Игры в старые времена

    Читал я когда-то книгу "Футбол в старые времена", кажется, Анатолий Макаров автор. Взяло за живое и настроением и деталями времени, хоть сам я мяч всерьез не гонял. Но не одним футболом мы жили в ранние годы. Захотелось и мне рассказать в том же духе, во что и как играли мы в те самые старые времена. Нынче-то все игры электронные, какие-то ролевые, экранные, а раньше бились вживую, рука об руку, глаза в глаза, нога об ногу. Не скажу: стенка на стенку, но об стенку кое-что было. Известных игр коснусь лишь слегка, их и так знают дети и помнят взрослые, а кто и до сих пор не гнушается: прятки с их извечным "иду искать", салочки, вышибалы с мячом... Но вот иные, весьма интересные, нынче позабыли уже. Некоторых-то я и сам не упомню в точности, но может кто прочитает, вот и зашевелится память. Вспомнит он или додумает, оно и заиграется снова, из того детства и юности... Хотя не всё, конечно же, нужно опять играть: есть и такое, что повторять не обязательно.
    Речь пойдёт именно об играх, где есть условия, бывают выигравшие и проигравшие, кипят страсти, азарт, а то и денежки участвуют. Не о тех играх, что игровые, театральные с "ковбоями" и "индейцами", белыми и красными, хотя их тоже немало было. Однако, начнём с самого детства, когда еще только во двор мы начинали выходить.

     Ножички, разумеется, были у всех, пацаны подтягивались в этом плане. Затачивали железки, тырили с кухни у мам, или о, чудо! Доставали из кармана дареные, фигурные складнички. Слишком сложные - те, что с штопорами и ножничками - не годились, хотя и ценились в мальчишьем сообществе, но больше как признак роскоши, чем как рабочий инструмент. Простой же складной ножик с тугой пружиной - самое то. Карман не прорвёт, а дело сделает - и срезать прут, и постругать, ну и конечно, в ножички сразиться. Во дворе отчего-то говорили "стражнуться", и про ножички, и про казаков-разбойников, и фехтовать на палках, и про любую войнушку. Такое дворовое словечко, как признак принадлежности к "своим".
Итак, на земле рисуется большой круг, гвоздем или тем самым ножичком. Говорили, что самый лучший ножик можно сделать из гвоздя. Надо, мол, положить гвоздь на рельсы, причем лучше под поезд, чем под трамвай. Но я не делал, да и не видал таких самодельных. Поезда у нас рядом с центром Москвы не ходили, да и гвоздь, ясное дело, нужен большой, по взрослым меркам сотка как минимум. Ну где взять такой городскому пацану?
Круг делили на сектора по числу игроков. Каждый вставал в свой сектор и кидал ножик в соседский. Играть надо было на ровном утоптанном месте, желательно без камней, на песке или земле. Глина не годится, все ножи заляпает, да и втыкается в глину не очень. Играют двое-трое, можно и больше, но лучше пусть они подождут "навылет", так проще. Важно воткнуть ножик в землю, но неважно, каким способом, с размаху за лезвие, или слегка за рукоять. Разрешалось даже подвесить его над нужным местом острием вниз и отпустить, тут уж втыкание гарантировано. Такое упрощение разрешалось новичкам, но в серьёзной игре способ броска, разумеется, регламентировался.
После удачного втыкания бросавший чертил тем же ножом линию "по ножу", разделяя пострадавший сектор на две части. Игрок брал себе отвоеванную часть, ту что к его участку прилегала, затирая границу. Возможно, от этой игры и произошло понятие "прирезать участок земли". Соперник, в свою очередь бросал нож, целясь в чужую территорию, стараясь прирезать и себе кусман от неё. Попал - снова делил, не попал, ножик упал - отдавал ход со вздохом сожаления.  Территория, таким образом, росла у удачливого игрока, у другого - сокращалась. Так продолжалось до тех пор, пока одному оставался такой лоскуток, что он не мог в нем стоять. Последний бросок, как правило, разрешалось сделать, балансируя на одной ноге, но одно меткое попадание противника - покончено и с этим последним плацдармом.
Правила не были точными, но всё решалось полюбовно, я не помню горячих споров. Наверно, холодное оружие в руках зловеще отблескивая, успокаивало самых рьяных. Физическая сила тут, да и общая координация не давала преимущества, спортсмены, а такие уже были во дворе, не особо выделялись ножевым искусством. Скорее, играла роль "ловкость рук", ну и удача, конечно. Такие удачливые игроки позволяли себе кидать ножик с левой руки, с лезвия на пальце, изобретая еще какие-то эффектные трюки. Это не давало преимущества в игре, никаких дополнительных баллов, но приводило в восторг публику и оживляло суровую ножевую дележку. Проигравший, как правило, не расстраивался: ну, проиграл кусок дворовой земли, не велика потеря... Как правило, шел в сторонку тренироваться, кидать ножичек у забора, уступивши место другому игроку. Я считался средним игроком, ленился оттачивать мастерство, надеясь на случай. Друг мой Сережка Беркутов, из соседней квартиры, отчаянно мазал, улыбаясь при этом: улыбка у него была замечательная. Она не оставила его физиономию и тогда, когда на него упал телевизор. Не прямо на голову, а с большой тумбы, в которую куда мы зачем-то забрались. Я успел выскочить, телик упал и вместе с тумбой Сережку накрыл. Орал он отчаянно, но когда старшие разгребли завал и собрались было надавать нам как следует, он уже улыбался во всю ширь. Это нас и спасло, хотя по паре тумаков мы, конечно, получили.

     В подрывники играли на даче, куда все выезжали на лето с бабушками, еще задолго до школы: игра была простая, но оттого не менее азартная. В моде у детворы, как и сейчас, были игрушки-машинки, из них выбирали что-то попроще, навроде легковушек размером с ладонь. Громадные грузовики и экскаваторы тоже были в заводе, но в этой игре не приветствовались, изящные гоночные модельки - тоже. Главное условие - нужна была большая куча песка. Как и сейчас в садовых товариществах, песок привозили на самосвалах для строительных дел, сваливая у забора в кучу. Вскоре к куче подтягивались окрестные пацаны с понятным желанием с этим песком повозиться. Не детсадовские куличи лепить, ясное дело, а сыграть в настоящую мужскую игру. Выяснив статус "песка" - чей он, где старший хозяин (желательно чтоб он уехал на неделю), прокладывали трассу серпантином и доставали машинки. Роль мин играли небольшие палочки на шнуре длиной около метра. Их закладывали на дороге, протягивая шнур далеко в сторону и маскируя песком все это. Для большей подрывной силы разрешалось связывать две палочки крестом. "Ехал" по дороге на своей машинке тот, на кого жребий указал. Судьба его была сурова и опасна: он мог рыть ямки, разыскивая мины, столько раз, сколько было мин и игроков, но не более. Размер ямки, притом, был определен строго с машинку. Давать задний ход запрещалось, а вот ехать вперед он мог так медленно, как ему хотелось. Останавливаясь, глядел он в глаза подрывникам и на их руки, мигают ли, дрожат ли пальцы, готовясь к подрыву. Копал на любую глубину, но не вширь. Если угадал и обнаружил хоть краешек палочки, то вытягивал за неё и шнур, добираясь до подрывника. Тот не имел права рвать мину из рук сапера. До того мог дергать, надеясь зацепить машинку. Если та слетала с дороги, то все повторяли сначала. Можно было наоборот, ехать быстро, надеясь проскочить. Держать машинку плотно в руке запрещалось, только слегка подталкивать пальцами.  Если водитель прошел всю трассу и не пострадал (мы говорили - не "подзорвался"), то мог выбрать из неудачливых минёров новую жертву...
Надо ли говорить, что главной жертвой игры был владелец кучи песка? После нескольких игр, а на неделе играли не раз, песок уже не возвышался гордой горкой, а походил на детскую песочницу. Растоптанный мальчишьими ногами, взорванный десятки раз, изрытый был он так, что половина, бывало, уходила в траву. Впрочем, скандалы бывали редко. Строили в те времена не особо усердно, а песок нередко заказывали именно для пацанов. Если и журили, то больше для порядка.
     Помню, соседский Игорь - жил он с бабкой через улицу и был старше на год или два - как-то снизошел к нам, мелкоте, и принял участие в подрывной игре. Терпеливо проехал "на новеньких", нашел пару мин и сам засел в подрывники. Как оказалось, он заготовил нам сюрприз: оружие массового поражения. К полену привязал канат, что явно противоречило нормам гуманного минного дела. Но кто бы рискнул спорить с Игорем? Ни я, ни Сережка Сушилин, ни Серега-полковников (отец его и правда был при погонах), ни тем более Андрей-заречный... Игорь заложил этот фугас сбоку от дорожки, толстый шнур зарыл глубоко, а в нужный момент рванул так, что пол-кучи снесло этим поленом. Всем запорошило глаза, несчастная машинка улетела в кусты, а Игорь хохотал, изрядно радуясь эффекту. Больше его мы не звали в подрывники, да он и сам не стал бы связываться, так, потешиться приходил. Впрочем, обиды никто не держал, ведь Игорь был главной опорой дачной улицы, не брал себе роли главаря, и не  разменивался на тумаки. Без него, можно сказать, нас бы побили в другие игры не раз: но об этом дальше.

