл наш невозвратный, черный челн
Но вот над островом неприхотливм
Огня мятущегося извивы. Призвали нас
И люди, нам подобны, презрели волн извивы
И приютили этой ночью сиротливойэ
«Что, за слова печальны вас изгнали?
И веселье скорбию поспешною признали?
И вирши ваши скопом растерзали?
И убираться дальше, прочь, приказали?
То ж и мы. В надеянности пригрезили,
Что будут любы им откровения словес.
Но глухотой их увенчал злобный бес
Хотя словами все они сполночи думали
Что человек без песен? Жалкий червь
Призванной смертию тмиться. Землею
Желтою оборотиться. Такова их судьба.
И с нею нечего всеръез считаться.
Вот здесь мы, избранная вервь
Избранны, повелители судьбою многоокой
На земле, от пошлостей весьма далёкой,
Воздвигнем другдругу честь и хвалу
Без этого я вовсе в бесславье не умру.»
«Печальная судьба, - ответил я,- пред ближним
Заноситься тем, что кажется столь книжным
Что чернь не сносит. Напрямки тебе скажу:
Себя я здесь не задержу. И брошу воле волн
Свой ненадежный, утлый, скрипучий челн
Туда, где человечья судьба в прозреньи нуждается
Где день со днем печально, одиноко замыкаются,
И где поэт воспоёт зарю, и небо, и дело пахаря,
И сон природы золотой, и лоно волн.
И невода судьбы заблещут неслыханным уловом
Забросить невод вновь я, будучи вновь готовым
Нуждаюсь только в жадных до нескучного житья.
Не пропадёт судьба моя, коль я её с чужою уготован.»
И челн плывет, и грести мало человечьих сил,
Но красочен, блистающ, многолик ход рыб под ним.










                Объятья смысла


Нетленны немногие, но мы, сколь тёмно
чрез заповедь торжественнна значенья
Постигаем женщины тайные соитья
Исступленье И благородной жаркой
Пасти льва дыханье смертноносно
И неземное созерцанье тлею углей,
Текучей у заводи реки несносно
Недремны мы, коль слово веско
Судит о всём весьма сурово, дерзко
И белым кажется нам тот, урямый,
Кто посредине предстает всегдашней
Чернее сажной черной головни.
Но тайны кажутся нам смыслы,
Ведь предвечности не помыслы?
Ведь ведом нам гепарда ход сквозной
И птиц извивистый полёт вольной
И трепетанье тонко дерзкой мысли?
Но стрел врачующа весела отрава
Скрещение мечей - волнующа забава
Для полномочных ушлых силачей
Замок немочен без нежности ключей
Но мы, сверяя тайны ходы смысла
Напрасно просимся в обжитые жилища
Там наши песни к греху, не по смеху
Для тех, кто приодет и сыт, и весь в меху
«Воспой житьё! Зачем все ваши мысли!-
Воскликнет предводитель викингов лихих.-
Какие речи о победе питали их, и кто из них
Воспет твоими лживыми стихами над бранью»
Но мы выходим на непристанны просторы
Площадной скудости вершащих суд людей
Им чужды наши тайн, средны разговоры
А витязя в стихах для них еще смешней!
И посвящать друг другу тайны стихи
Природа исстари от нас нас приобщалась
Но только это были тихи смыслы, лихи,
Друг с другом перстью неловима связь.
И вот я, как загодя торжественно готовил,
Начать прилюдно многоречиву словну вязь
О нескончаемости человечья чувства
И скорбную сознанья мира наша связь
«Исстари искусства мы не поверим. Скудные слова.
То наши чувства, посильней иззолота искусства,
И можешь заталдычить эту нашу вечну сказь»
»Но в, усиленье изуства, безумство вовсе не денно,-
Чувств всех расцветет лепесток. И будете вы деревом
Могусства, а не его мольный
облетающий листок».
«Так вы хотите? Что же, решено!»
И будем мы и смеха после живы,
И связаны узорчатым листом дурмана
Когда нас, торжествуя сбросят со скалы
В объятья смысла вечно мирового океана
И на дно.


