Шёпот северных ветров Глава двенадцатая

Глава двенадцатая


     Конечно, Ровальи совсем не собирался ни бегать за светляками, ни опаздывать на ужин. Просто обстоятельства сложились таким образом...
     В общем-то, Ремизов и в самом деле хотел посмотреть на пещеры острова изнутри. И было это отнюдь не праздным любопытством. Обнаружив на острове яхту и проследив за ней, он увидел и английский шлюп, мирно стоявший на якоре в пиратской бухте. Его даже не удивило подобное открытие, поскольку оно объясняло, почему английские корабли ни разу не попадались пиратам. Англичане просто заключили с ними союз! Опасаясь потерять влияние в Новом Свете, озабоченные усилением Соединенных Штатов и лавиной суверенитета в Латинской Америке [1], недовольные процветающей торговлей других стран, они пришли к единственно верному решению, вспомнив времена Генри Моргана [2], и наняли пиратов. Так они могли сохранять политический нейтралитет, не вызывая претензий со стороны других государств и даже внешне поддерживая их в общем «несчастье». А виноваты только пираты. В каких морях их не бывает?
     Удивило Ремизова только полное пренебрежение осторожностью со стороны английского корабля. Было бы безопаснее, если бы он так явно не демонстрировал свой флаг, все-таки он был на пиратском острове. Если только остров был, действительно, пиратский. Ремизов наизусть помнил береговую линию атлантического побережья и теперь, зная очертания острова и его величину, мог бы с уверенностью сказать, что не встречал такого ни на одной карте. Каким образом можно было скрыть настолько большой участок суши в районе с активной навигацией, он не понимал. Рано или поздно, но этот остров должны были обнаружить. Если только англичане уже его не обнаружили и не сделали своим. Будучи признанными наиболее компетентными в картографии всего мира, а тем более в водах, близких к их колонии, они могли позаботиться о том, чтобы остров этот просто не был нанесен ни на одну карту. При этом пираты, жившие здесь, могли следить, чтобы случайные путешественники, на свою беду обнаружившие остров, не смогли сообщить о своем открытии.
Простояв в бухте острова три дня, английский шлюп отправился в путь с утренним отливом. При этом осадка его заметно увеличилась. Ремизов мог наблюдать за ним лишь издали, опасаясь подходить ближе. Поэтому рассмотреть, что именно перевозили на шлюп все эти дни, было сложно. Однако простая погрузка провианта и воды не могла занять столько времени, да и количество шлюпок, постоянно перевозивших что-то с острова на корабль, было слишком велико. При этом на берегу не было построек, похожих на склад или что-то подобное, где можно было бы хранить настолько большое количество груза.
     Рассудив, что на острове с таким большим количеством пещер, непременно должны были отыскаться и пригодные под склад, Ремизов занялся поисками. Если бы удалось их обнаружить, это могло полностью подтвердить все его выводы и позволило бы предъявить обоснованное обвинение англичанам. Поэтому он и хотел подробнее изучить пещеры, особенно на востоке и юго-востоке острова, поближе к бухте.
     Его желание сбылось, но совсем не в той форме, как ему представлялось. А началось все с того, что Ровальи где-то раздобыл секстант, и Ремизов принялся лихорадочно вычислять координаты острова. Ровальи в это время что-то старательно вырисовывал в альбоме. Естественно, они находились на открытом месте, и, конечно же, слишком поздно обнаружили чье-то приближение. Однако времени вполне хватило, чтобы Ремизов забрался в какую-то расщелину в скале.
Забраться-то он забрался, а вот выбраться не смог: расщелина оказалась почти отвесной стеной одной из многочисленных пещер острова.
     - Капитан, вы живы? – донеслось откуда-то сверху.
     - Пожалуй, - отозвался тот, пытаясь подняться: пол пещеры был гладкий и влажный; такими же на ощупь оказались и стены.
     - Не двигайтесь, я спущу вам фонарь, - гулко отозвалось эхо.
