Завод в портфеле

Василий Васильевич Чистяков от рождения до преклонных лет не испытывал (позорных по его убеждению) свойственных всякому православному человеку переживаний, таких как: стыд за прорехи в каких-либо предметах (вообще стыд), разного рода неловкости, угрызения совести, вину от мала до велика, страх перед сильными мира сего, и тому подобные чувствования. Хотя, необходимо отметить, что и жадностью он не отличался, а так же лицемерием, подлостью, лживостью, и злобой по отношению к людям.

Окончив среднюю школу, герой наш два года проболтался без дела, а по наступлении призывного возраста, облагодетельствованный своим отцом - кадровым военным, отслужил надзирателем в местной тюрьме. После армии, по обычаю, прогулял он лето в совершенно пьяных состояниях, с чем нажил, посредством частых мордобоев, косоглазие на левый глаз, хромоту на левую ногу, вызванную несгибаемостью колена, гастрит от возлияний всякими спиртами, и неизвестную медицине болезнь, проявляющуюся непроизвольным слюнотечением, и пятнами иссиня-зеленого цвета (цвет этих очагов менялся в зависимости от времени года) на коже, преимущественно на лице, руках и шее. Не желая быть пятнистым как папуас, «слюнявый» (как прозвали его на месте постоянной работы) обзавелся реденькой бородкой с усами (причем усы отличались рыжиной, в то время как бородка была всегда черная как у цыгана), а щеки каждое утро старательно удобрял тальком. С ранней весны до поздней осени, и в солнечные зимние дни он носил солнечные очки, не снимая их нигде и ни перед кем. Ко времени жизни нашего героя, о котором (времени) пойдет дальнейшее повествование, сделался он низкорослым, с большой лопоухой головой, с плешивой седой бородкой покоящейся на глотке, и лысиной во всю плешь. С брежневскими бровями и огромным ртом с пухлыми синеватыми губами. Весь поперек себя шире он походил на экипированного вратаря хоккейной команды. Лицо его сплыло к низу, нижняя губа оказалась на подбородке, оголяя коричневый, кривоватый от рождения нижний ряд зубов, а верхняя на нижней челюсти. Всякая одежда висела на нем как на рыбе. Кисти рук завсегда прятались в рукавах, а зады брюк волоклись за ботинками по лужам.

Женился он в возрасте тридцати двух лет, на невзрачной бабёхе, несколько горбатой, с кривыми и тонкими, как у цапли, ногами, проплешиной на макушке, но с миловидным, пускай и с повернутым на сторону длинным наморщенным горбоносиком, казавшимся, постоянно принюхивающимся к каким-то неприятным запахам, которые так щедро источает наш мир, и рыбьим глазами лицом, не выказывающим никаких умственных, равно и любых других способностей. Она была мала ростом, хрупка, но в тоже время была тихонькой, спокойной, кроткой девушкой. О таких обычно говорят: «юродивая», или «божья» или просто «дура».

Обхаживал он ее добрых полгода. Увидев свою судьбу впервые, он вначале долго хохотал, плюясь по обыкновению слюнями, перебирая все обидные слова и идиомы, с неделю прохаживался по цехам и подходя к каждому рабочему заводил о ней разговор, в котором всячески унижал и насмехался над девкой. Рабочие привыкшие к умственной недоразвитости слюнявого слушали его молча и безэмрционально. Но как только он узнал, что дамочка эта является не кем попало, а дочкой начальника завода, отбывающая на заводе учебную практику, то в тот же миг принялся напоказ восхищаться её красотой, приговаривая всем и каждому: «Смотри как изменилась! Вытянулась, ноги ровные, белые, шея гусиная, а уж волосы!..» - одним махом восхвалять и унижать, не замечая для себя, было заложено ему природой.
Отец её, и не надеявшийся выдать дочь замуж, был несказанно рад внезапному ухажеру. К тому же жить с дочерью, неисправимой, опушившейся уже не по божьей благодати, вынуждено хамоватой к родителям грязнулей, он потерял все силы. Пытался он отселить её от себя в свободную, оставшуюся от родителей квартиру, но ровно в тот же день она приперлась домой, выказав нежелание жить самостоятельно, угрожая спалить (не от злобы, или мщенья, а скорее по нерадивости) предоставленную ей жилплощадь.

