Направленность: Джен
Автор: Aily777Lagir (https://ficbook.net/authors/473)
Беты (редакторы): Кира_Кисель
Фэндом: Tokio Hotel
Пэйринг и персонажи: Том, Билл и другие.
Рейтинг: PG-13
Размер: планируется Миди, написано 58 страниц
Кол-во частей: 16
Статус: в процессе
Метки: Сложные отношения, Романтика, Драма, AU, Драббл
Описание:
Драбблы к Аутисту это невысказанные мысли, разнообразные обрывочные эмоции, наблюдения и заметки, которые не вошли в общую историю.
В фанфике использованы иллюстрации Allegator
Публикация на других ресурсах: запрещено
========== Драббл 1. Обними меня. ==========
Обними меня.
Билл чувствовал себя отвратительно. Мало того, что он панически боялся больниц, его маленькое тело то и дело заплывало нестерпимым внутренним жаром, руки-ноги отказывались повиноваться, а голова пульсировала от боли, держа на грани подступающих слёз.
Почему Билл боялся больниц, он и сам не знал. Просто боялся. В его жизни их было предостаточно. Наверное, он был слишком домашним мальчиком, чтобы так легко и беспечно переносить эти чужие запахи и звуки. Вот и сейчас, он находился в своей, вообщем- то довольно уютной палате и невольно сжимался от подбирающейся глухой и гложущей тоски.
Даже то, что старший брат находился рядом, нисколько не исправляло ситуацию. Скорее наоборот.
Вчера Билл разнюнился, кинулся Тому на шею, наговорил чёрт знает каких глупостей и сейчас мысленно корил себя за унизительную слабость. В первую очередь, ему было стыдно перед самим собой. Зачем он полез обниматься, зачем надавал каких -то нелепых обещаний человеку совершенно чужому, и, главное, шарахающемуся от него, как чёрт от ладана.
Мальчик был уверен, что ответный порыв Тома - это всего лишь долг вежливости, вбитая намертво деликатность. На самом деле, он по прежнему глубоко равнодушен к навязанному истеричному брату –подростку, и все эти нелепые порывы только усугубляют его постоянные сомнения.
И, если он будет продолжать в том же духе, то не исключено, что старший братец скоро созреет до возвращения Билла в приют.
И в пользу всего этого говорил каждый жест и каждый шаг строптивого и жестокосердного старшего. Будучи человечком очень чувствительным, Билл кожей чувствовал малейшие перемены в настроении Тома. Он редко ошибался в определении людей и ощущал настроение к себе даже не по речи или интонациям, а по неуловимым и тонким нюансам, которые для остальных могли показаться ничего не значащей, нелепой ерундой.
Вот и сейчас, они сидели в своей одинарной уютной палате с мягким диваном и большим телевизором, но Билл буквально ёжился от терзающих его сомнений и никак не мог расцепить холодные ручонки, что крепко обвивали Тома за талию. Ему было плохо, но он наотрез отказался ложиться в ледяную постель. Мальчика знобило, а слабость была такой, что малейшее движение просто пригибало страдальца к полу.
И все неприятные ощущения, связанные с простудой, усугублялись одним простым, можно сказать крошечным нюансом, который не давал Биллу покоя.
Они сидели на угловом диванчике перед телевизором, и Билл прилепился к груди старшего брата словно жалкая, худосочная пиявка, которая даже не способна присосаться как следует. И только его руки настойчиво, с упорством маньяка, цеплялись за застиранную футболку старшего брата. Он весь прильнул, притулился к телу Тома, пытаясь спастись от нарастающей температуры, но старший брат даже не шелохнулся в ответ, что бы хотя бы из приличия приобнять младшего за спину.
Он сидел, вольготно раскинув руки по спинке дивана, словно скучающий мафиози и периодически поглядывал на несчастного младшего с каким -то первозданным недоумением ,словно на его просторной чёрной футболке пристроилась огромная волосатая гусеница.
Именно эта поза и повергала Билла в полное отчаяние. Было в ней что-то язвительное, даже брезгливое, словно Том делал мелкому одолжение, позволяя полежать на своей груди. Эти раскинутые руки, лениво расслабленные пальцы и чуть склоненная голова, отлично говорили сами за себя. Старший брат ПРОСТО ТЕРПЕЛ!!!! Вежливо и напряжённо, видимо переживая свой вчерашний нелепый порыв не меньше, чем Билл.
А проклятая температура всё нарастала. Билл болел столь часто, что совсем как взрослый мог безошибочно определить поднимающиеся градусы без термометра. Сейчас было около тридцати девяти и мальчику было очень плохо. И без того худющее тело знобило, словно в отжиме стиральной машины и Билл повторял про себя, словно заклинание, одну простую, но очень навязчивую фразу:
« Обними меня. Ну, пожалуйста!! Что тебе стоит. Ну, обними. Мне так будет легче. Хоть чуть-чуть. Просто положи мне руку на спину. Прижми к себе».
Однако, Том продолжал сидеть так, словно находился в роскошном баре, приобняв вместо брата спинку дивана и задумчиво пялясь в телевизор. А Билл был готов разреветься от досады.
В конце-концов, он собрал в себе остатки сил, и больше не желая унижться, всё-таки сполз с диванчика на пол.
-Хочешь в постель?
Биллу показалось, что Том обрадовался его порыву перелечь и, с трудом сдерживая слёзы, сделал несколько шагов к своей больничной кровати.
- Какой ты холодный, замёрз, что ли? – Том с сомнением оглядел предполагаемого симулянта с головы до ног и неохотно потянулся за градусником. Откуда ему, здоровому коню, знать, что температура выше тридцати восьми гнездиться не снаружи, а сжигает организм изнутри.
Том недоверчиво стряхнул стеклянный столбик и недовольно пробормотал:
- Ничего себе. Почти под сорок. Ну –ка, иди сюда!
« Мог бы и раньше догадаться, - мысленно пробурчал Билл, чувствуя, как Том устраивает его у себя на коленях.
А тем временем старший брат изогнулся, словно балерина, выудил из-под себя тёплый клетчатый плед, старательно укутал младшего по самые брови и аккуратно прижал к себе.
- Горе ты луковое! – развздыхался Том, - сейчас медсестру позову!
« Давно бы так, - с невероятным упоением, мысленно откликнулся Билл, чувствуя, как старший обнимает его двумя руками, уютно укутывает ноги и так приятно, бережно, поглаживает по спине.
- Дайте, нам, пожалуйста, таблетки, - это уже относилось к подошедшей дежурной медсестре, - укол? Ой, нет-нет, не надо. Он так боится! Спасибо.
- Спи-спи. Я сейчас сделаю телевизор потише,- Том осторожно поправил Билла, который уже начал засыпать, и кажется осторожно, даже застенчиво, поцеловал луковое горе в макушку.
========== Драббл 2. Граждане будьте бдительны и не забывайте свои вещи ==========
Дома было холодно. Озябший Билл недовольно вздохнул и, не разуваясь, прошёл на кухню, чтобы включить плиту и поставить чайник. Он жил в доме Тома уже несколько недель и никак не мог привыкнуть к их вечному неуютному раздраю. До сих пор мальчик жил на всём готовом и постоянная необходимость стирать, готовить или мыть приводила Билла в раздражённое унылое состояние.
Допотопный монстр с изогнутым носиком и эбонитовой ручкой был так тяжёл, что Биллу пришлось втаскивать урода на плиту двумя руками. Кое-как справившись с чайником, он заглянул в буфет и кисло поморщился. Нижнюю полку занимали два донельзя уродливых предмета: огромный мешок с ломаными крекерами и чудовищных размеров банка с полупрозрачным вишнёвым вареньем. Варенье было фрау Аделины, а крекеры Том приобрёл в ближайшей пекарне. Некондицию продавали дёшево, и старший брат запасся на целую вечность, купив пять килограммов. Билл с чувством пнул мешок коленом и раздражённо захлопнул дверь буфета. Подумал, и для острастки повернул в замочке ключ.
Ему было холодно и скучно. Но ещё больше Билл страдал от того, что буквально через час заявится вечно хмурый, дёрганый Том и его фальшивая кукла Карла. Девицу он ненавидел всеми печёнками и ожидал визита с нарастающим чувством тоски и досады. Вся её забота и любезность были плохо скроенной маской и Билл искренне удивлялся, почему этого не замечает старший брат. Он уже начинал ревновать пока ещё малоизученного Тома и девушка только усугубляла столь сложное и хрупкое налаживание мостов.
Не зная чем заняться пока нагреется чайник, Билл прошёл в свою комнату и уставился на куклу Матильду, которую нагло выпросил у скандализированного Тома в Детском мире.
Дурачок Том и вправду поверил, что младшенький собирается играть в куклы. На самом же деле, здоровенная игрушка была отличным манекеном, и Билл осторожно отошёл на шаг назад, прицениваясь, как лучше воплотить в жизнь идею, которая посетила его ещё в школе.
Несколько минут он созерцал розовое пластиковое тело, потом ловко обмерил куклу сантиметром и, покачивая головой, вышел в коридор к шкафу, где хранились старые вещи. Бейсболка с оторванным козырьком, мех от несуществующей куртки, одинокий теннисный туфель и узкая чёрная футболка. Билл с сомнением оглядел свои трофеи и остановил выбор на футболке. Вернулся в комнату и взялся за ножницы.
КРАК, КРАК, КРАК! Будет отличное платье. Горловину обшить бейкой, втачной рукав и юбка из шести клиньев.
Платье почему то не получилось. Впрочем, Билл ничуть не огорчился. Не получилось платье, сошьём блузу.
ХРЯСЬ, ХРЯСЬ, ХРЯСЬ! Английский отложной воротник, фигурные вытачки, множество маленьких пуговичек.
Какая- то ерунда выходит! Ладно, не блузка, так трусики.
ЩЁЛК, ЩЁЛК, ЩЁЛК! Двойная ластовица, резинка, по бокам бельевой шов…
Не задались и трусики. Чувствуя, как внутри нарастает досада, Билл снова взмахнул ножницами и едва не разревелся от отчаяния. Сегодня явно был не его день. В коридоре зазвонил телефон.
Волоча за собой набор чёрной лапши, мальчик вышел в прихожую и снял трубку.
- Привет, это я, - как и всегда, при обращении к младшему брату, Том заволновался, стал запинаться и частить, - ты уже пришёл из школы? Ел что-нибудь?
- Угу, - мрачно продудел Билл, ответив на все вопросы разом, и не удержался, чтобы не поинтересоваться:
- Ты скоро придёшь? Один?
- Через часик. Один. Кстати, Карла спрашивает, не у нас ли она забыла свою чёрную футболку? Или может быть на физкультуре?
Билл поднял руку с обрезками ткани и внезапно просиял.
- Пусть будет физкультура, - чуть слышно пробормотал он и громко ответил, - нет, у нас её вещей нет. Приходи скорей. Тебе чаёк сделать?
- Сделай, если не трудно, - согласился Том, - А то на улице так холодно! Ну, я скоро. Пока.
Резво подпрыгивая, словно козлёнок, Билл доскакал до своей комнаты, ловко запихал обрезки футболки в пакет и сунул следы преступления в портфель. Завтра, по дороге в школу, он выкинет обрезки в уличную мусорку. Жизнь определённо налаживалась!
Билл вернулся на кухню, нацедил в кружку чаю, потом вытащил из буфета мешок с крекерами и банку варенья.
Несмотря на неказистый вид, крекеры оказались вкусные. С маком, с солью, с кунжутом… Билл, с чувством выполненного долга, напихал полный рот и мысленно похвалил Тома за удачную покупку. Старший брат молодец, он знает, что делает.
Затем мальчишка отполировал всё это дело огромной ложкой варенья, которую зачерпнул прямо из банки и довольно зажмурился, чувствуя, как во рту растекается ароматная пряная сладость. Нет, жизнь определённо была хороша!
Он встал из-за стола, включил радио и начал готовить чай для Тома. Кухня согрелась, в животе поселилась приятная сытость, а по местному каналу передавали весёлую музыкальную пьесу про метро.
- Вот так-то, - Билл ловко ополоснул кружку горячей водой, налил крепчайшей заварки, и от души набухал четыре ложки сахара, - граждане, будьте бдительны и не забывайте свои вещи, - передразнил он радио- спектакль и снова поставил чайник на газ.
========== Драббл 3. Подарок на Рождество. ==========
ПРИШЛОСЬ ДОБАВЛЯТЬ ЭТУ ЧАСТЬ ЗАНОВО ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ СЕРВЕРА.
Драббл третий. Подарок на Рождество.
Кутёнок ещё спал, когда крупные руки в тёплых варежках опустили коробку со щенком возле здания старой пекарни. Человек постоял ещё несколько минут, горестно повздыхал и, бормоча, что-то типа « Прости меня, Господи, может тебе и найдётся хороший хозяин», торопливо зашагал прочь.
Тем временем погода ухудшалась, и в самое преддверие рождества внезапно замело и завьюжило. Щенок проснулся от того, что его по- детски толстенькое тельце начало промерзать до костей, а чуть курчавая, жёсткая шубка почти полностью покрылась липкими мокрыми хлопьями. Щенок ещё недавно открыл глазки и толком не умел ни есть, ни ползать. Он поднял остренькую мордочку с еле наметившейся щёточкой усов и громко пронзительно запищал, призывая маму. Как ни странно, его большая и тёплая мама исчезла самым непозволительным образом. Как и овальная корзинка с тёплым толстым одеяльцем. Ничего не понимая, щенок попытался перевалиться через край своей коробки, рискуя очутиться под колёсами автомашин, но у него ничего не получилось. Он был ещё слишком мал и слаб, чтобы совершать такие сложные перемещения. К тому же его давно не кормили, и в маленьком животике поселилась неприятная сосущая тошнота.
Щенок снова пронзительно запищал, жалобно поджимая лапки со смешно растопыренными коготками. Ему становилось всё холодней. Крошечное тельце совсем заледенело, и сколько щенок не пытался свернуться в клубок, ему казалось , что от холода промерзают все внутренности.
Маленький собачонок был перепуган и ошарашен внезапно исчезнувшей мамой и тёплым домом. Некоторое время он пытался привлечь внимание, отчаянно и громко скуля. Но вскоре тонкий щенячий голосок охрип, и малыш мог лишь визгливо и хрипло попискивать. От натуги и испуга щенок описался, и вскоре его мокрое брюшко буквально примёрзло к раскисшему дну картонной коробки.
А мимо сновали озабоченные прохожие. В белой зыбке метели мелькали ноги в тёплых ботинках и сапогах, распухшие пакеты с провизией, прошуршала упакованная в плёнку рождественская ёлка, прогремел игрушечный самосвал маленького мальчика.
Через несколько часов щенок, без сомнения, замёрз бы насмерть. Люди, что проходили мимо, даже не обращали внимания на попискивающую коробку. И только одна молодая мама с малышом, что тащил на верёвочке автомобиль, остановилась и долго качала головой, сетуя на безжалостность прежнего хозяина щенка.
И вот, когда малыш уже начал засыпать от слабости и холода, что было верным признаком приближающейся гибели, над коробкой появились голенастые ноги подростка в стоптанных меховых сапогах.
- Ой, какой, - мальчишка присел перед коробкой на корточки, - маленький совсем. Кто же тебя здесь бросил?
Щенок внезапно оживился и,словно чувствуя милосердное спасение, из-последних сил потянулся к тёплым ладошкам. Он пока ещё плохо видел, к тому же на глазах заледенели горестные щенячьи слёзки, и кутёнок разглядел лишь абрис тонкого лица с раскосыми карими глазами.
Мальчишка по собачьим понятиям был лишь немного старше и совсем по -детски пах молоком, мылом и карамельками.
- Что же с тобой делать? – мальчишка постоял над коробкой несколько секунд, затем шагнул к дверям пекарни, откуда умопомрачительно пахло свежим хлебом и пирогами.
- Подожди, я сейчас, - строго приказал он, затем решительно развернулся и стащил с шеи узкий колючий шарф. Хотел завернуть щенка, затем всё -таки передумал и одним движением засунул собачку за пазуху, вместе с тёплой повязкой.
- Пойдёшь вместе со мной, - решительно определил он.
Всю обратную дорогу спаситель старательно прижимал щенка к своему худому телу, и согревшийся пёсик отчётливо слышал, как под тонким растянутым свитером взволнованно стучит мальчишеское сердце. К тому же, мальчик то и дело оттягивал воротник своей старенькой курточки и старательно дул на продрогшего подопечного тёплым молочным дыханием.
Они ещё заходили в разные магазины, мальчик что- то покупал, потом неловко перекладывал в руках множественные кульки и везде им радостно улыбались и поздравляли с наступающим Рождеством.
А потом мальчик и маленькая собачка очутились в большой, немного неуклюжей кухне с большущей плитой и старомодным буфетом.
По канону грустных историй, подростка и его найдёныша сейчас должна была бы выставить за дверь злая мачеха или хозяйка, но мальчишка принялся хозяйничать в доме сам. Напевая, он кипятил в кастрюльке молоко, чем то лязгал в старом буфете и долго рылся в кладовой, подыскивая щенку корзинку и одеяло.
Пёсик согрелся, немного освоился, и осмелев, неловко заковылял по кухне. Едва он достиг стола, в намерении обследовать его ножку, как хлопнула входная дверь, и на секунду пахнуло холодом.
Через секунду в кухне появился второй человеческий детёныш. Постарше первого, но удивительно похожий. С таким же тонким смугловатым лицом и живыми карими глазами.
Малыша подняли на руки и он увидел, как насторожено и изумлённо распахнулись тёмные глаза второго человеческого ребёнка.
- Билл, - в свою очередь ахнул молодой человек, - откуда ты его притащил?
- Это тебе мой подарок на Рождество. – ничуть не смущаясь, заявил младший.
- Я сегодня пошёл за мукой, а он возле пекарни, в коробочке лежит, - начал рассказывать Билл. - Мне стало его так жалко. Он такой крошечный, плачет от холода, все проходят, и никому нет дела.
Заметив, что Том не реагирует, Билл прижал крошечное создание к груди и решительно заявил:
- Если выгонишь, я вместе с ним уйду.
У Тома невольно защемило сердце. Он вспомнил, какими глазами смотрел на него Билл во время первого свидания. Точно так же, как этот брошенный людьми щеночек: слабый, беспомощный и никому не нужный. Как можно было отказать мальчишке сейчас, когда его сердечко наконец-то оттаяло и ожило?
- Господи, - Том всплеснул руками, - как ты его кормить собираешься?
- Так я бутылочку купил, - совершенно спокойно ответил Билл, - с соской. И детскую молочную смесь.
Том аккуратно погладил смешно переваливающегося собачонка. Тот негромко тявкнул и попытался ухватить Тома за палец.
- Славный, - Том засмеялся и спросил: - Как мы его назовём?
- Скотти, например, - предложил младший и солнечно улыбнулся.
Том понял, Билл знал заранее - старший брат ему не откажет.
- Ладно, - притворно завздыхал старший, - давай свою бутылку.
Он положил пёсика к себе на колени и сунул в беззубый ротик бутылочку.
Щенок с готовностью вцепился в резиновый сосок и, жмурясь от удовольствия, начал тянуть тёплое молоко.
Через несколько секунд удивительно умиротворённый Том внезапно распахнул глаза и удивлённо пробормотал:
- Билл, мне почему то мокро! Младший захихикал и приподнял щенка на руках - на коленях старшего брата предательски расплылась тёплая лужица.
========== Драббл 4. Он пришёл. ==========
Билл сидел у автобусного окна и судорожно стискивал потрёпанного плюшевого мишку. Порой ему казалось, что старая игрушка - единственное существо, которое является по - настоящему близким. Единственный родственник, которому не безразличны его проблемы. Которому можно тихонько нашептать свои горести, уткнувшись носом в серое плюшевое тельце.
Билла мелко и неприятно трясло.
Он точно не помнил, сколько прожил в этом приюте. Кажется, несколько лет после того, как его выписали из психиатрической больницы. На самом деле, мальчик пробыл в приюте чуть больше года, хотя порой ему казалось, что прошли десятилетия.
После лечения он помнил события более отчётливо и запомнил день своего вселения почти без всяких пробелов.
Билла поселили в большой уютной комнате с пятью такими же мальчишками, которые начали живо интересоваться и расспрашивать новенького почему он оказался в детском доме.
Но после лечения Билл был так заторможен и подавлен, что совершенно не мог отвечать на вопросы.
Не сложилось как-то сразу. Ранимый и нежный, он никак не мог понять,что происходит с его матерью, которая всё чаще приезжала безобразно пьяной. После её визитов у сотрудников приюта пропадали не только деньги, но и вещи. И на Билла нехорошо косились даже некоторые из воспитателей. Не мог он понять и того, почему его не забирают домой и после визитов матери заливался такими горькими слезами, что даже приютский врач не мог остановить длительные судорожные истерики.
Первое время мальчишки пытались наладить с ним контакт. Но странный плаксивый сосед совершенно не шёл на встречу, и привычным мальчишеским играм предпочитал возню в куклы или шитьё.
А после того, как в школ, прямо на уроке истории, он разрыдался от упоминания слово кладбище, и вовсе стали считать идиотом. Адаптация Билла происходила крайне трудно. Даже после того, как он перестал просыпаться по ночам от кошмаров и постепенно набрал вес, мальчишку всё равно не тянуло к общению.
Самым добрым по отношению к Биллу человеком, оказалась воспитательница фрау Эструп. Видя, как мальчик тяжело переживает разлуку с родными, как тяжело и болезнно он привыкает к коллективу, женщина пыталась повлиять на других детей и даже воспитателей. Но, как известно, один в поле не воин, и добрые начинания отзывчивой женщины порой играли совсем обратную службу.
После периода карантина Биллу разрешили гулять. Но даже на улице мальчик шёл на самую дальнюю скамейку и, нервно перебирая край своего альбома, молча наблюдал за играющими детьми.
Это напоминало ему доприютское время и, прикрывая глаза, Билл пытался представить, что сейчас происходит дома. Воспоминания возвращались с трудом и кусками. Порой в памяти всплывали огромные, неопознаваемые пласты и мальчик расстраивался ещё сильнее.
Тем не менее, вид шумных и резвых сверстников остро напоминал о родных, и Билл придумал игру под названием "Отъезд домой".
Всякий раз он проигрывал в своём сознании приятные подробности этого знаменательного события, и всякий раз его упорно оставляли в приюте.
