Старик и криптомерия

Старик и криптомерия
В уезде Хигасимуро префектуры Вакаяма на острове Хонсю стоит деревня Китаяма – один из уголков Японии со своей интересной историей, на которую всем, кроме жителей деревни, по большому счету всё равно. Люди живут здесь так, как будто за горными вершинами и сплошным лесом до сих пор время сёгунов, и, хоть ровный асфальт дорог нет-нет да и подтолкнёт к домикам на склонах очаровательную серебристую машину, от гэта – деревянных сандалий, - и таби – очаровательных белых носочков с отдельным большим пальцем – никто и не думал отказываться.
Уже четыре века здесь выращивали апельсины арида и японские абрикосы умэ, и уже это могло подвигнуть кого угодно приехать сюда встретить достойную старость. Но его страстью были не апельсины, а дайсуги – особое искусство вырастить криптомерию так, чтобы она была достойна токонома – изящных ниш, в которые выставляли особые ценности, - в императорском доме. Бревна Китаяма Марута – ровные, чуть розоватые, стройные, как ноги красавицы Масако Танако-Минамоты, Артур писал «Мемуары гейши», опираясь на её жизненный путь. Такие брёвна можно получить лишь если каждые два года проводить особую обрезку, и её искусство можно было освоить только годами практики и внимания.
Вид из его дома мог поспорить красотой с Аманохасидатэ – одним из трёх знаменитых пейзажей Японии, там, где извилистая полоска пляжа причудливо следует чуть опьяневшей от морских ласк песчаной косе, что рассекает синее море, переходя в белеющий вдали пляж; на косе – лес криптомерий, дубы, ясени и клёны с редкими гинкго и тсугами. У него был дом в Кумано, на полуострове Кии, что дерзко ступил в Тихий океан своими причудливыми берегами, но Китаяма … Здесь можно дышать полной грудью, не опасаясь ударов судьбы.
И еще по одной причине.
Вы видели Дзёмон Суги – самую древнюю криптомерию Японии? 25 метров в высоту, а окружность ствола – больше 16! К этому дереву выстраиваются очереди паломников. А за его домом стояла удивительная криптомерия – ниже ростом и тоньше, конечно, но какая… И главное – к ней можно было подойти, а к Дзёмон – никак, его можно осматривать только с деревянного помоста, и никак нельзя к нему прикоснуться.
Фуруки Томо Суги – так представил ему дерево его дед. Старый друг.
Старик стоял рядом с криптомерией и смотрел вверх. Кора своим цветом не отличалась от камня; корни титана с лёгкостью вскрывали горную породу, удерживая дерево стройно смотрящим в зенит; и самое удивительное – ветви, что могли под прямым углом отходить от ствола на метр-другой, а потом с такой же геометрической точностью поднимались вверх, заставляя думать о дереве как о подсвечнике с многими розетками.
С величайшим почтением расступались перед Старым Другом травы и кустарники, склоняли свои головы в молчаливом подобострастии сосны. Даже сороки, пролетая рядом, с уважением прекращали свой стрёкот. Помните об Орихимэ и Хикобоси – пастухе и ткачихе, влюбившихся друг в друга? Сороки своими крыльями образуют небесный мост, по которому возлюбленные могут встретиться один лишь раз в году. А где они обсуждают свой план? Конечно, рядом с Фуруки Томо, там из уважения к криптомерии никто и не подумает подслушивать.
 Старик провёл рукой по шершавой коре, приветствуя старого друга: такое приветствие было их давней традицией, и часто в ответ порывом ветра дерево сбрасывало ему в руку несколько листочков-хвоинок. Ветер прошелестел в ветвях криптомерии, и ему показалось, что дерево отвечает ему – тихо, едва уловимо, но тепло и знакомо, как будто они говорили на языке, понятном только им двоим.
Он помнил тот день, когда его дед впервые привёл его сюда. Тогда он был ещё ребёнком, и Фуруки Томо казалась ему чем-то вроде сказочного великана, что охраняет эту землю от всех бед. «Запомни, мальчик,» – говорил дед, – «это дерево видело больше, чем мы с тобой можем представить. Оно знает истории людей, которые жили здесь до нас, и тех, кто придёт после. Если однажды тебе станет тяжело, просто приди сюда. Фуруки Томо всегда слушает».
И он слушал. Всю свою жизнь.