Поначалу на его «приветы» она реагировала надменными смешками, всхлипываниями и выпячиванием засаленных глаз, и старалась удалится от него на безопасное расстояние как можно скорее. Но позже сменила таки гнев на милость, и при встречах старалась изо всех сил понравится ему, сама не понимая чем он её привлекает.
Дошло дело до свиданий. В первый же вечер Василий, решив сходу брать козу за рога, впился в её тонкие, блестящие слюнями, губы, отчего двадцатилетняя Оксана, задрожав всем телом, обмякла в объятиях пылкого ухажера.

Их встречи приняли регулярный характер. Каждый вечер он ждал её у дома, что конечно же, уже на второй раз, перестало быть секретом для её родителей. Отец вызвал к себе на ковер будущего зятя, и обняв его по-отечески и  расцеловав по русскому обычаю, принялся сватать свою дочку. К его удивлению зятек сразу же согласился взять в жены прелестницу, и они в тот же час, распив бутылку конька, обговорили сроки свадьбы.
Как только сыграли свадьбу, новоиспеченная семейная пара заняла вышесказанную жилплощадь, а зять, спустя месяц, получил, взамен должности стропальщика, должность начальника склада. 

Дальнейшая жизнь нашего героя потекла размеренно и в некотором достатке. Не жировал он, но и недостатов не терпел. Тесть принимал самое жаркое участие в жизни молодых, обставляя квартиру, поощряя детей путевками к морю в самые разгары сезонов, а зятя, отдельно за добросовестный труд, грамотами и премиями. Родилась дочь, которую по решению тестя в честь его матери назвали Ольгой. Василий конечно же грезил Василисой, но не посмел и намекнуть о своих мечтаниях ни своей жене, но тем более тестю с тещей.
Ребёнок рос крепким и счастливым. Надо сказать что и Оксана после рождения дочери заметно похорошела собой, и сделалась по отношению к мужу беспредельно отзывчивой и обходительной, что доводило Василия до экстазов. Отец Василия - военный пенсионер, вместе с женой принимал, наравне со сватами, горячее участие в воспитании внучки.

Так прошло десять лет. Настали смутные времена в России. Завод перестал работать. Тесть помог своему брату Дмитрию, занявшему высокий пост в стране, приватизировать завод.
Объявив о скором переоборудовании помещений, и запуске завода, Дмитрий, пожелав всем здравствовать, удалился восвояси, назначив брата ответственным, а тот, в свою очередь, поручил зятю охрану объекта.
Василий, приняв в штат троих собутыльников, - бывших работников, согласившихся по очереди сторожить за мизерный оклад завод, предался праздности, не забывая каждое утро навещать вверенный ему объект, проверять журналы обходов, и лично обходить территорию, проверяя печати и замки на каждой из дверей. Завод находящийся почти в центре города, состоял из трех цехов, отдельно стоящей столовой, и двухэтажного здания управления.

Так прошло ещё восемь лет. Часто приходилось Василию Васильевичу обновлять штат, - меняя одного пропойцу, всякий из которых ещё и приворовывал все что лежит, на другого такого же, пока в конце концов, после небольшого пожара в помещении охраны, устроенного одним из нерадивых сотрудников, упившемуся до смерти водкой, да так что сам чудом остался живым, - одним махом выгнал всех. Обрюзгший от безделия, Василий, рассудив сам с собою, порешил, что собственными силами в силах охранить объект, благо средства на оплату охраны, от хозяина, скрывающегося где-то за границами, а такое ощущение что не ближе как на Луне, поступали стабильно и в полном объеме, и принял себя на все три должности охранников с самим собою же во главе. К тому же остался он над заводом один, так как тесть его и теща, и родители к этому времени отошли в мир иной. Он и Оксана были поздними детьми. Лишь на зиму нанимал он себе помощника, так как зимой часто активизировались воришки, которые в ночное время без труда «брали» трехметровый бетонный забор, и перекусывая «колючку» пробирались на территорию. Как только такой гость был замечен, за ним никто не гонялся, а сообщалось в милицию, благо отделение располагалось по соседству, и воришку тут же принимали. Уже очень скоро все знали, что на этот завод лучше не соваться. Василий Васильевич свел дружбу с начальником отделения, поощряя его лично за каждого взятого воришку и деньгами и всем чем располагал вверенный ему объект.

