У нее, говорят, две лавки в Китае

     Ему снова пришлось выслушивать яростную брань трясущегося старика, находящего на военных картах несуществующие уже армии, смотреть, как дрожащая рука тычет в обведенные синими кружками населенные пункты, высокопарно наименованные крепостями, хотя там от фестунг были лишь средневековые полуразрушенные стены крепостей, снесенных еще Бонапартом, а в конце, он точно знал, фюрер вытянет вперед и вниз правую руку, слегка поведет ладонью, будто стирая неприятные впечатления от слов Гудериана, и скажет, ни к кому не обращаясь :
    - Чепуха.
    Я стоял сбоку от своего начальника, стараясь не замечать лукавых взглядов Деница, не забывшего моей промашки с картами Венгрии. Он здорово выручил меня тогда, я просто перепутал расположение карт по ходу доклада Гудериана Гитлеру, сейчас это покажется смешным или нелепым, но в то время подобный проступок грозил обвинением в измене. Гросс - адмирал успокоительно тронул пришедшего в бешенство Начальника Генерального Штаба за локоть и подмигнул мне. Я тут же переложил карты, а фюрер, уставившись на меня тусклыми глазами, чуть заметно качнул головой. С тех пор он меня и запомнил.
    - А вас, полковник Брандт, я попрошу задержаться.
    Мне не послышалось. Фюрер действительно обратился ко мне. Гудериан уже в дверях недоумевающе оглянулся, но рейхсмаршал тянул его в приемную, где их ждали кофе, шнапс и бутерброды. Я остался в колоссальном кабинете Гитлера, мало пострадавшем от ковровых бомбардировок воздушных эскадр союзников. Фюрер упал в кресло и заговорил, непривычно тихо :
    - Все кончено, полковник. Меня все предали, даже вы, стоя передо мной, замышляете коварные планы переметнуться на сторону американцев или британцев.
    - Красных, - был вынужден ответить я, не умея по велению присяги лгать Верховному Главнокомандующему. - Мое имя на самом деле звучит как Еблон Семеныч Капустников, я старший майор МГБ и отец семерых детей.
    - Ну - ка, ну - ка, - оживился фюрер, суетливо вскакивая и снова падая в кресло, - здесь попрошу поподробнее.
    Я ходил по его кабинету, замечая за портьерой носки начищенных сапог Гюнше, от окна, за которым на скамейке в разбомбленном парке курила Ева Браун, и до шкафа, спрятавшего Альберта Бормана, внимательно прислушивающегося к моей исповеди.
    - В Елабуге, мой фюрер, в тридцать восьмом, если быть точным, я заключил законный брак с Людмилой Кузоватовой, матерью семерых детей. По законам Советского Союза я был назначен Пленумом почетным отцом.
    - Хорошее решение, - в кои - то веки одобрил принципиальное решение враждебного государства Гитлер, - собрать Пленум и раздать детей всем нежелающим. А вы там, случайно, Брэда Питта не встречали ?
    Пораженный в самое мое прусское сердце я зашатался, белея. Он знает все. Провидение ведет его. Фюрера не обманешь.
    - Американский танкист, - пролепетал я беспомощно, слыша придушенное хихиканье Бормана - младшего, - разгромил и сокрушил целый батальон эсэсманов, почему - то уподобившихся русским. Они толпой бежали на пулеметы, погибая, хотя их и учили, что хватит пары фаустников, чтобы накернуть жестяную консервную банку, называемую сионистами танком.
    - Все верно, - торжественно объявил фюрер, решительно вставая. - Награждаю вас Рыцарским крестом Железного креста, Брандт. Взамен прошу одного.
    Он подошел ко мне и прошептал, саркастически кривя тонкие губы :
    - Никогда не читайте перед обедом советских газет. Более того, вообще не читайте, не смотрите, не слушайте никого, кто мыслит и излагает свои мысли на русском.
    Я знал это и до мудрого совета фюрера.