Вспышка. Каждому - СВОи. Глава 45

Пока у него гостил Миша,  Глеба продолжал жить свою обычную жизнь.

Он тоже работал из дома, только раньше начинал после обеда, но теперь приспособился к графику гостя.

Иногда на своем этаже в гостиной. Иногда  уходил с ноутом на лужайку перед домом, посидеть под нежарким теперь солнышком, теплый свитер, или  плюшевое одеяло.

Теперь  после обеда он уже уезжал, поскольку поиск инвестиций дело всё-таки личное, тонкое, почти интимное.

Просить денег по телефону примерно так же невежливо, как назначая свидание, сказать "привези потрахаться"

Инвестор, как девушка, требует предварительных знаков внимания. Глеб это не формулировал, но сам был инвестором и понимал внутренним чувством.

Он даже к бабусе родной ездил лично, когда вопрос заходил за деньги. Тем более к посторонним людям. Он созванивался. Договаривался. Приезжал. Излагал. Просил участия. И потом уезжал, оставляя человека с идеей. И потом уже звонил, что решили. Людям нравится, когда их деньги уважают. Ему самому нравилось. Поэтому он уважал и не торопил.

Одно такое свидание у него было назначено. Перспективное.

В пятницу он поговорил с одним своим старым партнёром. Ну как партнёром, ну да, партнером - дед, дядька был венчурный инвестор с изрядным стажем и капиталом.

Хваткий и жесткий. При этом Глебу он доверял, и даже какое-то время участвовал в его бизнесе , а потом в нескольких бизнесах его протеже.

Сказал что уезжает с дочерью на выходные, вернётся в понедельник "и поговорим".

Дочку обожал! Дочка была поздняя, и годилась ему скорее во внучки. Баловал! Пылинки сдувал!  Любой каприз! Всё!

Сказал, что едут на какой-то фестиваль,  какая-то психоделическая ерунда.

Где-то на юге Израиля. Что-то вроде Вудстока. Только с еврейскими мотивами.

Сказал, что у дочки День Рождения. Двадцать один! Европейское совершеннолетие!

Глеб ещё задал несколько вежливых вопросов. Ну и всё.

А в субботу день начался с того, что все новостные ленты запестрели красным. Израиль. Теракт на фестивале. Хамас. Заложники . Израиль. Опять Израиль.

И это было что-то запредельное!
Немыслимое ещё, не знаю, год назад!
Несовместимое с цивилизованным миром!
С человеческим званием!

И  первое, что он увидел  - девочку своего инвестора. Хотя не поверил и первые несколько просмотров просто не узнавал.

Но крутили по всем каналам и по двадцать раз на дню. Это точно была она - Ника! Одежда была другая, ну и ситуация!

Девушку за волосы тащил какой-то грязный длинный ублюдок в шлепанцах с автоматом наперевес, и она неловко ковыляла за ним странной пьяной походкой.

Походка была такой робкой, а девушка такой неустойчивой,  будто она вот-вот или едва-едва держится на ногах. Отчасти это объяснялось тем , что руки у нее были связаны за спиной, какой уж тут баланс!

Другое объяснение пришло в голову, когда ублюдок открыл дверь машины и ткнул ее лицом прямо в сиденье , она некрасиво и очень болезненно упала в салон,  по белым штанам расползалось кровавое пятно, будто у девушки внезапно начались месячные, и очень сильные, а она не заметила.

 "Ёпт! Это что ж они с ней делали?!"
Понятно, почему она так ходит... И как она вообще ходит?!

Глеба передёрнуло. И затошнило.

Твари!

Ему захотелось как в компьютерной игре повертеть джойстиком, чтобы найти, где же папаша?!  Куда смотрит?!

Но кадр менялся. Потом менялась вообще картинка. И всё. И ничего!

Он позвонил матери. Думал, вежливо спросить. Она  сказала приезжайте.  И когда он приехал, она уже рыдала!   Дочку видели все. Никто не знал, где отец.

Глеб выразил что мог, пожелал скорейшего разрешения.

"Глеб! Они убили его! Они и Нику убьют! Глеб, я просто в отчаянии! Сделайте что-нибудь, Глеб!" - мать то ли рыдала, то ли смеялась какими-то жуткими всхлипами:

"Я людей найму! Я сама поеду, ах-аха-хах-ах!  Никуша, девочка моя-а-а! Я убью их всех! Ах-аха-хах-ах..."

Она вела себя как помешанная. А может и была.
 
- Я постараюсь! Я попробую что-то узнать!

- Глеб, узнайте, что с ними! Глеб, убейте их! Глеб! Убейте их всех! Ах-аха-хах-ах!

Глеб ехал домой совершенно..., как бы это... ошарашеный..., нет, ошеломлённый..., ну, если  это слово обозначало  е..нутый по башке...  И даже это - не то! Не было даже матершинных слов, чтобы описать это его состояние...

Как-то многовато напряга в этом октябре! Он ещё не успел отойти от Мишиной истории.

Как-то вообще  многовато напряга в этом году, и он вспомнил, как Юрик тащил его за шкирку из под падающей стены  этой зимой.

Он полистал, на что бы отвлечься...


О! очередная книжка культового автора. Выходила каждый год к первому сентября... Запоздала в этом году.

