Планета пяти периметров. Книга Вторая Глава II

Уважаемые читатели!

Ваше терпение и упрямство не может не вызвать глубочайшего уважения.
Поэтому мной принято решение до издания второй книги разместить здесь и вторую главу второй книги.

Третью, самую фантастическую главу я размещать здесь не буду, так как уже давно отмечено, что книги надо читать в виде книг, а здесь можно только ознакомиться с содержанием.
Таким образом, предлагаю ознакомиться с содержанием Главы II Книги второй из трилогии ПЛАНЕТА ПЯТИ ПРИМЕТРОВ.

ГЛАВА II. ЭКСПЕДИЦИЯ
Завершение эксперимента.

Кто-то скажет, вспомнив про лезвие Уильяма Оккама, что в случае с Генкиным воскрешением никакого чуда не было, а были умные профессионалы и грамотное применение научных достижений. И, немного поразмыслив о древности изречения заморского монаха, добавят: а также Генке просто несказанно повезло, и он выжил, благодаря стечению огромного числа обстоятельств, которые называются обычным, но весьма ёмким словом Удача. Да! – именно с большой буквы, так как число удачных стечений совсем не удачных обстоятельств должно быть очень большим, чтобы Гена, Генка, он же – Геннадий Семёнович, получил второй шанс на жизнь.
Найдутся и те, кто не будет отрицать вклад учёных и Удачи в судьбу Геннадия, но удачу они объяснят уникальным схождением и расхождением светил на небосводе.
– К тому же, такого звездопада и повышенной солнечной активности с появлением новых пятен на экваторе нашего светила не наблюдалось более тысячи лет. – Добавят они. Ну – или типа того, но что-нибудь обязательно скажут про вклад звёзд в судьбы людей.
Остаётся выяснить, а найдутся ли такие, ну хотя бы один такой, кто скажет примерно следующее:
- наука с её непокорными упрямыми служителями, плюс неуловимая удача, плюс уникальное расположение звёзд –этого недостаточно, чтобы решить сложнейшее уравнение, описывающее судьбу Геннадия. Для этого уравнения надо бы добавить что-то ещё, ещё один аргумент или слагаемое, без которого успешно из таких ситуаций люди не выходят. Самый подходящий аргумент, он же – фактор и слагаемое, совершенно противоречит принципу мудрого монаха, но зато может привести к решению сложнейшего судьбоносного уравнения.
- Разве вы не «видите» вмешательства высших сущностей в удачном построении случайностей, многие из которых могли привести, если не к гибели, то уж точно не к такому фантастическому воскрешению, а затем и восстановлению Гены?! – озвучите вы краткое описание недостающего звена. - Прибавьте этот аргумент, или фактор – как вам больше нравится, - и у вас будет, как минимум, чёткая гипотеза, почему Гена выжил…
А, если вы приложите ещё немного усилий в поисках других звеньев уравнения под названием судьба, самого нелинейного из всех нелинейных уравнений, то у вас появится и вопрос: а зачем «они», создавая целые миры и управляя ими, вмешались в судьбу всего одного человека? Не просто же для продолжения этой истории?
Хотя, может быть и такое простое решение. В уравнениях, описывающих судьбы людей, могут быть всякие неожиданные решения, и слагаемых в них может быть от одного до бесконечного множества.
 
Три месяца Геннадий не слезал – нет, наверное, всё-таки – не сходил, - с беговой дорожки, временами отвлекаясь на другие тренажёры, которые смогли уместиться в совершенно непригодной для этого инструментария палате. Вынесли все кровати, и палата оказалась довольно вместительной. Но, всё равно, тренажёры касались своими трубчатыми краями и винтами друг друга. Беговая дорожка, как и полагается королеве тренажёров, расположилась на самом почётном месте - у окна, а вокруг неё заискивала её «свита» – многочисленные приборы для измерения и фиксации невероятного множества параметров во время исполнения всяких нагрузок и тестов. Тесты продолжались даже во время сна.
У второго окна располагалось приспособление, на котором единственный житель комнаты иногда спал. Этот шедевр современного дизайна условно назывался кровать, но внешне был похож на капсулу для проведения времени во сне при длительном космическом полёте. Это было настолько сложное устройство, с таким количеством кнопочек, индикаторов и рычагов, что даже Геннадий, с его впечатляющими умственными способностями и памятью, долгое время не мог справиться с ним и запомнить назначение всех кнопок и тумблеров. С рычагами справился довольно быстро. Правда, пользовался Гена кроватью только в крайнем случае – когда валился с ног от усталости. А так – дорожка-тренажёры-компьютер-процедуры. И – музыка. На кровать с космическим уклоном оставалось немного времени. Иногда его приходилось настойчиво уговаривать лечь и хотя бы просто полежать с закрытыми глазами – опасение за состояние уникального субъекта наблюдений не ослабевало, несмотря на прекрасные медицинские и физиологические показатели.
В углу комнаты, на лёгком прозрачном в сетчатом металле столике стиля «вэри хай-тек», стоял компьютер последнего поколения.
Рядом с компом находились мощные наушники, закреплённые на деревянной подставке с контурами головы человека, и планшет – самое невероятное и сказочное, по мнению Геннадия, устройство.
Ещё более невероятное устройство, которое Гена только видел у сотрудников и даже пару раз вертел в руках, ему пока не предложили, видимо, решив пощадить ещё неокрепшую психику. Да, смартфона у Гены не было. Константин Яковлевич решил хоть таким способом уберечь уникальный мозг своего старинного, но не состарившегося друга от смартофрении, поразившей всё человечество. Костя чуть было сам не заболел этим тяжёлым недугом, но его спасла вакцина под названием «чувство Меры», которую он получил ещё до развала страны.
Смарт зараза постоянно угрожала его организму, перемещаясь из одного кармана в другой, находясь в опасной близости с кожными покровами главврача. Костя понимал, что угроза рядом, и постоянно предохранялся работой, увлечением музыкой и редкими встречами со своими друзьями и коллегами в офф-лайн режиме. Конечно, он возмущался, что его всеми силами загоняют в чуждое ему онлайн пространство, в котором царствовал оцифрованный мозг под кодовым названием ИИ, неся неразумное, недоброе и уж никак не вечное.
Но, особое возмущение вызывало у опытного врача применение властями почти всех стран и почти всех народов методов введения людей в страх, всеобщий, массовый и очень управляемый страх. Особо изощрённым методом было объявление вирусных пандемий и борьба с ними методом обкьюаривания населения. Методы повышения иммунитета, производства неопасных продуктов питания, бесплатных спортивных площадок и других не менее загадочных, но очень эффективных методов сбережения народонаселения, прекратили своё существование одновременно с гибелью страны, в которой родились Гена и Костя. С другой стороны, опытный медик понимал, что рукотворный вирус, пусть и брат-близнец вирусу гриппа, ничего хорошего человечеству не предложит, кроме ускоренного полу естественного отбора всех, чей организм не смог или не успел перестроиться. А тех, кто по каким-то непонятным причинам всё же успел, этот рукотворный «братишка» калечил, укорачивая жизнь и снижая её качество.
Константина Яковлевича это очень сильно возмущало. На вирус он не обижался – что взять с неразумной твари, если даже разумные не ведают, что творят.
Возражал пожилой учёный и против технологического прогресса, с неистовой неотвратимостью давящего своими беспощадными колёсами деградирующее человечество. Против деградации он не возражал – это, как понималось Константину, был процесс естественный, напрямую связанный с цифровизацией.
Вы только не подумайте, что опытный врач был против всего и вся, возмущаясь по любому поводу. Не мог быть он и против вакцинации. Это было невозможно по определению! И не только потому, что именно вакцинация остановила не одну пандемию.
Он был не очень «за» за безответственный современный подход к этому чрезвычайно серьёзному делу: его негодование было направлено на кьюаризацию, которая вопиюще нарушала Основной Закон страны, и на оцифровывание детишек, их родителей, а также дедушек и бабушек. Цифровое оболванивание, как виделось учёному, нарушало и разрушало здравый смысл: - вылетали в неведомое цифровое измерение такие колоссальные средства, что их хватило бы на восстановление здоровья почти всего больного населения страны с предоставлением бесплатного трёхразового питания миллионам россиян, находящихся за чертой бедности. Но, сопротивляться государственному цифровому терроризму было бесполезно, так как в этом безобразии людям виделся прогресс всего человечества, основной целью которого было загадить родную планету и с чувством выполненного долга покинуть свою колыбель.
Только из-за этой перспективы, уже совсем не фантастической, а очень даже реалистической, Константин Яковлевич не был сторонником разрушения и желал всем, кому его родная прекрасная планета не нравится, валить с неё во имя прогресса. Ему даже сон такой приснился: все, кто призывал весь мир покорять космос как можно скорее, утверждая, что на Земле нет ничего интересного и всё скоро будет съедено, выпито и добыто, собрались на потрясающе большом и красивом межзвёздном корабле и улетели, прихватив ещё и тех, кто эту планету портил и загрязнял. Корабль был огромен – величиной с Васильевский остров, а то и больше. Во сне это было трудно определить. Но он был необычайно красив и стремителен. Звездолёт покрылся извилистыми молниями, бесшумно оторвался от земли и, покачиваясь, стал плавно подниматься вверх. Провожавших не было на сотни километров вокруг – корабль-остров находился в безлюдной пустыне. Но, Константин во сне ощутил, что на обратной стороне Земли ещё одна точно такая же мощная громадина готовится к взлёту…
Последним, что Косте привиделось в том сне, было, что он один в этой точке пустыни, от которой секунды назад отправился звездолёт с покорителями космоса…И Константин испугался, что сейчас обжигающие лучи палящего солнца в одно мгновение иссушат его тело. Но, пустыня стала стремительно превращаться в прекрасный зелёный оазис, с кристально прозрачной водой в извилистых ручьях, с пышными пальмами, ветвистыми кустарниками, сплошь покрытыми белыми и розовыми цветами… Страх ушёл, и дышаться стало легко.
Вот таким был необычный, но в чём-то и вещий, сон пожилого учёного, человека с так и не оцифровавшимися мозгами.
Противником прогресса Константин Яковлевич не был. Точнее, он не был противником развития, в которое должен входить прогресс, и только частично. В варианте прогресса, который выбрало человечество, было всё наоборот: в прогресс частично входило развитие. Остальной частью прогресса являлся процесс потребления и метериального накопления. Впрочем, второе относилось только к небольшому проценту людей: накопить материю в форме денег удавалось далеко не всем, но почти все стремились изо всех сил к этой форме тёмной материи.
Костю не сильно беспокоило нарушение Конституции, так как не понимал учёный-медик, зачем она вообще нужна, если её почти никто не читал, и она постоянно нарушается на всех уровнях, начиная с самого из самых высоких.
Его также не беспокоил давно разрушенный здравый смысл, так как, либо он есть, либо он не здравый.
«Врачу - да излечись сам!» – Частенько приговаривал себе Константин Яковлевич, приходя усталым домой после тяжёлого рабочего дня и принимал за ужином стопочку-другую хорошего ароматного коньяка и обязательно из хрустального графинчика. Его больше волновало, что у Гены нет ни единого антитела на последние апгрейты вообще всех видов вирусов. С точки зрения современных вирусов, иммунитет Гены был доисторическим, то есть, Геннадий был прекрасным чистейшим сосудом для их размножения. Хорошо, что это понимал персонал: Гену берегли как сказочно дорогую и хрупкую ценность. С другой стороны, первые прививки, которые в Гену вкатили, он даже не заметил. Но их заметил его иммунитет и выдал «на-гора» достаточное количество очень даже актуальных антител. По этому поводу вокруг субъекта начала кружиться ещё парочка аспирантов, которые особенно доставали Гену, забирая его бесценную кровь для своих диссеров и задавая всякие каверзные вопросы типа «сколько Вам лет?» и «в каком году Вы родились?», «откуда у Вас такой иммунитет?» и «поделитесь, какие БАДы Вы принимаете?». Гена в ответ только виновато-растерянно пожимал плечами – в правдивость Генкиных ответов никто бы не поверил, а решили бы, что он над всеми, жаждущими новых знаний, просто издевается.
Генкина палата уже не выглядела как медицинское помещение: от понятия «палата» остались только равномерно распределённые на стенах несколько блоков-розеток с интерфейсом «без труда не вставишь вилочку туда» и кнопками с надписями «вызов» и «вкл\выкл».
Он не мог наглядеться на все чудеса умной техники: в маленькой вещице, которая называлась знакомым по военным сборам словом «планшет», был почти весь «его» рок-н-ролл и даже с плюсом, и там же, - одновременно! – был весь интернет, на который его подсадил один молодой аспирант, вопреки запретам главврача клиники. И для этого волшебного устройства провода нужны были только для зарядки или подзарядки. Позже выяснилось, что и для этого провода; были не нужны! В комнате вообще было мало проводов. И это – при таком-то количестве приборов, работающих на силе электрического тока! Нет слов, чтобы описать вам удивление, восторг и в первое время полное непонимание уник-ума, как они все работают?! По началу Гена объяснял все эти чудеса проникновением человечества в тайны опытов Николы Тесла. Но, освоил все девайсы, словно был знаком с ними ещё с детского садика, где-то за месяц: он хоть и был весь в шрамах, но соображал отменно, приводя всех психологов, а заодно и психиатров в состояние лёгкого ужаса от стремительно развивающихся у них комплексов неполноценности.
Яблочный планшет был небольшим и очень тонким, но по функциям и объёму памяти превосходил стационарный, упитанный девайсами, «писю;к» с большим монитором - так его называл Костя, вкладывая в это слово не очень понятный для Генки смысл. Генка долгое время путал и буквы в словах, и перемещал как ему хотелось слова в предложениях. Когда он говорил, пытаясь повторить за Костей, «большой писю;к с монитором», сотрудницы, которые находились в это время в комнате, сжимали кулачки и в них застенчиво помещали свои смешки. Иногда кулачков не хватало, чтобы разместить смех. Тогда приходилось выбегать из комнаты в коридор. Через мгновение оттуда доносился звонкий смех молоденьких и весёлых девушек. Частенько Гена и ударения ставил неправильно, особенно, если у слова значений было больше одного.
- Бедняйки они все, - снисходительно отмечал Геннадий, - обезумительный прогресс и их поразил: смеются без причины, а признаков дурачины не наблюдается.
Решётки по настойчивому требованию Константина Яковлевича были сняты с окон этой палаты. Иначе, слово «поместить» было бы намного точнее. Генка с первых дней восстановления – ну да, было много и таких, кто употреблял «воскрешение»,- вел себя очень спокойно и даже покорно, и не давал повода помещать его в «палату с зарешёченными окнами». Мозг и все остальные части тела демонстрировали только одно «отклонение» - чёткая и слаженная работа всех органов и тканей, словно он только что сошёл с конвейера. У сердечного пульса практически не было аритмии, а по частоте дыхания трудно было определить – это человек так ровно дышит или он биомеханизм какой-то.
Палата быстро была превращена в просторную комнату путём выноса всего ненужного. Константин Яковлевич, под «шумок» успешной динамики восстановления незамедлительно получил необходимые средства для приобретения всего нужного для углубления успеха. Заминка произошла только с планшетом, на обоснование закупки которого была потрачена целая неделя. Наушники Костя отдал свои – обоснование закупки на казённые средства таких «навороченных» девайсов он так и не придумал. Врать Костя не научился. Сочинять или ну совсем немножко хитрить – да, а вот врать?! В 21 Веке – и не уметь врать?! Не верите? Ну и не надо. Возможно, это неверие – ваша личная проблема, как и все остальные, заложенные внутри вас на клеточном и даже на молекулярном уровне.
Замечательные девайсы появились в пала…простите, в комнате, где проходил бессрочную реабилитацию Геннадий, исключительно в результате применения той самой хитрости, без которой даже хороший человек прожить не может, особенно в условиях, когда только с её помощью и можно прожить.
Клиника, в которой Константин Яковлевич был главным из врачей, закупала всё, начиная от кнопок и заканчивая дорогой аппаратурой, через аукционы. За несколько лет он весьма поднаторел в их организации со стороны заказчика, хотя был и целый тендерный отдел, в котором работали тендер-слаломисты, виртуозно обходящие невероятное количество ограничений по государственным закупкам.
Так вот, с неделю Костя придумывал, как назвать планшет, чтобы его так не называть в описании объекта закупки – бдительная администрация зарубила бы заявку на корню.
И Константин выкрутился, назвав закупку мощнейшего ай-пада с приставкой «про» вот так, простенько и – полная правда: «Устройство для оперативного восстановления когнитивных функций пациентов, подвергшихся длительному воздействию различных стрессорных факторов». Но, чтобы прописать техническое задание под аукцион, Косте всё же пришлось привлекать двоих тендер-слаломистов. Персональный компьютер в этом аукционе был обозначен как периферийный программно-клинический комплекс. В администрации, чтобы не выглядеть глупее остальных администраторов, на всякий случай пропустили аукцион.
Иезуитский поступок главврача оценили по достоинству чуть позже, когда половина интернет зависимых сотрудников приходила к Геннадию совсем не с целью поработать со своим, ну или – над своим, пациентом.
Все кнопки «вкл-выкл» - напоминание о палаточном прошлом комнаты, - не работали. Гена убедился в этом еще в полусознательную фазу нахождения в этой комнате. Зато из восьми кнопок «вызов» работали целых две. Но, странное дело, - это Гена обнаружил в ту же фазу, - после нажатия каждой из них приходила одна и та же молоденькая и очень приятная на вид девушка, с двумя косичками, чуть больше средней длины. Она всегда была в маске и в полупрозрачных медицинских перчатках, в ослепительно белом халате с тонкими синими линиями, показывающими, где располагаются карманы и края лацканов у этого накрахмаленного до приятного шуршания изделия.
Иногда косички лежали плотно на её очаровательной голове. Это Гена отмечал особо – густые аккуратные косички украшали идеально очерченный контур женской головки. Синие обрамления карманов были словно специально подобраны к сине-голубым с чёрными угольками вкраплений в виде чистейших кристалликов глазам, окантованным большущими густыми ресницами.
Стройные ноги завораживающего женского «золотого сечения», с чёткими подтянуто-высокими икрами, этот халатик не прикрывал, а, скорее, открывал всю подколенную и надколенную красоту.
Халатик длиной чуть ниже середины бедер это не скрывал, показывая чётко выделенные аккуратные коленки, мягкие, слегка припухлые подколенные впадинки, и великолепные тугие и развитые мышцы, рельеф которых был чуть-чуть выровнен тонкими мягкими тканями. О форме бёдер можно было даже не догадываться, так как их размер почти совпадал с размером халатика.
Ноги той молоденькой девушки явно были сформированы не только Создателем, но и циклическими нагрузками. Регулярные занятия спортом помогли сформироваться такой красоте. Правда, и о генетике забывать нельзя ни в коем случае.
Всё!… – О размере одежды той очаровательной девушки у вас примерно сложилось. У кого не сложилось, то он был где-то между 44 и 46. Сорок пятый так никто и не догадался внедрить в массы, совершенно не понятно, из каких соображений или из какого их отсутствия.
Сам по себе, размер сказать может не так уж много, но вот форма этого размера демонстрировала великолепную спортивную фигуру, спортивную не до безобразия высоких достижений, а до спортивного уровня уважения к себе. С такой фигурой можно было одевать любую одежду, и всё равно было бы всё понятно, и было бы на что посмотреть и с удовольствием, и с уважением.
Иногда первая и вторая сверху пуговички на халатике были расстёгнуты. Тогда можно было увидеть свежесть молодой кожи, включая красивую нежную шею, на которой скромно разместилась тонкая цепочка с золотым кулончиком в виде знака Тельца.
Девушку, «рефлекторно» отвечающую приходом в комнату, всегда в аккуратном халатике, после того, как Гена нажимал любую из двух работающих кнопок «вызов», звали Василина.
Первое время её неправильно называл даже опытный Константин Яковлевич. Но, услышав имя Василиса, Василина отзывалась всё равно приветливо – говорила, словно оправдываясь, что привыкла. Но, чудесные ямочки на слегка припухлых щеках молодой очаровательной девушки немного углублялись, а загнутые чуть-чуть вверх загубники не могли скрыть, что эти ошибки ей даже иногда нравились, если они исходили от хороших людей.
Понимала ли Василина, что является обладательницей идеальной женской фигуры? Скорее всего – да. Но, выдержка, скромность и трудолюбие оберегали молодого врача от такого лёгкого порока, как женское зазнайство своей красотой. Практически весь мужской персонал даже намёков не мог себе позволить, хотя некоторые мужские персоналии спешили с ней познакомиться при любом удобном моменте. Моментов было много, но Василина скромно держалась…нет – не так – вежливо держала мужчин клиники на расстоянии рабочих отношений.
Если продолжить анализ, что являлось причиной досадного для мужчин скромного внимания девушки в их сторону, то, скорее всего, в его основе скрывался недавний опыт отношений Василины с представителем противоположного пола.
Ещё на первом курсе педиатрического один из однокурсников Василины пытался с ней познакомиться поближе, проявляя для этого повышенную активность. Но только на втором курсе она его «заметила». Много, кто проявлял активность, чтобы познакомиться с красивой девушкой, но парень делал это и оригинально, и неожиданно, и часто очень забавно и очень искренне.
В общем, он добился своего – покорил сердце красавицы. Покорял больше года, но доказал, что он искренне влюблён, готов на всё, вплоть до самой смерти и т.д.
Когда Василина поняла, что до самой смерти не надо - лучше до конца жизни, - а вот что-то серьёзное с этим молодым человеком с упорством, заслуживающим уважения, в перспективе очень даже возможно, тем более, что он был круглым отличником и увлекался спортом, очень любил всякие загородные вылазки. В общем, парень был в меру активен, дома сидеть не любил. С Василиной была точно такая же «беда» - нечего время убивать бездельем, пока молодой.
Они стали встречаться. Где-то через полгода они стали встречаться по-взрослому. Но про учёбу не забывали. Папа Василины достаточно сильно напрягся, а мама Василины так очень сильно запереживала: дочка – это вам не сын. Ответственность за последствия встреч по-взрослому во сто крат выше.
Но родители Василины очень ей доверяли, доверяли её осмотрительности и ограничивались только разными предупреждениями, не переходящими в режим нравоучений. В общем, осуществляли что-то типа контроля со стороны.
Василина влюбилась тоже. В этого парня. И похорошела, расцвела, став обворожительной молодой красавицей.
Совпадение это или так и должно быть, но почти весь институт заметил, что в педиатрическом учится потрясающая девчонка, но, к сожалению, уже в кого-то влюблена. В понятном мужском сленге это обозначается как занято…её сердце уже занято.
Но взоры-то никуда не денешь. А комплимент не отвесить – день зря прожить.
Василина была накрыта волной внимания и комплиментов со стороны многих молодых парней и пре;подов, но это ей никак не мешало быть влюблённой и думать только о нём одном. Наоборот, она благодарила судьбу и родителей, что ей ниспослана любовь как прекрасная защита от внешних помех.
Её парень не ленился выдавать комплименты по любому поводу, связанному с Василиной: какие у тебя космические глаза, какая у тебя бархатная кожа, твоя фигура меня сводит с ума, твои роскошный волосы – это самая большая драгоценность.
Каждый день – и по любому поводу, включая походку, улыбку, губы, смех и, если на девушку накатывала грусть – то это была особая грусть космической красавицы.
- Ты – неземная. Таких на Земле не было и не может быть. – Так частенько заканчивалась череда комплиментов.
Про по-взрослому можно упустить, так как вы тоже начнёте завидовать, а вызвать у тебя зависть, дорогой попутчик этой истории, совсем не является главной целью.
К четвёртому курсу наметилось утомление со стороны Василины. Но осуждать молодую девушку ни в коем случае не надо – никто по молодости не знает, что любовью можно перекормить.
А, если к этому процессу добавить ревность, которая начала стремительно развиваться у парня, а за ней и всякие нехорошие комплексы типа неполной ценности по сравнению с его неземной красавицей, то можно понять, почему они к концу четвёртого курса расстались.
Её парень ещё пару лет пытался объяснить, что он больше не будет «упаковывать» молодую девушку в узкий мешок обожания, но уж больно сильно он её перенасытил.
Василина очень переживала, так как любовь ещё не угасла, а воспоминания оставались яркими.
Но, осознание, что у Василины ещё вся жизнь впереди, плюс освобождение от оков обучения с выходом в ответственную профессию взяли верх – девушка стала свободной с ответственностью только перед своими профессиональными обязанностями.
Ну, если уж совсем глубоко копнуть, то Василина была не просто красавицей, которая прилежно училась и ответственно относилась к важным вещам в жизни, но была ещё и сильной духом девушкой. Таким девушкам мог подойти только сильный духом мужчина. Она поняла, что её парень к ним не относится. Занятие спортом и хорошие оценки не являются достаточными признаками наличия сильного духа. От её мужчины нужно что-то ещё.
Подводя итог аналитической части, можно отметить, что алмаз под названием Василина прошёл первую, возможно, самую главную огранку – она начала выстраивать свой собственный Путь.
Вот такой «алмаз» с уже чётко наметившимися гранями бриллианта и заметил Константин Яковлевич и всякими хитростями переманил девушку к себе в клинику.
Не только врачи, но и врачихи частенько называли девушку русалкой с певучим голосом Сирены, вкладывая в это ёмкое определение и достаточно зависти. Но девушка всё прекрасно понимала. Она была хорошо воспитана и не обращала на недостатки коллег особого внимания.
Да. Василина понимала, что она обладает прекрасным телом, очень кокетливо-привлекательными косичками из густых слегка вьющихся тёмно-каштановых волос и очень выразительными сине-голубыми, слегка раскосыми глазами азиатской красавицы, в которых уместилась природная любознательность, задорность, готовность удивляться и спорить, непокорность и уступчивость, скромное нахальство и мягкая застенчивость, и, конечно же, трудно скрываемое чувство юмора. Очень привлекали внимание припухлые губы с длинными загубниками, приподнятыми кверху и упирающимися в выразительные ямочки под нежными щёчками, едва выступающими за широкий овал лица. Аккуратный, немного вздёрнутый носик чётко определял гармонию симметрии нежного личика. Но, густые брови вразлёт резкими бархатистыми изломами основательно нарушали миловидность. При внимательном взгляде девушки или в моменты глубокой задумчивости высокий лоб становился сосредоточенно-умным и убедительно подчёркивал её высокий интеллект.
Резко очерченные скулы, акцентированные линии припухлых щёк, придавали Василине решительный вид и, действительно, делали её похожей на сказочную северную русалку, готовую в любой момент устремиться в бездну бесконечного океана жизни. Почему северную? – Всё просто: черты лица напоминали очень красивого представителя женщин северных народов, немного азиатку, совсем чуть-чуть кореянку, разрез глаз - что-то от загадочной японки. В сочетании со строгим характером получилась потрясающей красоты россиянка с северными мотивами.
Удивительное сочетание кристально-чистой воды карельских озёр и бескрайних глубин океана, ровного и пушистого характера соснового сибирского леса, огнедышащих вулканов, обжигающих ветров великих пустынь, ароматы полевых цветов российских полей в разгар лета, и присутствие во взгляде только что распустившихся нежно-розовых цветков сакуры – примерно так можно было изобразить кистью мастера-портретиста прекрасное лицо девушки в белом халатике.
Другими словами, «врачихи» очень точно определили, к какому подвиду людей можно было отнести Василину – у неё было, чем заворожить практически любого мужчину.
Василина этим своим сказочным свойством, переданным родителями, никогда не пользовалась.
Но многим так не казалось.
Дело в том, что у Василины был вкус. Она тщательно подбирала себе одежду, но старалась следить, чтобы всё было скромно, просто и удобно, точнее, без вызывающих излишеств и обтягивающих сюжетов. Для особых случаев были и обтягивающие сюжеты, но девушка старалась избегать «особые случаи». Для случаев неизбежности были приготовлены очень красивые платья, которые она покупала, тщательно определив цель их применения. С другой стороны, как бы скромно она не оделась, при потрясающей фигуре Василины это всё равно могло выглядеть вызывающе. Чтобы скрыть фигуру Василины, понадобился бы армейский тулуп огромных размеров, да ещё и с поднятым воротником, чтобы ямочки кокетливые прикрыть…а поверх тулупа – плащ-палатка. Вот тогда – наверняка.
Женское зазнайство, как одно из самых распространённых пороков современной красивой женщины, у Василины отсутствовало напрочь.
Мужское зазнайство в современном мире, в котором очутился Геннадий, пороком уже не считалось.
 
