История Крыма

Путь наш предписан  всевышним.
Веером  мыслей  стоцветных.
Много промчалось  столетий.
Прошлых  и нынешних  мыслей.

Пеной  морскою соленой.
В  брызгах  алмазом заблещет.
Криками чаек   парящих,
Звуки  прибоя  расцветят.

Море , равнины  и горы.
Все  это  родина  наша.
Пусть  же - вовек остается.
Лучшей,  что  в  мире  - всех  краше.


По Нимфейскому договору с Византийской империей (1261 г.) генуэзцы получили опорные пункты на Крымском полуострове. Вскоре они добились от ставленника Золотой Орды в Крыму хана Менгу передачи им во владение крепости Кафа (Феодосия), ставшей центром их торговой и военной экспансии в Северном Причерноморье. В 1357-1365 гг. им удалось захватить у венецианцев крепости Чембию (Балаклава) и Солдайю (Судак); им принадлежали также г. Боспор (Керчь) и Тана (в устье Дона  ныне Азов). Формально верховными владетелями генуэзских колоний в Крыму являлись татарские ханы, но фактически это были владения Генуэзской республики, выступавшей союзником Золотой Орды. Население колоний - греки, итальянцы, армяне, татары, русские и др.- не раз восставало против генуэзского владычества. В 1475 г. все генуэзские крепости в Крыму были захвачены Турцией и ставшим ее вассалом Крымским ханством.


Керкель (Керкер) - город-крепость, один из центров Крыма времен Золотой Орды, а затем и Крымского ханства; местоположение его связывают с Чуфут-Кале (в 7 км от Бахчисарая).

Город Старый Крым (Эски Крым), ранее называвшийся Солхатом.
Крымские татары растворили в себе многие компоненты ногаи, таты и тавгачи
На территории Крымского ханства к середине XVII в. сложилась уникальная этническая ситуация, которая нашла отражение в переписке крымских ханов.
Хан Богадыр-Гирей (1637):
«…Улуг Урда ве Улуг Йортнынг, ве Тахет Кырымнынг, ве Дешт-Кипчакнынг, ве сансыз куб татарнынг, ве санышсыз нугайнынг, ве таг ара черкачнынг, ве тат била тавгачнынг, ве барча куп дин мобайан ве ислам казиннынг улуг падишахы, ве Улуг Кырым ханы сагадатлы ве шаджагатлы, ве сахаватлы, ве насратлы Богадыр-Гирей-хан, дам фи хафиз раббана, аль-мостаган фи аль сафар ве аль хазер али юм аль-мизан, хазретларемездин…».
Перевод:
«…Великий падишах Великой Орды и Великого Юрта, и Престольного Крыма, и Дешт-Кипчака, и неисчислимого множества татар, и неисчислимых ногаев, и горных черкесов, и татов с тавгачами, и всех многих избравших ясную веру и ислам, и хан Великого Крыма счастливый и мужественный, и великодушный, и боговспомоществующий хан Богадыр-Гирей, да сохранит его до Судного дня наш Господь, тот, к Кому обращаются за помощью в пути и дома».

Как мы видим, среди подданных крымского хана называются такие народы, которых никогда не было в Поволжье или Сибири, но их удельный вес в этом ханстве был значителен.
Имеет смысл остановиться на различиях между татарами и ногаями, а также пояснить, кто такие таты и тавгачи, поскольку все они за последующие века вошли в состав крымских татар, придавая расово-антропологическое, языковое и культурное своеобразие, отличающее крымских от других татар.

Ногаи «появились» (беру в кавычки, потому что речь идет об их поздней миграции и расселении; их основные предки – половцы, жили в Крыму и в округе гораздо раньше)
в Крымском ханстве в XVI–XVIII вв., этому, в частности, способствовали и некоторые крымские ханы, в том числе Сахиб-Гирей I, который также попытался превратить крымских татар и ногаев в оседлое население, запретив им свободные неограниченные кочевки за пределами отведенных им улусов.
Думаю, что он учел имевшийся у него казанский опыт, где к тому времени татарское население было преимущественно оседлым. Кстати, первоначальное появление ногаев в Крымском ханстве означало переход их в 1519-м г. на западный берег Идиля (Волги) с разрешения крымского хана Мухамед-Гирея I. Так далеко тогда еще находились восточные границы Крымского ханства от полуострова.


