Дневник. Июль 1978

3.07.1978 Понедельник.

Дни моей жизни потихонечку тянутся друг за другом. Время идёт быстро, т.к.
живу по плану. Разрабатываю коленный сустав, кого только при этом не
вспоминаю. На всё нужно время. Такое впечатление, что он и не гнулся никогда.
Ну и коленочка! Есть над чем поработать!

Вчера вдруг позвонила Свете Фединой. И, как ни странно, она меня сразу узнала.
В ответ на мой удивлённый вопрос: "Светик, как же ты узнала меня?" Она
засмеялась:
- А ты у меня в душе сидишь.
Этот нежный, сладкий, такой знакомый голос.
- Ты замуж не выходишь? - Сразу же спросила она.
- Нет, - растерялась я.
- А я думала, ты меня на свадьбу приглашаешь.
Ах, Света, спит и видит меня замужем.

А вечером позвонил Лёва Галкин. Его снова навела на след Надежда, кто её
просит. Валюха Егорова тут у меня была, бутылочку приволокла. Откуда-то она
знает, что Лёва был женат, и развёлся из-за холодности. Господи! Только этого
мне не хватало. Он ещё и холоден. Да меня совсем не тянет его разогревать.
Что они мне его сватают.

Вчера приходили Надежда с Ниной. Я их отругала, и попросила лучше мне о
Паровозе рассказать.
- А что о нём рассказывать? Сидел у костра мрачный какой-то, не говорил
ничего, в чёрных очках.
- Почему в очках?
- Не знаем. Ходит в темных очках.

6 07 1978 Четверг.

Вчера, наконец, сходила в парикмахерскую. Правда, не к Аллочке, а в местную, к
Тане. Она чудесно меня подстригла. Такой гарсон отличный, - сам бог велит мне
ехать на Поляну. Но мой телохранитель, - Геночка - не сможет со мной в субботу
поехать. А поехать хочется.

После парикмахерской сразу же отправилась на массаж. Отнесла Инночке цветы.
В букете пион, лилии "Регала" и гвоздики. Она стала меня расспрашивать, какого
цвета пион, какие гвоздики, какого цвета у  меня волосы. Что моя нога по
сравнению с её несчастьем...

Вечером приезжала Маринка, привозила комплекс упражнений, предлагала мне
своё жилище на случай, если буду ездить на процедуры в ЦИТО. Вечером хотела
навестить Борю, но Маринка задержалась у меня долго, да и Тоня приехала из
Ташкента.

8.07.1978 Суббота.

Вчера со мной случилось довольно неожиданное мероприятие. Вечером заехал
Лёва Галкин меня проведать. Привёз книгу о фото, кое-какие фотографии, как
всегда, цветы. Пошли мы с ним гулять. Не знаю, что там у него за чувства ко мне,
но он меня раздражает своей серьёзностью. Вместо того, чтобы читать морали о
силе воли, о глупых вопросах, которые я ему задаю, мог бы предложить в субботу
отвезти меня на Поляну. Я уж намекала, намекала...

Проводила я его часов в 9 вечера, а на обратном пути завернула не в свой подъезд.
- Вы не ошиблись? - спросили меня старушки на лавочке.
- Нет, - сказала я, и подумала: "Господи, поди не один там, да ещё соседи кругом.
Риску много, а удовольствие сомнительное. Да ещё фигура заметная, на костылях."
За дверью слышался Борин голос. Я остановилась в нерешительности.

С кем он говорит? Наверное, по телефону. Позвонила. Звонок не пронзительный,
колокольчиком. Дверь открылась. Зачем я пришла? Я не знала, зачем приходят
к одинокому мужчине на квартиру? Чаю попить? На что я, собственно,
рассчитывала? А вот он рассчитывал. Он был уверен, что это будет чудо!
Потому, что в моём возрасте женщина должна быть в самом расцвете половой
жизни. По идее, должна. Но если этот расцвет затянулся - это уже явление
ненормальное.

Вот Лёва. Холодный, как доска, но, наверное, очень умный. Он мне не нравится,
и хорошо, что не требует внимания. Боре я тоже пыталась объяснить, что чувств
у меня к нему нет никаких, что без любви это совсем уже не дело. Но что здесь
мои слова, если я уже лежу под ним, и успокоиться он не может.
"Наташ, не уходи только. Ты уйдёшь, а я что буду делать..."
Не хочется писать об этом, потому что я не испытывала никаких чувств к нему,
неизвестно откуда свалившемуся на меня любовнику. Но он такой добрый,
нисколечко не грубый. И вообще, мы с ним словно комедию репетировали.
Сами же и смеялись.

Его удивляло очень, что с такими данными я не живу до сей поры. Он убежден,
что мне надо начинать сейчас же жить, пробуждаться от сна. "Боря, это
невозможно. Я - старая дева."

