Хирургия. Глава восьмая

НОВИЧОК

В приоткрытую дверь палаты тяжело дыша, волоча огромную сумку на колёсиках, пугливо осматриваясь, вошёл молодой человек повышенной упитанности.
- Здравствуйте! Меня к вам направили.
- Заходи, коль направили, - бодро сказал Васька, кивнув на свободную койку и начал светскую беседу:
- Будем знакомы, Василием Ивановичем, меня зовут, механизатор я, а это - Петров Сергей Петрович, писатель. А ты, кто будешь?
 - Феликс Самуилович Ривкин, юрист.
- Ого! И пистолет есть?
- Нет у меня пистолета.
           - Какой же ты юрист? Я не юрист и то пистолет имею, обрез двенадцатого калибра и немецкую винтовку, а штык-нож, всегда под руками, - вдруг на дело какое понадобится… тебя же голыми руками можно взять! Вот у нас, в соседнем селе старуха одна жила, ей за восемьдесят. Пришёл к ней бандит, изнасиловал и ограбил: взял колбасу – целый круг, пять рублей и бутылку водки, нераспечатанную, что внуки не успели оприходовать, а был бы у неё пистолет – ограбил бы её? Да, никогда!
           - Бандита поймали? – спросил Феликс.
- Бабка не заявляла! Чего заявлять? Всё равно милиция никого не поймает, а приедут, натопчут сапогами, убирай за ними…
- А если бандит снова явится?
- Феля! Он забрал всё, что у неё было, а если уж он на старуху запал, то не с её счастьем вторично мужика дождаться. Снаряд в одну и ту же воронку два раза не попадает! Я тебе честно скажу, как еврей, еврею: у нашего брата всегда есть, что взять! А у бывшей колхозницы, остался только ревматизм, да мешки под глазами и лёгкое воспоминание о романтическом ограблении. – сказал Василий и звонкое: Гы-гы-гы прокатилось по палате.
- У моего двоюродного брата и так уже всё забрали рэкетиры и самого забрали, до сих пор неизвестно, где он.
- У брата забрали, так у тебя осталось, да у отца должно быть...  Мы, народ экономный, не так просто нас до торбы довести.
- Василий Иванович! А вы, внешне не похожи на еврея, по роду занятий тоже, но, по рассудительности, можно принять.
- Феля! У меня с советских времён осталась привычка быть непохожим, на то, что ты думаешь! Да, я не еврей…, но я скажу тебе словами писателя Петрова, который на койке лежит: «Нас всегда надежда греет, что мы, хоть чуточку евреи»!
Феликс посмотрел на меня, улыбнулся и уточнил:
- Вы, Сергей Петрович, правда, так думаете? Очень интересно. Вы тоже - «ДА?»
- Я тоже «НЕТ», но против «ДА», не имел бы возражения. Человек так устроен, что ему всегда хочется иметь то, чего не дано от природы! – с улыбкой сказал я и ждал следующего вопроса.
- А если бы…
- Вы, молодой человек, сразу желаете всё знать! Я понимаю вас. Но хочу напомнить, что в том, что человек говорит, и о чём думает в действительности, есть большая разница, а ваше «ДА!», только в моих философских размышлениях.
Феликс хотел что-то ещё спросить, но Васька его захватил в свои разговоры:
- Феля! У тебя есть жена, дети?
- Только мама есть, она не разрешает жениться.
- Сколько тебе лет, мамник?
- Двадцать восемь, а что?
- И ты маму слушаешься? Да какое ей дело до твоего хрена?!
- Как же её не слушать, она же мама, к тому же всё на свете знает.
- Что она знает, тебе тоже давно пора знать. Высунул голову на свет божий из неё, да не можешь оторваться от мамкиной юбки? Ты хоть раз пробовал женщину на вкус? Молчишь, засранец… Так я тебе скажу, что самое вкусное – женщина! Знаешь ананас? Такая круглая фруктовая корявка, с чёлкой из листьев.
- Знаю, мама покупает мне ананасы, вкусные они. Шоколад тоже люблю, икру, форель, копчёности.
- Так знай, маменькин сынок, что женщина, в сто раз вкусней всех твоих вкусностей!
- Неужели?
- Да, точно. Только нужно знать, как эти вкусности получить…
Феликс задумался. Василий, не давая ему опомниться спросил:
- Чего тебя в больницу приволокли?
- Грыжа…
- От чего у тебя грыжа? Цемент разгружал?
- Нет. У меня в туалете плохо получается. Мама говорит – тужиться нужно, тужиться! Вот и надорвался.
- Так ты что, оглоблями в туалете оправляешься?
- Василий Иванович, что такое оглобли?
— Это то, что и дышло!
- А дышло это, что?
- Спроси у мамы, она всё знает, вот и объяснит. Слышал песню о любви, где дышло упоминается?
- Вы мне музыкальную группу назовите, или солиста - исполнителя, так я вспомню…
- По суетливости на сцене, она подходит натуральному блондину и его подружкам, а слова, жалобные:

Подружка моя, почему не вышла?
У меня дружок стоял, как в телеге дышло!
- А кто у него дружок?
- Эстрадная публика, своих дружков не разглашает и тебе как юристу проще узнать, чем простому механизатору. Лучше расскажи, какой же ты юрист, какой прокурорист и как ты, такой, обременённый маминой заботой бандитов ловишь?
- Я не ловлю бандитов, я их боюсь, а служу в нотариальной конторе.
- Взятки огребаешь, за бумажки?
- Нет. Не дают, гады…- с улыбкой сказал Феликс и озабоченно заметил:
 - Ой, здесь так дует, так дует. Может просквозить. Как вы здесь терпите это безобразие? - уклонившись от допроса с пристрастием, поёжился Филя и закутал шею полотенцем.
- Если бы ты не сказал про сквозняк, мы бы этого не знали.

В дверь заглянула медсестра быстрая, как метелица, и бросив через порог:
- Ривкин, подойдите на пост! – полетела дальше.
Феликс засуетился и боязливо спросил:
- Там уколы делают? Я их очень боюсь.
- Здесь уколы делают на каждом шагу, и ты свою норму получишь! Это ХИРУРГИЯ, а не затерянный рай с твоей заботливой, как курица мамой!
Пациент, угрюмо, поплёлся на пост, как вол на бойню, а мы с Васькой пожали недоумённо плечами, и успокоились.