               












































       Исступление

И миром правит исступленье
Обычное, оно одно, и нет правителя решенья
Исуждено безумие одно, коль есть власть.
Но это – решенье судеб земных
Им все подвергна страсть исступленья
Напраснось страстного решенья немолчна
Верревень вседневной суеты, холодной и
Свершительной. Мгновенья, когда, отчаявшись,
решается сам человек на Ты. И просит простоты.
Здесь слово тихое торит свою седую власть
Здесь в сковы безмолвья ловительного не впопасть
Здесь тихи, немы все дурные крики и вся брань
Здесь слову искренну не сгинуть, не пропасть
Но вот в дремучести других,иных, и громких слов
И соблазнительных речений их, и разговоров
Трескотня. Приводят вистовое исступление тебя
И ты решаешь все не в правде, но в исступленье
И, конечый суд ведя, предчувствуя сомненье
И к тихому решенью искупленья ведя себя.
Как под уздцы осла. Владычествующие ныне
Свершенья все приведут на суд молчанья.
И себя































                Бес конца


..и водит хороводами пьяными
Тупой и похотливй бес. Путству всякому – конец.
И пахло серою и суриком вкруг потухшего костра
И звёзды жёлтые и синие струились прямов их глаза
И находило наваждение на тонкий их девичий ор
И молетными виденьями являлся им небесный хор
И стать мужской, незаемною наставился он на неё
И здрожало незнакомое девичье-женское ее
И свриепостью своей гортани он был готов переиграть
Ту шалость, что всегда внимание прельщает у благих
И наважденьем наслаждень он всё хотел перетоптать
Но искушало изнурение от слишком мужского лица
И наступало отрезвление. Всё было. Только было бес.
Но путству всякому – конец.
Бес конца.

































                Слова поэта
Не верь другим словам, но лишь словам поэта
Дышаньем сумрачным согрето, взрирая вглубь
Не про запас. Оно несуесуесловит вас, о людь земная.
Только где-то услышишь песнь, и вспомни про поэта

Не верь другим совам, но верь совам поэта
В них совершается тайно безумьэто,
Что вам и вовсе нев зачет, а осужденье
И гибели блезненной правдивое прозренье

Не верь другим словам, но лишь совам поэта
И даже Кодексу уголовному,поголовье вин
Он сложит лишь строкою, однм,не веря судьям
Прах лишь один. И ты ему необорим. Зов.
Все преступленья – его лишь искушенье.

Не верь другим словам, но верь словам поэта.
Что Солнца влшебство вздымается, согрето
Дышаньем антиподов.И что сами Царим
Над желтыми лесами, омакивая в краски
Мастихин

Не верь другим словам, но верь совам поэта,
Когда твой юный друг, предчувствием согретый,
Слагет вместе с звуком торжественную песнь свою
Ему я молча подпою, не сладостью, но чувствами
Задетый.

Не верь другим словам, но лишь словам поэта,
Когда в суровый срочный чассмерть не забудет вас
И стылые крыла раскроет над судьбою, то помни,

Что урочный час предсказан звучною строфой поэта.
И на печальную стезю, загробную, свою, ступив лишь
Первыйраз, ты не забудь, что про заказ сказалон:
«Многими путями ты ходишь по земле, но по одной,
Скиталицей пути иной. И лучше сазу, не в заказ.»

Не верь другим словам, но лишь словам поэта,
И даже поездного расписанья дар тебе недан
Крушеньем смотрит лето.И Венечки один задор
На нам скрушает сонмый хор. О нерушимости
ЭмПэЭЭс-а

Не верь другим словам, но лишь словам поэта,
Что сочность круглых цифр, державный лагорифм,
Привчность жизни чар, трудов твоих товар,
Тебе приносят жаждуемое страстно тои это
Но изверженье тайных магм, и лютый огня смак
И очарованность безумцаи голос хриплый темноты,
И возглас скрытой черноты, - от них заклята ты поэтом
И для него,в бесчуствье этом – содроганье немоты
.
.
Не верь другим словам, но лишь словам поэта,
Нездешности невечных дней, неречность фонарей
Словам, что наизусть сочтены самим Всевышнм
И здесь поэт не у дел,но лишь кажется, что лишний

Не верь другим словам, но лишь словам поэта,
Что безумие мира своею волей взял он на себя.

