Зимняя сказка

- Зима, самое начало. Первые морозы, уже снег выпал. Пушистый такой. Смотришь на него, а он весь искорками перемигивается. Разноцветными. Как будто маленькие ёлочные игрушки. И запах! Морозный, но ещё не студёный.
- Точно. И дымком тянет.
- Да, дымком. Это банька топится. С вечера её начали топить, чтобы прокалилась как следует. Воды уже натаскали, каменка раскалилась, осталось только скинуть с себя ношеное, взять чистое, и в одном халате и валенках – в баньку.
- А в баньке-то! Там уже в бадейке травы настоялись. Пахнут-то как! Но их нельзя вот так сразу на каменку. Сначала нужно в шайку кипятка плеснуть, окатить полки, потом ещё плеснуть, туда же отвара добавить, потом этой смесью полки ещё на раз. А вот потом уже осторожно горячей водички на каменку. И следом сразу немного травяного настоя.
- И из каменки вверх пар столбом!
- Да-а-а! Тут уже держись! Как ударит этот пар в потолок! Да по потолку! Да по стенам! А ты сидишь на нижней полке, морально готовишься. Потом верхнюю полку щупаешь, а она как сковородка. Ну, тут её холодной водичкой нужно окатить, постелить тряпицу и можно укладываться.
- Веник должен быть берёзовый. Дубовые я не признаю. Еловые тоже. Только берёзовый, из тонких крайних веточек. Его в горячей воде размочить, потом в холодной остудить и можно приступать. Но сначала ещё зачерпнуть кипятку, плеснуть туда отвара, да на каменку. И когда лежишь, глаза зажмуришь от жара, а сверху над тобой веник гуляет. Ещё не касается, а только воздух перемешивает. Ну и хлестать веником – это совсем неправильно. Сначала нужно потрогать веником кожу. Чтобы листья шелестели, чтобы над спиной такие огненные смерчики кружили. Потом уже можно посерьёзнее пройтись.
- Это да... А потом выбежать на улицу, с крыши на себя снега опрокинуть.
- А снег на горячем теле мгновенно тает, холода не чувствуешь, только по телу такие струйки пробегают и блаженство разливается. И снова в баньку. Но на этот раз местами поменяться. И снова париться. И так, пока совсем силы не будут покидать. Тут уже холодной водой с себя листья смыть, одеться во всё чистое и домой.
- А солнце-то! Солнце какое! Низенько над горизонтом висит, едва теплится. И небо вроде чистое, а вроде и нет. И дымка хитрая во всей природе разлилась. К непогоде, вроде как. Даже вороны не каркают. Ну вот постоять так минут пять, пока коленки прихватывать не начнёт, да и сразу в дом. А дома уже и накрыто.
- И первым делом стаканчик пива! Прохладного такого! И не закусывать, а просто слушать, как оно в тебе растекается.
- И тут такая лёгкость во всём теле, что вот сейчас сбросишь халат с плеч и взмоешь под потолок!
- И не говори. А ещё хозяйская кошка. Пушистая, сибирская. Вся чёрная, только нос у неё белый, живот и кончики лапок. Сидит возле стола, горестно вверх смотрит. Но молчит, не лезет, воспитанная потому как. И ты на неё смотришь, подмигиваешь одним глазом, дескать, экая ты дурында, ни ступить, ни молвить не умеешь. А сам уже и за вторым стаканчиком тянешься. Этот уже рыбкой закусываешь. Обычным пескариком сушёным. А пока ты его чистишь, причмокиваешь. Пиво вроде как горькое, а вкус оставляет хлебный, нежный. Вот дочистил рыбку, отщепил себе мяса, остальное кошке отдал. Пусть у неё тоже праздник будет.
- Ну а хозяин уже хитрое лицо сделал и на кухню пошёл. Там бутылочка припрятана, да не одна. Возвращается с бутылочкой и с рюмочками. Такими, совсем вроде игрушечными, хрустальными. Граммов на тридцать, не больше. Накапал в них своей фирменной, а ты рюмочку к носу подносишь, и не можешь ничего понять. Вроде и травами какими-то пахнет, и яблочками...