Но уже в 1522 г. ногаи частично появились и в Крыму. Фактически они поселились в заперекопских степях и стали естественной защитой ханства с севера (не случайно накануне захвата Крыма Екатерина II и Потемкин приложили немалые усилия, чтобы переманить на свою сторону ногайских мурз).
Какая-то их часть попала и на территорию полуострова, но вообще-то достаточно небольшой и засушливый, маловодный полуостров не годился для проживания большой массы кочевников. Еще со скифских времён они обязательно имели основным своим местоположением северные степи. В Крым же они заходили ненадолго.
В 1633–1636 гг. значительная часть заволжских ногаев перешла в пределы Крымского ханства. В ту эпоху отдельно от ногаев существовали полукочевые крымские татары, населявшие сам полуостров, и уже, по необходимости, сочетавшие какие-то кочевые традиции с оседлым земледелием и отгонным скотоводством.
Не случайно некоторые регионы (улусы) Крыма во времена Крымского ханства назывались «Кыпчак Ери» (в районе Евпатории), «Мангыт Ери»
(в районе Джанкоя), множество степных сел имеет в своем составе названия «кыпчак», «ас», «найман», «меркит», «конрат» и т.д.
Это были потомки той части тюрков (половцев, но не только), которые освоились в Крыму еще до прихода монголов или «превратились» в татар после их прихода и создания Золотой Орды. (разумеется эти этнонимы не отражены на сегодняшней карте, они были в несколько приемов стерты с лица земли еще при царях, а в последний раз – в 1945–1948 годах указами Президиума Верховного Совета СССР).

