О Бродском

Вздумалось мне испить из поэтического родника нашего Великого гуру, светоча русской поэзии Иосифа, стало быть, Бродского. Не то чтобы я совсем незнаком был с его стихами – но с листа мне как-то вкуснее читать, нежели с экрана гаджета, потому решил купить томик. Опять же, юбилей у автора намечается, надо быть в тренде. Потыкал мышкой, ввёл в поисковой строке фамилию, и, не удосужившись прочесть аннотацию к книге, заказал первую попавшуюся. Первая попавшаяся оказалась не стихами, а эссе "Полторы комнаты", написанное Бродским в США в 1985 году. Ладно, думаю, надо и с прозой мастера ознакомиться.

Заунывное чтиво о том, кому на Руси жить нехорошо. В начале автор сетует на жилищные условия, "мерзость существования в коммуналке": их семье выделили всего "полторы комнаты" в коммуналке о пяти комнатах, на Литейном проспекте. Напомню, речь о середине пятидесятых – в разрушенном войной Ленинграде подавляющее большинство жило в гораздо худших условиях, а тут сорок квадратных метров на троих (при норме 8,25 м2 на человека), с пятиметровыми потолками, в центре города, на втором этаже! Мало. Проклятый режим.

Далее Бродский вещает, что его отца, капитана третьего ранга Александра Бродского, демобилизовали по "какому-то постановлению Политбюро, по которому лицам еврейской национальности не полагалось иметь никаких воинских званий". Чушь. Вообще-то в июне 1945 года  был принят Закон о демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии, подписанный Председателем Президиума Верховного Совета СССР М.И.Калининым. Папа-Бродский был 1903 года рождения, если что. По этому Закону в 1945-1948 годах было уволено более одного миллиона  трёхсот тысяч офицеров  всех национальностей из всех родов войск. Но как не ввернуть словцо "за угнетение евреев в совке", правда? Дурной тон, евреи Америки не поймут.

Добрую часть книги занимают рассуждения о "несвободе": мол, родители родились свободными, "ещё до того, что безмозглая сволочь называет Революцией, и что для них означало рабство". Понимаю. Папа папы имел свою печатню, или типографию по современному – из капиталистов, стало быть, хоть и мелких. Папа мамы был коммивояжёром, продавал в Прибалтике машинки "Зингер" - тоже отнюдь не пролетарий. Классовая ненависть? При том, что никаких репрессий семья на себе не испытала. Так в чём рабство и несвобода?

Из длинных, однообразных, псевдофилософских рассуждений Иосифа Александровича этого не понять, но в одном эпизоде автор всё же проговорился. Маму пожалел, мол уборка и другие домашние дела, тяжело, было бы неплохо кого-нибудь нанять. Но "в коммунальных квартирах подобная практика – редкость: естественному садизму соседей всё-таки требуется хоть какой-то выход. Родственника, может, и пустили бы, но не прислугу". Вот оно что, оказывается. Рабство в понимании И.Бродского – невозможность взять себе в услужение раба.

После фразы  "... нация, за полвека потерявшая почти шестьдесят миллионов душ, сожранных государством-людоедом (включая двадцать миллионов погибших на войне)..." читать Бродского И.А. расхотелось. Откуда взялись "шестьдесят миллионов загубленных душ" – понятно, из утверждения другого Нобелевского лауреата, правдосочинителя Солженицына А.И. Но то, что Бродский при этом навесил вину за двадцать миллионов (большей частью гражданских), уничтоженных гитлеризмом массовыми расстрелами, в газовых камерах, в печах, и на каторжных работах –  на свою страну?... Это даже не цинизм, это гнусность.

