Сглаз

Сказать честно, кроме папы, Оля мало кого любила. Папа был весёлый, добрый и всегда с ней ласковый. Маму побаивалась, та могла и наказать за её очередную провинность.

Брата Славика Оля не воспринимала никак. Ходит, как неприкаянный… С ним не интересно.

Был дед, но его лучше бы и не было, ничего собой интересного не представлял. А вот бабушки…

Одна всё воспринимала, как малолетний ребёнок. Что ей не скажешь, во всё верила. Оля к ней часто сбегала из детского садика. Зато готовила очень вкусно. Особенно котлеты… Пока та по дому шаркала, Ольга съедала целую сковородку и довольной уходила на улицу.

Со второй бабушкой было значительно интереснее. Та в субботу, парадно одевала шестилетнюю внучку, и брала её с собой в город продавать на рынке молоко и творог, а потом обязательно покупала ей мороженое или петушка на палочке.

Но и у неё были свои заморочки… Их Ольга просто ненавидела и  только терпела, ибо леденец был слаще.

Бабушка, как помешанная, всегда боялась сглаза, порчи, наветов, проклятий, колдовства и всего, что было связано с нечистой силой…

Перед поездкой, что в город, что из города, она вела Олю за туалет (в те далёкие советские времена туалеты были с выгребными ямами), мочилась себе в руку и протирала этой мочой Олино лицо, руки, ноги и волосы, (у древних старушек был такой способ защиты детей от нечисти). При этом шептала молитву и назидательно повторяла, чтобы внучка, ни дай Господи, ни на кого не смотрела. Олю передёргивало, тошнило, с языка срывались бранные слова, но… леденец всегда побеждал.

В этот раз молоко распродали очень быстро.

Получив от бабушки долгожданную  долгоиграющую карамельку, Ольга, низко наклонив голову, как осуждённый каторжник, погружала петушка в рот и покорно шла за туалет.

В этот раз обряд омовенья был очень обильным, от мочи даже промокло её нарядное розовое платье.

2
Перед автобусом бабушка ещё раз напомнила, чтобы Оля ни на кого не смотрела.
В автобусе ещё никого не было, только на переднем сиденье сидел главный агроном совхоза, очень крупный дяденька с отвисшим животом. Он брезгливо посмотрел на Ольгу.

- У вас что, девочка до сих пор ссытся? - он зажал ладонью нос, - Прежде чем куда-то везти, хотя бы помыли её. От неё несёт гавном, как из уборной…

От этих слов Оля чуть не подавилась петушком. Её лицо покрылось багровыми красками, от мышечного перенапряжения непроизвольно дёрнулось нижнее веко, а провалившаяся в рот губа зашевелилась в пищеводе.

- Ты что, - она назвала мужчину сукой, - хочешь меня сглазить? Сам кобелём воняешь! Забыл, как тебя пьяного, в блевотине, мужики несли с пляжа на руках? – и она, гордо подняв ещё мокрое лицо, прошла в салон и села возле окна.

- Дочка, я же просила тебя ни на кого не смотреть! – прошептала бабушка.

- Да пошёл он… -  Ольга в бешенстве принялась грызть карамельку.

Больше бабушка её в город никогда не брала, а привозила леденец ей домой.