Глава 1.
Лараэн, правитель темных эльфов, любил в своей долгой жизни только две вещи: клинки и яды. И был одержим лишь одним существом: Владыкой Ирмелином, светлым сородичем, королем в золотом кленовом венце. Жажда обладания главным сокровищем лесного народа была нестерпима. Светло-каштановые косы, ниспадавшие до земли, хотелось отсечь под корень, утверждая право владения Ирмелином. И чтобы, пока не отрастет коса, светлый эльф из покоев Лараэна и шагу не сделал.
До недавних пор это было невозможно. Официальные приемы, долгие расшаркивания, нудные балы: все только ради того, чтобы смотреть на этот несгибаемый стан, чтобы видеть в золотых глазах презрение, чтобы обменяться ритуальными фразами и подписать или расторгнуть очередное соглашение, невзначай касаясь руки, передающей перо. А после– вновь приемы, вновь официоз и уже тошный этикет, но только в тишине и дали от чужих глаз. Заговор.
И вот, наконец, плод этого заговора– за решеткой, на привязи, не сломленный, смотрит все так же. И рука сама по себе тянется к клинку.
– Как это все понимать?– в голосе Ирмелина сквозила ярость.
Красивый венец из кленовых листьев уже давно покоился на другой голове, от королевской магии Ирмелина отрезали. Но он все еще был по-королевски надменен.
Лараэн слушал не вопрос, а голос. Ирмелину не нужно было ничего понимать. Или– стоило сказать иначе – он уже давно все понял сам. Просто не хотел признавать. Лараэн улыбнулся, лавандовые глаза, казалось, загорелись потусторонним светом. Рука все еще грела рукоять кинжала на поясе– это успокаивало. Не хотелось бы сорваться в первый же день. Тем более, по углам узкого коридора стояла стража, а стража должна видеть в правителе самоконтроль.
Ирмелин с гордо поднятым подбородком попытался встать. Безуспешно. Наверное, его тоже напрягало это резкое положение неравенства: лишь недавно, и полдня не прошло, как они оба были повелителями, а теперь он смотрел снизу вверх. Это просто не могло не напрягать; только напряжение Лараэна отзывалось предвкушением во всем теле, а для Ирмелина могло бы означать страх, будь в нем хоть немного меньше гордости. Впрочем, теперь это был вопрос времени.
Ирмелин оглянулся, осмотрел цепь– со всем уважением заковали, поверх рукавов рубахи, чтоб запястья не натер– дернул ее так, что чуть звенья не разогнулись. И косы плеснулись, эти проклятые косы, их вместе обхватить еле хватило пальцев. Лараэн попробовал уже.Интересно, что если привязать его этими косами к кровати? Ах, ну да, кровати в ближайшее время не предвидится.
Он наигранно устало провел рукой по волосам. Белым, будто мертвым, и абсолютно коротким– у темных аристократия не отращивала гривы.
– Полагаю, пока мы не можем предоставить более комфортабельные условия. Но, уверяю тебя, то, что есть, соответствует твоему новому статусу.
Возможно, Лараэн немного приврал. Все прежние королевские рабыни удостаивались небогатых, но просторных покоев. С другой стороны, ему никогда не приходилось лично заниматься их воспитанием.
– Я такой же правитель, как и ты… Не знаю, что у тебя за игры, но они мне не по вкусу, темный. И у меня полно дел в королевстве.
На лице у Ирмелина была написана такая уверенность, что Лараэн позволил себе краткий смешок. Ему казалось, бывший король увидел достаточно, чтобы понять, что происходит. Но, видимо, разум таков, что скрывает самую неприятную правду.
– Это, должно быть, сложно признать, когда единственный сын, которого ты холил и лелеял, учил, готовил к трону, вдруг продает тебя. И ведь с какой благородной целью– защитить свой народ.
– Что?– Ирмелин снова дернул жалобно застонавшую цепь.– Что за наглая ложь, Лараэн? Мой сын никогда бы такого не сделал.
– Если так, то ты, наверное, все еще чувствуешь на себе королевское бремя? Это скучно, Ирмелин. Скучно, когда ты говоришь такие банальности.
Он имел неосторожность слишком приблизиться к прутьям решетки, и Лараэн как бы невзначай протянул руку, погладив его по щеке: темная ладонь на почти белой коже смотрелась завораживающе. Ирмелин тут же отшатнулся. Взгляд его метался по темнице, прыгал по каменному мешку хаотично и панически, но внешне он все еще оставался надменным королем. Король без короны и королевства, какая ирония. Конечно, магии, которую Лараэн называл «бременем», тоже не было.
Официально коронованный Владыка… Сменившаяся власть. И магия перешла вместе с короной к тому, кто сейчас занимал трон. У Ирмелина остался только он сам, роскошное облачение, которое Лараэн приказал не трогать, да все еще по-королевски длинные косы.
«Что мне теперь делать?» К прутьям он больше не приближался, опасаясь, что темный опять решит его погладить или потрогать.
– И зачем я тебе?
– Лучше так, чем умереть, правда же?
– Это не ответ.
Лараэн нахмурился.
– Нет, не ответ, – не рассказывать же про то, как проклятые косы хочется завязать вокруг этой тонкой шеи, а потом, когда начнет задыхаться, отрезать и повесить в королевской спальне как главный трофей. В конце концов, если Его Величество решит заняться поэзией, чего от него столько лет не может добиться придворный советник, то займется этим в сезон цветения вишни, у журчащего ручья и с максимальной неторопливостью. А не в темнице, где еще вчера несло сыростью и гниением. – Ты и сам знаешь, для чего Владыкам нужны рабы. Можешь пофантазировать на тему.
– У меня никогда не было рабов,– со своим привычным высокомерием процедил Ирмелин таким тоном, словно они беседовали на очередном балу, где темный эльф всячески докучал собрату, терпящему его из вежливости.
Глаза у него были золотые, как свежий луговой мед, даже в этом подземелье они светились, приковывая взгляд. Лараэна обычно веселили людские баллады о светлых эльфах, где те поголовно изображались златовласыми и зеленоглазыми. Конечно, всяких изумрудных оттенков у них во взорах и впрямь было куда больше, чем у прочих рас, как и светлых оттенков волос, но вот правитель… бывший правитель… Ирмелин Эллэ был красивее своих подданных, вместе взятых, именно из-за своей неэльфийской внешности.
Даже его вероломный и в то же время благородный сын не унаследовал и толики этой странной демонической красоты. Ни красоты, ни характера, ни свободных взглядов. Консервативные светлые смотрели на людей, как на вредителей, в редких случаях– как на врагов. Исторически сложилось, что границы человеческих и эльфийских земель смыкались именно на них, темный же народ прятался дальше и глубже, в землях, куда человеческая нога ступала только по ошибке– и уже не возвращалась. Светлые эльфы, возможно, хотели бы скрыться также хорошо, да только негде. Существуя более открыто, из раза в раз они сталкивались с незваными гостями, ощущали посягательства на свою культуру, выслушивали возмутительные предложения и претензии, пока темные эльфы только наблюдали из тени, с некоторым любопытством изучая и своих собратьев, и человечество. Вместо сдержанного интереса к другой расе, они заполучили вражду, постоянные стычки на границах, череду объявлений о начале и прекращении войн и стабильную головную боль. Технический и нравственный прогресс людей не стоял на месте, но на фоне такого исторического конфликта эльфы не хотели идти на переговоры. Сама идея казалась для них абсурдной. Оттого только удивительно было, каким образом Ирмелин так долго поддерживал свою власть и политику: политику договоров, обсуждений и свобод. То, что у бывшего Владыки светлого королевства никогда не было рабов – это была всего лишь капля в море.
Его сын поступил просто: он попросил помощи у Лараэна, чего сам Ирмелин никогда не делал.
– И что же я получу за это?– поинтересовался темный эльф.
Он был готов к предложению денег или еще какому-то обмену, но то, что сказал наследник светлоэльфийских лесов следом, заставило восхититься его цинизмом даже закаленного Лараэна.
– Моего отца. Не отрицайте, я ведь вижу, как вы на него смотрите.
– То есть, если я защищу ваше королевство, я получу вашего короля?
– Бывшего короля, – поправил его эльфеныш и улыбнулся довольно премерзко.
Лараэну оставалось только согласиться.
Откровенно говоря, ему нравились идеи Ирмелина, но, скорее всего, они опережали свое время. В успех посольства к людям Лараэн не верил. Стоило лишь немного понаблюдать за человеческим королем, чтобы понять: он стоил принца Аррейна ан Роадана, продавшего своего отца. Так или иначе, началась бы война. И с новым оружием людей, так или иначе, Лараэну пришлось бы вмешаться. Соглашаясь, он хотя бы получал кое-что взамен. Весьма ценное кое-что. В конце концов, если даже мальчишка видел эти взгляды…
– Ну а я стану королем, – пробормотал себе под нос Аррейн.
Лараэн подумал про себя кое-что не совсем лестное, но согласился. В конце концов, расширить королевство будет неплохо, а с таким-то королем, начавшим царствование с предательства отца, светлоэльфийские земли долго не продержатся. Что же касается людей, Лараэн знал, как с ними поступать. В конце концов, яды темных эльфов действенны, а клинки разят без промаха, связываться с ними люди пока что поостерегутся. А там можно будет и самим создать оружие, которое в случае чего легко будет повернуть против короткоживущих наглых блох, так и лезущих изо всех щелей.
Ирмелина принц Аррейн опоил за ужином. Тот не ждал подвоха со стороны сына, так что выпил поднесенное вино. Снотворное зелье подействовало моментально и очень качественно. Лараэн других и не составлял. Светлый эльф не шелохнулся даже, когда его заковывали в цепи, только слегка ресницы дрогнули, словно он силился пробудиться. Но дурман снова увлек его сознание прочь.
А сейчас владевший бескрайними лесами Ирмелин получил в свое распоряжение тюремную камеру на втором этаже подземелий, темную и сыроватую, не самого лучшего качества. Хотя и не самого худшего: здесь не было крыс, было относительно тепло, а постелью светлому эльфу служила не охапка перегнившего сена, а широкая скамья с подобием тощего матраца.
Впрочем, даже это было временной мерой. Наконец-то дорвавшийся до самого желанного существа, Лараэн хотел убедиться, что его прекрасный трофей никуда не сбежит. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что из любых комнат можно сбежать, как бы хорошо они ни были заперты. А еще… в чем он признавался даже самому себе лишь с великой осторожностью… следовало защитить Ирмелина от самого себя на первое время. Привыкнуть для начала к тому, что объект обожания теперь всегда будет где-то рядом, за стеной, практически на расстоянии протянутой руки.
– Я вернусь позже. Если проголодаешься, позови стражника. Я распоряжусь, чтобы тебе готовили на королевской кухне.
– Какое неслыханное благородство,– ядовито процедил Ирмелин, после чего отвернулся и направился к скамье, где и улегся спиной к прутьям.
– Мой Повелитель, – осмелился подать голос подошедший темный эльф, чертами лица очень напоминавший Лараэна.– Может быть, распорядиться еще о паре цепей? Боюсь, ваш… трофей скоро снимет с себя имеющиеся.
Сын Лараэна всегда был с отцом очень вежлив в присутствии посторонних. Впрочем, как показывал пример Ирмелина, горячие сыновьи объятия и уверения в любви еще ничего не гарантируют.
– Распорядись. Пусть возьмут кандалы старого типа, я же говорил, что мне не нравятся эти новые образцы.
Он подмигнул Ирмелину, недовольно зашуршавшему на своей койке, и вышел, повелительно похлопав стражника по плечу:
– Усильте охрану.
Какое, в самом деле, было облегчение, что светлый король больше не король и лишен своей магии. Иначе с его «покоями» пришлось бы славно повозиться.
Удержать в четырех стенах того, кто способен эти четыре стены и окружающий их дворец развалить, призвав деревья и разломав их корнями камень? И без того придется немало постараться, чтобы он не зачах и при этом не успел сотворить на крохах собственных сил какое-нибудь заклинание попакостнее.
Сын догнал на верхнем этаже и пошагал рядом, снедаемый любопытством.
– Мой Повелитель, а откуда у вас такой красивый трофей?
– Ах, это… Помнишь юного Аррейна? Твоя сестра очень резко о нем высказывалась,– он дождался кивка, чтобы продолжить,– и, видимо, не зря. Думаю, коронация уже завершилась, к утру вся страна будет знать о преждевременной кончине прежнего Владыки. Или о позорном побеге. Посмотрим, что он придумает. Король умер, да здравствует король. Неприятный малый этот Аррейн.
Арвис слегка поморщился, показывая свое отношение к происходящему.
– Вот как… Да, довольно прискорбно. И как же отреагирует на это Ирмелин, когда осознает все произошедшее? А самое главное, что ты намереваешься с ним делать, отец?
– Когда осознает, верно… Хорошо, что ты это замечаешь. Для него это удар. Мудрецы говорят, мы отрицаем то, во что не хотим верить. Ему понадобится время, чтобы смириться. До тех пор он останется в подземельях. А после… он больше не король, так что и мне нечего стесняться. Ты же знаешь.
Это прозвучало хищно. Сын понимающе склонил голову. Осторожность осторожностью, но все-таки у них были доверительные отношения. А Арвис, помимо прочего, отличался особой проницательностью.
– Я распоряжусь, чтобы ему подавали еду с большим количеством трав.
Светлые эльфы тяготели больше к растительной пище, нежели к мясу. У темных эльфов земледелие особым почетом не пользовалось, так что Ирмелина, помимо прочих испытаний, еще ждала и не слишком-то привычная для него еда. Хотя, с другой стороны, все лучше, чем та дрянная похлебка, которой кормили остальных заключенных. Ее стыдно было бы дать и бездомной собаке.
– Очень предусмотрительно с твоей стороны. Как твои успехи в фехтовании? В шахматах?
Принц, разумеется, с раннего детства получал достойное образование. Всеми дисциплинами его старались заинтересовать(еще одна революционная мысль, которую Лараэн разделял с Ирмелином), все преподавали с разных сторон и порой разные наставники. Казалось бы, образовательный процесс должен был давно закончиться, Арвис давно достиг совершеннолетия. Но, следуя примеру отца, он придерживался мнения, что учиться следует всю жизнь, и продолжал совершенствоваться.
– Наставники время от времени расщедриваются на похвалу, так что, смею надеяться, кое-чего я достиг.
Лараэн одобрительно кивнул.
Впереди послышались голоса, принцесса Сартана, дочь правителя и близнец Арвиса, снова спорила о чем-то с учителем фехтования, отстаивая свою точку зрения. Эти двое языками сцеплялись по поводу и без оного, что случалось куда чаще. Единственным местом, где они находили общий язык, был тренировочный зал.
– Пользу какого северного боевого искусства она доказывает тебе на этот раз, мастер Иларэсс?– Лараэн прервал их спор, и Иларэсс тут же поклонился. Старику было уже тьма знает сколько лет, он знал короля с пеленок, но никогда не забывал традиции. Сартана только всплеснула руками и закатила глаза.
– Мы не об этом, отец!
Иларэсс кашлянул, высказывая свое сомнение.
– Не совсем об этом,– поправилась Сартана, и двое, отец и сын, единодушно спрятали улыбки, посмотрев куда-то в сторону.
Честно говоря, эта встреча помогала развеяться и в то же время напрягала. Сейчас на уме у Лараэна было только одно: как бы побыстрее избавиться ото всех, разогнать вон весь дворец, опустошить комнаты, залы и коридоры и побежать вниз, приникнуть к решетке, протягивая руки к этому прекрасному существу, скованному и запертому так близко и так далеко…
– Как насчет небольшого спарринга, отец?– Арвис снова все прочел по глазам.
Спарринг… Да, это то, что помогло бы ему сейчас, избавило бы от лишних мыслей и от мыслей вообще. Единое движение тела и клинка, очищающее разум. Лараэн кивнул.
Сартана и Иларэсс остались в коридоре, ругаться о чем-то своем, Повелитель вместе с сыном прошли в зал.
– Надеюсь, это поможет тебе, отец.
Арвис пытался заботиться об отце, чья одержимость светлым Владыкой секретом не была ни для кого. Кроме самого Ирмелина, наверное.
Не то чтобы об этом кто-то распространялся или вообще говорил вслух. По большей части замечали приближенные и те, кто присутствовал на международных приемах. Сложно не заметить, когда Повелитель, уставший, идет в покои рабынь, слуг отсылает прочь, а за ним шлейфом искрится воздух.
Лараэн взял оружие и встал в стойку. Два легких парных клинка словно вросли в руки. Краткий кивок, ответный кивок от Арвиса– и они сорвались.
Повелитель темных эльфов с удивлением выяснил, что, оказывается, сын способен оказать ему в бою достойное сопротивление.
Зал быстро наполнился непрекращающимся звоном, и, наступая, обороняясь, перемещаясь, уходя от очередного опасного удара, Лараэн почему-то вспомнил про звон колоколов. Это была странная и немного грустная история. Однажды засланный в человеческий город наблюдатель вернулся с рассказом о людской религии. Байки о едином боге, церквях, крестах и людях, отдающих деньги другим людям за божественное прощение и счастье в посмертии – все это вызывало у темных эльфов только смех. Но тогда Лараэн выхватил из рассказа кое-что другое. Колокола, сказал он, ты говорил о колоколах. Наблюдатель согласился. Да, ответил он, в церквях несут службу утром и вечером, и тогда бьют в огромные колокола. Ничуть не похожие на наши маленькие колокольчики, эти гиганты поют длинные гортанные песни. Лараэн приказал отлить несколько колоколов и научиться играть на них. Приказ был выполнен и был найден талантливый звонарь. Но такая громкая музыка разрушила всеобщий покой и никому не пришлась по нраву. Несколько раз Лараэн, тоскуя по странному глубокому звону, порывался навестить людской город, и столько же раз отказывался от этой глупой затеи. Слишком небезопасно.
Очередной удар выбил из правой руки клинок. «Замечтался»,– понял Лараэн. Пелена азарта заволокла глаза, все мысли вылетели из головы, и он пошел в наступление.
Через пять минут Арвис лежал на полу, а лезвие метило ему под подбородок. И отец, и сын, оба тяжело дышали.
– Ты отвлекаешься,– неодобрительно заметил Арвис.– Причем не вовремя.
Лараэн усмехнулся, убрал клинок и отошел подобрать второй. Этот отчитывающий тон… Ему нравилось, когда в семье они могли быть честны друг с другом. Лучше так, чем заискивающие предатели по углам.
– Надеюсь, в настоящей битве такого бы не случилось. Впрочем, как знать… А вот ты действительно уже напоминаешь лучших фехтовальщиков королевства. Если бы только чуть меньше полагался на зрение. Как у тебя получается вслепую? Ты ведь уже пробовал?
Арвис вздохнул и развел руками.
– Пока что не очень, я не могу отточить слух и ощущение положения в пространстве.
– Ясно-ясно. Не переживай, Иларэсс говорит, я тоже в этом отвратителен. Возможно, это все наследственность? Нет, вряд ли, ты ведь обгонишь меня уже через пару лет.
Лараэн улыбнулся. Зал располагался на одном из последних этажей, и в окнах теперь брезжил рассвет: солнце огромным розовым цветком растекалось по горизонту, далекому и недостижимому, прячущемуся за чередой гор и суровых хвойных деревьев. Где-то там, внизу, город просыпался – не от этого прекрасного и одновременно болезненного света, а по своему внутреннему распорядку и огромным и древним магическим часам при дворце. Просыпались и контактеры со светлым королевством, должные скоро принести весть о новом Владыке Аррейне, просыпалась и аристократия с ее нескончаемыми претензиями и «дельными» предложениями, просыпались простые рабочие, кормящие страну.
Взгляд застыл в окне, не было сил не то что оторваться, а даже моргать. Глаза быстро высохли и начали щипать и слезиться.
– С вечера не видел никого из знати. Они все продолжают гудеть о перераспределении планов на будущий месяц? Казна-то ведь не резиновая.
– Они этого пока что не понимают. Считают, что наши горные выработки способны обеспечивать королевство. Все-таки, на золото и камни все падки, а уж на то, что выходит из-под рук наших ювелиров – так и тем более,– Арвис поставил клинки на стойку для оружия. – Я навещу твой трофей, посмотрю, не возобладала ли его гордость над здравым смыслом. Он вполне может удавиться на своих косах.
– Спасибо. Через час присоединяйся ко мне в столовой и Сартане передавай. Сегодня поедим пораньше, днем будет много работы.
Когда Арвис ушел, Лараэн прошелся вдоль стойки, касаясь по отдельности каждого эфеса.
– Когда-нибудь ему не на чем будет вешаться…
Предвкушение вновь прокатилось по горлу, но не разбушевалось, не находя места в слегка уставшем после спарринга теле. Лараэн развернулся на каблуках и вышел из зала.
– Ирмелину отнесли еду. На удивление, он обладает отличнейшим аппетитом, – доложил Арвис, перехватив отца на середине пути к столовой.– Стражники говорят, что пленник после твоего ухода взбодрился. Отжимался, гремя цепями.
Лараэн подумал о терпком запахе пота, наполнившем камеру, и о каплях, скатывающихся по идеальному лицу. Ему все чаще хотелось запретить упоминать о существовании Ирмелина в своем присутствии, хотя, с другой стороны, он был готов двадцать четыре часа в сутки сидеть напротив решетки и наблюдать, отправив стражу управлять королевством.
Очень жаль, что никто бы не оценил такой опрометчивый поступок.
– Хорошо, если он не потеряет форму. Но очень уж похоже, будто он хочет сбежать. Только куда? Сунуться в светлые земли теперь для него равноценно самоубийству. Надеюсь, они не расслабляются? Усилили охрану, как я и приказал?
– Восемь стражников у камеры. Восемь наверху. Четверо на лестнице. Вряд ли он решится вступить в поединок… Да и из камеры ему не выйти.
– Хорошо. Я бы не был так уверен. Лучше лишний раз посомневаться, чем потом столкнуться с последствиями.
Они вошли в столовую: скромный и темный зал. Приятный полумрак скрашивал однообразные узоры на стенах, лишь в одном месте украшенных огромным полотном со скучным пейзажем. Камин у дальней стены слабо тлел. Здесь всегда было тихо и спокойно, ни лишней вычурности, ни присутствия посторонних. Никогда не проводились приемы, никогда не приглашались послы, ученые; даже приближенные, вроде главного советника, появлялись тут лишь в виде исключения, когда дела не терпели отлагательств, а Повелитель изволил срочно отобедать, пока не потерял сознание от истощения.
Стоило Лараэну и Арвису занять свои места, как прислуга тотчас стала подавать на стол легкие, но сытные блюда, редкие для здешних мест фрукты и, конечно же, кофе. Еще через пять минут прибежала Сартана(вернее, в столовую она вплыла, как подобает принцессе, но по растрепанным волосам все было понятно, как всегда).
– Приятного всем аппетита.
Это было единственным, что Лараэн произнес за всю трапезу. Дети ответили молчаливыми кивками. За едой здесь болтать было не принято. Трапеза с разговорами– это приемы, торжественные обеды и званые ужины. Возможность поесть в молчании и не торопясь была бесценна для правящей семьи.
После завтрака началась привычная рутина. Тишина отступила надолго, сменившись постоянным шуршанием бумаг. Поплыли канцелярские чиновники, аристократы, купцы, простые горожане, дорвавшиеся до аудиенции. Вопреки устаревшим представлениям (сейчас проводились работы по устранению всей этой ерунды), ежедневная рутина Повелителя вовсе не состояла из увеселительных прогулок, чаепитий и чтения книг в дальнем углу дворцовой библиотеки. Бумаги требовали подписания, законы– рассмотрения, суд которую неделю не мог разобраться с беспрецедентным делом, все, кому не лень, требовали себе долю из казны, а между тем стоило помнить, что через месяц праздник Двух Лун, грандиозный фестиваль, большая ярмарка и визит нового Владыки Аррейна для официального подписания договора между королевствами. Все это требовало внимания, взвешенного решения и аккуратной состыковки с тем фактом, что в западном районе на скот напала какая-то зараза и мяса было чуть ли не в три раза меньше обычного– пока не голод, но уже плохо.
Лараэн переходил из кабинета в кабинет, половину слов советника пропускал мимо ушей, едва заслышав старую песню, с кем-то ругался, кого-то ставил на место: все было как в тумане, как будто он только смотрел издалека, а вместо него говорил кто-то другой. Сложные государственные дела, требующие недюжинной решительности и возлагающие на плечи невероятную ответственность, решались быстро, по привычке. За опытом лет любой вопрос просматривался на несколько ходов вперед и будто сам подсказывал нужное решение. И все же где-то внутри Лараэн чувствовал давление каждого своего слова и действия. В его голове в постоянном натяжении держалась огромная паутина, которую он плел, глядя на лунный свет, указывающий путь: тысячи фактов, деталей и мелочей, которые всегда нужно было помнить, лежали на этой паутине, крепко сплетенные между собой.
