Фамилия. Глава 35

Конец 1970-х и первая половина 1980-х годов –  время, когда заметно стал нарастать кризис и в экономике, и в политике. Товаров для народа не хватало, постепенно  дефицит стал тотальным вплоть до  отсутствия необходимых продуктов. Отставание во всех отношениях от развитых стран становилось всё ощутимее.
В середине 1970-х годов советский и партийный аппарат власти как-то явственно оказался далеко не коммунистическим.  Идеалы светлого будущего, к которому стремился народ с самого начала социалистической революции и к которому якобы вели его лидеры коммунизма, значительно потускнели не только у простого народа, но и у тех же лидеров. И хотя коммунистическая партия по-прежнему «вела» за собой народы многонационального Советского Союза и слыла примером для подражания, коммунистические идеалы уже, что называется, «протухли».
               
                ***
В сентябре 1970 года  мы сыграли свадьбу в столовой  общежития, расположенной в полуподвальном помещении, где мы завтракали перед поездкой на занятия и ужинали после многочасовых лекций и семинаров. Деньги на проведение свадьбы и свадебные наряды жених заработал в стройотряде, откуда вернулся за четыре дня до бракосочетания.  Пока он работал на так называемой «целине» в Казахстане, я съездила домой, пригласила на свадьбу родителей и Тамару с Виктором, – они по-прежнему жили  тогда в Новом Кошкуле. Написала приглашение Людмиле, она  с мужем обосновалась в Омске,  работала корреспондентом в областной газете «Омская правда».   Муж Геннадий Колесников был врачом,  окончил Омский медицинский институт.  Родом Геннадий – из Старого Конкуля, учился в нашей Кошкульской школе  старше меня на один класс.

Семья отнеслась к моему замужеству немного настороженно и недоверчиво. Тем не менее, Тамара дала мне свою фату. Заработанных  Женей денег  хватило на золотые кольца, платье, которое стоило всего 13 рублей, на белые босоножки для невесты, а также  за обслуживание столовой. Жених  же был одет в черный костюм и туфли своего друга-однокурсника.  Какая-то часть денег осталась на житье-прожитьё. На торжестве играл и пел университетский студенческий вокально-инструментальный ансамбль.

На свадьбу из нашей семьи ко мне никто не приехал. Лишь на следующий день в общежитии появились Тамара с Виктором и маленьким  Димушкой. Я познакомила их с Женей, мы  пообщались  часа три,  и  они  уехали в Каменск-Уральский к подруге сестры. В приданое мне привезли подушку.

А потом начались поиски квартиры. Почти рядом с общежитием в частном доме обитала  женщина среднего возраста, кто-то из знакомых  сказал нам, что она хотела бы  принять у себя квартирантов.  Договорились сразу,  мы поселились в крохотной комнатке с диваном и небольшим столиком: для другой мебели просто не было места. Готовили еду тут же на электрической плитке с открытой спиралью. Чай пили из сервиза, подаренного нам школьными друзьями Жени.

С хозяйкой почти не общались, встречались вечерами, и кроме приветствия никаких разговоров с ней не возникало.  Как-то её не было дома около недели, мы не особо по этому поводу переживали, думали –  вдруг уехала к кому-то  и нам об этом не сообщила. А в один из дней на пороге нашего дома возник милиционер, представился участковым, капитаном Макаровым и спросил, кто мы такие и где хозяйка. Я объяснила наше присутствие тут и ответила, что хозяйки нет, и когда будет, не знаю.  Капитан удовлетворился ответом и попросил:

– Как объявится, поставьте меня в известность, пожалуйста.

Я пообещала. Чем так заинтересовала милицию наша хозяйка, нам было неведомо.
Дня через три-четыре после визита блюстителя порядка хозяйка явилась домой. В милиции капитан сказал мне:

– Я знаю. Мы её только что отпустили, она у нас тут немножко пожила…

Как выяснилось, наша  дама была профессиональной воровкой. В этом я убедилась, когда однажды, придя домой, не увидела на нашем столике электроплитку. Дома я была одна и потому без опаски взялась её искать.  Плитка нашлась на кухне под столом, завернутая в домотканый  длинный половик. Я размотала его и вернула свою драгоценную вещь на место.  Увидев, что украденное обнаружено и изъято,  хозяйка не обмолвилась ни словом. Да и я промолчала, – и так всё понятно, что ещё-то выяснять!

