Волонтёр

                Драма в 2 действиях
 

Действующие лица:

Виктор Сизов – 28 лет, юрист, бывший полицейский, доброволец СВО
Андрей Мещеряков – 28 лет, к-н ФСБ, друг Виктора;
Елена – 25 лет, жена Виктора;
Алексей Степанович – начальник ОВД, полковник полиции, около 50 лет
Сизов Юрий Валентинович – отец Виктора, 60 лет, военный пенсионер;
Горвоенком, подполковник Егоров – около 50 лет.
Бородач – командир войскового подразделения.
Полковник Старовойтов – руководитель территориального органа
                Военного Следственного управления.
к-н Петров – руководитель следственной группы
л-т Лосев – член следственной группы
Ющенко Пётр – военнопленный ВСУ



                ДЕЙСТВИЕ 1

                Картина 1

Квартира скромного, даже аскетического вида. Часть мебели закрыта простынями, штор на окнах и цветов нет. Квартира имеет явно нежилой вид. На диване за журнальным столиком сидит в раздумье молодой мужчина лет 30-ти. Раздаётся звонок, он встаёт и направляется в прихожую. Навстречу ему в квартиру буквально врывается другой мужчина, по виду – его же ровесник.

Гость: Андрюха!

Андрей: Витя! (обнимаются)

Виктор: А мне Ленка сказала, что ты заходил. Ну, я сразу к тебе, только переоделся в штатское… Не слишком поздно?

Андрей: Не поздно, всё нормально! Так ты прямо со службы? Голодный?

Виктор: Это ерунда! Вообще-то не каждый вечер поужинать нормально удаётся.

Андрей: Ну, как-нибудь – и я тебя попитаю. А я только сегодня приехал, вырвался на несколько дней. Мать моя отсюда к Ольге, сестрёнке моей недавно жить перебралась. Худо ей одной было здесь, да и болеет… Я у них побывал, а ночевать-то уж сюда, в пустую квартиру вернулся. Кое-что в холодильник, конечно, сунул, сейчас перехватим…

         (Андрей достал из холодильника и порезал колбасу, сыр,
          хлеб, открыл бутылку водки. Принёс пару стаканов,
             плеснул в каждый. Оба присели на диван.)

Андрей : Ну, что, дружище – за встречу!

Виктор: (выпив и закусив): Рассказывай, как там, как служба? В каком звании – поди, уж капитан?

Андрей: Капитан… Да что рассказывать: стреляют… убивают… Причём, не только на переднем крае. Там ещё цели-то найти надо, наши не очень подставляются. Так эти гады по жилым кварталам, по домам снарядами лупят, которые не убегут и не спрячутся! Если пленного всё же удаётся расколоть, что он не просто повар или шофёр, как обычно о себе говорят, а самый что ни на есть пушкарь, так выясняется, что он вообще не знал, куда стрелял – просто бил по заданным координатам. А что там, школа или наш опорник, он – без понятия. Да, Витя, война сейчас совсем не та, какую нам прежде в книгах описывали да в фильмах показывали. Где она, классика войны: наши окопы, вражьи окопы, а посередине – нейтралка? Нет ничего… Пушки да «Грады» за десятки километров бьют по целям, которые им операторы беспилотников находят. Укропы в рейд выйдут – наши их достают, наши выйдут – наоборот… Дроны не только за бронетехникой – за живыми людьми гоняются!
Бойцам нашим сейчас сложнее стало… Пока стояли на постоянных позициях, всё как-то сложилось, образовалось –  доставка боеприпасов, продовольствия, эвакуация раненых и прочее. А как пошли вперёд, в наступление – укрытия обжитые пришлось оставить. Многое, естественно, нарушилось, хаос определённый пошёл: сюда вовремя не успели, туда к сроку не подвезли…

Виктор: Так я не понял, ты что – на переднем воюешь?

Андрей: Нет, мне и в глубинке работы хватает. Находятся ещё продажные твари, которые укропам цели подсказывают да их огонь корректируют. С той стороны под видом беженцев разведчики и диверсанты идут…

Виктор: Понятно… А вообще, живёшь-то как?

Андрей: Да вот так и живу… где придётся, хорошо, что один… Здесь-то я своим не особо распространяюсь, что там и как… Да и зачем? Мать с сестрой и без того постоянно на нервах, на телеке новостные каналы не выключают… А вот ты мне расскажи, как тут люди сейчас спецоперацию расценивают, что говорят?

Виктор (задумавшись): Тут однозначно сложно ответить. Поначалу, как только началось всё в феврале двадцать второго, у обывателя крику много было, мол, зачем всё это, мол, так хорошо было, тихо… Сейчас таких крикунов поубавилось, появилось у людей ощущение, что всё это очень и очень серьёзно, что это не просто военная авантюра ради захвата территорий. Да и зачем нам за такую цену новые земли, у нас своих пустующих – без конца и без края!

