Перстень с бриллиантом

В тот год я решил посетить малую родину. Сейчас я в основном один путешествую. Прошло то время, когда дети могли со мной или внуки путешествовать. Дети выросли, у них свои семьи, внукам неинтересно с дедом, у них свои проблемы. Им интереснее в спортивных лагерях отдыхать. Жена трагически ушла. Друзей, которые со мной согласились бы путешествовать, нет. Поэтому я обычно один на машине выезжаю.
После института мы с женой приобрели первую машину. Конечно, старались ездить на юг. Мы оба южане, поэтому нам было интересно малую родину навещать. На заводе отпуск 24 дня. Из них надо спланировать дорогу туда-сюда, заехать к ее родителям, к моим родителям. Естественно, хотелось и на море. Отпуск пролетал быстро, незаметно. На дорогу, конечно, уходило много времени. Причем в то время не было еще отелей, мотелей и даже шиномонтажа.
Автосервисов не хватало. Так что все приходилось таскать с собой. Даже, из-за дефицита бензина, я всегда как минимум две канистры брал с собой. Причем при полном бака. Поэтому багажник был всегда забитый. Там и бензин, и масло, и тормозная жидкость, инструмент, приспособление для разбортовки, запчасти от лампочек до дисков сцепления, набор ключей. Приходилось еще ставить багажник на крышу. И вот таким образом, загрузив полностью машину, ездили на отдых в отпуск.
Надо заметить, что в то время была взаимовыручка между туристами или отдыхающими. Помню, возвращались мы как-то с отдыха. Москву объехал по кольцевой и по московской трассе двигался в сторону Питера. Не доезжая до поворота на Новгород, вижу, стоит «Волга», снято колесо, водитель рукой просит остановиться. У меня в то время тоже была «Волга».
Номера ленинградские. Я остановился. Водитель говорит:
– Выручи, пожалуйста. Понимаешь, колесо пробил, поставил запаску, немного проехал, опять пробил колесо. Дай запаску доехать до шиномонтажа.
Говорю:
– Хорошо.
Запаска у меня лежала на верхнем багажнике. Снял, отдал, сказал:
– Подожду у первого шиномонтажа тебя, – и поехал.
Жена смотрит на меня:
– Ты что, отдал колесо?
– Он догонит, вернет.
– А ты уверен?
– Да, уверен. Машина с питерскими номерами.
Мы подъехали к шиномонтажу, а там висит табличка: «Не работаем».
Я подождал. Подъехал этот человек, которому я колесо отдал. И еще один подъехал с другой стороны, выругался, говорит, что он от Питера едет, и нет ни одного шиномонтажа, а он тоже пробил колесо, едет на запаске, а ехать далеко. Тогда тот, которому я дал колесо, написал на листке бумаги номер телефона, свой адрес в Купчино, фамилию, имя, отчество. Сказал, что он поедет впереди и будет останавливаться, дожидаться меня, на случай если чего у меня случится, не дай бог. А если отремонтирует колеса, то сразу вернет должок.
Но этого не случилось. Я не спеша ехал. Приехал в Купчино по адресу. Нашел этого человека у вагончика шиномонтажа. Два молодых человека вынесли мое колесо, спросили, куда положить. Я указал на верхний багажник. Они положили, я закрепил. Владимир, как звали того человека, вручил мне большой торт, коробку конфет и розы жене. Я ему оставил свой телефон, свои координаты. И мы иногда созванивались, иногда встречались. Стали приятелями.
Через какое-то время подобное случилось и со мной. Я возвращался с рыбалки. Ездил на Нарву. Проехал уже Красное Село. Вдруг колесо пробил. Поставил запаску. Думаю, доеду, а недалеко от дома, вернее, прямо на стоянке, где я держал машину, был шиномонтаж. Да не тут-то было. Не успел я отъехать, как у меня второе колесо спустило. Ну попал. Решил попросить кого-нибудь подбросить меня с колесом до шиномонтажа.