За последующие века эти группы, во-первых, сильно перемешались, во-вторых,   различия между ними потеряли смысл после нескольких волн эмиграции (муаджырлык) крымских татар вследствие российских завоеваний в XVII–XX вв. По сути, сейчас все крымские татары, имеющие корни в степном Крыму или из-за Перекопа, носят условное название «ногай», но это внутриэтническое наименование, касающееся различий внутри крымских татар, и оно не выражает их самосознания в качестве отдельного от крымских татар, этноса.
Более того, крымские ногаи в настоящее время наиболее яркие носители татарского самосознания.
Сначала степные татары, потом и ногаи на протяжении веков преимущественно оседлой жизни стали переходить к земледелию, большей частью посевам зерновых, прежде всего, проса, позже ячменя и пшеницы. Процесс по необходимости усилился в XIX в., кочевой образ жизни остался лишь в виде некоторых рудиментов в национальной кухне и культуре.
Потомки степных татар, как правило, гордятся своим происхождением из воинов-кочевников, причастностью к Ногайской и Золотой Орде, крымско-татарским воинским традициям. В общем и целом, эти потомки степняков более монголоидны, чем остальные крымские татары.
Но спектр этой монголоидности очень велик – от буквально калмыцких желтовато-смуглых лиц с жесткими черными волосами (керченские), до светлых шатенов (иногда даже рыжих) с серыми или голубыми глазами (евпаторийские); именно так описывали в свое время половцев, по крайней мере, западных; рост и фигура могут быть и приземистыми, плотными, и высокими, с длинными конечностями.
Иногда чувствуется, что монголоидность присутствует, но она почти неуловима. Крымско-татарская аристократия (в том числе и получившая подтверждения в Российской империи), воины крымско-татарских эскадронов российской армии XIX–XX вв., интеллигенция XIX в. в значительной степени состояли из степных татар.
Именно этот конгломерат и составлял большинство населения Крымского ханства, но в настоящее время, после массовых эмиграций в Турцию XVII–XIX вв., они составляют меньшинство современных крымских татар. В то же время, как это странно не звучит, именно диаспора крымских татар принесла во многие районы Турции хлебопашество.
Эвлия Челеби писал, что у ногаев сто языков и говорят они на такой тарабарщине, что часто не понимают друг друга. Носитель османского или, во всяком случае, огузского языка, действительно с трудом понимал степняков, говоривших на разных говорах преимущественно кыпчакского.
Разнообразие ногайских или степных говоров как раз и было следствием того, что в своих подразделениях и ордах они сохраняли древние домонгольские деления половцев. В настоящее время степной диалект наиболее близок к средневековому тюрки и основному языку Крымского ханства, а именно он ближе к языку татар Поволжья, Астрахани, Сибири, узбекскому, уйгурскому языкам.
Визитной карточкой его считается начальное «дж» (джигит, джол, джаман, джавун), твердое «къ», шипящее «ч», глагольный аффикс «мен» (келемен, аламан), «б» в слове «болмакъ», «болды» (быть). Звук «у» чаще звучит ближе к «ы», «э». Примерно так, как у казанских татар в выражении «Аллага ш;кер».
Вообще, для него характерно твердое, несколько напористое произношение, которое трудно показать на письме, но оно сразу же улавливается ухом. На нем разговаривает огромное большинство крымско-татарской диаспоры в Турции.
В традиционной кухне крымских татар чувствуется тяга к мучным и мясомолочным блюдам.
Музыка крымских ногаев (степных татар) основана не на пентатонике, как у многих других татар, а преимущественно на минорной гамме, хотя это не абсолютно. Преобладают двух- и четырехтактные размеры, хотя встречаются и трех-, и семи-.
Интересная группа подданных обозначается как «тавгачи». В настоящее время ни среди крымских татар, ни на Кавказе нет этноса с таким названием. А дело в том, что они и не были одним этносом. «Тавгаче» – на крымско-татарском (именно на кыпчакском варианте) и не только – это некто находящийся или живущий «до гор», причем в кыпчакском варианте (в огузском гора – «дагъ», в этом случае слово звучало бы как «дагъгъаджы»). Эта группа скорее всего смешанного происхождения, в том числе «дотатарско»-тюркского и нетюркского (например, остатки алан и печенегов) происхождения, состоящая из мозаики разных этнических групп, населявших границу крымской степи и гор.
К настоящему времени она в качестве отдельного подразделения крымских татар не сохранилась, поскольку должна была неизбежно раствориться в близкородственных и непосредственно соприкасавшихся с ней татарах.
«Таты» – это, как долгое время считалось, потомки христианского населения крымских гор, отюречившиеся и принявшие впоследствии Ислам. Но после рассмотрения истории Феодоро понятно, что первоначально это не столько не мусульмане, сколько не тюрки, потому что тюрки не мусульмане – это урумы или армяно-кыпчаки.
Фактически имеются в виду потомки населения княжества Феодоро, именно той части, которая или уже давно приняла Ислам, или срочно сделала это в 1778 г., чтобы избежать выселения за пределы Крыма. Они относительно поздно – после 1776 г., вошли в состав Крымского ханства, когда османлы ушли из Крыма, а Крымское ханство было провозглашено независимым и Османский санджак перешел под власть крымского хана.

Однако, как известно, само Крымское ханство было лишено суверенитета и аннексировано Российской империей очень скоро – в 1783 г. Таким образом, этот компонент крымских татар стал их частью относительно недавно.
Собирательное название «таты» дожило в крымско-татарском сознании и менталитете до наших дней.
Крымские татары – таты, отличаются европеоидной, кавказской внешностью, напоминают народы Северного Кавказа, хотя у многих проглядывает и раскосинка в глазах, и заметная скуластость, некоторые выглядят просто как скандинавы (но такое встречается не всегда и не везде), они блондины или рыжие, серо-голубоглазые, высокие и белокожие. Язык их смешанный огузо-кыпчакский, условно его называют «бахчисарайским» говором.
 