Андрей: Ты знаешь, я сейчас здесь, в большом городе, себя ощущаю как в двойственном мире. В одном мире люди работают, мамаши деток выгуливают, бабушки у подъездов на лавочках сидят. И этот мир, я понимаю, я защищать должен вместе с теми, кто сейчас из окопов вражьи дроны высматривает. А заглянешь вечером в любой кабак – и видишь там совсем другой мир. Полюбуешься на этих, пьющих и жрущих, золотом и камушками увешанных, – и чувствуешь, что этим война – по барабану, она им наживаться и развлекаться совсем не мешает. Знаешь, Витя, а я бы, будь моя власть, ввёл уже сегодня во всей стране военное положение. Нет, не для того, чтобы страху на бабушек нагнать, они и так понимают, какое это горе – война. А чтобы вся эта сытая свора, как в Москве, так и во Владивостоке, прочувствовала, что это такое! Чтобы пятая колонна вовремя осознала, чем придётся ей, по законам военного времени, заплатить за предательство. Чтобы крикуны, хотя бы на время, заглохли… Сейчас жёсткая дисциплина и порядок нужны, а в демократию потом, после победы поиграем. А победа будет, можешь не сомневаться! Правда, как и тогда, в сорок пятом – дорогой ценой… Так что давай, повторим – за будущую победу!

                (Андрей плеснул в стаканы ещё водки)

Виктор: А как дончане?

Андрей: Те, кто за деньги не продаются, люди настоящие. Мужества и терпения у них – не в пример здешним, нашим.

Виктор (согласно кивнув): Наверное, так. Представь, я сейчас разбираюсь с заявой, что на бабульку собака соседа наскочила. И бабульку-то собака совсем не повредила, не укусила, поскольку её в наморднике выгуливали… Но тут психологическая травма! И с меня начальство строго спросит, разобрался ли я с этим непростым инцидентом. А то, не дай бог, бабуся куда-нибудь повыше жалобу настрочит! Или случается, за стенкой после полуночи – пьяный дебош, соседи не спят, волнуются…

Андрей (усмехнувшись): У нас там волнуются, когда «хаймарс» в соседний подъезд влетает. Когда влетает в свой – тут волноваться уже некому… Люди пробоины, чем смогут, заделают, пустые оконные проёмы закроют – и дальше живут… Вот и получается – два мира, два совершенно разных измерения. И я тот мир на этот, извини, брат, уже не променяю. Не забалованы там люди, через такие беды прошедшие. Им ещё столько надо потрудиться, чтобы настоящую мирную жизнь построить. Так ведь с той стороны фашисты и строить-то не дают! Такие средства Россия вбухивает в восстановление, а они дальнобоем врежут – и всё начинай по-новой…
Впрочем, Вить, ты не подумай, что я так топорно сужу, мол, тут всё не так как надо! И здесь порядочных, совестливых людей полно, я же знаю, сколько всего из России в Донбасс идёт – и не только из каких-то госрезервов, а и от простого люда. И беженцев здесь принимают как родных, понимая, что бегут на чужбину люди, всё потерявшие.

Виктор: Знаешь, Андрюха, я бы бросил здесь свою службу к чёртовой бабушке да и уехал вслед за тобой заниматься настоящим делом, за которое не стыдно жалованье получать. Ведь сейчас мне платят не за реальные результаты моего труда, а за потраченное время, за шебуршание не нужными никому бумажками. Думал ли я тогда, на юрфаке, каким «важным» делом займусь? Вот тебе, Андрюха, стыдиться не придётся. В твоей конторе тоже, скорее всего, макулатуры хватает, но там у тебя настоящая, живая и непростая работа.

                (Виктор смотрит на свои наручные часы)

Ладно, Андрюха, пожалуй, пора идти, да и тебе надо с дороги отдохнуть… Увидимся ещё, дай Бог! Спасибо за угощение! Да, о чём хочу тебя попросить: вернёшься – наведи по-скорому справки, нужны ли там… такие как я.

Андрей: Ты это серьёзно?

Виктор: Абсолютно. Вот тебе моя визитка с телефоном.

          (Оба поднимаются с дивана, Андрей провожает Виктора до дверей).



                Картина 2

                Квартира Виктора – типичная городская «двушка».
              В кресле, под торшером, с книгой в руках устроилась Елена.
                Вечер. Домой пришёл Виктор.

Виктор: Привет супружнице! (чмокает жену в щёчку)

Елена (с ехидцей): Как отдохнул вчера, ненаглядный мой?

Виктор (в тон ей): Превосходно, душенька! Уж так поговорили с приятелем после пяти лет разлуки, так поговорили…

Елена: А уж как выпили-то…

Виктор: Не без этого, радость моя! Но не в этом главное…

Елена: А в чём, позволь полюбопытствовать?

Виктор: Главное в том, что я, наконец, понял, что не служу, а занимаюсь фигнёй вместо того, чтобы делать по-настоящему мужское дело.

Елена: Удивительно! И где сейчас мужчины делают настоящие мужские дела?

Виктор: Например, в Донбассе…

             (супруга сменила насмешливое выражение лица на серьёзное)

Елена: Что ты этим хочешь сказать?

Виктор: Я хочу этим сказать, что намерен поменять место службы на Донбасс, а конкретно – на   Донецк или Луганск.

Елена: Хорошая шутка!

Виктор: А я и не шучу!

Елена: А ты обо мне подумал? Или ты и меня потащишь под снаряды?

Виктор: Нет, ты пока останешься здесь.

Елена: Что значит «пока»? Если ты соберёшься уехать, то знай, что я останусь не на «пока», а на «всегда». Так что выбирай…

Виктор: Я выберу…

Елена: Ты не будешь против, если я поделюсь этой твоей идеей со своим отцом?

       (Виктор молча пожал плечами. Елена схватила свой мобильник…)

Елена: Пап, привет! Как ты, как мама? … А у меня потрясная новость! Твой зять вознамерился перевестись в Донбасс, представляешь! А потом и меня туда забрать… Да нет, трезвый, вроде…(долгая пауза). Вот и я ему примерно то же сказала, только в более дипломатичных выражениях! Что, передать ему трубку? (Елена взглянула на мужа, тот жестом отказался) Нет, пап, он не желает с тобой говорить… Но ты маме пока не рассказывай, она же с ума сойдёт! Пока-пока, целую!