     Казаки-разбойники: я не помню, как выглядит эта игра в классическом исполнении. У нас на даче играли в неё так: делились по улицам, каждая собирала свою ватагу. Просто так задираться было неинтересно, всем хотелось технических решений как по части оружия, так и насчет транспортных средств. На это у каждого были велики, как правило, слишком большие для неподросших еще пацанов. Но не садясь на седло и отчаянно переваливаясь через раму, носились на них вполне на хороших скоростях, могли и на багажник принять товарища. Оттого возникла идея велоказачества и велоразбойничества: скакали же предки на лошадях!
С оружием было сложнее, его приходилось делать самим. У каждого, разумеется, были какие-то фанерные "пестики", иногда аляповатые из двух чурок, иногда и фигурные, со спусковым крючком и мушкой, старательно выпиленные лобзиком по картинке. У некоторых счастливцев имелись и покупные железные пистолеты из магазина, с пистонными лентами. Бахали они громко, задорно, но для настоящих боёв не годились, как и пружинные, стреляющие жалкими присосками на дюжину шагов. В тайных оружейных мастерских, задолго до боёв, готовилось настоящее оружие шпоночного боя.
Шпонка - это кусочек алюминиевой или медной проволоки, которая легко гнется руками в буковку V, или точнее, в U. Шпоночный пистолет - кусок доски, на одном конце которой прикреплена гвоздиками небольшая рогулька из прочной проволоки, от неё резинка тянется до проволочного спускового крючка с перекладинкой поверх доски. Под перекладинку шпонка и зажималась, натягивая рогаточную резину вдоль "ствола". Для удержания сам крючок был тоже подтянут, подмотан резинкой вперед на гвоздик. Стоило нажать  на крючок, как перекладинка приподнималась, шпонка выскальзывала и летела точно вдоль ствола куда надо с хорошей точностью. Все были рукасты, умели  строгать, приколачивать, гнуть, мотать, оттого оружие это быстро совершенствовалось, обрастая стройными рукоятками, магазинами шпонок, плотной резиной и резными насечками. Разумеется, задолго до "казаков" соревновались в стрельбе по мишеням, по фигуркам в песке. Иногда попадали и друг в друга, что было весьма ощутимо. Все это шло в тайне от взрослых, пальбу мелкими опасными пульками они бы не одобрили, но на дачах мы были свободны от надзора. Взрослые, как правило, работали всю неделю, и приезжали только на воскресенье, с позднего вечера субботы. Вечер они отдыхали, гуляли и гулеванили, прямо скажем, утром делали дела по хозяйству, и с обеда начинали собираться на электричку. К их приходу, а шли они пешком от станции в те времена, и долго шли, целый час, мы успевали окончить все игры и распри, попрятать опасное, и даже подлечить или хотя бы прикрыть синяки.
     Воскресенье проходило быстро, и к вечеру взрослым надо было уезжать, ведь утром рано всем на работу. На дачах оставались бабушки, которым бы управиться в доме и на огороде. На улицы они не часто выходили, нас посылая в ларёк, за молоком или за водой. Но дела побоку, и в назначенный день битва начиналась. Казаки стерегли свою улицу, разбойники на соседней ждали часа, чтобы напасть. Если разведка доносила, что враг расслабился, то - пробил час - ватага садилась по двое на свои велики. Передний рулил и крутил педали, а на багажнике ехал стрелок с запасом шпонок. Две или три таких велотачанки врывались на вражескую улицу, выискивая цели прямо на ходу. Палили в противников, тех что зазевались или пытались сопротивляться, те палили в ответ. Попасть в скрытую за кустом или наоборот, быструю цель было непросто, но и такое удавалось, так что ой и ай слышалось с обеих сторон.  Соперник был не лыком шит: то создавал видимость беззаботности, то прятался в засадах, выставив беззащитную малышню поиграть в песочек, так что доставалось и нападавшим. Валить велики или вообще бить друг друга вручную было запрещено. Бывали фехтования, но в другое время, а тут - гонки друг за другом и стрельба, такой расклад. Нередко казаки, видя что разбойник дрогнул и побежал, хватали свои велики, и устремлялись в погоню, добивая противника уже на его территории, или даже гонялись по всем улицам посёлка. Как решалось, кто именно победил, я не помню. Кто доволен своим рейдом, тот и в дамках, хотя, вспоминается, какие-то критерии всё же были. Кто вскрикнул, например, от меткого попадания, тот ранен или убит, и должен сойти со сцены... На следующий день менялись ролями, и уже наша ватага строила казацкие засеки, поджидая нападения разбойников.
К игре готовились серьёзно и заранее: запасы подходящей, не слишком тонкой алюминиевой проволоки быстро кончались, а медная была в большом дефиците. Приходилось ходить по поселку, разыскивая, где чей забор подвязан подходящим проволочным жгутом. Торчащие концы отламывались: вам незачем, а нам нужнее. Само место нахождения алюминия помечалось на особой карте поселка, жгут мог тоже пригодиться в крайнем случае, хоть для него нужны были кусачки или пассатижи. Увлекаясь военной этой топографией, на карте отмечали и кучи песка, и ничейные, но нужные доски, и яблоки, свисающие за забор, и гроздья смородины как провиант. Всё это задолго до игры, и в этих разведках была особая прелесть. Не всем этот этап подходил: Сережка-полковников, например, далеко не ездил, его часто звали домой. Андрей-заречный больше увлекался футболом, а вот Сережка Сушилин поддерживал любое начинание... Участвовали в разведках и девчонки. Оксанка "с пруда" до того вживалась в нашу ватагу, что мы даже облегчались по-малому при ней без задней мысли, да и она не особо стеснялась. Девчонки, конечно, умеют это делать ненарочно, не то что пацаны, которые, надо признать, открыто кичатся упругой струей... Она и на велике носилась лихо: в итоге о том, что Оксана - девчонка, вспоминали мы лишь с началом боёв, и в решительные набеги её не брали. Не дай бог, посадят ей фингал под глазом, и вся наша затея, конечно, вскроется. Да и вообще, битва - не женское дело, это мы знали точно.
Испортил всё Игорь, а может и спас нас от травм невольно. Он, по  своему обыкновению, с усмешкой наблюдал за этими игрищами, изучая оружие и приёмы меньших собратьев. И вот, как-то раз, вытащил со двора свежеструганое шпоночное даже не ружьё, короткие-то ружьица у нас уже были, а длиннющую пищаль. Резинкой служил широченный аптечный эластичный бинт, и к нему наши шпонки спичечной толщины уже не подходили. Игорь наделал-нагнул своих большекалиберных шпонок из толстой проволоки в оболочке-изоляции, диаметром чуть не с карандаш. Била эта пищаль в два раза дальше, и мелким малозаметным синячком при попадании уже не обходилось. Синяк был крупный, фиолетовый, иногда и кровь проступала. Прошибало это оружие даже сквозь тонкую летнюю одежонку, било и сквозь листву.
Опробовав своё чудо-ружьё на нас и на кошках, Игорь дождался очередной войнушки, когда противник был особенно многочисленным. Велел нам подождать, и, как античный герой, один въехал в чужую улицу. Остановился вне досягаемости жалких тонкорезиночных средств, достал свою пищаль и метко расстрелял всех издали. Мы, ясное дело, глядели на эту бойню издалека, слышали крики досады и боли, сами переживая за явное нарушение правил военных действий. Захлопали калитки, противник рассыпался по домам, избегая прямого контакта. Игорь гордо проехался туда-сюда, потрясая оружием, потом прокатил мимо нас с победительным видом. Вот как, мол, надо! Мы молчали, пораженные эффектом дальнобойности.
     На другой день всем стало ясно, что казаки-разбойники окончены. Мы принесли извинения ребятам, да те и сами понимали, что не наша это была затея. Малопульные наши пестики казались несерьезными, наши восторги -  смешными. Может и хорошо, а то, если бы играли-пуляли мелким металлом еще долго, то непременно выбили глаз кому или грохнулся кто-то с велика с печальными последствиями. Казаков-разбойников отложили до другого лета, а там все повзрослели, пошли другие игры...