Честное слово, он предпочел бы читать книжки, пить чаи и лишь изредка командовать армией, чем заниматься всем этим. Иногда казалось, что ответственности было больше, чем власти.
Интересно, как с этим всем справлялся Ирмелин? И справится ли новый Владыка? Кажется, пора понемногу присматриваться к землям светлых… Возни будет куда больше, но можно назначить Арвиса наместником, это снимет часть забот. Лараэн хмыкнул про себя: вот уже и короля мало, теперь нужен и трон.
Он не то чтобы был особенно жаден до власти. Как уже упоминалось, чужие территории не входили в список его великих страстей. Но королевство развивалось, росло, не тратило бесценное время на глупые распри с людьми, а оттого требовало расширений. Пока что все новые поселения уходили глубже под землю – высоко в горах селиться было неудобно, на уровень выше уже начинались залежи вечного снега – но вечно так продолжаться не могло, все богатство культуры темных эльфов могло расцвести лишь под бескрайними небесными просторами.
Вместо полноценного обеда опять получился лишь слабый перекус: в королевские конюшни пригнали высококлассного скакуна, еще почти жеребенка, как раз такого Лараэн хотел подарить Сартане, зная о ее страсти к разному зверью. Пришлось идти смотреть и торговаться, а стоило торгам закончиться (в пользу Повелителя, разумеется), как дела снова закружили и утянули в бездонный омут. До самого вечера Лараэн не мог вздохнуть свободно.
В одиннадцать дворцовые ворота закрылись и медленно опустилась тишина.
Глава 2.
Повелитель темных эльфов торопливо поужинал и все-таки решил навестить своего пленника. Имеет же он право проведать раба, который нуждается в тщательном надзоре и должном усмирении?
Стражники при виде его торопливо сделали несколько шагов назад от камеры, внутри которой явно творилось что-то интересное. Если упражняющийся в магии светлый эльф вообще может быть кому-то интересен, конечно. Стоило Лараэну появиться в поле зрения Ирмелина, как прямо в лоб ему полетел острый лист. Не тот, который растет на дереве, разумеется – визуализированное и закрепленное боевое заклинание, имевшее своей целью рассечь темному эльфу… да что на пути попадется, то и рассечь.
Признаться честно, будь на его месте кто угодно другой, ему бы не поздоровилось. Потому что магия Владыки, даже отрезанного от королевского источника и лишенного своего королевского права, остается искусной до самого конца. Этому нельзя разучиться, это нельзя забыть, это не уходит даже со старческой потерей памяти. Однако Лараэн обладал тем же самым искусством и, в отличие от Ирмелина, отсечен от магии не был. Молниеносная концентрация рассеяла лист в ничто, и о неслабом, в общем-то, заклинании напоминала только тончайшая полоска от центра лба до переносицы. Настолько тонкая, что незначительные капли крови показались лишь через несколько долгих секунд. Лараэн небрежно вытер их рукой, и царапина стала незаметна невооруженным глазом.
– В следующий раз я отрублю тебе руки. Будет очень жаль, но говорят, если заспиртовать их в прозрачном сосуде, то они станут неподвластны ни старости, ни гниению. Вечно прекрасные и совершенно тебе не нужные. Хочешь проверить, так ли это?
Он был серьезен, печален и устал настолько, что позволил себе опереться на стену напротив решетки и чуть-чуть сползти вниз, чтобы глаза оказались на одном уровне. Ему совсем не хотелось прибегать к насилию (или же, наоборот, больше всего на свете ему хотелось именно этого, иначе зачем здесь эта клетка, помимо очевидного?).
Ирмелин молниеносно выбросил руку вперед, длинные ухоженные ногти вцепились Лараэну в щеку, словно метательные ножи в древесину, с силой рванули.
Было больно. Лараэн вырвался и скрутил запястье, прижимая к полу и с безумием в глазах хватаясь за сверкнувшие рядом косы. На этот раз царапины были глубокие и кровавые, а ухмылка широкая и неестественная. Вот ведь… хочешь как лучше, а получается, как всегда. Вот уже и голос охрип, хотя ни звука не было издано – иначе набежала бы стража. Нет, вон она, стоит спиной к коридору, ничего старательно не видит и не слышит. Прекрасно вышколенные ребята.
– Мудрый же ты Владыка… был. Что за драка светских львиц на рауте? Так невыносимо переехать из роскошного поместья в подземелья? Так тесно? Плохо кормят? Хочется сбежать и поднять честной народ против гнусного похитителя? Тебя даже не ищут. Бунт, попытка дворцового переворота, нападение. Виновники повешены, похороны совершены в узком кругу семьи, коронация состоялась незадолго до рассвета. Утром Владыка произнес торжественную, полную печали и боли, речь, а в полдень приехал гонец с известиями. Ирмелина больше нет. Куда же ты рвешься?
Глаза – нестерпимо горящее золото, все еще не принадлежащее Лараэну– Ирмелина были полны ненависти.
– Прикончить предателя… А потом разберусь и с остальными.
– Не будь слеп. В вашем осином гнезде консерваторов, сколько светлых осталось на твоей стороне? Кто даже глубоко внутри не порадовался, что все снова встанет на круги своя? Пересчитать по пальцам. И ты придешь. Один, без сил, не просто свергнутый, а лишенный всех прав.
Кровь по щеке медленно стекала вниз, по подбородку и изредка капала на воротник, пачкая королевское одеяние. Было не жаль. По телу словно бес метался, сжимать две попавшиеся в руку косы было почти больно, они будто жгли и резали ладонь.
– Выжидай. Рядом со мной. Власть ты не вернешь уже никогда, но месть я могу тебе подарить.
– Вот как,– Ирмелин отстранился, удерживать его Лараэн не стал. – И каким образом ты мне поможешь отомстить?
– Скоро начнется война, которой ты хотел избежать. Мой народ будет помогать светлым в этой войне, но ничто не спасет страну от разорения, которое туда принесет Владыка Аррейн. Мы сумеем дождаться подходящего момента. И когда люди потеряют желание связываться с эльфами… – рука медленно сжалась в кулак, словно сдавливая и уничтожая сочный плод, лежавший на ладони.– Мы не хотим уходить вглубь, как подвальные крысы. Раньше тебе бы такое не понравилось, но теперь нет никакой разницы. Предатели все будут твоими. Любой, на кого укажешь. Казни, пытки, допросы– сможешь использовать любые методы. Сила будет на моей стороне.
Взгляд Ирмелина слегка изменил цвет, посветлев.
– И ты мне это обещаешь?
В его голосе даже прозвучало что-то, похожее на надежду.
– Обещаю.
Была ли это игра на публику в лице Лараэна или же Ирмелин действительно зацепился за эту спасительную ниточку? Сейчас это наверняка мог бы определить Арвис, а Лараэн мог лишь думать о том, что этот завораживающий оттенок золота ему нравится еще больше. И о том, что темница, хоть и временная мера, но не настолько, пусть даже они и достигли какого-то подобия соглашения. Наверное.
Разодранная щека саднила, ногти у светлого эльфа оказались весьма крепкими и словно специально заточенными для благородного дела выцарапывания глаз. Лараэн только сейчас понял, что от цепей пленник попросту избавился, перерубив их магией. Оттого и передвигался так резво.
На этой ноте следовало бы уйти. Оставить пленника наедине со своими мыслями. Возможно, приказать страже принести еще цепей, каких-нибудь заговоренных. Такие, конечно, магии не лишали (это только в глупых романах можно было на эльфа надеть наручники, сказать, что они антимагические, и отправиться дожевывать остывшие утренние булки), но хотя бы разорвать их было не так просто. И стоили они соответственно.
Стоило еще признать, что в обычных условиях все «гости» подземелий в цепях не нуждались вовсе. Разве что первые два дня, пока узники метались в каменных мешках без еды и воды, от страха или безумной решимости иногда разнося стены, но все равно не имея возможности тягаться со стражниками. Затем наступало истощение. Моральное и физическое, никак не поправляемое похлебкой из помоев.
Но портить свой прекрасный златоглазый трофей Лараэн не то чтобы не решался. Попортил бы знатно, если бы захотелось. Просто рука не поднималась превратить статного короля в исхудавшее нечто, чьи желания сводятся к примитивным инстинктам. Это было бы все равно что самого себя резать по живому.
– Мне пора,– он выпрямился, сделал несколько шагов назад.
Если бы Ирмелин попросил свободу. Или одеяло. Или еще еды. Но он промолчал, отошел к своей скамье, накрытой поверх матраса королевским облачением. Светлый эльф не носил драгоценностей, поэтому постель из мантии получалась неплохой.
Лараэн отстраненно подумал, что практичный подарок из теплой шкуры Ирмелин сейчас, наверное, воспримет как подачку «наложнице». А ведь он наверняка неплохо смотрелся бы, обернутый в шерсть– дико, необузданно, властно. Губы скривились в ухмылку и вкупе с разодранной щекой это произвело на стражу очаровательное впечатление. Вряд ли до этого они видели, чтобы кто-то приводил Повелителя в подобное состояние.
– Какие будут приказания, Повелитель?– рискнул спросить один.– На случай побега пленника, я имею в виду.
– На случай побега есть только одно приказание – не допустить, чтоб вас тьмой разразило, этого побега. И чтобы ни единой волосинки с него не упало.
Он не повышал тона, но стражник отчего-то стушевался и опустил глаза, отчеканив стальное:«Да,Повелитель». Удовлетворившись таким ответом, Лараэн покинул подземелья.
Ирмелин бежать не станет, в этом темный эльф был уверен. Он успокоится сейчас, все обдумает и взвесит, примет верное решение. А потом Лараэн снова к нему придет. Может быть, послезавтра…
Дел больше не было. Целительство плохо давалось темным эльфам, если не сказать вообще не давалось, но Повелитель сумел все же подлечить свое лицо до приемлемого состояния. За ночь все следы должны были сойти или не будь он Повелителем. Усталость наваливалась как смрадное проклятье и вдавливала своим весом в постель. Казалось, ложась в кровать, он уже спал.
Встреча, запланированная на послезавтра, случилась гораздо быстрее. В пять утра что-то резко ворвалось в сон, и Лараэн мигом вскочил с кровати, выставив вперед кинжал. Глаза не слипались, дыхание было ровным, покои были пусты, длинная ночнушка колыхалась от резкого движения. Из сна он помнил только пустоту, абсолютное ничто. Кошмары случались даже у Повелителей, но это был не тот случай. Что его разбудило? Весь дворец был погружен в глубокий сон, только прислуга шебуршала на нижних этажах, пропалывая грибные сады и принимая повозки с продовольствием на кухню. Лараэн буквально слышал, что все идет своим чередом. Почему же он проснулся?
На бедрах щелкнул пояс с оружием, ноги оказались обтянуты мягкими и бесшумными замшевыми сапогами – любимая обувь того, кто хочет остаться незамеченным. Он не потрудился даже заменить ночнушку на что-то более благопристойное, рванул по темным углам и коридорам в подземелья, мимо сотен комнат, где спали и изредка предавались утехам(надо будет припомнить ханже-советнику, что и он не святой, вон как кровать скрипит).
Справедливости ради стоило заметить, что «подземельями» самые нижние этажи назывались чисто номинально. Сам дворец с поверхности уходил своим строением в подземные пещеры, где располагалась большая часть города. Темницы всего лишь располагались уровнем ниже и не имели выхода в просторные обжитые тоннели.
Стража не спала. По крайней мере, не вся, двоих следовало бы растолкать и наказать, но Лараэн слишком не хотел привлекать внимания. Он проскользнул к клетке своего трофея тихо и незаметно, жестом отдав приказ продолжать нести службу. Только что к прутьям решетки не прильнул, как ребенок, впервые оказавшийся на ферме.
Ирмелин не спал. Сверлил взглядом стенку, погрузившись в глубокую медитацию.
Словно почуяв присутствие Лараэна рядом, он повернул голову, посмотрел бессмысленным взглядом прямо в глаза, не видя.
Лараэн на секунду засомневался в своем решении. Ну и какого он здесь делает? Все равно что юнец, сбежавший от родителей на свидание– глупо и необдуманно. Сойдет для какого-нибудь бродячего артиста или, в крайнем случае, пажа, но никак не для короля. И все же.
– Не спится?
Пелена медленно растворилась в глазах Ирмелина, взгляд стал более осмысленным. Лараэну нестерпимо захотелось прочитать его мысли: жаль, что это было невозможно.
– Я должен задать этот самый вопрос тебе. Что ты делаешь посреди ночи в темнице? Что-то встревожило? Почувствовал присутствие убийцы?
Ирмелин усмехнулся своей вечной полуулыбкой «я знаю то, чего ты не знаешь».
– А должен был?
– Должен,– Ирмелин снова повернулся к стене.
– Интересно. И почему же?
– Потому что убийца идет за тобой?
Показалось, или Ирмелин улыбнулся. Лараэн предпочел думать, что это просто игра теней.
– А ты, значит, слышишь его шаги лучше других?
– Да, что-то в этом духе. Завтра он нападет. В полдень.
– И нанял его не ты?– вопрос был глупый, но Лараэн чувствовал его необходимость, в то же время лихорадочно соображая. Кто? Почему Ирмелин знает об этом– или просто чувствует? Такую аномальную интуицию легко понять у Владыки, но не у отсеченного от трона. А он сам отчего проснулся? Наверняка тоже почувствовал что-то, неуловимое вторжение чужака.
Внезапная мысль отвлекла его.
– Скажи, мне тоже будешь мстить? Будешь рад, если меня убьют?
– Нет, не буду, поэтому решил предупредить. Берегись, темный эльф. Мне бы не хотелось, чтобы ты погиб. И нанял его не я… Может, новый Владыка решил избавиться от неудобного союзника?
Ирмелин, судя по голосу, улыбался, когда произносил эти слова.
– Было бы очень глупо с его стороны. Использовать, затем убить– древняя схема, но никакой пользы из нашего союза он не извлек. Либо же я о чем-то не знаю. Неведение – мерзкая вещь,– Лараэн тихо рассуждал вслух, не стесняясь ни с улыбкой слушающего Ирмелина, ни того, что вел тот себя крайне странно. На несколько секунд повисла тишина, затем Лараэн посмотрел на своего пленника новым взглядом.– Не хотелось бы, чтобы я погиб, да? Это очень приятно. Почему ты знаешь о нем? Это не простой убийца, иначе мы бы тут не сидели, верно?
– Он маг, а я все еще могу чувствовать приближение лесных чар. От которых ты можешь и не успеть защититься, если тебе это интересно, – Ирмелин все так же смотрел в стену. – Что касается мотивов нового Владыки… Он не отличается особым умом, иначе прикончил бы меня, а не продал в рабство. Может быть, он договорился с людьми и успел предать еще и тебя? Ты ведь обязан открыть союзникам границы своих земель…
– Предательство на предательстве. Интересно, да?– Лараэн скрипнул зубами.– Официально соглашение будет подписано лишь через месяц. К счастью.
«Никаких действий без доказательств». Если Аррейн действительно связался с людьми и темным народом одновременно, чтобы уничтожить и тех, и других, то глупости ему было не занимать. Он не выстоит даже против одних только людей, не говоря уже о том, чтобы тягаться с Арвисом(в случае, если покушение на Повелителя будет успешным, разумеется).Убийцу стоит взять живьем и натравить на него палача, пока не заскучал без работы.
– Выходит, теперь я могу призвать специальный отряд – что бы за магия это ни была, они справятся. Или могу спросить тебя, как же мне одному защититься от вашей магии.
– Почему ты думаешь, что твой презренный раб станет тебе помогать? – Ирмелин повернул голову и усмехнулся.
– Потому что мой прекрасный,– он сделал ударение на этом слове,– раб не хочет моей смерти. Кажется, именно так он и сказал. Или же мне почудилось?
– Я подскажу заклинание… Оно несложное.
Лараэн кивнул и приблизился к решетке. Не доверял– вряд ли можно доверять тому, кто пару часов назад разодрал тебе щеку? Но надеялся.
Ирмелин, на удивление, бросаться не стал – просто проговорил вслух слова защиты от чар. Лараэн несколько раз повторил их про себя. Чужие формулы, даже не активированные, ощущались телом как нечто странное. Текли по коже беспокойным потоком, а затем растворились, отложившись в памяти. Окружило странное чувство благодарности, только на периферии сознания свербело о том, что все же спецотряд не помешает, хотя бы для перестраховки. Сегодня в полдень пусть лучше они будут поблизости.
– А теперь уходи, я хочу спать,– Ирмелин улегся на скамью, накрылся своей мантией, тщательно ее расправив.
– Очень по-королевски,– довольно пробормотал Лараэн и все же ушел.
Ему-то было не до сна, и до завтрака он просидел в своих покоях, разбираясь в каракулях казначея, правя их, переписывая, а кое-где и вовсе вычеркивая целые строчки. На фоне суеты последних дней казначей казался бездарем, достойным только плахи. Впрочем, сейчас бездарями Лараэну казалось все население дворца, потому что с нагрузкой уже второй месяц справлялись едва-едва. И все это, разумеется, из-за недовольной аристократии, которой последняя правка в законодательстве слегка подрезала крылья. И ведь действительно лишь слегка, только вот задетой гордости в ответ нашлось великое множество.
В полдень по расписанию начинались аудиенции. Может быть, убийцу и вовсе нанял кто-то из аристократов, надеясь, что против его чар Повелитель бессилен? Но что толку было теперь гадать, когда он уже сидел в просторном зале, искусственно освещенном бледным голубым светом. Сидел на троне, распрямившись сильнее прежнего, словно к подвижному позвоночнику примотали твердую доску; сидел на возвышении, смотря вперед и вниз и боковым зрением следя за едва дышащими тенями. Эти тени должны были его охранять, но в любой из них мог затаиться убийца. Интересно, полагалось ли пугаться в такой ситуации?
Объявили первого просителя, и Лараэн вдруг почувствовал то же самое. Будто снова проснулся посреди ночи, не понимая, что происходит. Тревога входила в затылок, как стрела. Он хотел подняться и приказать отослать всех прочь, но было поздно: створки высоких дверей, ведущих в зал, отворились, и вместо просителя на пол с тихим стуком упала его голова.
Стражи отреагировали очень быстро, убийца рухнул на ковер, заливая тот кровью. Но заклинание уже летело в сердце Лараэна, неостановимое и смертоносное. Кто-то бросился наперерез, из тени вынырнул маг и что-то отчаянно зашептал, но они не успевали. Зато Лараэн успевал. Успевал вспомнить и произнести слова, сказанные Ирмелином, единственно надеясь, что они несут спасение, а не еще более быструю смерть. Перед ним возникла тонкая дрожащая стена магии, о которую заклинание ударилось, растекшись безобидными искрами. Дыхание сбилось. Еще бы чуть-чуть…
Он все-таки вскочил с трона.
– Все встречи и аудиенции, кроме вопросов жизни и смерти, отменяются. Врача сюда, немедленно!– стража с сомнением замерла возле неудавшегося убийцы. Тот не двигался. – Не стойте, как остолопы! Если понадобится, достанете его с того света, но достанете так, чтобы он смог говорить! И смотрите, чтобы не откусил себе язык!
Зал напоминал муравейник, в который упала жирная гусеница. Светлого мага куда-то уволокли, следом удалились лекари и пара темных чародеев.
– Я чуть было не стал королем,– с наигранным разочарованием произнес Арвис.– И кого мне за это благодарить?
– За то, что всего лишь «чуть» или за то, что все-таки не стал?
– И за, то и за другое,– Арвис не убирал ладони с рукояти клинков.
Лараэн криво ухмыльнулся, как будто оценил шутку, но в действительности и сам чувствовал себя так, словно лучшее, что он мог сейчас сделать, это ощетиниться десятком лезвий и даже родного сына не подпускать ни на шаг. Либо Аррейн идиот, что возможно, но сомнительно, либо кто-то хочет, чтобы Лараэн так думал. Нет ничего проще, чем организовать покушение с помощью светлого, а в случае провала светлых же в нем и обвинить. Раздуть скандал, направить недовольство…
Он буквально за локоть перехватил проходившего мимо служку. Тот вздрогнул.
– П-повелитель?
– Найди советника. Весь дворец должен знать, что за его пределы не выйдет ни единого слуха о том, что произошло на самом деле. Никаких светлых на нашей территории, понятно? Пусть придумает более правдоподобный слух на замену. Оргии, измены, заговоры, что угодно, кроме того, что было. Понял?
Служка покивал и умчал передавать приказ. Лараэн вытер испарину со лба.
– Кого благодарить… Я и сам бы хотел это знать.
– Я прикажу прочесать территорию вокруг дворца, вдруг есть еще убийцы,– Арвис слегка расслабился.
– Это будет кстати.
Ирмелин не говорил ничего об «убийцах», то есть во множественном числе. Да и сам Лараэн больше не чувствовал давления в голове, как будто в затылок тычут рапирой. Ирмелин… Может знать светлого в лицо, так? Шанс один на миллион, но нужно будет не забыть проверить и его. Что Повелителя, что Владыку его положение обязывает помнить множество лиц и имен, и иной раз это может спасти вот в таких вот ситуациях… чтобы не сказать странных.
Пока все заняты, можно спуститься вниз и проверить свою догадку.
Ирмелин отжимался, легко и красиво. Стража к прутьям не приближалась, памятуя о вчерашнем заклинании, которым наградили Повелителя, но поглядывала заинтересованно. Лараэн цыкнул на них, чтобы скрылись, и остался единственным наблюдателем. Красивое тело двигалось вверх и вниз…
Ирмелин досчитал до какого-то круглого числа и резко остановился. В золотых глазах читалось что-то вроде:
«Какой тьмы тебе нужно? Выжил? Выжил. Проваливай». Но, возможно, это было лишь бурное воображение Лараэна.
– Не согласишься ли помочь еще немного? С опознанием.
– Тела?– Ирмелин поднялся на ноги.
– Тела, определенно. Живого или мертвого– пока не ясно.
Приняв это телодвижение за согласие, темный приблизился и двумя пальцами коснулся лба Ирмелина, передавая изображение. Старательно не думая ни о чем постороннем. Например, о том, какая кожа приятная на ощупь.
– Наемник,– определил Ирмелин.– Точнее сказать не смогу, я с их братией близкую дружбу не водил.
Лараэн убрал руку.
– Плохо. Значит, все прежние подозрения в силе. Что ж, спасибо.
Он замешкался перед тем, как уйти. Конечно, прошел всего день – ужасно мало – но гордый король гордости своей не растерял, так ничего и не требовал. Ни нормальных покоев, ни хотя бы теплой постели. Сидел себе, разминался. Смирился с участью раба? Решил действительно дождаться мести, в каких бы условиях ждать ни пришлось? Неправдоподобно.
– Что-то еще? – Ирмелин взглянул на него.
– Просто любуюсь.
– Мной или тем, в каком виде я перед тобой нахожусь?
– Всем и сразу. Всем и сразу…– он отошел от решетки на безопасное расстояние, мечтательно улыбаясь.
– Ничего, однажды я отсюда выберусь…
Тон Ирмелина подразумевал, что дальше случится нечто плохое. Улыбка с Лараэна слетела, как будто ее и не было.
– Выберешься, разумеется. Ты же не собирался провести так остаток жизни, правда?
– Конечно же нет. Может, Аррейн меня и продал, но становиться покорной бессловесной игрушкой я не намерен.
– Тебе и не требуется. Есть много способов сделать из эльфа безвольный мешок мяса и костей, готовый трахаться за еду. Поверь мне, они не включают в себя трехразовое питание, усиленную охрану и единственную занятую камеру на весь этаж. Если подумать, это больше похоже… на то, как охраняют сокровище. Впрочем, быть сокровищем тебе тоже не понравится… Но это только временная мера. К счастью для нас обоих.
– Посвятишь меня в свои планы насчет моей судьбы?– слегка насмешливо протянул светлый эльф.
– При должном старании лишишься обеих рук, а при должном желании окажешься… в довольно неплохом положении. Все зависит только от тебя, мой милый Ирмелин. Зачем мне раньше времени выкладывать карты на стол?
Ирмелин слегка прищурился, одарил его далеким от любви взглядом.
– И твоя постель, видимо, станет кратчайшим путем к неплохому положению?
– Ну что ты,– Лараэн нарочито невинно развел руками,– всего лишь одним из неизбежных этапов развития наших отношений.
– У нас развиваются отношения?– изумился светлый эльф.– Как любопытно. А мне никто не сказал…
– Отношения вообще склонны развиваться во время общения. А я, видишь ли, надеюсь, что нашего общения будет все больше и больше.