Елена (Виктору): Жаль, что ты телефон не взял… Много потерял! Ты даже не представляешь, сколько  комплиментов услышал бы от моего отца!

Виктор: Ну, почему же, золотце моё? У меня богатая фантазия, так что вполне представляю, потому и общаться с ним не захотел.

Елена: Если у тебя блажь насчёт перевода в Донбасс из головы не вылетела…

Виктор (перебивая её): Это не блажь, и она не вылетела!

Елена (упрямым тоном): Если блажь не вылетела, то хотя бы прозондируй предварительно, разрешат ли тебе перевод, чтобы потом перед коллегами не срамиться.

Виктор: А кто мне может палки в колёса сунуть, уж не папенька ли твой?

Елена (усмехнувшись): Какой ты догадливый!


                Картина 3

                Кабинет начальника ОВД. За столом, обложенный бумагами,
                полковник полиции. Стук в дверь, затем голос: «Разрешите,
                товарищ полковник?» В кабинет входит Виктор в штатской
                одежде.

Виктор: Вызывали, товарищ полковник?

Полковник: Вызывал. Почему не в форме?

Виктор: Так у меня сегодня отгул, выходной.

Полковник: Присаживайтесь, Сизов… Прочёл я ваш рапорт о переводе в Донбасс. Вы что, молодой человек, с ума сошли?

Виктор: Никак нет, товарищ полковник, – в полном здравии!

Полковник: А если в полном здравии, то выкиньте эту блажь из головы! Служить будете там, где вам Родина определила, а в Донбассе и без вас спецов хватает.

               (сминает в комок лист бумаги, лежащий перед ним на столе,
                швыряет его в ноги Виктору)

Виктор (поднимая с пола свой скомканный рапорт): Неправда, товарищ полковник! Я навёл справки, нуждаются там органы в кадрах, и даже очень.

Полковник: А здесь мы, значит, не нуждаемся?! Ты скажи, Сизов, прямо: на кой ляд ты туда лезешь? Карьеру решил построить? Не будет тебе перевода!

Виктор: Вообще-то я допускал, что услышу от вас такое, товарищ полковник. Так вот, чтобы вам не думалось насчёт моего карьеризма, мой другой рапорт – об увольнении. (Виктор достал из кармана пиджака сложенный вчетверо лист и положил его на стол перед полковником). Разрешите откланяться, Алексей Степанович?

      (Не дожидаясь, что ответит ему полковник, Виктор вышел из кабинета.)


                Картина 4

               Квартира Юрия Валентиновича – отца Виктора. Старомодный
            интерьер, беспорядок, свидетельствующий об отсутствии хозяйки.
              Множество книг, журналов, газет…Седой хозяин квартиры
             в очках, пенсионного возраста, но с явной военной выправкой
                встречает пришедшего сына.

Юрий Валентинович: Ну, здравствуй, сын! Наконец-то осчастливил старика…

Виктор: Да будет, батя, кокетничать! Какой ты ещё старик, в шестьдесят-то лет? Тебе бы ещё впору хозяйку зазвать в дом, для чистоты и уюта.

Юрий Валентинович (тяжело вздохнув): Нет, после матери твоей никого здесь уже не будет. Четыре года не было – и дальше не бывать… А уют у меня теперь свой, мужской, и он меня вполне устраивает.

Виктор: Бать, а может, всё-таки, ко мне?

Юрий Валентинович: Нет, сын. Однозначно – нет, и не будем впредь на эту тему. Ты же сам видишь, что не очень складываются у нас с Леной отношения. Тогда зачем это – и ей, и мне? Ей свои родители дороги, а я ей вторым отцом всё равно никогда не стану.

Виктор: Батя, а ведь я к тебе не просто в гости забежал…

Юрий Валентинович  (усмехнувшись): А то я не понимаю! Когда это ты просто так заходил к отцу? Повествуй, какие проблемы на сей раз…

Виктор (совершенно серьёзно): Совет твой мне нужен, батя. Решил я в Донбасс податься… Тупик здесь у меня, кругом тупик. На службе вроде бы и дел невпроворот, а взглянешь со стороны на себя – одна пробуксовка, как у белки в колесе. Пустой, никчемный бег на месте… А главное – себя за такой труд, не приносящий реальной пользы, уважать перестаёшь. Шуршать бумажками, писать никому не нужные постановления… Смысла больше не вижу в такой работе!

Юрий Валентинович: И в какой же работе ты увидел смысл?

Виктор: Я увидел смысл в настоящем мужском деле – в защите женщин и детей, стариков и старух, в защите народа, в обобщённом смысле. В том, в чём больше всего нуждаются там, в Донбассе, сейчас. И если эта работа будет хорошо сделана ТАМ, то, дай бог, в ней не придётся нуждаться вам ЗДЕСЬ. Я встречался с Андреем Мещеряковым, может, ты помнишь его, мы с ним с детства дружили (отец утвердительно кивнул). Он сейчас – капитан ФСБ, и уже давно там… По моей просьбе он навёл справки. Оказалось, что квалифицированные кадры в полиции там, на новых российских территориях, очень нужны. Я написал рапорт на перевод, но шеф запсиховал, рапорт скомкал и сказал, что перевода мне не видать. В ответ я выложил ему другой рапорт – об увольнении…

Юрий Валентинович: М-да, дела… Тогда в каком качестве ты видишь себя там, в Донбассе?

