Глава 48. Имя ей - Маргорита

Весенний вечер, теплый и ласковый, как дыхание южного ветра, пронизанный ароматами цветущей сирени и влажной земли после недавнего дождя, окутывал город мягким, успокаивающим светом. Вера, полная противоречивых чувств – предвкушения и легкой тревоги, спешила к Роме. Она представляла себе, как они будут сидеть, обнявшись, на его потертом диване, как будут перешептываться, смеясь над какими-то их общими шутками, как она расскажет ему о своем, на первый взгляд, обыденном дне, стараясь не упоминать ту часть, которую старательно скрывала. Но судьба, словно капризная актриса, на ходу меняющая сценарий, приготовила для нее совсем другую роль, в которой ей предстояло играть не только саму себя.

Когда Вера поднялась по лестнице, пахнущей старой штукатуркой и пылью, и подошла к знакомой двери квартиры Ромы, она услышала приглушенные голоса и смех, доносящиеся изнутри, как отголоски шумного застолья. Сердце екнуло, словно почувствовав неладное, и она поймала себя на мысли, что вовсе не рада этой спонтанной встрече. Внутри, судя по звукам, собралась вся их шумная компания: Петя, Маша и Николай, которого все по какой-то причине называли просто “Коля”. Вера вздохнула, ощутив укол разочарования, словно сдулся любимый воздушный шарик, и, стараясь скрыть свои чувства за легкой улыбкой, открыла дверь, словно входя на сцену театра, где ей предстояло сыграть свою роль.
В просторной гостиной квартиры Ромы, словно в калейдоскопе, смешались уют и хаос.
Книжные полки, словно стражи, возвышались вдоль стен, заставленные томами авиационной литературы, фотографиями самолетов и какими-то сложными чертежами, раскрывая страсть хозяина к небу. На небольшом кофейном столике, словно на алтаре, красовалась небрежно оставленная чашка с недопитым чаем, рядом с которым в беспорядке лежали авиационные журналы. На диване, словно на мягких волнах, утопали разноцветные подушки, на которых, как обычно, развалилась Маша, размахивая руками как настоящий дирижер, эмоционально рассказывая о чем-то, что, по ее словам, чуть ли не перевернуло мир с ног на голову. Петя, казалось, сбежал от реальности, зарывшись в свой телефон, словно пытаясь отгородиться от этой шумной компании. Рома же, словно актер, играющий главную роль в комедии, светился от показного счастья и, увидев Веру, с театральным жестом бросился к ней, заключая ее в крепкие, немного навязчивые объятия, как будто пытаясь что-то компенсировать.
Коля, откинувшись на спинку дивана, словно беспристрастный наблюдатель, с легкой полуулыбкой на губах, спокойно следил за всей этой суматохой. Его светлые, коротко стриженные волосы, безупречно выглаженный малиновый пиджак, в сочетании с обычными джинсами, создавали впечатление человека, уверенного в себе, ироничного и немного отстраненного. Он все так же что-то записывал в своем небольшом блокноте с обложкой из черной кожи, лениво крутя в пальцах тонкую ручку, словно размышляя о чем-то более важном, чем их разговоры. Но Вера чувствовала, что его внимательный взгляд, спокойный и изучающий, словно сканирует ее, замечая малейшие изменения в ее настроении.
Рома, опустив Веру на землю, тут же перевел взгляд на Колю, его лицо выражало странную смесь приветливости и тщательно скрываемой напряженности, словно он нарочно старался показать свое отличное настроение, но получалось у него это как-то фальшиво. Он словно чего-то ждал от Коли, но боялся спросить.

“Ну что, пилот-герой, как твои воздушные приключения?” - с едва уловимым сарказмом и какой-то добродушной иронией в голосе перебил его Коля, не отрывая взгляда от своего блокнота, словно его мысли занимали что-то более важное. “Сколько воздушных пиратов сбил за этот месяц?”