     Футбол в старые времена, разумеется, тоже был, как во дворах и на дачах без этого? Но и я и ближние товарищи играли в него неохотно. Плохо умели гонять мяч, пропускали удары на воротах, да и лениво было бегать битый час. Играли те из ребят, кто привержен был, и прямо не мог обходиться, из наших - Андрей-заречный. Мы тоже играли иногда, но без особого успеха и прилежания. Чинили мячи, подметали мини-площадку у леса за забором. Пристрастные же носились по ней и по нечищеной, и по лужам после дождя, поднимая брызги. Андрей наверно и до сих пор играет, заставал я его не раз, идущим по нашей улице к лесу, в гетрах и с мячом, и крики с той стороны доносились... Было когда-то на окраине и большое футбольное поле с настоящими полосатыми воротами. Затеяли ее неизвестные нам силы на пустыре, где кусты порубили, расчищая заросшую было колхозную пашню. Однако прошла пара лет, и там тоже дачи затеяли, какая уж площадка... С тех пор всё плотно в том углу, негде и магазин приткнуть, не то что футбольное поле. А вот скромная площадочка у леса жива до сих пор, и чистят ее и играют там. Да что рассказывать, у многих оно так, а уж все нюансы игры многим известны. Это я уж так, для полноты картины, тем более что сам не пристрастен.

     Классики: во всех дворах играли в эти расчерченные квадратики, где битой служила обычно жестяная коробочка из-под обувного крема, набитая чем-то, чтобы увесистее. Игра считалась девчачьей, требовала асфальта, и уж во дворах девчонки оттягивались по полной. Мы, дотянувшие почти до школы пацаны лишь презрительно хмыкали: зазорнее, мол, только "резиночка". Однако как-то в те же годы меня занесло то ли в Сочи, то ли в Геленджик вместе с родителями, на летний отдых. Жили мы в частном секторе, но в городе, и с первых же дней местные ребята приняли в свой круг. К моему удивлению, главной их игрой в ту пору были не гонки на великах и не ножички, а именно девчачьи, как мне казалось, классики. На моё удивление был ответ: у нас не простые классики, а "краснодарские". Действительно, правила отличались, да и самый характер игры был другой: динамичный, азартный, как будто играли на приз или деньги. Клетки рисовали заметно шире, чем у девчонок, битка наполнялась свинцом, нога в кеде толкала битку с усилием. Прыгать надо было быстро, точно, и малахольные вроде меня вскоре выдыхались. Не помню правила, но мне такое понравилось, и я быстро втянулся. Весь месяц резались только в это. Все остальное курортное - купания в море, лазания по скалам - местных ребят мало интересовало, оно ж и так под боком круглый год. Не скажу, что мне везло, но по крайней мере, не досадно было проигрывать, изредка вырываясь с последнего места.

    Карты: дурак подкидной, переводной,  покер.
Играли, разумеется, в карты, на дачах и дома. Дурак подкидной, дурак переводной, веришь-не веришь... Все их знают, играют и поныне, не стану пересказывать правила. Забавное было в том, что карты ассоциировались с недетским азартом, каким-то даже взрослым пороком. Детвора прятала карты от родителей, колоды были засалены, их слюнили, лупили по столу и по носам проигравших. Играть хотелось на деньги, но денег не было. Вся жизнь дошкольной детворы проходила без наличности, а о заёмных возможностях никто и не слышал. Если удавалось скопить, то не на глупые карты, разумеется, а на вожделенную покупку модельки, паровозика, не знаю, что уж там у девчонок. Такая сумма лежала отдельно, с точностью до копейки, и была упакована плотно, от других соблазнов вроде мороженого защищена, таким образом. В карты играли на спички, фишки, и даже на листочки, ну или просто так. Иногда на щелбаны по лбу или веером по носу. Веер оставшихся карт у игроков был легкий, мягкий, и самые кровожадные требовали лупить всей колодой, на что пацанье сообщество согласия не давало. Все хорошо представляли, что если нос посинеет, то влетит всем, а то и колоду разыщут взрослые. Тем более, что играли и с девчонками, какие уж тут носы: символический щелбанчик, в крайнем случае.
Двоюродный брат Саша, на несколько лет старше, как-то нашел удачное решение по части азарта и расплаты. У нас в доме на стенах, сколько себя помню, всегда висели географические карты. Коврики с гномами и оленями, разумеется, над кроваткой, а в коридоре физическая карта полушарий, напротив неё - политическая карта мира. Отец  следил за событиями, читая "За рубежом", и я тоже знал, где Гондурас и что Конго - это две разные территории. Саша это сразу приметил, и понимая, что денег нет, поделил мир на две части, щедро уступив мне восточное полушарие. Я проиграл страну за страной, иногда регионами. Супротив США подошла Индия, например, а вровень с Бразилией пришлось выставить пол-Африки, поскольку Китай уже ушёл. До сих пор хорошо помню эту большую мировую игру, когда чувствуешь себя прямо Наполеоном.
    В школе, разумеется, были другие порядки: больше азарта, скрытности, да и денежки водились... В некоторые игры и не получится играть без денег, весь смысл в этом меркантилизме. Мне везло в пристеночек в школьном туалете и в покер уже после школы, но об этом потом.

    Пристеночек - игра простая донельзя, но азартно-денежная и этим, конечно, опасная. Отчего-то деньги имеют сакральный смысл у взрослых, прямо как жизненный сок: отдай, верни, найди и всё тут. Мы играли, впрочем, на живые деньги, монетки тех лет, без никаких долгов. В них ведь основное зло, и в людском отношении к этому, а не в металлических кружочках. Проиграл - отдал, делов-то. Играли в школьном туалете, а на улице - редко. Там ходили и физручка и военрук, могли застукать, да и из окон видно. В итоге чтобы укрыться, надо было идти далеко во дворы, на переменке это несподручно. В туалете же никто не мешал, за переменку можно было выиграть и проиграть целое детское состояние: то, что обычно в карманах. Играли просто: решали, кто сколько ставит, начиная обычно с одной монетки, для разгона. Три или пять копеек, они были увесистые, приятные на ошупь. Копейка или две не ценились, они и звенели негромко, и укатывались так, что не найдешь под рукомойником. До броска выбираешь, орел или решка: орел, например, кидаешь об стенку и смотришь: легли монеты орлом вверх - забираешь обе, легли решкой - забирает соперник, легли по-разному - ничья. Потом кидали и горстью, чтобы игра шла быстрее. Штук до пяти, а больше трудно считать. Мне нередко везло, но нужна была выдержка: если выигрываешь, то лучше вовремя прекращать, пока "пёр" не кончился. За чередой удач всегда идёт провал в цепочке случайностей. Для этого, к слову, в свободное время проводилось исследование: бросали монетку, на бумажке рисовали график, изучая закономерности. Выйти из игры помогало школьное расписание: по звонку все игры прекращались, а на другой переменке отыгрыша уже никто не требовал. Можно было пойти в буфет, и на выигранные десять копеек насладиться сладкой слойкой, угощая, впрочем, товарищей.