Виктор: Батя, я ведь срочную отслужил, и в моём военном билете значится – «пулемётчик».

Юрий Валентинович: Значит, ты решил туда, где горячее уже не бывает?

Виктор: Значит, так.

              (Диалог прервал звонок мобильного телефона Виктора)
Извини, отец, я отвечу…  Да, слушаю… Кто? Слышу тебя, Оля… Что? Повтори!.. Что?!

               (Виктор в отчаянии швырнул телефон в кресло)

Отец, звонила Ольга, сестра Андрея Мещерякова. Вчера Андрюху… случайным прилётом… Нет больше Андрюхи!..

       (долгая пауза, после которой отец достал из застеклённого шкафа
                графин с остатком коньяка и пару рюмок)

Юрий Валентинович: Помянем капитана Мещерякова, сын, земля ему пухом! Ну что, ты и теперь не передумал?

Виктор: Нет, а теперь – тем более…

Юрий Валентинович: Тогда быть по сему, сын, благословляю! Тяжело отпускать, больно – но мужчины действительно должны делать своё, мужское дело, когда этого время требует. А судьба, она у каждого своя, каждому своё свыше предначертано. Мать, была бы жива, тоже бы правильно меня поняла… Я бы и сам – с тобой, но кому я в мои годы там нужен, да с моим-то зрением!.. Кстати, я не спросил: а как же Елена на всё это смотрит?

                (Виктор многозначительно промолчал)

Юрий Валентинович: Вопрос снимаю… Я не знаю, когда всё это у тебя решится, но дай мне слово, что не уедешь, не попрощавшись…

Виктор: Обещаю, отец…


                Картина 5

        Кабинет горвоенкома. За столом – подполковник, хозяин кабинета.
                Заходит посетитель.

Военком (отрывает взгляд от бумаг, смотрит на вошедшего): Сизов Виктор Юрьевич?

Виктор: Так точно, товарищ подполковник!

Военком (снова углубляется в бумаги на столе, листает дело): Да, у вас тут ситуация, прямо скажем, нестандартная. Образование высшее юридическое, старший лейтенант полиции… отставной.

Виктор: товарищ подполковник, я – рядовой, пулемётчик, запись есть в военном билете.

Военком: Да вижу, вижу… А не отправить ли вас, Виктор Юрьевич, на курсы? Полу;чите наше офицерское звание, а потом, скажем, в военную прокуратуру…

Виктор: Спасибо за заботу, товарищ подполковник, но на курсы не хочу. И погоны офицерские… тоже больше не хочу. Ещё раз говорю: я рядовой, пулемётчик. Прошу принять и отправить добровольцем… или волонтёром – как это теперь правильно называется.

Военком (очень пристально взглянув на Виктора): Я не знаю, Сизов, вашей мотивации на такое решение, но отказать вам у меня нет оснований. Вы получите список документов, которые должны сюда представить, и направление на медкомиссию. Пройдите в четвёртый кабинет…

              (Виктор ушёл. На столе военкома резко затрещал телефон.
                Подполковник схватил трубку).

Военком: Слушает подполковник Егоров! (пауза) Виноват, товарищ генерал, не узнал по голосу!.. (пауза) Да, только что от меня ушёл… Дал направление на медкомиссию……. Да пройдёт, конечно, он же действующий полицейский… до недавнего времени, здоровый как бык!  …. Простите, товарищ генерал, это уже нереально… Как я его тормозну, он же доброволец! … Вряд ли получится, он – упёртый, да ещё и юрист, потребует вышестоящую медкомиссию… Желаю здравствовать, товарищ генерал!

         (Вытирая пот с раскрасневшегося лица, военком положил трубку).


                Картина 6
                Квартира Юрия Валентиновича.
                Виктор стоит в куртке, напротив,
                в домашней пижаме – отец.

Юрий Валентинович: Когда уезжаешь?

Виктор: Не знаю… Но явиться с вещами обязан завтра в девять ноль-ноль.

Юрий Валентинович: Значит, проводить не получится?

Виктор: Не получится, думаю… Не будешь же ты на улице топтаться, ждать, когда нас к автобусам выведут!

Юрий Валентинович: Многое хотелось тебе сказать, пока ждал этого дня, а теперь, вроде бы, и забыл – что именно. Но будь там… благоразумен, что ли! Не геройствуй напрасно, но и труса не празднуй. Смерти не ищи, она сама выберет, кого ей надо… Писем от тебя ждать не буду, этим не заморачивайся. Если хотя бы иногда сумеешь эсэмэску сбросить – и на том спасибо, буду знать, что жив. Телефонными-то разговорами там сейчас не шибко балуются, война отучила.

Виктор: Я у тебя в прихожей оставил свои вторые ключи от квартиры… На всякий случай, вдруг потребуются. У Елены свои есть, она эти у тебя не заберёт. Собиралась к своим родителям уехать… насовсем. Если соберётся, то тебе сообщит, мы договорились.

Юрий Валентинович: Что-то не о том мы совсем… в такой-то час. Тягостно на душе. Иди, но постарайся вернуться ещё раз, потом… И хотелось бы очень встретиться… в этом мире. Но уж это как получится… и у тебя, и у меня. Может, вечером ещё ко мне заглянешь?

