Сладкий яд твоей души. Глава 33

Следующий день Чехова провела на грани паники, а главным образом из-за того, что не знала, как отреагируют на её возвращение к Лобовым её одногруппники, и главным образом, как отреагирует на это Вика, видевшая в её сближении с Глебом что-то нехорошее, что могло закончиться для неё весьма печально.

Так что пресекшись с Алькович в кафе, она рассказала ей о своих планах, поставив её в известность относительно своего переезда к Лобовым обратно.

Впав в некое подобие шокового состояния, едва Чехова покончила с объявлением, Вика долго молчала, после чего разразившись искренне веселым смехом, ещё долго не могла успокоиться, вынуждая Леру недоумевать над её реакцией на услышанное.

Отсмеявшись, наконец, Алькович напомнила ей о брошенных когда-то ею словах и подслушанных, кстати, самим Глебом, но вспомнив о сути того разговора, как она утверждала, что ей будет бесконечно жаль избранницу этого человека, Чехова и сама невольно улыбнулась, не в силах больше сдерживать распирающих её эмоций. 

Толику они решили пока ничего не говорить, пусть и причин для недоверия к себе он не давал, к тому же Глеб должен был самостоятельно ему обо всем рассказать. Но Лере показалось, будто Смертин и так обо всем знает, потому что во время недавней их встречи, прежде чем покинуть квартиру Алькович, встав из-за стола, он насмешливо приподнял бровь, что и заставило Чехову усомниться в молчании Глеба насчет её переезда. Во всяком случае теперь со своими умалчиваниями она имела крайне глупый вид.

Мысль о жизни с Глебом снова под одной крышей почему-то смущала её и волновала одновременно. И понятия не имея, как теперь ей следовало себя с ним вести, она решила действовать по ходу событий, зная, что Олег Викторович будет только рад её возвращению.

Он бы давно пошел ей навстречу, желая с ней помириться, но не хотел делать этого шага из-за сына. А раз тот теперь был не против её возвращения, то он тем более не имел причин отказывать ей в гостеприимстве, мечтая, чтобы Чехова стала в один прекрасный момент не просто его приемной дочерью, а ещё и будущей невесткой, — так сильно он успел привязаться к ней за это время, не смирившись до конца с её вынужденным отсутствием.

Буквально на следующий день Леру перехватил у её квартиры Рудаковский, выглядевший так,  будто он и вправду собирался кого-то убить.

Его побледневшее лицо красноречиво говорило о том, что он думает о её возвращении к Лобовым, где ей снова угрожала опасность попасть под влияние Глеба, и тщетно стараясь придать себе непринужденный вид в общении с ним, Чехова, как обычно, налажала, выдав свое истинное состояние, сильно нервничая при этом.

Начав беседу касательно расследования, она пыталась разговорить его и отвлечь внимание от темы, связанной с её переездом, но все было тщетно.

Окатив Чехову таким недовольным взглядом и заставив её, таким образом, заткнуться на полуслове, Рудаковский печально покачал головой, в который раз осведомляясь у неё, в своем ли она уме, собираясь снова вернуться к этой семейке, уверенный, что Глеб сам принудил её к подобному решению.

Отрицательно кивнув, Лера заявила, что это был её осознанный выбор, мельком подумав о том, что скорее всего она сама навязалась Глебу, только знать Рудаковскому о подробностях принятого ею решения знать было необязательно.

Тяжко вздохнув, парень выглядел теперь ещё несчастнее, чем до визита к ней, и как-то по-дружески обняв её за плечо, заявил, что всегда втайне надеялся, что она свяжет свою судьбу с другим парнем или хотя бы с Гордеевым.

Услышав подобного рода заявление, Чехова хотела огрызнуться в ответ, но вовремя подавив свой гневный порыв, спокойно ответила, что в данный момент её сердце занято и отдано другому человеку. Рудаковскому это не сильно понравилось и прямо-таки возмутило до глубины души.

Он ненавидел Глеба всей душей, и с каждым днем ему все сложнее и сложнее было скрывать свою ненависть к одногруппнику. Но раз Чехова продолжала стоять на своем, не имея возможности хоть как-то повлиять на её решение, ему не оставалось ничего другого, кроме как заверить её в том, что она может всегда рассчитывать на его поддержку, словно давая понять, что в случае чего на этом свете есть кому за неё заступиться.

Разговор с критически настроенным по отношению к её планам Рудаковским настолько успел её вымотать, что горя желанием восполнить нехватку сил обычным сном, вернувшись в тот день не к себе на квартиру, а в дом, чей порог она больше не надеялась когда-либо переступить, Лера прилегла вздремнуть в своей каморке.