Ирмелин ничего не ответил, выглядел он весьма растерянным. И, тьма забери, если Лараэн не именно этого и добивался! Этого выражения потерянности. Осознания неоднозначности, нестабильности всего происходящего. Может быть, всего на секунду, но увидеть это однозначно стоило.
– У тебя странные понятия о том, как нужно за кем-то ухаживать, – наконец, светлый эльф справился с собой.
Лараэн моргнул и озадаченно потер подбородок.
– Хм.
Женщины, с которыми он спал, никогда не жаловались на «ухаживания», но он исходил из того, что Ирмелину вряд ли нужны во-он те духи с верхней полки, шикарное платье и реклама в высшем обществе. Мнение быстро умиравших рабынь никого не интересовало, да за ними никто не ухаживал, вот еще. Мужчины же… был один из публичного дома, но такие не сильно отличаются от женщин – тоже падки на подарки и деньги. Ну и, в конце концов, ни один эльф из тех, с которым Лараэн делил постель, никогда, никогда-никогда не интересовал его так сильно, как Ирмелин. Не пробуждал страсти, желания и одержимости. Даже давно покойная жена вызывала лишь бескрайнее уважение, не более того.
…так что, по итогам, он действительно понятия не имел, как следует вести себя с объектом обожания, при условии, что он, во-первых, твой пленник, во-вторых, бывший Владыка, в-третьих, все-таки мужчина, а не принцесса из книжки по этикету.
Ирмелин продолжал вопросительно смотреть. Наконец, он пожал плечами и отошел в угол своей камеры, где собиралась в небольшой каменной выемке вода для умывания.
Стражник высунулся из-за угла.
– Повелитель, вас ищут.
И пришлось уйти.
Разговор с лекарем ничего толком не дал. Да, жив. Да, говорить будет. Нет, не знаем, когда очнется. Да, возможно, что и через неделю. Нет, очнется обязательно. Ну, мы надеемся. Магией? Не добудишься, угробишь только. Сплошное разочарование, одним словом.
– Ладно, – Лараэн, хмурясь, потер переносицу. Голова уже начинала болеть от всего этого бардака.– Допустим. Кто попал ему под горячую руку?
– Лантаир ар-Мрэн, Повелитель. Спасти было невозможно…
– Сам видел. Его Дом известили?
– Советник написал им письмо с соболезнованиями и пояснением обстоятельств смерти.
– Требуют денежную поддержку и организацию похорон?
– При всем уважении, я лишь лекарь…– он осекся,– но слышал, что да.
Дальнейший день потонул в суете.
Глава 3.
Временами появлялся Арвис с краткими отчетами о состоянии пленника, перемежаемыми рассказами о том, как именно удалось прикрыть нападение, что говорят аристократы, и кто из них больше всех огорчается по поводу того, что не увидел своими глазами произошедшее.
– Вроде бы все стихло. Идем ужинать, отец?
Он кивнул, не веря, что день наконец-то закончился. Для ужина было поздно, есть не хотелось, но надо было хотя бы для приличия поковыряться в тарелке и притвориться, что соблюдаешь королевскую предельно-здоровую диету. То есть питаешься регулярно и блюдами первоклассного качества с четко рассчитанными порциями для поддержания себя в тонусе. Ну и какую там лапшу еще обычно вешал на уши их обожаемый повар? Главное, что готовил божественно.
В столовой было, как всегда, тихо и умиротворенно. В камин только что подкинули дров, и пламя разгоняло тени на стенах, заставляя их плясать, как на углях.
– Арвис, только не подавись,– начал издалека Лараэн, крутя на вилке кусочек сыра с плесенью и борясь с порывом переложить эту гадость на тарелку сына. Ему, вроде бы, нравилось. Да-да, вот проблема, готовил-то повар божественно, а личные предпочтения Повелителя учитывал от случая к случаю, предпочитая баловать младшее поколение. – Меня очень интересует… Как происходит процесс «ухаживания»?
Подавилась вместо Арвиса Сартана.
Брат похлопал ее по спине, помогая проглотить кусок пищи.
– Надо проводить время вместе, дарить подарки, говорить комплименты. А как ты за мамой ухаживал, уже не помнишь?
Лараэн красноречиво помахал вилкой, пользуясь тем, что сейчас за его манерами никто не следил.
– Это банально. С мамой было не так. Еще вопрос, кто за кем ухаживал. Эпопея называлась «Приручить упертого принца, не обращающего внимания ни на что, кроме себя и своих клинков». И, в конце концов, закончилась тем, что она научила меня готовить яды. Я, конечно, не против пройти этот путь повторно, но вряд ли получится.
Сыр все-таки пришлось съесть и срочно закусить сочным мясом и глотком вина.
– Подарки, комплименты… Что можно подарить или сказать тому, у кого и так все есть? Было, по крайней мере.
– А, если ты про Ирмелина, дари ему цветочки и фрукты, он оценит,– хмыкнул Арвис. – Он же светлый, у него мозги повернуты на всякой растительности. Еще погулять его выводи во двор, чтобы он воздухом подышал.
– Сартана, он серьезно или издевается?
– Он-то серьезно... А вот ты. Ты и впрямь будешь ухаживать за светлым?
– Это плохо? Как думаешь, прогулка на поводке это романтично или скорее больно для его гордости?
– Скорее больно. Они не видят романтики в поводке.
– Романтика… А как же безопасность? Доверие доверием, но должна же быть голова на плечах,– он вздохнул.– Может, тогда засыпать его камеру розовыми лепестками?
– Он воспримет это как издевку. Камера и розы плохо сочетаются...
– Я подозревал нечто подобное. Цветы, фрукты, прогулки… Это все что-то не то.
– Спроси его, – посоветовал Арвис.– Пусть сам расскажет, чего ему хочется.
Лараэн снова издал многозначительное «Хм» и больше эту тему не поднимал. По какой-то причине прямой вопрос непосредственно объекту обожания был последним, о чем он мог подумать. Опрос по всей стране– пожалуйста, и еще, может быть, покопаться в книгах? Но вот спросить, собственно, Ирмелина– нет. Но сын, как ни странно, подал очень дельный совет. И Лараэн решил им воспользоваться.
Ирмелин не спал, прохаживался по своей камере, словно заточенный за решетку хищник, только что не рычал. Лараэн, будучи в задумчивости, не сразу обратил на это внимание, а когда обратил, было уже поздно убегать.
– Что на этот раз?
Родилось смутное подозрение, что настроение у пленника не подходит для разговоров о романтике.
– Да вот. Задумался над твоими словами.
– Над какими именно, Лараэн?
– О. Насчет ухаживаний.
– И ты хочешь за мной поухаживать? Действительно?
– Не вижу в этом ничего удивительного, – он склонил голову набок, гадая, почему же, если «все» прекрасно видели, «как он смотрит на Владыку», он уже второй раз встречает такое недоумение.
– Хорошо… И с чего ты начнешь?– Ирмелин даже не пытался скрывать растерянность.
– С, хм, вопроса. Чего бы хотел ты сам? Думаю, так. Конечно, в рамках разумного и безопасного… Наверное, такие оговорки противоречат моим же словам, но уже такое, хм, положение сложилось.
Лараэн не то чтобы смущался, скорее не мог заставить себя соединить в голове все стесняющие их двоих обстоятельства. Например, тот факт, что на конную прогулку пленника особенно-то не возьмешь. Например.
– Я бы хотел теплое одеяло,– озвучил светлый эльф свое самое тайное желание.
– Хорошо. Это все?
– Пока что все. Вряд ли ты будешь так любезен, что выпустишь меня прогуляться.
То ли освещение было тому виной, то ли еще что-то, но Ирмелин казался чуть ли не светящимся в полутьме, настолько бледным он был. Арвис был прав, им точно нужно солнце.
Лараэн молчал с долгую минуту или две.
– Ты бы сбежал? Если бы дверь была открыта, а дворец пуст. Предположим.
– Мне некуда бежать, так что… Если дворец был бы пуст, я бы остался в нем жить.
Лараэн на секунду вообразил, каково это, если заморозить дворец в том состоянии, каков он по утрам, на рассвете. Когда все еще спят и только пожилая служанка драит свой любимый бюст возле парадного крыльца. На верхних этажах все залито розовым светом, а по нижним блуждают бледные голубые огоньки, приставая к тем, кто страдает бессонницей и освещая им дорогу. Остаться жить в таком месте? Тысячу раз да.
– Хорошо. Я подумаю.
– И ты приходил ко мне только затем, чтобы сказать, что подумаешь?
Ирмелин уселся на скамью. Мимо Лараэна пронесли поднос с едой, пленников кормили как раз в это время.
Пришлось дождаться, пока прислуга уйдет. Еды было много. Значительно меньше, чем на королевском столе, но достаточно много для единственного пленника. Лараэн повнимательнее присмотрелся к подносу.
– Десерта не хватило, что ли? Или в принципе не кладут? Ты любишь сладкое?
Вопрос про «бла-бла-бла, зачем было приходить, такой ты сякой Лараэн» так остался без ответа.
– Я не люблю сладкое, но мне его и не приносят.
Компания Лараэна аппетиту – его отсутствию – не мешала. Ирмелин жевал вяло и нехотя, не соблазняясь аппетитнейшими запахами.
– Какая жалость, а я уже хотел кого-нибудь наказать за это жуткое упущение. Между прочим, у нас готовят отменные десерты. Требуй в любой момент.
– Непременно.
Ирмелин доел все овощи, немного пожевал мясо и отодвинул поднос.
– А я-то думал, ты сил набираешься, – протянул Лараэн, выразительно взглянув на оставшуюся половину сочного куска мяса. «Может, светлые совсем травоядные? Едят бобы и орехи вместо мяса? Нужно распорядиться?»
– Они угасают быстрее, чем я могу набраться их на вашей еде,– Ирмелин улегся, завернулся в мантию.
– Тогда можешь посвятить меня в тайны твоей национальной кухни.
– Сырые овощи, выращенные при свете солнца, к примеру. Лесные орехи... Рыба.
– Звучит…– Лараэн вздохнул и махнул рукой, решив не заканчивать, да и вообще, обращаясь куда-то в воздух:
– Ладно. Рыба, орехи… Найдут, куда они денутся.
Ирмелин прикрыл глаза.
– И когда я получу одеяло?– голос его звучал глуше, чем прежде.– Здесь очень холодно.
Странный, напряженный взгляд еще какое-то время сверлил его, прежде чем Повелитель ушел, снова ничего не ответив.
Через час Ирмелину принесли два толстых шерстяных одеяла и матрас потолще и получше.
– Все в порядке? – неугомонный Арвис не утерпел и отправился выяснять, как именно отец умудрился поухаживать за строптивым пленником.
Застал он отца, надо сказать, за неподобающим Повелителю занятием – абсолютным бездельем, практически растекшегося по письменному столу в своих покоях. Ради ответа пришлось поднять голову и изобразить на лице подобие серьезности.
– Он не выглядит польщенным королевским вниманием, знаешь ли, – не говоря уже о том, что Ирмелин выглядел бледным, а значит, потихоньку терял свое золотое очарование, а оттого хотелось привязать его к скале, под солнышком, и поливать, как зачахший цветочек. Да и просто– хотелось привязать. Где-нибудь рядом. А не метаться, как декоративный грызун, пытаясь чего-то из себя изобразить. Как будто и так не ясно? Ухаживания, понимаете ли.
В коридоре раздался легкий шелест, в дверь застучали. Арвис знаком показал, что откроет и выяснит, с какой стороны горит дворец. После обмена парой реплик с явившимся, он закрыл дверь и повернулся.
– Не знаю, как ты там за ним ухаживал… Но от восторга этот светлый эльф сбежал. Смена стражи обнаружила полную камеру наших воинов и отсутствие пленника.
– Из пустого, значит, не сбежал бы… А из полного – пожалуйста. И ведь пообещал ему все на свете. Но все-таки руки в спирте должны хорошо смотреться, да? – Это бормотание вовсе не походило на поставленную королевскую речь, но зато сменялось ей молниеносно:
– Арвис, я устал. И он устал. Тебе же не составит труда вернуть пропажу на место? Возьми лучших или кого-то из своих. Любых, в ком уверен. Если уйдет далеко, подключи гильдии. О личности сбежавшего не распространяться… Сам знаешь.
Несколько шагов к двери, прямая осанка, короткие властные приказы. Пожар затушить немедленно, тех, кого умелец запихал за решетку вместо себя, там и оставить (пусть сгниют, остолопы), пострадавшим оказать срочную помощь, удостовериться, чтобы огонь не добрался до сегодняшнего незадачливого убийцы, проверить все камеры, по всем уровням, все комнаты, ниши, тайные ходы. Пустить по следу собак. В погоне подчиняться принцу Арвису.
Собаки отказались брать след светлого эльфа, скулили и терли лапами носы. Арвис открыл было рот, чтобы объяснить этим животным, что он о них думает, когда его внимание привлек плывущий по саду бледный призрак. Фамильный наверняка.
Они редко показывались на глаза, ночью спали, днем прятались. Но этот передвигался медленно, как будто нарочно давал себя заметить. Арвис не успел подойти вплотную, как раздался сиплый голос.
– Вы кого-то ищете, юноша?
– Светлого эльфа.
Смысла скрывать очевидное не было. Призрак немного покачался, затем уточнил:
– Того, который сейчас сидит возле собственноручно выращенного куста роз у фонтана?
– Если это так, буду у вас в долгу.
Огромных усилий стоило не вздохнуть с облегчением раньше времени. Призрак усмехнулся вслед. Да уж, мертвым от должников в мире живых не шибко много толку.
Арвис дал знак воинам сомкнуть кольцо как можно тише и незаметнее. Среди них были и маги, и умельцы оставаться невидимыми аномально долгое время – и, тьма забери, как же он надеялся, что это сработает.
Ирмелин и впрямь сидел на скамье возле фонтана, медленно гладил тяжелые бархатные лепестки крупных темно-красных роз. Цветы словно сами льнули к его пальцам. Вокруг бывшего Владыки бушевала жизнь – расползался цепкий плющ, нежно обвивая скамью, поднималась молодая тонкая трава, в которой проклевывались хрупкие светло-голубые бутоны каких-то цветов.
Безобидная картина: умиротворение, спокойствие, единение с природой. По мнению Арвиса, это было вполне в духе безмозглых светлых эльфов, помешанных на своих цветочках. Еще, по мнению Арвиса, это вообще не стоило того, чтобы поджигать дворец. Отец, наверное, спустил бы этому… Этому все с рук. Но, по той или иной причине, Лараэн не отправился в погоню сам.
А значит – отмашка и синхронное сужение круга. Спустить на нижние этажи, заковать, обездвижить, завязать глаза и рот, наложить заклятие – все, что угодно, чтобы до появления Лараэна пленник мог только дышать. А лучше – даже дышать только через раз.
Ирмелин повернул голову и прислушался. Стоило отряду двинуться, плети плюща рванулись во все стороны, сплелись вокруг его фигуры, заключая светлого эльфа в изумрудный шар.
– Как это мило, Лараэн,– прозвучало изнутри.– Я ведь сказал, что не сбегу дальше дворца. Тревожишься за свое сокровище? Или за своих подданных?
Арвис про себя замешкался (сошел с ума этот светлый, что ли?), но виду не подал, продолжая на языке жестов отдавать приказы.
– Повелитель имеет свои причины поступать так, как сочтет нужным. Что до тебя, так за свою жизнь ты платишь угрозой дворцу и его жителям? Вам, светлым, вообще известно слово совесть?– отчасти это был блеф, но Арвис был уверен, не согласись отец на сделку, и Аррейн попросту убил бы Ирмелина.
Несколько магов соединили усилия, исподволь разрушая импровизированную защиту. Достаточно. Это уже переставало быть забавным: пленник, к которому относятся по-королевски, мало того, еще и сильный маг, будучи Владыкой, способный свалить всех присутствующих. Но он теперь уже не Владыка. Его сын-предатель далеко, а вместе с ним и истинный источник сил. Не бывает такого, чтобы не менее талантливые колдуны не взяли количеством и продуманной тактикой. Не бывает.
Перестарались. Одно из заклинаний, направленное на особенно упорное сплетение прорвалось, ударило Ирмелина в плечо. Тот вскрикнул, ударил в ответ, хлестнул перед собой, словно пощечину отвесил тыльной стороной кисти. Магов отшвырнуло.
– За свою жизнь я расплатился, спасая жизнь твоему отцу, принц. Помнится, если бы не часть моих сил, соткавшая для него щит, ты бы сейчас готовился к коронации…
Рука бессильно повисла, из распоротого плеча струилась кровь, пропитывая светло-золотистую мантию.
Арвис сказать ничего не успел. Светлый эльф пошатнулся, попытался найти какую-то опору в воздухе, затем рухнул, потеряв сознание. Видимо, та магическая атака выпила остатки сил.
Ирмелин очнулся через несколько часов. Арвис стоял в дверях, болезненно потирая переносицу и в целом выглядя, как побитый щенок. Лараэн нависал над постелью. Лекарь курил трубку на маленьком балконе. Находились они в одной из малых гостевых спален, располагавшихся на верхних этажах. Сюда обычно заселяли гостей значительных, но не высокопоставленных. Убранство было не вычурное, но весьма пристойное. Все светлое, в белых тонах, хотя в ночной темноте и тишине этого почти не было видно.
Заметив, что светлый открыл глаза, Лараэн зажег свет и подозвал лекаря. Тот зевнул, встряхнулся и принялся водить руками над Ирмелином. Светлых должны лечить светлые, а не темные вот так вот, латать чужеродной магией, но как будто бы у них был выбор. Наконец, кивок. Лекаря отослали прочь до утра.
На тумбочке возле кровати стоял кувшин с водой. Лараэн протянул наполненный стакан, по-прежнему молча. Взгляд у него был нечитаемый.
– Я долго провалялся? – Ирмелин попытался сесть, болезненно поморщился, когда оперся на раненую руку.
– Три с половиной часа прошло. Сейчас четыре утра. Выпей. Просто вода. Розовый куст очень красивый. Живой. Восстановился лучше тебя.
Ирмелин взял стакан, залпом выпил воду.
– Я вырастил его для тебя. Раз уж у нас тут отношения, я тоже должен что-то сделать.
– Растить цветы. Хорошо. Неплохо. А еще совершать суицидальные побеги и сжигать мой дом, рискуя поджечь и тех, кто в нем? – он был зол, и в этом нельзя было ошибиться.
– Я не заметил светильник, – Ирмелин выбросил вперед руку, ухватил Лараэна за шиворот и рывком поднял себя, используя темного эльфа как опору. – К тому же, чему там было гореть, сплошной камень…
Они оказались лицом к лицу, наверное, впервые при ярком свете и так близко. Настолько рядом, что дыхание смешивалось. И виден был немигающий взгляд Ирмелина, пугающий неподвижностью. Как будто он смотрел насквозь. Это чем-то похоже было на взгляд слепого троюродного дядюшки, будь он покоен по ту сторону мира.
– Однако ж, загорелось. Я бы даже сказал проще: полыхнуло знатно,– Лараэн протянул руку, касаясь одной из кос, перепачканной давно засохшей кровью. Понизил голос:
– Светильник– единственное, что светит в тех катакомбах, как можно было его не заметить?… Но, знаешь, больше меня волнует и раздражает другое. С твоим появлением вокруг обнаруживается все больше идиотов. Не могут задержать убийцу. Не могут посторожить раба. Не могут даже вернуть тебя в целости и сохранности. Лекарь сказал, попали в артерию, потеря крови, заклинания не спасают, только зелья-зелья… А зелья сейчас, с прогрессом в магии, редкость. Мне придется повысить ему жалование. И все только потому, что ты не мог подождать до утра. Подождать всего чуть-чуть – и мы бы вышли без суеты, пожаров, лишних глаз, и ты бы мог весь сад усеять розами.
Рука на косе сжалась, натягивая. Лараэн приблизил ее к лицу и вдохнул, хотя ничем, кроме крови, там и не пахло.
– Наверное, придется распустить на время, чтобы отмыть. И все равно жаль.
– Жаль мою косу? Я переплету ее заново, все-таки слуг я к волосам не допускаю, – Ирмелин перебрал пальцами, нащупал хитрую заколку. – А еще твои стражники даже меня обыскать не удосужились, как так можно? – в пальцах мелькнул трехгранный стилет, свистнул в воздухе, впившись в стену. – Распусти…
Арвис в дверях дернулся, увидев оружие, но быстро передумал что-то предпринимать и вовсе вышел в коридор, слегка хлопнув дверью. Похоже, видеть аномальную близость этих двоих было трудно.
Лараэн ухмыльнулся, коснулся волос губами и принялся расплетать.
– Идиоты, всех бы перевешал. Пожалуйста, прекрати портить мой дворец. Даже если ты не собирался сбегать, за устроенный переполох полагается наказание. Убийца, теперь это. Для своего народа я скоро превращусь в сказочника, придумывая оправдания.
– Я должен вносить в твою скучную жизнь нотку романтики.
Расплетенные волосы Ирмелин принялся разбирать пальцами, затем встряхнул всю эту тяжелую массу, заигравшую под светильниками рыжей искрой.
Лараэн замер, наблюдая. Было видно, что и без кос он находит зрелище… мягко говоря, неплохим.
– Очень странно. Очень странно. Почему-то мне казалось, что ты находишь меня, себя и романтику несовместимыми.
Толчок в грудь– и Ирмелин рухнул обратно на матрас, слишком уж ослаблено было тело.
– Лежи, тебе надо отдыхать. И попробуй, ради разнообразия, не пытаться никуда уйти без меня. Или, по крайней мере, моего сына.
Слова как бы говорили, что Лараэн собирается уходить, но он сам и движения не сделал в сторону выхода. Напротив, наклонился, навис над Ирмелином, весь вес на одной руке, и второй провел по лицу и шее. Обвел кадык и ниже, прошелся по ключицам. Со взглядом то ли как у хищника, то ли – безумца.
– Не ограничится ли любезный Повелитель темных эльфов просто оглаживанием меня на сегодня?
Это прозвучало бы издевательски, не улыбайся при этом Ирмелин. И глаза… Совершенно неподвижные, не меняющие цвета. И смотрел он куда-то в переносицу Лараэну.
– На сегодня,– Лараэн задумчиво кивнул, по-видимому, не расстроившись отказом (возможно, что то было и не предложение). Взгляд Ирмелина снова напомнил ему о дядюшке и слепоте. И о той странной фразе, которую пересказывал ему Арвис. Но ведь здесь об этом речи быть не могло?
Он вдруг прекратил все эти неоднозначные поглаживания и накрыл ладонью прекрасные золотые глаза, но не касаясь лица.
Ладони коснулись ресницы, заскребли, когда Ирмелин заморгал.
– Что ты делаешь?
– Проверяю, – он убрал руку.– Видишь. Все-таки это странно.
– Конечно, вижу, я же не слепой.
– Похож слегка. Не пойму, почему.
Ирмелин отвернул голову.
– Это не твое дело, – неожиданно резко сказал он.
– Не слишком романтично с твоей стороны.
– Это совсем неромантично, Лараэн. И очень-очень постыдная тайна.
– Постыдная для тебя или для Владыки? Скажи мне. Думаю, имею право на один секрет, после того, как по твоей вине сгорели мои любимые занавески.
– Я очень плохо вижу…– процедил Ирмелин.
Лараэн открыл рот и моргнул. Закрыл рот.
– Хм. Слышал, это распространено среди людей. Поэтому ты так переживаешь? На моей земле не страдают этими глупыми предрассудками. Что важнее, неужели твои лекари не смогли ничего поделать?
– Нет, не смогли. Хватит об этом…
– И сегодня вечером ты спутал Арвиса со мной, хотя лицом он больше похож на мать…– он как будто проигнорировал просьбу, но встретив взгляд все-таки видящих прекрасных золотых глаз, буквально заткнулся.
– Вы с ним одинаково пахнете, наверное, он таскает твое мыло. Я ориентировался по запаху.
Лараэн прыснул.
– Вряд ли. Просто в городе единственная достойная мыловарня. Значит, по запаху. Мыла… А что же запах тела? Омерзительный? Терпимый? Приятный?
– Я вас не обнюхивал, знаешь ли. Но кровь твоя на вкус как вино…
– Вот как. Так понравилась?
– Нет, такая же кисловатая и темная.
– Тц,– Лараэн улыбнулся кривовато и наконец-то встал с кровати, беспардонно махая руками и разминаясь.– Днем я буду работать, после твоей романтики, знаешь, прибавилось в два раза больше рутины. А вечером обсудим насчет твоего передвижения и всего прочего. Учитывая невероятное, как выяснилось, количество идиотов в этом дворце, надеюсь, ты и сам не захочешь выходить из этой комнаты. И косы без меня не заплетай. Хочу посмотреть.