Достаточно быстро Гена сообразил, что кнопку «вызов» он может нажимать не только, когда ему это действительно было нужно, но и просто так – чтобы увидеть очаровательное создание в белом халатике. На шестом-седьмом «эксперименте» и Василина сообразила, что Геннадий злоупотребляет своим положением, и через Константина поставила его «на вид», а потом – и на соответствующее место. Генка тут же перестал издеваться в своих личных корыстных целях над исполнительной и доверчивой девушкой. На самом деле – просто внимательной, чуткой и отзывчивой, как и полагается молоденьким, но уже с некоторым опытом жизни, спортивно развитым, старательным, девушкам-врачам симпатичного внешнего вида. И это не все эпитеты, далеко не все, которые можно было применить к Василине.
Только из уважения к фактам следует немного уточнить: Василина всегда с интересом откликалась на вызов необычного обитателя комнаты. Он был очень мил и забавен, старался не путать слова, но от этого старания они путались ещё больше. Задавал невероятные вопросы, особенно после просмотра какого-нибудь фильма.
Он всему удивлялся и восхищался. Хотя и поумнел очень – после того, не совсем умного, поступка в 1984-м году. То, что тот поступок был совершён под действием широкого ассортимента и большого количества алкогольных напитков, никак не умаляло его чрезвычайную глупость.
Рост интеллекта Геннадия подтверждался не только темпами, с которыми он поглощал информацию изо всех предоставленных источников, но и всеми тестами: от теста англичанина Ганса Айзенка и сомнительного Ай-Кью-теста француза Бине, который был задуман для умственно отсталых детей, до таблиц советского учёного Рабкина.
Мнемотехники снимали перед Геннадием мнимо-шляпу, когда он с удивительной скоростью выполнял разные задания по подсчётам или запоминанию чего-нибудь совсем не подсчитываемого и не запоминающегося с точки зрения обычного человека, не обученного чудесам мобилизации резервов человеческого мозга.
Константина Яковлевича посетил лёгкий трепет, когда он понял, что Генка видит и различает изображения цветных треугольничков, кружков, квадратиков и уточек «по Рабкину», даже, если они находятся не на открытой странице, а - через страницу! Он видел или угадывал с точностью почти сто процентов всё, что было изображено на закрытой от его глаз странице! Через вторую Гена выдавал уже большое количество ошибок. Средневзвешенный, в смысле его обычности, взвешенный, человек даже с отменным цветовым зрением делал ошибки, смотря в упор на открытую страницу.
Когда Гена грустил, он тоже вызывал Василину. Грусть накатывалась тяжёлой волной – он вспоминал своих родителей, и Василина на каком-то этапе общения стала подозревать, что Гена тайно от всех планирует их поиск. Он уже выяснил, что их могила находится в Юнайтед Кингдом, которое не очень-то уже хотело быть Юнайтед. Если не родителей, то хотя бы могилу увидеть и выразить родителям свою благодарность, которую он так и не успел им высказать при их жизни. От этого ему становилось не просто грустно, а очень тяжко.
Василина видела, насколько могут быть печальными его глаза, и как ему одиноко в этом совершенно новом мире, в напичканной приборами и заставленной всякими вещами комнате, не в жилом доме, а в клинике, которая, в общем, не сильно отличалась от больницы.
Больным Гена себя не считал. Его память не просто вернулась в полном объёме, а вернулась, восстановив яркость красок детства.
Он вспомнил непередаваемые запахи Юга той огромной страны, в которой рос и жил, запахи мельницы, запах только что собранной пшеницы и запах только что испечённого хлеба.
На пляжах Евпатории, на которых Генка провёл свои счастливые летние денёчки, снова запахла противным йодом тина, а мириады мелких рачков снова защекотали его ноги, когда он пытался пройти эту, казалось, бесконечную, плотную и вязкую, морскую траву и окунуться в солёную воду Чёрного моря. Или, наконец-то, нырнуть и плыть как большая рыба, радуясь полной свободе движений, лёгких и плавных. И подальше от этой противной тины, которая упрямо липла к ногам.
А под Анапой, где он провёл тоже немало времени, в прибрежных болотцах черепашки нежно царапали его ладони своими крепкими когтистыми лапками, пытаясь освободиться от рук захватчика. И - память, как они, пацаны и девчонки, бегали по тягучей и пахучей жиже, прямо у моря, в поисках самой большой черепашки. Память вернула даже обертона смеха каждого из его друзей детства. Кто находил самую большую черепашку, тот получал воздушный липкий кусок сладкой ваты, намотанный центрифугой на палочку. Покупали вскладчину, но вата всегда отдавалась девчонкам, не зависимо от того, кто победил, и кто сколько копеек вложил в призовой фонд. Главной была не победа, а детство и радость от всего, что его окружало и создавало. И – футболы, бесконечные футболы. На песке или - где попало, коричневыми или чёрными мячами со шнуровкой и торчащим ниппелем камеры. Если случался сильный удар, а нога попадала по ниппелю, ноге было больно, так как почти все играли босиком – берегли кеды или их просто не было. В сандалиях тоже играли, но только не на глазах у родителей. Кожа, из которых были сделаны мячи, была настолько грубая и беспощадная, что за одну непродолжительную игру уничтожала любую обувь, особенно не предназначенную для этого развлечения.
Память полностью восстановилась, вернув первозданные, точнее, первоосознанные краски. Генка вспомнил почти всё и, если что-то утерял в своей памяти, так только несущественные в его жизни моменты. Все моменты его детства оказались существенными.
Про бывшую жену он помнил тоже почти всё. Помнил, что любил, помнил, что по-дурацки разошлись. Помнил, что был не прав. Не прав во многом. И не успел всё исправить. И здесь – не успел.
Понимал, что сейчас она уже…, уже далеко не молода, если вообще жива. Там, конечно же, и дети, и внуки чьи-то, от кого-то, то есть. В общем, веселья такое не может добавить ни при каких обстоятельствах.
Из знакомых – только Костя. М-да, Костей тоже как-то неловко называть пожилого человека. Хотя, то, что «рокеры не стареют», знают все рокеры и те, кто знает о них хоть что-нибудь.
Внешне Костя постарел очень, но был крепок, мало спал и много работал, много путешествовал. Значит – не так уж и постарел. Возраст – это состояние души;. Костин пример это показывал со стопроцентной очевидностью. Он был умён и мудр, как может быть умным настоящий профессионал-учёный. Но по-детски наивен - это свойство частенько сопутствует настоящему учёному. Константин Яковлевич всегда уступал упрямому идиотизму – так он лукаво называл свою целеустремлённость и упорство в достижении своих целей. Хотя – может это тоже признак мудрости. Беспричинное упрямство – это вообще не признак, а упрямство в контексте – это бывает даже очень хорошо.
Генка частенько входил в состояние лёгкого смятения, которое можно было определить как когнитивный диссонанс: смотрел современные «наши» фильмы вперемежку с новостями из Поднебесной, благо спутниковое Ти Ви тоже было подключено к компу через загадочный вай фай. Гена поначалу называл это беспроводное эфирное чудо вай-вай и забавно прикладывал руки к щекам, покачивая головой. Смотрел голливудские блокбастеры, а потом наивные и добрые новости из Сингапура. Почему – из этого города? Да ему просто однажды понравилась картинка, которую он зацепил в какой-то передаче о путешествиях. Уж больно эта картинка отличалась от картинки города того времени, его родного города, когда он в нём жил до случившейся с ним беды. Ему показалось, что Сингапур живёт в каком-то своём времени, в каком-то своём, особенном, спокойном и мудром будущем.
Было что сравнить быстрому мозгу супермена. Так его с определённого времени стал называть Константин Яковлевич, но не вслух, а про себя. Хотя, думается, все сотрудники, хоть однажды побеседовавшие с Геной, не могли не заметить явные отличия и скорости, и качества мыслительных процессов субъекта в сторону понятия супер.
На дорогах Китая вовсю скользили громадные Транзит Элевэйтэд Ба;сы, - по-современному – ТЭБы? - а у них между стальных ярких балок ловко шмыгали электромобили, как лилипуты между гигантских ног Гулливера.
Китай словно готовился по всем направлениям к очередному технологическому и демографическому взрыву, не на словах, а на деле оперативно и повсеместно внедряя новейшие технологии. Если бы у демократов России росли вместо носов клювы, то они бы ими щелкали постоянно. Пока же – они шмыгали обещаниями прогресса и анонсировали новые гипер и мега проекты по освоению нефте- и газо-денег. Недра ещё держались и были полны их ведёрочки-баррели, а газовые неисчерпаемые метры были, по-прежнему, в формате куба.
В сериалах и в фильмах, названных зачем-то художественными, непрерывно звучали выстрелы, кто-то кого-то убивал, обманывал, изменял и бросал, пото;м возвращался, извинялся и плакал в пуховик китайского производства. Количество сериалов про плохих, в смысле стопроцентного отсутствия неподкупности, ментов зашкаливало, уступая только количеству сериалов, в которых вообще все были продажными, кроме одного, очень-очень принципиального копа. И он всех подкупных мочил и клеймил. Нет, сначала – клеймил, а затем – мочил.
Гена быстро выяснил, что даже в этом американцы опередили нас, выпустив сериал про единственного на всю Северную Америку кристально чистого копа: тот был роботом, биокиборгом. То есть, роботом с мозгом и половиной головы человека. Не подготовленное к такой ситуации сознание могло сделать неверный вывод, что мозг в отдельности от своего тела всегда будет неподкупен. Возможно, именно это грешное по своей потребительской сути тело диктует чистому своей божественной сущностью мозгу, как и за сколько себя продать. Собрать бы симпозиум по данному вопросу. Но на него вряд ли кто выделит средства в виде денег. Тема уж больно скользкая.
Новости со всего мира показывали, что недавней войны, чуть не переросшей в ядерно-атомно-водородную, кровавым демократам показалось мало, и следующая война уже стучится в ваш дом. Первый «тук-тук-тук» вы уже пропустили.
А в целом – всё было О’Кей и прогресс был неудержим и неостановим – О’Кей Гугл означало О’Кей прогресс. Только ни в одной передаче не уточнялось – прогресс чего, и где? Где О’Кей?! И сколько людей, хотя бы в процентном выражении, могли воспользоваться плодами этого прогресса, не потеряв ярких красок своей жизни?
Сколько людей на Земле живут в режиме О’Кей, а сколько даже не знают, что означает жить хорошо и безбедно, то есть – «на большой палец»? - застенчиво скрывалось всеми способами сокрытия правды.
Преодолев с некоторыми усилиями диссонанс восприятия через познание нового в сравнении со старым, Гена быстро понял, в какое время он проснулся.
Но, понадобилось немного больше времени, чтобы осознать, в какой стране он оказался.
Смотря всякие новостные каналы, он натыкался на постоянные заседания, отчёты о проделанной работе. Такое он уже видел в свои молодые годы по всем трём каналам. Вы решили, что в количестве каналов ошибка? Для ответа воспользуйтесь дарами прогресса: О’Кей, Гугл, сколько было каналов Ти Ви в период до одна тысяча…? Гугл вам не соврёт, ему это не надо. Хотя, зараза ещё та.
Однажды Гена подумал, что – ладно, бог с ним, проспал больше сорока лет, диковинные и очень красивые машины, их так много, и они такие разные, что глазу не уследить, колоссальной высоты дома; – он такие уже видел в передачах Зорина про загнивающую Америку, но страна-то - та же! Правда, в новостях страны почему-то речь идёт только об одной её республике – о России. В остальном, государственные новости были едва отличимыми. Но, новости про коварные перемещения к границам России стран НАТО, куда входили Латвия, Литва, Эстония - и даже Молдавия! - всё прояснили: Союза больше нет, а дружественные республики стали за сорок с небольшим лет, вражескими странами. Причём, самыми буйными и непримиримыми среди всех остальных, которые, - это Гена не мог осилить без помощи Константина, - наши министры заискивающе называли партнёрами. Конечно – партнёрами, деньги-то министров хранились не в наших банках, а в банках тех «партнёров».
Гена не мог понять, как можно называть страну, с явно недружественной, а по правде – открыто агрессивной, по отношению к его стране политикой, партнёром? В нос ему - а не партнёр. Двойным джетом – и прямо в нос. Или просто отвернуться и уйти, если в нос нечем двинуть. Азия – под боком, и там населения побольше, чем в странах-«партнёрах». А, значит, думалось мозгу Гены, уже начавшему соображать по-современному, там и потребителей больше, потенциально, конечно же, – их ещё заинтересовать надо, завоевать доверие. В Азии доверие завоёвывается относительно просто – держать своё слово. Генке думалось, что, это-то как раз проще простого: помнить, о чём договаривались и это выполнять. Проще только ничего не обещать и ничего не выполнять.
В остальном новости о жизни страны были почти неотличимы от новостей его времени: всё те же обещания и никакой ответственности за невыполнение своих обещаний, одна партия и кучка малюсеньких марионеточных партиек, которые были просто какой-то политической насмешкой.
С деньгами, с рублями, если точнее, Гена разобрался тоже относительно легко: умножай на тысячу це;ны времён Советов, а то и на две.
Он быстро увидел десятикратную диспропорцию между падением рубля относительно доллара и покупательной способностью рубля внутри страны. Вне страны у рубля не было вообще никакой способности, но денежки были красивыми: внешность не гармонировала с содержанием, фактически подтверждая полное отсутствие связи между обещанием правящей партии и реальными делами.
Особенно Гену сбивала с толку одинаковость строящихся по стране домов, загадочным образом синхронизированная с уникальностью, архитектурной и интерьерной неповторимостью особняков начальников этих строек и тех, кто на эти стройки давал добро. На роскошь этих индивидуальных построек Геннадий не обращал никакого внимания, так как он не воспринимал вообще необходимость мраморных бассейнов для личного пользования, золотой мебельной и санитарно-технической фурнитуры, как, впрочем, и катастрофически красивых личных яхт длиной более ста метров.
Неудержимое стремление к роскоши он с уверенностью начал относить к очень тяжёлой патологии массового характера – пандемией такая патология называется, - и быстро определил её причины – демократия. Она полностью отключила центр насыщения и все остальные структуры, с ним связанные, у многих, поддающихся внушению людей. Это очень напоминало болезнь, которую назвали «путешественником». Получил удовольствие? А центра насыщения-то нет! Хочется ещё. А за удовольствие надо платить. Заплатили и нищетой большого количества людей, и страшной продолжительной войной с частью своего же народа.
Гена был на девяносто восемь процентов советским человеком, и только на два – антисоветским. Грешны были и многие его сверстники – было и у них пара-тройка таких процентов, не более. Но, именно эти проценты и не уберегли грамотных и нежадных людей от опасного заблуждения. А «путешественник» из Европы и Америки оказался очень опасным заболеванием для не готовых им переболеть жителей Советского Союза. Кто-то скажет, что процент был больше. Ответ такой – не в процентах дело, а в неистовости и буйности этих процентов. И ещё – в усталости остальных процентов. Усталости от вранья партийных деятелей. Очень тогда многие устали. Даже неутомимые и скромные рабочие и крестьяне.
Гена, когда ознакомился с обстановкой в стране под гордым названием Россия, очень жалел, что давал волю своим двум процентам. Очень жалел.
Новости о том, что происходит вне страны, можно было охарактеризовать ещё проще: недовольство, заговоры, глобализация, войны и что было чуть ли не самыми главными новостями, - новые автомобили, новые гаджеты. Реже – о подготовке к полёту на Марс, и совсем редко - что-нибудь из области жизни всего остального населения Земли, которое умники прозвали биомасса, мене буйные умники – потребителями.
В общем, было всё как обычно – много лжи. Необычным для Геннадия было невероятно большое количество криминальных новостей.
Гене показалось, что он неплохо ознакомился с «будущим» и освоил теоретическую часть состояния общества. Как пото;м оказалось, ему это только показалось.
Три раза Василина сопровождала своего «пациента» в косметологическую клинику – ему там сделали несколько операций по пересадке кожи. И она с удивлением наблюдала, что швы очень быстро затягивались до полного их исчезновения. Василина успела оценить не только швы необычного пациента. Именно в те дни Василина окончательно разглядела, что Геннадий очень крепко и гармонично сложен…если не брать в расчёт следы на коже. Именно тогда девушка что-то у себя внутри почувствовала, точнее, поняла, что её тянет смотреть на Геннадия. Иногда почему-то очень сильно тянет. Он стал ей интересен не только как пациент.
В одну из вылазок случился забавный эпизод. Всю дорогу Гена молчал и только крутил головой во все стороны. Вдруг он воскликнул:
- вон, вон там пёрный чудель отбился от хозяйки, сейчас под машину попадёт! Василина посмотрела в ту сторону – чёрный пудель в одиночку перебегал дорогу, и ему сигналили водители, от чего тот, поджав хвост, метался из стороны в сторону. Всё обошлось, но, оригинальная интерпретация собачьей породы рассмешила Василину на всю поездку. Там ещё был любимый у Геннадия цвет автомобиля – перлафитовый ламутр. Так Гена указал на роскошный джип графитового цвета с перламутровыми переливами.
Таких перлов у Гены было в день по два-три десятка. Василина сначала записывала, затем просто утомилась и оставила только свой звонкий смех по каждой такой оговорке.
К третьему месяцу пребывания под наблюдением, Гена восстановился почти на все сто процентов. Правда ни у кого не было точки отсчёта – от чего эти проценты считать. Рубцы, всё же, остались, но только в двух местах – на тыльной стороне шеи и на предплечье правой руки. Правда, выглядели они по-современному и с небольшого расстояния были похожи на татуировки.
Однажды Гена задумчиво разглядывал свою кожу и, увидев, что Василина тоже внимательно её рассматривает, философски произнёс:
- закожури;лся. Пора собирать урожай.
Василина вопросительно на него посмотрела и уже было подумала – ну вот, начались нехорошие процессы.
Но, Гена тут же ей прокомментировал:
- в студенческие годы, в сентябре и даже в октябре мы собирали картошку. Студики стране помогали. Вспомнилось, как однажды агроном, передавая нам свой картофельный опыт, рылся в грядке, откопал пару картошин, повертел их и коротко изрёк вот эту самую фразочку.
- Моя кожа сейчас очень похожа на кожуру спелого картофеля. Так что ты не волнуйся, мой симпатичный надзиратель, со мной всё в порядке.
И, подумав, добавил:
- но урожай, всё же, пора собирать. Я не просто созрел, а чувствую, что заколосился очень.
Василина, действительно, заволновалась, но после такого забавного пояснения успокоилась и даже рассмеялась. Скорее всего, на слово «надзиратель» и на «заколосился» рассмеялась – точнее и забавнее определения не придумаешь. Энергии в Гене скопилось явно выше среднего.
Кожа у Генки стала смуглой, хоть он и нигде не загорал. И это тоже на;чало привлекать Василину.
- Постой-постой, дорогая врач-педиатр! Он – твой пациент. Что ты себе позволяешь?! В дедушки он тебе годится – даже не в отцы. – Василина пыталась предпринимать попытки сопротивления начавшемуся процессу, угрожающему стать необратимым.
- Всем бы парням быть такими «дедушками». – так стали заканчиваться эти попытки в виде словесных мыслеформ, проявляющиеся в сознании девушки.
В общем, процесс пошёл в сторону его необратимости. Все подобные процессы очень коварны своей незаметностью, едва уловимой осознанностью и стремительным накопительным эффектом. От осознания, что тебе «этот человек» почему-то интересен до влюблённости в него по уши могут пройти годы, а могут пройти и всего лишь короткие мгновения. Как всё сложится? - Зависит от резонансных характеристик субъектов, от совпадения их химии, а также от обстоятельств, которые очень сложно охарактеризовать словами.
Если, всё же, словами и вкратце, то можно сформулировать так: Василина «заметила» Геннадия и стала его изучать с повышенным интересом.
Она быстро поняла, что спорт для Гены – очень важное увлечение, нет – не увлечение, а неотъемлемая часть его прошлой и настоящей жизни. Он даже фильмы смотрел и листал сайты в инете, поставив перед беговой дорожкой планшет. Ни разу не упал, хотя иногда скорость достигала скорости бегуна на средне-стайерской дистанции.
Музыку Генка слушал, тоже занимаясь на тренажёрах. И Василина часто наблюдала за ним. И тревожилась, когда он неожиданно прекращал упражнение и замирал. Это он так входил в резонанс с мелодией, что всецело отдавался тем ритмам и вибрациям, той неудержимой и понятной ему одному энергии рок-н-ролла. Бывало даже, что он вот так, где был, там и ложился на пол и лёжа что-то слушал. А его тело дёргалось, особенно руки и ноги, но ритмично и явно в такт тому, что он там слушал. Если он замечал Василину, то улыбался и приглашал послушать «это». Но, наушники были неудобны для прослушивания вдвоём.
Гена всегда слушал музыку громко и не мог понять, как можно слушать рок в полтона. Был там, в планшете, не только рок, но и джаз-рок, и просто джаз, и просто куул-джаз, и просто фьюжн, была там и классика – это мудрый и внимательный Костя постарался закачать в яблочное чудо всё, что ему, казалось, будет интересным для Геннадия. Если бы гигабайты были дрожжами, то можно было бы сказать, что планшет набух до своего предела закачанной в него музыкой как тесто на свежих дрожжах. Костя каждую мелодию, подобранную для Генкиного восстановления, считал уникальным драгоценным минералом.
В одном небольшом месте большого города сконцентрировались целых два знатока хорошей музыки Великолепного Века рок-н-ролла. Гена был одним из двух, а Костя был из двоих – один. «Пациенту» осталось «освоить» всё лучшее, что было создано за годы его сна. Старые рок-перцы ещё чего-то могли, иногда получалось красиво и мощно, но только иногда.
Несколько новых групп тоже уложились в Генкином сердце, создав яркие эмоции от прослушанного, а теперь ещё – и от увиденного. Во времена его ленинградской молодости – так он начал говорить буквально несколько дней назад, - запрещалось видеть, что «там» происходит. Слушать, правда, тоже запрещалось. «Видики» уже появились, и Генка застал первые образцы советской прогрессивной бытовой видеотехники. Но эти образцы так часто наматывали драгоценную видеоплёнку, что он довольствовался винилом. Хотя, жалел, что не видит, как исполняются его любимые вещи. Благо, роскошные звуки японской аудио техники вку;пе с американскими иглами и рижскими колонками с лейблом «Hi Fi» расставляли всё на свои места.
Василине всё больше и больше нравилось быть причастной к событиям, и она даже забыла, что сейчас это её работа – смотреть, записывать и вовремя оповещать о всяких непонятностях, неприятностях и изменениях.
Изменения были только в лучшую сторону: Гена креп и очень быстро развивался, догоняя мир, стремительно ушедший от него в будущее.
Неприятностей не было.
Их не было до поры, пока Гену не решились отпустить одного на улицу. Точнее, не отпустить, а выпустить ненадолго, а ещё точнее – не одного, а под присмотром, конечно же. Но об этом чуть позже. Их, неприятностей, ещё будет.
Кроме возможности слушать практически любую музыку, пусть и не в качестве винила, но всё равно – в очень достойном чуткого уха воспроизведении, были у Генки и радости, правда, маленькие. Например, радовался он манной каше, особенно, если она была с маслом и приготовлена была не на воде, а на молоке. Это была первая еда, которая попала в его организм после очень длительного периода голодания. И стала любимой. Но любимой на не очень продолжительное время: органолептические способности Гены восстановились больше, чем на сто процентов, и он помнил «первозданный» вкус настоящего масла из сливок, и вкус, и даже – запах! - настоящего коровьего молока. Это стало одним из тяжких его испытаний – он помнил вкусы и запахи настоящей «еды» эпохи увядания развитого социализма.
Всего сорок четыре года – и все эти вкусы исчезли. Исчезли в городах, к которым по-прежнему относился и Санкт-Петербург. А музея вкуса не догадались создать.
Но, пока у Гены не было возможности посетить какую-нибудь деревушку, где был небольшой шанс нарваться на настоящее масло и другие натуральные продукты, и вылечить органолептический диссонанс. И денег ему пока никто не давал, и на работу никто не приглашал, чтобы их заработать.
Маслом теперь называли продукт жёлтого или бледно-жёлтого цвета, обязательно – в красивой упаковке, но без запаха сливок. Продукт должен был плавиться при температуре от 20 градусов Цельсия и при нормальном атмосферном давлении, а также намазываться на ровную поверхность хлебобулочных изделий. На неровную мог и не намазаться. Масло заморское, сливочное, сливками пахло, но, как говорили при Советах: «ложечку нашли, а осадочек-то остался» - заморская пищевая индустрия в области запахов для пищи достигла невероятных высот.
Молоко.
Про молоко – один из важнейших стратегических продуктов любой страны, от которого зависело здоровье нации, - можно было написа;ть целые увесистые бумажные и гигабайтные электронные буки. Вроде, были и коровы, вроде, были и молокозаводы. А на выходе молоко не получалось. Если бы – опять только предположение! – в эти годы воскрес или реинкарнировался в какую-нибудь личность товарищ Сталин, - бррр, лучше – Ли Куан Ю, а вот так - ;;; ещё лучше! - то за такое «молоко» они, или личности с их ду;шами, пересажали бы всех производителей этого «продукта», а всех чиновников, которые допустили производство в масштабах страны этой белой жидкости, поставили бы к стенке, с целью лишить возможности подрывать здоровье нации. Хотя, создатель Сингапура за такие дела к стенке не поставил бы. Но – а это уже утверждение, - лишил бы навсегда возможности принимать ответственные решения и позволять нечестному бизнесу уничтожать свой народ. Тех, кто производил действительно молоко, они оставили бы в покое, а Ли Куан Ю взял бы их ещё и под свой личный контроль и опеку.
А вот за триллионы украденных государственных средств, за дороги только на бумаге, да просто за плохие дороги, которые надо ремонтировать уже через месяц их эксплуатации, даже мудрый и сдержанный Ли Куан Ю не выдержал бы и – тоже ставил бы к стенке. Дороги – это стратегический запас, равный по важности молоку. А для необъятной России, может, и поважнее молока будет.
Очень «плохой» был Сталин. Факт, что плохой, но не факт, что очень плохой. Радикально подходил к решению всех вопросов: «нет человека – нет проблемы».
Но, именно от «плохого» Сталина осталась индустриальная мощная страна, победившая немецких и других европейских фашистов и всех тех, кто на них работал. А работала на них почти вся, уже тогда демократическая часть суши под названием Европа с её эпицентром в Северной Америке.
А уж Ли Куан Ю какой был «плохой»! После своих совершенно недемократичных поступков он создал – не в одиночку, конечно же, - великолепный ультрасовременный город с интерфейсом независимой и уважаемой всем миром страны. Страны, жители которой не знали, что такое убийство на бытовой почве, а про другие – на почве ненависти или на почве национальной неприязни, забыли напрочь. Но, из новостей видели, что убийства остались везде, где цветёт демократия. Ой, плохой был Ли Куан Ю! Не демократом он был – значит, плохой. Всех, не демократически мыслящих, демократия заносила в число плохих, отстаивая всеми видами оружия, включая химическое и атомное, демократический стандарт качества.
Но, не было в России даже виртуального аналога великого китайца, и негодяи-«бизнесмены» гнали в цистернах из-под мазута пальмовое масло. Эшелонами гнали. И другую несъедобную гадость, которая пото;м попадала в разную еду, и в молоко – тоже. И пили-ели ту «еду» детишки и взрослые, и росли они потом в замедленном и ограниченном режиме. А ещё бо;льшие негодяи, другими словами, чиновники, позволяли эту гадость завозить в страну и по стране размазывать. Никто из демократов, якобы, не знал, что такое стратегия развития и что такое здоровая нация. Хотя их детишки играли в компьютерные стратегии и могли бы своим папам-чиновникам и мамам-жёнам чиновников много чего рассказать про искусство войны или про искусство строить города и государства, а потом в них выживать. Без стратегии даже на компьютере невозможно что-нибудь выстроить. Искусство выживания в городах давным-давно названо ци-ви-ли-за-ци-ей! И еду те чиновники, приобретя сверхъестественные способности, точнее – возможности, воровать в неограниченных масштабах, покупали в специальных продуктовых бутиках, где, тоже – якобы, была гарантия приобретения натурпродукта. Мало того, что жадные, они еще и глупые. Никакие элитные магазины с безбашенными ценами не могли дать никакой гарантии. Цена никак не определяла качество продукта. Наоборот, чем дороже была еда, тем больше её подделывали и заменяли полезные ингредиенты бесполезными – в лучшем случае. А в худшем заменяли ядами очень замедленного действия. Замедленного настолько, что вредоносный эффект мог проявиться как шизофрения – через поколение и дальше, у детей и у внуков богатеньких, но не очень дальновидненьких, перспективненько не мыслящих.
Затянуло в грустное. Но, всё это к тому затянуло, чтобы показать, как тяжело стало Геннадию, который помнил, что и как было в его молодые годы в первую половину девяностых Двадцатого Века и до них.
Нет, он не так уж и сильно переживал, что мир изменился, и всё такое. Он был гибким и быстрым, а образования хватало, чтобы понять: всё меняется и проходит, чтобы снова вернуться либо в том же, либо в каком-то изменённом виде. Хорошо это или – плохо, было не суть важно. Гена был спокоен и даже где-то в глубине сознания рад, что чудом остался жив.
Не всё так плохо, - думал наш герой: люди живут, их намного больше, чем было в «его» время, детские коляски то тут, то – там, в огромных магазинах всего навалом, машин вон сколько, и почти все – шедевры техники, большие и блестящие дорогим хромом. Автомобилей было так много, что это не могло не радовать: такое количество дорогих автомобилей могло быть только у процветающей нации. А техника! Какая удивительная техника! И этот интернет – с ним можно и в академики двинуть, база мощная! Библиотек не надо!
И уже много десятилетий не было в Питере стороны, которая при артобстреле была наиболее опасна. И это перевешивало все недостатки, которые накопились за многие годы.
Расстраивали, иногда только всякие мелочи, из которых, собственно, и состояла жизнь.
Огорчали ветхие домишки в деревнях. Так они и во времена Советов были такими ветхими. Зато добрые лица деревенских, изредка мелькающие в новостях по телеку, были по-прежнему спокойны и чисты, только обветрены улицей и подсобным хозяйством. Денег у них не было тогда, не было и сейчас. Привычное дело.
Однажды, просматривая случайно какую-то документальную хронику про первые десять лет его заточения глубоким холодным сном, он увидел то, что его буквально сорвало: на каком-то заводе – точно не помнил, на каком, так как просматривал всё в режиме «скоростного просмотра», - один важный чиновник, чуть ли не главный по городу, со странной лающей фамилией, на вопрос то ли рабочего, то ли – мастера цеха, «что Вы скажете о ситуации в центре города – скоро туда простому человеку не войти - не въехать будет?», ответил что-то вроде «а в центре города простому человеку вообще нечего делать». Генка настолько обалдел, что и не запомнил точно слова, но смысл ответа отложился в его мощном мозге надолго.
Потом, когда он «мчался» с помощью планшета или компьютера по пропущенным временам, он наткнулся в «авгиевых конюшнях» ютьюба на ролик, где тоже очень важный чиновник отвечал на всякие вопросы, и один учитель спросил того чиновника, который назывался -первым министром: «как же так, зарплата учителей в три раза меньше зарплаты полицейских, а ответственность – выше намного?». На что тот чиновник ответил – излагается в первом приближении, - «Не нравится маленькая зарплата? Идите в бизнес». Что-то типа – «не нравится – не ешь». У Гены тогда до хруста косточек кулаки сжались.
После этого в комнате появилась боксёрская груша. И, как потом оказалось, очень даже кстати. В груше очень скоро появились глубокие вмятины.
И опять Геннадию повезло: кто-то или что-то оградило его от совсем уж удручающей информации: интернет кишел репортажами «независимых» журналистов, высказывающих «независимые» точки зрения обо всём. Но, Гена быстро разобрался, насколько все точки зрения, представленные всеми видами масс медиа, «независимы». Его аналитический ум уберёг его от угрозы впасть в демократический экстаз вседозволенности и вакханалии правдофилии.
Чтобы уберечь себя от всякой псевдонезависимой информационной мути, Генкино чувство меры ненавязчиво запросило у хозяина этого чувства закачать несколько десятков игр – в них и отдыхал мозг уник-ума. Но, со всеми играми интеллект справлялся очень быстро, быстро они и надоели.
Чуть зависнув на прохождении последних эпизодов Же-Ти-Эй-8, Гена сосредоточил своё внимание на фантастике, которую он очень любил и был уверен, что именно в семидесятые-восьмидесятые годы его столетия этот жанр вспыхнул так же ярко, как и рок-н-ролл. Почитать было что. А вот хороших фильмов не хватало. Да и доступ к произведениям Голливуда, который находился на американской, - читай, вражеской, - территории, был очень затруднён. Всё, что доставалось на двадцать пять раз писанных-переписанных видеокассетах, было такого качества, что оценить фильм было невозможно: на размытых изображениях все персонажи казались привидениями, а переводчики, чтобы их не вычислили соответствующие вычисляющие органы, переводили себе в нос и растягивали речь. Хорошая кинофантастика сразу переходила в рубрику «плохая комедия».
Но, и тут выяснилось, что по настоящему хорошей кинофантастики за эти годы накопилось совсем немного. С двадцаток фильмов Гена отметил как шедевры и после их просмотра долго компенсировал эмоции на тренажёрах. Свои тренажёры он частенько называл сублиматоры.
Однажды, Генка просмотрел три «Аватара» за одну ночь. Василина тоже приобщилась, но в конце третьего «Аватара», когда подземный, точнее, подводный свободолюбивый полупрозрачно-бескостный народ одного из спутников Юпитера восстал против жадных до ионадия и каллистодия американцев, умудрившихся залететь с военной техникой даже туда, под двухсоткилометровую толщу метанового льда, она заснула прямо на стуле. Что ей там не понравилось, она так и не смогла объяснить. Гена решил, что она устала и не разобралась в незаменимости -надия и -тодия в демократическом развитии Соединённых Штатов Америки две тысячи триста шестьдесят седьмого года.
Уровень некоторых фильмов с фантастической тематикой произвёл сильное впечатление – это не трудно понять, если вы посмотрите фильмы 70-х годов – мило, но фантастикой их назвать уже нельзя. Правда, и первый «Чужой», и первые серии, почему-то, последних эпизодов «Звёздных войн» до сих пор ни в чём не уступают их сиквелам и приквелам.
Но и тут Геннадий скоро разочаровался: перестали интересовать его, даже немного раздражать начали, фильмы о космосе, в которых огромные звёздные крейсеры мгновенно стартовали, а люди в них всё равно оставались живыми. Ещё больше удручали внезапные остановки этих громадин, а также их резкие развороты на 180 градусов. Команда «торможение» - и корабль замирает в открытом космосе. Все спокойно стоят у картонно-пластиковых приборных панелей. А ещё – лампочки из «фотонных» дюз, а ещё – гиперпространство и петли во времени. Но самым удручающим для Гены было полное несоответствие здравому смыслу сценариев, например, когда попав через «звёздные врата» группа героев, говоря на английском языке с переводом на русский, натыкалась-находила инопланетную цивилизацию, а те тоже разговаривали на чистом английском. «Какое зазнайство авторов сценария и полное отсутствие воображения» - думал в такие моменты уник-ум.
На самом деле, все сценарии грешили всякой ненаучной бредятиной. Слабые были сценарии. А вот режиссёры некоторые были фантастически талантливы. Жалко, что они не знали русского языка – или русский язык? – вот ведь сложный язык нам достался! – а то бы всех Стругацких на экран перенесли. У них – что ни вещь, то – мурашки по телу бегали, когда это всё читалось. Или - хотя бы, польский. Лем тоже был не хуже братьев-фантастов. Но, увы, ограничитель в виде английского языка, работал не в пользу широкого зрителя.
Как-то, в поисках ну хоть чего-нибудь фантастического, связанного с загадками мозга, Геннадий наткнулся на сериал десятилетней давности – то ли «Безмозглые», то ли – «Безбашенные», не суть. В сериале всё было про политику и политиканов, про выборы и всю кухню вокруг них. Но, основа сюжета состояла в том, что инопланетные муравьи прибыли на метеорите и начали залезать через уши в головы политиков. И не только политиков, конечно же, но сначала лезли именно в политиков. Сатира вроде получалась хоть какая-то.
Головы некоторых несогласных с муравьиной экспансией стали противно взрываться, остальные, изрыгнув кусочек мозга из слухового канала, - огромный такой кусище, раза в три больше всей ушной раковины, - просто меняли направление своей политической ориентации, а неполитики меняли вообще всю ориентацию. Один любитель – как всегда в современной «научной фантастике», именно любитель, - приблизился к разгадке, но в левое ухо его знакомой, симпатичной такой нормально ориентированной девушке, космические муравьи всё-таки заползли. Она была заражена, не вся, а только её левое полушарие. Догадливый любитель врывается – забыл отметить, что тот любитель был негром, простите – афроамериканцем, - к ней с целью предупредить об опасности. Но – поздно! Инопланетные инсекты у неё уже в левом, вербальном, полушарии, и со слов пострадавшей, грызут мозг до очень болезненных ощущений. Эта парочка бело-чёрных героев зовёт спеца; по мозгу – тоже афроамериканка, простите – негритоска. Та начинает быстро соображать «что делать?» и «как тех шестиногих тварей вытащить без операции?». Начали лихорадочно перечислять функции левого и правого полушарий мозга человека. И догадались! Инопланетяне-инсектоиды залезли в левое? Ага! Значит, надо активировать всеми видами активации правое, и они выпрыгнут из того уха, в которое так коварно, ночью, когда белая дамочка мирно спала, заползли мелкие инобукашки. Букашки были очень похожи на земных муравьёв, но радикально отличались своими лапками: оторванные лапки продолжали ползти, словно и не оторваны были вовсе. Странная жизнь в других мирах виделась авторам сериала.
Вспомнили не сразу, что активировать правое можно едой, алкоголем и…- ну и вы же это вспомнили! - буйным сексом. Срочно позвали её потенциального бойфренда, и случился секс, о котором он только ещё мечтал, но мечты уже перетекали в ближайшие планы. Во время секса пострадавшая – не от секса, а от букашек, - ела шоколадку и колбасу типа сервелат. Букашки валили из её левого полушария раз в сто стремительнее, чем вселялись. У других букашки выедали мозг, и наступала деменция – политики приобретали слабоумие. Странно – почему приобретали? Может, оно у них уже было до внедрения в левое полушарие букашек? Это всего лишь робкое предположение.
Был ли это киностёб или всё было задумано на полном серьёзе, разбираться удручённый Геннадий не стал. С больным воображением он старался не связываться. Исключения были только для гениев, к коим он относил и гениев от искусства, а к нему он кино не относил. В отличие от товарища Ленина.
Гена понял, что с него хватит «фантастики». Решил поискать что-нибудь из другого жанра. И нашёл целый мир порно. Тайком от себя он заглянул на самые-самые порно шедевры. Даже успел что-то скачать и посмотреть. Но, тут же обнаружил, что комп-писюк нашпигован вирусами. Антивирусы, конечно же, были активированы, но не помогли – видимо, тоже отвлеклись на процесс размножения людей. Были уничтожены все аудиозаписи, видео концерты и много другой полезной информации. Планшет Гена уберёг от искушения, а вместе с тем уберёг и всю невероятную музыкальную коллекцию.
Последствия посещения тех сайтов отразились и на здоровом во всех отношениях организме Геннадия – у него включилась на полную мощность лимбическая система. До этого она тоже подключалась, но не так активно - выручали тренажёры, груша и не тронутый порновирусами планшет.
Аспиранты и Константин восстановили стационарный девайс. И попросили автора катастрофы больше так не делать. Да он и сам это понял: от музыки остался только один старый клип. Правда это был клип песни «Дыхание Локомотива». Ян Андерсон со своей группой «Джеthро Талл», уже старички, седые-преседые, - кроме совсем лысого, который на «клавишах» - лысые не седеют! - так выдавали эту песенку, что Гена пересматривал клип много десятков раз. И выучил всю песню наизусть, а его мозг адаптировал перевод на русский язык самостоятельно, без разрешения его сознания. В той песенке мощными звуками, включая чудо-флейту и уникальный голос пучеглазого сэра Яна и великолепно слаженную игру супер профессионалов, рассказывалось о неудачнике, у которого Бог спёр тормоз – понимаю, что в случае с упоминанием Бога надо говорить «украл», но из песни слов не выкинешь, - и локомотив, набрав скорость, уже не может остановиться. Под локомотивом подразумевалась жизнь того неудачника, под скоростью – её до глупости бешеный темп. Пучеглазие наблюдалось у Яна Андерсона только во время исполнения хард-роковых композиций и композиций потише, когда он играл на волшебной флейте. Генке показалось, что эта песня имеет прямое отношение и к нему. Её ритмы и исполнение выколачивали из Гены не только мурашки, но и некоторую часть жидкости в виде лёгкого пота. Круто её исполняли «старики», круто! Казалось, что эта мощная музыка прорывалась через всю Вселенную, по крайней мере, через вселенную под названием «Геннадий».
Есть какие-либо аргументы или, хотя бы, возражения, против предположения, что мозг, точнее, сознание, которое питает этот мозг, – это и есть Вселенная, возможно, параллельная? А, возможно, это и есть первовселенная, от корой происходят все остальные, а? Сознание и создаёт Вселенные? Очень даже не исключено.
Прикинув, что он ещё так молод, а в этом мире ему уже больше семидесяти, Гена заскучал и стал проситься на волю. Желание усиливалось с каждым днём, так как ежедневно напоминанием о возрасте Геннадия служил Константин Яковлевич.
Да ещё и эта лимбика Генки, которая всё чувствительнее реагировала на появление Василины в комнате. И чем ближе Василина к нему находилась, тем более сильную иррадиацию возбуждения по всему мозгу и телу испытывал заточённый в этой комнате ни за что не осуждённый и виноватый только в своих личных передрягах узник.
С просьбой «выпустить его на волю – надо же с миром внешним не по картинкам знакомиться» - Гена приставал ко всем без исключения, пытаясь обосновать свою просьбу тем, что он всё понял. Понял, что он уже в совсем другой стране, в которой живут совсем другие люди, и он не будет нарушать устоявшийся порядок вещей.
Но, Гена несколько переоценивал свои силы, не достаточно чётко понимая, что выйти на улицу такому устарелому персонажу – всё равно, что попасть истекающему кровью ягнёнку ровнёхонько в центр стаи голодных волков. Генка частенько напевал себе под нос песенку Роллингов про аут-офф-тайм гёл, девушку, отставшую от своего времени. Вместо гёл, про себя он пел – бой. Получалось, почти что, про него – аут-офф-тайм бой. Но в реальной жизни он отстал гораздо больше, чем та девушка из классной песенки виртуозов трёх аккордов.
Что-то типа Ихтиандра из «Человека-амфибии», когда его одного и с пачкой денег отпустил в город доктор Сальва;тор. И вокруг собрались, словно накинулись, человекоподобные мексиканские койоты. Ихтиандр спасся, прыгнув с высоченного обрыва, - заодно и за жемчугом для красавицы Гутиэре сплавал. Этот роман и тот фильм Гена любил очень. Так очень, что в детстве в один из периодов летних каникул просидел на дереве у летнего кинотеатра пол лета, пересматривая это великолепное фантастическое кино. Сидел на дереве без билета, зайцем, со всеми прогрессивными деревенскими мальчишками – они сидели на соседних деревьях, на дощечках-стульчиках, вставленных в «рогатку» из толстых веток, любезно предоставленных матушкой Природой Ставрополья. Это был один из первых опытов Геннадия по применению технологий, которые не надо разрабатывать, а просто внимательно посмотреть вокруг себя – и применить. Среди мальчишек платить за билет было зазорным, если рядом были такие технологии.
Выход в город в режиме самостоятельности всё равно должен был рано или поздно состояться, и избежать знакомства Геннадия с реальным миром было невозможно. Мозг Гены желал находиться в реальном мире, а не в тренажёрной палате, пусть и оснащённой всем необходимым.
- Для начала, - думал Гена, - информации должно хватить. А хорошая физическая форма поможет сгладить ошибки толкования всего того, что происходило сейчас.
И он очень рассчитывал на Константина. И на Василину, конечно же.
 Они вывозили его уже «в мир», но он ничего не успел понять-разобрать: из машины – в клинику, из клиники – в машину и – домой, в комнату, в другую клинику. Тогда он был ещё не совсем в форме: всё ныло и болело, а сознание было явно перегружено впечатлениями и информацией.
Гена решил, что пришло время начинать новую, активную, человеческую, жизнь. В клинике он, хоть и находился в постоянном внимании хороших людей, но ощущал себя интеллектуальным растением, жизнедеятельность которого поддерживали манной кашей и китайскими блюдами – он их тоже очень полюбил: острые и сладкие – то, что надо супергерою.
Незаметно прошло два с половиной месяца с момента наступления нового года от рождества сына Иеговы, Иисуса Христа.
Многие россияне ещё только привыкали к мысли, что праздники уже закончились, а накопления давно иссякли, и надо бы снова начать работать с целью их восстановления. Те же, кто уже работал, начинали думать, как бы себя заставить работать в полную силу, так как скоро – летний отпуск.
Генке начали сниться сны, в которых он попадал в бесконечно огромное пространство. В нём не было света. В нём не было ни-че-го, кроме абсолютно чёрной Пустоты. Он видел через чёрную пустоту этого пространства далеко вперёд. Гена понимал, что видит так далеко, что туда даже свет не сможет добраться. Он ощущал, что летит быстрее света, вращаясь во всех измерениях одновременно. Точнее, ему казалось, что измерения вворачиваются друг в друга, и он вместе с ними превращается в тугое веретено скрученных измерений. Это веретено вибрировало и пыталось прорваться в какое-то другое пространство и время.
Время! Он не просто ощущал Время. Он его видел! Во снах время сжималось, а затем стремительно расправлялось. Казалось, что оно зарождается внутри него, и становится подвластным воле, словно это один из мускулов его тела, или пружина под названием «он сам», и он может волевым импульсом сжать или разжать пружину-время, то есть, себя. Но во снах всё происходило так стремительно, что Гена никак не мог сосредоточить свою волю в мощный импульс вращения, достаточный для изменения направления Времени.
Ещё Генке начали сниться неземной красоты здания. Целые улицы невероятно красивых и могучих своими фасадами зданий. Пото;м начали сниться города. Он таких не видел ни в одном фильме, ни в одном романе не встречал. Это были совсем необычные города. Дома в этих городах пари;ли в небе. Под ними не было опоры, многие дома были высоко над землёй! Без опоры, но очень большие и совершенно невероятных форм. Дома ярко блестели, отражая свет. Света было очень много. Таких «светлых» снов, с таким разнообразием красок Гена не видел никогда. Эти сны так глубоко затягивали, что казалось из них невозможно выйти. Гена выходил из таких цепких ярких снов только усилием воли.
Его очень изумлял цвет неба, который снился в подробностях. Он не был голубым, или бело-голубым, или ещё каким-то, напоминающим земное. Небо было серо-зелёно-лиловым. Такого сочетания цветов небосвода он не встречал никогда! А на небе – это было самым невероятным в тех снах, было два солнца! Большое – красно-жёлтое, и чуть поменьше – ярко-бело-голубое.
В снах он слышал и чувствовал ритмы планеты, ритмы звёздной системы, даже ритмы части Космоса, где были совершенно другие звёзды. Невероятное фантастическое небо иногда разрывали всполохи ярких красок, которые, казалось ему, едва сдерживает небосвод загадочной планеты из снов.
Гена после таких снов не мог понять, что он видел, словно подглядел, и откуда у него развилось такое богатое цветовое воображение.
В некоторых снах ему снилось созвездие Орион, возможно, самый красивый астеризм неба Земли, с огромной, невероятных размеров Бет Аль Джауззой, которая росла буквально у него на глазах. И он просыпался, от ужаса, понимая, что сейчас она взорвётся и погубит тысячи, нет – миллионы других миров вокруг. А, возможно, заденет и Землю.
Бетельгейзе была невероятно огромна. Казалось, больше самой Галактики, в которой она так сильно выросла. Он это чувствовал по пульсирующему низкочастотному тону, самому низкому из всех, которые он ощущал от звёзд. Квазары издавали высокочастотный, едва уловимый его сознанием, слабый-слабый шум. Нет, не шум – свист. Изредка он был очень сильным, и тогда Гена просыпался.
Просыпался и долго соображал, где он находится, как он успел проснуться до взрыва невероятной силы? И ещё ему казалось, что он просыпается для того, чтобы успеть по памяти воспроизвести те мелодии, которые шли из разных точек космоса, и они были очень сложные. Звуки Ориона были низкими и тревожными. Альнитак, Альнилам и Минтака словно пели, мягко и протяжно, но их «а капелла» была удивительно стройна, повторяя ряд из трёх красавиц на небосводе Земли. Ригель, как и подобает звёздному гиганту, вонзался резкими разрывающими криками, словно перкуссионист, забыв свою партию, старался догнать весь оркестр, и возбуждал свои шумовые инструменты безо всякого ритма и понимания, что он может всех заглушить нестройными звуковыми эффектами. Саиф молчал-молчал, но потом взрывался короткими очередями очень плотных звуков. Звуки сверх яркой Беллатрикс были похожи на цвиркание сверчков, или цикад, переходящие в нежные высокие скрипичные тона. И всё это виде;ние звуков пульсировало и не давало уловить главный ритм мелодии, словно их было бесчисленное множество. Одни ритмы накладывались, усиливая друг друга, другие поглощались и пропадали.
Генка в снах начал слышать космос. И слушал, стараясь запомнить свои ощущения и мелодии. Да, он уже догадался, что может как-то по-особенному, тонко и музыкально, музыкально тонко, воспринимать космические ритмы. 
О том, что он видел и слышал, рассказывал только Косте и Василине. Иногда Гена догадывался, что ему приснилась чуть ли не готовая песня. И, если он успевал проснуться сразу после такого «виде;ния», то записывал и слова, и мелодию. В юности, он посвятил много времени гитаре и умел на ней играть, получалось хорошо и его даже хвалили. Он про себя говорил «среди любителей я профессионал, среди профессионалов - любитель», имея в виду, что не решился посвятить себя полностью музыке, хотя очень её любил, а наука и спорт увели его от музыки в сторону только её потребления.
Но потреблял он её по-особенному – пропускал через сердце и переживал её, словно это был эпизод из его жизни. Иногда он слушал не всю песню, а очень небольшую её часть – всё остальное память и музыкальный слух достраивали сами. Он продолжал задумку автора и интерпретировал музыку уже по-своему: слушал песню, ожидая только её несколько коротеньких тактов, в которых помещалась вершина. Вы слышали, как нежно звучит акустическая гитара Мика Бокса в песне «Июльское утро»? Там всё звучит фантастически гармонично, но без чудесных звуков чуткой и даже немного застенчивой гитары на фоне решительного и резкого, кричащего, орга;на в исполнении Хенсли и бесконечно красивых мелизмов с тончайшим вибрато голоса Байрона эта космическая мелодия просто была бы не такой, не такой – и всё! Утро не было бы июльским!
Вот так и Гена, выделял отдельные такты и добавлял в них свои музыкальные частички, создавая свою версию прекрасной музыки, существующую лишь одно мгновение, мгновение, которое создал его мозг в этот миг.
Настоящая музыка – это мгновения, которые едва успевает воспринять сознание, но, если успело это сделать, то шлейф эмоций превращает такие мгновения в Бесконечность гармонии.
Ритмы создали материю, а вот кто создал первые ритмы?
И вибрации.
Слово?
Возможно.
А кто создал первое «слово»? И было ли оно «словом»? Может, всё-таки это были вибрации, которые затем становились ритмами, обуславливающими структуру материи?
Задумывались ли вы, почему человек так зависим от музыки? И от веры он очень зависим. Не связаны ли эти зависимости? Верующие пропевают свои молитвы, местами переводя речетатив в прекрасные мелодии поклонения Всевышнему…
В комнате появилась гитара, настоящая, каких в Советах не было ни у кого, даже у самых-самых. Это была шестиструнная «Ващбёрн» с великолепными инкрустациями на ладах роскошного наипрямейшего грифа из палисандра. Струны лежали низко, и Гена быстро «поставил» свои отвыкшие от гитары пальцы. Тонкие перламутровые окантовочки деки и розетки, переливаясь красивыми всполохами всех оттенков синего и зелёного, напоминали линии окантовки халатика Василины. Они украшали и подчёркивали изысканность и грацию волшебного инструмента.
Материализовалась мечта всей его жизни – настоящая гитара рокера, отменной красоты, из великолепной ели и палисандра, с настоящими струнами «Гиббсон».
Это Костя, поняв, что Гене перестало быть интересным познавать мир через компьютер, планшет или через телевизор, начал тратить ту невероятно большую сумму, которую мистер Квэк выделил на восстановление.
Правда, не с этого было положено начало расходов и снятия денег с той карточки. Константин Яковлевич всё-таки не удержался и согрешил, но только один разок.
Все свои «музыкальные» сны, а также сны, в которых Генка видел звёзды, словно он подлетал к ним на очень близкое расстояние, уник-ум и его куратор Константин объясняли последствиями вихря из гормонов, пептидов и нейромедиаторов, который закружился во всём организме, после того, как в него закачали бульон из биологически активных, очень активных веществ.
В каждом из этих веществ, в их уникальной структуре и сочетании атомов были заложены неповторимые ритмы и свои резонансные точки, максимумы и минимумы энергетических взаимодействий. Это всё отразилось в Генкиных снах.
Константин объяснял не Гене, а, скорее, Василине, что не только сложные биологические системы имеют что-то вроде разума, но даже поваренная соль, в молекуле которой объединены всего два атома разных по своей окислительно-восстановительной сути веществ, обладает памятью, может «общаться», обмениваться информацией о событиях, в которых участвовала эта молекула и делилась с другими молекулами своим опытом молекулярного бытия.
Пару раз Гене приснилась какая-то странная вода, в молекуле которой было чуть ли не два десятка атомов водорода. Атомов кислорода в той молекуле было два. Он их даже «видел»! Они почти слились в один, но он видел, что это два атома кислорода, просто находятся в каком-то невероятно сжатом состоянии. Он даже чувствовал, какая сила их сжимает. Окружены они были облачным роем атомов водорода. А форма молекулы была в виде октаэдра, очень правильного, но находящегося в постоянном вращении и взаимодействии с соседними молекулами. Все вращающиеся молекулы-октаэдры проникали друг в друга, на какое-то мгновение становясь монолитной сверхплотной стеной. В следующее мгновение молекулы меняли темп вращения, отпуская друг друга из жёстких объятий. Вода снова становилась жидкой, но – мгновение – и опять непроницаемая ни для чего монолитная стена, уже совершенно непохожая на воду.
Кроме «музыкальных» и «научно-познавательных» снов Гене снились огромные конструкции, плавающие в океанах воды.
Константин пытался объяснить разнообразие удивительных снов Геннадия уникальностью вещества со скромным названием «вода» и очень высокой способностью запоминать ритмы и силы, с которыми её молекулы вступили в связь, путём изменения структуры, в большой степени определяющей особенности межмолекулярного взаимодействия как самих молекул воды, так и всех веществ, которые растворены или находятся в ней в виде отдельных компонентов.
У людей что-то подобное тоже можно наблюдать: один человек – это одно существо, его связи с другими людьми не очень крепкие; человек в семье –это совершенно другое: связи в семье покрепче будут. А отдельные семьи в большом городе – это…это уже очень сложно. И как же сложно и неопределённо, когда один человек «растворён» в огромном мире.
- Вода, - говорил Костя, - передаёт другим веществам свой «опыт» и «знания» о воздействиях на неё. Вода «запоминает» всё и, конечно же, – музыку, отражая воздействие её ритмов в разных формах кристаллов льда.
Он приводил забавный пример, якобы, факт, что «тяжёлый металл» – это вид современного музыкального творчества такой, - уродует кристаллы, если водичка «прослушала» металлические «шедевры», и, наоборот, классическая музыка приводит к формированию красивых симметричных, словно рукотворные украшения, кристаллов.
- Хорошо, что пока никто не догадался предложить водичке прослушать «трэш» или «death металл». Есть подозрение, что после такого опыта водичка «свернётся», как молоко во время грозы – в простоквашу. - Это уже комментировал, но не в слух, а про себя, Геннадий. К тому времени Гена ещё не добрался до рэпа, а то бы применил все крепкие словечки в их самых изысканных сочетаниях.
- Есть подозрение, - продолжал Константин свою странную частную лекцию для двоих слушателей, - что памятью – способностью запоминать события, - обладают любые вещества и молекулы, даже самые простые типа «аш два». Но вот беда, ни один «знаток», когда предлагает применить очищенную от всего или структурированную особым образом воду, как правило, называя такое «произведение» водяного «искусства» биологически инертной водой, даже не подозревает, к каким разрушительным последствиям для всего организма может привести всего лишь изменённая вода. – И поучительно заключил:
- ведь есть же поговорка: «Не зная броду, не лезь в воду». В данном случае это великое наследие мудрых предков можно чуть подправить, не меняя его сути: «Не зная воду – не делай с ней ничего, и тем более – не пей, ну, или не усердствуй в её потреблении». - Константин Яковлевич остался очень доволен такой витиеватой трансформацией очень простой по форме, но весьма ёмкой по содержанию поговорки.
- Давно известно, что не существует двух одинаковых снежинок. Но до сих пор на это уникальное свойство воды никто не обращает особого внимания. А снежинок падает с неба секстиллионы. И никому не интересно, чего это они такие разные? А вода – если это для кого-то тут до сих пор тайна, – самое важное вещество, из которого и состоит всё живое на планете Земля! Живые существа – это своего рода бульон, основой которого является это необычайно пластичное и чувствительное ко всему вещество. Так не в воде ли кроются многие загадки, такие как смерть, долголетие, болезни, память? – расхаживая между тренажёрами и иногда дёргая за какой-нибудь рычаг или пружину, занудствовал Константин, - Не является ли вода аналогом эфира, только эфиром для Жизни, тогда как «тот», большой, космический Эфир, является основной материальной субстанцией, заполняющей всю Вселенную, в которой движется, существует и развивается материя, известная нам как материя? Мы её видим и можем потрогать руками, и измерить устройствами, а также почувствовать нашими человеческими приборами – органами чувств. Вселенский Эфир от нас пока ещё отделён – у нас нет приборов, которые могут его измерить. Но, мы часто его ощущаем нашими органами чувств. Эти ощущения передаются в наше сознание в виде причудливых образов, а, может, и в виде снов.
Воду, как эфир для всего живого, надо бы начать изучать серьёзно. В ней очень много тайн. И никуда лететь за ней не надо – на Земле её пока предостаточно. - Василина и Геннадий кивали, соглашаясь, как дети на первом уроке природоведения.
- Но, человечество, построившее адронный коллайдер и создавшее вещи, которые общаются со своими хозяевами, чуть ли не читая их мысли, и сосредоточилось на совершенствовании гаджетов и, особенно, приложений к ним, уткнув носики потенциальных гениев в «злых птичек», «покемундеров», в «вотс-апы» и «ста-граммы - телеграмы», а также в разные шутеры с бесконечным числом убийств, до поры – до времени только виртуальных. После недели зависания в этих приложениях, заложенная в генах ребёнка гениальность будет отдыхать годами. – Константин прервал свою длинную речь, нагнулся за гантелей, попытался её с деланой лёгкостью поднять – что-то у него хрустнуло, - и он, несколько смутившись беспардонным поведением своих заржавевших сочленений, положил её на место. Лёгких гантелек здесь не было.
Василина, выслушав этот блок информации, всё-таки решила возразить:
- не покемундеров, а покемонов – по-ке-мо-нов, карманных монстриков, - красиво и даже певуче протянула она и виновато захлопала своими густыми черными ресницами. Гена был доволен – лектора поправили: у бота;нов это был высший пилотаж.
- Как-то один ведущий специалист единственного в мире института по изучению снежинок проговорился: сидим это мы со студентами, за кружкой пива, и обсуждаем удивительное разнообразие падающих с неба маленьких кружевных салфеточек…
- Ну разве это подход!? - искренне возмутился Константин, но в нотках возмущения прорвалась лёгкая зависть.
- В одной фразе исследователь с кружкой пива отразил подавляющее число подходов ко всем исследованиям по разным загадкам. – Костю уже было невозможно остановить и два слушателя покорно отдались неудержимому потоку информации.
- …После пятой кружки пива исследования уже не понадобятся, и можно будет напрямую делать выводы, так как пара-тройка литров хорошего пива активируют головной мозг настолько, что все знания приходят из космоса, минуя такую мучительную процедуру, как исследование. Бывает и так, что алкоголь побеждает даже космос. Тогда мозг просто ничего не помнит, по какому поводу этот алкоголь был употреблён, перекрывая канал информации «оттуда»…И-и-…М-да, то есть…
Костя забыл, с чего начал, и продолжил, резко свернув за угол логики изложения.
- Современные гомеопаты вовсю пользуются удивительными свойствами воды, добавляя в неё ничтожные количества биологически активных ингредиентов или лекарств. Они, чёрт возьми, уверены, что весь объём воды запоминает свойства даже отдельных молекул растворённых в ней веществ, и таким образом сама вода становится целебной. Эти гомеопаты до уровня журнала «Нэйча» уже добрались! Чёрт их всех святой водичкой окропи!
Константин Яковлевич, высунув из-за угла потерявшейся логики кусочек связки своего выступления, «вернулся» к слушателям, восседая на тренажёре для жима лёжа.
- Из этого можно сделать выводы, мои дорогие коллеги - он имел в виду нейрофизиологический бэкграунд одного и общемедицинский уровень второго, - до сих пор уровень и качество активности головного мозга, да и всей нервной системы человека, оценивается по электрической активности. Пять, десять процентов – это, как бы норма, а остальное – это что? Запас? Так тогда, зачем столько бесценной мозговой ткани и целая куча бездельников-нейронов? И зачем столько не нейронов, обслуживающих тех бездеятельных, якобы бездеятельных, конечно же – вы меня понимаете? – Я очень на это надеюсь. – добавил после большой паузы Константин, пересев на тренажёр для широчайшего спины и грудных, - или тут присутствует аналогия с нашим обществом: работает именно пять – десять процентов, остальные живут за их счёт? С обществом понятно – в тупик забрело, а вот с При-ро-одой? - протянул уважительно Костя, - не думаю, что Природа так глупо и расточительно может поступить со своим одним из главных шедевров, к которым я отношу мозг.
- Но, если бы мы – это я не про себя и вас, а про моих коллег, которые относятся ко всей биологии не очень внимательно… - Вставка в оправдательном тоне показалась Константину не лишней
- …так вот, если бы мы подошли более гибко к описанию того, как работает о;рган, который питает сознание, то мы бы повнимательнее стали изучать роль воды, которой там в процентах больше, чем где-либо в организме, и занялись бы другими жидкостями вокруг и внутри клеток. И не забыли бы про все вещества, из которых состоят ткани головного, да и вообще всего остального мозга, в смысле – мозгов, в смысле – частей нервной системы. - Константин стал проявлять усталость: рабочий день получился очень длинным, и до этой неожиданной лекции про воду и мозг он закончил большой отчёт, да ещё и на английском языке.
Гена и Василина с удовольствием отметили, что лекция подходит к концу. Но, упрямый исследователь и наблюдатель посчитал, что логической концовки нет, и решил завершить:
- симпатика и парасимпатика – это как «ин» и «янь», находятся в балансе. Физиологи такой баланс гомеостазисом называют. И, если баланс не нарушен, то организм живёт. Как только наступает сдвиг в ту или иную сторону, баланс нарушается. Все остальные системы начинают функционировать в режиме восстановления баланса. Нарушение баланса называется стрессом.
- Всем существам с момента рождения дано особое, только для них, сочетание веществ, которые растворены в воде. Каждому существу дано определённое количество жизненной энергии. Давайте назовём её так, как называли в двадцатом веке – энергией адаптации. Если она будет истрачена вся, преждевременно и неэкономно, организм погибает – стареет и умирает. Её дано много, но особенно она тратится именно, когда организм старается вывести себя из состояния стресса. Вот вам и одна из причин старения. Ну и так далее. - Костя, казалось, забыл, что он объявил логическое окончание лекции.
- И вы скажете, что вода играет какую-то второстепенную роль? Вот вам и недостающие девяносто – девяносто пять процентов активности: мы просто её не видим, как астрономы и физики не видят тёмную материю и ещё более тёмную энергию. Но она хоть в формулах у них проявляется. И от этого «неви;дения-неве;дения» становится грустно. Получается, что мы «не видим» свой собственный о;рган - глупее не придумаешь!
Константин закончил, но что-то где-то у него на секундочку подключилось, и он добавил ещё, но уже совсем из другой оперы:
- очень похоже, на то, как мы не видим, а по правде – не замечаем, теневую экономику, хотя все прекрасно знают, что она составляет львиную долю от всей экономики страны. Закрома родины превратились в закрома очень жадных персонажей.
Константин встал и словно артист после удачного выступления, раскланялся «широкой» публике.
Аплодисментов он не дождался, так как Гена это всё знал, а Василина считала аплодисменты в данном случае не очень подходящим выражением своего уважения: на всевозможных политических и общественных мероприятиях хлопали так усердно, что частенько ей было стыдно за население своей страны, радостно оболваненных «святой» ложью. За тех, кому хлопали, ей было стыдно в любое время, даже, когда те ничего не говорили и нигде не выступали. А уж если выступали, то – хоть стой, хоть – падай. Но, иногда можно было и посмеяться. Правда, смех не был весёлым. Было до смешного грустно.
Лекции по разным вопросам бытия и мироздания возникали спонтанно и всегда заворачивались в неожиданные уголки знаний и предположений. Сегодня был поднят этот, очевидный, казалось бы, вопрос – о важности воды в природе и о полном отсутствии понимания, куда спрятались от науки остальные, теневые для человечества, девяносто пять процентов головного мозга.
Следующее выступление Костя решил посвятить зеркальным нейронам, по которым болела голова у половины психологов и психиатров. Гена полностью пропустил учение о загадочных нейроструктурах, отвечающих за восприятие и отражение другого «я». Своё «я» эти нейроны отказывались воспринимать. Так утверждали эти психи-…психи-атры.
 
В этот вечер Константин Яковлевич пришёл домой очень поздно.
Уже много лет он жил холостяком. Совершенно один.
В нулевые, когда Константин остался один, он обменял отличную квартиру на Петроградке на хорошую, поменьше, но тоже на Петроградской Стороне. Тогда ему несказанно повезло: попался более-менее порядочный риэлтор, который ободрал его не с суммы сделки, а просто взял, по-честному взял, хорошие чаевые, которые приложились «сверху». Чаевых хватило профессионалу на переезд из двух комнат в коммуналке в двухкомнатную квартиру на Ваське.
На фоне бесчинства и безнаказанности чёрных менял, на которых мог нарваться любой житель Санкт-Петербурга и стать почётным бомжом Великого города, Костя хорошо отделался.
У него после обмена и мелкого ремонта нового жилища даже остались деньги, на которые он и купил себе автомобиль, в первый раз в своей жизни купил иномарку.
Дело в том, что у Константина многие годы был автомобиль, точнее, не автомобиль, а – «жигули», а ещё точнее – «Лада». Он ездил, ездил на ней годами и не сильно-то заглядывался на всякие иномарки, так как они обладали заоблачной стоимостью. Он жил один и у него хватало денег, чтобы поесть, заплатить за большую квартиру и поменять дворники и тормозные колодки. При его езде – на работу и обратно, Лада вела себя все годы её жизни относительно спокойно. Отсюда Костя сделал научный вывод: если на машине ездить редко, то и «Лада» – великолепный вариант.
Но, после обмена с доплатой у него на руках оказалась непривычно большая сумма, а он, как назло, решил что-то в своей жизни поменять. Квартиру он поменял не по своей воле, а только из-за того, что ему в течение многих лет настойчиво намекали всякие физические лица и представители государственных структур, что его квартира слишком хороша для одного, а место расположения шикарной квартиры – так просто и в принципе не для таких, как он, и что лучше бы он послушал их рекомендации свалить как можно скорее. То, что в этой квартире он вырос, в ней пережили блокаду его родители, демократическую власть не интересовало. Пришли законы силы и денег. Точнее – сил, а ещё точнее – тёмных сил и очень тёмных денег. Пришла кратия демонов.
Через какое-то время Костя со всей очевидностью понял, что, если он сам не предпримет каких-то шагов, ему помогут это сделать. В подъезде напротив жил его старый знакомый, сосед. Как-то он пропал, а через несколько лет Костя его встретил на улице – тот собирал жестяные банки, виртуозно их плющил рваной кроссовкой фирмы «Адидас» и ловко закидывал в большой мешок: «три банки – почти рубль», - узнав Константина, виновато ответил тогда сосед. И коротко поведал историю, как ему предложили отличную работу где-то не в Питере, с контрактом на пять лет. Он согласился, подписал всякие бумажки и – вот теперь он бомж, с высшим образованием и с научной степенью. Не всем так «везло». Хозяев хороших квартир иногда находили в лесах, а точнее – в земле тех лесов. Многих даже не находили.
Так что, Костя был в некотором роде, везунчиком.
Искусился мудрый невролог, и взыграло у него ретиво;е – он позарился на хороший немецкий автомобиль: авто было чёрным, универсалом – как и мечтал Константин. Когда он попросил завести двигатель, то его звук заворожил любителя рок-н-ролла, и все тридцать клапанов пятицилиндрового совершенства отозвались хорошей ритм-секцией. Решение было принято прямо на месте нежного урчания чёрной немецкой красавицы. И что его занесло тогда в салон иномарок?!
Костя залез в долг, что-то там даже подработать удалось, в салоне ему пошли навстречу и сделали невероятно большую скидку. И он через две недели купил это авто.
Оно, «она» – это была именно «она»! - была настолько сказочно красива и послушна, что её счастливый хозяин снял охраняемый гараж, в гаражном кооперативе. Специально для своей немецкой ласточки - Вы пробовали пересесть с «жигулей» сразу на хорошую немецкую иномарку? Не рекомендую даже думать о таком опрометчивом поступке, если у вас нет в планах её купить.
А ещё через две недели эта ласточка улетела: автомобиль украли. Прямо из гаража, ночью. Оказалось, что ночью ласточки тоже летают, особенно немецкие.
В семь утра Константину Яковлевичу - звонок:
- Вашей машины нет в гараже. Ворота в гараж открыты. Скорее всего, её украли. И тут же умопомрачительный вопрос:
- это, случайно, не Вы открыли ворота?
Костя не сразу понял, кто, почему, и какие ворота, и почему – случайно? Машина была нафарширована двойной сигнализацией, стояла в закрытом гараже, а в гаражном кооперативе дежурили три сторожа, и на въезде-выезде красовался неподкупный шлагбаум.
Но, это была не шутка. Машина, не согласовав с её хозяином свои нехорошие намерения, отключив все сигнализации, незаметно пересекла шлагбаум, миновала трёх с виду невинных старичков-охранников, словно была прозрачной, и исчезла в ночи спящего города. Но, как оказалось, спали не все.
Константин через пару лет смирился и стал воспринимать это событие как наказание за искушение жить чуть-чуть комфортнее. Хотя таких машин в городе тогда было уже целое море. Но, наказан был он один. Не высовывайся – сделал очевидный вывод Костя. И долго сетовал, что успел изучить далеко не все красивые кнопочки и насладиться встроенным звуком усилителя «Босэ» о тринадцати колонках: покупая автомобиль, дизайном и возможностями устремлённый в будущее, он не в последнюю очередь запал на аудио содержимое улетевшей в ночи «ласточки».
Запомнил Костя на всю жизнь ответ молодого следака, когда чуть ли не со слезами просил найти его автомобиль, в который он вложил все свои и позаимствованные деньги. Тот ему ответил:
- да что Вы так печётесь о своём барахле? Мы убийства не успеваем раскрывать, а Вы тут…?
На что ему Костя попытался возразить:
- так на деньги, которые выручат бандиты от продажи моего автомобиля, они много пистолетов и автоматов купить смогут, и убийств будет ещё больше.
Следак посмотрел уничтожающим взглядом, словно у него просят денег в качестве компенсации за угнанное авто. И Костя понял, что он никогда больше не увидит свою машину и ни за какие коврижки не обратится к мен…сорри, к полицейским. Видимо, в ВУЗах, которые заканчивали подобные мен…, - да что же это такое! - не объясняли на чьи деньги они будут покупать себе и своим детям еду, и не объяснили, что означает слова «налоги с граждан», и тем более, значение слов «права граждан». И – ни дай бог вспомнить о прямых должностных обязанностях по защите граждан, опрометчиво и клятвенно взятых на себя мен… - ну это уже даже слишком! - полицейскими.
После того случая Константин решил, что он на многие годы вперёд выплатил государству все виды налогов, и больше никогда не показывал доходы от своих нечастых дополнительных заработков и не считал, что он кого-то обманывает. И думается, что не нам судить, хорошо он поступал или плохо. Прежде, чем оценивать другого человека, внимательно осмотритесь вокруг себя – нет ли поблизости камней, которые могут нарушить целостность вашего восприятия чужих поступков.
За несколько десятилетий, с момента последнего государственного переворота, в России настолько сместились и перемешались понятия хорошего и плохого, что даже Константин, невероятно устойчивый ко всякого рода соблазнам совершить плохой поступок, да так, чтобы это никто не заметил, приобрёл некоторые нехорошие черты современного модернизированного оцифрованного россиянина. Но, к чести описываемого персонажа, эти черты ни в коем образе не затронули монолитную структуру характера Кости – никогда никому не причинять вреда и, по возможности, мешать это делать другим. Возможностей с возрастом становилось всё меньше и меньше.
Как-то у главврача спросили: - Вы так долго занимаете достаточно неспокойную должность, как Вам это удаётся?
На что Константин Яковлевич ответил:
- Секрет в том, что у меня простой принцип – не гадить и не давать это делать другим. И после короткого раздумья добавил: - правда, за всеми голубями угнаться невозможно.
Ладно, сказка о преступлении и наказании написана много лет назад, но что особо примечательно, тоже в Питере было дело. Богат Питер на преступления. На наказания – победнее. В разы беднее.
 
Константин достал из морозилки красивую коробочку. Яркими красками спрятанный в золотистый наряд кусочек рыбки с нежнейшим, судя по фото на картонной обёртке, картофельным пюре, с сочными ломтиками морковочки, возбуждал, казалось, все зеркальные и зазеркальные нейроны уставшего мозга. Изысканность блюда была отмечена на картоне словами «Филе хека с картофельным пюре и морковью». Блюдо в пластиковой мисочке предполагалось употребить на завтрак. Но, насыщенное событиями время поменяло много чего из Костиных планов: запланированное на утро частенько исполнялось вечером, а дела вечерние заканчивались …незапланированным сном прямо за рабочим столом.
Вызванный красивой картинкой аппетит, запахи из микроволновки и очевидная ситуация «надо чуть-чуть по поводу…» активировали нейроны, нуждающиеся в поступлении в организм небольшого количества спирта с незамысловатой на вид формулой це-два-аш-пять-о-аш.
Как раз, готовясь к встрече со старинными приятелями, Костя купил пару бутылочек коньячка. Если по-честному, то – бренди, конечно. И написано было золотистыми русскими буквами «Армянский бренди». Но, судя по разным наклейкам с двух сторон, был он настоящим армянским – это тоже было написано, с подтверждением крупными буквами «Легенда Армении». Замаскированный под бренди, этот бренд удержался на волнах подделок и суррогатов, захлестнувших всю страну. Костя даже придумал ласковую поговорку для этого коньяка: «Как коньяк вы назовёте, так он в вас и попадёт» - библейские места последнего прибежища Ноевого Ковчега, спасительного для всего живого на Земле, уберегли сошедший к нам с горы Арарат благородный напиток воспитанных людей.
Повод был очевидным, как и вся цепочка нервных импульсов, активированных красивой коробочкой с плотно упакованной едой. - Напомню вам, что Костя закончил очень сложный отчёт.
Сложность состояла в его краткости и насыщенности, и в его изложении на английском, с которым у Константина Яковлевича дружбы так не случилось, хотя он очень старался.
Мистер Квэк чётко определил задачи господину Константину, а также сроки их решения.
Косте показалось, что он выполнил всё как надо, и налил себе «на глаз» пятьдесят грамм жидкости красивого и теплого золотисто-янтарного цвета, ровно до верхней рисочки очень советской рюмки, лаконичной до полного пренебрежения к эстетике форм, но от этого ещё более функциональной, чем самые-самые из эстетичных. Другими словами, это была не рюмка, а обычный стопарик, в простонародье, как, впрочем, и у всех непростых из народа – стопарь. Он понимал, конечно же: такое ароматное благородство надо бы – в бокал с широким дном, иначе напиток не раскроет своего букета запахов и мягкой и обволакивающей текстуры с приятными нотками фруктов, древесины и меда в обрамлении интенсивных нюансов шоколада и ванили. Но утомление заблокировало все лишние движения, а подходящий бокал предательски куда-то спрятался в нагромождении сотен книг, разложенных в изысканном беспорядке по всей квартире учёного-холостяка. Такой беспорядок повторить было совершенно невозможно – для его достижения надо было помнить названия книг в доме, а также примерное содержание всех записей и записочек, накопленных за многие годы. Таким искусством Костя владел в совершенстве, следовательно, и беспорядок был совершенный! Зато чистота в доме была идеальной. Как этого добивался Константин Яковлевич, не мог понять ни один из его гостей, так как автор совершенного беспорядка в идеальной чистоте отказывался признаваться, что пользуется услугами уборщицы.
 
Мягкие волны запахов солнечной ягоды с привкусом фруктов и шоколада уверенно отодвинули запашок разогреваемой еды.
Константин с большим удовольствием впустил в себя нежное, ароматное, слегка горячее на вкус, содержимое рюмки, наскоро поел и вставил внешний накопитель в свой ультрабук.
Этот плоский азиатский шедевр, и ещё пару трёхсот терабайтных рипназов и были его вторым искушением. Совсем забыл! - К ним надо ещё прибавить не очень старый, лет тридцати-тридцати пяти, и в великолепном состоянии, двухсекционный усилитель. Любитель хорошего звука не устоял, увидев этот аппарат по цене, в три раза меньше, чем он стоил в магазине, где товаром была аппаратура только уровня “Хай Энд”. Интернет всё-таки привёл к искушению устойчивого к таким соблазнам Константина Яковлевича.
Мощнейший ноутбук он купил тоже с рук, изрядно рискуя. Но, судьба решила, что, лишив Константина единственной в его жизни иномарки, немного переборщила с наказанием, и других больших материальных потерь у Кости не было. Рипназы были куплены исключительно с целью размещения на них музыки «без сжатия» в новейшем формате, самом «тяжёлом» в смысле байтов. Но только этот формат, отнимая огромные виртуальные пространства накопителя, почти сравнялся по бархату низких, которые можно было услышать с винила. Костины колонки и провода к ним тоже можно было отнести к его музыкальным ценностям. Хороший звук предъявляет очень высокие требования ко всем элементам, по которым он проходит.
Выдержав необходимые три минуты – минимальную паузу между принятием первой и второй рюмочками благородного напитка - Константин приступил к последней проверке отчёта. Последней перед посылкой господину Чи – одному из заместителей мистера Квэка.
Всё это время китайцы активно интересовались состоянием Геннадия, так как здоровье жены их шефа заметно ухудшилось, и они с нетерпением ждали отчётов. Этот был заключительным.
В предыдущих, промежуточных отчётах стратегически мыслящий Константин придерживал, а, если честно, то просто старался скрыть некоторые данные, которые прояснили бы полную картину состояния Геннадия.
Но, в заключительном отчёте после долгих раздумий, Костя всё же решил ничего не скрывать и обрисовал всю картину, как он её видит.
Соответствующим органам, которые не потеряли интерес, - а они, конечно же, его не потеряли, - он докладывал обстановку, сознательно скрывая многие факты. Например, то, что Геннадий приобрёл дополнительные физиологические резервы, а с ними – и необычные способности.
К ним можно было отнести почти все человеческие функции. Гена мог пробежать не только короткий, но и средний, и длинный спринт, и показать время на уровне мировых достижений. Соточку он укладывал в «девять восемьдесят» через раз. Однажды он даже «улучшил» мировой рекорд на «полторашке». Это напрямую означало, что у Геннадия колоссальные резервы сердечно-сосудистой, дыхательной и мышечной систем, а, следовательно, и возможности всего организма. Полторы тысячи, спринтеру, при времени на ста менее десяти секунд?! Да еще лучше мирового рекорда! Это – слишком. Даже для условий тренажёра.
Каждый раз, когда Гена выдавал на дорожке что-то типа очередного мирового рекорда, он чесал затылок и, полушутя, говорил:
- может, в Олимпийские чемпионы податься?! А что, так и вижу сенсацию –Олимпийскому Чемпиону из России более семидесяти лет!
В одном из разговоров с Костей он с досадой добавил развёрнутый монолог:
- жаль, что не получится у меня в Олимпийские чемпионы податься: ни один допинг контроль не пропустит мою кровь. Не пройду, даже, если сильно притворюсь – биохтимию я не сомгу обмануть. А, если и смогу, то сам не пойду – к сожалению, вместе со мной проснулась и моя совесть, - как же так, я, типа, под всеми видами допинга выступать буду?! Нечестно получится перед соперниками, не спортивно. Как бы сказал Николай Озеров – такой спорт нам не нужен!  Но, даже, если и здесь прокатит, то без флага своей страны я ни за какие зелёные и сиреневые тугрики выступать не буду. Не бу-ду. Ни-ког-да. Ты же понимаешь, что я совком был, совком заморозился, совком меня и отморозили. Совковый отморозок получился какой-то. И ничего с этим уже не поделать. Надеюсь только на Василину и на тебя – хоть немного мозги вправите, а то они, реально, не оттаяли от «того», моего воемени. Но без флага страны, теперь уже России, – это слишком! Это уже не спортсмен высоких достижений, а безликая машина для соревнований и вешалка для медалей.
- Понимаешь, дорогой мой старинный друг, - сказал тогда Генка, совершенно не вкладывая никакого намёка на возраст Константина, - дело здесь совсем не в патриотизме, а в гордости: выступая за свою страну, надо гордиться, что ты её представитель. Выступать за Россию в серой робе Олимпийского комитета?! – Где тут гордость? Значит, это не для меня.
- Да-а! Обстановочка вокруг Олимпийских Игр ещё та! – Уже успел ознакомиться, что Россию постоянно не допускали по всяким поводам. К последней летней Олимпиаде Россию не допустили уже без повода, точнее, был, но всего один: Россия всё ещё есть, и она - огромная заноза в хищном теле привилегированного золотого миллиарда.
- Так что, буду пока чемпионом этой клиники. Для начала новой жизни – более, чем достаточно. – Подытожил не очень оптимистичный монолог очень реалистично мыслящий Генка.
 
По всем физиологическим и медицинским показателям уникальный пациент быстро пришёл в норму, и на данном этапе постоянно её превышал, ставя собственные рекорды выносливости и почти каждый день показывал, что это ещё далеко не предел.
По нескольким тестам было видно, что его реакция стала молниеносной. Константину в своих отчётах «органам», приходилось в буквальном смысле вырезать записи параметров, чтобы они не были «прочитаны» правильно. Эту неправду Костя позволил себе только из соображений сохранения неприкосновенности личности молодого уникума. Поэтому он свои отчёты в шутку называл дезориентировочные отчёты, а Генка просто – дэзы,
Единственное, что не купировал опытный невролог в своих отчётах, так это записи параметров мозговой активности Гены: там была такая картинка, что ещё многие годы мало кто смог бы в ней разобраться. Одно было очевидно: все отделы центральной нервной системы даже во сне работают аномально активнее, чем у обычного человека. Ночью, когда Гена спал, его электрическая активность, напоминала активность мозга китов и дельфинов, скрещенных с человеком. Но только напоминала: левое и правое полушария чередовали доминирование относительно друг друга в совершенно непонятном режиме.
Но, по электрической активности далеко не всё можно было определить. Интеллектуальные способности вообще как-то в стороне находились от неё. Поэтому Константин и решил отдать на растерзание «специалистам» наиболее трудную для интерпретации часть информации.
В отчёте мистеру Квэку всё было так, как было. Даже про способность Геннадия предугадывать чаще обычного случайного угадывания, и про его регенерационные способности, тоже было отмечено.
Мистер Квэк заплатил большие деньги, без которых, возможно, Гена лежал бы годы, или десятилетия, или – века, в той камере. А, скорее всего, просто бы погиб.
К этому времени Китай покрылся скоростными и сверхскоростными магистралями, великолепными дорогами, соединившими все крупные и не очень крупные города. А в России продолжали латать сбитый до глубоких дыр асфальт, хотя в скоростных дорогах она нуждалась как никакая другая страна в мире. В Китае на науку выделялись колоссальные средства, а на образование – так и астрономические. И китайские учёные были востребованы уже по всему миру.
А в России – сплошная модернизация, цифровизация и кластеризация, вследствие которых утечку мозгов было невозможно остановить: настоящее развитие и модернизация – это несовместимые явления, так как первое предполагает реальные дела, а второе – только виртуальные отчёты. Кое-какие были и на реальной бумаге. Но вот числа там были нереальные: Россия переняла у Страны Советов всё самое перспективное в смысле очковтирательства и приписок.
Те мозги, которые не успели или не хотели утекать из страны, просто оцифровывали.
Конечно же, были и стройки, были и грандиозные проекты. Но! Но никто так и не оценил их эффективность, кроме тех, кто от этих проектов имел материальную выгоду.
Ни медицины, ни биологии, как наук в России по-прежнему не было. Были только слова о том, как важно эти науки развивать. Про другие науки Костя тоже мог догадаться – всё базировалось на достижениях советских учёных. Китай же, наоборот, огромные государственные и частные средства вкладывал именно в мозги, причём, в молодые. И «мозги» оттуда не утекали, а формировали и усиливали могущество страны.
Константин почувствовал, что он очень устал от понимания, как же недальновидно и с каким-то патологическим упорством в принятии неграмотных решений до сих пор живёт его страна.
В последнем отчёте учёный акцентировал особое, но пока только на уровне предположения, внимание на роли в «воскрешении» Геннадия биологически активных веществ, выделенного из кишечнополостного зверька, медузки «Турритопсис Нутрикула» и маленькой птички колибри, а также предложил организовать более тщательное изучение простейших многоклеточных организмов, туда же подключить изучение земноводных и рептилий с птицами в аспекте регенерационных и мобилизационных механизмов и их биохимической основы.
Особо он отметил эффективность в оживлении Геннадия Семёновича загадочного прибора в виде двух пластин и необычного генератора сверхнизких частот. Но в отчёте Константин не указал, что эти пластины во время их работы выносили ему мозг, создавая лёгкое ощущение паники и желания уйти от них подальше. Он это вообще нигде не упоминал, желая разобраться в этом более тщательно, не торопясь, и только, когда с Генкой всё утрясётся. Пока Константин не хотел отвечать на свой же вопрос: «почему тогда, когда пластины особенно гудели, ему казалось, что он куда-то улетает, точнее, не он, а его сознание – он в одну сторону, а сознание – в другую?».
Константин Яковлевич подредактировал методику восстановления и отметил, что её можно с уверенностью применять и на других объектах, но необходимо то-то и то-то видоизменить, добавить кое-что, а кое-что и просто не требуется. Если вам надо подробнее, то, например, Константин добавил, что мышечную стимуляцию надо обязательно синхронизировать с тета-ритмами теменной, височной и прецентральной зонами коры.
- По отчётам о состоянии организма Гены можно было подготовить с десяток докторских - подумалось Константину. - Нет, с учётом современного подхода к их уровню, можно и к полусотне приблизиться. Полсотни полноценных докторских, увесистых, реальных диссеров, как медицинских, так и по физиологии. - Константин встал из-за компа и принял неожиданное решение употребить ещё «двадцать капель».
Эта неделя вообще была запланирована как одна из важнейших, не столько для Константина, сколько для его сверстника по годам рождения: Константин получил из рук покровителя «проекта» под названием «уникум» паспорт, который определял Гену как полноценного гражданина необъятной России, с пропиской у Константина. Также надо было готовить его «к выходу», и начинать определять дату передачи денег, принадлежащих Геннадию.
Опять же, мало того, что мистер Квэк стал определяющим фактором буквально второго рождения Гены, он ещё и обеспечил ему дальнейшую комфортную жизнь.
Константин выпил за мистера Квэка и за его щедрость, которую можно было назвать в данном случае и добротой. 
- Долгих лет, здоровья Вам, уважаемый Квэк, и Вашей жене!
Константин всё больше и больше становился сторонником даосизма-дзен-буддизма и всего того, что предлагает миру современный Китай и лучшее его выражение – Сингапур.
Не подумайте, что мудрый Константин Яковлевич считал Китай идеальной страной. - Нет и не может быть идеальной страны. – С большой долей уверенности отмечал Константин. -  Но, любая страна, которую её житель считает своей Родиной, будет для него самой лучшей из всех.
Он помнил, как почти миллиард населения заболел чумой хунвэйбинства. Но, они достойно переболели, приобретя надёжную вакцину. Надолго ли? Константин не мог ответить. Вирус может так модифицироваться, что снова приобретёт способность мгновенно поражать огромные массы людей. Название тому вирусу – публично-лживая демагогия. Достаточно заразиться одной касте, касте чиновников, и поражение всей страны неминуемо. Иммунитет народа не так быстро реагирует, как хотелось бы.
Россию, точнее, Союз «нерушимый», тоже не миновала эта зараза. Но, пытаясь излечиться нетрадиционными методами, она заболела ещё тяжелее. Заболела демократией. Этот вирус намного коварнее, чем все предыдущие – он мимикрирует под правду, заменяя её полуправдой, - часто и не отличишь, - и, в конце концов, заболевший не замечает, что чахнет во лжи. А это уже последняя стадия, необратимая. Организм, - в данном случае, государство, - поражён весь, включая системы иммунитета.
 