В то время еще не было эвакуаторов, чтобы вызвать и тебя отбуксировали. Поэтому я, так же как тот мой знакомый, стоял на трассе с поднятой рукой. Остановилась «Волга». Водитель вышел, спросил, в чем дело.
– Да вот, колесо пробил и запаску тоже. Подбрось, пожалуйста, меня с колесом до шиномонтажа.
Он посмотрел на мои номера, потом на меня. Открыл багажник, достал колесо запасное:
– На, ставь, – и достает визитку. – Это мои координаты. В 9 часов завтра буду на Фонтанке по адресу, что здесь указан. Туда и привезешь колесо.
Я говорю:
– Залог оставить?
– Да ну какой залог! Просто не забудь привезти колесо. А я здесь недалеко живу, в гараже у меня есть запасное колесо.
Я поблагодарил, установил колесо, доехал к себе на стоянку, отдал оба колеса в шиномонтаж, мне их сделали. Запаску чужую освободил. Попросил, чтобы ее помыли и упаковали в полиэтиленовый мешок.
Утром к 9 часам поехал на Фонтанку, захватив с собой бутылку коньяка. Поднялся в офис. Спросил у охранника, где найти нужного человека. Нашел его, он меня узнал, поздоровались. Я ему вручил бутылку коньяка, поблагодарил за такой жест доброй воли и передал колесо. Обменялись телефонами и тоже сохранили дружеские отношения.
Сейчас совсем другое дело. Еду, у меня в багажнике нет ни инструмента, ни бензина. Бензин только в баке. А из инструментов – баллонный ключ, домкрат и запаска. В багажнике рыбснасти и оборудование для того, чтобы я мог остановиться там, где мне понравится, у реки или в лесу, и провести пару суток. У меня с собой была портативная газовая плитка с запасным газовым баллоном, кухонная утварь, чайник, сковородка. Плюс бокс со всеми необходимыми принадлежностями для ухи. Там и специи, и крупы.
Но я мог спокойно остановиться и в гостинице, что и делал иногда в малых городах, чтобы посетить краеведческие музеи. Останавливался также в придорожных отелях, на турбазах. А часто просто на берегу реки или озера. В машине для этого у меня было все, что нужно для отдыха.
Несколько лет назад поехал вдоль Волги по правому берегу. Заодно посетил гидростанции, Куйбышевскую, Саратовскую, Сталинградскую. Хотя до этого в молодости я на них бывал. А вот на Цимлянской ГЭС я не был. С людьми, которые строили ее и монтировали оборудование, я встречался и слушал их рассказы на рыбалке у костра. Цимлянская ГЭС была одной из первых великих строек коммунизма. Все великие стройки коммунизма строили заключенные. Об этом много написано, не хочу повторяться. Немало горькой правды написано, не считая того нехорошего, что писал Солженицын.
Я встречался с людьми, сильными духом и волей. Они и за колючей проволокой оставались людьми. Не то что Иван Денисович, маленький подленький человечек. Его, может быть, незаконно осудили, но он подленьким и остается. Помыл полы и смотрит, как бы навредить начальству, где оно ходит, воду выплеснуть, будет лед, вот и навредит, может быть, поскользнется начальник. Такие люди назывались сексотами. Если, когда шло бетонирование, туда случайно падал сексот, то его никто не вытаскивал, просто на него выливали бетон. Конечно, об этом даже страшно сейчас говорить и писать, но что было, то было. Может, по этой причине я не заезжал на Цимлянскую ГЭС.
А в этом году я решил проехать вдоль Дона по правому берегу и заехать на Цимлянскую ГЭС. Но когда подъезжал к Цимле, передумал, вспомнив эти рассказы. Проехал мимо Цимлянской ГЭС. Пора было заправиться. На ближайшей заправке я долил бак до полного. Подъехал к кафе, взял ноутбук, зашел к кафе.
