Лиза

Свой 49-й день рождения я отметила с Лизой — русской девушкой из Ташкента.
В Ташкент её семья бежала во время раскулачивания, спасая свои жизни. Оказалось, таких историй немало. Сейчас, занявшись генеалогией, я всё чаще прошу знакомых рассказать о судьбах их предков. Историй перемещения «кулаков» в Узбекистан действительно много. Потомком такой семьи является и наша няня, Валентина Николаевна. Её дед, оставив хозяйство, дом и всё нажитое имущество, спасаясь от неминуемой смерти, ночью запрыгнул в поезд, следовавший в Узбекистан. Валентина Николаевна родилась уже в Коканде.

Лиза в прошлом употребляла наркотики и алкоголь. Плохие компании тоже были.
С досадой вспоминает тот день, когда согласилась пойти в компанию, где заправлял видный парень по имени Леон. Кажется, в нём текла армянская кровь. Ему было около 35, он держал своё кафе. Семья не из бедных, деньги имелись, и Леон мог позволить себе иногда «расширять сознание» дорогими наркотиками. Для более полного расширения он даже летал на Кавказ. То ли за особыми наркотиками, то ли за особыми практиками — сейчас уже не вспомнить, за чем именно.

Почётное место в его арсенале занимала марихуана. Он уважал её за способность «мощно и глубоко расширять сознание». Особые знания, видимо, приобретённые на Кавказе, позволили создать смесь, способную это самое сознание «взорвать». Своей суперспособностью «взрывать сознание» и поднимать его на «новый уровень» Леон поспешил поделиться с Лизой — дорогим ему человеком.

Но только на чистое сознание: никакого алкоголя и другой «дряни» быть не должно. Только чистый и ясный разум способен расшириться до ещё более чистого и ясного. Лиза, обычно мешавшая алкоголь и марихуану, в этот раз подготовила сознание и алкоголь принимать не стала.

Она доверилась Леону. И правда, на этот раз ощущения были совсем другие. В голове что-то зашевелилось, и потом, сокрушая границы и ненужные барьеры, сознание полилось чистым и ясным потоком… Дальше Лиза не помнит ничего конкретного. Последнее чувство, которое охватило всё её существо, — дикий страх и полное осознание своей смерти. Да, она умерла. Или, по крайней мере, попала в другую реальность.

«Но почему так страшно? Что со мной?!»

Подобные мысли, такие же мощные и яркие, как если бы она вернулась в тот злополучный вечер, накрывали её снова и снова. Прошло уже почти два года с тех пор, как она приняла смесь. Но мозг умудрился запомнить всё в мельчайших деталях и не ленился возвращать сознание в «ту самую точку» — с новой, казалось, даже нарастающей силой.

Вот оно, её сознание — летит, расширяется.
Мозг плавится в адском пламени, половина тела будто бы обожжена и начала обугливаться…
И потом… смерть!
И страх. Ледяной, дикий страх.
Опять и опять.

Нет!! Остановите, пожалуйста, эти мысли! Она уже не хочет никакого расширения. Она просто хочет забыть это всё, как дурной сон, и больше не вспоминать.

Но «не вспоминать» не получается. Приступы панического страха накрывают снова и снова, уже вдали от дома. Вдали от Ташкента и Леона.

При первом взгляде на Лизу никакой тревоги не ощущаешь.
Миловидная, спокойная.
Высокая, ладная, со светлой, почти бледной кожей, прозрачными серыми глазами. Длинные светлые волосы собраны в низкий хвост.
Стиль спортивно-радостный.
На мой день рождения она пришла в розовом спортивном костюме со смешными персонажами и с розовым рюкзаком.
Ноль макияжа.

Бегло говорит по-английски.
Я поняла это, когда она изъяснялась с продавцом в салоне сотовой связи. Лиза отдала мне сим-карту, которая у них припасена для родителей, чтобы я могла выходить в интернет. Это оказалось в пять раз дешевле, чем если бы я покупала её как турист.

Им с мужем удалось получить вид на жительство в Турции при покупке квартиры. Моя же квартира построилась позже, когда уже был принят закон, запрещающий получать ВНЖ иностранцам в нашем районе.