С первого дня он загорелся делом. Приходил на объект чуть свет, обходил, как полагалось, каждый час территорию, огороженную бетонным забором с колючей проволокой, вел журнал. Ходил, как положено начальнику, на обед домой с обязательным послеобеденным сном, а к темноте возвращался, сидел до полуночи, после чего мог заснуть на диване в директорском кабинете, а мог до утра отправится домой. Дочка его уехала в Москву, где окончив институт, (была она не в припер ему отличницей) вышла замуж и жила с мужем в съемной квартире, изредка навещая родителей, с нетерпением ожидающих внуков.

Новое дело его началось ранней весной девяносто девятого года, и к зиме, Василий Васильевич устал от рутины. Из всего законсервированного завода отапливалось лишь два помещения, помещение охраны, маленькое одноэтажное здание, и кабинет директора. Оба этих помещения отапливались «козлами» (читатель избавит меня от разъяснений кусаемых принципа действия этих устройств). На ночь он, следуя технике безопастности, обесточивал помещения, вследствие чего прекращалось и отопление. Утром требовалось не мене двух часов чтобы прогрелись служебные кабинеты, и все это время он праздно шатался по цехам. В дневное время, когда через окна проникал в цеха свет, Василий Васильевич занимался уборкой, без конца перекладывая всевозможные предметы, от фрез и напильников до труб и швелеров, из одного угла в другой, выметая огромные площади, натирая окна, и все что попадалось под руки, всякий раз радуясь и хваля себя за труд. Так провел он последнюю зиму календарного столетия, а ранней весной позвонил вдруг Дмитрий, с просьбой подготовить директорский кабинет для переговоров с потенциальными покупателями, да и вообще нанять рабочих и вычистить как следует всю территорию, за что обещал Василию, по родственному, внушительную сумму после реализации. Василий Васильевич обрадованный новостью, принялся за уборку. Через месяц завод сиял, о чем Василий Васильевич с гордостью рапортовал хозяину. Дмитрий выслушал сухо, и не прощаясь положил трубку, бросив лишь: «жди!».

Вскоре после генеральной уборки, приехала дочь Ольга. Завели разговор о жилье. Ольга сказала что квартиру в которой они квартируют хозяин продаёт, и им необходимо искать другую. Отец каждый раз спрашивал когда внуки пойдут, на что дочь отвечала: когда жилье свое будет. Василий Васильевич заговорил о ссудах, но тут же получил ответ, что их с мужем зарплаты не хватит для ежемесячных выплат, да и нужно сразу внести почти половину стоимости квартиры живыми деньгами, а где их взять? Тогда отец предложил переехать домой и жить в свободной родительской квартире, но Ольга наотрез отказалась, потому что в родном городе с работой шаром покати, да и вся жизнь у них уже налажена в Москве, да ещё и как назло контора в которой муж работал лопнула, и она со дня на день безработной останется. Василий Васильевич отдал все свои сбережения, которых по оценке Ольги должно хватить на съем новой квартиры и на жизнь на пару месяцев. С тем и уехала.

Василий Васильевич опечалился и несколько дней ходил до уныния задумчивым. Делая привычный обход территории, в одном из углов обнаружил он полусгнивший катер, который несколько недель назад освободил от воды, и накрыл брезентом. «Сколько будет мозолить глаза мне эта рухлядь?» - пробурчал он, плюясь на каждом слове. И тут же развернулся и отправился в цех. Через полчаса переодевшись в брезентовую робу, подвел электрический кабель, и принялся распиливать на части неугодную посудину. Сначала распилил он её пополам, потом на четверти, а следом и на меньшие  куски. Сложил дорогой цветной металл грудой в угол, обратно накрыл брезентом и вконец выбившись из сил отправился обедать. Отобедав и проспав два часа, уже с закравшейся в голову идеей вернулся он к месту своей расправы над катером. «Тфу ты черт, ещё мерзее стало!»- прорычал он на груду металлолома, и откинув укрывало стал что есть силы материться.

После, пройдя в директорский кабинет, сел и принялся, выводя карандашом узоры на бумаге, размышлять. В раздумьях провел он не более четверти часа, после чего встал, охлопал себя, что-то ища, и вынув из кармана густую связку ключей, устремился на свой склад. Войдя на склад обзавелся он измерительным прибором - рулеткой, и вернулся в директорский кабинет. Отперев одним из ключей шкаф, вынул оттуда внушительный кожаный портфель, с которым его тесть привозил из Москвы чертежи. Вытряхнув из него кипу бумаг, и принялся измерять вместимость рулеткой. Портфель оказался в полметра шириной, в высоту четыреста миллиметров. Расширенный, поперек он имел триста миллиметров.
Портфель был оснащен внушительных размеров кожаными ручками, и столь же надежными пряжками и ремнями.