    Крестики-нолики и другие бумажные игры: играли иногда и на уроке, слушать иного учителя было скучно. Игра, соответственно, должна быть незаметной, не слишком азартной. Обычный инвентарь - бумага и ручка. Разумеется, крестики - нолики, но обычные три на три - это скучно, играли во всю ширь клетчатого листа. К концу урока подсчитывали, кто сколько линий составил, косых или прямых, тот и выиграл. Ценились линии по пять крестов подряд, ну или нулей, соответственно: по три штуки-то их легче легкого наставить.
Вообще таких "клетчатых" игр было немало, некоторые изобретали на ходу. Например, черточки: от точки посредине рисовали черточки по клеткам, одну по одной клетке за раз, по очереди. Пересекать нарисованные линии не разрешалось, как и касаться их. Задача была завести противника в тупик, чтоб ему некуда было рисовать свою черточку. Для усложнения игры, как вариант, разрешались черточки не только по клеткам, но и наискосок, для продвинутых игроков.
    На бумаге можно было и "пострелять": ставили шариковую ручку на свою точку, и щелкали по ней, рассчитывая попасть в точку противника, перечеркнуть её. Тянуть ручку в ту сторону, как бы рисуя, запрещалось, ручка должна была лететь сама. Иногда она падала с легким стуком, иногда спор возникал насчет попадания, так что эта игра была чревата для игроков разоблачением.

    Настольный хоккей: наверняка и нынче есть такая игра, но  всё больше эффектных версий на компьютерах. Ну кто теперь станет дергать за стержни, вращая плоских человечков? А в наше время были такие коробчатые и футбол, и хоккей. Футбол был не так интересен, там "игроки" сидели каждый в своей лунке и перебрасывались мячом-шариком бесконтактно. К тому же каждый из них мог пулять только в одну сторону, так что игра больше походила на перестрелку солдатиков. В солдатиков, к слову, тоже играли, и даже сами делали их из свинца. У каждого была своя коллекция этих металлических и пластмассовых воинов. Потом расставляли армии друг против друга, кидались шариками, как в кегли, но это была не игра, а скорее, спектакль. Иные коллекции были красочные, наглядно изображали солдат римских легионов или других эпох. К парадам и битвам подключали машинки-танки, пушки из магазина или самодельные, даже стреляющие устройства вроде катапульт... Но всё это скорее до школы или в первых классах, не старше. А вот в хоккей изрядно рубились, невзирая на возраст...
    В плоской хоккейной коробке были продольные прорези, в них двигались вперед-назад плоские игроки. К каждому вёл управляющий стержень, ручки для всей команды торчали с одной стороны. За эту же ручку игрока можно было вращать, ловко цепляя клюшкой увесистую шайбочку. Отдельная рукоятка была для вратаря, тоже с вращением. Игроки эти в умелых руках носились взад-вперед по игровому полю, как живые. Вели шайбу, давали пас, могли и сцепиться клюшками в битве, правда, не напрямую, а через немаленькую такую шайбу. Для пущей ловкости клюшки мы чуть загибали, чтоб как настоящие, слегка придерживали и разгоняли шайбу в броске.
Надо сказать, хоккей занимал в нашей жизни заметное место, именно хоккей. Мы знали игроков наизусть, наших и не наших: Михайлов-Петров-Харламов, Мальцев, Поспишил, и другие. Болели за своих, разумеется, и даже ходили на матчи. Мой дядя Боря специально приезжал в Москву в дни чемпионатов, пару раз и меня брал с собой. У многих были свои коньки, настоящие клюшки, рубились на льду во дворах...
    Однако играть в настольный хоккей было интереснее, ведь вся команда в твоих руках. Чувствуешь себя одновременно и тренером, и игроком, можешь придумать хитрую тактику, ни с кем не советуясь. У меня был наш советский вариант из картона с жестяными игроками, тренировался я на нем, один отрабатывал удары. В нем не всё было додумано, например, шайба нередко застревала в мёртвой зоне сбоку от ворот, там, где в настоящей игре нередко шайбу прижимают к борту. У Игоря Ершова из нашего класса был хоккей в заграничном исполнении, с пластмассовой белой "палубой", и с элегантными рельефными фигурками хоккеистов. Мёртвые зоны в нём были предусмотрительно заполнены выступами бортов, и играть в него было одно удовольствие. Обычно играли у Игоря дома, но как-то на мой день рожления он не поленился и притащил этот хоккей ко мне. Все было готово заранее: расчерчена турнирная таблица, каждый из нас взял себе кто Канаду, кто Чехословакию, обязательно с флажками этих стран. Рубились до темноты, пока родители не стали разыскивать своих чад по телефону. Хоккеистики носились по пластику, как живые, шайба порой вылетала за пределы поля, как пуля. Не помню, кто победил и какой флаг поднимали, но сам турнир был незабываемый. Играли еще я, Петя Попов, Мишка Дерналов: наверно, Игорь взял верх: его мы звали, к слову, Ёрик.
    Ёрик также был обладателем еще одного игрового сокровища, настольного бильярда. Такого, почти как настоящий, с зелёным суконным полем, тугими лузами и тяжелыми металлическими шарами. Это был эксклюзив: блестящие шарики так звонко бились друг об друга, так ловко падали в сетки, что я б и поныне играл. Однако бильярд не вызывал в нашем классе такого энтузиазма, как хоккей. Ёрик, по понятным причинам, показывал класс и в этом, восхищая зрителей и соперников.