Собрав все вещи, которые принадлежали Гене – Константин их аккуратно хранил и собирался отдать тоже на этой неделе, - он пошёл спать. К музыке даже не прикоснулся. Устал очень.
Во сне он продолжал редактировать и добавлять в отчёт всякие мелочи, но очень важные, так как они поясняли, насколько объект под названием Генка Берёзкин стал необычным, но полностью здоровым человеком.
Потом сон незаметно переместился в какой-то диалог, между кем и кем – понять было невозможно: Константин словно наблюдал со стороны и внимательно слушал. Разговор шёл о том, что такое жизнь, почему она возникла на Земле и как она здесь возникла. А, может, появилась извне, из космоса?
Один голос задавал вопросы, другой – словно из глубины Вселенной, но и одновременно – прямо над ухом Константина, отвечал и задавал свои вместо ответа.
Один спрашивал, а почему вообще не уделяется внимание роли азота в жизни земных существ? Второй отвечал: да, это, действительно, не правильно, и что это – большое и даже забавное упущение всего человечества. А, возможно, и роково;е. Ни одно растение без азота просто не вырастет. А человек использует азот для удобрений – и это хорошо, но в гораздо большей степени – для смертоносной взрывчатки. А это невероятно плохо.
И тут же последовал ответный вопрос: а ты задумывался, почему на Земле сложились такие «стерильные», в первую очередь, для человека стерильные, условия жизни?
Тот же голос, усиливая вопрос, сам же на него и отвечал: на один процент меньше кислорода – и человек задохнётся, на один больше – на Земле всё сгорит. Это человеческие системы так приспособились к физике и химии Земли или наоборот – характеристики подогнали под особенности самых развитых организмов? И самые ли они развитые?
А почему фотосинтез так вяло исследуют? Всё про него знают, а повторить с той же эффективностью, что и обычные растения – не могут? Или не хотят? А кто не хочет? Кто мешает? Ведь вопрос гарантированного энергообеспечения у нас прямо «под носом»!
Первый голос пытался ответить: да, трудно предположить, что только эволюция так всё подогнала под ответ. Она, по своему определению, не могла знать ответ. Если она всё знала заранее, то какая же это эволюция? Тогда это – программа, непростая, мудрёная до божественности, но программа.
Другой голос отвечал:
- а почему ты не удивляешься, что слышишь меня, и только – во сне?
Первый ответил мгновенно:
- а я и не слышу, я просто вижу и знаю твои вопросы. Но ответов у меня нет, их надо искать. Или – ждать?
Ещё приснился вопрос: почему так по-разному устроены Космос и жизнь на Земле? Словно несвязанные миры, из разных измерений, в которых законы очень отличаются. Что или кто объединил эти миры?
И – зачем? И как они всё-таки взаимодействуют? Она же есть, эта связь!
Эти вопросы произнесли два голоса одновременно, да так громко, в голове, что Константин проснулся.
Было четыре утра, плюс-минус как на часах, так и на улице.
Он подошел к окну: снег уже весь растаял, обнажив дыры в грязном асфальте, залатанном кое-где ещё более грязными корявыми заплатками. Эта картина немного вернула к реальности.
- И надо ж такое. - Мысленно посетовал Константин, отойдя от окна. Достал из холодильника пакет «пискарёвсого» кефира, выпил приятно загустевшего прохладного целительного напитка и пошёл пробовать заснуть снова. С пожеланием самому себе, чтобы никакие голоса больше не приходили, хотя бы в эту ночь. Ну, или, если - голоса, то только с музыкой. Ему она снилась часто, и он такие сны досматривал до конца.
- День будет плотный, и лучше бы выспаться. Вечером ещё и битва предстоит, на картах, с заморскими однокурсниками.
- Надо бы их вздуть как следует, раз уж приехали. - С этими мыслями Константин уснул.
 
Василина пришла пораньше, но совершенно свежая, с румяными щеками, которые могли так ровно разрумяниться только от прогулки пешком: аномально высокая температура для этого времени года была всё равно низкой. Но для румянца и прогулки – в самый раз.
Да, она прошлась пешочком, чтобы до начала рабочего дня разобраться, почему ей всю ночь снился Гена, и почему она во сне так хотела, чтобы он к ней приблизился. Во сне он ей представился как сорокадвухлетний преподаватель, преподаватель чего, она не поняла.
В общем, ей надо было разобраться.
Проявление едва ощутимой дрожи, вызванной ожиданием чего-то волнующего, подозрительным образом совпало с одним из дней, когда Василина вошла в комнату, а Гена в этот момент пытался повиснуть на перекладине одного из тренажёров… Гена был в шортах… И она увидела его великолепное тело. Да, в пятнах и шрамах, но какое-то тугое и очень…- её подсознание долго подбирало соответствующие эпитеты, - мужественное… свежее… крепкое… тренированное… но остановилось на «да мне у него просто всё нравится»!
С того момента она видела его много раз. Повод, чтобы начать разбираться, что с ней происходит, нарастал, и всё чаще и чаще после окончания смены девушке даже приходилось успокаивать своё дыхание – она пыталась объяснить все очевидные для любого терапевта первые признаки самого важного, что может произойти с человеком, обычным переутомлением на фоне совершенной необычности пациента.
Однажды он ей явился во сне. Это был первый сон, в котором ей приснился Гена, хотя она ещё раньше ощутила какое-то едва уловимое, но очень приятное перетекание теплых волн внутри. Особенно тёплыми волны были, когда она его видела. Местами это были не волны, а просто импульсы, или толчки тёплой и очень волнующей энергии.
Василине Генка стал очень нравиться – так бы сказали вы, если были бы терапевтом. Но, если бы вы были опытным терапевтом, разговор был бы о начале гораздо более серьёзных процессов.
- Биологических лет Гене что-то около тридцати четырёх, календарных – ужас! - рассуждала Василина, - …более семидесяти. На вид – не более тридцати. И что я с этим буду делать?
С такими вопросами она пришла на работу, на свою вре;менную работу в клинике неврозов. И шла с большим удовольствием и с нарастающим волнением.
Войдя в комнату, она застала субъект своей ответственности в одних трениках, за компьютером, рядом лежал планшет. Наушники – на голове, которая немного покачивалась, а колени едва заметно подёргивались. Слева и справа от Геннадия лежали большие гантели, красивые, но очень тяжёлые: красота тоже бывает тяжёлой.
Гена быстро пролистывал текст на экране.
Он сидел почти спиной к входной двери, но, как только Василина зашла, повернулся, сняв наушники, и виновато заулыбался. Начал искать глазами майку или верхнюю часть спортивного костюма – кофту с капюшоном. Надо сказать, что Гена не просто полюбил кофту с капюшоном, но и, казалось, ему нравилась любая спортивная одежда, лишь бы на ней – или при ней, - был капюшон.
Василина, почти одновременно с появлением виноватой улыбки на лице Геннадия, застенчиво перевела взгляд на стол с расположенными на нём девайсами. Через мгновение сама удивилась, насколько застенчиво это получилось, так как она уже не раз видела Гену в том, в чём его родила мама, но с небольшим дополнением – каким-то облачением, напоминающим набедренную повязку. К тому же, она была врачом, хоть и детским. После волны застенчивости она ощутила волну смущения и даже лёгкого испуга: чего это она так застеснялась?
Неужели?!
Развитие этой волны, волны ответов на вопросы, она удержала только волевым усилием.
Гена все эти «волны» словно увидел, как-то необычно улыбнулся и тоже опустил глаза, переведя взгляд на руку Василины: она что-то едва заметно теребила в кармане халатика.
- Привет - сказал неожиданно Гена, - что так рано?
- Да не рано вовсе, это ты рано за станок встал… сел. - Неуверенно произнесла Василина.
- Да - согласился Гена, - рановато сегодня, хотя, думал выспаться. Но опять снились мои сны. А сегодня он был ещё и каким-то другим: такая каша, мне явно кто-то или что-то транслирует в сознание. Хотя, так много событий и много новой информации, что не понимаю, как держусь. - Закончил Гена, продолжая украдкой определять местоположение верхней части одежды.
- Почему ты ни разу не рассказывал мне о своих снах? - Приобретя некоторую уверенность, спросила Василина.
- А она почему-то волнуется - промелькнуло у Геннадия, и он ответил:
- да, пока я тебе буду объяснять, что мне снится, я по-настоящему состарюсь.
Василина мягко улыбнулась:
- ну всё же? Хоть про один твой сон, пожалуйста…ты же самый загадочный объект во Вселенной. - Смущение снова вернулось, а глазки заморгали чуть быстрее.
- Ну, так уж и во Вселенной. - Лукаво отобразил Гена. - А-а, наверное, в твоей вселенной?
- И в моей - тоже…
Вот это был ответ! Настолько неожиданный, что рука Василины выскочила из кармашка и непроизвольно прикрыла красивые, удачно подведённые тонкой косметикой губы.
Две улыбки встретились: одна – игривая и немного самоуверенная, вторая – покорная и женственная.
- Так, ладно. - Гена решил остановить непростые волновые процессы, зарождающиеся одновременно в двух точках пространства, - о снах я когда-нибудь расскажу. Но только позже. Я их часто вижу, и они меня беспокоят, а иногда даже дезориентируют. Иногда от них кружится голова. Остеохондроза, тем более, шейного, вроде, нет.
- Костя… - Геннадий даже немного поперхнулся и поправил себя, - Константин Яковлевич…, не могу никак понять, как при тебе его называть, да и просто не могу для себя выбрать вариант, - он нашёл майку, ловким движением её надел и продолжил:
- …обещал сегодня обсудить важные моменты моей будущей жизни. Хотя, ирония в том, что для меня вся настоящая жизнь – она же и будущая. Так запрыгнуть в будущее – ты не представляешь, как мне сложно, - и добавил:
- я очень скучаю по той жизни и по тем людям. Я даже скучаю по той музыке, когда слушаю её сейчас. Это трудно объяснить, но тогда она звучала внутри меня по-другому. Она была нам нужна как воздух. А сейчас она мне просто нужна, но легко могу без неё обойтись. Она как-то без меня устарела. Ты меня понимаешь? - С некоторым отчаянием спросил Гена.
- Не знаю, думаю, что понимаю. - Грустновато ответила Василина.
- Мы стараемся тебе помогать и одновременно не мешать осознавать, где ты оказался. Но, понять тебя не сложно, если постараться поставить себя на твоё место. Я бы сошла с ума. С горя и отчаяния. Вот как я это понимаю. - Выдохнула детский врач.
- Что-то в этом роде, только прибавь мой совершенно очевидный интерес, что тут у вас происходит. Эти телефоны, компьютеры – запредельно интересно. Я тут, в инете, часы умные увидел – до сих пор отойти не могу. Захотелось такие, как никогда ничего не хотелось. Но увидел их цену и сразу расхотелось. Мне кажется, что я к нынешним ценам никогда не привыкну. – Фантастика, а не цены! – Гена посмотрел на Василину, решив, что уже с утра утомил красавицу, но по инерции мысль, всё же, закончил:
- ни один фантаст моего времени, - тут Гена себя поправил, - …того моего времени, не предвидел и не спрогнозировал ни одного устройства, которое я уже по сто раз держал в своих руках… часы, правда, не держал, но рассмотрел, словно они у меня на руке были.
Он повертел кистями, осмотрел их внимательно, затем посмотрел на предплечье. Взгляд добрался до дельты:
- вот! Если бы не тренажёры… наглядно и выразительно – чисто мои собственные достижения… хотя, правда, дельту никак не могу довести до нужного – отец мне всегда говорил, что это только гимнасты и боксёры, у спринтеров – редко и трудно. - Гена остановился на середине сложной и совсем не связанной с достижениями технического прогресса мысли.
В комнату вошёл Константин.
Большая коробка была неловко упрятана в пакет.
Со словами «надеюсь, мы ещё поговорим в ключе взаимопонимания, и о твоих мышцах – тоже. Аривидерчи, вива форэвэ», - Василина добавила свою коронную концовку и проскользнула в дверь, оставив мужчин одних.
Гена успел «зацепить» её провожающим взглядом. И тут же ощутил мгновенную волну: в его планах на то, как он начнёт свою вторую жизнь, что-то без боли хрустнуло и тихо отпустило, оставив приятное тепло.
Костя, хоть и был значительно медленнее Геннадия, но опыта у него было больше – он тоже заметил, что у Гены отразились какие-то эмоции. Нет – не какие-то, а совершенно определённые: такая спортивная и очаровательная девушка не могла не понравиться тоже очень спортивному, не по-спортивному развитому Геннадию. В конце концов, Костя хотел, чтобы у Гены что-нибудь началось с какой-нибудь девушкой, почему бы такой девушкой не быть очень приятной во всех отношениях Василине.
Мужчины расположили стулья около небольшого стола, и Костя достал коробку. Открыл. В полупрозрачных пакетах и пакетиках, словно улики, собранные во время расследования преступления, лежали всякие вещи. Вещей было немного.
Константин начал их доставать, по очереди, наблюдая за реакцией Гены. Он понимал, что это может вызвать нежелательные и даже, бурные нежелательные, эмоции. Хотя, в крепкости духа своего подопечного он не сомневался. Но, эмоции – это не очень линейная функция головного мозга человека.
С другой стороны, вещи были обычные, простые, так – ничего особенного даже по тем, не особенно «материальным» временам.
Первый пакет – изрезанная рубашка. Гена долго её вертел, переворачивал, засунул даже голову, как оказалось – в разрезанный рукав. Разочарованно скомкал и кинул в корзину под столом.
Затем появился ремень. Гена его развернул, мгновенно оценил и отложил как нужную вещь. Ремень был слегка засален, но в целом – хорошая кожа особо не пострадала от времени, и в его скромном хозяйстве может пригодиться. Даже как ремень в джинсы.
Потом были выложены джинсы, тоже все изрезанные. Гена уставился только на сморщенную грязно-коричневую бирку с надписью «Lee», оторванную от джинсов с двух углов. Вспомнил, как он тайком от жены их покупал на «Галёре». Молча кинул их в ту же корзину, вздохнул и так же молча, жестом, показал «давай дальше».
Дальше последовали его наручные часы. Они не выдержали времени и химического воздействия активной среды. Проржавели и даже на глаз не подлежали восстановлению. Но, тоже были отложены к ремню – на память. А то и – может и восстановить, всё-таки, удастся.
Костя монотонно, одним глазком наблюдая за Геной, достал ещё пару мелочей. Гена их быстро осмотрел и выбросил. Выбросил он и две грязно-зелёненькие трёхи и аж семьдесят две копейки – все монетки, как одна, проржавели. В современных деньгах он уже разобрался: коробочка спичек сейчас стоила в три раза дороже, чем эта трёха с ржавой мелочью. На память? Это не та память, лучше – забыть.
Костя мгновенно мысленно прокомментировал момент:
- На три семьдесят две, даже ржавых, «тогда» можно было прожить три дня. В смысле, питаться три дня: ежедневно по батону-буханке, бутылке молока-кефира, сто грамм колбасы и сто грамм сыра…при особом искусстве, которым владели практически все студенты и научные сотрудники – ещё и сметанки прихватить, и тоже – по сто грамм, не меньше. А сегодня – уже даже не коробок спичек, от силы – его половинка за три раза по три семьдесят две. Вот такое развитие получила огромная страна.
Затем Костя достал плоский пакетик, вынул оттуда не очень аккуратно сложенный листок. Это была статья, которую Костя, еще такой же молодой, как Генка сейчас, вручил приятелю в самом разгаре злополучной вечеринки.
Гена её осторожно развернул – это уже был не листок бумаги, а бумажная тряпочка, но текст был чётко виден везде, кроме изломов, по которым был сложен листок.
Костя спросил: - ты это прочитал?
Гена равнодушно ответил: - по-моему, нет. Не помню, читал или не успел. А, если успел, то не помню совершенно, о чём тут.
Костя не удивился: конечно, помнить такие мелочи через сорок четыре года – это слишком даже для фантастически развившегося сознания уникума.
Геннадий начал бегло её читать – это было видно по прыгающему по строчкам взгляду.
- Да, всё интересно, тут даже координаты показаны. - Сделал промежуточное заключение Гена.
- А что, так никто и не?..
- Никто и – не. - В духе вопроса прозвучал ответ Константина.
- Даже с места никто не сдвинулся. - Со спокойной досадой добавил он.
- И что, вот это вот никого не заинтересовало?! - Гена начал нарочито-акцентированно медленно читать координаты:
- Большой кратер – 60 градусов 20 минут северной широты и 87 градусов 45 минут восточной долготы… - потом прервался и воскликнул:
- и дальше! Кратеры поменьше - 60 градусов 12 минут северной широты и 88 градусов 5 минут восточной долготы.
Тут же он сделал очевидный вывод:
- так это ж реальные координаты! И, насколько я понимаю, шестьдесят градусов – это широта Ленинграда, чёрт, Питера! Ещё раз – чёрт, Санкт-Петербурга! И ещё добавил:
- Ленинград как-то легче произносится, Питер – не очень уважительно для моего родного города. Санкт-Петербург – как будто в сандалиях с железными подковами скачешь по бетону. Санкт-петербуржец – круто, санкт-петербурженка – ещё круче, язык вывихнуть можно. Тебе не кажется, Константин Яковлевич? И где вы были, когда калечили город?
Костя растерялся, но ответил безапелляционно:
- были там, где и сейчас, в Питере, то есть, в Санкт-Петербурге. Тебе бы тогда побывать, везунчик.
Гена понял, что куда-то не туда зашёл, и снисходительно перевёл тему:
- ла-адно, не сердись, а то я приглашу тебя побывать в моей шкуре. Но вряд ли ты на это согласишься.
Костя ему в ответ, но уже более уверенно:
- боюсь, что наши шкуры были под стать друг другу. Только недавно стал осознавать, что произошло тогда и происходило пото;м. Когда меня изредка спрашивают о моих достижениях, я коротко и уверенно отвечаю: самое главное достижение – я выжил. Но тебе это не очень просто понять, ты - стерильный.
Гена сопроводил свой взгляд немым вопросом.
- Да-да, и не просто стерильный, а социально стерильный. Вот за это я и беспокоюсь, волнуюсь за тебя, как и что ты тут будешь делать. - Константин потер немного затёкшие ноги и тоже резко перевёл разговор, как ему показалось, в деловое русло.
- Ты не просто везунчик, ты – обеспеченный везунчик, везунчик в квадрате, нет – в кубе! Я же мог их легко потратить! И, думаешь, не было соблазна, думаешь, не на что было потратить? Ты же, ничего ещё не заработал, а денег у тебя на две квартиры хватит. Небольших, конечно. Но зачем тебе большая квартира? - пояснительным вопросом закончил Костя.
Гена захлопал ресницами, забыв, что он особь сильного пола. – Выразительный немой вопрос с использованием такого полезного украшения глаз получается только у особей относительно слабого пола.
Костя решительно и торжественно вытащил из внутреннего кармана красивый конверт с китайским орнаментом.
Он был открыт и слегка помят. Костя вытряхнул из него на стол перед Геннадием пластиковую карточку. Яркую и блестящую, как китайское солнышко на рисунках.
- Вот твоё богатство. - Изрёк голосом провидца Костя.
- Здесь без малого двести пятьдесят милли… ой, прости, - немного волнуюсь сам, - тысяч, долларов Соединённых Штатов Америки. Всё ещё – соединённых. Но только в юанях тут всё.
- Ты представляешь, что на них можно купить сейчас?!
- Не очень, но догадываюсь, что много чего. Машину и гитару, и фирменные барабаны, и ещё мотоцикл Харди Робинсон – это очень крутая вещь, пару ночей назад сёрфил сайты. - ответил крутой современный мэн Гена.
- Вот-вот. Только Харлей-Девидсон, а не это, что ты назвал. Ошибочка твоя – не спроста. Она - прямое подтверждение, того, что я неоднократно озвучивал: по ночам даже суперменам спать надо, а не в интернет-помойках рыться. Память твоя уже начала переполняться всяким мусором. Смотри, не заройся в нём, а то ведь можем и не отрыть… - Костя строго посмотрел на своего подопечного, но тут же «потеплел» и уже с нотками отеческой заботы добавил:
- И что ты с ним будешь делать? У клиники поставишь? И жить будешь здесь? Вот молодец-то!
Гена почувствовал жёсткую иронию, граничащую с мягким сарказмом, и решил всё-таки довериться опытному товарищу:
- да, понятно же, что не очень понимаю, что с ними делать. А как они у тебя оказались?
Тут Константин рассказал длинную историю, как они все радовались его воскрешению, потом – его возвращению к жизни. И, уже более подробно, рассказал, кто такой мистер Квэк и его супруга, что они должны значить для Геннадия и для науки воскрешения в целом, а также – заодно уж, - что такое современный Китай, и следом – раз уж «заодно», то и «за два» сойдёт, - про Сингапур и как Косте туда захотелось, хоть одним глазком.
Гена осторожно взял карточку в руки: на вид там не было ничего ценного – он видел такие в инете, и всякие-всякие, и знал, что там могут храниться любые суммы. Но, всё же, он удивился, что карточка была лёгкой и немного скользкой.
- Не забудь код – один семь три девять. - печатая каждую букву, произнёс код карточки Константин.
Затем Константин, словно опытный картёжник, достал из другого внутреннего кармана тёмно-красную книжицу.
Это был паспорт гражданина Российской Федерации, более короткое, но более принятое название – России.
Костя встал, позвал Василину, поправил свой пиджак, осмотрел внимательно её халатик – коротковат для такого торжественного случая, но взглядом показал – ничего не поделаешь, торжественные формальности прочь.
Гена тоже привстал со стула, заправил майку в тренировочные штаны, посмотрел на них сверху вниз в надежде, что они, может быть всё-таки, выглажены. Три полосы тянулись строго параллельно, но не очень ровно и выдавали общее, рабочее, состояние треников.
- М-да, дадно, сойдёт и так, - встряхнул себя Костя и протянул Гене паспорт. Торжественно, насколько это позволяла обстановка и одежда присутствующих товарищей, сопроводив ещё более торжественно:
- паспорт гражданина России Геннадия Семёновича Берёзкина!
- Вот. Поздравляю. - Закончил Костя.
Василина подошла к россиянину Генке поближе и – и нежно поцеловала его в щёчку.
Пауза.
За ней - очень продолжительное мгновение тишины.
Румянец залил обе щеки Василины, а потом и всё лицо. Костя улыбнулся, а Гена нежно, но по-деловому, обнял за плечи девушку. Василина засияла. Во всех плоскостях всех измерений.
- Спасибо, друзья! Я теперь гражданин своей страны, богатый гражданин! - и почти засмеялся:
- Да я не трижды, а четырежды везунчик!
Редкий случай, тут Геннадий Семёнович был прав, но не на все сто. Если бы он объявил, что не четырежды, а пятикратно везунчик – варианта пятирежды не существует, но его возможность не стоит исключать, -, вот тогда он был бы прав на все сто процентов. Но, об этом чуть позже. Терпение никому ещё не помешало. Особенно в тонких волновых нейро-социальных процессах.
Костя иронично пробурчал:
- тогда уж – хронический. Не знаю такого индивидуума, кому везло бы всё время в течение сорока пяти лет. Не встречал.
Константин дождался, когда счастливый хозяин паспорта с биометрическими данными его владельца откроет главную страницу, и гордо объявил:
- оцени старания – фамилия и отчество с твоей любимой буквой – как в советском паспорте. Ты бы знал, чего мне это стоило.
Гена, словно его не слышал, испуганно-зачарованно смотрел на открытый паспорт. Его паспорт!
- Ты посмотри на год моего рождения. Тут же – тыща девятьсот восемьдесят девятый! Они что там – обалдели!? - Гена покрутил у виска большим пальцем. Получилось забавно. А место рождения?! Какой там Санкт-Петербург, я в Ленинграде родился!
И тут же последовали ещё возгласы:
- да я ещё и телец! Вот это метаморфозы! Это ты им надиктовал год и дату рождения? Костя, признавайся, откуда они здесь, в моём паспорте? - Гена как следует тряхнул свой новый главный документ гражданина.
Константин Яковлевич на секунду почувствовал себя провинившимся школьником, неуверенно пожал плечами, но ответ был немного увереннее:
- Да, знал я, что они там учудили, но перед тобой чист, как кристалл, выращенный в космосе. Через того генерала всё делалось – ну, помнишь, из хроники твоего оживления. Если бы не он, то твоя личность была бы до сих пор без документов и без регистрации. То, что – Санкт-Петербург, так мы теперь все разом в нём родились. – Костя полез за подтверждением и достал свой паспорт, развернул его и спокойно показал, что и он – санкт-петербуржец, хотя область осталась ленинградской – у кого-то там, в администрации, не до конца завершился процесс разжижения мозгов.
Убрав свой двуглавастый биометристый паспорт, Костя продолжил:
- Когда генерал подтвердил готовность помочь с паспортом, он спросил и про дату твоего рождения. Ну, и я, что-то типа в шутку ему, на полусерьёзе, и ответил – клиент попал в камеру в возрасте тридцати трёх – тридцати четырех, остыл до невероятных температур и оттаял почти через сорок четыре года. Вот и надо где-то среднее между его двумя возрастами. Товарищ генерал и взял по годам нечто среднее. Но ты на него не сердись – ты бы знал, как он намучался с твоими отпечатками пальцев – их ведь почти нет! Кстати, по паспорту у тебя день рождения уже скоро. Эти виртуальные почти сорок и стукнет. Но уже не виртуально, а согласно твоему новейшему паспорту. Вот, смотри, ещё свежей краской пахнет.
Увидев довольное и нескрываемо торжественное выражение лица новоиспечённого гражданина России, Константин Яковлевич добавил:
- а вот радоваться-то не спеши: тебе ещё И эН эН не присвоен, так что, ты пока, типа, вне закона. Но, это безобразие уже в процессе – твой цифровой код запущен в Эфир. Получив И эН эН, тоже не спеши ликовать: если наукой решишь не заниматься, то не останется тебе выбора, кроме как идти в менагеры. Вот тогда надо будет варганить ЭЦП, если ты до ген дира допрыгнешь или до руководителя чего-нибудь своего. Если просто менагером, то светит тебе, мил человек, только эМ Че Дэ. - Не путай, пожалуйста, с эМ Дэ Пэ. И это далеко не всё, что тебе придётся освоить, голубчик, в этом странном времени власти цифр и протоколов.
- Да я уже примерно понял, чья власть сейчас в стране. – Спокойно и со знанием вопроса ответил Геннадий. – Властью людей это можно назвать с большим натягом. Представляю, как чукотские граждане поняли машиночитаемую доверенность: доверенность, которую им вслух читает машина.
И, подумав, добавил:
- русский язык и здравый человеческий смысл в этом эМ Че Дэ отсутствуют, но, действительно, очень похоже на эМ Дэ Пэ в крайне запущенной форме.
Константин Яковлевич решил вернуть процесс рождения нового гражданина в торжественное русло:
- А ты заметил, что тридцать девять и в пин-коде карточки твоей присутствует? - с интригующими весёлыми нотками спросил Костя. – Как насчёт совпадений, организованных космосом? И добавил: под названием судьба?
Закончил Константин на очень торжественной ноте:
- выглядишь ты значительно моложе. Это факт, причём, положительный. Вот, смотри, как мо;лодежь на тебя смотрит! - Он кивнул на стоящую рядом Василину. Та тихонечко, почти незаметно, приложила пальчик к виску:
- альцгеймер и к Вам подкрадывается, но пока не сильно заметно. - Выражал этот едва обозначенный жест.
- Так, хорошо. Мне сороковник. Да нет же – тридцать девять ещё! Я сожительствую со своим приятелем, который старше меня почти в два раза, хотя родились мы примерно в одно время. У меня куча денег, и я вообще не знаю, что я буду делать дальше, так как, судя по ситуации, моей науки больше нет, ну, по серьёзному больше нет. Торговать я не пойду – наторгую с три короба, повыгоняют отовсюду… - с лёгкой иронией обрисовал своё положение Гена и подытожил расклад:
- Господа, прошу совета и помощи. Делать что-то ведь надо? С чего начать?
Тут решила вступить третьим активным участником Василина:
- да квартиру тебе надо, в первую очередь, во вторую – обставить её. - Какие-то странные, ещё не осознанно перспективные нотки были в этом «совете». Но, разумность была неоспорима: женщины, когда речь идёт о том, с чего и как начать и как потратить большие суммы, всегда готовы предложить очень разумные решения, причём, немножечко в их пользу. Это у них в крови, правда, только в крови настоящей женщины. Василина, не имея ещё опыта супружеской жизни, уже была опытной, то есть, настоящей женщиной. Была! Факт, что - была!
Костя возразил, но не принципиально:
- да, это очевидно, но сначала надо оторваться от «хвоста». Гена – ты забыл, что - под очень плотным колпаком? Мы все – под одним плотным колпаком!? А ты – под очень плотным.
Гена ответил:
- не забыл, но мне кажется, что мной интересуются больше китайцы, чем наши, родные.
- «Наши родные… «о;рганы» тобой не очень интересуются только потому, что я им отчёты кастрированные высылаю. Мне уж бояться нечего – к завершению моя миссия на этом Свете идёт, а тебе только начинать жить: ты ведь в этом мире, считай, новорожденный. Опыт из твоей прошлой жизни в этой может и не пригодиться, и даже навредить может. Вот и кручусь-скачу, как сотрудники сколковского Нанопрома на новогоднем корпоративе. Если тебе обо всём, что происходило в стране, пока ты… общался с космосом, то, боюсь, опять попросишься в криокамеру – до лучших времён. Больше, чем уверен, попросишься. А лучшие времена, судя по раскладу, могут и не наступить: по части технологий маразма мы опережаем почти все страны.
- Одна только история, как я отмазывал эту комнату от прослушки и проглядки, сто;ит целого доклада. Тут тоже – хвала генералу. Добрый он оказался, и видел, как ты дёргался, чуть ли не стекая с твоего прокрустова ложа. Кожу твою облезлую, щетину твою неровную – это все видели. А теперь ты – красавец, молодой умный красавец. - И немного подумав, Константин шутливо добавил:
- с продлённым сроком годности. Глядя на тебя, зная твой потенциал после воскрешения, даже мне хочется залечь туда, откуда тебя выцарапали…Ты, определённо, хронический везунчик.
- Константин Яковлевич, Костя! Ты на «спасибо» нарываешься – так тебе, генералу и всем-всем-всем, кто меня спасал, низкий поклон, а не просто спасибо. Василине – отдельно, низкий поклон, что терпишь меня и что… - он прервался, поклонился в сторону Константина и Василины. Участники совещания начали нарочито раскланиваться друг другу.
Константин резко прервал это ребячество и по-деловому изрёк:
- Насчёт, что тебе дальше делать? Ну, первое – искать квартиру, фирму, которая будет посредником. Предупреждаю, квартиру найти легче, чем такую фирму – их море, но в этом море - океан мошенников. Это – раз. Обстановка – это, конечно, да. Это – два. Работа – это три… - Костя загнул третий палец и остановился.
- По своей советской специальности работать ты можешь смело, так как за эти годы вообще ничего принципиального не сделано. Не веришь – полистай труды. Сам удивишься. Я уже не удивляюсь, только злюсь под коньячок. Есть даже подозрение, что ты можешь претендовать не меньше, чем на стэ эн эса или доцента в Универе. Нет, в Универ не суйся – ты оттуда сбежишь. Теперь универами называются все институты – это отражение модернизации. Некоторые даже академиями стали, а ПэТэУ модернизировались в колледжи. Так что туда лучше не надо. - Костя было загнул четвёртый палец, но тут же его вернул в исходное положение.
- Машина – вот! Нужна она тебе? Перед тобой счастливый обладатель в течении короткого времени зверски красивого автомобиля. Зверски – потому, что этот зверь убежал обратно в джунгли, то есть, был угнан, и его никто не искал, хотя в почтовом ящике на второй день после угона был календарик с номером телефона и предложением найти за три дня. Так что, если и машина, то только «бэ у» и не очень модная. На права тебе тоже хватит. Хватит тебе и на первую твою пятилетку, даже, если будешь безвылазно дома сидеть. Но, если ударишься в винил и аппаратуру под него, то тебе и этих денег не хватит, ещё и квартиру продашь. - Костя разогнул все пальцы и выставил морщинистую ладонь вперёд:
- таким образом, делаем вывод, что никуда не торопимся, ищем приличное одно-двухкомнатное… – после слова «двухкомнатное» Костя как-то по-особому посмотрел на Василину, - …жильё, на Петроградке или на Ваське, или – где захочешь. По мне, так в городе больше нигде не хочу жить, даже в суперкондо;мах, прошу прощения – в суперкондоминиумах – слова путаю, от тебя заразился.
Чуть подумав, добавил:
- Петроградку вычёркиваем – на хорошую квартиру денег не хватит, старушки все вымерли – всё мало-мальски хорошее распродано по десять раз – и это – буквально! В коммуналку при таких деньгах – глупо. Остаётся – Васька: там ещё есть шанс что-то прикупить приличное, даже в старом фонде. В новом – ни в коем случае – там яблоку негде упасть, и всё накрыто магистралями, задохнёшься в первый день. А, если не задохнёшься, то твои внутренности заржавеют от той воды, которой там медленно уничтожают людей. - слова Кости приобрели нотки азарта и заботы, словно это он себе начал выбирать квартиру.
- И даже Турритопсис Нутрикула мне не поможет? С трохлиидином… - задиристо спросил Гена.
- От той воды тебе ничего не поможет. - Не менее задиристо ответил Константин. – Это в Сингапуре можно пить воду прямо из-под крана, а у нас – это уже отрава, особенно там – на новой Ваське. Да и не Васька там, а – Го-ло-дай. Вот и голодают они, в смысле недостачи обычной, нормальной воды, не ржавой, и не отравы. А умываются намывами.
Генка неожиданно понял, что Константин возится с ним, словно с сыном. Очень уж по-отечески всё выглядело. И по-деловому одновременно, хотя Константин был древнейшим натуральным ботано;м одного из первых, так сказать, поколений. Только более поздние поколения скорее можно было назвать не чистыми ботана;ми, а гибридами между ботано;м и менеджером, ботанаджерами, или – менебо;тами – что- то в этом роде.
- Всё остальное – война план покажет, - Костя вспомнил старую стратегическую мудрость, – в нашем мире можно потратить за один час любую сумму, если нет тормозов. Это тебе не в эсэсэре на сотку в месяц боль-мень сытно прожить.
- Теперь давайте думать, в сопровождении кого и когда увидит мир в режиме почти самостоятельности наш уникум? – так Геннадия Семёновича с подачи Константина Яковлевича называли все, с кем он уже успел познакомиться. Иногда даже проскальзывало «ботаникум» - но только уважительно, и только – от Константина. Василина тайно – только своим, называла Гену спортивникум, а ещё – красавчикум.
И Константин сам ответил на свой же вопрос:
- Господа, понимаю, что надо бы мне возглавить вывод на волю, но сегодня вечером у меня нелёгкая и неравная битва с моими медикашниками – приехали два гроссмейстера по нашей игре. Всего таких осталось пятеро, и все, кроме меня – якорями в Америке, один, правда, свалил из пиндосии в солнечную Италию. Там у них уже внуки на чистом английском рэп читают, и ещё – ар-энд-би, что-то среднее между джазом и рэпом, американский чёрный шансон. Впервые наша мода заразила в Америке кого-то. Но, что-то не очень горжусь такой заразой: наш шансон и попса уж очень ядовитые – вокруг себя почти всё уничтожают. - Костя предложил Василине присесть. Девушка, скромно прижав колени, села. Он тут же сел на второй стул, Гена сел за ближайший к ним тренажёр.
- Так что – выбора нет. Василина ты готова взять на себя ответственность? Ты сможешь удержать необъезженного мустанга, да ещё и без узды? - нарочито пафосно спросил Костя.
За неё ответил Геннадий:
- Константин Яковлевич, не волнуйся, конечно сможет – я буду как Буратино – умненьким-благоразумненьким, и даже лучше. Но, только маршрут выберу я сам, хорошо?
- Хорошо, - кивком ответил Костя. Василина кивнула тоже, и радостно захлопала в свои чу;дные ладошки. Не явно так, бесшумно, но с нескрываемой радостью.
- Василина, а ты поведёшь своего красавчикума в первое плавание вот так, как он сейчас одет?! В спортивном костюме, или – как? Вот тебе ещё одно доверие – эта супер карточка. Я её успел в рубли перевести. Но расходы ограничены – недоверие не тебе, а Геннадию. Так что, сумма только на одежду, но не бутиковую. Это – полный бред. Точно такое, бутиковое, можно купить в несколько раз дешевле в магазине через дорогу или через интернет. В последнем случае не забудь: примерить на экране будет трудно. Значит, сначала – в магазин! - Костя снова встал и, словно доктор Айболит Ефремова, воскликнул:
- тогда сегодня и – сейчас! Магазин через два квартала. Проскочим незаметно. После покупок – строго и без отклонений обратно! При соблюдении этого строгого напутствия как первый выход на волю засчитано не будет.
 
Три шоппингиста, один из которых был в спортивном костюме, кроссовках и зимней куртке фасона «а мне уже давно – всё равно» удивили даже видавших виды продавцов магазина одежды с признаками отдела джинсов.
Магазин был средней ценовой категории, с очень большим ассортиментом всякой одежды, из него же был переход в чисто джинсовый отдел.
Гена смотрел-смотрел, после чего произнёс:
- да, я понимаю, почему народ посходил с ума. Ту есть даже «ЛИ»! И настоящий «РЭНГЛЕР», «ЛИВАЙСЫ» везде! И рубашки! И этот клондайк крутой джинсы; только в одном магазине! Вот это фантастика! Нет – гиперфантастика! Фантастика – это планшеты и компьютеры! А это – нереально реальная фантастика! Пото;м добавил:
- держите от меня карточку подальше – я тут всё скуплю.
Костя решил охладить экстаз пришельца в этот мир:
- ты про настоящие-то забудь. В лучшем случае – Турция, а так – глубокий Китай, причём – специально для нас, а это – гарантия отсутствия качества. Ты про свои совковые мерки забудь. Эту крутую джинсу; ты год относишь – одни швы останутся, с твоими-то плотными ляжками. Потише с восторгами, потише. Люди не поймут. – Костя взял его за локоть, повернул к себе и дал первое твёрдое наставление:
- Гена, с такими эмоциями, ты только до второго столба дойдёшь, до первой тревожной кнопки на нём. Или – не готов ещё? Так давай - в свою спорткамеру. Но тут же смягчился:
- Ладно, первое восприятие – не в счёт. Пока всё нормально. Я бы тоже обалдел, будь я на твоём месте. Но, так случилось, что я – на своём. Хотя, глядя на тебя сейчас, всё-таки, лучше бы – на твоём.
Генка не услышал, или сделал вид, что не услышал, последней фразы с элементом нескрываемой зависти, так как сильно заинтересовался фактурой клетчатой, под ковбойскую, рубашкой.
Со стороны всё выглядело обычно, но для одного участника шопинга неподдельный интерес уникума к простой рубашке на фоне диалога новоиспечённого «папочки» и его «непослушного сыночка» не мог не вызвать улыбки.
Василина сдерживала своей ладошкой лёгкий, но в этой ситуации, всё равно, неприличный, смех.
Правда, перспектива завтрашнего похода уже не казалась такой радостной.
Но, мы знаем, что мозг Гены, как до, так и особенно - после, был очень гибким и быстро обучал весь организм правильно реагировать на обстановку. Гене этого похода хватило, чтобы «вспомнить», что он, якобы, из настоящего времени, а не из прошлого, и что его ничего не должно так явно удивлять. Надо было ещё учиться актёрскому мастерству. Ну, этому мозг активного человека учится быстрее всего.
Всё было куплено в течение часа и, с заходом в суши-вок, уставший от первого в своей новой жизни шоппинга, но обвешанный пакетами, Гена в сопровождении только Василины вернулся в клинику.
Завтра день обещал быть ещё интересней, так как Константин снял приличную сумму, которая предназначалась для обучения её экономить. Всё было очень и очень интересно, и – волнительно.
Василина ещё покрутилась с часик, попив чайку и разделив вок-трапезу с Геной. Потом с веским аргументом «надо приготовиться к завтрашнему испытанию, подобрать расцветку под свой гудок и всё такое» попрощалась и покинула территорию уникума.
Генка скоро отправился спать, не пробежав ни метра, не подняв ни килограмма. Мышцам тоже надо дать отдохнуть. Мозг от них устаёт не меньше, чем от мыслей и эмоций.
Но, всё же, Гена перед сном ещё раз, уже повнимательнее, перечитал статейку о Тунгусском феномене. Привлекли его снова не только точные координаты предполагаемого места падения остатков того, что взорвалось в одна тысяча девятьсот восьмом году над Ванаварой, но и отсутствие в статье сло;ва «метеорит» - по мнению Гены, ни о каком метеорите не могло быть и речи, так как метеорит – это то, что упало на Землю, и «это» или следы падения «этого» пото;м нашли. И ещё он обратил внимание, что недавно, всего пару лет назад, исполнилось сто двадцать лет со дня явления. Совсем забытого и совсем забитого разными-несуразными «правдами очевидцев» и окончательно убитого к нему интереса совершенно необоснованными гипотезами любителей что-нибудь выдать миру, и не важно, есть ли в том какая-то разумная основа.
Принимал Гена только три версии из многих десятков: кометную, инопланетный корабль и версию Стругацких из «Понедельник начинается в субботу». Он вообще принимал все версии Стругацких, отзываясь о них своим изречением: «Стругацкие доказали, что одна голова – хорошо, а две – в два раза в степени эн лучше!
И можно лишь предположить, что ему после такого дня снилось: скорее всего, горы джинсов, стеллажи, переполненные товарами, и, возможно, Василина. А, может, ему снилась Вселенная, сжатая в маленький шарик, а вокруг этого шарика - бесконечное Ничто, или – не имеющая смысла Бесконечность. Но – это только предположение.
Квазары, гигантские, запредельно гигантские даже по меркам Вселенной, сгустки вещества и одновременно - силовые станции, расположенные как маяки, по краю Вселенной, ему тоже могли сниться. - Волны от этих мощных устройств пронизывают все уголки мыслимой и немыслимой частей Юнивёрсума.
Почему «шарик» под таинственным названием сингулярность, ничтожность размеров которого можно выразить только тайным языком формул, понятным исключительно жрецам науки, физикам, «решил» занять всю территорию, которая была до этого уже занята Ничем?
Если Вселенная расширяется, ускоряясь в своём расширении, не противоречит ли это теории биг-бэнга? Если без Эфира, то – точно противоречит, если с учётом его присутствия – то можно и подождать, и не спорить, отложив споры на неопределённое время, пока не будет понятно, что такое Эфир Вселенной. - Очень уж вопрос серьёзный.
Или кто-то сверх всемогущий «раздувает» Вселенную, поэтому и – с ускорением? Как воздушный шарик. Такое уже снилось Гене. Такое снилось всем, кто обладает волновым чутьём.
Но! Попробуйте надуть шарик – чем больше он раздувается, тем большее сопротивление упругих стенок шарика вы будете испытывать и даже ощущать. Некоторые из вас не смогут преодолеть сопротивление и прекратят безнадёжную трату сил – упругие стенки шарика победили вас, и процесс расширения шарика сначала затормозился, затем остановился, в конечной фазе шарик схлопнулся в почти исходное состояние.
Если Вселенная расширяется, значит есть фронт её расширения – это ведь так, да? А с другой стороны, куда ещё не достигла наша Вселенная, есть там хоть какое-то сопротивление, а? Кто-нибудь его измерил?! Если допустить, что оно есть, пусть даже ничтожно малое, то ускорение расширения вряд ли можно наблюдать. Наоборот! Вероятнее всего, в такой ситуации будет замедление расширения Вселенной.
Конечно же, Вселенная – это совсем не резиновый шарик. Тогда вопрос: а что такое Вселенная? А теперь прошу – на выход того, кто аргументированно ответит на этот вопрос. Никто не вышел к кафедре?! – Значит, ни у кого не оказалось ни одного аргумента. Тогда для пояснения одной из гипотез и резиновый шарик сойдёт.
По причине полного отсутствия хотя бы одного аргумента, который часто называют достоверно подтверждённым фактом, в случае с расширяющейся Вселенной ни у кого не может быть аргументированного объяснения, что она такое.
Говорят, - именно здесь так и хочется применить шикарный оборот «как свидетельствуют очевидцы», - что Вселенная сначала была однородной, как хорошо размешанная манная каша: комочков не было, даже малюсеньких – идеальная манная каша! Не было промежутков между…между чем? Потом, вдруг, одна дочастичка по какой-то причине шелохнулась – интересно, что это была за причина? Приблизилась к соседней, слиплась – а чем слиплась, и на основании какого закона слиплась или просто приблизилась? Оставила после себя «пустое» место. Идеальная «манная каша» превратилась в кварко-глюонную, кое-где – даже с катышками. Образовалась первая гравитационная волна, или частичка? И пошло-поехало. Равновесие нарушилось. А равновесие между чем и чем? Всё куда-то летело, но летело, как предполагают, равномерно и во все стороны сразу – а в какие «все», и что значит – сразу? А, может, куда-то в первую очередь? И – почему именно – «туда», а не – «сюда»? На;чало всё слипаться-кучковаться, оставляя на покинутых местах пустоты. Слипшиеся сгустки протоматерии стали крутиться-вращаться – а что это их так закрутило, если всё было до безобразия равномерным и летело только «вперёд» с немыслимой скоростью, а гравитации ещё в проекте не значилось? И тут, в силу каких-то законов, которые ещё не вступили в свою силу, силы начали покидать материю, разделяться на слабые и сильные взаимодействия. Слабые обиделись на сильные и вообще не желали им подчиняться. Энергия тоже решила освободиться. Освободиться от чего? И как она, вообще, появилась?
А, если ещё начать разбираться, в какую сторону закрутилось всё? Всё ионизировалось, развалилось – а на что развалилось? А потом, вдогонку, реионизировалось, начало ещё больше слипаться. Появились элементарные частицы, за ними – более сложные. Завертелось всё вокруг центров масс. И примером приводится вращение фигуристов вокруг своей оси с распростёртыми руками и с приложенными к телу – чем ближе руки к телу, тем быстрее вращается фигурист, не прилагая больше никаких мышечных усилий. С такими чудесами, как пульсары, это действительно похоже, так, но они – следствие эволюции уже зрелой массы и зрелого вещества, которые зрели в мире, с известными нам законами! Но вот как сверхравномерный, идеально равномерный «бульон» дочастиц собрался в сгустки материи, - когда ещё не было никакого разделения «всего-ничего» на «что-то-всё», - да ещё и на очень определённых расстояниях друг от друга, разлетаясь в разные стороны с огромной скоростью, со скоростью больше скорости света? А насколько та скорость была больше скорости света, а? Барионный акустический осциллятор какой-то.
И начали задумываться физики-астрофизики, синхронизировав свои сомнения с математиками, а нет ли тут «руки» Творца? Если к описанию каждого из этапов развития этой, нашей, Вселенной, приложить ещё один «математический» фактор – «руку» Творца, или его «руку» и его сверх Разум, то и картинка стройнее получается. Подумаешь, ещё один коэффициент, скажем, коэффициент Творца, КаТэ с завитком каким-нибудь, в свои невероятные формулы добавят. Зато Единая Теория Всех Полей и Разумов приобретёт стройность и доступную логику. А там, где стройность и логика, там и к Гармонии можно приблизиться, а то и достигнуть её, чего доброго, можно. К этому надо добавить, что заглянуть в период до начала времён, до большого «бада-бума», вообще без «Него» ни у кого не получается. И вряд ли получится. Это – факт. Факт? Ну да – факт. Да ещё какой! Попытаться понять, кто создал того или тех, кто создал всё, известное нам?!
Разобрать на этапы – разобрали, даже цифирки приложили разные. А вот собрать – не получается стройная логическая цепочка. Картинка невнятная, словно её описывает равнодушный пре;под, набравший каши в рот…а каша - с комочками.
Вроде, умные все, и, по частям, мироздание правдиво выглядит. Но, карабкаясь вверх по ступеням познания, забыли о том, что позволило сделать первые шаги – забыли исследовать фундамент, с которого был сделан первый шаг. Фундаментом для человека была, как, собственно и есть до сих пор, Земля.
Описа;ть уравнениями или системами уравнений можно всё. А суперкомпьютер на основании других систем уравнений спрогнозирует, и что-нибудь да выдаст на выходе. Будет ли это Знанием? Возможно, будет. Но Истиной это не будет точно. Знание – это всего лишь производная Истины, одно её мгновение: сейчас оно есть, а завтра – его уже нет, точнее, либо оно уже технология, либо оно уже – страшное разрушительное заблуждение.
Скажете, ещё не придумано подходящего главного уравнения? – Кто-то обязательно придумает, рано или поздно, и опишет в цифрах как устроена Душа. Но, поймёт ли он сам, чего он там рассчитал? Нет никакой уверенности. Разобрать телевизор на части, и даже - на элементарные кусочки, не так уж и сложно. Если есть время и терпение. Но, не зная, для чего такие части предназначены и почему они сделаны именно так, а не иначе, без принципиальной схемы устройства, схемы, разработанной создателем этого устройства, вы соберёте «телевизор» через бесконечное число попыток. И, возможно, он даже будет работать, если вы догадаетесь случайным образом, что его ещё и в розетку с током надо включить. А про антенну наверняка забудете. А какой будет смысл в ваших действиях, если в розетке тока не будет? И не будет программ, которые должен раскодировать вам этот «телевизор» в виде изображения?
Один из снов Генки был таким: что-то огромное, размерами с космос выложило в ещё большем пространстве бесконечное количество «шаров» разных цветов и разных размеров. Они висели в абсолютной пустоте, «стерильность» и абсолютность которой Гена ощущал через своё тело как особые вибрации. Размеры шаров было невозможно определить, так как они «висели» в бесконечности, в которой не было координат и точек отсчёта. Но, они ощущались как сферы.
В этих сферах, среди которых не было ни одной одинаковой, была всякая материя и всякие законы, и их бесчисленные вариации. Внутри были Знания. Сферы вибрировали на своих, особых частотах. Вибрации каждой были как бы видны, ощутимы. Время в них шло по кругу, точнее – по поверхности сфер и не имело ни начала, ни конца. Законы растекались тоже по поверхности сфер. Внутри сфер не было ничего, кроме вибраций.
Некто или Нечто, - скорее всего, Некто под условным названием Творец, - управлял неисчислимым количеством камертонов. Он медленно и плавно ударял одним из камертонов, несущим свою уникальную частоту, по дрожащей сфере. Если сфера не взрывалась, он её миновал, или просто отодвигал от себя. На месте сферы, отодвинутой в какое-то иное пространство, проявлялась другая. Творец повторял попытку. Но, Гена во сне видел, что несколько сфер взорвались и образовали свои собственные многомерные вселенные. Вселенные мгновенно раздулись и краями задевали друг друга. Он видел, что в местах контактов появились силы натяжения и отталкивания соседних Вселенных, а в особых зонах их взаимопроникновения формировались квазары, притягивая к себе огромные массы первоматерии. Но тут же ещё более огромные и прожорливые структуры поглощали всё вокруг, даже квазары, раздуваясь до собственных Вселенных. Творец перемещался и пытался эти переплетённые Вселенные развести в разные измерения. У него это с трудом получалось, иногда не получалось совсем, и кое-где кое-когда Вселенные всё же пересекались в точках резонансов.
Гена не мог отделаться от мысли, что во сне он видел четырёхмерного Творца, а, может, измерений было гораздо больше. Во сне это было не определить. И ему приснилось, что те камертоны – это ду;ши живших когда-то разумных существ.
Ещё ему показалось, что в том сне он смог уловить формы Творца и даже его одежды – тёмный-претёмный мерцающий балахон, как будто бы с капюшоном, под которым скрывалась пустота, абсолютная и очень холодная. Настолько холодная, что холод проник даже в его сон. Космический абсолютный ноль – это очень низкая температура, а то, что ощутил Гена, «проникнув» сознанием под одежды Творца, было именно холодом, гораздо холоднее абсолютного ноля.
Во сне его сознание спросило у Творца – вопрос не прозвучал, а своими вибрациями проник во все точки пространства:
- зачем тебе это – у тебя же всё есть, ты всего достиг? Сотворив всё, ты знаешь, что было, что есть и что будет? Сотвори всё, один раз и - навсегда. Разве ты это не можешь?
Вибрации и волны принесли Гене в том сне такой ответ:
- Нет, это не так. Я не могу, но хочу. Я не знаю, что будет. Могу только предполагать, что будет. Но, предположение – это совершенно не равноценно Знанию. А мне нужно только Знание. Вот я и провожу эксперименты длиною в вечность. И даже у меня нет ответа, когда я их закончу. Закончу, когда достигну Совершенства. Твои волны несут ко мне слово Истина. Но, я не знаю, что оно означает.
- А зачем тебе знание. Ты же всё знаешь? – спросил во сне Геннадий.
- Странный вопрос, - ответил тот, внутри которого был бесконечный холод. – Мне нужно новое знание для развития…Без развития ни в чём нет никакого смысла. Мне нужен смысл…
Такое могло только присниться. Гена проснулся в холодном поту;.
 
Константин Яковлевич посетовал на ситуацию, что не успел отдохнуть перед битвой, и что вряд ли выдержит долгий карточный вечерне-ночной марафон. И зашёл за проверенным допингом всех бота;нов первых поколений в фирменный магазин спиртных напитков, благо он был по пути. Вызвал такси а-ля «куда ехат?», которое чуть ли не сразу подъехало к озвученному адресу, словно стояло за углом и ждало именно Константина Яковлевича.
Костя сел, интеллигентно положил около кулисы озвученную ещё при заказе сумму договора по доставке тела до адреса – на фарт водиле, - коротко отчеканил советский афоризм «сдачи не надо» и углубился в размышления.
В расслабленный мозг пришли всякие воспоминания о своих однокурсниках: - сколько лет они уже там, а всё-таки не забывают Родину. Интересно, а что для них Родина? Ясно, что – могилы родных, близких. А что ещё? Не в карты же со мной они приезжают поиграть? На один вечер и ночь. Город-то даже для меня стал не родным – нет никакого уюта, никакого. Давно уже нет, и от этого я очень устал. Устал от полного отсутствия уверенности, что правильно прожил. Устал от того, что вижу результат общих усилий, как оказалось, усилий по разрушению города и страны, разрушения в умах. Вся современная Россия построена гастарбайтерами, построена плохо, явно не на века. Чиновники – как прожорливая саранча: ни стыда, ни совести. Ни ума…Центр насыщения просто отсутствует: в детстве же был. Мо;згу без такого центра – смерть. Рассосался что ли? Так и хочется им на лбах выжечь – «воруйте с дохода, а не из бюджета». Но, на такую длинную фразу у них явно лба не хватит. А на животе – хватит, но видеть мало кто будет. Зато загорать - только дома, на своих виллах. Будь они неладны...вместе со своими виллами. Им бы вилы – и сено на зиму заготавливать.
Ухоженные чистенькие фасады домов старого города немного успокоили распалённые грустью и усталостью мысли старого ленинградца. Он немного отвлёкся, наблюдая за очень знакомыми с детства домами, но скоро машина покинула центр, и смотреть уже было не на что.
- Что ещё предложить, кроме того, что я уже предложил? Без цели нет никакого смысла. Генка – это смысл? Кроме печального напоминания, какие мы были молодые, смешные, задорные, все в надеждах и планах – больше никакого смысла не вижу. Все надежды в очередной раз обмануты, планы – перечёркнуты, умножены на ноль. Думаю, что за Гену вступится Василина, и они не пропадут. А, может, под конец уехать в Китай, а лучше – в Сингапур? За ними – точно, будущее человечества. Нет, никто там меня не ждёт. Квартира там дороже, чем моя, в три раза, если не больше. Не получится. Позвонить господину Квэку и напроситься в гости, с возможностью подработать? Не откажет. А что, если откажет? Нет, точно откажет. Зачем ему старик – он и сам такой. Генку вот заберёт, вне всякого, а я там зачем? Стариков и там не очень жалуют, уважают, но не жалуют. Хотя, старикам хуже, чем здесь – дальше некуда. Ладно, в этот раз я точно их вздую, обоих. А то подумают, что – сдал. На самом деле, сдал-то давно, но вот эти события изрядно встряхнули. Держусь только на этом и на музыке. Рокеры не стареют. Но в поговорке не отмечено, что не сдают. Даже не знаю, кому спасибо сказать, что дожил до седин. Только не правительству. Себе, да судьбе. Но до следующих перемен уже не доживу. Это ясно, как день. А, может, лучше и не нужно перемен? Так всё напеременяли, что город не узнать – нет меня в этом городе. Это вот они приезжают как на забаву и не могут глубоко прочувствовать, насколько город стал не тот. Сколько ж раз так его перетряхивало. Дай Бог, чтобы и сейчас выдержал. Центр города – конфетка, а рядом просто ужас. Но и конфетка - не для всех, а только для гостей и для сверхновых российских. Откуда их столько развелось? Это ж надо так со страной, с огромной собственной страной… - грустные усталые мысли прервал голос водителя: - это здэс, всо харашо?
Константин Яковлевич вышел из машины, забыв даже поблагодарить, и направился к своим заклятым друзьям по картам – Сашке Романюку и Андрюхе Лачининскому, уже давно гражданам Соединённых Штатов Америки.
Битва предстояла неравной, но безотказный допинг из Армении был наготове.
Костя, в приподнятом настроении от ожидания встречи с кусочком своей молодости, уверенно набрал номер квартиры.
Карточные битвы старых однокурсников можно было коротко описать так: три галактики примерно равных размеров и масс, сошлись в небольшом пространстве и стали поедать друг друга, и, в конце концов, целой осталась только одна. Она, победительница, стала опухшей от съеденной массы, но очень довольной, а рядышком - две изорванные в клочья галактики-«партнёры». Так выглядела их игра со скромным названием «вверх-вниз».
Костя даже задумал обучить Гену этой игре. Везунчик умел играть в покер и преферанс – многие прогрессивные бота;ны умели в это играть. Но, когда он попробовал сыграть с Генкой в покер, на спички, он быстро понял, что Гена успевает следить, как примерно распределяются карты при размешивании, и блефовать с ним было просто невозможно – он будто бы видел твои карты! – и всегда все спички были на его стороне. Решение обучить великой игре «Up-Down» было сразу же отложено.
Факт, что Геннадий Семёнович обладал потрясающей наблюдательностью и помнил чуть ли не всё, что у него мгновенно промелькнуло перед глазами, Костя тоже скрывал в своих отчётах.
 