Удовлетворившись размерами, Василий Васильевич прибрал портфель и поспешил к груде металлолома. Вооружась рулеткой, уровнем, и куском мела, предварительно разложив на асфальте, предусмотрительно оставив между ними места для свободного передвижения, фрагменты катера, разметил и расчертил линии для пропилов, после чего принялся пилить. Это действо настолько увлекло его, что представилось ему не то что делом государственной важности, а ни много ни мало - миссией. Выбившись из сил Василий Васильевич поплёлся домой. Наскоро поужинав, он бродил по комнате, сон не шел, усталость как рукой сняло, и буквально впрыгнув в штаны он поспешил убежать на глазах у всерьёз удивленной жены. «Все в порядке, на работу надо! Приду когда приду!» - и хлопнув дверью поскакал вниз по лестнице, но меньше чем с полдороги вернулся домой. Проведя в мыслях добрую половину ночи, он уснул, но с первыми же лучами солнца уже был на ногах. Вооружившись фомкой Василий Васильевич направился, в перешедший к нему по наследству от тестя, гараж. Взломав навесной замок, ключ к которому Василий Васильевич имел, но замок уже настолько закис и заржавел, что ещё год перестал поддаваться ключу, он сразу принялся за дело. Пустые банки, деревянные ящики, разобранную старую мебель, велосипедные покрышки и даже холодильник, он отправил на помойку. После уборки остался лишь металлический стол-верстак с приделанными к нему чугунными тисками и ящиками с инструментом, металлический шкаф со старой кухонной утварью и другим домашним барахлом, и старый, привязанный к потолку, велосипед. Навесив новый замок Василий Васильевич к обеду отправился домой. Отобедав и по обыкновению выспавшись, Василий Васильевич совершил обход территории завода и вернувшись домой, не ужиная, повалился на кровать и заснул мертвецким сном. Утром Василий Васильевич долго пил чай, потом долго собирался, все раздумывая над чем-то. Со стороны казалось, что он будто бы подводит итоги жизни. Жена заметила изменения в поведении мужа, и сделала вывод, умолчав об этом, что Василий Васильевич после разговора с дочерью очень переживает по причине отсутствия внуков, и поэтому не находит себе места.
Совершив обход территории, Василий Васильевич принялся за дело. Пять часов кряду распиливал он металл. Руки его тряслись от напряжения, по спине в ботинки стекал горячий жирный пот, щеки горели как на морозе, но он был доволен собой.
После обеда Василий Васильевич взял приготовленный им портфель и сделал три ходки, перетаскивая в портфеле по несколько кусков алюминия в гараж. Это занятие нисколько не утомило, а даже напротив придало ему сил. И он сделал ещё три. Последняя выдалась в темноту и сгрузив последние куски Василий Васильевич еле донес ноги до дома.
Ещё два дня ему потребовалось чтобы перетащить распиленный катер в гараж. Теперь перед ним встала задача: как сдать металл в пункт приемки. Пунктов приема металла поблизости было два. Один располагался на прилегающий к территории завода территории автобусного парка, но туда он нести не хотел, слишком близко, и он все таки хотел остаться инкогнито, второй располагался в двух километрах от завода, в гаражном кооперативе. И если от завода до гаража путь занимал не более пятнадцати минут, то переть увесистый портфель «к черту на рога», да ещё и сдавать малыми частями составило серьезную проблему. Тут нужен транспорт - справедливо рассудил он, но где его взять? Эту проблему Василий решал в своей голове целых два дня. И решение нашлось. Василий Васильевич решил использовать велосипед. Осмотрев стального коня он перекатил его на завод, и раскрутил до винтика. Все подлежащие смазке детали, тщательно вымыл керосином и смазал солидолом. Трухлявые покрышки пришлось заменить. Василий Васильевич отправился на рынок, и купил три комплекта - покрышек с камерами, новые педали, цепочку, и седло. К вечеру стальной конь был полностью собран и готов к эксплуатации. Василий Васильевич, (единственный из всех своих сверстников, кто в детстве не подружился с велосипедом по причине страха быть убитым) не умел управлять велосипедом от слова совсем. Неподдельный страх внушали ему мысли о том что придется учиться, на старости-то лет. «Я же непременно упаду, - думал он, наворачивая «хромые» круги вокруг велосипеда, - и не раз! Тут можно и голову свернуть! Или чего доброго поломать ребра или ноги погнуть. Колесики бы дополнительные!..» И тут ему в голову пришла поистине гениальная мысль: ведь если к велосипеду будет прицеплена телега, то риска никакого! И он принялся прилаживать к велосипеду «двуколку». Телега была увесистой, надежной как танк, с кузовом метр на метр, закругленной ручкой, и стальными колёсами, обутыми в резиновые, цельные покрышки. Обслужив телегу по высшему разряду, окрасив её полностью в чёрный цвет, Василий Васильевич намертво приварил стальную ручку к раме велосипеда. Транспорт был готов. Василий Васильевич целый час колесил по территории завода, проводя последние настройки по высоте седла и руля. К счастью несгибаемая нога его, сгибалась достаточно для проворота шатуна. Оставалось только оснастить кузов тентом, который был изготовлен из куска брезента. На следующий день Василий Васильевич отправился в пункт приема. Там все ему понравилось, и он приступил к перевозке. В первый же день он сделал три ходки до обеда, и три после.

