Геннадий Муриков Критик

  ; Г.Г.Мурикова первый раз я встретил в Доме писателя на Звенигодской 22. Меня пригласили на тематические чтения по Серебряному веку. Муриков был сосредоточен, бледен и после общего обзора по Серебряному веку, словно споткнувшись о лежащее поперёк дороги бревно, остановился на Веч. Иванове, сделал акцент на его творческом и брачном союзе с Л.Д. Зиновьевой-Аннибал. Она мечтала о «дерзком реализме», который поможет «с бережной медлительностью, всё забывая, читать и перечитывать книгу, которая подхватит читателя волною тончайшего, как кружевная пена, и меткого, как имманентная правда жизни, искусства». Вот как сам Вяч. Иванов, её муж и обожатель, писал о творчестве своей жены: «Множественность относительного, отражённого, превратного. Дурная бесконечность искажающих преломлений. Призрачное дробление, размножение, разложение единого. Растерзание мерцающего над омутом лика алчною смутой полой тьмы. Распадение полного, самодовлеющего, безвременного бытия на жадные и ненасытимые миги».
«Вот где источник и выгребная яма филимоновского «вневизма» – подумал я. В выражениях мысли с Муриковым они были очень похожи. Хотя в жизни друг друга сторонились: подобное не всегда тянется к подобному, особенно, если они по своей природе эгоистичны». 
– В 1907 г. Зиновьева-Аннибал скоропостижно умирает от скарлатины, – продолжал Муриков, – это явилось для поэта переломным моментом в жизни. Через два с половиной года он начинает жить со своей падчерицей (дочерью Зиновьевой от первого брака) В. К. Шварсалон, а летом 1913 г. женится на ней.
Как бы оправдываясь, Муриков продолжает:
– Но главное не это, а то, что Вячеслав Иванов определял духовный кризис европейской культуры как «кризис индивидуализма», которому должна противостоять религиозная, «органическая эпоха» будущего, возрождённая прежде всего в лице России. Функцию религиозного обновления человечества, по представлению Иванова, берёт на себя христианство.
– А как же «растерзание мерцающего над омутом лика алчною смутой полой тьмы»? – вставил я свой вопрос в короткую паузу муриковской лекции, запомнив почему-то именно этот тезис.
Судя по недоброму выражению лица лектора, он вероятнее всего подумал, что я над ним подтруниваю или даже издеваюсь, хотя такого намерения у меня вовсе не было. Он зло посмотрел в мою сторону и ответил:
– Именно так – растерзание мерцающего над омутом лика!.. Это и есть кризис индивидуализма.
– Вот теперь всё становится на свои места, – подыграл я.
Муриков опять недобро посмотрел в мою сторону из-под белёсых бровей, и стало видно, что с этого момента он заимел на меня зуб. И это очень скоро проявилось.
На следующей неделе в том же Доме писателя организовали литературные чтения. Выступали представители питерской школы. В основном читали стихи. Читать прозу сложнее – надо обладать особенными способностями декламатора. Когда мне, как гостю из Латвии, предоставили слово, я решил не усложнять процесс и прочитать короткие прозаические миниатюры, которых скопилось в записной книжке изрядно. Начал по памяти:

«Вначале было Слово
А уже от Него
Пошли слова…»            

На втором или третьем фрагменте из задних рядов, как чёрт из табакерки, вдруг выскочил критик Муриков. Приблизившись к авансцене, критик отогнул в сторону на уровне лица свою ладонь, будто официант, несущий поднос с яствами и, обратив ладонь ко мне, с сарказмом произнёс:
– Что это вообще такое?..
И вышел демонстративно за двухстворчатую дверь, давая всем присутствующим понять, что игнорирует такое творчество с высоты своей литературносформированной натуры.
– А кто это такой? – изображая простака вослед ему спросил я.
Солидный пожилой мужчина, сидящий ко мне ближе всех, громким шёпотом сообщил:
– Это известный литературный критик и публицист Геннадий Муриков, закончил школу с золотой медалью, с отличием университет имени Жданова, работал редактором в «Звезде», автор нескольких сот статей…
– Не оценил! – с досадой произнёс я, – и даже догадываюсь почему. Мне остаётся лишь сказать: «Прошу простить меня Христа ради! Не дорос!
– Ну что вы, что вы! – засуетились в зале, – продолжайте, пожалуйста. Не обращайте внимания на подобные вещи. У нас тут всякое бывает. Возможно, наш критик просто не успел опохмелиться…
Но я продолжать не стал. Вячеслава Иванова я всё равно не переплюну. И в этом Муриков был прав. Скорее всего его уход олицетворял собой именно несовместимость Серебряного века с нынешним слегка посеребрённым.
;


Рецензии