Он  привычно купил, распечатал и включил. Культового автора  озвучивал культовый артист, и так он их и слушал обоих. Вальсируя на средней скорости вдоль желтеющих берёз.

Любимчики брели по дорогам древней Греции, решали квесты, разговаривали о вечном, и Глеб прям припух, как от медитации, или от вина, или от долгого и глубокого сна в чистой постели в безопасном  месте, где не стреляют, никто не бомбит, никто не выскочит из-за куста с ножом, не резанет по горлу соседа, не раздерет гениталии посторонней девочонке.

Все страхи - мультяшные, все квесты - обязательно разрешатся. Все герои останутся живы. Цели - достигнуты. Любимые вернутся. И настанет мир. О-хо-хох! Твои бы слова да богу в уши!

Он никогда не насиловал женщин.

Это вообще было так странно! Женщины чаще сами к нему приходили.

Когда не приходили, он делал несколько знаков внимания, и они все равно приходили.

Ему и нравился в отношениях, именно этот момент,  ничего не делать, чтобы женщины таяли.

Это была уже даже не власть. Это была чистая магия. В этом был шик! Это было так стильно!  В этом было высокомерие - как искусство!  Приди и отсоси! Если хочешь. Скатерть - самобранка.

И  если это не случалось. Он просто забывал.

Да вот ещё!

Добиваться?!

Доказывать?!

Может ещё упрашивать?!


Когда-то в юности может и было, но с тех пор! Он заработал столько бабла! Неужто для того, чтобы бегать за сиськами?! Фу!

Настоящему мужику, в его понимании, было как-то западло вообще так зависеть от женского туловища.

И уж тем более ему было непонятно чувство, с которым можно женщину ТАК трахать!

Да неужто так вообще можно хотеть бабу, что прям хватать посреди  дороги и тащить за волосы?!

Этому даже названия не находилось!

Варварство было слишком цивильным  словом.

Это было сильно хуже .

Настолько сильно, что вызывало в нем брезгливость... Гадливость даже... Тошноту...  И стыд! Такой нормальный мужицкий стыд.

Это как старуху ударить беспомощную. Щенка. Ребенка.  Или там цветок растоптать. Ах ты! Да. Растоптать цветок. Зачем?

Он и порнуху жёсткую не смотрел никогда. Ну, как-то было гадко. Секс вообще, не самый красивый процесс. Ну хотя бы пусть девушка красивенькая, сиськи там, губки, зубки белые и здоровые. Сосет красиво. Сама наслаждается.

Когда люди друг другу нравятся - это эстетично. Это красиво. Это как балет, как танец. Как вкусная еда. В этом сибаритстве и есть самый вкус жизни.

И это было нормой в его окружении. И даже  повернутые на бабах его знакомые, всё-таки женщин любили. Любили целовать там, обнимать, петтинги - шметтинги. И ему и в голову не приходило, что есть вот такой мир, где вот это вот всё!

Когда он в первый раз услышал, не поверил! это   в самом немецком городе! какие-то чёрные! понаехали из африк с азиями! и начали насиловать добрых немок! Добрых страшных немок! Толпой! Одну! По одной, оттирали по одной, и трахали потом толпой! Бэээ! Ещё и на их же налоги!

Он  тогда так же был ошеломлён. Фу!
Ну, и  дальше на такие инфоповоды он как-то  и не реагировал. Фу! И всё.

Но когда это случилось сейчас! просто отмахнуться - фу! - уже не получалось.

Это напрямую коснулось его бизнес-партнера. И для Глеба очевидно вылилось в ущерб, ну, пока  не в ущерб, но в упущенную выгоду.

А это был уже такой аргумент, весомый. Тем более, что безутешный отец позвонил ему, хоть и не сразу...

Дед позвонил ему через две недели. Голос был осипший и надтреснутый.  Но интонации не спутаешь - это был тот же дед жёсткий и решительный.

Уже все знали, что его дочка погибла.

Уже весь мир видел ее безжизненное изломанное тело, в кузове пикапа ликующих ублюдков.

Уже каждый домыслил, какие испытания выпали на ее долю перед смертью.

Глебу самому по временам снились эти неестественно выгнутые ноги и мысль , кто, в здравом уме, мог бы хотеть причинить такое!  хоть кому-нибудь?!

Его начинало  подташнивать, мутить,  и он старался об этом долго не думать.

- Вы живы! Все вас потеряли. Уже решили, что вас в живых нет.

- Меня и нет, Глеб. Не сбивай меня, у меня мало денег на телефоне... Ты можешь мне переслать тысяч двести, я напишу куда, и потом я тебе перезвоню. Твои инженеры все ещё нуждаются в моём участии?

- Надеюсь, что да... - Глеб ляпнул, и понял, что фигню - Нуждаются, да, Давид Соломоныч.

- Я оплачу всё их производство на год вперёд, если они сделают для меня один проект. Мне нужно... В общем в пейджерах они наверное разберутся. Мне нужен миллион пейджеров. Узнаешь?!

- Да!

- Пошли денег, Глеб, я напишу куда... Перезвоню.

 И дед положил трубку. Глеб пережил сразу два разнонаправленных чувства. Во- первых, радость, что инвестор нашёлся, а во-вторых, беспокойство, как бы старик не втравил их в какой-нибудь зашквар. Уж очень зловеще прозвучали его слова, не столько по смыслу, сколько  по интонации.