За два месяца упорного труда, он смог полностью очистить и раздеть три бетонных корпуса от всего металлического, кроме заанкеренных тяжелых станков, и крупногабаритного оборудования: кранов, станин, рельс… Работа доставляла ему удовольствие, и кружила голову в прямом и переносном смысле.
После цехов пришла очередь склада. Все, от металлических стеллажей до двутавровых стальных опор и металлических балок удерживающих крышу его родного склада было разрезано.
Забираясь по лесам к балкам, он, мысленно подсчитывая барыши, прикрывал глаза, и пошатнувшись чуть было не падал, так ему кружил голову запах денег.
Он резал металл газом, и размышляя утверждался в мыслях, что он и есть наследник Российской Империи, он и есть наследник Советского Союза! Он здесь, а значит он хозяин, и значит все, что здесь есть - принадлежит ему, и пускай он и не владелец по бумагам, но что ему бумаги?! Помрет старик - хозяин по бумагам, так неизвестно к кому перейдет завод! Конечно, наверное, к его детям, а они как распорядится его собственностью?! Небось и на пушечный выстрел не подпустят никого, не успеет ещё тело папаши остынуть! Завершил он свои труды уронив уличный Мостовой кран, и разделавшись с ним, как древний охотник с мамонтом. Собрав не меньше двухсот тонн металлолома, Василий Васильевич столкнулся с проблемой погрузки и транспортировки «материала». Завод имел три погрузчика, которые на удивление Василия Васильевича оказались в исправном состоянии, и бортовой Газон, вросший однако в асфальт, и впоследствии распиленный им на лом. Не долго думая Василий Васильевич записался в автошколу и уже через месяц, без труда «оформив» водительские права, обзавелся почти новенькоим бортовым самосвальным Зилом, с помощью которого и вывез весь металл.
На квартиру для дочери не хватало ещё трети суммы. Он хотел сделать шикарный подарок и пару раз ездил в столицу отвезти гостинцев дочери и осмотреть варианты, прицениться. Квартиру не меньше чем в три комнаты близко к центру он считал подходящей! Осмотрев несколько предлагаемых вариантов он остался впечатлен и доволен.