    Банкетки: были у нас и чисто спортивные игры. В классический футбол на переменке было непросто сыграть, длилась она только десять минут. В большую же перемену все хотели есть и толпились в столовой. Возможно по этой причине микрофутбол в вестибюле был так популярен. Называлась эта игра "банкетки". "Айда в банкетки сыгранём", - так звучало шепотом ещё на уроке. Со звонком неслись вниз, чтоб эти самые банкетки занять. Это такие низкие лавочки на четырех ножках, которые нередко стоят в прихожих. У нас в школе они стояли в вестибюле, помогая пришедшим раздеться, свои портфели на них разложить. Так вот, в переменку мы ставили их две друг против друга в закутке, где стены были как раз на подходящем расстоянии вытянутых ног. Садились по двое на эти лавчонки, и начинался  бой. Мячом служил обычно большой ластик. Не знаю, почему не применяли теннисный или другой небольшой мячик. Возможно, так и было порой, но запомнился именно ластик. Летал он от ударов ног непредсказуемо, и это придавало игре особый смак. Правила были похожи на футбольные. Было два варианта игры, об этом договаривались заранее: один основной, когда задницы обязательно прижаты к скамье. За нарушение били штрафной. Игра проходила бесконтактно, мы пинали ластик до тех пор, пока он не влетал под банкетку противника. Пасы друг другу было давать трудно, ластик летел, куда хотел, но самым ловким игрокам даже и точные голы "в девятку" удавались. Другая версия игры, с отрывом от банкетки, давала возможность приподняться на руках - руками в любом случае надо было держаться - и вступить в контактный бой, пиная друг друга ногами. В таком нешуточном бою было больше азарта, игроки порой тянулись аж под банкетку противника, запихивая ластик под неё сквозь частокол чужих ног. Нередко в запале с грохотом сдвигали и сами банкетки, что, разумеется, каралось штрафным или даже удалением с поля.
    Не помню составы команд, но одна пара запомнилась: Ёрик и Ян Сергеев. Ёрик был ростом под два метра, длинноногий, и это давало изрядное преимущество. В защите он мог поставить колено аж на пол, перегораживая половину "ворот". Янек, в свою очередь, был небольшого роста, но самый ловкий из нас: вертелся как черт,  только ноги мелькали. Были, конечно, и во всем продвинутые спортсмены, такие как Толик Шумский. Он играл, впрочем, с нами не так часто и рьяно, его переменки были заняты какими-то тайными делами в округе. Времени на школьные игры оставалось у него мало, но если уж садился на банкетку, то играл по первому разряду.
    Толик, надо сказать, был добрый товарищ, и с удовольствием поддерживал "бумажные" игры на уроках, сочинение виршей, не избегая ни заумных затей, ни физкультурных баталий. Однако больше любил он похулиганить: не в классе, впрочем, как некоторые, а на вольном воздухе. После школы мы иногда небольшой компанией шли к нему, жил он с родителями неподалёку на Селезнёвке, в доме напротив пожарки. Дом свой и двор он упорно называл "Окружной". На наше недоумение, мол, двор-то обычный квадратный, он резонно отвечал: "гляди, вот мы стоим посередке, а дома нас окружают". В одном из домов был проём-арка, выходящий на улицу. Толик придумал веселую забаву: кидать снежки в прохожих, но не прямо сквозь арку, а через дом, навесиком. Над аркой был всего лишь этаж, второй, ну и двухскатная невысокая крыша, но тем не менее перекинуть снежок требовало изрядных сил и ловкости, которыми Толик вполне обладал. Был он сильнее всех в классе, и разве что коренастый Мишка Смирнов мог составить конкуренцию. Они, впрочем, никогда ничего не делили, уважая друг друга, и в целом наши школьные дни текли мирно. Стычки если и были, то за пределами школьного круга...
    Однако задача игры в арке была не просто перекинуть снежок через крышу, а напугать случайного прохожего. Для этого за аркой выставлялся сигнальщик, который знаками сообщал о продвижении по улице подходящей цели. Толик по сигналу вслепую метал снежок, тот взлетал над крышей, преодолевая два этажа по крутой параболе, и падал отвесно рядом с прохожим. Несчастный не догадывался, откуда исходила опасность, и всегда недоумённо смотрел наверх. Мы же во дворе принимали спокойный вид, внутренне потешаясь над реакцией того или иного дядьки. Метали иногда и по женщинам в шубах, но не по детям и старушкам, разумеется, их было жалко. Да и по остальным не целились, я не помню прямого попадания. Можно долго припоминать такие дворовые забавы, но, пожалуй, про них отдельно надо писать. У нас же были и другие игры, приключенческие.

    Луноход: все новости были полны этим советским достижением, и мы, пацаны, тут же придумали новую игру "в луноход". Играли после школы и в выходные, поскольку времени это отнимало изрядно; иногда бродили "по луне" до темноты, увлекаясь. Игра была простая, интересная, и мне до сих пор непонятно, отчего никто не додумался до такого. Впрочем, был и риск, так что посоветовать нынешним детям и их родителям я не могу, притом что игра развивает и ловкость, и равновесие, и смелость, и, конечно же, память и ориентацию в пространстве.
    Одному из нас, по жребию, закрывали глаза. Игра проходила зимой, сразу после высадки первого лунохода, и роль повязки играла меховая шапка, такие были в моде в ту пору. Ее одевали задом наперед, и меховой шлем наезжал на глаза, закрывая лицо до самого рта. Кое-что, впрочем, под ногами можно было разглядеть, что разрешалось, а вот запрокидывать голову, пытаясь сквозь щель увидеть местность, категорически запрещалось. 
    Суть была в том, что таким луноходом управляли "по радио", то есть только голосом, не прикасаясь к ведомому: все в точности, как из центра полета. Звучали команды "налево", "направо", "прямо десять шагов" и так далее. Примерно с четверть часа "луноход" бродил таким образом по дворам, постепенно теряя ориентацию. В конце его еще и кружили вокруг себя пару оборотов, потом спрашивали "где мы"? Если не мог он точно ответить, задавали наводящие вопросы - где дом? Где школа, или там пруд? Определяться можно было по "счислению", то есть по пройденному пути, по звукам улиц и заведений, по наитию, наконец. Не помню, как оценивали навигационные способности игрока, но уж точно не в баллах. Просто решали всей компанией, что определился он не точно, но терпимо, например, тогда роль лунохода переходила к другому, по желанию, или снова по жребию.
Риск был при сходе с тротуаров, но об этом ведущий обязательно предупреждал: осторожно, ступенька. Опасность состояла и в переходе улиц, но на оживленные мы не совались, а Самотёчные наши переулки были тихими в ту пору, почти как дворы. Загонять луноход на стройки, в кусты и буераки запрещалось, "массовка" следила за соблюдением правил.
    Надо признать, что именно стройки, заросли и предприятия разного рода составляли главный соблазн для пацанов, ну и, разумеется, серьезную опасность. На стройках можно было упасть в котлован с ледяной водой, а то и напороться на арматуру. Изучали мы там лабиринты из стройматериалов, строили шалаши из стекловаты, потом чихали и чесались не один день... В зарослях парков, куда откровенно тянуло в поисках приключений, водились темные личности, которые отнимали и мелочь и кроличьи шапки. В предприятиях за заборами сидела охрана: раз мы зачем-то залезли с другом Сережкой аж в министерство РСФСР на Делегатской улице, и там нас заметил бдительный милиционер в форме и с кобурой на боку. Я успел взобраться обратно на высокий забор, а Сережка остался внизу, плотно ухваченный за штаны. Орал он благим матом на всю округу... Я что есть сил тянул его наверх, но милиция оказалась сильнее, и я позорно бежал, бросив друга. Его, впрочем, вернули родителям без всяких последствий. О чём это я? Ах да, о том, что из наших забав луноход - это была самая безопасная и спокойная игра...

    Войнушка тоже может считаться приключенческой игрой. Все парни играют в это, но у нас была не обычная ролевая война, когда одни немцы, а другие - наши. Мы на дачах играли всерьез, со штабами, захватом флага, разведкой, диверсиями, атаками и фланговыми маневрами. Не помню, откуда взяли идею, наверно с первых пионерских "Зарниц", с которыми столкнулись в детских лагерях. Делились, разумеется, на две группы, которые никак не назывались. Район боевых действий в ту летнюю пору удачно предоставила природа: заброшенное колхозное поле заросло небольшими березками, а поперек тянулась просека. Каждая сторона размещала в зарослях свой "штаб" с флагом, и должна была его оборонять. Кроме того, надо было как-то имитировать стрельбу друг по другу, и детские шпоночные ружья на просторе полей и лесов уже не годились. В пионерских зарницах эту роль "жизненной силы" играли бумажные шевроны. Достаточно было такой сорвать, как противник считался выведенным из строя. Это приводило к рукопашным схваткам, вплоть до неприятных ссор, когда двое-трое наваливались на несчастного, а он орал и звал своих на помощь, зажимая шеврон из всех сил. Мы были уже не совсем дети и понимали, что нам такой близкий контакт не подходит. Придумали нечто похитрее: каждый брал из дома некую яркую примету, шарф, платок или шапку. Если противник отчетливо видел его напрямую, то кричал во весь голос: "синяя шапка, ты убит!" Владелец синей шапки должен был повиноваться, покорно выйти из игры и направиться к штабу, или мог засесть на просеке, с интересом наблюдая за перипетиями. Таким образом, возле просеки-границы шли военные действия, постепенно сокращая силы. Подбитые собирались в группу и обсуждали ход битвы уже беспристрастно, как сторонние наблюдатели. Иногда диверсанты прорывались сквозь просеку на скорости, или отвлекали оборону ложными атаками. Достать их в густом березняке было сложно, и они с успехом находили штаб и флаг. Там, впрочем, была охрана, и здесь уж точно доходило до прямых столкновений. Выигрывал тот, кто захватил или повалил флаг противника, или же выбил всех чужих игроков. Бывало, впрочем, и так, что одновременно захватывались оба флага, и тогда все встречались на просеке, разбирая, кто это сделал раньше, а кто чуть позже. Я не припомню, чтоб долго и сильно спорили, ломая копья: сама игра так захватывала с её переползаниями, бросками, погонями и неожиданными бросками, что сам выигрыш уже не имел большого значения. Обычно соглашались на ничью, если не было явного перевеса. Физического оружия в этой войнушке не применяли, хотя из игрушечных пистолетов, разумеется, целились.