Тат – не кличка и не обзывание, и сами крымские таты, и не таты воспринимают это название спокойно и с пониманием, используя его как некую регионально-языковую идентификацию человека.
Хотя в среде татов по приведенным выше причинам существует значительное многообразие типов и особенностей, большинство вполне сознательно относят себя к крымским татарам, не считая их чем-то чуждым для себя.
Из-за того, что именно огузо-кыпчакский говор в начале XX в. провозгласили литературным крымско-татарским языком, здесь уместно поговорить об «огузском» в крымско-татарском языке. Чаще всего его объясняют османским господством над этой частью Крыма. В свете сказанного выше это предельно упрощенная и не вполне историчная схема.
Известно, что печенеги были этносом огузоязычным. Но до X в. различия между огузскими и кыпчакскими говорами вообще были не очень выраженными. Эпоха кыпчакских языков в этой части Европы начинается с появления в ней половцев, а их тюркские предшественники были или огузами, или из той общности, где огузский и кыпчакский языки не разошлись настолько, насколько это заметно в наши дни.
Если внимательно рассмотреть бахчисарайский говор, то очевидно, что аффикс прошедшего времени «ган», «ген» (алган, кельген) совершенно кыпчакский.
«К» в начале слова – правило (кель, камыш, келин, къара, къаве), «г» или «х» почти не встречается (сравните азербайджанское «гель», «гамыш», «гелин», «гара»).
Аффикс «мыш» встречается в некоторых специальных словах, как у всех крымских татар, например, в слове «кормемиш», буквально «не видевший» (так обозначают человека, дорвавшегося до чего-то и не способного остановиться). Да, типично кыпчакское «джек», «джак» в словах, вроде «келеджекмен», «келеджексин» упрощается до «келеджем», «келеджен», но что это – характерно огузское или просто местное явление, вряд ли можно определить точно.
«Дж» в начале слова практически отсутствует: «йол», «ягмур», «йигит», корень в слове «быть» – «ол», «олмак». Однако именно так (йол, йигит, ол) это бытует и во многих кавказских ногайских говорах (уж, казалось бы!).
Сингармонизм в произношении касается только мягкости и твердости фонем: «олды». Огузское чувствуется в спряжении глаголов: «келесинъиз», «аласынъыз». Кыпчакское «ув», «в» становится «гъ» – «сагъол». Слово «много» у них уже «чокъ» и это же слово обозначает «очень». «Чокъ гузель» – очень хорошо, «чокъ сагъол» – «много [раз] будь здоров», «большое спасибо».
У татов сильны традиции садоводства, огородничества, виноделия, ремесла, художественных промыслов, традиционной городской жизни, хотя после тех издевательств, которые пережили крымские татары за последние века, многие навыки и традиции сломаны, лишь энтузиасты сейчас работают над их восстановлением. Вообще, благодаря наличию татского компонента у крымских татар давно, еще в средневековье, многообразные фрукты и овощи являются неотъемлемой частью домашнего хозяйства и национальной кухни, заметно отличающей ее от кулинарных и хозяйственных традиций других татар. Есть множество несходных блюд и напитков, основанных именно на овощных и фруктовых компонентах.
Музыка татов часто основана на, так называемом, дважды гармоническом миноре. Часто встречаются семи- и ломаные размеры (сочетание 4-х, 5, 9 и даже 11-тактные).
Еще одно формально крупное подразделение крымских татар – «ялыбойлю» – «побережные». Причем имеется в виду только Южное побережье от Акъ-Яра (Севастополя) до Кефе (Феодосии), остальные к ним не относятся.
Их иногда маркируют как часть татов. Это в известной степени справедливо, поскольку некоторая их часть имело первоначально нетюркское происхождение, и, поэтому, например, так называемые «судакские» (из самого г. Судак и некоторых непосредственно прилегающих к нему сел) себя татами или ялыбойлю не считают, для чего есть причины. Но в то же время и между ними заметны этнокультурные различия.
Язык ялыбойлю также с очень большой натяжкой можно назвать огузским. От горных крымских татар их отличает достаточно мягкое произношение (попробуйте прочитать слова «кельди» или «берьди» так, как они написаны по-русски), действительно, напоминающее иногда турецкое, и своеобразная лексика, включающая трансформированные эллинские, румейские, итальянские, готские, а иногда и совершенно непонятные откуда взявшиеся (откуда-откуда? Может из крымской древности – от тавров?) слова. То же «бересинъиз», «аласынъыз», «аладжамыз», «келеджениз».
Кстати, в одном из крымско-татарских говоров есть слово «варель» – ведро, сравните с «баррель». Твердое «къ» в южнобережном говоре звучит как явное «х»: «чох» – много, «чох сагъол» – большое спасибо, «хаве» – кофе.
Эта побережная полоса также вошла в Крымское ханство только в 1776 г., с чего и начался процесс их консолидации с остальными крымскими татарами. Этнорелигиозная чистка, устроенная российским правительством в 1778 г., во-первых, подвигла часть ялыбойских христиан срочно принять ислам, во-вторых, ускорила процесс консолидации мусульманского населения в единый народ в ставшем по воле Екатерины II практически моноэтничным Крыму (за исключением небольших народов караимов и крымчаков – по 12 и 8 тысяч в XIX в., и примерно по 400 и 200 человек сегодня).
Но в то же время в Алуште – географическом центре Южного берега, бытует традиционное крымско-татарское обращение к старшим «апа» и «ака» (то есть откровенно кыпчакское). Такое встречается в других местах Крыма только у части ногаев и некоторых бахчисарайских татар, соседствующих через горы с Ялтой (Озенбаш).

