Из Колькиных будней-4

 - С добрым утром, Колька! А ты чё тут съёжился калачиком возле окна? О Боже.. А лицо какое серьёзное.. Ну чистый Маяковский со своим паспортом... Или пригорюнился ты, Колька? - протерев заспанные глаза, обнаружила Машка Кольку, задумчиво сидящего на кухне. - А что так внимательно в темноту-то уставился? Чего увидел, Колян, там за окном в пять утра? В зимней темени, небось, и звёзд-то не разглядеть на небесах...., -  затормошила Машка Кольку интенсивно.

    А Колька прилип к зимнему окну как градусник и Машкино важное утреннее обращение пропустил на свою голову.

- Оглох спозаранку, что-ли? К тебе же обращаюсь, друг... Ты чё там в окне снежинки считаешь? - буркнула Машка на Кольку, рассердившись уже. За почти двадцать девять лет совместной жизни таким серьёзным Кольку никогда не видела Машка. А Колька всё дальше спокойно продолжал медитировать в окне, не замечая Машку.

- А ну очухивайся немедленно, истукан! - не выдержав, вскрикнула Машка на Кольку, потрусив его за плечо. Тут Колька встрепенулся и сразу хитро улыбнулся, будто от радости, что долгожданную Машку на кухне обнаружил.

    "Ну вот... Отлучился-то я от Машки совсем недавно.. На счастье крепко уснуть удалось на пару часов... Спокойной ночи ей пожелал почти в полночь, а она снова в пять утра передо мной уже явилась - мой гений с бегудями на чалме... Ну точно, та гейша с далёкого Хоккайдо при всём своём шике. Одна единственная и неповторимая на всю жизнь," - вспомнил Колька про этих калоритных жриц с оригинальными причёсками из телека, когда Машкина разноцветная пижама, подаренная им шесть лет назад, бросилась ему в глаза. "Ну вылитая японка с тульским чайником вместо двухкассетника...  И глаза, кажись, у моей распрекрасной Авроры сузились под восход солнца," - принялся рассуждать Колька. "О чём я думал, когда ей эту пижаму на восьмое марта покупал, дурак... И выбора другого не было.... Бери пёстрое кимоно для любимой гейши или мрачную ночнушку от самого спасителя Бэтмена. Две Машки можно было завернуть в этот балахон-накидку. Одна печаль не её размера мелькала в отделе нижнего белья в магазинчике при Ивановской фабрике.. Всё раскупили в тот день мужики... Ну всё... Ладно тот серый балахон не взял по горячке.... Откормленных летучих мышей по утрам на кухне ещё мне не хватало," - небольшие подробности проскочили в Колькиной памяти из ушедших лет.

    "Вот и купайся Колька в такой вечной красоте и днём, и ночью, и везде... Эх... Никакой личной жизни у меня нет, ну никакой...," - успел и возмутиться сразу Колька в уме.

    А так иногда уединиться ему хотелось по раннему утру. "Но и Машка же здесь моя рядом...," - сразу же стеснялся даже и подумать об этом уединении Колька.

- Доброе утро, Машка!  Ты чё ругаешься на меня? А я задумался невзначай, ну и пропустил твоё милое обращение. А ты-то что с раннего утра здесь делаешь? И тебе, гляжу,  не спится..., - удивился Колька, что и Машка уже, ни свет ни заря, на кухне с чайником ошивается.

    - Да сон какой-то грустный приснился посреди ночи, Колька! А потом рукой нащупала твоё пустое место и испугалась во сне. Ушёл, думаю, от меня Колька, испарился с ранья в неизвестном направлении... А ты тут на кухне, оказыватся, Колька, под окном загораешь. Вон даже потрогать, слава Богу, тебя можно.... Не то, что того во сне....,  - засветилась Машка так ярко, словно какой-то нелёгкий груз от её сердца отвалился.