Своего отца Билл знал очень смутно даже в здоровое время. Пожилой, холодный и строгий, он не производил впечатления ласкового и душевного человека и, тем не менее, мальчик интуитивно понимал, что от папы зависит гораздо больше, чем от матери. Первое время ему даже не приходило в голову, что отцу можно позвонить или написать. Только через полгода Билл догадался отправить отцу слёзное письмо с просьбой забрать его домой. Ответа не последовало. И, всякий раз, когда в приют доставляли почту, мальчишка медленно, но верно превращался в неврастеника, накликав на себя новое нервное расстройство и новые насмешки соседей.
Но, не смотря на расшатанные нервы и ужасную обстановку, Билл неумолимо подрастал, превращаясь в нескладного длинноногого подростка, с нежным девичьим личиком и нервными судорожными манерами.Ещё никто не предполагал сколь изысканно красивым он станет буквально через год, уже в доме Тома, а пока его шпыняли и унижали, хуже гадкого утёнка из одноимённой сказки Андерсена.
Именно эта девичья тонкая внешность и стала причиной очередного душевного потрясения, которое чуть не закончилось трагедией.
Соседи Билла по палате уже интересовались девочками и вечерние часы перед отбоем частенько проходили в пикантных сплетнях и довольно пошлых намёках. Как всякий утончённый ребёнок, Билл прислушивался к этим разговорам с недоумением и инстинктивной брезгливостью. Он витал в своих грёзах о доме и даже не предполагал, чем окончится его легкомысленное равнодушие к этой проблеме.
В один из вечеров в мальчишеской палате происходил очередной разговор на пикантную тему. Парни беззастенчиво смаковали картинки в невесть откуда добытом эротическом журнале. Билл же расположился на широком подоконнике и не принимая участия в беседе, пересматривал эскизы в своём альбоме.
Он даже не сразу понял, что произошло, когда соседи по палате набросились на него со спины и начали срывать одежду.
Совершенно голого Билла волоком протащили по коридору и с хохотом втолкнули в девичью палату. Ошалевший и перепуганный мальчишка начал судорожно рвать дверь на себя. Его бесполезные попытки вызвали дружный хохот и улюлюканье сразу с двух сторон и Билл привычно залился слезами. Он ещё никогда не подвергался столь изощрённому унижению. То пытаясь прикрыться, то истерически крича, он в конце концов измученно стёк на пол и сжался в комок у стены.
Отвратительную оргию, прервала фрау Эструп. Билла отвели в медицинский кабинет, сделали успкоительный укол и оставили ночевать на кушетке.
Билл молча лежал на спине, тупо глядя в белый высокий потолок с молочным отсветом ночных фонарей. Измученный тупыми надеждами на возвращение домой, раздавленный и поруганный, он чувствовал себя пустым вылущенным стручком.
Около четырёх утра Билл вытащил из-под себя простыню и босиком пошел в туалет....
Из петли его вытащила всё та же фрау Эструп. До самого подъёма женщина молча сидела рядом с мальчишкой на холодном полу и прижав к своему плечу, гладила по голове. А в одиннадцать часов бледному и полумёртвому от потрясения мальчику сообщили, что за ним приехал брат.
И вот сейчас Билл сидел в мягком салоне рейсового автобуса и, весь дрожа от переполнявших его впечатлений, робко глазел в окно. Брат Том был молчаливый и, кажется, немного напуганный. Он разговаривал с Биллом как то очень неохотно, почти сквозь зубы, нервно переминаясь и вздыхая, словно таскал мешки. Тем не менее, Билл не чувствовал в нём злости.
Почти перед самым отправлением, донельзя смущённый Том принёс Биллу чипсы и колу. Совершенно непривычный к проявлению внимания, мальчик немного растерялся, когда брат, не глядя в глаза, молча вывалил на его колени пакетики и шутливо дёрнул мишку за ухо.
Это было первое лакомство и первое столь долгожданное внимание, милый пустячок просто так, за столь долгое время. Билл робко ел чипсы, бережно откусывая от ломтиков крошечные кусочки, в отличие от Тома, который, уминал вредный фаст-фуд горстями. Откусывал и удивлённо смаковал, осторожно поглядывая на сердитого брата из-под ресниц.
" Он пришёл, он пришёл, - эта короткая ликующая фраза билась в мозгу подростка, словно перепуганная взъерошенная птичка, - он пришёл. Ко мне пришёл брат ! " Мальчишка повторял свою мантру, дрожа и восхищаясь одновременно. Он искренне боялся, что чудесное избавление мгновенно растает. И мысль о сильном и серьёзном брате всего лишь плод его больного воображения.
Но подтверждение здравости рассудка последовало очень скоро. Едва они приехали в город, как Том затащил его в шумное кафе со сказочным стилизованным антуражем. Такие красивые заведения Билл видел только по телевизору и, содрогаясь от потрясающего осознания, что он, наконец- то, свободен, мальчик робко присел за стол. Всё это походило на чудо, почти сказочное избавление, то редкое счастье, которое можно испытать лишь раз в жизни. Помилование смертника прямо на эшафоте.
При виде огромного куска торта, выполненного в виде сказочных героев, Билл не выдержал и разрыдался. Он ревел словно двухлетний ребёнок, который разбил колени или потерял игрушку. Рыдал и не мог остановиться. Ревел в голос на всё кафе, словно дурной, с дикими подвываниями и всхлипом. Плакал в испуге, что сейчас Том повезёт его обратно в приют и плакал от собственного счастья, понимая, что всё позади.
Домой они приехали на такси.
- И, что же нас так расстроило? - первый раз за вечер Том неохотно улыбнулся и легонько подтолкнул Билла в спину.
Билл вскинул на брата заплаканные глаза и впервые за всё время произнёс адекватную фразу:
- Жалко. Красиво. От изумления, Том даже забыл закрыть рот. Это были первые слова младшего брата.
- Ну и дурак, - насмешливо фыркнул он и Билл почему то не обиделся, - тогда трескай простой бутерброд.
Том провёл младшего в кухню и выложил перед ним на стол огромный багет и кусок сыра.
- Рёва-корова, - хихикнул он, - . Ешь, потом покажу тебе комнату.
Том исчез в коридоре, а Билл неожиданно хищно отломил горбушку и упоённо прошептал:
- ОН ПРИШЁЛ !!!!
========== Драббл 5. Чужой. ==========
- Доктор, вы знаете, Билл живёт у меня...у нас, - и без того взволнованный, Том запнулся и смущённо умолк.
- Не волнуйтесь, пожалуйста, - пожилой детский психолог загадочно улыбнулся, - вы прекрасно излагаете ситуацию. Я вас понял.
При этих словах Том приободрился и скороговоркой закончил свою мысль:
- Больше месяца,но он такой дикий и пугливый. Я его взял в свой студенческий спектакль.В магазин, в школу, всё вместе. К вам, вот, на занятия ходим, а он всё как не родной.
На последнем слове молодой человек опять споткнулся и умоляюще посмотрел на врача. Том был так смущён и взволнован, что не заметил , как доктор добродушно усмехнулся в седые усы.
Ещё один ребёнок. Какая в восемнадцать лет из парня нянька? Но похвально-похвально. Похоже, молодой человек искренне хочет приручить младшего дикарёнка. Парнишка и вправду трудный. Замкнутый, слабый.Впрочем, для старшего это скорее способ самоутвердиться. Доказать всему миру, что он лучший во всех начинаниях. Похоже, тоже комплекс. Недолюбленый ребёнок. Но всё равно похвально.
- Том, скажите, вы свободное время проводите вдвоём?
- Да....конечно...Когда как, - Том понял, что врач догадался о его двоякой проблеме и испуганно притих. Билла одновременно хотелось убить, такой он был хилый и чокнутый, но при этом Том не мог бросить воспитание мелкого на самотёк. Да и жалко его было. Такой затравленный плакса мигом пропадёт, если Том махнёт на нытика рукой.
- В таком случае, расскажите пожалуйста, о чём вы говорите, когда остаётесь вдвоём?
Том открыл было рот, чтобы подробно изложить суть их отстранённости и тут же обескураженно захлопнул. Рассказывать было не о чем. Покушал? Уроки сделал? Иди в ванную! Смени носки!
Ну, так, - он уклончиво заюлил, - по делу. Про уроки. Про поликлинику...
- А вы пробовали расспрашивать братика о прошлой жизни?
- Да, конечно, - Том тут же приободрился и с готовностью отрапортовал, - но Билл либо отмалчивается,либо делает вид, что не расслышал, или бормочет что -то невнятное. А переспрашивать как - то неудобно.
- Скажите, Том, а телевизор вы например вместе смотрите? Или, отправляясь в магазин, обсуждаете покупки. Выбираете, что вам понравится обоим? Или,к примеру, вы, как старший, рассказываете, чем полезна каша или как едят авокадо?
- Авокадо я и сам не пробовал, - сердито буркнул Том и на вопрос врача мрачно помотал головой. Вот оно значит как! С Биллом надо разговаривать каждую минуту. Буквально насильно втягивать в общение. За хвост вытаскивать из него ответную реакцию.
- А что вы хотели? - кажется, доктор прочитал все отвратительные сомнения на его лице, - борьба с расстройствами аутического спектра крайне трудна. Реабилитация таких детей дело напряжённое и требует невероятного терпения. Тем более, в вашем случае неясен патогенез произошедшего. То ли это такая пролонгированная во времени реакция на стресс, то ли ранний дебют детской шизофрении. Ваша задача, Том, проявить к братику искренний интерес. Не формальный, потому что так надо, а искренний, откровенный. И, поверьте, ответная реакция подарит вам колоссальные положительные эмоции.
- Так, и что же мне делать, - слегка ошарашенный набором психиатрических понятий, Том угрюмо уставился на врача.
- Ничего сложного. Сходите вместе в зоопарк, в театр. В конце-концов просто посмотрите фильм. И говорите с ним, говорите. Вовлекайте в беседу. Стройте речь так, что бы вызвать ответную реакцию. И не бойтесь устроить младшему маленький праздник. Поверьте, он это оценит по самым высоким критериям.
- Один праздник я ему уже устроил, - чуть слышно проворчал Том и встал со своего кресла, - до свидания, доктор. Постараюсь выполнить все ваши рекомендации.
Том торопливо вышел из кабинета и хмуро посмотрел на брата, который терпеливо дожидался его на банкетке.
С МАЛЫМ НАДО БЫЛО НАЛАЖИВАТЬ КОНТАКТ.
В пятницу, после занятий, Том торопливо забежал в магазин компьютерных дисков, а затем в супермаркет. Нагруженный пакетами, словно ездовой верблюд, он исхитрился повернуть ключ единственно свободными зубами и быстро вошёл в квартиру. Билл появился из своей комнаты словно тень. Бледный, какой то прозрачный и, кажется, привычно напуганный.
- Тащи это в кухню, - Том выплюнул ключ и сунул пакеты младшему брату, - сегодня у нас будет небольшой праздник. На миг ему показалось, что Билл хотел спросить, с какого перепуга Том устраивает вечеринку, но привычно промолчал и, изгибаясь под тяжестью пластиковых мешков, послушно потрусил в указанном направлении.
Невольно отметив, как бы мелкий не сломался под тяжестью покупок, Том поспешно расшнуровал кроссовки и прошёл следом.
Билл молча выкладывал продукты на стол и в холодильник.
- Прикинь, как мы сегодня оторвёмся, - наиграно бодро заверил Том, - сейчас приготовим похавать. Я вкусности всякие накупил. Потом сядем у меня и будем смотреть фильм. Я кино классное купил. Ты смотрел такое?
И Том жестом фокусника извлёк из своей сумки диск с классическим фильмом "Чужой"
Однако, когда Билл с интересом уставился на коробочку, Том понял, какую фатальную ошибку совершил, приобретя для истеричного нервного брата культовый ужастик.
- Э-ли-ен, - по слогам, шёпотом прочитал брат и решительно помотал головой, давая понять, что этого фильма он не смотрел.
В ответ на эту пантомиму Том удивлённо пожал плечами. Это ж надо, Билл похоже не только не смотрел о приключениях чужеродного монстра, но даже и не слыхал.
- Слушай, ты ..это, - Том нерешительно замялся, - фильм очень страшный. Ты как? А то может не надо?
Билл смущённо передёрнул плечиком и уставился в пол. Однако от Тома не укрылось, что младший готов всплакнуть, если он сейчас отменит показ фильма в виду его высокого рейтинга. Несколько минут Том растерянно молчал. Глупо получилось. И мелкого разочаровал, и свой престиж пошатнул. Он тяжело вздохнул и не очень уверенно попросил:
- Ну, ты тогда говори мне, если будет очень страшно. Ладно?
Билл моментально просиял и прижал диск к груди, словно невероятное долгожданное сокровище. Том самодовольно ухмыльнулся и, что бы поддержать свой имидж, тут же прочитал младшему брату коротенькую лекцию:
- Между прочим, когда этот фильм снимали, монстра пугалась даже съёмочная группа, а для создания головы Чужого использовали самый настоящий череп, - и, что бы окончательно закрепить свою просвещённость, Том добавил с самым умным видом, - этот фильм Оскар получил за лучшие эффекты и породил кучу продолжений.
Билл охотно кивнул, но в ответ на монолог Тома привычно промолчал. Впрочем, такое упорное нежелание поддерживать беседу, укололо старшего брата в самую макушку самолюбия. Он раздражённо хмыкнул и выдернул из пакета то самое авокадо, про которое говорил доктор.
- Шикарная штука. Сейчас я его почищу...
Том задумчиво повертел зелёный плод в кулаке и осторожно поцарапал ногтями. Шкурка у авокадо была жёсткая и шершавая. Руками её точно не возьмёшь. Нож Том решил оставить на крайний случай. Он, который до сих пор видел авокадо только на картинке, поковырял плод большим пальцем и решительно откусил, желая содрать шкурку как с мандарина. Рот наполнился отвратительной безвкусной субстанцией. Чем то средним между жидким картоном и несолёным сливочным маслом. Том судорожно сморщился и предусмотрительно вытолкнул отвратительную зелёную пасту языком. В этот же миг он заметил, что Билл еле сдерживает смех. Похоже, брату понадобились титанические усилия, что бы не заржать во весь голос.
- Чего лыбишься? - совершенно обескураженный Том выплюнул авокадо в мусорный мешок и грубовато поинтересовался, - что? очень смешно?
- Его готовят с рисом и креветками. Майонез. Сыр. Можно добавить зелень. - До сих пор Билл ещё не говорил такими длинными предложениями и Том невольно прислушался к его высокому торопливому голоску. Билл произнёс эту фразу очень быстро, словно боялся, что его поймают на воровстве и внезапно одарил брата сияющей солнечной улыбкой.
Внезапно Тому показалось, что всё вокруг вспыхнуло тёплыми и пронзительными красками.Он ещё никогда не видел столько искренности и задора в простом дружелюбном жесте и, смущаясь собственной грубости, удивлённо поинтересовался:
- А откуда ты знаешь?
- Когда у фрау Эструп был день рождения, она угощала детей и воспитателей, - Билл немного осмелел и, не сводя с брата сияющих глаз, коротко прояснил, - я все компоненты распробовал.
- Ох, а креветок у нас нет, - Том искренне огорчился и виновато посмотрел на брата, - я ж не знал.
В ответ Билл молча нырнул в пакет и вытащил большой кусок сыра.
- Давай сделаем бутербродную пасту. Сыр, чеснок, майонез, авокадо.
- Ок, - Том живо кивнул, чувствуя, как коммуникация, начинает налаживаться сама собой, - одевай передник. Сейчас всё быстро приготовим.
Однако, радужные ожидания Тома слегка притупились. Билл охотно помогал в процессе приготовления ужина, но ограничивал общение лишь короткими односложными предложениями. Впрочем, теперь он смело улыбался во весь рот и на всякие шуточки Тома отвечал сияющим восторженным взглядом. Заметил Том и то, что брат обладает идеально белыми зубками и красивым чувственным ртом. Это приятно потешило самолюбие, когда Том понял, что младший братик красив так же, как и он.
Через час они уселись в комнате Тома. Старенький DVD натужно покряхтел, разгоняя новенький диск и на экране появилось первое изображение Ностромо.
Том и вправду боялся, что Билл искренне заистерит, когда начнёт нарастать напряжение. Однако мелкий сидел совершенно не шевелясь и только в самых острых моментах судорожно хватал Тома за футболку.
Том знал фильм наизусть, его тревожное напряжение было обусловлено не развитием событий на экране, а наблюдением за младшим братом. Обычно тихий и пришибленный, братишка внезапно оживился, подобрался и желая рассмотреть задворки космического корабля получше, смешно вытягивал шею, когда на экране появлялись общие планы.
То, что события фильма захватили его целиком, Том понял в тот миг, когда он осторожно спросил:
- Очень страшно. Может быть выключим?
- Да ты что? - Том не ожидал такой степени возмущения. Билл смерил старшего брата презрительным взглядом и внезапно отрезал:
- Если тебе страшно, то иди посиди в моей комнате.
Тем не менее, мальчишка так распереживался ходом событий, что пару раз заехал Тому острым локтём под бок, а в момент, когда Чужой попал в машинное отделение, истерически завопил.
- Беги Паркер, беги!!! Он же сожрёт тебя !
Позабавило Тома и то, что брат под шумок схомякал все бутерброды и даже залез в его миску. Он не страдал аппетитом, но сейчас превзошёл сам себя, отправив в рот почти всё, что лежало на столе.
Первое время Том пытался отпускать пояснительные умные комментарии, стараясь втянуть брата в диалог, но Билл вежливо попросил его заткнуться и вперился в экран с удвоенным интересом.
Просмотр фильма они закончили в густых сумерках. Причём Том был на подушке,а Билл возлежал на нём, периодически заезжая старшему брату коленом в пах и вздыхая.
- Ну, как? Не было страшно? Он же такой жуткий, этот Чужой.
- Не..., - Билл подтянул спадающие треники и внезапно прижался щекой к руке Тома, - не было. Ты же был рядом. А ты мне РОДНОЙ!!!
========== Драббл 6. Нолик и Кегля. ==========
Всё это было потом. Робкие удивлённые признания, которые каждый воспринял как открытие. Поцелуи, привязанность. Ощущение счастья от того, что мозаика, наконец, сложилась.
А сначала было трудно и горько от ощущения полной беспомощности.
А ещё Тому казалось, что он страдает неизмеримо больше, чем Билл. Словно кто-то недобрый проклял его положительное начинание и теперь парень изводится от нарочитого, надменного молчания. Том и не знал, что отсутствие коммуникации может быть так тягостно.
Казалось, ну и пусть себе молчит младший братец, раз ему так нравится. Что тут такого? Некоторые вон глухие да немые с рождения и ничего, живут. Тем более, Билл не дурак. Умненький себе мальчик. Способный. Да ещё и хитрый, как сто китайцев. Это Том сразу понял. Не хочет говорить и не надо. Так даже лучше. Не пристаёт с дурацкими подростковыми вопросами и не требует к себе постоянного, двадцатичетырёхчасового внимания. Но всё оказалось не так.
Нет. Билл иногда подавал признаки жизни. Отвечал тихим, каким- то приглушеным голосом, когда Том по два или три раза задавал свой вопрос. Отвечал, словно выныривал из мира своих грёз. Бесцветно и односложно, словно смертельно обиделся или безумно боится. Но он никогда не обращался к Тому первым, ничего не просил, не требовал взамен и даже не называл его по имени.
Всё наступило потом. И варенье из огромной банки, и фильм Чужой, и обнимашки в палате больницы, а сперва было молчание.
Сперва была тишина. Почти целый день. Упорная и тягостная, словно навалившаяся контузия или отит.
Детский психолог вскользь пояснил, что отсутствие связи между братьями может показаться Тому наказанием. Затяжной обидой, нарочитой и злой демонстрацией, к которой надо быть готовым и воспринять, как взрослому зрелому человеку.
Том так и не понял, что доктор подразумевает под понятием взрослый и зрелый, но отсутствие контакта и впрямь оказалось весьма неприятным открытием.
Первые недели молодому человеку казалось, что это не брат переехал к нему, а он непрошено завалился погостить. Билл послушно умывался, заправлял свою постель, аккуратно мыл после еды посуду и при этом Тому чудилось, что он словно нарочно испытывает терпение старшего брата, демонстрируя своё пренебрежение.
" Да, это трудно принять, -вещал детский психолог, - когда вас игнорируют. Ведь для человека нет ничего важней его "Я" и очень трудно смириться с тем, что тебя не замечают, не оценивают, попросту не видят. Постарайтесь понять - Билл это делает не нарочно ".
Том почти целый день жил в постоянном напряжении, особенно от того, что ему приходилось тормошить младшего словно мешок. Идти на контакт первым, буквально выколупывать мелкого из скорлупы, откуда он так не хотел вылезать. Каждую минуту напрягаться, чтобы добиться ответной реакции. Допроситься внятного ответа, заставить выполнить свою просьбу или поручение, в конце-концов просто поднять глаза и несколько секунд выдержать пустой отсутствующий взгляд.
И всё-таки просвет наступил и после этого покатился словно снежный ком, обрастая невероятной болтливостью и приставучестью младшего странного брата. Наступил неожиданно и немного непонятно, но всё же наступил, поразив Тома одновременно своей простотой и экзотичностью. А всё началось с визита фрау Аделины, когда женщина зашла проведать братьев, в один из осенних дней.
- Добрый день, Том, - женщина выгрузила на кухонный стол огромный баллон пурпурно красного тягучего варенья и отдуваясь присела на стул, - как вы тут поживаете?
- Спасибо, хорошо. Чаю хотите?
- С удовольствием. Вся запыхалась пока к вам дошла. Очень неудобно, что автобус больше не сворачивает в ваш переулок. Ну, рассказывай, что у вас нового? Как маленький? Разговаривает?
Хорошо, что Том отвернулся к раковине и фрау Аделина не заметила, как он болезненно и брезгливо скривился при столь неуместном слове маленький. Это было похоже на самую обычную ревность. Да Том и не пытался скрывать своих чувств. Он нервно передёрнул плечами и наполняя чайник водой, довольно ядовито заметил:
- А что ему сделается? Распрекрасно молчит. Целыми днями.
В отличие от Карлы и детского доктора, фрау Аделина почему- то не пустилась в длительные психологические увещевания, а призадумалась всего на секунду. Она понимала, в чём дело, и обиженно пыхтящий Том вызвал почти такую же добрую снисходительную улыбку, как и младший брат.