Спросил официантку, за каким столиком есть розетка, чтобы подключить ноутбук. Она ответила, что у всех столиков есть розетки, и предложила разместиться у стены. Народа практически не было. Только два человека сидели у противоположной стены, о чем-то беседовали. Я сел, включил ноутбук. Ко мне подошла другая официантка, очевидно, это ее сфера обслуживания. Спросила:
– Вы работать будете или обедать?
– Я с удовольствием пообедаю, если у вас все вкусное и объемное. Но через 15 минут, если можно.
– Хорошо, через 15 минут будет вкусный обед.
Она ушла и через пару минут принесла графин с компотом и стакан.
Я стал на ноутбуке смотреть спутниковые фотографии на предмет близлежащих водоемов. Рядом тихий Дон, а дальше Азовское море. Меня заинтересовал один участок реки. Я знал, что это совершенно не заселенная местность. Похоже, там турбаза. Значит, рядом ни станиц, ни хуторов нет. Это по ходу движения на малую родину.
Я просмотрел дальше свой маршрут. Решил, что пересеку Дон в Ростове и оттуда выйду на старую трассу Ростов – Баку. Определился, что на этой турбазе я, очевидно, и заночую. Прикинул километраж. Доберусь к вечеру. Зашел на сайт турбазы, нашел телефон, набрал. Ответил управляющий.
– Можно ли забронировать номер? Я где-то к вечеру подъеду.
Мне показалось, в ответ даже выразили радость:
– Да-да, пожалуйста. Хороший домик с верандой, с видом на реку.
Договорился, что подъеду вечером. Закрыл ноутбук, сделал знак официантке. Она принесла салат и на первое борщ.
В самом деле, обед показался и вкусным, и сытным.
Я двинулся на турбазу. По пути в станицу заехал. На рынке пополнил свои запасы овощами, зеленью, а также купил сала и колбасы домашней.
Добрался до турбазы уже к вечеру. Ворота были закрыты, я вышел из машины. Увидел пожилого мужчину, окликнул, он отозвался:
– Ключи у управляющего, вы посигнальте, он подойдет.
Я хотел было посигналить, но заметил, что в сторону ворот идет человек.
– Язабронирован номер, – говорю, дождавшись его.
– Да-да-да, заезжайте.
Ворота стали раздвигаться. Я сел за руль. Управляющий указал мне место парковки. Я припарковался, взял корзину с продуктами и сумку с домашними вещами. Управляющий меня повел к домику. Домик стоял как бы с краю, со стороны реки. Веранда была довольно широкая. Стол стоял вдоль стены. Две лавки и два стула. Он открыл дверь, пропуская меня вперед.
– Вот туалетная комната, душевая кабина, водогрей, теплая и холодная вода. Я проверял, – сказал управляющий, – все работает нормально.
На кухне электроплита, электрочайник, заварочный чайник, кухонная утварь, стол, два стула. В спальной комнате кровать широкая, почти двухспальная, тумбочка, телевизор, настольная лампа.
– Располагайтесь, – подал ключи.
– Я завтра хочу порыбачить, мне нужна лодка.
– Я приготовлю лодку и мотор.
– У меня есть удостоверение, дающее право управлять малотоннажными суднами.
– Хорошо.
Я убрал продукты, которые надо, в холодильник. Поставил чайник, заварил чай. Вышел с кружкой на веранду. Ну, юг есть юг. Быстро спустились сумерки. Воцарилась темнота. По реке шла то ли баржа, то ли какой-то корабль, мерцая огнями. На базе зажглись фонари. Я стоял, любовался тишиной. Трещали цикады. Где-то за турбазой пел перепел. На реке в камышах выпь подала свой пугающий голос.