– Я просто постараюсь отоспаться, чтобы выглядеть получше. Обещаю никуда без тебя не выходить,– уверил его Ирмелин.
– Превосходно. Добрых снов.
За дверью его все еще ждал Арвис. Много говорить они не стали: убедившись, что все в порядке, сын махнул рукой на отца и его причуды и отправился досыпать жалкие несколько часов, оставшиеся до завтрака. Лараэн чуть подержался за разболевшуюся голову и счел разумным поступить так же.
На рассвете его разбудил слуга, принесший воду для умывания и новости: у светлых эльфов намечается приграничный конфликт с людьми.
Новости это были, скажем так, скверные. Проводя утренние процедуры, Лараэн не мог отделаться от ощущения, что его обдурили. Не рановато ли принц… Владыка Аррейн взялся за дело? Как бы глуп он ни был, а все ж сам предупреждал, что сначала необходимо разобраться с политикой и экономикой, проверить ненадежных и поощрить верных. Не потому ли они назначили официальную встречу лишь на следующий месяц?
В то, что инициатива исходила от людей, верилось слабо. Слишком уж все гладко складывалось.
А ведь помочь в войне он теперь был обязан. Иначе Аррейн выложит условия сделки, вывернув их как жертву ради своего народа. Чудовищем окажется Правитель Лараэн, сделавший рабом собрата.
В этом, казалось бы, не было ничего забавного, но Лараэн, придя к такой мысли, только усмехнулся. Из Повелителя чудовище можно было делать сколько угодно: это доставило бы массу неудобств, возможно, даже конфликт со светлыми. Разумеется. Но, к счастью или сожалению, в народе в свое время уже ходили разные слухи о его чудачествах. Много худших, чем Ирмелин, безобидно гостящий во дворце. Новую волну шепотков подданные как-нибудь бы да пережили. А следом… информационная война бывает ожесточенней настоящей.
Впрочем, все это были только пустые размышления. Лараэн не планировал уходить от первоначального плана. Даже если его придется перенести на месяц вперед. Ничего страшного – армия всегда наготове, пламенные речи написаны, парадное одеяние сшито, стратегия и тактика тщательно обдуманы и сожжены.
– Арвис!
Принц возник едва ли не из воздуха, как и полагается наемному убийце из числа темных эльфов.
– Мой Повелитель?– настроение Лараэна он уловил безошибочно.
– Мне нужно знать, что творится в приграничье светлых эльфов. Отправляйся и разузнай.
– Если ничего интересного, то я могу…– он сделал паузу.
Лараэн кивнул. Почему бы и не подтолкнуть кровопролитие? Конечно, погибнет несколько отрядов лесных стражей, которые не виноваты ни в чем, кроме выполнения долга, зато какой будет повод прижать людей. А светлые… Родятся новые. Воины Лараэна даже с готовностью поспособствуют увеличению числа полукровок, разумеется, полюбовно и со всем тщанием. Эльфки из лесов точно соблазнятся диковинными темными красавцами.
А однажды и вовсе два народа переродятся в один. Однажды… Время в запасе еще есть и немало.
Арвис не остался завтракать, хорошо, если вообще перекусил. Взял с собой двоих воинов и отбыл еще на рассвете, тихо и незаметно, глубокими подземными ходами. Ожидать его теперь следовало в лучшем случае через несколько дней. Лараэн искренне надеялся, что в этот раз будет действительно «лучший случай». В последнее время все вокруг разочаровывало.
Они с Сартаной вяло поковырялись в тарелках. Дочь посетовала, что тоже не прочь куда-нибудь отправиться, и в итоге была отправлена в фехтовальный зал. Вскоре явились ар-Мрэны, пришлось уделить им внимание.
– От светлых что-нибудь еще слышно? Приходили письма от Владыки Аррейна? – глубоко после полудня у Лараэна наконец-то получилось упасть в кресло и расслабиться на секундочку, но мысли продолжали стервятниками виться вокруг одной и той же тухлой проблемы.
– Пока что нет, Повелитель. Единственная весть– лесные стражи вступили в бой с отрядом людей, решивших пересечь границу, но пока что это лишь туманные отголоски случившегося,– с готовностью отозвался советник.
– Хорошо,– нет, ничего хорошего в этом не было, слишком много неоднозначности, неопределенности.– Обо всех изменениях хочу узнавать в любое время дня и ночи. Это понятно? Погребальную церемонию завершили?
– Да, Повелитель.
Кипа бумаг, требующих внимания, сегодня была в два раза тоньше обычной. Пронырливые аристократы пронюхали о начале войны и предпочли затихнуть и не попадаться на глаза Повелителю, пока на благо королевства не конфисковали все их имущество.
На мгновение– всего лишь одно краткое мгновение– Лараэн порадовался войне. Как ребенок радуется празднику или редкому выходному дню. Но потом, конечно, взял себя в руки. Бумаг было меньше, но они были. И с ними следовало разобраться.
Вечер наступил незаметно.
Глава 4.
Вечер наступил незаметно. Арвис устраивал неприятности людям, Сартана была достаточно самостоятельна, чтобы не нуждаться в отцовском присмотре, а все дела завершились. Кроме одного…
Ирмелина в комнате не было. Однако зарычать Лараэн не успел, стражник сообщил ему, что больного отвели в купальни, на чем настаивал лекарь.
– Чем-то ему не нравится рана.
Раздражение как рукой сняло. На смену пришло легкое беспокойство. Не заражение? Эту заразу до сих пор лечили плохо, а уж у светлого…
По мраморному полу купален каблуки стучали, как копыта по мостовой. Дополнительную стражу, стоявшую у входа, Лараэн отпустил раздраженным жестом. Какой прок от стражи, во-первых, раненому, во-вторых, тому, кто ее уже единожды обвел вокруг пальца и обведет еще раз?
Лекарь смирно сидел у входа, при виде Повелителя поднялся.
– Он там, внутри, отмывает рану от зелий. И пытается не запутаться в волосах.
– Заживление идет нормально? Нужны дополнительные компоненты? Помощь?
– Заживление идет хорошо, просто с зельями перестарались, пришлось смывать лишнее. Вы… Хотите пройти?
Лараэн кивнул. Что ж, перелечить лучше, чем не долечить. По крайней мере, не смертельно.
Обувь и одежды он снял на месте, в проходной комнате, не смущаясь лекаря. Тот, в свою очередь, стойко смотрел куда-то в сторону, не моргая. Счел себя недостойным разглядывать Повелителя. Правильно, в общем-то, сделал.
Дворцовые купальни были местом если не величественным, то, по крайней мере, приятным глазу. Подобие широкой темной пещеры с низким потолком и стенами, усыпанными множеством свечей. Большое углубление в полу наполнено водой, выплескивающейся за края и заливающей пол. Эта часть дворца врезалась в скалы, из которых бил естественный пресный источник.
Ирмелин, из-за освещения похожий на живой клубок тончайших рыжеватых ниток, стоял спиной ко входу, по пояс в воде.
Стоило Лараэну войти, как светлый эльф сразу же обернулся.
– Что такое?– сухо поинтересовался он.
– С делами на сегодня покончено. Решил присоединиться. Хочешь знать, что творится во внешнем мире?– Лараэн мягко, как змея, соскользнул с борта в воду, оказываясь рядом и протягивая руки к тяжелой мокрой гриве таких прекрасных волос.
– Конечно,– Ирмелин слегка расслабился, узнав его. – И что же творится?
– Беспорядки на границах. Якобы обычные нарушители, но, видимо, что-то серьезное, раз слухи долетают даже до нас. Первый шаг навстречу нашему обещанию, – Лараэн был полон одержимости, а теплая вода и мерное покачивание сотен огоньков на фитилях расслабляли и отпускали разум в свободное плавание. Руки беззастенчиво зарывались в светло-каштановые космы, собирая их в тяжелый мокрый хвост.– Все же косы идут тебе больше. Что с раной? Отмыл?
– Да, практически полностью. Беспорядки… Надеюсь, все будет в порядке, войну лес не выдержит.
Ирмелин, вероятно из-за теплой воды, тоже был непривычно умиротворен, не смотрел с презрением и не отворачивался с высокомерным фырканьем.
Лараэн замешкался, прежде чем отвечать. «Он не понимает?» Все было затеяно ради войны. Говорить сейчас обратное было бы все равно, что потрепать по макушке неразумного ребенка и оставить без ответа. Все равно, мол, не поймет.
Молчание затянулось. Чтобы не вызывать подозрений, Лараэн повернул его к себе боком.
– Дай посмотреть.
Но Ирмелин все равно заметил.
– Не пытайся меня обманывать, темный эльф, я плохо вижу, но отлично соображаю, – Лараэна толкнули в грудь, затем прижали к борту теплого бассейна. – Что происходит? Что вы с моим сыном задумали?
– А ведь все так хорошо начиналось.
Он вздохнул. В ответ на резкое движение хотелось сделать десять, и кровь так медленно, но верно закипала.
– Никакого обмана, мой милый Ирмелин. Все то же, что я уже говорил тебе. Будет война, и тебя продали за помощь в этой войне. Не хотелось расстраивать тебя лишний раз, но ты почему-то совсем не ценишь мои усилия.
– Значит, вы договорились устроить резню…
Вода вокруг Лараэна стала ощутимо нагреваться.
– Хочешь, чтобы я отказался от своих слов?
– Кажется, уже слишком поздно, не так ли? Войну вы уже начали...
Все вокруг заволакивал пар, вода становилась нестерпимо-обжигающей. Лараэн выдавил из себя какую-то кривую улыбку, и горячую воду снесло холодным течением. Во все стороны полетели брызги, пена, на несколько секунд стало даже тьмы не видно, а в следующий миг Ирмелин подскользнулся и оказался перегнут через борт восседающим на нем Повелителем. Тот щелкнул зубами возле уха.
– Хочешь, расскажу тебе, что получилось бы, если бы я отказался? Твой сын прекрасно мне все расписал, даже придумывать ничего не придется. Он, знаешь ли, оказался неприлично убедительным, этот юноша. Так что же… Начнем с того, что ты бы умер. В тот же самый день принял бы вино из его рук и уснул бы, но уже навсегда. Но ты, наверное, думаешь, смерть одного ничего не значит против смерти тысяч душ на войне? Что-то такое вы, светлые, в последнее время несете в массы? Только дальше было бы только хуже. Война началась бы позже, сначала Владыке пришлось бы поднапрячься, готовя оружие, достойное встречи с человеческим прогрессом и плодовитостью. Возможно, пара лет отсрочки, не больше. Затем вновь стычка. Небольшая, для разогрева. Блистательная победа светлых. Отличное начало. «Слушайте все, мы больше никогда не будем терпеть унижения со стороны людей, низших существ, вставших на нашем пути!» Толпа заорет. Толпа, которая больше века мирится с расой, которую считает хуже себя, понесется вперед. На этом моменте Владыка ожидает блистательной победы. Но ее не будет. Увлекшись самолюбованием и презрением к людям, вы забыли изучить их. Они будут готовы к войне. Не победит никто. Эльфов не хватит, умирать будут тысячи за тысячами. А мы будем стоять в стороне и ждать исхода. Нравится тебе такое будущее, мое сокровище? Я– гарантия победы в войне, которой не избежать. Гарантия меньших потерь. Но если ты не хочешь, ради тебя я могу отказаться от этой роли. Ты уже здесь, я свое получил. Аррейн не посмеет сражаться на два фронта, а если посмеет, умрет во много раз быстрее. Я спрашиваю тебя еще раз: хочешь ли ты, чтобы я отказался от своих слов?
– Нет, не хочу. Мне нужно, чтобы ты спас мой народ, остальное меня не волнует, – Ирмелин попытался его оттолкнуть. Попытка не удалась, и Лараэн надавил на затылок, вжимая голову в мокрый пол. Пальцы запутались в волосах. Дикое предвкушение металось то внизу живота, то где-то в горле, предлагая сорваться и ударить несколько раз. А потом еще, и еще немножко. А потом вылечить, обнять, привязать к себе и…
– Я не спаситель и не рыцарь с благородным сердцем. И мне, поверь, не нравится, когда из меня пытаются сварить суп,– он справился с дрожью в пальцах, выпутался из волос и слез с пленника. Впрочем, тут же перехватил его за руку и все-таки осмотрел рану. Процесс заживления был налицо. Славно. Очень славно. – Умрет меньше, чем могло бы, довольствуйся этим.
– Придется, – прошипел Ирмелин, выпрямляясь.– Как и тебе в этом случае, Лараэн… От меня ты получишь меньше, чем рассчитываешь. И не так легко, как мог бы. Я тоже умею ставить условия, знаешь ли.
Лараэн только что наизнанку не вывернулся от разрывающих его желаний. Наконец, соскользнул обратно в бассейн и лег на воду, позволяя едва заметному течению миллиметр за миллиметром относить тело дальше от бортов. В уши залилась вода, и все звуки сделались в несколько раз тише, а собственное дыхание – громче.
– Отвратительно,– прокомментировал он слова Ирмелина,– ставить условия на основе невозможного. Я не буду этим заниматься, но, если хочешь, можешь сесть и написать план по спасению мира. Если твоя альтруистичная душонка, конечно, в силах учесть уже завязавшийся конфликт, мои интересы и интересы моей страны.
– Все возможно, Лараэн. Планы писать придется тебе, если ты хочешь заполучить себе свое сокровище в полном объеме. Можешь начать с убийства короля людей, дальше они сами себя чем-нибудь займут. Потом можешь прикончить нынешнего Владыку и забрать лес себе, это займет уже тебя.
– Ты ужасен,– он поморщился и резко сгруппировался, уходя с головой под воду. Через минуту на поверхность стали подниматься большие пузыри и Лараэн вынырнул, судорожно хватая ртом воздух. На лице у него был написан экстаз.
Ирмелин все еще оставался «на берегу». Пришлось подплыть, чтобы заглянуть ему в глаза. Прекрасные золотые глаза. Жестокие золотые глаза. Это, наверное, у них с сыном фамильное – пытаться изменить мир так, как считают истинно правильным именно они, причем любыми способами. И ведь все так хорошо начиналось… Возможно, стоило держать его в неведении как можно дольше. Получилась бы бомба замедленного действия.
– Хорошо. Но мне нужен задаток, чтобы начать работать. Раз уж мы с тобой решили играть в эту игру.
Ирмелин согласно кивнул.
– Ты можешь забрать мои косы. Это хороший задаток?– он хищно сощурился.– Или ты хочешь получить что-нибудь еще?
– Я многого хочу. Что еще ты можешь мне предложить?
Ирмелин слегка подался вперед, внимательно рассматривая темного эльфа.
– Что могу…
Он соскользнул в воду, прижимаясь к Лараэну всем телом. Поцелуй, последовавший за этим, сопровождался объятиями. И вонзенными в спину ногтями, медленно и сладострастно продирающими кожу от лопаток все ниже. Казалось, что с треском и пламенем из спины вырываются наконец-то освобожденные крылья.
В голове взорвалась очередь фейерверков. Лараэн ответил достойно: застонал и прокусил губу, ловя языком крупные капли так тщательно, как грешник ищет божественное прощение в движении каждой травинки.
А потом Ирмелин отстранился, оставляя Лараэну привкус своей крови, кружащий голову как глоток ледяной воды из ручья, саднящую спину и чувство полнейшей неудовлетворенности.
– Задаток, темный эльф. Доволен?
Лараэн облизнулся.
– Ненавижу тебя,– пляшущие бесы в его глазах говорили совершенно об обратном.
Он оперся будто распоротой спиной о стенку бассейна, одной рукой ухватился за борт, а другой принялся самоудовлетворяться. Стояло колом.
– Это взаимно,– усмехнулся Ирмелин, аккуратно размазывая кончиком пальца кровь по губам как помаду.
Зрелище было то еще. Хотелось изогнуться навстречу (в идеале, конечно, и вовсе наброситься и изнасиловать), и каждое неосторожное движение драло спину, как хлыстом. Проклятье.
В ту же секунду пришла неожиданная мысль, и дыхание стало громче и чаще, чтобы не оставлять никаких сомнений. Сначала казалось, что Ирмелин сбежит, предоставив ему справляться со своими проблемами в одиночестве. Но тот остался и даже дразнился, делая задаток более сладким. Вода была прозрачной, но темной: может быть, он просто не видел? Или Лараэн недооценил свой трофей?
– О… Так мои усилия возымели эффект?
Он просто ничего не видел… Полутемная купальня, темная вода. Лараэн для него, наверное, был просто размытым пятном на общем фоне.
– Можешь… собой гордиться…– он зажмурился, смакуя металлический привкус, и кончил. Несколько долгих секунд взгляд был направлен в никуда, а тело не затянуло под воду только потому, что вторая рука все еще лежала на борту.
Когда он открыл глаза, Ирмелин сидел на скамье, прикрывшись распущенными волосами. И усмехался. Размазанная кровь улыбке придавала какой-то жутковатый вид.
Пришлось подойти и присесть, чтобы взглянуть в лицо. Движения были неторопливыми, Лараэн наконец-то чувствовал себя полностью расслабленным.
– Тебя это смешит?
– Нет, просто мне впервые так спокойно с момента, как я здесь очутился.
– Удивительно. Мне тоже. Пойдем, продолжим разговор в твоей комнате? Я обещал прояснить по поводу твоих передвижений.
Ирмелин отошел к воде, умылся, затем принялся переплетать волосы, чтобы они не стесняли движений.
– Идем…
– Сплети в одну, – мягко шепнул Лараэн и пошел вперед.
В проходной комнате никого не оказалось, похоже, лекарь заскучал и решил прогуляться. Впрочем, когда они оделись, выяснилось, что это не совсем так: тот стоял у входа и о чем-то оживленно трепался со стражником, патрулировавшим коридоры. Заметив Повелителя, они замолчали, причем вытаращились на Ирмелина так, словно он погибнуть должен был в этих купальнях, так долго общаясь с безумным королем.
Лекарь сопроводил их до комнаты, осмотрел рану еще раз, что-то пояснил про зелья и отсутствие перевязки, был положительно ошарашен запросом Повелителя на «какую-нибудь заживляющую мазь», но пообещал занести в личные покои и был таков.
Воцарилась тишина. Лараэн покружил, несколько раз пройдясь мимо окна, и сел.
– Что ж, стоит начать с того, что комната действительно теперь твоя.
– Благодарю, – Ирмелин опустился на край кровати, просушивая косу магией.– А что насчет свободы передвижения?
– Пока так. Я не хочу афишировать то, что ты жив и, тем более, что находишься здесь. Но дворец большой, в нем всегда много посетителей и повсюду глаза. Мои глаза. Если будешь передвигаться с сопровождением и не будешь покидать верхние этажи, то не доставишь неприятностей ни себе, ни мне. Верхними считаются все, что находятся над землей. Отсюда есть доступ в тренировочный зал, библиотеку и сад. Еду из кухни будут приносить, как раньше, по поводу блюд можешь распоряжаться, как хочешь, но будь готов, что у нас не может быть всего, что было у тебя на родине. Сад разбит на секции, некоторые из них днем бывают оживленными, туда лучше не ходить. В библиотеке орудует, как ни странно, библиотекарь. Она страшная женщина, и ее действительно стоит слушаться. Она же может подсказать тебе что-то по нашей культуре. Ты хоть и был Владыкой, но явно таких книг в глаза не видел– впрочем, как и я ваших. Также я бы очень хотел, чтобы ты консультировался с лекарем по поводу физических упражнений, и не использовал магию во дворце. Безумные розы… еще ладно, но листья в лоб и кипящая вода меня не устраивают. Если очень хочется мне врезать, делай это руками.
– Мне хочется тебя привязать вон к той решетке плющом, – серьезно сказал Ирмелин. – Или своими косами. Распять по кровати, чтобы ты даже шевельнуться не мог… И прорастить сквозь твое тело багряные розы, смотреть, как шипы взрежут твое тело. Но ты мне нужен живым, так что увы.
– Я был бы не против, если бы ты сделал это нежно и аккуратно и в конце все закончилось сексом… Кхм. Любопытства ради. Тебя задело что-то из сказанного или это твое перманентное желание?
– В моей родословной отметились драконы.
Это объясняло многое. Вспыльчивые, жестокие, равнодушные к чужим чувствам, расчетливые и холодные чешуйчатые твари давно покинули этот мир, но временами их кровь проявлялась в потомках, и тогда светлый прекрасный эльф вполне мог дать фору любому темному эльфу в своем желании причинять боль и в любви к крови.
– А еще мне просто нравится твоя кровь на вкус,– добавил Ирмелин. – И ее цвет весьма неплохо выглядит, когда она засыхает на твоей коже.
– У меня сейчас сердце из груди выпрыгнет. Можно считать это признанием, мой кровожадный дракон?
Лараэн, не в силах усидеть на месте, встал, еще немного покружил по комнате и беспардонно упал на кровать рядом с Ирмелином. Длинная толстая коса лежала теперь на уровне глаз. Как настоящий драконий хвост.
– Признанием в чем именно, Лараэн? – уточнил светлый эльф.
– В чем хочешь. Ладно, допустим… в безудержной страсти.
– Почему у тебя такая страсть именно ко мне? Я не выгляжу таким уж обольстительным, как мне кажется, не меняю фавориток и фаворитов каждый год... Я не настолько красив, чтобы соответствовать вкусу темного эльфа. У меня кошмарный характер, от меня решил избавиться даже мой сын.
– Твой сын – идиот. Все вокруг идиоты. Ты… завораживаешь. Можешь встать надо мной. Можешь убить меня. И все же вот я, здесь, валяюсь на чужой постели и заключаю с тобой какие-то соглашения, вместо того, чтобы поставить раба на место – а это, на минуточку, твой официальный статус, как бы неприятно не звучало. Как думаешь, часто Повелитель позволяет себе такое поведение? Глупый вопрос. Никогда. С женщинами все по этикету. Гладко, сладко, вычурно, скучно до блевотины. Рабыни тупы и бессловесны, истекают слюной, когда кормишь их сладостями, и верещат, замазывая все соплями, когда берешься за клинок. Похожи на зверушек: сначала милые, потом начинают раздражать. Год назад убил последнюю и больше не связывался. Пробовал мужчину. Из борделя. Жеманный, гладкий, как младенец и фальшивый насквозь, не лучше накрашенной куклы. И ты – стоишь на приеме, прямой, как палка, статный, прекрасный, золотой. И смотришь не с почтением, не с благоговением, а с презрением, как будто все «дары вежливости» в глотку бы мне запихнул. Столько лет не мог думать ни о чем, кроме того, как бы увидеть это тело в кандалах…
– Увидел. И что теперь, разочаровался, когда знаешь, как я выгляжу без своего золотого блеска и короны?– Ирмелин испытующе посмотрел. – Когда понял, что я не идеален: плохо вижу, распускаю руки, поджигаю твой дворец и мечтаю расчертить тебя клинком, чтобы наслаждаться видом крови?
– Прекрасен, – Лараэн зажмурился и шумно выдохнул, как довольная кошка. – Прекрасен. Еще прекраснее, чем я представлял. И недоступней. Но это… ничего. Я достаточно уперт и самонадеян.
Светлый эльф негромко рассмеялся, затем потянулся, выгнулся, коса метнулась по кровати.
– А что потом? Когда я надоем тебе? Прикончишь, как тех рабынь?
– Надоешь?
Лараэн моргнул, осмотрелся и притянул к себе уползшую косу. Волосы на ощупь были, разумеется, не как шелк, но столь же приятны.
– Невозможно,– наконец, вынес он приговор.– Даже если это теоретически может произойти, к тому времени я уже умру. И, в любом случае, это было непреднамеренно. Они просто не выдерживали. Ты не такой.
Ирмелин хмыкнул, поднялся с кровати, подошел к шкафу, разумеется, пустому, внутри одиноко скучала отстиранная и заштопанная мантия – слуги мигом смекнули, куда тут ветер дует, так что оттерли с ткани кровь, аккуратно все зашили и отгладили. Кроме этой мантии у светлого эльфа были из одежды лишь туника, нижняя рубашка и штаны, в которых он и пришел из купальни. Да еще домашние туфли из обуви. На тот злополучный ужин с сыном Ирмелин не напялил обычные пять слоев одеяний, непременно тяжелых и негнущихся от золотой вышивки, не влез в кожаные сапоги и не увешался золотом обручей и церемониальными ожерельями. Аррейн «приданого» отцу не дал, видимо, решил, что без одежды тот в Лараэне страсть возбудит поскорее, а темный эльф свой подарок прикончит в порыве этой самой страсти.