     Ремизов прислонился к стене. Ощущение было не из приятных, но ему почему-то казалось, что делать шаг вперед не стоит. Интуиция его не подвела: спущенный на веревке фонарь осветил неширокий скользкий карниз, резко обрывающийся над бездонным провалом. Не успел Ремизов налюбоваться возможной перспективой падения, как сверху послышался громкий возглас, перешедший в шум скользящего тела. Через мгновенье из темного коридора ласточкой вылетел Ровальи: Ремизов едва успел подхватить его над краем карниза.
     - Неплохо, - проговорил юноша, отдышавшись. - У вас великолепная реакция, знаете ли.
     - Было бы совсем хорошо, если бы вы остались наверху, - возразил Ремизов.
     - Вы не поверите, но мне кто-то помог, - отозвался тот. – Так что теперь придется выбираться отсюда вдвоем.
     - По крайней мере, у нас есть фонарь, - задумчиво проговорил Ремизов.
     - И веревка, - вздохнул Ровальи.
     - И воды здесь в избытке…
     - Одним словом, недели две мы здесь протянем…
     - А может, и три…
     По пещере пронесся раскатистый гул и сверху что-то посыпалось, с громким плеском ударяясь о воду глубоко внизу. Они переглянулись.
     - Кажется, нам пора, - быстро проговорил Ремизов, помогая Ровальи подняться (тот никак не мог удержаться на полированном карнизе). – Пока нас не стряхнуло вниз.
     И они медленно пошли вдоль карниза, исчезнув вскоре в одном из подземных коридоров.
     После нескольких часов блуждания по гранитным галереям, Ремизов стал обращать внимание на странные отметки, сделанные в местах разветвления коридоров. Все отметки были разными: одни – просто в виде стрелок, другие – в виде непонятных знаков или букв. Несколько раз попадались даты: 1725, 1770, 1802.
     - Интересно, что бы это могло быть? – спросил Ровальи, в очередной раз наткнувшись на ряд цифр. – 1816. Это год?
     - Скорее всего, - задумчиво отозвался Ремизов, рассматривая какие-то буквы около входа в очередную галерею. – J.G. – похоже на инициалы. Но чьи?
     - Джи-Гордон или Джеймс Гартнер, - медленно проговорил Ровальи – Кажется, они попали сюда как раз восемь лет назад. Могли они побывать здесь до нас? Джеймс как-то упоминал, что исследовал пещеры на востоке. Может быть, это указание к выходу?
     - Едва ли, - пробормотал Ремизов, изучая полустертую надпись под инициалами. – Но у нас вполне достаточно времени, чтобы выяснить это.
     Он неловко опустил фонарь, осветив часть стены и каменного пола, и так быстро скользнул в каменную галерею, что Ровальи едва не остался один в полной темноте. Поспешив за ускользающим светом, он почти наощупь добрался до поворота и в самый последний момент споткнулся обо что-то странно круглое, предательски хрустнувшее у него под сапогом. Из-за каменного выступа всколыхнулась полоса света. Потревоженный резким движением череп качнулся и замер, уставившись пустыми глазницами на непрошеных гостей.
     - О! - Ровальи с нескрываемым интересом взял его в руки. – Кажется, вы повторно проломили ему череп!
     Это было так странно: хрупкий изнеженный мальчишка вертел в руках человеческий череп без какого-либо намека на страх или отвращение.
     - В чем дело? – выглянул из-за каменного уступа Ремизов. – А, вы все-таки на него наткнулись…
     - Смотрите! Ему больше ста лет… - Ровальи с видом знатока задумчиво осматривал все детали своей жуткой находки. - Значит, островом пользовались задолго до нынешних пиратов.
     - Вы уверены? – удивился Ремизов
     - Абсолютно, - категорично заявил Ровальи, осторожно положил череп к стене и осмотрелся в поисках других костей.
     С легкими удовлетворенными возгласами, находя все новые и новые кости, он увлеченно складывал их, словно мозаику из кусочков цветного стекла. Ремизов со смешанным чувством наблюдал за этим. В действиях его странного спутника было чистое любопытство и при этом не ощущалось ни капли кощунства. Все детали укладывались крайне бережно и едва ли не с нежностью.