Виктор: Наверное, нет. Надо съездить на могилу к Андрею, а потом – к его матери. Проведу вечер у неё, ей сейчас тяжелее…

Юрий Валентинович: Пожалуй, так… Ну, что ж, Победы тебе, сын!

Виктор: Я вернусь, отец! Только ты дождись…


                ДЕЙСТВИЕ 2

                Картина 1

Довольно мрачный бетонный подвал с неярким верхним освещением. Здесь  расположился командный пункт российской воинской части. На одной из стен – карта боевых действий, почти полностью прикрытая камуфляжной сетью. На длинном столе – настольная лампа, ноутбук, рация, наушники, в углу – пара автоматов. На полке у стены – две каски. За столом – двое мужчин средних лет в типичной военной форме без знаков различия, в бронежилетах. Один из присутствующих выбрит,  второй – с окладистой рыжеватой бородой.

Бритый: Какой, говорите, позывной у него? Волонтёр? И давно он у вас?

Бородач: Да уж, почитай, два месяца.

Бритый: Ну, и как он в деле?

Бородач: Нормально, правильный парень!

Бритый: А если я его к себе уговорю, отдадите?

Бородач: Жаль, конечно, будет отдавать, но я понимаю, что военных юристов здесь меньше, чем пулемётчиков. Я наводил о нём справки, он парень с норовом. Хотел перевестись сюда по службе в полиции, а ему отказали. Так он рапорт об увольнении на стол бросил и ушёл добровольцем. Потому и позывной у него – Волонтёр. Да сейчас он и сам сюда придёт, говорите с ним…

              (слышен скрип открывающейся двери и голос «Разрешите?»)

Бородач: Заходи, Волонтёр, заходи, присаживайся (жестом указал на стул), дело вот к тебе у человека из Следственного Комитета есть.

Виктор: Я постою…

Бородач: Да не пыжься ты, не на допросе! Добрый разговор к тебе…

                (Виктор присел на стул, снял каску)

Бритый: Как воюется, Виктор Юрьевич?

Виктор (удивлённо): Даже имя-отчество знаете? Я уж отвык…

Бритый: Да я много о вас знаю, потому и приехал сюда.

Виктор: Например?

Бритый: Например, что вы окончили, и неплохо, юрфак, имели успешную практику в полиции и не желали её бросать, пока вас к этому не принудили обстоятельства. Знаю даже, что вы отказались от перспектив на воинское офицерское звание и принципиально настояли на том, чтобы уехать сюда рядовым.

Виктор: Ну, что сказать? Приятно удивлён…

Бритый: А если я предложу вам, Виктор Юрьевич, поменять военную специализацию?

Виктор: Не понял… Поменять что на что?

Бритый: Поменять блиндаж на военное следственное управление.

Виктор: А разве туда рядовых берут?

Бритый: Мы берём туда юристов с высшим образованием, тем более – надёжных, проверенных в боевых условиях. А какие погоны они прячут под бронежилетами – в принципе неважно. Нам нужны специалисты, всё остальное второстепенно и, в конце концов, поправимо.

Виктор: Хочу понять, почему выбор пал именно на меня?

Бритый: Поясню. Вы уже достаточно хорошо освоились в зоне СВО, адаптировались в непростых здешних условиях. Имеете не только боевой опыт, но и прежнюю практику работы на местах преступления. И наконец, вам доводилось, насколько я знаю, пообщаться с пленными, а это очень важно.

Виктор: Почему?

Бритый: Потому, что вам придётся контактировать с ними не только через прицел. Потому, что в ваши обязанности будет входить разбирательство и с этой категорией иностранцев, установление их участия либо неучастия в преступлениях против мирных граждан.

Виктор: В принципе, мне всё ясно… пока. Но хотелось бы знать, а как отнесутся мои сегодняшние отцы-командиры, если Волонтёр решит уйти?

Бородач: Соглашайся, Виктор, тебе дело предлагают! Конечно, жаль мне тебя отпускать, но я-то без пулемётчика всё равно не останусь.

Бритый (поднимаясь из-за стола): Значит, договорились, Виктор Юрьевич? Перевод оформим как положено, приказ получите… Всего доброго… Волонтёр!

Виктор: Я прошу прощения, но хочется знать, а кто же меня сосватал так резко изменить мою военную судьбу? Если не секрет, конечно…

Бритый (рассмеявшись): Не секрет! Признаю, это моя промашка, надо было сразу вам представиться. Полковник Старовойтов, военное следственное управление.

Виктор: Вот теперь ясно, спасибо!


                Картина 2

Большой просторный кабинет на четыре письменных стола. Письменные шкафы, сейфы, компьютеры. За двумя столами – двое сотрудников в синих кителях с «золотыми» погонами младших офицеров. В кабинет входят Старовойтов (тоже в синем кителе, но с погонами полковника) и Виктор в обычной военной форме-«камуфляже». При их появлении оба сотрудника встают.

Старовойтов: День добрый, господа офицеры! Представляю вам нашего нового сотрудника – Сизова Виктора Юрьевича. У него за плечами юрфак, несколько лет службы в полиции и звание «старший лейтенант». Но это специальное звание, а по сегодняшнему, воинскому – он пока рядовой. Аттестацию на присвоение Виктору Юрьевичу офицерского звания я уже направил, а пока он у нас поработает вот так, «инкогнито», то есть в военной форме, но без знаков различия, шевронов и нашивок. Впрочем, временное удостоверение личности он, конечно же, получит. Коллеги, (полковник обратился к офицерам) представьтесь сами своему новому соратнику!

Высокий худощавый брюнет: капитан Петров… Сергей Николаевич.