    В "ножки" играли не на дачах и не в школе, там были куда интереснее занятия. А вот на автобусной остановке, чтоб десять минут скоротать, это было самое то. Правила простые, инвентарь не требуется: надо прыгать по очереди, стараясь наступить на ногу сопернику. Соперник может отпрыгнуть, но никому нельзя стоять на одной ноге при этом. Подлетать в воздух и опускаться надо было строго на двух ногах одновременно, в этом соль. Еще в воздухе надо было извернуться, увидеть куда упрыгивает своими двумя ногами противник, и опускаться так, чтоб его сверху "накрыть" хотя бы краешком стопы. Мы все в ту пору ходили в кедах и редко в кроссовках, они тогда только появлялись, так что отдавливание ног происходило мягко, я не помню жалоб даже от девчонок. Я, к слову о кедах, приобрел себе модные тогда баскетбольные, с высоким тряпочным голенищем. Купил задорого у нашего Янека, с его ноги, мы были одинаковы по размеру. Кеды идеально подошли, и я не помню досады за потраченные кровные денежки, наоборот, только детское счастье от обладания такой "фирменной" яркой обувкой. Кеды были ношеные и слегка потускневшие от времени, но я намыл-начистил их щеткой с мылом, чтоб снова засияли белизной. Годились такие "адидасы" и для походов, и по дворам носиться, и в городе пройтись, и для уроков физкультуры, где баскетбол был в фаворе. Там они со звонким скрипом влипали в крашеный досчатый пол, не проскальзывая: резина была хорошая в подошве, желтая такая каучуковая, эластичная, как свежий ластик кохинор. Впрочем, играл я плохо, мяч не умел вести и в корзину редко попадал.
    Это к тому, что нежелательно было играть в тяжелых турботинках, которые, впрочем, появились гораздо позже. Помню, как поразили нас своими внушительными кожаными бутсами французы-школьники из Гренобля, прикатившие к нам по обмену. Наша 18-я спец была французской, какие-то контакты по линии МИД и МГИМО, наверное, в ту пору были, короче, французов нашему классу доверили. Ботинки, как эти горцы нам пояснили, были горнолыжные, у них такой фасон в ту пору сложился, ходить в школу в них. Обратно домой катили они, по их словам, на лыжах с горы, или наоборот. В любом случае, смотрелись они мощно и модно, было немного завидно.
    Однако мы не ходили в тяжелой обуви и не играли в ножки ни в чем таком, да и на ногу товарища приземлялись весьма аккуратно, сперва на пятку и после додавливая носком его кед. Не помню никакого травматизма и даже вскрика, все приучались прыгать, как кошки, мягко. Отпрыгивать второй раз, вертеть носком кеда, уворачиваясь или нападая, строго запрещалось. Как приземлился, так и стой, не прилаживаясь. Оттого кто выше взлетел в прыжке или дальше отпрыгнул, тот и выигрывал, при общей, конечно же, ловкости. Иные, казалось, прямо зависали в воздухе, перебирая конечностями, за доли секунды успевая обмануть соперника в этой ножной воздушной схватке.
    Смак игры был еще и в её быстротечной коллективности. Играть можно было любой толпой, самые неловкие тоже принимались до кучи. В этом случае играли по кругу, по очереди, по часовой, например, прыгая попарно. Неловкие тут же отсеивались, и уже через пару минут начинался финальный поединок двух асов. Они могли долго наскакивать и отскакивать, вызывая восторженные вздохи и ахи своими трюками. Иногда только подошедший троллейбус "объявлял ничью".
    Особенно играли в ножки дальних поездках: в Крыму, например, помню забавный случай. В ту пору там продавали в ларьках массандровские вина в изящных мелких бутылочках по 150 грамм, вполне по доступной цене. Нам, хоть и подросткам, такое вполне отпускали, достаточно было сказать, мол, родителям в подарок. Мы и правда везли их родителям, но иногда, признаться, и распивали "на троих" такие десертные 150 грамм. Вожатые не препятствовали таким покупкам, но распивать, ясное дело, надо было уже скрытно. Это, впрочем, случалось редко, другие были приоритеты, в частности, развеселые игры. Так вот, многие были "вооружены" бутылочками из ближайшего ларька, но Димка Быков, особенный прыгун, не позаботился спрятать товар подальше: массандровский шкалик торчал у него из нагрудного кармана. В ходе особенно лихого димкиного прыжка, а был он изрядно удачлив в игре, невзирая на маленький рост, пузырёк этот вылетел, и красиво так описав параболу, звонко разлетелся на осколки в центре ошарашенного круга "ножкистов". Эффект усиливался  массандровским ароматом, и это был незабываемый момент, будто разбивание бутылки о нос корабля или душ из шампанского на чествовании чемпионов.