“Стараемся не отставать от твоих достижений в борьбе с криминалом, спаситель ты наш”, - ответил Рома с той же наигранной улыбкой и саркастичным тоном, словно перебивая Колю, чтобы не дать ему больше сказать. “Хотя, конечно, в небе намного спокойнее, чем в тех темных и вонючих притонах, где ты пропадаешь вечерами.”

“А ты, Николаюшка, смотрю, все так же молча наблюдаешь за нашим балаганом”, - не упустил возможности поддеть Колю Петя, на мгновение оторвавшись от телефона и окинув их с хитрой усмешкой. “Зато, наверное, скоро станешь мудрым старцем и будешь философствовать, пока мы тут веселимся и грешим. Как всегда, благородный молчальник”.

“Я просто собираю материал для своего мемуара о человеческой глупости”, - ответил Коля, притворно вздыхая и пожимая плечами, словно он просто играет какую-то роль, и ему уже наскучило это все. “А вы, как всегда, устраиваете батл по сарказму, что не говори, а таланты, они такие”.

Вера, наблюдая за их перепалкой, не могла сдержать тихий, нервный смех, ее нарастающее напряжение на мгновение отпустило. Она всегда находила их словесные баталии забавными, и сегодня, несмотря на тревожное предчувствие, этот обмен колкостями, похожий на словесный пинг-понг, помог ей немного отвлечься от своих мыслей и скрыть внутреннее беспокойство.
В этот момент, словно по закону подлости, зазвонил телефон. Вера, внутренне сжавшись от неприятного предчувствия, посмотрела на экран, словно ожидая приговора. “Мама” – высветилось на дисплее. Она знала, что времени почти не осталось, и надо было что-то срочно придумать, но ее сковывал какой-то непонятный страх, тревога о том, что что-то пошло не так.

— Да, мам, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее и ровнее, словно ничего не случилось.

— Я уже выезжаю, — сказала мама, голос ее был, как всегда, полон энтузиазма, словно она спешила поделиться своим настроением. — Скоро буду дома, жди меня!

Вера почувствовала, как волна паники поднимается из глубины ее души. Она знала, что нужно было как-то выкрутиться из этой ситуации, но в то же время она не могла понять, что именно из этого все вызывало у нее это нарастающее чувство тревоги.

Вера, отложив телефон с выражением на лице, в котором смешались напряжение и раздражение, окинула всех присутствующих пронзительным взглядом, будто опытный командир, отдающий приказ перед важной операцией. Казалось, что комната на мгновение замерла, словно по команде невидимого дирижера, застыв в ожидании следующего действия. Тишина, повисшая в воздухе, была такой плотной и вязкой, что, казалось, ее можно было потрогать. Все, словно по негласному соглашению, переглянулись, словно ища поддержки и ответа, и, наконец, их взгляды, словно по команде, сфокусировались на Вере, пытаясь уловить в ее глазах то, что она не могла или не хотела сказать вслух.
Вера, нарушая тишину, заговорила, ее голос, хотя и звучал с легкой усмешкой, был наполнен решимостью.
— Так, — произнесла она, ее взгляд, словно острый меч, прошелся по каждому из присутствующих, оценивая их реакцию и, одновременно, давая понять, что она не собирается играть в игры. — У меня сегодня важное задание вместе с Цитрамоном. Все. Быстро. Покинули помещение. Мне нужно переодеться. А пока Коля вам всё объяснит.
Ее слова, сказанные уверенным тоном, прозвучали как приказ, и все, подчиняясь ее уверенности, послушно начали покидать комнату, словно солдаты, получившие команду к отступлению. Маша, ворчливо поправляя свои растрепавшиеся волосы и перебирая подол своей юбки, направилась к выходу, Петя, все еще погруженный в свой телефон, поспешил за ней, а Рома, бросив на Веру быстрый, немного настороженный взгляд, последовал за ними, не понимая, что только что произошло.
Цитрамон стоя в дверном проеме, на мгновение замер, и на его лице появилась широкая, нахальная ухмылка, от которой у Веры по спине пробежал холодок.  Его взгляд, скользнул по ее лицу, и она увидела в нем не только иронию, но и какую-то насмешку, будто он наслаждался ее положением. Он словно дразнил ее, испытывал ее терпение и, одновременно, давал понять, что ему совсем не страшно от её гневного взгляда.