Первый самостоятельный выход был намечен примерно на полдень – всем участникам надо было привести себя в готовность и в порядок, что могло занять много времени.
Гена потратил более часа, вертясь у зеркала в туалете: всё никак не мог понять, как сидят джинсы, та ли рубашка, и как выглядит его слегка потрёпанный, зато из настоящей кожи, ремень на фоне новеньких, с иголочки, вещей. Всё было как-то не так. Но, он догадался надеть куртку, и она скрыла всю дисгармонию, образовавшуюся в результате скоропостижного шоппинга.
А дискомфорт объяснялся очень просто: после треников и маек было трудно привыкнуть к себе в цивильной одежде. Новые туфли, за которые в советские годы «могли и родину продать», пришлись в пору ещё в магазине.
В общем, Гена оценил себя как бота;н в новеньком одеянии со старым ремнём. Посмотрел ещё раз – и ещё раз оценил: местами удачно подкачанный, чуть бёдра переборщил, дельту так и не «привёл» к трицепсу и бицепсу. Зато глютеусы – в полном порядке. Два раза он уловил взгляд Василины именно на них. А в джинсах это всё выглядело очень даже натянуто, в смысле – удачно обтянуто очень хорошими джинсами. И заключил, что он готов к освоению на личном опыте окружающего мира.
Василина появилась чуть позже двенадцати, хотя официально её рабочий день начинался с девяти утра. Но, так как он был ненормированным, как у топ-менеджеров с золотыми парашютами за спиной, то это было позволено, если изредка.
Константина Яковлевича не было.
И вот, Василина открыла дверь в мастерскую по изготовлению мышц и укреплению здоровья.
В комнату вошла невероятной красоты молодая Женщина, в лёгком внесезонном пальто, в чёрных туфлях с металлическими вставками и двумя ремешками, охватывающими голень, на высоких каблуках. Нет, это ему показалось, что на высоких. Семь-восемь сантиметров каблуков визуально удлинили стройные сильные ноги сантиметров на двенадцать.
Изыскано подведённые глаза, чуть акцентированные ресницы, ярко, но со вкусом накрашенные губы, подчёркивающие их припухлость.
Волосы, вымытые каким-то специальным шампунем, судя по тонкому и обволакивающему запаху, без сомнения, предназначенному для максимально эффективного привлечения внимания даже равнодушного к противоположному полу мужчины, были собраны в толстую, но аккуратную косу сзади. Коса была уложена необычным, очень красивым завитком.
Василина оценила на «отлично» свои старания, увидев, как растянулось лицо Геннадия – так выглядели мужчины в сценках с первым появлением героинь-красавиц в некоторых фильмах. В тех фильмах, где после неудачного поиска оригинального решения для обозначения невиданного изумления и восхищения режиссёры принимали решение не особо выкручиваться, а снимать как это есть на самом деле, если красота действительно присутствовала. Играть искренне реакцию на настоящую красоту без её наличия мало кому удавалось из мужчин. Актрисам было проще притворяться. Притворство – это полезная для продолжения рода функция любой настоящей женщины. И ничего в этом плохого нет.
В случае с Василиной, красота была буквально во всём. Она была хороша по всем параметрам, которые можно применить к женщине, с прибавкой такого слова, как свежесть. Она выглядела, словно Создатель только что её сотворил и ниспослал на Землю, специально, чтобы люди оценили его вкус.
Гена приник, то есть, сник на пару мгновений. По-простому – слегка обалдел.
Отсюда и первый вопрос был немного странноватым:
- И сколько это всё у тебя заняло времени?
Василина, чувствуя свою первую, но очень убедительную победу, кокетливо, как и полагается в случае победы в связи с явным преимуществом, бросила:
- не больше часа.
У Гены тут же сработала зашита, и он попытался выйти из этого состояния первым за сорок четыре года своей жизни комплиментом:
- а, если бы ты пришла на пару часов позже, я упал бы в обморок, или – ещё хуже, меня хватил бы паралич?!
Но, долго этот приём не продержался, и Гена сдался, тут же добавив:
- ты безумно хороша! Это очевидный факт. Всё это время я куда-то не туда смотрел.
- Хорошо, что я не потратила больше времени, ты остался на ногах, и мы всё-таки осуществим запланированный поход. - Василина слегка отпустила непроизвольную хватку.
Гена почувствовал незначительное ослабление и решил перехватить инициативу:
- теперь я спокоен, а то волновался, что только на меня будут обращать внимание. Рядом с тобой меня даже не заметят!
Василина приятным мягким смехом дала понять, что схватка окончена и Гена вышел из неё не сильно помятым. Где-то даже и победил.
- Ну что, попьём чайку – и в путь?! - Василина решила окончательно закрепить победу неопытного Геннадия над чуткой уступчивостью Василины. Сняла пальто, аккуратно положила его на тренажёр.
Платье тёмно-красного цвета с тонким чёрным ремешком на талии сидело, облегая чудесную фигуру, подчёркивая и выдавая то, что Гена ещё не успел заметить, когда был халатик. Халатик, даже короткий – это спецодежда, а платье – это тоже спецодежда, но только по совсем другой специальности.
Это было красивое платье, из слегка блестящей плотной ткани, со скромным вырезом и маленьким воротничком, охватывающим нежную шею. Кулон-телец на тонкой цепочке находился точно посередине между двумя… – ох, даже не понятно, как назвать молодую подтянутую грудь красивой женщины чуть-чуть до тридцати лет.
Всё было подобрано крайне удачно, и совсем не для прогулки, а для дорогого вечернего ресторана, или клуба для уважаемых людей.
Гена посмотрел на себя как-то по-новому, и ему уже не показалось, что он – более-менее. «Более» сразу отлетело, и он стал поправлять и без того хорошо сидящую на нём одежду.
- Ты как думаешь, я готов? - спросил Геннадий, но тут же осознав двусмысленность слова «готов» расширил вопрос:
- Ну, в смысле, попьём чайку и – пошли? Надо чего-нибудь ещё одеть, кроме куртки?
Василина подошла к нему поближе, нежно, совершенно по-женски погладила его предплечье и подтвердила его готовность:
- да всё в порядке, конечно, могли бы и получше прикупить барахлишко, но Константин Яковлевич не вынес бы ещё одного часа поиска истины.
Ощутив запах её духов, Гена чуть не выпалил:
- да, я готов во всех смыслах, - но сказал совсем другое:
- давай без чая. По дороге угостишь чем-нибудь в кафэшке. Деньги у нас есть?
- Ты не поверишь, но у нас до сих пор не принято, чтобы женщина угощала мужчину. Это у них, там, когда ужинает пара, пото;м каждый расплачивается сам за себя. Это типа у них равноправие. Если мужчина подаст руку, чтобы оказать внимание-помощь – это секшуал хара;змент, и даже в тюрьму можно загреметь. А сейчас там, если ты белый, а она чёрная, то тебя и пристрелить могут, если начнёшь ей глазки строить. Пока ты спал, у нас, то есть, у них там, жизнь чёрных афро-американцев приобрела значение с явным перебором в сторону чёрных… афро-американцев. Так что ты осторожней с заморскими женщинами, особенно – с сильно загорелыми.
Гену слегка накрыло вторым импульсом тончайшего кокетства прекрасной девушки.
Он смотрел на Василину и в его сознание вошла первая устойчивая волна:
- Вот это да! Да в ней сошлись все мои мечты! – Она словно реинкарнация моей бывшей жены. Только красивее, и явно из моей выстраданной вселенной.
Она взяла небольшую сумочку и достала оттуда деньги, протянула Гене:
- здесь хватит на троих два раза пообедать и один раз поужинать в самом дорогом ресторане, - потом подумала и сказала:
- нет, на самый дорогой не хватит, и лучше - в кафе. Там бывает прилично и вкусно. Хотя, Бургер Кинг и Вкусная и Точка – это тоже рестораны.
Гена решил блеснуть своими достижениями в области сравнения того, что было раньше и как это всё сейчас выглядит и в стиле лекций Константина произнёс:
- ну – да! Они раньше пирожковыми назывались. Нет, чтобы так и назвать – пирожковые рестораны. Было бы и честнее, и понятнее.
Гена принял деньги, даже не удосужившись их посчитать, как будто он получал такие пачки каждый день. Положил в задний карман. Карман плотно сидящих джинсов заметно оттопырился.
Он пожалел, что вчера не приобрели одеколон, по-современному – туалетную воду, по-старому – воду из Кёльна. Магазинов косметики рядом было навалом, как в советские ленинградские времена булошных.
- Ну что, погнали? - Гена решил показать Василине, как глубоко он овладел современным русским.
- Было бы на чём, то – погнали бы, а так – пошли, гонщик. - Весело и удивительно заботливо ответила молодая женщина, вложив немного ласки в последнее слово.
Выйдя на улицу, Василина привычными манипуляциями на смартфоне вызвала такси прямо на сейчас и точно в то место, где они находились.
Генка поймал себя на мысли, что много раз видел, как Василина, едва касаясь экрана телефона, что-то быстро-быстро набирала, после чего телефон издавал забавные звуки, но всегда красивые ловкие пальчики девушки его буквально завораживали. И в этот раз Гена смотрел не на телефон, а на изящную кисть девушки.
Девушка это заметила и немного смутилась. - Смартфона и даже простого «кнопочного» у Гены ещё не было, так как не было в них необходимости: Василина – по волшебной кнопке, Костя – почти всегда на работе. Про кнопочный – Костя просто не догадался, что такие ещё есть, и они даже очень в тренде.
На самом деле была ещё одна веская причина, почему у Гены не было смартфона, – уж очень любопытным был Геннадий, и такой опасный инструмент, способный в одно мгновение своими приложениями повлиять на судьбу неосторожного человека и даже резко её изменить, был нежелательным и несвоевременным соблазном. – Так мыслил про эту смарт заразу опытный главврач, так как Генкина осторожность была под большим вопросом – напомним, как Геннадий попал в своё будущее.
По этой же причине, и по причине «на всякий непредвиденный случай» Константин не сильно торопился передавать Гене сокровище в виде банковской карты от мистера Квэка.
 
Гена выбрал маршрут по Невскому – а с чего же ещё начинать восстановление функций жителя Ленинграда, то есть, Санкт-Петербурга. Этот выбор ни в коем случае не означал, что центр города был самым любимым местом Гены. Просто, Невский служил показателем, что происходит со всем городом в целом. Правда, это было тогда – более сорока лет назад. Вот и решил Гена начать знакомство заново с главной улицы Питера.
Но, только такси пересекло Биржевой мост и выехало на стрелку, Гена резко попросил притормозить.
Расплатился не без помощи и участия Василины.
- Давай отсюда начнём? Я здесь родился, а напротив родильного института учился в Универе, окна кафедры – прямо смотрят на центральный вход института имени Отта. Это очень символично - начать новую жизнь от того места, в котором родился. - Изложил Гена, с трудом пересчитал и неловко заправил сдачу с крупной купюры обратно в карман.
Василина снова мягко улыбнулась абсолютной неготовности уникального субъекта оперировать даже такой ничтожно малой суммой, как сдача с пяти тысяч.
Гена это заметил и в своё оправдание изрёк:
- меня не перестают тормозить эти пятитысячные бумажки. Я помню время, когда мы не знали, на что потратить десятку, и она комкалась у меня в заднем кармане, спокойно доживая до следующей зарплаты.
- Да ладно тебе, я такие легенды от бабушки частенько слышала. Верю, конечно, но представить себе не могу. – с ноткой сочувствия не то к себе, что не застала сказочные времена, не то к древности происхождения Генки, произнесла Василина.
 
Они немного походили по Стрелке Васильевского, пешком перешли Дворцовый мост. Погода, словно дар Богов, была великолепной, а парниковый эффект оттеснил зиму и предложил весне объявиться намного раньше. И она, не обладая терпением от природы, не упустила шанс окутать мягким теплом с прохладительным ветерком весь город.
Шли по Невскому. Много людей, мужчин и женщин, оборачивались и смотрели на Василину и Гену. Что-то, видимо, в обоих было такое, что привлекало даже проходящих мимо людей.
По дороге ехали тысячи автомобилей. Гена с удивлением отметил несколько «Жигулей», и даже – пару «Волг». Они передвигались самостоятельно и даже не сильно коптили!
Василина вообще не обращала внимания на автомобили. Только раз она показала пальчиком на какую-то ну уж совершенно нереальных форм очевидную иномарку - какой-то серебристый «баклажан» с космическими колёсами, назвав этот металлический овощ на колёсах будущего «микьюхой». Гена лишь успел заметить на машине трёхлучевой знак добротной марки. На некоторых машинах было написано «Tesla», из чего Гена сделал вывод, что у этих машин нет двигателя. С учётом того, чего он уже успел насмотреться, это его не удивило.
Гена, в общем-то, тоже не особо засматривался на очень красивые иномарки – он успел ознакомиться со стоимостью многих красивых, умных современных вещей и сравнить со средней зарплатой современного россиянина. И сделал простенький вывод: современный россиянин не очень умён, так как не менее половины населения страны по уши залезло в кредиты. Но, конечно же, он не мог осознать, насколько легко можно попа;сть в кредитную про;пасть, и в ней пропа;сть на долгие годы.
Фасады всех домов были в идеальном состоянии, как, впрочем, и асфальт. Невский выглядел богато, был ухожен, машины блестящей пёстрой рекой текли туда-сюда, хорошо одетые спокойные, слегка озабоченные, но одновременно весёлые люди текли прерывистыми ручейками по своим делам.
Гена шёл и изучал, словно он был на Невском первый раз в своей жизни: на фасадах ни одного изъяна, окна в аккуратных рамах, вывесок очень мало.
- Европа! - коротко промелькнуло в голове странника во времени.
Его острый глаз быстро отметил, что почти не видно пожилых людей. Нет, они были, конечно же, но не выглядели пожилыми: все - с планшетами или с телефонами, а у очень пожилых спереди на толстых ремешках висели массивные фотокамеры с огромными объективами.
Почти все пожилые были раскосенькие. «Наших» пожилых парочек и одиночек он не приметил. На бурятов и чукчей раскосенькие не были похожи. Раскосеньких помоложе было также очень много, весёлые и спокойные, простые и улыбчивые, цветные рюкзачки за спинами. Многие были в медицинских масках, а некоторые даже в респираторах, хотя коронавирус был давно уже не в тренде злобных политиков.
Дойдя до Аничкова моста, Василина дала понять, что её ноги умирают от усталости – так долго она давно в туфлях на каблуках не отваживалась ходить.
Гена спросил:
- а где тут можно и перекусить, и пообщаться с красивой женщиной?
- Перекусить тут – на каждом шагу, а вот с красивыми женщинами посложнее: на Невском они самые дорогие. - Ответила, не снижая градус кокетства, Василина.
Они остановились напротив улицы Рубинштейна. Гена уставился, словно в её глубине увидел что-то интересное.
- Там, дом тринадцать, был Рок-клуб. Ты, случаем не знаешь, он остался?
- Вот давай сходим и посмотрим, здесь очень много забегаловок, и мне надо успокоить ноги – болят и горят. Я их себе стёрла. А такой регенерации, как твоя, у меня нет. - С ноткой страдания ответила Василина.
Рок-клуба, конечно же, там не оказалось. Но потом, чуть позже, Гена узнал, что в городе есть Хард Рок Кафе, в котором почти никогда никого не было – цены отсекли всех, почти всех, любителей хорошего рок-н-ролла. Они, как правило, жили только на свою зарплату или вообще без неё.
Владельцами того кафе, точнее, франшизы всемирной сети кафе, по которой было организовано это кафе, были представители гордого индейского племени Сиу. Это означало, что не все индейцы были истреблены справедливыми американцами, и не все оставшиеся прозябали в резервациях.
Они ещё немного походили по тихим уютным переулкам в поисках уютной кафешки. Гена заметил необычную запись мелом на стрит-доске около какого-то полуподвального заведения - вывеску на английском, которая заканчивалась словом «Pub». Он тут же перевёл - публичный дом.
Ага! Вы сразу подумали, что Гена провёл очень бурную молодость? На самом деле это просто трудности перевода с языка Шекспира и Байрона на язык Пушкина и Некрасова – дом, который посещала разная публика. Раз-на-я-а! С годами пивная публика, будучи особо буйной, вытеснила всю остальную – вот вам и паб в современном проявлении пивного тренда.
- Давай сюда, очень хочется вдохнуть ирландского воздуха свободы публичного дома - предложил Гена. - В публичном доме я ещё ни разу не был. - Двусмысленно добавил он.
- Хорошо, давай сюда, я тоже в таких ни разу не была. Говорят, там очень вкусно готовят и много разных напитков, а не только пиво и виски. – Притворившись, что не заметила тонкого юмора, ответила Василина.
Тёмный, богатый натуральным деревом, очень красивый интерьер удивил: всё было подобрано до мелочей – только зайди, а уж мы тебя не упустим.
В полуподвальном публичном пабе народу, в смысле – публики, было мало.
Гена выбрал уютный столик поближе к стойке, на которой плотными завлекательно-ровными рядами стояли бутылки, а над ними висели вверх дном ряды бокалов и рюмок. Толстые металлические шейкеры призывали испробовать коктейльного иллюзиона… И много разноцветных кранов со всевозможным пивом! – у Гены запестрело в глазах.
- Я словно в центре Глазго нахожусь. - восхищённо произнёс Геннадий, забыв, что они зашли в якобы ирландский паб, а Глазго – в Шотландии. А это – две большие разницы, и что крайне важно отметить – особенно в Объединённом Королевстве.
Гена напомнил, что руководит мероприятием Василина, тем самым возложив на неё всю ответственность за выбор блюд и напитков.
После долгих странствий по толстому меню, пара всё-таки выбрала что-то среднее между «а давай попробуем это» и «это я уже где-то ела и мне понравилось».
Гена спросил, желая ещё разик продемонстрировать чувство юмора, но получилось как-то ревниво: - а где ты успела всё это попробовать?
Василина достойно ответила: - пока ты летал там в космосе с распростёртыми руками, мне приходилось питаться, чем Бог подаст. Иногда подавал разные вкусности. - Хихикнула Василина в ответ на его неокрепшее после долгого сна чувство юмора.
- Ну - да, конечно, ты очень привлекательная жен...девушка, не раз, небось, угощали. Вон смотри, как на тебя три бугая уставились. - немного растерянно, что начал с головой себя выдавать, ответил супергерой.
За одним из столиков сидели три здоровых, нет, очень здоровых качка, все трое – в чёрных безрукавках, обтягивающих горы мышц, у двоих браслеты - толщиной в палец, и у всех – цепи той же толщины. Их смарты надменно лежали перед ними, и они всё время что-то в них своими пальцами-сосисками перебирали. Смарты были немаленькими, но Гена всё равно удивился, как такими пальцами можно точно попасть в букву или вообще – в текст.
Василина заметила, как пристально Гена смотрит на троих спортсменов, перекачанных так, что, казалось, футболки сейчас разорвутся от давления стальных мышц. Всё выпирало и выглядело это как-то чересчур некрасиво и даже не эстетично. Василина подумала: - пора бы уже сказку про трёх оцепенённых пузырей кому-то сочинить, а то три поросёнка уже не современно как-то.
- Ты бы лучше не смотрел так пристально, не любят эти ребята, когда за ними наблюдают. Да и не известно, чего они вообще любят, кроме себя, денег и источник этих денег - своего папика. - С украдкой произнесла Василина.
- И кроме своих мышц - это они любят точно, - добавила она и оповестила Гену, что пошла в одно место, привести себя в порядок.
Гена успел заметить, что она достала пластырь. Одно время у него куча мест на теле были в таких пластырьках – удобно и незаметно, прямо под цвет кожи.
И ещё Гена успел рассмотреть Василину с другой стороны, в прямом смысле этого выражения: на каблучках, в обтягивающем строгом платье. Эта сторона, с которой Гена ещё не успел рассмотреть Василину, была не менее привлекательной. Да ещё, как будто специально, Василина едва заметно пару раз качнула бёдрами.
Это было очень впечатляюще, а для Гены – ещё одно открытие, и, скорее всего, окончательное. По крайней мере, Гене показалось, что волны от Василины полностью накрыли его сознание, и уходить оттуда эти волны не собирались, подняв шторм в его голове. Про себя ему стало всё сразу понятно – он увидел, что это самая красивая девушка на Земле. Нет! – Во Вселенной…в его Вселенной.
Гена даже чуть-чуть испугался, что сейчас уведут красавицу прямо из-под носа, подумав, что все посетители смотрят в одну сторону – на Василину. Потом увидел, что в зале пара колонн удачно перекрывает вид со многих столиков на проход в комнаты со смешными значками.
- Не понимаю, и чего это Костя всё время бурчит – это не так, тут – плохо, жить стало хуже. Такое изобилие, только деньги зарабатывай. Люди спокойные, красивые. Изобилие всего. Мы об этом даже не мечтали. Мечтали только о том, чтобы наши генсеки и другие партсеки просто перестали нам врать. Здесь же, если не видеть новости, то просто социализм какой-то, причём, очень развитой. - Думал Гена, пока Василина припудривала носик.
Василина вернулась, извиняющимся взглядом посмотрела на Гену. К столу несли заказанные блюда.
- А кто такой папик? - вопросом встретил красавицу Геннадий, и застал Василину врасплох.
- Ну-у, папик, это такой персонаж...персонажи. Богатые, очень богатые люди, которые уже не могут шага ступить без охраны. Чиновники, олигархи, воры в законе... Гена её прервал:
- как же – воры в законе? Их законы не писаны. У них – понятия. А они покрепче законов будут - не позволяют ворам в законе вообще жить в богатстве. Наоборот, они должны быть аскетичны, хотя и власти у них много. Я так про них слышал. В то время они были именно такими.
Василина улыбнулась и, словно сожалея о ворах в законе, ответила:
- Эх, Геннадий, даже воры в законе стали не те. Бес-пре-дел, ссучились все. Ой! Это так они в кино говорят. – Мой папа тоже так иногда говорит, когда на кино про них нечаянно наткнётся. - Оправдываясь за некрасивое слово, закончила Василина.
Бутылка шампанского с сине-чёрной этикеткой «Абрау Дюрсо Blanc de Blancs», как центральная вершина горного массива, возвышалась в центре подноса, уставленного всякими блюдами.
Бокалы наполнил, ровно наполовину, изысканно вежливый официант в красивом и аккуратном килте, немного смешном на фоне тонких волосатых мужских ног и длинных белых гольфов. Он наливал уверенно и профессионально, заложив одну руку за спину.
Всё было – просто супер! Кроме едва заметного несоответствия в одежде официанта и претензии паба на его ирландское происхождение. Но, этого никто не замечал. А для Гены - что Ирландия, что Шотландия, это всё была одна матушка Англия, или – его Величество Объединённое Королевство. Хотя протестные песни группы «Крылья» во главе с сэром Полом МакКартни, с призывами «Отдать Ирландию ирландцам обратно» и протесты других музыкантов, он слышал, но они его как-то не зацепили. «Дайте миру шанс» Леннона – цепляла когда-то гораздо цепче и липче. Песенки сэра Пола звучали несколько сладковато.
Гена первым поднял бокал и попытался торжественно произнести тост «За встречу», но получилось пожелание самому себе:
- Ну, надеюсь, это не приведёт к ещё одной заморозке, и я не проснусь снова молодым, а моя красивая спутница будет бабушкой. - Тост был ещё тот, но Василина улыбнулась, уголками больших губ. Они выпили. Гена – половину бокала, Василина только пригубила.
Второй тост взяла на себя девушка:
- Давай за встречу и за удачное стечение обстоятельств. Ты жив – и очень даже ничего себе, жив. - Она выпила бокал до дна. Носик её кокетливо сморщился. Гена ещё некоторое время анализировал подводные смысловые течения этого тоста и допил свой.
Всё и шло бы так, по сценарию первой встречи нормальных, умных, красивых, в общем, обычных молодых людей, бота;нов по образованию и определению, очень даже неплохо одетых молодых людей.
Если бы не один из качков, который поднялся на своих ногах-тумбочках, подошёл к стойке и, выставив указательный палец прямо в грудь бармену, что-то убедительно и резко начал говорить. Ну и затылок был у него! Холка быка – и то меньше! Боров какой- то, а не охранник папика. Гена это отметил особо, но не вслух: - с такой шеей, вообще, как они голову поворачивают? На штангистов не похожи, мышцы не те, зачем они так с собой. Это же перебор! Стероиды и анаболики – это дорога в один конец, причём, короткая такая, дорожка.
Через минуту зазвучала совершенно другая музыка. И очень громко, прямо по ушам всем присутствующим.
Минут десять Василина и Гена пытались как-то общаться, но это, которое музыкой можно назвать только в первом приближении, играло громко, а слова были одинаковые во всех песнях, да и мелодии – ну не отличишь.
Гена не выдержал, пошёл к бармену и попросил сделать потише – просто попросил сделать потише. Бармен, протирая бокал, тут же услужливо убавил громкость. В зале стало опять уютно. Даже эта «музыка» не мешала – потерялась в углах и колоннах, мебель и стены немного сгладили её навязчивые остатки.
Василина заметила, что сразу все три здоровых парня, один из которых был самым здоровым, явно постарше остальных, как-то недобро смотрят на Гену.
Все блюда были в стадии начала их потребления, но Василина, понимая, что с этими братка;ми связываться не стоит ни при каких обстоятельствах, тихо сказала Гене:
- слушай, я уже очухалась, ноги – в порядке, наелась – пошли отсюда, ещё только пол Невского прошли.
- Хорошо, - сказал Гена, стараясь насадить на вилку что-то из си-фуда, - но помни, если я упаду по дороге, то это будет голодный обморок.
Василина почувствовала напряжение, но увидела, что её спутник не скрывает, что ему здесь нравится, и что он просто хочет это всё попробовать. Такое он не ел нигде и никогда.
- А еще – мне нравится на тебя смотреть. Ты в этом платье – воплощение всех моих грёз.
Этот аргумент был настолько однозначным, что все волнения Василины отошли на дальний план.
Гена налил ещё и уже было поднял бокал, как – снова бабахнула эта, невероятно доставучая мелодия о том, как вырос сын, отец, сидя на нарах, этого не видел и просит у него прощения – что-то в этом роде. Трудности перевода с блатного русского на обычный русский относятся к одним из самых тяжело преодолимых трудностей перевода.
Гена снова встал и направился к барной сверкающей красивыми лампочками стойке. Через мгновение встал и направился туда же один из перекачанных специалистов по мышцам. Шёл он прямо к Гене.
Василина это увидела, и её напряжение резко возросло.
Бармен заметил тоже и показал взглядом Гене, что надо обернуться – девушка волнуется. Гена показал, что всё – О’Кей, и всё – под его контролем, и он не намерен нарываться на конфликт.
Но, у молодого бычка сло;ва «нарваться» в словаре не было, а слово «конфликт» он воспринимал очень по-своему: ему ещё никто и никогда не мешал слушать его музыку, и никто не давал сдачи. То есть, он был совершенно девственно неконфликтный, если вы правильно расставили смыслы. Мышцы и толстая шея служили надёжной опорой такой девственности, а мозг, скорее всего, уже не справлялся с накачанной биомассой. Напомню вам, что одна из версий, почему вымерли динозавры, была именно про несоответствие размеров мозга и тела огромных ящеров. Про малюсеньких ящеров эта версия ничего не упоминает, отсылая нас к космической катастрофе.
Молодой, плотно укутанный в горы мышц, паренёк произнёс загадочное предложение:
- Ты, чмо, что тут ёжиком выделываешься? В тыкву захотел, загубленное ожидание родителей?
Дальше шли уже знакомые Гене слова, но, к сожалению, эта история не о русско-татарском мате, а о звёздах и галактиках. А то бы тут развернулся баттл ненормативной лексики.
Гена спокойно убрал со своей руки его толстые мышечные «канаты» и также спокойно произнёс:
- ты на свою тыкву посмотри, твоему лицу даже до тыквы далеко.
Василина всё видела и почти всё слышала, и поняла, что поздно, поздно что-либо предпринимать кроме вызова полиции. Но, как настоящая женщина, что-то там внутри щёлкнуло, и она положила телефон обратно в сумочку. Микрошанс ещё оставался: Гена был спокоен, словно какая-то надутая козявка скачет перед его носом.
- Главное, чтобы у них оружия не было, у этих может быть всё. Куртки висят на спинках, тяжёлые, кожаные, в этих карманах всё спрятать можно. – Василина думала только о том, чтобы эти накачанные уродцы отвалили поскорее.
Генка, ленинградский парень, бота;н, выросший во дворах, всё детство пробе;гавший за всем, что было круглым, надутым и катилось, намотавший ногами сотни километров по стадионам, падавший на татами тысячи раз, мгновенно включил режим предварительной оценки ситуации: - извиняться? За что? Перед этим недозревшим, не по годам, опухшим боровичком? Убегать –это при Василине-то? Попросить больше не давить своим изысканным тюремным вкусом тех, кто ещё о зонах мало чего знает? Не думаю, что он пойдёт на компромисс. Вон как заторопился – рисинка на щеке даже осталась. Значит – боевой режим. Хорошо бы вспомнить, кто первый начинает?
Василина снова достала телефон и стала лихорадочно вспоминать, какой же номер вызова полиции – ноль один или ноль три, или – ноль четыре. Один-один-два выпало из её сознания, как специально.
Поискала глазами бармена, чтобы тот вызвал полицию. Но, его как будто и не было в пабе. Под стойку спрятался? На стойку вскарабкался? За стойку? И когда же он успел так незаметно? Большой мастер! Быстро оценил ситуацию. И больше никого из персонала!
Ситуация мгновенно перетекла в базовый сценарий российского типичного сериала - бычок не думал уступать. Своей стальной рукой он схватил руку Гены. Крепкую, но по сравнению с кувалдой этого парня, обычную руку. Гена почувствовал боль и попытался выкрутиться незамысловатым известным приёмом. Зажим напомнил ему оковы криокамеры. Боровичок, ухмыляясь, сжал ещё сильнее. Стало совсем больно.
Всё, всё включилось в Гене, начиная от памяти о детских схватках, до попыток подражать современным супергероям блокбастеров и сериалов.
Гена со всей силы врезал головой в место ниже лба, стараясь попасть в переносицу. Это был его любимый приём в пятом классе, когда он отстаивал своё положение в новой школе, где был на год младше всех, и руками не мог дотянуться до носов своих соперников.
Пятый класс – это не так больно, а вот если крепкий мужик с размаху головой врежет, да ещё и в нужную точку, за которой сошниковая косточка черепа! Да с ускорением, с максимумом, рассчитанным именно в эту точку!
Куча мышц на двух тумбочках обмякла, из глаз его не тронутого разумом лица, потекли слёзы «радости», что удар не пришёлся в переносицу – эта косточка сместилась бы безоговорочно. И это могло быть окончанием печального пути качка, заблудившегося в собственных горах мышц.
Двое, сбивая стулья, бежали – нет, не на помощь, - тот, первый, валялся, унизительно и неожиданно, а эти бежали мочить нарушителя порядка вещей.
Самый крепкий из трёх каменных мышечных утёсов нанёс Гене прямой удар в челюсть, Гена собрался, блок, - и удар пришёлся в руку.
Гена снова ощутил боль, но ускоритель сознания отключил в Гене всё ненужное, и Гена уже ничего не видел и не слышал, кроме двух движущихся по сложной траектории объектов, напоминающих людей.
Следующий удар Гена пропустил. Удар был сзади. – Молот Тора врезался в затылок. У Генки – искры из глаз и незначительное нарушение координации…
- Главное, устоять на ногах. При Василине все варианты поражения недопустимы. – Вихрем пронеслось в сознании спортивникума.
Включился последний эшелон защиты сознания и концентрации внимания – в Гену вошла музыка, отключив всё лишнее:
Дыханьем паровоза безумие свистит,
Так Вечный Неудачник к гибели летит.
Поршни на пределе, сжигают всё подряд.
Но, кто-то спер твой Тормоз, и поезд мчит быстрее,
Дороги нет назад!
Гена опять пропустил удар в грудь, но вовремя подсёк тяжёлую ногу и коротким двойным джетом воткнул свою левую в сплетение противника. Один зашёл сзади и сжал стальной хваткой плечи Гены, а второй мощным прямым вложил неимоверно болезненный удар в кубики мышц живота Гены. Искры заменили расплывчатое изображение врага, а дыхание покинуло тело. Но, музыка, прервавшись всего на одно мгновение, вернула сознание:
Дети соскочили - повзрослели вдруг.
В постели веселятся жена и лучший друг.
Колени в кровь сбивая, ползёшь – судьбе не рад,
Забавы нет глупее: без тормозов – и в Ад!
Гена резким ударом затылка в нос крепышу немного освободил оковы, выскользнул и ударом вытянутой ноги ровно посередине паха вырубил и второго участника не вовремя прервавшейся по их же вине трапезы.
Тот, что был сзади, успел перехватить Гену за грудь чуть выше талии – хрустнули рёбра, а воздух словно вышел из всех клеток тела Геннадия. Но, подсознание упрямо ускоряло его мозг:
Твой Ангел, сложив крылья, упал с небес на лёд,
И Судеб Повелитель за яйца вдруг берет.
Ты - к Библии скорее: страницу – наугад.
Там – “Бог украл твой Тормоз”...
А поезд все быстрее…и мчится прямо в Ад!
Гена собрал все силы, развернулся в этих стальных объятиях лицом к мощной фигуре и большими пальцам вжал глаза в глазницы черепа душителя.
Тот заорал так, что даже у Гены в ушах зазвенело.
Размашистый, хлёсткий, но одновременно и очень жёсткий хук слева в «правую» челюсть прервал этот далеко не победный крик, а ещё более жёсткий хук справа предложил крикуну немного остыть на полу. Апперкот Гена уже не успел применить - промазал, - и его левая рука со свистом прошила воздух.
Все трое лежали, один начал попытку приподняться, но Гена, по футбольному, шведкой в челюсть её прервал. Первый, зачинщик истории, пополз к своей куртке.
Гена, совершив два молниеносных шага, был мгновенно рядом с ним, и тремя прямыми сверху убедил партнёра больше никуда не ползти. Партнёр по жёсткому спаррингу принял веские аргументы всем своим телом и снова обмяк. Теперь уже без попыток приподняться или куда-то отползти.
Ситуация резко изменилась, и сдерживать надо было уже Гену.
Забыв про золотое правило ленинградских мальчишек, что лежачих не бьют, он ещё по паре раз мощно двинул ногами и руками всех троих, - их грузные тела, обременённые бессмысленными мышцами, аж перекатились, прежде чем его оттащила Василина в сторону выхода.
Откуда ни возьмись, появились сотрудники паба. Но, никто из них так и не вызвал полицию, а только засуетились, не забудут ли посетители оплатить счёт.
 
Домой, в клинику, ехали молча.
Василина с восхищением и ужасом смотрела на героя битвы. Костяшки – в кровь, новая рубашка порвана, верхних пуговиц нет, на щеке – красно-бордовый подтёк, шея вся в синяках. Нос припух, а самое печальное – губа очень пострадала. Её Василина как-то по-особому пристально рассматривала и постоянно качала головой.
- Первый выход явно удался. - Только и сказала Василина, прикладывая душистый платочек к окровавленной губе. А в голове промелькнула совершенно шальная своей неожиданностью мыслишка:
- ну вот, планы на эти губы отодвигаются на неопределённое время.
- Ничего себе в моей голове происходит! – Это прилетело Василине уже вдогонку из самых глубоких слоёв подсознания. – И куда мне всё это теперь прятать?!
Василина с некоторым удивлением и лёгким ужасом восприняла стремительно пронёсшееся влечение хоть на мгновение прикоснуться к губам этого очень привлекательного мужчины. Да ещё так геройски сражавшегося в неравном бою.
Гене было больно, и он прикладывал руку к разным местам своего тела. Пото;м – ка-ак засмеётся. Водитель чуть руль из рук не выпустил. Машина резко вильнула, но всё опять закончилось хорошо.
- А ведь я даже тебя не видел! И тех – тоже. Ни ли;ца, ни в чём они были. Просто спасал нас и бил куда попало! С одной целью – вырубить врага, да так, чтобы уже ничего не смогли! Что вы там в меня закачали? – словно попытался объяснить свой неожиданный громкий смех Геннадий.
Василина не знала, что и ответить, так как была очень даже не слегка шокирована прорывом в сознание того, что уже достаточно долго старалась удерживать в более глубоких эмоциональных контурах. Но отвечать было надо:
- Гена, да ты был жесток как они, ты их бил как боксёрскую грушу. Что на тебя нашло?
Ответ был обескураживающим:
- На меня нашло… нашла – музыка, «Дыханье локомотива» на меня нашло, я больше ничего не слышал и почти ничего не видел. Мне показалось, что они могут убить меня, а потом – и тебя. Я – сорвался? - последнее прозвучало почти вопросом.
- Да ты как с цепи сорвался. Константин Яковлевич предупреждал меня неоднократно, что ты стал суперменом, сейчас я это сама увидела, - восхищенно-испуганно ответила красавица Василина.
И, не удержавшись, добавила:
- Ты меня даже немного испугал, хотя вот только что я сама себя испугала ещё больше.
Гена не понял, чего в себе испугалась Василина.
В один из дней, вскоре после этого события, когда Василина активно стала искать всякие поводы подольше задерживаться на работе, Гена поставил ей эту песню.
В тот день она прослушала «Дыханье Локомотива» целых два раза – днём, когда Гена поставил в первый раз, и ближе к вечеру, попросив что-то типа «ещё разок». И с удивлением обнаружила, что ей нравится этот, как выражался Гена, тяжёлый рок. Тяжести она никакой не ощутила. Наоборот! Он, действительно, вызывал выброс адреналина, только Василине хотелось не драться и крушить, а мчаться, вцепившись в железную спину огнедышащей адской машины. Она это себе постаралась представить и у неё захватило дух от неистовой силы мощных поршней неудержимого локомотива, создаваемой невероятно чёткими, раскатистыми и слаженными звуками виртуозов той группы с загадочным названием «Джесро Талл».
Надо отметить, что так, незаметно для себя, Василина впервые вдохнула тот же самый «воздух», которым многие годы дышал её бу…Ну уж нет! – Так забегать вперёд не очень правильно…
- С ними всё в порядке? - Потирая побитые места, спросил Гена?
- Если назвать в порядке то, что три хряка, каждый из которых в полтора раза больше тебя, валялись на полу как завёрнутые в одежду вспухшие куски мяса, то с ними – всё в порядке, - Василина улыбнулась в первый раз после происшествия.
- Есть подозрение, что они ещё и в шоке. Думаю, что им никто и никогда не наваливал по полной, иначе бы такие персонажи не вели себя так нагло. Они же всю страну удавили. Главное, чтобы у тебя сейчас не было проблем. Они ведь злючие такие и мстительные, как недодавленные скорпионы. - С нотками беспокойства продолжила Василина, почему-то оскорбив благородных охотников пустыни.
Всё обошлось, не считая глубоких душевных ран трёх самоуверенных громил. Такие «раны» не зарастают, а превращаются в ещё бо;льшую враждебность, связанную с комплексом неполноценности. Полноценный накачанный, точнее, физически сильный мужчина никогда не позволит распустить свои мышцы направо и налево. Неполноценный, да ещё тот, который годами бил по грушам, а потом по телам и лицам беззащитных людей, уже не поймёт ничего и никогда. Это психосоматический факт на молекулярном уровне, как сказали бы современные медики.
Тупая жестокая сила понимает только силу, выверенную и беспощадную силу, но источником её должен бы только обладатель чувства Меры, иначе ответная сила тоже превратится в жестокость.
Гена быстро усвоил и этот урок. Таких персонажей в его мирной и спокойной жизни, с наукой и рок-н-роллом, не было, и быть не могло даже на атомарном уроне.
 
Синяки и ссадины рассосались за два дня. Боль прошла на следующий день после драки. Рана на губе затянулась бесследно дней за пять. Но, лучевая правой руки была всё-таки сломана. Место перелома врачи уже не могли найти на ощупь через две недели.
Пару раз Геннадия вызывали на допрос по инциденту, где показывали запись с видеокамеры: на ней, он, молниеносными движениями, не всегда ловкими, но очень быстрыми, уходил от ударов и наносил свои, уворачивался от приёмов и применял в ответ какие-то странные удержания и блоки.
Но, эту запись выкупили таинственные покровители супермена, с гарантией, что у полиции не останутся копии.
Константин не сразу сделал выбор – ругать Генку и Василину или воспевать его «первый подвиг Геракла». Но, после того, как Василина в красках и очень смешно рассказала, как их подопечный порывался добить поверженного трёхглавого противника, Костя смягчил свой гнев. К тому же, гласности этот инцидент не был предан, а его близкий знакомый, коллега, главврач Военно-Медицинской Академии, опять выручил Костю, да, собственно, и весь проект под названием «Геннадий Семёнович Берёзкин».
Много чего пото;м обсуждали Гена и Костя, и оба сошлись на том, что внешность часто обманчива, особенно обманчива центральная часть Великого города, которая никак не соответствовала скромному или даже бедственному положению подавляющего большинства населения страны. Косте даже не надо было вводить Гену в курс дел о том, что великолепие, чистота и приведение к стандартам чистенькой Европы стоило всей стране огромных расходов: только брусчатка на Малой Конюшенной украла у пары деревушек весь их бюджет на один год жизни.
Вся страна, как и многие десятилетия назад, состояла в основном из населения совсем не Москвы и Санкт-Петербурга, а из людей, живущих в обычных небольших городах, городков поселкового типа и деревень. Вселенная со своими галактиками, квазарами и мега облаками газа и пыли полностью отражала эту ситуацию – тёмной материи было в подавляющем количестве. Вот и Россия была превращена в подобие местечковой вселенной, в которой роль тёмной материи отвели всему народу и всем населённым пунктам, кроме десятка городов, в центрах которых была чистота. Но, в отличие от тёмной материи бескрайней Вселенной, деревни, деревеньки и хутора Великой России вымирали с катастрофической скоростью.
 
Однажды Гена решился и осторожно «пожаловался» Константину, что он всё время во снах слышит звёзды и воспринимает многие звуки не просто по отдельности, а как музыку. Ритмы космоса он словно видит и чувствует. Такого с ним до криокамеры не было. Разве что, пару необычных снов, один из которых был буквально перед той вечеринкой.
- А ещё я вижу, нет, не вижу, конечно же, а чувствую, что вижу, из чего состоят световые потоки. Они мне представляются бесконечными дорожками разноцветных частиц, и я понимаю, что из этих частиц состоят фотоны. Но, это только в моих снах.
Константин задумался на минутку, потом уверенно ответил:
- Смотри! Какое самое великое уравнение двадцатых годов? - Гена не сообразил, но Костя тут же сам и ответил:
- правильно, «Е» равно «эм» «цэ» «квадрат». Молодец!
- А второе, не менее великое? - продолжал свою логику вопросами Константин.
- Второе? Планк, кажется? - Промямлил Гена.
- Я говорил, что ты – супермен. Но впервые говорю, что ты ещё и гений. Да, «Е» равно «аш» «ню»! В котором «аш» - константа, коэффициент, а «ню» - частота! Улавливаешь, а?
И снова, не дождавшись ответа, продолжил мысль:
- теперь, по правилам арифметики убираем «Е» и составляем новое уравнение для пятого класса, и получаем «эм» «цэ» «квадрат» равно «аш» «ню»! - Продолжение и было ответом на вопрос Геннадия.
- Из этого равенства делаем вывод, что материя и есть частота! А частота – это и волны, и колебания, и, конечно же – вибрации. Из этих двух великих уравнений получается, что материя – это звуки, но только космические, с другими частотами. Не просто же так осциллятор назвали акустическим, Сахаров ещё его так назвал. Сейчас эта модель устройства Вселенной так и называется - барионный акустический осциллятор.
- Вот тебе и волны с частотами! - Поставил точку в логическом заключении Костя и добавил:
- вот поэтому мы так музыку любим и тянемся ко всяким ритмам. Она и есть основа материи.
- А Тесла это всё доработал до своих технологий. Акулы и другие земные твари по вибрациям молекул запахов и определяют местоположение своих жертв, киты – положение за тысячи километров своих сородичей. Весь живой мир ощущает вибрации и ритмы, ориентируется по ним, в них развивается, а мы, типа, самые умные на Земле, ничего не чувствуем! Даже пирамиды были построены для того, чтобы что-то делать с частотами и волнами, или их улавливать и усиливать, или их куда-то посылать. Я в этом уверен на девяносто девять процентов. И всё забыто! И никому это не интересно! Вот это расклад! - на торжественной ноте закончил Константин.
 
Генка ежедневно и ежечасно впитывал невероятное количество совершенно новой для него информации, то и дело осыпая градом вопросов любого, с кем он контактировал в данный момент.
Его удивляло всё, и не было темы, в которой он не находил коренные изменения по сравнению с его временем.
- Да, тут я совершенно чужой. – частенько резюмировал Геннадий очередной крупный блок информации. Она летела к нему с разных сторон.
И в какой-то момент – прошло примерно месяц после его первого выхода «на свободу», - мозг сказал:
- всё! Стоп! Мне нужен отдых, иначе – взрыв и полное отключение.
Гена это вовремя услышал, а все остальные ещё и увидели: однажды утром все источники информации были отключены. Для надёжности – даже вилки приборов были вынуты из розеток. Всех, кроме тех, которые подключались снаружи.
Несколько роутеров Гена при активном участии Константина также обесточил.
Тут же забеспокоились наблюдатели, но Геннадий их всех разом успокоил, выдвинув единственное условие своего покорного сотрудничества только в случае соблюдения полной информационной тишины…хотя бы на неделю, а лучше на две.
- Вы же видите, со мной всё в порядке, скоропостижно я, как мне кажется, не смогу вас покинуть, раз уж не покинул раньше. В связи с вышеизложенным прошу заслуженный отпуск с полным отключением меня от всех регистрирующих приборов. Вы не представляете, как я от этого всего устал, что не означает отсутствия моей глубокой вам всем благодарности за заботу и внимание.
И, подумав, добавил:
- впрочем, к живому общению я готов круглосуточно с перерывами на завтрак, обед и, если не затруднит, ужин…не откажусь и от полдника: не думал, что привычка сохранится аж с пионерлагеря.
Высокое начальство пару дней провело в экстренных совещаниях, но – ничего не поделаешь с физиологией мозга, - и Гене надо было действительно дать отдохнуть.
 
У Гены появилось куча свободного времени и он стал ещё более активно проситься наружу, но после его первого выхода с приключениями, Константин Яковлевич наотрез отказывался отпускать Гену без усиленного сопровождения. Усилением он считал только себя. Иногда они прогуливались втроём – Василина всегда просилась прогуляться вместе с уникальной парочкой мужчин.
Мозг Гены, отлучив себя в ультимативной форме от бесконечного потока информации, стал вести себя адекватно и во снах транслировал отчёты о событиях, которые Гена пропустил, находясь в бешеном ритме адаптации к новому миру.
Геннадию стала сниться…Василина. Всё чаще и чаще.
Совершенно параллельные процессы происходили и с красивой молодой женщиной: в её квартире, точнее, в её комнате, которая была частью квартиры родителей, появились несколько фотографий Генки. Одна из них – там, где он был по пояс голый у станка для тяги плечевого пояса. Василина частенько украдкой фотографировала Гену у разных станков и когда он был на дорожке. Гена это успевал замечать, ни разу не подав виду, что заметил.
Но, если честно и по протоколу, Василину Гена заметил сразу, в первые дни, когда она зашла в комнату, чтобы поправить электроды или ещё за чем-нибудь. Просто тогда ему было не до всего, точнее, не до всего сразу.
А после совместного похода в паб Гена несколько раз даже просыпался ночью –сердце колотилось, словно он разогнался в попытке догнать локомотив Джеthро Талла.
Однажды, когда в очередной раз Гена проснулся посреди ночи от сна, в котором мозг ему напомнил, как выглядела Василина в том злополучно-уютном ресторанчике, уходя припудривать носик, он вышел в коридор…
…И Генка увидел за столом дежурного врача…Василину. Она спала, сидя на стуле и положив голову на сложенные руки.
Ну, если даже в такой ситуации Генка ничего бы не понял, то и вся история не имела бы никакого смысла!
Гена осознал, что Василина хотела быть как можно дольше рядом с ним! Такая невероятная красавица, умница и всё такое с эпитетом потрясающая вела себя как восьмиклассница или - когда там у девчонок начинается зарождение способности к главному чувству человека?!
Генка хотел было снова нырнуть в свою нору, но Василина спала чутким сном дежурного врача неотложки.
Она проснулась, её заспанные космически чёрные глаза слегка прищурились от света лампы… и она улыбнулась.
В этой улыбке было столько нежности, извинений, радости и бесконечной застенчивости, что Гена всё понял… Всё, что подлежало пониманию в данный момент и чуть-чуть раньше.
Гена уже долгое время с её первыми появлениями, оказывается, был влюблён в эту красавицу, но, зачем-то его подсознание сдерживало информацию о происходящем. И происходило это не где-нибудь в интернете, а прямо у него перед глазами… или перед носом. На самом деле, правильнее было бы просто признаться себе, что это была девушка, которую он ждал полсотни лет, какой бы поэтический смысл не был в этом обороте слов.
Её улыбка была последними каплями в бездонной чаше, наполненной химией и волновыми резонансами, которые формируют основное чувство человека – взаимное притяжение друг к другу. Сокращённо – Любовь.
Последнюю точку в сомнениях Геннадия, имеет ли он право давать волю своим чувствам и неожиданным вихрем врываться в жизнь этой замечательной девушки: он же ни то, ни сё - лет под семьдесят с полнейшими искажениями в паспорте, аут офф тайм настолько, что слово старомодный надо возводить в степень безнадёжности… и что она с таким делать будет?! Без жилья, и вообще… Смогут ли они построить что-то очень важное под названием семья?
Так вот, последнюю точку поставил сон, исключив вообще какие-либо сомнения: после того, как Василина три дня – целых три дня! - не появлялась на работе, Гене приснилось, что он сидит чуть ли не в «том» пабе, но с какими-то скучными чеканками на стенах, вместо фотографий в красивых рамках. Вокруг - полумрак. И только над столиком, где он сидит, висит светильник, а из него исходит мерцающий свет. Вокруг суета, люди, молодые и немолодые, садятся за соседние столики, над которыми тоже есть светильники, но свет от них едва-едва заметен…
…Генка понимает, что он уже здесь не первый день и не первый раз. И он всё время кого-то ждёт, ничего не заказывает, и официант уже смотрит на него недружелюбно, пытаясь выяснить, что он будет заказывать, в конце концов.
Гена ему вежливо отвечает – во сне отвечает, конечно же:
- я не знаю, что у вас есть, принесите, наконец, хоть что-нибудь, что может снять тревогу.
- По Вам не видно, что Вы тревожитесь. – не менее вежливо отвечает официант.
И в какой-то миг Гена понимает, что они не разговаривают друг с другом, а общаются мысленно, и Гена не может разобрать, официант или – официантка? Голоса не слышно, а официант стоит в тени тускло освещённого зала.
Тогда официант подходит чуть поближе и…Гена с нескрываемой радостью видит, что это Василина, но она, почему-то, официант…ка.
- Во сне он произносит достаточно дурацкую фразу, нередко встречавшуюся в советских фильмах:
- несите всё, что у вас есть, я голоден как…
- Василина-официант прервала его:
- голодным Вы тоже не выглядите, но Вам повезло - я знаю, что Вам принести. Придётся подождать, а вот сколько ждать, я не знаю.
Она развернулась и…прежде чем скрыться в суетливой темноте Гена успел «рассмотреть», что она была в нечто среднем между её очаровательным халатиком и вызывающем вечернем платье, с откровенным боковым вырезом…Этот вырез обнажил все Генкины тайные сокровенные «доработки» по поводу стройных ног Василины.
Она скрылась в темноте, и Генка стал ждать, не поимая, чего он ждёт: чтобы она пришла ещё раз или что она там принесёт от грусти, но такое, чтобы «это» можно было съесть…
Через какое-то время сна ему показалось, что он ждёт очень и очень долго, а всё это время люди за соседними столиками встречаются, веселятся, приходят и уходят.
В Генку закралась тревога – куда же она и что же она…забыла, что он что-то там заказал?! И почему она так невероятно хороша!?
Он резко поднялся и направился в полутьму. В ней он постоянно сталкивался с кем-то, извинялся, они извинялись тоже. Но все они были весёлыми, а он с каждым шагом мрачнел и мрачнел.
Гена ушёл уже далеко от своего освещённого столика…впереди почти ничего не было видно – серо-тёмно-зелёная полупрозрачность. Но, впереди он всё же увидел что-то типа барной стойки, у которой вполоборота стояла она. Кроме неё больше никого не было. По силуэту он понимал, что это она…
…Он подошёл ближе и увидел, что она в халате…в обычном своём халате, а её кулачки спрятаны в боковые карманы. – Так она частенько их прятала, как будто стеснялась своих ухоженных ногтей.
Она пристально посмотрела на него, вынула из кармана руку и жестом указала куда-то в сторону…и тут же туда направилась. Гена стоял в нерешительности, не понимая, что в той стороне, в которой была едва заметна какая-то овальная дверь.
Сколько он так стоял в нерешительности, но достаточно, чтобы ощутить: тревога уже переросла в страх…он побежал к той двери и пронёсся сквозь неё. И тут же остановился, так как ощутил себя в бесконечном пространстве…
- Я в нём уже был! – Осознал во сне Геннадий. – Это невыносимо, не хочу сюда никогда больше. Тут полное одиночество и холод…
В том сне он долго это ощущал, пока не услышал низкий тягучий голос из всех уголков этой бесконечной тьмы:
- тогда чего ты медлишь, глупый неуверенный везунчик? Ты выбрал неверное направление. Здесь ты уже был, а вот она там…И тебе – туда, в любом направлении, кроме этого. Как же ты не понял раньше. Её глаза тебе должны были сказать всё, глупое человеческое существо. За столько лет пора бы научиться! Уходи отсюда, пока выход открыт…
Гена проснулся и с температурой, и на мокрой подушке. Тут же выбежал в коридор, там дежурил другой врач…не Василина.
Врач увидел состояние Геннадия и уже было потянулся записывать, но Гена перебил его чётким голосом:
- где Василина, что с ней?
- А, эта моя симпатичная коллега?! Она приболела, простудилась сильно. И до выяснения, что с ней, принято решение – чтобы с Вами ни дай Бог что…Так надо. Вы это и сами понимаете.
- А…а, когда она, ну, это…когда выяснится? – Гена позабыл почти все слова.
- Пока выяснили, что это просто оэрви, завтра повторные тесты.
И Геннадий Семёнович понял, что влип, втюрился, безоглядно влюбился…С какого по счёту взгляда это произошло? – Уже не имело никакого значения.

Василина быстро поправилась.

Однажды, когда они уже были совсем и окончательно вместе, она рассказала ему, как во одном из своих снов очень испугалась, что Гена не решится на решительные действия или не заметит её не очень решительные попытки, и их судьбы разойдутся в разные измерения.
Она была женщиной и о механизмах тонких настроек любви знала больше, чем любой знающий мужчина. Чисто от природы знала, а не по опыту, хотя и опыт тоже был. Но не очень удачный.
 
Вот так всё у них и началось.
 
«Начало» очень понравилось и Косте. Ему стало немного спокойнее за Гену. Помимо женственности и красоты, в Василине было бесконечно много особой силы – силы настоящей женщины.
Описывать такую силу нет никакого смысла: её можно только увидеть или почувствовать. Она либо есть в полном своём проявлении, либо её нет совсем.
Генка, анализируя внезапные изменения во взаимоотношениях с Василиной, решил однозначно и бесповоротно – её он никогда не подведёт и никогда не совершит дурацких ошибок, оставшихся в его прежней жизни.
Геннадию снова открылся мир в его самых ярчайших красках, которые можно себе представить.
Ему стали сниться совершенно другие сны – про то, как они будут совместно налаживать новую прекрасную и долгую жизнь, как они будут путешествовать по всему миру, и как они бесконечно будут принадлежать только друг другу…и однажды у них появятся дети…
Многие астрономы отмечали в этот период, период их «начала», что самая неспокойная звезда созвездия Орион, огромный сверхгигант Бетельгейзе, пышнотелая арабская красавица Байт Аль Джаузза, значительно уменьшила свою яркость и прекратила раздуваться, словно затаила дыхание и приглушила свои вибрации, наблюдая за безумством, которое творила в палате молодая пара красивых, влюблённых друг в друга молодых людей.
Константин Яковлевич ничего не затаивал, наблюдая за «взрослением» его подопечного, и в один прекрасный день решил, что Гене пора отсюда съезжать…по причине полного и успешного завершения невероятного эксперимента.

Более 120-ти лет после катастрофы
Взгляд Супермена

В поисках подходящей квартиры Генка с Василиной обошли всю Ваську и много других районов. Но, убедившись, что Гене нравятся только его родные места, сконцентрировали поиски на Васильевском Острове.
Гена после посещения паба понял, что Василина – это его судьба, и что он сделает всё от него зависящее, чтобы это так и было. Родился на Васильевском, там и профессию получил, а имя «Василина» непрозрачно намекает, что и дальнейшую жизнь надо связать с этим островом большого города. Тихим, спокойным, простым, с прямыми, словно каналы Венеции, линиями и тремя скромными проспектами. Да – не Венеция. Слава богу, что не Венеция! – Но и самым плохим местом на Земле этот остров назвать нельзя.
Много позже Василина призналась Гене, что она «увидела» свою судьбу ещё до визита в паб. Она наблюдала за Геной с первых дней его появления в клинике и очень быстро поняла, что перед ней не просто пациент, за которым надо следить глазом врача, но и совершенно неиспорченный современными трендами, повлёкшими за собой печальные и тревожные изменения в сознании людей… Василина достаточно быстро поняла, что перед ней что-то типа «не испорченный» продукт, да ещё и в образе очень приятного крепкого мужчины, совсем-совсем немного забавного, но к такой забавности очень сильно тянет.
Василина начала осторожно, чтобы опытный врач не подумал «ничего такого», выяснять у Константина Яковлевича, какими они были тогда и почему они такими были, насколько по его мнению изменился он и насколько возможно, что Геннадий впишется «во всё это» - так она и говорила про моральный уровень современных петербуржцев, а точнее людей, которые жили в Питере. Чтобы делала другая молодая красивая женщина? Конечно – то же самое! Или почти то же самое. Но, она точно бы проявила интерес к «чистому листу», на котором можно было ваять всё, что позволит фантазия женщины и её чувство меры. Если речь идёт не о виртуальной женщине, конечно же.
 