Взгляд у неё задумчивый, проникающий и как будто немного грустный. Никакой надрывности я в ней не почувствовала.

Я показала ей банный комплекс на первом этаже нашего дома. Ей он очень понравился, глаза оживились при виде пышущей парной.

На моё предложение отметить день рождения в нашем банном комплексе Лиза радостно откликнулась.
Мы лежали, раскинув руки, на горячем мраморе хамама и смотрели в потолок.

— Как же здесь хорошо! — её глаза были полузакрыты. — Надо позвать сюда моего мужа, если, конечно, ты не против.

— Конечно, приходите вдвоём, я не против.

Лиза спросила, есть ли у меня крем или масло для тела, — она сделает мне массаж.
Крем я нашла.
Она приступила к массажу, начиная от рук и заканчивая пальцами ног. Движения уверенные, как если бы раньше работала массажистом или имела большой опыт.

Мы провели в хамаме пару часов. Потом подошли соседи, тоже ташкентцы, пожилая семейная пара. Вместе они завели песню в парной — «По полю с конём».
Голосок Лизы звучал звонко, она попадала точно в ноты.

Ах да, в статусе в WhatsApp я читала, что она музыкант и блогер.

Я принесла в хамам поднос с чаем и фруктами, порезала тортик, который она испекла
Говорили много.

Лиза, почувствовав безопасного и понимающего собеседника, разоткровенничалась. Информация текла из неё рекой. В подробностях описывала свою жизнь. Тяжёлые отношения с мамой, уход из дома к бабушке. Непонимание сверстников, непростые и тягостные отношения с парнями. Суицид бывшего парня. Разговор с ним (с его голосом) после его смерти.

— Он рассказал мне о причинах своего самоубийства. «Не тем путём пошёл, какой мне был дан». Так и сказал. Чем немало меня напугал. Всё же разговаривать с покойниками — это странно…

Но голос был настолько реальным, что не было и тени сомнений: это он с ней говорил.

Марихуану они с мужем уже не принимают, ведут чистый образ жизни. Помимо марихуаны, в арсенале мужа были почти все известные виды наркотиков. Какой только «дури» он не пробовал! Но сейчас его сознание и тело чисты. Он вегетарианец, но не ест огурцы, помидоры и другие овощи. Фасоль и чечевица тоже не входят в его рацион. Лиза готовит для него различные супы из тыквы, грибов, картофеля. Часть замораживает в небольших пакетиках, чтобы можно было в любой момент разогреть.

Я спросила, как зовут её мужа. Она ответила, что она и друзья называют его Мир. Только родители зовут его Димой. Раньше же он называл себя Дэйв.

В Instagram в разделе «О себе» Мир указал: «Растущая осознанность, преодоление дуальности, очищающая энергия через искусство».

Здесь же, в галерее, представлены его картины. Они изобилуют яркими кислотными красками и, как правило, не имеют сюжета. Однако многие работы имеют названия, которые помогают зрителю понять, что хотел передать автор: «Ночная битва», «Неопределённость», «Погружение», «Грань» — лишь некоторые из них. Картины расходились по частным коллекциям через аукционы, но сейчас художник приостановил свою деятельность и посвятил себя музыке. Одну из комнат в квартире они превратили в студию, стены которой обили специальными звукоизолирующими панелями.

Они с Лизой стараются заботиться друг о друге и проявлять максимум внимания. Но детей иметь не хотят — нестабильный мир не внушает доверия, да и материально потянуть ребёнка в наше время крайне тяжело.

Иногда тревога и навязчивые мысли Лизы становятся столь невыносимыми, что их приходится буквально «выбивать» из головы. Лиза нашла способ, который ей помогает: танцы и тяжёлый рок. Чем громче музыка, тем лучше. Можно покрутить и потрясти головой — так ненужные мысли уходят эффективнее.

После бани мы поднялись ко мне. Опять чай, много чая, долгие разговоры. Придерживаясь режима, я стараюсь ложиться здесь пораньше и вставать тоже рано — это помогает чувствовать себя бодрее. К 11 я начала зевать, внимание стало ослабевать.