— НИКОЛАЙ ВЛАДИСЛАВОВИЧ! — произнесла Вера, ее голос, несмотря на кажущуюся мягкость, был наполнен предупреждением и угрожающей иронией. — ПОКИНЬТЕ ПОМЕЩЕНИЕ! ИЛИ МНЕ ДЛЯ ВАС УЖЕ СЕЙЧАС СТРИПТИЗ СТАНЦЕВАТЬ?

Ее слова, сказанные с явным раздражением, заставили Николая отступить и, бросив на Веру многозначительный, поддразнивающий взгляд, наконец, скрыться за дверью, оставив ее одну, наедине со своими мыслями и надвигающимися проблемами.

Оставшись одна в комнате, Вера замерла на мгновение, словно перед тем, как нырнуть в ледяную бездну. Она глубоко вдохнула,
собирая остатки своего мужества, словно готовилась к долгому и опасному путешествию, где ее поджидают неизвестность и опасность. Она решительно отбросила свою повседневную одежду, словно сбрасывая с себя оковы привычной жизни, словно избавляясь от старой, изношенной кожи, и с каждым движением она ощущала, как ее прежняя личность отступает, словно уступая место новому, неизведанному “я”. Решительным движением, разрывая нити реальности, она достала из шкафа свою “рабочую” одежду – короткую кожаную юбку, которая казалась ей одновременно вызывающей и беззащитной, словно оружие, способное как защитить, так и ранить, и натянула ее на бедра, чувствуя легкое и одновременно обжигающее прикосновение прохладной кожи. Края юбки лишь намекали на изгибы ее бедер, словно приглашая, но не раскрывая тайну до конца, словно приоткрывая завесу, но не обнажая ее полностью. Затем она надела короткий, тонкий красный топ, который не только открывал ее плечи и руки, демонстрируя ее хрупкость и притягательность, но и соблазнительно подчеркивал ее ключицы, словно говоря о ее ранимости и одновременно ее внутренней силе. Она взглянула в зеркало, и увидела не себя, а актрису, готовую выйти на сцену, и этот образ, одновременно сильный и хрупкий, соблазнительный и невинный, пугал и одновременно манил, словно открывая неведомые грани ее личности.

В голове вновь промелькнула мысль о Николае. Да, он, наверное, был неплохим человеком, но их первая встреча, когда ее, словно ненужную куклу, выкинули из машины, по-прежнему жгла ее память, словно рана, которая не заживала, словно клеймо позора, выжженное на ее душе. Иронично, что именно эта ситуация привела ее сюда, в этот порочный круг лжи и притворства. Она искренне сожалела о той встрече с этим странным человеком, хотя ей и нравилось помогать ему. Но сейчас не было времени жалеть себя, нужно было действовать, нужно было доказать себе и всем, что она не сломается.

Натягивая сетчатые чулки, Вера почувствовала, как внутри нарастает тревога, словно кто-то затягивает невидимые нити, и ее душа наполнялась тоской и одновременно решимостью. Каждая ячейка сетки, казалось, сковывала ее, лишая свободы, и в то же время, придавая ей какой-то особой пикантности, словно превращая ее из простой девушки в загадочную соблазнительницу. “Этот вечер будет непредсказуемым и опасным, но я не отступлю, я не сдамся, ” - подумала она, словно заклиная саму себя и призывая на помощь все свои внутренние ресурсы. “Я покажу им, что я не просто пешка в чужой игре, а самостоятельный игрок, способный перевернуть ситуацию.”