Я посмотрел на пирс и заметил, что в конце пирса какой-то человек, очевидно, рыбачит. Я допил чай, кружку поставил тут же на стол и решил спуститься к пирсу посмотреть, рыба клюет или нет. Когда подошел, то увидел пожилого мужчину, которого я давеча окликнул, подъехав к турбазе. У него две удочки, одна поплавочная, другая фидерная. На поплавочную он при мне поймал сазанчика, наверное, с полкилограмма. Аккуратненько его подсаком взял, снял с крючка и также аккуратно подсаком отпустил.
Я поприветствовал и спросил разрешения поприсутствовать.
– Пожалуйста. Оплата не требуется за просмотр.
Скамейка, очевидно, была специально сделана для таких вот вечерне-ночных рыбаков. Светил фонарь. Я присел, стал спрашивать, какая рыба здесь.
– Это Дон, он связан с морем Азовским. Рыба здесь какая хочешь, от уклейки и пескаря до сома и от осетра. С Азовского моря когда-то осетров доставляли к царскому столу. Но мы сейчас довольствуемся той рыбой, которая разрешена. Осетровых ловить запрещено, хотя браконьерам запрет не указ. Может, когда-нибудь примут более строгий закон, чтобы восстановить нормальное поголовье осетра. Да как восстановить, когда вот здесь гай устроили, перегородили путь осетрам. А на Волге вон сколько гидростанций понастроили. Как ему, бедному, с моря найти место, где он родился. Вот браконьеры и губят поголовье осетра. А так, сом здесь есть в достатке, пожалуйста. Он на то и Дон, что здесь для сома, а также тарани, чебака, чехони раздолье. Живи, размножайся. Сейчас хоть навели порядок с водохранилищем. А то, как построили гидростанцию, конечно, было много неприятностей. Не обращали внимание на то, что в период нереста рыба отметает икру, а вдруг надо больше электроэнергии, и запускали на полную мощность все турбины, а в результате икра зависала и высыхала в камышах, на кустах. Естественно, все это пропадало. Для восстановления потом требуются годы. Ну, сейчас вроде бы стало очень строго. Даже в период нереста запретили маломощным судам ходить по местам нереста. Может, наведут нормальный порядок.
Вот так мы сидели с ним, беседовали. Я расспрашивал его. Вдруг сработал сигнализатор у него на фидере. Он выждал какое-то время и подсек. Чувствовалось, что какая-то большая рыбина попалась. Я спросил:
– Кто это мог попасться на крючок?
– Сазан, наверное.
Он взял удилище двумя руками и держал леску в натяжении. Сазан пытался сойти с крючка, но попался в умелые руки, ничего у сазана не получалось. Через какое-то время сазан подустал. Рыбак удилище опустил, подтянул леску на катушку, левой рукой взял подсак и стал поднимать рыбу выше к поверхности, подсак опустив в воду. Недолго еще сазан сопротивлялся. Наконец, он попал в подсак, мышеловка захлопнулась. Рыбак поднял подсак с рыбой. Сазан был крупный, с горбинкой. Наверное, килограмма четыре. Мой собеседник отправил сазана в садок. Там еще какая-то рыба была.
Мы еще посидели. Он сказал:
– Куда направился? С Питера на Кубань, на родину?
– Как догадался?
– Номера питерские, а говор кубанский. Небось, уже давно в Питере, а все равно говор-то остался кубанский. Правильно говорили наши казаки, что мальчика негоже отпускать, пока не влюбится, а коль влюбился он на малой родине, то не предаст малую родину, будет возвращаться. Я тоже на малой родине влюбился.
Мужчина смотал удочки, достал сазана из садка и насадил на палочку, как на кукан, подал мне в руки:
– На, понесешь.
А сам он взял ведерко с окунями.
Мы подошли к домику. Я спросил:
– А что так, народу никого нет?
– Практически я один на турбазе. Только сегодня ее разрешили открыть. Была закрыта.
– А почему?
– Кто их знает? То ли налоговая, то ли пожарники, то ли санэпидстанция, то ли милиция то закрывают, то открывают. Начальство меняется. Ни шута не поймешь.