Не успев однако заснуть крепким сном, сквозь полудрему она услышала приглушенный скрип открывающейся в прихожей двери, а после какое-то шуршание сначала в гостиной, а потом уже в своей комнате. Чьи-то до боли знакомые, горячие губы прижались на миг к её лбу.

Чуть приоткрыв глаза, Лера наткнулась взглядом на отошедшего от неё Глеба. Привстав с постели, она хотела было уточнить у него, что все это значит, но тот, бросив ей на прощание что-то вроде: «Спи», почти также неуловимо покинул её комнату, как, собственно говоря, здесь и появился.

Только после этого отбросив в сторону мучившие её пустые сомнения, Чехова была уверена, что все будет хорошо, и они с Глебом обязательно научаться жить вместе.

***

На деле же он крайне редко заходил к ней в комнату, и то, в основном, поздней ночью, когда она уже спала, и каждый раз устало интересуясь её самочувствием после выписки из больницы, почти сразу же уходил к себе, едва получал от неё утвердительный ответ.

Поначалу Чехову это коробило, потому что после всех этих коротких разговоров Глеб как будто больше не пытался её поцеловать или хотя бы к ней прикоснуться, и списывая все на его предупредительность, начала понемногу к этому привыкать, уверенная, что как только обстановка устаканится, у них появиться возможность наверстать упущенное.

Дни летели с пугающей скоростью. Она по-прежнему продолжала проводить время в компании Рудаковского и Алькович.

Злорадствующий поначалу Вовка, увидев, как сильно это выводит её из себя, поумерил свой пыл и перестав отпускать в адрес её взаимоотношений с Глебом пошлые шуточки, пытался теперь её хоть как-то успокоить и тем самым развеять её дурные предчувствия, за что Чехова была бесконечно ему благодарна.

Вернувшись в тот день домой ближе к восьми вечера и приняв душ, она тотчас завалилась на кровать, решив забить на ужин.

Её настроение было отвратительным, а смутная тревога до сих пор не давала ей возможности нормально поесть. И принявшись по привычке опять перебирать в голове мысли о том, куда в этот раз могло занести Глеба, предпочитавшего не предупреждать её о том, где и с какой целью он снова задерживается по вечерам и почему сразу не идет домой, напридумав себе кучу всяких ужасов, она уже хотела было схватить в руки мобильный телефон, как дверь в её комнату неожиданно отворилась, впуская того, кто завладел всеми её мыслями, обосновавшись там, кажется, навсегда.

Поспешно подскочив, Лера приняла вертикальное положение и подхватив плюшевого медведя (подарок ей в детстве отца), принялась следить за парнем, который сев за её письменный стол, вперил в неё внимательный взгляд.

— Где ты был? — спросила она спустя пару минут напряженного молчания, наспех поправляя свои растрепавшиеся волосы.

— Ты сама должна понимать, что я не могу все время находиться рядом с тобой, — довольно прохладно заметил Глеб, ещё больше нахмуриваясь.

С трудом справившись с нахлынувшими на неё эмоциями, Чехова отбросила в сторону своего медведя и подтянула колени к груди, после чего опустив голову, расстроено проронила:

— Я все понимаю, Глеб, но я ожидала от тебя совсем другого. 

— Тогда не попрекай меня тем, что я не могу примчаться к тебе по первому вызову. — Тяжко вздохнув, молвил он, отталкиваясь от стола и направляясь в её сторону. 

Лера подняла на него свой неуверенный взгляд, не зная, как правильно отреагировать на его слова. Происходящее выглядело сейчас таким запутанным и пугающим…

— Я не могу гарантировать и что-то тебе обещать, — продолжил он, присаживаясь на край её кровати, — но я буду пытаться и я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты комфортно себя здесь чувствовала.

Чехова еле слышно вздохнула. Он действительно был прав. Они и правда ничего не могли гарантировать друг другу, потому что были еще слишком молоды и неопытны в плане совместной жизни, и им только предстояло через многое пройти и многому научиться.

— Хорошо, я не буду тебе больше навязываться, — пересилив себя, попыталась она улыбнуться, поворачиваясь к нему, — а ты, в свою очередь, должен будешь пообещать перестать разговаривать со мной в приказном тоне, словно я твоя подруга на одну ночь. 

Кивнув в ответ и устало прикрыв глаза, Глеб поднялся с её кровати, оставляя её снова одну. Страх перед ним и его прикосновениями давно прошел, а воспоминания о той ночи стерлись из её памяти как-то сами собой.

На смену ненависти неожиданно пришел странный интерес. Лере нравилось с ним целоваться, находиться в его объятиях, но сама мысль о предстоящей с ним близости по вполне понятным причинам по-прежнему продолжала её отпугивать.