- Куда же я дёрнусь-то от тебя нарядной, да и в рань такую, - окинув внимательным взглядом Машкин примятый силуэт, попытался утешить Колька.  - И снаружи зимний минус колом стоит. Я ж тебе не бродячая собака, чтоб голодный и холодный по чужим дворам мыкаться и всякий лишай на свой скромный хвост цеплять. Мне и тута сытненько, - проострил Колька, усмехнувшись. - Давай-ка лучше ставь, Машка, свой чайник поскорее, будем чай пить с твоими плюшками.., -  зашевелился Колька, довольный потирая руки.
 
- Во! И Колянчик мой вдруг ожил в пять утра! Ты смотри-ка! Какое чудо раннее мне досталось... И слов нет плохих больше для тебя, Колька! Иссякли махом они из головы...., - взбодрилась и Машка, заполняя водой чайник.

- А знаешь, Машка, я сейчас бегать в парк пойду. Сон уже не вернуть, а так доброе дело для своего тела совершу, а там, может, и душа потихоньку по дорожке подтянется.. Пойдёшь со мной, Машка, на пробежку после плюшек? - спросил Колька у Машки.

- А ты, Колька, что-то зачастил со своими пробежками в последнее время. И телевизор тебе никакой не нужен, и зимний холод не страшит. Что случилось с тобой, Колян? Уж не заболел ли ты? Или от меня там в парке прячешься? - внезапно насторожилась Машка.

     Раньше Кольку от дивана по выходным оторвать невозможно было, а теперь с раннего утра уже разминается ходит, руками машет и головой трясёт, скулами дёргает и не спит совсем, о чём-то думает и мечтает всегда. А личная жизнь у Кольки как-то по неправильной синусоиде развивалась: то он месяцами на диване перед телевизором с пивом лежит и бороду щипает, то потом от бега с гитарой не оторвать никак, то на велосипеде в соседние города километры наматывает, то что-то часами вынюхивает или исследует, уткнувшись в письменный стол с разложенной на нём картой мира. Вот и запереживала Машка за Кольку, не приболел ли он нынче чем-то душевным. Уж больно его синусоида в последнее время с крутыми спусками и подъёмами получается - как у горнолыжника за один день на тренировке.

   "Может в парке ещё одна бегунья с обтянутыми телесами на мою голову из дремучих кустов вылезла? Со своими, зараза, выпуклыми кренделями и свеженалитыми болтаночками к себе моего дурака за шкирку притянула?" - включила Машка свою математическую логику. А Машкина математическая логика в совокупности с её железной женской крутые завихрения в их семейный быт частенько вносила.

     Как-никак Машка мехмат с отличием заканчивала, когда с подвыпившим Колькой после уличной драки познакомилась. То ли заступился он за кого-то в тот июньский вечер или сам кулаками отбивался от местной шантропы на своём двадцать втором дне рождения, а тут смазливая Машка, возвращавшееся из университета, ему на захмелевшие глаза и подвернулась. Раны ему потом после драки зализывать помогала, из трубочки его куриными бульонами кормила, когда тот своими порванными губами ничего мясного ухватить не мог. Ну и втюрилась Машка в изголодавшего Кольку с трубочкой между зубов, как только его лицо после синяков и ссадин более менее симметричный вид обрело. Ну и Колька со взаимностью никак не отставал. Оценивающе приглядывался к ласковому объекту через припухшие зенки и неторопливо посасывал бульон, представляя, что наслаждается  фруктовым коктейлем в баре под песню Блэка "Wonderful life". Любил почему-то эту песню Колька, вот и внушил себе тогда, что жизнь прекрасной и с порванными губами, и со сломанными передними зубами может быть. А себя Колька гордо мистером "Уайт" называл, когда Машку рассмешить удавалось до потери дыхания. "Он Блэк, а я Уайт! Чуешь разницу, Маш?" - повторял Колька Машке, когда та со смеху угорала от его шуток. Так и перетёк постепенно их курино-бульоный роман в любовный с вытекающими отсюда уютными последствиями. Как два хорохористых чеграша, мило воркуя, они сладко засыпали вечерами, уткнувшись тёплыми подбородками друг в друга. У Кольки и губы к тому времени затянулись такими шершавыми шрамами, что своими горячими поцелуями ему Машку ущекотать, заворожить и крепко расположить к себе удалось. А через полгода и ушей у Машки было уже не видать из-за щёк от радости такой, что побитый Колька ей в тот летний вечер повстречаться умудрился. Одна сияющая улыбка и горящие глаза без маскировочного макияжа красовались на её лице. "Маленький, тощий, чуть хромой, но он мой," - гордилась Машка, вышагивая под ручку с Колькой, семенившим на одну ступню.