– А вы здесь в какой роли?
– Я смотритель.
За домиком находилось оборудованное место для обработки рыбы. Он поставил ведерко с окунями на стол. Взял у меня сазана, положил на стол, прижал хвост пружинным захватом и очень быстро снял чешую специальным приспособлением. Отсек голову вместе с передними плавниками. Удалил жабры и внутренности. Разрезал желудок, посмотрел, чем питался сазан. Промыл внутренности и жабры, положил в ведерко с крышкой. Смыл со стола чешую в сетку для сбора чешуи, а из сетки аккуратно переложил в ведерко с внутренностями. Дальше отсек хвост и филеровочным ножом вдоль хребта сделал разрез с одной и с другой стороны. Хребет полетел в ведерко, где были хвост и голова. Затем разрезал рыбу на порционные дольки, их в другое ведерко положил. Я понял, что это он будет жарить. Принялся за окуней. Специальным приспособлением вытащил внутренности и жабры, промыл. Окуней положил обратно в ведерко.
Мы пошли в домик. А он жил в том же домике, что и я, только с другой стороны. Я предложил:
– Схожу за овощами.
– Это можно. Давай.
Я принес огурцы, помидоры, перец, зелень.
Он налил в одну кастрюлю побольше воды, в другую поменьше, но соли очень много засыпал. Я не успел посчитать количество ложек соли. Добавил лавровый лист, душистый перец. Подогрел, снял с плиты, поставил на подставку. Положил в кастрюлю куски рыбы, так что они оказались все покрыты этим, так сказать, рассолом.
Большая кастрюля стала закипать. Он туда опустил окуней, не разрезая, и голову сазана с хвостом. Дождался, когда закипит. Снял пену. Прикрыл крышкой. Сделал малый огонь. Почистил большую луковицу. Морковку крупными кусками порубил.
На дуршлаг вынул рыбу из кастрюли для жарки. Поставил сковороду на плитку. Мне сказал:
– Готовь овощи.
– Салат?
– Нет, салат не надо. Не будем портить овощи. Помой и порежь крупно.
Что я и сделал. А он тем временем разогрел сковородку. Масла налил много. Обвалял куски рыбы в муке и укладывал на сковородку. Параллельно луковицу и морковку загрузил в уху. Немного подсолил, специи добавил, лавровый лист, перец черный и душистый. Я засек время. Эту рыбу он варил где-то 15 минут. Выключил плитку и оставил уху на ней настаиваться. Одновременно жарил рыбу, периодически переворачивая, чтоб образовалась золотистая корочка. Пожаренную рыбу выложил на блюдо и загрузил вторую партию на сковородку.
Взял шумовку, вынул рыбу из кастрюли с ухой на противень. Окуней аккуратно положил, а также голову и хвост сазана. Разлил бульон по большим кружкам и пригласил к столу, пожелав приятного аппетита.
Начали с жареного сазана. Очень вкусно было. Затем он предложил попробовать окуней. Я с удовольствием попробовал. У него был хлеб круглый, белый, мягкий. Было большое удовольствие кушать рыбу с этим хлебом и овощами.
Когда насытились, он поставил чайник. Я, когда ходил за овощами, захватил полено сливочное, шоколадный торт. Мы вышли на веранду. Стояла уже ночь. Тихо. Цикады перестали трещать. Мы сидели, пили чай.
Заговорили о рыбалке. Он сказал:
– За свою жизнь ни разу не поймал большого сома. Самое большое, когда на Кубани рыбачил, попался десятикилограммовый. Там среди сомятников, которые чисто на сома охотятся, был один рыбак на хуторе ниже Цимлянска, фамилия его Обезображенный. У него отец служил при царе. Казак двухметрового роста. Таких казаков отбирали для службы при дворе. Когда Николашка отрекся от престола, казак примкнул к белякам. Однажды появился он на хуторе. Всего на один день заехал с другими казаками, примкнувшими к белякам. Потом они где-то сгинули, то ли на Кубани, то ли в Крыму, то ли на чужбине. Много нас, казаков, порубали тогда. Свердлов и Ленин полностью решили уничтожить казацкое сословие. Но что-то осталось.