Улыбчивый шатен: Коля… то есть лейтенант Лосев Николай Иванович.

Старовойтов: Вот и ладненько! Виктор Юрьевич, зайдите ко мне через полчаса за удостоверением, а пока… (он обратился к Петрову), Сергей Николаевич, дайте ему почитать объяснения последней группы пленных. Может, на что-то обратите внимание, Виктор Юрьевич, что-то покажется подозрительным… проанализируйте информацию!

     (Старовойтов уходит. Петров жестом показывает Виктору на свободный стол,
     достаёт из своего сейфа тонкую картонную папку и кладёт перед Виктором.
       Тот открывает папку и углубляется в чтение. Петров и Лосев садятся
        за свои компьютеры. Создавшуюся тишину первым нарушает Лосев.)

Лосев: Я вот… стесняюсь спросить…

Петров: Стесняешься – не спрашивай…

Лосев (смущённо): Да нет, мне просто интересно, это как так случается: был старшим лейтенантом – и вдруг рядовой? Разжаловали, что ли?

Виктор (не поднимая головы от бумаг): Нет, я просто уволился из полиции.

Лосев: Просто уволился?! А потом что… по контракту на войну?

Петров: Коля, не лезь человеку в душу! Будет у Виктора желание что-то о себе рассказать – расскажет сам, без твоих расспросов.

Виктор (оторвавшись, наконец, от чтения): Ребята, я в самом деле уволился сам, потому что служить больше в полиции не захотел. И взысканий у меня не было, одни поощрения. Я просил перевод сюда, в Донбасс, но меня решили не отпускать. Но я же не крепостной… Написал рапорт на увольнение – и в военкомат. Срочную я отслужил пулемётчиком, так что дело мне нашлось. Так я и стал рядовым с позывным Волонтёр. И сюда я с передовой не просился, это меня как-то ваш полковник отыскал.

Петров: Ладно, Витёк, извини за любопытство. Сам понимаешь, новый человек пришёл в коллектив. А кто он, чем дышит…

Виктор: Проехали… Я не в обиде.

Петров (указывая на бумаги, лежащие перед Виктором): Ну, а здесь что-то интересное увидел?

Виктор: Да я только первое объяснение пока и читаю… которое от повара получили.

Лосев (с интересом): Так-так… Это я с ним толковал.

Виктор: Извини, Коля, но, похоже, хреново ты с ним толковал! Ты добросовестно записал всё, что он счёл нужным тебе рассказать, но нырнуть глубже даже не попытался. Вот скажи мне, что означают, к примеру, термины «припустить», «пассеровать», «бланшировать».

Лосев (растерянно): Без понятия…

Виктор: Во-во, без понятия! И тот «укроп», если он не настоящий повар, тоже – без понятия. Но ты ему такие проверяющие вопросы не задавал. А если и задавал, то не записал ни своего вопроса, ни его ответа.

Петров (сконфуженному Лосеву): Пора тебя, Колюня, на стажировку в полицию отправлять!

Виктор: Просто к любому допросу, если хочешь действительно прокачать человека, вывернуть его наизнанку, самому основательно готовиться надо…


                Картина 3
                Кабинет Старовойтова. Обстановка – типичная
              для кабинета начальника в погонах. За приставным
                столиком – капитан Петров.

Старовойтов: Как вам, Сергей Николаевич, наш новичок? За две недели успели составить о нём своё мнение?

Петров: Успел, товарищ полковник. Толковый парень, въедливый, не даром в полиции хлеб проедал. Колю Лосева в первый же день, за одно лишь объяснение так разнёс… И теперь, в живой работе, информацию, кажется, вообще из «ничего» выкапывает. Я всё удивлялся, как ему это удаётся, а потом понял… Он берёт в разработку сразу целую группу и прокачивает каждого поодиночке до таких мелких деталей и нюансов, которые ни в каком сговоре не предусмотришь. И если укропы попытаются нам вместо правды легенду втюхать, то при такой методе, как у Сизова, это просто невозможно. Достаточно лишь сравнить, проанализировать все отдельные показания…
 Да, ещё вот что, товарищ полковник: он у меня всё допытывается насчёт материалов об обстреле Петровского района, причём старого, полугодовой давности. Дата обстрела у меня, с его слов, записана…

Старовойтов: Я немного в теме… Тогда при обстреле у него друг погиб, капитан из ФСБ. Батарею ту потом, вроде бы, засекли, как мне припоминается. Она стабильно била по жилым кварталам Донецка… Вы подберите, если у нас есть что-то по тому обстрелу, скажем, протокол осмотра, фиксация последствий, жертвы… А я поспрашиваю в той конторе – есть ли у них какие-либо проверочные материалы по гибели их сотрудника. Если хоть что-то соберём, передадим Сизову, пусть покопает, коль желание  есть, но не в ущерб основной работе.

Петров: Понял, товарищ полковник. Разрешите идти?


                Картина 4

                Квартира Сизова Юрия Валентиновича.
                Звонок в дверь. Юрий Валентинович идёт в прихожую,
                открывает… Входит сноха Елена.

Юрий Валентинович (удивлённо): Леночка! Вот не ждал, не гадал… (потянулся, чтобы привычно поцеловать в щеку, но Елена отчуждённо отстранилась) Проходи, снимай плащ, я сейчас чайник поставлю, чайку погоняем, поговорим.