- Знаешь что ,Томми, а своди- ка ты его в дельфинарий.
- Зачем? - вполне себе обиженно буркнул Том и тут же опомнившись, смущённо поинтересовался, - а почему именно в дельфинарий?
- Своди- своди, - фрау Аделина неожиданно воодушевилась собственной идеей и продолжила с большим жаром:
- Да-да, обязательно. И не просто на шоу, а поплавать. Искупаться С дельфинами. Есть такое понятие дельфинотерапия.
- Да, я слышал, - Том равнодушно пожал плечом. Подруга матери всегда отличалась странными, глупыми фантазиями. Ну как эти, хоть и симпатичные, но всё -таки неразумные животные, могут помочь в решении психологической проблемы младшего брата.
- Это очень дорого, - почти огрызнулся молодой человек, - у меня нет таких денег.
- Ничего, - фрау Аделину уже понесло, - У меня есть, я сделаю вам подарок. И с удовольствие схожу с вами поглазеть. Надо позвонить и заказать билеты.
Том так и не понял, почему не стал спорить и только обречённо кивнул, когда фрау Аделина начала рассказывать о том, как посещала дельфинарий сама, чем это полезно и как может помочь Биллу. Ему уже было всё-равно, лишь бы пытка молчанием кончилась.
Накануне мероприятия Том полночи провёл в интернете, штудируя и изучая этот вид терапии. Надо сказать, что картинки и отзывы неожиданно воодушевили, а рассказы о том, что дети с тяжёлой формой детского церебрального паралича вставали на ноги, окончательно укрепили в Томе веру в победу. К тому же, багаж его знаний пополнился сведениями и о жизни этих замечательных млекопитающих и по дороге в дельфинарий Том без умолку рассказывал младшему брату, чем отличаются афалины от белух, каким рождается дельфинёнок и что кушает дельфин на обед.
Помещение дельфинария представляло из себя обычный большой бассейн. Тёплый и хорошо освещённый.С небольшой трибуной для зрителей и пластиковым помостом для персонала. Надо сказать, что болтовня Тома видимо всё -таки заинтересовала младшего брата и Билл смешно вытягивал шею, пытаясь высмотреть в глубине бассейна своих будущих спутников.
Пока фрау Аделина рассматривала буклеты, диски и брелки с магнитиками, Том и Билл послушно прошли с инструктором в раздевалку. Том всего лишь немного волновался от предстоящего мероприятия, тогда-как младший кажется откровенно мандражировал. Тому даже стало немного неловко, когда он увидел, как у Билла трясутся руки. До сих пор он думал только о собственной встрече с дельфинами, теперь же невольно призадумался, как плавание перенесёт младший брат. Инструктор, молодой парень, едва ли старше Тома, с отличной фигурой профессионального пловца, коротко пояснил, что можно и что нельзя ,и без лишних рассуждений вывел их на помост. Фрау Аделина заняла своё место на трибуне и ободряюще улыбнулась, помахав обоим рукой.
Том спустился в воду первым и предусмотрительно подал Биллу руку. Для лучшего контакта им разрешили плавать без гидрокостюмов и Том невольно смутился при виде невероятной худобы младшего брата. Ему даже стало неловко перед ловким накачанным инструктором. На Билле были новые узкие плавки смешного лилового цвета и набор косточек поддавался полной идентификации. Впрочем парень не обратил на мальчишкину худобу ни малейшего внимания и только сообщил, что сегодня с ними буду купаться два дельфина, самец Нолик и молодая самочка Кегля.
- Дельфины так сами к вам не подплывут, - с бортика пояснил парень -инструктор, - дайте им понять, что хотите пообщаться. Смелее, не бойтесь. Они дружелюбные и сразу поймут чего вы хотите.
Как ни странно, выяснилось, что Билл умеет плавать, и пока эта тощая рыбка робко плескалась у кромки бассейна, Том попытался приманить двух дельфинов знаками. Он демонстративно доплыл до дальнего конца бассейна и почти отчётливо разглядел животных, которые лениво плескались в глубине.
Первым оказалось ощущение благоговейного ужаса, когда дельфины среагировали на его робкие заигрывания и дружно двинулись в сторону Тома. Огромные, гибкие и глянцевые. Было удивительно чувствовать их внушительный размер с одновременной, почти танцевальной грацией. Когда огромный тёмный Нолик подплыл к Тому вплотную, парень откровенно оробел. Как Тому показалось, дельфин был просто исполинский. Он сделал вокруг Тома большой круг почёта и молодой человек невольно закачался на тугой волне, которую создало обтекаемое крупное тело.
Вслед за Ноликом подплыла и Кегля. Молодая самочка была чуть меньше своего друга, но более подвижна и игрива. Она тут же коснулась Тома кончиком носа, даже чуточку поддала его вперёд, как бы намекая, что их ждёт ещё один человек.
Только сейчас Том догадался посмотреть на Билла. Мальчишка смотрел на происходящее расширенными глазами и Том так и не понял, снедает ли Билла восторг или парень готов разразиться новой буйной истерикой. Надо сказать, ожидание бурного плача стоило Тому нескольких седых волосков. Он с ужасом вообразил, как они втроём будут вытаскивать мальчишку из воды и предсказуемо нахмурился. Билл же замер на мелководье, с ужасом подняв обе руки и что- то беззвучно лепеча губами. Он смотрел, как к нему приближаются два огромных тела и, кажется, не мог шевелиться. Казалось, что мальчик увидел не двух мирных афалин, а по меньшей мере акул из фильма Челюсти и застыл в полной покорности своей судьбе.
Но ещё больше Тома поразило то, как себя повели дельфины. Умные животные почувствовали, что перед ними робкий и нездоровый ребёнок и подплыли к Биллу гораздо осторожней, чем к Тому. Медленно и важно, аккуратно приопустив хвосты, они только лишь приблизились к мальчику, позволяя себя рассмотреть и осторожно потрогать.
Билл робко опустил руки и очень осторожно прикоснулся к спине дельфина Нолика.
- Какой он, - Том невольно улыбнулся этой короткой пантомиме, - на что он похож?
- На мячик, - Билл криво и испуганно улыбнулся. Но ответил быстро, а не раздумывая, как это бывало обычно, по всей видимости приятно шокированный новым впечатлением и желающий, как можно скорей поделиться своим открытием, - как упругий мячик, - добавил он, - гладкий такой и рыбой пахнет.
Том понял, что мальчишка готов к коммуникации, он готов оттаять и идти на встречу и только какое- то давнее старое препятствие не пускает это желание на волю.
- Поиграй с ними в мячик, - подсказал инструктор, - не бойся, мальчик. Дельфины очень дружелюбные и ждут, когда ты обратишь на них внимание.
Том был благодарен парню, который подсказал, что делать дальше и выловив из воды большой синий мяч, кинул его Биллу. Самочка Кегля, кажется только и ждала этого момента. Она почти на половину высунулась из воды и ловко выбила у Тома мяч носом, подняв при этом тучу прозрачных брызг.
И в этот момент Билл засмеялся. В первый раз! Первый раз при Томе. Первый раз за много лет. Засмеялся робко, как показалось Тому немного странно. Придушенным неловким хихиканьем и задорный дельфин Нолик тут же передразнил мальчишку, издав высокий пищащий звук. Что- то среднее между щебетом и щёлканьем. В этот раз они засмеялись уже оба, под дружные кивки и шлепки дельфинов.
Оказалось, что дельфины действительно любят играть в мяч, и не потому-что были дрессированными, а по своей сути:толкать что-нибудь носом и перенимать весёлые забавные действия. Все четверо довольно долго перекидывались синим мячом, при чём дельфины толкали шар не только носом, но и ловили его в пасть, полную ровных белых зубов. При виде внушительно кусачего аппарата, Билл всякий раз благоговейно вздыхал и на всякий случай осторожно прятал руки за спину.
Молодые люди и не заметил, как прошли эти чудесные сорок пять минут. Они так разыгрались, что Билл даже легонечко заныл, когда надо было выходить на берег. Общение с дельфинами оказалось таким простым и таким приятным, что и сам Том не отказался бы продлить свидание хотя бы на несколько минут.
Они по очереди обнимали огромные гибкие тела животных, плавали держась за спинной треугольный плавник, перекидывались мячом и смеялись. Было в дельфинах что- то очень родное, доброе, податливое. Они держались с людьмикак большие и ласковые опекуны, словно напоминая о том,что всё живое вышло из воды и об этом не стоит забывать.
Домой они ехали полные впечатлений. И хотя Билл по прежнему молчал, он улыбался во весь рот, бережно прижимая к груди подарок фрау Аделины - буклет дельфинария и красивый прозрачный брелок-дельфинёнок.
К своей улице они подъехали уже в густых сумерках. Том и фрау Аделина и не заметили, что утомившийся от впечатлений Билл задремал, неловко скорчившись на переднем сидении.
- Давай буди его, - сказала женщина, - нам пора выходить.
- Я донесу , - решительно пробасил Том, - подхватывая тощее тельце брата на руки, - здесь совсем не далеко.
Дома они уложили Билла в его маленькой комнате. И пока фрау Аделина искала в шкафу плед, Билл разлепил сонные глаза и неловко улыбнувшись старшему брату, благоговейно процедил:
- Тооооом... !!!
========== Драббл 7. Рецидив. ==========
Рецидив.
Билл не ел пятый день. И в школу не ходил. Просто не брал в рот ни крошки и целый день валялся на своей кровати, завернувшись в старенький плед и отвернувшись к стене. К концу пятого дня, Том, обескураженный такой странной беспричинной демонстрацией, предсказуемо впал в ярость.
После звонка классного руководителя, когда педагог поинтересовался по какой причине ученик не посещает художественную школу, Том влетел в комнату младшего брата, словно разъярённая фурия.
- Билл, какого чёрта!
Он подлетел к кровати и довольно сильно тряхнул мелкого за шиворот.
- Температура у тебя нормальная, конфликтов в классе нет, а вставать ты не желаешь! В чём дело?
Он и не удивился, когда Билл вытек из его рук и снова сжался у стены в слабый, болезненный комок. Даже тупой отсутствующий взгляд не произвёл на Тома особого впечатления.
И детский психиатр и личный Биллов психоаналитик предупреждали, что после того тотального разрушения психики в детстве, у мальчишки будут самые разнообразные странности.
И это было правдой.
После того, как Том привёз младшего брата домой, на третий или четвёртый день мелкий впал в летаргию. Он спал практически круглые сутки, только иногда, словно сомнамбула, вставая в туалет. В таком же сонном, неадекватном состоянии коротко пил чай. Потом доползал до своей детской кроватки, закутывался словно в кокон в полюбившийся плед и спал, спал, спал.
Том понял, что совершил большую ошибку, когда сразу по приезде потащил младшего брата в кафе, магазин и на рынок. Мальчик слишком долго был изолирован от нормального человеческого общения. Его и без того хрупкая подорванная психика не выдержала подобной атаки. Мозг, нагруженный огромным колличеством информации, и к тому же отравленный большим колличеством лекарств, просто впал в спасительную спячку, подтверждая общеизвестный закон русского академика Павлова.
А ещё худющий и слабый Билл вдруг начал есть.
Ещё до отъезда фрау Эструп предупреждала, что Билл аноректик и аллергик. Малейший стресс, неловко брошенная фраза, сердитый окрик и мальчишку начинало тошнить.
Перенесённое в шестилетнем возрасте двойное потрясение начисто раздробило не только эмоциональные, но и физиологические способности организма.
Дома он начал есть. Сам. Просто так. Даже не есть - жрать!
Чай, каша, простой чёрный хлеб...
Том не мог нарадоваться, пока чрезвычайно гордый сам собой и своей маленькой победой, не обнаружил в комоде Билла стратегический запас сухарей.
Это были не ароматные мелкие сухарики в упаковке, а просто засохший куски черного и белого хлеба, запрятанные среди белья и полотенец. Запрятанные хаотично и грубо, словно в панической попытке скрыть награбленное.
До выхода из той ситуации, Том додумался сам. Теперь по всему их дому, на кухне, в комнатах, и даже коридоре, стояли плошки и мисочки с сухариками, печеньем, дешёвыми конфетами.
И Билл потерял к ним интерес.
А ещё мальчишка воровал. В собственном доме, у самого себя ( хорошо, что дело не дошло до школы или театральной студии). Стоило Тому развесить постиранное бельё, забыть на столе тарелку, бросить газету или зажигалку, как вещи волшебным образом исчезали у Билла в комоде.
Доказать, что старенькое блюдце или мокрые носочки никуда не денутся, что это общее, что Билл может пользоватся любым предметом когда пожелает, не возымели должного успеха. Том даже попытался орать на младшего брата, пока не догадался почаще вовлекать странного упрямца в бытовые заботы.
Однажды Билл заметил, что улыбающийся Том наблюдает, как он старательно развешивает во дворе общее бельё, как моет посуду, как подметает крыльцо и проблема отпала сама собой.
Хуже всего было с внезапными приступами аутизма. Были моменты, когда Билл без всякой видимой причины начисто отгораживался от Тома и впадал в странную прострацию. Нечто среднее между бодровствованием и наркозом. Хорошо, что такие приступы продолжались недолго. Том начисто терялся, когда Билл среди бела дня превращался в лунатика с открытыми глазами и тупым взглядом. Вывести мальчика из этого состояния было практически невозможно и в такие моменты Том ощущал себя беспомощным и безмерно растерянным.
Обычно это состояние длилось от нескольких минут до нескольких часов и столь длительный приступ вызвыл у Тома состояние близкое к панике.
- Добрый день, - детский психолог встал со своего места и крепко пожал руку Тома, - почему вы сегодня без Билла? Что-нибудь случилось?
- Да, - молодой человек нервно передёрнул плечом и присел около стола.
- Ухудшение состояния? - хорошо, что врач догадался без лишних вопросов. Тому и без того было тошно и он бросил на доктора благодарный взгляд.
- Я даже не знаю с чего начать, - старший Каулитц смущённо замялся, - помните, я рассказывал Вам о тех приступах, что бывают у Билла?
- Да, конечно, мой друг. Прекрасно помню.
- Понимаете, в этот раз он длится так долго, - Том произнёс фразу и неожиданно вздохнул от облегчения. Он чуть-чуть помолчал и заметив ободряющий взгляд доктора, выложил о случившемся, быстрой скороговоркой:
- Я помню, вы называли это состояние приступом кататонии. У Билла он уже несколько дней. Я даже не могу назвать причину. Дома всё было спокойно. В школе тоже всё хорошо. Лекарства Билл принимает аккуратно. Я слежу за этим. И вдруг опять. Понимаете, доктор, я не хочу отправлять его в больницу. Да, знаю, что другого выхода нет. Но ему станет ещё хуже. Не знаю, почему. Просто чувствую.
Несколько минут детский психолог молчал, задумчиво постукивая кончиками пальцев по столу. Том замолчал, угрюмо глядя перед собой.
Как ни странно, ещё несколько месяцев назад он корил бы себя за опрометчивую жалость в отношении безнадёжно больного брата, сейчас же Том судорожно прокручивал в голове мысли далёкие от тех незрелых и инфантильных рассуждений.
Конечно, он мог отправить мальчишку в психушку, даже не озаботясь мыслями о мнимом предательстве, его удивило другое...
- Знаете, Том, - врач внимательно посмотрел на своего молодого собеседника, - я хочу рассказать вам одну странную, возможно всего лишь околонаучную вещь. Однажды я был на международном симпозиуме и услышал выступление одного русского психиатра. Женщины. Специалиста, который много лет работает с детьми из приёмных семей. Эта врач выдала весьма любопытную сентенцию, которая до сих пор не даёт мне покоя. Это всего лишь домысел, наблюдение. У него нет научных оснований. Но тем не менее..
Практически все дети, которые перенесли предательство матери или обоих родителей, с одинаковой периодичностью впадают в острое психотическое состояние, совпадающее с датой этого самого печального события. Вы когда-нибудь слышали, как кричат в родильном доме младенцы в тот момент, когда матери пишут на них отказную? Понимаю, к счастью, нет. А я слышал. В этот миг ребёнка практически невозможно успокоить, даже если он совершенно здоров сыт и сух. Но самое удивительное происходит потом. Ровно в канун этой даты, у ребёнка, где бы он не воспитывался, происходит ухудшение психического состояния. Беспричинный плач, слёзы, истерики, ухудшение в школе. Я не знаю, что это. Голос души, зов крови, глубинная подсознательная память. Подумайте, может быть, отказ родителей от Билла произошёл именно в эти дни несколько лет назад?
Том задумчиво посмотрел на врача и начал мысленно прокручивать все те сведения, которыми его очень старательно обеспечила фрау Эструп.
- Да. Кажется да, - ошарашенно произнёс он, - да. Совершенно верно. Именно в средине осени от Билла отказался отец.
Детский врач печально покачал головой и закончил свою мысль:
- Ну что ж,госпитализацию я вам предложил. Подумайте. Билл очень слаб физически. Боюсь, что он просто не выдержит столь длительного голодания. Понимаю, что капельницы и насильное кормление не самые приятные процедуры, но...
Вам же, Том, следует запастись терпением. Просто огромным терпением. Будьте рядом, заботьтесь о нём, делайте, то, что необходимо, только не жалейте. Хроническое жаление постепенно развивает так называемый комплекс сироты. Состояние разумеется пройдёт, но вы не успеете понять, как брат сядет к вам на шею!
Не жалеть....
Сядет на шею...
Комплекс сироты...
Состояние пройдёт....
Почему нельзя жалеть?
Том брёл по улице, потдавая ногами ворох кленовых листьев.
Он спешил и не спешил одновременно. Билл был дома один.
Его надо умыть, переодеть, попытаться покормить. И всё это надо проделать с тряпичной, вялой куклой с тупым остановившимся взглядом. Маленьким живым человечком, который находится где-то не здесь. Том попытался представить, что чувствовал Билл, когда ему осторожно, с тысячью оговорок, возможно даже иносказательно сообщили, что от него отказался отец.
Почему нельзя жалеть?
А потом осознание мальчика, что его мать пропащая наркоманка и алкоголичка. Что он совершенно один на белом свете. Брошенный, ненужный, больной.
Почему нельзя жалеть, если хочется ?...
Том вошёл в квартиру и, не снимая обуви, весь снедаемый беспокойством, прошёл в комнату младшего брата.
Билл по прежнему лежал на кровати, завернувшись в потёртый плед. Ослабленный, перепотевший.
- Как ты? - Том осторожно потрогал брата за плечо. Никакой реакции.
А что если он останется чокнутым придурком на всю жизнь? Бесконечные больницы, лекарства, особое весьма осторожное общение.
Почему же всё-таки нельзя жалеть?
Том присел к Биллу на край кровати. Какой же он вялый, дохленький. Тонкие, как прутики руки, безжизненные сухие губы, не моргающие глаза.
- Иди ко мне, - Том затащил мелкого на колени.
Тот неловко завалился, ткнулся холодным носом куда-то под мышку. Несвежий, нечёсаный, пахнущий кислинкой пота.
Том прижал брата к себе. Худющий, словно воробушек. Он даже побоялся стиснуть эти хрупкие птичьи косточки посильней.
- Что же нам с тобой делать? - Том коснулся губами влажного виска, - ведь всё было хорошо. Нельзя нам возвращаться к лекарствам. Билл, ты это давай приходи в себя. Я же знаю, ты можешь.
Бледные ручонки слабо шевельнулись, Билл совсем обессилел, но Том скорее почувствовал, чем понял,как брат пытается его обнять.
Его затопило волной небывалой нежности. Он держал Билла на руках и гладил, гладил, гладил, не в силах выпустить тощенькое и такое родное тельце из рук.
- Ты поправляйся, - Том осторожно провёл губами по тёмной взъерошенной макушке с трудом сдерживая слёзы, - пожалуйста. У нас всё будет хорошо. Я не смогу без тебя.
Биллу наконец удалось сцепить ватные руки за спиной у старшего брата. Он скорее повис на нём, чем прижался всем телом.
- Билл, обещай мне, что поправишься, - Том осторожно приподнял лицо младшего брата за подбородок. Поцеловал заострившийся холодный носик, впавший щёки, поцарапанный подбородок, - ты ведь поправишься? Правда? Посмотри на меня, пожалуйста. Постарайся.
Билл медленно, словно во сне приподнял голову, повернулся к Тому и попытался сфокусировать взгляд.
И у него получилось...
========== Драббл 8. Манная каша против отцовства. ==========
Билл спал свернувшись немыслимым калачиком. Кровать ему была явно мала. Внезапно вытянувшийся за последние три месяца, мальчишка срочно нуждался в новом ложе. Герр Хайнек недовольно покачал головой. Интересно, о чём думает Том? Он что, не видит, как парень крючится на детской кроватке? Это же грозит искривлением позвоночника!
Подумал и мрачно огляделся вокруг.
Какая чудовищная беднота. Нет, не беднота - нищета. На кровати, похоже, почивал сам основатель Германской империи, а постельное бельё пережило крестовые походы.
Герр Хайнек снова обернулся к новоявленному сыну.
Мальчик спал беспокойно. Часто вздрагивал, крутился с боку на бок и даже бормотал спёкшимися обкусанными губами что-то тревожное, нехорошее, относящееся к недавнему аресту Тома.
Обычно невозмутимый герр Хайнек почувствовал себя неловко. Совершенно неожиданно для себя. И это было даже не смущение или растерянность, а ощущение полной беспомощности. Неприятное, отчаянное чувство собственной несостоятельности, когда видишь беду и совершенно не знаешь как помочь.
Мужчина подошёл ближе и присел на корточки около постели.
В принципе, нетрудно догадаться, чем Билл располагал к себе окружающих. Внешностью он весь в мать. Точёный, чувственный, весь на одних голых эмоциях. Заразительно очаровательный, плещущий, как и его мамаша, солнечной радостью ко всему миру сразу. Но Шарлотта женщина, и пользовалась своей красотой вполне сознательно. Можно сказать, по-стервозному корыстно. Билл же ещё ребёнок. Искренний, нескладный, весь вывернутый наизнанку. Как его бишь там называет Том? Лосёнок! Действительно, маленький робкий и трогательный дикарёныш. Голенастый, неуверенный в себе, умилительный в своей беспомощности, но неминуемо трансформирующийся в могучего и независимого великана.