Вера подошла к туалетному столику и, словно нанося боевую раскраску, начала красить ресницы и веки, стараясь не думать о том, как нелепо и неестественно она сейчас выглядит, и одновременно пытаясь изменить свое отражение, превратив его в уверенный образ, способный справится с любым испытанием. Она хотела казаться сильной и уверенной, и макияж был ее оружием, ее способом изменить себя не только внешне, но и внутренне, и стать тем, кем ей нужно было стать в этой странной ситуации. “У меня на все про все есть час, и ни минутой больше, ” - подумала она, словно отсчитывая время до начала своей опасной игры, где на кону стояла не только ее безопасность, но и ее достоинство, где каждый шаг мог стать последним. Час на то, чтобы сыграть свою роль, и час на то, чтобы выжить.

Закончив макияж, Вера опустила руки и сделала несколько плавных, почти танцевальных движений, готовясь к выходу. Она надела на себя маску спокойствия, решимости и нахального бесстрашия, словно перевоплощаясь в героиню, способную на любые подвиги, как будто она сбрасывала с себя старую личность, и превращалась в кого-то другого, нового, дерзкого и бесстрашного. Она глубоко вздохнула и, словно принимая вызов, с решимостью подошла к двери. Вера открыла дверь, ведущую в гостиную.

Перед ней предстала картина, одновременно знакомая и непривычная. Петя, Маша и Рома сидели в гостиной, и их взгляды были прикованы к ней. Они были удивлены, их лица выражали смесь испуга, восхищения и возможно гордости за ее смелость и решимость, хотя одновременно с этим, казалось, они испытывали за нее беспокойство. Коля Цитромон, тем временем, расположился на диване, скрестив руки на груди и наблюдая за ней с легкой ироничной ухмылкой, словно наслаждаясь ее преображением, как будто он был режиссером этого опасного фильма, и он был доволен игрой своей актрисы.
Маша, словно увидев какое-то волшебство, смотрела на Веру, не отрывая взгляда, Петя, с легким раздражением и восхищением одновременно, внимательно изучал ее, а Рома, с тревогой в глазах, словно не зная, как выразить свое беспокойство, молча следил за происходящим, и в его глазах читалась и гордость, и нежность, и страх. Всё перемешалось.

Вера, набравшись смелости, сделала шаг вперед, ее глаза горели. Она просканировала их взглядом, стараясь уловить их реакцию, и ее голос, хоть и дрожал от волнения, прозвучал с непоколебимой уверенностью.
— Я готова, — сказала она.

— Этот придурок уже все объяснил, — тихо прошептала Маша, не скрывая своего восхищения и тайной гордости за Веру, словно она сама была частью этой истории. — Мы все теперь знаем.

— Яяясно, — пробормотал Петя, — ты, конечно, крутая, но это безумно опасно, — добавил он, с легким раздражением и беспокойством в голосе, словно переживал за нее, как за самого себя.

— Мы все с тобой, Вера, — сказал Рома, словно стараясь ее поддержать и придать ей уверенность. — Будь осторожна, пожалуйста, вернись к нам. Если не вернёшься, я этому идиоту голову отвинчу. И Петя отправится следом за вами, на всякий пожарный.

- Хаха, а меня кто-нибудь спросил вообще?

Коля, тем временем, с легкой ироничной усмешкой, встал с дивана и, словно профессиональный импресарио, с уверенностью направился к Вере, и в его глазах читалась игра и азарт, словно он получал удовольствие от происходящего, и чувствовал себя режиссером этого опасного спектакля.

— Ну что, Маргарита, — сказал он, словно проверяя ее готовность, — пора на работу.

И когда Вера открыла дверь, она не просто вышла из комнаты, она словно переступила невидимую грань, разделяющую два мира, и навсегда изменилась. Она отпустила все свои страхи и сомнения, оставив Веру позади, и теперь перед нами стояла совершенно другая девушка, Маргарита, уверенная в себе соблазнительница, готовая к любым испытаниям. Ее взгляд был притягательным и пронзительным, а движения плавными и намеренными, она была актрисой, занимающей главную роль в этой опасной игре, и эта роль, казалось, подходила ей идеально, она была готова с ней справиться. Ее плечи выпрямились, а взгляд стал пронзительным, словно в ней проснулся спящий зверь, и она была готова растерзать своих врагов.