     - Ну вот, - удовлетворенно сказал Ровальи, закончив свой необычный паззл. - Это был мужчина лет тридцати-сорока с невысоким статусом и неспокойным образом жизни: очень плохие зубы и несколько сросшихся переломов. Умер от удара тупым предметом по голове. Видите? Вот здесь есть отверстие…
     - И откуда вы все это взяли? - Ремизов недоверчиво наклонился к черепу, но так и не смог бы сказать, где отверстие столетней давности, а где новое.
     - Около года назад в Бостоне мне довелось пообщаться с одним поклонником анатомии, - отозвался Ровальи. - Сам себя он называл антропологом. Он по скелету мог рассказать не только о расе, поле, возрасте и возможной причине смерти. Но даже о болезнях, профессии и увлечениях… Настоящий фанатик! А как он делал вскрытие!
     - Какое жуткое увлечение, - Ремизов невольно вздрогнул. – Многие сочли бы это кощунством!
     - Бред! - убежденно заявил Ровальи. - Что может быть более уважительным по отношению к умершему, чем возможность узнать и донести до живых его страдания и боль? Он очень помог полиции в одном запутанном деле. Там были замешаны русское и французское консульства. Если бы не его увлечение, умер бы невиновный человек и разразился международный скандал. Кто знает, к чему бы это привело на большой политической арене? А убитые остались бы неотомщенными…
     Он задумчиво дотронулся до черепа и поднялся, собираясь идти дальше.
     По коридору пронеслось гулкое эхо дальнего обвала. Ровальи вздрогнул и прислонился к стене.
     - Пойдемте-ка отсюда, - сказал Ремизов, и они повернули за каменный выступ.
     Они долго шли по бесконечному каменному коридору молча. В свете неровного пламени фонаря выщербленные стены, казалось, колыхались как мрачный занавес, иногда вспыхивая каскадом искр на кварцевой мозаике. Постепенно стал ощущаться подъем, становившийся все заметнее, коридор стал более тесным, появлялось все больше узких ответвлений и неглубоких ниш. Некоторые из них словно были созданы для часовых или засады.
     - Как странно, - пробормотал Ровальи, когда они прошли мимо одного из таких укрытий, - мне все время кажется, что за нами наблюдают…
     - Вполне возможно, - усмехнулся Ремизов. – здесь, наверное, много летучих мышей… Или привидений, - добавил он.
     - Не смешно, - пожал плечами Ровальи, проходя вперед.
     Сделав несколько шагов, он обернулся: Ремизов стоял на том же месте, и в неровном свете фонаря лицо его казалось неестественно бледным, слишком резко очерченным глубокими тенями.
     - Хотя, кто знает, - тихо сказал юноша, - может быть, мы с вами и есть – привидения.
     Ремизов вздрогнул и поднял фонарь выше, словно хотел прогнать эту подступающую со всех сторон тьму.
     Фонарь ярко вспыхнул, высветив новое отверстие в стене недалеко от них, и тут же погас.
     Непроглядная темнота плотной давящей массой навалилась на двух незадачливых путешественников со всей своей первозданной силой. И тишина. Густая, плотная, неподвижная… Казалось, слышен каждый удар бешено колотящегося сердца, каждый вздох окутывал пространство плотной сетью отраженных звуков. Или это не эхо? Неужели шорох?
     - Капитан, где вы? – позвал Ровальи, тщетно пытаясь скрыть дрожь в голосе.
     - Где-то рядом, - отозвался Ремизов. – Не двигайтесь, я сам вас найду…
     Реплику прервал шум потревоженных камней, глухой звук удара и несколько невнятных возгласов. Крохотный огонек, вспыхнувший в руке Ровальи, осветил сдвинутый ударом камень и капитана, осторожно поднимавшегося с земли.
     - Могли бы сразу сказать, что у вас есть спички, - с легким раздражением проговорил Ремизов, подходя к нему ближе.
     - Свеча, - уточнил тот. – Но хватит ее часа на два.
     - Отлично, теперь мы сможем добраться до выхода, - кажется, Ремизов говорил серьезно.
     - Вы уверены, что здесь есть выход? – с явным сомнением в голосе спросил Ровальи.