 










































                Удушье
                (опт науми)

Над сизым свежим трупом наклоняясь,
Врач полицейский молвил: «Удавленье.
Проделано мужской нежною рукой.
В морг её». И сникло удивленье
Толпы, что свежий гнили дух созвал
Потухших вдруг созвездий удушливей
Свивал сознанье в страхи персти
И сердце омутом сковал Но труп
Еще удушием дышал:. «И зверзди
Таясь на отдвонный вирк сверили
Тайное свое зыбучее своданье
Икетури вокруг тройных задрыг
Четветвероеводили на закланье
Сарыызно все ступени выртия
Слозились под купнею пожень
И плакала Сапфировы внутрия
По блеску оперетных ложий
Учти! Уратн порух.Но кавередь жива!
Своею тонкою лезвицей она не
Даст уйти тебя от нежерити
Каверницы немостлы вы, и яд
Ещ не оборучен смытанем возаря
Живья, когда же ся совем обрушьен
И гилый гот ещё гидёт, самкаясь
Свилыми проками.ему уж опосачен
Сод. И хлод цаврит есо урками.
Тарепь отень,Ирида, персть моря
И, отаваясь датним кодом, ха лишь
Ушутя, сирые итя, нет оросайся
Айским вводом оратных. Оранчив он.
И лишь порест и выратут пер них
Урны ворхода. Арния раззота
Жа сернию пред слад коних
Партотою, хе перувоню верь их».
И больше ветер уст её уж не касался...










Пушкину К Керн

И мимолетное виденье,
И гений чистой красоты
Явилось через много лет
Исполнив тайный свой обет
Являться человечеству
С повинной
Что появляется так скупо
И только избранным и
И мимолётно, и виденьем
Руку дала поцеловать и вот
Простилася она еще на
Много лет. И остаёмся мы
(Хоть много раз я искал)
С чем Бог лукавый нам
Послал. Средь серафимов,
Хладных нимф, Сивилл
И неприступных скал.






































                Сегодня
У подоконника, вблизи подъезда
Под соннымфонарем, тоскующим итак и сяк
Она слонялась каждый вечер. И ветрено и натощак.
И в синем платьице шелковом. И в крепдишинах
Синихлилий. И в окаёме, сном колдованном
И вокруженье томных небылий
Я раз спросил,бессоньем околдованный, глядя на
Проходящих лица:»Что Вас томит, чем Вы взволнованы??»
«Ах, у дедушки всё вчерашних ней числа! Я не могу, я не из их
Числа. И Он готов угробить всех, кем он был вчера!».
И правда: напротив, в десятом этаже на занавесях
Громоздился нож уже
«Пока уснет, не знаю сладу :всю, всю маркрсистскую громаду
Он готов поискромсать. И приносить ему готова хотя
бы ленинскую. складь. Но хуже. Он готов и плоть
марксисткую изрезать вдосталь. Меня, как Горбачева
Достань готов шинковкой наказать. Пока он пьян»
«Чего ж ты ждешь?» – «Когда окончится его «вчера» и чайник
Вздохнет от добра. И беспартийная мать моя не
поднесет ему стаканчик – пердыханье от тягот,в грядущем
Станущих щедрот»-. И непартиийной внучки вздох:
«Ах, претерпел ты от пройдох!-и тайное зазренье, что внучка
Девица, храня, завет полночого вождя. По вечерам уж митингует.
Ая вот здесь, в электросневете, тащу судьбу сою нагую
Чтоб не попасть, как всегда:»Ах, нынче как вчера!»
И подходили к ней ней, кудлато майками бликуя
И попросили прикурить, и обещали покатать,
Ключамина брелке невзрачно так гарцуя.
И пила пиво, расплескивая губ кружево, смакуя
Но не вчера здесь городит! Здесь вечность горы городит!
Охватывая тонкий стан, храня улыбку не такую
Всего вчерашнего виток, назавтра съесть пури кусок
Царила милостиво у подъезда. К ней с почтеньем
Обращлись:»Вера» - «да не твоя!»- ответа скок.
Охваечна одной неволей – «не вчера» - не зная
Иной доли оно пила Пепси из горла, и заедала чипсами
Недоли, что ей готовила судьба. И хорошо, что есть «Охота»
Душа туманится чего-то, и тянет душу синими клипсами.
Она стремилась в вечное »потом», и ни у кого не бралав заём
Синеватнно отливая тёплой кожей. Цветку полночному похожей
Что наготовился придти тогда...Как всюду люди вспрянут
И вверх иди не перестанут и будет лучше, чем вчера.
И он пришел, ее неновыйдень. В беретке напрямо набекрень
Сказал, невынув сигарету. «Ну, что сидишь.. Пойдем...Портвейн..
Ты мне давно бласишься в тень. Вчера сказала мне:»вчера»
Сегодня на тебя охоты ест у меня –как с позапршого «вера»
И не задергайся! Путём! На ножичек тебя возьмем, вчерашнюю».
Я так и вижу: со двора на улицу лежит она,И горло взрезано ножом
И руки касаются луной, и кататятся глаза кометой
И неизбывное сегодня касается как нож полночный окровавленного
Сейчас. И свидетели, томясь, взрезают ночь хором очным.
Да под сениью подворотен, «сегодня» молча день настал....
Уж ей  ненужный…














