 Вернувшись он продолжил ковыряться, разбирая газовой горелкой станки, начав с самых малых, но быстро понял что уничтожать, то что можно выгодно продать, - глупо. Покупатели нашлись быстро, и он по бросовым ценам распродал всё ценное и тяжелое оборудование. Квартира и немецкий автомобиль были приобретены. Отметили новоселье, в честь коего благодетель вручил молодой семье конверт с внушительной суммой - на отпуск на лучшем море, и по возвращении, подсчитав оставшиеся деньги, Василий разгуливал по пустым дворам и корпусам. «Работать» вошло ему в привычку, и он продолжил день за днём «ковырять мелочь». Отвинчивал ручки от оконных рам, выковыривал дверные замки из всех подряд дверей, кроме «директорской», собирал отпиленные гайки и болты, снимал рукомойники, резал водопроводные, водосточные трубы, радиаторы, трубы отопления, оконные решетки, лестницы, пожарные щиты. Все, даже тонкие телефонные провода были сняты, обожжены и сданы. Для обжигания проводов и кабелей он изготовил печь, которую после тоже порезал и сдал. Делать стало нечего. Полмесяца кряду он зевал сидя в директорском кабинете, и психанув однажды, вытянул в окно и распилил двухметровый директорский сейф. Дела не было совсем. Вспомнил он про маленькую комнатку-архив, откуда ранее таскал книжонки мелкого размера на туалетную бумагу, где хранилась техническая литература и заводская документация. Комната, освобожденная им от металлический стеллажей, оконных решеток, и «электричества», располагалась на втором этаже управления, через кабинет от кабинета директора. Василий вошел в нее и принялся топтаться по книгам, впервые выискивая что-нибудь интересное. Нашел он собрание сочинений Есенина, томы Толстого, Гоголя, Достоевского, Булгакова, и других, менее известных и забытых со школы русских писателей. Были там и зарубежные авторы, которых он не знал вовсе. Взялся он от скуки читать. От частых возлияний кофе и чаёв хотелось ему по маленькому, а так как туалеты он распотрошил, и ходить далеко по темным холодным коридорам, да ещё и за угол, в туалет без очков, света и воды, желания не имел, то в начале приспособил рядом со столом, за которым читал, ведро. Но опрокинув его несколько раз кряду, вышвырнул его со злости в окно, и стал бегать в комнату-архив и мочиться там, установив на входе на постамент из книг гнутое треснутое ведро. Читать было скучно, поэтому Василий стал лакомиться пивом. Читать стало интереснее, бегать до ведра тяжелее. Прочитывая книгу он бросал её в угол, приговорив их все на топку, и шел за следующей. Через три месяца в углу собралось литературы. Книги, как читанные им, так и отброшенные на стадии «знакомства» как неинтересные, валялись как мусор. Ведро переехало в угол к книгам. Соорудив новый постамент (он нужен был чтобы уменьшить количество брызг, а так же способствовал попаданию в цель, так сказать с первой капли), однажды, читая одно из произведений Гоголя, Василий так расхохотался, что опорожняясь в приступе гогота, повалился пьяный на свалку книг, перевернув полное ведро, и залив книги и самого себя. Рассвирепев он вновь вышвырнул ведро в окно, и далее, увеличивая дозы алкоголя, мочился прямо на книги. Смрад не мешал ему «отдыхать». Вонючая гора росла, пока приступ не хватил Василия и не отправил его в больничку. Пролечившись он сделал вывод, что чтение, занятие, мало того что бесполезное и невероятно скучное, но и весьма вредящее здоровью. Человеку приходится излишне напрягать как глаза, члены, а так же и мысли, ради «пустого» дела! Убирать вонючую кучу он брезговал, и переместился в домик охраны. Купил новый большой телевизор с антенной и пультом управления, дисковый проигрыватель, и приготовился наслаждаться, как вдруг, неожиданно раздавшийся звонок, порушил все его планы на беззаботную старость.

Позвонил какой-то управляющий Дмитрия, и сообщил что нашелся покупатель на завод, и скоро приедут они вместе, с инспекцией. От Василия требовалось не отлучаться никуда надолго, обеспечить доступ во все цеха и помещения, и по возможности убраться на территории. «Знали бы вы там, как я убрался!» - подумал в ответ Василий, и заверил что все исполнит в лучшем виде в ближайшие дни. От денег предлагаемых управляющим на уборку и прочее, вежливо отказался.

«Что же это теперь будет? - размышлял он, бесцельно блуждая по территории, - посадят?! Долг назначат?! Могут и убить! Да нет, не убьют, мы же родственники всё таки?! Ах черт побери! Надо что-то делать! Что же делать? Куда же деться?..»

Первым делом Василий очистил и вымыл с хлоркой кабинет директора. Вторым делом спалил все книжки, и документы которые только смог найти, третим делом окрасил парадные ворота и часть забора. И стал ждать.

Чувство вины глодало его как собака кость. Пугала неизвестность. Но больше всего он боялся, что Дмитрий, рассвирепев, потребует компенсации убытков, и может отобрать все не только у него, а и у дочери. Шли дни, недели, никто не ехал. Он уже успокоился, с настроением смотрел телевизор, попивал водочки (остальные алкогольные напитки врачи запретили) и стал спать спокойно, как вновь раздался звонок. Звонил Дмитрий, поблагодарив за долгую службу и расспросив о состоянии дел, коротко рассказал что есть покупатели, и продает уже только чтобы избавится от хлопот, и ему - верному своему надзирателю, как обещал, заплатит большую премию, и вновь благодарил и чуть не убил в конце монолога сообщив что приедет сам с управляющим и покупателями в будущую среду. А за окном уже кончался понедельник. Василий повесил трубку и впервые за долгие годы наелся таблеток. Ночь не спал. Думал:

«А, где же, - спросят, - трубы?