     - Здесь должен быть выход.
     И снова бесконечный коридор и колебание неровного света на каменных стенах. Но идти явно стало легче: подъем закончился. Неожиданно перед ними оказалось нечто, отдаленно напоминавшее галерею: коридор закруглялся вдоль гладкой стены, в которой практически на равных расстояниях друг от друга были глубокие узкие провалы, похожие на большие стрельчатые окна. Едва Ровальи приблизился к одному из них, пламя свечи резко качнулось, словно от порыва ветра.
     - Здесь сквозняк! – Ровальи попытался закрыть пламя, но свеча все-таки погасла.
     Однако той удушливой всепоглощающей темноты, с которой они столкнулись раньше, не было. Из провалов в стене явно пробивался тусклый свет.
     - Что это? – Ровальи осторожно прикоснулся к стене и заглянул в провал. – Капитан, смотрите!
     Ремизов подошел ближе. Из провала открывался вид на большую пещеру внизу. Свет распространялся откуда-то справа из неровного арочного провала – видимо, там был выход наружу. Судя по волнистым голубоватым отблескам на потолке и стенах прохода, в туннеле выхода была вода.
     Пещера была очень высокой – около ста футов, и каменная галерея, в которой они с Ровальи сейчас стояли, находилась практически на уровне выщербленного, покрытого сталактитами свода. Собственно, то, что они считали стеной с провалами, оказалось массой сросшихся сталактитов, отполированных водой, бесконечно стекавшей по ним. Маленькие капли, скатывались откуда-то сверху вдоль стены и, слившись в маленькие прозрачные струйки, сбегали в узкую ложбинку на полу, где превращались в тонкий ручеек, убегавший вглубь пещеры. Но самым удивительным было то, что находилось в самой пещере. Ее дно было покрыто сухим мелким песком, а на песке стояли, лежали, громоздились целые горы всевозможных тюков, свертков, коробок, бочонков, небрежно завернутых и аккуратно упакованных, словно только что выгруженных из трюма.
     Ремизов не мог скрыть удивленного возгласа. Все-таки он был прав. Пираты, действительно, использовали пещеры как склад. Но, вот, где эта пещера? Как найти вход в нее снаружи? Или как спуститься в нее из галереи?
     - Ровальи, у вас же была веревка? – спросил он, перегнувшись через карниз провала и пытаясь найти выступ, за который можно было зацепиться.
     - Не получится, - спокойно отозвался тот.
     - Что, не получится? – Ремизов беспокойно провел рукой вдоль карниза - выступы были, но небольшие и абсолютно гладкие.
     - Спуститься вниз не получится, - Ровальи стоял у противоположной стены галереи и с ленивым любопытством наблюдал за его действиями.
     - Почему? – Ремизов бросился к другому провалу - тот же результат, карниз и стенки гладкие, как стекло.
     - Даже если вы найдете, за что зацепить веревку, вы не сможете протиснуться через отверстие, - категорично заявил Ровальи. – Да и веревки хватит лишь футов на тридцать-сорок. Дальше придется прыгать, и в лучшем случае вы отделаетесь ушибом и вывихом, а в худшем – сломаете ноги или позвоночник.
     Ремизов снова посмотрел на провалы между сталактитами, а также вниз – там темнела щетка невысоких сталагмитов. Прыгать на них с такой высоты, действительно, не стоило.
     - Что же вы предлагаете? – спросил он.
     - Ничего, - Ровальи равнодушно пожал плечами. – Вам ничего не нужно делать.
     - Но мне необходимо туда попасть!
     - Зачем же? – Ровальи снова пожал плечами. – Вы и так все хорошо видите. Зачем вам рисковать и спускаться вниз? Ведь там, наверняка, есть охрана, которая не сможет проигнорировать возникший шум. Да и выйти оттуда незаметно вы не сможете: выход расположен рядом с бухтой. Вас непременно заметят.
     - Вы знаете, как сюда попасть снаружи? – Ремизов решил, что рассуждения Ровальи не лишены смысла. С другой стороны, все, что ему нужно было знать – как потом найти вход в эту пещеру, чтобы в нее вернуться.