Квартиру нашли и купили прямо перед «Днём Рождения» Гены, что очень порадовало всех, кто искренне желал ему и всем хорошим людям процветания и развития.
Первой в квартиру вошла кошечка, взрослый дымчатый котёнок с белыми лапками. Котёнок долго отказывался есть и всё искал мышиные норки, так как был из породы настоящих дворовых кошечек, не утерявших нормальный животный инстинкт добывать себе пишу самостоятельно, в борьбе.
Кошечку назвали Босякой – за её белые, словно без носочков, лапки, а коротко – Басей. Был бы кот, назвали бы, конечно же, только короткой версией – Васей. Василина была бы не против. С чувством юмора у неё, слава Творцу, было всё в порядке.
Обставляли квартиру «всем миром», Костя и Василина неплохо справлялись с ролью тормоза, без которого в двухкомнатной скромной квартире был бы только аудио комплекс, хорошие колонки и много-много винила. А с такими тормозами квартира была обставлена сдержанно-практично, но по-современному, и денег осталось, чуть ли не ещё на одну квартиру, но поменьше.
Василина переехала к своему молодому человеку, имя которого вам давно уже известно. О свадьбе решили пока не думать – надо было сначала укрепить своё положение в обществе. А точку-крючок, за который можно было хоть как-то зацепиться, ещё не начали искать. Времени прошло не так много.
В мебельных магазинах Генка отыскал особенный диван – диван-транслятор, как он назвал предмет поиска. И они его купили. Дороговато получилось, но свои функции транслятора этот диван выполнял исправно: Гене продолжали сниться сны о другом мире, очень далёком и невероятно красивом, с причудливыми фасадами совершенно необычных домов, паря;щих, словно пушинки, на разных уровнях в воздухе, над землёй и над водой.
Бася очень быстро подросла. Она частенько бесшумно прыгала ночью к ним на одеяло и располагалась между Геной и Василиной, мурлыкала-урчала для двоих. И, вообще, Баська старалась не оставлять Гену и Василину вдвоём. Но, когда у неё это не получалось, она сердилась и даже могла показать свои коготочки, которые тут же вонзала в когтеточку, мудро поставленную Василиной в коридоре.
Нежное мягкое, волнистое, ритмичное урчание Баси своими удивительными природными частотами настраивало сны. Гене казалось, что он понимает, зачем кошка отдаёт им столько внимания. Она же, грациозная и независимая Бася, быстро выбрала своего лидера, так как понимала, что Гена её чувствует, и она старалась ему это показать. Василину она тоже полюбила, но лидером для неё был только Гена – она мурлыкала ему чаще, и разминала свои мягкие подушечки с острыми коготками об его крепкие мышцы как-то особенно, словно хотела сказать: тебе больно? Терпи. Ведь я же тебя вот так сильно люблю.
Теперь задумайтесь, почему древние египтяне уважали кошек и за что?
Древние египтяне знали о ритмах и устройстве Вселенной гораздо больше, чем мы сейчас.
Гена активно впитывал информацию, бегал по утрам, не каждый день, но регулярно. Тренажёрами он наелся до отвала: дома была только груша, да гири с гантелями, всё остальное – это фантазии и излишества, так как мышцы надо тренировать на тренажёрах в последнюю очередь, факультативно, и только для закрепления навыка и выносливости. Тогда мышцы не подведут и не будут бессмысленной белково-жировой массой, с единственной функцией, повторяющей функцию банана в трусах.
Генка познавал новый мир не только своими глазами, но и глазами хороших режиссёров, глазами всемирной сети. Он знал, когда сетевые глазки надо прикрыть, а когда принять их точку зрения к сведению. Сделать это оказалось не так уж и сложно.
К любви прибавилась привязанность и взаимное уважение.
Василина даже его рок-н-ролл приняла и чуть ли не уговорила купить мотоцикл, отпустив немного тормоза практичности. Но, Гена принимал только Харлей, а такие вещи требовали отречения от многих привычных забот.
Однажды Гена типа случайно отсмотрел новости. В них говорилось о наших достижениях и успехах. Гена такие новости смотрел или слушал по инерции –в его прежней жизни этот обряд был неотъемлемой частью бытия. Уже тогда оно определяло сознание, глубоко поражая своей неочевидной ложью, то есть, полуправдой.
Гена смотрел, и на него накатили не очень весёлые мысли, так как он уже успел достаточно познакомиться с происходящим в этом, новом для него времени. Надо бы сказать спасибо Косте, что он активно пояснял происходящее. Но, не всегда надо говорить спасибо за искреннее желание помочь снять розовые очки, или, по-простому, разуть глаза на происходящее тому, кто видит далеко не всё, что происходит на самом деле.
- Почему такая Великая бескрайняя Россия совсем не великая и, несмотря на её величие, находится в состоянии саморазрушения?
- Продажность и недальновидность чиновников? Всего народа? Ведь чиновники – это его неотъемлемая часть…это народ выбирает чиновников, а не чиновники выбирают народ? – так ведь, да?!
- Многие годы оправдывали свои ошибки и катастрофические неудачи внешними угрозами. И последней страшной в своём «братстве народов» войной.
Да, конечно, такой лакомый кусочек с одну седьмую часть всей суши Земли, с почти неисчерпаемыми природными богатствами, всегда будет в победоносных планах остального Мира.
- Но, с таким казённым патриотизмом, не имеющим ничего общего с верой в свою страну и желанием участвовать в её развитии, никакой внешний враг не нужен. – Так размышлял Гена, когда ловил в очередной раз рекламы типа какой-то там «Газ» или компания «Номер 1» по нефти – это достояние России.
- Если бы это было так, - бурчал на такие рекламы Генка, - то не было бы миллионов нищих, а коренные народы России не вымирали бы так стремительно…и добавлял, демонстрируя, что он уже много чего понял:
- в моё время это были таинственные закрома Родины, сейчас это достояние горстки физических и малюсенькой кучки юридических лиц.
А ещё он совершенно не понимал, - когда видел повсюду ну явно не петербуржцев, и явно не россиян, так как те балакали по телефону на совсем не русском языке, - зачем правительство заменяет родные народы на народы, толпой мигрирующие из совсем не дружественных стран. Это Гена считал чуть ли не главным преступлением нынешнего руководства и сетовал на отсутствие народного гнева по этому поводу. Зато он делал вывод, задавая себе риторический вопрос: а можно ли назвать народом совокупность людей, так спокойно относящихся к своему собственному вырождению?
Гена даже пытался сделать скидку, мол, не все же люди - биологи, которые понимают, как исчезают виды, и что воспроизводство себе подобного – это самый главный фактор в деле выживания и процветания вида. Он даже подсчитал, что при таких темпах воспроизводства из коренных россиян останутся в лучшем случае только народы её юга, а всем остальным Природа отпустит лет сто-двести до полной замены гастарбайтерами… или трудолюбивыми и дальновидными, а, значит, мудрыми, китайцами.
В социуме, который и есть среда обитания человека, дальновидность – это поважнее приспосабливаемости будет. Но, к сожалению, это знали только народы, в семьях которых двое детей – это минимум, а также каста биологов, истреблённая фантастически губительным каскадом из перестройки, модернизации и цифровизации.
Генка сравнивал эту череду событий по своей разрушающей силе с лёгочной эмболией – так он воспринял эффект от перестройки, за которой последовал инфаркт – это модернизация, которая чуть не уничтожила всю экономику России, а за ней, широко шагая по мозгам россиян, прокатилась цифровизация – ну, прям, инсульт, причём, очень обширный.
Россия стои;т и потому - что, и – вопреки тому, что. Потому - что она огромная и сказочно богата своими недрами, лесами и водой. Вопреки - всем смертельно опасным и кране неумным экспериментам дорвавшихся до власти безответственных жадных людей над скромным, терпеливым и выносливым народом.
Вы скажете: ну-у – это очень сложная математика.
- Нет! Это очень простая биология.
За сложной математикой спрятались все недальновидные или делающие вид, что такие, наподобие страуса, который прячет глупую голову в песок, когда ему кажется, что надвигается опасность. Остаётся только выяснить, это страус так придуривается или он на полном серьёзе от опасности скрывается?!
И кажется, что выхода нет…Но, это только кажется, что – нет. Выход есть всегда, а здесь он даже у всех на глазах, а у некоторых он даже в умах: прекратить врать людям, что мы развиваемся, прекратить утечку-разбазаривание народного достояния, завоёванного невероятной кровью, лишениями и отвагой наших предков.
- Эти современные чиновники понимают, что никакие они не патриоты. Но они ещё лучше понимают, что им совсем не хочется отдавать даже капельку своей крови и пота за величие народа и страны. И совсем не нужна им дальновидность, так как надо хапануть сегодня, а что будет завтра – да не волнует этих упырей-патриотов, что будет завтра. Им надо сегодня и много. А лучше – очень много. И как тут не применить простое, но очень ёмкое словосочетание «враг народа»?
- А народ что-то, типа, подсознательно это поддерживает, врагов своих поддерживает, казнокрадов и лицемеров, надеясь отломить немножечко от кусищ, пожираемых выбранными ими «лидерами».
Вот, если бы в России каким-то невероятным волшебством появился настоящий лидер, то первое, чтобы он сделал – пропустил бы через детектор лжи всех чиновников!.. А в Конституции было бы записано: все без исключения кандидаты в депутаты должны проходить через детектор лжи. В случае выявления кандидата, пытающегося обмануть бескомпромиссную медицинскую технику под названием полиграф, такой кандидат не допускается к выборам, какого бы уровня они не были.
- Да ладно вам! – с раздражением возразит радетель перемен, но чтобы они не задели его, любимого. – Любой прибор управляется человеком, следовательно, его и подкрутить можно, а результаты – так ещё проще: посмотрел на запись под особым, заказным углом – вот тебе, точнее, вам и депутат с кристально чистыми намерениями.
Подкрутить можно всё, если единственная цель «исследования» – спрятать ложь.
- Лидер – это совсем не тот персонаж, который может повести за собой толпу, а тот, кто понимает, куда он ведёт, кого и зачем…Если лидер понимает, что он ведёт страну к разрушению, а народ к вымиранию, то есть, к самоуничтожению, то у нас, безусловно, один лидер следует за другим, ещё более устремлённым лидером. И все они последовательно разрушают страну, огромную «великую» страну…Многовековая История великих побед, завоеваний и свершений ещё не означает, что страна сохранила своё величие сейчас.
Большая не означает, что великая.
Величие страны определяется тем, как к ней относится её собственный народ. Не на словах, которые произносят чиновники и депутаты, а в умах большинства людей, которые по логике достижения величия не должны допускать к власти над собой продажность, лицемерие, ханжество и корысть. И ещё величие страны определяется, насколько бережно её народ относится к своей Истории.
Генка, проспав почти полвека, обнаружил полное расхождение с его пониманием величия страны и нынешним отсутствием величия народа, в окружении которого он проснулся.
Это величие выветрилось напрочь, возможно – напрочь навсегда. Выветрилось ветром очень забавных, фантастически умных безделушек…и полного отсутствия дальновидности, словно её ген не просто вошёл в спящее, рецессивное, состояние, а рассосался во всех аллелях.
- Да они и мне запудрили мозги! – Гена возмутился своему восхищению по каждому поводу, когда он в очередной раз сталкивался со смарт достижениями.
- А кто будет кормить людей?! Плодятся ведь «твари по паре» безостановочно! Блогеры? Тик-токеры?! Долго они не прокормят. Они же ничего не умеют, кроме трёпа перед камерой! И трёп этот совершенно безудержный и безответственный. Они ещё на этом трёпе зарабатывают! Как же это противно! И нет ни одного блогера–токаря или блогера-машиниста!
Эти злостные болтуны, основная часть сознания которых находится в виртуальном измерении, успешно заменили диссидентов, тявкавших по поводу и без на всё, что имело отношение к огромной, почти вставшей с колен стране Советов.
- Дотявкались. – Сказал бы главный диссидент страны, товарищ не единожды Герой, академик Сахаров, если бы дожил до этого времени.
Или вот так бы сказал: - ну мы, блин и дали! - Если бы ещё и кино посмотрел про особенности национальной охоты.
Генка задал всего один вопрос, вслух, в Космос, не конкретному адресату, а сразу им всем, тявкающим «тогда»:
- все вы, получившие в ненавидимой вами стране бесплатное образование – вы за него не заплатили ни копейки! – вы получили гарантированную работу! А затем, хорошо работая, вы получили высочайшие награды, учёные степени и высокие титулы… и заметную надбавку к зарплате. И за это вы гнобили и поносили на чём свет стоит свою страну…почему вы, такие все из себя умные и титулованные, забыли предложить что-то взамен?
- Да - понятно! Зажрались и заплыли жиром наши чинуши, потеряв связь и с народом, и с реальностью. Особенно высокопоставленные, которые достигли уровня развитого коммунизма, но за счёт безграничного вранья и обнищания всего остального народа Союза ССР. Но, высасывая из страны и из нас соки, они страну не валили так откровенно и бездумно, не продавали направо и налево её богатства, по дешёвке, за стеклянные бусы или зелёные фантики то, что на самом деле не то что продавать - трогать нельзя. Это стратегические запасы для развития огромной страны и для нашего будущего! Будет ли оно, если так преступно транжирить его основу?! А, если будет, то какое, а? В нищете, но в демократии? Или – зато в демократии, но в нищете? Демократическая нищета со всеми оттенками безответственности и с полной неопределённостью будущего.
- Страх расстрела, конечно же, сковывал безудержную жадность чиновников, вот и не зарывались, но воровали как могли и что могли. И это именно они разрушили, а вовсе не диссиденты. – Возразит опытный возражатель.
- А я ему с пониманием вопроса отвечу, точнее, это так сам себе отвечал Геннадий:
- а сейчас вообще никто ничего не боится! Чем больше украл, тем больше свободы. Отдельные показательные выступления правосудия – это, чтобы выпустить пар «народного» гнева, накопленный в кухонных и интернет-баталиях.
- И вот вы, правдорубы, добавили к совершенно прогнившей идеологии свою, атомную во всех разрушительных смыслах. Атомную – это я намекаю на атомного диссидента.
- …И теперь уничтожены почти все достижения, кровью выстраданные не вами! Почему вы предложили только разрушение вашей собственной страны?!
Длиннющий был у Гены вопрос, но короче у него не получилось и не могло получиться, так как это был даже не вопрос, а, скорее, диагноз в анамнезе с незаметным переходом в эпикриз.
Генка, видя, сколько расплодилось подобных, злющих от всего, что принадлежало России, перестал вообще воспринимать правдофилов, относя их к неизлечимому психическому отклонению, к тяжелейшему недугу под названием правдофилия.
А Костя озвучивал это заболевание коротко – правдёж. Зато описание давал подробное, какие органы поражает в первую очередь эта зараза.
Ладно бы поражение наблюдалось только у переносчиков заболевания. Эта инфекция поразила население всей страны, уничтожив почти до основания основополагающие моральные ценности, незаметненько их заменив ценностями сугубо материальными.
И что самое печальное, эти изменения, точнее, заменения, необратимы!
В связи с этими необратимыми поражениями важнейших моральных устоев, которые формировались сотнями лет, Гене припомнились эксперименты, которые проводили его коллеги, изучая пределы насыщения центра удовольствия у млекопитающих.
Заходя в лаборатории, в которых кошечки с вживлёнными в голову электродами, неистово давили на педальки, чтобы импульсы в те самые «зоны удовольствия» не прекращались, доводили себя до полного истощения, Гена видел, во что превращались эти животные. Многие из тех кошечек погибали, их трупики вперемешку с окровавленными бинтами в грязных вёдрах выбрасывали на специальную помойку.
Очень похожие эксперименты люди стали проводить на себе, причём, по своей доброй, но очень глупой, воле: центр насыщения удовольствиями в том обществе, которого достигло родное Отечество отключился чуть ли не у всех сразу!
- Правдофилы, вы хотели такого общества?! Или какого-то другого? А, если другого, то почему вы не предложили программу как без таких катастрофических разрушений страны и извращения человеческой морали это осуществить?! – Гена понимал, насколько риторическим был этот вопрос, как понимал, насколько лицемерны или глупы в своей недальновидности и безответственности все защитники прав человека.
Ещё Генка вспомнил один спор с Костей, который начался, как обычно, когда супермен в очередной раз, но, как ему казалось, не очень навязчиво, упрекал в лице Константина весь народ, почему же они позволили так всё обрушить.
И Костя в которой раз отвечал ему, что, типа, тебя тогда не было, а то бы знал, как тогда было…
А Гена ему парировал:
- а мне и знать не надо, что и как там было. Мне достаточно видеть, что происходит сейчас. И со страной, и с нашим…пока ещё нашим, народом.
И напоминал Константину Яковлевичу единственный путь, которому должен придерживаться физиолог – «Его Величество Результат», имея в виду, что результат всего сделанного в конечном счёте определяет весь смыл совершаемых дел.
Гена понял, что он проснулся не в своей стране, хотя все, кто его окружал, говорят на его языке. Его страны уже нет. Хорошо это или – плохо, но её нет и никогда не будет.
Достаточно быстро он понял, что проснулся в стране деффективных менахеров, блохеров и тих-тохеров – это он так поначалу коверкал современные слова. И у него получалось раскрыть суть этих слов в полном их значении.
И этими менахерами-блохерами-тохерами управляли фантастически продажные и невероятно дефективные чиновники, которые совершенно не замечали, ну в чём же они дефективные-то?! Любимые детишки – в элитных школах и вузах, коттеджи – глаз не оторвать. Ну где тут дефекты, а? – Есть уверенность, что так и мыслят «сливки общества».
Менять это всё Генке совершенно не хотелось, так как он прекрасно понимал: ещё одних перемен Россия не выдержит.
И центр имени самого главного преступника в современной Истории невероятно большой и безумно богатой страны Гена сносить не собирался.
- Это должны сделать жители того города, где они же и соорудили памятник упырю. А, если не снесут, то и не осознают, в чём причина их вырождения.
- Пусть так будет! – вспоминались Гене слова отличной песенки отличной группы «Битлы;».
«Аминь» ему тоже вспоминалось, но немножко в другом значении, когда он изучал результаты модернизации его страны, после которой Россия – остаток той страны, которой как будто бы и не было, - мучительно и неэффективно пыталась что-то у себя восстановить.
- Главное, чтобы армия была сильная, а ещё – флот, а ещё – Космос, а ещё… - тут Генка прерывался в своих мыслях, - м-да, народ, озабоченный только тем, чтобы прокормить свою семью, сильным быть не может.
И даже в этом был диссонанс! Семья – это, конечно же, важнее всего, но…Но, не понимать, что в государстве без цели развития, без понимания, как это делать, и семья в конце концов потеряет свой самый главный смысл – быть опорой и гарантом будущего страны.
- Но, я не имею никакого права их осуждать! Меня не было с этим разрушением, которые они блудливо назвали реформами. А, если бы я был, то наверняка был бы в первых рядах. Рок-н-ролл был призывом к переменам…через разрушение.
- Ох, как же мне несказанно повезло, что меня тогда не было! Соглашусь с Костей: я везунчик в бесконечной степени.
Уходил Генка в долгий сон, когда люди ещё помнили о своих великих предках и о том, как тяжело и непросто создавалась необъятная страна.
- Плохо, это очень плохо. И стыдно перед нашими родителями. – Генка предпринял немалые усилия, чтобы эти грустные размышления не увели его дальше, в тёмные уголки простого человеческого гнева.
Ещё он однажды поймал себя на мысли, что при таких рассуждениях, если они будут произноситься вслух, от него за версту будет пахнуть «нафталином», и спортивная внешность молодого мужчины не скроет в нём глубокого старика, в смысле его старческих совковых мыслишек.
- Даже Василина может не понять, а уж принять такое – просто нет шансов. Хотя, она скорее из моего времени, чем из этого. И как так получилось? – Одна сплошная загадка.
- Это надо прекращать. Ничего уже изменить нельзя. Менять надо только себя. Или укрощать? Надеюсь, только менять. – Генка пытался притормозить «свой локомотив», набравший скорость ещё в советское время.
- Зато понятно, что и для кого менять. К этому обществу, которое меньше, чем за полвека превратилось в болото, я не смогу привыкнуть, а встроиться в него – не вижу, с какой стороны это возможно. А народ…а что народ? Народ, который с такой лёгкостью разрушил, разграбил свою собственную страну и продолжает в том же духе, но уже гораздо изощрённее и циничнее, призывая в едином порыве быть патриотами страны, не может вызвать у меня уважения. Этот процесс во мне также необратим, как необратимы последствия перемен, сотворённых жадными и глупыми реформаторами, воодушевлёнными жаждой лёгкой наживы. Пока я крепко спал, народ окончательно перестал верить в своё светлое будущее. Винить свой народ?! Мне это тоже не подходит.
Однажды, когда Гена рассматривал чудо государственного строительства под название Сингапур, он с грустью отметил:
- огромная страна с невероятным человеческим потенциалом и природными богатствами за полвека растворилась в демократии и обмякла до безо;бразия, а малюсенькая, без единого ресурса, кроме желания обустроить свой дом, устремилась своим развитием в будущее. И что особо важно – там нет никакой демократии, то есть, там есть только власть законов, что на русский язык переводится как недопустительство власти меньшинства над большинством.
Гена по поводу происходящего частенько вспоминал и даже употреблял крепкие словечки, но только не при Василине. Этот часто скрываемый сегмент богатого русского языка органично сочетался почему-то именно с зарубежным рок-н-роллом. И это сочетание Гена бережно хранил, применяя словечки этого сегмента только в разговорах с Костей и только, если их точки зрения и оценки происходящего белее менее были в одну сторону. Если же расходились, то это были дискуссии, а в дискуссиях никто нехороших слов не употреблял, так как у обоих было чувство Меры. В спорах и дискуссиях крепкие словечки – это мусор. А вот в краткости выражения своего отношения к происходящему – здесь они незаменимы, но только при отсутствии рядом детей и женщин, пусть даже они и осведомлены о крепких словечках лучше, чем участники дискуссий.
То, что они не используются в этой увлекательной истории – это высочайшее доверие к читателю, который по умолчанию должен хотя бы слышать, что такие слова ещё есть в великом русском языке. Про их употребление – это уж кто как воспитан.
Да, тут надо особо отметить, что, если говорить о каких-то величиях, то Генка воспринимал единственное величие – величие русского языка. Но попытки вытравить это величие совершались с завидным постоянством, а мощная, но уже устарелая защита в виде наследия гениальных русских писателей и поэтов катастрофически, периметр за периметром, отступала неистовому напору беспощадной цифровизации и отвратительно подрывной ЕГЭзации, уничтожающей на корню стремление к знаниям, подменяя стремлением угадать ответ.
- Василина – одна надежда на тебя…Теперь только ты – мой компас земной. – Гене неожиданно прилетели слова из старой советской, когда-то очень популярной песенки про самое последнее перед отчаянием состояние человека.
Гена предпринял невероятные усилия, чтобы успокоить свои главные тревоги. И, как оказалось, постоянные тревоги его друга, Константина Яковлевича.
Вкратце, причина тревоги была всего одна: невероятно простым способом – после бездумного разрушения всего, что было создано многими поколениями, - сформировалось общество, в котором никто не нёс ответственность за свои поступки. Костя называл это всего одним словом – демократия.
Генка в это слово добавлял вторую букву «а» и произносил – демокАратия. Константин частенько использовал эту оговорку, почти как «по Зигмунду Шломо Фрёйду».
Когда кто-нибудь из особо внимательных к произношению спрашивал Константина Яковлевича - а что Вы имеете в виду, предлагая такой вариант обозначения власти народа? – мудрый, но очень осторожный невропатолог отвечал:
- власть народа придумал далеко не народ, а кучка зажравшихся пресыщенных удовольствиями, деньгами и рабами бездельников.
- Драхма-кратия, а никакая не демо-кратия, если учесть перевод с древнегреческого слова драхма: схваченное в горсть! – Однажды пояснил Костя свои возражения по поводу кратии, которая наблюдается сейчас в странах дикого Запада и в погнавшихся за ними несмышлёными скакунами. И добавлял:
- попробуйте без денег обеспечить своё участие в каких-нибудь выборах? – Вот вам истинная драхмакратия! Если есть, что схватить-ухватить в горсть, то вы имеете шанс быть избранным.
И, так как Костя был не только наблюдательным, но и опытным, а, следовательно, осторожным, то к таким пассажам добавлял:
- конечно, для формирования устойчивого иммунитета болезнью лучше переболеть. Желательно - в лёгкой форме, если так и не найдено вакцины. Но, что-то долго болеет человечество опасным недугом и временами в очень тяжёлых вариантах.
Дальше опытный врач тему не развивал, так как умному всё было понятно и без мнения Константина, а глупому бесполезно объяснять вообще что-либо, а уж про власть демонов – так и …да-да! - Так и…
- В конце концов, люди сами кузнечики своего счастья - наковали его столько, сколько смогли унести. А жадность-то никуда не делась – вот и несут, надрываясь, а расстаться уже не могут – боязно, что же делать будем без демократии?! Опять – совок?! – Так, время от времени, накатывало на Костю, но тут же безболезненно откатывало, так как что такое «совок» знали не понаслышке только старики. Их мнение уже никого не интересовало – Человечество устремилось вперёд!
В какой-то из дней, устав от самого себя в этих мрачных мыслях, Гена прекратил копаться в болоте современных проблем в масштабах страны и всего мира и полностью переключился на текущие дела.
Василина, видя интеллектуальную гибкость Геннадия, волновалась не так сильно – она была готова в любую минуту быть гидом по этому лабиринту общества недозрелой демократии в извращённой форме вседозволенности. Себя она тоже понимала неплохо, а уверена была ещё больше. Она каким-то чудом устояла перед искажениями фундаментальных понятий и цифровой деформации целей. Точнее, их полного отсутствия в современном постиндустриальном обществе. Нет, была одна – выжить, а лучше разбогатеть…не работая, а вот так – сразу! Тик-ток, тик-так – и ты богатенький – вот так!
Но, семья и воспитание очень помогли Василине, которая и в «инсте» повисела, а на «фэйсе» и в других совершенно асоциальных сетях у неё было очень много виртуалов-поклонников. Правда, виртуклонники частенько предлагали изысканные скабрезности разного уровня идиотизма – от «вихади за миня за муш, варобушик», до «какого цвета бриллианты ты любишь, принцесса? Мая яхта в тваём распаряжении».
Разнообразие предложений поражало Василину, но быстро наскучило, так как у всех подобных, точнее, бесподобных, предложений был общий тренд: завидное бычье упорство – бык мог позавидовать такому! - безграничная навязчивость: предложения летели со всех краёв и континентов; и прекрасное владение современным русским языком, от которого девушка иногда хохотала до слёз.
Василина достаточно быстро поняла, что виртуальное измерение – это одна из версий Ада. Чуть позже она случайно наткнулась на программу, которая стирает почти все следы своего присутствия в адовых сетях, и удалила все свои аккаунты.
Человечество наследило цифровыми следами так, что напрочь запуталось, что оно такое и куда это оно пошло?
И она стёрла себя, точнее, свои цифровые следы, которые по большому счёту уже стали заменителем личности как физического материального тела.
Стёрла так качественно, что прекратились всякие рекламы и звонки, круглосуточно и беспардонно залетавшие в её девайсы и предлагавшие приобрести вещицу, подходящую именно ей, или поменять от природы белоснежные зубки молодой красивой девушки на метало-керамические импланты, полностью уничтожающие естественность. Зато со скидкой аж в десять процентов…для пенсионеров! И надо очень поспешить с решением сменить совершенно здоровые натуральные на что-то похожее на зубы, так как скидка действует только до конца месяца.
Её личность смогла сосредоточиться на своём развитии. И даже красота Василины в этом не помешала!
Представляете – опять Генке повезло!
Сколько же звёзд, охраняющих судьбу обычного парня объединились вместе?! Или их объединил Генка?! В одно уникальное созвездие под названием судьба!
Единственным созвездием, которое подходило бы под такую судьбу, мог быть только Орион, Отец всех Созвездий.
И не говорите теперь, что звёзды на земном небосводе располагаются просто так, в случайном порядке.
Мозг Геннадия Берёзкина несколько десятилетий не управлял, точнее не подчинял себе весь организм, как не получал от всех его органов и тканей информацию. Хотя, конечно же, насколько мозг «ушёл в себя» в том глубочайшем сне безграничной тьмы, подлежит тщательному исследованию. Но, такое исследование возможно только тогда, когда человечеству это будет по-настоящему интересно, а, значит, в очень далёком и едва обозримом будущем.
У такого мозга, освобождённого от «повседневных рутинных обязанностей» была уникальная возможность сосредоточиться на связи с Космосом, улавливать и копить волновую информацию, идущую из бескрайних просторов. Таким образом он настроил весь организм Генки на восприятие того, что должны воспринимать все живые существа, в какой бы точке Вселенной они не находились. Именно так Гена стал слышать, а иногда и понимать, что ему «говорит» Космос.
Генкин организм «вспомнил», зачем Природа всё время идёт по пути усложнения своих творений.
Чуткий к ритмам, Гена чаще всего слышал звёзды могучего астеризма: его мозг, в который ещё в детстве вошла музыка, превращал уникальные вибрации звёздных гигантов Ориона в причудливые мелодии и звуки.
 
В один прекрасный день - и солнце, и май, и хорошее настроение, - Гена позвонил Косте и сказал:
- у меня есть понимание, как я начну свою полноценную жизнь в новом времени: давай позвоним господину Квэку. И, если ты и Василина согласитесь, то надо готовиться к походу. Без вас его не будет.
- То, что предлагает современная жизнь, мне не нравится…кроме Василины мне тут ничего не нравится…ну и ты, конечно же…
И закончил разговор немного витиевато:
- объяснение происходящему может быть только таким: пока я отсутствовал, все люди, не сговариваясь, сдали мозги в прачечную – на промывку. Они догадались, что с их мозгами что-то не так. Им промыли, по их же согласию, да так добротно, что были стёрты все самые важные сведения о том, как надо жить, чтобы не сожрать друг друга. Скорее всего, в «агрессивном моющем средстве» растворилось очень большое количество нейронов, данных Природой, а всеземная прачечная, чтобы заказчики не заметили порчу ценного имущества, заменила их на нейросети. Дальше с мозгами пошла работать нейроэкономика, нейрообразование, нейрополитика и всё остальное, но обязательно с приставкой нейро-, то есть, пошло промывание уцелевшей части мозга уже вне нейропрачечной. Чистота – это хорошо. Иногда она полезна для здоровья. Нейрочистота – это очень плохо, так как война будет совсем не нейро, а очень даже настоящая. И в ней исчезнет гораздо больше нейронов, чем растворилось в том «стиральном порошке».
- Нейромозги промывать гораздо проще и менее нейрозатратно, чем мозги, данные Природой. – Заключил нейрофизиолог Генка.
Не подумайте, доверие к людям Гена не потерял нисколечко, а вот к политикам – окончательно и бесповоротно. Правда, терять его он начал не после пробуждения, а гораздо раньше – когда взорвалась сверхновая под названием рок-н-ролл и её энергия накрыла своей неистовой гармонией созидания и разрушения миллионы комсомольцев, беспартийных и даже партийных, которые не успели спрятаться и укрыть свою неустойчивую психику партбилетами. Как оказалось, ещё более неустойчивыми, чем психика их обладателей.
Генка частенько рассказывал Василине как там было, в те года – «до того»… Да ладно – что там! Обещано же было правду –вот она в частном проявлении: до государственного переворота, уничтожившим огромную страну, которую веками не могли разрушить полчища лютых врагов.
Василина интересовалась и тем, как тогда было, но больше - а как Генке сейчас.
Однажды Гена очень долго рассказывал Василине, как он проводил время на Кубани, в станицах, да в деревнях казацких… Григорополисская, Расшиватка, Ново-Михайловка и много других, затерявшихся в бескрайних полях пшеницы, подсолнухов и бахчей, – всё это было в прекрасном детстве ленинградского пацанёнка.
В его памяти не стёрлись чудесные запахи свежего хлеба, испечённого прямо на мельнице. А как пахли акации! А какие чудеса творились на берегах бурной Кубани и её многочисленных протоках!
- А теперь, посмотри, моя красавица, - в сердцах заключил Генка, распалившийся от аромата воспоминаний, - огромная часть населения планеты «наслаждается» метавселенским Раем, неподвижно сидя часами в виртуальных шлемах и изредка подёргивая конечностями – прям как я во время моего воскрешения.
- Они убивают себя дискинезией, разрушением режима сна и питания, стараясь таким образом спрятаться от реальности, в которой по их мнению, нет шансов как-то развиться. Им уже не понять, что надо просто наслаждаться жизнью, учиться, затем работать, рожать детей, радоваться и грустить по поводу событий, происходящих в реальности, которая безо всяких мета и гипер.
- Но, страшнее и гнуснее всего, - и в этом я просто убеждён, что в пагубную мета – тут Гена прервался, чертыхнулся без применения плохих словечек и кратко прокомментировал, - и набрались же наглости назвать эту помойку вселенной…
- Так вот, загнав в мета…пусть даже в гипервселенную, людей, в основном, молодых, сделав из них мета и гипербаранов, напрягаться даже не нужно, чтобы за кусочек сахара они были послушны и управляемы. Кусочки сахара всё дороже и дороже, а напряжение, где достать денег на этот кусочек, в виде гаджета какого-нибудь, всё растёт и растёт…и стресс, стресс, стресс…
- Помнишь, я тебе рассказывал, что стресс расходует данную нам единожды энергию адаптации. Это как ты давишь на педаль газа и пытаешься выехать из обледенелой ямки – в расход сразу половина твоей машины и полбака бензина! Так и с организмом: долго он не продержится в состоянии стресса. Особенно на фоне отсутствия физической нагрузки и соблюдения основных режимов питания, сна и отдыха. А, если сюда прибавить постоянные хотелки всего и сразу, да так, чтобы не работать!..  При таком раскладе до полтинника можно не дожить. Расходовать эту бесценную энергию, которую без приближения можно назвать энергией качества жизни, надо рачительно, не транжиря её понапрасну.
- Моя милая Василинушка! Это же очень плохо может закончиться для всей популяции людей!
- События в мета, а на самом деле – паравселенной, не имеют ничего общего с событиями, происходящими в реальной жизни, а представляет собой оболванивание неокрепших мозгов и уничтожение ещё не успевших развиться мышц!
- Ни запахов, ни тёплых отношений…ни настоящей любви! Но, моя прекрасная, сногсшибательно прекрасная, Василина, хорошо, что ты в моей реальной Вселенной, живой, прекрасной и насыщенной всеми самыми что ни на есть настоящими чувствами!
Генке показалось, что он умело и почти незаметно вставил в очередную политинформацию с элементами практической физиологии жизни сто одна тысяча первый комплимент, но Василина моментально на него среагировала:
- ну, моя прекрасность сшибла только одного не менее прекрасного. Обидно, конечно же, чисто по-женски обидно. Это было нетрудно, так как он не очень-то крепко стоял на ногах, когда я его охмуряла.
Оба рассмеялись, что послужило неплохой разрядкой, точнее, подзарядкой, после которой Гена решил закончить крепким поцелуем, но Василина, как оказалось, перезарядилась более основательно и перехватила эстафету:
- дорогой красивый и сильный мой мужчина. Я примерно, в общих чертах, всё понимаю, понимаю тебя и как ты воспринимаешь совершенно чужой для тебя мир: другие люди, другие нравы, другие ценности.
- И я за тебя немного переживаю, что ты не сможешь встроиться и потратишь всю свою энергию адаптации на такую радикальную, а по мне – так просто катастрофическую, перестройку своего сознания. Я даже не понимаю, возможно ли такое и как такое возможно?
- Но, я в тебя верю – ты невероятно сильный и гибкий. Поэтому я тебя слушаю, мой титан перестройки, иногда даже интересно. Но бывает и скучновато.
- И тогда я боюсь, что ты так и останешься покрытый нафталином, со временем и меня покроешь.
Тут Генка сделал нарочито возмущённое выражение лица:
- я?! Да как ты такое могла произнести вслух?! Такое подумать даже – преступление против будущей ячейки общества!
Перед тобой персонаж, который глубоко освоил основы бытия современного социума.
Вот, например, я тут комп подбираю, что-нибудь помощнее, в чатах общаемся, обсуждаем модели и что они могут, в смысле функционала и производительности.
Вот, что я выдал на днях – народ заценил и обозвал продвинутым юзером, а это у нас, у юзеров на форумах, считается очень высокой оценкой.
И выдал ей такое, от чего она смеялась чуть ли не весь оставшийся день:
- да, в этом железе реально все очень ку-ул. Не термалится и не троттлит, экран яркий и, самое главное, не мыльный. Тянет на изи свежие тайтлы с играбельным фреймом. Все игры - на ультрах тащит на ура без просадок и микрофризов, косяков нет. Матрица откликается на раз и выдаёт полную палитру, не трешует с мылом, не лагает в стиме. С таким хардом не страшен ни грифер какой-нибудь, и уж, тем более, читер. Любой стриммер позавидует!
Генка перевёл дух и гордо заключил:
- ну как тебе? Может покрытый нафталином политинформатор такое выдать?!
Геннадий закончил одно из своих эссе по воспоминаниям, чем отличается «как было тогда» от метавселенского современного общества.
Василина сначала посмотрела на него подозрительно – голова, случаем, не термалит? – а затем с восхищением воскликнула:
- и когда же ты успел такого нахвататься, мой милый юзер?
- Изли, пис оф кейк! Два дня в форумах – и ты в стриме фрэш эвентов! – весело и гордо ответил Генка.
Василина, смеясь своим звонким смехом, подошла к нему, обняла и поцеловала долгим-долгим поцелуем, затем с улыбкой произнесла:
- Успокоил – так успокоил! Теперь я всё равно буду волноваться за твою голову, но уже совсем в другом направлении – как бы ты цифрами не накрылся.
И продолжила свой невероятно нежный и в этой нежности обжигающий Генкино сознание поцелуй.
Когда она почувствовала, что с дыханием уже напряжёнка, выпустила возлюбленного из своих тёплых объятий.
- Ну, если и накроешься, то нескоро. Я попробую проследить за процессом и всячески ему препятствовать. – широко улыбаясь и ещё не переведя дух, заключила Василина.
- Если будешь препятствовать вот так, то я согласен и препятствовать не буду ни при каких обстоятельствах.
 
Однажды наступил день, когда Гена решил начать радикально менять что-то вокруг себя, а заодно и себя. А то ведь, действительно, былые воспоминания прошлой жизни могут сильно навредить, в первую очередь, его Василине.
Да-да! Его Василине!
А она была уверена, что он – её Генка!
И это была чистейшая правда – они уже принадлежали только друг другу.
 
Говорят, в день, когда Гена позвонил Константину Яковлевичу, под поясом Ориона, в области Туманности М42 астрономы наблюдали странные световые аномально яркие всполохи, которые можно было объяснить рождением сразу нескольких новых звёзд.
Более 120-ти лет после катастрофы.
На несколько дней Геннадий словно потерял из виду внешний мир, но только реальный внешний мир. Он с головой ушёл в виртуальный.
Василина даже немного испугалась и решила, что виртуальный недуг поразил и его. Но, увидев, что Генка исправно бегает по утрам, слушает музыку, общается со своими новыми знакомыми и даже чего-то готовит – первое время он вообще не отходил от смарт-плиты, которую называл командирским пультом управления его личного космического корабля, - она немного успокоилась и решила, что человеку нормальному надо и такой болячкой переболеть.
Гена же был даже слишком нормальным. Действительно, требовалась корректировка, - так думала Василина, - чтобы его нормальность не восприняли как из ряда вон чудаковатую ненормальность. Интернет подходил для такой корректировки самым лучшим образом.
Ещё ему помогали понормальнеть регулярные, раз в две недели, походы-отчёты в Военно-Медицинскую Академию: с него снимали всякие показатели и тщательно их записывали на специальные запоминающие устройства.
Эти исследования совершенно не интересовали господина Квэка, так как он знал, что на таких замерах Гена старался выглядеть нормальным. Этому искусству притворяться его научил мудрый Константин Яковлевич. Геннадий мог контролировать одновременно что-то около пятнадцати функций своего организма, как в состоянии покоя, так и при разных нагрузках. Биоадаптивное управление он освоил намного лучше, чем самые опытные йоги, и мог ускорить или замедлить пульс, - даже изменить амплитуду и длительность отдельных пиков! – и рисунок дыхания в очень широком диапазоне. Он мог менять и «биохимию». Таким образом он и подгонял параметры под понятие «референсные значения», не выдавая истинную картину.
И успешно «косил» от призыва интересантов особого отдела вступить в ряды суперсолдат.
Органы, которые интересовались Геной, перестали это делать активно. И всё, благодаря усилиям Константина, а также ситуации, по которой военка, в общем, совсем не нуждалась в сверхспособностях человека. Пушечного мяса было навалом, а где его не хватало, то было достаточно ракет – с крыльями и без. С танками и всем, что стреляло с колёс, был перебор вообще по всему миру. Даже Сингапур ощетинился всеми видами пушек на гусеничном ходу.
Последняя война «братских народов» резко усилила процесс ощетинивания практически всех стран планеты Земля.
Не мог Гена справиться только с одной группой параметров - со своими биотоками мозга. Энцефалограмма выглядела так, словно энцефалографы, которые её записывали, вышли из строя и регистрировали не биотоки Генкиного мозга, а «биотоки» всего вокруг: наводки от сети плюс реликтовое излучение Вселенной. Разобраться никто не мог. Нейрофизиология так и не поднялась после нокаутирующего удара образовательной и научной политики государственных дефективных менагеров, деятельность которых, судя по разрушительным результатам, по факту являлась совершенно антигосударственной.
Очень помогла скрывать почти всё самое интересное про Генку и обстановка вокруг науки в целом, и нейрофизиологии – в частности: в погоне за индексом цитируемости – это такие научные лайки, но не в виде разных смайликов, а в виде перепечатывания не своих результатов, - учёные практически забыли, зачем нужна наука. Делать важное напыщенное и очень умное лицо – это не совсем наука, точнее, совсем не наука.
К этой печальной для науки обстановке следует ещё добавить, что бюрократия старалась идти в ногу с прогрессом, достигнув своего самого изощрённого уровня – цифровой бюрократии, в безбрежных просторах которой чиновнику плавалось гораздо вольготнее – заплыть в очковтирательстве можно было намного дальше, всё равно проверить практически невозможно…пока не клюнет хорошо прожаренный петух.
Петух клевал всё реже и реже, а цифровизация проникала в неподготовленные разжиженные мозги всё глубже и глубже, с катастрофической скоростью расширяя пространство для подтасовок результатов в любой сфере деятельности человека разумного.
Прекрасно понимая, какие выгоды может принести умелое использование ситуации, Константин Яковлевич старался не падать до уровня научного плинтуса, но в случае с Геннадием сделал единственное исключение.
Короче, от Геннадия отвязались. Подлинную картину знали всего три человека на Земле: Костя, господин Квэк… нет, четыре, - его жена, и сам Гена.
А Василина?! – Она, что ли не знала?
Василина не считается – она была уже половинкой супермена. Его самой важной супер половинкой…или двумя третинками. Но, скорее всего, больше, если оценивать по занимаемому месту в душе; и сознании Геннадия.
 
Гена пару раз перечитал статейку про необычную гипотезу о том, куда, возможно, улетели остатки Тунгусского явления. Потом снова и снова просмотрел множество гипотез о том, что это было за явление. Сразу «проходил мимо» версий, в которых упоминалось слово «метеорит» или «облако комаров» или упоминался великий Никола Тесла.
Проштудировав кучу всякого тунгусского научного барахла, Гена пришёл к выводу, что явление так и осталось тайной, одной из самых больших тайн современной Истории.
Хотя, по оценкам разных специалистов, которых уже перевалило за добрую сотню, взрыв был мощностью от 10 до 40 мегатонн!!! Такая мощность, к слову сказать, примерно в 2000 раз больше мощности бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. Эти бомбы уничтожили два города Японии вместе с населением. А кто не был уничтожен во время двух поучительных взрывов, умерли позже, кто – в му;ках, кто - сгнил потихонечку.
В статье отмечалось, что сейсмическая волна от взрыва над Ванаварой обогнула всю Землю, и, по некоторым данным, не один раз.
Матушку нашу тряхнуло, как бы сейчас сказали, по полной.
Гена представил себе, как тряхнуло на месте взрыва, точнее – под ним, так как почти все очевидцы и исследователи этого Явления были уверены, что всё случилось на большой высоте. Последствия были, мягко выражаясь, катастрофическими: миллионы деревьев сожжены и повалены на площади более 2000 квадратных километров! Это примерно площадь всей современной Москвы! И всего одна человеческая жертва – и то, от сердечного приступа. Про другие человеческие жертвы от той катастрофы ничего не известно. Правда, известно, что погибло много животных.
И нигде - ответа на вопрос «что это было?».
Десятки экспедиций, оснащённых хорошей аппаратурой, пытались ответить на этот вопрос, но так и не ответили. А вот версий оставили предостаточно – от огромного облака комаров, которое взорвалось по причине достижения критической массы кусачих инсект, до инопланетного корабля, терпящего крушение. Не забыли упомянуть и про ядерный взрыв, и про Николу Тесла с его беспроводным электричеством и энергетическими торпедами. Писатели-фантасты нежно «выспались» на теме. В итоге – сотни версий и ни она не выдерживает всей совокупности фактов. Даже кометная, наиболее близкая Генкиному аналитическому складу ума.
В статье указывалась и главная причина этой ситуации: на месте катастрофы кроме разрушений ничего не было найдено, плюс инертность мышления учёного-чиновника, который думает только за чужой счёт, будучи по своей сути просто обученным чиновником. Нет ни одного намёка на остатки того, что летело откуда-то с огромной скоростью и бабахнуло так, что «волна» перекатилась в следующий Век – уже в наш, Двадцать Первый. Правда, тут она и канула окончательно в никуда.
- Должны же были остаться остатки чего-то? - Задумывался масло-масляной мыслью Геннадий, – уж больно грандиозным было событие. Тут бы версию с опытами Теслы подтянуть, но она не выдерживает того факта, что почти все очевидцы наблюдали достаточно длительное падение протяженностью более 1000 км, с очень длинным шлейфом. У Теслы же его энергетическая резонансная «торпеда» должна была «материализоваться» сразу в одном месте и взорваться. Даже, если он и запустил такую, то её траектория была бы почти перпендикулярна месту, откуда он это мог тогда сделать – посмотрите, где Подкаменная Тунгуска, а где – Лонг Айленд. И проведите траекторию падения по шестидесятой широте.
- Не может быть, - продолжал свои рассуждения Гена, перечитывая статью на потрёпанном листочке, - чтобы хоть что-то не нашли?! Нет, нашли. Нашли какие-то шарики расплавленные. Но, увы, они оказались земного, местного происхождения, то есть они – следствие, а не причина.
Статья обращала внимание на удивительный факт: группа очевидцев описывала одну траекторию полёта явления, а другая – совершенно другую, и разница в направлении составляла примерно 35 градусов!
- Это очень большая разница, - комментировал сам себе увлекшийся темой супермен.
- Да к тому же отмечается, что летевшее тело было либо ярко желтым, либо бело-голубым. Есть свидетельства, что тело резко изменило направление, а в точке изменения направления были замечены два тела, а не одно!
- Чем не повод для размышлений даже ленивому современному фантасту? - Сделал вывод Генка.
Бася частенько смотрела своими кошачьими внимательными глазищами телевизор. Особенно она любила глазеть на фантастику. Да-да, именно на фантастику – фантастику кошки не смотрят.
И, буквально днём раньше они, собравшись втроём на уютном диване-трансляторе, смотрели невероятный по своей мегафантастической глупости фильм про то, как пришельцы прилетели на Землю. Их страшенный корабль пяти тысяч километров в диаметре присосался к поверхности нашей многострадальной – это по фильму так получалось, - планете с целью высосать содержимое ядра для своих потребительских нужд.
Василина сразу всё поняла и ушла заниматься своими делами, на кухню. Гена же с Басей ещё на что-то надеялись, но после того, как «наши» - американцы, естественно, - человек двадцать, хитростью заманили главную суперматку, и она была вынуждена выползти из своего корабля размером с две Луны, и «наши» начали кричать «пчеломатку» размером с небоскрёб «надо ликвидировать», даже Бася поняла, что просмотр пора прекращать, ибо – это не фантастика, а чистой воды комедия, причём, плохая. Плохие комедии Бася не любила.
И Генка больше не смотрел современную фантастику, решив не тратить драгоценное время на такое извращённое понимание фантастики.
Детишкам, которые насмотрелись, как небесное тело диаметром немногим меньше диаметра планеты Марс сталкивается с Землёй, а та даже не вздрогнула и сохранила свою атмосферу, будет сложно объяснить не то, что законы физики, а просто будет невозможно объяснить, что дважды два – это не пять, и, тем более, не шесть, а что-то около четырёх.
Гена был профессиональным исследователем и досмотрел этот кино шедевр до конца, но не смог понять, почему злющая матка инопланетных захватчиков, прилетевших чёрт знает откуда, должна была обязательно иметь родственные связи с нашими земными трудолюбивыми пчёлками.
В общем, ту статью из «Литературной газеты» Гена воспринял как научно-фантастическую, очень обоснованную и с грамотной попыткой привлечь некие факты с целью обосновать свою гипотезу и право на её существование.
А факты указывали на то, что основной версией направления летящего объекта была траектория по 60-й параллели с Востока на Запад с малым углом наклона в 10 – 15 градусов. И, если бы всё произошло на 4 часа позже, то из-за вращения Земли, Санкт-Петербург был бы стёрт с её лица, так как ось полёта была точно направлена на Великий город. Но, пролетевшее сотни километров тело рвануло в мало ненаселённом месте России, а отсутствие населения являлось чуть ли не самым главным аргументом приверженцев версии последствий экспериментов Николы Теслы.
Но, история затихла, словно её и не было.
Объяснений этому у Гены было несколько: первое - человечество вообще не хочет, а, скорее, боится знать про себя правду; второе – там, в районе Подкаменной Тунгуски почти круглый год, если не Ад, то экстрим точно.
Вот как описывал один из участников этого экстрима, решивший порыбачить в тех краях, а заодно и прикоснуться к Тайне:
таежная глухомань к северу от порожистой реки Подкаменная Тунгуска как нельзя лучше подходит к определению последней линии обороны от нашествия самых проницательных исследователей, оснащенных по последнему слову техники. Тайна окопалась где-то в районе бескрайнего Южного болота в междуречье Хушмо и Кемчу, между сопками и ущельями, под толстым слоем упавшего сушняка, перегноя, мха, торфа. Все это до июня включительно покрыто толстым слоем снега и вечно - вечной мерзлоты.
Тайну охраняют полчища комаров, легионы мошкары и хозяин тайги - медведь. Дороги к Тайне попросту нет, а на пути, который лишь из большого уважения можно назвать тропой, случайного или неслучайного путника осенью подстерегает непролазная грязь, а зимой - жгучий мороз и бесконечные метели. Весна встречает любителей таёжного экстрима толстым снежным покровом, а лето - страшной жарой в болотных испарениях и подтеках сосновой смолы.
Пробравшихся вплотную к Тайне, словно стаи воздушных пираний медленно, но уверено, по частям и полностью пожирают комары и москиты. Спастись от них можно только, натерев тело гремучей смесью из тёртого чеснока с соляркой или солидолом с дёгтем.
Ну, и дальше – что-то вроде подробного описания, как выглядит самый адский ад, но только без чертей и котлов.
Автор статьи из «Литературки» упоминал какую-то реку с её притоком, какой-то Оксым, который находится на той же широте, что и траектория полёта - по многим версиям исследователей явления, - полёта и взрыва – более 100 000 000 тонн вещества! И всё исчезло, как в хорошем иллюзионе, взорвавшись над Ванаварой.
Если провести прямую, утверждал автор статьи, с учётом кривизны земного шарика, от Санкт-Петербурга до эпицентра того самого взрыва, то на прямой лежат несколько кратеров, точнее – семь, - и расположены они около притока Оксым реки Сым! Два из семи – более ста метров в диаметре!
Фантазия Геннадия, особенно после просмотра фантастически антифантастического фильма о нападении на Землю инопланетных насекомых во главе с гигантской пчеломаткой, вернулась в своё нормальное русло, и он загорелся идеей проверить эту версию, которая по каким-то причинам, понятным только Творцу, была не замечена никем, кроме автора статьи: он был профессиональным физиком-исследователем и дважды добирался до тех мест. Для Гены это означало большое доверие к этой версии, но только как к версии. Собственно, статья и не претендовала на большее.
- Ну и что, - возражала ему Василина, - много по миру кратеров разбросано.
- Да, много, - отвечал с огоньком в глазах Гена, - но вот ещё одно совпадение, как в статье написано: возраст этих кратеров на 1998 год, на момент их второго исследования одним из учёных Ленинграда, – от 90 до 130 лет - он пытался убедить в чём-то Василину.
- Эти совпадения не наводят тебя на разные мыслишки, а? - спросил Генка.
- Нет, ни на разные, ни на заразные не наводят… кроме одной: может, давай подумаем, как ты будешь зарабатывать деньги. Если с таким интересом реагировать на всякие гипотезы, то от твоего суперменства скоро ничего не останется. - Нежно обняв Генку, ответила Василина.
Гена буркнул в ответ:
- а должны бы наводить. Смотри: 1998 минус 1908 равно 90 лет! Это – раз. Кратеры - точно на главной траектории падения Тунгусского тела – это два! На месте взрыва ни-че-го не-най-де-но, - нарочито, с целью всё-таки привлечь интерес Василины, протянул Генка, - хотя там облазили каждый сантиметр, а великий советский конструктор Королёв – ты такого уже и не знаешь, - посылал туда две оснащённые до зубов научные экспедиции с участием космонавтов! И отправлялись они на поиски инопланетного корабля – ни больше и ни меньше!
- Это – целых три! Три обоснованных аргумента! Это тебе не пчеломатки из космоса! – Словно кандидат в депутаты, призывая народ бросить всё и сейчас же идти искать те кратеры, воскликнул Гена.
Василина взяла Басю на руки, та сразу нежно заурчала.
- Слушай, ты ведь был хорошим специалистом, диссертацию предзащитил, может прыгнешь в степень? - Поглаживая урчащий комочек, предложила Василина.
- Что, что степень сейчас даст? Её сейчас купить в лёгкую можно в интернете. На любую тему. И стоить будет недорого. Бизнес, однако. - Почёсывая затылок, отпарировал супермен.
- А в статье, вот – смотри, - он протянул ей рваный листочек, Бася тут же положила на него растопыренную лапу, словно хотела его поймать, - вот они, факты-координаты кратеров в районе притока: примерно семьсот кэ мэ от Ванавары и здесь же ко-ор-ди-на-ты. Читаем и видим: ба-альшой кратер, – Гена зачитал ряд чисел, которые совершенно ничего не сказали Василине, а Бася, усилив момент равнодушия со стороны членов зарождающейся ячейки общества, зевнула сладко, спрыгнула с рук и пошла обедать, или что-то там делать, что было у неё по только ей известному расписанию.
- Вот, вот ваше равнодушие. вы, женщины, всегда были равнодушны к тайнам и загадкам, - театрально воскликнул Гена.
Василина возразила:
- Лара Крофт – она была не равнодушна к загадкам Истории.
- А, и ты – за пчёлками-инопланетянами потянулась. Твоя Лара - это вымышленный персонаж, сказочный. Из комиксов твоя Лара Крофт, фильма-комикса, - здесь даже Василина удивилась – и когда это он всего нахватал? Вот это вместимость! - Подумала Василина про объём «чердака» для ненужной информации в мозгу Генки. Только у детей такое! - С восхищением и удивлением отметила она.
- Василинушка, - Гена нежно обнял девушку, - ну что ты за меня переживаешь? По вашим же словам – я супермен. Да и денег у нас осталось – о-го-го. Никакими диссертациями столько не заработать даже за десять лет изнурительной научной работы. Хоть мы с тобой и два бота;на, но я же – бота;н-супермен, супер бота;н! А ты – бота;н-красавица! - сделал пару шагов и добавил: очень красавица!
И тут же ещё добавил:
- давай блог сварганим, так и назовём – «два бота;на» или «красавица и супер бота;н».
Подумав пару секунд он откорректировал:
- нет, лучше «супер красавица и бота;н». Кому сейчас нужны умники? – С нарочитой досадой закончил Генка.
- С другой стороны, супербота;ны никогда и нигде не пропадали, - Гена нежно поцеловал Василину и добавил в своём духе:
- правда, таких супер, как я, мир ещё не видывал, кроме комиксов, конечно же.
- Мне статья понравилась. Приоткрыла дверь в забытую тайну, и, возможно, нам осталось её открыть, организовав оснащенную по-современному экспедицию. Или убедиться, что предложена всего лишь ещё одна гипотеза к тем десяткам, которые так и не удосужились их авторы подкрепить фактами, - Гена закончил оправдываться за потраченное время Василины.
- Дорогие мои, любимые киски, - начал издалека хитровато-ласковым голоском Геннадий, - вы же понимаете, что с такими возможностями у меня открываются неограниченные перспективы для зарабатывания денег. Могу даже на олимпиадах участвовать – если специально потренироваться, то без медалей – не встречайте, а то - и с золотыми. Чувствую в себе почти неограниченные силы. Даже сны снова начали сниться, что я разбегаюсь, прыгаю и понимаю, что могу так лететь столько, сколько захочу, но так – не высоко, зато не касаясь земли. Такие сны были у меня только, когда я добрался до первого взрослого, в далёкой…» - тут он на мгновение приостановил свой заход из глубин своего времени, - …в очень далёкой молодости, и мне казалось, что я могу обогнать самолёт.
- Твои неограниченные способности, или, как ты назвал, возможности, быстро ограничатся, если ещё пару таких случаев, как в пабе. У тебя-то всё затянулось, как не было, а я до сих пор с ужасом вспоминаю: вся картинка, как будто сейчас, перед глазами. И смешно, и очень грустно, - с нотками опытной и любящей жены ответила Василина.
- Так я и на дому; могу работать, на удалёнке… репетитором, по биологии, химии…физику тоже потяну, - вот, смотри! Три закона Ньютона за пару минут могу изложить!
И он забавно их и выложил, но пока только Василине:
- первый закон Ньютона: не пнёшь – не полетит!
- второй – как пнёшь, так и полетит!
- третий – как пнёшь, так и получишь.
- Яснее – это уже порыться в учебниках надо будет, хотя, лично мне всё понятно.
Оба сильно засмеялись. После короткой паузы смеха над глубиной познания основных законов механики пинков Генка продолжил:
 ну, если подтянуть немножко, - тут он потрепал нос, - ладно, с физикой переборщил, уж больно она вперёд продвинулась. Но фундаментальные законы-то никуда не продвинулись. Слава Творцу – остались не тронутыми. Разве что – заквантовались чуть-чуть, - уже не очень уверенно ответил Геннадий.
В комнату спокойно и даже вальяжно, вошла Бася, облизывая свои вибриссы около носика, доставая своим длинным шершавым язычком чуть ли не до больших кошачьих песочно-зелёных глаз. И сразу уселась посередине комнаты и начала процедуры по вылизыванию безупречно чистой шерсти, похожей по цвету на пепел вулкана – она всегда находила какой-то изъян в своём экстерьере и по сто раз в день приводила его в порядок. Но, делала она это нарочито демонстративно, чтобы видели все – она тоже член семьи и никого не стесняется.
- Нет, ну, конечно же, я не хуже тебя понимаю, что так вот, познавать мир бесконечно, немного неправильно. Да и не по мне это. Я не забыл, что был когда-то, в прошлом веке, настоящим физиологом. Но вот беда, физиологию уже тогда валили, и много раз. А тут просыпаюсь, так её растащили до фундамента. Ты думаешь, что я там в инете шастаю? Я там и про нашу науку что-то выясняю. Не сомневайся. Хочешь загляни в историю посещений – всё перед тобой, ни разу журнал не обнулял. Даже на Красного флота заходил – это я тоже серьёзно, надеюсь это мероприятие нам не миновать. Я правильно надеюсь? - неожиданно закончил Гена.
Василина рассмеялась громким звонким смехом.
- Только за то, как она смеётся, можно в неё влюбится по уши, - тут же отреагировало Генкино сознание. Реакция пошла глубже: - я уже не то что – по уши, по маковку в неё втюрился. Стоило проспать столько, чтобы сразу вот так, не выходя из клиники, встретить самую совершенную девушку на Земле. Этот расклад судьба не могла разложить – только Творец. Ни у одной гадалки нет таких карт, которые показали бы мой путь. На грани моего понимания, причём со стороны невозможного.
- Ты правильно надеешься, потому, что я тоже надеюсь и доверяю тебе полностью. Только в этом времени, подозреваю, ориентируюсь больше я, чем ты.
- У тебя пальму первенства в понимании никто и не отнимает, но я ещё в клинике, когда мозги в порядок приходили, понял, в каком мире я проснулся, - поправочка, - когда меня откачали. И знаешь, как я понял? Догадайся? - Генка улучил секундочку, когда Баська прервалась в наведении идеального порядка, и взял её на руки. Она тут же начала томно жмурить глазки и положила свою лапу своему лидеру на грудь, чтобы слышать его сердце. Гена заметил, как мурлыкание быстро подстроилось под его основной ритм.
- Да как я могу догадаться, если ты быстрее любого человека, за тобой никому не угнаться, куда уж мне, - потрепав кошку за ухом, уступила пальму семейного первенства Василина.
- Я послушал, какая сейчас музыка в моде у молодёжи – это для меня барометр. Конечно же, перед музыкой все равны, но у меня есть давно, пусть и не чёткое, но разделение. После появления рок-н-ролла я пересмотрел свои оценки, но с его развитием понял, почему музыка помогает мне определять уровень и качество человека, - стал пояснять свою не очень простую мысль Гена.
- Нам тогда, в моём времени несказанно повезло. Это - как быть свидетелем взрыва сверхновой, который длится несколько мгновений. И мы, тогда, его видели и видели всю мощь его влияния. Мы были пылинками на фоне того взрыва. И энергия рождения новой музыки, энергия жажды свободы, передалась и нам, всем, кто её слушал, ту музыку. Взрыв эпохи новой музыки, как взрыв сверхновой звезды, породил разные направления, как взорвавшаяся звезда порождает разные вещества – и даже золото. Эта музыка, ставшая моим рок-н-роллом, была такая же искренняя, как песни военных и послевоенных лет…Утёсов, Бернес, Русланова, Отс… Они никакого отношения к року не имеют, но это такая же невероятная Вселенная. И она точно пересекается с моим роком. Так получилось, что я почти сразу натолкнулся на золото и собирал его по крупинкам многие годы. А, собирая, перебрал и кучи мусора. И я видел, а сейчас уже могу и оценить, кто собирает золото, а кто довольствуется мусором.
- Надеюсь, ты меня к мусоросборщикам не относишь, ведь я считаю, что рок-н-ролл - твой, без тебя он бы в меня не влез так плотненько. - Василина с мягкой улыбкой начала оппонировать спорной точке зрения, - да и нет его больше. То, что ты слушаешь, паучок паутинкой затянул. Но, мне нравится. Я понимаю, почему ты так его любишь. В этой музыке чувствуются волны.
- И от классики – волны идут, да ещё какие! Аве Мария Шуберта – как тебе? А Реквием Моцарта, Лакримоза, а? А Пер Гюнт Грига с Ибсеном? А Валькирии Вагнера, Щелкунчик Чайковского…жуть как грандиозно! - Гена попытался увести разговор в русло музыкального равноправия, так как начал понимать, что слишком категорично получилось с оценкой уровня интеллекта по шкале рок-н-ролла.
Да, он иногда опирался в оценке людей именно на их музыкальные вкусы, но это ни в коем случае не было основным критерием. Просто, в его время не было шансона и попсы.
Эти «направления» современного музыкального «творчества» словно гнойнички на коже отражали внутренние болезни общества.
Генка не очень жаловал, ладно – по-честному, так по-честному – не любил он советскую эстраду. Но, в его новой жизни появилась возможность сравнить. После сравнения она оказалась даже очень ничего – многие песни были добротными, слова – монументально-нежными. Но, тогда почти все были заражены общей идеей равенства и братства. И те песни синхронизировали разных людей. И все дружно хлопали. По доброте своей и наивности.
Так и прохлопали, и началась эпоха вот этой музыки. У Вселенной тоже были смутные времена, когда даже свет не мог прорваться. И, говорят, будут совсем тёмные, когда свету не откуда будет взяться. Ну прямо как с музыкой. Или – наоборот, смотря как повернуть голову и как настроить свои органы восприятия.
В общем, эти музыкальные экстраполяции на поведение общества в целом и отдельных его особей, в частности, можно было бы оставить в покое по причине их большой неопределённости и большого числа исключений, но Гена придерживался именно этой точки зрения – музыкальный вкус раскрывает, что «там» у человека внутри прячется. Гена знал и про Вагнера и других классиков, в основном, немецких, которых так уважали фашисты двадцатого века. Нынешние фашисты уважали всякие музыкальные направления, так как эти фашисты были тоже – всякие.
Фашистами Генка называл всех, кто считал себя лучше других или выше других – не в смысле роста, хотя, и такое извращение встречается, - и всех тех, кто взял на себя право вершить судьбы людей без их согласия. Тех, кто своими действиями, указами, законами приводил к лишению жизни он называл убийцами. Исключениями для Гены была только смертная казнь за доказанное преднамеренное убийство – здесь Гена отступал и считал, что только таким способом, через вынесение смертного приговора, можно предотвратить неудержимый рост самых тяжких из всех преступлений, к которым относятся преступления против человеческой жизни. Конечно же, он понимал, что даже такой приговор не может полностью искоренить это невероятно жестокое преступление, но приостановить рост – это единственный способ. Особенно на фоне полной деградации морали и полной потери чувства Меры.
Генка всё, что касается жизни, воспринимал тонко и ответственно, и очень переживал, когда знакомился с временем, которое мы называем первая треть Двадцать Первого Века. Жизнь перестала быть ценной. Выражаясь языком эффективных менеджеров, акции с названием «жизнь» обесценились и упали почти до ноля.
В «совковые» времена Генка очень надеялся, что взрыв сверхновой музыки в начале шестидесятых прошлого Века, локализация которого была в Англии и Соединённых Штатах, поразит и Советы.
Но, по известным только тем, кто активно жил в те времена причинам, до нас он дошёл лишь благодаря фарцовщикам, морякам загранплавания, и, как ни странно, дипломатам с партбилетами, а также появившимся на территории СССР радиоприёмникам, которые подозрительно хорошо ловили «Голос Америки» и не менее голосистую «Свободную Европу». Если бы не это всё, не было бы «Наутилуса», и «Аквариума» не было бы, и «Арии». Хотя, Виктор Цой, наверное, был бы.
Генка не застал самые яркие годы группы «КИНО», но, когда он уже в это, современное, время, организуя свою коллекцию музыки, послушал «Кукушку» и «Перемен», он очень огорчился, что Творец слишком рано потребовал Виктора к себе, для каких-то своих важных целей. Без Цоя, у группы не хватило ядерного топлива, чтобы взорвать свою сверхновую.
У известной нам Вселенной есть такая особенность: если где-то образовалась пустота, то в том месте обязательно что-нибудь взорвётся. Так и у нас, в бескультурной пустоте доминировать стала другая музыкальная субкультура – так и хочется сделать опечатку и назвать эту «культуру» суп-культурой, но суп – это очень даже неплохая еда, особенно, если это – ухичка из свежевыловленных окушков, соляночка с лимончиком да оливками, говяжьим мясцом и всеми видами колбаски, или, - да позволит Творец вам всем это отведать! - хороший гороховый суп с копчёными рёбрышками или харчо с рисом басмати и душистой баранинкой… на худой, очень худой, конец – современное упрощение – крем-суп, но обязательно с сыром и с грибочками типа шампиньоны.
Современную музыку Гена не смог переварить, назвав эту ситуацию музыкальным несварением не только желудка, но и всех желудочков его мозга.
Гену успокаивал тот факт, что на последних концертах остатков тех «сверхновых», которые можно было посмотреть не отходя от компьютера или не отрываясь от планшета, присутствовало много молодёжи, и они с огромной отдачей слушали ту музыку, и было видно по их реакции, что энергии от заросшего паутиной старого рок-н-ролла ещё полным-полно.
Это было хорошо и грустно одновременно. Но Генка понимал, что у всех сверхновых одна участь: уйти с бесконечно большой сцены Космоса, но дать энергию жизни новым мирам.
Точно так случилось и с рок-н-роллом. Так случается и со всей остальной музыкой: насколько тонко она внедряется и встраивается в ваше сознание, настолько глубоким, ярким и тонким будет мир вашего восприятия Вселенной.
Гена часто думал о колоссальной разнице между двумя временами.
Эти мысли сразу же перекидывались на Костю, Константина Яковлевича: как он выжил? Почему не уехал? Каково ему сейчас?
И сам же отвечал на свои вопросы:
- он пытался прорваться, что-то поменять, преодолеть эти выросшие на ровном месте трудности, а получилось только то, что он просто выжил. И это я считаю его главным достижением. Будь я цел в то время, скорее всего, даже не выжил бы – прибил бы кого-нибудь и сел бы в тюрьму, там снова кого-нибудь прибил, а пото;м – меня. Или уехал бы работать по специальности. Многие и уехали. Торговать колготками на Апрашке не каждый смог.
Костя рассказывал, как он в конце девяностых забрёл туда, на территорию Апрашки, памятника архитектуры и культуры, оккупированной ларьками, бандитами и ворами под заботливым надзором полицейских, в поисках дешёвой одежды и увидел своего сокурсника. Тот стоял у входа и наперевес держал какие-то шнурки, висюльки женские и что-то ещё для продажи с рук. Завидев Костю, тот ретировался, убежал от стыда, хотя положение Константина мало чем отличалось от положения его сокурсника – часто просто не на что было купить еду. Так жили почти все жители когда-то великой страны.
Они хотели свободы – они её получили, как «фашист – гранату».
- Да, - думал Гена, общаясь со своим другом Константином, - с виду ты уже старикан, а ведь на два года младше меня! По дате рождения младше. Но какой же ты крепкий и даже каким-то неуязвимым кажешься!
И делал определённый вывод:
- это всё наш с тобой рок-н-ролл, целебные свойства которого видны только десятилетия спустя.
В общем, Гене всё стало ясно намного быстрее, чем это стало ясно тем, кто имел неосторожность быть участником происходящих перемен. Генкин глаз был явно не замылен.
- Я попал в передрягу, когда было понятно, что мы – народ, а я - его часть. Да, много было несправедливости – мы все видели, насколько расходятся слова с делами наших генсеков и секов рангом пониже, которые партсеками назывались…- тут Генка не забыл уточнить разницу между партсеком и парсеком, - нас это очень доставало и раздражало, но…! Но рушить страну?! – Никто из простых людей и в мыслях такой бред не держал!
- И вот я проснулся в совсем-совсем другой стране, в другом мире, а для меня – просто в другом измерении…Чувствую ли я себя частичкой народа? – спрашивал сам себя Генка.
- Конечно, нет! Так как, я не предатель и никогда бы не предал и сейчас не предам уважение и память о том, сколько в нас вложили наши родители, их родители, какой невероятной кровью и титаническим трудом они создавали страну. И они её не просто создали, а отстояли неоднократно! Кто только не лез к нам – все получили по сусалам.
- И всё это одним махом превратить в то, что я сейчас вижу!? Нет уж. Извольте господа бывшие товарищи. Мне такое не по душе. Что-то не очень хочется это народом называть. Правда, и народы разные бывают. Но бывает ли народ – предатель собственной страны, в которой родился и вырос каждый из этого народа? Судя по результатам перемен, бывает и такой. Не солидно как-то, господа. Глупо, недальновидно и преступно. О-очень несолидно, господа-товарищи народ.
- Ну и, наконец, последняя война с фашистской Европой во главе с фашистской Украиной опять унесла жизни самых достойных россиян, но их быстро подменили мигрантами, достойность которых у меня вызывает большие сомнения. – Генка чертыхнулся и стал быстро-быстро шинковать овощи к какому-то необычному салату c хрстящими синенькими.
Через короткую паузу, он добавил к своему возмущению:
- И превратил народ Великую страну в масштабный бизнес-проект под названием «страна безграничных возможностей для ограниченного круга участников».
Готовя на кухне овощной кулинарный сюрприз, он заключил:
- Знаешь, Василинушка, забавная история получается: сейчас я гораздо больший совок, чем был в совковые времена. Лечить тебе меня – не перелечить!
На что Василина ему ответила:
- дорогой мой любимый совок, ты сам излечишься. Главное, чтобы ты меня не заразил. Судя по твоим чертыханиям, болезнь очень заразная, да и два совка – не слишком ли много совков на одну семью, а?
И опять, в сотый или в тысячный раз, Генка был покорён её невероятно космической улыбкой.
- Но в доме хотя бы один совок должен быть, правда же?! – шутливо возразил Генка, - иначе, как мусор собирать по квартире? Пылесос сам всю пыль за нас убирает, но очень скучно наблюдать, а самому ничего не делать.
-Ну – да! Так выдать может только совок, приученный постоянно работать. – Весело ответила красавица Василина. И, снова рассмеявшись добавила:
- ну хоть работящий попался, раз уж не олигарх.
- Ты так не намекай, а то ведь стану. За пятилетку стану. Открою по всей стране школы выживания в опасной среде - и стану!
- Ага, а я открою школу выживания и проживания с совком. Сре;ду ты уже занял, значит, буду проводить мастер-классы по понедельникам, вторникам…и по всем другим, кроме опасной среды.
- Да, бьюти-блогерша из тебя отпадная получится. – Генка изловчился и провернул комплимент. Давненько он хотел что-нибудь свежее из комплиментов. Правда, тонкости в этом комплименте было – так себе.
Но теперь они смеялись оба.
 