А, я: Какие?

-Отопления, водопроводные, сточные, вентиляционные?

А я тогда отвечу: Погнили! Ведь вода в них, от воды всякая труба ржавеет и гниет!

Они: А провода, тоже погнили?

А я: На проводах изоляция облетела, не топили же сколько лет-то!

А спросят про станки, краны, да про целый склад!.. Что же тогда, сквозь бетон мне что ли провалиться?! Решетки, сейф этот поганый!. Уф!..»

И сколько ни думал, решение находилось только одно, но и пожар, заключал он, не решит проблему. Металл как известно не горит. Утром он встал с одной лишь мыслью: пусть все идёт как идёт, и будь что будет. Весь вторник он запивал таблетки водкой, и к вечеру так натаблетился и наводнился, что наблевавшись, уснул как младенец. Проснулся в пять утра, и не завтракая отправился ждать дорогих гостей, настрого наказав жене сидеть дома, и если позвонят, сказать, что, мол, он на своем рабочем месте, где и полагается ему быть в рабочий день, и ждёт хозяина. В сторожке он несколько часов кряду смотрел с тревогой в окно. Холодный пот стекал со лба застилая глаза, уши горели огнём, ноги тряслись, ладони стыли как на морозе. Сметание нарастало, отчего тряслись губы и коленки и дойдя до предела разразилось слезами. Когда часы пробили одиннадцать Василий хотел убежать восвояси. Что только не представлялось ему, и избиение, и арест, и сердечный приступ, и долгие бега по лесам от правосудия и стыда с собственноручным повешением, и даже скоропостижная кончина от горя в момент приезда делегации. Чтобы хоть как-то держаться Василий выпил горсть таблеток и запил полным стаканом водки. Но ни облегчения ни опьянения не последовало, и он все сидел и смотрел в окно, буквально умирая на рабочем месте. 

 Делегация прибыла к полудню. Чёрный мерседес остановился у проходной, из-за руля вышел водитель и открыл по очереди задние двери. Первым из машины вышел Дмитрий, совсем старый, высушенный дедок, с седой бородой, и склоненной к земле, качающейся головой, одетый в мятые серые брюки, и бежевую рубашку с длинными, закатанными рукавами до локтей, отчего в нем сперва не узнал Дмитрия Василий, а следом вышел средних лет представительный мужчина в черном деловом костюме. Это покупатель - сообразил Василий, видя как с переднего места буквально выпрыгнул молодой человек лет тридцати пяти - сорока тоже в деловом костюме. Это управляющий - сказал себе Василий.
Василий выбежал навстречу дорогим гостям и принялся здороваться со всеми пожимая руки обоими руками. Дмитрий горячо поздоровался с Василием и обнял его.

- Как тут на удивление чисто, - войдя за ворота отметил покупатель, оглядывая территорию. Дмитрий с благодарностью посмотрел на Василия.    

- Куда сначала желаете? - обратился он к покупателю, в управление?

- Давайте сразу по корпусам пройдем, а потом и в управление - ответил покупатель, - как планировали?! Дмитрий в ответ лишь коротко кивнул.

При этих словах Василий почувствовал как к горлу подступает тошнотворный ком, а ноги его тяжелеют и подкашиваются. «Что же будет? - думал он, - Стыдоба-то какая, Господи! Только бы пронесло!»

Они зашли в первый корпус. Самый «богатый» в прошлом из всех, а сейчас абсолютно «голый».

- Вот это да! - сказал покупатель, - какая и тут чистота! Браво! Нигде такого не видел!

Гости остановилась в десяти шагах от входной двери, и встали полукругом. Василий остался у дверей.

- В документах, которые вы предоставили, указано что корпуса с оборудованием! Не помните? Станки, стеллажи, шкафы, инструмент, краны, техника,.. а тут, как мы видим, и отопление отсутствует, и электроэнергия!

Василий облокотился на стену и уже стал медленно сползать по ней спиной на бетонный пол, как тут, Дмитрий, обернувшись, вопросительно, но как-то по-доброму, посмотрел на него. Василий выпрямился как солдат по стойке смирно, и ответил на взгляд виноватым взглядом. Взгляд Дмитрия задержался всего на пару секунд, которые показались чуть ли не божьим судом Василию. После обратившись вновь к покупателю, Дмитрий сказал:

- Документы,.. сколько уж лет прошло, и каких лет! Сами же понимаете! Ничего страшного в этом нет!..