Лиза заметила это и поняла, что пора уходить. Свои влажные вещи она попросила оставить у меня.
— Да, конечно, если хочешь, можешь оставить.

Я поняла, что она хочет прийти снова. И, если я позволю, приведёт с собой мужа. Правда, сейчас он активно занят учёбой и записью новых песен.

Её вещи — сиреневый банный халат, розовое полотенце, оранжевое бикини и сланцы — я просушила, аккуратно сложила в чёрный пакет и спрятала за диван, так как у меня пока нет шкафов.

Ещё она забыла лекарства на случай сильной тревоги и тюбик с ароматическим маслом, которое всё время вдыхала. Видимо, тревога пытается овладеть ею практически ежеминутно.

Лиза думает поехать в Москву, в одну клинику, где, возможно, ей смогут помочь.
— К Шурову? — внезапно спросила я и сама удивилась, как быстро вспомнила фамилию врача.
— Да, к Шурову, — задумчиво произнесла Лиза, уставившись в пространство и не моргая. А потом, словно опомнившись, удивлённо посмотрела на меня. — Откуда вы знаете?
Я промолчала. Сама не знаю, как эта фамилия оказалась у меня на языке. Видимо, достаточно известный доктор. Я смотрела много видео с его участием — он брал интервью у пациентов своей клиники на YouTube. В основном у наркоманов и шизофреников. Порой попадались очень интересные собеседники: их абстрактное мышление и разговоры одновременно веселили и пугали. Лабиринты их психики завораживали. Но если слишком долго слушать такие беседы, начинаешь прислушиваться и к своим мыслям. А в этом уже мало приятного — вдруг кажется, что испытываешь нечто похожее. Тогда лучше переключиться на что-то другое, например, на рецепты или тревел-блоги.

Муж Лизы изначально принимал и понимал её странности, но с недавних пор стал настаивать на лечении. Всё началось с того дня, когда Лизе приснился сон, что у неё нет никакого мужа. И моря тоже нет. Что живёт она не на побережье Средиземного моря в Авсалларе, а по-прежнему в Ташкенте, с бабушкой. Всё те же компании, всё тот же образ жизни.

Проснувшись в страхе, она стала плакать, жаловаться мужу, что видела дурной сон, в котором нет ни его, ни моря, что, возможно, она всё это выдумала. Тогда Мир взял её за руку и повёл на балкон.
— Вот смотри: это я, твой муж, а это море, — он протянул руку в сторону синей полосы на горизонте.

Но Лиза почему-то не видела моря. Будто щёлкнул переключатель, и картинка сменилась: теперь она стояла на балконе у бабушки, хотя голос мужа продолжала слышать.
— Я не вижу моря! — кричала она. — Где море? Покажи мне его!
— Да вот же оно! — с лёгким раздражением ответил Мир. — Ты что, не видишь?

Лиза потом убеждала мужа, что это был всего лишь сон, но он утверждал, что она не спала. После этого случая он стал настаивать на лечении.

За стоимостью лечения вопрос не стоял. Родители Мира готовы помочь — они понимающие и добрые люди.

Лиза уверена, что у неё СДВГ с детства, а также тревожное расстройство и панические атаки. Порой накатывает депрессия.

Но самое страшное — внутренний голос.

Раньше она отделяла его от себя, но теперь граница размывается. И вот уже кажется, что это не «чужой голос» желает её смерти, а она сама. Голос подсказывает, как надёжнее совершить суицид: это непременно должна быть артерия. Артерия на шее. Не запястье, как у многих, ведь в этом случае потеря крови будет медленнее, и человека можно спасти. А из шеи кровь хлынет слишком быстро…

Обычно эти мысли приходят строго в определённый период — перед месячными. А когда этот период проходит, желание убить себя ослабевает. Лиза снова берётся за дела: готовит вегетарианскую еду для мужа, печёт торты, убирается.

Она печёт очень хорошо. К моему дню рождения предложила испечь торт на выбор: брауни, морковный, «Муравейник» с варёной сгущёнкой.
— Скажи, что любишь, я с радостью сделаю.

Я выбрала морковный торт. И не ошиблась.

