Прошлый год наступит завтра

          – У нас появились новые соседи? – спросил Сергей, переступая порог и стряхивая снег с пальто.
          Алина рассеянно ответила, не поворачивая головы:
          – Соседи?
          – Это я тебя спрашиваю.
          Она наконец оторвалась от телевизора и посмотрела на мужа.
          – Что за соседи? О чём ты?
          – Ну в последней, угловой комнате, рядом с Михаилом. В ней так давно никто не жил, что даже дверь заколочена. А сейчас я видел там свет в окнах. Вот я тебя и спрашиваю. Ты же у нас всегда про соседей всё знаешь. Даже больше, чем они сами, – добавил он совсем тихо.
          – Да кто туда захочет переезжать? – засомневалась Алина. – Угловая комната, холодная, в стене трещина, полы, должно быть, сгнили давно. А окна? Там и окна зеленью заросли. Какой-то вьюн по стенке от земли поднялся, в щель проник и между рамами разросся, прям оранжерея! Из-за того и внутрь не заглянуть. Показалось тебе! Ты лучше руки мой, да садись ужинать, я на стол накрыла. Салат, котлеты… А кастрюльку с картошкой под подушкой возьмёшь, я её завернула, чтоб не остыла.
          Сергей уныло ковырял вилкой котлету. Вот и прошли праздники. Ну наступил он, этот новый год, по порядку двадцать пятый в третьей тысяче – и что? Теперь до весны никаких особых радостей. Есть ещё восьмое марта – так это ж разве праздник? Поздравлять жену с тем, что она женщина, а не мужчина? Смешно! Вон в Америке сейчас мужики на мужиках женятся… Интересно, как у них там с восьмым марта – кто кого поздравляет? Нелепая мысль немного подняла настроение. Усмехнулся и продолжил ревизию праздников. Да, конечно, двадцать третье февраля – мужской день – это святое! Что там ещё? Старый новый год? Вот нелепее этого ничего не может быть! Старый новый! Повод, конечно, и всё же… Когда он у нас? Завтра?
          – Серёж, – Голос жены оторвал его от перебора праздников, – а ты правда свет видел?
          – Ну видел, –  кивнул в ответ, – и что с того?
          – Нехорошо это! Может в полицию сообщить?
          – С чего бы?
          – Так ведь никого в той комнате быть не должно! Там и дверь заколочена. Правильно тётя Шура говорила – нехорошая квартира! Вот Михаил жил рядом –  и пропал!
          – Ничего он не пропал! – раздражённо буркнул Сергей. – Женился и в Тверь уехал. Или в Торжок. Нет, в Торопец, кажется…
          –  Вот видишь, ты даже не помнишь, куда! И не женился он, а развёлся. Потому к нам и переехал – в комнату нового мужа своей бывшей жены.
          – Развёлся, да. А потом женился. Его новую Лёлей звать.
          – Так Лёля – это ж Ольга и есть! Жену его Ольгой и звали, а ты говоришь, новую.
          – Да нет же, не путай! Та была Ольга, а эта – Лёля, Елена, он сам мне говорил.
         – Ну ладно, – с сомнением протянула Алина, – а всё же, нехорошая это квартира. И если ты в окнах свет видел – не к добру это!
          – Заладила! – рассердился Сергей – «Не к добру, не к добру»! Постыдилась бы! Даже тётя Шура со второго этажа, уж на что старуха, не такая суеверная, как ты.
          –  Маразм у неё, у тёти Шуры твоей! Вчера в магазине рассказывали, кто-то слышал, как она с зеркалом разговаривала, с отражением собственным.
          Сергей оттолкнул тарелку, схватил пальто и выскочил в коридор, хлопнув дверью. Достала! Дура!
          На улице его гнев сразу остыл. Мороз! Январь, как-никак. И куда теперь? Свернул за угол, поскользнулся, с трудом удержал равновесие – и тут снова заметил неяркий свет в окнах «нехорошей квартиры». Огляделся по сторонам, перешагнул невысокий заборчик, подошёл поближе. Заглянул – нет, ничего толком не видно. Морозные узоры на стёклах и покоричневевшие, съёжившиеся от холода листья несчастного вьюнка, заполонившего всё пространство между рассохшимися рамами, мешали разглядеть хоть что-нибудь. Однако Сергею показалось, что он видит тень человека, расхаживающего взад-вперёд по комнате.
          Осторожно стукнул в окно. Раз, другой. Тень остановилась. Повернулась на звук. Приблизилась. За морозным стеклом чётко обозначились очертания человеческой фигуры. Сергей снова постучал, громче и увереннее. Человек с той стороны дёрнул раму – ещё и ещё, открыл, нетерпеливым движением отмахнул в сторону сухие стебли упрямого вьюна, наклонился, всматриваясь, потом с силой толкнул вторую раму, она распахнулась, едва не задев Сергея.
          – Что вам угодно, милостивый государь?
          – Я хотел бы поговорить с вами, но через окно не очень удобно, да и холодно на улице. Может быть, вы соблаговолите впустить меня? – ответил Сергей, невольно подражая тону незнакомца и его манере говорить.
          Тот кивнул, протянул руку, помог взобраться на подоконник. Сергей спрыгнул внутрь, огляделся. Комната отнюдь не выглядела заброшенной. Ковёр на полу, в центре – небольшой квадратный столик на изящно изогнутых ножках, обитый зелёным сукном, на столе – высокий канделябр с пятью свечами, именно их неяркий трепещущий свет и привлёк давеча его внимание. И ещё – часы. Массивный золотой корпус, в изобилии украшенный завитушками и цветами, циферблат со странными значками вместо привычных цифр. Остальную обстановку комнаты, как и человека, впустившего его, Сергею никак не удавалось рассмотреть, глаза словно застилало туманом.
