Глава 2

Тем же вечером, смыв с себя дорожную пыль, Миллар представился своему нанимателю, который оказался высоким, седовласым и благообразным. Его манера держаться отличалась некоторой, плохо скрытой, нервозностью, для которой, казалось, не было видимых причин.
Квартира, в которой герр Эльснер принял своего нового директора, также отличалась благопристойностью и очевидным благосостоянием. На всём, включая тяжеловесную мебель, простые, но дорогие обои, толстые, скромных расцветок, ковры, лежала печать богатства, умеряемого самоограничением.   
Нескольких минут хватило Миллару для того, чтобы составить представление о человеке, с которым ему предстояло сотрудничать ближайшие двенадцать месяцев. Первое впечатление не было неприятным, хотя кое-что в поведении этого человека удивляло.
- Ваше путешествие было долгим, - начал герр Эльснер, любезно улыбаясь и вдруг резко снова становясь серьёзным. – Хотя, в наше время скоростей, кажется абсурдным так говорить. Долгие путешествия ушли в прошлое. Но, возможно, вы всё же устали? – встревожено спросил он и продолжил без перехода:
- Ах, да! Эта удивительная британская стойкость! Такая энергия! Поражает воображение! То есть, я хочу сказать, если всё в рамках закона.
Он откашлялся и невольно взглянул на газету, которую отложил при появлении гостя. Миллару вновь бросился в глаза уже знакомый хвастливый заголовок «Съёжившийся лев».
«Кажется, я понял его, - подумал Миллар после того, как светская беседа продлилась ещё несколько минут. – Он нерешителен, боится формулировать собственное мнение, тем более – отстаивать его. Эдакая чрезмерная предусмотрительность, следствие его привычки быть осторожным в делах. Поэтому он и нервничает. Но он всё-таки неплохой человек. Я ясно вижу, как его честная немецкая душа мечется между желанием приветствовать и ободрить меня в чужой мне стране и неприязнью к моей пиратской хищнической нации, по утверждению его любимой ежедневной газеты».
- Я жажду узнать ваше мнение о моём предприятии, - снова начал герр Эльснер, после того как некоторое время в молчании изучал свои отличные ботинки. – Если следовать стандартам, есть некоторые упущения. Но я прекрасно осознаю, что в этой отрасли мне есть чему у вас поучиться. – Он улыбнулся на этот раз вполне искренне, словно радуясь возможности сделать безопасный комплимент. – И чем скорее будут произведены изменения, тем лучше. Мы ожидаем несколько больших заказов, самый значительный – военный заказ.
- Военный? – спросил Миллар с большим вниманием. – Но для чего им велосипеды?
- Для осенних маневров, в этом году они будут особенно масштабны. И велосипеды потребуются скаутам для особых тренировок.
- В самом деле? Да вы серьёзно настроены, как я посмотрю!
Он рассмеялся с такой явной горечью, что благодушное лицо герра Эльснера выразило недоумение.
- Так мы будем выполнять оборонный заказ? Для меня это дополнительный стимул. Могу честно сказать, что с детства восхищаюсь вашей великолепной армией. Я и согласился на ваше предложение отчасти потому, что надеялся ближе познакомиться с военным делом. Но не беспокойтесь! – добавил Миллар, уловив тревогу на лице фабриканта. -  Моё хобби не помешает моей работе. Хотя винтовки и пушки самая интересная вещь на свете, велосипеды для меня всегда будут на первом месте. И если в свободное время я вознагражу себя зрелищем великолепной амуниции, вы можете рассматривать это лишь как комплимент своему чувству патриотизма.
Он прямо посмотрел на герра Эльснера и был озадачен, увидев борьбу противоречивых эмоций на его лице. Было явно, что апелляция к патриотизму не прошла даром: румянец залил его длинное, чисто выбритое лицо, в бледных глазах зажглась искорка. Однако он неодобрительно поджал свои тонкие губы.
- Наша армия – да, конечно, кто же не будет гордиться? Лучшая в Европе – вы верно говорите. Никто не умаляет заслуг наших солдат, но справедливо ли не отдавать должное другим классам общества, ведь мы все трудимся ради общего блага. Почему штатский всегда заведомо принижаем общественным мнением? Он что, не патриот? Что это за преклонение перед амуницией? – тут герр Эльснер спохватился. – То есть, я хочу сказать, наш император равно милостив ко всем своим подданным, хоть и сам солдат. Это всё неразумная толпа, что покупается на внешний блеск, то есть, я хочу сказать, не всегда…конечно, не всегда.