Герр Хайнек наклонился и очень робко прикоснулся губами к влажному лбу своего сына. Совсем чуть-чуть. Можно сказать, на пробу. Он никогда в жизни не делал ничего подобного, даже, когда маленький пищащий свёрток привезли из родильного дома.
По сути дела это был первый отцовский поцелуй. Такой же искренний и трогательный, как и вся картина спящего подростка.
Герр Хайнек почему-то смутился, словно его застали за крайне неприличным занятием и поднялся на ноги. И всё-таки, чем думает Том?
Мужчина пожал плечами и медленно вышел из комнаты. Сырой тёмный коридор со странными закутками, ведущими в никуда. Гулкая, такая же холодная ванна, вся в жутких отбитых пятнах эмали, кухня с провисшей мочальной верёвой, комната Тома, надувная кровать посредине.
Какая непроглядная нищета. Впрочем, он несправедлив по отношению к старшему. В доме убрано. Посуда чистая, бельё постирано, а в холодильнике есть еда.
Герр Хайнек захлопнул дверцу округлого допотопного монстра и вернулся в комнату старшего брата. Задумчиво потрогал рукой бугристую надувную постель и снова смутился.
Его вдруг охватило непреодолимое желание немедленно действовать. Сделать что-то полезное, нужное. При этом срочно, быстро, чтобы моментально ликвидировать следы такого унизительного существования. Окружающий пейзаж действовал на герра Хайнка раздражающе. Старая мебель, холод, невкусные продукты, всё это выглядело уликами, прямым доказательством его отцовской несостоятельности. Убийственными фактами собственной трусости и малодушия.
Он вытащил трубку и уверенно потыкал в кнопки:
- Дитер!
- Да, герр Хайнек.
- Дит, срочно бросай свою бумажную галиматью и отправляйся в мебельный магазин.
- Зачем, - мужчина на том конце провода искренне удивился, - у вас же совет директоров в двенадцать часов.
- Ты плохо понял?
- Простите, герр Хайнек, но вы же всегда заказывали мебель по каталогу. Точнее, поручали это вашему дизайнеру....
- Попроси секретарей обзвонить руководство и перенести совещание на четырнадцать, нет лучше на пятнадцать. Затем бери ноги в руки и бегом в мебельный салон, - почувствовав себя в привычной тарелке руководителя, герр Хайнек заметно приободрился. Привычка заглушать неприятные эмоции работой, сделала своё дело, - подбери хорошую кровать с ортопедическим матрасом из итальянской древесины. Подростковую. Нет. Взрослую. Хм, нет. Выбери две. И купи им практичное постельное бельё.
- Кому им? - робко поинтересовался Дитер, в голосе помощника слышалось самое искренне недоумение смещанное с тревогой.
- Моим сыновьям, - неожиданно даже для самого себя, рявкнул герр Хайнек и, устыдившись собственной грубости, извиняюще зачастил, - извини, Дит. Я немного волнуюсь. Выбери всё добротное, практичное, - и, слегка призадумавшись, добавил, - и чтоб красивое было.
- Будет сделано, герр Хайнек. Я вам отзвонюсь из салона.
- И вот ещё, что. Попроси моего секретаря подыскать толковую женщину. Лучше пожилую. Для ведения хозяйства и присмотра за мальчишкой.
- Да, конечно, - в голосе Дитера снова послышалось удивление, - всё будет сделано.
Положив трубку, герр Хайнек решительно тряхнул головой и направился в кухню.
Ничего, совет директоров подождёт. Сегодня же найдётся няня, а пока он должен накормить сына завтраком.
В первый момент герра Хайнека посетила вполне трезвая мысль, заказать еду из ресторана или попросту сводить мальчишку в симпатичное кафе на углу, где судя по запаху подавали свежую выпечку, но взыгравшие отцовские чувства сделали своё чёрное дело.
Том говорил, что Билл не страдает аппетитом и желудок у него слабый. Неужели, он, будучи опытным пожилым человеком, не сумеет осилить такой пустяк, как приготовление утренней каши.
Впрочем, сведения об утренней каше всплыли откуда то из закоулков детства и герр Хайнек неуверенно распахнул шкафчик.
К чести Тома, в доме нашлось и молоко и масло и крупа. Судя по всему, кашу здесь варили часто и мужчина остановился на манке. Далёкое воспоминание о пышной белоснежной каше с жёлтым масляным глазком и сладкими коричневыми изюминами, вызвали откровенное слюнотечение и мужчина засучил рукава.
Через несколько секунд в кастрюльке заплескалось молоко. Странно жидкое, синеватое. Герр Хайнек обозрел плиту и задумался. Сведения о том, каким должно быть молоко, стёрлись из его памяти окончательно. Смутные воспоминания о неприятных комках, навели герра Хайнека на мысль, что молоко должно быть холодным. Озадачился он и количеством крупы.
Неуверенно потряс пакет, поболтал ложкой в молоке и решив, что много вкусной и полезной каши не бывает, уверенно бухнул в ледяное синеватое молоко половину бумажного пакета.
Через несколько минут в кастрюльке забулькала густая масса, подозрительно напоминающая клей ПВА. Месиво издевательски булькало, совершенно не напоминая пышную сладкую кашу.
Герр Хайнек почувствовал лёгкую панику.
Процесс варки явно выходил из-под контроля. Сизо-белая субстанция натужно пыхтела и плевалась горячим, до отвращения напоминая Курильский грязевой вулкан.
Герр Хайнек раздражённо дёрнул головой, когда очередной плевок достиг его левой руки и основательно запачкал рукав пиджака и дорогие часы от Картье.
Чтобы окончательно не привести одежду в негодность, мужчина торопливо содрал часы и подвязался Томовым фартуком.
Несмотря на короткое время, потраченное на переодевание, каша внезапно взметнулась вверх шапкой и с шумом хлынула на плиту.
Герр Хайнек очень живо вспомнил богатый словарный запас своего бесшабашного детства и от души обложил кашу по матери.
В течении получаса мужчина мучительно размазывал тряпкой удивительно липкую гадость, которая намертво прикипела к плите и не желала оттираться. Примерно через полчаса плита снова засияла белой поверхностью и отец вернулся к процессу приготовления завтрака.
Будучи уже умудрённым по части убегания, герр Хайнек сделал максимально низкий огонь и принялся яростно ворочать ложкой в остатках месива.
Но, кажется, манная каша, а точнее, манное безобразие, объявило незадачливому отцу войну и буквально через несколько секунд от кастрюльки потянуло горелым.В какой то миг манка представилась мужчине злобным живым существом. Она злорадно попыхивала жаром, словно призвала герра Хайнека вступить с ней в неравную схватку. И он принял этот вызов.Несколько минут мужчина буквально боролся с мерзкой кашей, не желая ронять свои честь и достоинство.
Герр Хайнек буквально сражался с непослушным продуктом и, что было сил, вертел погнувшейся ложкой в кастрюле. Однако, отвратительного вида еда, воняла горелым всё сильней, а увесиситые раскалённые плевки достигали даже самых отдалённых уголков кухни.
Кажется каша решила проверить терпение герра Хайнека самым основательным образом и поставить его отцовский альтруизм под сомнение.
Наконец, мерзкого вида, слизистое образование успокоилось и герр Хайнек вспомнил о сахаре, масле и изюме.
Так-как каша становилась всё гуще и всё темнее, мужчина поспешно высыпал мешочек сухого немытого изюма и очень удивился, когда на поверхности появился мусор и толстые виноградные сучки.
Он кое-как сгрёб нежеланные вкрапления и замер с сахарницей в руках.
Подозревая, что все дети являются сладкоежками, герр Хайнек уверенно всыпал в манку пять ложек сахара, потом продумал и великодушно добавил ещё три.
Тщательно перемешал и открыл коробочку с маслом.
Масло у Тома было самое дешёвое, больше напоминающее маргарин,и герр Хайнек почему то вспомнил своё голодное послевоенное детство. В те годы масло было огромным дефицитом и слабых анемичных детей заставляли съедать по кусочку этого деликатеса без всякого хлеба и сахара в качестве профилактики туберкулёза.
Герр Хайнек помнил что его мальчику делали прививку от этой инфекции ещё в роддоме, но на всякий случай, щедро шмякнул масло в кастрюлю. По поверхности расплылось подозрительно-жёлтое слизистое пятно.
Каша была готова.
- Билл, мальчик, пора вставать, - герр Хайнек позвал сына прямо из кухни.
Мальчишка не отозвался.
Мужчина прошёл в комнату. Его сын всё-таки проснулся и сидел поджав ноги. Тощенький, перепотевший, унылый. Он напоминал взъерошенного и промокшего воробья от чего ребёнка захотелось взять на колени и изо всех сил прижать к себе.
Пока ещё незнакомый с таким вариантом нежностей, герр Хайнек смущённо кашлянул.
- Вставай, сынок, у нас много дел. Сейчас я покормлю тебя завтраком и поедем в офис.
- Завтраком, - не смотря на вчерашнее происшествие, Билл искренне удивился и уставился на отца удивительно тёмными, как дикие сливы глазами, - ты умеешь готовить?
- Да, конечно, - герр Хайнек гордо вскинул голову, как-будто только и делал, что всю свою сознательную жизнь готовил завтраки и кормил сына вкусной едой.
- Угу. Хорошо, - Билл вяло кивнул.
- Я принесу тебе в постель, - засуетился герр Хайнек, - сейчас. Минуточку.
- В постель? - Билл удивлённо пожал плечами, но ничего не сказал. Обычно Том кормил его в кровати, только, когда Билл болел и ужасно ругался за крошки.
Тем временем герр Хайнек поспешно вернулся на кухню и заглянул в кастрюлю с произведением кулинарного искусства.
Каша уже опала и враждебно щурясь, глазками изюма, всё-ещё исходила жаром.
- Вот и отлично, - с наигранной бодростью, произнёс герр Хайнек, - сейчас будем кушать. Он торопливо развязал передник, всунул руки в рукава пиджака и схватился за часы, что уютно висели на газовой трубе, аккурат над плитой.
Но видимо зловредная каша решила доконать герра Хайнека окончательно. В тот миг, когда мужчина схватился за браслет, манка выстрелила длинным горячим сполохом. Герр Хайнек мучительно застонал, а дорогущие платиновые часы с громким - ЧПОК, аккуратно нырнули в кашу.На несколько секунд воцарилось зловещее молчание, и герр Хайнек разразился ужасной площадной бранью.
- Ого, - в кухню всунулась озорная мордашка сына, - я и не подозревал, что ты знаешь такие слова, - Билл неожиданно весело хихикнул и самодовольно добавил, - ну, значит ты наш человек!!!
========== Драббл 9. Первый поцелуй. ==========
"Сложная ситуация. Сложный ребёнок. Не исключено, что такая радикальная перемена, только усугубит состояние мальчика, - не спеша размышлял приютский психолог, - В данной ситуации, переезд и перемена образа жизни, может только ухудшить течение болезни. Для Билла, как ни для кого другого важна стабильность. Спокойствие. Отсутствие бурных эмоций. "
Врач говорил, что-то ещё, уже не совсем понятное, медицинское, и Билл мучительно хмурил брови, пытаясь определить хорошо это или плохо.
Он притаился за дверью медицинского кабинета и вслушивался в каждое слово.
Его сердечко трепетало словно овечий хвост. Бесстрастный суховатый доктор, рассуждал о, каком-то динамическом стереотипе, пролонгированной психотической реакции и плохой наследственности, а Билл не испытывал ничего, кроме досады и панического страха.
Он и сам до конца не решил, так ли нужен переезд к незнакомому старшему брату. В приюте, переезд ребёнка в семью, воспринимался, как волшебная счастливая сказка. Практически все дети, даже самые старшие и опытные, бредили этой идеей,изо дня в день. Никто из ребят не задумывался о том, что их жизнь перевернётся с ног на голову. Что надо будет привыкать к новым людям и новым условиям, подстраиваться под другой режим, формировать новые привычки и знания. Переезд домой, представлялся лишь бесконечной чередой удовольствий. Дети мечтали о развлечениях, покупке новых вещей, баловстве и потаканинию малейшим прихотям, которых они были лишены в детском доме.
Билл не был исключением.
В силу болезни и своеобразного характера, ему приходилось трудней, чем другим и, наверное, один из не многих, Билл догадывался, что новый дом это будут не только удовольствия.
Именно этот эпизод, Билл вспоминал, стоя перед завучем художественной школы, устремив глаза в пол и едва ощутимо касаясь щекой рукава Томовой куртки.
Он не испытывал досады или стыда за своё поведение, а просто мучительно мечтал, что бы аудиенция поскорее закончилась.
Напряжённое внимание к своей персоне, Билл переносил с трудом. Было ли оно похвальное, доброе и восхищённое или наоборот, как сейчас недовольное и строгое, вторжение в собственное пространство воспринималось, как надругательство.
- Профилирующим предметом нашей школы, разумеется являются живописные дисциплины, но всё же я настоятельно прошу,обратить Ваше внимание на успеваемость Билла по точным наукам, - говорила завуч, - а главное поведение. Я понимаю - Билл не совсем обычный ребёнок, но его упрямство, самовольные уходы из аудитории, не желание идти на контакт подрывают дисциплину всего класса.
" Поскорей бы она закончила", - Билл прокрутил это навязчивое желание, наверное уже в сотый раз и внезапно похолодел от ещё одного воспоминания.
У мамы был запой. Наверное, целый месяц. Она кажется не работала и поэтому почти, каждый день приезжала в приют. Растрёпанная, с размазанным макияжем, которые не смывался, наверное, уже несколько дней. Вся мятая, засаленная, с отвратительным запахом изо рта. Всякий раз, когда ей пытались жаловаться на Билла, а потом ругать саму, она появлялась всё более пьяная, отвратительно развязная, едва держащаяся на ногах.Она опускалась прямо на глазах и Билл весь сжимался от горя и стыда, когда мать появлялась у приютских ворот.
Однажды Том поинтересовался, помнит ли Билл маму и хочет ли посетить кладбище? На тот момент, мостки взаимопонимания только налаживались и Билл не смог вразумительно объяснить, что в его жизни мать выглядела символом разрушения.
Он был худющий, его одновременно тошнило то от голода, то от вида еды. В вытянутой кофте с порванным рукавом, с обгрызенными ногтями, лохматый и мрачный, Билл остро нуждался в элементарной родительской опеке. Даже самые нерадивые матери, привозили домашние гостинцы, во время посещений водили своих чад в парикмахерскую, штопали прохудившиеся носки, закапывали капли в сопливые носы и просматривали тетради с недельным домашним заданием.
Мама лишь пьяно плакала, лезла целоваться вонючим ртом и громко декламировала похабные стишки.
В конце-концов, её посещения прекратились по распоряжению директора приюта.
В один субботний вечер, Билл лежал в своей палате с книжкой. Он в очередной раз простыл и воспитательница разрешила прилечь во внеурочное время. Хлюпая носом, Билл перелистывал засаленные страницы толстого романа и не заметил, как задремал.
Потом так и не выяснилось, кто пожаловался Шарлотте на поведение Билла. Скорее всего, кто-то из молодых неопытных педагогов, не зная его сложной семейной ситуации и длинного мохнатого диагноза. Пьяная мать заявилась прямо в палату. Приступов агрессии с ней раньше не случалось, но раздосадованная стычкой с учительницей, мама буквально кипела от гнева.
Стала кричать, ругаться, почему Билл валяется в постели, почему не успевает по всем предметам...
Он накрылся одеялом с головой, стало жутко.
Потом она начала бить, прямо через одеяло, больно, обидно, страшно.
И Билл понял, что ненавидит мать...
"Господи, что же сейчас будет дома? " - Билл едва заметно покосился на мрачного Тома и почувствовал, как внутренности сжимаются противным ледяным комком.
Всю дорогу они молчали, и едва переступив порог квартиры, Билл предусмотрительно заперся в ванной комнате. Мальчишка не испытывал ни чего кроме панического страха. А, что если Том его сейчас отлупит? Билл боялся не сколько физической боли, сколько ещё одного разочарования.
Понятие брат пока ещё было очень зыбким, почти призрачным. Скорее просто названием, неким физическим определением, чем простой и понятной ролью в жизни Билла.
Мальчик присел на край огромной ванны, сунул в сливное отверстие пробку и включил воду.
Тонкая струйка ударилась в потемневшее отбитое дно.
Ванна гулко запела, наполняясь водой.
Билл чуть слышно вздохнул и машинально опустил в небольшое озерцо старую белую мыльницу.
Почему-то вспомнилось, как однажды мама покупала Биллу новую рубашку и брюки.
Слабенькие, дешёвые из тощего почти прозрачного материала.
Перед позапрошлым Рождеством, фрау Эструп максимально деликатно высказала матери, что Билл выглядит, оборванцем и даже на праздник у него нет приличной одежды.
Их с мамой отпустили в магазин, торжественно взяв с Шарлотты обещание, непременно купить ребёнку приличные вещи.
И вот они стоят в огромном и светлом торговом центре. Билл чуть шею себе не свернул, рассматривая яркие разукрашенные витрины. Он даже не обратил внимания, как странно и пренебрежительно поглядывают на их пару многочисленные посетители и бдительные продавцы.
Биллу очень хотелось хотя бы постоять около огромной витрины с игрушками, просто поглазеть на почти настоящую железную дорогу. Полюбоваться на движущегося терминатора или оценить пробный запуск вертолёта для такого же маленького покупателя.
Деньги на покупку новой одежды, торжественно выдал директор. Вручил новенькую хрустящую бумажку, при чём не маме, а самому Биллу и наказал купить самый красивый и добротный костюм.
Билл смог отблагодарить важного начальника только слабой, едва заметной улыбкой и вот он уже протягивает маме деньги, продолжая грустно коситься на игрушечное богатство.
Пока Билл ошарашенно пялился на витрину, мама куда-то ненадолго исчезла....
А потом уже в приюте, Билл лишь смутно догадывался от чего фрау Эструп и дневной надзиратель, брезгливо и холодно хмурятся, поглядывая на пьяненькую маму.
Он робко стоял в стороне, прислонившись к стеллажу и с безнадёжной улыбкой вспоминал роскошный детский мир.
Скромный негреющий костюмчик прожил всего пару месяцев и благополучно развалился на тряпки, без всякой на то помощи Билла.
- Билл, открой, - голос Тома был если и не сердитый, но требовательный.
Весь сжимаясь от дурного предчувствия, Билл отодвинул задвижку и на всякий случай отошёл в самый дальний угол.
- Ты чего это здесь, - Том задумчиво посмотрел на брата и заглянул в ванну.
Билл отступил на шаг назад и вжался спиной в угол со швабрами.
- Кораблики пускаешь? - кажется тон Тома не предвещал ничего хорошего.
Билл неопределённо мотнул головой, мол понимай, как хочешь и зажался в углу, словно затравленный зверёк.
Том молчал несколько секунд, которые показались Биллу вечностью. Он проследил за сложной пантомимой на лице старшего брата и робко покосился на приоткрытую дверь. Сумеет ли он убежать, прежде, чем Том примется воспитывать его за двойки.
От страха ему захотелось писать и Билл едва не намочил штаны, пока Том покусывая губы, взирал на "морские" развлечения.
- Так-так, - угрожающе протянул старший и решительно шагнул к двери, - побудь здесь, я сейчас.
Том вышел в коридор, и Билл несмело последовал за ним. Если он успеет выскочить быстрее, чем, Том принесёт ремень, то где ещё можно укрыться, кроме ванной комнаты?
Билл машинально оценил путь до туалета, а потом до выхода во дворик и решил, что попытается скрыться в погребе или кустах, если Том вздумает драться.
От ужаса у него дрожали колени и мальчик не был уверен сумеет ли выскочить во внутренний дворик достаточно быстро.
Том вернул неожиданно и в первый миг, Билл даже не понял, что произошло.
- Включи воду посильней.
Билл, оттеснённый фигурой старшего брата, снова зажался в углу, весь дрожа от испуга.
- Дай ка вон ту бутылку!
Том повернулся и Билл увидел в его руках деревянную модель корабля. Красивый макет старинного фрегата. До сих пор, удивительно правдоподобная, точная лакированная копия, стояла в комнате Тома на полке. Билл рассматривал корабль множество раз, но даже не решился снять его со своего места, что бы исследовать фрегат детально.
- Надеюсь не раскиснет, - брат неожиданно подмигнул, - ну чего ты стоишь, дай бутылку из-под шампуня...
Огромный, словно гора, круизный лайнер огибал выдающийся мутно-зелёный мыс. Полуденное солнце заливало своим светом почти половину верхней палубы, и большая часть пассажиров проводила время, уютно расположившись в своих прохладных каютах. Было томительно жарко. Даже в тени корабельный термометр показывал плюс тридцать два. От берега тянуло густым и влажным воздухом тропического леса. Сладким ароматом цветов, прелой земли, рыбы и воды....
Они играли уже, наверное, третий час. В ванне плавал средневековый пиратский фрегат, субмарина из огромной бутылки шампуня, несколько рыбачьих лодочек-мыльниц и старая кастрюля, изображающая необитаемый остров.
Когда в коридоре зазвонил телефон, оба вздрогнули всем телом одновременно.
- Я сейчас, - Том недовольный тем, что его оторвали от игры, торопливо выскочил в коридор и схватил трубку мокрой рукой.
Билл откинул со лба волосы и невольно прислушался.
- Ох, нет-нет, не могу, - торопливо сочинял в трубку Том, - занят. Да очень. Делаю с Биллом уроки.
Кажется он разговаривал с Карлой.
Последние слова младший выслушал с упоением. Ему стало удивительно приятно, от того, что Том оценил проведённое вместе время, достаточно высоко. Это ведь ради него, он соврал своей собственной девушке.
Билл даже не огорчился, когда Том вернулся в ванную и со вздохом сказал:
- Давай, потом доиграем? Ладно? И вправду надо уроки делать, а то нас твоя училка сожрёт. Давай поужинаем и сядем за математику.
Приступать к урокам совсем не хотелось, но слова мы, нас, вместе неожиданно согрели Билла приятным ощущением, что он не один.
Братья перебрались на кухню, и пока Том возился около плиты, Билл старательно причесался и сменил промокшие треники на сухие.
На душе у него стало удивительно хорошо. Как-то очень спокойно, почти умиротворённо, даже непонятно почему.
Билл присел к столу и внимательно проследил за Томом.