Елена (остановившись, не проходя в комнату): Извините, Юрий Валентинович, некогда, спешу я…

Юрий Валентинович: Что значит «некогда»? Никакие «спешу» не принимаются. Уж сто лет здесь не была! Вот сейчас чайку с медком отведаем – а потом и спеши, куда хочешь. Снимай плащ, снимай!

              (Лена нехотя снимает плащ, проходит в комнату.
                Юрий Валентинович включает электрочайник).

Юрий Валентинович: Рассказывай, как живёшь! Скучаешь без Виктора? Впрочем, на такой глупый вопрос можешь и не отвечать.

Елена (напряжённо, как бы через силу): Трудно одной… Надо и работу подыскать, с той уволилась. А без денег не проживёшь.

Юрий Валентинович: А Виктор что советует? Ты ему звонила? Ах да, я и забыл, что ему теперь просто так не позвонишь…

Елена: Нет, я не звонила…

Юрий Валентинович: А он?

Елена: И он не звонил, видно, потребности нет…

                (Юрий Валентиновича ставит на стол пару чашек
                с блюдцами, сахарницу, вазочку с мёдом,
                но Елена решительно встаёт)

Елена: Всё же пойду я, Юрий Валентинович! Я ведь зачем зашла – ключи вам передать от квартиры. Вернусь жить к родителям, а приедет Виктор – оформим развод.

Юрий Валентинович: Лена, аты уверена в своём решении? Ты уверена, что Виктор не вернётся сюда совсем, когда кончится война? Он тебе говорил об этом?

Елена (на повышенном тоне): А вот это уже не имеет значения!

     (Елена бросила на стол ключи, схватила в прихожей плащ и хлопнула дверью).


                Картина 5

                Тот же рабочий кабинет группы Петрова,
                в  которой работает Виктор.

Петров (вынимая из сейфа папку): Виктор, ты спрашивал материалы по обстрелу в Петровском районе от шестого января? Я разыскал, что у нас есть, да ещё шефу в ФСБ кое-что нашли. Короче, всё здесь, копай, если хочешь, но, как шеф сказал, не в ущерб основной работе.

Виктор (обрадованно): Вот спасибо! (Наскоро пролистал тонкую папку, спрятал её в сейф, затем обратился к Лосеву, сидящему за своим компьютером)  Николай, я всё забываю тебя спросить: ты повторно прокачивал того повара, о котором у нас с тобой в первый день разговор был? Их ведь, как помнится, где-то за Донецком захватили, целую группу.

Лосев: Да, за Донецком, где-то со стороны Петровского района. Но повторно я никого не опрашивал, не успел – их всех в приёмник-распределитель переправили.

Виктор (укоризненно покачав головой): Эх, Коля, Коля! Перепиши мне быстренько все фамилии той группы, я сам съезжу в приёмник. Есть у меня желание поговорить с поваром о кулинарии… и не только.


                Картина 6

  Крохотный кабинет для допросов в приёмнике-распределителе. Некрашеные бетонные
   стены, небольшое оконце с толстой частой решёткой, грубый письменный стол,
 настольная лампа. Против стола – простой табурет, намертво прикреплённый к полу. За столом сидит Виктор, на табурете – пленный украинский военнослужащий,
                худощавый, измождённый, обросший…

Виктор (не открывая лежавшую перед ним папку): Ющенко Пётр Нилович?

Пленный: Я вас нэ розумию…

Виктор: Шо нэ розумиешь? Фамилию свою, которая и по-русски, и по украински звучит одинаково? Не валяй дурака, Петя! Ты родился и вырос в Днепропетровске, и по-русски говоришь лучше, чем на «мове».

Ющенко (уже на чисто русском): Чего вы от меня хотите? Я уже всё о себе рассказал, мне больше добавить нечего.

Виктор: А мы найдём, о чём с тобой побалакать… Например, о кулинарии, ведь ты же повар! (Ющенко утвердительно, но как-то неуверенно кивнул) Я страсть как люблю украинский борщ, даже сам варю. Но всё равно такой вкусный, как у вас, в Хохляндии, у меня не получается. Вроде бы и закладку делаю точно по рецептуре, а не то… Ты вот, Петя, скажи мне, какую ты приправу пассеруешь, и как?

         (Ющенко смотрел на него изумлёнными, непонимающими глазами…)

Виктор (продолжая): Или вообще не пассеруешь, а лишь припускаешь?

                (Ющенко молчал, низко опустив голову)

Виктор: В общем, Петя, из тебя повар, как из меня – папа римский. А потому я хочу знать, чем конкретно ты там, на батарее, занимался?

Ющенко (очень тихо): Подносчик я…

Виктор: Какую пушку обслуживал?

Ющенко: Гаубицу американскую, «три топора».

Виктор (удивлённо): И ты к ней снаряды калибра сто пятьдесят пять подносил? Да такой около сорока кило весит!

Ющенко: Осколочно-фугасные – поменьше…

Виктор (удовлетворённо откинувшись на спинку стула): Вот теперь вижу, что ты, Петя, правду говоришь… А ведь поначалу пел мне, что уже всё-всё рассказал! Давай-ка, брат, повествуй мне всё о батарее, о всех её командирах орудий, наводчиках, заряжающих и прочих. Долгий у нас разговор будет, да тебе и спешить-то некуда…


                Картина 7

                Рабочий кабинет группы Петрова.
                Виктор вошёл в кабинет и сразу же бросился
                к компьютеру.

Петров (удивлённо): Что ищешь, Витя?

Виктор: Ищу в архиве военных сводок, когда под Донецком разнесли батарею гаубиц М777.