Маргарита и Цитрамон, словно попав в водоворот, переступили порог злополучной квартиры и оказались в совершенно ином мире, в темном, грязном, и вонючем месте. За дверью их обдало удушливым воздухом, пропитанным запахом дешевого табака, перебродившего алкоголя и пота, который въедался в одежду, словно напоминая им, что они больше не в цивилизованном мире. Это был не просто притон, это было царство отчаяния, тайных желаний и скрытых пороков, где человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша.
Стены, когда-то, возможно, и были белыми, теперь были покрыты слоем грязи и разводами от пролитого алкоголя, словно они были живым свидетельством всех грехов, что здесь происходили. Тусклый, дрожащий свет от единственной лампочки, которая висела под потолком на обрывке старого шнура, едва пробивался сквозь густую завесу табачного дыма, создавая в помещении полумрак, в котором, словно из потустороннего мира, выплывали искаженные тени. Старая, побитая жизнью мебель – продавленные диваны и кресла, покрытые грязной, потертой тканью, словно ловушки, готовые поглотить любого, кто осмелится на них присесть и растворится в этой кромешной тьме. Повсюду были разбросаны пустые бутылки, окурки, грязные стаканы и шприцы, словно свидетельство бессмысленной траты времени и человеческой жизни.

В углу на старом, продавленном диване сидела группа молодых и не совсем парней и девушек, их лица скрывались в полумраке, но их глаза, поблескивающие недобрым огоньком, выдавали их хищную сущность, словно это были не люди, а голодные звери. Они смотрели на Маргариту, словно хищники на свою жертву, оценивая каждый ее шаг, каждое движение, каждое дыхание, как будто собирались ее проглотить, и от этого на ее теле невольно появлялись мурашки. В воздухе висело густое напряжение, словно пружина, готовая распрямиться в любой момент, и от этого атмосфера нагнетала тревогу. Разговоры были приглушенными и непристойными, иногда они прерывались громким смехом, который звучал как зловещий хохот безумцев. Музыка, которая звучала откуда-то из соседней комнаты, была громкой и бессмысленной, словно она пыталась заглушить тревогу и отчаяние, которые витали в воздухе, убаюкивая всех этих несчастных.

За старым, потертым столом, покрытом пятнами от пролитого алкоголя и какой-то непонятной дряни, сидел человек, которого, очевидно, все здесь слушались. Его лицо было скрыто в тени, но его холодные глаза, которые смотрели на Маргариту, выдавали его циничный характер. Он не произнес ни слова, но его присутствие наполняло все помещение какой-то зловещей силой, словно от его решения зависели жизни всех, кто здесь находился, словно он был вершиной этой мрачной иерархии. Он, казалось, наблюдал за Верой и Колей, и от этого ее охватывала необъяснимая тревога.

В одной из комнат, словно стая, расположилась группа наркоманов. Они были бледными, изможденными и вялыми, их зрачки были расширены, а глаза стеклянными, и они словно находились в другом мире, не замечая ничего вокруг. Их тела были истощены наркотиками, словно их жизнь уже давно не принадлежала им, а принадлежала их зависимости.

Запах был настолько сильным и удушливым, что, казалось, он въелся в стены и саму атмосферу помещения. Он состоял из смеси табачного дыма, дешевого спиртного, нестиранной одежды, пота, и чего-то гнилого, и этот запах преследовал Маргариту, словно невидимая рука тянула ее к этому зловещему месту.

Иронично, что соседи за стеной, засыпали, не подозревая, что происходит в этом аду. “Когда нашли окурок сигареты так сразу полицию вызывают, а как героином колются и кокс долбят, так это мы слепые и глухие” — промелькнула мысль в голове у Веры, когда она увидела наркоманов.

В квартире, как оказалось, было три комнаты. На кухне, за старым, заваленном грязной посудой столом, как раз таки и сидел “главный” человек, которого здесь все называли "Музыкантом". Он был печален, как будто на его плечах лежал весь мир.
На нем был длинный кожаный плащ, словно он пришел из фильма ужасов, и розовые тапочки, которые нелепо контрастировали с его образом, придавая ему вид клоуна. Он постоянно курил сигарету, медленно выпуская дым, словно отгоняя печали этого мира.