Он чувствовал, как внутри растёт огромное и тёплое чувство уюта. Совершенно новое и незнакомое чувство уверенности, твёрдое и стойкое ощущение, что теперь всё будет хорошо. Очень захотелось, непременно сказать об этом Тому, просто поделиться своим приятным ощущением, что бы брату тоже стало хорошо.
Билл робко подошёл к Тому и не очень осознавая, что делает, осторожно приобнял старшего за бок.
Том был высокий, удивительно тёплый и плюшевый. Билл вжался лицом в его руку, чуть выше локтя, пытаясь понять и проанализировать, что чувствует в данный момент. Эмоций было так много, что у Билла даже немного закружилась голова и он осторожно сжал Тома руками, что бы не упасть.
- На попробуй, - Том обернулся к брату, как-будто ничего не произошло, - вишнёвый компот. Тётя Аделина принесла. Не остро? Может быть, водой разбавить?
Билл неуверенно отпил из банки и чувствуя приятную сладость, почувствовал себя на седьмом небе.
От того, что его окружили такие приятные, вроде бы незначительные, но такие долгожданные мелочи. От того, что Том играл с ним в ванной, от того, что хочет знать его мнение о напитке. От того, что сейчас они будут вместе делать трудную геометрию.От того, что старший брат не отгоняет от себя, от того, что он может вот так запросто прижаться к его тёплому сильному телу...
- Господи, ну и ногти, - внезапно Том заметил замурзанную руку Билла, которой не помогло даже долгое бултыхание в воде, - немедленно постричь. И не стыдно тебе, поросёнок?
Билл смущённо хохотнул, а Том схватился за острые кухонные ножницы.
- Не шевелись, а то пол-пальца отхвачу, - почти строго пригрозил старший брат.
Пока Том щёлкал ножницами, Билл снова прижался к его телу и уткнулся лицом в толстовку. Ему стало ещё приятней от того, что Том заметил даже такую незначительную мелочь.
- Не больно?
- Не....а, - довольно протянул Билл, - нормально. Его затопило острое безмятежное чувство щенячьего восторга. Захотелось сделать хорошее Тому в ответ, дать почувствовать нечто подобное. Приятное, нежное...
Билл осторожно потыкался носом в мягкую толстовку и словно на пробу, прикоснулся губами к плечу старшего брата...
========== Драббл 10. Уютная ночь. ==========
Было всего шесть часов вечера, но отвратительная погода и густая темнота, создавали ощущение поздней ночи.
Снег внезапно сменился дождём и под ногами заплескалась раскисшая каша.
Небольшая детская площадка была абсолютно пуста. И только пронзительный, какой-то плачущий, скрип качелей предупреждал, что во дворе, кто-то есть.
Парадная находилась далеко и слабый свет, что падал из окон, позволял различить лишь хрупкий силуэт подростка, который качался на качелях.
Снег валил то густыми мохнатыми хлопьями, то сменялся колючим дождём и пронзительный ветер, вертел эту мокрую гадость в злом бешенном танце.
Не смотря на непогоду, мальчишка монотонно раскачивался взад-вперёд, явно не желая идти домой.
Ему было очень холодно. Не по сезону, тонкие ботинки промокли и заледеневшие пальцы отказывались шевелиться.
Билл съёжился и машинально засунул руки в рукава тоненькой курточки.
Его ощутимо познабливало и неприятная слабость, намекала на начинающуюся простуду.
Он хлюпнул носом и с тоской посмотрел на светящееся окно.
Там его никто не ждал. Точнее ждали. Ждали одногруппники, собратья по детскому психиатрическому приюту. По сути дела, совершенно чужие и равнодушные люди. Он понимал, что эти мальчишки практически ни чем не отличаются от него. Такие же нездоровые брошенные дети со сложной судьбой.Но они, ждали ни как товарища по несчастью, а, как дармовую мишень для своих туповатых шуток и неумных подколов.
Билл даже догадывался почему они избрали его своей игрушкой. Предметом для насмешек и издевательств.
От части из желания самоутвердиться. От части из-за того, что он просто позволил, оказавшись слишком слабым и безвольным.
В любом случае, возвращению в приют, был гарантирован длинный мучительный вечер, когда совершенно невозможно уединиться хотя бы до момента отбоя.
Билл оттягивал возвращение до последнего, втайне надеясь, что о нём спохватяться, только к моменту сна. В этом случае, он мог расчитывать на присутствие воспитательницы и короткий промежуток защиты, когда упоительные мечты о доме, плавно перетекали в сон.
Тем временем, погода окончательно испортилась. Ещё вялый, в начале вечера снегопад, превратился в настоящий буран. Пронизывающий ветер прохватывал до самых костей, и Билл был вынужден направится в сторону парадного входа.
Во дворе было скользко и он шёл очень осторожно, нарочито медленно, поглядывая на окно раздевалки с нарастающей тоской.
Возле крыльца он всё же поскользнулся и с глухим стоном, грохнулся в самую лужу.
Коленка тут же засаднила и Билл еле удержался, что бы не разреветься от досады.
Он присел на крыльцо и закатал влажную штанину.
Прижал к ободранной ноге грязный носовой платок и еле сдерживая слёзы, поднял голову к небу.
Снегопад сменился дождём и буквально через несколько минут, двор превратился в огромную грязную лужу. Где-то за домом, резкий ветер начал раскачивать ворота, затем заметался по детской площадке и подхватил груду почерневших прошлогодних листьев.
Билл машинально оглянулся. Вокруг было пусто и мрачно.
Вечерний свет окон, как бы намекал, что давно пора домой. Что вокруг ни души,и что всё живущее прячется кто куда может, лишь бы укрыться от холода и ненастья.
Дождь стучит в окна, на дворе свищет ветер, и по временам все невольно прислушиваются к его дребезжащему, протяжному вою, что бы ещё сильней почувствовать уют и тепло родного дома.
- Билл, твою мать, ты, что хочешь догуляться до воспаления лёгких?
В застеклённом проёме "чёрного" выхода, выросла фигура старшего брата.
- А ну быстро домой.
Это была игра...
Странная, даже немного болезненная реконструкция прошлых событий. Некая, одному ему понятная инсталляция, когда горькие и мучительные воспоминания, позволяли ещё острей и ярче почувствовать приобретённое счастье.
- Неделю ходим в школу, потом три сидим дома, - Том продолжал распинаться, даже не заметив того, как нежно улыбается младший брат, - и Скотти чуть не заморозил. Совсем сдурел в такую погоду гулять. Вот примёрзнет жопа к качелям. Завтра же их сниму.
Том посторонился в дверях. Билл даже зажмурился, ожидая увидеть белёсые лампы общей раздевалки, почувствовать казённый запах каши и хохочущие голоса "дорогих" одногруппников. Но за спиной Тома была их родная тёплая кухня, шипящий чайник и приглушенный ночник.
- Не надо, - Билл, наконец-то подал голос, - я больше не буду. Я просто задумался.
- Задумался он, — передразнил Том и сам вытряхнул младшего брата из насквозь промокшей курточки, — а ну марш в ванную.
Билл открутил кран горячей воды почти до упора. Однако, он действительно задубел. Только сейчас почувствовал, как отогреваются ноги, а из носа побежала тоненькая струйка соплей. Уж больно замёрз на улице. Наверное, ночью снег ляжет окончательно. Он залез в ванну и почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Оказывается для счастья надо совсем немного.
Похоже Том насушил сухариков из чёрного хлеба, а ещё можно сидеть в их нелепой кухне, спиной к духовке и читать книжку до поздней ночи. Приключенческий роман отложили для него в библиотеке. Интересно — не оторваться. И Том слова не скажет. Будет тихонько пыхтеть рядом над очередной задачей по экономике, иногда сдержанно ругаясь и вздыхая. Его Том. Его старший брат. В растянутой толстовке и разных носках...
Минут через двадцать, Билл уже сидел в своей комнате, в толстых носках, завёрнутый в халат Тома и даже с платком на голове.
- Пей чай. Или может лучше молоко вскипятить?
- Фу, - Билл выразительно поморщился и послушно отхлебнул из своей чашки. Помолчал, старательно пережёвывая малиновое варенье и неожиданно спросил:
- Том, как ты думаешь, что самое страшное, когда живёшь в приюте?
- Ну... не знаю, - Том почему-то растерялся и посмотрел на брата с явным смущением, - я, как-то не задумывался. Наверное, ощущение одиночества. Ненужности... там..безысходности...
- Почти, - Билл кивнул, - беспомощности, - подсказал он, - когда ты понимаешь, что не в состоянии повлиять на ситуацию.
- Это собственно к чему?
- Знаешь, почему я сегодня так долго гулял?
- Подозреваю, что с какой-то хитроумной целью, - Том невольно улыбнулся.
- Ну, в принципе да, - Билл задумчиво наклонил голову, изучая рисунок на простыне. Немного помолчал и смущённо пояснил, - просто хотел почувствовать, что ситуация изменилась.
- Не понимаю, - честно признался Том, - поясни.
- Знаешь, ровно год назад, я вот так же гулял во дворе приюта, - Билл обвёл пальцем нарисованную на простыне ромашку и вскинул на Тома глаза, - гулял и чувствовал, что смертельно не хочу возвращаться. Просто не мог через это переступить. Знаешь, это, как насилие над собой. Словно идёшь на смерть. Туда где ты никому не нужен, где тебя никто не ждёт. Где погружаешься в безнадёжность и даже не можешь дышать от усталости. От бесконечной усталости...
Билл редко откровенничал с Томом. И от такого обнажающего, совершенно взрослого признания, тот смутился окончательно.
- Может быть, ты чего-то хочешь, - что бы загладить неведомую вину, поинтересовался Том, - ужин там подогреть или кино вместе посмотрим?
- Не надо ничего, - Билл негромко вздохнул и отставив чашку, осторожно обвил Тома руками.
Посидели молча. Том так же осторожно прижал тщедушное тельце к себе, чувствуя, как под толстым материалом халата, взволнованно стучит маленькое сердечко.
На улице хлестнул новый порыв ветра. Звонко ударил в окно, забрасывая стекло россыпью колючих игл. Словно в ответ мигнула настольная лампа.
И Том очень живо представил, что приходилось терпеть беззащитному и впечатлительному брату в приюте.
Он специально гулял дольше всех. Допоздна. Возвращался, когда сторож начинал сердито греметь ключами. На улице стужа, а он в тоненькой курточке и продрогший аж до синевы. Так укачивался на качелях, что еле держался на ногах от дурноты.
Том понимал, что Билл уходил специально. Нарочно.Куда-нибудь подальше от приюта. Лишь бы остаться наедине, потому что забитый и запуганный ребёнок, только наедине со своими мечтами, чувствовал себя на свободе.
Ему бы в самый раз почувствовать заботу. Погреться в ванне, поужинать, а потом забраться в свою кровать с книжкой и большой шоколадкой. А тут "соскучившиеся" одногруппники, порцию ужина утянули из-под самого носа, книжку вырвали, шоколад разделили между собой. И не потому, что Билл безвольная тряпка, просто их много, а он один. К тому же стеснительный, заторможенный...
И вот все шумно носятся в игровой или рассаживаются около телевизора, а Билл запирается в дальней кабинке туалета, садиться на холодный кафель, закрывает лицо худыми пальчиками и тихо-тихо плачет, не в силах остановиться.
- Давай ка я ужин подогрею? - ещё раз предложил Том.
- Не надо ничего, просто посиди со мной, - Билл уткнулся в старшего брата, весь зарылся в старенькую толстовку, спрятал лицо на груди и изо всех сил, стиснул худыми руками, - ни чего не надо, - глухо повторил он, - мне сейчас так хорошо с тобой. Обними меня покрепче.
Том прижал мелкого посильней, стиснул его птичьи косточки и уткнулся носом в макушку, прикрытую банданой.
- Знаешь, мне обниматься нравится гораздо больше, чем целоваться, - Совсем по-детски признался Билл, - так сразу уютно становится. Тепло. Так хорошо, как-будто в гнёздышке, - он проговорил эти слова куда-то Тому в подмышку, и тихонько вздохнул, - ведь правда хорошо?
- Угу, - от распирающих чувств, Том едва смог выговорить это короткое междометие.
- Конечно, хорошо, мой родной. Ты давай спи, а то точно заболеешь.
- Тогда покачай меня. Ладно? - Билл смущённо потыкался носом Тому в толстовку, - как тогда в больнице.
Том кивнул. Уселся поудобней. Щёлкнул рычажком настольной лампы и прислушался к вою пурги за окном.
Дождь снова сменился метелью и в молочном свете фонарей, закружились огромные рыхлые хлопья.
- Никогда не думал, что ребёнок совсем не может без матери, - задумчиво пробормотал он покачивая сонную тушку из стороны в сторону.Билл и вправду сразу обмяк, потяжелел, мерно засопел простуженным носом. Носок сполз и из-под пледа выглянула маленькая пятка.
- Без матери может, - совсем сонно ответил Билл, - а вот без брата никак...
========== Драббл 11. Дом. ==========
"Билл одичал".
Мальчишка и сам не понял, почему эта взрослая и объёмная мысль вдруг пришла в его голову.Он слышал о себе массу всяких непонятных диагнозов. Даже научился различать кой-какие психиатрические термины, и однажды порылся в истории болезни. А вот это простое и грубоватое слово пришло в его голову совершенно самостоятельно. И даже не потому, что накануне он закатил в кафе истерику, а днём позже вытребовал в Детском мире огромную куклу, просто напросто сегодня он впервые оставался дома один. Совсем. В совершенно чужой и незнакомой квартире.
Тома отпустили из университета на два дня. Сегодня нависал итоговый зачёт по финансовому праву и старший Каулитц, кровь из носа, должен был прибыть на занятия. В результате Том практически не спал всю ночь, издёргался хуже истеричной мамаши, задремал на, какой-то жалкий час и вскочил под рёв будильника с квадратной головой. Практически всю ночь его фантазия услужливо рисовала самые страшные ситуации, которые могли подстерегать тринадцатилетнего подростка в незнакомой неуютной квартире. Сначала Тому привиделось, как проголодавшемуся Биллу вздумалось попить чайку. Хрупкий, чуть живой и неуклюжий, он затаскивает на плиту огромный старомодный чайник с эбонитовой ручкой. Чайник закипает. Билл тащит его обратно и с ног до головы обливается крутым кипятком. Так в первом пункте записки появилась запись о том, что чайник следует наливать лишь на половину, а лучше всего на четверть. Следующим пунктом родился запрет на включение стиральной машины, ибо старушка имела плохую проводку. Купание в огромной ванне грозило немедленным утоплением. Подметание вывихом руки. Прогулка на заднем дворике простудой. А включение телевизора нервным срывом и очередной истерикой.
Поглощая дешёвый и противный утренний кофе, Том поглядывал на младшего брата с откровенной ненавистью, проклиная себя за мягкосердечие и глупость. Билл молча восседал напротив него , сложив руки на коленях и дуя на свою чашку без их помощи.
- Дверь никому не открывай, - Том прошёл в коридор и начал зашнуровывать кроссовки. Расчёска. Шарф. Поискал ключи и не глядя на брата, угрюмо пробормотал:
- Я постараюсь поскорее. Посуду не мой. Гулять не ходи. Книжки читай, которые фрау Эструп разрешила.
Проще было перечислить, что Биллу не запрещалось. Поваляться на кровати, поглазеть в окно, ну и подышать через раз. Том поморщился. Как же быть? Как воспитывать это хилое проблемное чудовище, если ему ничего нельзя, а вот приучать к обычной повседневной жизни непременно надо.
Старший Каулитц захлопнул за собой дверь и Билл остался один на один с ватной звенящей тишиной.
Он добрёл до кухни с отвращением допил противный жидковатый кофе, догрыз не особо свежую булку и заскучал.
Билл прожил в детском приюте, что-то около восьми лет и действительно почти ничего не помнил об обычной повседневной жизни. Многие навыки утратились. Многое он забыл, а ещё большему просто не успел научиться. Одним словом ОДИЧАЛ! Совсем, как Маугли! Но только не в прекрасных зелёных джунглях, а в разлагающий больничной атмосфере. Между прочим, книжка про маленького смелого мальчика из Индии , тоже находилась под запретом. Ещё до детского дома, эти приключения Биллу читала няня. Уже в приюте, он снова столкнулся с замечательным произведением Киплинга и страшно разрыдался, потому, что книга остро напомнила о доме.
Билл повздыхал. Слез со стула и от нечего делать побрёл изучать квартиру. Делать это при Томе он стеснялся, а первая экскурсия, в день приезда, не дала полной картины.
Самое трудное состояло в том, что Билл никак не мог усвоить, что всё это теперь принадлежит и ему. Впрочем определение принадлежит выглядело весьма туманно, особенно после того, как сегодня утром, Том не без злорадства, зачитал список запретов.
Билл щёлкнул выключателем и заглянул в огромную прохладную ванну. Помещение было сумрачное, гулкое и Билл не отказал себе в удовольствии подудеть в окошечко вентиляции. Звук вышел забавный, почти музыкальный и встав на табуретку, Билл добрых полчаса голосил в решётчатую дверцу на разные голоса. Том, наверное, сошёл бы с ума, увидев, как Билл бултыхается на неустойчивом стульчике и с красным лицом, орёт в дырку вентиляции.
Устав и вспотев, Билл переместился обратно в квартиру и осторожно приоткрыл дверь в комнату Тома.
Почти такая же, как у него. Окно во дворик. Стенная ниша. Надувная кровать.
Билл робко присел на незнакомое ложе. Упругое днище дало лёгкого пинка и Билл попробовал попрыгать. Кровать очень напоминала батут, который был в приюте в спортивном зале, но прыгать сильнее Билл побоялся. Вряд ли Том погладит его по голове, если вернётся к продырявленной постели. Встал. Сделал круг по комнате, оглянулся словно за ним подглядывают и тихонечко приоткрыл ящик комода.
Старший брат обладал точно такой же привычкой, как и младший. При внешнем почти идеальном порядке, в его комоде царил буйный первозданный хаос. В ящике вперемешку лежали пачка сигарет и трусы, компьютерная мышь и презервативы, крем для тела и одинокий поношенный тапок. Средства индивидуальной защиты не вызвали у Билла ни малейшей реакции. Он попросту не знал, что это такое. Равнодушно покрутил чёрную коробочку в руках, зашвырнул в дальний угол и хихикая, вытащил семейные трусы.
Казённая жизнь приучила Билла к простым добротным вещам без изыска и он даже залюбовался на мягкую почти бархатную ткань и яркий тропический рисунок.
Подошёл к зеркалу, прикинул на себя и показал отражению язык. Потом повернул ручку старенького настенного радио. Зазвучала вполне бодрая танцевальная мелодия. Билл ещё раз оглянулся, напялил трусы старшего брата на голову и пустился перед зеркалом в пляс.
Вернись, Том в эту минуту домой, он скорее всего вызвал бы психиатрическую скорую помощь и слёг с сердечным приступом.
Откуда ему здоровому и жизнерадостному балбесу было знать, что Биллу уже много лет хотелось просто попрыгать, потанцевать и повеселиться, не опасаясь издевательств сожителей по детскому дому.
По радио передавали, какую-то летнюю пляжную песенку и нарядные Томовы трусы пришлись очень кстати. Билл живо представил, что сейчас он находится на жарком Карибском пляже, который однажды видел по телевизору и попробовал исполнить местный танец лимбо. Вышло не очень хорошо. Изгибаясь под немыслимыми углами, он попытался проползти под импровизированной палкой и чуть не свалил огромный пыльный фикус. Как ни странно, Билла это не огорчило. Он безумное количество лет не чувствовал себя так свободно и весело. Не опасался посторонних взглядов, не слышал насмешек и ехидных замечаний. Смешно подбрасывая ноги, он проскакал по комнате козлёнком, зашвырнул трусы на шкаф и выбежал в коридор.
От непривычной нагрузки захотелось пить. Билл вернулся на кухню и не снимая чайника с плиты, отпил прямо из носика всё ещё тепловатой воды. Выдвинул ящик со всякими ножами и вытащил самый здоровый. Настоящий тесак для разделки мяса. Пофехтовал, рассекая воздух и засунул опасный предмет обратно. Стало немного скучно. Билл пожал плечами, выглянул в окно и решил провести экскурсию в маленький внутренний дворик.
Посещение дворика тоже было под запретом. Билл мог простудиться, разбиться на качелях, упасть в лужу, его могли похитить инопланетяне.
Билл вышел в коридор, осторожно нажал на ручку старомодной двери с матовым стеклом и высунул нос наружу. Пахнуло осенней свежестью, прелой листвой и ветром. Не меняя домашних тапочек и рискуя быть похищенным коварными пришельцами, Билл спустился на три ступеньки и оказался в запущенном, но тем не менее очень уютном дворе. Разномастные лыжи и подгоревшая кастрюля были оставлены без внимания. Зато на старые качели Билл запрыгнул с разбега, так-как ему никогда не удавалось покачаться толком и тут же грохнулся, потому что древние верёвки давно сгнили и треснули от первого прикосновения. Ещё несколько дней назад Билл разрыдался бы от стыда и неловкости, но новый дом подействовал на него как-то непривычно успокаивающе. Он аккуратно подобрал посеревшие от времени дощечки, свернул верёвки и смущаясь собственного нахальства, подумал, что Тома неплохо бы попросить о ремонте.
Побродил вдоль высокого старого забора и вздрогнул от незнакомого голоса.
- Здравствуйте, молодой человек! Вы здесь новый жилец?
Из соседнего, точно такого же, дворика на него смотрела очень старая и не особо привлекательная фрау.
Делать было нечего и Билл робко подошёл к разделительному заборчику. Можно было, конечно смыться и под видом того, что не расслышал, укрыться за толстой дверью с матовым стеклом, но оказалось поздно.
Старуха была древняя и выглядела словно сказочная ведьма с картинки. Горбоносая, тёмная, с крошечными чёрными усиками и недобро поджатыми губами. На руках она держала противную дрожащую собачонку и поглядывала на мальчика совершенно неприветливо. Билл молча кивнул и тупо уставился в землю.
- Да, Том говорил, что привезёт младшего брата, - как бы самой себе напомнила старуха и сказала, - ну, что ж давай знакомиться. Я фрау Мария, а ты?
- Билл, - чуть слышно пискнул мальчишка, судорожно продумывая то, как поскорей отделаться от новоявленной знакомой.
- Очень приятно. Тебе здесь нравится ?
