Добрынины. Часть 6. Глава 16

     - Ты прав, Мурзинька, со всей дури... - согласилась Ляля и попросила. - И все равно, пожалуйста, будь снисходителен к Лидочке, потому что нынешняя ночная нагрузка была для ее возраста явно чрезмерна... Поэтому она от усталости плохо соображала... Ну, не сообразила... Бывает... Или забыла... Пойми, родной, - это уже издержки возраста... А с возрастом нужно научиться считаться... И быть снисходительными...

     - Ведет себя, как молоденькая курочка... - вновь заворчал Добрынин, но уже вполне добродушно.

     - Радуйся... - улыбнулась Ляля.

     - Чему?

     - Тому, что мама Лида старости изо всех сил сопротивляется, хвост трубой старается держать... Ну, не без проколов, естественно...

     - Из тебя великолепный адвокат вышел... - улыбнулся Добрынин.

     - Пожалуйста, Мурзинька, учти главное, - попросила Елена Гурамовна, - организатором безобразий была не Лидочка...

     - Естественно! Кто бы сомневался! - шепотом, чтобы ненароком не разбудить мирно почивающее потомство, рявкнул Вадим-старший. - Вырастив двоих собственных детей, четверых внуков и подвизавшись в качестве главного консультанта, когда росли трое ее правнуков от Ольги, маменька отлично знает, что детей, пока они не запищали, ночью лучше не трогать...

     - Да...

     - Это затея тещи... - уже совсем небезобидно пробурчал Добрынин. - Зар-разы... Барракуды пар-разитской... И Маргошка с Петром на нее показывают...

     - Пожалуйста, будь к ней снисходительным... - попросила Ляля.

     - Поздно! - довольно хмыкнул Добрынин. - Сегодня она будет чувствовать себя не совсем молодоженкой и совсем-совсем не генеральшей...

     - А кем?

     - И чунгой, и чангой одновременно... - улыбнулся довольной улыбкой Вадим. - И обязательно будет чувствовать себя сидоровой козой...

     - Ты так сильно ее выпорол? - улыбнулась Ляля.

     - Дорвался... - честно сознался Вадим Павлович. - Отделал ее как сидорову козу, то есть от всей души... А душа у меня в тот момент была оооочень широкой...

     - Она сесть-то сможет? - спросила Ляля.

     - Возможно, но, скорее всего, дня через три... - подумав, ответил Добрынин. - Или четыре... Максимум - через неделю...

     - Что сказал папа?

     - Завидовал и хотел сам придушить ее за содеянное... Бонусом... А потом передумал... Генерал хренов... Такой кайф мне сломал...

     - О чем ты? - не поняла Ляля.

     - Мне очень хотелось хоть один разочек не самому трудиться, а стоять рядом и любоваться на то, как эту стервищу порет кто-то другой... Мелкий говорит, что ему это зрелище понравилось... Даже очень...

     - Как ты думаешь, Мелкий о ней позаботился? - спросила Ляля.

     - Теща - это зона ответственности Гурама... - важно заявил Добрынин. - Отныне, и до веку...
    
     Из кухни опять раздался жуткий грохот.

     - Кажется, в нашем долбанутом теремке наконец-то прозвучал гонг к завтраку... - добродушно пробурчал, вставая, Вадим Павлович.

     - Мурзинька, можно я попрошу? - спросила Ляля.

     - О шампанском сегодня даже не мечтай... - добродушно буркнул Вадим.

     - А о том, чтобы устроить нашу спальню сразу не на втором этаже, а в комнате, соответствующей нашей беременной спальне, мечтать можно?

     - Нужно!!!!!!!!!!!! - завопил Добрынин и на радостях зацеловал Лялю.

     - Ты чего орешь, долбанутый? - одновременно осторожно и тревожно-испуганно спросила из-за двери Маргарита Павловна.

     - От радости...

     - Ааааа... Ну тогда ладно... - успокоилась сестра. - Ори на здоровье!!!





     Выйдя из детской, Добрынины обнаружили в гостиной накрытый бутербродами и яичницей стол, полусонных домочадцев и гостей, с вожделением поглядывающих на бутерброды и банку с домашней самогоночкой, принесенную Петром, а также  неожиданно свалившуюся на них группу поддержки с кучей подарков.

     В кухне они нашли оживленную, лучезарно счастливую Маргошу в старой-престарой полувыцветшей и местами дырявой тельняшке с немыслимо обтрепанными рукавами, со смешными и немного нелепыми хвостиками, перевязанными разного цвета капроновыми бантиками, явно когда-то принадлежавшими Ольге, в невообразимо  драных старых джинсах, дырявых разных носках и старых-престарых полуразвалившихся сандалиях, распевающую на весь дом "пиратские" песни и матерные частушки, но не забывающую при этом готовить бутерброды и варить пельмени... 

     Увидев Елену Гурамовну, Марго смутилась...

     - Ляль... Прости старую идиотку... - попросила она прямо при гостях. - Облажалась... Из ума выжила на радостях... С пьяных глаз и дурной головы... Прости, Лялечка моя, сестренка моя любимая...

     И заплакала... 

     - Неужели Петька тоже оказался способен тебя выпороть? - поинтересовался у нее брат.

     - Нет... - весьма красноречиво покраснела Маргоша. - Но он приложил к твоей порке такое внушение... Бонусом...

     - На пару дней хватит? - поинтересовался Вадим-старший.

     - На всю оставшуюся жизнь должно хватить... - неожиданно сурово ответил Петр Андреевич.

     - Беседа у вас была втроем? - поинтересовалась Лидия Михайловна.

     - Ага... - неожиданно ухмыльнулся Петр. - Маргошка, я и мой ремень...

     - Она сесть-то сможет? - поинтересовалась теща.

     - Не знаю... - честно ответил ей зять. - Пока предпочитает танцевать...

     Добрынин расхохотался...

     Маргарита Павловна подошла к Ляле и шепнула ей на ушко:

     - Ляль... Ну, прости меня, сетренка... Обещаю... Под градусом к детям приставать больше не буду... Никогда... Чтоб мне провалиться, и не выбраться...

     - Ладно... Проехали... - примирительно улыбнулась Ляля и тут же оказалась зацелованной золовкой...

     - Хорош целоваться!!! - рявкнул Добрынин. - Мы жрать хотим до опупения...

     - Кушать подано, мой генерал... - ответила Маргоша. - Только сначала подарки рассмотри...



Продолжение следует...