НОЧЬ НА РЕКЕ БУЖА

В июне 1981 года мне в Гусь-Хрустальную районную прокуратуру из дежурной части поступил звонок. В небольшой речушке Бужа недалеко от поселка Тасин Бор был обнаружен труп мужчины с сильно обезображенным лицом. Мне предстояла экспедиция в глухой труднодоступный район. Судя по карте, это была почти Амазония.
Через пару часов отчаянной тряски по ухабам на милицейском УАЗе                я оказался в глухом болотистом месте, куда, как мне казалось, невозможно попасть без проводника.


Часть пути наша опергруппа шла сквозь заросли густого камыша, ведомая местным проводником. Эксперт-криминалист, осмотрев и сфотографировав тело крупного мужчины, прибитое рекой к берегу, сказал, что без вскрытия делать ничего - надо везти труп в город. Участковый, энергично покивав головой, пообещал мне, «как только доберется до поселка» организовать понятых и грузчиков, а главное – трактор, на котором можно вывести труп. Оказывается, свояк у него - тракторист. Он заранее предупредил меня, что с трактором могут быть проблемы, но самое позднее, часа через три транспорт, грузчики и понятые будут. «Человек шесть приведу!» - жизнерадостно сообщил мне усатый участковый.


Очень скоро я остался один на один с мертвым телом. Припекало полуденное солнце, тихо журчала река. Лежа на спине, покойник покачивался на глади Бужы, слегка вращаясь, демонстрируя жуткий оскал зубов. Глаз, губ и части лица у него не было, правое ухо отсутствовало. Я закурил, отпугивая дымом облако мошкары и гадал, кто же так мог изувечить несчастного. Если, конечно, эти изменения были прижизненными. Незаметно за моими размышлениями прошли обещанные три часа… Двукрылые кровососы стали мне серьезно досаждать, и от них спасал лишь дым сигарет, которые я курил одну за другой.


Незаметно стал наступать вечер. Тщетно я вслушивался, пытаясь уловить тарахтение трактора.
«Что же произошло?» - встревожено думал я, хлопая досаждающих комаров. «Куда пропала моя оперативная группа?»
Прошло еще три часа, и я с изумлением обнаружил, что вода в реке поднимается, а труп начинает кружится и отдаляться от берега. Не вдаваясь в причины этого явления, я понял, что рискую его потерять. Я пошел вдоль топкого берега, проваливаясь в хороших брюках по колено в черную жижу, в надежде найти рыболовную сеть. Браконьеров, как я слышал, здесь было предостаточно. И вот – удача! Я увидел сеть, но главное – веревку, которой она была привязана. О счастье следователя! Нащупав в кармане перочинный нож, я приготовился резать ее, как вдруг над ухом у меня прорычал низкий хриплый голос: «Ты чего здесь … твою так, делаешь с моей сетью, а?!»


Обернувшись, я увидел огромного рыжебородого мужика в драной брезентухе с перекошенным от ярости лицом.
Косясь на его огромные сжатые кулаки, я, медленно отступая, вежливо стал объяснять ему, кто я и зачем приехал, и что веревка мне нужна для покойника.
«Где?» - заревел рыжебородый. «А ну покаж, иначе я из тебя самого покойника сделаю»! Я отвел его к телу, кружимому течением                реки.
Взглянув на провалы глазниц и оскал обнаженного черепа, мужик заорал так, что у меня зазвенело в ушах. Не переставая вопить, он отпрыгнул прочь от покойника, и пустился бежать по топкой гати, словно лось.
С изумлением я смотрел, как он исчезает среди камышовых зарослей, поднимая сапогами высокие фонтаны черной грязи. Долго еще вдалеке раздавались его отчаянные вопли, разносимые лесным эхом.


Я вернулся к трупу, подтянул его к берегу палкой и привязал его за руку к крепкому ивовому кусту. Лицо его уже не казалось таким                страшным. Казалось, что на привязи ему стало спокойнее, и жуткий оскал сменила умиротворенная улыбка. «Спасибо, приятель» - будто говорил он мне.
Покуривая, я отметил, что солнце уже клонится к верхушкам елей на горизонте. Комары, обрадованные приближением ночи, радостно гудя,                с энтузиазмом впивались в мою руки и шею.