    Шахматы, шашки, уголки, стрелялки: в шахматы мы не играли ни на дачах, ни в школе, ни тем более в поездках, а только дома и в пионерских лагерях. Отец хорошо играл, до сих пор храню его именную шахматную доску. Меня тоже к шахматам приобщал, но играл я средне. Лучше товарищей, но хуже записных шахматистов-сверстников, и в целом без особого таланта и прилежания. Доводилось изучать партии, читая шахматные книжки, но казалось это скучным и быстро надоедало. Иногда, впрочем, какой-то азарт прорезался, а с ним и интуиция: на то и шахматы, что в них возможно всё. Как-то в пионерском лагере затеяли всамделишный турнир: с таблицей, призами и всеми сопутствующими атрибутами. Играли несколько дней, заполняя таблицу. Был среди игроков и записной чемпион, освоивший шахматы в кружке, с внушительным списком побед в таком непростом занятии. При дружеских встречах я ему стабильно проигрывал. Были и другие, относительно неплохие игроки. Каким-то чудом, однако, я вышел в финал, на встречу с чемпионом, и в двух партиях успешно и быстро одолел его. Он был в шоке и даже плакал от неожиданности, я был, признаться, ошарашен не меньше. Утешал его как мог, предлагал отыграться, но было поздно. Мне вручили какой-то нехитрый приз, грамоту, но это не грело, победу я не заслужил. До сих пор мне неудобно за это, ведь побеждать в турнире совсем не хотелось, так, для массовки пришлось поучаствовать.
    Больше он со мной не играл, расстроился и даже затаил обиду: мы не общались до самого окончания смены. Я и не стремился к новым партиям, знал что в итоге проиграю ему, да и среднему игроку тоже. С тех пор понимаю, что не стоит лезть зазря в чемпионы. Если оно не твоё, то радости не принесёт ,)
    Однако и шахматы, и шашки - это общеизвестные и непростые игры, веселья в них мало. Мы в детстве играли больше в уголки, ну и конечно, в поддавки. Уголки тоже многие знают, в них несколько вариантов. Самый простой - когда ставят шашки квадратами три на три по двум углам доски, и двигают их по прямым, стараясь перебраться в противоположный угол. Можно ходить на одну клеточку, можно прыгать через свои и чужие, тут как в обычных шашках, но никто никого не ест, просто перестановка. Кто первым перебросил все свои шашки, тот и выиграл. Есть еще косые уголки, когда ставят свои бригады косым углом и прыгают-ходят по диагоналям, как в настоящих шашках, ну и самые хитрые "полные" уголки, когда ставят все шашки, какие есть, а ходить-прыгать разрешается и по прямым, и по диагоналям. Можно ломиться напрямую, мешая противнику, можно в обход, надеясь на скорость: стратегии могут быть разные, ну и тактику можно менять на ходу.
    Однако самая веселая из этих шашечных игр это, конечно, поддавки. Расстановка и движения как в обычных шашках, но задача наоборот, отдать все свои. "Есть"-то обязательно, и противники вынуждены кушать ловко подставленные шашки. Против ожидания, игра не так проста, как кажется, по уровню хитрости такая же, как основная. Веселья добавляют ошибки, унаследованные от обычных шашек, привыкнуть "отдавать" получается не сразу.
Надо сказать, что общешашечный талант помогает в любой такой игре, независимо от правил. Как-то уже в совсем взрослой компании, проиграв пару партий в шахматы и шашки умелому товарищу, я предложил ему сыграть в уголки, надеясь на свой богатый детский опыт. Он не знал правил, увлечения этими побочными играми прошли мимо него. Я разъяснил, показал, и оба мы с энтузиазмом бросились двигать двухцветные шайбочки. На моё удивление, после первых пробных ходов он взял решительный перевес, определил верную стратегию, и любую мою небольшую ошибку тут же ловко использовал. Мне было не только завидно такому таланту, но и интересно наблюдать за ходом мысли, учась таким образом у умелого ученика. Выиграл он и в поддавки, да и в карты играл неплохо, надо признать.
    Однако это была лишь подводка к рассказу о нашей главной  детской игре с помощью шашек. Это были, безусловно, "солдатики" или "стрелялки". Вот в них мы рубились часами и по домам при встрече, и в лагерях, иногда и на дачах тоже, сейчас расскажу, кто не знает. Разве что в поездах не играли, там больше в магнитные шашки-шахматы, из этого списка.
    Итак, стрелялки: шашки ставятся просто в один ряд по краю доски, у каждого свой ряд и цвет. Затем привычным щелчком указательного пальца, "щелбаном", один "солдатик" направляется на противника, он должен выбить любую шашку на противоположном краю с доски, или даже две и больше, как повезёт. Если атака прошла удачно, а сам он уцелел на краю  или отскочил, не упал с доски, то можно бить еще раз. Если же битка-солдатик слетела, не удержавшись, то ход переходил к противнику. Нужно уметь щелкать точно и аккуратно, иметь ловкие пальцы и, конечно, много тренироваться в одиночку: просто так этот удар-щелбан не даётся. Доска должна быть ровная, без канавок и зазубрин. Складные деревянные доски имеют щель посредине, ее разворачивали продольно. В конце игры, впрочем, битва шла и вдоль и поперек, и об эту щель шашки-бойцы спотыкались, и даже летели с доски. На этот случай договаривались о дополнительном правиле: например, полагалось повторить неудачный удар, или решали, что мол щель "не играет", как вышло, так и вышло.
    Кроме простого щелчка, были еще два не вполне точных приёма - "ножницы" и "штычки". Ножницы разрешались, если две свои шашки стояли на расстоянии вытянутых пальцев одной ладони, любых, хотя б до мизинца, и при этом шашки противника располагались бы между ними, попадая в проём хотя бы своим краем. В сомнительных случаях расстояние меряли прямо пальцами, "пядью", а взаимное положение проверяли линейкой или соломинкой, попадают ли чужие шашки на линию ножниц. Сдвигать ножницы полагалось строго по прямой, иначе скандал. Последствия такого удара были непредсказуемы, шашки летели во все стороны, чужие и нередко свои, тут уж как повезёт.
    Еще бились в "штычки", если две шашки вставали вплотную. Можно было ловко ткнуть одним пальцем сверху в свою, чуть придерживая её. При этом шашка-противник, естественно, улетала с поля, иногда цепляя другие. Расстояние для штычка проверялось той же шашкой, на ребре она не должна была проходить между. Штычку был практически гарантирован успех, разве что за шашкой противника попадалась другая своя.
    Штычки и ножницы, как сомнительные элементы, иногда запрещали в решающей какой-то игре, но с ними было гораздо веселее. Шашки летели на пол одна за другой, а то и пачками. Противник должен был загораживать свой край руками, и ловить падающие шашки, чтобы не тратить время на поиски. Кроме того, "стрелялки" длились часами, морально изнуряя соперников, а штычки-ножницы позволяли быстрее победить опытному игроку.
    Неопытный, впрочем, проигрывал не сразу. Выбив все шашки, победитель боя просто шел на одну клетку вперед, выстраивая новую линию чуть ближе к противнику. Если кто окончил бой без потерь - шел вперед через клетку, если бил всех только одной шашкой - на две. Последний бой проводился вплотную, на последних двух линиях. Стрелять при таком сближении было несподручно, а штычки с ходу - не разрешались, и у проигрывающего появлялись шансы. Вытеснить противника с доски в ходе битвы не означало конца игры, это был лишь один этап сражения. Проигравший имел право выставить "конницу", то есть те же восемь шашек, но зигзагом. Если это не помогало, то в бой шли "матросы", те же шашки, но перевёрнутые. Затем неудобные "мотоциклисты", когда одна шашка на другой на ребре, легкие танки, тяжелые танки, башенки-доты, и наконец, крепость: все шашки ставили пирамидой. До этого, впрочем, редко доигрывали, обычно не хватало времени.
    Было еще немало правил-нюансов для особых случаев. Например, прижатый к краю мог потребовать дать ему последний шанс, отступив на полряда уже на поле за клетками. В этом случае нападающий шел в штыковую и редко промахивался, но всё же шанс был. Если на поле оставались две шашки, то полагалась дуэль: шашки ставили в крайние клетки по диагонали, и били по очереди до явного перевеса. Если в горячке боя шашка переворачивалась, то считалась "перебежчиком" и отходила противнику.
До сих пор с удовольствием играю в эту игру, если сложится, с внуками, например. Нередко выигрываю, щелчок пальцами не забыл ,) Еще игру иногда звали "Чапаев", не понимаю почему.

    "Пьяный пассажир": примерно ту же школьную пору появилось много новых справочников, карт для туристов, схем городского транспорта, ну или нам так казалось, что все они возникли именно в это время. Они и до этого были, но такие редкие,  пожелтевшие, затертые на сгибах, и как-то не пользовались популярностью. Еще совсем детьми мы, хорошо помню, от нечего делать баловались старым потрепанным телефонным справочником Москвы. Выяснили, что в столице больше всего Ивановых, за ними шли Смирновы, и на третьем месте - Поповы. С воодушевлением обнаружили редкую фамилию Загс, и тут же принялись звонить этому Загсу. Трубку никто не взял, но в книге было еще несколько Заксов, и одному из них мы-таки дозвонились. Наш хулиганский запрос "вы сегодня молодожёнов расписываете?" никакой реакции не вызвал, видимо, мы были не первые телефонные шутники, молчаливый Закс хмыкнул и просто повесил трубку. Лежали на полках и справочники линий транспорта, но пользовались ими редко: они к той поре устарели, ну и без этих талмудов все и так знали, куда и как ехать по своим привычным маршрутам. Немало и пешком ходили, а в случае чего не стеснялись спрашивать, получая пространные и разнообразные разъяснения от знатоков и старожилов. Однако жизнь шла вперед, новые автобусные и троллейбусные маршруты требовали новых  карт. Свежие карты транспортной сети столицы появились большими тиражами, стоили копейки, смотрелись ярко и разбирать их было интересно. Обилие цветных линий как-то само собой вызывало научный вопрос: если, например, сонный или пьяный пассажир сядет в транспорт, и доедет, подремывая, до конечной, и только там пересядет, то скоро ли он доберется до своего дома таким бессознательным образом? Разумеется, такие персонажи в транспорте тех лет встречались, как, впрочем, и сейчас. Однако нами двигала вовсе не гуманность к падшим, а чисто топологический интерес. Какие-то схожие сюжеты можно было встретить в фантастике тех лет, у Кобо Абэ и Азимова, например.
Разумеется, просто так, уныло водя пальцем по карте, выяснять это было скучновато, оттого сразу же возникла игра. Ставили произвольно фишку на карту, и каждый вел ее в свою сторону. Один ход - один проезд до любой конечной. Далее фишкой овладевал другой игрок. Кто первый довел "пьяного" таким сложным путем до своего дома, тот и выиграл. Не скажу, что игра была особо увлекательной, уж слишком запутаны были маршруты уже в ту пору. Нередко возникали патовые ситуации, пьяница наш ездил туда-сюда и вырваться с нескольких связных линий физически не мог. Но эта забавная задачка, безусловно, развивала наблюдательность и давала возможность карту изучить. Сыграть бы сейчас, но нет уже в заводе бумажных карт столичного транспорта, одни только электронные навигации в моде. Разве по ним так весело поездишь?
    Вообще, надо сказать, среди нас карты и картография пользовались популярностью. Выше рассказывал про дачные карты, еще вот эти транспортные схемы... Рисовали мы также карты по разным книгам, чтоб лучше себе представить, например, странствия Одиссея, приключения героев Джека Лондона или побережья Грина (разумеется, сидя на уроках). К этим же пространственным забавам можно отнести и создание лабиринтов, иногда весьма развитых, на целый лист, с хитростями, ловушками и сложными пересечениями в уровне, навроде современных многоуровневых эстакад.
    На ранних этапах изучения карт были незрелые мысли сыграть в "пьяного пассажира" вживую, но от этого быстро отказались: уж слишком долго пришлось бы ездить. Впрочем, отдельные топологические эксперименты в метро проводились в старших классах.