Этот казак по фамилии Обезображенный закончил рабфак. Там, на рабфаке, любовь свою встретил, женился. Мальчонка родился. Когда Великая Отечественная началась, казака сразу призвали. И все четыре года он честно сражался, дошел до Германии, и уже в Германии, как он рассказывал, на Зееловских высотах его изуродовало. Получил несколько дырок. Одна пуля прошла между ребер, ничего не зацепив. Один осколок в бедре застрял. А один осколок пропорол щеку, зацепил ухо, перерубил пополам и на голове кожу до черепа снял. Потерял сознание. Контузия. Очнулся уже в медсанбате. Хирург зашил ему щеку и на голове рану. Повытаскивал осколки, которые торчали в боку и в бедре. Зашил раны. Утром, когда казак очнулся, врач пришел, осмотрел, сказал:
– Повезло тебе, что ни один осколок не задел жизненно важных органов, так что жить будешь.
А вскоре настала Победа. Его отправили в госпиталь в Крыму. Он, конечно, рвался домой. Подлечили, раны затянулись. Но лицо изуродовано было. Врач сказал, чтоб не о красоте, а о жизни заботился. Главное, жив остался.
Приехал домой. На груди два ордена Красной звезды и Красного знамени, медалей куча и орден Славы. Дали инвалидность. В колхоз пошел. Здесь уже мальчонки одиннадцати или двенадцати лет работали. Ну, что скажешь, это ж сорок шестой, сорок седьмой. У нас на Дону еще более-менее, а на Кубани и на Украине голод был самый настоящий. Как в Поволожье в Гражданскую. На Кубани тридцать третий был голодный и сорок шестой, сорок седьмой тоже тяжелые были годы. Как-то выживали.
Вдруг начались изыскательные работы по строительству Волго-Донского канала. Приехали люди, которые должны были организовать строительство. В первую очередь, устроили лагерь, огородили колючей проволокой, построили бараки. Заключенных привезли. Естественно, были и вольнонаемные.
Обезображенный со своим мальчонкой научились рыбу ловить. Ему как участнику войны, орденоносцу, к тому же инвалиду, было дано такое разрешение. Как он рассказывал, ему разрешалось ловить рыбу в реке в любое время года на удочку. Поэтому они с мальчишкой рыбачили на удочку, ловили лещей, подлещиков, тарань, чухонь. Научились солить и вялить.
А строителям, которые приезжали на Цимлянскую ГЭС и канал строить, платили хорошо. Говорили, что бригадир слесарей на гидростанции получал в месяц, почти как за год колхозник. А в колхозе за трудодни работали. Вот Обезображенный с сыном и стали подрабатывать рыбалкой. В воскресенье привозили улов на рынок и продавали. Привозили свежую, только что пойманную рыбу, а также и сушеную, вяленую, тарань, чебака. Это было хорошее подспорье плюсом к тем выплатам, что получал Обезображенный как инвалид и орденоносец. Поэтому они не бедствовали.
Тогда можно было детям из колхоза пойти учиться в техникум или ПТУ. И сын Обезображенного после седьмого класса в техникум машиностроительный пошел. А в свободное время подрабатывал, ловя рыбу с отцом. Они научились ловить больших сомов до 50 килограмм. А на 20-30 килограмм – это для них были сомята. Они отвозили своих сомов на рынок к Цимлянской ГЭС. Сомов раскупали. Иногда брали целого сома на 30 килограмм. Продавали на заказ и кусками, предварительно разрубая на куски и вынимая внутренности. Каждый раз проверяли, что находится в желудке у сома, чтобы определиться, чем в это время питается сом.