Билл задумался всего на секунду и не очень уверенно кивнул.
- И мне тоже нравится. Таких уютных домов в Магдебурге почти не осталось, - старуха неожиданно улыбнулась и Билл понял, что она совсем не страшная, просто очень древняя. Он робко улыбнулся в ответ, что бы не показаться невежливым и неловко переступил с ноги на ногу.
- В школу ещё не ходишь?
Билл потряс головой. Он отвык разговаривать с нормальными людьми и чувствовал себя крайне неловко.
- В конце нашей улицы есть очень хорошая школа, - сказала фрау Мария, - туда ходила и я и мои дети, а теперь вот и внуки. Кстати, а вот и они.
За старушкиной спиной раздалось радостное гиканье, шлепки портфелей и топот нескольких пар ног.
- Мои внуки помладше тебя, но всё-равно обязательно приходи к нам играть, -старушка снова улыбнулась и Билл вдруг подумал, что очень хотел бы иметь такую заботливую и добрую бабушку, которая всё знает, всё понимает и умело руководит дружным большим домом.
- Прости, мне надо идти. Эту ораву нужно накормить, - фрау Мария снисходительно усмехнулась, -Хотя постой. Я сейчас угощу тебя замечательным печеньем. Этот рецепт передала мне ещё моя бабушка. Уверена оно тебе понравится. На подержи.
Старушка не спрашивая разрешения, сунула Биллу свою собачку и неожиданно бодрой походкой направилась к точно такому же чёрному выходу.
Билл машинально принял пёсика и несколько секунд держал крошечную собачку на отлёте . Потом робко прижал к себе и собачонка неожиданно лизнула его в щёку тёплым и мягим, словно тряпочка, языком. Потом ещё и ещё раз. Билл испуганно скривился, затем дёрнул головой и неожиданно для себя рассмеялся. Подошёл вплотную к заборчику и с интересом заглянул на соседнюю территорию.
Соседский дворик был точно такой же, как и у них. Маленький заросший, но уютный. Новенькие качели. Летний столик с кучей чистой посуды. На ветру громко хлопало бельё.
Билл внимательно оглядел ухоженную площадку, новую нарядную дверь, многочисленные тапочки выставленные на проветривание и внезапно захотел, что бы у них было так же чисто и уютно.
Он с удивлением поймал себя на мысли, что думает " У нас", а не "У Тома" и засмущался собственной самонадеянности.
Фрау Мария вернулась с большой тарелкой печенья, забрала у Билла собачку и помахала на прощание рукой.
Мальчишка несколько минут постоял, глядя соседке вслед и затем хищно втянул запах корицы и миндаля.
В квартире было прохладно и по контрасту с соседним домом не очень уютно.
Не смотря на запрет Тома, Билл налил полный чайник воды и решительно подступил к плите.
В последний раз газовую плиту он видел лет в семь, в своём родном доме и испытал настоящий приступ паники, совершенно не зная, как её включить. Потом вспомнил, что делал Том и взялся за спичечный коробок.
Газ предательски шипел, плевался вспыхивающим пламенем и очень больно обжигал пальцы. Наконец, Билл догадался поджечь кусок газеты и уже через двадцать минут наслаждался горячим чаем.
Печенье и вправду оказалось вкусным и Билл едва не позабыл о Томе. Смущённо отложил три печеньки и с тоскливым видом посмотрел на раковину.
Впрочем, мыть посуду Том тоже не велел, видимо опасаясь, что криворукий братец перебьет чашки и порежет себе артерию. Билл и сам не горел желанием мыть противную жирную сковородку, множество щербатых чашек и противную липкую тарелку с остатками деревянных пельменей. Он тяжелобольной подросток со сложным психическим отклонением и ему противопоказана всякая физическая и эмоциональная перегрузка. Об этом говорила фрау Эструп и Билл отлично усвоил наставление. Однако, что-то свербило. Мелкое, едкое и неприятное. То ли стыд, то ли впечатление от чужого уютного двора.
Билл решительно встал, закатал рукава старенькой толстовки и открутил кран.
Начало вышло не очень гладкое. Он отвык даже от такого простого элементарного действия и первая чашка вылетела на пол с противным оглушительным "Дзынь".
Билл едва не разревелся от досады и страха, что Том прибьет его за свою любимую кружку. Однако, начатое дело он всё же решил не бросать. Кружки, тарелки, противная жирная сковорода...
"Это наше, это моё,- в полголоса приговаривал Билл, - пусть будет чисто и красиво. В доме должно быть хорошо. Это мой дом".
Войдя во вкус, он старательно подмёл коридор и заднее крыльцо, вытряхнул половичок и совершенно, как фрау Мария выставил на проветривание обувь.
Он непривычной деятельности, Билл устал так словно таскал мешки. Однако, внутри поселилось совершенно незнакомое чувство глубочайшего удовлетворения. Он любовно повернул намытые кружки ручками в одну сторону, вытряхнул веник и отломив в буфете кусок булки, прошёл в свою комнату.
Том вернулся домой примерно через час и буквально с порога понял, что младший брат нарушил абсолютно все запреты.Непонятно почему, но он молниеносно похолодел и не раздеваясь, прошёл в квартиру.
Дверь на задний дворик была приоткрыта, тапки почему-то выставлены на крыльцо, в помойном ведре валялась разбитая кружка, а на столе, на чужой тарелке лежали три одинокие печеньки. Но посуда была тщательно намыта, буфет прибран, а сам виновник паники дрых в собственной комнате, уткнувшись лицом в подушку. На всю комнату орал телевизор, а со шкафа почему то свешивались его трусы.
- Кто-то приходил? - Том осторожно тронул младшего брата за плечо, - тётя Аделина? Карла?
Билл неохотно отлепил голову от подушки. На щеке отпечатался розовый след . Он был сонный и тёплый. Ещё не до конца проснувшийся, такой беззащитный и слабый, что Том совершенно передумал ругаться.
- Ну, что? Сам, что ли? - чуть насмешливо поинтересовался он.
- Прости я твою кружку разбил, - чуть слышно пискнул Билл.
- Да и хрен ты с ней, - неожиданно улыбнулся Том, - сам не порезался?
- Не...а, - Билл мотнул головой и неожиданно улыбнулся в ответ.
========== Драббл 12. Книга о вкусной и здоровой пище. ==========
Том ел жадно, но не противно. Билл провожал глазами каждую ложку и мысленно пробовал суп на вкус, прожёвывал, проглатывал, одним словом, поглощал стряпню Карлы вместе со старшим братом. Он пришёл домой часом раньше и предусмотрительно пообедал остатками утренней каши, закусывая овсянку куском сыра и запивая всё это дело водой из огромной щербатой кружки.
Пробовать варево Карлы он не хотел принципиально и вежливо отказался от обеда, сославшись на лёгкое недомогание.
Поэтому сейчас, похвалив себя за расчётливость, Билл пристроился в углу кухни с учебником по истории живописи и осторожно наблюдал за старшим братом.
Не смотря на всю неприязнь в отношении Карлы, Билл не мог не признать, что готовит она хорошо, тем более довольная физиономия Тома, подтверждала его мысли на все сто процентов.
- Ммм, - промычал довольный братец, - как здорово придти домой с холода и погреться замечательным наваристым супчиком. Жениться стоит только ради этого!
Билл непроизвольно вспыхнул до самых ушей и пробормотал себе под нос, что-то очень не лестное. Впрочем, Том не заметил его злобного выпада и обратился к Карле:
_ Спасибо, дорогая. Очень вкусно.
- Я рада, что тебе понравилось, - девушка непринуждённо улыбнулась, - а, что мой король, пожелает на обед завтра?
Том на секунду задумался, устремив глаза в потолок и накручивая дредлок на палец.
- Рыбный суп, - наконец выпалил он, - рыбный суп из лосося с картошкой и сливками.
- Знаю-знаю, мой король, - кокетливо пропела Карла, - этот суп называется Уха по-фински. Отлично. Завтра сварю. Благо это очень быстро и просто.
- Проще некуда, - чуть слышно проворчал младший, - назовите ваш пароль — передразнил Билл и пробормотал себе под нос гаденьким голосом — на горшке сидит король, - передразнил он и вместе со своей книгой вышел из кухни прочь.
Ночь Билл провёл плохо.Долго крутился на своей узкой кровати с боку на бок. Накрывался с головой и от этого становилось душно, скидывал одеяло прочь и тут же начинал замерзать,ибо в их старой квартирке было слабое прохудившееся отопление. Часа в три он наконец встал, и мучимый самыми разнообразными сомнениями, поплёлся на кухню попить. В квартире было тихо и темно и только на полу кухни отсвечивал бледный квадрат старого уличного фонаря. Билл попил прямо из-под крана, присел к столу и пригорюнился. Незримое соревнование с Карлой продолжалось уже который месяц и мальчишка почти всегда позорно проигрывал. Так уж сложилось, что Том отдавал предпочтение своей подруге, младший брат отодвигался на второй план и ему доставалась роль нелепого, безрукого недоумка. За последнее время, Билл весьма продвинулся в своей самооценке и сейчас мучился не ревностью, а ущемлённым чувством собственного достоинства.
Из глубины квартиры донёсся скрип и весьма характерные стоны. Билл моментально вспыхнул, покраснел и изо всех сил зажал уши ладонями. Стоны стали глуше, но не прекратились. Билл бросил в коридор разъярённый взгляд и нарочито громко шаркнул ногой. Звуки на секунду стихли, но вскоре возобновились с новой силой. Билл поёрзал на своём месте, поскрипел табуреткой, оглушительно кашлянул и снова потёр ногой по полу. Хоть бы, что Кажется его демонстрация осталась совершенно незамеченной. Тогда мальчишка встал, хлопнул дверцей шкафчика и старательно погремел посудой.Звуки стихли. Через секунду из комнаты высунулась удивлённая физиономия Тома.
- Ты, чего? - он недовольно хмыкнул.
- Есть хочу, - злорадно ответил Билл, - вы же мне супа не оставили.
- Ты сам отказался, - Том кажется даже не заметил сварливого тона и пожал плечами, - возьми в холодильнике сосиску и брысь в комнату.
Билл поджал губы и выражая неудовольствие всем своим видом, открыл дверцу доисторического округлого монстра.
- Тут три, - ничуть не стесняясь заметил он, - я возьму?
Билл прекрасно знал, что симпатичные толстенькие сосиски оставлены на завтрак для всех, но его уже понесло и он бросил на Тома жалобный взгляд голодного уличного щенка.
- Слопай хоть с упаковкой, - отмахнулся Том и снова указал глазами на двери Билловой комнаты.
Мальчишка неопределённо передёрнул плечом, выудил из холодильника початую упаковку сосисок и уже закрывая дверцу, увидел на верхней крышке старую и толстую книгу.
- Я возьму почитать!, - не спрашивая, а утверждая, заметил Билл. Том хмыкнул, видимо удивляясь нахальству младшего брата и шаркая удалился в свои апартаменты.
К разочарованию Билла, растрёпанный том оказался не детективом или приключениями, а поваренной книгой, которая попала в их холостяцкую берлогу самым таинственным образом. Он уже хотел было скинуть книгу на пол, но внезапно передумал. В его голове сверкнула некая гениальная идея, и мальчишка принялся лихорадочно листать страницы.
Утром он не пошёл в школу. Сочинил, что ему нужно ко второму уроку и едва за Томом с Карлой захлопнулась дверь, направился к своей копилке.
Денег в толстобрюхой розовой свинке было немного, но Билл рассчитал, что на кусок лососины ему хватит, а картофель, сливки и зелень вполне отыщутся дома.
Он торопливо натянул курточку, зашнуровал ботинки и поминутно озираясь вышел из дома. Университет Тома располагался относительно недалеко и он рисковал наткнуться на старшего брата в самый неподходящий момент.
Отчаянно волнуясь и зажимая в кулаке влажные бумажки, Билл пересёк улицу, нырнул в проходной двор и через несколько минут вышел к огромному торговому центру.
Что бы подойти к большому белоснежному зданию, требовалось пересечь площадь и Билл кинулся к магазину короткими осторожными перебежками, то прячась за припаркованные машины, то смешиваясь с группами снующих покупателей.
Надо сказать, что Билл психовал не только из-за прогулянных уроков и задуманного приготовления обеда, но и из-за самого факта похода в огромный многолюдный маркет. До сих пор они ходили по магазинам вместе с Томом и нынешняя вылазка была чистой воды самостоятельной авантюрой.
Светлое и сейчас полу-пустое помещение магазина, на какой-то момент повергло Билла в лёгкий шок. Однако, он старательно сгрёб свои страхи в кучку, деловито ухватился за ручку корзины и не спеша вошёл внутрь.
Впрочем, бродить среди ярких и соблазнительных рядов самостоятельно, Биллу понравилось. Уже через минуту он забыл про своё сердцебиение и с деловым видом направился в рыбный отдел, не забывая трогать и рассматривать всё, что попадалось по пути.
Рыбный отдел встретил Билла огромными прилавками, которые были щедро засыпаны колотым льдом. Под яркими лампами поблёскивали либо целые тушки , либо куски, но Билл лишь презрительно фыркнул и направился к огромному светло-зелёному аквариуму в котором плавали самые настоящие живые рыбы.Несколько минут он с интересом разглядывал обитателей стеклянного куба,пока его не окликнул добродушный пожилой продавец:
- Мальчик, ты хочешь, что-то купить?
- Можно мне лосося, - Билл мгновенно охрип от волнения и нелепо ткнул рукой в сторону аквариума.
- Разумеется, - продавец не спеша натянул тонкие прозрачные перчатки и вынул из-под прилавка сачок, - но может быть, стоит купить уже разделанную тушку. Так будет чуть-чуть дороже, но гораздо удобней.
Билл моментально прокрутил в голове фразу из книги, о, том, что рыба нужна самая свежая и строго покачал головой:
- Нет мне нужна, самая свежая рыба.
- Ну, что ж. Свежая, так свежая, - продавец чуть заметно ухмыльнулся в пышные седые усы, - в таком случае покажи какая тебе больше нравится?
Билл быстро оглядел аквариум, сравнил плавающих рыб с вывешенной картинкой и быстро ткнул пальцем в небольшую шуструю рыбину.
Продавец кивнул, ловким движением откинул крышку, миг и в большом бумажном пакете затрепыхалась выловленная добыча.
То, какую он совершил ошибку, купив живую рыбу, Билл понял ещё по пути домой. Небольшая на вид рыба так ерзала и дёргалась в бумажном мешке, что в какой-то момент Билл выронил пакет из рук. Лосось вывалился на грязный асфальт и Билл потратил множество усилий, прежде, чем запихал скользкого и вывалянного в песке беглеца обратно.
Дома его ждал новый сюрприз.
Билл торопливо бросил куртку прямо на пол, и не снимая обуви, прошёл в ванную.
Пока куплённый лосось плавал в воде, Билл схватился за книгу и принялся лихорадочно читать. Фраза о том, что надо подождать пока рыба уснёт повергла его в новый шок.
Кто его знает, сколько лососю, да ещё такому здоровому и шустрому надо времени для сна. Билл вернулся в ванную комнату и задумчиво уставился на покупку.
А, что если лосось не уснёт до прихода Тома и тогда вместо восторженных причитаний за приготовленный суп, он получит хороших люлей? К тому же в кухне до сих пор валяются осколки разбитой свинки-копилки, а злополучная поваренная книга почему то рассыпалась по листочкам.
Билл вздохнул и с задумчивым видом, осторожно открыл дверцу аптечки, что висела тут же на кухне. Аспирин, микстура от кашля, капли в нос, валериановые капли... Где-то глубоко в подсознании всплыли отрывистые сведения об успокоительном действии валерианы и сказка про доктора Айболита. Информацию о добром старике ветеринаре Билл отверг сразу, вытащил пахучий пузырёк и нерешительно направился в ванную комнату. Лосось по прежнему шустро плавал в где-то в глубине. Билл вздохнул, засучил рукава и сунул руки в воду.
Едва рыбина оказалась на поверхности, она судорожно задергалась и словно намыленная сама выскользнула из рук. Секунда и покупка улетела куда-то под ванну. Тихо ругаясь, Билл встал на четвереньки и заглянул в тёмную глубину. Рыба билась где-то у стены и все попытки дотянуться рукой потерпели фиаско. По прежнему негромко ругаясь, Билл отправился в туалет за шваброй.
Впрочем, процедура выковыривания лосося щёткой тоже оказалась не из простых. Он скакал, выворачивался словно был обмазан маслом и Билл потратил массу усилий, прежде чем вытащил беглеца наружу. Вместе с лососем и кучей пыли, Билл выудил небольшого паучка и некоторое время наблюдал, как потревоженное насекомое пытается перебраться через лосося и скрыться в подванном пространстве.
Наконец, сам весь покрытый пылью, вспотевший и злой, Билл накрепко зажал лосося под мышкой. Теперь требовалось понять сколько нужно влить капель, что бы рыба побыстрее уснула.
Очень хотелось действовать наверняка. Билл открыл лососю рот и пыхтя от напряжения, влил примерно половину пузырька.
Терпко завоняло лекарством, и лосось впервые издал, какой-то звук. Вполне довольный проделанной работой, Билл положил рыбу в таз и отправился чистить картофель.
Как ни странно, это оказалось весьма непростым занятием. Так уж вышло, что за всю свою жизнь, Билл ни разу не чистил картошку. Всё, что он видел со стороны, выглядело пусть и монотонным, но незатейливым делом и только заполучив нож в руки Билл понял, как ошибался. Для начала он чуть не порезался, затем картофелина предательски выпала из рук, а нож скользнул мимо шкурки. Между прочим, процедура, когда нож надо было держать в направлении себя, показалась Биллу крайне неудобной и опасной. Он поменял положение и лихо обстругал десять картофелин, превратив круглые клубни в толстые кубики.
Вышло быстро и красиво. Впечатление немного портили картофельные глазки. Но Билл живо расправился с вредителями, применив для их извлечения мерную стальную ложечку. Получилось даже лучше, чем у Карлы, тем более, что обструганные кубики даже не нуждались в нарезании и Билл покидал куски в холодную воду.
Закипания пришлось ждать долго. Что бы не скучать во время процесса варки, Билл включил телевизор и очнулся от передачи, когда на плиту с шумом хлынул будущий суп.
Он кое-как подтёр убежавшее варево тряпкой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась футболкой Тома и отправился в ванную за рыбой.
К счастью лосось уснул. Биллу совсем не хотелось выступать в роли живодёра, хотя он рассматривал даже такой вариант. Треснуть лосося разделочной доской или пойти попросить у соседки фрау Марии молоток? Хорошо, что обошлось без жертвоприношений.
Когда он принёс здоровенную рыбину в кухню появилась новая проблема. В книге было написано, что тушку лосося надо разделать и нарезав крупными кусками, опустить в горячий бульон.
Билл на секунду задумался, попил воды, вытер пот и решил, что лосося вполне можно положить в кастрюлю целиком. Где крупные куски, там и целая тушка. В конце концов под действием кипения рыба развариться и получиться так, как написано в книге.
Однако, Билла снова ждала неудача. Огромный серебристый лосось, оказался намного крупнее кастрюли, в которой кувыркались кругло-квадратные пористые картофелины.
Мальчишка схватил прихватки, перетащил кастрюлю на стол и начал старательно запихивать рыбу в бульон. Пыльный лосось отчаянно вонял валерьянкой и никак не хотел помещаться внутрь. Билл аж весь взмок, пока не догадался свернуть тушку кольцом и засунуть на самое дно.
Самый трудоёмкий процесс был закончен. Очень довольный собой, Билл перетащил кастрюлю обратно на плиту и занялся тем, что в книге называлось приправы.
Ложка соли, три лавровых листа и восемь горошин перца выглядели, как-то по нищенски. Щедрой рукой Билл бухнул половину пакетика перца, который оказался молотым, добавил горсть лаврового листа и всыпал четыре ложки соли.
В тот момент, когда он старательно помешивал варево большой ложкой, захрустел входной замок.
Несколько минут в коридоре висела подозрительная тишина. затем раздался вопль:
- Что случилось? Почему так пахнет валерьянкой, - и в кухню ворвался Том.
Картина, которую он застал была не для слабонервных. Посреди кухни валялась разбитая свинья-копилка. На ручке плиты висела его мокрая и грязная футболка, лекарства из аптечки были выставлены на подоконник,а сам виновник переполоха с серьёзным видом помешивал ложкой в кастрюле из которой торчал огромный рыбий хвост.
- Билл, что здесь происходит? Почему ты не в школе?
Том судорожно ощупал тело младшего брата, измерил губами жар и удивленно уставился на кастрюлю.
- Он обед варит, - Карла подняла с пола листочки ещё недавно бывшие поваренной книгой, и Биллу показалось, что в её голосе мелькнуло, что то досадливое, раздражённое, очень похожее на ревность.
Она подошла ближе и увидев кастрюлю с тушкой лосося, безудержно расхохоталась.
- Я не рискну это попробовать, - хмыкнула девушка.
Повисла странная многозначительная тишина. Том отпустил Билла от себя, сердито покачал головой при виде испорченной футболки и неожиданно сказал:
- А я рискну!
========== Драббл 13. А ты правда Билл Каулитц? ==========
Парней было много. И все, как на подбор высокие, белоголовые бугаи. Воплотившаяся мечта фюрера о идеальной арийской расе. Лео, как чувствовал, что не надо сворачивать в этот переулок. Смотреть там было не на что, старый переулок, старые однотипные дома, несколько пыльных тополей. Скучное ни чем не примечательное место. А вот неприятности нарисовались совсем свежие, можно сказать эксклюзивные. Особенно если учесть совершенно неприветливый набыченный взгляд вожака. Да и другие парни смотрели на Леонардо ничуть не радостней, а их насупленные брови и туго сжатые кулаки не вызывали ни малейшего сомнения в намерениях. Даже самый маленький пацан, ростом метр с кепкой, смотрел на чужака презрительно-холодным взглядом, демонстративно засунув руки в карманы штанов по самые локти.
У себя в приюте, такого мелкого наглеца, Лео размазал бы одним щелчком пальца, но здесь он был не хозяин и даже демонстрация силы вряд ли спасёт его от расправы.
Лео неуверенно отлепился от стены дома и сделал неуверенный шаг навстречу. Может всё ещё можно обернуть шуткой или недоразумением?