И мы опять окунулись в поиски нового жилища.

Наконец  удалось обрести крышу: невзрачную покосившуюся халупу в конце большого огорода. Она  оказалась почти втрое больше той каморки, в которой мы до этого ютились. Здесь тоже был продавленный диван и столик, но у стены ещё стояла и односпальная железная кровать, а ближе к двери размещалась печка с плитой и двумя конфорками. Я тут же решила разгородить занавеской «спальню» и «кухню». У этой лачуги были даже небольшие сени –  какой комфорт!  Хозяйка, тётя Лиза, обитала одна в большом доме и на первое время позволила нам пользоваться её дровами. Теперь нам надо было найти и купить дрова.

Женя, ещё обучаясь на дневном отделении,  работал в научной лаборатории физического факультета лаборантом,  но после третьего курса перевёлся на вечернее и занял должность инженера-исследователя. Меня приняли лаборантом сюда же, но основными моими обязанностями были машинописные работы: я печатала на пишущей машинке научные статьи, исполняла кое-какие малочисленные секретарские  функции. Факультет журналистики мне пришлось заканчивать заочно: в ноябре 1971 года у нас родился первенец Денис.

Дрова мы нашли и даже купили: продавцы получили квартиру в многоэтажном доме, их частный дом был предназначен под снос, и в дровах они уже не нуждались. Женя пытался найти машину для перевозки, но все его искания потерпели неудачу. Я с Дениской в детской коляске ходила в сарай, где  продавцы наши  хранили дрова под замком, и привозила несколько охапок, делая по три-четыре захода в день. Ключ от дровяника ещё не переехавшие в новые апартаменты хозяева мне не отдавали, и я покорно возвращала его каждый раз. Придя в  очередной раз за дровами, я увидела совершенно пустой сарай с  распахнутыми дверями. Хозяева перепродали дрова другим покупателям и уехали в неизвестном мне направлении.

На одну зарплату жить очень сложно, тем более, что приходилось ещё отдавать немаленький куш за квартиру.  Декретные деньги выдавались  дважды: за 56дней до родов, и за 56 дней после родов*. Готовили мы то, что можно было купить в магазине:  мяса и рыбы там не было, в основном продавались молочные продукты, сосиски и сардельки, рыбные консервы и  банки с приправой к борщу или  с солянкой. Когда деньги заканчивались, я  собирала вымытые банки и сдавала их в магазин, на вырученные копейки можно было купить молока и хлеба. Иногда приходили посылки из Нового Кошкуля: в фанерном почтовом ящике аккуратными  рядами лежали сырые куриные яйца, пересыпанные опилками, чтобы не разбились. Они нас очень выручали, я готовила то глазунью, то омлет, то просто варёные яйца.Даже придумала, как можно приготовить омлет в стакане. И когда  было просто нечего подавать на стол, кроме яиц, Женя однажды пошутил:

– У меня скоро диатез начнётся! – и мы долго смеялись, развивая эту тему.

Потом мама сообразила вместо опилок насыпать муку, и жить стало веселее. А купить и привезти дрова нам помогла свекровь, которая жила в 50 километрах от Свердловска в городе Полевском.

У тёти Лизы мы прожили год.


*Выписка из Постановления Совмина СССР от 12.08.1970 № 659
«Об утверждении Положения о порядке назначения и выплаты пособий беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям»
Раздел VI. Назначение и выплата пособий по беременности и родам
Пункт 39. Каждой беременной женщине - рабочей, служащей, колхознице предоставляется отпуск по беременности и родам продолжительностью 112 календарных дней, из них до родов 56 дней и после родов 56 дней.