Петров: Было, помнится мне, такое, месяца полтора назад. Даже видеозапись кратко показывали… если она реально была оттуда.

Виктор: А кто мог снимать? Наш местный военкор?

Петров: Наверное. Но мог и не только местный, тут и столичные часто заезжают – и всем горячие кадры подавай!

Виктор: Придётся наводить справки…

Петров: Я помогу, у меня есть выходы на прессу… неофициальные, конечно.

Виктор: Николаич, если получится – я твой должник! Мне нужны фотографии «оттуда», самые настоящие, без купюр, трупы без размытых операторами физиономий. Я эти трупы покажу кому нужно, уточню кое-что. А ещё нужны такие же фото трупов, но с других мест.

Петров: Не понял… А такие-то зачем?

Виктор: Когда я человеку выложу несколько фото, а он уверенно ткнёт пальцем только в одну, именно ту, которая нас интересует, тогда я точно буду знать, что он не врёт, не ошибается.

Петров: Логично. Это вроде как очная ставка, но по фотографиям.

Виктор: Вот именно.


                Картина 8

                Кабинет для допросов в приёмнике-распределителе.
                На столе разложено около десятка фотографий.
                Виктор сидит за столом. Вводят Ющенко.

Виктор: Здравствуй, Пётр Нилович! Вот опять я тебя побеспокоил, хочу, чтобы и ты память свою потревожил… Взгляни-ка, нет ли на этих фото твоих знакомцев? Да не тушуйся ты, я умею язык за зубами держать! Никто ведь здесь, кроме нас с тобой, ещё не знает, что ты борщи варить не умеешь…

Ющенко: Спасибо вам за это… (наклонился над столом, стал внимательно рассматривать фотографии. Взял одну из них в руки).  Вот этот, что слева – наш наводчик. Лицо взрывом искорябано, но я его по другим приметам узнал. (Взял в руки ещё одно фото). Во, а это наш командир! (Ющенко выпрямился, отошёл от стола)

Виктор: Это все? (Ющенко пожал плечами. Виктор отложил две отобранные фотографии в сторону и быстро перевернул тыльной стороной вверх все оставшиеся. На каждой из них, кроме одной, карандашом были поставлены «галочки». Виктор поднял ту единственную, чистую, перевернул лицевой стороной).

Виктор: А на этой кто?

Ющенко: Этот – не наш. Он иногда появлялся, всегда не один, да и говорил не по-нашему. Я его не знаю, потому сразу и не отобрал.

Виктор: Ну, что ж, спасибо тебе, Пётр Нилович, за правду! Ты человек ещё не старый, дай бог тебе в будущем снова чести нажить.

Ющенко: Да пропади оно всё! Разве ж по своей воле?


                Картина 9

                Поздний вечер, нерабочее время.
                Виктор в одиночестве сидит в кабинете,
                на столе – мобильный телефон.

Виктор: Здравствуй, отец!

   (Голос отца через громкую связь телефона, лежащего перед Виктором на столе)

Юрий Валентинович: Здравствуй, сын, как я рад тебя слышать! Когда мы с тобой в последний раз говорили?

Виктор: Да около месяца назад.

Юрий Валентинович: Если быть точным, то двадцать шесть дней… Я стал в настенном календаре отмечать.

Виктор: Что у тебя нового?

Юрий Валентинович: Да что тут может быть нового? Вот Елена заходила с неделю назад, ключи от квартиры занесла. Оговорилась осторожно, что денег нет…

Виктор: Ну, это теперь её забота, я ей всю единовременную выплату по заключении контракта перевёл. Хорошо, если с той суммы хотя бы коммунальные за квартиру оплатила.

Юрий Валентинович: Насчёт платежей за квартиру твою – я выясню, долги копить ни к чему. Я Елену спросил, как дальше жить намерена. Ответила, что уезжает к родителям, а с тобой, как я понял, свою дальнейшую судьбу больше не связывает…
 
Виктор: Я пытался ей позвонить, но не получилось. Скорее всего, я теперь у неё в чёрном списке.

Юрий Валентинович: А у тебя что нового?

Виктор: Знаешь, мне всё это время не давала покоя гибель Андрея. Так хотелось докопаться до истины, да и воздать, кому следует, если такое ещё возможно. Видно, сама судьба дала мне такой шанс – встретиться с одним уродом, а точнее – обиженным судьбой человеком, который обслуживал ту самую украинскую батарею. Батареи больше нет, и в этом, увы, не моя заслуга. Но всё равно, я удовлетворён тем, что смерть друга отмщена, пусть даже и не мной лично. Сколько же ещё мы должны принести на этот алтарь, чтобы отомстить за всех, невинно убиенных? Да и задумываешься порой – а кому мстить? Оболваненным многолетней пропагандой пацанам или обнищавшим мужикам, от безденежья позарившимся на контрактные гривны? Тех, с кого реально надо бы спросить за всё это, всё равно мы не достанем… Время, конечно же, расставит всё по своим местам… Но знаешь, отец, так хочется, чтобы это сумасшествие поскорее закончилось! Чтобы наступил мир, чтобы здесь в чернозёме запахали все воронки, и рос хлеб, и цвели сады. Чтобы вновь отстроили кирпичные хаты. Чтобы сыновья с повестками в руках не уходили от матерей навсегда…

Юрий Валентинович: Это будет, сын! Это непременно будет. И дай бог нам дожить до этого светлого времени! Я жду тебя…

Виктор: Я вернусь, отец!

                КОНЕЦ