Как говаривал один мой друг, "если обиделся, набери в рот дерьма и плюнь в меня". Вот за этот плевок и получил Нобелевку автор "Полутора комнат" – если бы за стихи, то он был бы опремирован гораздо раньше. Вообще, стихи всегда внутринациональны и плохо понимаются (и принимаются) в другом языковом измерении. Да, существуют переводы, но хороший перевод – это адаптация перевода дословного под смысловое и эмоциональное понимание в том  языковом пространстве, на которое осуществляется  перевод.
 
Дурной пример заразителен, и, видя, как щедро оплачиваются плевки, в бой пошли старики, получавшие ордена и государственные премии за прославление "кровавого большевизма": В.А.Солоухин ("Солёное озеро"),  В.П.Астафьев ("Прокляты и убиты")... Опоздали. Страна их стараниями уже рухнула, и платить папуасам за танцы с бубнами на костях своих предков практичные янки не стали.

Пожалуй, стоит ещё осветить вопрос, о котором автор эссе демократично умолчал. Высылка за тунеядство. Из материалов дела: "По данным справки издательства художественной литературы г. Москвы, с Бродским были заключены следующие договора: от 22/Х-62 г. на перевод стихов по сборнику "Зори над Кубой", выплачено 19 руб. 92 коп., от 17/VIII-63 г. по сборнику "Поэты Югославии" выплачено 17 руб. 92 коп. По данным справки Ленстудии телевидения, Бродский получил 8/VIII– 63 г. авторский гонорар за работу 37 руб. 50 коп. По данным справки Л. О. Гослитиздата, Бродскому, как автору и переводчику, в 1962– 1963 г. никаких выплат не производилось". Итого за  год 75 рублей 34 копейки – месячная зарплата уборщицы. У меня возникает вопрос: а на что жил взрослый, двадцатитрёхлетний оболтус?  В криминале замечен не был, да и человек, не способный ни к какому труду, для криминала, скорей, обуза. Значит, за счёт "несвободных" мамы и папы свободно бездельничал.

В деревне Норинская Архангельской области И.А. также не особо утруждался: за полтора года четырежды приезжал в Ленинград (напомню, в СССР работникам полагался  отпуск один раз в год). Кстати, за самовольное возвращение в местность, запрещённую для проживания, высылка могла быть заменена на ссылку. Из воспоминаний друга Бродского, поэта Евгения Рейна: "приехали поздравлять Бродского с 25-летием. Привезли с собой икру, водку в бутылках с "винтом", коробку сигарет "Кент", в которой что-то порядка двадцати блоков...". Несладко жилось юному дарованию в глуши.

К слову сказать, сам Е.Рейн к тому времени написал немало сценариев для "Леннаучфильма", для "Ленкинохроники", работал в журнале "Костер", сотрудничал с газетами "Вечерний Ленинград", "Смена", с ленинградским радио, стихи переводил. При этом работал инженером-конструктором. Ещё один друг Иосифа, поэт Александр Кушнер, работал учителем. И продолжал работать даже после того, как был принят в Союз Писателей. В одном из интервью А.С.Кушнер сказал: "Мое глубокое убеждение — литератору нужно непременно иметь вторую профессию... Работа приучает к дисциплине, учит ладить с людьми, учитывать чужой характер и интересы, а для пишущего человека всё это важно". Работал и живущий в то же время поэт Александр Городницкий – геофизик, океанолог. Чуть позже зазвучал поэт, врач "Скорой помощи" Александр Розенбаум. Я могу привести ещё десятки фамилий, но выбрал именно этих поэтов, потому что они, как и Бродский, были а) ленинградцы, б) жили в коммуналках, в) евреи. Ни пятая графа, ни основная работа, ни жилищные условия не мешали им писать замечательные стихи. И вклад этих поэтов, каждого в отдельности, в русскую литературу ничуть не меньше, а может и больше, нежели вклад нобелиата.

А стихи Бродского... Да, неплохие стихи. Может, даже хорошие, дело вкуса. Однако, перефразируя слова другого поэта, Николая Некрасова, скажу: "Поэтом можешь ты не быть, но Человеком быть обязан".