Из гостиной он перетащил меня в спальню, разложил на широкой софе. Такой
мучительной боли, как со Славкой и Лёвой я не испытывала. Он, конечно,
просил о полном вторжении, но не настаивал. И если мне было больно, он
сразу же перестраивался.

Первой моей мыслью было, чтобы он поскорее кончил и успокоился. Но без
меня он кончать не хотел.
- Борька, ну мне же не это место надо разминать, а коленку...
- И коленке легче станет, вот увидишь.
Мы с ним вспотели жутко. С его лба пот струйками лил. Мне было жарко и
от него, и от нехватки воздуха в комнате.
- Ты примешь душ? - спросил он.
- Ой, я бы с удовольствием...

Мне было приятно, что он созерцает мою фигуру, и она ему, похоже, нравится.
Когда я вытиралась полотенцем, он подошёл ко мне, провел рукой по груди,
поцеловал: "Ах ты, девчушечка моя..." Потом он снова начал ласкать меня, но
уже не так торопливо.
- Наташ, ты прости меня.
- Ну, Борь, я всё понимаю. Но неужели у тебя нет женщин знакомых? Я тебе для
этой цели не подхожу. Ты же видишь.
- Да, теперь ты будешь меня обходить стороной, наверное...
В общем, в этот вечер мы несколько раз ложились в постель. Спасал нас только
юмор. Он говорил, что потеет, потеет, а толку никакого. Столько литературы он
перечитал на эту тему, и не мог даже подумать, что в таком цветущем возрасте я
не принесу ему острого наслаждения. В холодность женщины он не верил.

К ночи уже и я что-то начала распаляться. И мне захотелось уснуть в его объятиях.
- А как ты утром? - спросил он.
- Вот утром я, наверное смогу, - зевая сказала я.
Он засмеялся.
- Нет Борь, правда. Утром, ещё в полусне, так приятно побалдеть.
- Ну оставайся, хорошо?
- Нет, я представляю, что сейчас творится с моей мамой.
- А позвонить нельзя?
- Что сказать?
- Что ты у подружки задержалась.
- Подружка, - засмеялась я, теребя его за эти самые отличительные признаки.
Провожая, он обнял меня и сказал: "Я думал, ты - женщина, а ты — кристалл."

Дома я нашла плачущую маму. Она искала Лёвин телефон. Я попыталась её
убедить, что Лёва здесь ни при чём совсем.

Утром в субботу мне позвонила Галка: "Привет, гулёна. Может быть сегодня я
тебя отвезу в Раздоры. А то все Гена да Гена." А я хотела быть паинькой сегодня,
заниматься. Но если уж Галка предлагает свои услуги...

На Поляне я разминала ногу, Люба со мной играла в волейбол. Потом к нам
присоединились Зелёный и Профессор. Даже Паровоз соизволил со мной
посидеть на брёвнышке, поговорить. Это было удивительно. И сказал мне:
"Что-то ты не поправляешься."

9.07.1978 Воскресенье.

Пузач мне сказал с укоризной: "Вот до чего доводит легкомыслие по весне".
Один сплошной роман. С утра позвонил Боря. Мы посидели с ним на лужочке
перед домом, где он совсем не стеснялся меня целовать. Выяснилось, что он
кубанский казак. Закончил сельскохозяйственный институт, т.е. мой "земляк".
Выписывает журналы "Цветоводство" и "Картофель и овощи". Ах, как он может
мне помочь. Пришлось идти к нему вечером за журналами.

Возле его подъезда опять полно "одуванчиков". У меня даже костыли покраснели.
Как только дверь за мной закрылась, он обнял меня вместе с костылями и начал
целовать. Я прихватила с собой альбом с памирскими фотографиями и выписки
из жизни Пушкина, думая отвлечь его от половой жизни. Но куда там. Он провёл
меня сразу в спальню, где была создана интимная обстановка.

О, если бы это был Слава или Лёвочка! Но чувств нет... И ласкать его мне совсем
не хотелось. Удивительно, что он сам искал для меня приятные моменты. Я даже
кончила с  ним вместе без всякой боли. А потом мы с ним пили шампанское — и
это было прекрасно!

10.07.1978 Понедельник.

Самый страшный день в моей жизни. Даже представить невозможно. Сделала
мне Миронова Зоя Сергеевна редрессацию. Взяла и сломала мне с хрустом ногу,
давая ей ход для разработки. С моей стороны был дикий вопль, и море слёз,
которые лились весь день ручьём. Ни одного движения невозможно было сделать
без боли. И вот тогда вечером я сказала: "В гробу я видела этот волейбол".

17.07.1978 Понедельник.