     - Да, мне показывал Джеймс, - отозвался Ровальи. - Он потратил немало времени на изучение пещер в этой части острова и даже составил карту. Насколько я помню, если пройти по этой галерее, далеко впереди должен быть выход к подземной бухте, соединяющейся с морем.
     - Кто этот Джеймс? Один из пиратов? – спросил Ремизов: Ровальи уже неоднократно упоминал это имя.
     - Нет, думаю, он один из пленников острова, - задумчиво сказал тот. – Он не ходит в рейды с пиратами и, похоже, совсем не моряк. Пираты его недолюбливают, но не трогают.
     - Как и ту девушку? Жасмин? – Ремизов вспомнил разговор, случайно подслушанный у песчаной гряды три дня назад.
     - Жасмин дочь Джастинса. Ее не будут беспокоить, пока тот жив. С Джеймсом все по-другому. – Ровальи невольно вздохнул и пошел вдоль галереи. – Вам не кажется, что мы зря теряем время? Нужно найти другой выход.
     Чего-чего, а времени они потеряли немало, блуждая по длинным подземным коридорам. Свеча грозила погаснуть в любую минуту, глаза резало от постоянного напряжения, а идти по неровному грунту становилось все труднее. Дойдя до развилки, Ровальи неуверенно свернул в один из коридоров, но сделав несколько шагов глубь туннеля, неловко поскользнулся на влажных камнях. Ремизов поставил огарок свечи на каменный выступ стены и наклонился, чтобы помочь ему встать, но тот, вместо того, чтобы подняться, сел к стене
     - Я не помню этой развилки на карте, - устало сказал он. – Похоже, там была ошибка.
     - Может, вы сами ошиблись? - проговорил Ремизов, устраиваясь около противоположной стены и с наслаждением вытягивая ноги.
     - Это невозможно, - сухо проговорил Ровальи. – Я не ошибаюсь.
     - Правда? – Ремизов не скрывал иронию. – Совсем?
     Ровальи зло посмотрел на него, но промолчал. Вместо этого он достал часы.
     - Надо же! – кажется, он удивился. – Свеча горит уже четверть часа сверх положенного времени!
     - Ваши часы неисправны, - отозвался Ремизов.
     - Что? – Ровальи недоверчиво посмотрел на него.
     - Ваши часы неисправны, - повторил тот. – Прислушайтесь.
Ровальи поднес часы к уху и около минуты вслушивался в четкий металлический ритм. Затем удивленно взглянул на Ремизова.
     - У вас настолько тонкий слух?.. – недоверчиво спросил он. – Странно…
     - Почему же? – Ремизов прислонился к стене, стараясь получить как можно больше комфорта от нескольких минут непредвиденного отдыха.
     - Странно, что вы топите свой талант в море, - немного растерялся юноша. – С таким слухом вы были бы чудом любого музыкального салона!
     Ремизов горько усмехнулся. Чудо музыкального салона? Кажется, такое было. И лучшие салоны Парижа, и восторженные отзывы, и импровизированные концерты для самой взыскательной публики. Но это было очень давно, еще в прошлой – потерянной - жизни. Теперь все было по-другому. Совсем по-другому. Другая страна. Другое имя. Другая жизнь. Жизнь, о которой он и помыслить-то не мог когда-то. И неплохая, в общем-то, жизнь. Многие безуспешно пытались добиться того, что у него получалось легко и как бы случайно. Он все-таки научился ценить и эту новую жизнь, и людей, связанных с ним теперь. Не было смысла без конца предаваться чувству бесконечной вины и отчаяния. Тот наивный и беспечный мальчишка умер вместе со всей семьей де Рейми. Ему не было места в этом мире. Мертвые должны оставаться с мертвыми.
     Свеча с тихим треском вспыхнула и погасла. Душная темнота вновь навалилась на них, тоской и безнадежностью разливаясь по всем закоулкам сознания.
     - Ровальи, куда должен был вывести нас этот коридор по вашему плану? – спросил Ремизов, пытаясь сосредоточиться на происходящем.
     - К реке, - глухо отозвался тот. – Должна быть река, выходящая в подземную бухту.