В один прекрасный вечер, как только Василина, Генка и их кошечка уселись смотреть новости о том, что начал просыпаться гигантский Йеллоустоунский палеовулкан, раздался звонок на Генкино смарт устройство и усталый голос Константина изрёк:
- Гена, готовь поляну, к нам едет мистер Чи. Господина Квэка заинтересовало твоё предложение.
Подумав, усталый голос добавил:
- Чем занимаешься?
Гена быстро ответил:
- решили новости посмотреть, что-то там в Америке начало просыпаться. 
Костя удивлённо-загадочно хмыкнул и продолжил:
- мой барометр показывает, что надо снова начинать делать зарядку - скоро начнутся настоящие приключения. А он редко ошибается. И это я совсем не про Америку, она меня вообще не интересует. Мистер Квэк одобрил твою идею проверить гипотезу об остатках Тунгусского феномена. Мистер Чи планирует поездку к нам в Питер. Ты как на это смотришь?
 Гена посмотрел на Василину, потом на говорящий девайс и спросил:
- когда встречаем?
- Пока не ясно, но не раньше, чем через три недели, не позже полутора месяцев. Надо получить всякие визы, тесты разные, разрешения и тому подобное. Да и нам надо подготовиться. У тебя что-нибудь есть в виде плана?
- Уже накрапа;л набросок, всё вроде укладывается в бюджет, который и сами осилим. Но, лучше при поддержке, хотя бы моральной. - Ответил по-деловому Гена и посмотрел на Василину.
Василина аж привстала и с любопытством стала прислушиваться, о чём говорят мужчины.
- Новость отличная, - ответил Гена, попрощался и стал думать, как уговорить Василину не сопротивляться судьбе, от которой не уйти.
Василина видела и понимала, что Гена не может себя найти – здесь всё ему чужое. Даже она не из его времени, хоть и очень старается, даже тайком заглядывает во всякие педии, чтобы побольше о том времени узнать, и его очень внимательно всегда слушает, да и интересно это – откуда же мой бойфренд такой забавный, наивный и добрый.
- Вы что, действительно задумали туда, на экскурсию? - Осторожно, с очень-очень незаметным ужасом, спросила Василина.
- Ну-у…, - пододвигаясь ближе к источнику вопроса, ответил Генка, - …по крайней мере, это всё реально, и будет нам развлекуха: страну посмотрим своими глазами и пользу принесём потомкам.
- Пользу?! Потомкам?! - загадочно спросила Василина. - А потомки уже запланированы?
Этот вопрос выдал очевидные сомнения девушки насчёт наличия здравого смысла в идее потратить остаток денег на сомнительное мероприятие по посещению адского места, да ещё и, как поняла Василина, в период цветения адских условий в этом адском природном котле.
Гена понял – надо чем-то ублажить или как-то компенсировать. Это проходило всегда, если мероприятия по компенсации его дурацких затей были ещё более неожиданными.
- Слушай, а давай сгоняем куда-нибудь на юг, на море. К солнцу! - Гена сам не ожидал от себя такого меткого точечного воздействия на слабые стороны его девушки.
- Наши расходы не ограничены какими-нибудь статьями. Значит – тратим, как хотим и сколько есть! Твои предложения? У нас есть примерно месяц! - Генка добил сам себя, а заодно и Василину.
Бася, словно почуяв неладное, перестала урчать и начала с тревогой переводить взгляд с Гены на Василину и наоборот: ей не очень нравилось, когда планы проходили мимо неё. Кому это понравится?!
Василина отошла от неожиданного поворота событий примерно через час, и приготовила вкусные макароны по-флотски – чем она больше сердилась, тем вкуснее готовила, вопреки древним индийским ведам о необходимости состояния благодушия и умиротворения во время приготовления пищи. Согласно древним аюрведическим знаниям, пища впитывает в себя все ритмы и мысли человека, который её готовит. Но, Василина сердилась, а не злилась. Сердиться может даже очень доброй души человек.
Они молча поели.
Василина неожиданно спросила:
- ты был в Африке?
- Интересно, на каких сайтах ты берёшь информацию о времени, в котором я жил? – С некоторым ехидством спросил Гена.
- Да на разных, набираю просто что-нибудь типа «как жили во времена Горбачёва, Брежнева», «что происходило тогда-то» и мне комп выдаёт, я читаю и, и делаю всякие выводы. – Ответила современная девушка.
- Предлагаю сменить сайты и научиться делать правильные выводы: кроме просторов Союза я ничего не видел. Если не считать того, что мы все видели от одного путешественника Сенкевича, ведущего программу «Клуб Кинопутешественников». С учётом того, что телеки у многих были чёрно-белыми, заграницу мы видели в чёрно-белых цветах, - ехидно отметил Генка. - Уверен, что это было сделано специально. И я бы так сейчас и поступил: всё, что у нас - видим своими глазами и в цвете, всё, что не у нас – только по телевизору и только в чёрно-белых красках с оттенками серого. И куда политики смотрят? Это решение половины внутриполитических проблем! - Добавил ехидства Геннадий.
- Ты забыл про интернет, - ещё более ехидно ответила Василина. – Чёрно-белый интернет – это очень интересно, даже инновацией попахивает. - Добила сарказмом девушка.
- Да ну тебя, с твоим интернетом. Круто, конечно, но круче, чем водить пальцами по экрану, и изображение мгновенно меняется как тебе захочется, я ничего не видел. Всё время думаю, сколько бы народу посходило с ума в моё время, если бы такие девайсы просочились туда? Половина, а то и все. Но, Творец не задумал нашу Вселенную с возможностью времени идти вспять. - Гена решил сдаться.
- Сейчас люди сходят с ума от изобилия таких девайсов, и ничего с этим не хотят делать. - Приняла поражение Василина.
- Кстати, перед тобой единственный в мире человеческий экземпляр, который может точно ответить на вопрос «когда было лучше – сейчас или при Советах?». Только мне удалось молодым жить в те времена и остаться молодым в это время. А, значит, фактор молодости или её отсутствия уже не может быть определяющим в моей сравнительной оценке двух времён. Я уникален ещё и в этом! Объективнее меня никого быть не-мо-жет! - Нарочито гордо и торжественно ответил уникум.
- А в какую Африку? - Неожиданно переключился хитрющий Генка, словно и не пропускал вопрос Василины.
- Тут и думать нечего: Тунис, Египет, Марокко. Магриб, по-нашему, то есть, по-ихнему нашему, - запуталась в русском языке девушка.
- Давай к пирамидам – это мечта моего детства. Пятый-шестой классы школы, древний Египет, фараоны, жрецы, пирамиды, - мечтательно произнёс Геннадий.
- Всё побережье, которым обладает Египет, давным-давно покрылось курортами. Жрецы-фараоны вымерли, а вот пирамиды стоя;т и стоя;т. Кто там был, все говорят – круто и жарко. Море. Красное море, идеальное для отдыха, прозрачное – ни в какое сравнение с нашим Чёрным, и почти нетронутое: рыбки ноги щиплют и не боятся. Некоторые недовольны назойливостью местных, но в основном все возвращаются отдохнувшими и загорелыми, как шоколадки. - Мечтательно ответила Василина и с грустью добавила:
- из моих знакомых, подруг и друзей только я там не была. Давай, поедем туда, к пирамидам, а, дорогой? Пока они не рассыпались или пока Россия опять с кем-нибудь не поссорилась или не помирилась. Пока в мире всё относительно спокойно. После этих бесконечных пандемий и войн сейчас затишье. Давай воспользуемся, а?
- Судя по тем горкам мышц, с которыми мы так неудачно отобедали, о спокойствии можно позабыть, - возразил Гена.
- Тебе ещё повезло, что у них оружия не было, - решила уточнить своё, современное понимание спокойствия Василина.
- А с чего ты решила, что – не было? Видела их куртки с оттянутыми карманами? Там могло быть всё, что угодно. Правда, автомат бы не поместился, - привёл аргумент в свою пользу Геннадий.
Гена на пару дней снова зарылся в интернет. Василина даже не пыталась его оттуда отрыть, так как на мониторе и экране планшета она видела только пирамиды и всякие схемы, как они там устроены внутри.
Генка отсмотрел с два десятка фильмов про пирамиды, изрисовал кучу листов какими-то собственными схемами и подсчётами. Это были самые весёлые деньки для Босяки – она всё время гоняла по квартире бумажные комочки, совершенно забыв, что и на ней лежит обязанность соблюдать чистоту и порядок. Но, она была ещё очень молода, и ей всё прощалось.
На третий день он лаконично выдал:
- ладно, давай – в Египет? Как раз там самый сезон. Я хочу сам увидеть, что же это такое – египетские пирамиды, - с полной уверенностью, что именно туда им и надо, предложил супермен.
- Я совершенно уверен, что пирамиды не были никакими гробницами, и тем более не были символами власти и могущества фараонов, точнее, это не было их основным назначением. Это были устройства – я просто вижу, что они - устройства. С пирамидами совсем всё не понятно, как оказалось. - Загадочно оборвал свою мысль Гена, добавив мистического огоньку.
- А ещё я почему-то вижу, точнее только сегодня ощутил, что меня тянет в тот комариный таёжный ад, словно какое-то предчувствие чего-то необычного у меня открылось. – Как будто невзначай выдал Геннадий. На самом деле, он начал глубокий подкоп с конкретной целью оправдания своего предложения организовать экспедицию по мотивам маленькой статейки из советских времён.
- Лучше представь мои ежедневные и даже ежечасные ощущения всего необычного, что сейчас происходит со мной. – Василина сразу уловила глубину Генкиного подкопа и решила помочь в его организации, раз уж от судьбы не уйти.
- Затем она нарочито соглашательски протянула:
- Ла-адно, чему быть, туда не миновать. Если от судьбы не уйти, надо её подстроить под неизбежные обстоятельства, но так, чтобы судьба не заметила подвоха.
Но, понимая всю серьёзность грядущего, решила дожать до конца, и уже с неподдельным энтузиазмом спросила:
- Начнём эпопею с загранпаспортами?!
- Интересно, а мне выдадут? Я же словно из ниоткуда, - с некоторым сомнением спросил Геннадий.
- Давай сразу задействуем резервы, - тут же предложила она.
Были задействованы резервы в лице Константина с его выходом на генерала. У Гены появился стаж работы, и все необходимые графы заявления были заполнены на межпространственном портале госуслуг. У Василины вообще проблем не было. Всё было сделано меньше, чем за две недели.
И ещё пару дней было растворено в живой очереди на выдачу паспортов для заграничных поездок. В эпоху тотальной цифровизации – это меньше, чем самое короткое мгновение!
Бася, почувствовав, что неладное уже совсем близко, буквально не отходила от Генки и Василины, всё время путаясь у них под ногами и тревожно мяукая с печальным завыванием.
Была сделана попытка на время отъезда отдать кошку Косте, но Бася даже на руки ему не дала себя взять: гордое было животное и уже очень привязанное к хозяевам и к дому.
Решили, что Константин Яковлевич будет приходить через день и следить, не закончился ли корм в её мисочках, и чтобы всё время у кошки была свежая вода, ну и с остальными делами – тоже присмотрит. У Гены к этому времени коллекция музыки пополнилась изрядно, и Косте было бы не скучно проводить время в чужой квартире. Так и договорились.
Остатки на чудесной карточке уменьшились ненамного, не смотря на то, что был куплен тур на двоих в пятизвёздочный отель с добавочкой «Си вью фёст лайн. Ол инклюзив».
Выбрали Хурга;ду – поближе к пирамидам и подальше от Синая, где так и не утихали попытки всякого религиозного сброда мешать местным жителям спокойно жить, а гостям Египта – отдыхать. Египетские власти уверенно и даже жестоко подавляли любые попытки помешать развитию туристического бизнеса и неплохо справлялись с наведением порядка хотя бы в городах. На курортных землях всё было спокойно и очень культурно. Правда следы тотальной исламизации региона обнаруживались и здесь, но нормальному человеку они не мешали отдыхать. Всё было в рамках современного понимания безопасности: сиди в своём отеле, купайся в зонах купания, загорай на пляжах отеля хоть в бикини, но за территорией отеля соблюдай местные законы. Это нормально – соблюдать местные законы. И в странах загадочного Магриба - даже правильно.
Почти всю ночь счастливые обладатели загранпаспортов подбирали всякие отели. Василина выбрала «Розу пустыни» за красоту парка и комнат, Генка было согласился, но нечаянно наткнулся на фотки отеля «Солнечные денёчки в Паласио». На них, наряду с очень богатым оформлением отеля, роскошным пляжем на первой линии, рестораном в итальянском стиле и прочими привлекательностями, был продемонстрирован во всей красе тренажёрный зал. Таких удобных станков для укрепления тела Гена ещё не видел. Хоть он и решил больше не тратить столько времени на занятия с использованием тренажёров, всё же, что-то в организме ёкнуло. Этот ёк сыграл одну из решающих факторов в выборе. Ну, а главной причиной была близость отеля к центру города.
Василина с пол часика посопротивлялась, но под давлением веских аргументов, уступила неожиданно проявившейся неуступчивости её мужчины. Она решила, что там, на месте, возьмёт своё сполна. Вот, есть ведь у женщин такое полезное качество!
И даже здесь Создатели были благосклонны к молодой паре: им посчастливилось купить горящие путёвки именно в этот отель, что было редчайшей редкостью, и простому смертному такое стечение событий было недоступно. А, если ещё добавить, что рейс был ночным, и у парочки не пропадал целый день отдыха, то благосклонность Создателя можно было отнести к высшей категории под названием «чудеса, да и только!».
Василина ещё раз удивилась, насколько сопутствует Гене удача, почти во всём, если не считать сам факт его попадания в это время. В том он оставил всю свою жизнь. – Может, - рассуждала Василина, - эти удачи - частичная компенсация Творца за такую большую потерю? Иначе невозможно объяснить, что Гена легко проходит препятствия, на которые простой смертный если наткнулся бы, то застрял бы на первом.
Василине даже в голову не пришло, что компенсацией явилась именно она. Не даром ведь говорят, что любовь посылается свыше. Глядя со стороны на путь, проделанный Геной до Василины, трудно было с этим не согласиться. В конце концов, важен результат, даже если путь к нему был долгий и тернистый. А любовь – это наивысший результат.
 
Баська была сама не своя, когда молодые люди собирали чемоданы. Во время сборов, когда Гена и Василина решили сделать перерыв в напряжённом занятии превращения объёмных вещей в плоские и одномерные и складывания их в чемодан – ни у него, ни у неё не было никакого опыта сборов на цивилизованный отдых: всё как-то по палаткам, да по дачам, - кошка решила опротестовать действия, которые уже на стадии подготовки нанесли вред её кошачьей психике.
Вернувшись с кухни, парочка заметила, что Бася свернулась калачиком в чемодане и уснула, нагрев своим телом, генератором низких частот, вещи, на которых устроилась.
Гена осторожно её приподнял, а она – как зацепится когтями за полотенце и не втягивает их обратно! Чутьё у молодой кошки было что надо!
Собирала чемодан Василина. Гена положил только маску и трубку, да плавки с ракеткой для настольного тенниса. Но Василина выложила ракетку и заменила её кучей флаконов и баночек с кремами – это был её первый маленький реванш. Загадкой для Гены остался момент, когда он увидел, что в один чемодан укладываются и крема от загара, и крема для загара. Кремов с надписью «молочко» было не сосчитать. Серьёзно Василина готовилась к борьбе с последствиями палящего египетского солнца.
Всё было собрано, и по языческой традиции отдыхающие и провожающий – им был Костя, - сели, перечисляя вслух, всё ли они взяли из главного и необходимого.
На кошке не было мордочки: ушки грустные, устроилась на полу, чуть поодаль – чтобы видеть обоих и, чтобы они видели, как ей не весело. И гру-устно так на всех смотрит, словно прощается навсегда. Образец немого укора и кошачьей грусти.
Генка взял её с пола. Поднёс к лицу и совсем-совсем легонечко встряхнул:
- Басяня, не переживай ты так, мы очень скоро вернёмся. Мы тебя любим-любим и тоже будем скучать по тебе. Понимаешь?
Кошка откликнулась очень громким урчанием, с акцентом и амплитудой, в немного учащённом ритме, и лизнула Генку в нос.
Было понятно, что животное их прощает и будет ждать, а Костю, ладно уж, потерпит, но только недолго, и только, если будет исправно кормить и поить. А то в доме – ни одной щёлочки – самой не прокормиться.
Бася не знала, что её хозяева собираются в Египет, страну, где всегда почитали кошек, признавая в них очевидную божественную сущность, а то бы даже не начинала волноваться.
  Поездка в Египет 
Решили приехать в аэропорт пораньше, так как ни Гена, ни Василина не любили торопиться и прыгать в вагон уже тронувшегося поезда, совсем забыв, что им надо не на поезд, а на самолёт, и пассажиры должны быть в аэропорту чуть ли не за полсуток до вылета.
Доехали до аэропорта без приключений, если не считать того, что водитель запутался в подъездах к Пулково, и только со второго захода попал к нужному.
Приключения начались прямо при входе в большущий зал.
Всех входящих тщательно сканировали с помощью стационарных и ручных металл детекторов, а их вещи просвечивали рентгеновскими телевизионными интроскопами, и газоанализаторами паро;в взрывчатых веществ. Кью ар коды проверялись методом наложения смарт карты к бездушно-принципиальному смарт терминалу.
Когда вблизи одежды Гены начали проводить сканером, он – не Генка, а сканер, - жалобно запищал. Причину возникших подозрений тут же ощупали сверху донизу и обратно. Ничего не нашли, кроме стареньких проржавевших часов, телефона, паспортов и карточки, а также карманных наушников. Его пропустили дальше, к «воротам». Но, когда он стал их проходить, они не просто запищали, а как-то даже затрещали противным писком и треском. Генку вежливо попросили раздеться почти догола, кроссовки пришлось снять прямо на входе! От смущения, на лице молодого мужчины появился румянец – ему стало несколько неловко. Гена раза три проходил сквозь этот металлочувствительный портал, словно охранникам нравилось слушать удивительно не музыкальные звуки. Зато народ увидел, какой «Аполлон» собирается на отдых.
Но и когда Генка был в одних трусах писк и треск не прекращались. Охрана решила, что что-то в технике испортилось по причине её глубокой старости. Василина была в восторге – многие дамочки не отводили глаз от этого зрелища, наблюдая явно не за голосистыми металлоискателями.
- Красавчик, - только и отметила она, - мой красавчик.
Главный терминал аэропорта был большой и стеклянный. Но бестолковый настолько, что даже Генка, который никогда вживую не видел современных аэропортов, удивился невероятно большим размерам и полному отсутствию удобств для отправляющихся в рейсы и для встречающих. Нет, удобства, в том смысле, что – туалеты, конечно же были. Но даже до них надо было преодолеть марафонскую дистанцию. А сесть и подождать свой рейс было почти негде: «Ждите стоя, вылет рейса отложен на неопределённое время – кому сейчас легко!» - так можно было назвать концепцию этого варианта Пулково, из которого надо было вылетать Василине и Геннадию.
К элементу невезения этот факт ни в коем случае не надо относить, ибо даже Создатель не может предусмотреть, насколько современные деятели от архитектуры и дизайна помещений не думают об удобстве того, чего они там проектируют. Имеется в виду, удобства для людей. Создатель так высоко, что не может углядеть за всеми грешниками.
Ребята дождались регистрации, зарегистрировались и пошли бродить-осваивать огромную территорию.
Пока ходили, очень проголодались: так как не было у них никакого опыта вылетов из аэропортов, они с собой ничего не взяли поесть.
Наличие денег в двух валютных версиях никак не огорчило счастливую парочку, и они начали искать всякие пищевые точки-лавочки.
То, что предлагали торгово-пищевые блоки, выглядело ну просто завораживающе, и только один вид мог нагнать аппетит даже у сытого человека.
Но, когда уже начавшая отдых пара молодых людей увидела цены, что-то произошло в их сознании, и есть сразу как-то расхотелось.
Денег было более, чем достаточно, но даже Василина не смогла осознать эти цены, согласно которым один пирожок стоил полдня отдыха по приобретённому туру. Правда, пирожок был большой и очень питательный, но было принято решение пойти на принцип и отказаться от зашкаливающего гостеприимства родного аэропорта. Его хватило неопытным отдыхающим ещё, когда они заворачивали чемодан в прозрачную полиэтиленовую плёнку. Стоимость процедуры взбодрила очень.
- Хорошо, что не два. - Несколько ошарашенный Гена буркнул Василине, забирая чемодан, завёрнутый в небольшой отрезок полиэтиленовой плёнки стоимостью чуть ли не поездки на такси от Васьки до аэропорта, включая стоимость проезда по Зэ эС Дэ.
И тут же ему стало стыдно перед Василиной – Генка никогда не был жадным и не жалел о расходах. Просто он ещё не совсем адаптировался к ценам этого времени, и тем более – к ценам гостеприимного просторно-бестолкового аэропорта.
Но, улыбка упаковщика, искренняя и широкая с южным ветерком, немного компенсировала этот неожиданный вэри экспе;нсив за почти воздух, извините, за кусок полиэтилена.
Василина засмеялась своим звонким хрустальным смехом – и произошла полная компенсация первых гипер расходов за микро услугу.
Молодая пара приготовилась к вылету денег на ветер, но не была готова, что ветер начнёт дуть как ураган уже в аэропорту их родного города.
Гена мысленно прикинул, сколько надо будет тратить, если такие непредвиденные расходы будут на каждом шагу, и успокоился – взяли достаточно, да ещё и с большой кепкой. За такое предвидение Гена поцеловал Василину прямо на глазах у отъезжающих и коротко сказал:
- какая же ты у меня умница? Предусмотрительная и дальновидная!
- Ну да! Масло-масляная такая вся из себя. –С наилегчайшим сарказмом ответила сияющая от предвкушения потрясающего приключения Василина.
В общем, отдых начался – раз уж залезли на американские горки, то лучше расслабиться и катиться с них, получая максимум удовольствия.
И Гена с Василиной решили с этого момента наслаждаться всем, что попадётся, но и не забывать, что их возможности не безграничны, а карточка – не резиновая, а пластиковая. Наличные тоже не были похожи на резиновые.
 
Салон чартерного красавца-лайнера гостеприимно ждал туристов. Все возбуждённо и радостно толкались, рассаживаясь по своим местам.
Когда все расселись, к пассажирам вышла, словно из-за кулис на сцену театра, аккуратненькая стюардесса и стала рассказывать на русском и, почему-то на английском, зачем нужно пристёгиваться, и стала показывать, как пользоваться кислородными масками, и откуда они вываливаются при разгерметизации, и как надо дёргать за яркие верёвочки, зажигать сигнальную лампочку на спасательных жилетах и свистеть в свисток, так как большу;ю часть пути они будут лететь над морем, и что, если они всё-таки упадут, эти знания помогут, обязательно помогут, выжить.
Гене стало интересно, и он думал о том, есть ли хоть один выживший, который поделился своим опытом как он выживал после падения самолёта на воду с высоты в десять тысяч метров. Но, всё-таки, один шансик спастись эти уроки прибавили, автоматически поубавив хорошего настроения и весёлого возбуждения у особо впечатлительных. Стюардесса старалась вовсю при описании момента падения некоего абстрактного самолёта, намекая на конкретно этот, в Средиземное море. Гена не удержался и фыркнул – ему стало забавно от нарочито чётких, с долгими паузами, движений симпатичной стюардессы. Он понимал, что половина, как минимум – половина, пассажиров, в случае чего, в состоянии паники мало что вспомнит, хорошо, если сосед не потеряет голову и не вцепится намертво в другого соседа.
Дрожание и свист мощных двигателей всё нарастали и нарастали, а самолёт стоял на месте, словно раздумывая, готов он или не готов к полёту.
Лёгкие толчки о швы между бетонными плитами обозначили, что сейчас начнётся разгон.
Но, самолёт целую вечность поворачивал, разворачивался, словно в лесу заблудился, и снова встал. Все пассажиры замерли, «главный» свет погас. Красивые огоньки и надписи над головой каждого пассажира подчёркивали торжественность момента и создавали впечатление, что люди находятся внутри космического корабля, и он сейчас отправится на Луну. Темнота с редкими огнями, видными через иллюминаторы очень усиливали это впечатление. Генка представил себе, что это его первый космический полёт.
Рёв турбин начал нарастать, потом нарастал ещё и ещё. Василине показалось, что сейчас от таких вибраций и звука лайнер просто рассыплется на месте. Она вцепилась в Генку.
Шикарный, ультрасовременный, казалось, только что прилетевший прямо с завода, самолёт тяжело разгонялся, пото;м нехотя оторвался, но взлетел, резко набрав высоту. В ушах засвистело, а потом и просто их заложило. Лайнер взлетел так мягко, словно его подняла за невидимый загривок какая-то нежная сила сверху.
Самолёт тут же начал делать крен на разворот. Гена сидел у окна. Ему показалось, что сейчас лайнер сделает бочку. Но, огни ночного города были настолько красивы, что зарождающийся страх мгновенно сменился интересом. Василина же вцепилась в него ещё сильнее, и к Генкиному удивлению начала украдкой креститься, тихо приговаривая:
- Господи, ну я ведь не такая уж грешница, позволь нам отдохнуть и вернуться, Господи, спаси и сохрани нас, грешных и молодых.
Генка почувствовал, что его девушка по-настоящему боится. Боится летать. И взял её руку, крепко зажав в своей ладони. Он сказал, что надо глотнуть, чтобы отпустило в ушах.
Она посмотрела на него печально-виноватым взглядом и ещё тише произнесла:
- я не только летать, я и просто высоты боюсь. Ты разве не знал? Поэтому я почти нигде не была.
Гена не знал, да ему всё равно было: боязнь высоты он не относил к недостаткам, скорее, наоборот, считал нормальной человеческой реакцией на опасность. Всё дело в оценке этой опасности. Бояться летать на фоне того, что чуть ли не каждую неделю где-нибудь падал самолёт – совершенно нормальная реакция. Гена тоже испытывал что-то типа лёгкого страха, но, глядя на пассажиров, которые сидели и занимались кто – чем, он невольно успокоился, и глупенькая мысль его даже подбадривала:
- да что с нами может случиться в таком новеньком, беленьком самолёте, где столько народу летит на отдых. Ничего не может случиться. Всё под контролем. - Генка и вправду думал именно так.
Но больше всего успокаивали Гену запахи – запахи хорошей жизни, которая уже была здесь, в этом самолёте, запахи сильной машины, почти новой, надёжной и уверенной в себе, запахи отдыхающих – беспечные и ароматные, разные и очень выразительные. Именно они превращали страх в понимание, что есть всего лишь вероятность, и что именно сегодня она не по их души.
Генка к запахам и к тому, сколько они могут дать информации, относился так же серьёзно, как и к информации, идущей через глаза.
Здесь уместно будет напомнить, что ни на секунду Гена не переставал быть профессиональным бота;ном. Ни на секунду. - Почти пол века в криокамере можно считать биологической паузой, так что эти секунды не засчитываются. После такой встряски, которую он перенёс, все его органы чувств приобрели совершенно одинаковую важность. Это очень понимала Бася и никогда не превышала, так сказать, своих полномочий в создании дополнительной информации для своего лидера, аккуратно справляясь только в свой лоток и зарывая всё на максимально возможную глубину. И перепроверяла по нескольку раз, достаточно ли всё аккуратно упрятано.
 
Самолёт набрал высоту и лёг на курс.
Глядя на Василину, отходящую от нахлынувшего первородного страха, Генка осторожно спросил:
- Может, всё-таки начнём наслаждаться отдыхом?
- Молитву произнесла. Было видно невооружённым глазом, что ты была искренна, а боги это уважают. Видишь – всё в порядке. Молитва сработала. - Он подбодрил девушку, а заодно ненавязчиво показал, что ничего против искренних молитв не имеет, если они – по-настоящему, или – чтобы хоть как-то заглушить горе и отчаяние, или неудержимый страх, сковавший все твои силы ему сопротивляться. Тогда молитва – это спасение. Иногда – единственное.
Василина открылась перед ним ещё более гармоничной личностью, настоящим живым человеком, с обычными реакциями на обычную ситуацию. Дома она частенько хорохорилась, стараясь соответствовать его супер способностям, и выглядело это забавно. Гена мягко ставил на вид красивой и очень спортивной девушке – ей не зачем дотягиваться до его «планки», у неё и своя очень высока.
Всё население большого лайнера, затихшее при наборе высоты, начало оживать, слышен был даже смех. Полёт вступал в бесшумную фазу, и через пол часика почти все задремали – наступал «час волка», в который человеческому мозгу лучше спать. А то и волком можно стать!
Лёгкое   и плавное покачивание могучего тела самолёта усилило влияние часа волка, и Гена сразу погрузился в глубокий сон. Василина устроилась в своём кресле, сложившись в гибкий комочек, и задремала чуть позже, пока не увидела, что её спутник уснул.
Сон сразу же вовлёк Генку в стремительное движение. Его разум оказался между световыми линиями, сходящимися далеко впереди в одну точку. Он летел во сне и осознавал, что видит каждую линию как бы по отдельности, но и все сразу. В какой-то момент он сравнялся с ними по скорости. Линии стали уплотняться и сливаться в одно сплошное кольцо…нет – в тоннель, который начал быстро сужаться. Гена стал ощущать, что видит сливающиеся линии так близко, что может разглядеть, из чего они состоят. Он «увидел», что они не сплошные и непрерывные, а состояли из точек, едва различаемых сознанием Гены как отдельные частицы.
- Эти бесконечно малые субстанции чем-то связаны друг с другом!? Они выстроены в один сплошной поток тончайшей нитью и при такой невероятной скорости не разлетаются! Какой вид энергии может их удержать? Можно их называть материальными или это ещё не материя? Что они такое? Почему я вижу два слоя частиц, и оба слоя вращаются вокруг тончайшей струны? В противоположные стороны относительно друг друга?! – воспринял Гена целый поток вопросов, исходящих из его сознания.
Через следующее мгновение сна Гене показалось что он понял, чем связаны эти первичные вращающиеся структуры, которые ощутил как невероятно плотно прилегающие друг к другу точки.
Временем! Бесконечно малые частицы, из которых состояли лучи света были связаны временем!
- Как бусинки на ниточку! – прокомментировал во сне сам себе Геннадий.
- Если ты увидел эту связь, ты не просто достиг скорости света, а превысил её! – транслировалось вибрациями сна в сознание Геннадия.
- Своей волей, отражённой в твоём воображении, ты можешь опередить свет и вырваться из его окружения. Однажды ты уже такое совершил…и оказался в абсолютной темноте. Там мы тебя и увидели. Ты не понимал, что там, за пространством, в котором нет света. Ты это не поймёшь и сейчас. – Теперь Гене проявился уже знакомый по прежним снам низкий бархатный голос. В нём улавливалось многократное эхо.
Этот же голос спросил:
- Как устроен свет ты увидел, но только в общих чертах. Хочешь увидеть, как устроено время?
- Да! – Воскликнул спящий уник-ум. - А разве такое возможно?!
- Так, как его видим мы – невозможно, но так, как его увидит твой разум в свободном состоянии – в таком состоянии можно видеть невозможное. Тебе нужно только сконцентрироваться.
В какой-то момент Гена ощутил, что после усилий, точнее, после сильного желания вырваться из всё уплотняющихся световых линий вокруг него, он ускорил своё сознание настолько, что все яркие линии внезапно оборвались, и он находился в окружении только тех самых «ниточек» времени, связывающих бусинки-частицы световой волны.
Да! - Вот теперь, смотри! – гулко отразилось буквально во всём объёме сознания Гены.
Одна из тончайших нитей, едва ощущаемых сознанием Гены, стала приближаться и приобретать толщину.
Гена уже мог разглядеть, что это бесконечно длинное веретено без конца и начала, состоящее из очень «коротких» спиралек. Форма каждой спиральки была уникальной – все спиральки были разной длины, с разным количеством витков, а все витки были разной толщины…
Спирали смыкались друг с другом своими конечными витками, заходя друг в друга, ввинчивались как причудливые извилистые винтики в такие же извилистые втулки…
Гена вдруг ощутил, что он чувствует упругость этих спиралек.
- Они могут входить друг в друга, сжиматься и разжиматься, словно пружинки?! – сознание Гены задало вопрос голосу, сопровождавшему его сон. - Зачем?!
- Так сжимается и разжимается время. Этим можно управлять. На твоём уровне это невозможно. Твои возможности исчерпаны тем, что ты это можешь ощущать. Ты очень много увидел. Мы тебе показали – и ты увидел. Это хорошо и плохо одновременно.
- Почему это хорошо и почему - плохо? – спросил разум Геннадия.
- Ты – необычный – это хорошо. Увидеть, как выглядят вибрации, из которых состоит время – это хорошо. Но что ты с этим знанием будешь делать? Как тебе оно пригодится?.. Как ты воспользуешься пониманием, что два волновых потока, созданных частицей света, тоже можно понимать и как частицы, и что они ещё не материя? Как ты применишь, что видел, как эти волновые следы вращаются в противоположных направлениях? Как ты объяснишь хотя бы себе, что они вращаются не в определённых направлениях, а в вероятностных векторах сложения всех воздействий на них?! Ты на границе возможностей своего разума. Это плохо. Пересечь границу ты не можешь, так как будешь уничтожен прямо в миг пересечения. Так задумано не нами. Ты перестанешь существовать абсолютно! Это мы определяем как истинную смерть…исчезновение всех волновых следов, когда-либо исходивших от твоего разума.
- Хорошо. Я увидел…- вы мне показали - тонкую структуру нитей времени. А частицы, как вы мне транслировали – дочастицы, - что это такое? На что распалась световая волна? – Гене изо всех сил не хотелось прерывать диалог.
- Тонкую структуру ты сам не увидел. Мы тебе её проявили, показав только допустимый уровень. Повторим: тебе это важно понимать всегда! – Мы подпустили тебя к черте. Но, будет катастрофой для твоего разума, если ты останешься у неё некоторое время. – откликнулось Гене раскатистым низкочастотным многоголосьем.
- Сама частица – в начале волны. От частицы исходит волна. Но уровень вашего развития не может её – после некоторой паузы то же многоголосье продолжило, - …сосредоточить в замкнутом объёме. Скорость настолько велика, что волновые следы распадаются на поперечные вибры, которые ты воспринимаешь как отдельные частички. И они ещё не приобрели свою материальную сущность. Это состояние материи вы называете дочастицами. В зависимости от вариантов сложения вибр, они могут формировать разные первичные структуры материи, которые ты называешь элементарными частицами. Не понятно, что такое элементарные, но в каждой простейшей частице, проявление которой можно ощутить на вашем уровне развития, существует очень много уровней организации того, что ты назовёшь доматерией. Вибры – это совсем не самый элементарный, или простейший, уровень организации. Но и к материи в вашем понимании вибры отнести ещё нельзя, так как они являются волновым следом материальной частицы и одновременно - носителями следов тончайших структур времени и могут взаимодействовать между собой, входя и вливаясь друг в друга, совершенно не взаимодействуя между собой - как структуры, из которых состоят нити времени. Ты так их определил своим сознанием. Они могут очень сильно сжаться, как это могут продольные вибры времени. Но только до определённого предела. А вибры времени могут сжаться в бесконечно короткое мгновение, в абсолютно плотную субстанцию времени. Развернуться из такого состояния без внешнего воздействия невозможно. Мы знаем, что такое воздействие существует, но мы не знаем, что оно такое, и не представляем, какой бесконечно могущественной силы должен быть разум, чтобы развернуть вибры, вошедшие в состояние плотной субстанции времени. Появление вселенных – это проявление тех сил, которые нам недоступны. Запрет на их понимание мы наблюдаем на всех воспринимаемых нами уровнях развития разума.
После такого объяснения, содержание которого Генка запомнил, как будто записал самыми яркими чернилами в настольную тетрадь своего сознания, но смысл записанного был едва уловим, «голос» мгновенно исчез, и диалог прекратился, словно его и не было.
Чтобы не потерять основное, что он смог понять из своего сна об устройстве световой волны, он представил себе басовую гитарную струну: тонкая гибкая основа – стальной сердечник-керн, на который намотаны спиралью медные внутренняя и внешняя оплётки.
– Да, что-то в этом роде, но только очень приблизительно. – Отметил Генка, когда придумал такое сравнение. И очень таким сравнением остался доволен – чем проще объяснение, тем твёрже его фундамент.
 
Час волка не отпускал свои цепкие объятия – Гена продолжал спать. Крепким сном спала Василина. Спали почти все пассажиры могучего лайнера, уверенно и неутомимо мчащегося на Юг, в страну легенд и загадок.
…В следующее мгновение сна Генка со скоростью световой волны врезался в точку перед собой, ощутив невероятной силы удар в сознание. Во сне ему показалось, что он закрылся руками и зажмурил глаза…Когда он их открыл, ему представился сказочный яркий мир какой-то планеты. Он её однажды видел. В одном из своих снов он её видел! И запомнил. На нежно сиренево-зелёном небе было отчётливо видно два солнца: одно ярко-красное, второе – ещё ярче, но бело-голубое. Два солнца располагались на небосводе далеко друг от друга. Красное было намного больше бело-голубого и даже с поверхности планеты были видны огромные всполохи на поверхности красного гиганта. А белое едва заметно вибрировало, точнее, ощущалось, что вибрировало…или менялась интенсивность его свечения. Но во сне это воспринималось как дрожание. Вибрации от этой звезды передались Гене…Тогда он проснулся.
В этом сне что-то или кто-то решил показать Гене продолжение одного из его странных и очень ярких снов.
Только Гена попытался рассмотреть более пристально две звезды, как его словно выкинуло из всех измерений, и он опять ощущал, что видит в абсолютной чёрной пустоте всего одну яркую точку.
Точка завибрировала и понеслась куда-то в сторону. Вибрации захватили всю пустоту, всё пространство перед ней и вокруг неё. Затем она резко увеличилась в размерах и тут же, в одно мгновение, взорвалась. Или распалась. Если и распалась, то буквально в одно мгновение. Гена не почувствовал времени, которое составляло это мгновение. Тёмно-лиловое мерцание с зелёными всполохами заполнило всё, что было вокруг.
Гена понял, что это не точка уходила вверх и вправо, а это он падал вниз и влево. Падение стремительно ускорялось. Казалось, ускорению не будет предела. Но, оно также мгновенно, как взорвалась точка, прекратилось. Гена повис без движения в полной тишине и пустоте.
И услышал свой голос:
- опять, опять я в том объёме, который не измерить. Который кажется бесконечно больши;м. А я не вижу, какой формы объём, но понимаю, что это – октаэдр! Это просто знаю! Или осознаю? Так отключается сознание? И передаёт себя подсознанию. Или это переход? Куда и откуда? Да, это переход… Неужели обратно в небытие?!..
Если бы внутри салона были видеокамеры и при выходе в качестве сувенира пассажирам дарили бы записи их движений во время сна, то самая интересная и забавная запись была бы подарена Гене: обе руки сжимали и разжимали подлокотники, одновременно он словно уворачивался головой от чего-то, летящего прямо на него. Ближайшие соседи спали и эту картину они не могли зафиксировать – глаза у всех были закрыты.
- А почему ты боишься? - Что-то внутри Гены задало вопрос.
- Нет, не совсем так – не боишься в смысле страха, а боишься заглянуть дальше, дальше этого сна. У него ведь есть продолжение. Ты всегда уходишь от продолжения. - Это уже «прозвучало» словно вне сознания Гены.
- Чем глубже ты спишь, тем яснее проявляется в снах твой опыт. Так как, опыт – это далеко не только накопленные знания. Это ещё и твои забытые и даже потерянные, ощущения. Те, от которых ты неосознанно стараешься избавиться. Но они могут быть самыми важными, важнее того, что ты чувствуешь. - Гена не мог уловить, разговаривает ли он во сне сам с собой, или это стремительное движение его видений.
- Я с тобой уже не первый раз. Тебе не интересно, почему ты часто бываешь в одном месте? Странно. Ты же необычный человек. Так мгновенно лететь и остаться целым, да ещё и живым. И тебе – не интересно?! - Пульс Гены начал учащаться, а руки ещё крепче сжали оба подлокотника. И он решился спросить, во сне решился:
- почему я здесь? Почему я лечу – это понятно. Я – в самолёте, и он очень быстро летит. Но почему я в этом месте, и что оно такое? Почему октаэдр? Почему пирамиды, сложенные своими основаниями друг к другу, а не сферы или кубы? - сон, состоящий из одних вопросов и ощущений продолжался.
- Все твои вопросы имеют простые ответы. - Вместо скорости ощутил ответ Геннадий.
- Пирамиды, сомкнутые основаниями – это форма, которая не выпускает наружу волны, природа которых тебе не известна и пока не может быть понятна. Волны, а с ними и энергия, могут выходить только из их вершин. Волны отражаются от граней и гасятся или трансформируются в пространстве этой формы. Для октаэдра не нужны границы. Эта форма и есть границы. Это границы не материи, а того в чём она разворачивается. Но и не пространства. Его слишком мало. Ты сейчас не в пространстве. Для тебя сейчас есть только время. - Ответы словно происходили из сна, не словами, а образами слов и мыслей.
- Ты настроен значительно более тонко, чем другие, поэтому ты – здесь. Быть здесь – это очень сложно. Твой генератор и приёмник вибраций особые, их диапазон несоизмеримо более широкий. Так пользуйся этим преимуществом. Это совершенно другой мир. Ничтожно малая доля изменения частоты – и ты уже в другом мире. Другие Вселенные устроены почти так же. И это почти – есть самое важное: другие частоты. Начинай это осознавать. Пора. Никто тебя не выбирал. Просто так всё случилось. Пришло время. Но помни – у тебя его гораздо меньше, чем у нас.
- Вас много? Ты не один?! Кто вы или ты? - вопросы исходили от Геннадия, но ему снилось, что задавал эти вопросы не он один, а всё, что его окружает.
- Нас не много, но нас – множество. Мы в вашем понимании не живые, но у нас есть разум. Он у нас был всегда. Мы устроены так, что никому из вас не понять. Не понять, пока сами не достигнете. Но это очень сложно. Достигнуть сложно. - Отвечала сущность во сне Геннадия.
- Так уж и сложно? - Возразила другая сущность от имени Гены, - Мы же в данный момент общаемся, значит, либо постигли и понимаем друг друга, либо приблизились к постижению и пониманию.
- Ты упрям, и это – хорошо. Но, как ты смотришь на то, что мы появились в конце предыдущей Вселенной, когда уже не было света и звёзд? Тебе это понятно? Есть сомнения, что понятно. Мы появились, когда всё вещество перестало быть, его стало настолько мало, а вселенная стала настолько огромной, что обычные частицы уже не могли встретиться друг с другом. Мы состоим из других материй и у нас совсем другие законы. - Продолжала та загадочная сущность.
- Но во сне я же вижу ваши следы и слышу ваши ответы. - Отвечал за Гену его «тайный голос», проявлявшийся всё время неожиданно.
- Это мы тебя видим и проявляем себя. Тебе нас не увидеть, даже, если мы этого захотим. Мы одновременно больше всей Вселенной, в которой ты существуешь, и меньше самой маленькой частицы, о которой ты, возможно, никогда не узнаешь. Ты общаешься с одними из нас. И только потому, что твой диапазон расширен. Твоё отражение, твой партнёр, нарушив устоявшиеся законы этой Вселенной, установил связь с тобой, и теперь вы, словно принимающая антенна немыслимых размеров, можете принимать информацию от нас, но ты состоишь из недоступной нам материи, кроме твоего сознания. И мы видим тебя только тогда, когда ты отрываешься от потока ненужной информации, и когда у вас с твоим партнёром есть контакт. Это происходит только во сне. Ты не можешь увидеть своего партнёра, так как он существует одновременно с тобой, но в другой точке пространства другой Вселенной. Даже мы не понимаем, как произошло, что вы связались. Как твоё сознание перескочило в другую Вселенную…Вибрации, вызванные твоим сознанием нарушили порядок, который мы стараемся сохранять.
- Сущность, конечно, несколько сущностей! - После произнесённого в сознании Гены «мы видим», стало понятно, что с ним «говорят», но, говорят одним «голосом».
- Наши тела, их размеры не могут быть исчислены вашими понятиями. Мы состоим из частиц, которые были последними из заполняющих Вселенную. Они собрались в организмы, которые вы называете живыми. Да, нам тоже нужна пища, но не такая, как вам, а в виде информации и вибраций. Именно поэтому мы и создаём другие миры, чтобы жить и питаться. Без этого питания мы вырождаемся. Мы разделились на два царства: одно состоит из тех нас, которые за порядок во всём, и мы стремимся всё уместить в рамки создавшихся в каждой вселенной законов. Другие мы, считаем, что развитие – это стремление к полному хаосу, и только в этом варианте оно может быть бесконечно долго и привести к чему-то интересному и необычному – к новому. - Генкино тело даже перестало дёргаться и уворачиваться от невидимых препятствий.
- Первые «мы» собираем и контролируем, ограничиваем вам доступ к возможности что-то поменять в первичных основах миропорядка. Другие «мы» – разрушаем и заменяем. Заменяем события вероятностями событий, время заменяем его восприятием. Всё запутываем. И видим полное разрушение. Но, это не наша конечная цель. Цель у нас у всех только одна – понять, когда мы прекратим своё существование. По-вашему – когда мы умрём.
- Вы смертны, как мы?! - удивление пробилось чуть ли не сквозь сон.
- Да, мы смертны. Если бы мы были бессмертными, то время и события в нём просто остановились бы для нас. И ничего бы не менялось. Без изменений нет никакого смысла быть. Нас интересуют только два вопроса: когда мы перестанем существовать и куда могут привести изменения? Нас не интересует кто или что создало ту вселенную, в конце существования которой мы появились? Мы поняли, что этот вопрос не имеет смысла без ответа на вопрос «каков предел наших возможностей?».
Вдруг в невероятный диалог вклинились какие-то запахи и странный гул, и Гена проснулся. Неожиданное появление и ответы «сущностей» глубокой воронкой продолжали стягивать его сознание.
В недоумении и растерянности он даже сразу и не заметил, что Василина спала, уютно пристроившись в кресле рядом, руками обняв его руку.
Он смотрел и не понимал, что делают все эти люди, сидящие в красивых креслах.
Увидев Василину, он сразу всё осознал: они, как и все в этом лайнере, преспокойненько и беззаботно летят.
- Куда?! – Ах, ну, конечно же! Они все, и мы, я и Василина – все летим на отдых в Египет! – Последнюю фразу Генка выпалил вслух, да так громко, что очень испугал не только соседей, но и стюардесс.
- Вот это сон! - воскликнул Генка. Василина тотчас же проснулась, хлопая своими длинными ресницами.
- Опять я общался с какими-то существами. - Потирая висок, пояснил Гена ещё не совсем ориентирующейся в ситуации Василине.
- Ах, да – привет! - Вспомнил, что же надо было сказать в первую очередь, - как спалось, что виделось? - Гена нежно обнял Василину и как-то странно-внимательно посмотрел в её глаза.
- И что ты там увидел? Увидел, что мне снилось? - улыбнувшись, она потянулась за ответами.
- Что видел, того уже нет… - Генка запнулся, но тут же продолжил:
- …иногда мне кажется, что многолетнее заточение повлияло на меня сильнее, чем показывают тесты и приборы. И очухался я не совсем нормальным, а точнее – совсем не нормальным. Уж больно часто стали сниться такие сны, как будто сериал с продолжением. Иногда сложно понять, где реальность: там, во сне, или здесь – где моя красавица летит в воздушной бездне к загадочным пирамидам. - Гена мгновенно перевёл в шутку серьёзные сомнения.
- Мы с тобой не раз обсуждали, что ты – самый нормальный из всех, кого я видела. И только в этом твоя ненормальность. - Красавица крепко прижалась к плечу Геннадия, - за это я тебя и люблю.
- Ты думаешь, что за то, что ты такой крепкий и весь из себя красивый? Да больно мне надо! - уже глядя прямо в глаза Гены, не скрывая иронии, добавили Василина.
- Правда, за твои ягодицы… - тут она решила не развивать тему, чтобы её парень не зазнался, и закончила:
- ты бы видел, как пялилась та дамочка, когда тебя раздели до трусов. Пялилась и не скрывала, что её так привлекло. Не трусы уж точно. - Девушка заговорчески захихикала мелким смешком.
 