....и шел по огромному полю...
Одно оно видно с высот небес.
Окружен пространства извольем
Путинною волеею сурово остужен.
Дороги здесь не было: кто же
Под небом едным пройдет?
И всё же – попался один
Только след. Окаменелый
И отпустила вдруг стылая тоска:
Ты былздесь не один, и осужден
Средь суписи и глины искать
Кто был здесь ране? И сколько?
В их трудном пути средь небес,
И сколько, дубравы отринув
Поверх всего свой взор окинув
Пустись вдаль – прямо, не окрест
Еще один по крайней мере – я не
Один. Иду в безлюдье злого рока.
И где настигнет хладныйсрок
Стомясь безлюдьем, обезуметь?
Но я на случай крайний взял уметь-
Кинжал с отравленным клинком.
Его заведомо с собой имею я
Чтоб в муках не застала смерть меня.
И вот, на сотый, что ли, день,
Пройдя все каверзы, виденья, миражи,
Онувидал, как спит, утОмясь, праха
И костей ненавистно есвершенье.
«Так ты был первым? Дале я пойду...
Но для начала, во твоё успокоенье,
Кинжалом я тебя пройму, чтоб
Было явно моё перводерзновенье».
И сталь глубоко вонзилась, и прошла
Насквозь и рубище, и плащ, ифлягу
И оцарапало острием ядовито-роковым
Самого исступленного страстию беднягу
«Ты, даль, оказалась ядовита,- смирая,
Путник говорил.- И отточено- роковая
Как эта карта полевая, что я, томясь,
Не дочертил в погоне к неведолему краю...»
И утро; ветер лишь сиротно пропел
«Кто может прочертить, кем шел...»
...и шел он по огромному полю....
....и сам же шел обратною тропою....







 
                Город
Загородами, за туманами
Бездомником встает рассвет
И растекаются дурманами
Толпы безумный сероцвет
И в этот час, что каждый
Высмотрел. Себе занятье
Световое, немногие, скользя
Навстречу готовят им другое.
Одни, в безудержном томленье,
Они готовят невпопад. Такое
Светопреставленье светлое
Что боьно в их святых душах
К немногим входит незнакомкою
Неся перенье созревое, виденье,
Что за рассветами туманными,
Стоокое, взойдет созвездье
Роковое. И загорится несказанное.
Не будет ольше ночи небытии
И вдоль протоптанных тропин
И завершится вечность нежити
Тобой вертящих ход машин.
И никогда не будет города,
Бездомникам не надо прятаться,
Дурман окажется бездонником
Из толп повыветрится смрадность
Занятья обернутся творчеством
И каждый станет сам немногим
И поневытоптаны бите дороги
И поневыплакан рассвет стоокий.
Но за городами, за туманами
Бездомен, каквсегда, рассвет
И предпочитают люди старое-
Привычный тусклый серый
Цвет. И ночи им в избытке бред...



