Прошла неделя. Боль маленечко затихла. Но разрабатывать ой как тяжело.
Необходимо терпение и время. Главное - терпение. Работать и работать.
После гипса у меня был сгиб 145, разгиб 150 градусов. Сегодня сгиб 110,
разгиб 150.

Любовь Александровна в ЛФК сказала, что это прогресс.
- Но мне же Миронова согнула, - сказала я.
- Миронова тебе бы не согнула, если бы нога была плохо разработана.
Мне иногда кажется, что моя разработка мало что даёт, несмотря на  мыльные
ванны, резиновый бинт, с помощью которого я терпеливо 3 раза в день между
процедурами тащу свою ногу. Я даже целую её, разнесчастную, роняя на неё
слёзы, и умоляю, чтобы она поправлялась.

Сейчас время соблазнов: все уезжают отдыхать на юг, на дачи, на пляжи.
В субботу меня подвёз Лёня (Бангладеш) со Славой. Я, в общем-то, не очень
набивалась, просила Костю Колобочка. Но мой драгоценный Лёвочка решил
мне помочь, подошёл к ним, попросил. Они как раз собирались ехать на
Рублёвский пляж с Олей и Таней. Славочка всё шутил, что мне тоже бы надо
поплавать, а оттуда, мол, на автобусе доберусь. Какая он всё-таки сволочь.

У Лёвы хоть иногда да пробивается какая-то долечка понимания, сочувствия.
Ведь никто от этого не застрахован.  А в этом типе нет ничего человеческого.
Мне было неприятно, когда он довёл меня до подъезда. Ольгу я вообще не
выношу. Какое самодовольство на лице... В прошлый раз она меня спросила:
"А стоят ли Раздоры того, чтобы пятёрочку таксисту давать?" Она молодая, ей
простительно.

Пообщается со Славой - поумнеет, у него не задержится. Если я ещё раз окажусь
в постели с этим скотом, я перестану себя уважать. Неужели я не поумнею и
после этого несчастья?

20.07.1978 Четверг.

Вчера уехал Борька. Позвонил мне утром. Я сидела в ванне, разрабатывала ногу.
В воскресенье я опять побывала у него. Я уже начала было получать удовольствие
от половой жизни. И что странно: пока он лежит на мне, я млею, но как только
всё заканчивается, и начинается обычная ласка - я совершенно не чувствую
к нему симпатии, и мне хочется поскорее уйти... Может и хорошо, что он уехал.

18 июля уехали мои девицы на Алтай. Боря на прощание сказал: "Не грусти,
Наташ, разрабатывай ногу, а потом мы с тобой поедем в Раздоры. Он надеется
продолжить наши отношения? Вчера уехал и Геныч. И это тоже неплохо, т.к. на
Поляну мне ехать сейчас вроде бы незачем.

Нога разрабатывается плохо, боли не прекращаются. Сегодня, правда, я начала
чувствовать под коленом какое-то шевеление, и боль эта вроде бы несколько
утихомирилась. Неужели оживает коленочка? Плюто выписала направление в
физкультурный диспансер.

25.07.1978 Вторник.

Что-то месяцы летят быстрее, чем дни. Вот на дневник всего лишь несколько
минут. Хочу черкануть о воскресном дне. Чудесный денёк. День большого
волейбола. На Поляну приезжал Чернышёв из сборной Союза по волейболу.
Наши полянские играли  тремя командами, но победить его так и не смогли.
Слава очень интересно болел.

В этот день меня почему-то не обошёл своим вниманием Лёва мой, Паровозник.
Даже когда я разминалась на своем ложе из шмоток, он подошёл ко мне и сел
рядом. Я ему дала Лёвины фотографии посмотреть. Он говорит: "Да, у него чисто
получается, не то, что у твоего Гены." Вот тебе и ноль внимания на мою персону.
Я даже растерялась. От моего внимания не ускользнуло, что когда после
очередного проигрыша он подходил к Маше, та сразу же при его приближении
полезла в рюкзак за наливкой.

А потом мы играли в сидячий волейбол.  Это у нас была команда инвалидов.
Любка делала пакости Генке. Он её унизил как-то, тут как раз подвернулся
Володя, чтобы ему отомстить. И Любовь занялась Володей. Володя с нами и
играл. Люба мне потом сказала, что Паровоз косился в нашу сторону. Генка
сидел спиной, чтобы не расстраиваться, а Паровоз держал нас в поле зрения.

Галка сделала мне массаж. Домой я приехала счастливая, и не знаю отчего, нога
вдруг поехала дальше. У меня слёзы потекли от радости. И боль не такая уж
сильная была. Хотя Амбал сказал мне, что ногу необходимо каждый раз
потихонечку ломать, чтобы были результаты.

Вчера и сегодня льёт беспросветный дождик, нога болит, не переставая.
И тем ярче вспоминается мне эта ушедшая страничка моей жизни.