И сейчас Ирмелин, без стеснения скинув с себя все, аккуратно развешивал свой скудный гардероб внутри громадного шкафа, рассчитанного на гостя-аристократа с четырьмя сундуками вещей.
Лараэн, глядя на ускользнувшую от него косу, тоскливо пробормотал что-то вроде «О. Забыл» и чуть было не забыл еще раз.
– Надо сказать служанкам, чтобы сняли с тебя мерки и отправили портному.
– А что, рабам полагается какая-то одежда, кроме ошейника?– Ирмелин вернулся на постель. – Ты собираешься спать здесь?
– Разрешаешь? Хороший шанс зарезать меня во сне.
– У меня на тебя немного иные планы. В конце концов, ты идеален для моих кровожадных постельных предпочтений…
Лараэн заинтересованно присвистнул. Конечно, они только что это уже выяснили, но все-таки все развивалось слишком стремительно. Не больше пары часов назад, помнится, тот же самый Ирмелин думал о таких благородных вещах, как спасение мира.
Несмотря на соблазн, пришлось встать. Нельзя оставаться: нужно еще срочно послать сообщение вслед Арвису, пока не натворил дел. Лараэн и так уже достаточно с этим повременил.
– Это тоже задаток, темный эльф,– напомнил о своем паскудстве Ирмелин.– Получишь все… Как только остановишь войну на границах леса. Мне плевать, кого ты повесишь на опушке для устрашения.
– Прекрати читать мои мысли,– он шуточно скривился, скрестив руки на груди,– все настроение испортишь.
И ушел. Потому что, ну, действительно, стоило сообщить сыну, что планы резко изменились. А еще– как следует отдохнуть перед грядущим скандалом.
В том, что скандал будет и будут бессонные ночи, Лараэн не сомневался. Потому собирался ближайшие дни спать как можно крепче.
Если для этого придется спать рядом с этим драконьим отпрыском – так тому и быть... интересно, что надо сделать для получения следующего вознаграждения? Остановить войну целиком будет чересчур уж жирно. Может, ему просто голову короля людей подарить?
Последнее он сказал вслух, и гонец, бледный субтильный юноша, ощутимо вздрогнул.
– Это тоже передать, мой Повелитель?
Лараэн помешкал и, в конце концов, кивнул. Формулировку, правда, все-таки поменял. Иначе не по-королевски.
Арвис поймет намек… В конце концов, имеет же право Повелитель внезапно воспылать романтическими чувствами и начать дарить подарки своему избраннику? Настоящие подарки, не вонючие духи с верхней полки и не ожерелья, пошло мерцающие на свету. Головы…
Когда он вернулся в комнату, свет был потушен, а Ирмелин лежал спиной к двери. Не вовремя вспомнилось, что лекарь обещал оставить в покоях какую-нибудь мазь, но вновь бродить по пустеющему дворцу не хотелось.
Лараэн улегся на постели. Ирмелин сперва напрягся, затем снова сонно вздохнул, ни слова не проронив. Унюхал мыло, наверное.
Лараэн не стал его обнимать– знал, что на утро затекут руки. Просто прижался к теплому телу и почти сразу уснул.
Глава 5.
Утром его пробудил жгучий укус, замаскированный под поцелуй в плечо. Двинуться не получалось, плющ надежно стягивал запястья и лодыжки, растянув его косым крестом как жертву в пыточной.
Он тихо зарычал, нехотя, но с интересом открывая глаза. За окном было светло: похоже, в постели они провалялись изрядно. Слуги, наверное, решили, что Повелитель из покоев сбежал, вернувшись к старой традиции игнорирования завтрака.
– Я думал, ты умеешь только дразниться,– голос после сна был сиплым.
– Нет… Не только…
Дальше последовал еще один поцелуй, уже в губы, сопровождаемый легким укусом. Ирмелин не хотел слишком сильно поранить темного эльфа.
Лараэн медленно пробуждался. Целоваться было горячо. Так и хотелось стукнуть безобразника об стенку и посоревноваться в том, кто здесь яростнее и кровожадней. Если бы только он мог двигаться, а не только слабо ерзать.
Ирмелин запечатлел на груди и животе Лараэна еще несколько поцелуев, через которые словно хотел выпить душу. Легкая саднящая боль смешивалась с щекоткой и возбуждением, и впалый живот, казалось, прижался к позвоночнику.
А потом плющ выставил его в коридор, голого и возбужденного, сверху полетела одежда.
– Задаток, – проинформировал Ирмелин, захлопнув дверь.
Из коридора раздался искренний и чистый смех.
Чего-то такого, будем честны, Лараэн и ожидал, но не ожидал такой вопиющей непосредственности. В любом случае, следовало приниматься за работу. И, желательно, одеться до того, как кто-нибудь лишний заметит узор из свежих синяков.
День покатился своим обычным чередом: известия с границ леса неслись потоком, интерес к ним Повелителя оценили. Пока что все было тихо, лесные стражи понесли потери, люди были изрядно потрепаны и отступили. Из столицы людей пока что вестей не было, впрочем, вряд ли Арвис так быстро доберется до короля.
Аристократия все еще пребывала в уверенности насчет будущей войны и ее особо пылкая половина, фигурально выражаясь, начала точить мечи по углам. Один Дом даже пришел презентовать новую боевую методику – надо сказать, весьма впечатляющую.
Подготовка к фестивалю шла своим чередом. За мыслями о предстоящих конфликтах о празднике было легко забыть, но, тем не менее, дворец кишел эльфами, носящимися туда-сюда, сверяющими списки, принимающими продукцию, измеряющими главный зал, холл, парадное крыльцо. На главных улицах уже начинали развешивать украшения, зная, как быстро может пролететь время, и даже Верховную служительницу Двух Лун можно было изредка увидеть в городе. Народ постепенно оживлялся, резко контрастируя с тем, как Лараэн видел будущее.
Он видел его темным, почти беспросветным: не для себя, для всех. Вынужденно отложенный конфликт с людьми через много лет грозил обернуться либо ужасающим союзом, перекраивающим, переплавляющим культуру обеих рас в нечто новое (все, как ты хотел, Ирмелин?), либо не менее ужасающей катастрофой. Захват светлых лесов обещал восстания, бунты, возможно, гражданские войны, борьбу за независимость и тяжелое, мучительное изменение сознания светлых. И на фоне всего этого разворачивался праздник: национальный и личный, глубоко интимный, связанный со слегка побаливающим плечом.
И как все это разруливать, Лараэн пока что не знал. Закрыть их земли, отделившись от земель людей и уйдя в свой собственный мир? Истребить короткоживущих? Нет… Они размножались, как паразиты в крупах. Последствия любого решения предугадать было решительно невозможно.
«Проблемы решать по мере их поступления», – поговаривали иногда во дворце, да и много где, в общем-то. Такая это была верная и, вместе с тем, печальная фраза. Ничего другого не оставалось.
Пока что у них праздник. Нужно заниматься им…
Вечером в саду были видны звезды, казалось, все до единой. Звезды, между которыми неровными огрызками левитировали луны, едва вступившие в свой третий цикл. Третьим циклом называлось редкое явление, когда обе луны росли синхронно и набирали полную силу в один день. Первая, большая луна Шитс, начинала расти намного раньше, столь велики были ее циклы. Малая же, вторая луна Литс, всего несколько дней назад пережила новолуние и теперь стремительно равнялась со старшей сестрой.
Даже неполных, их свет заливал собой садовые дорожки и мягко отражался от травы, листьев и светло-каштановой косы, раскинутой по земле.
Ирмелин сидел у розового куста и любовался небом, вернее, красивыми пятнами на нем. Судя по тому, как зашелестел было плющ при приближении Лараэна, его не узнали. Лишь потом, когда Ирмелин опознал запах…
– Паж сказал, что ты здесь. На всех сначала бросаешься, а потом разбираешься?– Лараэн присел рядом, любуясь таким идеальным и таким необычным профилем, освещенным лунами.– Ничего нового на сегодня, сплошная скука. Ты изучил дворец?
– Да, на всех темных эльфов, кроме лекаря, его я выучил,– Ирмелин продолжал смотреть на небо.– Дворец изучил… Интересно у вас тут все с лунами, красиво.
– Странная стратегия для земель, где никого другого не живет. В горах все видно по-другому, да? В городе скоро будет праздник.
Ирмелин улыбнулся.
– Люблю праздники. Все такие красивые и радостные.
– Верно,– улыбка на его лице смотрелась прекрасно, так же прекрасно, как злоба, и Лараэн, не выдержав, тоже слегка улыбнулся. – Расскажи про свои праздники.
– У нас есть праздник осени, когда собираются плоды, разводятся костры. Мы пьем и голыми танцуем под ночным небом.
– Звучит достаточно эротично. Понимаю, почему из этого не делают международного мероприятия…
– Мы так провожаем осень,– усмехнулся светлый эльф.
– Одно другому не мешает. К утру должны принести одежду на первое время, а через несколько дней– небольшой гардероб. То, что у тебя сейчас, слишком выделяется… Хотя не то чтобы мне не нравилось.
– А внешне я выделяюсь не слишком сильно?
– Слишком, но с этим я не могу и не хочу ничего делать.
Ирмелин нашел его руку, погладил кисть кончиками пальцев, затем снова убрал ладонь. Лараэн вновь заинтересованно склонил голову набок. Луны, звезды, зелень, ночь – это немного походило на свидание, если забыть на секунду об их единодушно извращенных представлениях о… как бы это назвать… любви?
Нет, любовью это называть было бы чересчур громко, да и рано, их отношения все еще не достигли той степени близости.
Тогда, возможно, страсти? Одержимости?
Но даже в этом Лараэн не был уверен. Драконья кровь – да, это было возможно. Но, какая бы игра сейчас не велась, он не был до конца уверен в ее искренности. В конце концов, ему просто это нравилось.
– Я слышал, твои придворные ропщут на недостаток средств, – Ирмелин подобрал косу, положив ее на колени.
– Им всегда мало, ты же знаешь. Ах, у нас такие планы, такие далекоидущие планы, нам нужна ваша казна, Повелитель! Желательно– вся!– Лараэн заговорил тонким голосочком, пародируя особо надоедливую знать.– Знаю я эти планы: здесь перестроить фонтан, здесь заменить гобелены на новые, из более дорогой ткани, тут заказать художнику гигантское полотно для жены, так сказать, на личные расходы, а еще отреставрировать левое крыло поместья, затем перепроложить садовые дорожки и сшить новую форму на всю прислугу, потому что эта устарела и вышла из моды. После чего, разумеется, устроить званый вечер, где Его Величество внимательно выслушает пожелания каждого. Например, по поводу того, что налоги следовало бы переложить только на низшие слои населения, им и так хорошо живется. Словом, все на благо государства. Да только пока они шьют служанкам юбки покороче и балуют жен искусством, в городе нужно заменить участки канализации, на запад отправить партию продовольствия по сниженным ценам, армию перевооружить, военную подготовку пересмотреть, организовать фестиваль и ярмарку, и ни на секунду не забывать, что бунт начинается с низов и, стоит передавить с налогами, как поползут недовольства… – он устало опустил голову на колени Ирмелину, надеясь, что тот не скинет ее тотчас же на землю.– Впрочем, чего я тебе жалуюсь. Уже много лет так: не одно, так другое.
– Просто отними у них на нужды королевства все, что возможно. У меня никто не ропщет, после того, как парочка особо неуемных отправилась на эшафот за подрыв экономики государства. Мигом поняли, что у них очень скромные запросы. А если вдруг перестанут стесняться, так я и повесить могу.
Ирмелин его голову скинуть не пытался, наоборот, запустил руку в волосы Лараэна и принялся массировать кожу. По затылку и вниз тут же пошли мурашки.
– До меня доходили слухи. Довольно много, если честно. Но все равно не мог представить, что ты такой зверь. До сих пор все, что они делают – это просят и выматывают мне нервы, и снова просят. Но когда нужно, делают все так, как скажу я. Мои нервы не стоят этих жизней. Душевного спокойствия Повелителю в любом случае не видать.
– Я не зверствовал, просто доступно пояснил, что будет, если требовать с Владыки слишком много и слишком нагло. К тому же, моя казна пополняется исключительно за счет налогов, которые платят простолюдины, а чтобы они платили в срок, я должен тратить деньги на дороги для торговцев, укрепление границ, постройку домов в разрушенных непогодой деревнях и мостовые в городах. Мне просто некогда выслушивать нытье аристократии. Между прочим, когда они поняли, что я вполне могу оборвать их жизни, они чудом нашли у себя запасы золота, на которое живут весьма безбедно.
– Чувствую себя ангелом. Это из людских религиозных сказок, знаешь? Волшебные создания, оберегающие каждого человека. Крылатые люди или дети с белым оперением. Они очень хороши в скульптуре…– Лараэн ловко ушел от темы, вполне искренне надеясь заинтересовать Ирмелина человеческой культурой.
– Звучит занятно, – оценил тот. – А какие крылья?
– Два больших птичьих крыла с огромным размахом и длинными острыми перьями. Белоснежных и непорочных крыла. Ангелы– божьи посланники. Они хранят людей от грехов, насколько могут, конечно. Довольно странная религия, если честно, признающая только одного бога. Но интересная.
– Да, люди вообще странные. Но они умеют создавать красивые вещи, этого не отнять. Белые крылья- это весьма симпатично.
Лараэн повернул голову, чтобы тоже смотреть на небо. Звезды, созвездия. Казалось, они звенели, перекликаясь с мерным стрекотом насекомых.
– И еще… колокола. Ты когда-нибудь слышал, как звучат колокола? Они вешают их на вершинах высоких башен и бьют утром и вечером, возвещая о службе в храме… церкви. Гулкий, невероятно громкий звук, слышимый по всему городу и забирающийся в грудную клетку.
– Да, однажды слышал. Это очень величественно, особенно, если стоять на площади, – Ирмелин усмехнулся.– Тебе настолько нравится этот тяжелый звон?
– Настолько и, может быть, еще больше. Будь я глупым, молодым и ничем никому не обязанным, обязательно сбежал бы в людской город. Здесь колокола не прижились.
Ирмелин выпутал руку из его волос, потер глаза ладонью, поморгал.
– Похоже, тебе нравятся люди.
– Нравятся…– Лараэн задумчиво проводил его руку взглядом, всем телом ощущая какую-то пропажу. – Не то чтобы нравятся. В них есть что-то неуловимо притягательное. Разумеется, не настолько, чтобы идти на полноценный контакт. Всего лишь… нечто, чего не хватает нам. Тебе и мне, нашим народам. Некая… открытость, готовность внимать, впитывать. Понимаешь, о чем я говорю? Есть эльфы, которые прожили там по несколько лет, изучая людей. Различий не так много, как может показаться, но их жизнь совсем другая.
– Грязные города, потоки помоев на улицах, нищета и бедность, вонь мочи во дворцах королей… Да, я рад, что мы так не живем.
Лараэн тихо фыркнул.
– Только не говори, что у тебя во всем королевстве благоухало, как в розовом саду.
– Конечно,– слегка удивился Ирмелин.– Что сложного в обычном отводе… всего из дворца?
– Мир на дворце не заканчивается.
– Что сложного в пользовании водой и мылом, в магии в конце концов? Поддерживать чистоту не так уж и сложно. А ты видел, где живут люди? Каменные коробки, похожие на темницы, нет жизни, духота и скученность. Разве что строят красивые соборы…
– Вот потому-то у вас, светлых, и неспокойно на границах. До сих пор достоверно неизвестно, способны ли они использовать магию. И если да, то это большая редкость для человека. Вся эта грязь, этот ужас – не оттого, что им нравится такая жизнь. Они по-другому пока не умеют, слишком спешат. Их век короче нашего, болезни проходят тяжелее– люди мрут, как мухи, и размножаются, размножаются, размножаются. Рожают, чтобы прокормить семью, умирают и так по бесконечному кругу… Но возьми это в разрезе– и придешь в ужас от того, какой путь они прошли со своей невероятной скоростью. Мы несколько тысячелетий тухнем здесь, на одном и том же месте, с одними и теми же взглядами– и вот, новая раса, пришедшая на эти земли, вдруг начинает цвести во много раз быстрее. Сегодня их улицы заполнены грязью и смердящими трупами, а завтра они изобретут повозки, которые будут двигаться без лошадей и магии,– он вздохнул и слегка усмехнулся:
– Боюсь представить, что же думаешь о стране, большая часть которой находится под землей, если называешь их хлипкие дома темницами.
– Лучше не спрашивай,– отозвался Ирмелин.– Что ж, мы всегда успеем уйти… Вернее, мои бывшие подданные всегда успеют. Если хорошо попросишь, может быть, кто-то из магов поделится с тобой секретом, как уйти из мира вслед за драконами.
– За драконами… Уйти куда?
– В иные миры, Лараэн, в миры, где нет людей, где царит изначальный покой.
– …до поры, до времени. Я бы не жалел, если бы прогресс дошел и до нас. Это нечто, чего мы еще не видели. Если дверь всегда открыта, то и уходить не хочется.
– Может быть, однажды он и дойдет,– рассмеялся Ирмелин.
– Я буду ждать.
Лараэн поднял голову с чужих колен и уставился в золотые-презолотые глаза. Такого теплого, медового оттенка. Такого вкусного, съедобного и светлого, можно сказать, душевно светлого, как звезды…
…поцелуй случился как бы случайно. Вот они сверлят друг друга голодными взглядами, как будто небо располагает к каннибализму, а вот уже Лараэн мнет его губы, кусается, разрывая тонкую багряную корку, оставшуюся после вчерашнего. Вкус свежей крови во рту взбудоражил и возмутил: поцелуй разорвался, Ирмелин упал спиной на землю, и Лараэн улыбнулся хищно, как только мог. Кровь, оставшаяся на зубах, превратила улыбку в кошмар.
Ирмелин издал звук, больше похожий на рычание, чем на стон, после чего одеяния Лараэна затрещали, раздираемые даже не по швам.
Лунный свет на темной коже заплясал, как искры белого огня. Лараэн успел выхватить любимый клинок, прежде чем и одежда, и пояс с оружием отправились в ближайшие кусты – это был кинжал из лучшей стали, с крепкой, удобной рукояткой, никогда не скользящей в ладони и не украшенной ни единым проклятым блестящим камушком. Надежная и практичная вещь.
Лезвие уперлось в шею, кончиком прямо под подбородком– одно движение, и войдет прямо в мозг– а затем скользнуло ниже. Зачем магия, нежность или, наоборот, небрежность, когда одежду можно аккуратно разрезать, оставив на коже пару царапин? «К утру портной пришлет что-нибудь получше»,– думать не хотелось, кровь бурлила.
Золотистая ткань упала комом рядом, особенно далеко Ирмелин ее отбрасывать не стал. Он в лунном свете слегка светился, как бледный опал.
Запястье темного эльфа сдавили, заставив выпустить клинок, перепорхнувший в руку Ирмелина. Лезвие зачертило по груди темного эльфа беспорядочные узоры, в воздухе отчетливо запахло кровью.
– Совершенство,– решил Ирмелин, роняя кинжал в траву.
Язык, скользящий по глубоким порезам, был горячим и слегка шероховатым, наследие неэльфийской крови. Он бередил края ран, посылая по телу крупную дрожь, и сводил с ума. Лараэн впился в плечи этого, тьма его забери, дракона, и они покатились по траве куда-то вбок, пока он, наконец, снова не оказался наверху и снова с клинком, кажется, вросшим в пальцы. От ключиц до самого паха длинная царапина, пересекая другие раны и заставляя вздрагивать сильнее и чаще, перешла на другое тело и уже по светлой коже двинулась вверх до солнечного сплетения. Язык тела, язык боли, язык… крови. Ты это я, я это ты, сплетение сознаний на уровне высшем, неосязаемом.
Он наклонился к самому уху, укусил до крови, до боли, и прошептал:
– Возьми меня, – как будто раскрыл тайну существования мира.
Ирмелин не стал удивляться просьбе, это словно было для него вполне ожидаемым. Горячая от их тел трава приняла в объятия Лараэна, кинжал куда-то исчез словно бы сам собой. А в широко раскрытых, теперь совершенно «слепых» глазах Ирмелина можно было увидеть себя как в драгоценных зеркалах: распаленного, окровавленного, готового принять любовника.
Ирмелин вошел в него резко и болезненно, но на фоне всей прочей боли это просто терялось; и сам Лараэн терялся – в бездонных глазах, только что золотых, теперь будто черных, и в крови, оплетавшей их, подобно тысячам металлических нитей. Ирмелин двигался быстро, они оба дышали громко, с каким-то надрывом, почти в унисон. В какой-то момент рука зацепилась за драгоценную косу и ей Лараэн оплел его шею, душа, убивая, спасая и управляя, как поводьями управляют лошадью.
Душа другого, он задыхался сам. Ноги обхватывали бедра, тело тряслось, как лодка в шторме, свободная рука размазывала кровь по телам, смешивая ее в одно.
А потом были всполохи огня, внутри и снаружи, почти осязаемые, сжигающие их обоих дотла, чтобы затем смениться обжигающей прохладой ночи.
Ирмелин рухнул на него почти без сознания, распластался, прижимая собой к острой траве. Коса упала следом, словно раскаленный металл, обожгла плечо. Как показалось.
Лараэн протянул трясущуюся руку в небо, закрывающимися глазами посмотрел сквозь пальцы. Глаза слезились, и звезды размывались, превращаясь в огромные яркие пятна. «Так вот как он видит мир…» Веки опустились, и слезы стекли по щекам и по шее. Сразу защипало: кажется, на теле живого места не осталось. Рука безвольно упала, и на несколько минут Лараэн погрузился во тьму.
В себя он пришел, накрытый собственным одеянием, поверх которого были насыпаны лепестки роз. Руки Ирмелин ему сложил на груди, вложил в них кинжал, завершив погребальную церемонию. Сам он сидел неподалеку, рассматривая небо.
– Я умер?– закономерно, как ему показалось, спросил Лараэн.
– К несчастью, просто сознание потерял,– Ирмелин не пошевелился.– У твоего лекаря еще есть какие-нибудь заживляющие мази?
– Действительно, какая жалость… В кармане… поищи.
Мазь понадобилась для Лараэна, которому принялись намазывать торс. Сам Ирмелин выглядел более-менее целым, хотя достаточно бледным.
– Стража утром увидит лужу крови – подумает, убили кого, – Лараэн тихо засмеялся и, приподнявшись на локте, слабой рукой отмахнулся от такой трогательной заботы. – Хватит с меня, себе оставь. Флакончик всего-ничего… Потом еще подлатают нас, сейчас дойдем до…
Дойти до любого места незамеченными не представлялось возможным не только потому, что они были перемазаны в крови с головы до ног, но и потому, что одежда превратилась в груду тряпья.
– Ладно,– он рухнул обратно на землю, снова беря кинжал и ложась в позу покойника.– Я не против еще полежать.
– Я могу отнести тебя куда-нибудь. Скоро совсем похолодает. Или ты можешь позвать слуг, пусть принесут что-нибудь нам. Одеяло, например. Или вина.
– Они морально готовы ко многому, но не к этому. К тому же, здесь нет колокольчика…– но, похоже, Ирмелин был серьезен насчет холода и выпивки, и вообще хоть чего-нибудь. И, несмотря на то, что Лараэну не хотелось двигаться (просто категорически), им пришлось с невозмутимым видом набросить на себя порванную одежду и пройти в повелительские покои.
К непосредственно покоям, огромной комнате, включающей в себя, помимо спальни, кабинет и приемную зону с глубокими мягкими диванами, примыкала ванная комната. Она была отделана гладким камнем, в полу находился слив. Омовения происходили по старинке: сочной мочалкой горячая вода набиралась из большой бадьи. Слуга был немедленно послан за этой самой бадьей и заодно лекарем – скорее, чтобы тот принес свои целительные запасы, нежели реально помог.
Лекарь примчался, всплеснул руками и захлопотал над обоими, по счастью, ничего не спрашивая, видимо, решил, что раз оба живы, то все было по взаимному согласию.
Терпеть его присутствие долго не стали: сгребли мази и масла на низкий стол в «гостиной» зоне, выслушали инструкции и отправили восвояси, завалившись в ванную, чтобы сначала отмыться от крови, грязи и травяного сока.
От бадьи слабо шел пар. На полке лежала стопка полотенец и мыло: несколько одинаково вкусно пахнущих кусков; на крючках висели разные мочалки и губки; в углу стоял низкий табурет. Повелителю обычно стоило только сесть, а остальное делали служанки, быстро, точно и нежно. Но сегодня никаких служанок не было, только они двое, горячая вода и расслабленный взгляд, без слов предлагающий по очереди помочь друг другу.
Ирмелин был сейчас ласков, отмывал темного эльфа, не причиняя боли.