                Левиафан 
Голубизны небесной тихий сон
Вменяет нам от все заслон
И облака поднебесна высь
Нас окрыляет как терновый лист
Нет уязвленья плотию пока
Нет истязанья шпагою быка
Но от души оторванный день
Волнует, как воздушна сень
Отдернутая руцею стальной
Потерян дневный наш покой
Когда напоминает нам стезя
Что жить под сению нельзя
Что океан, как прежде, даровит
На штормы, молнии; и рыба Кит
Не бережет наш земной покой
Но воздевает хвост свой над рекой
Стозевно разъярен Левиафан
И ему власти скипетр дан
Владеть землей до той поры,
Пока на ней впокое вы
И коготь его пронзит бока
И в крови неуемная река,
И клык вперяет в множество
Судеб. Сознанье их преодолев.
И ядовитой чешуей своей стальной
Он вам сулит недреманный покой
И обещает, пока, не делать из тебя
Быка для истязанья шпагою. И нечисть
Что по морям людским шатается и
Снасть. Удалых рыбаков, в покое,
Вылавливающих сонмище людское.
И растравляющих спокойну насть.
Голубизны небесной тиха высь
Дана на то, чтоб вы иному отдались
Убеганьяв водных струй и для
Моления нездешней сей тревоги,
Что вдаль стремит твои дороги












Над незубчатыми стенами,
Непозлащенною луной
Вздымаются деревья венами
Воздушной душной пятерней
И надвоздушные светила
На нас глядят, издалека
Бездушно вытравляя имя
Еще - не одного - дышателя
Но духа тонкое дыханье
Не оборвет души струну
Когда, истомленный стихами
Я дух, измучась, перейму.
Немотствующий долгий ветер
Зловойным дыханием светил
Немало стадий посетил, пока тебя,
О, дышащий, не встретил
И представляется, что вечно
В юдоли воздушной сей
Пребудет маг стихов, что
Течно придаст дыхание теней
Тому, что злые вые ветры,
Нисколь его не устраша,
Ему покорны будут, верны
Залог тому – его поюдышащая
Душа



























Веда к вода
(опыт преуми)

Ве-да во-да! Се-да
К веде веди воде во от
Кведес-инь и-на вод-ит
Ить ирить ис-пить воротдь
Сто-лет водить и ить не пи-т
Ть. Се-вод не-вод и вод-да-дить
Дить ить раска-вить руке-ка
Ре-ка кА-во, ко-ло. Коло-дездь Дезь-ко
Вока-рон кА-вод те-четНе-чет.
Ву-кав не-чет во-дить не пить .Чет .Теч.
Ве-вод. Ру-сло. Сло-вод-да И Да и Нет
Тен. Тень зна-тень.Сушь. Со-ушь. С-во(й)д-а.Свода
свой-бод. Свой-бода. Свобода Свой-б(р)ода.
У брода. С-течень. Чень. Ень При-чинь(ень).
При-чал. Чал-при. С-ча(л)-с-т(ь)е.(чение). Плы.
Плы-вычный. Вычный-при. вун. Ко-вун Ку-в(ал)ода..
.Во-дит ру-чей ни-чей. Через чей с вод-чей
С-вод. С вод. Вод. Хор и вод. Рох. Вод.Вада.
Дов. Дол. Вод. Дох. Удод не тот. У дол-а.
Дол-я. Иль-я-вод. В-вод. Вестиснести.
Спасти и вод кров увод. Рукой водит.Отвада.
Дит-кур. От-вод уход. Сухо-вод.Овод.
Мост вот Вод мост м(о) водо-стит. Вод-домость.
Водо-ворот. Ворот вод. Вод ворота. От-вод
Ве-дунья водунья ве-дет к б(в)еде во(л)(к)(д)а.
Веда веди! Не вы-води, во-сток востой в отстой.
Се-вёдро. Ср-водро. Ведь-ро. Ро-ведь.
Ве и Во ве-дать. Дать-ве. Во-рож-ба.
Бо-жба. Бо-вод. Бо-вед. Водоведэ
Уклонь колонь. Те-чет не сок.
Течет некровь.Течет не кров. Со-кров
Вокр. Мокр. С-охнуть. Ох. Сох.
Вода . Соха. Вод-сна. Ведь-сна.
Ведь-сной во-да да-вно в-но(вь)
С-ветить С-водить. С не-ба
Не-во. Ново. Вода то-чить, и тем
Мочить. НЕ-ять, не ясть, но водопять
Вод-о-пой. О! Пой Вода-веда
Во(р)(д)обей:»журчирик!»
Во(д)(р)она:
---Кап! Кап!

Жур-частьер-у-чья.
Ни-чья. Об—водь.
Ве-да. Все-гда.
Вод(т)-да!

















