Рабига

   Я ехал на поезде, смотрел в окно, видел ровные поля, перелески, мосты через речки, домики. Против меня сидела пара, мужчина европейской внешности и молодая женщина-казашка. Было скучно, я вышел в тамбур покурить, вскоре за мной вышли мои соседи и тут я заметил, что женщина прикована к мужчине наручниками. Они стали в другом конце тамбура и тоже закурили. Видно бы, что конвоир женщину не интересует, свой интерес она направила на меня. Я ей подмигнул, и она улыбнулась. Когда они проходили в вагон, женщина приостановилась и ловко запустила руку в мои спортивные брюки. Все это длилось мгновение, но она успела нащупать мое хозяйство и слегка сжать его, после чего, увлекаемая конвоиром, зашла в вагон. Я обалдел от такой наглости, но все же испытал возбуждение. Кода я вернулся в купе, они снова сидели рядом, мужчина-конвоир дремал, а женщина смотрела в окно. Принесли чай, мужчина проснулся, отстегнул наручники, достал из сумки беляши, пирожки, варенные яйца, соль, хлеб и принялся есть, один беляш, яйцо и пирожок он пододвинул женщине. Она ела, весело поглядывая на меня, запивая еду чаем. Когда трапеза закончилась, мужчина снова застегнул на женщине наручники и, отвалившись на подушку задремал. Женщина показала мне знаком, что ей нужна ручка. Я достал из рюкзака ручку и протянул ей. Она взяла бумажную салфетку и написала – «Выеби меня». - Я в очередной раз обалдел и посмотрел ей в глаза, они больше не улыбались, просьба была более, чем серьезной. – «Мне нужен ребенок», - была ее следующая фраза на салфетке и далее – «Умоляю, сейчас мое время!» - Я отвернулся и стал смотреть в окно. Поля сменились степными просторами с оврагами и огоньками станционных поселков, поезд Москва-Алма-Ата плыл по рельсам, убаюкивая и укачивая, было тепло и уютно. Я старался не смотреть на женщину, а она все пыталась поймать мой взгляд. Признаться, я даже испугался...
   Я был обычный парень 27 лет, отслуживший армию, окончивший строительный институт, и уже работавший прорабом на стройке. Я был свободен, потому что не так давно расстался с девушкой, с которой прожил два сумасшедших года, и которая мне изменила. А сейчас я ехал в отпуск залечивать душевные раны к родне в Алма-Ату, а оттуда к армейскому другу во Фрунзе. Ехать было еще долго. Я посмотрел на женщину, она была похожа на пантеру, готовую к прыжку, гибкая, сильная, она протянула под столиком руку и коснулась моих коленей. Я перехватил ее руку, рука была сухая, холодная, но от нее шел четкий импульс. Я кивнул на мирно посапывающего конвоира и на наручники, надеясь, что она опомнится и придет в себя. В ответ женщина показала мне глазами на часы на руке мужчины и на надвигающийся за окном вечер. Прошел час, конвоир то просыпался, то снова засыпал, я тоже стал задремывать. В дверь купе постучали, заглянула проводница, спросила не надо ли чаю? Заказали еще три стакана, поужинали. Женщина попросилась в туалет, конвоир проводил ее и перед самым туалетом снял наручники. Я вышел вместе с ними в тамбур покурить, через некоторое время присоединились и они. Мы подъезжали к какой-то станции, сквозь открытые двери набегала прохлада остывающего вечера, пахло травами, полотном. Выходя вслед за конвоиром, женщина провела рукой мне по лицу. Дальше все происходило, как во сне. В купе конвоир пристегнул наручники женщины к поручню, а сам забрался на вторую полку. Я уже спал, когда почувствовал, что меня будят.
   – «Быстрее», - прошептала она. Я пересел на ее койку, она обняла меня, обвила ногами мои колени и стала покачиваться в такт бегущему поезду. Другой раз она повернулась задом и уперлась руками в поручень. Поезд набирал скорость и за шумом движения не слышно было, как тонко позвякивали наручники на ее руке. Два месяца воздержания дали себя знать, я словно вырвался сам из себя, при этом женщина еле сдержалась от крика, прикусив свою руку. Потом мы сидели, друг против друга и молчали.
- Как тебя зовут? – Спросил я.
– Рабига, - ответила она.
- А тебя?
– Артур, - сказал я.
- Странное имя для русского.
- Артур Васильевич… да, странновато.
- Кто тебя так назвал?
- Мама, ей в детстве отец читал про короля Артура, был такой король в Англии.
Мы замолчали, потому что конвоир наверху заворочался и перестал храпеть, но вскоре храп возобновился.
- Что ты натворила? – спросил я.
- Тебе это зачем знать? Любопытной Варваре…
- Интересно, все же мать моего будущего ребенка!
- Вряд ли мы увидимся, разве что на небесах, – грустно усмехнулась она.
Потом я снова пересел к ней, и мы продолжили. Теперь, после первого пожара, наши движения стали более осмысленными. Мы словно чувствовали, что Бог ненадолго остановил для нас время и этим надо пользоваться. Получив, что хотела, она негрубо оттолкнула меня.
- Все, иди, спасибо за все.
Я снова пересел напротив, ее лицо в темноте и блестящие глаза будоражили меня.
- Я тебя не забуду, Рабига.
- Я тебя тоже, Артур.
- Оставь мне что-нибудь на память, - пошутил я.
- Что, что тебе оставить? –  она наклонилась и провела мне рукой по лицу, словно  хотела сильнее запомнить меня.
   Я вышел в тамбур покурить, а когда вернулся в купе она спала, закутавшись в одеяло. Спала она, полусидя, при этом видно было, как затекла ее рука, прикованная к поручню. Я тоже лег и быстро уснул. 
   Под утро сквозь сон я слышал какую-то суету в купе, какие-то голоса, поезд не то стоял, не то ехал, я отвернулся к стенке и снова уснул. А когда проснулся, светило солнце, напротив меня сидела казашка с мальчиком и девочкой. Дети листали цветные картинки в книжке, а их мама с интересом поглядывала то на меня, то на вешалку для полотенца над моей головой. Я тоже посмотрел в ту сторону и увидел рядом с полотенцем черные женские трусики.  – Значит, не приснилось, - подумал я, испытав радость, и, чтоб не показывать ее, уставился в окно. Пейзаж сменился, теперь мы ехали мимо каких-то населенных пунктов с верблюдами, мимо пыльных зеленых рощиц и кладбищ. Я поднялся, взял полотенце, незаметно положил «подарок» в рюкзак, и пошел умываться.