- Да, конечно, - заговорил покупатель с улыбкой - и нам легче, - меньше хлама вывозить! Директор ваш - чудо! Вот бы всем таких управляющих,.. ну да ладно! Но, и вы поймите, что мы не сможем принять то, чего нет, и сумма,.. посчитаем конечно издержки, от которых вы нас, с одной стороны, избавили…

- Ой, да договоримся, конечно! - прервал покупателя Дмитрий.  Василий с интересом вслушивался в каждое слово, насилу терпя пульсирующую боль в висках.

- Отлично! - выпалил покупатель! Тогда осмотрим электроподстанцию, она ведь на месте?

Дмитрий вновь повернулся с вопрошающим взглядом к Василию, тот облегченно закатив глаза, трижды утвердительно кивнул в ответ.

Осмотрев территорию, покупатель сделал несколько десятков фотоснимков, и через два часа «прогулок» Василий провожал дорогих гостей у ворот. Водитель открыл заднюю дверь покупателю, управляющий сел на переднее сиденье.

- Спасибо тебе огромное, дорогой! - приобнимая прощался с Василий Дмитрий! - Порядок у тебя образцовый! Думаю, за пару недель сделка совершится, а с меня, как и обещал - хорошая премия за образцовый труд! Ты прости, сейчас нам ехать нужно, а как сделка состоится я обязательно приеду, мы с тобой посидим! Ну, добро? Как семья? Как дети, внуки?

Василий лишь молча кивал в ответ и утирал наворачивающиеся слезы ладонью. 

- До встречи, дорогой! - сказал Дмитрий и ещё раз крепко пожал Василию руку двумя руками.

- С богом, - прошептал Василий уже идущему к открытой двери автомобиля Дмитрию. И когда машина тронулась и медленно поехала, трижды перекрестил её вслед.
P.s:

Василий Васильевич добрался до дома, что называется «не помня себя», и упавши на кровать проспал почти сутки, но проспавшись, хотя и почувствовал себя физически заново родившемся, сердечные муки его кратно возросли, а заставший его за завтраком телефонный звонок, и вовсе лишил его душу последней капли надежды о счастливом для него исходе дела.

Скажем сразу, что не смотря на все его треволнения, все закончилось для нашего героя более чем хорошо.

Итак, проснувшись начал он свои рассуждения с оценки теплого отношения к нему хозяина лишь «на людях», и вскоре последует неминуемая расправа над проворовавшимся смотрителем. Телефонный звонок от управляющего Дмитрия поддал жару, ведь ему сообщили что прямо с завтрашнего утра объект переходит под управление нового хозяина, вследствие чего Василий Васильевич освобождается от всех своих обязанностей. Это означало лишь одно - ему больше нет доверия, и он изгнан.

Следующим утром, как и было приказано, Василий Васильевич передал все имеющиеся у него ключи целой делегации прибывшей на автобусе к девяти часам утра, и вернулся домой. После этого волнительного события последовало две недели тишины, в крайние дни которых Василий Васильевич изо всех сил старался уверить себя в том, что о нем просто забыли. Не находя выхода своим тревогам он рассказал все жене, которая никогда не задавала вопросов о его делах. Молча и с участием выслушав мужа, она приложила всю себя чтобы утешить его и придать веры и сил.
И вот ровно через две недели вновь раздался тревожный для Василия Васильевича телефонный звонок. Управляющий Дмитрия просил о встрече, которая, по его словам, будет непродолжительной. Василий, ставя на себе крест, согласился на ничем хорошим не сулящую встречу, и уже на следующий день управляющий появился на пороге дома Василия.

С широкой улыбкой, крепко пожав руку Василию, управляющий сообщил, что Дмитрий Валентинович по неотложному делу и на неопределенное время отбыл за границу, и вручив Василию Васильевичу кожаный портфель, и поспешно откланявшись, сел в машину и уехал.

В портфеле Василий Васильевич обнаружил пакет, содержащий двенадцать пачек с деньгами, бутылку дорогого коньяка, коробку конфет, детскую мягкую игрушку и папку. В папке хранился плотный лист с отпечатанным золотыми буквами текстом. - Благодарственное письмо с подписью Дмитрия. Читая, Василий Васильевич не мог сдержать слез, которые крупными каплями подобно летнему дождю заливали самое дорогое в его жизни письмо.