Пубертатная колбаса

Вы знаете, какое у нас бывает лето? «У нас» - это в краю, где часовые Родины обычно стоят на высоких берегах. А тучи ходят исключительно хмуро. Потому что граница – дело серьёзное.
Некоторые не понимают сразу, что вояж в наши края (дошло до вас, что дальневосточные?) легкомыслия не терпит. Не понимают бельгийцы. Бразильцы не понимают. Даже москвичи дозволяют себе невежество относительно далёких провинций Отчизны.
Иностранцы в своих романтических предвкушениях, рюкзачки разноцветные собирая, видят заснеженные ёлки до горизонта, ощущая нежными местами фантомную стужу. Им сказали в школе – «Сибирь холодная, урок окончен». И не объясняли, что Дальний Восток – это не совсем Сибирь. Тут муссон бывает. И других редких слов в изобилии.
Это непонимание у них одно на всех. Но есть и личные непонимания. Например, бельгийские палеонтологи, приехавшие в Амурскую область копать мезозойскую дохлятину, не могли поладить с расстояниями. Не лезет дородный русский масштаб в узенькую бельгийскую ментальность, как его ни слюнявь. Час-полтора шлёпать пешком, допустим, на восток – это близко? У себя в кукольной Бельгии они уже носом в пограничный столб упрутся, если всё время налево не будут сворачивать. Да и кто ж так долго ходит, это ж ноги можно до самой гузки сточить! А ехать шесть часов на плоде греха ульяновской инженерной мысли и русского ухаба? Это я про буханку, она же таблетка, она же УАЗ-3741. На этом доберёшься до пешего маршрута, ножки на землю поставишь, глядь, – а им расти больше неоткуда. Откуда они росли, там уже сбито всё, стёрто, сплющено и взопрето. Русский пассажир, по представлениям русского автодизайнера из героического прошлого, жопой может лунки на граните оставлять и везде ему хорошо. А мягкий салон с кондиционером – для субтильных гомиков. Про бельгийцев в героическом прошлом не подумали. Ехать же им к месту раскопок древних ящеров пришлось полдня строго на юг, с остановками на «пиво-брейк». В общем, познали у нас бельгийские учёные новое числительное – «дохуя».
Вот помянули мы бразильцев. А от лета отвлеклись. Бразильцы – парни горячие. И страна у них горячая. А про нашу страну они надменно думают, что она не горячая. Что стылая она, зяблая и бронхитная. А шапки мы снимаем только в бане. Сказать бы им, что в бане мы тоже в шапках… Так вот, приехали в Благовещенск соеводы бразильские на конференцию по сое. В курточках, пиджачках и почти что в шарфиках. В июле, во второй декаде. Как раз между пеклом сухим и пеклом увлажнённым, которое со стороны восходящего солнца ежегодно надувает. Слово «муссон» мы не зря употребили выше. И открыли бразильцы, что Амурская область в этот сезон не менее, а немного более знойная и душная, чем их родной Риу-Гранди-ду-Сул. Ходили по НИИ, подмышками сочились, лицами мироточили, млели и маялись. Прикрыв пиджаками потное безобразие, потому что идёт международная конференция. Наши же просто погладили вовремя приличные летние рубашки.
Что же москвичи? Где могли проколоться? Вокруг Москвы же – сплошная Россия, куда ни сморкнись. Генерал Мороз им не чужой человек, да и как асфальт плавится, они видели. По погоде оделись. Шортики, футболочки, панамочки. Это энтомологи московские приехали в цветущий рябинником Архаринский район, испытывая охотничий зуд по редким бабочкам. Кстати, неслучайное слово – зуд. Потому что шортики и гнус в одной локации. Нельзя у нас в Архаринском, в жару июльскую, по погоде. Обглодают, как пираньи капибару. Мошка мелкая, как пыль. Налитый в кружку горячий чай немедленно покрывается сивым налётом из обваренного мокреца, становясь весьма питательным. Слепни крупные – втроём запинают воробья. Кровь пускают ручьями. Горячую машину покрывают ковром. Сидишь в ней, запершись, а они в стёкла с воем долбятся. Как в фильме про зомби. Комары обычные, но перемещаются дивизиями. И вахту все эти демоны несут посменно, хоть и с наслоениями. Утром комары пищат «крови!», днём тяжёлая кавалерия, слепни то бишь, вечером и ночью – мелкий гнус преимущественно. В любую щель. Москвичи так махали руками, будто шаолиньских монахов угостили кокаином. При этом очень изобретательно матерились.
«Где же колбаса?» - припомнив заглавие, спросит читатель. Ты ж мой дотошненький! Да в порядке колбаса, в пакете, где потеют конденсатом бутылки с прохладительным пивом. Сырокопчёная, бугристая, с сияющими в пакетной тьме крапинками сала на бордовом фоне. В автомобиле мчится. В этом же авто два дяденьки. Будем звать их самодержавными именами Саня и Колян, потому что их все так зовут, с детства. У них тоже охотничий зуд, как у тех самых москвичей. Они тоже энтомологи, но местные. И едут на «ночной лов членистоногих с помощью переносного автономного источника света». Перед ними стоят цели и задачи. Надо доехать прежде сумерек до станции Рачи, внедриться в заранее присмотренный дубнячок и там расположиться. Растянуть из некогда белой тюли экран, как для проектора, подвесить перед ним лампочку и подключить её к генератору. Затем,  скуля от безделья, переждать полные гнуса и жаркой духоты сумерки и уже во тьме лампочку зажечь. Представители мелкой фауны летят на сияющий в ночи экран, представители Русского Энтомологического общества занимаются душегубством.
И вот они доехали. И вот они вылезли. Дэцэпэшной походкой после долгого сидения обошли полянку. Достали, вынули, повытаскивали, растянули, вколотили, повесили, разобрали и даже вкопали что-то вне плана. Готовы обижать маленьких. Осталось дождаться тьмы – покрывала злодейств. При свете жуки и бабочки лампочку их коварную не заметят. Сели, ждя. Разговоры мелют свои научные, с перчинками мата и латыни. Да только в дороге всё перемолото давно. Скука, голод, жара. Время пива с колбасой! Конечно, и второстепенные закуски на столик брошены, только какой смысл о них? Были и ладно.
И ведь почти помогло! Первые кружки были для общения, как керосин для догорающей печки. Зубы скалились и жевали, глаза блестели и выражали взаимопонимание. Из набитых ртов невнятно доносились остроты и мудрые изречения. Но недостало топлива. Прогорал восторг стремительно. Озабоченный Саня пошёл проверять снасти.
По возвращении он узрел следующее: Колюня с померкшим от скуки сознанием, сопя от усердия, терзал колбасу. Точнее можно было назвать это косметической процедурой, а возможно и пластической хирургией. Надрезая осторожно на колбасе желтовато-белые подкожные бугорки со шпиком, он аккуратно выдавливал, как прыщ, шпик на хлеб. Затем размазывал блестящим клинком. Булькая и давясь невысказанными комментариями, Санёк полез за телефоном. Почуяв спиной его всхлипывания, пластический хирург Коля повернулся и сказал: «Пубертатная колбаса».
Видео было разослано. Девочки сказали: «Фу».


Автор главы тут:
https://stihi.ru/avtor/gorgonops