Вот исправленный текст:

Торт оказался очень вкусным! Пышные, нежные коржи с яркими вкраплениями моркови и двумя видами орехов — грецкими и фундуком.

Крем был в меру сладким, из творожного сыра и домашнего сливочного масла, которое Лиза покупает на базаре по средам у одной женщины из Киева.
— У Татьяны я всегда беру молочку: масло, творог, сыр халуми. Всё свежайшее и высокого качества.

— Ты спускайся ко мне, я вынесу торт. Ты будешь его держать, а я рулить.

Лиза, как и многие здесь, водит электрический трицикл. Местные называют его «тук-тук». Они с мужем купили его год назад, когда поженились. Без него здесь сложно: крутой подъём в гору даётся с трудом даже налегке, а если ещё и с покупками — подниматься становится настоящим испытанием.

У меня нет тук-тука. Для покупок я приобрела тележку на колёсиках — такие есть почти у всех жителей Авсаллара. Раньше мне было немного стыдно таскаться с этой тележкой, но, увидев на базаре в среду здоровых русских парней, тянущих за собой такие же, я поняла, что стыдиться глупо.

Но всё же иметь друга с тук-туком стало для меня маленькой мечтой. Но где взять такого друга? — размышляла я, присев очередной раз на заботливо установленную администрацией городка лавочку, аккуратно на пике подъёма. В этом молчаливом акте заботы чувствовалась такая любовь и сострадание к тем, кто, наклонившись вперёд, штурмует последние метры крутого подъёма. И тут она — лавочка! Сядь и отдохни. Не суетись и не злись, видишь, какие сосны склонились над тобой. Да и вообще, ты живёшь в райском месте. Такого воздуха не сыщешь нигде в Турции, да и на всей Земле. Эвкалипт, хвоя, цветущий зверобой. Дыши полной грудью и слушай птиц. А вон и море синеет внизу. Что ещё надо?

Нужен друг с тук-туком. Больше ничего не надо.

Тук-тук остановился перед лавочкой, застав меня за очередными размышлениями о плюсах и минусах подъёма в гору. Плюсов, несомненно, было больше: подтянутся ноги и попа, натренируется сердце, да и вообще, не мешало бы и похудеть слегка. Из минусов… да их, наверное, и нет вовсе.

Девушка славянского вида вдруг окликнула меня:
— Давайте подвезу вас!
Я вскочила почти мгновенно. Даже устыдилась своей прыти. Надо было сначала вежливо отказаться, потом, если она будет настаивать, согласиться. Но было уже поздно. Я практически впрыгнула на заднее сиденье трицикла, и мы помчались вверх. Счастье-то какое! Неужели Бог (Вселенная, высший разум) услышал мои эгоистичные запросы и послал эту замечательную девушку?

— Вас как зовут? Я — Лиза.
— Анна, — кратко произнесла я, не скрывая довольной улыбки.

Оказывается, Лиза тоже обращалась к Высшему разуму с запросом. Она просила для себя «человека». В минуты тяжелейшей тоски и отчаяния она взывала к Творцу:
— Господи, пошли мне человека! Я хочу проводить с ним время, общаться и делиться мыслями.

И поднимаясь домой на своём трицикле, увидела меня.
— Я обычно редко кого подвожу, но тут было точное понимание и осознание, что я должна вас подвезти. Я в Авсалларе уже год живу, и хорошие люди здесь на вес золота.
— А вы откуда родом, Лиза?
— Я с Ташкента, а муж мой — с Ростова-на-Дону, художник.
— О, как много общего! Я посвятила теме Узбекистана несколько лет жизни, была глубоко погружена в пловную культуру. А сама с Ростова, как и ваш муж. Земляки, значит! Надо же.
— А чем занимается ваш муж здесь, в Турции?
— Сейчас он не пишет картины, его время занимает учёба. Он учится онлайн в университете Англии, изучает музыкальное продюсирование.
Ни он, ни я сейчас не работаем. Я в поисках работы уже 1,5 года. Нам помогают родители мужа, спасибо им большое. Золотые люди!
— А какая у тебя профессия? — поинтересовалась я.
— Я продуктовый дизайнер, разрабатывала приложения.
В Ташкенте моё приложение для банка вошло в топ-3.
Но сейчас очень трудно найти работу удалённо. А без работы мой мозг вянет. Мне надо себя чем-то занять. Да и общения здесь не хватает. Моя подруга, армянка, уехала в Испанию месяц назад, и мне тут совсем одиноко.