- Да, мне известно, что император балует армию, -   сказал Миллар со своей обычной прямотой. -  Но должен сказать, я получил бы огромное удовольствие, если б мне дали возможность узнать поближе некоторых из этих любимцев. Спрошу вас прямо, герр Эльснер, можете ли вы обеспечить мне доступ в военные круги? С таким большим гарнизоном здесь, в Маннштадте, полагаю, у вас есть такие знакомства?
На лицо герра Эльснера вновь вернулось чопорное выражение.
- Вовсе нет, я не знаком ни с кем из военных. В таком месте, как Маннштадт, есть ниши для всех слоёв общества, и разница между ними такова, что они предпочитают не смешиваться. У армейских свои интересы, цели, привычки, а у нас – свои. Поэтому, хотя я могу ввести вас в дома самых почтенных дельцов, я не могу ввести вас в дом офицера.
В его тоне звучало плохо скрытое раздражение, смешанное с толикой высокомерия, что заставило его слушателя задуматься.
Когда через несколько минут гость собрался уходить, время осмотра фабрики на завтра уже было назначено.
- Я недавно нанял одного способного молодого инженера, - сказал Эльснер, также поднимаясь. – То есть, я хочу сказать, что считаю его способным, хотя его поведение порой граничит с нахальством. Когда вы поговорите с ним, вы скажете мне, годится ли он для настройки нового оборудования. Я пригласил его на завтрашнюю встречу.
Он замолчал и, вместо того чтобы пожать протянутую ему руку, стоял, хмуро глядя себе под ноги, очевидно поглощённый внутренней борьбой. 
- Если вы не слишком устали, позвольте представить вас моей жене, - наконец сказал он, видимо, гостеприимство одержало в его душе верх над опасением.
По покрытому коврами проходу Миллар последовал за хозяином в роскошный будуар,  где крупная блондинка, чья внешность десятью годами ранее, видимо, вполне отвечала стилю Walk;re, приветствовала его застенчиво и церемонно. Её волосы всё ещё были красивы, и красивы полные яркие губы, но вряд ли Walkuere позволяли себе так много пива, как о том свидетельствовала избыточность её форм. «Ребёнок, добрый избалованный ребёнок», подумал о ней Миллар после беседы, которая одновременно позабавила и тронула его своей наивной сердечностью, фрау Эльснер особо интересовалась тем, хорошо ли он питался во время поездки. «Значит, это не она играет на пианино», мысленно добавил он.
Во время беседы с Эльснером в кабинете звуки фортепьянных аккордов то и дело долетали до них.  В коридоре они ещё усилились. Он ожидал, что они прекратятся, когда вошёл в будуар, но нет, они всё звучали, монотонно-печальные, откуда-то издалека. «Похоже на аккомпанемент к какой-то песне», подумал Миллар, мелодия казалась ему смутно знакомой.
Ближе к полудню следующего дня инспекция фабрики была окончена, формальности завершены, герр Эльснер ушёл домой обедать, а Миллар остался стоять посреди большого некрасивого фабричного двора в компании Густава Хорта, того самого молодого способного инженера, о котором упоминал вчера Эльснер. Он сказал о нём и кое-что ещё:
- Весьма бесцеремонный тип, знаете ли;  нуждается в том, чтобы ему указывали на его место. К тому же, вольнодумец.
И вот новый директор остался с инженером наедине. Высокий темноволосый молодой человек, моложе, чем Миллар, с широким лбом, выступающими скулами, заострённым подбородком, чья угловатость ещё подчеркивалась торчащей чёрной бородкой, с красивыми тёмными глазами, печально смотрящими из-под прямых бровей, - инженер  на первый взгляд не производил неблагоприятного впечатления.  Он был бы даже красив, если б не отчуждённый взгляд и сутулая фигура.  Он не показался Миллару неприятным, хотя его первые слова отчасти оправдывали мнение о нём Эльснера:
- Так значит, придётся нам работать вместе, - заговорил он первым, не вынимая рук из карманов пальто. – Что ж, надеюсь, мы поладим.
- Это зависит от вас, - холодно заметил Миллар, помня предупреждение Эльснера.
Ничуть не смутившийся инженер широко улыбнулся.
- Знаю, о чём вы сейчас подумали. Вы подумали: вот нахал, это не мы будем работать вместе, а вы будете работать под моим началом. Угадал? Скажите со всей британской прямотой.