– Было неплохо… Надо почаще выбираться в сад на такие ночи.
– Хоть каждый день. Пока мы оба не умрем.
Раны саднили и жгли, и на каждое прикосновение отзывались троекратно, но мягкие движения искусных рук и неторопливо стекающая вода все равно успокаивала плоть и усмиряла сознание.
Когда крови не осталось, по всему телу остался виден только хаотичный орнамент, напоминающий то ли пентаграмму, то ли древние письмена ушедших народов. Ярко-алый, почти непрерывный, он выглядел жутко, но Лараэн осматривал его с чувством глубокого удовлетворения и даже превосходства. Смывать больше было нечего. Он встал со словами: «Теперь я», – и усадил на табурет Ирмелина. В его руках губка скользила по коже медленно и нежно; он обводил каждый изгиб с одержимостью религиозного фанатика.
– Ты останешься сегодня спать со мной?– поинтересовался светлый эльф, слегка морщась.
– Думаю… в этот раз можно поступить наоборот, раз уж мы уже здесь.
– Предлагаешь мне переночевать у тебя?
Порезы на Ирмелине уже почти затянулись, оставаясь лишь легчайшими росчерками. Лараэн кивнул, проводя пальцем вдоль самой длинной царапины. Не останется даже шрама… Светлые эльфы с их светлой магией, да еще остатки мази. Чудеса.
Он обошел его кругом, прежде чем кивнуть еще раз и протянуть полотенце, скользящее в руках и невероятно приятное на ощупь.
– Пойдем.
В покоях их ждала бутылка отменного вина, бокалы и большое блюдо с закусками. Не иначе как лекарь подсуетился, чтобы подкрепить ослабленные организмы. Лараэн в последний раз взъерошил короткие волосы, вытирая практически насухо, оставил полотенце на стуле и проследовал мимо стола к гардеробу.
– Посмотрим, – раздался приглушенный голос из бесконечного лабиринта одежды, и скоро Лараэн вернулся, завернутый в черный шелковый халат, и протянул Ирмелину примерно такой же. – На вечер хватит. Боюсь, то, в чем мы пришли, можно только выбросить.
– Надеюсь, твой портной поторопится… Иначе буду соблазнять твоих подданных налево и направо. У вас вроде бы не очень прилично ходить обнаженными?
– Когда мы проснемся, все уже будет доставлено. Если хочешь, могу выбрать тебе что-нибудь более плотное. Висеть, конечно, будет ужасно, как на вешалке…
Ирмелин отрицательно качнул головой.
– Нет, думаю, мы не станем прогуливаться ночью по дворцу, пугая слуг, так что одежда не понадобится.
– Я так и думал.
Лараэн слегка улыбнулся, разлил вино по бокалам и опустился на диван, утопая в пышных подушках. Полы халата разошлись, пояс болтался свободно.
– Поможешь? – спросил он, кивнув на круглобокую банку с мазью.
Светлый эльф кивнул, без единого слова беря мазь. Потом не отказал себе в удовольствии провести ладонью по бедру темного.
– Хмм?
Лараэн заинтересованно склонил голову набок.
– Дразнишься?
«Или предлагаешь продолжить?»– продолжение фразы повисло в воздухе.
– Немного. Снимай халат, будем долечивать… последствия любовной игры.
Лараэн окончательно выпутался из шелка, и на спине мельком можно было увидеть темно-красные полосы. Заживление проходило явно быстрее, чем у людей, но все же не могло сравниться с тем, что мог Ирмелин и многие другие светлые. Впрочем, не то чтобы это спасало от клинка в глотку.
– Любопытно, как ты это называешь. Любовная игра. Я бы сказал– приступ или срыв.
– Надеюсь, впредь мы будем аккуратнее.
– Правда? – Мазь немного щипала, но прикосновения были приятными. Лараэн поморщился и откинул руки назад, задумчиво проминая пальцами обивку. – Мы были достаточно аккуратны, чтобы не убить друг друга. Хотя, возможно, не стоило делать этого в саду. По крайней мере, не так спонтанно.
– Но в этом была своя прелесть, согласись. Хотя я не ожидал, что ты предпочитаешь… быть снизу.
Смешок.
– Это лишь видимость. Физические ощущения в такой позиции… более острые.
Ирмелин продолжил наносить мазь.
– Надо было быть с тобой более милым…– в голосе его ни капли раскаяния не было.
– Я не жалуюсь. Думаешь, это было бы веселее? интереснее? ярче?
– Не знаю. Как ты себя чувствуешь? Все хорошо?
Лараэн на секунду остановил его и притянул к себе, вовлекая в поцелуй. Мягко, медленно и мокро, без крови и резких движений, словно качаясь на волнах. Губы разомкнулись и глаза встретились– золото и лаванда. Снова золото, а не черная смоль, как совсем недавно, под звездным небом. Сладкое, тягучее золото.
– Все хорошо.
– Значит, можем ложиться спать,– Ирмелин отставил мазь.– Надеюсь, у тебя уютная кровать.
– Лучшая во дворце.
Он не стал надевать халат обратно, только накинул на плечи, чтобы не стереть лекарство, и взял бокал вина и тонкую полоску высококлассного сыра с тарелки. Тонкие ароматы раззадорили аппетит.
– Можешь ложиться. Мне нужно подумать.
Подумать– возможно, это было громко сказано. Дать мази подсохнуть, и попутно попробовать разложить в голове произошедшее, чтобы не сойти с ума. Или даже не раскладывать. Просто не сойти с ума. Передохнуть на секунду, пока кипение в жилах не достигло критической точки, и кровь не испарилась.
Ирмелин скинул халат и ушел в сторону кровати, завозился там, укладываясь поудобнее.
Лараэн, помешкав, везде потушил свет. Зрение темного эльфа его не подводило. Ориентироваться в темноте было легко, бокал легко лег обратно в руку, вино обожгло губы.
Наступила ночь и наступила тишина.
Глава 6.
Утро ознаменовалось громким звоном, ввинтившимся в виски. Лараэн зашарил рукой возле себя, собираясь в целях устрашения швырнуть в слугу кинжал, но нащупал только чье-то лицо. На ощупь оно оказалось не менее прекрасно, чем на вид.
Слуга судорожно отряхивал от несуществующей пыли металлическую скульптуру у входа, видимо, только что уронив ее на пол.
– Прикажи принести сюда его одежду, – Лараэн выразительно ткнул в медленно просыпающегося Ирмелина. Слуга кивнул, стушевался, но не ушел. – Ну что еще?
– Ее Высочество принцесса Сартана желает знать, почему вы второе утро пропускаете завтрак.
Завтрак… Повелитель, будь неладен этот титул, мысленно застонал.
– Завтрак тоже прикажи подать сюда, и забери грязную посуду. С принцессой переговорю сам. Позже.
Слуга поклонился и скоро убрался восвояси.
– Как думаешь, он принесет завтрак на одну персону или все-таки на две? – сонно вопросил Ирмелин.
– Зависит от его умственных способностей. До сих пор жаловаться не приходилось… Ну ты посмотри на это, он пять лет назад собственноручно устанавливал здесь эту махину, а теперь… Ты действительно их всех так шокируешь?
Лараэн на крыльях озорства перекатился на своего драгоценного пленника и обхватил его лицо руками. Раны по всему телу схватились и потемнели, беспокоя только когда кожа натягивалась слишком сильно. Самочувствие было прекрасным. Работать не хотелось.
– Почему-то при виде голых светлых эльфов твои подданные впадают в ступор. Ничем иным, кроме нашей совершенной красоты, объяснить это не могу, – Ирмелин притянул его в горячий поцелуй.
С утра сокровище Лараэна было добрым и миролюбивым.
Энергии за ночь скопилось достаточно, и поцелуй грозил перейти в нечто больше, когда руки пошли считать ребра, а бедра впились в бедра. Но приказ, видимо, был воспринят, как срочный, и им помешало несколько служанок, принесших завтрак – все-таки на двоих – и полноценный набор одежды, соответствующей местным представлениям о моде.
Лараэн наготы не стеснялся, но немедленно накрыл одеялом Ирмелина, а соответственно и себя.
– Если ты настолько совершенен, то нельзя, чтобы тебя кто-то видел. Я могу заревновать.
– Не надо меня ревновать,– светлый эльф улыбнулся.– Я только твой.
В ответ по груди игриво, по-кошачьи прошлись ногтями. Такими словами стоило разбрасываться очень осторожно – так уж они кружили голову.
Дверь тихонько щелкнула, закрываясь. Лараэн позволил себе еще один короткий поцелуй и неторопливо не то вывалился, не то выкатился из постели.
– Смотри. Примеришь?
– Да…
Портной не подвел, одежда села идеально, хотя сшили светлому одежду по меркам здешнего королевства, не такую роскошную и струящуюся, как его родная. В дальнем углу стояло высокое зеркало, отражая ткань, легшую, как вторая кожа.
– Повертись… Прекрасно. Все равно что свет, разодетый в тьму и утопленный в ней, чтобы вечно оставаться таким же ярким. Ваша белизна не менее прекрасна, но никогда не выделяла золото твоих глаз так… так. Тебе нравится?
– Да, неплохо,– оценил Ирмелин, осмотрев свое отражение.– Твой портной весьма искусен.
– Его семья посвятила этому мастерству не один век. К тому же, иногда в нем просыпается талант и чутье. Думаю, когда пришлют весь гардероб, там будет и что-нибудь более привычное для тебя, и что-нибудь неожиданное для нас обоих.
Лараэн снова скрылся в гардеробе, переодеваясь в нечто, достойное Повелителя. Увидь это слуги, непременно схватились бы за сердце от такой возмутительной самостоятельности.
Завтрак прошел на удивление тихо.
Зато после него подобие хрупкого покоя было нарушено вестью от Арвиса, вернее, посланием на обрывке чьей-то манжеты, где бурыми чернилами, очень похожими на кровь, было начертано лишь одно: «Сделал».
Напряжение сразу встало вокруг каменными стенами. Сделать пока ничего было нельзя, и нельзя было готовиться к чему-то конкретному: только мобилизоваться и выжидать. Сколько времени шла весточка от Арвиса? Сколько часов осталось, прежде чем та же самая новость достигнет границы и люди дрогнут? Много ли придется ждать, прежде чем об этом прознает Аррейн и потребует немедленного слаженного выступления? Какой ответ он будет ждать, и как скоро поймет, что Повелитель его обманул? Как быстро сделает объявление, как скоро затихнут возмущения, сколько покушений может обвалиться на «пленного Владыку» и как минимизировать потери среди светлого населения, чтобы этот самый «пленный» оставался таким же ласковым и яростным драконом, как в прошедшую ночь?
…и, кроме того, в порядке ли сын? Когда вернется? Не попадет ли в засаду?
На вопросы не было ответов, были лишь тысячи предположений, бесчисленное количество вариантов развития событий. Все, что мог сделать Лараэн, это обрадовать Ирмелина тем, что все идет по плану (если бы только план на этом моменте не обрывался…), и созвать срочный совет, чтобы подготовить глав уважаемых Домов к грядущему. Что бы это ни было.
Ирмелин обрадовался, наградил поцелуем и удалился к себе в комнату, видимо, решил продумать, кого и где повесит.
Его оптимизм определенно вселял надежду, но не уверенность в завтрашнем дне. Прямо сейчас, в данный момент, ни от кого из них будущее не зависело.
Представители уважаемых Домов на новости отреагировали спокойно. Только что они готовились к войне, сначала освободительной, затем захватнической, а теперь без вопросов и пререканий согласились идти вперед с целью максимально смутной – вроде бы и на ту же войну, на тот же захват, а вроде как и на переворот с минимальными жертвами. Никто не осмелился возразить и даже жестом не высказал недовольство: лишь некоторые покачали головами, изумляясь причудам Повелителя, другие же переглянулись, прикидывая новые перспективы. Все же, кого бы Ирмелин ни вешал или чьи бы головы не рубил, и как бы ему это ни помогало, а здешняя аристократия была из другого теста. В мирное время готовые выпить из Повелителя все соки, при едином упоминании о том, что пора точить клинки, эти, казалось бы, зажравшиеся богачи, вдруг стройнели и выпрямлялись, падали на колени, прикладывая кулак к сердцу, и были готовы идти на смерть. Их благодарность королевской династии нельзя было стереть из памяти, а любовь к оружию – выжечь из крови. До тех пор, пока они не воровали и не вредили казне, а лишь просили, убийство для устрашения было бы просто предательством.
Совет длился до вечера. Писались планы на все случаи жизни, слуги носились по дворцу за бумагой и чернилами. После обеда присоединилась Сартана: хотя принц Арвис был официально объявленным наследником, она никогда не отстранялась от государственных дел, часто участвовала в обсуждениях и не встречала в этом никаких препятствий.
Вслед за закатом, словно тот был знаком начала всего, пришло, наконец, письмо. Владыка Аррейн писал об удачном моменте и требовал выполнения взятых на себя обязательств.
Лараэн проронил несколько слов, за которые светлые эльфы тот час объявили бы ему войну из-за оскорбления их Владыки.
– С учетом проработанных версий, у кого-нибудь остались вопросы? – Он дождался отрицательного ответа от каждого, потер виски и продолжил:
– В соответствии со всем оговоренным, мы проведем диверсию среди армии светлых и уберем их войска с границ. Страхующая группа убедится в том, чтобы не осталось партизан и люди в свою очередь отступили. На основные действия есть в лучшем случае два дня отсрочки, пока мы «готовим армию»– больше этого срока Владыка ждать не будет. На лучший случай рассчитывать не приходится – в их рядах у него больше ушей, чем у нас. Реагирование должно быть своевременным, действовать будете по обстоятельствам, докладываться мне только с крайней осторожностью. Если нет уверенности в безопасности передачи– передачу не осуществлять.
Все было хорошо и красиво, этого не отнять. Только вот общая картина была невеселой – другого короля найдут быстро. Да и манипулировать чужими войсками – задача, несомненно, на словах интересная, но на деле трудная, гораздо проще было бы выступить собственными силами в чистом поле. Если бы только можно было выкосить часть светлых. Но этого делать было нельзя. И все это прекрасно понимали, но не спрашивали – кто-то сам догадался, что за этим стоит, кому-то было все равно, кто-то считал правильным, что собратья не должны погибать почем зря.
И все же– с людьми надо было что-то делать. Поступали предложения задействовать тех, кто сейчас успешно проживал в далекой столице, изучая человеческую культуру. Но они не были воинами, и Лараэн мешкал. До этого момента – мешкал, а теперь нужно было решать.
– Свяжитесь с нашими агентами, пусть проводят работу по внедрению мыслей, что с темными эльфами лучше дружить. Но аккуратно.
– Разрешите выходить на прямой контакт?
– При острой необходимости.
Несколько эльфов сорвались с места, чтобы выполнить указ. Часы ушли за полночь, бессонные ночи наступили, и ни у кого из присутствующих по этому поводу не оставалось сомнений.
– Обсуждение окончено. Выступайте немедленно– лишнего времени у вас нет. Для тех, кто остается, повторяю: ваша задача – создать на границе видимость шевеления для Владыки. Пусть думает, что мы идем на помощь.
Ряд уверенных кивков и все поочередно встали, шебурша одеждами и увесистыми кипами бумаг, и стройной рекой утекли из зала советов. Только паж еще стоял в дверях, готовый передать слугам любой приказ, да Сартана о чем-то тихо переговаривалась с советником. Последний вскоре подошел к Повелителю, осторожно тронув его за плечо. Лараэн несдержанно дернулся. В руках у него был измусоленный за несколько часов лист, глаза, покрасневшие от ярости и напряжения, бегали по строчкам в тысячный раз.
– Повелитель, вам необходимо ответить на это письмо, иначе это вызовет подозрения.
– Знаю! А что не вызовет? Какие слова убедят его в нашей искренности, когда он будет видеть нечто очень подозрительное везде вокруг себя, ты знаешь?
– Я бы мог…
– Не сомневаюсь в твоем таланте, но этого ублюдка не прошибут красивые сказки и высшая степень этикета.
Сартана аккуратно подошла к отцу с другой стороны, накрывая его руку своей, тонкой, изящной, но сильной.
– Может быть, привести Его? Он должен хорошо знать своего сына.
– Ваше Высочество, при всем уважении, достаточно хорошо, чтобы быть им проданным…
Лараэн только раз взглянул в глаза дочери и проигнорировал советника. Тот всегда достойно справлялся со своими обязанностями, просто это был не тот случай.
– Приведи.
Ирмелин вступил в зал, красивый и улыбающийся. И только Лараэн видел, как велико желание светлого эльфа обрушить дворец всем темным на головы. Спрятанные в рукава мантии пальцы слегка подрагивали.
– Лараэн?– небрежно обронил он.
Инстинктивно захотелось подхватить своего дракона под локоть, утащить по пустым коридорам, далеко-далеко, и зажать в каком-нибудь углу. Или, по меньшей мере, схватить в охапку и спросить, что случилось.
Вместо этого Лараэн предложил ему сесть, протянул замусоленное письмо и полушепотом пояснил:
– Извини, что разбудил. Это– письмо от Владыки Аррейна. Вкратце: скоро в его рядах начнутся беспорядки, и к тому времени он должен быть уверен, что мы заняты чем-то другим. Готовим армию. Готовим армию и попутно разбираемся с собственными проблемами. Это не важно – у нас есть несколько вариантов, можно выбрать любой. Но этого мало– что-то должно заставить его поверить, что это не просто слова. Ты жил с ним с его рождения, в конце концов, ты должен знать. От этого зависит, сколько времени будет у моих подданных и успех операции.
– Напиши, что он не выполнил условия вашей сделки, покорного пленника ты не получил, так что, пока Владыка Аррейн не придумает, как утихомирить бешеного боевого мага, который уже поджег твой дворец, ты с места не сдвинешься. Могу для достоверности твоего советника прикончить. Или он тебе очень нужен?
– Нужен пока. Чем он успел тебе насолить? – Лараэн позволил себе на секунду ухмыльнуться, но быстро вернул лицу пустое деловое выражение. – Ты уверен?
– Более чем… Аррейн в курсе моего характера. К тому же, мне любопытно, что он придумает.
– Хорошо. Слышал? Формулируй! Нет, постой, я сам.
Советник, ринувшийся было к столу, послушно сделал несколько шагов назад. Лараэн сощурился, быстро поднес к губам запястье Ирмелина, не то поцеловал, не то укусил и, прошептав «спасибо», сам вернулся за стол. Перо побежало по бумаге слишком быстро, оставляя кляксы и кое-где разрывая полотно– черновой вариант. Советник за спиной тихонько вздохнул, Сартана откровенно зевнула.
Через пятнадцать минут молчания и скрипа, Лараэн вскочил из-за стола, яростно тряся перенапрягшуюся руку.
– Можете проверять и править.
Советник подошел к столу, косясь на замершего статуей Ирмелина, взял послание. Пробежал его глазами, хмыкнул.
– Перепишем набело и отправим. Все отлично, не считая пары запятых.
Лараэн бросил взгляд на Ирмелина и, окончательно убедившись, что тот не собирается просматривать результат, кивнул.
– Немедленно. Полагаю, на этом собрание можно считать закрытым. По любым новым вопросам обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Сартана, иди спать, пожалуйста.
– Да-да,– она снова зевнула, заглянула советнику через плечо, собрала свои немногочисленные записи и ушла.
Дав знак Ирмелину, Лараэн тоже двинулся в свои покои. В зале советов остался только, собственно, советник, деловито потирающий бороду и переписывающий письмо. В самом деле, какое облегчение, что хотя бы это обязательство не ложилось бременем на плечи Повелителя.
Несколько поворотов спустя они оказались в очередном пустом коридоре, и Лараэн остановился.
– Тебя что-то напрягает?
– Не знаю… Чувство, будто кто-то по краю моей могилы прошелся,– Ирмелин передернул плечами.– Наверное, это все темные тона вокруг навевают тоску. Итак, что нового случилось, что ты даже забыл пообедать?
Слова про могилу– нет, чувство, которое стояло за ними – кого угодно заставило бы передернуться. Лараэн мог поклясться, что темные тона тут играли наименьшую роль. В конце концов, хотя бы на верхних этажах днем было светло и комната Ирмелина была светлой отделки.
– И поужинать. Теперь каждый день будет случаться что-то новое. Начинаем операцию по спасению твоего народа, как ты выражаешься. Ничего простого в этом нет. Письмо ты уже видел. Мы обсуждали… планы. Пойдешь к себе или останешься у меня?
– Пойду с тобой.
Ирмелин встряхнул головой, метнулись обычные его две косы, плотные, длинные. Смотря на них, Лараэн не ощутил обычного приступа кровожадности. Наверное, слишком устал.
В покоях было темно, и свет никто зажигать не стал. Часы тикали непривычно громко, и казалось, что слышишь каждую, даже самую маленькую шестеренку старого, но верного механизма. Стрелки показывали четыре утра.
– Я добился от слуг ужина, так что можешь перекусить, – Ирмелин опустился в кресло. – И ложись спать.
– Очень мило с твоей стороны…
Лараэн еще что-то пробормотал, посидел над едой в глубокой прострации и так и не смог впихнуть в себя больше пары кусочков мяса и стакана воды. Кровать приняла безвольное тело, но не укачала на волнах снов, и, в конце концов, он просто лежал, пялясь в потолок, чувствуя его отдаление и приближение, и не имея в голове ни одной мысли.
– О чем ты так задумался?– Ирмелин все-таки лег рядом, обнял поперек туловища.
Стало тепло.
– Не знаю. Ни о чем. Обо всем. О том, кто же все-таки ходит по нашим могилам.
– Будет война, будут наемные убийцы. И почему ты не хочешь помогать Аррейну, он ведь выполнил твою просьбу?
Лараэн нервно рассмеялся. В ночной тишине этот звук показался неестественным.
– Мне все равно. Я не просил, он просто предложил, а я согласился. А потом попросил ты. Чтобы войны не было. Чтобы твой народ не умирал. Вот чем я сейчас занимаюсь. Насколько могу. Ха, и ты еще спрашиваешь…
Замолчать его заставил поцелуй.
– Выражаю вам свою благодарность, мой царственный собрат.
Он не ответил, перехватил внезапно сильной рукой за подбородок и снова притянул к губам. Стало тепло, стало горячо, по затылку пошли мурашки. От движения взметнувшаяся коса мазнула по лицу, как кисточка или кошачий хвост. Нет, скорее драконий. Он отпустил и улыбнулся. Глаза закрылись.
– Жаль, что не удастся спокойно отпраздновать Две Луны. Но мы постараемся.
– А сейчас тебе нужно заснуть. Что-то подсказывает мне, что завтра тебя весьма бесцеремонно разбудят.
– Так и будет.
Все это было странно: так нежно, мягко и неторопливо, как будто, оторвавшись друг на друге и смешав свою кровь, они сблизились, и установили между собой какое-то доверие, даже понимание. Нечто неосязаемое и тонкое, но именно то, что заставило Лараэна заснуть, ощущая кружащую над головой безмятежность. Хотя бы ненадолго.
Снилось что-то легкое и кружевное, светлое и беспечное, хотя сосредоточиться и понять, что именно он видит, не удавалось. Затем вокруг сгустился туман, рассеялся. Лараэн стоял на зеленой поляне, посреди которой как изваяние застыл Ирмелин. Впрочем, не "как"… Это была статуя светлого эльфа. А у ее подножия лежали лепестки роз, знак траура. Сон стал ощутимо давить.
Подсознательно Лараэн понимал, что это не реальность, но по телу пополз страх, необоснованный и липкий, похожий на прохладные лапки насекомых, цепляющихся за кожу. Повсюду.
Он пытался уйти, но статуя не отдалялась, а деревья не приближались – он был заперт в этой зеленой клетке. Как будто само пространство хотело, чтобы он подошел ближе и прочитал надпись на каменной табличке, лежащей у ног Ирмелина… нет, неправильно было называть этим именем кусок камня.
– Пред тобой, странник, Ирмелин Эллэ, золотистая лилия долин, последний из истинных Владык светлоэльфийских земель, отдавший жизнь за свой народ. Склони же голову пред этим изваянием, ибо нет больше в этом мире ярчайшей из звезд, и не устаем мы оплакивать гибель его.
«Гибель». Голова взорвалась резкой болью, он упал на колени.
– Что за?…
Новый взрыв отозвался в области груди. Он не мог вдохнуть и не мог пошевелиться. Голову и сердце будто сжимали шипастые раскаленные обручи. Зрение помутилось, и, в конце концов, все буквы расплылись, оставляя лишь одно слово. Гибель.
В горле засаднило и вырвался жуткий кашель: трава окрасилась кровью.
Затем его выдернули с этой поляны, встряхнули за плечи.
