Морячок

Морячок был убийцей, но не классическим маньяком. Он выполнял задания и в остальное время катался на сноуборде или bmx. Это единственное, что доставляло ему радость и удовольствие.

Работы у убийц не так уж и много, но чем-то надо заниматься для прикрытия. Работа должна быть не пыльной, чтобы не утруждать себя. В любой момент нужно быть готовым уехать на разборку или выполнить заказ.

Он устроился ко мне в прокат, точнее, его устроила моя бывшая жена. Он, как и все на этой работе, не сильно утруждался, но сохранил остатки человечности. Любовь к сноубордингу объединяла нас.

Я всё знал про него, но решил провести социальный эксперимент. Что будет, если я покажу ему, как можно и нужно работать, чтобы честно зарабатывать свой хлеб? Я думал, что если к людям хорошо относиться, это возымеет эффект.

Все делали они — моя весёлая команда во главе с женой и её любовником, а я пользовался плодами их труда и был таким зиц-председателем. Мне повезло придумать прокаты.

 Я мотался из Шерегеша в Сочи, пытаясь исправить ситуацию с воровством. Когда я был в Шерегеше, выручка вырастала в два раза, но в моё отсутствие она падала в два раза. Игра с нулевой суммой, которая отнимала силы и время.

Я сделал его управляющим в Шерегеше. Он был никудышным управляющим и в основном при любой возможности катался, но хотя бы разбирался в сноубордах, что в наши дни редкость.

В то утро я был не в духе и с похмелья.

— Собирайся кататься, ленивый ты мудень, — позвонил Сергей. — Набрал меня Сергей. — Градус токсичности в наших диалогах зашкаливал.

— Да пошёл ты на хрен, — ответил я. — Мне неохота, мы катались вчера, всё тлен, и у меня куча работы.

— Ты ленивая старая обезьяна, — настаивал он. — Быстро собрался, развалина. — Ты обещал Юре потестить его говносноуборды. — А нам действительно дали на тест доски отечественного китайского сноубордостроения.

Я подумал, что лучше, чем бухать, и поехал. Я не знал, что предпринять в целом с ситуацией, и молил всех богов о помощи.

Я поехал. У меня было плохое предчувствие, и оно меня не обмануло.

Мы пару раз взорвали утренний вельвет. Доски оказались далеки от идеала.

И поехали в лес. Мой любимый шорский лес.

Уже внизу, на самом плоскаче, Бог явил мне чудо и дал знак, правда, очень больно, но очень доходчиво и понятно.

Я на маленькой скорости въехал носом доски в обрубок ёлки и всей своей 110-килограммовой тушей с высоты почти двух метров своего роста упал на этот обрубок, тайно притаивщийся в снегу.

— ****ь, — заорал я. — Мне вначале показалось, что меня проткнуло копьё святого Георгия Победоносца.
лядь! Мне было так больно, как никогда в жизни.

— Ты чего, старый? — удивлённо спросил Сергей.

— Бля, мне ****ец, — простонал я. Расстегнул куртку, крови не было, но когда падал, я отчётливо слышал хруст своих костей. Не самый приятный звук.

— Бля, мне кажется, я сломал рёбра.

— Не ****и, старый, ничего с тобой не случилось, — сказал Сергей.

— Бля буду, точно, — выл я от боли.

— Хуле ты стонешь, как сучка? Вставай, поехали, — не верил мне Сергей. — Как ты, бля, умудрился сломать рёбра на этом плоскаче?

Я и сам не понимал, как это произошло. Такое со мной было впервые. Мы проехали самые опасные участки, лес был редок, но пути господни неисповедимы, а ещё и очень больны.

Я с трудом встал и сам доехал до выката подъёмника. Каждое движение отдавалось болью. Я чуть не потерял сознание, пока выбирался из леса.

Меня отвезли в местную больницу и сделали рентген. Сказали, что сломано ребро. (На самом деле было сломано два, а в третьем была трещина) это я уже потом прошёл рентген ещё раз, у знакомого травматолога.

Но ещё в той самой шорской больнице я понял, что хотел сказать мне господь таким оригинальным способом. Всё дело было в ребре Адама. В тот же день я понял, что мне надо развестись.