И вот однажды тот казак, когда сын его уже учился в Ростове в строительном институте, привез сомов на рынок в воскресенье. Одного сома у него взяли целиком монтажники на пикник. Было еще два сома. Он решил одного распродать по кускам. Подошли три офицера, которые служили в охране заключенных. Один с фотоаппаратом «Лейка» трофейным. Они решили сфотографировать сомов. Сфотографировали и сомов, и Обезображенного. Тот стал разделывать сома. Отсек голову и стал доставать внутренности. И когда их вынул, вдруг в желудке почувствовал наощупь что-то твердое. Он разрезал желудок, а там оказался громаднейший перстень. Обмыл его. Железо из нержавейки вроде бы, белое, не золото. И стекляшка. Вокруг собралось много зевак. Офицеры сфотографировали его с этим перстнем, который в желудке у сома нашелся.
Он решил, что находка не представляет никакой ценности, просто стекляшка в железной оправе, и положил в карман, сообразив, что раз проглотил сом, значит, можно сделать из этого что-то типа блесны. Дома положил перстень в саквояж для рыбацких снастей к блеснам. И забыл про это.
После второго курса институт приехал сын в составе стройотряда на Цимлянскую ГЭС. Хорошо заработал. И когда до занятий в институте оставалась неделя, они с отцом на рыбалку съездили. Сын полез в рыбацкий ящик за снастями, крючками, грузилами, и ему попался этот перстень. Спросил отца, откуда это здесь. Тот объяснил, что, разделывая сома, нашел в желудке эту железку со стекляшкой.
Сын заинтересовался, что это за железка и стекляшка. Взял щетку, почистил перстень хорошенько и увидел, что это не железка. Там стояло клеймо: проба. А проба-то золота. Значит, это белое золото, как говорили тогда. И стекляшка, когда он ее почистил и помыл, на солнышке так заблестела, что он подумал, не бриллиант ли это. Попробовал гранью по стеклу, и получилась царапина довольно глубокая. Сын говорит отцу:
– Отец, а ведь это дорогущая вещь.
– Да какая дорогущая! Стекляшка с железкой.
– Можно я возьму перстень и в Ростове в ювелирной лавке спрошу, представляет он какую-то ценность или нет?
– Возьми.
Сын вернулся в Ростов продолжать учебу и зашел в ювелирную мастерскую спросить, представляет ли этот перстень какую-то ценность. Мастер взглянул на перстень, сразу понял, что это такое, и незаметно нажал тревожную кнопку. Стал расспрашивать посетителя, откуда у него эта вещь.
– Отец-рыбак поймал сома и нашел в желудке рыбы этот перстень.
– А в каком месте отец рыбачил? – расспрашивал мастер, пока не вошли два человека крепкого телосложения.
Предъявили удостоверения и, как говорится, под белые рученьки забрали студента вместе с находкой, но не в милицию, а в другое, более страшное заведение. Стали допрашивать, откуда взял.
– У отца в рыбацком ящике вместе с блеснами валялся этот перстень, я почистил его и решил узнать, представляет ли он какую-нибудь художественную или материальную ценность.
Одновременно практически и отца взяли на хуторе, произвели обыск.
Оказывается, это был перстень с бриллиантом. Уж не знаю, сколько было в нем карат. Причем именной перстень, подаренный Александру Третьему и находившийся в розыске.
В доме Обезображенного все перерыли, и в хате, и в курене, и на чердаке, и в сарае. Чуть ли не всю крышу разобрали. Крыша соломой была крытая. С миноискателями даже ходили по всему участку. Ничего не нашли, но, тем не менее, хозяина забрали и с пристрастием допрашивали, где остальные бриллианты. Конечно, нашлись и доброжелатели, которые сообщили, что в восемнадцатом году казак заезжал на хутор с сотней, и вполне возможно, что спрятал похищенные бриллианты. Ведь он служил при дворе царя.
