Купейные рассказы. Материнская любовь

В купе поезда, медленно набирающего скорость, царила тишина, нарушаемая лишь стуком колёс. Зашли двое: немолодой мужчина и пожилая женщина. Он нёс старенький чемодан, обтянутый потёртой кожей, и, поставив его на пол, обернулся к бабушке: 

— Извиняйте, маманя, нижние места нынче дорогие. Кто-нибудь да уступит, а нет — и на верхней полке доедете. Вы у меня ещё ого-го! 

Бабушка, согнувшаяся под тяжестью лет, улыбнулась. Её морщинистое лицо озарилось теплом. 

— Хороший ты мой сыночек, дай я тебя поцелую. 

Мужчина отшатнулся, но не сердито, а скорее с привычной долей иронии: 

— Вы чего, маманя, луку объелись, целоваться лезете? Ну, если только в щёчку. 

Она перекрестила его, словно благословляя, и поцеловала в щёку. Он смущённо потёр место поцелуя, но в глазах мелькнула тёплая искорка. 

— Да, мамань, поиздержался я с тобой. За такси вот денег надо. 

— Да ведь мы с тобой, сынок, на автобусе приехали. Какое такси? — удивилась бабушка. 

— А обратно? Я что, пешком должен идти? Ну, ты, маманя, даёшь! — он развёл руками, будто объясняя очевидное. 

Бабушка покорно достала тощий кошелёк и протянула ему: 

— Возьми, сколько надо. 

Мужчина заглянул внутрь и фыркнул: 

— Это что за деньги? Мне даже на пиво не хватит. 

— А где же я тебе, сынок, денег возьму? Ведь ты всю мою пенсию забрал, — тихо сказала она, опуская глаза. 

— Ну вот ещё! Давай при людях расскажи, какой у тебя сынок — бедную старушку обобрал. Ты бы лучше сказала, куда девала свои похоронные деньги. 

— Да нету их у меня, твоя Клавдия всё выгребла, — вздохнула бабушка. 

— Ты мою Клаву не трогай, святая она у меня. Всегда найдёт, чем меня опохмелить, — отрезал он, но в голосе не было злости, скорее привычная бравада. 

Помолчав немного, он двинулся к выходу: 

— Ну ладно, покеда, маманя. Да не плачь ты, тебя там брат встретит. А то загостилась ты у нас. 

Он вышел из вагона, но перед тем, как дверь захлопнулась, помахал рукой. Бабушка прильнула к окну, провожая его взглядом. Поезд тронулся, а она всё смотрела в ту сторону, где остался её младший сын. 

— Как же вы там без меня? — прошептала она. 

Женщины в купе, до этого молча наблюдавшие за сценой, обменялись взглядами. Одна из них, Татьяна, предложила бабушке присоединиться к их скромному застолью. 

— Это ваш сынок? — спросила Татьяна, когда бабушка устроилась рядом. 

— Младшенький, — кивнула та. — А сейчас к старшему еду. 

— Ждёт, поди? — вступила в разговор Ольга, вторая женщина. 

— Ждёт, конечно, а куда ему деваться? Там моя комната в коммуналке — восемь квадратных метров, государством дарённая. Его не прописывают, жилплощадь не позволяет. В своё время не приватизировала, а теперь говорят, нельзя. Кто-то весь дом прихватизировал, вместе с жильцами. 

Она замолчала, глядя в окно на мелькающие пейзажи. 

— Я умру — выгонят его, сердечного, из комнаты. Бедолага, жена его выставила. Говорит, не работает, пьёт. А сынок у меня хороший, просто не везёт ему с работой. Говорит, за такие деньги пусть трактор пашет. Вот на мою пенсию вдвоём и живём. 

Её голос дрожал, но она старалась держаться. 

— Ах, вот уже и наша станция, — вдруг оживилась бабушка, увидев знакомые места. — А вон и мой Витечка, ждет меня сердешный. 

Татьяна выглянула в окно и нахмурилась: 

— Да он же пьяный в дым. На ногах не стоит. 

— Как же вам не стыдно, на моего сына наговаривать! — возмутилась бабушка. — Ну, может, слегка и выпил, так это от радости, что я приехала. А отощал-то как, никто его не кормит. 

Она приоткрыла окно и стала махать платком: 

— Витенька, я здесь, моя ты радость! 

Поезд остановился, и в купе зашёл небритый мужчина с сильнейшим перегаром. 

— Ну что, мамаша, погуляла у младшого? Деньги-то привезла, или всё Серёга забрал? — хрипло спросил он. — Говорил я тебе, сидела б ты дома, деньги целее были бы. 

Он оглядел купе, словно оценивая обстановку. 

— Ну что ж, собирайся, старая. Денег-то нет, пешком пойдём. Да тут недалече, остановок пять будет. 

Татьяна, не раздумывая, сунула бабушке в руку пятьсот рублей: 

— Возьмите такси. 

Витёк, заметив движение, быстренько выхватил деньги у матери: 

— Ничего, мы люди не гордые, пешком дойдём. А за денюжку спасибо, а то шланги горят. 

Он взял чемодан и подал его бабушке: 

— Ну, бери свой чемоданчик, а то мне больше стакана поднимать нельзя, так врачи сказали. Давай, маманя, шевели копытами. 

Бабушка покорно взяла чемодан и, кивнув женщинам в знак благодарности, пошла за сыном. Татьяна и Ольга смотрели им вслед, пока они не скрылись из виду. 

— Бедная старушка, — вздохнула Ольга. 

— Да, — согласилась Татьяна. — Видно, любит она их, своей, только нам женщинам понятной, материнской любовью. 

Поезд снова тронулся, увозя с собой истории, которые, казалось, никогда не закончатся.