В какой-то миг он вдруг почувствовал себя таким маленьким и беззащитным, что себя стало жалко до слёз. И вся эта дурацкая поездка в Магдебург теперь выглядела чистой воды глупостью. Более чем наивная выходка, достойная поведения первоклассника, который ещё не прижился в Детском доме и каждое воскресенье ездит в ближайший город искать свою маму.
Леонардо было уже пятнадцать, но в Магдебург он приехал именно с этой целью.
Честно говоря, он прекрасно знал, что мамы у него нет. Тоненькая синяя папка с личным делом, в кабинете директора была изучена вдоль и поперёк. Разумеется существовала биологическая единица, породившая Лео на свет, но в личном деле на этом месте стоял жирный прочерк. Но даже такого придурка, как Билл Каулитц из приюта забрал брат. И зашуганный словно тень, сопливый и слезливый аутёнок уехал домой в компании молодого симпатичного парня.
Каулитца Лео ненавидел всеми печёнками. Его глупость, безмолвность и сопливость вызывали такое бешенное раздражение, что не говорящего дегенерата хотелось придушить одним движением руки.
Однако, сейчас Лео вдруг так остро почувствовал беспомощность жертвы перед толпой, состояние Каулитца перед парнями приюта, что невольно стало не по себе.
Мальчишка вдруг ощутил полнейшую безнадёжность. Какой-то унизительный страх. При чём страх не боли, а страх коллективной расправы, когда ты автоматически превращаешься в бессловесное бесправное мясо.
Первый удар Леонардо прозевал. Здоровенный белобрысый и белобровый детина, пожалуй уже и не подросток, ударил его в левое ухо, от чего Лео потерял не только способность слышать, но и ориентироваться в пространстве.
Его били молча и методично, без особой ярости, просто отваживая от чужой территории. Однако Лео упал и несколько ударов пришлись по совершенно беззащитному телу. Пока он был на ногах, то мог сопротивляться, пусть даже чисто символически. Упав, он мгновенно превратился в неодушевлённую тряпичную куклу.
Было не сколько больно, сколько страшно. Несколько раз перед ним перевернулись небо и земля, прямо перед носом промелькнул асфальт и мальчишка невольно подумал, что это наказание свыше за его поведение в приюте.
Но, кто бы мог подумать, что наказание ещё только начинается и, что от дальнейшего избиения, его спасёт заклятый и презренный Билл Каулитц.
Перекатываясь по пыльной мостовой, Леонардо почему-то вдруг заметил, что на дворе май, что на деревьях распускаются первые листочки, а в школах заканчиваются занятия.
Именно в следующую секунду раздался звонок с урока, и из ближайшего здания дружно высыпали ученики.
- Фрау Остхофф, Фрау Остхофф, скорее звоните в полицию! Здесь опять эти уличные хулиганы.
Тут же раздался свисток охранника, хлопанье дверей, топот ног.
Толпа хулиганов бросилась в рассыпную. За ними кинулось несколько старшеклассников и учителей-мужчин. Всё это Лео наблюдал лёжа на земле не в силах собраться с силами и встать. Снизу картина вырисовывалась странная и чуть сюрреалистичная.
- Мальчик, ты можешь встать? Это не наш ученик! Мальчик, ты из какой школы? Надо немедленно позвонить в "скорую" и его родителям.
Лео невольно вздрогнул. Не дай Бог, сейчас вызовут "скорую помощь" и воспитателей из приюта. Это будет похуже уличной драки. За его самовольный уход, грозят совсем не мифические неприятности и он надолго потеряет возможность ездить в город и разыскивать свою маму.
При воспоминании о несуществующей маме у Лео вдруг невольно выступили слёзы. Он почувствовал себя таким несчастным, забытым и брошенным, что едва не заревел в голос.
- Не надо родителей. Я его знаю и отведу домой. Это Леонардо Ройсс из соседней школы, - эту фразу произнёс длинный и худощавый парень с длинными чёрными волосами, как-будто был и не парень вовсе и со странной доской под мышкой. Это он первый увидел драку и позвал учителей на помощь.
- Билл, это точно? Ты точно знаешь где живёт этот мальчик?
Лео помогли подняться, отряхнули одежду, кто-то сунул в руки упаковку влажных салфеток и стаканчик с водой. Из медицинского кабинета прибежала медсестра.
Всё ещё оглушенный Лео затравленно огляделся вокруг и невольно уставился на своего невольного спасителя. Спасителя вдвойне. Спасителя от уличных хулиганов и неминуемого наказания в приюте.
- Да, знаю, - темноволосый парень кивнул.
Его фирменное движение головой, доска трансформировавшаяся в мольберт, тонкие белый руки торчащие из рукавов кофты.
Это был Каулитц. Удивительно выросший. Прямо каланча и это меньше, чем за год. Тонкий, нервный и главное говорящий.
Не смотря на ситуацию, Лео невольно прислушался. За всё то время пока они жили бок о бок, он и не слышал, что бы Каулитц произносил больше двух-трёх слов.
- Фрау Остхофф, да Вы не волнуйтесь. Я отведу его домой и всё будет в порядке. Мы немедленно позвоним родителям из дома. И раны обработаем. Да умею я. Чего там уметь. У тебя же есть аптечка?
Это уже относилось к Лео. И вся фраза торопливой чёткой скороговоркой, так быстро и красиво, будто Каулитц пытался вознаградить себя за долгие годы молчания.
- Ох, Билл, я всё-таки волнуюсь. Мальчик, посмотри на меня. Ты хорошо видишь и слышишь? Проследи за моим пальцем. У тебя, что-нибудь болит?
- Пойдём-пойдём, - Билл уже тянул Лео за рукав, - что? От страха забыл где живёшь? Тебе ещё дома хорошенько добавят за драку. Всыпят по самое первое число.
И это трусливый дурной парень, который даже не мог связно назвать своё имя.
- Билл, - уже в спину крикнула учительница, - я совсем забыла поблагодарить твоего отца за помощь школе. Так неудобно. Обязательно передай ему наше "огромное спасибо".
- Угу, - Билл кивнул головой, - обязательно передам.
Он решительно поддернул мольберт, который висел на длинном широком ремне и решительно взял Лео под руку.
Когда они завернули за угол, Лео невольно остановился. Он всё ещё прибывал в шоке и даже не знал, что его поразило больше, спонтанная стычка с хулиганами и такая неожиданная трансформация Билла Каулитца.
Честно говоря, Леонардо терпеть не мог Каулитца за слабость, за вечное девчоночье хныканье, за странные увлечения, которые никак не укладывались в его прямолинейном мозгу и просто за хилую природную слабость. Выросший в приюте среди чужих людей, Лео признавал лишь силу. Тот мощный двигатель жизни, который до сих пор позволял ему оставаться на плаву. Но сейчас его представление внезапно сломалось и Лео почувствовал, что принял помощь от того, кто не был способен на, что-то толковое.
В другой обстановке, он пожалуй посчитал бы ситуацию унижением,когда он такой стойкий и независимый, вынужден прибегать к услугам этого хилятика.
А ещё у хилятика вдруг образовался, какой-то влиятельный богатый отец. И всё это в придачу к брату и дому, куда они сейчас направлялись. Это молниеносное смещение приоритетов и предательская перетасовка понятий вызвали у Лео не менее предательское щипание в носу.
Он не понимал почему Каулитц так легко забыл обиды? Почему он взялся ему помогать? Вот он бы стал. Он бы не смог. А Каулитц смог.
- Ты чего ревёшь, что ли? - Билл попытался заглянуть Лео в лицо.
- Ещё чего, - буркнул парень, - просто в глаз дали. Слёзы сами текут.
- Это ничего. Это мы сейчас промоем. Проходи.
И Билл легонько подтолкнул своего бывшего недруга к дому.
Квартира у Каулитца была странная. Тёмная, с извилистым коридором, который пару раз заканчивался тупичками, кажется не очень и новая. Но у хилятика был свой дом. СВОЙ. СОБСТВЕННЫЙ.
Леонардо даже невольно зажмурился, когда Билл распахнул перед ним кухню.Вот кухня оказалась светлая, неправдоподобно большая, со столом в средине помещения и смешной старомодной плитой.
- Так-так, - из-за стола поднялся пожилой худощавый мужчина с газетой в руках, - это с кем вы так хорошо подрались?
- Да ну, пап, ерунда, - Билл сгрузил мольберт на пол, пристроил рядом портфель, - просто пацаны из соседней школы.
- Сами справитесь?
- А то нет, - Билл живо схватил аптечку, стоящую на подоконнике и начал вытаскивать лекарства, - справимся конечно. А ты, пап, позвони лучше в приют. Скажи, что Лео у нас. Ну, типа приехал в гости. Давно не виделись. Ну и всё такое. Ну иди-иди. Звони.
- Так это твой друг из приюта? - так ни чего и не заподозрив, поинтересовался герр Хайнек, - не повезло, вам, молодой человек! Первый визит и тут же ознаменовался дракой. Что же вы так долго Билла не навещали? Он ведь наверное, соскучился? Соскучился, Билл?
- Да иди ты, - гаркнул Билл, - уже звонить!
Леонардо даже вздрогнул. Это был, какой-то сюр. Странный, почти дикий спектакль, где привычные обыденные герои играли, какую-то новую непонятную роль.
- На тебе валерьянки, - Билл подсунул Лео стаканчик с пахучей жидкостью и подступил к его лицу с ватным тампоном наизготовку, - да, глаз тебе подбили хорошо, - задумчиво произнёс он, - заживать будет долго.
- Да ладно, чего там, - Лео внезапно смутился, - заживёт, как на собаке.
Он совершенно не знал, как себя вести, что говорить, что делать. Стоит ли поблагодарить за помощь и побыстрее смыться. Или может быть задержаться подольше и сделать вид, что действительно приехал в гости.
Очень хотелось сбежать. Поскорее скрыться, уйти, забиться в какой-нибудь угол и передумать всё, что произошло.
Было неловко и, как-то очень стыдно. Может быть, впервые в жизни. Жгуче. Тошнотворно. Почти до боли. Стыдно перед другим человеком. Стыдно за свои прежние мысли и поступки.
Лео почувствовал, что его потряхивает.
- Позвонил, - бодро отрапортовал новоявленный Биллов отец, - в приюте немного удивились, но отпустили тебя до вечера. Он кивнул в сторону Лео, - закончили? А теперь идите пить чай.
Лео молча кивнул. Удрать он уже не сможет. И даже не по причине крайней неловкости, а из-за того, что поставит Билла и его родню в неудобное щекотливое положение. Такое с ним тоже было впервые. Вряд ли бы он стал думать о чужих проблемах ещё сегодня утром.
- Пошли во дворик, - Билл подскакивая, словно был на пружинах, распахнул дверь с матовым стеклом и подтолкнул Лео к выходу в небольшой садик, - можно прямо на крыльце. Садись. Тут классно, правда?
Отец Билла вынес на подносе две большие чашки с чаем и вазочку печенья.
- Ну, рассказывай, чего там в приюте? - Билл, который вечно страдал от тошноты и недоедания набил щёки, как хомяк и с шумом втянул ароматный чай, - что нового? Как ребята?
Лео посмотрел на Билла исподлобья и начал неуверенно рассказывать. Сперва прерывисто, тихо, поминутно осекаясь и останавливаясь. Но вскоре они разговорились и уже через пятнадцать минут весело хохотали над забавными происшествиями, что случились уже после отъезда Билла.
- Слушай, я совсем забыл спросить, - Билл стянул из вазочки последнее печенье, - ты чего приехал то? Правда в гости?
Лео поперхнулся и посмотрел на Билла почти со злобой. То, что притупилось и отошло на задний план всколыхнулось с новой силой. Лео понял, что завидует,хотя никогда и никому не завидовал, считая это пустым бесполезным занятием.
В это же мгновение дверь распахнулась и на крыльцо вышел старший брат. Тот самый молодой симпатичный парень, который увёз Билла поздней холодной осенью.
- Привет, - он коротко махнул рукой, - у тебя гости? - И он коротко и сильно пожал руку Леонардо, - ну сидите не буду мешать!
- Подожди, - Билл резво вскочил со своего места и облапил старшего, словно детёныш коала, - мой Томик. Мой старший брат - упоённо пробормотал он, тычась в мягкую чёрную толстовку, - мой самый любимый, - ничуть не стесняясь, проговорил он, - самый родной. Лео, ты ведь кажется не знаком с моим Томом?
Леонардо молча потряс головой и почувствовал, что тонет в каком-то обречённом отчаянье.
Сначала злоба, потом зависть, жалость к себе и стыд. Он снова потряс головой и почувствовал, что плачет.
Плачет при посторонних, не скрываясь в первые в жизни.
========== Драббл 14. Мишка. ==========
Вот ведь придурок. Ну, кто так ручку держит. Идиот косорукий.
Что бы не говорили, про чудо домашнего воспитания, а гены не победить.
Мальчишка придурок. Дегенерат. У него запущенное психическое расстройство с километровым диагнозом и паршивая наследственность.Полноценная жизнь, такому уроду, не светит ни при каких условиях.
Карла сделала глубокий вдох и мысленно сосчитала до десяти. Раздражение не отступало и она пересчитала ещё раз. Странно, у него и Тома одна мать, а ощущение, что они с разных планет.
Тем временем, Билл задумчиво покусал кончик ручки и с тоской посмотрел в учебник по алгебре. Математика давалась ему с огромным трудом. За все годы обучения познания не продвинулись дальше таблицы умножения. При виде сухих формул и цифр в голове включался невидимый барьер. Он не мог уловить даже сути задания и перед его непроходимой математической тупостью, терялись самые добросовестные педагоги.
Карлу он раздражал неимоверно. Даже ехидная и остроязыкая преподаватель математики из приюта, фрау Ленц была гораздо понятливей. В конце концов она просекла, что Билл арифметический кастрат,махнула на тугодума рукой и разрешила на своих уроках рисовать. Благо Билл был тихоня и не доводил педагогов гиперактивностью и упрямством.
Карла снова вздохнула и отвернулась к ноутбуку. Они сидели над математикой уже третий час, а придурок не решил даже первого примера.
Самое ужасное состояло в том, что она сама подбила Тома на затею с младшим братом. Просчиталась. Захват столь завидного жениха проходил не так быстро, как ей того хотелось, и попытка форсировать события, надавив на болезненное чувство долга, перевесила все ожидания. Оккупация Томовой территории шла, как-то вяло, с переменным успехом. Порой ей казалось, что парень нарочно придумывает всевозможные отговорки, что бы не жениться. Они встречались, какое-то время даже жили вместе, но Каулитц твердил, что не созрел и сомневается в целесообразности столь раннего брака.
Придурка Тому навязала бабка. У неё был свой мутный расчёт, но, кто бы мог подумать, что Том привяжется к младшему дегенерату, гораздо сильней, чем к Карле.
Радовало лишь, то, что привыкание к дому у Билла проходило медленно и кажется Том начинал терять терпение.
- Ну, что решил? - Карла заглянула в изрядно замусоленный тетрадный лист и едва заметно поморщилась.
Билл молча покачал головой.
Девушка пересела поближе и осторожно провела рукой по мальчишеской голове. Волосы были порядочно отросшие, тёмные, мягкие, совсем, как у Тома. Они топорщились неровными прядками и спускались на шею задорной неровной косицей. Билл вздрогнул, поспешно отстранился и словно чуя невежливость своего поступка виновато улыбнулся.
- Да, но мы разбирали этот пример уже три раза, - Карла чувствовала, что ещё немного и она треснет идиота учебником по голове.
Билл снова кисло улыбнулся и с полоумным видом уставился в окно на птицу.
- Давай, малыш, ещё раз, - Карла едва не расхохоталась от собственного слащавого тона, - слушай меня внимательно.
Билл вздохнул и покорно уставился в учебник. Впрочем от Карлы не укрылось, что мальчишка с вожделением покосился на ноутбук. На экране, как раз замелькал мультик. Озарение пришло моментально.Словно створки раскрылись и пока Билл безуспешно пыхтел над простейшей алгебраической задачей, Карла затолкала в одно из гнёзд длинный стальной шуруп.
Дальнейшие действия по выживанию прилипчивого братца из дома, прошли так же быстро и просто.
На следующий день, когда Том отправился в университет, а Билл на занятия в свою художественную школу, Карла прошла в комнату старшего брата и выдвинула нижний ящик комода.
И хотя Том был перспективный жених, денег у него пока было немного. Карла вытащила весь запас.Добыча составила около трёх тысяч евро. Не сомневаясь в целесообразности своего поступка, девушка тут же отправилась в ближайший торговый центр и принялась крушить полки. Примерно через час она стала обладательницей сотни жевачек, нескольких довольно дорогих машинок, конструктора и игрушечного вертолёта.
Всё это богатство она старательно распихала по всей комнате Билла, не забыв припрятать покупки в ванную и туалет.
Разоблачение было фееричным. Пропажа "золотого" запаса обнаружилась в этот же день, поломка ноутбука на следующий. По всей видимости, терпение Тома тоже подходило к концу, но он повёл себя на удивление сдержано.Как ни странно, Билл совершенно не сопротивлялся. Он просто стоял посреди комнаты с таким беспомощным видом, что в какой-то момент даже Карле стало не по себе. Он молча, переводил взгляд с Тома на Карлу и видимо пытался побороть недоумение.
- Кажется ты была права, - сухо сказал Том, - наследственность и генетика имеют огромное значение. Фрау Эструп рассказывала о том, что когда мать приезжала в приют, у воспитателей и даже учеников пропадали деньги и вещи. Боюсь Билла не перевоспитать.
- Да, но вы ещё не прошли полный цикл занятий у детского психолога, - возразила Карла, - результатов ждать рано.
- Тем не менее, - сухо отрезал Том, - я готов поднять вопрос о возвращении Билла в приют.
Карла и не ожидала, что обратный процесс окажется таким простым. Впрочем, выяснилось, что дебила Тому отдавали на время, с испытательным сроком. Оформление "возвратной" документации оказалось быстрым и простым.
Всё получилось так легко и просто, что Карла не верила своему счастью. Она так переживала за исход, что даже поехала вместе с братьями на вокзал, что бы убедиться в успехе операции самолично.
Все эти дни, Билл держался удивительно спокойно и сдержано, чем вызвал у Карлы невольное уважение. Он не спорил, не доказывал свою невиновность, но и не отпирался. Мальчишка вообще, выглядел таким ошарашенным и недоумевающим, что Карла невольно позлорадствовала.
Билла ей было ничуть не жаль. Она считала аутиста самым настоящим биологическим мусором и радовалась скорому избавлению от придурка.
Душераздирающая сцена разыгралась уже на платформе.
До тугоумного мальчишки, наконец, дошло, что всё происходящее это не желание пристыдить или попугать.
До сих пор он не верил в реальность такого поступка и лишь изредка бросал на Тома вопросительные взгляды.
Надо признать, что Карла отлично понимала - соперничество с умственно неполноценным подростком, соревнование унизительное и недостойное, но цель оправдывала средства и она шла напролом.
Её не тронули ни беспомощные взгляды, ни подёргивающиеся от напряжения мускулы, ни робкие попытки поговорить. Карла больше опасалась за Тома. Сентиментальный и чувствительный, он мог дать слабину, что в конечном итоге и случилось.
Билл начал рыдать неожиданно. Словно внутри открыли, какой-то клапан и невысказанное горе хлынуло наружу. Для мальчишки перенесшего столько лишений это было уже слишком. Он плакал навзрыд и это была не истерика. Несколько мгновений, уже перед самой посадкой в вагон, он сдерживался, но затем не выдержал и зарыдал. Он всхлипывал и задыхался от слёз молча, стараясь не вступать в контакт с теми, кто его так подло предал. Слёзы лились безостановочным потоком. Тонкое, обычно прозрачное личико мгновенно покраснело, глаза опухли и Карла невольно отметила, что в таком состоянии младший Каулитц выглядит настоящим уродом.
Том же весь подобрался, потемнел лицом и Карла почувствовала, что он буквально готов сбежать.
Кульминация наступила в тот момент, когда Билл вдруг начал пихать Тому своего плюшевого мишку в нелепом выгоревшем берете.
- Возьми-возьми, - бормотал Билл, - пожалуйста. На память...
К счастью Карла не подозревала о силе, которой обладала эта старая игрушка.
По идее это была единственная вещь, которая осталась у Билла от той старой нормальной жизни, где у него были родители и дом.
Старая игрушка - была единственным предметом, который создавал иллюзию душевного тепла. Что-то вроде родственника, которому не безразличны твои дела. Которому можно тихонько нашептать свои горести, уткнувшись носом в серое плюшевое тельце.
Билл никогда бы не расстался с медвежонком по доброй воле. В некоторой степени он сросся с плюшевым уродцем и сейчас буквально отрывал от сердца, что бы подарить тому, кто пусть очень кратко, совсем мимолётно подарил ему ощущение семейной жизни.
И Том догадался. Чёртовы превратности генетики. Он буквально почувствовал, всю гнилую подоплёку этой истории и молча снял Билла с подножки.
- До свидания!
Карла сперва и не поняла, что прощание относится к ней.
Она несколько минут просто хлопала глазами, пока Том уводил Билла прочь, крепко держа за руку.
Когда Карла пришла в себя, парни отошли на приличное расстояние.
Они остановились прямо посреди платформы, Том вытащил платок и сам вытер сопливому братцу нос. Потом присел на корточки и сказал одно единственное слово. Карла догадывалась какое.
Билл обнял брата за шею и крепко-крепко прижался всем телом.
Потом они встали. Том снова взял мелкого за руку. Билл помедлил буквально несколько секунд, затем вручил мишку старшему брату и махнул рукой в сторону выхода.
========== Драббл 15. Ты мне я тебе. ==========
Надо признать, что жить дома Биллу быстро понравилось. Даже в силу природной капризности и упрямства, он не мог отрицать того, что сложившиеся обстоятельства почти полностью соответствовали его мечтам. Одно было плохо, его огромную бочку мёда портила крошечная ложечка дёгтя, которая называлась Том. Хмурый, вечно угрюмый, он ходил вместе с Биллом по разным инстанциям с таким видом будто разгружал в порту мешки. Билла очень смущала так называемая братская озабоченность. Мальчишка принимал его постоянно напряжённую физиономию на свой счет и был отчасти прав. Ему всё время казалось, что безумно раздражает брата, что тот уже пожалел о принятом решении и держится корректно только в силу хорошего воспитания. Биллу было бы гораздо легче, если б Том бывал дома пореже или, вообще, исчез, каким-нибудь волшебным образом. Но мальчик совершенно не представлял, как можно организовать такой странный вариант опеки и терпел присутствие старшего брата со стоическим терпением.