     - Возможно, мы ошиблись ненамного. Подземная река за стеной.
     Этот звук, казалось, жил в камне. Сперва он даже не понял, что это. Но теперь был уверен: за стеной бурлил мощный поток, стремившийся вырваться наружу.
     - Вы уверены? – в голосе Ровальи слышалось сомнение.
     - Да. Идемте.
     Он встал, опираясь одной рукой на стену, чтобы не потерять ее.
     - Вы предлагаете идти наощупь? – голос юноши предательски дрогнул.
     - А вы предлагаете сидеть здесь, медленно превращаясь в скелет? – нетерпеливо отозвался Ремизов. – Пойдем вдоль стены. И, кажется, у вас была веревка. Так мы не разойдемся на первой же развилке.
     Нетрудно догадаться, что даже при свете фонаря или свечи путешествие по пещерам едва ли было приятным: бесконечные повороты и резко суженные проходы; трещины, грозящие скорым обвалом, и липкая грязь под ногами… Изредка вспыхивали искры на кварцевой мозаике гранита, и вновь – бесконечные серо-красные стены, тоскливая глубина коридора и жуткая, умопомрачительная тишина, от которой закладывало уши.
     Без света путешествие грозило стать значительно интереснее: идти приходилось, касаясь рукой стены и осторожно (нет ли поблизости обрыва?) нащупывая дорогу ногами. Не говоря уже о веревке, которая то слишком туго натягивалась, когда Ровальи застревал на повороте, то скользила по земле, стараясь запутаться в ногах.
     Трудно сказать, как долго они шли по коридору: может быть, час, а может быть, сутки – времени здесь не существовало. Даже часы Ровальи встали, подчиняясь древнейшему закону безмолвия. Остался лишь шум воды, который дразнил оглушенный тишиной слух, то пропадая, то вновь появляясь, но неизбежно усиливаясь. Измученным жаждой и долгими поисками выхода путешественникам близость подземной реки и одновременно недосягаемость ее казались пыткой. В довершение несчастий коридор стал резко суживаться, пока не превратился в нечто, напоминающее большую лисью нору. Из невидимого прохода вырывался шум подземного потока.
     Ремизов с наслаждением провел ладонью по влажным камням.
     -  Там вода, - прошептал Ровальи.
     - А значит, выход, - задумчиво отозвался капитан. – Но насколько узок может быть проход?
     - Все равно мы не сможем повернуть назад, - устало заметил Ровальи.
     Ремизов молча протянул руки вглубь прохода. До наружного края он не достал, но почувствовал, что «нора» расширяется, как воронка, уходя вниз под небольшим углом. Осторожно – проход был так тесен, что не давал возможности сделать лишнее движение, - капитан подтянулся и не без труда протиснулся внутрь. Не успел он перевести дыхание, как воронка резко ушла вниз. В лицо ударила волна водяной пыли, ноги потеряли опору, рука беспомощно скользнула вдоль отвесной стены и… Пустота и чувство свободного падения. Веревка, на мгновение натянувшись, как струна, резко ослабла, но этой задержки было достаточно, чтобы удар о поверхность воды не оказался смертельным. Однако Ремизов едва не захлебнулся, окунувшись в бешеный солоноватый поток.
     Чудом вынырнув, он успел сделать лишь один вдох – в следующее мгновение что-то настойчиво потянуло его вниз, но равнодушный водоворот вновь вытолкнул его на поверхность и отбросил к влажной стене.
     Ремизов отчаянно пытался задержать то бешеное движение, в которое вовлек его безумный поток, но камни, по которым беспомощно скользили руки, были гладкими, как стекло. Ледяная вода, не узнавшая еще солнечного света, жадно поглощала каждую частицу тепла. Не прошло и пяти минут этой неравной борьбы, как Ремизов оказался во власти промозглого холода, сковывавшего все движения, делая мучительно болезненной любую попытку согнуть ногу или пошевелить пальцами. Ремизов уже не раз проглатывал солоноватый лед при вдохе, чувствуя, что не в силах более держать голову над водой, когда новая боль заставила его на мгновение забыть о холоде.