Что-то подсказывало мне, что трактора я сегодня уже не увижу. Я попытался сам найти тропу на болоте, по которой нас привел проводник, но в сумерках это оказалось плохой идеей. Пришлось задуматься о ночлеге.
Я хотел развести костер, но внутренне чувство безопасности подсказывало мне, что этого делать нельзя. Ночью человек у костра виден как на ладони, а сам – слеп и беспомощен. Если это действительно убийство, не исключено, что на противоположном берегу реки за мной давным-давно наблюдает преступник. Обзор у него великолепный, в том числе и для прицельной стрельбы. Кроме того, я знал от местных охотоведов, что в этих краях частенько появляется бурый медведь, который совершенно не боится костра, и даже любил подходить к нему, в надежде чем-нибудь                поживиться. Перспектива ночной встречи с косолапым хозяином леса без оружия меня не радовала.


Стараясь успеть до наступления темноты, я стал ломать камыш, делая тростниковый настил для ночлега. Я сумел построить не только настил, но и боковые стены, и даже подобие крыши. Теперь у меня был пригодный для ночевки шалаш.
Пока я работал, совсем стемнело. Оглушительно заорал хор лягушек,              и из-за черных елей выглянул ясный серп месяца. Голодный и измученный,              я лег в свой шалаш и погрузился в тревожный чуткий сон…
Ранним утром я проверил тело – труп был на месте. Голод и жестокая жажда подсказывали мне, что тропу нужно искать самому. Пить из реки с трупом мне не хотелось.


Изучая примятые травинки, я проследил начало тропы и вскоре сумел преодолеть опасную болотистую местность. Вскоре, прислушавшись, я услышал звук автомобиля и понял, что почти вышел к дороге.
С неописуемой радостью я увидел приближающийся силуэт неуклюжего сельского молоковоза. Я замахал руками, выбежав ему почти под колеса.
В открытое окно кабины высунулось красное испитое лицо:
- Ну че, садись! За трюльник до города подкину! Там расплотишься…
- Ага, расплачусь, - сказал я, засунув руку в карман пиджака, нащупав там две последние смятые сигареты и прокурорское удостоверение, не тронутое медведем.
- А теперь вези меня в городской отдел милиции.
Увидев «корочки», мужик заскорбел.
- У меня молоко прокиснет! – уныло простонал он.
- Знаешь, дорогой, у меня тут тоже кое-что плавает в реке и уже начало прокисать, так что давай-ка, прибавь газку! – сказал я, дружески протягивая ему последнюю сигарету.


В дежурке я с жадностью набросился на чай, принесенный перепуганными сотрудниками отдела. Они с ужасом рассматривали мои брюки, по колено черные от грязи и кровь на рубахе от тысяч комариных укусов.
Вскоре мы нашли транспорт и новая оперативная группа отправилась за плавающим на воде мертвецом. Он так и лежал на реке, никем не тревожимый, привязанный за веревку. В тот же день я повстречался и с загадочно исчезнувшим участковым.
- Ну, здравствуй, голубчик, - сказал я, с трудом удерживая гнев. – И где наш трактор?!
- Василий Федорович! – ахнув, пробормотал усатый участковый, съежившись под моим взглядом. - Простите! Мы как до деревни-то дошли - выпили немножко. День рождения был у свояка. Да про трактор-то, честно говоря, и забыли. А потом, как немножко еще поддали - и вовсе про вас забыли…
Через сутки судмедэксперт, мой старый приятель Борис Малов, произвел вскрытие тела и установил, что никакого убийства не было. А лицо покойного, как выяснилось, обезобразили речные раки.
- Нет, нет, Вася, это не криминальный труп. Возможно, бедняга просто упал в воду и захлебнулся. Несчастный случай на рыбалке. Не будешь теперь, наверное, раков есть?
- Теперь вряд ли. По крайней мере из Бужи – точно!
Впоследствии личность покойного была установлена. Им действительно оказался рыбак, погибший в результате несчастного случая.
А рыжебородого браконьера я с тех пор больше не встречал.