    Морской бой, кости, покер: мы росли, игры становились сложнее: обычный морской бой, например, на поле 10 на 10 уже не мог заинтриговать. Не скажу точно кто, но, кажется Ванька Курочкин притащил откуда-то эту игру: стратегически развитый морской бой на поле огромного размера. Чтобы в него сыграть, надо было расчертить целый лист ватмана клетками, 20 на 20, кажется. Я такую игру потом ни у кого не видел, а сам себе делал, играя и с армейскими товарищами, и со своими детьми. Но вернемся в юность: Ваня в ту пору подвизался в доме пионеров на Вадковском, куда мы ходили по старой памяти, то ли добровольным инструктором, то ли  кружководом. Иными словами, после уроков он всегда был там, ну а нам недалеко было дойти ради такой интересной игры и хорошей компании. Фишками служили ватманные же бумажки, согнутые вдвое так, что обратная сторона их была скрыта от соперника. Таким образом подписи "Лн" - линкор, "Кр" - крейсер, и так далее до "Sm" - субмарины, были видны только их обладателю. Этой скрытностью сходство с малым морским боем оканчивалось, и после жеребьевки начиналась не просто перестрелка, а настоящая морская битва, чем-то похожая на шахматы, но, пожалуй, острее. Каждый корабль можно было ставить в любую исходную позицию за своей линией, каждый мог ходить на одну клетку в любую сторону. В дебюте фишки двигали быстро, одну за другой приближая к разделительной линии, поодиночке или плотными группами. Подвигая фишку вплотную к противнику, игрок говорил: "атакую", и соперник должен был признаться, на какой корабль тот нарвался, показывая скрытую надпись. Исход стычки решался по субординации: линкор бил крейсер, крейсера били миноносцев, и так по нисходящей: субмарина, однако, била линкор. На каждый корабль, получается, была своя управа. После обнаружения крупного корабля путем разведки боем, его обычно прятали в глубине построения, старались запутать противника быстрыми ходами, чтобы тот потерял цель из виду. Субмаринам выследить линкор, например, было непросто, фишек на поле для заградительных построений хватало. По мере сближения начинались быстрые атаки, шли маневры, громоздилась плотная оборона, одна морская операция сменялась другой. Играли час или больше, до полного разгрома. Ваня, разумеется, лидировал, был он хороший стратег. Впрочем, он же вел военный кружок, летом организовывал "Зарницу", выпускал боевой листок, писал подпольные стихи, и даже сочинил топографическую поэму. Ему, как старшему, не обидно было проиграть, но и выигрывать иногда случалось. В вестибюле дома пионеров он расставил столы, расчертил несколько полей, нарезал фишек и сразиться могли сразу несколько пар, для развития тактической мысли, как считалось по распорядку дома пионеров.
    Совсем уж к ночи, когда все расходились, мог он  предложить и другие игры, не такие сложные, но не менее азартные: кости и покер. В вестибюле такое уже нельзя было развернуть, но укромные уголки находились. Кажется, играли на деньги, и вроде бы мне везло, но сейчас не припомню уже в точности. Помню, что не злоупотребляли куревом и питьём, хотя и такое случалось. Смак был не в этом, а в азарте запретной игры. Шестерки, пары, стрит, флеш, каре - эти комбинации и непредсказуемая удача согреваои посильнее алкоголя. На дачах ведь играли в простые детские игры: в дурака, а тут было совсем другое, взрослое занятие, которое поднимало самооценку подросших парней. Доводилось и считать вероятности в свободное время ради пущего успеха. Иногда везло, в том числе и в денежном эквиваленте.

    Монополия: эта известная настольная игра появилась примерно в то наше школьное время, сначала в виде заграничных ярких полей и фишек. Кажется, играли у кого-то дома, кому посчастливилось получить заветную коробочку из-за рубежа. Не нашенская это была забава, как строго судили в то время, но оттого монополия еще сильнее приманивала. Помню азартные ходы по приобретению ранчо в Техасе, приисков в Монтане и магазинчика на Бродвее. Но я, собственно, не об этом хотел рассказать, эти редкие партии прошли как-то мимоходом. Гораздо позже, в эпоху дикого капитализма, все это припомнилось чтобы развлечь уже взрослых друзей и детей, которых набралось к той поре. Расчерчен был лист ватмана, придуманы названия для предприятий, расценки. Нашлись кубики с точками, собраны фишки от разных детских игр, нарезаны и раскрашены банкноты. Все принимали бурное участие в подготовке, на ходу вспоминая и додумывая правила. Интернета тогда еще не было, но мы не заботились о соблюдении оригинальных условий: все решалось на ходу, дополнялось, дорисовывалось, если надо. Лист ватмана, помнится, таскали в трубке по домам на разные мероприятия вроде детских праздников, без всяких сомнений тащили в электричке на чью-то дачу, чтобы полночи резаться в рисованную самодельную эту монополию. Столько эмоций, пожалуй, не вызывала первая, яркая буржуйская версия.

    Угадайка: не знаю, когда мы начали играть в эту простейшую, и вместе с тем сложную игру. Простая она оттого, что не требует никакого инвентаря, подобно игре "в города". Задача - угадать задуманное слово - имя существительное, получая ответы только "да" и "нет". Игра давно известна, ленивый только в неё не играл, но у нас она приобрела особую сложность. Играя в "слова", как оно тогда называлось, обычно загадывают некие материальные объекты, навроде "трамвая" или "луны". Но есть также и расплывчатые категории, такие как "утро", "космос". Они не имеют ни размера, ни цвета, ни формы. В общем случае такие загадывать было запрещено, ведь сдавшись после бесконечных попыток, участники  спорили, честно оно или нет. Обычно решали, что можно загадывать то, что можно потрогать. Однако самые хитрые быстро сообразили, что есть промежуточные вроде бы объекты, но не такие однозначные, например "золото": трогать его можно, есть цвет, но в жизни у золотых штуковин бывают разные формы и размеры. В итоге разрешено было всё, но первый вопрос всегда был "объект или понятие?". Объекты, к слову, далее делились на живые и неживые, таким образом игра вводила универсальную классификацию всего на свете.  Ясное дело, что опытные игроки предпочитали именно понятия, притом такие, что посложнее, приближаясь, таким образом, к философским категориям навроде "добра" и "зла". Впрочем, иногда даже и такое замысловатое удавалось угадать, уровень отгадывания тоже ведь рос. Кроме обычных "да" и "нет" пришлось ввести в обиход ответ "не существенно", на тот случай, когда оба односложных ответа уводили в сторону, давая неверное направление мысли. Например, для космоса несущественным будет цвет, и сколько ни спрашивай - зелёный он или синий, не приблизишься к разгадке, только запутаешься.
    Разумеется, играя уже со своими детьми, начинали с простых объектов, лишь постепенно усложняя задания. Легко игралось в электричке и даже стоя в автобусе, никаких тебе фишек, кубиков и даже записей, но какие словесно-мыслительные баталии разыгрывались иногда!

    Однако играя во всё это, мы выросли: а это уже - совсем другие времена...