- Что заставляет вас говорить о нашей прямоте?
- Не то, чтобы вы не могли покривить душой, когда вам выгодно. Просто вам лень это делать без необходимости, бережёте энергию, вот и всё.
- Откуда же вы так хорошо знаете британцев?
- Просто умею наблюдать. И делать выводы.
- На основании чего?
- На основании ваших общественных институтов, ваших обычаев. Я их, конечно, не одобряю, но всё же они не такие зловредные, как наши. У вас, по крайней мере, человек может быть независим, а то время как здесь…
Он пожал плечами и оглянулся, словно вдруг вспомнил, что их могут услышать.
- Как вам показался наш хозяин? – внезапно переменил он тему.
- Ну, по правде говоря, я не знаю… - начал удивлённый Миллар.
- Какое мне дело до этого? И почему мы вообще должны иметь какое-то мнение о человеке, который нам платит? Нас интересуют его деньги, а не его человеческие качества, хотите вы сказать. А разве в Британии у вас нет свободы слова?
- Свобода слова есть, но иногда уместнее промолчать.
- Понимаю. Я опять задел вас. Прежде чем я сделаю это снова, давайте объяснимся, раз уж нам придётся вместе работать. Моя точка зрения очень проста. Герр Эльснер платит мне за мои технические знания, и коль скоро я предоставляю ему их, мои убеждения его не касаются и я волен высказываться, так же как я волен не признавать ваше социальное превосходство надо мной. Вам нужны мои способности, мне нужны ваши деньги, мы в расчёте и, по моему мнению, равны, так как вносим вклад в общее дело. Наше общение может быть продуктивным только при условии равноправия. Этого я требую, и только при этом условии готов оказать вам любую поддержку, которая может понадобиться иностранцу в этой стране. А теперь решайте, согласны вы или нет.
Его глаза зажглись, когда он говорил это, он смотрел на Миллара с вызовом, и неподкупность этого взгляда склонила чашу весов в душе Миллара в пользу его нового странного знакомца. 
- Решено, я согласен, - сказал он, протягивая руку. – Сегодняшняя инспекция показала, что вы – толковый специалист. И вам не нужно ничего мне доказывать, я с детства усвоил, что любой честный труд так же достоин уважения, как и богатство.   
- Отлично, - кратко сказал Хорт, на мгновение сжав руку Миллара. – Если вам понадобится здесь помощь как иностранцу, скажите мне.
- Есть кое-что. Я уже обращался с этим к герру Эльснеру, но, похоже, он не может помочь мне. Мне крайне необходимо свести знакомство с военными. Можете помочь?
- Военными! – воскликнул Хорт чуть ли не с испугом. Его тёмные глаза расширились. – Но что вам от них надо?
У него сделался такой трагический вид, что Миллар едва не расхохотался.
- У меня есть план. Долго объяснять. Но, если кратко, я, как и другие мои соотечественники, пришёл к выводу, что общая воинская обязанность – единственное спасение для нашей страны. Мне нужно досконально изучить этот вопрос и лучше всего сделать это в Германии. Отчасти поэтому я и приехал сюда. Для этого мне, конечно, нужно войти в контакт с представителями вашей великолепной, поистине образцовой армии. Вы мне поможете?
Слушая эту речь, Хорт отступил на два шага назад, затем снова приблизился с искажённым лицом.
- Ушам своим не верю! – он с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос. – Вы – представитель свободной нации, собираетесь принести это проклятие на свою свободную землю? Собственными руками возложите на себя налог на кровь? Да неужто и вас поразил дух рабства?  Вы не понимаете, о чём вы говорите! Наша армия! Наша образцовая армия! Вот так шутка! А что, если я скажу вам… Но погодите! здесь нам нельзя говорить. – Он снова бросил вокруг опасливый взгляд. – Приходите ко мне на квартиру! Или боитесь услышать неприятные вещи?
- Вовсе нет, моя цель - в том, чтобы получить полное представление об этом предмете.
Через две минуты адрес был записан и время условлено. Возвращаясь в отель, Миллар недоумевал, как так вышло, что он договорился о свидании как раз с тем человеком, против которого предупреждал его Эльснер. Да, взгляды инженера отличались своеобразием, но именно поэтому Миллар и хотел в них разобраться. Немец, и не гордится своей армией! Какая-то ненормальность… . Да что он может иметь против неё, какие возражения? Ему нужно услышать их как можно скорее… .