– Что с тобой?
По углам спальни мерцали светильники, успокаивая и рассеивая темноту, в лицо Лараэна с тревогой всматривался Ирмелин. Ни зелени, ни камня вокруг, и на простынях ни единого кровавого пятнышка. И его невыносимо прекрасный светлый эльф с длиннющими косами. Живой. Просто сон.
– Предсказатели ведь… ушли вслед за драконами, верно? Никого не осталось. Просто сон.
– Верно. Ты за бумагами пересидел, только и всего,– Ирмелин лег обратно, вложил косу в ладонь Лараэну. – Это тебя успокоит.
Он усмехнулся, крепче сжимая волосы.
– Точно. Как в древних легендах, если я заплутаю, то из любого дурного сна выберусь, пока буду держаться за тебя. Романтично, правда?
– Очень. Что тебе такое приснилось?
– Секрет,– Лараэн прижал палец к губам, призывая к молчанию. – Чего только не приснится, когда перенапряжешься.
– Тогда нам стоит заснуть, – ладонь Ирмелина накрыла глаза темного эльфа.
– Да.
Выдох. Веки опустились, мазнув ресницами по ладони. Вспышка. Боль. Цепкие лапки сосчитали позвонки. Всего мгновение, но так ярко.
Он дернулся, но не открыл глаз. Это был всего лишь сон, в руке лежала путеводная нить. И им обоим действительно следовало поспать.
Утром их разбудил сдавленный вскрик слуги, увидевшего на прикроватном столике голову короля людей. И спящего в углу комнаты принца Арвиса, который принес подарок и от усталости задремал прямо на манящем теплотой и мягкостью ковре.
Лараэн с минуту неосознанным, тупым взглядом таращился на эту проклятую голову, силясь окончательно проснуться. Тело ломило, причем абсолютно везде, в глаза будто насыпали песка, а голова, которая собственная, родная, была тяжелая, будто налитая свинцом. После ночного кошмара ему удалось все-таки уснуть по-настоящему, но пара часов все равно не могла заменить полноценного сна. Больше всего хотелось либо обратно, спать, либо утонуть в бочке с ледяной водой.
В конце концов, он стащил с Ирмелина одеяло, замотался в него за неимением одежды на расстоянии протянутой руки и пересек комнату, садясь напротив сына. Грязная дорожная одежда, безмятежный сон – похоже, он действительно спешил, настолько спешил, что не нашел сил добраться до собственной постели и просто упал здесь, спасибо, что не замертво.
Лараэн осторожно потрепал Арвиса по голове и на языке жестов отдал слуге несколько приказов. Тот сглотнул и отправился за помощью.
Взгляд упал на Ирмелина, оставленного в постели один на один с мертвой головой.
Светлый эльф беззаботнейшим сном спал еще пару минут, затем открыл глаза.
– О?– он сел, рассматривая мертвеца.– Какой прелестный подарок…
– Нравится? – прошептал Лараэн, поднимаясь и довольно щурясь.
– Очень. Иди сюда, покажу, насколько именно нравится.
– Ну не при детях же…
Тем не менее, он подошел.
– Чего там твои дети еще не видели в таком-то возрасте?– поинтересовался Ирмелин. – К тому же, принц спит так, что мы можем это делать рядом с ним…
– Тебя не видели, мой дракон.
Одеяло соскользнуло с бедер.
Ирмелин фыркнул, притянул Лараэна к себе для поцелуя.
– Пусть смотрят и учатся.
На этот раз все было резче. Чуть шершавый язык, трение, зубы, примеривающиеся к болезненному укусу, предвкушение по всему телу. За спиной раздались шаги слуг, пришедших отнести Арвиса в его покои, и Лараэн повалил Ирмелина обратно на простыни, закрывая его своим телом.
Ирмелина слуги совершенно не смутили, он продолжил раздирать темному эльфу спину ногтями, ожесточенно целуя того. Новые царапины ложились поверх старых, срывая корку запекшейся крови и выпуская свежую. Будто вспарывая плоть.
В голове снова резким, коротким импульсом прошла боль, призрак былого кошмара – Лараэн отозвался шипением. Никаких проклятых статуй, никаких смертей. Они были оба здесь, оба живы, оба в шаге от того, чтобы спустить друг друга в бесконечную пропасть агонии. Просто так, то ли от скуки, то ли из интереса. И, конечно, от всепоглощающей страсти.
Он поцелуями по лицу и подбородку, и ниже, спустился к изгибу шеи, и уже не целовал – вгрызался, пытаясь зубами порвать кожу и слизать каждую каплю крови, как безумное животное.
Спаривались они на этой кровати так же безумно, словно желали оставить следы друг на друге, слиться воедино и так замереть до конца времен.
Слуги в коридоре опасливо прислушивались к творящемуся в спальне, боясь даже представить, что может происходить за этой дверью. Мельком можно было заметить, что Арвиса в углу уже нет – наверное, вынесли кое-как, не смея поднять глаз.
Все вокруг них было в красных брызгах, пятнах, каплях, все было измазано в крови. Кровь будто смыкалась вокруг них, будто заключала в ритуальный круг, из которого нет возврата. И снова смешивалась– вернее, ее смешивали они, так яростно, словно действительно связывали друг друга или… заявляли право.
И было больно. В глазах стоял кровавый дождь, а за стенами дворца, среди гор начинался дождь настоящий. Крупные капли падали с неба все быстрее и быстрее, и громче и громче, и этот звук вытеснял все остальное.
А затем все стихло, только дождь все усиливался. Ирмелин принялся мягко слизывать кровь Лараэна, лениво и расслабленно.
– Не хочу двигаться,– отстраненно заметил он. Тело, измученное этим безумием, отказывалось шевелиться. На часах было около девяти. В данной ситуации, можно сказать, раннее утро.
– Не двигайся, – Ирмелин вытянулся рядом, прекрасный и окровавленный.
Лараэн замешкался. Выражение на лице стало кислым, как будто он боролся с собой.
– Работа. Долг. Что там еще? Спина присохнет к постели… Нет, на самом деле я бы не был против.
– Пойдем, надо тебя хотя бы искупать. А потом долг и все прочее... И надо как-то обработать подарок, пока он тут не провонял комнату.
– Заспиртовать?
Он все-таки встал. Кожа, кажется, тут же натянулась, как мокрая бумага, готовая от малейшего движения разорваться на мелкие вялые кусочки.
Идея обработки головы, правда, его воодушевила. Будучи чудаковатым Повелителем, он искренне зажегся мыслью о «заморозке» прекрасного во времени. Разумеется, голову этого человека прекрасной назвать было трудно, но она годилась для экспериментов.
– Возможно.
Ирмелин поддержал его под руку, затем обнял, что-то зашептав. Стало легче, хотя магия с трудом исцеляла темного эльфа.
– Спасибо.
Сплавив мертвую голову в чьи-то руки и выяснив, что дворец находится в режиме ожидания, и срочные дела Повелителя не ожидают, они отправились в купальни.
Вода была чуть теплая и по-прежнему обволакивающая, а свечи, должно быть, по-прежнему расплывались в глазах Ирмелина в сплошное грязно-желтое пятно. Погружаясь под воду с головой, переводя дыхание и погружаясь вновь, Лараэн думал, что хотел бы понять, как это – видеть настолько плохо. Темные эльфы всегда славились обостренным зрением и глазами, приспосабливающимися под любое освещение. Одна из причин, почему им не составляло труда жить в горах, где солнце бывало очень ярким, и под землей, куда не проникал свет. И одна из причин, почему подобные случаи никогда не встречались Лараэну. Только слепота – поскольку даже самого лучшего зрения можно лишить, вырезав глаза.
Кислород вновь закончился, и он вынырнул из темной воды, тяжело дыша. Тело наконец-то перестало ломить после сна, остались лишь отголоски утреннего безумия. Порой весьма ощутимые отголоски, но все же.
Если подумать, в прошлый раз, когда они были здесь, когда он получил первые царапины на спине, они заключили первое соглашение. Подобие его. Это было всего пару дней назад – время, ничтожное для эльфа, как две секунды, пшш, сгоревшие в огне. И все-таки сейчас Ирмелин ощущался по-другому. Даже если пробудить паранойю и представить, что все это была лишь игра, все это время… Все равно, даже полный дурак почувствовал бы, что между ними образовалась связь.
Ирмелин подал ему полотенце, помог вытереться и остался просушивать волосы, которые даже с помощью магии нуждались в уходе.
– Придешь к обеду? – поинтересовался он.
Лараэн замер, не застегнув пуговицу и наблюдая за аккуратным уходом за длинными волосами, которые позже превратятся в те самые косы, которые хотелось постоянно держать в руках. Он бы с удовольствием провел больше времени в компании своего сокровища. Пришел бы на обед, а в идеале– вообще не уходил. Но Арвис наверняка, не жалея себя, после полудня выпрыгнет из постели, чтобы сдать подробный отчет, и лучше бы он сделал это в столовой, за тарелкой чего-нибудь сытного и горячего. Да и Сартана всегда нервничала, когда он пренебрегал этой их милой семейной традицией.
Пригласить же Ирмелина за семейный стол было заманчивой идеей, но невозможной. По крайней мере пока.
– Нет. Нужно будет отобедать с семьей. Отужинать, скорее всего, тоже.
– Но хотя бы ночевать явишься?– хмыкнул светлый эльф. – Отметим твой подарок…
– Если не будет никаких неожиданностей.
Лараэн изобразил подобие примиряющей улыбки.
В череду рутины, не связанной с условно-военным положением, ко времени обеда затесалось всего одно мелкое происшествие. Пришел ответ от Владыки Аррейна – очевидно, тот не слишком долго думал о методах воспитания собственного отца.
Лараэну прислали антимагический ошейник и плеть, сработанные весьма искусно, дорогие вещицы.
Аррейн действительно хотел выполнения договора как можно быстрее, не важно, что бы ему пришлось для этого сделать. Сколько бы глупых поступков он ни совершал, кое-что этот юноша все-таки понимал – нельзя было затевать эту войну в одиночку.
Был порыв немедленно найти Ирмелина и спросить, что он думает обо всем этом (откровенно говоря, подразнить его, потому что плеть была добротной и даже сама по себе выглядела соблазнительно). Одна мысль о том, во что это поддразнивание могло превратиться…
Лараэн решил перенести это на потом. Его ждал обед. Кроме того, следовало еще разобраться с ошейником. Все это время он вертел его в руках, не в силах оставить в покое. Он слышал про такие разработки у светлых, откровенно говоря, при его дворце проводились аналогичные исследования, и ученые одно время вели с коллегами весьма активную переписку. Но результат, что у тех, что у других… Любые вещицы с такими свойствами были нестабильны или ненадежны: не то чтобы блокировали магию, а лишь вредили ей или носителю. В частности, его разуму. Редкие удачные образцы рассыпались прямо на руках, не выдерживая реальных сил мага, хотя хорошо справлялись с маленькими порциями в лаборатории. Не говоря уже о том, сколько стоило производство таких вещей.
Этот ошейник скорее представлял интерес для местных исследователей, чем для Лараэна как средство контроля. Зная обо всех опасностях, он бы с удовольствием надел подобный ошейник на любую мразь, гниющую за решеткой за дело, но точно не на Ирмелина.
Арвис к обеду выспался, умылся, причесался и переоделся. И сразу же заинтересовался подарком.
– Это кто тебе подарил такую прелесть? Так тонко сплетена… А эти узлы на концах… А оплетка…
– Есть, на ком применить? Если подумать, давно не слышал о твоих пассиях,– Лараэн усмехнулся, иронично поиграв бровями, затем посерьезнел. – Пока тебя не было, Владыка потребовал выполнить условия договора. Поскольку планы, мягко говоря, изменились, сейчас мы ведем… сугубо деловую переписку.
– О, ну если это,– Арвис кивнул на плеть,– деловая переписка, с нетерпением жду, когда вы перейдете к более близкому общению. При встрече сразу оргия или хотя бы подождете, когда с коней слезете?
– Думаю, его ждет медленная расправа. И отнюдь не с моей стороны. Что касается тебя, раз уж ты пренебрегаешь здоровьем и отдыхом, я бы хотел послушать рассказ о твоей миссии. Мы… Кхм. Сегодня утром подарок был весьма красноречивый.
– Я знал, что тебе понравится. Как и твоему любовнику, – довольно ухмыльнулся Арвис.
– К вопросу о твоем любовнике,– заметила Сартана.– Слуги шепчутся об окровавленных клоках одежды и залитых кровью простынях. Объяснишься?
– Думаю, если это не вызывает у тебя понимания, то объяснять будет бесполезно. Это не то, что стоит волнения. Можно сказать, я развлекаюсь. Арвис, я получу сегодня отчет, в конце концов?
Лараэн наконец-то соизволил отложить проклятые «подарочки», заставшие его чуть ли не за столом, и взять в руки нож и вилку.
Принц принялся отчитываться, не забывая уделять время и еде, которую поглощал с жадностью. Сартана о чем-то размышляла, косясь на плеть и ошейник, в конце концов расплылась в ехидной улыбке, предвещающей громадную пакость.
Лараэн тихо понадеялся, что это юное создание, только что невинно вопрошавшее о том, почему покои отца сплошь в крови (отрезать бы слугам языки), не придумает ничего слишком страшного. От греха подальше следовало поскорее передать ошейник исследователям и забыть о нем. Ирмелин и без доказательств поверит и поймет, как Аррейн «дорожит» им, присылая нечто подобное.
– Я могу идти? – наконец, спросила Сартана.
– Не смею тебя задерживать.
Сартана куда-то умчалась. Лараэн посмотрел ей вслед и вздохнул: почему из близнецов, родившихся с разницей в пять минут, получились такие непохожие эльфы? Арвис серьезен и собран, а вот дочь...
Он вздохнул.
– Временами мне кажется, она будет следующей, кто подожжет этот дворец.
– Сартане нечем заняться, вот и все. Может, ее выдать замуж за Аррейна?
– Мертвый, он не слишком ее развлечет…
– И запретить ей убивать светлых в течение десяти лет.
– Скоро это и так произойдет, а вот Аррейна от смерти не спасет. Впрочем, я бы на это посмотрел… Нет, она заколет меня моим же клинком, если стать серьезным хоть на секунду. А потом и тебя, как инициатора.
– Хорошо, тогда просто займи ее чем-нибудь, если не хочешь проснуться на пепелище дворца, – Арвис придвинул к себе еще одно блюдо.
После тяжелых заданий принц обычно ел, словно рота людских гвардейцев.
– Отправил бы на фронт, если бы не этот ее характер.
Еда стремительно убывала, обед подходил к концу. Лараэн ел охотно, но без аппетита, не чувствуя ни голода, ни насыщения. Мысли были далеко. Например, стоило теперь выждать, прежде чем отвечать Владыке, но четко рассчитать время, чтобы эта «деловая» переписка действительно превратилась в выигрыш. К следующей ночи эльфы, посланные на границу, должны были начать внедряться в ряды светлых, используя мастерство иллюзии и обмана, присущее только им, темным. Раньше того момента вестей от них ждать не стоило. И все же Лараэн ждал, затаив дыхание.
Уже на выходе из столовой, ему вдруг пришла совершенно отвлеченная мысль. Он придержал Арвиса и, удивляясь сам себе, спросил:
– Как считаешь, Сартана бы справилась с праздником Двух Лун?
Девушки знатных родов нередко уходили в храм, чтобы посвятить себя служению. Это не запрещало им выходить замуж или иметь детей, когда придет время, и не принуждало отрекаться от фамилии – не противоречило интересам семьи и всегда было добровольным решением. Тем не менее, очень распространенным. С раннего детства видя вокруг себя этот стереотип и, вместе с тем, зная, что ее мать никогда не связывалась с религией, Сартана относилась к служительницам Двух Лун с настороженностью и недоверием. Возможно, сейчас был хороший шанс показать ей положительные стороны праздника и храма. В конце концов, Шитс и Литс освещали жизнь каждого, хотел он того или нет.
– Если бы легкомыслие из нее выветрилось, то вполне. Она умна и умеет сосредотачиваться на целях, у нее отличная память. И Сартана очень красива, – согласился Арвис. – Но как ее уговорить на это?
– Возможно, начать с того, чтобы сосредоточить усилия вокруг организации. Она знает, что сейчас мы в трудном положении, и я бы не отказался, если бы некоторые дела легли на другие плечи. А дальше…
– Хорошо, я поговорю с сестрой. Чем-то помочь еще, отец? Может быть, еще… подарков для твоего любовника?
– Смотри-ка, ты вошел во вкус? С этим пока лучше подождать. Отдохни как следует. Самое главное ты сделал, за остальное уже взялись другие.
Арвис рассмеялся и кивнул.
– Тогда я займусь бумагами, чтобы после ужина ты смог уделить время… другим делам. Один вопрос. Этот светлый действительно настолько сумасшедший?
– Не более сумасшедший, чем я. Спасибо.
Арвис скорчился в шуточном недоумении, Лараэн беспечно пожал плечами, и они разошлись. Медленно, но верно наступила ночь.
– Ваш гость вышел в сад на прогулку, – доложил слуга Повелителю, решив, что лучше рассказывать все своевременно.
Что ж, по крайней мере, не пришлось бегать по дворцу в поисках этого «гостя».
Глава 7.
Снаружи все еще лил дождь. Тучи закрывали и звезды, и луны. Но ливень сменился легкой моросью, ритмично звенящей по лужам. Как множество маленьких колокольчиков. Лишь слабый отзвук величественных колоколов…
На дорожках не было ни души. Даже стража попряталась по галереям. Среди звуков дождя нельзя было услышать шагов живого существа, будь это кошка или эльф. Кажется, впервые за все время Ирмелин подошел к нему сзади, а не наоборот.
– Какая отличная погода, не правда ли? – он положил руки на плечи Лараэну. – Идем, я нашел чудесную каменную беседку, заплел ее плющом от дождя, так что внутри сухо. А еще запугал слуг, они принесли мне из королевских погребов прекраснейшее вино.
Лараэн странным образом даже не вздрогнул, только улыбнулся и последовал за Ирмелином. Старая беседка в глубине сада, теперь еще лучше спрятанная от чужих глаз. Сухая. Там действительно оказалось хорошо. Правда, с них обоих, в отличие от беседки, стекала вода. Стоило открыть рот, чтобы сказать хоть слово, как сладкие капли оказывались прямо на языке.
В мокрой одежде быстро становилось прохладно, но вино, уже разлитое по бокалам, согревало. Это было приятное чувство.
– Значит, освоился, и уже не бросаешься на каждого темного эльфа?
– Нет, что ты… Какой-то стражник попытался меня задержать. Я испепелил его, – по тону Ирмелина нельзя было понять, шутка это или он говорит всерьез.
Лараэн нахмурился.
– И пепел развеял по ветру?
– Нет, конечно, посыпал им розы. Я не склонен зря бросать на ветер ценнейший материал. Кстати, есть такой сорт, пепельные розы, они идеально серые с серебристым отливом. Говорят, именно из-за пепла они и приобретают такой чудесный оттенок. За нас, – Ирмелин поднял бокал.
– Я единственно надеюсь, что об этом никто не узнает. За нас.
Стекло звякнуло, и несколько глотков изысканного вина на краткое мгновение обожгли горло. Незаметное, невозможное, сюрреалистичное мгновение. Лараэн расслабился, пусть даже все еще не зная, шутит Ирмелин или нет. Во всяком случае, абсолютно все обитатели дворца были предупреждены о свободе его перемещения. Ситуация была… маловероятной. Но…
Он отцепил от пояса новую плеть и вложил в руку Ирмелину. В темноте он не смог бы ее как следует рассмотреть, но ощупать – пожалуйста.
– Как думаешь, хоть мы и собирались праздновать, все же испепеление стражника– достаточно серьезный проступок, заслуживающий наказания?
– О, мы уже вышли на ТАКОЙ уровень наших отношений? Не уверен, что уже готов к нему.
– Какая жалость. А вот твой… Кхм. Владыка Аррейн, видимо, считает, что именно такой уровень отношений у нас и есть. Подарок от него, принесли сегодня к обеду. И не только это… Антимагический ошейник. Слышал о них?
– Да, экспериментальные разработки. А я-то думал, почему твоя дочь сделала мне подарок… Она принесла шелковые ленты и сообщила, что они мне очень пригодятся, чтобы кровь не пропитывала простыни.
Лараэн тихо застонал сквозь смех.
– Сартана… шелковые ленты… и ведь сдались ей эти простыни…
– И я намерен их на тебе использовать. Обнаженный ты. И белые ленты.
– Будут замечательно контрастировать с кожей.
– Я тоже об этом подумал,– Ирмелин снова разлил вино. – Выпьем? Становится прохладно…
Лараэн молча согласился и, выпив до дна, медленно, смакуя, призывно откинулся на скамье. Голова уперлась в плющ– когда-то там было окно.
– Вино изумительно. И так дает в голову…
– Смотри, не потеряй. Хотя… Увидеть тебя потерявшим голову, в этом ведь одно удовольствие, верно?
Ирмелин улыбнулся, подсел ближе, так, чтобы касаться своим коленом колена Лараэна.
– Пей… Воплощай в жизнь мой коварный план.
– Напои меня.
Лараэн протянул ему свой бокал, закрывая глаза и расслабляясь. Белые ленты, вино, коварные планы – хорошо, пожалуйста, вперед, сегодня так не хочется двигаться. По крайней мере пока.
Ирмелин набрал вина в рот и приник к губам Лараэна, делясь. Алкоголь щекоткой пробежал по языку и в горло. Губы сами собой сложились в ухмылку.
– Еще.
– Бутылка заканчивается… Как тут позвать слугу? Пусть принесут еще.
Хмельной Ирмелин очень напоминал настоящего эльфийского Владыку по мнению людей: капризный и хмурящийся.
– Никак. Все спрятались. Все спят. У тебя такой занятный голос… Пьем то, что есть, мой дракон.
– Да там ничего нет. Хотя… Принцесса Сартана, вылезайте из кустов, мы с вашим отцом ничем таким интересным не занимаемся. И позовите сюда кого-нибудь из слуг.
Легкое возбуждение, бродившее по телу коготками, словно кошка, настороженно замерло. Лараэн открыл глаза. Отряхиваясь, в кустах вставала в полный рост Сартана. В глазах плясал огонь, руки сжаты в кулаки– решимости хоть отбавляй. Голова стремительно трезвела. «Арвис еще не поговорил с ней или было уже поздно? Этот нездоровый интерес…»
На секунду он вообразил, что она бы увидела все, чем ему хотелось бы «осквернить» эту беседку. Возбуждение пропало окончательно. Слабо цепляясь за его остатки, Лараэн коснулся руки Ирмелина, на короткое мгновение передавая ему изображение… шаткую иллюзию того, что могло бы быть. Что-то вроде того, как он несколько дней назад передавал в темнице воспоминания, но на этот раз это было нечто нереальное. И дразнящее.
Ирмелин звонко рассмеялся, поцеловал его. Сартана гневно зафыркала, словно кошка под ведром воды.
– Я пришлю вам еще ящик вина, вы невыносимы. Оба!
Смотря на нее, грозно шагающую прочь, и слушая заливистый смех, Лараэн поймал себя на том, что снова улыбается. Неожиданно, но это оказалось весело. Чувствуя, что даже Сартана была не в силах прогнать вино из его головы, он приподнялся и вульгарно свистнул ей вслед. Звук потерялся в дожде. Но она услышала и вскинула руку в неприличном жесте, даже не обернувшись. Удивительное создание… называется дочь…
– У тебя прекрасные дети. Мой сын бы в жизни так не поступил…– Ирмелин тряс перевернутую бутылку над бокалом.
– Я бы сказал, что все это заслуга их матери, если бы она не умерла… Но в некотором роде это все равно ее наследие. Она всегда считала, что важнее помнить о глубоких связях, о родстве, о чувствах, в конце концов, только не о статусе. Поэтому, хотя они росли во дворце, я пытался донести до них, что они в первую очередь дети, а я – отец. И только потом – Повелитель, – он вздохнул. – Я становлюсь слишком болтливым. Но раз уж мы об этом, мне всегда было интересно, что случилось с матерью Аррейна?
– Ничего, она уехала со своим любовником куда-то в земли людей. Мы обменивались письмами.
– Значит, брак по расчету?
– Да, по весьма хладнокровному.
Явившиеся слуги быстро и сноровисто выставили на стол шесть бутылок вина. Лараэн театрально закатил глаза.
– Мы сопьемся. Вусмерть. Пожалуйста, проживи немного дольше и вырасти на моей могиле что-нибудь красивое. Да. Что ж, по крайней мере, мне не к кому ревновать.
Ирмелин согласно закивал и открыл еще одну бутылку.