- Это какими?
- Так нашими, местными, они хоть и с ноготок, а какие пахучие! Ну вот понюхал так, воздуху в грудь набрал, да одним движением в себя и опрокинул. И потом рот открыл и долго из себя воздух выпускаешь. А тебе уже тарелочку с солёными огурчиками подвинули. Огурчики домашние, хрустящие, хреном и смородинным листом пахнут. Крепенькие такие! А тут уже и борщик с припечка сняли. Настоящий борщ, русский, наваристый, с укропчиком, с маласянью. Полную до краёв миску тебе толкают. А в центре кусок мяса с кулак.
- После борщика покурить можно.
- Так я не курю.
- Ну я тогда с хозяином пойду покурю.
- Тогда и я с вами, что мне за столом куковать.
- Ну пошли. Ну вот, значит, курить не на улицу идём, а на веранду. Большую такую. Пыльно там немного, но зато теплее всё же, чем на улице, и ветер не дует. Солнце уже низко совсем, вот-вот за горизонт скатится. А ты сидишь в шубе и в валенках, местами морозец в щели проникает, но ты ещё от бани и от борща не отошёл, потому и хорошо тебе так, что и словами не описать.
- Солнышко вот закатилось совсем. Сумерки настали густые, синие, зимние. И тут понимаешь, что в гости кто-то идёт. Вроде как и не видишь, и не слышишь, а знаешь. Потом вот замечаешь огонёк папиросный, потом слышишь – снег захрустел. Ну точно, идёт кто-то. Вот уже и силуэт в сумерках стал виден. Подходит кто-то к двери и говорит, дескать, хозяева, есть кто живой?
- Хозяин тут отзывается, заходи, мол, не заперто. Входит значит на веранду незнакомый кто-то, здоровается, хозяин его как-то там назвал, то-ли шурин, то-ли свояк. А я уже и докурил, а домой пока не хочется заходить, слушаю разговор хозяина с родственником. И разговор такой важный, про это вот, о котором я говорил, когда того повезли, а он, значит, вернулся, чтобы забрать эту самую, да поехал не туда, а к тому, потому что тот с ним давно договаривался, чтобы, значит эту самую того этого.
- Тут из дома хозяйка зовёт, дескать цзяоцзы стынут. Пельмешки, значит. Вкуснейшие! И вот идём мы все в дом, валенки на кухне оставляем, у печки, чтобы просохли, а сами в тапках дальше проходим. Там уже чего только нет. Но сначала ещё рюмочку под огурчик.
- И вот так сидишь и не понимаешь, то-ли ты уже хмельной, то-ли это счастье такое, что внутри не помещается, сдавило тебе всё и от этого головокружение возникло.
- Смотришь, хозяин уже третью несёт, а когда вторая опустела и не видели. Но, на сытое-то брюхо, оно и не сильно заметно. А всё же на сентиментальности потянуло. Смотришь, хозяин вроде примолк, да и гость что-то задумался. И тут хозяин начал свою любимую. Про хасбулата. Седого-удалого. Слова все по-разному знают, но допели-таки. Понравилось!
- А тут мы, свою экспедиционную! Сла-а-авное мо-оре священный Байка-а-ал! Эту хозяин-то знает! Как мы её грянули! Да в голос попали, да всё получилось, допели ровно. Тут уж обязательно нужно было ещё по одной прихлопнуть. Сразу и настроение поднялось, и разговор снова завязался.
- А потом что пели?
- Да много чего. Даже эту спели, как её, которая «У Курского вокзала стою я молодой...».
- Точно. А потом «Степь да степь кругом»!
- Эту я не знаю. Эту вы уже с хозяином пели.
- Эх...
- Сколько нам ещё осталось?
- Ещё двенадцать делянок обработать.
Ранцевый опрыскиватель хрюкнул и брызнул струйкой белой пены. В мерных цилиндрах оседали растворы гербицидов. На опытном поле стояла влажная, удушающая жара. Респиратор намертво пригорел к лицу. Мошка жрала уши и лезла в глаза.