Я же, напротив, ещё не успела заскучать. Рисовалось множество планов, как проводить время и чем заниматься. Но иногда встречаться с приятным собеседником — почему бы и нет? Вместе гулять, может, даже путешествовать. Лиза очень даже подходящий вариант, хоть и молодая совсем.
Так я размышляла 4 дня назад, в самом начале нашего знакомства.
Сегодня же мысли о Лизе не дают мне покоя. А ещё её вещи. Она оставила их, чтобы вернуться наверняка.
— Ты же позовёшь меня снова? Мы же увидимся ещё? — с надеждой и какой-то грустной улыбкой проговорила Лиза.

— Да, конечно, увидимся, какой разговор? — попыталась я выговорить как можно оптимистичнее и бодрее. — Наша встреча была предопределена.

Ночью у меня поднялось давление. Я это поняла по нарастающей боли в ушах. Сердце стучало в неровном ритме, опять разыгралась аритмия. Ночью внезапная экстрасистола заставила меня подпрыгнуть на кровати. После «остановки» сердце забилось вновь в бешеном ритме, по лбу и груди стекали струйки пота. Так и помереть недолго. Раз и готово. И никого рядом нет. Надо успокоиться и перестать нервничать. Завтра не буду себя нагружать, только схожу с тачкой купить воды и стирального порошка. После сердечных происшествий всегда тянет в сон.

Скупившись в магазине, я приступила к уборке. Вымыла посуду, белый керамический пол, который требовал очищать ежедневно, а порой и несколько раз в день. Белый пол — это зло. Постирала и повесила бельё.
Сердце опять застучало в быстром и неровном темпе. Ведь месяц прожила без аритмии, всё было хорошо, и вот опять. Надо поспать. Проваливаясь в сон, я испытала приятную расслабленность, сердце, наконец, приобрело более предсказуемый ритм.

Внезапный стук в дверь разбудил меня. Некоторое время я лежала в ступоре. Кто это мог быть? Опять соседка Сурайя из Ташкента? Принесла тарелку из-под торта, которым мы её угостили вчера?
Я вскочила, прикрывшись пледом, одним рывком открыла дверь. На пороге, вся в белом, с радостной улыбкой стояла Лиза.
— Привет! Спишь? А я за своими лекарствами. Может, поедем погуляем? Я знаю одну классную смотровую точку!
— Да. Давай поедем, — на ходу натягивая спортивный костюм, я выползала из спальни.

Лиза тем временем уже ставила чайник. Она, надо сказать, не была стеснительной и смело орудовала в шкафу со специями, орешками, крупами и чаем.
— У тебя хороший чай. Сейчас чаю попьём и поедем. Она заварила в термосе крупнолистовой цейлонский «Ахмат», который я купила в магазине Migros. Этот чай можно было купить только там, по очень высокой цене. Но пусть уж так, чем пить турецкий чай, аромат которого был слишком навязчив.

После пары кружек крепко заваренного чая энергии прибавилось, настроение улучшилось. Через 15 минут мы уже сидели в бирюзовом «тук-туке» и мчались в гору, в сторону хвойного леса.
Оттуда наш Авсаллар как на ладони виден, да и море до горизонта простирается.
Даже местные, видавшие свой Авсаллар много раз с этой точки, любят подниматься сюда.

Лиза остановила тук-тук ниже смотровой, его батарея стремилась к нулю. Вверх поднимались уже задыхаясь. Ни я, ни Лиза не могли похвастаться мощной дыхалкой. Дойдя до смотровой, мы остановились. Я нашла взглядом свой дом. Как долго он будет моим домом? Никто не знает. Но сейчас я живу здесь и могу впитывать эту неординарную и уникальную красоту.
Было очень тихо. И только позвякивание колокольчиков да ритмичное посвистывание пастуха доносились со склонов гор. На горизонте жидким серебром с бледно-желтым солнечным маревом раскинулось море. Скоро закат.