Маргарита, словно рыба, выброшенная на берег, чувствовала себя чужой в этом мире, словно она была гостьей из другого измерения. Ее наряд, который еще недавно казался ей маской соблазнительницы, теперь казался ей неестественным и уязвимым, словно она выставила себя на обозрение голодным хищникам, и она уже сама сомневалась в своей уверенности и в своей безопасности. Она ощущала на себе пристальные взгляды, от этого по коже бежали мурашки, но она не показывала своего страха, а шла вперед, с высоко поднятой головой, словно она была здесь не жертвой, а охотницей, словно она была самым опасным хищником в этом зверинце.

Ощутив на себе липкий и давящий взгляд множества глаз, словно она была выведена на публичную казнь, Маргарита почувствовала, как внутри нее просыпается нечто. Ярость, которая всегда дремала в глубине ее души, начала подниматься, и она больше не хотела быть жертвой. И, собрав остатки своего мужества, словно вытаскивая на свет то, что пряталось в тени, она решила действовать.

Она выпрямилась, словно натягивая пружину, и сделала шаг вперед, выходя на сцену, на которой будет разворачиваться ее собственная драма. Она чувствовала, как ее сердце бешено колотится в груди, но она старалась не подавать виду, и под мерзкую и бессмысленную музыку, которая, казалось, проникала в ее душу, она начала двигаться, ее тело словно оживало, наполняясь силой, дерзостью и дикой, первобытной грацией. Ее движения были плавными и соблазнительными, словно танец гипнотической змеи, но одновременно резкими и напористыми, словно она играла с хищниками, показывая, что она не добыча, а скорее опасный соперник, готовый нанести удар в любой момент. Она двигалась, словно дикая кошка, завораживая своей пластикой и каждым своим жестом, и ее открытые плечи и ключицы притягивали взгляд, словно магнитом, а короткая кожаная юбка лишь намекала на изгибы ее бедер, дразня и соблазняя всех, находившихся в этом месте.

В то время как она танцевала, она сканировала помещение, и замечала, что пары в углах продолжали обниматься и целоваться, словно ничего не происходило, погрузившись в свою порочную игру, а наркоманы в соседней комнате, словно призраки, растворились в своем мире, в мир забвения, иллюзий и забытья.
Но она чувствовала, что за ней наблюдают, она чувствовала, как жгучий взгляд прожигает ее спину, и она знала, что этот взгляд принадлежит “музыканту”. Он следил за каждым ее движением, его взгляд был пристальным и оценивающим, словно он был охотником, а она его добычей. Его лицо было скрыто в тени, и это придавало ему еще больше таинственности, и словно делало его еще более опасным, но он курил, небрежно выпуская дым, и не сводил с нее глаз, словно играл с ней. Он запрокинул ногу на ногу, словно он был хозяином этого места, и он показывал, что она не более чем игрушка в его руках, и от этого ее охватил невольный страх, но она не показала этого, ее движения не стали от этого менее уверенными, а наоборот, приобрели большую настойчивость.

Закончив свой танец, Маргарита с ужасом увидела, как “главный” кивком, словно приказывая рабу, подзывает ее к себе. На секунду ее охватил ужас, и она почувствовала, как ее сердце сжалось от страха, и словно пропустило несколько ударов. Но она не подала виду, она не должна была показать свой страх, это было слишком опасно, и в этот момент она заметила в толпе знакомую фигуру. Это был Петя! Она не поверила своим глазам, но ее мозг работал на пределе возможностей, и она быстро сообразила, что это ее единственный шанс на спасение, что она не должна упустить эту возможность.

Она приняла решение действовать немедленно, словно она была агентом под прикрытием, и, не подавая виду, что видела Петю, она решила воплотить свой план. Она, изображая развязность и наигранную легкость, подошла к Коле, прильнув к нему, словно к старому знакомому, с которым у нее давно были отношения.