Общепринятая форма – «апте» и «ага». И, пожалуй, самое интересное – антропология большинства южнобережных крымских татар варьируется от арабо-семитской до скандинавской, хотя опять-таки, нет-нет да просматриваются скулы и раскосинка. Иногда крупные глаза бывают чуть навыкате. Хотя есть и абсолютно итальянские или испанские типы. Характерны крупные носы с горбинкой, придающие узнаваемое своеобразие лицам. И тоже самое можно увидеть у румеев, живущих вокруг Мариуполя.
Между крымскими татарами-ялыбойлю, румеями и урумами, два существенных различия: религия и язык (с урумами и язык почти общий, потому что у них точно, как у крымских татар, различают кыпчакский, кыпчако-огузский, огузо-кыпчакский и огузский диалекты).
Из всех крымских татар действительно огузоязычными являются только судакские крымские татары, причем именно из Судака и ближайших, примыкающих к нему 3–4 сел. Они себя не считают ни татами, ни ялыбойлю.
Это интересная смесь потомков готов с преимущественно сельджуками и оставшимися в Судаке после завершения службы османскими солдатами, женившимися на местных женщинах. Вероятно, какое-то влияние оказали и генуэзцы, под чьим контролем Судак и окрестности были до вторжения османлы.
Среди них практически нет какого-либо намека на монголоидность, а типажи делятся на три основных: светловато-западноевропейский (как немцы, голландцы, фламандцы) и жгуче-черный, смуглый средиземноморский (итальянцы и часть турок). Вот их язык это практически гагаузский или балкано-турецкий со звонким «г» в начале («гель»), «в» вместо «б» (вер, вар), «мыш» в аффиксе прошедшего времени (гельмиш, алмыш), «ык», «ук» (биз гельдигъи заман, сиз йолда олдугъунда), сингармонизм не только в мягкости, твердости гласных, но и губной.
«Олду», «сиз горюштюнюзму»? Правда, в судакском говоре (как и в гагузском, и языке балканских турок) нет характерного «йор»: «гелийим», а не «гелийорум».
Кстати (и это свидетельство очень древнего пласта тюркских языков), судакские формы иногда точно совпадают с казанско-татарским. Например, именно в судакском говорят «аший», в других говорах это «ашай». Другое типично крымско-татарское слово – «къашыкъыр» – волк, я его встречал только еще в одном языке – чувашском (очевидно, гунно-болгарское наследие).
Кстати, в одном из прибрежных сел между Судаком и Алуштой – Арпате (Зеленогорье) есть удивительный диалект, аналог которому я знаю только в азербайджанском. Вместо «к» в нем используется «ч»: «чельдим», «чазан». Откуда, почему, сказать точно не могу. Возможно это пришло из бывшей Анатолии.
Но, в целом, судакский ближе к турецкому, чем к остальному крымско-татарскому.
Здесь, как раз все понятно, поскольку Судак до российского вторжения находился, как было уже сказано, под контролем османлы, включая их гарнизон. Хотя уже чуть дальше на запад, в сторону Алушты и Ялты, начинаются собственно готские и румейские села, а на восток, в сторону Феодосии и Старого Крыма – зона кыпчакских говоров, влияние которых иногда чувствуется и в судакском диалекте (не «гит», как в турецком, а «кет»). Выходцы из Судака известны своеобразным, чуть упрямым и вспыльчивым характером.
Традиционные занятия – виноградарство, рыболовство и торговля, Судак также был одним из перевалочных портов на Великом шелковом пути. Несмотря на все свое своеобразие, наряду с регионально-этнографической идентичностью судакские татары всегда отличались своим крымско-татарским патриотизмом, проявлявшемся не только в давней истории, но и в событиях последних десятилетий.