                Океан
Нетленны немногие, но мы, сколь тёмно
чрез заповедь торжественнна значенья
Постигаем женщины тайные соитья
Исступленье И благородной жаркой
Пасти льва дыханье смертноносно
И неземное созерцанье тлею углей,
Текучей у заводи реки несносно
Недремны мы, коль слово веско
Судит о всём весьма сурово, дерзко
И белым кажется нам тот, урямый,
Кто посредине предстает всегдашней
Чернее сажной черной головни.
Но тайны кажутся нам смыслы,
Ведь предвечности не помыслы?
Ведь ведом нам гепарда ход сквозной
И птиц извивистый полёт вольной
И трепетанье тонко дерзкой мысли?
Но стрел врачующа весела отрава
Скрещение мечей - волнующа забава
Для полномочных ушлых силачей
Замок немочен без нежности ключей
Но мы, сверяя тайны ходы смысла
Напрасно просимся в обжитые жилища
Там наши песни к греху, не по смеху
Для тех, кто приодет и сыт, и весь в меху
«Воспой житьё! Зачем все ваши мысли!-
Воскликнет предводитель викингов лихих.-
Какие речи о победе питали их, и кто из них
Воспет твоими лживыми стихами над бранью»
Но мывыходим на непристанны просторы
Площадной скудости вершащих суд людей
Имчужды наши тайн, средны разговоры
А витязя в стихах для них еще смешней!
И посвящать друг другу тайны стихи
Природа исстари от нас нас приобщалась
Но только это были тихи смыслы, лихи,
Друг с другом перстью неловима связь.
И вот я, как загодя торжественно готовил,
Начать прилюдно многоречиву словну вязь
О нескончаемости человечья чувства
И скорбную сознанья мира наша связь
«Исстари искусства мы не поверим. Скудные слова.
То наши чувства, посильней иззолота искусства,
И можешьзаталдычить эту нашу вечну сказь»
»Но в, усиленье изуства, безумство вовсе не денно,-
Чувств всех расцветет лепесток. И будете вы деревом
Могусства, а не егомольный
облетающий листок».
«Так вы хотите? Что же, решено!»
И будем мы и смеха после живы,
И связаны узорчатым листом дурмана
Когда нас, торжествуя сбросят со скалы
В объятья смысла вечно мирового океана

 
























Манифест АвангАрХаhttp://proza.ru/avtor/wellthrush
(Мистический реализм)

















К случайной встрече

Как ветер только что он здесь –
И только слышали его. Как взгляд
Полночною звездою томит потьмы
Хаоса, что вокруг. Как мысль, печаль-
Ною стезёю,как всё,что чно ныне здесь
И тут. Как солнце, радость нас едиа
Томится одиночеством высот. Как слово,
Соткано глубинно вонзает жало в тьму
Молчанья.Как стрелы уточность дАна на
Сто лет. Как трав плетенье неразрывно
С жизнью вечной. Кав еен томленье
Века не преддет. Как голос для того и
Звучен, чтоб рассеян был смут беззвучья
Так встреча их значает камень, что ложится
В гдубь времен и в о снование бессмертья
Мира. Чему свидетелство – спдетенье зуб В
В-мпира. Бессильного всю бездну эту к высоте
ИспдОтить и унести в бездонность, что и есть-
«Вседа» и «всюду», что есть рязная вода в

Сравненье камня пребыванья в сей ми, при
Встрече С вечностью, бессильной без минут слу
Чая. И случайной встрече.Как ннас с тобой
В сотканье всех начал. И в дальнойдальности ис
Ходов Быть может – в человеческом скорее,
Скоро. И камень двух рук пожатья вечен.
Как она сама есть вечный камень. Иль вечность
Камня.Что в молчанье есть случай, миг… Иль глас
Нбес охрип? Сорваляся до беззвучья? На вчность
Иль на миг случайный? Как камень
Случая.стать оракулом земным
















К ненависти


И ненавистна птичья болтовня
Пока небес не сомкнутые вежды
Глоголят, что небес промежды
Не сохранны посреди вранья


Ненависти неизреченно слово
Душить в безмерности готово
Остервененьем пошлого вранья
И только я. В крушении словес


Не вожделею страсти пстоянной
Что в уничтоженьи рьяном
Сотвражит подлости права. На
Унижение людей. На право, что


Ты - злодей. На кровь по совести.
На прах всеяну. На оскорбленье
Естества. И горепроклятувсепьяну
По изнуренье мастерства


И оскорбленье падших жизней
При жизни..