    "А Колька-то мой совсем простой как маца иерихонская - мука да пиво вместо воды.... Проще младенца... И хитрых задумок у него никогда вроде не было... А добрый какой.... Дурень открытый...  Ну дверь без замка...
Пнул слегка, а он уже, глядишь, нутро своё без сучка и задоринки чужаку открыл - с три короба помощей всяких наобещал безвозмездно. Неужели снюхался в парке с этой попастой в спортивном трико мой бегун неотёсанный.... Да его ж хоть каждый день овсянкой и перловкой в наказание корми, но дай ещё на чужое добро за мой счёт исподтишка поглазеть... Это зов природы, говорит, если упрекнёшь его в этом. В чьи-то ягодицы в парк зовёт моего Кольку его дурная природа... А та же запросто ими поманет и Мальвиньем глазом не моргнёт,"  - втянулась Машка подробно в своё расследование.

     "Да кому он нужен со своей хромой походкой... И бегун - не бегун, и ходак - не ходак.. Чаплин без трости в образе пингвина... Мальчиш-коротыш в задрипанном петушке и с ногами на растопырку. Тоже мне.. Лягушёнок- путешественник... Ржавый шпингалет без палочки, а всё туда же... Все спортсмены над ним же в парке посмеиваются... И меня он зачем-то на пробежку позвал. Не-не.. Нет-нет... Версия с потусторонней любовью из парка точно отпадает...," - досконально домыслив, успокоилась Машка сначала.

     Доверяла она как-то Кольке за долгие годы, поэтому и откидывала все свои задние мысли на потом, чтобы горячку сперва не пороть.

    "А если Колька, допустим, конспирируется так? Будто меня выгуливать на пробежку вывел, а сам на мою конкурентку из далека лыбится, своими бестыжими бровями сигналы ей свои любовные сквозь меня выписывает. Попробуй там вычисли в парке, на какую из них мой Колька свои зоркие глаза наложил... Их там ох как много стройных бегает... И не знаешь, кому глаза выцарапать.. Ну не  моему же Кольке сначала. Не он же во всём виноват.... И сегодняшний сон в печальные краски меня  закопал...  Почти бесповоротно...," - опять засомневалась Машка, заваривая чай.

    "Неужели моложавую белоснежку себе завёл, а сам мучается, не спит, в пустое окно по ночам смотрит как заключённый замка Иф..  Ух... Голодный котяра, обделённый вискасом... Думаешь, там на улице вискас повкуснее тебе будет, гадёныш в белых тапочках... Тьфу ты, типун мне на язык.. В белых кроссовках.. Пусть лучше долго живёт, но со мной, а не с той из парка..," - никак не останавливалась Машка со своими разнообразными версиями, разливая ароматный чай по чашкам.

    Попили они в тишине чая с плюшками, а каждый во время чаепития в своих индивидуальных мыслях копашился: Машка - по большей части в своих сурогатных, а Колька - в загадочных на фоне зимнего окна....

- Ну всё, Машка, спасибо тебе за сладкий чай! С тобой, Маш, и чай без сахара сладким кажется... А твои плюшки и в этот раз очень вкусные получились... Молодчина ты у меня, Машка. Так... Калориями запасся, теперь можно через минут десять и в парк двигать. Ну как, Маш? Идёшь со мной? -  переспросил Колька Машку, снимая свою амуницию с вешалки.


Продолжение следует...