     Оказалось, подземная река, прежде чем выйти к морю, должна была пройти еще один каменный туннель. Видимо, тот был слишком узок, либо слишком крут, и вода устремлялась в него со всей страстью безысходности.
     Все это Ремизов понял (вернее, почувствовал, так как едва ли в тот момент был способен понять что-либо) в то короткое мгновение, когда прихоть потока бросила его на каменный выступ над центром туннеля. Какое-то время ему удавалось держаться у стены, сопротивляясь безумной силе потока. Он даже успел подумать, что могло случиться с его спутником, когда насмешливая волна, прежде чем исчезнуть в недрах тоннеля, яростно швырнула ему в руки что-то мягкое, мокрое и беспомощное. Капитан безотчетным движением подхватил то, что могло быть Ровальи и, лишившись опоры под рукой, оказался в бурлящем водовороте, который мгновенно увлек его под скалу.
     Там – в царстве вечного движения и покоя, страсти и бесстрастия проходила незримая граница, когда жизнь и смерть одинаково близки и недосягаемы; когда тело уже не чувствует жестоких ударов скал и обжигающего холода воды, но с необъяснимым упорством движется вперед; когда разум уже не помнит прошлого и не видит будущего, но принимает мгновение настоящего с ужасающей четкостью яркой вспышки. Это была та степень отрешенности сознания, когда все происходящее воспринимается как бы со стороны. Ремизов знал, что это он отталкивается от гладких стен тоннеля, стремясь к яркому розовому свету, мелькнувшему впереди, и одновременно не понимал, как это может быть он. В какое-то мгновение он почувствовал, как отяжелело тело, измученное безотчетной борьбой, в уши ворвался неровный гул подводного мира, а руки свело судорогой. Это был последний крик жизни, нетерпеливая мольба о немедленном глотке воздуха… Ремизов сделал отчаянный – последний – рывок, вложив в него – нет, не силы: их уже не осталось – но всю страсть единственного и самого простого желания – желания ЖИТЬ!
     Текучая пленка воды разорвалась невыносимо медленно, нехотя отпуская свою жертву. Ремизов глубоко – до боли – вдохнул сырой соленый воздух и зажмурился, ослепленный обжигающе яркой алой вспышкой, превратившей неспокойную поверхность воды в жидкое розовое зеркало. Алый свет проникал даже сквозь веки, вставая перед глазами кровавым пламенем, выворачивая душу, охваченную, как и все вокруг, розовым безумием.
     Ремизов коротко вздохнул и покорился неторопливому течению волн, неспешно вливавшихся в жгучий алый восход.


КОММЕНТАРИИ:
[1] Лавина суверенитета в Латинской Америке - В 1816 году войска под руководством Симона Боливара освободили от испанского господства в 1819 Новую Гранаду, в 1821 году - Венесуэлу, в 1822 году - Кито, под руководством Хосе де Сан-Мартина - в 1816 году Ла-Плату, в 1818 Чили, в 1821 году Нижнее Перу. В 1821 году было ликвидировано испанское господство в Мексике, в 1824—1826 под руководством Сукре были разбиты последние испанские гарнизоны в Верхнем Перу. В результате этой войны все испанские колонии в Америке, кроме Кубы и Пуэрто-Рико, получили независимость.

[2] Генри Морган (англ. Henry Morgan, 1635 - 1688) — английский мореплаватель (родом из Уэльса), пират, капер, позже плантатор и вице-губернатор на острове Ямайка. В эпоху борьбы Англии и Испании за господство на море предпринял несколько боевых кампаний против испанских владений в зоне Карибского моря. Его первой широкомасштабной операцией был налёт на город Пуэрто-дель-Принсипе. Апофеозом налётов и диверсий было разграбление и уничтожение города Панама в 1671 г. За оказанные услуги в Англии после инсценировки судебного процесса было вынесено решение: «Виновность не доказана» и Морган был отправлен обратно на Ямайку на должность вице-губернатора, которую занимал до 1682 г.


Предыдущая глава:  http://proza.ru/2025/01/17/1074


Продолжение    http://proza.ru/2025/01/19/805