Тележка с напитками поравнялась с рядом, в котором сидели Гена и Василина.
Гена стал искать глазами что же можно тут попить, и ехидно спросил у стюардессы, в одно мгновение превратившейся в ответы:
- а квас или «Байкал» у вас есть?
Стюардесса была не промах, и ответила в стиле Генкиного ехидства с небольшим усилением:
- квас весь перебродил, а Байкал весь выпили.
Василина, демонстрируя международную женскую солидарность, весело засмеялась.
- Хорошо, тогда две дозы минералки. - Ответил потерпевший поражение в неравном бою Гена.
- Ещё есть кола, спрайт, фанта – теперь они только в международных рейсах, - и несколько видов соков…томатный не желаете? - предложила стюардесса-победительница.
- Спасибо, не желаю…но, жалею очень, что в дёти фри не приобрёл квасу покрепче. - Буркнул Гена и согласился на томатный сок, тоже две порции, тут же назвав сочетание минералки с томатным соком «бескровной мэри» и предложив Василине запатентовать уникальный коктейль.
Народ в салоне оживился, словно напитки были живительными.
Некоторые пассажиры подозрительно наклонялись под свои сиденья и украдкой что-то быстро отпивали из потайных ёмкостей. Некоторые, посмелее, что-то наливали из потайных ёмкостей в чашечки-стаканчики из-под соков или минеральной водички и уверенно делали вид, что продолжают пить водичку. Генка это заметил ещё в самом начале полёта, когда пассажиры осваивали свои места. Но только сейчас понял, что это очень важный ритуал, и очень жалко, что ни он, ни Василина о нём ничего не знали.
- Впредь, на обратном пути, буду умнее. - Отметил про себя Гена с некоторой завистью.
Судя по нарастающему общему возбуждению, ритуал тайного распития загадочных напитков, действовал на всех его участников одинаково – всем, принявшим в нём участие, стало легко и весело. В салоне стало шумно. Народ начал весело брататься и обмениваться впечатлением от начала отдыха с предложениями отдохнуть вместе там, в Египте.
Соседка со стороны Василины, внимательно осмотрев молодую пару явно новичков активного заграничного туризма, предложила угоститься своими заготовками из дёти фри.
Гена и Василина смутились и отказались. Но, симпатичная дамочка, неопределяемых лет, слегка переваливших за черту бальзаковского возраста, уже достаточно впитала в себя содержимого красивой бутылочки. Она представилась Лизаветтой и стала настаивать начинать знакомиться.
Гене и Василине стало совсем неудобно, но уже от своей нерешительности и некоторой некомпанейности. – Собрав пластиковые стаканчики у молодых людей, Лизаветта ловкими движениями заправски налила из очень толстенькой бутылки с коротким горлышком какого-то загадочного тягучего напитка, напоминающего густой кофе или остывший горячий шоколад.
Дальше дело пошло быстрее и безо всяких стеснений. Стаканчики наполнялись наполовину их высоты, и происходило это в очень оперативном режиме. Соседка была уже навеселе и ей было несказанно приятно поделиться, – каждый раз она наливала с нескрываемым удовольствием.
- Предлагаю именно с этого момента с головой погрузиться в режим заслуженного отдыха. – Произнёс после третьего круга неожиданного угощения слегка захмелевший Генка. Василина тут же его поддержала нежным поцелуем. Количество кругов угощения у неё было таким же. Зато объём угощения был даже больше, чем у Генки: активная соседка наливала Василине более щедро, чем её молодому человеку - исключительно из женской солидарности, которая во время отдыха может проявляться в самых неожиданных формах.
Лизаветта, наливая Василине по четвёртому кругу, сопроводила ритуал фразой:
- Василиса, Вы меня просто очаровали. В-ваш муж оч-чень п-приятный мужчина, но вы – настоящая кра-асавица!
Когда соседушка наливала Геннадию приятный алкогольный напиток, анонсированный в самом начале знакомства как очень качественный и самый музыкальный в мире ликёр «Моцарт», не попробовать который молодая пара ну просто не имеет права, она произнесла коротко:
- а В-вы, молод-ой чел-овек, следите в оба. Ваша ж-ена невероятно х-ороша.
- Я з-знаю. – Тонко съязвил Гена щедрой соседке, в четвёртый раз вовлекая свои вкусовые рецепторы в познание изысканных тонов предложенной шоколадно-кремовой алкогольной классики.
- Предлагаю, пока не поздно, развернуть лайнер и высадить нас где-нибудь в лесу. – произнёс Гена с улыбкой и тут же поцеловал Василину в раскрасневшуюся щёку.
Лизаветта была очень довольна, что и она внесла свой вклад в дело укрепления молодой семьи.
Ликёр был хорош своими ароматами и в меру крепок, но приторно-сладок, и требовал его чем-нибудь запить в виде минералочки или сока.
Ритуал «знакомство в самолёте» был соблюдён полностью. Лизаветта и этим осталась довольна.
 
Лайнер летел - словно плыл, легко покачивая фюзеляжем, изредка вздрагивая. И, если бы не ровный гул двигателей и не начинающийся рассвет за иллюминаторами, могло показаться, что они и вовсе не летят.
В двух проходах роскошной крылатой возницы показались тележки с едой. Запах от них был очень похож на тот, который буквально вынул Генку из сна с невероятно необычными сновидениями.
- Рыба-мясо, - мелькнуло у Гены.
На тележках стояли строгие металлические чайнички и кофейнички, а также горки пластиковых стаканчиков и чашечек.
Оживление усиливалось по мере прохождения тележек по рядам. Весёлый хруст от раскупоривания упаковок с едой заполнил всё пространство салона самолёта. Всё это лёгкое возбуждение напомнило Гене вскрытие подарков, положенных родителями под ёлочкой – загадка, что же там внутри, вызывала приятные ощущения – сейчас будет именно то, что я так долго ждал!
Генка и Василина тоже дождались:
- что будете? Мясо? Рыба? – Произнесла нарочито вежливым голоском аккуратненькая стюардесса.
Генка не удержался и фыркнул в ответ – получилось не очень вежливо.
Но повод был.
Ещё в советской жизни, проходя мимо магазина с вывеской «Мясо Рыба», которых тогда было не меньше, чем сейчас винных бутиков, Генка всегда задумывался по поводу такой несправедливости и дискриминации по отношению к мясу рыбы, и такой грубой ошибки из раздела его любимой науки биологии. Но, те магазины загадочно в одночасье исчезли, видимо, по причине исчезновения в них собственно мяса и рыбы. Некоторое время те магазины называли «ни-рыба-ни-мясо».
- Мне, пожалуйста, мясо, но только мясо рыбы, - пояснил своим точечным заказом своё не очень приличное поведение Геннадий, - а моей девушке – рыбу, пожалуйста.
- А-а, напитки из дёти фри?! Понимаю. - Нарочито уважительно ответила стюардесса.
Гена понял, что больше с таким опытным бойцом не стоит связываться, так как девушка в униформе достойно держала ответ.
Через некоторое время, словно по команде, половина только что хрустевшего населения салона снова погрузилась, кто – в сон, кто – в тайное испитие. Другая половина, в основном, мо;лодежь, которая прохрустела гораздо быстрее, выкинув всё несъеденное в мобильную помойку, погрузилась в планшеты и телефоны, не уступающие размерами планшетам.
Генка начал было доставать «дебильнички», но тут же вспомнил, что они отрежут его от Василины, а это будет уже откровенным хамством по отношению к любимой девушке – они вдвоём решили отдохнуть, а не он с ней.
За «окном» раскрывалась потрясающе красивая картина. Граница неба и земли начала окрашиваться золотом. Даже Василина решилась повернуться к иллюминатору – так было красиво: червоное золото плавно вытесняло черноту ночи, оставляя её только вверху. Серебряно-золотые барашки, проплывающие внизу словно открывали дверь в сказку, в которую летели он и его спутница. Правильнее, конечно, она и его спутник.
Гена очень пожалел, что их кресла расположены с противоположной стороны от рассвета, посмотрел ещё какое-то время на это великолепие высоты и красок. Потом переключился на созерцание Василины. Поулыбались друг другу тоже некоторое время. Василину разморило, и она начала «клевать». Гена понял, что сейчас окажется в одиночестве среди торчащих из-за спинок кресел затылков.
- Неотения. - Неожиданно произнёс он вслух. Василина перестала клевать и вопросительно посмотрела на своего молодого человека.
- Да я вот, как только воткнулся в тему, что же это за время такое – то, в котором мы с тобой встретились, - пару раз мысль прилетала, что человечество заболело неотенией. Хотя, вроде, по мнению некоторых горе-антропологов и эволюционистов, именно этот недуг и привёл к тому, что обезьяны резко вырастили свои мозги и превратились в человека, взяв палку в руки. Про палку - это уже дедушка Дарвин добавил. - Гена решил, что Василина может начать думать, что с Геной тоже не всё в порядке, в смысле адекватности восприятия окружающей действительности.
- Неотения? Ты имеешь в виду, остановка развития на фазе личинки или ребёнка? - девушка решила блеснуть знанием аспектов своей профессии.
- Вот-вот, именно это я и имею в виду: если многие тысячелетия назад, она и привела к тому, что несросшиеся кости черепов детёнышей обезьян позволили мозгу разрастись, опухнуть до человеческого, то сейчас она приобрела более коварные формы. - Пояснил в лекторской форме Генка, вспомнив своё бота;нское прошлое.
- Я имею в виду то, что человечество словно остановилось в своём развитии и давит педаль газа в сторону своего уничтожения, не желая по серьёзному оглядеться, выстроить приоритеты развития, осторожно исправить, - не торопясь исправить! - свои ошибки, и пойти в правильном и менее опасном направлении. Это чёткие признаки неотении, когда недоразвитый организм приобретает внешние признаки взрослого и начинает думать, что он – взрослый, а по сути – ещё не развитый ребёнок. А от ребёнка, да ещё и с гранатой в руке, можно ожидать чего угодно. - Генка с любопытством уставился на соседку, которая сидела через кресло и внимательно слушала диалог молодой пары.
- Уважаемая соседка, Вам понятно? - спросил у неё Гена. Та отвернулась с видом «да ну вас», не ответив на такой простой вопрос.
- Надеюсь, ты в моём случае сделал исключение, и не думаешь, что я поражена этим страшным, в смысле, страшно обидным, недугом? - игриво спросила Василина.
Гена её обнял нежно и ещё более нежно, но как-то получилось, что – по-отечески, поцеловал в лоб и пояснил:
- знаешь, почему неотения, по мнению тех древнеобезьяноведов, привела к появлению человека?
Соседка через кресло украдкой направила ушные раковины в сторону источника интересной информации.
- Давай, колись, коли знаешь. - Поддержала диалог с участием слушателей Василина.
- Колюсь и прикалываюсь, - продолжил лекцию Гена, - дошедшие изнутри и снаружи до взрослого состояния половозрелые особи обоих полов выбирали приоритетно именно тех, «больных» неотенией, потому что у них были головы похожи на головы детёнышей. Эти очаровательные головки вызывали чувство умиления с усиленными родительскими половыми рефлексами. И – да простит меня Создатель! – с такими спаривались гораздо чаще. А генетика закрепила всё так, что у потомков мозги были всё больше и больше, вплоть до самого сегодняшнего дня! Вот и вся эволюция человека! - нарочито громко, чтобы услышала и соседка Василины, произнёс Генка.
Василина опять засмеялась своим хрустальным смехом.
- И всё-то ты знаешь, и везде-то ты побывал, кроме Египта. - Заключила Василина.
 
Небо уже совсем посветлело и Василина, заглянув в иллюминатор, неожиданно обнаружила, что они летят над материком.
- Это что – уже Африка! Я её себе не такой представляла! - Воскликнула Василина.
- Да, ты думала, что с высоты в десять тысяч метров ты жирафа или льва разглядишь? - Съязвил её спутник, - или увидишь львицу на охоте?
Кроме дюн и островков земли не было видно ничего.
Но, вскоре даже Гена немного напрягся: лайнер резко задрожал, а голос сверху, с потолка салона, проинформировал, что сейчас начнётся снижение и всем надо пристегнуться. Загорелись лампочки над креслами, среди которых была и «Ноу смокинг», хотя курить категорически запрещалось уже многие годы в любой фазе полёта и даже в туалетах. Но, оповещение оставили и в современных моделях, словно проектировали эти салоны заядлые курильщики в надежде, что когда-нибудь вернётся справедливость, и в салонах задымят, как в старые добрые-предобрые времена. Что же мешало возврату тех предобрых времён? Да, скорее всего, сверхчувствительные датчики всего взрывоопасного и потенциально террористического, к чему были отнесены и сигареты всех сортов. Некурильщики по-прежнему были в глубоком приоритете и радовались наличию чувствительных датчиков хотя бы в салонах самолётов.
Василина пережила приземление ещё более насыщенно, чем взлёт: самолёт несколько раз словно проваливался, от чего замирало сердце, и казалось, что – всё, конец, падаем. Но, словно спохватившись, самолёт снова начинал набирать высоту, а потом – ещё стремительнее и ещё затяжнее падать.
Василина вцепилась в Гену и думала только о том, чтобы скорее всё это закончилось – в ту или другую сторону: помирать, так – с Генкой, лучше быстро, без мучений. Пото;м другая мысль взяла верх:
- нет, ничего плохого с ним не может произойти, а я рядом. Значит, и со мной – тоже. И со всеми остальными – тоже всё будет хо-ро-шо. Всё со всеми в этом прекрасном лайнере будет хорошо.
Но, внешне Василина не смогла скрыть своё состояние. Любопытная соседка что-то глотала и запивала водичкой.
Всё было в пределах нормы приземления в штатном режиме.
Самолёт, словно решив продемонстрировать пассажирам свои лётные возможности, несколько раз заложил умопомрачительные виражи, заходя на посадку, да так, что крошечные отели с их бассейнами и пляжами, оказались почти на прямой линии взгляда за иллюминаторами. Это было круче любого аттракциона. По крайней мере, тех, на которых Генка успел побывать.
Самолёт приземлился, и все, почувствовав «землю» под своими сидалищными частями тела, в ту же секунду, - не сговариваясь! – захлопали в ладоши, хотя самолёт ещё мчался по посадочной полосе с огромной скоростью, и ясности в конечном исходе не могло быть никакой. Но вероятность плохого варианта, конечно же, уменьшилась бесконечно.
Генка удивился внезапной всеобщей радости, но, видя, как преобразилась Василина, которая хлопала чуть ли не громче всех, присоединился ко всеобщему ликованию.
Потом самолёт ещё долго блуждал в поисках своего терминала, к которому ему надо было пришвартоваться. Но, не найдя ни одного «своего», остановился посреди пустынного плато настолько далеко от здания аэропорта, что Гена уже было начал искать рельсы, по которым за ними должен был прибыть поезд.
 
Казалось, что только корпус лайнера и иллюминаторы сдерживают ярчайшие краски утреннего Египта. Даже из запотевшего окошка было видно, как там, за бортом, не смотря на ранее утро, тепло и совсем не так, как в Питере. Это была Африка, пусть даже и Северная. Пустынная, песочная, яркая и сухая!
Генка, ещё сидя в самолёте, начал впитывать этот африканский настрой.
Прошла короткая вечность, и он, наконец-то, в Африке. Всего несколько часов – и он в залитой солнцем Африке!
- Это не меньшее чудо, чем моё воскрешение! - непроизвольно ворвалась мысль в довольное результатом полёта сознание Гены.
За ними приехал свеженький и контрастирующий с бежево-песочно-знойным пейзажем и с плавными линиями маленьких барханчиков белый-пребелый автобус, у которого все углы были прямые.  Правда, сглаженные ультрасовременным дизайном.
Выходя из самолёта, Гена особенно поблагодарил стюардессу, стоявшую на выходе и очень вежливо желающую каждому выходящему хорошего отдыха. И успел даже извиниться:
- за рыбу-мясо Вы уж не сердитесь на меня. Иногда шутки бывают неудачными.
На что стюардесса, не переставая улыбаться и вежливо кланяться выходящим пассажирам, ответила:
- да я всё понимаю, сама заканчивала биофак эСПэБэГэУ, а сюда подалась на заработки.
- Ну вот, оказывается, далеко не все поражены неотенией. А с виду и не скажешь. - Забыв на мгновение, что он спускается на священную землю Египта, подумал Генка.
И тут случилась первая неожиданность, первая, но не последняя на этой Священной земле: лёгкий утренний, но очень тёплый, и от этого, мягкий, и даже – нежный, ветерок обдал всё чувствительное тело Геннадия, и как только он вступил и сделал первый шаг по бетону, покрытому тонким слоем песка, его буквально пронзила мысль. Нет, не мысль, а отчётливое ощущение. Отчётливое своей точностью, безошибочностью, но, самое главное, своей неожиданностью:
- это моя земля! Я тут был много раз!
Гена, оцепенев, остановился, нервно перекинув рюкзачок с одного плеча на другое, вытер пот со лба, немного испуганно посмотрел на Василину – та тоже немного испуганно заметила, что с Геной как-то не так.
Оцепенение тут же прошло, и Гена, взяв Василину за руку, направился со всеми к автобусу. Сели в этот белый автобус, уже на входе предлагающий окунуться в потоки свежести. Молодая пара была в числе первых, начавших выход из самолёта.
Больше половины пассажиров, видимо с большим опытом посещения Африки, были уже в очень лёгкой одежде, у многих мужчин, из-под расстёгнутых на все пуговицы бобочек и каких-то новомодных пляжных кофточек, беспардонно-развязно торчали бледно-розовые волосатые животы.
Пока получали багаж, пока молодая пара начала осознавать, что она уже не в Питере, а находится в Африке, и надо бы в полном объёме окунаться в режим отдыха, пока они нашли гида – точнее, по растерянным лицам гид нашёл их, - утро набрало силу. Становилось очень жарко.
Сортировка по автобусам, которые должны были развезти прибывших по разным отелям, отняла всего два доллара в виде бакшиша за перемещение их небольшого чемодана от выхода из здания аэропорта до собственно автобуса.
- Всего два доллара! Отличное начало! - промелькнула мысль у Гены.
Василина настояла: это - на удачу. И не надо жалеть американские бумажки – взяли их достаточно и только с одной целью: тра-ти-и-ть! Генка и не жалел, просто у него был математический склад ума, безо всякой неотении, и ум проинформировал, что они запланировали экскурсию на пирамиды, которые от их отеля находятся на расстоянии примерно в пять сотен километров, что может обойтись примерно в пять тысяч раз дороже этой, первой за время посещения Африки, услуги. Гена вслух умножил пять тысяч на два доллара, потом применил коэффициент веса двух тел по отношению к весу чемодана и определил, что денег может и не хватить даже на выезд из Хурга;ды, в которой располагался их отель. И это без учёта нелинейности человеческого бытия и, как следствие, полного отсутствия какой-либо логики в его поведении: Гена ещё в Питере, распланировал в общих чертах расходы и выяснил примерно, что чего сто;ит по ходу их отдыха здесь, на египетском побережье Красного моря.
Автобус с привычным спокойствием принял своих пассажиров, окунув счастливых туристов в мягкие кресла. Охлаждённый воздух из кондиционеров напомнил всем, что они хоть и в Африке, но прогресс и комфорт здесь тоже присутствуют. За окнами понеслись яркие краски страны бога Ра, Исиды и Осириса. Туристы, шумно что-то обсуждая, пялились в окна, не желая пропустить ничего из того, что мелькало мимо. Солнце ещё не до конца проснулось, но было уже невероятно ярким, и, не смотря на утренние часы, забралось очень высоко.
Пару раз автобус заехал в какие-то причудливые сказочные дворцы, из него вышли счастливые обладатели турпутёвок в эти отели.
И вот весёлый гид объявил почти на чистом русском:
- Соленечные деньки, приготовьтесь, пожалюста, на выхад!
Пышная роскошная африканская зелень обняла и впитала в себя белоснежный лайнер на чёрных, лоснящихся от жары колёсах.
Гена даже растерялся от неожиданной красоты, и потерял из виду рядом стоящую Василину. Если бы не чудесным образом, - без бакшиша, - чемоданы не переместились из автобуса ко входу отеля, то парочка так бы и забыла про свой багаж.
Василина взглядом изумлённой царицы посмотрела на Генку и испуганным шёпотом сказала:
- это точно наш? С виду не пять, а все сто звёздочек! Это просто шикарное место. Смотри! Все надписи словно золотые! Посмотри на вход и что там внутри – всё видно! Там египетская роскошь! Это просто супер! - уже почти вскрикнув, добавила она.
Генка был слегка в подавленном состоянии: он много лет провёл на юге Союза, тогда ему казалось, что лучше места нет. Но, этот отель, перед которым они стояли, не выспавшиеся и усталые, казался входом в Рай, тот самый наипрекраснейший рай для самых достойных, который можно было себе представить.
Ярчайшие краски придавили сознание неопытных «афротуристов», и они были ошеломлены их густотой, которую ещё больше сгущали эти запахи и необычайно тёплый ветерок. Яркое приветливое солнце придало божественность всему, что они видели сейчас перед собой.
Начало отдыха можно было зафиксировать официально, неизбежно и бесповоротно.
Легкие приключения в виде выбора номера, соответствующего написанному в путёвке отняли всего два часа, и пятьдесят долларов. Войдя в уютный номер, господин Гена и госпожа Василина плюхнулись на роскошный кинг сайз рядом с балконом, имеющим выход на бассейн сапфировой прозрачности. Внутри отеля роскошь и краски были уже за пределами фантазий не только Гены, но и Василины. Всё надо было срочно впитывать, не пропустить ни одной секундочки этого сна, а, значит, всё фиксировать на камеру и все остальные фиксирующие устройства.
На пышущей свежестью кровати они пролежали, взявшись за руки, не более пяти минут. И, не сговариваясь, кинулись разбирать вещи в поисках купальников.
Василина продемонстрировала генетически заложенные в каждой женщине способности обставить по-своему любое помещение: всё было разложено по большому удобному и уютному номеру за минуты. Генка отодвинул тяжелые шторы окна во всю ширину стены. Солнце плотной светлой материей мгновенно заполнило не только комнаты, но и наполнило радостью новой жизни двух обеспеченных счастьем людей.
Всё было предельно радостно и здо;рово. Усталость ушла в один миг: хотелось сразу бежать купаться – хоть в этот бассейн, хоть – на море. Такой яркой и чистой воды, заполнившей бассейн, трудно было представить!
В ресторане, который назывался как-то по-итальянски, но Гена его в тот же день переназвал в ресторан «экстра итальяно», казалось было всё, что можно себе пожелать на завтрак.
Но, тут Гена заметил, что переодевшаяся во всё легкое и летнее, выглядевшая как шамаханская царица-красавица, яркая Василина, застеснялась своего вида! Она была бледно-розово-белой по сравнению с шоколадно-кремовыми «завсегдатаями» отеля. Казалось, что те живут тут не менее года, иначе как они так загорели.
Гена был заметно смуглее своей спутницы, и он приободрил свою красавицу:
- ничего, догоним и перегоним. Ты же взяла целую коллекцию кремов для загара. Главное не переборщить с темпами солнечной стимуляции гипофиза и меланоцитов кожи.
Первое знакомство со всем, что содержал в себе отель, имело эффект взрыва внутри скромного сознания Василины и Геннадия. Но море?! Море ошеломило Генку. Никакое оно было не красное, а самое что ни на есть – пре-Красное! Такого он не видел. Кино и документальные фильмы даже в режиме просмотра на экране «восемь ка» не могли отразить прозрачности голубой, маслянистой на ощупь воды. Она выталкивала тело, когда хотелось занырнуть поглубже. Дно было видно, словно не было никакой глубины.
Генка понял, как глубоко даже у берега только когда надел маску. И её не хотелось больше снимать, как не хотелось и выходить из этой ласковой, как парно;е молоко, воды.
Очередное чудо приключилось тотчас же, при первом посещении чистейшего пляжа под нежно-голубым небом, без единого облачка.
Василина хорошо плавала, и уверенно прыгнула с понтона в воду. Генка, хоть и плавал отменно – не забывайте, всё детство Генка провёл либо на море, либо на Кубани, - совсем не уверенно плюхнулся за ней. Они резвились как маленькие дети, в первый раз забравшиеся в ванную с пеной. Больше часа они ныряли, передавая маску друг другу, потом, выныривая, звонко и громко кричали друг другу:
- ты это видел! Ты это видела!.. Видела, какая она огромная и вся пёстрая как радуга! А сколько их там видов! Это невероятно! Кораллы – это безумие красок! Они все живые! Ради этого стоило столько ждать. Вода - просто парное молоко! - последнее воскликнул Гена и посмотрел на Василину. Её кожа немного посинела и покрылась мелкими мурашками.
- Та-ак, красавица, давай на выход. Возможен перебор. - Деловито, но не сбавляя радостного задора «скомандовал» покрытый счастьем и мурашками Геннадий.
Василина стала подниматься по хромированной лестнице наверх, на понтон из красивой пупырчатой пластмассы.
Уже было много людей, а среди отдыхающих разной степени загорелости было и много мужчин разной степени сдержанности и воспитанности.
Василина вышла на понтон. Мужское население понтона и прилегающей к нему морской воды словно по команде, идущей откуда-то из глубины веков, повернулось в её сторону.
Генка увидел эту красивую, нет! Нет! Нет! – идеально красивую Женщину, словно впервые, совершенно позабыв, что это его Василина, а не мисс Вселенная и всё остальное окружающее Вселенную пространство.
Капельки воды украшали мелкими чистейшими бриллиантиками всё грациозное гибкое тело его девушки. И она это тут же заметила. Она и не могла не заметить, так как почти все мужчины, кто украдкой от своих спутниц, кто, не стесняясь и забыв, что они барахтаются рядом со своими пассиями, выбрали новую королеву пляжа.
У Гены мысли мгновенно выровнялись в стройный ряд:
- Она и есть королева. Моя королева. Хорошо бы стать её королём и ничего больше не пропустить.
Капельки солёной воды, равномерно покрывшие тело, и ярчайшее солнце развернули всю красоту Василины на обозрение отдыхающих. Арабские женщины, плавающие в купальниках, закрывающих тело от шеи до пяток, тоже не отводили взгляд от белоснежной кожи Василины, покрытой сверкающими на солнце морскими бриллиантами.
Гена невольно прикинул, наблюдая, какой эффект произвела Василина:
- что же будет дальше, когда она загорит? Глаз будет не отвести, и не только мне.
- Ты, действительно, русалка! – Воскликнул Гена, совершенно не стесняясь, что его услышат.
- Буду следить очень тщательно, чтобы у тебя не оформился хвост сногсшибательной рыбки, и ты не уплывёшь в поисках аквапринца красноморского. – Гена не мог и не хотел скрывать от своей девушки впечатление от русалки Василины, сияющей в капельках морской воды.
- Даже, если в ночь на полнолуние у меня отрастёт два хвоста, то ни за каким аква я не поплыву – акул очень боюсь, да и есть у меня принц. – Василина, крайне польщённая и очень смущённая вниманием не только своего Генки, нежно прижалась к нему и, кокетливо взглянув, добавила:
- ну, если у меня хотя бы один хвост вырастет, ты ведь не бросишь меня, да?
- Я буду следить, не сводя глаз с твоих безумно красивых ног. Правда, я не совсем понимаю, как можно будет остановить процесс твоего превращения.
- Мази, зелья и присыпки не помогут. Только заклинания. Одно из них я тебе подскажу – ещё более кокетливо шёпотом произнесла девушка.
- Ну – вот! Я так и думал, что ты латентно-облигатная русалка! Только они так сказочно красивы и только они знают всякие русалочьи штучки.
- Ага, вот оно, самое эффективное. – Василине явно нравилось сравнение с русалкой. – В момент моего превращения произнеси три раза, что ты меня любишь, и я может быть передумаю превращаться в акваневесту.
- А почему может быть? – Гена продолжил активную фазу комплиментов.
- А это будет зависеть, как искренне ты будешь произносить. – Василина ещё сильнее прижалась к Генке.
Но Гена наряду с восхищением красотой своей девушки, почувствовал лёгкое волнение: а ведь он боится, что может её потерять!
- Нет уж, потерять Василину?! - Такого просто не может быть, потому что я не буду делать дурацких ошибок. Она – сокровище, ниспосланное мне Создателями. По-другому такое стечение обстоятельств объяснить невозможно. – Это Гена, конечно же не произнёс вслух, но мысль прозвучала в голове чётко и очень громко.
- Или уже заревновал?! К кому? Просто потому, что она невероятно хороша?!
- Я её бесконечно сильно люблю. Надо начинать учиться контролировать и это.
Гена чуть ли не рефлекторно усилил свои объятия, словно испугался, что вот именно сейчас Василина куда-то от него убежит…или уплывёт, не дождавшись, когда вместо ног появится хвост.
Василина почувствовала это и нежно, в ухо, прошептала:
- Никуда я от тебя не убегу, не уплыву, не денусь – ты мой. И мне тебя до-ста-точ-но.
 
На территории шикарного отеля формата «пять, плюс ещё пять» появилась очень заметная пара. Аниматоры и «продажные» околопляжные менеджеры начали досаждать как мухи рядом с коровьей фермой. Гена в первый же день научился их отгонять, говоря на хорошем английском, что они из Шлиссельбурга, далёкой страны со строгими правилами, почти как у мусульман. Да и его крепкие мышцы были наглядным аргументом в пользу оставить красивую пару в покое. Но, Василина в купальнике вызывала яркие эмоции у не очень сдержанных местных пляжных продавцов. Один араб, работающий в ресторане, что-то там позволил сказать на арабском. Генка тут же, зная на арабском всего несколько слов, это перевёл по-своему, подошёл плотно к тому несдержанному на длинные речи молодому человеку и спокойно намекнул, что зря он тут хамит. Но, подошедший администратор, быстро определив назревающий инцидент, перевёл Гене, что сказал тот поваришка: «Ваша женщина как второе солнце Египта, Богиня Исида, сверкает на весь отель». Гена тут же извинился и протянул доллар – тот с удовольствием его взял, конечно же, в знак примирения и прощения.
Гена в первый день обнаружил, что все местные достаточно дружелюбны, но мгновенно и многократно усиливают своё дружелюбие, почувствовав, что можно в ответ получить хотя бы один доллар, на египетский фунт тоже реагируют, но только, начиная с цифры пять.
Уютный и богато оформленный отель навеял мысль, что Северная Африка – это, скорее всего, уже Восток, дела которого очень тонки, но роскошь доступна по цене.
Первый день в Египте, точнее в одном из многих его прибрежных отелей, открыл новую и самую яркую страницу в жизни Василины и Геннадия. Обед был во стократ шикарнее завтрака: казалось, нескончаемым вереницам блюд и напитков не будет предела. Всё было в новинку, запахи специй заняли чуть ли не весь мозг Гены. Но, всё же, новоиспечённые туристы проявили мудрость и не допустили груды переполненных тарелок, которые были замечены на некоторых столах с белокожими новенькими, безрассудно накинувшимися на якобы бесплатное. А на следующий день некоторые из обожравшихся в первый день не были на пляже.
Солнце Египта не прощало переедания, а доброе и с виду мягкое море вообще было беспощадно к любым излишествам. Гена и Василина это поняли чисто инстинктивно, и это их уберегло от страданий: прекрасное море рядом, а ноги не могут до него донести опухшее от переедания тело.
Первый вечер был не менее великолепным, чем прошедший первый день: тепло и уютно, везде красивая подсветка, пышная зелень и величественные, шумные от тёплого ветерка, пальмы.
Всё происходящее не просто напоминало сказку, а было настоящей сказкой.
День получился настолько насыщенным впечатлениями, что Василине и Генке казалось, словно они здесь уже целую неделю. Гена даже успел посетить те уникальные тренажёры, которые явились одной из причин, почему они очутились в этом сказочном, белоснежном в золоте дворце на берегу Красного моря. Но, основательно их попробовать уже не хватило сил, да и перед ужином, первым ужином в жизни на территории Египта, не стоило так себя перегружать.
Вечером они устроились на веранде одного из ресторанов, заказали недорогого вина и ощутили себя избранными. Генка не мог поверить, насколько контрастны ощущения: Питер, родной любимый город, но такой холодный и серый по сравнению с этими яркими красками и безумно красивым морем с его богатой и нетронутой человеком живностью. Ему казалось, что сознание покрывается мощной жаркой шубой новой информации, новыми уникальными ощущениями и пониманием, что он опять влюбился, именно в тот момент, когда она поднялась на понтон и поправила красивой рукой роскошные волосы, а капельки-бриллианты стекали по её прекрасному стройному и упругому телу. Это не забыть никогда!
Василина получила такое же громадное наслаждение, мощную волну эмоций, от этого яркого юга, намного более южного, чем самый морской юг России.
Юг России, там, где Чёрное море, был для неё очень неприветливым, а тут – кругом одни улыбки и беззаботность, и один доллар решает вопросы! Да, это было хорошо, по-настоящему – хорошо!
- Что тебя так испугало там, когда ты спустился с трапа? - неожиданно спросила Василина после того, как Гена произнёс тост за удачное приземление и райский отель со сказочным морем. Она не забыла, даже после лавины приятных эмоций прошедшего дня, как Гена встревожился, сойдя с трапа самолёта!
- Не напугало, а несколько обескуражило, - ответил уже немного подрумянившийся Генка. - Ты же в курсе, что мне достаточно регулярно снятся очень неожиданные сны. Хотя, трудно назвать вообще какие-либо сны ожиданными. Но мои сны, я уверен в этом, словно не из моей жизни. Я будто бы смотрю со стороны чью-то историю, иногда мне кажется даже не имеющую отношение к нашей планете. У меня ощущение, что сны как-то связаны между собой, как в сериалах: неожиданно заканчиваются на середине мысли, но пото;м продолжаются – как книгу читаешь. Но часто слова этой книги совершенно не понятны. После отмораживания я с кем-то там общаюсь, во сне, конечно же. Костя подозревает, но молчит деликатно. Видит, что я в норме, остальное неважно. Но, думаю и ему интересно, что же я там постоянно транслирую сам себе. - Генка поднёс бокал с красным вином к бокалу Василины, они ещё раз звонко чокнулись, даже народ немного испугали, а официант вздрогнул. Выпили до дна.
Гена продолжил, налив немного вина Василине и себе:
- ощущение, что мои сны связаны в какую-то логическую цепочку, растёт с каждым таким сном. - Гена предложил чокнуться. Предложение тут же было принято.
- Так вот, как только я вступил на полосу, так мне сразу в голову и врезалось это полу словесное, полу о;бразное видение, что я тут был, был много-много раз, и сказал это себе не я, а словно земля сказала. Вот и опешил. Раньше мне материя ничего не шептала – не говорила, даже во сне. Там я куда-то лечу, улетаю. И потом с кем-то в виде чего-то веду беседы о мироздании, о жизни и даже о Богах. Часто мне кажется, что я с ними разговариваю, или – они со мной. Сначала я думал, что это моё подсознание уводит меня от моих проблем, проблем восприятия чужого мне мира, - тут Гена снова протянул бокал и продолжил тостом, если бы не ты – тяжко бы мне было. Мне даже позвонить некому. Кстати, давай Косте позвоним, эсэмэсочку кинем или по электронке сообщим, что всё – о’кей. Наверняка же волнуется… давай за тебя, моя красивая, умная и скромная Василина. Я рад, что мы вместе, а сейчас даже в очень хорошем месте. Сказочно хорошем. – Гена быстро окинул взглядом ночной египетский пейзаж, и они реализовали этот замечательный своей недосказанностью тост.
Василина что-то быстро набрала на своём телефоне с большущим экраном и нажала на «ок».
- Вот, отправила Константину Яковлевичу и Баське. Сейчас маме отправлю – она волнуется не меньше, - ответила, прищурившись от света многочисленных светильников, Василина.
- Она прихватила достаточно солнца для первого дня, и завтра надо пускать в ход всё её молочково-кремовое вооружение, - подумал Гена. Контрастные полосы около глаз девушки были очень заметны. Василина приятно подрумянилась, но немножечко с перебором.
Уже в кровати, большой, свежей и удобной как ложе капризной принцессы, он продолжил прерванный рассказ о своих снах:
- теперь я знаю, что все мои органы чувств резко снизили порог чувствительности, и я многое ощущаю из того, что не ощущаешь ты. Так вот, что-то мне подсказывает, что я заглядываю чуть дальше обычного сознания. Но я пока в этом не уверен. - Сказал Гена и неожиданно предложил:
- давай спать, пусть даже я и нарушу все твои планы. Мои силы полностью забрало море и солнце, да ещё и разнервничался, что ты так прекрасна.
Уснули они мгновенно – неутомимый кондиционер мог убаюкать даже самого; кота Баюна. Резкая смена климата и часового пояса ускорила наступление сна, а каскад ярких впечатлений заблокировал все сновиденья. И сны решили в первую ночь египетской сказки не тревожить усталых путешественников.
Тела; всю ночь отдавали накопленное за день тепло холодным шёлковым простыням.
На второй день они с утра должны были идти на встречу со своим гидом.
Он украл у них чуть ли не час бесценного времени утреннего относительно безопасного солнца, но зато они поняли, чего тут можно, а чего – нельзя. И самое главное – купили тур-поездку к пирамидам с ночёвкой в Каире. О таком Гена даже не мечтал: Каир был для него что-то типа Волшебного города из Тысячи и Одной Ночи. Он насмотрелся всяких приключенческих фильмов про этот сказочный город, один из самых больших городов на планете Земля, у которого есть то, чего больше нигде нет – Египетские пирамиды.
Решили, что поездка к многовековой тайне всего человечества должна совпасть с перерывом в пляжном отдыхе – солнце палило беспощадно весь день, а облака, словно испугавшись могучего Ра, не решались появляться даже на горизонте.
Генка и Василина по полной наслаждались красотой всего, что их окружало, и отдыхом. Благоговейная божественная дрожь охватила Геннадия Семёновича, когда он узнал, что в Хурга;де есть хард-рок кафе, настоящее, а не подделка какая-то! Конечно же, они туда рванули вечерком. В кафе Василина едва сдерживала Генку, который подходил к гитарам и всяким другим, не менее важным предметам великих от рок-н-ролла. Он даже нежно погладил шляпу Мадонны – откуда она там взялась, ве;домо только индейцам племени Сиу. Но, когда Гена добрался до гитары и флейты Яна Андерсона…! Василина не могла это пропустить, и весь ритуал языческого поклонения сверх Богу в виде его инструментов – судя по подписи самого Бога, Создателя группы Джеthро Талл, - был записан на телефон. Запись тут же была помечена как не подлежащая каким-либо правкам ни при каких обстоятельствах. Эта запись пото;м не раз обеспечивала весёлые минутки им обоим. Костя, когда увидел запись, хохотал как Карабас-Барабас.
Два дня Гена благодарил Василину, словно это она открыла то замечательное кафе, которое, если бы такое было в Питере, могло бы стать рок-Меккой, и народу там было бы намного больше, чем здесь – здесь они были чуть ли не единственные посетители.
Молодая, розовеющая и краснеющая не по дням, а по часам, пара, тратила деньги, купалась, загорала, вечером сидела в уютных ресторанчиках, ездила на рынок в центр, закупала глупые сувенирчики и очень дорогие, но красивые папирусы с пейзажами и фараонами. В общем, занималась всем тем, чем и должны заниматься люди на хорошем отдыхе. Всё было предельно удачно, и Василина поверила, что эта земля приняла Гену как своего близкого, а заодно, и её. Египтом пахло всё и даже вода!
Опытные прожжённые торговцы ярким, но каким-то уж очень некачественным, товаром Генку даже уважать начали: он торговался смело, самозабвенно. Порой ему удавалось снизить цену в два-три раза. Очень это уважают восточноафриканские торгаши. В лицо – уважают, а в спину - плюют. Традиция, уходящая корнями в глубь веков. Ничего не поделаешь.
Дни промелькнули, оставив следы в виде ожогов на теле Василины, и неизгладимых впечатлений от всего вокруг. Ожоги на теле Гены заживали уже к вечеру, от этого Василина страдала вслух в виде постоянных возгласов «ну почему не меня Создатель наградил такими возможностями!». На что Гена ей отвечал простенько:
- полежала бы ты в тёмной сырой камере, привязанная спиной этак годков сорок, может, и тебя чем-нибудь наградили, - и нежно обнимал страдалицу, едва прикасаясь к обгоревшей, покрытой слоем спасительного крема, коже.
Жалели они только о том, что ночью надо было спать, хотя Гена мог выдержать три-четыре ночи без сна. Но Василина не могла. И они установили консенсус - спать не больше шести часов, так как вечером хотелось продолжения праздника, а утром солнце намекало уже в полпятого, что надо снова наслаждаться жизнью.
 
Наступило время поездки в Каир. К пирамидам.
Наконец-то они как следует выспались, но не в кровати, а в очень уютном высоченном автобусе. Хитрый и расчётливый Генка расположился с Василиной на задних пяти сидениях, и Василина смогла вдоволь отоспаться. Смотреть в окно на дорогу смог только Гена. Но, однообразие густой темноты и ровного гула колёс, через час усыпило и его.
Проснулись они, уже подъезжая к городу. Оба проспали изумительно красивый, но стремительный рассвет.
Город удивил всех своей скромной коричнево-серой пестротой и густой запыленной зеленью…и очень грязным Нилом. И, если бы не уроки географии, из которых и Гена, и Василина вынесли, что Нил – это самая большая после Амазонки, река на Земле, то Нил выглядел в городской зоне гораздо печальнее, чем их родная река Нева, которая по сравнению с длиной Нила была просто незаметным ручейком.
Несмотря на раннее утро, город уже жил полной арабо-африканской жизнью: все куда-то спешили, перегруженные с нарушением всех законов механической физики пожилые автомобили куда-то везли овощи, бананы и кучу всяких коробок. Но суеты не было никакой, а, если и была, то очень привычная для местных, а для туристов –очень пёстрая и словно делающая вызов человеческому прогрессу разнообразием перегруженных повозок, скрипучих тележек и прочей забавной, но практичной логистической колёсной древности.
Другими, но очень запыленными словами, - глаз нельзя было оторвать от всего вокруг. Защёлкали-зажужжали камеры, завертелись головы. Гид едва успевал пояснять, где они проезжают сейчас. Особенно удивило Генку и Василину несметное число недостроенных двух-, трёх-пятиэтажных домов, грязных, одинаковых до невозможности отличить друг от друга и уныло-аляповатых. У всех на недостроенных крышах обязательно белели спутниковые тарелки различной величины. Иногда они по площади перекрытия заменяли крыши тех домов. Это было очень необычно и немного жутковато. Таких домов было чуть ли не половина из всех, мимо которых пролегал маршрут.
Автобус въехал на площадь рядом с величественной мечетью. Началась культурная программа. Все ловили каждое слово гида, было необычайно интересно, но с каждым шагом Генка ждал встречи со своей мечтой – с пирамидами.
Заехав в музей-фабрику папирусов, потом на парфюмерную фабрику-бутик, где Василине и Гене втюхали «духи само;й Клеопатры», а затем и концентраты запахов, которыми лично пользовалась Нефертари, гид торжественно произнёс:
- а сичас, господа и дамы, прямо к пирамидам, расположенным на юго-западном пригороде Гиза. Прошу приготовить билеты, у кого они есть, на вход внутрь пирамиды – вход ограничен. После пирамид будет отличный бесплатный обед в ресторане файв старз, напитки оплачиваются отдельно. После обеда направляемся в Национальный музей Египта. Последнее посещение – фирменный магазин золота, где вы сможете приобрести уникальное золото, которого больше нигде нет в мире! Ужин – в отеле «Фараон», где вы увидите танец живота и фирменный арабский танец Тано;ра. А пока мы едем, послушайте информацию о Великом городе Эль-Кахира, означающее планету Марс. Потом я расскажу о Великих пирамидах на плато Гиза, бывшего когда-то северным кладбищем древнейшего Мемфиса.
Гена спросил:
- а к пирамиде Джосера нас повезут?
- А зачем? - Она же маленькая, всего шестьдесят метров, сохранилась хуже, чем Великие пирамиды, - ответил весёлый гид и не увидев Генкиного одобрения, добавил: - туда организуются дополнительные экскурсии, но они не пользуются популярностью, хотя исторически та пирамида считается первой пирамидой, перестроенной мастабой, в Египте. А сейчас туда даже опасно ехать. - После этого он что-то сказал по-арабски двум автоматчикам, которые всю дорогу молча сопровождали туристов. Те утвердительно закивали.
Вопрос с пирамидой Джосера был снят, что очень огорчило Гену, так как он был уверен, что уж эту-то пирамиду, обязательно включили в основной пункт экскурсии. Для него это был серьёзный облом.
За окном автобуса, вдали, за редкими пальмами, появились ровные геометрически выверенные бежево-коричневые треугольники. Все повернулись в их сторону. Величие как-то не сильно бросилось в глаза. Выбор мест в автобусе был определён стратегически – Гена и Василина могли перемещаться на задних сидениях в любую из двух сторон лайнера на колёсах.
Гена представлял себе подъезд к пирамидам не совсем так. Точнее, совсем не так. Да, конечно, всё было торжественно, немного загадочно, но очень контрастно и даже как-то несерьёзно, на фоне совсем не новых, но, по сравнению с возрастом пирамид, очень даже современных автомобилей, деловито снующих по автостраде и не замечающих величественную красоту, единственное из древних Чудес света, оставшееся почти неразрушенным.
На фоне покрытой ровным асфальтом автострады, с автомобилями и одногорбыми верблюдами, на которых гордо восседали полицейские, пирамиды казались чьей-то оригинальной масштабной шуткой.
 
Пульс Гены неожиданно стал учащаться. Его мечта была уже совсем близко.
За окном солнце палило изо всех сил, и это было видно по светлому ореолу вокруг пирамид. Они были ещё достаточно далеко, но даже издали их формы были совершенны. На фоне яркого Солнца, которое почти добралось до зенита, ещё пока издалека, они не выглядели так грандиозно, как на фотографиях.
В течение десяти минут всё радикально изменилось.
Автобус въехал на знаменитое плато и остановился среди нескончаемой вереницы своих собратьев по конвейеру, очень недалеко от подножий Великих пирамид.
В открывшиеся двери попыталась ворваться неистовая жара, но законы физики удержали прорыв.
Туристы посыпались из автобуса, как кофейные зёрна из дырявого мешка.
Контраст прохладного уюта в автобусе и набросившейся на туристов жары на несколько секунд ошарашил Гену и Василину. Здесь было жарче, чем на побережье. Яркий солнечный свет ослепил глаза тем, кто беспечно позабыл перед выходом надеть солнцезащитные очки.
Пирамиды и полуразрушенные сооружения рядом с ними и поодаль молча и гордо встретили гостей.
Огромный лев с головой человека в неме;се охранял эти грандиозные конструкции.
Три колосса в форме пирамид своими вершинами подпирали небосвод. У их подножья сновали тысячи муравьишек на двух ногах и в пёстрых ярких одеждах. Выглядело это ещё несуразней, чем при подъезде: жёлто-песочные громадины на жёлтом песке, под ярко-жёлтым солнцем в ярчайших бело-жёлтых лучах. И на фоне этого жёлтого зноя медленно суетились туристики, белеющие панамами, пестреющие шортиками и безрукавками. За ними гордо и надменно наблюдали одетые во всё чёрное, - наверно для контраста, - многочисленные полицейские на верблюдах. Пешие полицейские были одеты тоже в чёрную полицейскую форму, но у них был такой вид, словно они только что потеряли своего верблюда. Особо пестрели и создавали какой-то нереальный фон малюсенькие кривые лавки с сувенирами.
Но, пирамиды и сфинкс были настолько величественны, что не замечали этой пёстрой суеты.
Казалось, что пирамиды молчаливо прощали и туристов, и всех местных торгашей, которые продавали запылившиеся глиняные статуэтки: Анубисы, Бастеты, Нефертити, Ра, Глаз Гора, Осирисы, саркофажики с ватными мумиями внутри – всё было вперемежку на столах этих лавчонок.
Пирамиды их простили давно. Они с достоинством творений Богов стояли и не обращали внимание ни на что и ни на кого. Сфинкс смотрел куда-то в глубину страны.
Было очень жарко. Но никому не хотелось обратно в автобусную прохладу, так как пирамиды вблизи, в живую, изумили всех без исключения. И удивили. «Всего» полторы сотни метров казались высотой до небес. Эффект был поразительный!
К свежим туристам, которые даже от автобуса ещё не успели отойти, уверенно подплывало небольшое облачко местных продавцов.
 