Когда он впервые взял в руки ножницы для обрезки криптомерий, когда впервые осмелился назвать себя мастером дайсуги; когда встретил свою любимую Иоши – он всегда приходил к дереву, чтобы поделиться своими мыслями – а здесь само имя любимой значило «ароматная ветвь», чем не счастливое предзнаменование?
Дерево не давало советов – оно всегда было рядом, напоминая о том, что время лечит всё, а корни держат нас крепче, чем мы думаем. Дерево было по настоящему старым другом, даже нет – покровителем, который любит не требуя отдавать долг, и само слово долг – не знает, даже презирает, всё давая безвозмездно.
Сегодня был особенный день. Старик знал это с самого утра. Солнце вставало над горами ярче обычного, а воздух был таким чистым, свежим, чуть искрящимся. Утренний туман сел на листьях криптомерии, украсив их мириадами бриллиантов. Старик знал - лес криптомерий будет жить дальше – без него, тысячи лет будет жить; и его Фуруки Томо будет стоять здесь еще несколько тысячелетий, если не исчезнет сам Хонсю.
Он сел у подножия Фуруки Томо, прислонился спиной к стволу дерева и закрыл глаза. Тепло солнца согревало его лицо, а ветер шептал в ветвях своё вечное «здесь и сейчас».
Он думал о сыне – Микайо. Его имя было редким и значило «человек ствола дерева»; именно таким вырос их Мики – прямолинейным, мужественным, строгим, знающим цену времени и деньгам.
Работа увела сына в город, в Вакаяму, знаменитую своей крепостью, построенной на горе Торафусу, откуда правил сёгун Токугава Ёсимунэ. Сёгун родился в последние дни ноября, как и старик; и, как и в семье сёгуна, который отдал власть своему старшему сыну Иэсиге, старик передал в руки сына управление их семейным делом.
Они редко разговаривали – каждый был занят своей жизнью.
Да и не принято много говорить о том, что происходит в твоей жизни – так не хватит времени на исполнение своего долга.
Тишину нарушил звук шагов – сначала осторожных, потом, как будто весенний дождик припустил – быстрых и легких.
Дедушка! – закричал мальчик и бросился к нему на шею. Старик замер на мгновение от неожиданности, но тут же обнял внука крепкими руками.
– Юки? Что ты здесь делаешь? – спросил он хриплым голосом.
– Мы приехали! Папа сказал, что ты скучаешь по нам. А ещё он говорил про какое-то большое дерево! Это оно? Оно правда такое огромное! – мальчик вытаращил глаза на Фуруки Томо.
Старик поднял взгляд и увидел сына. Микайо стоял чуть поодаль, улыбаясь своей редкой тёплой улыбкой.
– Ото-сан… – тихо произнёс он и поклонился отцу. Старик поднялся на ноги с неожиданной лёгкостью и подошёл к сыну. Они долго смотрели друг на друга молча, пока старик не хлопнул его по плечу.
– Ты приехал… Спасибо.
– Я должен был приехать раньше… – ответил Микайо виновато.
– Но теперь я здесь.
Мальчишка тем временем перебирался через корни Старого Друга, пальчиками касался узловатой коры, разглядывал, запрокинув голову, само время, запутавшееся в ветках криптомерии.
 – Осторожно! – крикнул Микайо, но старик рассмеялся.
– Пусть ходит, не упадет! Это дерево поддержит тех, кто задирает голову и не видит своих рук.
Юки оглянулся и улыбнулся во весь рот.
– Дедушка! Оно шепчет! Слышишь?
Старик подошёл ближе и приложил ладонь к коре.
– Конечно слышу, Юки. Это наш общий секрет.
Они остались у дерева до заката. Мальчишка бегал вокруг ствола, собирая упавшие шишки криптомерии и воображая себя лесным духом. Микайо сидел рядом с отцом и рассказывал о своей жизни в городе – о работе, о том, как Юки пошёл в школу и как он мечтает привезти семью сюда на лето.
Когда солнце скрылось за горами, старик почувствовал ту же лёгкость в груди. Но теперь это было другое чувство – не завершённости, а нового начала. Он посмотрел на сына и внука и понял: Фуруки Томо будет слушать их так же, как слушала его все эти годы.
– Папа… – начал Микайо. – Может быть, мы останемся на несколько дней? Юки так понравилось здесь…
Старик кивнул и улыбнулся.
– Конечно. Лес всегда рад гостям.
А ветер снова прошелестел в ветвях Фуруки Томо – мягко и дружелюбно. И теперь старик знал: это дерево будет хранить их истории, останется Ясащи Томодачи – добрым другом их семьи.