         Он повернулся к незнакомцу:
          – Кто вы? Что вы здесь делаете?
          – Точно такие же вопросы я мог бы задать вам, милостивый государь, – откликнулся неизвестный, – однако, поскольку вы мой гость, хотя и незваный, отвечу. Я собираюсь встречать прошлый год.
          – Я не ослышался? Прошлый? Вы, должно быть хотели сказать – Старый новый год?
          – Нет. Вы не ослышались. Именно прошлый. А «старый новый» звучит довольно бессмысленно, вы не находите?
          Сергей кивнул.
          – Совершенно с вами согласен. Однако прошлый год… он же закончился?
          – Прошлый год наступит завтра.
          Сергей оторопело молчал. Завтра? Прошлый год? Уж не сошёл ли с ума этот странный человек, непонятно откуда появившийся в комнате, дверь в которую заперта и заколочена так давно, что теперь, наверно, и ключа не найти?
          – Но как это может быть? – спросил, на всякий случай отступая к окну.
          Незнакомец, заметив его ретираду, усмехнулся.
          – Да вы не пугайтесь, я в своём уме, уверяю вас! Видите ли, когда однажды я понял, что по собственной глупости потерял всё, что было мне дорого, то пожелал прожить ещё раз мой самый счастливый год, поклялся, что ничего не пожалею ради этого, даже бессмертной души своей. И стало так. С тех пор вот уже в который раз в предновогодие я прихожу сюда, чтобы снова и снова возвращаться во времена, где ждёт меня моё счастье.
          «В предновогодие? – удивился  Сергей. – О чём это он? Сегодня уже тринадцатое января! Ах, да! Он же по старому стилю небось считает! Тогда всё правильно: завтра по старому-то не четырнадцатое, а первое января, начало нового – а для него, значит, прошлого – года… Что же он такого натворил, что готов раз за разом переживать одно и тоже, одно и тоже? Этакий «год сурка»! Ну, дела…»
          – Могу ли я в свою очередь узнать, что привело вас сюда? – вежливо осведомился неизвестный.
          – С женой поругался, – буркнул Сергей.
          – Вот как… И что же послужило причиной ваших семейных неурядиц?
          Сергей чуть было не брякнул: «Достала меня эта курица!», но вовремя сообразил, что такое заявление не вписывается в куртуазный тон их беседы, и вместо этого сказал, пожав плечами:
          – Тоска, знаете ли одолела. Рутина повседневная. Сегодня вроде как праздник, а я его и не чувствую. Вот вы говорили, что спасения души своей не пожалели, лишь бы проживать и проживать один и тот же счастливый год. А я, сколько сейчас ни вспоминаю, не могу припомнить ничего такого, что хотел бы пережить ещё раз. Каждый мой год был по-своему скучен, только и всего.
          – Вы не умеете быть благодарным, милостивый государь, – покачал головой незнакомец. – Всевышний даровал вам жизнь, а вы пятнаете этот бесценный дар недовольством и тратите отмеренное вам время на скуку и брюзжание. Такое безрассудное расточительство заслуживает сурового наказания. До завтра осталось – он посмотрел на циферблат – несколько минут. Сейчас часы пробьют полночь – и наступит прошлый год. Вы должны будете прожить его заново, но так, чтобы суметь находить радость в каждом отпущенном вам дне. Надеюсь, это послужит вам уроком. Если же нет, то прошлый год повторится снова. И так будет до тех пор, пока вы не поймёте, что время – самая большая ваша драгоценность, и не научитесь дорожить им, а не расходовать попусту.
          «Ну, точно, псих!» – решил Сергей, тщетно стараясь придумать как бы выбраться из этой странной комнаты. На пути к спасительному окну стоял неизвестный, и надо было как-то исхитриться, чтобы миновать его. Сергей решил отвлечь предполагаемого сумасшедшего разговором.
          – Что же получается, – спросил он, пытаясь незаметно обойти своего собеседника и подобраться к окну, – вы же сами говорили, что встречаете прошлый год, чтобы вновь пережить счастье, но мне вдруг сулите то же самое как наказание?
          Тот усмехнулся:
          – Одно и то же средство может быть и лекарством, и ядом. Приготовьтесь же, полночь наступает! – Он повернулся к часам на столе. Стрелки их сомкнулись на странном значке, заменявшем цифру двенадцать. – С прошлым годом! 
          В ту же секунду раздался бой часов. Он был оглушителен, непереносим, он разрывал в клочки барабанные перепонки, проникал в мозг. Казалось, ему не будет конца! Сергей рванулся к окну, буквально перевалился через подоконник, упал, ударившись головой и потерял сознание.

         – Серёжа… – Кто-то тряс его за плечо. – Серёженька, ты живой?
          Сергей открыл глаза. В голове гудело. Приподнялся, огляделся вокруг. Он был дома. Рядом хлопотала перепуганная Алина с мокрым полотенцем в руках:
          – Не вставай, не надо! Дай я тебе холодненькое к голове приложу…
          – Что случилось? – спросил, отстраняя её руку.
          – Ты рассердился на меня, выскочил на улицу. Я побежала за тобой и увидела, как ты поскользнулся – тут лёд на углу-то – и ударился головой. Спасибо, прохожие помогли перетащить тебя в дом! Как ты себя чувствуешь? Может, в больницу?
          – Не надо, само пройдёт. Ты мне лучше скажи, год у нас какой?
          Жена испуганно посмотрела на него:
          – Что значит, какой год? Ты бредишь?
          – Год какой?! – повторил он раздражённо. – Две тысячи – а дальше?
           – Двадцать четвёртый… – растерянно ответила жена.