В первый и единственный пока раз это оказалось настолько больно, что она никак не могла себя пересилить и решиться на это снова…

Умом она понимала, что Глеб вряд ли станет повторять тот неудачный опыт, но от иррационального страха, каждый раз возникавшего у неё по отношению к близости, это никак не избавляло.

Она хотела верить, что теперь будет все иначе, но справиться с легкой паникой все равно не могла.

Да, они уже давно не были подростками, которым вполне хватало поцелуев и обнимашек по углам, рано или поздно кому-то захочется большего, и если она действительно желает быть рядом с ним, ей придется перестать бояться интимной близости.

***

На следующий день ей надо было снова навестить Рудаковского, но заранее представляя себе реакцию приятеля, когда тот увидит её вместе с Глебом, Лера снова впадала в легкое уныние.

Ничего не скажешь, лучшей идеи позлить Вовку он не придумал, предложив подвезти её на своем авто до дома, где жил Рудаковский, едва она посвятила его в свои планы. И как отреагирует на подобное заявление сам Пинцет, когда он с трудом перенес новость о её возвращении к Лобовым, Лера старалась себе даже не представлять. Главное, что он помогал ей с расследованием дела о её родителях, остальное её уже мало интересовало.

На какую-то долю секунды её вдруг уколола совесть — Рудаковский столько всего для неё сделал: сначала помог с поиском информации, потом и вовсе напал на след Незнакомца, без которого они бы понятия не имели, куда дальше следовало двигаться в столь запутанном деле, а как выхаживал он её после того злополучной схватки в парке, когда остальным было не до неё…

Ей просто не верилось, что она собиралась так подло поступить со своим лучшим другом, особенно теперь, когда его физическое состояние и вправду оставляло желать лучшего… Но другого выхода у неё не было. Во всяком случае рвать дружбу с Рудаковским она не спешила, если, конечно, тот первым не станет инициатором разрыва их многолетнего общения.   

Быстро обдумав свои дальнейшие действия, она отправилась в душ, а уже оттуда  пришла на кухню обедать, где давно крутился у плиты Глеб, намереваясь что-то приготовить.

 Сев за стол и разложив столовые приборы, она ещё раз намекнула ему о своих планах на «утро». Коротко кивнув, Лобов, в свою очередь, тоже отозвался о каких-то своих незавершенных делах, которые также предпочел бы не откладывать в долгий ящик, возвращаясь к своим кастрюлям и сковородкам, лишь бы поскорее преподнести ей блюдо собственного приготовления.

В иное же время, о том, чтобы он кому-то и что-то приготовил, не могло быть и речи. Будучи тем ещё эгоистом, если Лобов что-то готовил, то только для себя, делясь приготовленной снедью с кем-то ещё лишь в том случае, когда собирался это выбросить, чтобы приготовить что-то посвежее.

Подождав, когда Глеб тоже сядет с ней за стол, Лера схватила вилку и вяло ковыряя ею запеченный картофель в соусе, размышляла о том, как они будут каждое утро собираться вот так на кухне и по очереди что-нибудь готовить друг другу, изредка перебиваясь посещениями забегаловок и кафешек.

Так, увлекшись представлением их совместного будущего, она невольно подавилась кусочком картошки, после чего принявшись откашливаться, окинула взглядом стол в поисках воды. Кинув на неё озадаченный взгляд, Глеб еле слышно вздохнул и постучав ей по спине, едва Чехова закончила кашлять, пододвинул к ней стакан с водой.

— Ешь спокойнее, — отозвался он, намекая на её нервозность, — мы никуда не спешим. Подождет твой «сыщик»… — так называл он Рудаковского, в чьей компании она изредка нуждалась.

Сделав несколько глотков воды и чуть повторно не подавившись, Лера отставила в сторону стакан, тепло улыбаясь Глебу:

— Со мной все в порядке. Я просто немного задумалась…

— О чем?

— Не важно, — кивнула она, потянувшись за сложенной вчетверо салфеткой, чтобы приложить её к губам. 

— Я думал, тебе мое блюдо не понравилось, — ухмыльнулся он, с аппетитом принимаясь за трапезу.

— С блюдом все в порядке, Глеб, просто на самом деле я много думала и пришла к выводу, что …

Угрожающе подняв вилку, он сделал ей замечание, прерывая Чехову на полуслове:

— Мне кажется, ты в последнее время слишком много думаешь, Лер, пытаясь найти во всем несуществующий смысл. Расслабься уже и поешь.

Обиженно насупившись, Чехова ничего не сказала, но прежде чем она рискнула наброситься на него с новым упреками, в два счета доев свою порцию, Глеб тут же сделав ей знак собираться, прихватывая с собой тарелку, чтобы закинуть её по пути в мойку:

— Давай, доедай, и бери свои вещи; мы выезжаем. Буду ждать тебя во дворе.

Глава 34

http://proza.ru/2025/01/14/588