В общем, найти ничего не нашли, но за сокрытие и использование в личных целях драгоценностей влепили десятку и отправили казака на великие стройки коммунизма. А сына исключили из комсомола и выгнали из института.
Но мальчишка был упорный. Решил добиться справедливости. Для этого нужны соответствующие знания. Он устроился курьером в адвокатскую контору. Руководитель конторы был достаточно умный человек и, выслушав историю, проникся уважением к мальчишке. Сказал, что, прежде чем изучать советское право, надо римское право освоить. Дал список литературы, с чего начинать. И весь год парень готовился поступать на юридический факультет. Учитывая то, что дети за родителей не отвечают, его приняли на юридический.
Он приступил к учебе, продолжая работать курьером. На втором курсе, когда его уже привлекали к кое-каким делам, он в свободное время решил найти свидетелей. Отец сказал ему, что во время обнаружения перстня рядом стояли три офицера, и один из них сфотографировал эту сцену. А потом в местной газете какой-то была напечатана заметка с фотографией, на которой отец держит этот перстень в руках. А в заметке написано, что перстень найден в желудке сома.
Занялся он этим делом. Нашел газету ту. В газете было написано, что фотографию прислал такой-такой-то, фамилия, имя, отчество. Нашел он этого человека. Тот уже был пенсионер в отставке. В Сочи жил. Он приехал к нему. Рассказал, как отец был осужден за то, что якобы скрывал от государства краденый перстень, представляющий большую государственную ценность.
Отставник оказался вполне нормальным человеком. Сказал, что фотографии у него нет, а вот негативы он все хранил. И тут же нашел у себя в архиве нужные негативы. Отпечатали несколько экземпляров той фотографии. И свидетель написал подробное объяснение, мол, в таком-то году он служил в охране Цимлянской ГЭС и в один из выходных, такого-то числа, в воскресенье, пришел на рынок с двумя товарищами, указал ФИО. Подошли к рыбному прилавку. На прилавке два громадных сома. Он зафотографировал их. Рыбак был со шрамом на лице. Стал разделывать одного сома и, проверив желудок, достал оттуда перстень. Находка ни у кого не вызвала какого-то восхищения. Показалось, что это бутафория. Кто-то сказал, что это просто железка со стекляшкой. Рыбак при них положил перстень в карман. Подлинность снимков и письменного свидетельства свидетель удостоверил подписью.
Затем нашлись и другие два свидетеля. Они также припомнили сома, рыбака со шрамом на лице и то, как тот достал из желудка сома перстень.
Осталось обратиться в суд с найденными свидетельствами. Суд состоялся, и казак был оправдан благодаря свидетелям, явившимся на суд и рассказавшим, как дело было. К тому же опытный адвокат, директор той конторы адвокатской, построил грамотно защиту, так что было ясно, что отсутствует факт злоупотребления и присвоения ценностей с целью извлечения выгоды. Обладатель перстня не продавал находку и не закладывал, а просто пришел в государственную мастерскую, чтобы выяснить художественную или материальную ценность перстня. И поскольку никакого нарушения закона здесь не было, то невинно осужденный был оправдан и реабилитирован.
А сын его подал новый иск, чтобы признать этот перстень кладом. Хотя перстень был найден не в земле, а в брюхе сома, суд признал находку кладом. А поскольку это клад, то нашедший имеет право на вознаграждение в размере 25 процентов стоимости.
Это был длительный процесс. Судебные заседания откладывались, отменялись, но в конце концов восторжествовала справедливость. И как ни удивительно, но были выплачены деньги, причитавшиеся за найденный клад.
Вот таким образом найденный в брюхе сома перстень с бриллиантом был возвращен государству, а нашедший получил денежную компенсацию. Сумма была громаднейшая. Половину он перечислил на счет детского дома. Остальное частью положил в Сбербанк на депозит, а часть потратил на приобретение трехпроцентного государственного займа.