— Коленька, милый мой, хороший, — промурлыкала она ему на ухо, стараясь, чтобы ее голос звучал игриво, но не фальшиво, словно она была актрисой, которая идеально справлялась со своей ролью. — Я сейчас подойду к тому человеку, вон там, в углу, он что-то хочет от меня, как же отказать такому мужчине, — и в ее голосе звучала ирония и кокетство.

Она подмигнула Коле, пытаясь создать впечатление, что все идет по плану, и, не дожидаясь его ответа, отпустила его и направилась к Пете, и ее движения стали более развязными и вызывающими, словно она была совершенно другим человеком, словно она превратилась в женщину, лишенную всяких комплексов. Она схватила его за рукав и стала приставать к нему, словно она была его самой большой поклонницей, и словно она была готова на все, чтобы завладеть его вниманием.

— Милый, ты же понимаешь, как ты мне нужен, да? — прошептала она ему на ухо, стараясь, чтобы ее слова звучали убедительно, но так, чтобы никто не мог заподозрить подвоха. — Сделай вид, что заказал меня, и мы пойдем заниматься плотскими утехами, иначе меня изнасилует этот главный, — и в ее голосе прозвучала мольба и отчаяние, словно она умоляла о помощи, — это мой единственный шанс сбежать отсюда. А пока спаси меня и забери меня из этого ужаса, и я буду твоей вечной должницей.

Петя, сначала испуганный ее внезапным появлением, затем удивленный ее словами, и наконец, восхищенный ее смелостью, кивнул, еле заметно улыбаясь, и сказал, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более спокойно.

— Да, конечно, милая, я всегда готов уделить тебе время, — и его глаза, казалось, горели от азарта и от чувства опасности, что витала вокруг. Маргарита, почувствовав, что Петя понял ее план и готов ей помочь, начала танцевать для него, ее движения стали более чувственными и откровенными, словно она старалась пленить его взгляд, загипнотизировать его и влюбить в себя, по крайней мере, на время. Она двигалась, словно дикая кошка, и ее танец был страстным и на грани дозволенного, но она держала себя в руках, стараясь не переходить грань, но в то же время соблазняя и притягивая его, словно она отдавала ему всю себя. Петя, в свою очередь, был ошеломлен и восхищен ее танцем, его глаза горели от удивления и страха.

Неожиданно, Петя, словно забыв о своем плане, и движимый внезапным порывом, нежно взял Маргариту за подбородок и поцеловал ее, и его поцелуй был нежным и страстным одновременно. Она на секунду замерла, не понимая, что происходит, и немного подумав, пришла к выводу, что это часть плана. Петя подхватил ее на руки, и, словно унося бесценный трофей, понес к выходу, как будто спасая ее из этого мрачного места, и уносил из этого ужаса, прочь от этой зловещей обстановки.

Цитрамон, наблюдавший за всем этим спектаклем, остался в недоумении, и лишь проводил их взглядом, как будто не понимая, что только что произошло, словно он стал свидетелем какого-то странного и непонятного сна.
Когда Петр и Вера оказались в темном подъезде, за дверью доносились приглушенные звуки музыки и пьяного гогота, Петя посмотрел на нее с виноватой улыбкой и с горящими глазами.

— Об этом ни слова Роме, — сказал он, — нужно же было что-то сделать, разве нет?
Вера, с облегчением вздохнула и, с ироничной улыбкой, посмотрела на него. Она была безумно благодарна ему за его помощь, но при этом она не могла не поиронизировать над ситуацией.

— Разумеется, ни слова, — ответила она, и ее слова прозвучали как обещание, но с каким-то особым подтекстом.

В этот момент Николай вышел к ним в подъезд.

-Что, чёрт возьми, там между вами произошло?

- Знаешь что, Коленька? - гневно прошептала Вера. - Сегодня, в этот раз, я точно не смогу тебе помочь. Мне нужно больше времени, что бы собраться с духом и свыкнуться с мыслью, что я изображаю проститутку. А пока я пойду домой. Меня ждёт мама.