А Вы и не спрашивали

Про деревню-то Пикалево, где отец Семен наследство от бабки Фаины для прихода принимал, мы дальше ситуацию обскажем. Продолжим, так сказать, но не закончим. И, значит, еще осенью при первом же осмотре хозяйства, обнаружил отче пять ульев, стоявших под сенью яблоневых и грушевых деревьев. В-общем, так, как соседка бабка Ксюта говорила. Отец Семен в пчеловодстве разбирался, ибо сам держал в Соловейкине пару пчелиных семей. Ну, и аналитически помыслив, несколько ужаснулся. По такой глиномятницкой «дороге» наведываться сюда для работы с пасекой, пусть и небольшой, было серьезной проблемой. Как же – роение в мае, главный медосбор в июле, кормление на зиму в августе…Когда и так-то забот на приходе ого-го. А тут липы кругом, и каждый улей запросто может по 50-60 килограммов меда произвести. Как его выносить отсюда? И пчел жалко оставлять на произвол судьбы. Ладно бы, если приехал, обиходил, или как в старину говаривали, обрядился, и уехал по делам приходским. А ведь пока доберешься туда и обратно по влюбчивой к твоим сапогам глинке, небушко с овчинку  покажется. Еще и мед на себе же воротить…

С суровыми, в-общем, думами, вышли тогда из бабки Фаининого дома отец Семен с матушкой и завхозом. Уже уходить собрались, и вдруг видят – дедка-инженер Ложкин к ним бодренько топает. И вопрошает издалека: «А куда же вы? В той стороне никто не живет ведь. Когда еще-то приедете к нам»? «К вам приедешь по глиномесу этому», - отрезал завхоз Лексеич. «А зачем по глиномесу? Дорога есть нормальная». «Как дорога»? «Да очень просто. За моим домом в проулке не заметили грунтовку? Она самая дорога и есть. От моего дома по лугу кругом холма, где Леня живет, потом в лес километра три до развилки. Направо-то к болоту придешь, где мы клюкву собираем. А налево пройдешь маленько, и тут деревня Задубье. От нас всего четыре и будет. Прямо по ней, и дальше там Бочагово. Километров пятнадцать всего. Там опять налево по лесу, и на трассу возле Жучна выедешь. И всё. Зачем по глиномесу-то»?

Отец Семен встрепенулся: «Бочагово же – наш приход, я там бывал». «Ну вот, значит, найдете», - обрадовался Ложкин. «Слушайте, это же от Бочагова до Жучна только километров семнадцать еще будет. Хотя… дорога там нормальная». Ложкин засмеялся сухим дедовским смешком: «Бывали в Бочагове, отец, да знаете не всё». «Так я же не местный, отпевание там раза три совершал только. Мне ведь дороги лесные ни к чему». «А я-то местный. И так Вам скажу. Из наших по глине только Фая в церковь шлепала, говорила, что какой-то подвиг ей нужен. Оно, конечно, и правда подвиг. Но вот если в город ей надо, или нам всем, старикам, надо, то через Бочагово только и ездим. Дорога по лесу всегда хорошая, предками нашими, наверно, натоптана. И легковушка пройдет, и даже зимой, когда грейдер прочистит. А мы до Задубья на велосипедах, да и пешедралом, если налегке. Чего там – четыре-то километра? А в Задубье мужик есть душевный – Вовка Горев. Он всех нас на «буханке» до трассы и довезет. А там к автобусу, и в райцентр. Заплотим, скинемся – мужику заработок, и нам хорошо. И обратно к автобусу подъедет. А другой раз и до холма нашего подвезет. Фая-то и мед так продавала в райцентре. Всем хорошо».
Батюшко Семен со своей командой после этой речи стояли, не вымолвив ни слова. «Да, - выдавил он наконец, - Значит мы по глиномесу зря работали ногами. Хотя…это же какой круг до Жучна – не двенадцать, а все тридцать два будет»! «Да, - усмехнулся дедка-инженер, - так и есть. Зато не устанут ноги. А времени у нас, пенсионеров, полно. Куда торопиться-то в деревне? На погост всегда успеем». «Слушайте, Михал Осипыч, а почему Вы сразу мне об этой дороге не сказали? Только про грибы да радиацию. Ведь видели же, что у меня сапоги все в глине». Ложкин невозмутимо пожал плечами: «Так а Вы и не спрашивали»…

Отец Семен вздохнул, попрощался с дедкой, и двинулся со своей командой навстречу подвигу. Ибо машина его стояла не в Бочагове, и даже не в Задубье, а на другом краю рыжей глиняной империи…