Начали осмотр всего грандиозного каменного великолепия со Сфинкса. Группа спустилась под него. Когда-то там был храм идеально правильных форм, и углы всех конструкций - только прямые. Но, народу было так много, что в тесных проходах между массивными гранитными колоннами группа решила не задерживаться. Тем более, что гид сказал: - раскопки и исследования под Сфинксом временно прекращены, - не указав причину этого внезапного решения египетских властей. Поговаривали, что под Сфинксом нашли тайную комнату, которая была засыпана песком, а к ней вели девять дверей. Пошли слухи, что очень и очень глубоко под Сфинксом кто-то обнаружил целый город, в километры длиной и шириной, и что в том городе было множество дворцов. Не поэтому ли раскопки были срочно засекречены, задавались вопросом некоторые «специалисты»?
У Генки сердце заметно ускорило свой ритм, да так заметно, что на;чало отдавать в висках. Василина увидела, что Гена опять чем-то встревожен:
- Ты что-то забыл в отеле?
Гена ответил, что всё норм, но тут же облокотился о колонну.
- Тебе не хорошо? - Василина решила, что испарина на лбу - это случился солнечный удар, так как вчера явно переборщили с пляжными удовольствиями, а Солнце здесь, на плато, кажется ещё ярче и жарче.
- Нет, всё в порядке и всё при мне, но опять я слышу, теперь мне кажется, что Луну. И эти пирамиды слышу: они очень сильно гудят в голове, как ненастроенный орга;н, много ненастроенных органо;в. Звук как издалека, но направлен прямо внутрь меня. Звуки от миллионов струн сооружения в десятки миллионов тонн, - Гена прищурился, то ли от солнца, то ли от назойливого шума в голове, или от осознания, какие рукотворные горы стоят прямо перед ним. На картинках всё совсем по-другому. Совсем. И Сфинкс, словно отвернулся от пирамид, и с печалью смотрит на накатывающуюся мрачную волну безобразных домов, но продолжает неустанно охранять покои древних Египетских царей и цариц.
К двум молчаливым охранникам присоединились ещё два полицейских, и это каре немного охладило подогретое щедрым светилом желание местных продавцов продать прямо под Сфинксом всё, что они несли с собой и на себе.
Вся процессия, которую с трудом можно было назвать экскурсией, поднялась из тени храма на плато и направилась к главной загадке нескольких тысячелетий.
Солнце палило как-то по-особенному жарко. Один из участников группы даже высказал предположение, что это пирамиды притягивают лучи ко всему плато и это их главное назначение, он где-то это даже читал. На что Гена ему заметил, что на Земле есть места и пожарче, но в тех, самых пекучих местах на планете, пирамид никто не видел, даже под землёй.
Начался долгий, изнурительно жаркий, но интереснейший до крайних степеней интереса, путь ознакомления с тремя величественными красавицами – пирамидами Хуфу, Хафра и Менкаура, и постройками возле них.
Гена не слушал гида, а всё время возбуждённо рассказывал Василине сколько в них всего вложено – времени, труда рабов и свободных рабочих, какое невероятно большое количество блоков, какой у них вес, сколько скрытых от глаз простого смертного математических значений. Про фантастическую точность размеров он рассказывал очень громко.
Постепенно народ понял, что в их группе не один, а два гида, причём один из них щедро выкладывал несколько иную информацию, чем их местный «знаток» древнего Египта. Но, так как почти весь народ был знаком с понятием деликатность, все смотрели и слушали одновременно и профессионала, и самозванца. Самозваный гид сам по себе был интересен, а румяная, уже темнеющая коричневым оттенком, красавица рядом с ним усиливала притяжение взглядов.
Гид несколько раз озвучил, что внешняя, гладкая-прегладкая оболочка пирамид обвалилась от времени сама. На что ему Геннадий заметил, что это арабские завоеватели отколупали очень качественно изготовленные и отполированные камни внешнего слоя этих пирамид и построили или восстановили после землетрясения из уже готовых блоков свои мечети – арабскому Богу было угодно, чтобы всё вокруг было разрушено, кроме мечетей. - Последнюю фразу, Гена, конечно же, не произнёс вслух. - Жители довершили это не очень правильное дело и растащили тяжеленные блоки по своим домам и огородам. Как они это делали? История не раскрывает тайны человеческой алчности и глупости.
Почему не доколупали всю пирамиду? Ответов много. Один из них – блоки внутреннего, основного, массива сделаны из менее дорогого и гораздо хуже обработанного камня, известняка. Другая – да ленивые они были и устали рушить Великие сооружения уже на первом облицовочном слое. Подтверждению этой версии были валяющиеся глыбы внешнего слоя вокруг всех трёх пирамид.
Вершина пирамиды Хафру, величие которой отмечено обозначеием Урт, уцелела почти в первозданном виде: гранитные отполированные глыбы наружного слоя нескольких верхних рядов, идеально подогнанные друг к другу, не осы;пались за тысячелетия. Опирались они только на следующий слой из песчаника. Отполированные верхние слои красноречиво демонcтрировали, какой была эта пирамида изначально, вся покрытая отполированным гранитом, и насколько она была совершенна в своих гладких и строгих, геометрически идеальных формах. И от этой облицовки блоки отпадали вниз гораздо реже, чем это утверждали все местные гиды. Крепко всё было сделано, очень крепко. Урт-Хафру воздвигли более четырёх с половиной тысячелетий назад.
Генка и Василина видели эту ситуацию, ещё, когда внимательно рассматривали всякие фотографии и документальные фильмы. Но реальность была немного грустнее: пластиковые бутылки уродовали весь величественный пейзаж. Верблюжий, лошадиный и ослиный помёт повсюду подчёркивали крайнее неуважительное отношение последних завоевателей когда-то Великой страны.
Гене сквозь неутихающую боль в голове пробралась мыслишка: - забавно, великие цивилизации пали перед варварами. И сегодня на всей Земле мы наблюдаем именно варварские цивилизации, которые ничего по сути не построили грандиозного сами. А великие сгинули и только одни руины, да сказки, будоражащие воображение, напоминают, что они были.
Арабов было трудно отнести к варварам: почти пол звёздного небосвода сияет очень красивыми арабскими названиями. Красивыми и яркими. И арабский народ, если так можно сказать про народы многих стран, очень красив и мудр.
- Так, почему же, - продолжалась мысль в сознании Геннадия, - они всё разрушают, и не только они, а вообще все люди стремятся разрушить всё, что не их, словно не понимая, что делают себе только хуже?
И тут же сознание ответило на свой же вопрос:
- изначально все, и варвары – тоже, были язычниками, поклонялись богам, которых можно было назвать одним словом – природа. Эту добрую веру в природные стихии сменили религии, которые уничтожили человеческую индивидуальность, смяли человеческую волю, заставляя человека не думать о самом человеке, о своём доме, о своих соседях по этому дому. Любого, кто думал не так, как нарисовано в книжках, религия называла вероотступниками, еретиками и чернокнижниками, запрещая думать о том, что жизнь уникальна в любом её проявлении, и совершенно не важно, создал ли её Бог или Боги, или – женщина с мужчиной. Выдуманные боги стали заменять личность человека и оболванивать и без того ещё не устоявшееся его сознание. Вера, чистая и искренняя, подменилась религией с её фантиками-обёртками и фанатиками, в большинстве своём, неграмотными людьми. Образованность была врагом религии, как гигиена – для грязи, вакцина – для вирусов. «…Представьте себе, что в мире нет религий…и тогда люди будут жить в мире…», пел давным-давно тому назад рок звезда, нет – рок-квазар! - Джон Леннон.
Вот так ответило Генкино сознание на сложный вопрос, почему варвары смели; все неварварские продвинутые цивилизации, а ещё более древние, с колоссально развитой культурой и армиями, покрылись многовековыми песками. Устояли только две – индийская и китайская. Но, Буддизм Генкино сознание к религии не относило – какой-то добрый он, Буддизм, и скромный, по сравнению с остальными, и к наукам серьёзно относится. И не подавляет другие взгляды на мироздание.
Ответ на вопрос «почему варвары стали развивать свои религии?» оставим далёким потомкам.
- На руинах сознания невозможно построить ничего процветающего, на го;ре и страданиях людей невозможно построить никакого успешного общества… – на этом мысль прервал чей-то женский крик.
Кричала женщина, отставшая от своей группы, грузная и в несуразной панаме. Кричала на незнакомом для Генки языке и показывала рукой куда-то в сторону.
В той стороне бежал по песку в направлении от древнейшего комплекса молоденький прыткий оборванец: в грязной одежде, но в кроссовках. Он улепётывал что есть мо;чи, прижимая к груди большую женскую сумку.
Генка тут же сообразил, что есть очевидная связь крика и удирающего во всю прыть паренька.
Ни охранники, ни даже полицейские не сдвинулись с места. Убегающий был уже на значительном расстоянии.
Генка мгновенно оценил ситуацию.
Быстро сняв рюкзак, он бросил его Василине, и, как вихрь, рванул в ту сторону, в сторону удаляющегося вора.
Всем показалось, что молодой человек не догонит отчаянного воришку. Но, Гена всё рассчитал сразу, еще не тронувшись с места.
Около двадцати секунд длилась погоня. Подсечкой сзади Гена сбил с ног «багдадского вора». Сумка улетела в песок, в этот же песок уткнулась морда нарушителя порядка. Повернувшись лицом к Гене, он начал от него отползать, словно увидел Анубиса, который собирался утащить его в тёмное царство.
Генку интересовала только сумка: он тут был гостем и не собирался подменять полицейских. Вор-неудачник отполз шагов на десять, поднялся на ноги, не отряхиваясь от песка, и повалил дальше по выбранному ранее курсу, но у же без добычи. Пару раз обернулся, споткнулся, упал в песок, поднялся. Что-то придало ему дополнительной скорости, и он упорхнул в сторону громаднейшего и невероятно некрасивого жилого района Каира, носившего одноимённое название Гиза.
Жилой район Гиза Гена назвал трущобами, как только он их увидел. Эти трущобы медленно накатывали, как ядовитая слизь, на Великие пирамиды. Почти все дома были без крыш, но со спутниковыми белыми тарелками. Они беспощадно убивали грандиозный пейзаж, да ещё бутылки из-под кока-, пепси- и другой колы.
Генка даже не запыхался. Поднял присыпанную песочком сумку и пошёл к её хозяйке. У той на лице были и слёзы, и искренняя благодарность. Она что-то лепетала на очень непонятном, возможно, шведском или финском, или португальском языке, залезла в сумку, достала оттуда долларовую зелёненькую купюру с числом десять и протянула Гене. Глаза искренне просили взять это в знак благодарности.
Гена отвёл подарок мягким жестом руки. Та полезла снова в сумку, и ещё одна бумажка, но уже номиналом десять евро, присоединилась к благодарности. Гена вынул из кармана своих длинных шорт зелёную «котлету», состоящую не из мяса, а из купюр, имея в виду под этим желание продемонстрировать, что в подобных купюрах у Гены нет недостатка.
Евродамочка поняла это по-своему, по-европейски: мне твои подачки, дамочка, за мой геройский поступок, никак не в формате поступка. Маловато будет…или что-то в этом роде.
Дама недовольно засунула обратно в сумку деньги, хмыкнула, повернулась спиной к Гене и пошла. Правда, пошла в какую-то странную сторону – в сторону от всех дорог, по песку, словно желая пересечь по самой короткой прямой многокилометровое плато.
Гена вернулся в небольшое облачко своей группы. Василина была довольнее львицы, только что завалившей лань. Народ одобрительно, но с какой-то непонятной опаской, кивал Гене, если он с кем-то встречался взглядом.
Гид подошёл к Генке и пожал ему руку. Но, отходя, сказал:
- не стоило это делать, здесь всегда так. Но, чтобы человек так быстро бежал по песку! – Вы чемпион мира? Гена ответил, что он просто испугался за женщину, что в сумке могли быть все её документы, карточки и деньги тоже могли быть все. А без денег и документов в современном обществе, да ещё в чужой стране – врагу не пожелаешь.
Проезжавший мимо полицейский на дромадере поравнялся с группой, взглядом выцепил в ней Геннадия и очень двусмысленно покачал головой – то ли одобрительно, то ли с укоризной, что, мол, не стоило вмешиваться в естественный ход событий: поддержание южного колорита – это основная обязанность местного полицейского. Представляете Россию без воров?! Вот-вот, это уже не Россия будет, а сказка о царе Салтане. Так и здесь: Египет без воришек – ну и где тут колорит?
По плато покатилась волна оценок эвента новейшей, сегодняшней, истории.
Происшествие принесло большую пользу супермену – у него перестала гудеть голова: адреналин действовал безотказно, расширяя сосуды мозга, да ещё и мышцы размял, затекшие от длительной поездки и медленного перемещения под жгучим солнцем.
Но неровные, хаотичные вибрации от гигантских построек он не переставал ощущать.
Пирамиды казались слишком огромными. Слишком, чтобы удовлетворять амбициям властных фараонов, земных наместников Богов. У Гены из головы не выходила мысль: - зачем такая невероятная точность строений, которые греки назвали «огненными серединами». Как они назывались во времена их появления? Истории это, почему-то, не интересно. В древнеегипетском языке можно найти только одно хоть как-то похожее слово; оно звучит как «пр-м-вс» и означает неопределенное тело пространственной геометрии.
Действительно, а зачем они такие геометрически выверенные и такие огромные?
Переходить на пр-м-вс, не зная в точности, что оно означает, заменяя красивое «пирамида», никто не захочет, разве что, человек с дефектами речи или древний египтянин, заблудившийся во времени и реинкарнировавшийся в сегодняшнего человека. В древнем Хи Куп Та, говорят, действительно не было гласных, но только в папирусах. Тогда – совсем не Хи Куп Та, а – «Х-Кп-Т». Или – «Х-К-Пт», если принять гипотезу, что в названии присутствует имя Древнеегипетского жреца Птаха. Поупражняемся в древнеегипетском произношении? Предложение: оставить «пирамиду» и «Хи Куп Та». Если принимается большинством, то надо идти дальше.
Счастливые обладатели билетов за вход в самую большую пирамиду фараона Хуфу приготовились к проникновению внутрь.
Проникнуть в пирамиду можно было только через продолбленный мамлюками вход, - и зачем это воинам надо было ковырять вход рядом с готовым? - расположенный несколько ниже, чем проложенный строителями колосса. Этот, первозданный, вход оказался слишком крутым спуском, и иноверцы продолбили свой – поудобнее. Вот в него за деньги и просачивались любопытные туристы и не менее любопытные кладоискатели.
Гид собрал билеты у Гены с Василиной и ещё у нескольких туристов и напутственно объявил:
- Сокровищ внутри вы не увидите. Они находятся в самых разных европейских музеях мира: в Британском, Берлинском, Египетском, Туринском музее в Италии. Зато, если время позволит, вы можете зайти в музей Солнечной ладьи, расположенный прямо за пирамидой Хеопса, где находятся лодки, которые по поверьям древних египтян служили для переправы фараонов в загробный мир.
Гена, всё-таки, вставил шпильку на фразу «по поверьям древних египтян»:
- а вам эти поверья сами древние египтяне рассказывали или кто-то из их прямых потомков?
Гид спокойно отпарировал:
- по древним папирусам, уважаемый. Гид поправился грамотно, так как папирусам, да ещё и древним, вставить «шпильку» было гораздо сложнее. Экскурсионный народ немного оживился.
Это было очень важно, так как добрая половина обладателей билетов не выглядела счастливой, когда они подошли к громадине. Каждый камушек, который не очень впечатлял при взгляде из автобуса, здесь вызывал очевидное уважение. Пирамида, в которую вот-вот предстояло войти, точнее, вползти, была сложена из миллионов таких «камушков», а внутри были не «камушки», а каменные глыбы, да ещё и из совсем другого камня, гораздо более твёрдого. Их вес измерялся уже не тоннами, а десятками тонн.
Гена выдал Василине ещё немного сведений, сопроводив лёгкой ехидцей:
- ну-у, если следовать логике расчётов археологов, каждый такой камушек укладывали за две минуты! Причём, это относится ко всем камням, включая и те, огромные, которые внутри, и скоро мы это всё заценим.
- Как так, за две?! - обладатель голоса не поверил Генкиным выкладкам.
- А вот так! Два с половиной миллиона камушков – это я усредняю вопрос, делим на двадцать лет – это столько пирамида строилась по данным тех археологов. Далее результат делим на количество дней в году, потом на количество рабочих часов…Берём длительность светового дня, равную десяти часам. И получаем тридцать четыре – тридцать пять блоков в один час. Столько камушков укладывали рабочие, этих и других блоков, которые в несколько раз больше. Теперь добавьте сюда, что надо было не просто уложить, а уложить так, как они уложены, да ещё внутри проложить несколько сложных ходов и конструкций, да ещё и соблюсти ювелирную точность при таком весе блоков и всей конструкции, а это – невероятное количество дополнительной работы. И ничего не обвалилось. По крайней мере, История об этом не говорит. - Гена очень подробно ответил автору сомнения.
- Если Вам кажется, что всё складывается логично, то предлагаю произвести расчёты самостоятельно, но прошу помнить, что десятичасовой день под солнцем Египта – это из области фантастики. Так как, а это уже установлено точно – во-он там, за пирамидами все доказательства, - эти пирамиды строили далеко не рабы, а самые, что ни на есть, свободные рабочие, вперемежку с рабами. Понимаю, что были и прохладные денёчки, но по большей части, всё-таки, палило солнце. Так вот и посчитал я в среднем, с допусками всякими. Ну, а, если учесть то, что пирамиды были снаружи гладкими! Если мои глаза не врут, пирамида Хафры именно это и демонстрирует, да и кругом полированные камни вокруг всех трёх пирамид – это явно облицовка. Тогда надо прибавить колоссальные работы по подъёму блоков на высоту сто пятьдесят метров, либо строить дорогу к верхушке пирамиды в виде какой-нибудь насыпи, высотой тоже около того – полторы сотни метров! А это по объёму работ ещё одна пирамида, но только насыпью! Две минуты на блок?! Ну-ну… - дотёр Генка скептику.
Судя по выражению лица того скептика, у него тоже перестало складываться.
Какая-то туристка из России, осмотрев кучи огромных блоков, хаотично лежавших около и поодаль пирамид, спросила гида:
– сколько эти камни здесь валяются?
Гид ответил, что уже много веков.
Хозяйственная женщина решительно возмутилась:
- безобразие, такие деньги гребут, а починить не могут. Прямо как у нас.
Генка пропустил перед собой Василину. Девушка перекрестилась и с причитанием «Господи, прости, что тревожу могилу усопших» вошла внутрь, в мрачнейшее и, казалось, самое узкое место на Земле. Гена нежно подтолкнул её вперёд со словами: - никакая это не могила, ползи, в смысле иди, смелее, Египетские боги и я – с тобой.
- Здесь можно снимать самый страшный фильм ужасов - декорации готовы, лучше не придумаешь. - Пронеслось в голове Василины.
Процессия шла осторожно, с опаской посматривая на хлипкие деревянные поручни и настил. У Василины несколько раз чуть не выскочило сердце из груди – высота была очень большая. Узкий проход и хоть какая-то опора под ногами едва успокаивали чувствительную к высоте девушку.
После того как туристы попали внутрь пирамиды и преодолели небольшую узкую часть входного тоннеля, они начали подниматься еще выше, уже по другому тоннелю, ведущему к самой большой галерее и затем к погребальной камере Фараона.
Сложнейший грандиозный коридор, выложенный невероятно большими плитами из гранита, подогнанными так, что не верилось в рукотворность этого сооружения, уходил вверх. Весь путь был освещён тусклыми лампами. Впереди появился ступенчатый вырез входа в самую главную комнату гигантского строения.
У Гены снова очень сильно заболела голова, и он стал подбирать какую-нибудь мелодию, чтобы компенсировать нарастающую пульсирующую боль.
Проходя через место, близко ко входу в комнату Фараона, Гена остановился и охнул. Василина даже перестала пугаться нескончаемому подъёму. Она повернулась и спросила с тревогой:
- что случилось? Ты весь мокрый!
На лбу, шее и вокруг губ Гены собрались большие капельки пота.
- Это не от жары, - тут же поняла Василина.
Гена ухватился за поручень.
- Сейчас пройдёт, - он всё же сделал шаг вперёд, точнее - наверх, дальше к комнате. Сердце не успокаивалось.
Несколько человек вошли в комнату, стены пол и потолок которой полностью были сделаны из гранитных плит. Это подавило всех смельчаков-томбрайдеров. Они стояли и молчали, изредка доносилось гулкое «ничего себе!».
В середине комнаты стоял саркофаг, совершенно пустой каменный короб. Но снаружи, на всех его гранях было очень много древнеегипетских знаков.
Массивный саркофаг, словно влитый в гранитный пол, выглядел совершенно не ритуально, и всем почему-то было понятно, что никакой это не саркофаг, а что-то совсем другое. Да, похож внешне, весь в иероглифах. Но что он тут делает?
Гена с Василиной тоже зашли. Взялись за руки. Снимать было нельзя. Да и не зачем это было делать: всё равно никакая съёмка не может передать эти ощущения – никакая! И никакое словесное описание. Слова не смогут точно описать все обертона волн, которые ощутили наши герои и все, кто туда вошёл вместе с ними в этот бесконечно непонятный склеп, в котором никто и не планировал кого-то хоронить. А вот на место для ритуала это было очень похоже, или на место, где только временно находилось что-то или кто-то.
Генка это понял, ещё перед отлётом, когда изучал всякие чертежи пирамиды Джосера и Хеопса, внутри которой они находились сейчас.
Недалеко от входа в комнату он почувствовал сильное недомогание.
- Да, я знаю почему так реагирую, - решил Гена, - на обратном пути это надо обязательно проверить.
Все внимательно осматривали совершенно пустую, если не считать саркофага, комнату, словно они составляли комиссию по приёмке помещений после ремонта.
Василина заметила, что Гена что-то старается измерить «на глаз». Он поворачивался в разные стороны, подходил к северному и южному выходу «к небу».
Вышли они последними. Гена шёл позади девушки.
И снова, проходя мимо того самого места, на котором Генка остановился в первый раз, он схватился за висок и резко сказал:
- Василина, постой. Это здесь. Здесь место строго под вершиной пирамиды! Я это хорошо чувствую, даже слишком хорошо. Она построена с большими ошибками. Эта комната должна быть, по моей версии, строго под вершиной. Но до линии более трёх метров. Очень сильно болит голова. Давай, скорее уберёмся отсюда.
Спускаться было гораздо легче. Ощущение, что надо уйти поскорее отсюда не отпускало Гену.
И всё равно он сказал Василине:
- пойдём вниз, нет, не в комнату царицы – царицы там тоже, скорее всего, никогда не было: рядом с этой пирамидой стоит маленькая пирамидочка, вот там она и была, или – до сих пор есть. Идём в самую нижнюю камеру. Я должен всё проверить. Мой барометр, оказывается, работает.
Василина его не поняла, но решила ради своего супермена вытерпеть и это испытание. Лазание по лесам внутри громадного саркофага нельзя было отнести к удовольствиям.
Спускались по очень сложным коридорам – то на север, то обратно – в сторону юга. Гена, словно местный обитатель, показывал Василине куда они идут, в смысле, в сторону какой части света.
И снова, не доходя нескольких метров до самой нижней комнаты Гена непроизвольно остановился, перевёл дыхание и загадочно выдавил:
- теперь я точно уверен – это уже в третий раз.
- Что - в третий раз? Третий раз тебе плохо? – С тревогой спросила Василина, уставшая от подъёмов и спусков в полусогнутом состоянии среди мрачных узких стен и давящих на психику низких «потолков».
- Что-то в этом роде. Мы третий раз пересекаем линию вершины, она же – линия центра пирамиды, и в третий раз я это ощущаю в виде тревоги и сильной головной боли, и даже зубной. Спасаюсь только Юрайя Хипом. И ещё – Ленноном, но только одной песней – Мне страшно, нет не мне, а он поёт, что страшно, и поёт про то, почему страшно. И песенку назвал просто – Страшно. Этой песенкой можно сваи в вечную мерзлоту заколачивать, вот и пришла в голову. Они сами ко мне приходят, разные в разных ситуациях, я их не выбираю, моя память как музыкальный аппарат - жалко, что ты такие не видела, – кидаешь в щёлочку пятнадцать копеек, пластинка ставится и играет песенка. Так и у меня в мозгу, только без монетки…Мне здесь не страшно, а очень неуютно, давит всё тут вокруг. - Передвигаясь вниз, таким образом Гена поддерживал контакт с Василиной.
- Они всё сделали необычайно точно, кроме этих комнат! А, может, я не прав. - Это он уже сказал, когда они вошли в квадратную комнату, по стенам которой было видно, что её переделывали из круглой или овальной.
Они были глубоко под пирамидой. Генка предусмотрительно снабдил «экспедицию» двумя налобными мощными фонарями.
Гена неожиданно сел на пол, сырой и очень холодный, и посмотрел на потолок, словно хотел просверлить его лучом света от фонаря и добраться до вершины каменного сооружения.
Затем он нагнул голову к коленям, закрыл глаза и начал плавно раскачиваться, как будто телом искал только ему известную точку в небольшом пространстве вокруг себя.
И так же неожиданно, как сел, резко сказал:
- да, хорошо, что взяли налобные фонарики.
И тут же резко добавил:
- пошли, видимо, я не прав, и моя версия не подтверждается. Пошли на выход, а то заблудимся здесь и станем призраками пирамиды, - уже чуть повеселев, сказал Гена и ловко встал, но тут же закружилась голова от резкого оттока крови. Он удивился, так как ортостатический рефлекс он преодолел ещё в юности многими тренировками. Здесь, внутри пирамиды, вообще было как-то не уверенно с мышцами, и сосуды вели себя неправильно.
Проходя мимо места, которое Гена обозначил как середину пирамиды, имея в виду её математическую, отражённую в архитектуре, середину, он снова взялся за висок, бегло сказал «да, конечно, это здесь» и ускорил подъём. Василина с радостью, что этот экскурсионный ад заканчивается, едва поспевала за ним.
Дойдя до почти горизонтального ответвления, с небольшим подъёмом, уходящим на юг, Гена опять резко остановился:
- потерпи ещё немного, давай зайдём в последнюю комнату, где царица, якобы, лежала, то есть, её мумия.
- Всё, я не могу. Лезь туда без меня. Я очень хочу на воздух и пыльные просторы. Там солнышко. Пирамиды гораздо лучше смотрятся снаружи. Меня немного мутит, и я налазилась на всю жизнь вперёд. Только ради тебя, - и жалобно добавила: - хорошо, а?
- Хорошо, давай на выход, а я – к царице. Но смотри, если она такая же красивая, как ты, то возможны эксцессы в виде дружбы всех времён и народов. - С задором ответил следопыт, подождал, когда Василина приблизится к выходу, выпил почти всю воду в бутылке и полез по самому неудобному из всех этих неудобных коридоров.
Комната была намного меньше первой, но он понял, что она и есть «та» комната. Она находилась математически строго над вершиной идеально правильной пирамиды. Он неожиданно для себя лёг на пол…И тут же вскочил, как ошпаренный, холодным полом.
Он испугался!
Неведомая сила потянула его кровь из его тела куда-то вверх, спина мгновенно онемела. Перед глазами мелькнуло то самое, приходящее во снах, чёрное, невероятно чёрное, пространство. Он отчётливо увидел, что он стоит на вершине пирамиды, а под ним – ничего. И он испугался. От неожиданности и от неприятного ощущения, что свалится с вершины в пропасть. Всё это пролетело меньше, чем за одно мгновение! Или – это опять так время сжалось?!
- Круто, больше, чем круто! Так и свихнуться можно. Но зато теперь всё встало на свои места, - чуть успокоив страх, подумал Геннадий, - надо идти к моей Василине, здесь полная жуть.
Василина стояла у входа и ждала, немного нервно теребя лямку своего рюкзачка. Вскоре, в рваном каменном проёме появится её Гена.
Генка весело помахал рукой и громко произнёс:
- Нужен фатух на обед, или хотя бы айш балади съесть.
- Ты что, там арабский успел выучить? Или из космоса прилетело? А, понятно! Ты там, всё же, встретил фараониху! Только она уже не совсем на меня похожа, и поэтому ты там не задержался. - Успокоившись при виде её любимого, пошутила Василина.
- Точно, прилетело, но слова я выучил ещё в Питере. А фараониху кто-то до меня оттуда украл. - Спустившись и обняв девушку, ответил Генка.
Гид нервно ходил туда-сюда, и, увидев парочку, стал раздражённо кричать, что им придётся доплачивать за такое самоуправство. Всем пришлось ждать почти пол часа. На это Гена достал убедительное извинение в виде двадцатки зелёных, и недовольными осталась всего лишь группа коллег-туристов, да парочка сопровождающих автоматчиков. Правда, автоматы были на предохранителях.
Музей с лодками решили не посещать, так как все изрядно вспотели, а от этого обезводились и проголодались.
- Меня там чуть не сплюснуло, а потом чуть не унесло вверх, прямо через всю эту толщу камня. - Первое, что сказал Генка Василине, когда все уселись, и автобус тронулся в обратный путь, к загадочному пыльному городу.
- Ты какой-то не очень сплюснутый, и вышел не через верх, а из того же места, куда и вошёл. - Убедительно обняв трёхмерного Гену, прокомментировала девушка.
- Очень жаль, что к Джосеру не съездили, она совсем другая. Там я и хотел всё облазить. - С досадой сказал Генка.
- Слушай, а давай ещё одну экскурсию закажем, туда, а? Вдвоём?! - Озарённый словно открытием, предложил он усталой Василине.
Василина посмотрела на него, как на самого безнадёжного пациента:
- тогда тебе придётся одному, я уже не выдержу. Нет, конечно же это всё здо;рово…но, в разумных дозах. Запомнится на всю жизнь, и я не хочу, чтобы она закончилась во время второй поездки по этому солнцепёку.
- Да, ты права. Мы сюда ещё приедем, и не раз, правда? Здесь – как в сказке! - он её нежно обнял за плечи и прижал к себе, поцеловав в загорелую щёчку.
- Тем более, что у меня родился план, который тебе не может не понравиться. - Генка заинтриговал Василину, поняв, что предложение ещё раз потратить два бесценных дня на экскурсионный экстрим, и только ради удовлетворения его любопытства, было эгоистичным с его стороны, крайне эгоистичным.
План родился ещё тогда, когда в их первый день Египта Василина вышла на понтон первый раз, вся мокрая, в капельках-линзочках, в ярком купальнике. Тогда его Вселенная окончательно слилась с ней. Для него всё было решительно решено.
Стоило съездить в Египет, чтобы понять: Василина – это его награда и его судьба. Возможно, и его счастье. До встречи с ней он думал, что счастье – это удел дураков.
 
В бутике египетского оро, где продавался всего один метал, но в очень большом разнообразии форм, с красивой глазурью и без неё, c драгоценными камнями и без них, Гена вёл себя очень подозрительно, и всё время старался оторваться от Василины и акцентировал своё внимание на одной большой витрине. И вот, когда Василина отвлеклась на роскошные браслеты с жуками и иероглифами, и стала их чуть ли не все подряд примерять, Гене всё-таки удалось тайно совершить сделку купли-продажи.
Василина только успела заметить, как он благодарит продавщицу на хорошем английском за какую-то покупку и получает сдачу, быстро закрывая молнию рюкзака.
- И что там у тебя? - ехидно, но с явным интересом спросила Василина.
- Да так, ничего особенного, сюрприз небольшой. - Ответил, словно провинившийся мальчишка, Гена.
- А я хочу большой, и не сюрприз, а вон ту штучку. - Василина воспользовалась растерянностью своего любимого мужчины.
Она показала на браслет в виде змеи, ко;льца которой изящно были скреплены маленькими жуками–скарабеями. Жуки были украшены отменными лазуритами глубочайшей синевы и гранатами волшебного красного цвета. Браслет был шикарен!
Небольшая пауза означала для Василины то, что Гена увидел его цену, точнее – две цены – в долларах и в египетских фунтах. На самом деле, пауза возникла только потому, что Гена подсчитывал, останутся ли у них деньги ещё на пять дней жизни.
Вдруг, он резко подошёл к витрине и… попросил эту шикарную вещь, чтобы примерить на руке своей дамы.
Дама сияла, но браслет сиял не менее ярко. Он выглядел как-то особенно на красивой руке Василины. Золото по всей длине змейки было трёх цветов: ярко жёлтое - как раскалённое дневное Солнце, лилово-зелёное – как пальмы в лучах вечернего светила, и огненно-красное – как последние лучи Египетского заката. Такой красивой вещи Гена никогда не видел.
«Котлета» резко уменьшилась и превратилась в тоненькую, печальную такую пачечку денег. Очень дорогая вещь была упакована в сопровождении целого ритуала упаковки – это такой особый ритуал, предусматривающий его вторую часть, самую интересную: ритуал распаковки. Ритуал сопровождала куча сертификатов, которые означали, что все элементы браслета подлинные и куплены в магазине, а не украдены – это для таможни и на добрую память.
Василина с недоверием посмотрела на своего молодого человека, но тут же прижалась к нему:
- ты – ненормальный, и это – окончательный диагноз.
Гена как-то непроизвольно очень загордился собой. Инстинкты самца с элементами замаха на русского мачо взыграли, но всего на одну секундочку. И тут же его отпустили. В Питере он давно искал своей девушке оригинальный подарок, но так ничего и не находил – не разбирался он в подарках. А тут было всё очевидно: хорошая вещь для очень хорошего человека всегда сто;ит дороже денег.
Деньги – это хорошо. Ещё лучше, когда они есть. Но, если есть только они – это плохо. А, если, для кого-то, не плохо, то, по крайней мере, печально. Тут уж – по любому. Гене внутри стало уютно от осознания, что он очень спокойно отнёсся к таким расходам, а то всё бурчал на дорогую упаковку чемодана, пирожок с зашкаливающим ценником и, вообще, на всю дороговизну бурчал. Забыть и больше не бурчать!
Самый необычный для молодой пары вечер в ресторане каирского отеля был обеспечен. И неизбежен своей судьбоносной определённостью.
 
Ночной Каир скрыл все пыльные недостатки его видов днём, которые мешали воспринимать город как великий.
Море огней и осознание, что загадочные сооружения в виде пирамид где-то совсем рядом, вызвали прилив романтических эмоций.
Смотреть с балкона на эту красоту было невероятно здо;рово. И даже дух захватывало от сказочной торжественности. Ещё и опытные менеджеры подлили романтического огоньку: украсили стены красивыми картинками из жизни древних египтян, удачно всё осветив, нисколько не смущаясь, что древний Египет не знал Каира, го;рода тысячи мечетей. Но, время всё перемешало, и всё равно, это было романтично и красиво, и – грандиозно.
Провести романтический вечер в Каире рекомендовано всем влюблённым па;рам. Но так, чтобы - с деньгами.
Весь отель был разукрашен «под древний Египет», даже с некоторым перебором. Казалось, все династии фараонов были собраны в одном месте. Но, это не утомляло, так как всё было сделано качественно и ярко. Да и настроение у Василины и Гены было очень ярким, хоть и устали они изрядно – от долгой дороги, насыщенного новыми впечатлениями дня, от изнурительного солнца и холодных идеальных в своей мрачности коридоров пирамиды.
Гена заранее заказал столик около окна. В испачканных шортах и не очень свежей рубашке он выглядел не достаточно презентабельно, но администратор зала охотно предложил, словно уступил свой личный, самый уютный в зале столик на двоих - опять произошло египетское чудо, и мягкий, почти незаметный жест Гены, означающий, что его рука направилась в карман за – да-да, за чудесной зелёной бумажкой.
Чудо длилось короткое мгновение, но все остались довольны.
Василина по загадочному поведению Геннадия, который всё время следил, чтобы она не сильно изучала его рюкзачок, поняла, что будет сюрприз. Правда, она не могла понять, какой же сюрприз может быть более впечатляющим, чем этот неожиданный, нереально красивый и очень дорогой, самый дорогой в её жизни, подарок.
Она некоторое время раздумывала, вскрыть ли красивую коробку или оставить действо на потом: там внутри была красота и искреннее отношение Гены к ней. Что могло быть дороже?
Она решила оставить подарок в коробочке, но взять её с собой, так как сейф в номере был похож на шкатулку, которую можно просто и незаметно прихватить, то есть – украсть. Гид предупреждал ещё в первый день, что всё здесь желательно хранить при себе или сдавать в сейф на ресепшн. Крошечные, почти карманные, сейфы в номерах не выполняли функции охраны ценностей. Туристы из России к этому быстро привыкли, так как в России функцию охраны их ценностей не выполняли ни банковские ячейки, ни огромные «неприступные» сейфы банков.
Василина положила сумочку с драгоценным подарком на стол, покрытый белоснежной скатертью, с красными, вышитыми золотыми нитками, яркими салфетками.
Генка прихватил с собой рюкзак, с которого не спускал глаз один из охранников. Гена был без бороды, но чем чёрт, пусть даже и российский, не шутит.
Хорошая бутылочка немного охлаждённого красного вина уютно пригласила гостей к её употреблению. Гена отказался от услуги официанта разлить вино и налил Василине и себе, немного больше половины бокалов.
Василину охватило волнение, так как Гена делал необычно долгие паузы между движениями.
- Ну, что, начнём знакомство? - Ничего больше не придумала Василина, чтобы разрядить тягучую торжественность обстановки.
- Василина…Василинушка, моя дорогая девушка Василина… - Гена словно тянул время перед первым прыжком с парашютом.
Он ещё немного повертел в руке бокал и, наконец, решился:
- Я тебе делаю предложение стать моей женой. - Решив, что получилось слишком официально, поправился:
- Дорогая Василина, будь моей женой. Навсегда!
Решив, что сейчас у него вывалится бокал из руки, он его осушил, забыв, что надо соблюдать ритуал чоканья.
Василина такого сюрприза не ожидала точно, по крайней мере, сейчас не ожидала. Хотя…смутно-смутно, обнаружив тайные телодвижения там, в магазине, потом эти намёки на сюрпризы…В общем, подсознание уже шептало ей, но очень тихо шептало.
Она тоже выпила до дна, увидев, что чокаться не с чем. И спросила:
- а сюрприз-то в чём?
Засмеялись оба, да так громко, что многие посетители даже прекратили есть и пить. И повернулись в сторону приятной парочки – красивой молодой женщины и крепкого парня в очень растрёпанной одежде, не по ресторанному растрёпанной.
Да, сюрприз здесь. - Торжественно поведал чуть ли не всем присутствующим Генка.
Полез в рюкзачок и достал маленькую коробочку, которая означала, без вариантов, что в ней – колечко.
- Я не знаю, что для тебя сюрприз, но я прошу тебя выйти за меня замуж и стать моей женой. - С этими словами он протянул, немного стесняясь, яркую, чёрного бархата, коробочку
В коробочке на белом шёлке красовалось колечко с небольшим, даже малюсеньким, бриллиантиком. Но сверкал он так, словно в нём скрылась целая галактика.
Она, с ошарашенным выражением, поднялась, вышла из-за стола и подошла к Гене. Обняла его и поцеловала в щёку. Не в губы, а в щёку. Но так нежно и долго, что было – как в губы.
Народ немного обалдел, от этой нежной и искренней сценки, и захлопал им, обоим: ему – за его решительность и мужество, ей – за мягкость и красоту.
- Это один из бриллиантиков, который я увидел тогда на твоей коже. - Уже окончательно смущенный повышенным вниманием к себе, промямлил Гена.
Василина снова села за стол и протянула правую руку Гене: он, заметно волнуясь, надел колечко на безымянный палец. Оно пришлось точь-в-точь, как родное.
Повертев перед собой несколько раз руку, она не удержала эмоции и прослезилась.
- Так что, ты согласна? - Уже немного испуганно от какой-то образовавшейся паузы, спросил Геннадий.
- А как ты думаешь, может простая русская девушка отказаться от такого предложения?.. Сделанного за тысячи километров от дома, в Африке! Вечером, таким чу;дным вечером, в прекрасном ресторане. А сделал мне это предложение самый забавный, самый хороший, самый добрый и… - она вытерла салфеткой слезинки и сделала глубокий вдох - …самый любимый человек. Это означает, дорогой, что я согласна, я давно согласна!
Вот теперь Генка по-настоящему занервничал, или заволновался: казалось, что сейчас он стал самым счастливым человеком на Земле. Этот миг растянулся в вечность, а вечность превратилась в этот миг.
Началась новая эра их совместной жизни, их Эра.
А история их любви просто продолжилась и вступила в более надёжную и яркую фазу.
Нервы у обоих немного успокоились, когда на столе появилась вторая бутылочка хорошего вина и всякие яркие закусочки. Василина постоянно вертела перед собой руку, рассматривая колечко и всматриваясь в всполохи небольшого по размеру, но огромного по значению бриллиантика.
История любви продолжилась в номере, который стал этой ночью самым жарким местом в Каире.
Эта сказка взрослая, и ничего нет такого зазорного, что любовь у людей бывает с жаркими эпизодами. Две яркие звезды объединили свои энергии и решили быть рядом. А этой ночью – так ещё и особенно близко рядом.
 
Утром их разбудили голоса тысячи муэдзинов. Мягкие и певучие молитвы возвестили, что Аллах даровал всем ещё один день жизни. Тысячи минаретов завибрировали невероятно красивыми голосами и мелодиями, возвещающими новый день и новую жизнь.
Каир просыпался. Это было также грандиозно, как и пирамиды. Теперь уже не казалось, а было ясно, что они охраняют этот сказочный город.
Проспать утро в Каире невозможно. Но Василина не проснулась бы, если бы её не разбудил Гена. Количество впечатлений и событий зашкаливало, и телу нужен был отдых.
Надо было бежать на завтрак и уезжать из этого прекрасного, аляповатого, неровного и пыльного, но от этого не менее прекрасного, города. Города сказок, в который им захотелось вернуться ещё.
Поездка на автобусе, обратно в Хурга;ду, была немногим более интересной, и только потому, что в окна было всё видно. Но пейзаж был скучный, а автобус мчался быстро, несмотря на узкую полосу асфальта. Водитель уверенно вёл большую послушную машину. Яркие краски всё равно радовали глаз, но Василина скоро стала клевать носом.
- Слушай… - неожиданно прервал своё наблюдение за редкими навьюченными верблюдами в сопровождении настоящих бедуинов, да осликами, которые были нагружены ещё больше, чем верблюды. Они терпеливо плелись вдоль дороги, и, казалось, не замечали свою ношу, или просто уже так привыкли, что считали её своим телом.
- …Всё из головы не выходит твоя последняя фраза – я давно согласна. А как давно?
Она прищурила один глаз, улыбнулась и ответила:
- Не сомневайся, давно. Ты такой добрый, красивый, крепкий. Правда, я таких навидалась – не подумай, по телевизору, там, и на улицах. Но ты ещё и умный, и скромный. А вот таких, да ещё в таком сочетании, я не видела, и даже не догадывалась, что такие могут быть. Ты – динозавр. - Весело закончила она, а потом мечтательно добавила:
- Скоро я стану динозаврихой, - задумалась и протянула – динозаврой буду. И, уже совсем развеселившись, растянуто произнесла:
- всем буду гордо говорить, что я твоя динозавра, динозавра Василина Александрова. Они оба засмеялись и прижались друг к другу.
- Только, пожалуйста, ставь правильно ударение в моей фамилии. Имя, надеюсь, ты уже выучил… Александро;ва я, Василина Анатольевна Алексан-дро;-ва… дрова какие-то получились. - Весело пофилософствовала девушка.
- Не долго тебе с дровами ходить. - По-деловому ответил её молодой человек, - Василина Берёзкина звучит тоже хорошо, а главное – ответственно и гордо, звонко и торжественно. Прямо как «а сейчас, на сцене – Каземир Алмазов!» - в стиле циркового конферансье закончил Гена.
- Да никакая ты не динозавриха. Ты вылитая русалка, а точнее, Сирена. Помнишь, я тебе про сериал говорил – ты очень похожа на главную героиню, в смысле на артистку, которая играет главную альфа русалку. Я только из-за твоего сходства с ней и посмотрел весь сериал.
- Ты всё опять перепутал, мой дорогой покоритель сирен. Это не я на неё, а она – на меня! Но, я же намного-пренамного краси…ну, в смысле, привле…
Тут он обнаружил, что Василина мирно спит на его плече. Последнюю фразу Василина пыталась произнести уже во сне. Гена её обнял покрепче и тоже закимарил.
Что снилось Василине? - Можно без труда догадаться, и даже не надо быть телепатом. Генке же снилась дорога, и ещё в неглубоком сне он вновь пережил те ощущения, которые испытал, находясь внутри пирамиды. И – радость, тёплое ощущение, что рядом его красавица, и он ей нужен также, как она ему. Невольно на Гену наплыла «Вуман» из «Двойной фантазии» Джона и Йоко, но в исполнении неистового Оззи. Эта мягкая и безумно красивая искренняя песня и космический голос пришельца из другой галактики окончательно унесли его в сон.
 
Остальные дни, течение которых беспощадно ускорялось, они провели также ярко и - на полную: днём – купались и загорали, по вечерам - сидели под открытым небом, немного выпивали лёгкого пивка и очень лёгкого египетского вина. На территории отеля по вечерам всегда готовили что-нибудь неожиданное, восточное и очень вкусное. И всё – ол инклюзив!
Однажды, в предпоследний вечер, сидя на веранде лобби бара, которая нависала над бассейном, они стали свидетелями смешной сценки.
Один пузатенький, крепенький бычок российского происхождения, по состоянию которого было понятно, что он явно перебрал спиртного, начав употреблять его ещё днём, вперемежку с солнечными и морскими ваннами, решил искупаться ночью в бассейне, который своей красивой подсветкой очень сильно соблазнял. Решительно к нему направившись, чтобы бултыхнуться, этот персонаж был остановлен аккуратным работником, который что-то там выуживал, чистя бассейн – работал, мирно-тихо, никому не мешал.
Работник успел подойти к обладателю выдающегося живота и в состоянии «явный перебор». Вежливо поздоровавшись и пожелав доброго вечера, он спокойно предупредил, что нельзя туда – опасно. На что жирдяй возмущённо возразил:
- вы чё, туда акул напустили? Так я и с ними сплаваю. Я на ваши акулы…Это они меня должны бояться… И свалился пузом в воду, подняв брызг - словно в бассейн свалили сто бочек пива. Рабочий растерянно начал искать поддержки у сидящих и прогуливающихся отдыхающих и на очень плохом русском, но с очень большим удивлением произнёс:
- нельзя туда, там дезинфекшн, дэнджэрэс. И стал тыкать пальцем в щит, который стоял в метре от решившего отдохнуть в вечерней воде. А там, в воде, было хлорки и ещё какой-то химии чуть ли не больше, чем самой воды. На щите было написано чётко, большими буквами, но не очень по-русски: «бляжние болоденица здавать до шести часоф. После семи нырят и купатся запрещино».
Хозяин отеля был точно не русский. Хотя, в ЕГЭ по русскому в ответах могли быть и такие варианты.
Тело гражданина свободной страны выползло через некоторое время и даже чуть протрезвело, так как на выход, точнее, на выполз этого пузатого человекообразного рептилоида из воды на сушу было потрачено очень много энергии и всяких нехороших слов. На следующий день гражданин-турист был замечен с многочисленными ожогами по всему телу. За удовольствие с пометкой «запрещино» - и плата высока. Его жена усиленно делала вид, что она случайно с ним рядом, и зачем-то со всеми подряд здоровалась – таким вежливым образом заглаживала вину мужа. Хотя он заслуживал простой публичной порки. Правда, наказание всё же, отразилось на нём в прямом смысле слова.

Луна в тот вечер была особенно яркой и очень большой.
Гена приготовился поведать своей суженой, что же он испытал внутри пирамиды, и решил начать издалека, глядя на огромную Луну:
- а ты в курсе, что Луна в четыреста раз меньше по диаметру, чем наше Солнце, и в те же четыреста раз ближе к Земле, чем к Солнцу? Ну и, конечно же ты не в курсе, что Луна ни разу за время её наблюдения не попадала под смертоносные солнечные ветры. Кто-то её словно прячет за большой Землёй? - очень издалека начал Гена, хрустя фалафелькой. Василина грызла солёненькие фисташки.
- А это – точно? Или – из Википедии? - Игриво поддержала начало лекции счастливая от всего происходящего девушка.
- Ну, это в среднем, конечно же. Луна по эллипсу вокруг Земли вращается, точнее, вокруг их общего центра. Земля тоже вращается вокруг Луны. То есть, они вращаются относительно друг друга. А вот с диаметрами – точняк, научный факт. Поэтому и солнечные затмения периодически наблюдаются. В этой науке всё серьёзно. И лунные есть, но они менее интересны. Говорят, даже, что Луну притащили к Земле инопланетяне, или Боги. Тащили от Марса. Луна по составу на Марс похожа больше, чем на Землю. Меньше Земли в диаметре в четыре раза, а по весу - в восемьдесят! Значит, она из другого материала, явно, не земного, или полая внутри! А полыми объекты космические быть не могут, если они не искусственного происхождения. Не даром туда резко прекратили все летать – угрохали кучу денег, побывали там несколько раз, планов нагромоздили, и, вдруг, всё свернули! И только одни гипотезы и спекуляции. Хотя – всё под боком, и слетать туда и всё проверить – раз-два плюнуть. Но не летят ведь, любознательные обезьянки, венцы Творения! С Луной информационная беда ещё круче, чем с мировым за;говором. Очень наша Луна на родной спутник Земли не похожа. Земля её, как камушек в праще раскручивает, а она не улетает! Тёмная материя мешает? Нет, мешает тёмная сущность сильных мира сего – всё закрыть, утащить в невежество, обеззубить и кормить только жидким бульончиком полуправды и дезинформации. Глупость доверчивых людей тоже мешает, только больше она мешает им самим. Меня, знаешь, как достали эти современные фильмы про нападение инопланетян на Лос-Анжелес или что-то подобное. Если бы инопланетянам понадобилась Земля, с её ресурсами, о чём долбят нам постоянно современные «фантасты» и киношники, инопланетянам, у которых хватило сил, ума и технологий до нас долететь, достаточно было бы долететь до ближайшей к Земле точки Лагранжа, сдвинуть с орбиты только Луну. И больше ничего им не надо было бы делать! Катаклизмы были бы обеспечены, и самый слабый из них был бы всемирный потоп. И ни единой жертвы среди пришельцев. А, если бы им нужны были мы, люди, так дай нам конфетку, и мы продадимся с потрохами. А кто не продастся – им усиленный вирус демократии. Как же меня достали эти полуфантасты. - Начал набирать обороты Гена.
- Но я не об этом. А вот о чём: не много ли всяких совпадений и несоответствий? Здесь четыреста, и там – четыреста. Возраст Луны не совпадает с возрастом Земли. А ты знаешь, что Луна – это в некотором роде гарант стабильной орбиты Земли вокруг Солнца?! И не только орбиты, а ещё и гарант стабильности атмосферы и ровного изменения, в пределах допустимого, климата. Без Луны наша планета периодически клевала бы, и полюса менялись бы на сто восемьдесят градусов через короткие промежутки времени так, что невозможно было бы жизни закрепиться, люто было бы на Земле для всего живого. А Юпитер вообще закрыл Землю от крупных астероидов – притягивает он их, лучше защиты не придумать. Некоторые его звездой считают, недоразвитой. Или погашенной. Не специально ли её кто-то погасил? - Гена прервался и пошёл за напитками.
Фалафельки тоже закончились, но за следующей порцией надо было идти к месту их приготовления и постоять небольшую очередь.
Василина посмотрела вслед уходящему Генке:
- раз уж я почти жена этого красавца, пойду учиться исполнять свои обязанности. Любой опыт может пригодиться в нелёгком деле жены суперуникума.
Она встала, поправила коротенькую юбку и направилась за вкусными нутовыми перчёными шариками, которые почти все сгрыз её парень, даже не заметив, что и Василине они понравились.
Повар стоял у накрытого красной скатертью стола, на котором находилась большая кастрюля и плитка с глубокой сковородой. С философским видом он перемешивал в кипящем масле готовящуюся вкуснятину. Делал он это очень сосредоточенно, но все его перемешивания показывали, что он это делает чуть ли не всю жизнь – чётко и очень профессионально, ни одной капельки кипящего масла не выскочило за пределы сковороды, хотя всё в ней кипело, и даже шарики фалафели пытались выпрыгнуть на стол. Но, словно маг, повар искусно справлялся, а все шарики очень быстро покрылись ровным приятным цветом прожаренного восточного лакомства.
В этот вечер Василина надела короткую юбку с красивыми узорчатыми кантами и тонкую кофточку под цвет юбки и с такими же кантами. Это создавало впечатление, что на Василине туника, очень похожая на те, которые носили в древнем Египте или в Древней Греции – узоры на кантах были разные и только лишь напоминали древний стиль.
Василина уже успела загореть, а её косметологический боезапас был использован c высшей эффективностью: загар был ровнее ровного, словно Василина не загорела так, а это был естественный цвет её кожи…И – да! Василина приобрела восточные черты! К тёмным, почти чёрным волосам и к сверкающим в огнях отеля уголькам больших тёмно-голубых глаз прибавился ещё ровный загар.
Повар, не поднимая головы, ловко вынул большим половником несколько шариков, положил их на тарелку и…поднял голову.
Рука с тарелкой так и застыла в воздухе, а рука с половником застыла над сковородкой.
Шарики стремительно темнели, а повар стоял и смотрел на Василину.
Если бы она не проявила инициативу и не взяла сама из руки повара тарелку, то шарики в сковороде превратились бы в жареные камешки фри.
Повар очнулся, словно был в лёгком оцепенении, виновато улыбнулся красавице и совершенно чётким почти русским языком произнёс всего одно слово: Нефертари. Затем пролепетал что-то по-арабски, поклонился девушке и начал отлавливать пережаренные фалафельки.
Василина, невероятно довольная произведённым впечатлением, словно это было в первый раз в этом отеле, с победным видом направилась к Генке.
Гена её уже ждал с двумя одноразовыми стаканчиками, наполненными прохладным египетским пивом.
- Я видел, что ты сотворила с этим бедным поваром, а заодно и с теми, кто стоял за тобой. Теперь я буду думать каждую минуту, чтобы тебя не увели – этим арабам нет никакого доверия: украдут…Я бы тебя украл и никогда бы не вернул.
Василина была на Олимпе своих побед и сияла своей великолепной улыбкой, держа в руке тарелку с большой порцией нутового деликатеса.
- Зато теперь я знаю: если ты меня бросишь, я сразу – в Египет, к этому повару.
Гена встал, крепко обнял девушку и, не выпуская из объятий сказал:
- больше сорока лет в тьме и холоде, и ты мне такое говоришь?! Да я…- он прервал нарастающие эмоции и более-менее спокойно закончил:
- такого варианта не существует ни при каких обстоятельствах. Надо сказать поварёнку, чтобы он не раскатывал губёнки, а то уставился…на, понимаешь, единственное, что у меня есть. Пойду, перекрою тебе путь к отступлению…И сколько же мне битв за тебя ещё предстоит?! Теперь я понимаю, когда говорят, что загар особенно вреден для женщин. Он катастрофически вреден для мужчин этих женщин!
Василина его крепко поцеловала, они улыбнулись друг другу, оценив синхронизацию их чувства юмора.
- Если ты с моим поварёнком выше тебя ростом что-то сделаешь, я подамся в журналы, «Вог» там, например, в «Максим»… Кстати, меня туда уже пытались затянуть. Скажи спасибо моему папе – он у меня военный, отбил все атаки. Ты бы знал, как мы с ним тогда поссорились. Тебе его ещё благодарить за это придётся.
- Не волнуйся, отблагодарю как подобает настоящему супермену. За такую красавицу я им обязан навеки вечные.
- А за такую умницу будешь благодарить?.. И за скромницу не забудь…обоих! – Василина подмигнула и заправски отправила фалавельку в свой чудесный ротик.
Они улыбнулись друг другу, понимая, за что и кого надо благодарить до конца своих дней.
Через некоторое время Гена, успокоив зарождающееся чувство ревности, осторожно спросил:
- ну, ты готова дослушать или с Олимпа не хочется слезать. По-моему, ты тут всех покорила, можно уже собирать дань.
- Ты невероятно хороша, а загар и твоя одежда…на тебе – ты реально выглядишь, как царица. И Древнего, и не Древнего – всех Египтов и всех Греций… Ну вот! Я опять в тебя влюбился.
- Генка, мне достаточно одного раза твоей влюблённости. – Василина изрядно смутилась.
Но, из смущения она быстро вышла, вернув вопросом прерванную лекцию Генки:
- Ты меня запутал своим Юпитером, на чём мы там остановились? Я запуталась. - Василине всё равно было интересно, она совсем не запуталась, но ей хотелось подчеркнуть важность усилий Гены. А то, что он излагал, было, действительно интересно и даже где-то к месту: египетское ночное небо невероятно завораживает и очень располагает к таким разговорам.
В измерении, до отказа наполненном комплиментами, Василина себя чувствовала некомфортно. И она попросила его продолжить. Генка с удовольствием продолжил:
- добавь ещё к тому, что я до фалафельной эпопеи тебе говорил: парниковые условия для жизни, они не просто парниковые, а нереально уникальные, словно кто-то их рассчитал именно под нас. Вот и пытаются многие учёные за уши притянуть всякие гипотезы о происхождении жизни на Земле. Я об этом задумывался ещё при Советской власти! А сейчас я пару раз видел современные фильмы о происхождении жизни, так там – хохма за хохмой. Особенно позабавило, как идут кадры – животное, похожее на аксолотля или гигантского головастика лягушки, на явно выраженных ногах, толстых таких, сильных, выходит из воды, а диктор в это время говорит, да серьёзно так вещает, о том, что жизнь вышла из воды на сушу! Ага, вышла прямо на ногах, а ноги отросли у тварей в воде! Ну-ну. Что-то у рыб не очень-то ноги отрастают. А у хвостатых головастиков они точно есть. Я вырос там, где этих головастиков – как песка в этой пустыне. А тут в Красном море ни одной рыбки не встретил на ногах, зато все с хвостами! - Гена развеселил Василину и начал улыбаться сам.
- С происхождением само;й Земли всё тоже не логично и не понятно: летел себе по орбите шар из расплавленных камней, в него врезался на огромной скорости тоже шар, но только железный и поменьше, остался внутри в виде земного железного ядра. - Тут он почесал затылок и как бы для себя, но вслух, отметил:
- и здесь как-то не очень всё складывается – как это, железная планета врезалась на космической скорости в каменную планету, которая тоже летела с большой скоростью…и осталась там внутри!? И выбила будущую Луну! Не могу я это уложить в стройный ряд. Ядро-то нашей планеты не с клубок ниток будет. Ну да ладно, я не спец в астрофизике. Но так они объясняют уникальность ядра нашей планеты, а отсюда – и уникальные защитные свойства нашего шарика. Уникальное магнитное поле защищает нас от смертоносных лучей, второй эшелон защиты – озоновый слой. А версий о происхождении атмосферы – ужас сколько. Одна другой сто;ит. Я так могу до утра тебе перечислять сотни уникальностей. Да и расположение нашей Солнечной системы – самое уютное, или – одно из самых уютных для жизни. Резюмирую: всё как специально сошлось. И сходилось подозрительно в одну точку – в нас, человеков.
- Короче, дорогая моя царица, я всё больше убеждаюсь, что мы плод не только эволюции, а точнее, эволюция нас лишь немного адаптировала, изменила совершенно слегка. Подкорректировала и совсем чуть-чуть подстроила под реальности. Есть, я так думаю и чувствую, какая-то сила, или сущность, или Создатель, которые создают миры. И очень возможно, что наша Солнечная система создана не в результате последовательных событий планетообразования, а при чьём-то вмешательстве извне. А что это может быть за вмешательство и зачем? Не за тем ли, чтобы создать условия для жизни? А зачем им жизнь? – Генка разогнался, и Василина уже начала думать, что ещё одна порция шариков неизбежна, но на этот раз за ней пойдёт Гена – надо и ему привыкать исполнять свои обязанности добытчика пищи.
Гена продолжил:
- жизнь организуется вопреки многим законам физики, словно издеваясь над ними. Правда, я веду речь только о тех законах, до которых мы додумкались. Вся наша – заметь, я акцентирую, что только наша, - якобы неживая, - Вселенная старается жить по одним законам, а жизнь – по совсем другим, своим законам! Когда мы прилетели сюда, в первую ночь я увидел это обалденное созвездие, и вспомнил – сон свой вспомнил, сон, который я видел за день до того случая со мной. Снилось тогда созвездие Ориона, как три звезды его пояса странным образом перестраивались вокруг его других звёзд. Только недавно я выяснил, что под этими звёздами есть место, Трапецией называется. Так вот, звёзды. Их было не помню сколько, в трапецию и перестроились в моём сне. А я тогда ни о какой Трапеции Ориона и не слышал, и не знал ничего о ней. Там ещё туманности есть, и Конская голова там рядом. И звёзды молодые там до сих пор формируются. Место очень загадочное. А тут эти пирамиды, словно зеркало тех звёзд. Везде сплошные совпадения?! Сон тот был вещим? А что он вещал? - Гена решил, что мистики хватит и перешёл к основному.
- В пирамидах я не вижу ничего из того, что предлагает большинство знатоков-исследователей. Намёков разных много, а толком объяснить свои намёки никто не в состоянии. – Гена начал главную часть своего доклада о проделанном путешествии внутрь сооружения Хеопса.
- Намёков каких много? - Василина немного захмелела и от пива, и от комплиментов, но ей было по-прежнему интересно.
- Намёков на то, что пирамиды – это никакие не усыпальницы, и не ритуальные сооружения, а намёки на то, что они – устройства. Кто говорит, что они – приёмники, кто – антенны, кто – аккумуляторы какой-то энергии. Про заглушенные каменными вставками северные и южные каналы, идущие из комнат или, наоборот, в комнаты – ты их видела своими глазами, - некоторые говорят, что это каналы, по которым выходила душа фараона. Ага, по ночам выходила, а по утрам, с первыми лучами Ра просачивалась обратно, в пирамиду. И что она там забыла? Да и не было там никого из хозяев душ. Во всех саркофагах никого не находили. Все фараоны похоронены в долине царей или где-нибудь ещё, но только не в пирамидах! Но, вот они-то, теоретики ночных душевных прогулок, ближе всех к моей версии! - Генка приблизил свой бокал к бокалу Василины.
- Давай выпьем за нас и за моё предположение! - Весело произнёс тост Генка.
- Давай! За твоё предложение мы уже выпивали, теперь я готова выпить и за предположение! Предполагаю, что второго колечка пока не будет? - Василина решила всё-таки, что вечер должен быть скорее весёлым и лёгким, чем просто лёгким.
Гена тоже улыбнулся и после небольшой паузы, предназначенной исключительно для осознания изложенной до этого сложно-предположительного тоста информации продолжил:
- Разрешите представить мою собственную версию! Все пирамиды, и Джосера, в первую очередь, и эти огромные – тоже, были резонаторами, усилителями, то есть, усилителями каких-то волн. Откуда эти волны могли идти? Только из одного места – из тела усопшего. Или умирающего, фа-ра-о-на! Или любого другого человека! Жреца, богатого или из знати, например. А что может выходить? А? Только энергия, которую мы называем душой! Как тебе моя версия? - Гена уже не сидел, а стоял и приготовился пойти за следующей порцией усилителя всяких версий и резонансов.
Василина улыбалась искренне и весело, улыбалась тому, как увлечённо Гена всё рассказывал, словно действительно читал одному слушателю лекцию о международном положении. Но всё было очень интересно, так как Василина видела и знала, что её Гена обладает сверхчувствительностью, чувствует то, чего не чувствует никто другой, видит совершенно необычные сны, на грани безумия. Его мозг демонстрирует гиперактивность даже во сне! И в то же время, она была в нём абсолютно уверена, всё у него было адекватно. А версии и гипотезы – это гимнастика ума и интеллекта. У него было и то, и другое.
- И как же они, эти гигантские устройства работали? - дождавшись Гену с очередной порцией лёгкого египетского пивасика, так же, со своей очаровательной улыбкой, спросила Василина.
- Я это сам ощутил, как они работали, и уже тебе говорил. Вся Вселенная пронизана волнами. Любой вид материи имеет волновое выражение, даже информация. Это ещё Де Бройль показал, в прошлом веке более ста лет назад показал, а видеть до сих пор это не хотят! Правда, и не могут! Короткими должны быть эти волны! Даже кварки и более мелкие частицы, и мы с тобой – тоже имеем волновое выражение. Волны могут складываться, взаимоусиливая друг друга, создавая неисчислимые промежуточные состояния или сводя амплитуды – свои энергии, - к нолю. Но это не ноли в понимании числа ноль, отсутствие чего-либо, а пока ещё спрятанный от наших приборов потенциал, выраженный в незнакомых видах энергии и материи. Мы пока его не видим, а, может, и никогда не увидим. Сейчас мы называем это чёрной материей и чёрной энергией. Так проще: очернил - и в сторону. Тесла же называл это Эфиром и пользовался своей догадкой по полной. И это похерили! Волны порождают материю и определяют её свойства, определяют свойства Вселенной. Поправлюсь – нашей Вселенной. Не материя – а волны, понимаешь разницу?! Другая Вселенная или – другие Вселенные, тоже состоят из волн, но у них характеристики отличаются, а от этого могут отличаться и законы физики, и другие законы. И те миры могут быть от этого совершенно другими. Ты же слышишь разные звуки. А они все – волны одной природы, но разной частоты. И эти разные частоты действуют по-разному, иногда с противоположными эффектами, рождая разные свойства и влияя на те, которые уже есть. Не материя рождает волны, а – наоборот. Точнее, волны определяют характеристики будущей материи. Я так думаю.
Гена перевёл дыхание, увидел, что Василина даже фисташки перестала грызть, продолжил:
- ну так вот, пирамиды – это волновые резонаторы. Мне было не по себе, я чувствовал сильные вибрации, я вообще чувствую всякие вибрации, даже от некоторых запахов я ощущаю их. Прямо как насекомый. Бывает, что кажется, будто я с ума схожу. Это говорю я только тебе, так как я уже полностью принадлежу, с пяточками моими розовыми и хохолком на темечке, только тебе. И доверяю тебе, больше, чем себе.
Василине эти последние слова особенно понравились. Она ему тоже очень доверяла, и полезла в ту тьму, внутрь пирамиды, только поэтому.
- Как они работали? Вот тут мало информации, но мне кажется, что они были разработаны для Вознесения, отрыва, по-нашему, души от тела. Я об этом стал думать, когда увидел, что у всех больших пирамид, и у пирамиды Джосера, под землёй всегда есть странная комната, она очень странная, и просто нет никакого объяснения, для чего же она там выкопана, да ещё так глубоко, да ещё строго под макушкой тетраэдра. У Джосера она ювелирно точно посередине, математически точно, а тут – с небольшим отклонением. А вот комната царицы – точно в середине. И я там чуть не улетел, не в буквальном смысле, а в смысле сознания. Меня что-то понесло вверх, очень сильно я это почувствовал. А ты это не увидела – уползла наружу, - шутливо обиделся Генка.
- Ладно, я не сержусь. Ты приняла моё предложение, и я теперь твой покорный раб, а ты – моя царица…а выглядишь, как богиня красоты. - Перевёл в другое русло разговор Гена.
- Я твоя динозавра с хищническими повадками русалки, мы же договорились, - опять весело ответила девушка.
Гена завёлся не на шутку:
- Неточность была именно в нарушении проекции относительно оси симметрии важных элементов резонатора – сложнейшей конструкции пирамид. Другими словами, у авторов задумки, у жрецов, не-по-лу-чи-лось, не получилось то, что они старались исполнить – у них не получился прибор, позволяющий синхронизировать характеристики душ, их волновую составляющую, и часто;ты, неведомые нам характеристики конструкции под названием пирамида. Поэтому и перестали их строить, а не потому, что денег стало мало в Египте, или рабов. А почему именно пирамида, да ещё и каменная? А потому, что такая форма и такой материал блокируют вход, полностью или частично – не могу знать, для внешних воздействий, волн каких-то, которые могут помешать тончайшему процессу синхронизации основных, фундаментальных, волн Мироздания и волновых характеристик выхода души! Поэтому тело должно быть помещено в невероятную толщу камня или под землю. А стены пирамиды – это что-то типа защитного экрана! А маленькая комнатка – это место помещения тела для выхода души! Поэтому пирамиды такие большие и такие точные. Ошибки в геометрии не должно быть. А кто древним египтянам дал такие знания? Кто?!
- Вот тебе вся моя версия в полном изложении. Очень жаль, что мы не посетили Джосера. Та пирамида была первой. До неё строили только мастабы. И потом – бац, начали строить, ни с того, ни с сего, резко так, громадные конструкции. Не могли египтяне пять тысяч лет назад сами додуматься до такой сложной технологии! Ну хоть убей меня, не могли! Ты видела схему пирамиды Джосера и всего того, что её окружает? А ты помнишь, я тебе рассказывал, что я в октаэдре летел? И кувыркался в полной пустоте? А теперь вспомни, как выглядит октаэдр! Две сложенные основаниями пи-ра-ми-ды! - закончил своё выступление счастливый лектор.
- Помню, конечно, тут не забудешь своих тревог. Видела я и ту пирамидку, только из-за твоего плеча, но ничего не поняла, там так много всего. - Послушно ответила студентка подготовительного курса пирамидоведческого института.
- Вот и я про то же самое. Невероятно сложное сооружение, а до него – простые могилы, в пещерах и норах, в лучшем, самом сложном, случае – холмы прямоугольной формы, которые арабы и прозвали сёдлами, мастабами, то есть.
Генка уловил неудачно скрытый зевок своей красавицы. Это было первым внешне волновым намёком, что наступил перегруз сознания, и пора идти спать. Да и лобби бар уже закрывался, и шансов попросить добавки больше не было: «ол инклюзив» тоже был не безразмерный, как и сознание Василины.
 
В последнюю ночь Гена и Василина попрощались с ярчайшим Сириусом, охраняемым могучим Орионом. Альдебаран, Альфа и он же – Глаз Тельца, сверкнул, подмигнув особенно ярко, крикнул короткое «будьте счастливы», издав резкий звук в голове Генки, словно лопнувшая первая струна гитары, попрощался с двумя земными Тельцами.
Как повелось в нашей Вселенной, по крайней мере, в той её части, в которой неустанно крутится наша Галактика, преодолевая сопротивление в тысячи раз более плотной чёрной материи и отталкивающую силу чёрной энергии, последние денёчки отдыха пролетели не просто незаметно, а мгновенно. «Котлета» превратилась в несколько печальных, неаккуратно согнутых пополам, грустно-зелёных бумажек хиленького номинала.
Но, зато появился огромный чемодан с сувенирами и подарками для друзей и знакомых. Физики же учат – материя никуда не исчезает, а переходит в другие её виды. В данном случае переход заключался в превращении зелёных бумажек в красивый, тёмно-коричневый с золотистым оттенком египетского оро, загар и потрясающе яркие воспоминания, запечатлённые в сувенирах и на всех носителях информации, которые были взяты с собой. Значит, тот закон работает, а значит он - правильный.
Кальян, кусочек сказочного Египта, полетел отдельно от всего багажа, в специальной противоударной сумочке. Генка переживал за волшебный кувшин, произведение искусных египетских стеклодувов, напоминающее лампу Аладдина, только стеклянную, так как открыл особые коммуникативно-медитативные свойства очень красивого, хрупкого и загадочного душевного прибора, от которого, правда, могла сильно разболеться голова. А это уже был непрозрачный намёк на совсем не полезность устройства для изготовления дурманящего ароматного и сладковатого дыма. Но, как украшение и добрая память о первом в жизни путешествии в солнечную страну пирамид – безо всяких намёков!
 
Василина и Гена не успели осознать, как так случилось, что отдых закончился, и они уже в таком же белоснежном лайнере летят домой, в родной, но совсем не солнечный, Санкт-Петербург.
На этот раз Василина перекрестилась только чисто ради порядка – она была уверена, что находится под стопроцентной защитой её мужчины. Девушка окончательно решила, что её суженый кем-то или чем-то избранный. Для чего? Пока не было желания разбираться. А вот для кого – ей было ясно.
Факт был налицо, точнее – на её безымянном пальце правой руки. Руки королевы любимого мужчины.
 
Впереди их ждало не менее интересное, и даже – невероятное событие.
Более ста двадцати лет Земля скрывала Тайну, чтобы её совершенно случайным, а, скорее всего, невероятно неслучайным образом открыли.
 
Если очень захотеть, то звёзды услышат настойчивое желание и выстроятся так, что оно сбудется.
Это только кажется, что звёзды молча смотрят сверху.
Звёзды, как и вся Вселенная, активно участвуют в нашей жизни, выбирая чуткими волновыми приёмниками достойных и добрых своими помыслами и поступками.
Плохих они тоже видят, но не выбирают, а только отмечают… нет – не правильно! Метят! Метят, чтобы в других Вселенных они не совершили ничего плохого. А, скорее всего, они туда просто не пускают души плохих людей, но предоставляют им право существовать в плоском, одномерном или в двухмерном пространстве с бесконечным временем.
Не ясно, как устроено в других Вселенных, а в нашей Вселенной всё взаимосвязано, как в капле воды.
 
Полёт обратно в Санкт-Петербург был спокойным и без единого приключения.
Так определили звёзды.