– Не сопьемся, а проведем время весело и с пользой.
– Твои целительские способности пропадут втуне, уйдя на борьбу с похмельем… Хорошо, я готов к продолжению. Там что-то было про ленты?
Он снова откинулся головой прямо в плющ и закрыл глаза, вслепую водя пальцами по груди Ирмелина и ища пуговицы.
– Что-то было, но мне так лень за ними идти, так что обойдусь косами.
Лараэн вздрогнул от одного только предположения. Рука замерла, и он сам весь замер в почти священном ожидании.
Косы и впрямь оказались достаточно длинными, чтобы привязать его руки к плющу. И все же неосторожное движение могло натянуть их, как струны. Как нервы, соединившие двоих. Волосы, как веревки, но все же волосы, и это ощущение в запястьях, когда кусочек твоей бесконечной одержимости касается тебя и сковывает – все это ломало разум на куски.
Ирмелин не спешил что-либо делать, он просто целовал Лараэна, хмельно улыбаясь. Тот не возражал. Это мгновение можно было бы замкнуть само на себя и наслаждаться вечно. К тому же, у них было еще шесть бутылок вина, и Лараэн теперь действительно мог пить только из рук своего сокровища.
…впрочем, интересно, кто чьим сокровищем был сейчас.
Одну бутылку вина они распили-разлили на обоих.
– Давай просто целоваться, – пьяно пробормотал Ирмелин.
– Я в твоей власти.
Он все же открыл глаза. В золоте перед ним плескалась абсолютная пустошь мыслей, смытых вином и дождем.
Раздевать Лараэна и раздеваться самому было наверняка сложно, косы мешались, не давая далеко отодвинуться. И не хотелось бы порвать одежду, которую едва успели пошить, хотя… Можно ли быть настолько практичным, чтобы думать об этом, когда… происходит… нечто подобное?
Лараэн хотел бы помочь (раздеть их обоих, о да), но не мог, и в любом случае не смел двигаться, принимая правила игры. Только смотрел: а тут было, на что посмотреть.
Снять получилось лишь штаны с бельем, рубашки пришлось всего лишь расстегнуть. Учитывая ночную прохладу, возможно, это было неплохо. Влажная морось за стенами беседки медленно превращалась в ливень, придавливающий к земле. Пахло мокрой травой и почвой, будто бы взрытой.
– А в таких ограничениях есть своя прелесть, не так ли?
– Так.
Лараэн облизнулся, подаваясь бедрами вперед– он был готов просидеть так, не двигаясь, целую вечность, но у них все еще было все это вино и всего лишь одна ночь впереди.
– Ты все еще хочешь мои косы себе?
– Всегда.
Ирмелин дотянулся до кинжала, резанул… Косы упали на обнаженные бедра Лараэна.
Руки больше ничего не сдерживало, и все же– он не мог пошевелиться, бессмысленно открывая и закрывая рот. Всего лишь одно движение рукой– и все. И вот. Это случилось. Это…
Шок медленно перерос в хищный оскал. Он протянул освобожденную руку, все еще не веря до конца, обхватил ладонью затылок и прижал Ирмелина к себе, лоб ко лбу.
– Теперь ты мой. Теперь безвозвратно. Навечно.
– Даже и не мечтай,– шепотом отозвался Ирмелин.– Это ты теперь мой. Навсегда.
– Не имеет значения.
И поцелуй снова превратился в череду укусов, в соперничество за право быть главным в одной голове – лишь потому, что в какой-то момент они действительно были скорее одним существом, чем двумя. И действительно ничто не имело значения, и не могло. Не могло, потому что они сливались, перетекая друг в друга, как вино струилось из бокала в бокал.
– Я всегда буду с тобой,– глаза Ирмелина светились шалым пьяным блеском.– Слышишь? Я всегда…
Он отстранился, ловко перехватил косы, перебросил их крест-накрест, снова спутывая Лараэна.
– Всегда, – повторил он, отступая и слегка пошатываясь.– Всегда.
Повинуясь движению его руки, плющ крепко обхватил руки темного эльфа. Ирмелин подхватил штаны, влез в них. Смешно обрезанные волосы мотнулись из стороны в сторону.
Лараэн щурился, глядя на него, и не понимал. Он все еще не мог двигаться – по правилам игры у него был только один выбор: верить или не верить. И в этом пьяном бормотании он слышал отзвуки своей реальности, своей одержимости, странные отзвуки. Их не должно там быть. Впитались с кровью? Но они были. Странные. Неестественные? Верил он им… или нет?
– Я хочу серые лепестки роз…
Теперь Лараэн слышал. Чувствовал. Просто знал и видел, как они подходят к беседке, пятеро магов, светлые эльфы со знаком наемников.
Игра закончилась. Это перестало быть забавным. Что бы они не делали здесь… это было не смешно. Он попытался встать. Без штанов, кинжал где-то у Ирмелина, и тот один на двоих. Но это ничего. Можно было попытаться– пятеро были еще далеко. Достаточно далеко, чтобы не видеть их двоих, достаточно далеко, чтобы за пару секунд успеть принять несколько сотен решений, достаточно…
Но он все еще не мог нормально двигаться, как не рвался с места. И поэтому они были достаточно близко.
А потом Ирмелин окутался пламенем. И это было очень красиво. Это было красиво даже тогда, когда темноту ночи разорвали цветные всполохи магии. И самым ярким пятном был Ирмелин, около которого полукругом разлеглись пятеро магов. Он повернул голову, взглянул на Лараэна. Плющ упал, освобождая темного эльфа.
И он, как был, рванул вперед, внезапно понимая. Бессмысленный рывок – как будто это могло что-то остановить. Нет. Нет – но он побежал, даже зная это. И не успел.
Вспышка резанула по глазам. Последнее видение, что запомнилось Лараэну – алая кровь на губах Ирмелина. Как помада. Затем светлый эльф бесследно растаял.
Его волосы лежали на плечах Лараэна – последнее напоминание. Единственное, кроме, быть может, ран по всему телу, которые однажды заживут, как себя ни истязай.
…он не успел. Ничего. Спасти? Хотя бы прикоснуться. Хотя бы сказать два слова. Одно. Лишь букву. Что-нибудь.
– Ирмелин.
Никто не ответил. Никогда теперь не ответит.
– Ирмелин.
– Ирмелин. Ирмелин. Ирмелин, Ирмелин, Ирмелин, Ирмелин…
Лараэн дошел на ватных ногах до того места, где Он стоял. Лишь грязь, размытая водой. Ноги подкосились. Глаза почему-то болели, и стало трудно дышать. Руки сжимались вокруг безжизненных волос, заплетенных в прекрасные косы. Косы. Путеводная нить из кошмаров. Теперь, кажется, и она не выведет из них уже никогда.
Предсказатели ушли вслед за драконами. Но их семя, как и драконье, осталось в королевской крови. Спящее, древнее, мертвое. Но иногда пробуждающееся лишь на миг, чтобы предупредить об опасности. Он слышал об этом. Если бы он... Если бы? Не важно. Ирмелина уже не стало.
– Ирмелин Эллэ, золотистая лилия долин, последний из истинных Владык светлоэльфийских земель… Нет больше в этом мире ярчайшей из звезд, и не устаем мы оплакивать гибель его…– губы шевелились, раз за разом проговаривая эти слова.
Вокруг суетилась стража, появились Арвис и Сартана, пытались трясти отца, о чем-то спрашивали.
Он молчал. Чем больше народу вертелось вокруг, тем крепче сжимались губы. Челюсти сжимались до боли, до скрипа, казалось, зубы сломаются от напора, но он молчал и отказывался уходить с места.
«Всегда. Всегда. Всегда… Ты же обещал»,– а я поверил. Поверил. Он верил ему, все те долгие секунды, не понимая надвигающейся катастрофы, рассуждая на глупые темы, не понимая, что происходит, он на самом деле верил Ирмелину – потому что хотел и потому что знал, что тот не врет. Но…
Через полчаса занялся рассвет. Уродливый розовый рассвет, мерзко, с издевкой показавшийся меж горных вершин, даже на треть не такой прекрасный, как пламя, в котором сгорел Он.
Но вместе с рассветом пришло понимание, что все напрасно. Сиди, не сиди, этот кусочек земли не вернет ему золотое сокровище с драконьим сердцем и душой – такой же большой и страстной.
Прибежал лекарь и разогнал всех, помог подняться. Повел в покои, в ванную, вымыл. Сопротивляться не было сил. …и смысла.
– Повелитель, вам нужно выпить это. Это успокоит вас.
Слуги сменили постель, отчистили ковер от крови, проветрили спальню – уничтожили все следы пребывания здесь Ирмелина. Только потускневшие мертвые косы лежали на подушке.
Лараэн должен был ненавидеть всех вокруг, но успокоительное мешало ему. Или апатия, навалившаяся, стоило увидеть стерильную комнату, недавно такую живую, алую, пахнущую металлом и потом. Он лег на постель, на мерзкие безжизненные простыни, скрипящие от чистоты, и, казалось, уснул. Торопливые шаги покинули повелительские покои.
Косы… Косы лежали возле него, пугая и притягивая. Он обернул их вокруг шеи, но они не душили, только обволакивали, обнимали. Ирмелин сделал это не для того, чтобы они погибли оба. Если бы он хотел этого, то мог бы ничего не делать. Право, лучше было бы так.
Он хотел, чтобы Лараэн остался жив. Значит, придется жить. И сохранять до конца дней безумную надежду: тела нет, Ирмелин не умер у него на руках. Вдруг он еще сможет вернуться? Что за заклинание он использовал? Надо найти светлого эльфа… мысли путались.
– Арвис,– это прозвучало как карканье.
Принц услышал, появился рядом.
– Арвис… Тот убийца… Допроси. Узнай, кто они, что им нужно.
Где-то там, за полем зрения, раздалось тихое: «Да, отец». Снова шаги, щелчок двери, строгие приказы за стеной. Слов не разобрать, но не важно. Пусть делают свое дело. А он должен… собраться с силами, выпрямиться, вспомнить, что наделен властью и ответственностью. Должен ли? Вспомнить, что… Нет… Что именно он должен был вспомнить?
В какой-то миг мыслей не осталось вовсе. Ни сна, ни покоя, лишь пустота, в которую Лараэн смотрел, ничего не видя и не чувствуя. Звон. Только звон доносился издалека. Гулкий и раскатистый звон последних слов. Удар – «всегда». Удар– «всегда». Прощальный звон. И пустота.
Он не знал точно, сколько было времени, когда он впервые пошевелился. Казалось, прошло много часов, но в горах рассосались тучи и болезненно яркий солнечный свет означал день. Нужно было встать. Где-то там, внизу, шел допрос, поэтому нужно было встать и дойти до этого места и… Не убивать. Узнать все, что можно. Скорректировать план. Действовать. Дальше. Как раньше.
Мысль отдавала головной болью.
Арвис перехватил в коридоре, придержал за плечо.
– Отец, тебе лучше еще поспать. Я все выяснил. Аррейн решил убрать тебя. Он знал, что ты не сможешь защититься от магии светлых эльфов. А бывший Владыка был от магии отрезан, так что не смог бы тебя защитить. Я разберусь с этими наемниками и объясню им, какие заказы брать следует, а какие нет.
Поспать? Он не спал. И не мог. Аррейн…
– Зачем? Зачем Аррейну это, он сказал?
– Нет, он просто наемник. Мы разберемся с Аррейном.
– Я. Я разберусь. Когда придет момент, это сделаю я.
– Хорошо, отец. А сейчас ложись, тебе нужно немного поспать. Все будет хорошо, библиотекари работают неустанно, мы найдем, что за заклинание он использовал.
Он сбросил руку с плеча. Боль в голове шевельнулась, с остервенением набрасываясь на него за резкое движение, за лишнюю эмоциональность. Арвис не заслужил такой реакции. Думал ли он об этом? Если бы. Впереди была только цель, да и та скакала, как стрела в руках пьяного лучника. Но он не был немощным. Он не мог сидеть сложа руки.
– Пусть работают. Пусть ищут. Сейчас день. Полно дел. Некогда спать.
– Да, отец.
Библиотекари ничего не нашли. У темных эльфов попросту не было ничего о светлых эльфах или драконах. А те скудные записи, которые все-таки удалось добыть в хрониках, ничем не смогли помочь.
Тогда он вспомнил слова Ирмелина. Возможно, кто-то из магов скажет, если хорошо попросить. Но кто? Много ли таких, кто имеет древнее знание? И все, как один, светлые.
Пленник мог знать. Шанс… небольшой шанс был. Допрос возобновился.
Наконец, из пленника удалось вытянуть информацию. Да, заклинание было, однако никто из тех, кто им пользовался, еще не вернулся назад. И неизвестно, действительно ли можно попасть в другой мир с его помощью.
Неизвестно. Неизвестность захлестывала со всех сторон. Море, шторм, лодка, которую топят высокие волны. Стены соленой воды, не дающие вздохнуть и выжить. Неизвестность нельзя было назвать надеждой. Неизвестность была неизвестностью. Пугающей и бесконечной. Неизвестно, существовало ли это место. Никто оттуда не возвращался.
У Ирмелина не было никаких причин вернуться первым. И уж тем более– живым и здоровым.
Лараэн пережил два дня в болезненном состоянии, но с прямой спиной. Скоро он снова смог спать, и головные боли отступили, переселившись во сны, из которых даже косы вытягивали не всегда. Должно быть, умерев, они потеряли часть своего волшебства.Лараэн перестал сгибаться. Постоянно стройный, крепкий, со стальным взглядом, он командовал безжизненным и непреклонным тоном, даже от детей слушал только отчеты, не появлялся в столовой и ночевал вне своих покоев. Принимал вести, посылал указания, вел странную войну, сложную, скрытую. Начал вежливую дружественную переписку с людьми. Со стороны он походил на машину или куклу, столь же бледный, столь же механически точный, но, сколько не вслушивался, никто так и не смог выловить тихий звук поворачивающихся шестеренок внутри Повелителя. Потому что шестеренки вертелись в его голове.
Захват земель светлых эльфов произошел почти бескровно, большинство из них вообще не поняло, в чем было дело. Просто вместо Владыки в золотой кленовой короне на трон уселся темный эльф-наместник, а люди отступили прочь от лесов. Время шло, налоги не поднимались, стражей леса никто не прогонял, ничего из магии не запрещалось. Все привыкли.
Только на границе леса и земель темных эльфов появилась статуя Ирмелина с той самой надписью.
Место, являвшееся Лараэну во снах, буквально заставило его создать себя.
И годы текли.Эльфы жили, а люди умирали, сменялись поколения, переписка не прекращалась.В один прекрасный миг прогресс достиг своего пика и началась торговля. Был построен первый торговый путь через эльфийские территории, уходящий через границу к людям. Вековая замкнутость эльфийской культуры наконец-то прервалась.
Они вступили на новый путь. Путь развития, путь уничтожения старого и рождения нового.Когда люди начали приезжать в эльфийские поселения, стало нелегко. Конфликты появлялись на ровном месте. Народы и расы ущемляли друг друга, кто-то вечно пытался разделить все на белое и черное. Они пережили это. И все последующее тоже: гражданские войны, столкновение с дальними чисто человеческими государствами, налаживание контактов, раздел территорий, новые связи. Люди отторгали долгоживущих эльфов, эльфы смотрели на людей, как на детей, чьи жизни пролетают мимо них самих. И все это – все пришлось пережить. Им всем, и Лараэну лично – не опустить руки, уйдя во тьму, не покинуть престол, а продолжать нести свою жизнь и обязанности. Продолжать ждать невозможного.
За без малого тысячу лет крови было пролито и намешано столько, что в глазах рябило и трудно было порой вспомнить, что когда-то вся эта дикая смесь людей и нелюдей имела разные традиции и взгляды на жизнь. Прогресс изменил их всех до неузнаваемости: грань между светлыми и темными была стерта сама по себе, когда чистокровные выродились, но техника… Техника позволила людям не только догнать магию, но и в чем-то ее превзойти. Живя так мало, они успевали так много, умели изобрести столь невозможные вещи, умели подхватить чужие мысли так четко, что презрение к ним постепенно стерлось из общества.
В итоге случилось то, что казалось глупой и наивной мечтой. Они фактически создали новый мир.
Глава 8. Эпилог.
Лараэн любовался высокими небоскребами, подсвеченными огнями реклам. Было приятно, что этот величественный вид, открывающийся из окна, полностью принадлежит ему.
– Простите,– в дверь просунулась секретарша.– К вам гость. Он очень настойчив. Мне вызвать охрану?
Он встряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. Волосы мазнули по лицу. Они отросли за все эти годы, столько веков прошло. Всего лишь до плеч, дальше он им не позволил, но все же. До сих пор не мог привыкнуть.
– Я не занят, пусть зайдет. Но держите руку на пульсе.
Дверь открылась, в кабинет быстрым шагом вошел какой-то мужчина в изрядно драной и помятой одежде, распространяя вокруг себя вперемешку запахи цветов, дешевого пойла и подгоревшего хлеба, окинул Лараэна задумчивым взглядом золотых глаз, после чего направился в сторону его мини-бара.
– Охрана не реагирует,– вполголоса произнесла секретарша.
– Я бы удивился, если б они отреагировали,– гость бесцеремонно принялся рыться в бутылках.
Голос показался Лараэну знакомым. Возможно, это была единственная причина, по которой рука, занесенная над смартчасами, чтобы отправить сообщение, остановилась и опустилась. Просто показалось, конечно. Просто…
– Сходите, проверьте, что с ними, пожалуйста. Я немного беспокоюсь.
Секретарша послала начальнику тоскливый взгляд– скорее, это она здесь беспокоилась, как бы бомжеватого вида мужчина не пришиб босса ненароком. И все же ушла.
Гость выудил из самых закромов коллекционную бутылку. Подарок от премьер-министра.
– Сейчас оценим,– гость бесцеремонно уселся прямо на письменный стол, болтая босыми грязными ногами, безо всякого пиетета вскрыл коньяк и отхлебнул прямо из горлышка.
Лараэн физически почувствовал, как жаба впилась в горло слизкими и внезапно когтистыми лапами. Коллекционный. Высшего сорта. Прикасаться страшно, как к святыне! Если распивать, то только с богами за одним столом! И вот так просто, из горла…
Он обошел стол и чуть нагнулся, на расстоянии рассматривая смутно знакомое лицо, скрытое грязными патлами.
– Страшный вы человек. Пришли просто выпить или по душам поговорить?
Взгляд золотых глаз мазнул по Лараэну как-то странно. Мужчина хмыкнул и зарылся пятерней в волосы, открывая лицо. На миг Лараэн забыл, как дышать.
– Я даже не знаю, на что мне обижаться в первую очередь, на человека или на страшного, – Ирмелин снова отхлебнул коньяк.– Но вообще-то, я тут пришел в законные мужья набиваться.
– Живой, чтоб тебя. Почти тысячу лет… Живой.
Бутылку тут же отобрали, а его, такого помятого и грязного, сгребли в болезненные объятия. Коллекционный коньяк действительно отлично пошел из горла. Самое то, чтобы не потерять сознание и немножко убедиться в том, что еще действительно существуешь.
– Оказывается, вернуться из-за грани мира нельзя,– Ирмелин тоже крепко обнимал его.– Это была дорога без возврата. Но я все-таки преодолел ее… Ты меня ждал?
– Ждал. Всегда ждал. Наконец-то… Мир расцвел – и ты явился. Живой. В законные мужья… Сумасшедший. Пообещал отомстить. Пообещал быть рядом – и пропал. Живой.
– Я же тебе обещал, – Ирмелин отнял коньяк, прижал Лараэна к себе. – Я ушел, чтобы выжить. И я там выжил. Рассказывай, как дела. Надеюсь, ты все еще держишь где-нибудь Аррейна, чтобы я мог его прикончить?
– Только по частям. Он был опасен и виновен в твоем исчезновении. Не думай, что я мог сдержаться. Тогда… это было похоже на сон. Сотни лет во сне, пока мы не занялись разработками. Начали с ядов, продолжили фармацевтикой. Спасали людей, губили людей, экспериментировали на людях, работали с людьми, развивались вместе с людьми. Появился интерес. Я проснулся. Арвис и Сартана долго избегали меня. Их можно понять, я лишил их отца на несколько веков. Все было… Сложно. В моем доме все еще твои косы.
Голос дрожал, и все тело дрожало, перегруженное этой внезапно слишком благосклонной реальностью, но глаза у Лараэна горели новым, негасимым огнем. Насыщенного лавандового цвета, казалось, все прошлые годы они были серыми.
Он пошатнулся и ухватился за рваный и мятый воротник.
– Почему ты в таком виде?
– Я выбрался сутки назад, спал, пытаясь понять, что с миром, восполнял свою магию. И искал тебя. Немного запылился?
– Ужасно. Но не страшно. Главное, что мир не свел тебя с ума. Все очень изменилось: и магия, и технологии, и общество.
– Я понял. Это выглядит ужасно, – Ирмелин поморщился.– Мне нужна ванна и еда. Горячая еда. А потом горячий любовник.
– Я расскажу тебе, как он прекрасен, этот мир. Потом… Сейчас– пойдем домой.
Все еще слабо дрожа, Лараэн уткнулся в сгиб шеи, вдыхая запах пота и не чувствуя омерзения, только болезненную ностальгию. Все прошедшие годы размывались в его голове, становились нечеткими от времени, отдельными наборами сухих фактов. Но те несколько дней, что они провели вместе, он никогда не забывал. Как будто все это кончилось только вчера. А теперь – началось снова.
– Домой. Пойдем,– Ирмелин гладил его по волосам.
Домом теперь было совсем другое место. Шикарный пентхаус, интерьер в стиле хай-тек, просторные комнаты агрессивно-спокойного современного вида, огромные окна от пола до потолка, выходящие на бескрайний город, мерцающий неоновыми огнями. Тихое урчание у ног. Золотые глаза, почти как две капли воды похожие на Ирмелиновы. К счастью, темные эльфы не краснели от смущения.
– Это… я завел кошку. Уже пятую… Ванна там.
Ирмелин разделся, направился в сторону ванной.
– Присоединишься через десять минут? Когда я немного смою с себя всю эту грязь.
– Да… Сумеешь разобраться с кранами?
– Думаю, что это не очень сложно. Одолжишь мне свою одежду?
Это было спокойно и тихо, так, по-семейному. Сердце успокоилось и перестало частить, как безумное. Просто вернулся Ирмелин, плещется себе в ванне. Наверняка там сейчас еще и гора пены до потолка.
То остервенение, с которым они рвали себя на куски почти тысячу лет назад, ушло. Вряд ли навсегда. Скорее всего, оно дремало на том самом дне, куда только они вместе могли опустить друг друга, и сделали бы это с радостью– но не сейчас. Сейчас оно было далеко: первая встреча, коньяк, тремор от облегчения, разворотившего грудную клетку. И Мария Пятая, названная в честь одной юной и забавной человеческой королевы, признающая Ирмелина так, словно он жил здесь всегда, просто уехал недавно в командировку, а теперь вернулся. А ведь Мария ненавидела незнакомцев…
Через десять минут он пришел с двумя чашками ароматного кофе. Огромная ванна действительно была затоплена пеной, настолько, что белые клубы вылезали за края и сползали на пол.
– Как же мне хорошо,– сказали из пены.– Я ополоснулся и теперь блаженствую. А что это за запах? Что ты такое принес?
– Кофе. Не говори, что забыл, как он пахнет. Возьми.
Ирмелин разгреб пену, выглянув.
– Иди сюда сам, кофе выпить мы всегда успеем.
– Тут всего два глотка. Остынет– станет мерзким.
Одна чашка все же оказалась в руках Ирмелина. Неторопливо выпив половину своей порции, Лараэн отставил чашку в сторону, стянул с себя одежду и шагнул в воду. На обнаженной груди виднелись бледные шрамы. Пена их скрыла, но Лараэн разогнал ее и любовно прошелся по искореженной коже.
– Наши старые раны. Думаю, я раздирал их во сне. В конце концов, шрамы перестали сходить сами по себе. Есть лечение, но я не захотел. Жизнь без тебя была ужасной штукой, веришь?
– Верю,– Ирмелин поставил чашку возле ванны, придвинулся к темному эльфу вплотную, положил голову ему на плечо.– Без тебя тоже было невыносимо. Но теперь мы оба здесь.
– Верно. Я все еще не верю, но больше не отпущу тебя. Уходя, забирай все свое с собой. Меня в первую очередь.
– Если снова соберусь– непременно. Обещаю. И мы всегда будем вместе.
Тай Вэрден Ни слова о любви
© Copyright: Анна Феникс 2, 2025
Свидетельство о публикации №225011401913
Свидетельство о публикации №225011401913
Рецензии