Разговор у церковной ограды

Бывает, встретишь незнакомого человека (или знакомого так, шапочно), – вроде бы случайно встретишь и даже словом с ним перекинешься или поговоришь накоротке – и через какое-то время забываешь; и о нём, об этом человеке, забываешь, и, соответственно, о разговоре с ним... Но случаются (случаются – от слова «случайно», хотя теперь я точно знаю, что никаких случайностей в природе не бывает – в принципе) такие встречи, о которых вспоминаешь спустя годы и даже десятилетия. И вспоминаешь тоже навряд ли  случайно...
И вот что вспомнилось мне недавно – выплыло как бы из ниоткуда, но зато почему-то в мельчайших подробностях. И уже который день (и которую ночь) не даёт мне это воспоминание покоя: потому, наверное, я и решил об этом написать...

Начало 90-х. Недавно построенная церковь напротив старинного сельского кладбища.
Возле церковной ограды, прислонившись к ней, сидел на скамейке мужичок лет сорока – сидел, покуривая и посматривая на проходивших мимо него людей: одни шли в церковь, другие – возвращались из неё, и на неприметного мужичка внимания никто из них не обращал. А он – обращал: на кого-то бросал лишь короткий взгляд, к другим же присматривался намного внимательнее. И время от времени едва заметно покачивал головой.
Мужичок был мне наглядно знаком: изредка мы встречались с ним в центре посёлка – то в магазине, то просто на улице. Но этим наше с ним знакомство и ограничивалось.
Некоторое время я наблюдал за ним, сидя в машине в ожидании приятеля, с которым мы договорились о встрече. Но приятель мой задерживался, мне же сидеть в душном салоне машины порядком надоело, и я решил перебраться на скамейку – к тому самому мужичку. Впрочем, больше и некуда было: других скамеек поблизости не наблюдалось.
- Здорово! – сказал я, присаживаясь рядом.
- Привет, – кивнул мужичок, даже не посмотрев в мою сторону.
- Отдыхаешь? – спросил я – просто для того, чтобы не молчать.
- Жёнку жду, – ответил мужичок; помолчав немного, пояснил: – Долго чё-то нонче служба у них...
И он кивнул на церковь.
- А сам-то чего тут, а не там? – спросил я. - Аль неверующий?
- Жёнка верующая, – ответил он уклончиво и бросил на меня настороженный взгляд.
- Да я просто так спросил... – отчего-то смутился я. – Мне-то – что?
- Ну да... – кивнул мужичок.
Посидели, помолчали, разглядывая прохожих - теперь уже вдвоём.
Время двигалось к полудню, майское солнышко грело ласково и не горячо. Сидел бы так вот и сидел, если бы никаких других дел не было. А приятеля моего как не было, так всё и нет...
- Вот идут туда, – мой сосед по лавочке кивнул в сторону церкви, – идут... А зачем?
- Видно, надобность есть, раз идут, – пожал я плечами.
- В чём? – вскинулся мой сосед. – Грехи свои замолить, чтобы в Царствие Небесное попасть?
- Может, и так...
- Мест там не хватит, если Бог всем всё простит, - усмехнулся сосед. – Учёные подсчитали... примерно, конечно: как точно-то подсчитаешь?.. что до нас с тобой, братец, на Земле за последние сто девяносто тыщ лет прожило сто с лишком миллиардов человек. Иль сто пятнадцать... Ну, которых можно считать хомо сапиенсами... И где, скажи, Господу такую орду разместить? Никаких планет во Вселенной не хватит – для такой-то оравы...
Я посмотрел на собеседника с интересом: начитанный, однако. Я об этом даже и не знал...
- Знаешь, я иначе мыслю, – продолжал он. – В Царствие Небесное к себе Бог не всех забирает, а только тех, кто его, Царствие то есть, заслужил. И никакого Ада нет нигде – ни на Земле, ни на небе: Ад попы выдумали, дабы людей им пугать, чтоб не грешили. А Ад мы сами себе устраиваем – здесь, при жизни... А знаешь, почему никакого другого Ада нет? Потому что Бог есть Любовь, – он назидательно поднял указательный палец, – и разве может Он в таком случае человека, даже самого лютого грешника, отправить на сковородке жариться, если всех людей любит? Не может! Однозначно!
- А куда ж тогда грешники деваются? – – спросил я, ошарашенный таким неожиданным видением мироустройства.
- А вон, – сосед кивнул в сторону кладбища, – там лежат. Как померли, так и лежат: нет им места на небесах, ежели Бог грехи им не простил. И будут лежать – до Страшного Суда. А там потом видно будет, кому и куда...
Я молчал, пытаясь осмыслить услышанное.
- А те, кто на небеса попал, так я думаю, что не вечно они там пребывают, – убеждённо продолжал мой собеседник. – Им, думаю я, и на Земле нашей грешной дел ещё надолго хватит – ох, надолго! Вот отдохнут они там малость... или кому сколь Господь положит... – и обратно сюда, хоть и в другом обличье. И, может, в какое другое место. И даже не помня прошлой своей жизни. Или – вроде как не помня. Но опыт-то нажитый – он никуда от человека не делся, только запрятан где-то внутри него. Как это говорят: на уровне подсознания... А в нужный момент...
Он посмотрел на меня таким внимательным, умным, проницательным взглядом, что я невольно вздрогнул...
- Знаешь, иногда такие сны снятся, – сказал он тихо. – Вроде и не про меня никаким боком, а с другой стороны... вроде как подсказка... Не знаю, как это объяснить...
- Заждался, Вась? – звонкий женский голос прозвучал неожиданно. – Ну, извини: так уж вышло...
- Да ничего, ничего, Натуль! – резво подскочил со скамейки мой сосед. – Пойдём, пойдём пошустрее: скоро Ирка из школы придёт...
Он подхватил жену под руку и, мельком оглянувшись, кивнул мне:
- Бывай, Санёк!
И, вдруг улыбнувшись, подмигнул.
Но взгляд его при этом остался серьёзным...
«Откуда он имя моё знает? – удивился я. – Впрочем... мир тесен...»
И ещё подумал я тогда о том, что и мне порой странные сны снятся. Необъяснимые.
А может, объяснимые?..