Но ещё больше, Билл боялся стать обузой, бесполезным и лишним человеком, которого не за что ценить и уважать. Что его присутствие в доме не будет иметь ценности и его вернут в приют, как не оправдавшего надежд бездельника. Он совершенно не знал, как доказать свою нужность и таким образом заслужить право на своё место. Это немного раздражало — до сих пор Биллу не требовалось, что-то доказывать. По идее и сейчас от него ничего не требовали. Он мог бы жить, как и прежде, не ожидая благодарности и не пытаясь стать лучше, но, что-то кололо. Какой-то тощенький червячок сомнений. Пока ещё очень слабенькие амбиции, что он тоже чего-то стоит.
Эти мысли посетили Билла в тот момент, когда он сидел в кухне на одном конце большого стола, а Том на другом и оба решали уроки. С одной стороны момент уютный и почти интимный, а с другой напряжённый и затянувшийся. Уютный, потому что Билл сидел в своей кухне, со своим собственным родным портфелем и даже ручка, которую он грыз, тоже была его собственная, а не казённая, купленная Томом в большом канцелярском магазине, довольно дешёвая и некрасивая, но зато своя.
А вот тревожилось Биллу из-за того, что он не мог решить задачу по математике. Если честно, то довольно простую, но от того не ставшую понятной. Сегодня он весь урок витал в облаках и естественно пропустил новую тему почти целиком. У Билла была интересная задумка по поводу рисунка и он с нетерпением ожидал лекции по изо, что бы уточнить у преподавателя, как лучше оформить переход между двумя оттенками синего в изображении неба и воды. Какая уж тут математика. Предмет для Билла абсолютно сухой и бесполезный. Он не ощущал абстракции цифр и даже при таком простом действии, как умножение 7 на 8, у него каждый раз получался разный ответ. То 58, то 55, а то, вообще 63. Вот и сейчас у Билла не пошло после первого же задания, а ответ, в конце учебника, упорно не желал сходиться с ответом, который он получил сам. Учительница уже не раз намекала, что знания Билла позорно хромают и есть риск завалить по предмету годовую оценку. Как любой паникёр Билл страшился этого провала, словно вселенской катастрофы, обрисовывая её разными страшными подробностями. Вот и сейчас его живое воображение нарисовало жирную двойку в журнале, педсовет, изгнание из художественной школы и выдворение обратно в приют. Ему очень хотелось попросить помощи у Тома, но Билл стеснялся, полагая, что брат сочтёт его дурачком.
В свою очередь, Том не менее напряжённо грыз карандаш и бросал на младшего откровенно злющие взгляды. Билл демонстративно повздыхал, потом взял небольшой перерыв во время, которого налил себе чаю и отрезал горбушку батона.
Он уже приспособился к хозяйству и на всякий случай поинтересовался самым подхалимским тоном:
— Тебе чаю налить?
Неужели Том не догадывается, как ему трудно? На правах более старшего и более умного, он просто обязан помочь.
Том заискивающих слов не оценил и снова сосредоточенно запыхтел, как паровоз, которому не хватает мощности.
Билл нарезал по кухне пару кругов, сосредоточенно жуя простую, но очень вкусную булку и на всякий случай вытянул шею, словно гусь, что бы поглядеть брату в конспект.
Вот же балбес!
Билл даже не смог скрыть восторга своего открытия. Балбес и есть! Не может начертить какую-то совершенно простейшую схему. Всего-то пару осей координат и диаграмму больше похожую на горбатого бегемота. Для него, как для человека рисующего, это изображение было пиком примитивности.
Билл даже шею обратно втянуть не успел, когда поймал разъярённый взгляд Тома. Старший дуралей не мог начертить пару, каких-то глупых линий. Билл уловил его немой умоляющий взгляд и неожиданно понял — старшему без него не справится. Том учился на экономиста и в плане чего-то художественного был полным профаном. У него даже почерк напоминал древние китайские иероглифы, которые без помощи специалиста не прочитаешь.
— Не бери слишком мягкий карандаш, — Билл подошёл ближе и положил подбородок Тому на плечо. Старший братец иногда позволял ему такие вольности и пользуясь, своим превосходящим положением, Билл устроился рядом, с самым сочувствующим лицом.
— Почему?
— Жирная размазня останется от грифеля.
Том отбросил толстый почти чёрный карандаш и схватился за другой. Тонкий, красивый, но непомерно жёсткий.
Дурень безрукий! Даже линейкой воспользоваться правильно не может. И карандаш оставил не сколько линию, сколько глубокую бороздку. Ещё немного и прорвал бы бумагу. Ох, горе, ты, Том, луковое!
— Сотри, — посоветовал Билл, — аккуратней, а то страницу порвёшь, резинку неправильно держишь.
— Ну, и помог бы, а то раскомандовался, — пробурчал Том, — не умею я!
— Сейчас. Ничего не трогай. Придётся тебе помочь!
Билл сходил к себе в комнату, принёс мягкую белоснежную резинку, новенькую линейку и карандаш
нужной твёрдости.
— Как у тебя ловко получается, — похвалил Том, когда бороздка от жёсткого карандаша исчезла буквально от двух взмахов резинки.
Билл посмотрел на старшего брата не скрывая своего превосходства и великодушно произнёс:
— Дарю! И протянул ему ластик, который купил сам же Том, несколько дней назад.
— Линейку прижимай по центру, — Билл проследил, как старший пытается нарисовать диаграмму по новой, — пальцы растопырь, что бы они захватывали побольше поверхности и не дави так сильно. Теперь черти. Одним движением. Мягче. Карандаш держи повыше и с лёгким наклоном.
— Слушай, ты меня ведь не рисовать учишь! — возмутился Том, но Билл неожиданно жёстко перебил.
— Делай, что тебе говорят. Вот здесь не спеши. Давай принесу лекало, нарисуем твой график красиво.
Пока Том пыхтел над " горбом бегемота», высунув от напряжения кончик языка и прорисовывая, буквально каждую точку, Билл вытащил из буфета банку с арахисовой пастой. Сейчас он точно знал, что Том ему не запретит.
— Красиво получилось, — на всякий случай, похвалил он и выудил из банки очередную порцию пасты, размером с хороший кулак, — ты, черти, черти, не отвлекайся!
Работа получилась чистая и аккуратная.
Окрылённый своим первым успехом, Билл в качестве бонуса, самолично нарисовал на чертеже буквы и обвёл всё это дело в рамку.
— Спасибо, — довольный Том буквально сиял, — подумать только такой пустяк, а я промучился с ним целый вечер.
Он немного помолчал, любуясь "работой Билла" и поинтересовался:
— Ну, что там у тебя? Я же видел, что решить не можешь.
Мелкий скромно опустил глаза и быстрым движением подсунул Тому алгебру, потом подумал и, как бы невзначай, очень аккуратным движением, пододвинул остальные учебники.
========== Драббл 16. День рождения ==========
В свой День рождения Билл проснулся с заранее плохим настроением.
Конечно, сегодня его ожидали подарки и поздравления, но его сердце невольно сжималось от дурных предчувствий и разочарований. Он не знал, чего стоит ждать в новом малознакомом доме, и невольно накручивал сам себя, представляя самые неприятные картины.
Пока он жил в приюте, День его рождения часто становился настоящим испытанием. Обычно Билл предпочитал отмалчиваться и проводить свободное время где-нибудь вдалеке от одногруппников, стараясь не вступать с ними в контакт. Но в праздничный день его начинали тормошить, выставлять на всеобщее обозрение и, как следствие, подвергать разным замечаниям и дурацким шуткам, когда за поздравительными словами скрывались насмешки и издевательства. Лучшим подарком для него были бы тишина и уединение, а получалось словно назло.
И подарки тоже не приносили радости. Мать, как правило, либо забывала об этом дне, либо приезжала безобразно пьяная, успев нагрузиться по случаю алкоголем. В конце концов, директор запретила матери посещения, и Билла поздравляли игрушками или книгами, купленными на казённые деньги. В этот момент ему становилось особенно больно, потому что всё это делалось по обязанности, а не от чистого сердца, чтобы избежать несправедливости. Воспитатели очень хотели продемонстрировать, что он такой же, как и все, что он тоже достоин любви и внимания, но, к сожалению, всё получалось с точностью до наоборот. Его положение было хуже, чем у других детей, и в День рождения обзывательства «Сын проститутки» и «Глухонемой придурок» звучали с каким-то особым садистским удовольствием. Билл не мог понять, за что его так ненавидят, когда он никогда и никому не делал плохого и старался быть вежливым, несмотря на все обиды. Но он был изгоем, и праздник только усугублял ситуацию.
Именно поэтому, проснувшись, Билл тут же почувствовал сосущее чувство тоски, от которого невольно наворачивались слёзы. Ему мучительно захотелось где-нибудь спрятаться, лишь бы не чувствовать досады и унижения, которые традиционно сопровождали Билла в День рождения.
Но сейчас это был другой дом и другое окружение, от чего Билл почувствовал себя ещё хуже, совершенно не зная, чего ожидать и как себя вести. Он даже надеялся, что Том просто забудет о празднике, но утро началось совсем по-другому.
— Привет, — дверь в комнату негромко скрипнула, и вошёл старший брат.
Он выглядел немного более живым и весёлым, чем всегда, и Билл невольно насторожился, ожидая очередной подвох.
Обычно Том был хмурым, и такая перемена в настроении заставила младшего поджаться.
— У нас сегодня День рождения! — объявил Том и присел на край кровати.
— Это как? — чуть слышно пискнул Билл, пытаясь расшифровать слово «у нас». Том ёрничает, обращаясь к мелкому в третьем лице с фальшивым почтением, или у них действительно День рождения в один день?
— Ну так, — Том иронично развёл руками, — мы, оказывается, родились в один день. Бывает. Это тебе! С Днюхой! Расти большой!
И он, немного смущаясь, протянул Биллу небольшой пёстрый свёрток.
— Спасибо, — Билл снова пискнул, так-как от волнения у него перехватило горло.
— Одевайся и умывайся побыстрей, — Том встал с кровати, — сейчас позавтракаем, и есть одно любопытное предложение.
— Хорошо.
Билл свесил ноги с кровати.
Предложение... Интересно, что он ещё придумал? За свою истерику в кафе ему было немного неловко, но ещё более страшно от того, что Том сочтёт его полным идиотом и больше никогда не предложит чего-то классного.
Когда за братом закрылась дверь, он очень осторожно развернул подарок, боясь попортить такую красивую яркую упаковку. Внутри оказались домашние тапочки, и в первое мгновение Билл ощутил жгучее разочарование. Том бы ему ещё погремушку подарил или ночной горшок. Однако, те тапки, в которых он ходил, были большие, как лыжи, и Билл шаркал по квартире, словно отставший от группы биатлонист. Эти оказались впору. Простые, но вполне себе нарядные и мягкие, словно ненавязчивое приглашение в дом. С каким-то пёстрым индейским узором и забавными кисточками.
Билл повертел подарок в руках и тут же напялил их на ноги. Тапочки пришлись впору, облекая ступни приятным мягким теплом. Уютно. И главное, он не спотыкается на каждом шагу. Билл внимательно оглядел свои ноги и решительно шагнул к своему рюкзаку.
Это ж надо — оказывается, они родились в один день! Несмотря на незатейливость подарка, Билл неожиданно почувствовал что-то похожее на радость. Здорово, что старший не забыл о его празднике. И даже купил подарок. Наверное, впервые в жизни Билла такой простой и нужный. Эх, чем же отдарить Тома. А то неудобно получается. Билл обследовал рюкзак до самого дна и скользнул к своему чемодану. Тапки прямо как балетные чешки. Интересно, если он попробует в них кататься по коридору, Том не очень рассердится?
Размышляя о вариантах обновки, Билл торопливо исследовал недра своего небольшого чемодана.
Большую и толстую тетрадь в тёмно-коричневом переплёте ему отдали в приюте. Скорее ежедневник, чем просто тетрадка. Кому-то из преподавателей она показалась слишком громоздкой, а вот ему рисовать в самый раз. Хорошо, что Билл ещё ничего в ней не делал. Да и бумага здесь в линеечку, очень не порисуешь, а вот Тому будет в самый раз для конспектов.
На кухне, в отличие от комнаты, было тепло. Работала плита, и Том суетился около неё.
— Том, — Билл осторожно подергал брата за рукав. От волнения ему стало невыносимо жарко. Кто его знает, как он отреагирует? Даже щёки запылали, будто это не он дарит подарок, а его прилюдно поздравляют перед целой группой насмешливых глаз.
— Чего тебе?
— Том, — имя брата выговорилось с трудом, — это тебе! С Днём рождения!
— Чего? — Том оторвался от плиты и удивлённо уставился на мелкого.
— С Днём рождения! — хрипло повторил Билл и протянул свой подарок Тому, — извини, я не успел красиво упаковать.
Он ожидал, что Том либо поморщится, либо сделает хорошую мину при плохой игре, но тот как-то неуверенно принял у него тетрадь из рук и удивлённо повертел перед собой. Несколько секунд прошли для Билла в ужасном напряжённом ожидании. Он даже потом покрылся от волнения.
— Спасибо, — всё ещё удивлённо протянул Том и заметил спокойным солидным тоном:
— Отличная штука. Мне как раз для конспектов по финансовому праву нужна. Кстати, а ты чего в трусах? Быстро одевайся.
Весь содрогаясь от непонятного ликования, Билл вылетел в коридор, ловко проехал в новых тапках до своей комнаты и распахнул шкаф.
Когда он возвращался обратно, то машинально заглянул в комнату брата. Том старательно перебирал в своём секретере учебники и конспекты, пытаясь найти место для новой объёмистой тетради.
— Сейчас позавтракаем и пойдём в парк аттракционов, — заметив Билла, объявил Том, — и не вздумай реветь. Иначе будешь сидеть дома и ничего интересного не увидишь.
Обещание посетить парк аттракционов подействовало на Билла двояко. С одной стороны, он был в подобном месте всего один раз, и предложение прозвучало очень заманчиво, а с другой, поход в людное место да ещё с друзьями Тома был страшным до дрожи в коленях.
А ещё странно то, что Том не отправился просто пить с друзьями пиво. Впрочем, о том, что Том по сути ещё тоже подросток, Билл как-то не задумался.
Парк аттракционов располагался неподалёку, и они дошли до него пешком.
Возле входа их поджидали Томовы приятели. Том, естественно, обрадовался, а Билл смутился, тем более что вместе с парнями была Карла, которую он недолюбливал и побаивался одновременно.
Но истерить Билл почему-то не решился. Судорожный плач был вполне себе действенным орудием манипуляций, но злоупотреблять не хотелось, и мальчишка прошёл на территорию парка, сосредоточенно нахмурившись.
Осень в этом году была ранняя, деревья почти облетели, и молодых людей встретили тёмные и пустые конструкции. Большая часть аттракционов уже не работала, и Билл снова ощутил жгучее разочарование. Наверное, Том придумал этот поход специально, чтобы откреститься от мелкого брата, мол, всё уже закрыто, извини, что так вышло, и спокойно отправиться в бар. Логично. Кому он нужен со своим днем рождения? Обойдется. Пусть скажет спасибо, что его взяли погулять во взрослую компанию. Терпи и помалкивай. Однако Билл ошибся. Через несколько минут они вошли в громадный расписной ангар, где было шумно и душно. А ещё интересно. Да так, что у Билла невольно разбежались глаза. Лазербол, боулинг, лабиринт, машинки и ещё бог знает что. Он даже покраснел оттого, что подумал о брате плохо, и тот мог угадать его мысли. А ещё было немного страшно. За всю жизнь Билл был в комплексе развлечений лишь однажды, да и то не смог нормально покататься и поиграть, так-как его живо оттеснили другие ребята.
— А ну, держись! — Билл опомниться не успел, как его подхватил под мышки Карл Генике и потащил на высокую горку, состоящую из отвесных скатов, тоннелей и спиралей. Конечно, можно было взбрыкнуть, испуганно заорать, заупрямиться, но он опять не решился. Сегодня творилось что-то новое и непонятное. Том ломал его привычную схему поведения, и Биллу ничего не оставалось, как подчиняться. Они уселись с Карлом на небольшие пластиковые салазки, Билл спереди, Карл обнял его сзади, и служащий аттракциона легонько подтолкнул их в спину. В первый момент Билл все-таки заорал от ужаса, но, услышав, как позади так же истерично визжат и Карл, и Том, и его фальшивая длинноногая кукла, немного успокоился. К подножию аттракциона Билл приехал в состоянии дрожи и восторга одновременно. Оказывается, это не так и страшно.
А потом они пошли в боулинг, играли в лазербол, стреляли в электронном тире. И всё это время Билла поддерживали либо сам Том, либо его друзья. Даже Карла снизошла до того, что помогла Биллу стрелять в тире, заряжала лазерную винтовку и подсказывала, куда лучше целиться. Билл даже не озадачился, происходило ли это по просьбе Тома или он действительно влился в его взрослую компанию. Впрочем, парни шумели, смеялись и дурачились, словно подростки, и Билл чувствовал себя с ними на равных.
А вот кульминацией этого насыщенного, чуточку сумасшедшего дня стал аттракцион «Чертово колесо».
Как ни странно, Билл успел перекататься на всех каруселях, что были в ангаре, и у него даже не закружилась голова. День был очень странный и непривычный. Ему даже есть захотелось, чего обычно никогда не случалось. Порой Билл вообще не чувствовал голода и не ел целыми сутками. Просто от тоски и напряжения кусок не лез в горло, и он благоразумно воздерживался, чтобы не затошнило. А сегодня, проходя мимо кафе, он невольно подумал о том, что в день рождения ещё бывает всякое вкусное угощение, и было бы неплохо поддержать эту замечательную традицию делом.
Однако они прошли в довольно большой зал, где было много народу, а посреди помещения, прямо в полу располагался огромный черный круг, похожий на старинную виниловую пластинку очень больших размеров.
Рядом с этой конструкцией прохаживался здоровенный дядька в красной цирковой ливрее и вещал густым раскатистым басом:
«Уважаемые дамы и господа, всего одна попытка удержаться на «Чертовом колесе» больше минуты, и главный приз ваш! Есть желающие? Ну, смелее! Проходите! Не стесняйтесь
— Ну что, попробуем? — Тома подёргал за рукав Карл. — Может, в этот раз получится. Нас больше, и шансов, соответственно, тоже.
— Даже не знаю, — Том пожал плечами. — Когда мы были на Октоберфесте, не вышло.
— Ну, то в Мюнхене, а то здесь. Здесь и круг поменьше.
— Я за Билла боюсь. Он и так сегодня укатался.
Билл, который стоял рядом и прислушивался к разговору, невольно покраснел от удовольствия. Тому, оказывается, совсем не безразлично, что он чувствует.
— Ничего страшного. Посадим его в серединку. Он лёгенький. Ничего не будет.
«Проходите, проходите, — подбадривал дядька в ливрее, — смелей. Только у нас самые лучшие призы. Замечательная плюшевая игрушка или шесть порций самого лучшего сливочного мороженого. Смелей, смелей. Пожалуйста, проходите».
На витрине рядом с аттракционом сидел громадный лиловый гусь в красных сапожках, и тут же рядом красовался букетик из билетов на мороженое. Гусь был таким ярким и нарядным, что у Билла тут же заныло в животе от нестерпимого желания заполучить игрушку. Но надо признаться, что он и сам не знал, зачем ему такой монстр и пылесборник, который займёт половину его комнаты. Но гуся всё же очень хотелось.
— Том, — Билл робко потрогал старшего за рукав, — пойдём?
— А ты нормально себя чувствуешь? — настороженно поинтересовался Том. — А то вон какой зелёный!
— Нормально! — Билл почувствовал, что брат заколебался. Вроде и старший, а сам до одури хочет прокатиться на аттракционе.
— Я хорошо, только есть хочу. Ну, пойдём же. Попробуем.
Том как-то странно хмыкнул, поглядел на мелкого с большим сомнением, но всё же кивнул и направился ко входу, отгороженному бордовой веревочкой.
Когда они уселись в центре круга спиной к друг другу, мимо не спеша поплыли лица зрителей и мягкие бортики арены. Билл даже почувствовал разочарование. Ну что это за чёртово колесо, если оно еле вращается? Однако скорость неожиданно подскочила, и первым от неожиданности за край круга вылетел Карл.
Колесо стало раскручиваться, и вскоре мимо полетели остальные участники игры. Когда Билл неожиданно остался один, то даже растерялся и хотел соскочить сам, но его вертело с такой скоростью, что он даже головы поднять не смог. Очень странно, что его не затошнило и не схватило живот. Он распластался на круге, словно блинчик, стараясь слиться с поверхностью. Наверное, оттого, что он был самый лёгкий, круг не мог сбросить его из-за слабой силы тяжести. Кажется, Билл даже орал от восторга, что так и лежит, не сдвигаясь ни на миллиметр. Со стороны зрителей летели одобрительные выкрики:
— Молодец, парень! Держись! Осталось чуть-чуть, и приз твой!
Когда круг, наконец, замедлил свой ход, Билл даже не поверил своему счастью. Он, конечно, шатался, но при этом улыбался во весь рот. Впервые в жизни он что-то выиграл. Причём сам, самостоятельно, словно в подтверждение наступивших в его жизни перемен.
— Молодец, мальчик! — Дядька в ливрее подхватил его руку и поднял вверх, как бывает на боксерских поединках, — настоящий герой! За эту неделю ты первый, кто выиграл главный приз! Ура победителю!
Билла окружили его спутники. Том поглядывал с тревогой, но при этом всё же улыбался.
— Ну, говори, мальчик, что ты хочешь? Дядька в ливрее обвёл призы широким жестом.
Билл колебался всего секунду. Гуся хотелось неимоверно, но он обвёл своих приятелей взглядом и уверенно ответил:
— Мороженое, пожалуйста!
— Ура! — Первым завопил Карл, — ура победителю!
Билл благосклонно принял из рук дядьки букетик билетов и вопросительно посмотрел на Тома:
— Где здесь кафе? — поинтересовался он, — я угощаю!
Драбблы к Аутисту
© Copyright: Айли Лагир, 2025
Свидетельство о публикации №225011500764
Свидетельство о публикации №225011500764
Рецензии